КОММЕНТАРИИ РАВ. ШАУЛЬ - АЙЗЕКА АНДРУЩАКА К ГЛАВЕ ТОРЫ "ПИНХАС"

КОММЕНТАРИИ РАВ. ШАУЛЬ - АЙЗЕКА АНДРУЩАКА К ГЛАВЕ ТОРЫ
"ПИНХАС"
Комментируя слова недельного раздела «Пинхас», касательно последствий мора, вызванного
излишним интересом сынов Израиля к дочерям Мидьяна, «И было после мора и т.д.»
(Бемидбар, 26:1) Раши пишет: «Притча (гласит: Это можно сравнить с) пастухом, на стадо
которого напали волки и зарезали (нескольких животных). Он пересчитывает (свое стадо),
чтобы знать, сколько осталось. Другое объяснение: когда они вышли из Мицраима и были
переданы Моше, они были переданы ему по счету, теперь, незадолго до смерти, ему
надлежало возвратить свое стадо, и он возвратил его по счету».
У Раши все точно, как в немецкой аптеке. Если он добавляет к цитируемым как объясняемые
словам «и т.д.» (как в данном случае), то значит есть связь, и достаточная прямая, с
продолжением. А что там в продолжении? А там «И сказал Господь Моше и Элазару, сыну
Аѓарона-первосвященника, так: Определите число всей общины сынов Израиля и т.д.»
На первый взгляд, все выглядит так, как будто Раши поясняет в чем заключается связь между
первой частью стиха («И было после мора») и второй («И сказал Господь Моше»): перепись
было заповедано провести для того, чтобы оценить последствия мора.
Но это очень странно. В комментарии на самое начало книги Бемидбар (1:1), сам Раши пишет
«Потому что они были дороги Ему, исчислял их постоянно». И далее «когда они вышли из
Мицраима, исчислил их, когда они пали (согрешили поклонением золотому) тельцу, исчислил
их, чтобы знать, сколько осталось в живых, когда вознамерился дать Шехине Своей
пребывать над ними (т. е. когда повелел им возвести скинию), исчислил их, в первый день
нисана была возведена скиния, а в первый день ияра исчислил их ».
То есть у того, кто читал первую главу книги Бемидбар с комментарием Раши, не может
возникнуть вопросов по поводу необходимости переписи после очередного мора! Зачем же
нужен этот комментарий, да еще такой многословный?! Максимум, дал бы отсылку к уже
существующему объяснению: «как я писал выше» и т.п,
И это все помимо вопросов, которые вызывает сам комментарий Раши.
Во-первых, вот эта притча про волка и семерых козлят. Зачем она? Что добавляет к
пониманию ситуации?
Во-вторых, метафора с пастухом, который хочет знать сколько у него осталось овец,
выглядит, мягко говоря, неточной. Пастух, у нас это Моше. А знать-то сколько осталось овец
(сынов Израиля) пожелал владелец стада — Всевышний! Это его повеление насчет переписи!
Почему бы не сказать «Это можно сравнить со скотовладельцем, на стадо которого напали
волки и т.д.»?
В-третьих, судя по всему, первоисточник притчи, приводимой Раши — в мидраше Танхума.
Заглядываем в Танхуму и что там находим? В Танхуме речь о том, что после нападения волка
ВЛАДЕЛЕЦ СТАДА решил пересчитать овец. Владелец стада!!! Зачем Раши приплетает сюда
пастуха?
В-четвертых, САМ РАШИ, в комментарии на Шмот 30:16, приводит ту же притчу в варианте с
владельцем стада: «С чем это можно сравнить? Со стадом, которым дорожит его владелец и
которое было поражено моровой язвой. Когда (мор) прекратился, (владелец) сказал пастуху:
«Прошу тебя, пересчитай моих овец, чтобы знать, сколько из них осталось»»!!! Пастух
появляется, но в эпизодической роли. Почему же здесь Ращи говорит только о пастухе?
В-пятых, вообще сравнивая два варианта одной притчи, как ее рассказывает Раши, видим,
что в одном случае стадо поражает моровая язва, а в другом (нашем) какие-то волки. Зачем
нам волки? Чем плох мор? Кроме того,в первом случае упор делается на то, как дороги овцы
своему владельцу, а во втором (нашем) этот мотив вовсе отсутствует.
Ну, и, в-шестых, в мидрашах говорится о мелком рогатом скоте, а у Раши фигурирует
«стадо». К чему бы это?
Да! И еще одно. В продолжение притчи Раши приводит второе объяснение: «Другое
объяснение: когда они вышли из Мицраима и были переданы Моше, они были переданы ему
по счету, теперь, незадолго до смерти, ему надлежало возвратить свое стадо, и он возвратил
его по счету ».
"Другое объяснение» на языке Раши означает: «да, я признаю, что в первом объяснении есть
шероховатость. Вот вам второе, снимающее ее. Несмотря на то, что в целом второе гораздо
проблематичнее, чем первое».
С проблематичностью все понятно: второе объяснение никак не объясняет особую связь
между данным мором и последовавшей переписью. А вот что такое объясняет второй
комментарий, чего нет в первом? И как?
Отгадка!
Дело в том, что Раши вовсе не пытается объяснить связь между мором и переписью. Нет! Его
комментарий отвечает на вопросы, возникающие по ходу чтения слов «и было после мора».
В чем вопрос?
А в том, что, вообще-то, потери, предшествовавшие переписи имели два источника: мор (см.
Бемидбар, 25:3 и Ращи там) и резня руками судей (там, 25:5: «И сказал Моше судьям
Израиля: Убейте каждый своих людей, приставших к Баал-Пеору » и т. д.). При этом от мора
полегло двадцать четыре тысячи человек. А от резни, как легко подсчитать, более ста
семидесяти тысяч.
Теперь становится понятным вопрос: почему Тора увязывает нужду в переписи только с
мором, игнорируя (т. е. не упоминая) резню, в которой полегло в семь раз больше людей!
И вот для того, чтобы ответить на этот вопрос, Раши приводит свой вариант притчи про
пастуха и стадо.
Почему пастух, а не владелец поля?
Потому что для владельца его овцы — как родные. Им движет любовь к ним. И все что его
интересует, когда он их после какого-то происшествия пересчитывает, это сколько же
уцелело? А кто виноват и, тем более, что делать, его вообще не интересует!
А пастух пересчитывает оставшееся поголовье, в первую очередь, для того, чтобы, в
дальнейшем, наилучшим образом исполнять свои служебные обязанности. Знать свою работу
в лицо, так сказать. Понятно, что это — совсем другой подход. Принципиально.
И понятно, что реакция (базовая) владельца никак не будет зависеть от того, от чего полегли
его овечки. В любом случае, одинаково жалко павших и одинаково отрадно за уцелевших.
А реакция на падеж пастуха будет коренным образом зависеть от причин этого падежа. Если
это нечто, чему он мог воспрепятствовать («волки»), то, соответственно чувство вины и все
что из него проистекает: рвение, добавочная предусмотрительность, повышенное чувство
ответственности и т. п. Если же причиной падежа стало нечто, чему пастух воспрепятствовать
не мог («мор»), то на нет и суда нет. Пастух не чувствует за собой никакой вины и не
напрягается больше прежнего. Почувствуйте разницу.
Теперь становится понятной разница между тем, как Раши излагает одну и ту же притчу в
комментарии на недельный раздел «Тиса» (в связи с переписью после греха золотого
тельца) и тут, в недельном разделе «Пинхас».
В случае с золотым тельцом Моше («пастух») вообще был на горе Синай и НИКАК на
ситуацию повлиять не мог. Поэтому, во-первых, причиной падежа называется мор — нечто,
чего пастух предотвратить не может. Во-вторых, описывается реакция не пастуха (он не
причем!), а владельца стада. И когда говорится о владельце стада, упоминается его
отношение к своим овечкам.
А что было в нашем случае? А там было, как мы уже упоминали, два момента: резня и мор.
Но как повод для переписи упоминается только мор. Почему? Вот на этот-то вопрос и
отвечает Раши!
Ответ таков. Резня — это закон суров, но он закон. Или, как говорят евреи, закон
опрокидывает гору. Короче говоря та же история, что и после греха золотого тельца. Тут и
говорить не о чем больше. Все уже сказано выше. Интерес представляет второй момент: мор.
А чем интересен мор? Раши отвечает: тем, что Моше чувствовал себя ответственным за
него!
Отсюда изменения в изложении притчи: переживает недосмотревший, упаси Б-г, пастух
(Моше). Причина падежа — волки (нечто, что пастух мог бы, хотя бы теоретически,
предотвратить). И поскольку речь о пастухе, а не о владельце, то и об эмоциональной
привязанности к овцам говорить не уместно.
Почему Моше считал себя ответственным? Он с мидьянскими принцессами не путался!
Не путался. Но он затормозил с ответом на вопрос «Эта — дозволена мне или запрещена?».
И полагал, что каждая секунда его неотвечания стоила сотней и тысяч жизней: однозначный и
аргументированный ответ могли бы повлиять на многих и отвратить их от греха.
Остается только один вопрос. Дело происходит в канун перехода сынами Израиля Иордана. А
значит — в канун смены караула: Моше передает бразды правления Иеѓошуа. Так если все
все равно пересменка и перепись накладываются, то как можно было не привлечь к переписи
Иеѓошуа?
Отвечая на этот вопрос, Раши приводит второй комментарий: « Другое объяснение: когда они
вышли из Мицраима и были переданы Моше, они были переданы ему по счету, теперь,
незадолго до смерти, ему надлежало возвратить свое стадо, и он возвратил его по счету».
Давая понять, что как же не привлекали Иеѓошуа? Обязательно привлекали! Фактически, для
того перепись и была устроена, чтобы его привлечь!
Но такое объяснение может идти только вторым вариантом («другое объяснение»)! Потому
что оно никак не отвечает на вопрос: зачем увязывать перепись с предшествующим мором?
Если это всего лишь инвентаризация накануне передачи дел?
Вот потому-то первое объяснение Раши приводит первым, а второе -вторым.
И все еще хотелось бы понять: и все-таки, почему в данном случае реакция мучимого
чувством вины пастуха интереснее и важнее , чем переживания владельца овечек,
переживающего за них независимо от причин падежа?
Дело в том, что любовь любовью, но бывают провинности, когда то, что провинился кто-то
любимый только все усугубляет. И тогда любящему лучше на глаза не попадаться и о любви
не заикаться!
Например, Всевышний люто ненавидит блуд евреев с нееврейками. При этом, когда евреи с
нееврейками — это всегда блуд, независимо от того насколько глубоки и искренни чувства.
Половой контакт еврея с нееврейкой место имел? Имел. Значит блуд. И значит ревнители
имеют право оторвать голову без суда и следствия. И значит двести с копейками тысяч
полегших в последовавших за мидьянскими каникулами резне и море — это еще очень
немного.
Такая обостренная реакция связана с тем, что, как пишет Рамбам в законах запретных связей
(12:7), уникальность связи с нееврейкой, как преступления против Творца, в том, что она
имеет долгоиграющие последствия в виде нееврейского потомства евреев. В виде
нееврейского потомства, родившегося (или не родившегося, это на самом деле, не главное)
ВМЕСТО еврейского. За его счет. Это, будем говорить прямо, геноцид еврейского народа —
шашни с мидьянками всех стран.
Во всех остальных случаях, даже убивая, прелюбодействуя и идолопоклонствуя, еврей
остается евреем. А вступая в близость с нееврейкой...
И вот результат: согрешившие с мидьянками столь отвратительны Всевышнему, что он никак
не реагирует на их гибель. Как если не было в стаде Всевышнего этих козлов никогда. Не
было. А значит, с их гибелью стадо не уменьшилось. А значит у владельца нет повода
пересчитывать поголовье и, тем более, не по кому скорбеть.
Но надежные пастухи, Моше и его преемники во всех поколениях (в последних поколениях,
само собой, любавические ребе), преисполнены чувства ответственности за каждую
доверенную им скотину. Даже за самую паршивую. И даже там, где даже сам владелец ведет
себя, как будто ничего не произошло, пастух продолжает предпринимать отчаянные попытки
что-то исправить. Или, по крайней мере, не допустить повторения ничего подобного в
будущем.
Вот-вот придет Машиах. И соберет, до кучи, всех наших заблудших овец. Включая
мутироваваших до полной неузнаваемости. Выглядящих кошечками, трубкозубами и даже
красными пандами. Мы еще все удивимся и ужаснемся, когда увидим, кто эти чужие среди
своих. И будет учиться их любить, как родных. А пока есть возможность потренироваться
на мышках: родственниках и друзьях. Явить свою любовь и заботу им. Грех не
воспользоваться.