Приложение I 13 сентября 1957 г. Москва Малый театр От всего сердца горячо поздравляю Вас, милая Руфа, с вашим первым выступлением в моём родном Малом театре. Счастлива, что в его старых, но вечно юных стенах зазвучит Ваш голос и в жизнь театра вольётся новое молодое дарование. Радуюсь тому, что Вы талантливая, хорошая, правдивая актриса. Желаю Вам здоровья, сил, успеха, но умоляю никогда не терять самого прекрасного в искусстве – правды, страсти и упорного труда. Вера Пашенная II Письма Плиния младшего (90-е гг. н.э.) Плиний Гемину привет. (1) Я получил твое письмо, очень приятное, особенно потому, что ты просишь написать тебе что-нибудь, что ты сможешь вставить в свои книги. Тема найдется — или та самая, на которую указываешь ты, а может быть и другая, лучшая: в той ведь есть некоторые неприятные стороны — осмотрись кругом, и они бросятся тебе в глаза. (2) Я не думал, что в Лутдуне есть книгопродавцы, и с тем большим удовольствием узнал из твоих писем, что мои книжки распродаются; я в восторге от того, что одобрение, которое они снискали в Риме, остается за ними и в чужих краях. Я начинаю считать достаточно отделанными те произведения, оценка которых столь одинакова у людей, живущих в столь разных областях. Будь здоров. Плиний Юниору привет. (1) Некто бранил своего сына за то, что тот немного переплатил за лошадей и собак. Когда юноша ушел, я говорю ему: “Послушай, разве ты никогда не делал того, за что тебя мог бы поругать отец? Делал ведь! И разве иногда ты не делаешь того, в чем твой сын, если бы вдруг он стал отцом, а ты сыном, не мог бы укорить тебя с такой же суровостью? Разве все люди не подвержены каким-нибудь ошибкам? Разве один не потакает себе в одном, а другой в другом?” (2) Мы так любим друг друга, что я не мог не написать тебе, находясь под впечатлением этой неумеренной строгости: не обходись никогда со своим сыном слишком жестоко и строго. Подумай о том, что он мальчик, что и ты был когда-то таким, и, пользуясь своим положением отца, помни, что ты человек и отец человека. Будь здоров. I “Я не виноват, Вера Николаевна, что богу было угодно послать мне, как громадное счастье, любовь к Вам. Я бесконечно благодарен Вам только за то, что Вы существуете. Пусть я был смешон в Ваших глазах и в глазах Вашего брата, Николая Николаевича. Уходя, я в восторге говорю: “Да святится имя Твое”…Через десять минут я уеду, я успею только наклеить марку и опустить письмо в почтовый ящик, чтобы не поручать этого никому другому. Вы это письмо сожгите. Я вот сейчас затопил печку и сжигаю все самое дорогое, что было у меня в жизни: ваш платок, который, я признаюсь, украл. Вы его забыли на стуле на балу в Благородном собрании. Вашу записку,— о, как я ее целовал,— ею Вы запретили мне писать Вам… Я не знаю, как мне кончить письмо. От глубины души благодарю Вас за то, что Вы были моей единственной радостью в жизни, единственным утешением, единой мыслью. Дай бог Вам счастья, и пусть ничто временное и житейское не тревожит Вашу прекрасную душу. Целую А. И. Куприн “Гранатовый браслет” II Здравствуй, Алеша! 28 февраля 1943г. Знаешь, раньше я как-то не задумывалась, что это приветствие означает пожелание здоровья. А теперь сто раз на дню говорю тебе – здравствуй! Как заклинание, которое спасет и защитит тебя. Ведь сейчас я могу помочь тебе только верой и словом, а слова бывают очень сильными. Вот уже 20 письмо пишу тебе, а ответа нет. Но я верю, знаю, что с тобой все в порядке, что это война и почта работает плохо. Может быть, у тебя теперь другая полевая почта? Но все равно мои письма найдут тебя. Долго думала, писать об этом или нет, и решила – надо. Настя Екимова получила похоронку на Николая, а потом оказалось – ошибка. Алеша, у него нет обеих ног. Но самое страшное не это. Оказывается, он три месяца не ехал домой, не хотел быть обузой. Притулился в Тайге к какой-то старушке, она его на тележке на базар выкатывала, семечками торговать. Там его наш военком увидел, насильно в поезд затолкал и с собой привез. Алеша, то, что случилось с Колей ужасно, я знаю. Но как он мог так поступить? Почему решил, что Насте он нужен только здоровый? Что она будет жить с ним только из жалости? Ведь это же бред какой-то! Я этого не понимаю и никогда не пойму. Алешенька, услышь меня, пожалуйста. Ты мне и детям нашим нужен всякий, что бы ни случилось. Ты сильный, но и я тоже сильная – все смогу, со всем справлюсь, лишь бы с тобой рядом. Твоя Аня I “Прошу покорно передать доверенность другому лицу (писал сосед), а у меня накопилось столько дела, что, по совести сказать, не могу как следует присматривать за вашим имением. Всего лучше вам самим приехать сюда, и еще лучше поселиться в имении. Имение хорошее, но сильно запущено. Прежде всего надо аккуратнее распределить барщину и оброк; без хозяина этого сделать нельзя: мужики избалованы, старосты нового не слушают, а старый плутоват, за ним надо смотреть. Количества дохода определить нельзя. При нынешнем беспорядке едва ли вы получите больше трех тысяч, и то при себе… В заключение повторю просьбу пожаловать как можно скорее: месяца в три можно привести в известность, чего надеяться на будущий год. Поспешайте…”. И. А. Гончаров “Обломов” II Анечка-Анюта! Цветочек мой ясный! Родная моя! 4 мая 1943г Вчера сняли повязку с глаз, и я весь день украдкой читал ВСЕ твои письма, хоть и нельзя еще было. Милая моя, как же я скучаю без вас, как хочу обнять тебя и детей! В госпитале все говорят, что я родился в рубашке. Подбили нас над линией фронта, но самолет упал на нашей стороне. Долго был без сознания, от контузии потерял память. Документы сгорели, и числился я, пока в ум не вошел, безымянным летчиком. Поэтому и вестей обо мне не было. Но сейчас все уже в порядке, видишь, даже пишу тебе сам. Спасибо докторам и сестричкам, они сделали невозможное. Наверное, недели через три меня выпишут. Только я теперь у тебя паленый, хромой и одноглазый, как Умывальник в «Мойдодыре». А поскольку в Сталинские соколы таких красавцев не берут, то прибуду прямиком домой. Не судьба, значит, над рейхстагом крыльями помахать. А я бы им там устроил – и за Седого, и за Родьку. Они ведь, Аня, сгорели тогда, один я выжил. Жди меня. Уж скоро. Детей как-нибудь подготовь, чтобы они не очень испугались, ладно? Целую и обнимаю вас Алексей I Июня 1. Любезнейший Макар Алексеевич! Мне так хочется сделать вам что-нибудь угодное и приятное за все ваши хлопоты и старания обо мне, за всю вашу любовь ко мне, что я решилась наконец на скуку порыться в моем комоде и отыскать мою тетрадь, которую теперь и посылаю вам. Я начала ее еще в счастливое время жизни моей… Мне кажется, что я уже вдвое постарела с тех пор, как написала в этих записках последнюю строчку. Все это писано в разные сроки. Прощайте, Макар Алексеевич! Мне ужасно скучно теперь, и меня часто мучит бессонница. Прескучное выздоровление! В. Д. Ф. М. Достоевский “Бедные люди” II Добрая и милая бабушка! Маленькая внучка Ваша поздравляет Вас с Новым годом и желает прожить много-много счастливых лет в радости и веселье. Ах, как бы я хотела Вас, милая моя бабушка, обнять и расцеловать. Но злая судьба не дает мне такого счастья. Крепко-крепко целующая Вас Внучка Лида