Владимир Федосеев Коснется сердца звук Представители традиционного подхода к исполнению презрительно поморщились бы, увидев, как Владимир Иванович Федосеев дирижирует одной из поздних симфоний Моцарта. Состав исполнителей огромный: в основе стоят восемь контрабасов, им вторят около шестидесяти струнных смычковых инструментов. Однако деревянные духовые едва ли испытывают трудности с тем, чтобы утвердиться на своих позициях, так как звук смычковых остается легким и не давит. Однако при этом не образуется звучание, которое можно было бы назвать «ораторским». Музыка скорей напоминает не резкую речь, а мягкое любование пейзажем. На место обсуждений заступает погружение в созерцание, простирающееся в бесконечную даль. Со времени выхода в свет мощной по силе воздействия книги Николауса Харнонкурта «Музыка как язык звуков» мы снова и снова слышим утверждения, что музыку, начиная с Монтеверди и заканчивая Моцартом, следует воспринимать риторически и что она ориентируется на изобразительные аналогии и жесты речевого акта. Конечно, эти утверждения в каком-то смысле справедливы. Но уже в 1799 году, через восемь лет после смерти Моцарта, Людвиг Тик и Вильгельм Генрих Вакенродер описывали музыку как страну, «где мы забываем все кряхтенье людское, где у нас не кружится голова от непрестанной болтовни слов и языков, от хаоса букв и чудовищных иероглифов, но где легким прикосновением врачуются сразу все страхи нашего сердца». Еще во времена Гайдна это было однозначно речью в защиту анти-риторического слушания. Федосеев следует этой защитительной речи по сей день, страстно и мастерски. Его интересуют в первую очередь не выразительные жесты и не речевые формулы, а глубинные слои гармонии. Исполнение Федосеева охвачено не столько процессами работы над сюжетом, сколько скрытым пульсированием тональности, из которого рождается крупная форма. Поэтому публика после его концертов (особенно тех, в программу которых включены произведения русских композиторов, например, Мусоргского или Глазунова) часто говорит, что исполнение было «очень одухотворенным». Родившийся в Ленинграде дирижер не разменивается на мелочи. Но, так как его ведет формообразующая сила тональности, и он, так сказать, больше доверяет грамматике, чем риторике, то ему удается особым образом охватить все мысли и чувства. Кульминации в больших музыкальных фразах у него длиннее и сильнее обоснованы. Это придает им совершенно другую звуковую и эмоциональную силу. Возможно, это связано с тем, что путь Федосеева в искусство, под руководством его отца, начался с баяна. На баяне учатся управлять структурой музыкальных последовательностей с помощью подачи воздуха, движения мехов. Моторика вместо риторики, формообразование раньше речи. То, что у него «хватит дыхания», Федосеев доказал и в профессии. С 1974 года он руководит Московским Симфоническим Оркестром Всесоюзного Радио, который сейчас носит название Большого симфонического оркестра имени П. И. Чайковского и который обязан ему своей мировой славой. С 1994 по 2004 годы он был руководителем Венского Симфонического оркестра (Wiener Symphoniker) и в качестве дирижера оперы часто выступал в Брегенце. О Федосееве (и не только там) говорят с большой любовью. Потому что нежно коснуться сердца он умеет. 5 августа он отметит свой восьмидесятилетний юбилей. ЯН БРАХМАНН