В то далекое время

В то далекое время
(Из истории села Татарское Маклаково)
(Окончание. Начало в № 118, 119, 121, 122-123)
Голод и злая нужда все более одолевали маклаковскую бедноту и многих
середняков. Они были вынуждены наниматься в батраки к местным помещикам
и кулакам, уходить в поисках заработка в города и на «матушку-кормилицу» —
Волгу. В Татарском Маклакове из каждых 100 хозяйств 9 занимались местными
и 51 — отхожими промыслами и заработками. Каждый седьмой работник —
мужчина круглый год работал по найму. А. М. Горький и другие писатели
отмечали, что заводчики, купцы, чиновники, городские управы предпочитали
нанимать в сторожа и дворники «сергачских и васильских татар. Это народ
честный и трезвый». Маклаковцев можно было встретить среди сторожей,
грузчиков и других работников на ярмарке и пристанях в Нижнем, Ярославле и
прочих поволжских городах.
Некоторые из маклаковцев, по примеру соседей-сергачан, кормились и
таким отхожим промыслом, как вождение медведей, обученных в Сергачской
«академии» различным премудростям. Ходили с «генералом Топтыгиным» по
ярмаркам и селам Нижегородской и других, даже отдаленных губерний.
Заработок хотя и небольшой, но все же подспорье в хозяйстве. В конце
прошлого столетия этот промысел запретили: медведи были перебиты, а их
владельцам пришлось заняться другими заработками.
Особо массовым отхожим промыслом являлась мелочная разносная
торговля. В конце прошлого и начале текущего столетий, в селе на 700-750
хозяйств имелось около 400 патентов. Однако таких крупных торговцев, как
Диникаевы, Баштиновы, Щеголевы, Арусевы, Триянбаровы (Таракановы),
Донцев, Хисамутдинов и другие, имевших магазины и постоянные палатки на
базарах, а также по несколько доверенных приказчиков, было немного.
Большинство «торговцев» в любую погоду путешествовало пешим порядком по
базарам и селам с тюком ситцевого лоскута или лотком дешевой галантереи за
плечами. Над ними господствовали Диникаевы, Арусевы и прочие богачи,
ссужавшие бедноту деньгами на патент первого разряда и отпускавшие в долг
товары.
Если русского бедняка, занимавшегося сбором шкурок мелких животных,
богачи презрительно называли «кошатником», то татарину-разносчику
приходилось выслушивать «бусурман», «татарская образина , «свиное ухо» и
другие прозвища, оскорбительные для национального достоинства и
религиозного чувства. Этими прозвищами татарскую бедноту наделили
помещики, чиновники, попы и кулаки, чтобы натравливать русскую бедноту на
татарскую, с целью помешать ей объединять свои силы для совместной борьбы
с угнетателями.
Нельзя не отметить, что русский бедняк оскорблял татарина
несознательно, по привычке, так же, как он при встрече с попом, называл его
в тихомолку «жеребячьей породой» или «долгогривым чертом» и совал руку
в карман. Эксплуататоры же и чиновники вкладывали в прозвища свою
сознательную злобу к бедному человеку другой национальности и религии; с
такой же злобой они называли русского бедняка
«голодранцем»,
«золоторотцем» и т. п. Однако те же чиновники обращались к Диникаевым и
им подобным почтительно и заискивающе — ведь они были богаты и не
скупились делать подношения и подарки «власть имущим».
Подобно другим селам, в Татарском Маклакове, на самых лучших местах
горделиво возвышались 7 мечетей и большие, добротные дома торговцев, мулл,
кулаков. Большинство же крестьян ютилось в тесных, неприглядных избах и
хибарках.
Татарская беднота и середняки жили в еще более худших условиях,
нежели русские; в селе свирепствовали трахома, туберкулез, чесотка и другие
болезни, но мер к их искоренению не принималось. При царизме в Татарском
Маклакове с населением около 4.000 человек не было даже фельдшера.
Подавляющему большинству жителей приходилось лечиться «домашними
средствами», прибегать к помощи знахарей и т. п. Подобное лечение зачастую
заканчивалось превращением больных в неизлечимых калек, или
преждевременной смертью.
Книги и газеты, издаваемые на арабском языке, были доступны только
муллам и купцам. В селе имелись лишь религиозные школы «мектэбе» при
мечетях. В тесных, темных клетушках мулла, с помощью тяжелой линейки,
обучал мальчиков чтению и письму на арабском языке и знанию основных
религиозных правил по букварю «Иман-Шарты» (условия веры). За учебу
взымалась большая плата, непосильная для бедноты, поэтому при наличии в
селе нескольких сотен детей школьного возраста, учились лишь сыновья
мулл, купцов, кулаков и более зажиточных хозяев. Религиозные правила
запрещали учебу женщин, а также изучение русского языка и общественных
наук.
Пробыв в такой школе несколько лет, ученик по - существу оставался
неграмотным — он не имел необходимых для жизни знаний. И живя в
окружении русского населения, не знал русского языка. Русские же чиновники
и полицейские на татарском языке хорошо понимали только счет денег — от
бер тэньке и выше, чтобы не ошибиться при вымогании взяток.
Никаких культурно-просветительных учреждений в селе не имелось.
Возможностей для подготовки национальной интеллигенции из среды
трудового народа для развития национальной культуры не было и не могло
быть. Муллы возносили моления за «богоспасаемую державу Российскую», за
многолетнее здравствование «царствующего дома», помогали ему и
эксплуататорским классам держать в повиновении и угнетать народ. Они с
детства внедрили в сознание людей необходимость бояться аллаха и чтить
земного царя, быть покорным «всякому, начальству» и терпеливо нести
реальные муки земного существования, обещая за это призрачное
«блаженство» в неведомой загробной жизни.
Мусульманская
религия,
подобно
христианской,
освящала
господствовавшие при царизме законы о неравенстве женщин. Узаконила
многоженство, продажу невест, даже в детском возрасте, различные формы
женского неравенства в семье, запрет на участие женщины в общественной
жизни. Следует отметить, что многоженство было доступно лишь богачам, ибо
подавляющему большинству крестьян трудно было прокормиться с семьей
даже от одной жены. В Маклакове, например, многоженцами было несколько
человек, в том числе мулла Сафеев Индрис, имевший четырех жен и 48 детей.
Заправилами воспитания, обучения и отдыха трудящихся масс села
являлись их угнетатели: свыше сотни крупных торговцев, ростовщиков,
кулаков, около 20 мулл и азанчи, земский начальник — помещик Зыбин,
становой пристав Сафонов, судебный следователь — помещик Демидов,
урядник Зубков и прочие чины многочисленной царской администрации,
состоявшей в основном из дворян.
П. МИХАЛЕВ.
Знамя коммунизма. – 1968. – 15 октября (№ 124). – С. 4.