УДК 910:911
реклама
УДК 910:911 © К.Я. Кондратьев Изменения глобального климата: реальность, предположения и вымыслы 1. Введение. Беспрецедентно возросшее за последние несколько десятилетий внимание к проблемам климата (это относится, в частности, и к средствам массовой информации) безусловно стимулировало развитие как чисто научных, так и прикладных разработок, что обеспечило достижение значительного прогресса в понимании причин современных изменений климата, закономерностей палеоклимата и в обосновании сценариев возможных изменений климата в будущем (речь идет именно о сценариях, а не прогнозах, возможности которых следует оценивать как сомнительные) [1-155]. К сожалению, слишком большую роль в росте внимания к проблемам климата сыграли различного рода спекулятивные преувеличения и апокалиптические прогнозы (например, - полного таяния арктических морских льдов в первой половине текущего столетия), благодаря которым проблематика изменений климата, сформулированная в форме концепции антропогенно обусловленного глобального потепления, стала острым предметом геополитики [2, 7, 9, 31, 82]. Как по меньшей мере парадоксальную следует рассматривать такую ситуацию, когда президенты и премьер-министры различных стран вступают в дискуссию о том, следует ли считать Протокол Киото научно обоснованным документом, как это произошло, например, в США [47]. Запутанность ситуации определяется, в частности, отсутствием достаточно четкой и согласованной терминологии. Если отвлечься от очень сложного положения с определением понятия климата (эта тема требует отдельного обсуждения), то следует напомнить, например, что до самого последнего времени понятие «изменение климата» определялось как антрогенно обусловленное изменение климата, хотя одна из главных нерешенных проблем состоит в отсутствии убедительных количественных оценок вклада антропогенных факторов в формирование глобального климата (никто не сомневается, однако, что антропогенные воздействия на климат существуют). В международных документах, содержащих анализ современных представлений о климате, широко использовалось понятие «консенсуса» относительно содержащихся в подобных документах научных выводах, как если бы развитие науки определялось не различием взглядов и соответствующими дискуссиями, а всеобщим согласием по тем или иным конкретным вопросам. Помимо дефиниций, важное значение имеет проблема размытости и неопределенности концептуальных оценок, касающихся различных аспектов климатической проблематики. Отмеченные (и другие) обстоятельства приобретают особую актуальность в контексте запланированного на сентябрь 2002 г. в Йоганнесбурге (Южно-Африканская Республика) Всемирного совещания на высшем уровне по устойчивому развитию (еще одна неясная дефиниция: понятие «устойчивого развития» до сих пор не имеет согласованного определения, причем это особенно относится к русскоязычному термину). Есть все основания считать, что на совещании «Рио + 10» центральное место займет именно климатическая проблематика. На совещании восьми государств («Г-8») в Генуе (июль 2001 г.) по предложению президента России В. В. Путина было принято решение провести в 2003 г. в Москве Всемирную конференцию по климату. В этой связи уместно напомнить, что несомненный успех Второй конференции ООН по окружающей среде и развитию (Рио-де-Жанейро, 1992г.) – КОСР и последовавшей через 5 лет Специальной Сессии Ген. 1 Ассамблеи ООН «Рио+5» (Нью Йорк, 1997г) состоял лишь в привлечении внимания правительств и общественности к проблемам глобальных изменений и устойчивого развития. К сожалению, оба эти всемирных форума были плохо подготовлены. Пожалуй, главным признаком неудовлетворительной подготовки явился провал попыток разработать «Хартию Земли», призванную сформулировать и обосновать приоритеты. Вместо этого был одобрен очень аморфный и декларативный документ – «Декларация Рио» [9, 82]. Три глобальные экологические проблемы обоснованно привлекают в настоящее время главное внимание : 1) изменения климата («глобальное потепление»); 2) судьба слоя озона в стратосфере; 3) замкнутость глобальных биохимических круговоротов (концепция биотической регуляции окружающей среды). Печальный парадокс состоит в том, что, несмотря на убедительно обоснованную в научной литературе первичность третьей из этих проблем и вторичность двух других, документы КОСР отображают отсутствие должного понимания того концептуально важного обстоятельства, что основополагающее значение имеет последовательность событий: социально-экономическое развитие (стимулируемое ростом численности населения) → антропогенные воздействия на биосферу → последствия подобных воздействий для окружающей среды (климат, озон и т.п.). Результатом такого рода непонимания явилось выдвижение на передний план проблемы «глобального потепления», выразившееся в принятии крайне неудачной, дезориентирующей и несправедливой по отношению к развивающимся странам «Рамочной конвенции ООН по проблеме изменений климата» (РКИК), необоснованно сфокусированной на антропогенном происхождении наблюдаемого глобального потепления климата и рекомендуемом (для промышленного развитых стран) сокращении выбросов в атмосферу парниковых газов (прежде всего речь идет об углекислом газе). В декабре 1997 г. в Киото (Япония) прошла третья конференция государств-подписантов РКИК (более 160 государств), сконцентрированная на долгих и острых дискуссиях о том, можно ли принять требование о сокращении выбросов СО2 к 2008-2012 г.г., в среднем, около 5 % (по отношению к выбросам на уровне 1990 г.). И это, несмотря на всю абсурдность подобной дискуссии и отсутствие в настоящее время каких-либо заметных успехов в сокращении выбросов СО2 (глобальные выбросы продолжают и будут расти не только в развивающихся, но и во многих промышленно развитых странах, включая США). Естественно, что позиция развивающихся стран состоит в том, что их главный приоритет – подъем жизненного уровня людей, а не свертывание промышленности ради сокращения выбросов СО2. Именно последнее является, однако, условием ратификации РКИК, выдвинутого США и другими странами «золотого миллиарда». История РКИК – лишь одна из иллюстраций гигантской (главным образом бюрократической) активности, поглощающей ежегодно сотни миллионов долларов (вместо инвестирования их в развитие науки). По данным отчета Глобального экологического фонда (ГЭФ) на 30 июля 1998 г. ассигнования на осуществление 267 проектов ГЭФ составили 1,9 млрд. долл. США [108]. Следует напомнить, что лишь в конференции в Киото участвовало около 10 тыс. человек. Весьма многочисленной оказалась и недавняя (ноябрь 2000 г.) конференция в Гааге (СОР6), а также совещание в Бонне (июль 2001 г.), в котором участвовали представители 178 стран (в основном, - чиновники, а не специалисты). Можно подумать, что описанная ситуация является следствием неразработанности научных основ проблематики глобальных изменений. Подобный вывод справедлив лишь отчасти, поскольку еще в 1990 г. были опубликованы, например, монографии [3, 6], посвященные обсуждению ключевых аспектов глобальной экологии. В.Г. Горшков [3, 56] выдвинул и обосновал основополагающую концепцию биотической регуляции окружающей среды, а К.Я. Кондратьев [6-14, 81-85] продемонстрировал необоснованность 2 «парниковой» гипотезы глобального потепления и привлек внимание к необходимости изучать климатическую систему «атмосфера – океан – суша – ледяной покров – биосфера» с учетом всей сложности обратных связей между ее интерактивными компонентами. Серьезному анализу подверглась проблема глобальной системы наблюдений, особенно в части, касающейся разработок в области дистанционного зондирования и использования соответствующих данных наблюдений [5-9, 82-84, 109]. Особое место занимает проблема изменчивости атмосферного озона [85]. Ограничиваясь в остальном ссылками на литературу, обратимся к краткому комментарию по поводу проблематики глобальных изменений климата как наиболее ярко отображающей существующие заблуждения. Самые важные обстоятельства состоят в следующем: 1) данные наблюдений (пока еще неадекватные с точки зрения их полноты и надежности) отнюдь не содержат отчетливого существования антропогенно обусловленного подтверждения «глобального потепления» (особенно это касается данных наземных наблюдений в США, в Арктике и результатов СВЧ-спутникового дистанционного зондирования); 2) если усиление парникового эффекта атмосферы, обусловленное предполагаемым удвоением концентрации СО2 в атмосфере, составляет около 4 Вт/м², то неопределенности, связанные с учетом климатообразующей роли атмосферного аэрозоля и облаков, а также с введением т. наз. «потоковой поправки» при численном моделировании климата, достигают десятков и даже 100 Вт/м² [9, 18, 82-84, 131]; 3) результаты численного моделирования климата, обосновывающие гипотезу «парникового глобального потепления» и якобы согласующиеся с данными наблюдений, представляют собой не более, чем подгонку к данным наблюдений; 4) опирающиеся на эти результаты рекомендации об уровнях сокращения выбросов ПГ лишены смысла (их осуществление может иметь, однако, далеко идущие негативные социальноэкономические последствия). По данным осуществленного Т. Уигли [148, 149, 150] численного моделирования (если верить в его реалистичность) даже полная реализация рекомендаций Протокола Киото способна обеспечить лишь снижение среднегодовой среднеглобальной приземной температуры воздуха (ПТВ), не превосходящее нескольких сотых долей градуса. За последние годы серьезное внимание привлек анализ неопределенностей (неполноты) численного моделирования климата. Пожалуй, наиболее серьезным источником неопределенностей является неадекватность учета интерактивных процессов в системе «аэрозоль – облака – радиация» [13, 34, 81-84]. Не вызывает сомнений, что сложнейший аспект численного моделирования климата связан с учетом интерактивной динамики биосферы, что можно проиллюстрировать двумя конкретными примерами, которые, разумеется лишь в малой степени отображают сложность проблемы. Для объяснения обнаруженного по данным наблюдений за период 1951-1993 гг. уменьшения амплитуды суточного хода приземной температуры воздуха (DTR) около 3-5 К, происшедшего в результате более быстрого повышения минимальной, чем максимальной температуры, предлагалось учесть влияние различных факторов: изменений количества облаков, содержания водяного пара и тропосферного аэрозоля, турбулентности и влажности почвы. Положительные тренды первых трех из перечисленных факторов могли привести к уменьшению суммарной радиации днем и к росту противоизлучения атмосферы (LWD) ночью, тогда как следствием изменений интенсивности турбулентного перемешивания и влажности почвы могли быть вариации тепло- и влагообмена между подстилающей поверхностью и атмосферой, которые должны оказаться значительно более существенными днем, чем ночью. Наличие сильно проявляющейся интерактивности климатообразующих процессов и недостаточная адекватность их параметризации в моделях климата серьезно осложняет оценки вкладов различных механизмов уменьшения DTR. В связи с этим Г. Коллатц и др. 3 [38] предприняли численное моделирование реакции суточного хода температуры покрытой растительностью поверхности суши на изменения внешнего возмущающего воздействия и биофизического состояния растительного покрова с использованием приближенной модели биосферы суши SiB2 при заданных метеорологических условиях, соответственно различным сценариям, позволяющим воспроизвести возможное воздействие интерактивной динамики растительного покрова на DTR. Анализ результатов численного моделирования показал, что увеличение LWD обусловливает повышение температуры воздуха над растительным покровом Tm ночью, способствуя снижению DTR, тогда как изменения Tm или рост Tm + LWD (именно это может произойти в условиях глобального потепления), благоприятствуют повышению как минимальной, так и максимальной температуры, что определяет незначительность влияния этих факторов на DTR. Подобная реакция обусловлена главным образом влиянием суточного хода аэродинамической устойчивости и радиационного баланса. Многие численные эксперименты по моделированию климата основаны на использовании моделей общей циркуляции атмосферы (GCM) в сочетании с моделями процессов на поверхности суши (LSM). Результаты подобных численных экспериментов существенно зависят от особенностей взаимодействия между GCM и моделями LSM, предназначенными для воспроизведения обмена радиацией, количеством движения и энергией между подстилающей поверхностью и атмосферой. Стремление к учету всего разнообразия экосистем, существующих на суше, привело к сильному усложнению LSM путем включения в них подмоделей, учитывающих процессы фотосинтеза, динамику растительного покрова и биогеохимические круговороты, что обеспечило радикальное повышение реалистичности моделей. На основе использования простой модели биосферы SiB как одной из версий LSM были В. Ким и др. [80] выполнили различные численные эксперименты по чувствительности, результаты которых показали, что важное значение имеет не только чувствительность SiB ко многим морфологическим параметрам растительного покрова, но также и такой фактор как чувствительность транспирации высокого растительного покрова к параметрам, характеризующим сопротивление растительного покрова. Усовершенствованная модель SiB2 обеспечила учет биогеохимических процессов, определяющих обмен водяным паром, энергией и углекислым газом между подстилающей поверхностью и атмосферой. Было выполнено сравнение результатов численного моделирования процессов на испытательном участке рисового поля в Таиланде (1703 с.ш., 9942 в.д.) с использованием моделей SiB2 и модифицированной модели SiB2-Paddy (рисовые чеки) в сочетании с мезометеорологической моделью GAME-Tropics (GAME – муссонный эксперимент в Азии, осуществленный в рамках глобального полевого эксперимента GEWEX по изучению круговоротов энергии и воды) с данными метеорологических наблюдений во время сезона дождей (1-6 сентября 1999 г.). Сравнение выявило хорошее согласие результатов, полученных с применением двух рассматриваемых моделей, с данными наблюдений суточного хода радиационного баланса и потока скрытого тепла, за исключением величин последнего, рассчитанных по модели SiB2. Удовлетворительно согласуются с наблюдаемыми потоки скрытого тепла и тепла в почве, а также скорости усвоения углерода по модели SiB2-Paddy, но использование модели SiB2 связано с существенными систематическими погрешностями. При использовании некоторой подгонки параметров модель SiB-Paddy обеспечивает получение вполне достоверных значений температуры почвы, воды и растительного покрова. Достаточно адекватными оказались результаты вычислений радиационного баланса, а также балансов энергии и воды, скрытого тепла и скорости усвоения углекислого газа. Подобные результаты создают определенные перспективы для адекватного учета биосферы как интерактивного компонента климатической системы. 4 П. Де Роснай и др. [115] получили оценки достоверности используемых в моделях общей циркуляции атмосферы (МОЦА) схем параметризации процессов на поверхности суши с точки зрения соответствия данным наблюдений рассчитанных значений среднегодовых потоков энергии и влаги в зависимости от детальности учета вертикальной структуры почвы. Результаты вычислений свидетельствуют о наличии сильной зависимости потоков от вертикального разрешения. Достаточно адекватной оказывается 11-слойная схема параметризации тепло- и влагопереноса в почве при толщине верхнего слоя, равной 1 мм. Возможности реализации схемы с таким тонким верхним слоем не ясны, однако, если учесть, что горизонтальное разрешение МОЦА составляет сотни километров. Решение такого рода задачи требует дальнейших усилий. Важную часть проблемы численного моделирования климата воставляет сложный комплекс вопросов, касающихся химии атмосферы. Хорошо известно, например, что существенное влияние на формирование поля концентрации такого парникового газа как тропосферный озон (ТО) в различных условиях (город, региональные и глобальные распределения) оказывают различные короткоживущие малые газовые компоненты (МГК) – предшественники озона, к числу которых относятся: окислы азота (NOx NO + NO2), метан (СН4), многие органические соединения, водород и окись углерода (СО). Каждый из этих МГК характеризуется наличием специфических природных (биосферных) и антропогенных источников. Поскольку ТО является парниковым газом, выбросы упомянутых МГК могут оказывать косвенное воздействие на формирование парникового эффекта атмосферы, влияя на поле концентрации ТО. Помимо этого, МГК – предшественники ТО изменяют поле концентрации гидроксила и, следовательно, – окислительную способность тропосферы. В свою очередь распределение концентрации гидроксила в тропосфере контролирует время жизни и, таким образом, уровень концентрации метана в глобальных масштабах. Отмеченные обстоятельства определяют сложную интерактивность процессов, определяющих прямое и косвенное воздействие на формирование парникового эффекта атмосферы. Р. Дервент и др. [41] описали глобальную трехмерную лагранжеву модель STOCHEM, воспроизводящую химические процессы с учетом переноса МГК и использованную для воспроизведения взаимосвязанных полей концентрации ТО и метана в условиях выбросов в атмосферу таких короткоживущих предшественников тропосферного озона как СН4, СО, NOx и водород. При этом радиационное возмущающее воздействие (РВВ) выбросов NOx зависит от местоположения выбросов: у подстилающей поверхности или в верхней тропосфере, в северном или в южном полушариях. Для каждого из короткоживущих МГК – предшественников ТО вычислены значения глобального потенциала потепления (GWP) по данным интегрирования реакции метана и тропосферного озона на возмущающие воздействия за срок 100 лет. Введение GWP означает оценку РВВ, например, за счет выброса 1 Тг любого из МГК, рассчитанного (на срок 100 лет) как эквивалентного (по РВВ) выброса углекислого газа. В случае совместного воздействия метана и ТО значение GWP составило 23,3. Анализ результатов вычислений показал, что косвенное РВВ за счет изменений содержания метана и ТО оказалось значительным в случае всех рассмотренных МГК – предшественников тропосферного озона. Если РВВ, обусловленное изменениями метана, определяется главным образом влиянием выбросов самого метана, то в случае ТО оно контролируется всеми МГК – предшественниками, особенно окислами азота. Связанное с тропосферным озоном косвенное РВВ может быть настолько значительным, что МГК – предшественники ТО должны рассматриваться как входящие в список тех МГК, которые следует учитывать в оценках возможных изменений климата и тех мер, которые необходимы для их предотвращения. 5 Несмотря на «антикиотские» заявления президента Д. Буша, заголовки многих американских газет в январе 2001 г. характеризовались наличием драматического накала: «Ученые публикуют страшные прогнозы потепления; убыстряющееся смещение климата предвещает глобальное бедствие в этом столетии» («Washington Post»); «Потепление Земли порождает новый сигнал опасности» («International Herald Tribune») и др., причиной которого стали новые сценарии изменений климата в 21-м веке, согласно которым подобные изменения могут оказаться более значительными, чем предполагавшиеся ранее. Согласно данным третьего отчета Межправительственной группы экспертов по проблеме изменений климата (МГЭИК-2001), повышение среднегодовой среднеглобальной приземной температуры воздуха (ПТВ) может к 2100 г. достигнуть 5,8С по сравнению с настоящим временем [72]. Пять лет тому назад (МГЭИК-1996) соответствующая оценка составляла лишь 3,5С. Как справедливо отметил Р. Керр [78], еще более важное значение имеет то обстоятельство, что предполагаемый диапазон возможного повышения ПТВ оказался более широким, чем ранее. Для многих специалистов в области численного моделирования климата это не было, однако, неожиданным, поскольку эта область все еще находится на начальной стадии развития, а, кроме того, численное моделирование вынуждено опираться на использование очень ограниченного объема данных наблюдений: даже длина ряда данных по ПТВ составляет лишь около 100 лет. Хотя большинство специалистов полагает, что наблюдавшееся глобальное потепление было, вероятно, обусловлено, в основном, ростом концентрации парниковых газов, в некоторых отношениях диапазон оценок возможных изменений климата не сократился, но расширился. Основные неопределенности оценок изменений климата включают три аспекта: 1) обнаружение глобального потепления по данным наблюдений; 2) атрибуция глобального потепления как антропогенно обусловленного; 3) прогноз изменений климата в будущем. По мнению Р. Керра [78] новые данные Отчета МГЭИК-2001 сужают диапазон неопределенностей в отношении первых двух упомянутых аспектов проблемы, но прогнозы климата будущего стали еще менее определенными. Согласно МГЭИК-2001, наблюдавшееся глобальное потепление составило 0,6 0,2С (на уровне статистической значимости, равном 95%), причем «… бóльшая часть потепления, наблюдавшегося за последние 50 лет, была, вероятно (с вероятностью в пределах 66% - 90%), обусловлена ростом концентрации парниковых газов». Поскольку одна из основных причин неопределенностей численного моделирования климата все еще связана с неадекватностью учета климатообразующей роли атмосферного аэрозоля и облаков. Д. Кил (Нац. центр исследований атмосферы) отметил в этой связи: «чем больше мы узнаем об аэрозоле, тем лучше понимаем, как мы мало знаем о нем». Это в особенности касается оценок влияния аэрозоля на облака и, соответственно, - на климат, которые варьируют в очень широких пределах. К сожалению, роль неопределенностей численного моделирования климата не получила должной оценки в Отчете МГЭИК-2001 [72]. Именно это побудило многих специалистов подвергнуть Отчет серьезной критике [12, 44, 46, 56, 122, 152]. В контексте проблематики глобальных изменений вопросы, связанные с оценками происходящих в настоящее время и возможных в будущем изменений глобального климата, занимают несомненно центральное место [87]. Хотя до сих пор в этих оценках сохраняется доминирование концепции «глобального потепления», о чем свидетельствует Третий отчет МГЭИК (Межправительственной группы экспертов по проблеме изменений климата) [72], следует думать, что это не более, чем инерция развивавшихся ранее спекулятивных представлений, мотивация которых была далекой от науки, что было 6 убедительно проанализировано С. Бомер-Кристиансен [2]. Наглядной иллюстрацией противоречивости оценок, касающихся климата, могут служить радикально противоположные суждения на этот счет, высказанные двумя кандидатами на пост президента США в предвыборной компании [47]. Если А. Гор давно известен как горячий сторонник концепции «глобального потепления» и Протокола Киото, то мнение Д. Буша характеризуется следующими суждениями: «Я возражаю против (экологической) политики, подобной соответствующей Протоколу Киото, которая привела бы к радикальному повышению цен на бензин, нефтепродукты для отопления жилых домов, природный газ и электричество. Такого рода соглашение сильно повысило бы нагрузку на экономику США, не обеспечивая защиты от нежелательных изменений климата. Протокол Киото неэффективен, неадекватен и несправедлив по отношению к Америке, поскольку он исключает 80% мира из участия в выполнении рекомендаций Протокола, включая такие основные центры концентрации населения как Китай и Индия». Согласно позиции Д. Буша, главное значение имеет разработка новых экологически чистых технологий и использование рыночных механизмов, включая свободу от регулирования рынков электричества и природного газа, налогообложения, а также «торговлю выбросами». (Д. Буш полагает, что природный газ и атомная энергия будут играть важную роль в снижении опасной зависимости США от иностранной нефти и обеспечении энергоресурсов страны в 21-м веке). Соглашаясь с радикальной критикой Протокола Киото (ПК), заметим, однако, что суждения Д. Буша о рыночных механизмах либо специфичны для США, либо (в случае «торговли выбросами») являются по меньшей мере спорными. Убедительной иллюстрацией несостоятельности ПК является неудача Шестой конференции (СОР-6) представителей государств, подписавших Рамочную конвенцию ООН по проблеме изменений климата (РКИК), состоявшейся 13-24 ноября 2000 г. в Гааге (7000 участников этой конференции представляли 182 правительства. 323 межправительственных и неправительственных организаций и 443 средства массовой информации). Член конгресса США Д. Бартон (республиканец из штата Техас) заявил, что если Д. Буш победит на выборах (что, как известно, произошло), то он будет рекомендовать ему, чтобы США отказались от Протокола Киото и начали переговоры с целью освободить экономику от необоснованных экологических ограничений, поскольку «То, что мы видим здесь (на СОР-6) представляет собой в высшей степени бесполезное упражнение или, в лучшем случае, - упражнение в фантазировании, а поэтому ничто, обсуждавшееся в течение этой недели, не должно найти поддержки голосованием в положительном смысле». Интересно в этой связи, что если исполнительный директор ЮНЕП (Программы ООН по окружающей среде) К. Топфер отверг предложение рассматривать атомную энергию как важную перспективу для энергетики будущего, то представители США и Японии заявили в Гааге, что они готовы были бы поддержать финансирование проектов по атомной энергетике в развивающихся странах, имея в виду снижение выбросов углекислого газа в атмосферу. Важной особенностью дискуссий в Гааге была определенная конфронтация между США и странами Европейского Союза, которые отклонили американское предложение о сбалансировании баланса углерода путем использования различных возможностей (включая меры по восстановлению лесов как стока углерода) и потребовали от США подчинения общим рекомендациям об уменьшении выбросов углекислого газа в атмосферу. Иначе как абсурдными нельзя назвать рекомендации, одобренные на совещании СОР-6.2 (вторая часть СОР-6) в июле 2001 г. в Бонне. Было введено понятие «сертифицированного сокращения выбросов» (СЕR), которое означает замену рекомендаций о реальном 7 сокращении выбросов эквивалентной интенсификацией стоков углерода, какими являются леса. Согласно этой «новации», Японии, России и Канаде разрешается аккумулировать СER за счет лесов этих стран. Абсурдность этой рекомендации определяется прежде всего тем обстоятельством, что проблема глобального круговорота углерода все еще весьма далека от решения [11], и поэтому получение сколько нибудь надежных оценок роли CER как фактора, влияющего на глобальный климат совершенно нереально. Что же касается такого предмета, вызывавшего интенсивные дискуссии как три «механизма гибкости» (Совместное осуществление; Торговля выбросами; Механизм чистого развития (технологий)), то его можно оценить лишь как чисто риторический. Главное в проблеме изменений глобального климата состоит в том, что, хотя факт потепления глобального климата в 20-м веке не вызывает сомнений (особенно это относится к последней четверти века), причины потепления (и особенно количественные оценки вкладов различных факторов в изменения глобального климата) остаются предметом острых научных дискуссий. В еще большей степени это относится к прогнозам климата с учетом антропогенных воздействий. В этой связи симптоматично, что авторы Отчета МГЭИК-2001 отказались от определения понятия «изменения климата», принятого в РКИК как обусловленного лишь антропогенными факторами, и согласовали адекватное определение с учетом как природных, так и антропогенных причин изменений климата. Следует к этому добавить, что нельзя забывать и традиционного определения климата как явления, характеризуемого значениями его параметров, осредненными за 30 лет. Обратимся теперь прежде всего к краткому обзору данных наблюдений, опираясь главным образом на третий отчет МГЭИК [72]. 2. Данные наблюдений. Главная причина противоречивости разработок по изучению современного климата и его изменений состоит в неадекватности имеющегося глобального архива данных наблюдений с точки зрения его полноты и качества наблюдений. Понятно, что климат характеризуется многими параметрами – такими, как температура и влажность воздуха вблизи земной поверхности и в свободной атмосфере, осадки (жидкие и твердые); количество, высота нижней и верхней границ, микрофизические и оптические характеристики облаков, радиационный баланс и его компоненты; микрофизические и оптические параметры атмосферного аэрозоля, компоненты химического состава атмосферы и мн.др. Между тем эмпирический анализ данных о климате ограничивается, как правило, апелляцией к результатам наблюдений приземной температуры воздуха (ПТВ), поскольку лишь в этом случае имеются ряды данных за 100-150 лет. Однако даже и эти ряды далеки от однородности, особенно когда дело касается глобального массива данных, который служит главным источником информации для попыток обоснования концепции «глобального потепления». При этом надо иметь в виду также тот факт, что получаемый при глобальном осреднении вековой ход среднегодовых значений ПТВ опирается главным образом на использование далеких от совершенства данных наблюдений температуры поверхности океана (ТПО). Главный интерес в контексте диагностики данных наблюдений климата должен быть связан с анализом его изменчивости, основополагающее значение для которого имеет рассмотрение не средних величин, а моментов более высоких порядков. К сожалению, до сих не было предпринято даже попыток подобного подхода. Тоже самое относится к оценкам внутренней корреляции рядов наблюдений. Лишь Р. Маккитрик [95], проанализировав вековой ход ПТВ, показал, что, если отфильтровать. вклад в изменение температуры за последние несколько десятилетий за счет внутренней корреляции (т.е. определяемый инерцией климатической системы), то оказывается, что изменение температуры практически отсутствовало. Парадоксально, но факт: именно повышение 8 среднеглобальной ПТВ за последние 20-30 лет служит главным аргументом в пользу вывода о доминировании антропогенного вклада в изменения климата. 2.1. Температура воздуха. Согласно данным наблюдений приземной температуры воздуха за период с 1860 г., её среднегодовое среднеглобальное значение повысилось на 0,6±0,2ºС [72]. Это примерно на 0,15ºС превосходит значение, приведенное в Отчете МГЭИК-1996 (см. [9]), что обусловлено высоким уровнем ПТВ в период 1995-2000 г.г. Данные наблюдений обнаружили наличие весьма сильной пространственно-временнóй изменчивости среднегодовой ПТВ на земном шаре. Это проявилось, например, в том, что потепление климата в 20-м веке происходило главным образом в течение двух периодов времени: 1919-1945 г.г. и с 1976 г. по настоящее время. Из новых данных по диагностике глобального климата следует, что потепление климата в северном полушарии в 20-м веке было, по-видимому, самым сильным за последние 1000 лет, 1990 г.г. – самым теплым десятилетием, а 1998 г. наиболее теплым годом. Важная особенность динамики климата состояла в том, что, в среднем, скорость повышения ночных (минимальных) значений ПТВ на суше примерно вдвое превосходила скорость роста дневных (максимальных) значений ПТВ, начиная с 1950 г. (0,2ºС против 0,1ºС/10 лет). Это способствовало росту продолжительности безморозного периода во многих регионах умеренных и высоких широт. В Отчете МГЭИК-2001 [72] не упомянуто о предполагавшемся ранее усилении потепления климата в высоких широтах северного полушария как характерного признака антропогенно обусловленного глобального потепления. Однако из осуществленного в работе [1] анализа данных прямых измерений ПТВ на станциях “Северный Полюс” за 30 лет и дендроклиматических косвенных данных за последние 2-3 столетия следует, что упомянутого однородного усиления потепления не наблюдалось, а изменения климата как последнего столетия, так и десятилетия характеризовались сильной пространственновременнóй неоднородностью: в Арктике одновременно формировались регионы как потепления, так и похолодания климата (см. также [133]). По данным сети аэрологических наблюдений (начиная с 1950-х г.г., когда эта сеть стала более или менее адекватной), тренды среднеглобальной ПТВ и температуры нижней тропосферы были почти одинаковыми (около 0,10ºС/ 10 лет) [24-26]. Согласно данным спутникового СВЧ – дистанционного зондирования (начиная с 1979 г.), имело место повышение среднеглобальной температуры нижней тропосферы, составившее около 0,06ºС/10 лет и значительно уступающее росту ПТВ (примерно 0,15ºС/10 лет). Подобное различие потепления проявилось главным образом в регионах океанов в тропиках и субтропиках, а причины различия остаются неясными [36]. 2.2. Протяженность снежного и ледяного покровов. Начиная с конца 1960-х г.г., наблюдалось уменьшение протяженности снежного покрова, составившее около 10%, и сокращение примерно на две недели ежегодной продолжительности покрытия ледяным покровом озер и рек в средних и высоких широтах северного полушария в 20-м веке, тогда как в неполярных регионах происходило отступление горных ледников. Протяженность морского ледяного покрова в северном полушарии весной и летом уменьшилась, начиная с 1950-х г.г., в пределах 10-15%. Весьма вероятно, что за последние десятилетия (в периоды конца лета- начала осени) произошло уменьшение толщины морского ледяного покрова в Арктике, составившее около 40%, но зимой подобное уменьшение было гораздо менее существенным. За период регулярных спутниковых наблюдений (начиная с 1970-х г.г.) в Антарктике заметного тренда протяженности ледяного покрова обнаружено не было. 2.3. Уровень поверхности и теплосодержание верхнего слоя океана. За 20-е столетие произошел подъем уровня Мирового океана в пределах 0,1-0,2 м, причиной которого было, вероятно, отчасти тепловое расширение морских вод и таяния льда на суше, обусловленное глобальным потеплением. Скорость подъема уровня Мирового океана 9 превзошла в 20-м веке примерно в 10 раз наблюдавшуюся за последние 3000 лет. Начиная с конца 1950-х г.г. (когда стали массовыми изменения температуры поверхности океана), произошло увеличение теплосодержания верхнего слоя океана. С. Левитус и др. [92] проанализировали данные о потеплении отдельных компонентов климатической системы в течение второй половины 20-го века, основанные на рассмотрении роста теплосодержания атмосферы и океана, а также оценок теплозатрат на таяние некоторых компонентов криосферы. Обсуждаемые результаты привели к выводу об увеличении теплосодержания атмосферы и океана. Рост теплосодержания верхнего слоя океана толщиной 3 км за период 1950-1990 гг. превосходил по крайней мере на порядок величины увеличение теплосодержания других компонентов климатической системы. Если наблюдаемый рост теплосодержания океана за период 1955-1996 гг. достигал 18,21022 Дж, то в случае атмосферы он составлял лишь 6,61021 Дж. Что касается значений скрытого тепла за счет фазовых преобразований воды, то они оказались равными: 8,11021 Дж (уменьшением массы ледников на суше); 3,21021 Дж (уменьшение протяженности морского ледяного покрова в Антарктике); 1,11021 Дж (таяние горных ледников); 4,61019 Дж (уменьшение протяженности снежного покрова в северном полушарии); 2,41019 Дж (таяние постоянного ледяного покрова в Арктике). Данные наблюдений сопоставлены в работе [92] с результатами численного моделирования при помощи разработанной в Лаборатории геофизической динамики (США) интерактивной модели системы «атмосфера – океан»: 1) с учетом радиационных эффектов, обусловленных наблюдавшимся ростом концентрации парниковых газов, изменений содержания в атмосфере сульфатного аэрозоля и внеатмосферной инсоляции, а также вулканического аэрозоля; 2) с учетом лишь ПГ и сульфатного аэрозоля. Результаты сравнений привели к выводу, что наблюдавшиеся изменения теплосодержания океана можно объяснить главным образом ростом концентрации парниковых газов в атмосфере, хотя следует иметь в виду большую неопределенность оценок радиационного возмущающего воздействия за счет сульфатного аэрозоля и вулканических извержений. Последнее обстоятельство лишает работу [92] достаточной достоверности в части, касающейся распознавания антропогенного потепления. Отмечая наличие сильной межгодовой изменчивости теплосодержания Мирового океана авторы [92] подчеркнули: «… мы обращаем внимание на то, что экстремальное потепление Мирового океана в период 1990-х гг. было отчасти связано с многодесятилетним потеплением Атлантического и Индийского океанов, а также с положительной полярностью возможных двухлетних колебаний теплосодержания Тихого океана… изменения теплосодержания Мирового океана, которые мы наблюдаем, могут быть связаны с модами полушарной или глобальной изменчивости атмосферы от уровня океана до стратосферы. Понимание природы такого рода возможных связей составляет главную часть понимания механизмов, управляющих глобальным климатом». Как было отмечено выше, выполненные до недавнего времени разработки с целью распознавания антропогенно обусловленных изменений климата ограничивались главным образом анализом сравнительно длинного ряда данных по приземной температуре воздуха (ПТВ), хотя рассматривались также и гораздо более ограниченные по объему данные об изменениях протяженности морского ледяного покрова, вертикальному профилю температуры (данные радиозондов) и результаты спутникового СВЧ-зондирования [36]. С другой стороны, из результатов численного моделирования следует, что более репрезентативными (чем ПТВ) должны быть в этой связи данные об амплитуде годового хода и амплитуде суточного хода температуры воздуха зимой, которые крайне немногочисленны. 10 Поскольку главным компонентом глобальной климатической системы является Мировой океан, то отсюда следует приоритетность анализа изменчивости этого компонента, тем более, что С. Левитус и др. [92] обнаружили происходившее за последние 45 лет возрастание теплосодержания верхнего слоя всех океанов. В этой связи Т. Барнетт и др. [28] обсудили результаты сравнений численного моделирования теплосодержания верхнего 3 км слоя различных океанов с данными наблюдений. Расчеты сделаны с использованием «параллельной» модели климата (РСМ) для интерактивной системы «атмосфера – океан», в которой не используется потоковое приспособление, и относятся к пяти версиям задания роста концентрации парниковых газов (ПГ) и содержания сульфатного аэрозоля в атмосфере. Рассматриваемое сравнение показало, что рассчитанные величины аномалий теплосодержания (как отклонений от данных, соответствующих контрольному интегрированию) не отличаются от наблюдаемых значений (за период 1950-1990 гг.) на 0,05 уровне статистической значимости. Исключение (при глобальном осреднении) составляют лишь данные за 1970 гг., когда модель не воспроизводит наблюдавшуюся в течение этого десятилетия аномалию теплосодержания. В целом, вероятность того, что рассматриваемые аномалии теплосодержания обусловлены лишь внутренней изменчивостью климатической системы не превосходит 5%, что позволяет предположить реальность обнаружения антропогенного сигнала изменений климата. Природа потепления различных океанов характеризуется, однако, существованием значительных различий. Для Атлантического океана (особенно его южного региона) типично наличие интенсивного вертикального перемешивания и быстрого проникновения потепления вглубь океана. В других океанах этот процесс происходит гораздо медленнее. Важный вывод из полученных результатов состоит в необходимости воспроизведения моделями климата изменений не только ПТВ, но и теплосодержания океана. В работе [28] отмечены некоторые слабые места осуществленного численного моделирования и, в частности, - оценки внутренне обусловленной изменчивости климата лишь по данным контрольного численного моделирования. В. Каи и П. Уэттон [33] обратили внимание на то, что влияние усиливающегося «парникового» потепления на поле температуры поверхности океана (ТПО) в тропиках Тихого океана может оказать в будущем значительное воздействие на осадки в глобальных масштабах. Разработки в области этой спорной проблематики, основанные на использовании данных как наблюдений, так и численного моделирования, привели к существенно различным выводам. Наблюдавшееся за последние десятилетия потепление климата характеризовалось пространственной структурой, похожей на структуру, соответствующую явлению Эль Ниньо/Южное колебание (ЭНЮК). Поскольку, однако, данные о подобной структуре, охватывающие целое столетие, отсутствуют, предполагалось, что наблюдавшаяся структура потепления была проявлением многодесятилетней природно обусловленной изменчивости климата, но не изменения за счет парникового вынуждающего воздействия. Первоначальные результаты численного моделирования с использованием интерактивных моделей системы «атмосфера – океан» показали, что структура потепления, характеризуемая зональным градиентом ТПО в полосе экватора, должна быть сходной с Эль Ниньо, но некоторые теоретические разработки привели к выводу о сходстве с Ла Нинья. С целью разрешения подобного противоречия В. Каи и П. Уэттон [33] выполнили численное моделирование климата с использованием интерактивной модели, разработанной в Нац. научном центре Австралии (CSIRO Mark 2), которое показало, что первоначально формируется пространственная структура потепления, подобная Ла Нинья (наиболее сильное потепление во внетропических широтах при слабой Ла Нинья – подобной структуре в тропиках), которая позднее (после 1960 гг.) 11 трансформируется в структуру, похожую на Эль Ниньо. Такого рода результаты получились при использовании трех версий численного моделирования (помимо контрольного интегрирования на срок 1000 лет), в которых задавался рост концентрации парниковых газов в атмосфере по данным наблюдений (1880-1990 гг.) и согласно сценарию IS92a (1990-2100 гг.). При этом влияние аэрозоля на формирование климата не учитывалось. Упомянутая трансформация пространственной структуры потепления климата обусловлена теплыми внетропическими водами, которые претерпевают погружение на глубину и через субтропики достигают тропического пояса, где возникает апвеллинг. Это и является причиной изменения климата. Полученные результаты можно рассматривать как подтверждающие вывод о том, что наблюдавшееся за последнее десятилетия потепление с характерной Эль Ниньо – подобной пространственной структурой может, по крайней мере, отчасти, объясняться влиянием антропогенно обусловленного усиления парникового эффекта атмосферы. Отмечено, однако, что, хотя структура наблюдавшегося потепления сходна с рассчитанной, наблюдения, сделанные до 1950 г., обладают меньшей надежностью. Кроме того, недавно (в 1995-1996 гг. и в 1998-2000 гг.) произошло повторное возникновение условий, подобных Ла Нинья. 2.4. Другие параметры климата. Данные наблюдений свидетельствуют о том, что в течение 20-го столетия наблюдалось увеличение осадков на 0,5-1% за 10 лет на большей части регионов суши в средних и высоких широтах северного полушария, но уменьшение осадков (примерно – 0,3% за 10 лет) на большей части суши субтропических широт, которое ослабилось, однако, в самые последние годы. Что касается Мирового океана, то отсутствие адекватных данных наблюдений не позволило выявить достоверные тренды осадков. Возможно, что в период последних десятилетий стали более частыми события интенсивных и экстремальных осадков в средних и высоких широтах северного полушария. Начиная с середины 1970-х г.г., более частыми, устойчивыми и интенсивными стали явления Эль Ниньо/ Южное колебание (ЭНЮК). Подобная динамика ЭНЮК отобразилась в особенностях региональных вариаций осадков ПТВ в большей части зон тропиков и субтропиков. Пока еще остающиеся разрозненными и неадекватными данные наблюдений интенсивности и частоты повторяемости тропических и внетропических циклонов, а также местных штормов не позволяют сделать определенных выводов о каких-либо трендах [5]. 2.5. Концентрация парниковых газов и антропогенного аэрозоля в атмосфере. За период с 1750 г. по настоящее время концентрация углекислого газа в атмосфере возросла примерно на одну треть, достигнув самого высокого уровня за последние 420 тыс. лет (и, возможно, за последние 20 млн. лет), о чем свидетельствуют данные ледяных кернов [72]. Примерно на две трети рост концентрации СО2 за последние 20 лет обусловлен выбросами в атмосферу за счет сжигания ископаемых топлив (остальное приходится на долю вкладов от сведения лесов и, в меньшей степени, - цементной промышленности). Интересно, что к концу 1999 г. выбросы СО2 в США на 12% превысили уровень 1990 г., а их дальнейшее возрастание должно увеличить эту цифру еще на 10% к 2008г. [144]. Между тем, согласно Протоколу Киото, выбросы должны быть уменьшены к 2008 г. на 7% по отношению к уровню 1990 г., что требует суммарного сокращения выбросов около 25% (разумеется это совершенно неосуществимо). Согласно имеющимся данным наблюдений, в настоящее время как Мировой океан, так и суша являются глобальными стоками СО2, причем в океане это обусловлено химическими и биологическими процессами, тогда как на суше связано с усилением «фертилизации» растительности за счет возрастающей концентрации СО2 и азота, а также с изменениями землепользования (в проблеме глобального круговорота углерода остается, однако, много неясностей [11]). 12 Не вызывает сомнений, что главным фактором роста концентрации СО2 в 21-м веке останется сжигание ископаемых топлив, причем роль биосферы как океана, так и суши как барьера для роста концентрации будет со временем ослабляться. Согласно Отчету МГЭИК-2001, вероятный интервал значений концентрации СО2 к концу столетия составит 540-970 млнֿ¹ (доиндустриальное и современное значения равны, соответственно 280 млнֿ¹ и 367 млнֿ¹). Важным фактором глобального круговорота углерода являются изменения землепользования [71], но даже если весь углерод, выброшенный в атмосферу за счет землепользования, будет усвоен биосферой суши, то это приведет лишь к уменьшению концентрации СО2 в пределах 40-70 млнֿ¹. Что касается прогностических оценок концентрации других ПГ к 2001г., то они изменяются в очень широких пределах. Так, например, из некоторых оценок следует, что роль тропосферного озона как парникового газа может сравняться с вкладом метана и окажется существенной также как фактор снижения качесва воздуха на большей части северного полушария. Концентрация метана в атмосфере возросла по сравнению с наблюдавшейся (по косвенным данным) в 1750 г. в 2,5 раза и продолжает увеличиваться, Ежегодные темпы возрастания концентрации СН4 замедлились, однако, и стали более изменчивыми в 1990-е г.г. по сравнению с 1980 г.г. За время с 1750 г. произошло увеличение концентрации закиси азота на 16%. В результате осуществления рекомендаций Монреальского протокола и последующих дополнений к нему концентрации целого ряда галогенуглеродных соединений, функционирующих как парниковые, так и озоноразрушающие газы либо возрастали более медленно, чем раньше, либо начали убывать. Однако, с другой стороны, начался быстрый рост концентрации их заменителей и некоторых других синтетических соединений (например, перфторуглеродных соединений PFC и шестифтористой серы SF6). Оценки изменения радиационного возмущающего воздействия (РВВ), характеризующего усиление парникового эффекта атмосферы и обусловленного ростом концентрации хорошо перемешанных в атмосфере малых газовых компонентов (МГК), дали суммарное значение, равное 2,42 Вт/м², при следующих вкладах различных МГК: СО 2 (1,46 Вт/м²), СН4 (0,48 Вт/м²), галогенуглеродные соединения (0,33 Вт/м²), N2O (0,15 Вт/м²). Наблюдавшееся за последние два десятилетия уменьшение общего содержания озона, могло привести к отрицательному РВВ, составляющему – 0,15 Вт/м², которое может снизиться до нуля в текущем столетии, если меры по защите слоя озона окажутся успешными. Происшедший с 1750 г. рост содержания тропосферного озона (примерно на одну треть) мог породить положительное РВВ около 0,33 Вт/м². Со времени Отчета МГЭИК-1996 существенно изменились оценки РВВ, обусловленного не только чисто рассеивающим сульфатным аэрозолем, рассматривавшимся ранее, но и другими видами аэрозоля, особенно углеродного (сажевого), характеризуемого значительным поглощением солнечной радиации, а также органического морского солевого и минерального аэрозоля. Сильная пространственно-временнáя изменчивость содержания аэрозоля в атмосфере и его свойств серьезно осложняет оценки воздействия аэрозоля на климат [84]. Результаты новых расчетов Д. Хансена и др. [63] радикально изменили представление о роли различных факторов формирования РВВ. Согласно [63], имеет место приближенная взаимная компенсация потепления климата за счет роста концентрации СО2 и похолодания, обусловленного антропогенным сульфатным аэрозолем. В этих условиях более важную роль должны играть антропогенно обусловленные выбросы метана (главным образом за счет рисовых чеков) и углеродного (поглощающего) аэрозоля. Требующим учета климатообразующим фактором являются изменения внеатмосферной солнечной радиации. Вклад этих изменений в РВВ за период с 1750 г. мог достигать 13 примерно 20% по сравнению с вкладом СО2, что обусловлено главным образом усилением внеатмосферной инсоляции во второй половине 20-го века (важное значение имеет учет 11-летнего цикла инсоляции). Однако все еще далеки от понимания возможные механизмы усиления воздействий солнечной активности на климат [7, 60, 82]. 3. Результаты численного моделирования климата и их достоверность. Проблема численного моделирования была детально проанализирована, в частности, в работах [9, 11, 18, 30, 65, 66, 82, 117, 121, 126-128, 138, 153, 154]. Ограничимся поэтому лишь краткими комментариями. Несомненны достигнутые за последние годы значительные успехи в разработке более полных, чем ранее, численных моделей климата с (как правило, интерактивным) учетом всех компонентов климатической системы «атмосфера – гидросфера – криосфера – биосфера». Наконец, приобретает, например, черты реальности интерактивное описание глобального круговорота углерода в рамках теории климата. Чрезвычайная сложность моделей климата и многочисленность используемых в них схем эмпирической параметризации различных (особенно подсеточных) процессов затрудняет анализ адекватности моделей, особенно с точки зрения их применения для прогноза климата будущего. Именно поэтому предпринятые до сих пор попытки сравнения результатов численного моделирования климата с данными наблюдений были весьма схематичными, противоречивыми и неубедительными. Неубедительны, например, выводы, касающиеся векового хода среднегодовой среднеглобальной ПТВ за последние полтора столетия. Если, согласно Отчету МГЭИК – 1996, имеет место хорошее согласие наблюденного и рассчитанного (с учетом роста концентрации СО2 и сульфатного аэрозоля) хода ПТВ то, следуя [63], необходимо считать более важным учет метана и углеродного аэрозоля. К сожалению, в обоих этих случаях выводы покоятся на произвольных суждениях, а согласие с наблюдениями является в действительности не более, чем подгонкой. К тому же ясно, что содержательное сравнение теории с наблюдениями должно включать рассмотрение региональных изменений климата (не ограничиваясь ПТВ) и не только средних значений параметров климата, но и их изменчивости, характеризуемой моментами более высокого порядка. Согласно Р. Чарлсону и др. [34], «антропогенные аэрозоли оказывают сильное влияние на альбедо облаков, причем оценки среднеглобального возмущающего воздействия показали, что такого же порядка величины (но противоположно по знаку), что и обусловленное парниковыми газами … современные разработки указывают на то, что величина аэрозольного возмущающего воздействия может быть даже больше, чем предполагаемая». «Ахиллесовой пятой» моделей климата является параметризация динамики биосферы [57, 82, 155]. Ранее в этой связи было выполнено довольно много численных экспериментов с целью оценки влияния вырубки лесов в бассейне р. Амазонки, которые привели к выводу, что в случае полного обезлесивания этого региона (замены влажных тропических лесов травяным покровом) должен произойти спад испарения с подстилающей поверхности и осадков, но повышение температуры поверхности. Возникающее в таких условиях повышение приземной температуры воздуха окажется в пределах от 0,3С до 3С. Подобные изменения обусловлены главным образом повышением альбедо поверхности и уменьшением влажности почвы. Последствием связанного с этим уменьшения потоков энергии и водяного пара в атмосферу и ослабления влажной конвекции и выделения скрытого тепла станет спад прогревания толщи атмосферы, что породит двоякого рода изменения атмосферной циркуляции: 1) изменения восходящих и нисходящих потоков воздуха в тропиках и субтропиках (ячейки циркуляции 14 Гадлея); 2) изменения условий генерации планетарных волн (волн Россби), распространяющихся из тропиков в средние широты. С целью более детального анализа воздействий обезлесивания на атмосферную циркуляцию и климат Н. Гедни и П. Пальдес [50] выполнили численные эксперименты, воспроизводящие современный («контрольный») климат и условия полного обезлесивания региона бассейна р. Амазонки. Для этого использована 19-уровенная спектральная (Т42) модель общей циркуляции атмосферы. Результатом обезлесивания должны оказаться следующие изменения основных климатообразующих параметров: альбедо (13,1 17,7%); шероховатость (2,65 0,2 м); доля растительного покрова (0,95 0,85); листовой индекс (4,9 1,9); минимальное сопротивление растительного покрова (150-200 с/м); глубина корневой зоны (1,5-1,0 м). Все это приведет и к изменению типа почвы. Рассмотрение результатов численного моделирования выявило возникающие под воздействием обезлесивания статистически существенные изменения осадков зимой в северо-восточном секторе Атлантического океана, которые распространяются и далее на восток по направлению Зап. Европы. Подобные вариации связаны с изменениями крупномасштабной атмосферной циркуляции в средних и высоких широтах. Применение для воспроизведения подобных изменений простой модели подтвердило, что они обусловлены распространением планетарных волн, свидетельствуя о том, что рассматриваемые результаты, выявляющие связь между процессами в регионе обезлесивания и в Сев. Атлантике и Зап. Европе, не зависят от выбора модели, причем уровень изменений соответствует оценкам антропогенных изменений климата под воздействием роста концентрации СО2 и аэрозоля. Значительно более широкое численное моделирование климатических последствий обезлесивания в тропиках в условиях прогрессирующего «парникового» потепления за счет удвоения концентрации СО2 осуществили Г. Жанг и др. [155], используя модель глобального климата ССМ1-Oz, разработанную в Нац. Центре исследований атмосферы (США). Расчеты привели к выводу о сильном спаде эвапотранспирации (~ 180 мм/год) и осадков (~ 312 мм/год), а также повышении ПТВ на 3,0 К в бассейне р. Амазонки. Аналогичные, но более слабые изменения имеют место в юго-восточной Азии (спад осадков, равный 172 мм/год, и потепление на 2,1 К). Еще более слабые изменения возникают в Африке (осадки возрастают на 25 мм/год). Анализ результатов энергобалансовых оценок привел к выводу, что потепление климата происходит не только за счет усиления парникового эффекта, но и вследствие обусловленного обезлесиванием уменьшения эвапотранспирации. Статистически существенные изменения климата за счет обезлесивания в тропиках возникают и в средних широтах. В Отчете МГЭИК-1996 содержится вызвавший острую дискуссию вывод: «Баланс имеющихся данных предполагает наличие различимого влияния человека на глобальный климат» [82], а также утверждение, что «антропогенный сигнал» уже проявляется на фоне природно обусловленной изменчивости климата. Согласно Отчету МГЭИК-2001 [72], «Исследования по обнаружению и атрибуции регулярно выявляют свидетельства наличия антропогенного сигнала в данных наблюдений климат за последние 35-50 лет … Природно обусловленные воздействия могли играть роль в наблюдаемом потеплении в течение первой половины 20-го столетия, но не способны объяснить потепление во второй половине столетия» Здесь же содержится, однако, и такое суждение: «Реконструкция климата за последние 1000 лет и модельные оценки его природно обусловленных изменений свидетельствуют о малой вероятности того, что наблюдавшееся во второй половине 20-го столетия потепление климата могло иметь полностью природное происхождение», а в след за этим подчеркнута высокая степень неопределенности полученных количественных оценок антропогенного потепления, особенно с точки зрения 15 вкладов различных факторов потепления (в первую очередь это относится к атмосферному аэрозолю) [72]. Противоречивость и неубедительность процитированных суждений и выводов настолько очевидны, что не требуют комментариев. Безусловно ведущую роль в обосновании прогнозов климата будущего должны играть интегральные модели, описывающие динамику взаимодействия социально-экономического развития и природы [9, 82, 144 ]. Остается неясным, однако, какой степени реалистичности прогнозов можно достичь на основе использования подобных моделей запредельной сложности при наличии неадекватной входной информации. Следует думать, что по крайней мере в обозримом будущем интегральные модели могут служить лишь средством получения весьма условных сценариев. По новым данным для разнообразных сценариев роста концентрации ПГ и аэрозоля, среднеглобальная среднегодовая ПТВ должна повыситься за период 1990-2100 г.г. в пределах 1,4-5,8°С [72], тогда как, согласно МГЭИК-1996, подобный интервал составлял 1,5-3,5°С. Согласно Т. Уигли и С. Рэперу [150], с 90% вероятностью упомянутый интервал ПТВ составляет 1,7-4,9°С. Симптоматично в этой связи, что совершенствование и увеличение числа моделей породило не сужение, а расширение расходимости этого процесса. Важно при этом, что расхождения рассчитанных значений ПТВ, соответствующих различным моделям при задании одинакового сценария выбросов МГК, и одной модели с использованием различных сценариев выбросов, примерно одинаковы. Что касается прогнозов регионального климата, то они все еще не обладают статистической достоверностью, т.е. не заслуживают доверия. Вероятно, можно, однако, считать достоверным вывод о том, что потепление во многих регионах суши окажется более быстрым, чем среднеглобальное, особенно в высоких широтах в холодную половину года. Особенно заметным оказалось предвычисленное потепление климата в северных регионах Сев. Америки, а также в северной и центральной Азии, где оно примерно на 40% превосходит среднеглобальное. Напротив, на юге и юго-востоке Азии летом и на юге Южн. Америки зимой потепление должно быть слабее среднеглобального. Численное моделирование свидетельствует о предстоящем повышении влагосодержания атмосферы и усилении осадков. В частности, возможно усилении осадков в регионах умеренных и высоких широт северного полушария, а также в Антарктике зимой (этот вывод представляет особый интерес в контексте проблемы динамики ледников). В низких широтах вероятно наличие регионов как усиления, так и ослабления осадков (в зависимости от выбора сценариев выбросов МГК). В связи с большим интересом к возможным экстремальным событиям в Отчете [72] содержатся соответствующие прогностические оценки, сопоставленные с данными современных наблюдений (таблица). Эта проблема детально обсуждена в монографиях [5, 82]. Расплывчатость содержащихся в таблице выводов определяется дефицитом данных наблюдений и недостоверностью результатов численного моделирования. Расчеты антропогенно обусловленных («парниковых») изменений климата свидетельствуют о возможности ослабления в будущем термохалинной циркуляции (ТНС) в океанах северного полушария. Однако даже модели, выявляющие подобное ослабление , все еще отображают сохранение «парникового» потепления в Европе. Пока что остается неясным, может ли произойти необратимый коллапс ТНС и какие пороговые условия соответствуют такого рода коллапсу. Ни одна из существующих моделей не предсказывает полного прекращения ТНС в течение ближайших 60 лет. Согласно результатам численного моделирования процесса «глобального потепления», должно произойти дальнейшее сокращение протяженности снежного и морского ледяного покрова в северном полушарии. Ожидается дальнейшее отступление ледников (за исключением ледовых щитов Гренландии и Антарктики, включая Зап. Антарктику) в 21-м 16 веке. При заданных сценариях роста концентрации ПГ в период 1990-2100 г.г. может произойти подъем уровня Мирового океана в пределах 0,14-0,8 м (в среднем, около 0,47 м), что в 2-4 раза превосходит скорость подъема уровня океана в 20-м веке. Таблица. Явление Наблюдаемые и прогнозируемые аномальные изменения погоды и климата. Наблюдения (вторая Прогноз (2050-2100 г.г.) половина 19-го века) Аномальные максимумы Почти все регионы суши температуры и число необычно жарких дней Повышенный индекс тепла Многие регионы суши Аномально интенсивные Многие регионы в средних и осадки высоких широтах северного полушария Аномально высокие минимумы Почти все регионы суши температуры и сокращение числа холодных дней Уменьшение числа дней с заморозками Снижение амплитуды Многие регионы суши суточного хода температуры Летнее иссушение континентов Некоторые регионы Усиление максимального ветра Не наблюдалось, но число в тропических циклонах изученных случаев мало Усиление средних и Недостаточно данных максимальных осадков в тропических циклонах Подобные аномалии выявляются большинством моделей Возможны с учетом повышения минимальных температур Почти все модели Некоторые модели Последствия антропогенных воздействий на глобальный климат должны сохраняться на протяжении длительного времени, что определяет следующие специфические особенности соответствующих процессов: - Предполагаемая стабилизация уровня концентрации СО2 в атмосфере требует значительного сокращения выбросов углекислого газа в атмосферу, а также еще более существенного уменьшения выбросов других ПГ; - Влияние выбросов углекислого газа на концентрацию СО2 в атмосфере является долговременным. Даже через несколько столетий после прекращения выбросов, доля углекислого газа, остающегося в атмосфере, может достигать 20-30 % по отношению ко всему объему выбросов; - Повышение среднеглобальной ПТВ и уровня Мирового океана (за счет термически обусловленного расширения) может также продолжаться на протяжении сотен лет после стабилизации уровня концентрации СО2, ввиду гигантской инерции океана; - Реакция ледовых щитов на происходившие ранее изменения климата способна продолжаться в течение тысячелетий после стабилизации климата. Согласно модельным расчетам, поддержание на протяжении тысячелетий локального среднегодового потепления более 3ºС способно привести к полному таянию ледникового щита Гренландии. При локальном потеплении, составляющем 5,5ºС, должно произойти повышение уровня Мирового океана (за счет таяния Гренландских льдов) на 3 м за 1000 лет. Из современных моделей динамики ледового щита Зап. 17 Антарктики следует, что процесс его таяния может обусловить повышение уровня океана не более 3 м за 1000 лет, но при этом следует учитывать слабую изученность возможной долговременной динамики криосферы Зап. Антарктики. Выводы относительно наблюдаемых и, тем более, - возможных в будущем изменений климата отягощены серьезными неопределенностями. Это относится как к данным диагностики современной динамики климата, так и к результатам численного моделирования. Эти вопросы детально обсуждены, например, в работах [7, 9, 18, 30, 61, 66, 73, 117, 118, 126, 134, 145]. Согласно МГЭИК-2001 [72], разработки в следующих восьми направлениях следует рассматривать как приоритетные: - Прекращение дальнейшей деградации сети обычных метеорологических наблюдений; - Продолжение исследований в области диагностики глобального климата с целью получения длинных рядов данных наблюдений при более высоком пространственновременнóм разрешении; - Достижение более адекватного понимания взаимодействия между компонентами климатической системы океана (в том числе его глубинных слоев) в их взаимодействии с атмосферой; - Более реалистическое понимание закономерностей долговременной изменчивости климата; - Более широкое применение «ансамблевого» подхода при численном моделировании глобального климата в контексте вероятностных оценок; - Разработки интегральной совокупности («иерархии») глобальных и региональных моделей при особом внимании к численному моделированию региональных воздействий и экстремальных изменений; - Обеспечение интерактивных физико-биологических моделей климата и моделей социально-экономического развития с целью анализа взаимосвязей динамики окружающей среды и общества. К этому следует добавить, в частности: Для понимания закономерностей современного климата и прогноза климата важное значение имеют исследования палеоклимата, особенно таких его внезапных изменений, которые происходили за сравнительно короткие промежутки времени [9, 82, 89]. Интенсивное развитие спутникового дистанционного зондирования еще не обеспечило получение адекватной глобальной информации по диагностике климатической системы, поскольку функционирование существующей сейчас системы спутниковых и обычных наблюдений далеко от оптимального. Несмотря на значительные усилия и успехи в разработке Глобальной системы наблюдений климата (GCOS), Глобальной системы наблюдений океана (GOOS), Глобальной системы наблюдений суши (GTOS) и (позднее) Интегрированной глобальной системы наблюдений (IGOS), задача оптимизации глобальной системы наблюдений остается нерешенной. Все еще не достигнуто необходимого понимания того факта, что, помимо накопления длинных и однородных рядов данных наблюдений в интересах диагностики климатической системы, необходимы проблемно ориентированные («сфокусированные») наблюдательные эксперименты с целью решения таких, например, проблем, как глобальный круговорот углерода, антропогенные воздействия на стратосферный и тропосферный озон, динамика процессов в системе «аэрозоль – облака – радиация», биотическая регуляция окружающей среды и др. [7-11, 57]. 18 - Содержащиеся в документах МГЭИК оценки уровня антропогенных воздействий на глобальный климат характеризуются расплывчатостью. Как справедливо отметили Д. Рэйлли и др. [111], главной причиной подобной ситуации является отсутствие количественных оценок неопределенности получаемых результатов (это относится, например, к предполагаемому повышению ПТВ в пределах 1,45,8°С). Понятно, что в такого рода условиях принятие решений, касающихся экологической политики (это относится, например, к Протоколу Киото), опирается на суждения, лишенные серьезного научного обоснования (см. [18]). В этой связи возникает вопрос о том имеют ли вообще смысл прогнозы до 2100 г., учитывая невозможность предсказания перспектив глобального социальноэкономического развития. Ответ на этот вопрос совершенно очевиден: возможны лишь совершенно условные сценарии, опираться на которые при принятии политических решений было бы нецелесообразно и даже опасно. Это тем более относится к региональным сценариям, которые (а не среднеглобальные оценки, подобные «средней температуре по больнице») и представляют практический интерес. Хотя М. Аллен и др. [20] пытаются оправдать отсутствие количественных оценок неопределенностей, подобную логику нельзя, конечно, считать приемлемой, а тем более – ссылку на то, что «МГЭИК находилась в 1990 г. под значительным давлением, побуждавшим сделать заявление, приписывающее наблюдавшиеся изменения климата антропогенному воздействию, поскольку иначе это сделает кто-то другой». Нельзя признать убедительным и соображения в защиту выводов Отчета МГЭИК-2001, высказанные Т. Уигли и Г. Рэпер [150]. 4. Заключение. Иллюстрацией исключительной сложности понимания закономерностей современной динамики климатической системы и тем более оценки возможных изменений климата в будущем является сохраняющееся до сих пор отсутствие достоверных оценок вклада антропогенных факторов в формирование современного климата при бесспорном понимании того, что, например, антропогенно обусловленное усиление парникового эффекта атмосферы (за счет роста концентрации парниковых газов в атмосфере) должно порождать определенные изменения глобального климата. Весьма опасно укоренившееся в связи с этим примитивное понимание «глобального потепления» как повсеместного повышения температуры, усиливающегося с широтой. Как показал осуществленный в работе [1] анализ данных наблюдений в высоких широтах северного полушария, подобные суждения совершенно не соответствуют действительности. Для оценки реалистичности прогнозов климата критически важное значение имеет проверка адекватности моделей с точки зрения воспроизведения современных наблюдаемых изменений климата и палеодинамики климата (по косвенным данным). Что касается использования данных современных наблюдений, ситуация является довольно парадоксальной: опыт проверки адекватности почти ограничивается использованием осредненных значений температуры при очевидной необходимости использования разнообразной другой информации и моментов более высокого порядка. Р. Гуди [54, 55] справедливо привлек, например, внимание к перспективности использования данных спутниковых наблюдений спектрального распределения уходящей длинноволновой радиации. К сожалению, до сих пор не получила должного признания проблема адекватного планирования систем наблюдений климата [82, 83]. Современная парадоксальная ситуация характеризуется тем, что гигантская избыточность несистематизированных данных спутниковых наблюдений сочетается с уже упоминавшейся деградацией обычных (прямых) наблюдений. 19 Задача проверки адекватности моделей глобального климата путем сравнения результатов численного моделирования с данными наблюдений является исключительно сложной. Чаще всего эта задача решалась на основе сравнения длинного ряда данных о среднегодовой среднеглобальной приземной температуре воздуха (ПТВ), причем главный вывод, несмотря на существенные (иногда кардинальные) различия в учете климатообразующих процессов, был практически всегда одинаковым: результаты расчетов, в целом, согласуются с данными наблюдений. Другая характерная черта подобных разработок – вывод о значительном (или даже доминирующем) климатообразующем вкладе антропогенных факторов и прежде всего парникового эффекта (без необходимого количественного обоснования). Разумеется, подобный подход к верификации моделей нельзя принимать всерьез, поскольку: 1) современные модели климата все еще крайне несовершенны с точки зрения интерактивного учета биосферных процессов, взаимодействия «аэрозоль – облака – радиация» и многих других факторов; 2) единственный длинный (100-150 лет) ряд данных наблюдений ПТВ далек от адекватности с точки зрения расчетов среднегодовых среднеглобальных значений ПТВ. Выполненные за последние годы разработки по программам: GCOS, GOOS, GTOS, IGOS безусловно полезны, но они все еще не содержат обоснования оптимальной глобальной системы наблюдений (этот вопрос детально обсуждался в монографии [82, 83], а в самое последнее время в работе Р. Гуди и др. [54-56]. Главная причина подобной ситуации – несовершенство моделей климата, которые должны составить концептуальную основу планирования наблюдений, уточняемую по мере усовершенствования моделей. В этой связи следует подчеркнуть, что нужны не иллюзорные утверждения о достаточной реалистичности моделей глобального климата, а анализ расхождений, конкретно раскрывающий «слабые места» моделей. Очевидно при этом, что предметом рассмотрения должна быть совокупность параметров климата (а не только ПТВ) и главное внимание должна привлекать воспроизводимость моделями изменений климата (включая хотя бы моменты второго порядка). Палеоданные свидетельствуют о наблюдавшихся в геологическом прошлом сильнейших и иногда очень быстрых изменениях климата. К. Алверсон и др. [23] отметили, например, что изменения уровня океана превосходили 100 м при устойчивой скорости изменений более 1м за 1000 лет. Подобные изменения намного больше предполагаемых антропогенно обусловленных изменений при удвоению концентрации СО2 в атмосфере , что отображает необоснованность опасений по поводу антропогенных воздействий на климат. Проблема состоит не столько в том, чтобы обеспечить детальный прогноз климата в будущем, сколько в необходимости проанализировать чувствительность современного общества и его инфраструктур к возможным изменениям климата (стоит напомнить, что для многих стран, включая Россию и США (см. [13]), прогнозируемое потепление скорее благо, чем опасность). В этой связи ценность палеоданных как предиктора климата может быть более высокой, чем условных сценариев, полученных на основе численного моделирования. Что касается прогнозов климата и содержащихся в Протоколе Киото рекомендаций о сокращении выбросов ПГ в атмосферу, то ясно, что первые нельзя интерпретировать иначе как условные сценарии и, соответственно, - вторые следует рассматривать как лишенные реальных оснований. Таким образом, существует острая необходимость в течение ближайших одного- полутора лет (до «Рио+10») осуществить ревизию Международной рамочной конвенции по проблеме изменений климата и отказ от необоснованных, нереальных и опасных для социально-экономического развития рекомендаций, содержащихся в Протоколе Киото. Полный провал состоявшейся в ноябре 2000 г. в Гааге 6-й Конференции представителей стран, подписавших РКИК, свидетельствует о бесплодности этих дорогостоящих конференций и необходимости 20 серьезного научного обсуждения проблемы глобальных изменений климата, свободного от доминирования адептов концепции «глобального потепления». Реальность состоит в том, что выбросы ПГ в атмосферу по-прежнему возрастают (и этот процесс будет продолжаться, в частности, в США), а все рассуждения относительно важности «гибких рыночных механизмов»(«торговля выбросами» и т.п.) целиком принадлежат к сфере риторики. Далеко не все оценки современного состояния теории климата являются оптимистическими. Уместно в этой связи процитировать некоторые суждения американских специалистов (см. [78]). Д. Норт (Техасский университет): «Исключительно трудно сказать, произошло ли усовершенствование моделей климата за последние 5 лет… неопределенности все еще велики… столь же велики как 20 лет тому назад». П. Стоун (Массачусетский технологический институт): «Главные неопределенности прогноза современных изменений климата не снизились совсем». Р. Чарлсон (Университет штата Вашингтон): «Было бы неправильным считать, что мы понимаем климат». По мнению Р. Керра [78], содержащаяся в Отчете МГЭИК-2001 [72] информация существенно сужает неопределенность в решении проблемы обнаружения «антропогенного сигнала» климата и усиливает вывод об антропогенном происхождении глобальных изменений климата, но не только не сужает, а расширяет интервал неопределенности прогнозов климата. Г. Гатцлер (Университет штата Нью Мексико) утверждает: «проблема обнаружения («антропогенного сигнала») представляется мне почти решенной». Согласно [72], «…бóльшая часть наблюденного за последние 50 лет потепления обусловлена, вероятно (с вероятностью в пределах 66% - 90%), возрастанием концентрации парниковых газов». В связи с подобными выводами следует заметить, что нерешенной остается, однако, проблема, состоящая в количественном определении понятий «почти» и «бóльшая часть». Упомянутая выше размытость формулировок – очевидное отображение уровня неопределенности результатов численного моделирования климата. М. Сорос [132] уместно напомнил, что в настоящее время выбросы СО2 в США составляют около 16% по отношению к уровню 1990 г., в странах Европейского Союза (в среднем) – 6%, в Японии – около 5%, а в Австралии – примерно 24%. Таким образом, 90-е годы были периодом не стабилизации, а повышения уровня выбросов углекислого газа в атмосферу. К тому же нет ни каких признаков того, что предпринимаются какиелибо серьезные усилия по сокращению выбросов (спад выбросов СО 2, наблюдавшийся в Германии и Великобритании, не имеет никакого отношения к рекомендациям Протокола Киото). М. Сорос [132] справедливо выразил опасения по поводу потери доверия к Протоколу и очевидного отсутствия перспективы его ратификации ведущими индустриальными странами. Как обоснованно заметил Р. Тол [141], «мы не должны заблуждаться относительно того, что мир без ископаемых топлив будет раем. Хотя возобновимые источники энергии выглядят привлекательно в малых масштабах, их крупномасштабные перспективы неясны. Стали очевидными, например, пределы гидроэнергетики и ограниченные возможности ветроэнергетики». Все это отображает ту несомненную истину, что необходимы поиски путей развития цивилизации и обоснование адекватной экологической политики в контексте динамики интерактивной системы «общество-природа». Решение подобной задачи потребует беспрецедентных кооперативных усилий специалистов в областях естествознания и наук об обществе. ЛИТЕРАТУРА 1. Адаменко В.Н., Кондратьев К.Я. Глобальные изменения климата и их эмпирическая диагностика// В сб.: «Антропогенное воздействие на природу Севера и его 21 экологические последствия»/ Под ред. Ю.А. Израэля, Г.В. Калабина и В.В.Никонова. Кольский научный центр РАН. Апатиты. 1999.-с. 17-34. 2. Бомер-Кристиансен С. Кто и каким образом определяет политику, касающуюся изменений климата?// Изв. РГО.2000.Т.132, вып.3.-с.6-22. 3. Горшков В.Г. Энергетика биосферы и устойчивость окружающей среды// Итоги науки и техники. Теорет. И общие вопросы географии. Т.7.М.: ВИНИТИ.1990. 238с. 4. Грабб М.И., Вролик К., Д.Брэк при участии Т.Форсайта, Д. Ленгбери и Ф.Миссфелд. Киотский Протокол. Анализ интерпретация. М.: «Наука»-2001.-303с. 5. Григорьев Ал.А., Кондратьев К.Я. Экологические катастрофы. СПб:НЦРАН.-2001. 691с. 6. Кондратьев К.Я. Ключевые проблемы глобальной экологии//Итоги науки и техники Теорет. и общие вопросы географии. Т.9.М.: ВИНИТИ. 1990.454 с. 7. Кондратьев К.Я. Глобальный климат. – СПб: Наука, 1992г. – 359 с. 8. Кондратьев К.Я. Экологический риск: реальный и гипотетический. Изв.РГО. – 1998. Т. 130, вып. 3.- с. 13-23. 9. Кондратьев К.Я. Экодинамика и геополитика. Т.1. Глобальные проблемы. СПб НИЦ РАН., С.-Петербург. – 1999.-1040 с. 10. Кондратьев К.Я. Глобальные изменения на рубеже тысячелетия. Вестник РАН. – 2000. Т.70, №9.-с. 788-796. 11. Кондратьев К. Я., Демирчан К.С. Глобальные изменения климата и круговорот углерода.//Изв. РГО.2000, Т.132.-Вып.4 – с. 1-20. 12. Кондратьев К. Я., Демирчан К. С. Глобальный климат и Протокол Киото// Вестник РАН. - 2001. Т. , № 11. – с. 13. Кондратьев К.Я. Аэрозоль как климатообразующий компонент атмосферы. 1. Химический состав и оптические свойства. Оптика атмосферы и океана. – 2002 (в печати). 14. Кондратьев К.Я. Возможные воздействия изменений климата в США на экосистемы и экономику. Изв. РГО. – 2001. Т.133. Вып.6.-с. 15. Крапивин В.Р., Кондратьев К.Я. Глобальные изменения: экониформатика. СПб: 2001. …… с. 16. Логинов В.Ф., Микуцкий В.С. Оценка антропогенного «сигнала» в климате городов. Изв. Русского географ. Об-ва. 2000. Т.132, Вып.1. с.23-31. 17. Мелешко В.П., Катцов В.М., Спорышев П.В., Вавулин С.В., Говоркова В.Р. Чувствительность климатической модели ГГО к изменению концентрации СО2 в атмосфере. В сб. «Современные исследования Главной Геофизической Обсерватории», под ред. М.Е. Берлянда, В.П. Мелешко. С.-Петербург, Гидрометеоиздат. – 1999. – с.332. 17а.Найденов В. И. Гидрология суши: новый взгляд// Вестник РАН. – 2001. Т. 71, №5. – с. 405-414. 18. Сун В., Балюнас С., Демирчан К.С., Кондратьев К.Я., Идсо Ш.Б., Постментьер Э.С. Влияние антропогенных выбросов СО2 на климат: нерешённые проблемы// Изв. РГО. – 2001, т.133, вып. 2, с. 1-19. 19. Allan R., Slingo J., Wielicki B. Changes in tropical OLR – a missing mode of variability in climate models?// Abstracts. 8th Sci. Assembly IAMAS. Innsbruck. 10-18 July 2001. – P. 18. 20. Allen M., Raper S., Mitchell J. Uncertainty in the IPCC’s Third Assessment Report// Science. – 2001. Vol. 293, N 5529. – P. 430, 433. 21. Andronova N., Schlesinger M. E. Causes of global temperature changes during the 19th and 20th centuries// Geophys. Res. Lett. – 2000. Vol. 27, N14. – P. 2137-2140. 22. Adequacy of Climate Observing Systems. National Academy Press. Washington, D.C. 1999. –51 pp. 22 23. Alverson K.D. Oldfield F., Bradley R.S. (eds.) Past Global Changes and Their Significance for the Future. Pergamon Press. London. –2000.-479 pp. 24. Angell J.K. Comparison of surface and tropospheric temperature trends estimated from a 63station radiosonde network, 1958-1968. // Geophys. Res. Lett. – 1999, vol.26, N17/- P. 27612764. 25. Angell J.K. Tropospheric temperature variations adjusted for El Niño, 19581998.//J.Geophys. Res. – 2000, vol. 105, N D9. – P.11841-11849. 26. Angell J.K. Difference in radiosonde temperature trends for the period 1979-1998 of MSU data and the period 1959-1998 twice as long// Geophys. Res. Lett. –2000, vol.27, N15.-P. 2177-2180. 27. Baliunas S.L., Glassman J.K. Bush is right on global warming. The Weekly Standard Magazine.-2001, vol. 6, N39. 28. Barnett T. P., Pierce D. W., Schnur R. Detection of anthropogenic climate change in the world’s oceans// Science. – 2001. Vol. 292, N 5515. - P. 270-274. 29. Benestad R. E. The cause of warming over Norway in the ECHAM4/OPYC3 GHG integration// Int. J. Climatol. – 2001. Vol. 21. – P. 371-387. 30. Bengtsson L. Climate modeling and prediction – achivements and challenges// WCRP/WMO Publ/1999, N 954.- P.59-73. 31. Boehmer-Christiansen S.A. Climate change and the World Bank: Opportunity for global governance? Energy and Enrviron.-1999, vol.10,N1, p. 27-50. 32. Bolin B. The WCRP and IPCC: Research inputs to IPCC Assessments and needs. WCRP/WMO.- 1998, N904. P. 27-36. 33. Bradley R. S. Many citatrons support global warming trend// Science. – 2001. Vol. 292. – P. 2011. 33a.Evidence for a time-varying pattern of greenhouse warming in the Pacific Ocean// Geophys. Res. Lett. – 2000. Vol. 27, N 16. – P. 2577-2580. 34. Charlson R. J., Seinfeld J. H., Nenes A., Kulmala M., Laaksonen A., Facchini M. C. Rechaping the theory of cloud formation// Science. – 2001. Vol. 292. – P. 2025-2026. 35. Chase T.N., Pielke R.A., Knaff J.A., Kittel T.G.F., Eastman J.L. A comparison of regional trends in 1979-1997 depth-averaged tropospheric temperatures. Int. J. Climatol.-2000, vol.20,N.5, p.503-518. 36. Christy J.R., Spencer R.W., Lobl E.S. Analysis of the merging procedure for the MSU daily temperature time series. // J. Climate. –1998, vol. 11.- P.2016-2041. 37. Clark J. S., Carpenter S. R., Barber M., Collins S., Dobson A., Foley J. A., Lodge D. M., Pascual M., Pielke R., Jr., Pizer W., Pringle C., Reid W. V., Rose K. A., Sala O., Schlesinger W. H., Wall D. H., Wear D. Ecological forecasts: An emerying initiative// Science. – 2001. Vol. 293, N 5530. – P. 657-660. 38. Collatz G. J., Bounoua L., Los S. O., Rondell D. A., Fung I. F., Sellers P. J. A mechanism for the influence of vegetation on the response of the diurnal temperature range to changing climate// Geophys. Res. Lett. – 2000. Vol. 27, N 20. – P. 3381-3384. 39. Common Questions About Global Change. UNEP / WMO. Nairobi, Kenya.-1997. 24pp. 40. Crowley T.J. Causes of climate change over the past 1000 years.//Science.-2000, vol.289, N 5477.-P.270-277. 41. Derwent R. G., Collins W. J., Johnson C. E., Stevenson D. S. Transient behavious of tropospheric ozone precursors in a global 3-D CTM and their indirect greenhouse effects// Clim. Change. – 2001. Vol. 49, N 4. – P. 463-487. 42. Dufresne J. L., Fredlingstein P., Fairhead L., Le Treut H., Ciais P., Monfray P. Feedback processes between carbon cycle and climate in the IPSLM coupled model// Abstracts. 8 th Sci. Assembly of IAMAS. Innsbruck, 10-18 July 2001. – P. 10. 23 43. Duffy P.B., Doutriaux C., Santer B.D., Fodor I.K. Effect of missing data on estimates of near-surface temperature change since 1900. J.Climate.-2001. vol. 14, N13.-P.2809-2814. 44. Elsaesser H. W. The current status of global warming/ The paper prepared at the request of the Marshall Institute, Washington, D.C. May 2001. 5 pp. 45. Ernst W.G. (Ed.). Earth Systems. Processes and Issues. Cambridge Univ. Press. – 2000.-576 p.p. 46. Essenhigh R. H. Does CO2 really drive global warming?// Chemical Innovation. – 2001. Vol. 31, N 5. – P. 44-46. 47. From the Candidates. Gore and Bush address key environmental issues. Resources. Fall 2000. Issue 141. Washington, D.C.-2000.p. 5-8. 48. Fung K.K., Ramaswamy V. On shortwave radiation absorption in overcast atmospheres. J.Geophys.Res,-1999, vol. 104, N D18. Pp.22233-22242. 49. Gaffen D.J., Santer B.D., Boyle J.S., Christy J.R., Graham N.E., Ross R.J. Multidecadal changes in the vertical temperature structure of the tropical troposphere. Science.-2000, vol. 287,N5456. - P.1242-1245. 50. Gedney N., Valdes P. J. The effect of Amazonian deforestation on the northern hemisphere circulation and climate// Geophys. Res. Lett. – 2000. Vol. 27, N 19. – P. 3053-3056. 51. Gerholm T.R., (Ed.) Climate policy after Kyoto. Multi-Science Publ. Co. Ltd, Brentwood, U.K.-1999.-170 pp. 52. Gloersen P., Parkinson C.L.,Cavalieri D.J., Comiso J.C., Zwally H.J. Spatial distribution of trends and seasonality in the hemispheric ice covers: 1978-1996. J. Geophys. Res. – 1999. Vol. 104, N C9.-P.20827-20835. 53. Goldenberg S. B., Landsea C. W., Mestas-Nuñez A. M., Grey W. M. The recent increase in Atlantic hurricane activity: Causes and implications// Science. – 2001. Vol. 293, N 5529. – P. 474-479. 54. Goody R., Anderson J., North G. Testing climate models: An approach. Bull. Am. Meteorol. Soc. –1998.vol. 79.-P.2541-2549. 55. Goody R. Climate benchmarks: Data to test climate models.// Исслед. Земли из космоса.2001, вып. 2.с. 56. Goody R., Anderson J., Karl T., Miller R., North G., Simpson J., Stephens C., Washington W. Why monitor the climate?// Bull. Amer. Meteorol. Soc. – 2001 (in print). 57. Gorshkov V.G., Gorshkov V.V., Makarieva A.M. Biotic Regulation of the Environment. Key Issues of Global Change. Springer/PRAXIS. Chichester, U.K. 2000.367 pp. 58. Grabb M. with Vrolijk C. and Brack D. The Kyoto Protocol. A Guide and Assessment. The Royal Institute of International Affairs. London.-1999.-342 pp. 59. Grübler A., Nakicenovic N. Identifying dangers in an uncertain climate// Nature. – 2001. Vol. 412. – P. 15. 60. Haigh J.D. Solar variability and climate//Weather.-2000,vol. 55 N11.-P.399-407. 61. Hall A., Manabe S. Effect of water feedback on internal and anthropogenic variations of the global hydrologic cycle. J.Geophys. Res.-2000.-vol.105, ND5.-P.6935-6944. 62. Han Q., Rossow W.B.,Chou J.,Welch R.M. ISCCP data used to address a key IPCC climate issue: An approach for estimating the aerosol indirect effect globally. GEWEX News.-2000. Vol.10,N1.-P.3-5. 63. Hansen J., Sato M., Ruedy R., Lacis A., Oinas V. Global warming in the twenty-first century: An alternative scenario.// Proc. U.S. Nat. Acad. Sci. –2000.vol. 97, N 18-p. 9875-9880. 64. Hansen J. E. Statement before the Committee on Commerce, Science and Transportation, United States Sensate// May 1, 2001. – 10 pp., ill. 65. Houghton J. The IPCC Report 2001. Proc. of the 1st Solar and Space Weather Euroconference “The Solar Cycle and Terrectrial Climate”, Santa Cruz de Tenerife, 25-29 Sept. 2000. – Noordwijk, 2000. – ESA SP ISSN 0379-6566. N463. – P. 255-259. 24 66. Houghton J. Global climate and human activities. In: “Our Fragile World: Challenges and Opportunities for Sustainable Development”. EOLSS Forrunner Volumes 1-2. 2001. 13 pp., ill. 67. Huang S., Pollack H.N., Shen P.-Y. Temperature trends over the past five centuries reconstructed from borehole temperatures. Nature. 2000. Vol. 403. – P. 756-758. 68. Hu Z.-Z., Latif M., Roeckner E., Bengtsson L. Intensified Asian summer monsoon and its variability in a coupled model forced by increasing greenhouse gas concentrations// Geophys. Res. Lett. – 2000. Vol. 27, N 17. – P. 2681-2684. 69. Huber B.T., Mac Leod K.G., Wing S.L. Warm Climates in Earth History. Cambridge University Press. – 1999.-426 pp. 70. Hulme M., Barrow E.M., Arnell N.W., Johns T.S., Downing T.E. Relative impact of humaninduced climate change and natural variability// Nature.1999,vol.397.-p.688-691. 71. IPCC Special Report “Land-Use Change, and Forestry” ed, by R.T.Watson et al. Cambridge Univ.Press.-2000.-377 pp. 72. IPCC Third Assessment Report. Vol. l. Cambridge University Press.-2001. - pp. 73. Jaworosky Z. The global warming. 21st Century. Winter 1999-2000.-P.64-75. 74. Jeptma C.S., Munasinghe M. Climate Change Policy: Facts, Issues and Analysis. Cambridge Univ. Press.-1998.-349 pp. 75. Johannessen O.M., Shalina E.V., Miles M.W. Satellite evidence for an Arctic Sea ice cover in transformation. Science. –1999, vol. 286, p.1937-1939. 76. Jones P.D., New M., Parker D.E., Martin S., Rigor I.G. Surface air temperature and its changes over the past 150 years. Revs. of Geophys. – 1999. Vol. 37, N2. – P.173-179. 77. Karl T.R., Nicholls N., Ghazi A. (eds.). Weather and Climate Extremes – Changes, Variations and a Perspective from the Insurance Industry. Kluwer Acad. Publ., Dordrecht. 1999. VI+349 pp. 78. Karl T., Gleckler P. J. Tracking changes in AMIP model performance// Abstracts. 8 th Sci. Assembly of IAMAS. Innsbruck, 10-18 July, 2001. – P. 8. 79. Kato H., Nishizawa K., Hirakuchi H., Kadokura S., Oshima N., Giorgi F. Performance of Reg CM2.5/NCAR-CSM meted system for the simulation of climate change in East Asia caused by global warming// J. Meteorol. Soc. Jap. – 2001. Vol. 79, N 1. – P. 99-121. 79a.Kerr R. A. World starts taming the greenhouse// Science. – 2001. Vol. 293, N 5530. – P. 583. 79b.Kerr R. A. Rising global temperature, rising uncertainty// Science. – 2001. Vol. 292, N 5515. – P. 192-194. 80. Kim W., Arai T., Kanae S., Oki T., Musiake K. Application of the Simple Biosphere Model (SiB2) to a paddy field for a period of growing season in GAME-Tropics// J. Meteorol. Soc. Jap. -–2001. Vol. 79, N 18. – P. 387-400. 81. Kondratyev K.Ya., Galindo I. Volcanic Activity and Climate. A. Deepak Publ., Hampton, VA. 1997. 382 pp. 82. Kondratyev K.Ya. Multidimensional Global Change. Wiley/PRAXIS. Chichester, U.K.1998.-761 pp. 83. Kondratyev K. Ya., Cracknell A. P. Observing Global Climate Change// Taylor & Francis, London. – 1998. 84. Kondratyev K.Ya. Climate Effects of Aerosols and Clouds. Springer/PRAXIS. Chichester, U.K. - 1999. 264 pp. 85. Kondratyev K.Ya., Varotsos C.A. Atmospheric Ozone Variability: Implications for Climate Change, Human Health, and Ecosystems. Springer/PRAXIS. Chichester, U.K. – 2000. 614 pp. 86. Kondratyev K. Ya., Cracknell A. P. Global Elimate change. Socio-economic aspects of the problem/ In: Cracknell A. P. Remote Sensing and Climate Change. The Role of Earth Observations// Springer/PRAXIS. Chichester, U.K. – 2001. – P. 37-79. 25 87. Kondratyev K.Ya. Key issues of global change at the end of the second millenium// In: “Our Fragile World: Challenges and Opportunities for Sustainable Development”. EOLSS Vorrunner volumes 1-2. 20001. – P. 88. Krajick K. Tracking icebergs for clues to climate change// Science. – 2001. Vol. 292. – P. 2244-2245. 89. Kukla G. The last interglacial// Science. – 2000. Vol. 287. P. 987-988. 90. Lal M., Harasawa H. Future climate change scenarios for Asia as inferred from selected coupled atmosphere – ocean global climate models// J. Meteorol. Soc. Jap. – 2001. Vol. 79, N 1. – P. 219-227. 91. Lempert R.J., Schlesinger M.E., Bankes S.C., Andronova N.G. The impacts of climate variability on near-term policy choices and the value of information. Clim. Change. – 2000. Vol. 45, N1. – P. 129-161. 92. Levitus S., Antonov J. I., Wang J., Delworth T. L., Dixon K. W., Broccoli A. J. Anthropogenic warming of Earth’s climate system// Science. – 2001. Vol. 292, N 5515. – P. 267-270. 92a.Lawrimore J. H., Halpert M. S., Bell G. D., Menne M. J., Lyon B., Schnell R. C., Gleason K. L., Easterling D. R., Thiaw W., Wright W. J., Heim R. R. Jr., Robinson D. A., Alexander L. Climate Assessment for 2000// Bull. Amer. Meteorol. Soc. – 2001. Vol. 86, N 6. – P. S1S55. 93. Maier J. Climate: last chance in Bonn? Network 2002. July 2001. – P. 7,8. 94. Mann M.E., Bradley R.S., Hughes M.K. Northern hemisphere temperature during the past millenium: Inferences, uncertainties, and limitations. Geophys. Res. Lett. 1999. Vol. 26. P. 759-762. 95. McKitrick R. (2001, private communication). 96. McNamara W. Background on Kyoto Protocol// The Week That Was. 14 July 2001. – P. 5-8. 97. Mechl G. A., Washington W. M., Wigley T. H. L., Arblaster J. M., Dai A. Solar and anthropogenic forcing and climate response in the 20th century// Abstracts. 8th Sci. Assembly of IAMAS. Innsbruch, 10-18 July 2001. – P. 12. 98. Mo T., Goldberg M. D., Crosby D. S., Cheng Z. Recalibration of the NOAA microwave sounding unit// J. Geophys. Res. – 2001. Vol. 106, N D10. – P. 10145-10150. 99. Moss R. H., Schneider S. H. Uncertainties in the IPCC TAR: Recommendations to lead authors for more consistent assessment and reporting/ In: Guidance Papers on the Cross Cutting Issues of the third Assessment Report of the IPCC. Eds. R. Pachauri, T. Taniguchi and T. Tanaka// Word. Meteorol. Organ., Geneva. – 2000. – P. 33-51. 100. Müller M. J. W. Klimalüge? Wissenschaft – Politik – Zeitgeist// Irene Müller Verlag, ENERI. – 1997. 256 c. 101. Naden P. S., Watts C. D. Estimating climate – induced change in soil moisture at the landscape scale: An application to five areas of ecological interest in the U.K.// Clim. Change. – 2001. Vol. 49, N 4. – P. 411-440. 102. Nicholls N. The insignificance of significance testing// Bull. Amer. Meteorol. Soc. – 2001. Vol. 82, N 5. – P. 981-986. 103. O’Neill B. C., MacKellar F. L., Lutz W. Population and Climate Change// Cambridge University Press. – 2001. 103a. Orphan V. J., House C. H., Hinrichs K.-U., McKlegan K. D., Delong E. F. Methaneconsuming archaea revealed by directly coupled isotopic and phylogenetic analysis// Science. – 2001. Vol. 293, N 5529. – P. 484-487. 104. Pengrácz R., Bartholy J. Statistical linkages between ENSO, NAO, and regional climate// Idöjárás. – 2000. Vol. 104, N1. – P.1-20. 105. Penner J.E., Rotstayn. Indirect aerosol forcing. Response. T.J.Crowley. Science. – 2000. Vol. 290, N5491. – P.407. 26 106. Pielke R. A. Sr., Liston G. E., Robock A. Insolated-weighted assessment of Northern Hemisphere snow-cover and sea-ice variability// Geophys. Res. Lett. – 2000. Vol. 27, N 19. – P. 3061-3064. 107. Prinn R., Jacoby H., Sokolov A., Wang C., Xiao X., Yang Z., Eckhaus R., Stone P., Ellerman D., Melillo J., Fitzmaurice J., Kicklighter D., Holian G., Liu Y. Integrated Global System Model for climate policy assessment: Feedbacks and sensitivity studies// Clim. Change. – 1999. Vol. 41, N3-4. P.469-546. 108. Project Performance Report. Global Environmental Facility. Washington, D.C. 1998. – 89 pp. 109. Reconciling Observations of Global Temperature Change. Nat. Acad. Press., Washington, D.C. – 2000. – 85 pp. 110. Rees M., Condit R., Crawley M., Pacala S., Tilman D. Long-term studies of vegetation dynamics// Science. – 2001. Vol. 293, N 5530. – P. 650. 111. Reilly J., Stone P. H., Forest C. E., Webster M. D., Jacoby H. D., Prinn R. G. Uncertainty and climate change assessments// Science. – 2001. Vol. 2983, N 5529. – P. 430-433. 112. Renu J. Intercomparison of stationary waves in AMIP-2 GCM’s and their maintenance mechanisms// Abstracts. 8th Sci. Assembly by IAMAS. Innsbruck, 10-18 July 2001. – P. 8. 113. Ritson D.M. Gearing up for IPCC-2001. Clim. Change. – 2000. Vol. 45, N3-4. P. 471488. 114. Robock A., Vinnikov K.Y., Srinivasan G., Entin J.K., Hollinger S.E., Speranskaya N.A., Liu S., Namkhai A. The global soil moisture data bank. Bull. Amer. Meteorol. Soc. – 2000. Vol. 81, N6. P. 1281-1299. 115. de Rosnay P., Bruen M., Polcher J. Sensitivity of surface fluxes to the number of layers in the soil model used in GCMs// Geophys. Res. Lett. – 2000. Vol. 27, N 20. – P. 3329-3332. 116. Santer B.D., Wigley T.M.L., Boyle J.S., Gaffen D.J., Hnilo J.J., Nychka D., Parker D.E., Taylor K.E. Statistical significance of trends and trend differences in layer-average atmospheric temperature time series. J. Geophys. Res. – 2000. Vol. 105, ND6. P.7337-7356. 117. Schlesinger M.E., Andronova N. Temperature changes during the 19th and 20th Centuries. Geophys. Res. Lett. – 2000. Vol. 27. P. 2137-2140. 118. Schlesinger M.E., Andronova N. Climate sensitivity. J. Climate. – 2001 (in print). 119. Schlesinger M. E., Ramankutty N., Andronova N. Temperature oscillations in the North Atlantic// Science. – 2000. Vol. 289. – P. 547. 120. Schneider S. H. What is “dangerous” climate change?// Nature. – 2001. Vol. 411. – P. 1719. 121. Schröder W. (Ed.). Long and Short Term Variability in Sun’s History and Global Change. Science Edition, D-28777 Bremen-Roennebeck, 2000, 63 pp. 122. Schrope M. Consensus science, or consensus politics?// Nature. – 2001. Vol. 412, N 6843. – P. 112-114. 123. Sen O. L., Bastidas L. A., Shuttleworth W. J., Yang Z.-L., Gupta H. V., Sorooshia S. Impact of field-calibrated vegetation parameters on GCM climate simulations// Quart. J. Roy. Meteorol. Soc. – 2001. Vol. 127. Part B, N 574. – P. 1199-1223. 124. Senior C. A., Mitchell J. F. B. The time dependence of climate sensitivity// Geophys. Res. Lett. – 2000. Vol. 27, N 17. – P. 2685-2688. 125. Shackley S., Young P., Parkinson S., Wynne B. Uncertainty, complexity and concepts of good science in climate change modelling: are GCMs the best tools?// Clim. Change. – 1998. Vol. 38, N2. – P. 159-205. 126. Singer S. Fred. Hot Talk, Cold Science. Independent Institute, Oakland, Calif. 1997, X+110 pp. 127. Singer S. F. Unfinished business – The scientific case against the Global Climate Treaty. Energy & Environment. – 1998. Vol. 9, N6. – P. 617-632. 27 128. Singer S.F. Human contribution to climate change remains questionable// EOS. – 1999. Vol. 80, N16. – P. 183, 186, 187. 129. Smith S.J., Wigley T.M.L., Edmonds J. A new route toward limiting climate change?// Science. – 2000. Vol. 290, N5494. – P. 1109-1110. 130. Somerville R. C. J. Forecasting climate change: Prospects for improving models// Abstracts. 8th Sci. Assembly of IAMAS. Innsbruck, 10-18 July 2001. – P. 9. 131. Soon W., Baliunas S., Kondratyev K.Ya., Idso S.B., Postmentier E. Calculating the climatic impacts of increased CO2: The issue of model validation. Proc. Of the 1st Solar and Space Weather Euroconference “The Solar Cycle and Terrestrial Climate”, Santa Cruz de Tenerife, 25-29 Sept., 2000. – Nordwijk, 2000. – (ESA SP ISSN 0379-6566. N463). – P. 243254. 132. Soros M.S. Preserving the atmosphere as a global commons. Environ. Change and Security Project Report. The Woodrow Wilson Center. Washington, D.C. – 2000. Iss. N6. – P. 149-155. 133. Stafford J.M., Wendler G., Curtis J. Temperature and precipitation of Alaska: 50 year frend analysis. Theor. And Appl. Clim. – 2000. Vol. 67. – P. 33-44. 134. von Storch H., Zwiers F.W. Statistical Analysis in Climate Research. Cambridge Univ. Press. – 1999. X+484 pp. 135. Stott P. External control of 20th century temperature by natural and anthropogenic forcings// Abstracts. 8th Sci. Assembly of IAMAS. IAMAS. Innsbruck, 10-18 July 2001. – P. 12. 136. Taylor P. K. (Ed.). Intercomparison and validation of ocean – atmosphere energy flux fields// World Clim. Res. Programme/ Wold Meteorol. Organ. – 2000. N 1036. I-XVI, 303 pp. 137. The Atmospheric Sciences Entering the Twenty-First Century. National Academy of Sciences. Washington, D.C. – 1998. – 364 pp. 138. The Greenhouse Effect and Climate Change. A briefing from the Hadley Centre. The Met. Office, Bracknell, U.K. – 1999, 28 pp. 139. The Kyoto Protocol to the Convention on Climate Change// Climate Change Secretariat. Bonn. – 1998. – 34 pp. 140. The World Meteorological Organization in the Service of Humankind: A vision for the 21st Century// WMO Bull. – 2000. Vol. 49, N1. – P. 13-16. 141. Tol R.S.J. International climate policy: An assessment// IHDP Update. – 2000, N3. – P. 11-12. 142. Trenbert K. E. Climate variability and global warming// Science. – 2001. Vol. 293, N 5527. – P. 48-49. 143. U.S. National Academy of Sciences Report: Climate Change Science: An Analysis of Some Key Issues// Washington, D.C. – 2001. – 28 pp. 144. Victor D.G. The Collapse of the Kyoto Protocol and the Struggle to Slow Global Warming. Princeton University Press. – 2001. – 192 pp. 145. Watanabe M. Mechanisms of the Decadal Climate Variability in the Midlatitude Atmosphere – Ocean System. Center for Climate System Research. University of Tokyo. – 2000, N12. – 157 pp. 146. Wellington G. M., Glynn P. W., Strong A. E., Navarette A., Wieters E., Hubbard D. Crisis on coral reefs linked to climate change// EOS. – 2001. Vol. 82, N 1. – P. 1, 5. 147. Weyant J. (Ed.). The Costs of the Kyoto Protocol: A Multi-Model Evaluation// Energy Journal Special Issue. June 1999. – 448 pp. 148. Wigley T.M.L. The Kyoto Protocol: CO2, CH4 and climate implications. Geophys. Res. Lett. – 1998. Vol. 25, N13. – P. 2285-2288. 28 149. Wigley T.M.L. The Science of Climate Change. Global and U.S. Perspectives. Pew Center on Global Climate Change. Arlington, VA. – 1999. – 48 pp. 150. Wigley T. M. L., Raper S. C. B. Interpretation of high projections for global-mean warming// Science. – 2001. Vol. 293, N 5529. – P. 451-455. 151. Wilby R. L. Cold comfort// Weather. – 2001. Vol. 56, N 6. – P. 213-215. 152. Wojick D. E. The UN IPCC artful bias. Glaring onissions, false confidence and misleading statistics in the Summary for Polycimakers. July 2001. – 11 pp. 153. Woodcock A. Global warming – a natural event?// Weather. – 1999. Vol. 54, N5. – P. 162-163. 154. Woodcock A. Global warming: The debate heats up. Weather. – 2000. Vol. 55, N4. – P. 143-144. 155. Zhang H., Henderson-Sellers A., McGuffie K. The compounding effects of tropical deforestation and greenhouse worming of climate// Clim. Change. – 2001. Vol. 49. – P. 309338. Получена 5 сентября 2001 г. 29 Аннотация К.Я. Кондратьев. Изменения глобального климата: реальность, предположения и вымыслы. В контексте опубликования третьего отчета Межправительственной группы экспертов по проблеме изменений климата (МГЭИК-2001), провала 6-й конференции представителей государств, подготовивших Международную рамочную конвенцию по проблеме изменений климата (РКИК), и подготовки к Всемирному саммиту по устойчивому развитию («Рио+10») обсуждена необоснованность рекомендаций Протокола Киото о сокращении выбросов парниковых газов в атмосферу и надуманность «гибких механизмов» (в том числе «торговли выбросами») предотвращения прогнозируемых опасных изменений глобального климата в 21-м веке. Анализ имеющихся данных наблюдений и неопределенность результатов численного моделирования климата с целью его прогнозов позволяют сделать вывод о необходимости коренной ревизии РКИК и отказа от Протокола Киото. K.Ya. Kondratyev. Global climate change: reality, hypothesis and fantasies. 30