УДАВКА ДЕМОКРАТИИ И ТЕХНОКРАТИЯ Семёнов В.В. Критика
advertisement
УДАВКА ДЕМОКРАТИИ И ТЕХНОКРАТИЯ Семёнов В.В. Критика демократии и профессионализм Платон был автором первой критики архаичной политики государства и она была направлена против античной демократии, теоретики которой признавали за всяким гражданином полиса право быть избранным на все государственные должности независимо от его уровня знаний и профессиональной подготовки к делам по управлению государством (наивная точка зрения, будто править это проще всего), а он утверждал, что необходимо, чтобы каждый член общества «делал своё» и притом «только своё» дело. В противовес демократическому обществу Платон предлагал общество с властью профессионалов (профессионально ориентированные институты государства) и власть учёных, как высшее проявление профессионализма. Демократия , или народовластие, - обозначение власти, которая не соответствует своему названию. С самой древности и по наши дни народ никогда не мог ни непосредственно править, ни быть законодателем. Исполнительная власть и когда она состояла из представителей народа, и когда она была сменной, постоянно узурпировала право на власть (у кухарки во власти бытиё изменяло сознание и она становилась антидемократом). Именем народа совершались наказания народа, преступления и войны. Народ непрофессионален в политике и управлении, а тем более в экономике. Зачастую и представления не имеет, за кого голосует, а выбор его оказывается подсказанным демагогами или СМИ. Народ требует свободы, а ему подсовывают суррогат реальной свободы, как в нынешней демократии - в виде прав сексуальных меньшинств, прав психически больных, ювенальной юстиции и т.п. и права с отсутствием гарантий, которыми чаще всего являются деньги. Платон создал первую теорию антидемократии – теорию «Власти учёных», а точнее – «Власти профессионалов». Она опиралась на эмпирический материал античности и диалектическую методологию и потому многие, не понимавшие её, называли теорию утопической. Для философии она имела немалое значение, методологические основы её пережили тысячелетия. В новое время теория стала опираться на новый опыт, но главный методологический её стержень «власть профессионалов», а не политических партий, сохранился. Поэтому она, как и прежде является основным антиподом и автократии, и демократии (власти непрофессионалов). Государство власти учёных в новое время стали называть технократическим (технократия – от греч. τέχνη, «мастерство» + греч. κράτος, «власть»). Термин устойчиво закрепился после работ «отца» современной технократии Т. Веблена, однако, как равноправное с ним, можно употреблять и сциентократия, и профикратия. Нынешний кризис демократии обнажил и усилил негативные тенденции практически во всех сферах этого либерального государства, во всех профессионально ориентированных государственных институтах (в управлении, политике, экономике, армии, науке, медицине и т.д.). Порою они принимают совершенно уродливые формы и одна из них – глобальный финансовый кризис. Какими надо быть профессионалами, чтобы не предвидеть результатов своей деятельности? Дело в том, что сама атмосфера демократической толерантности порождает безответственность и вседозволенность. Акцентуированные на низших инстинктах (жадность, властолюбие) личности пробивают себе дорогу во власть. И это всё выдаётся за норму. Теоретики демократии и автократии уверены, что достаточно поставить задачу и профессионалы её решат, правда, нужно, чтобы решение ещё и устраивало заказчика, не противоречило его интересам (порою личным) и его пониманию проблемы. Практика демократии и автократии показывает, что когда непрофессионал ставит свою задачу, то профессионалы решают её не творчески, а формально, ориентируясь на указания (т.е. на уровень понимания проблемы руководством и на его идеологические и политические установки). И при власти непрофессионалов изменить ситуацию эту невозможно. Известно, что правильно поставленная задача – половина решения, а неправильно поставленная – неправильное решение. Но, чтобы правильно поставить задачу, нужно её понимать. Ещё пару веков назад ошибка автократа не так была заметна, ну обстоятельства помешали выполнить намеченное, какие-то внешние силы, стихия. Но теперь народ стал грамотнее и критичнее относиться к ситуации. Государственные проблемы усложнились, а за последствия их неправильного решения всё чаще приходилось отвечать, иногда и головой. Сегодня правильно поставить проблемы могут только профессионалы, которые отлично представляют, как и насколько их возможно решить и какие могут быть последствия. По этой же причине назначить 1 руководителем случайно выбранного специалиста порой не лучше, чем назначить неспециалиста. Так, в публикациях угроза предстоящего катастрофического финансового кризиса обсуждалась экономистами задолго до первых его проявлений. Но власть к этому никак не готовилась. Что теперь может сделать президент и парламент? Потребовать исправить положение или того хуже (что теперь и происходит) – административно, т.е. «в ручном режиме» (через посредство ЦБ) корректировать работу рынка, вовсе игнорируя его механизмы саморегуляции? Рыночную машину доломали и начали кричать о стихии рынка. Специалист, который овладел навыками профессии, ещё не профессионал. Профессионал должен просчитывать последствия своих действий. Назвать профессионалами нынешних финансистов, которых ничему не научил финансовый кризис 30-х годов, это легкомыслие. А называть рукотворный кризис стихийным бедствием – оправдание преступлений, которые по справедливости требуют международного трибунала, как и военные преступники. И хотя истинным виновником является демократия, но как её ещё судить? Разделение властей Платон в своём диалоге «Государство» исходит из того, что оно естественное образование, а это означает, что оно такое же естественное, как атом, галактика, планета, организм и т.п. и потому имеет свои законы существования, или, говоря современным философским языком, формы движения материи (а «общественный договор», т.е. по сути любое соглашение, – чисто внешнее проявление сущности государства). Если естественные законы нарушаются, объект – их носитель – будет неустойчив, несовершенен, как уродливый или умирающий организм. Согласно законам диалектики, истинными частями государства являются не члены общества (сообщество, как целое, т.е. система, было ещё во времена животной популяции), а более высшие образования, т.е. институты государства. Причём, такие, которые имеют всеобщность самого государства. Их законы и установки касаются всего государства в целом (институт политологии, экологии, экономики, здравоохранения и т.д.). Партия не всеобщее, а часть общества, защищает интересы конкретных классов. Класс же - классификационное определение, поэтому он не естественное, а искусственное образование. Согласно платоно-гегелевской диалектике, части тождественны целому по общности. Из этого следует, что институты государства, чьи установки всеобщи, т.е. касаются всего государства, должны быть истинными его частями и иметь равную власть с другими институтами (власть распространяющуюся на всё государство по линии их профессиональной деятельности). Народовластие – это адекватное самоуправление для догосударственных сообществ (племена, родовые общины), поэтому государственная власть (источник власти) должна быть у каждого из профессионально ориентированных институтов государства. Тогда государство будет представлять собой истинную целостность, не будет рано или поздно разваливаться, как это мы наблюдаем в истории цивилизаций, истории архаичных, неполноценных государств, с трудом преодолевающих животное прошлое. Понятно почему нынешнее усиление демократических принципов и разного рода свобод для народа привело к прямо противоположным результатам – долговому рабству, к рабству изощрённому, не менее изнуряющему, чем силовое принуждение. Попытки противопоставить буржуазную демократию и социалистическое народовластие (по сути нигде не существовавшее без автократии – партократии) фактически сводятся к сравнению эффективности частнособственнического капитализма с государственным капитализмом. У них, действительно, разная экономическая эффективность, но оба приходят к кризису. Одни к кризису перепроизводства, другие к кризису недопроизводства (неэффективного производства). Буржуазная демократия, превосходя в экономической эффективности и в технологиях, стала тем не менее причиной мирового финансового кризиса и во многом определила уже наступающий на пятки многоаспектный глобальный кризис. Потерпел фиаско третий путь развития в двух своих вариантах: социальное капиталистическое государство и социалистическое рыночное. Увы, «Золотая середина» сползает, то в одну, то в другую сторону (нет «фиксатора», не придумали). Итог – хорошее начало и плохой конец: нынешний кризис и ухудшение условий жизни для основной массы населения. Всё исторически исчерпало себя, повторение – наступление на старые грабли. Современной движущей политической силой должен быть креативный класс (интеллигенция), от которого зависит профессионализм и прогресс в тонких и высоких технологиях, в информационных технологиях, образовании, культуре, медицине, управлении, экономики и т.д. Соответственно нужен и новый, ориентированный на неё, тип государства и соответствующая ему экономика. 2 НТР и Экономика Всё более очевидным становится, что мировой финансовый кризис скатывается ко второй Великой депрессии. Научно-экономическая революция (НЭР), давшая все блага современной цивилизации, вошла в противоречие с политической системой демократии, с избытком её свобод особенно на фоне глобализации, в мировой системе хозяйства. На что теперь ориентироваться? Мы живём в век интенсивных технологий во всех областях, но особенно в экономике и информатике. Эти достижения обеспечили огромный экономический потенциал и все блага современной цивилизации, рост благосостояния общества, высокий уровень и качество жизни. Но НТР, как явление, – это не следствие политической системы, а результат развития технологической культуры и накопления опыта, а система может ускорять этот процесс, тормозить или даже разрушить, похоронив вместе с собой (судьба большинства технологий Великой Римской империи). Поэтому, как бы долго аналитики не искали главную причину экономического и финансового кризиса, очевидно одно – крах мировой экономики происходит в результате несовершенства той системы, которая эксплуатирует НЭР, т.е. современный рыночный механизм. Его основным компонентом являются банки и биржи. В условиях действия рыночных механизмов банковский ссудный процент стремится к средней норме прибыли в хозяйстве, стабилизирует и поднимает экономику. Но механизмы перестали работать. Причины банковского кризиса во всех странах одни и те же. Предоставляя кредиты любому заемщику, практически не учитывая его платежеспособность, банки превышали все допустимые риски, теряя при этом возможность управления и контроля за кредитуемыми. Вот тутто процент и оказался для многих непосильным. Вполне очевидно, что в данном случае проблема оказалась не столько в самой процентной ставке, сколько в перепроизводстве задолжности по банковским кредитам и отсутствии контроля за этим. Фондовые рынки по сути произвели настоящую революцию в финансовом секторе, поскольку ещё три десятилетия назад рынки работали только с простыми акциями и облигациями, сегодня же, с появлением возможности функционирования круглосуточно в реальном времени фондовые рынки используют сотни финансовых продуктов, позволяющих распределять риски между предприятиями, отраслями, регионами и часовыми поясами. Без существования этого вторичного рынка невозможно и нормальное функционирования первичного. Спекулянты помогают поддерживать оживление на рынке путем обеспечения его ликвидности, способствуют сглаживанию ценовых колебаний, правильно оценивают стоимость, устанавливая справедливую цену. Увы, демократические свободы дают простор махинациям. «Умные» трейдеры используют возможность «поделиться» с законодателями, чтобы раздуть очередной «ценовой» пузырь. По справедливости для подобных вещей нужна полиция, чисто экономическая полиция и независимый ни от кого суд с экономическим уголовным кодексом. Экономический прогресс, требующий крупных финансовых обеспечений коммерческих проектов, упирался в ВВП с его ограничениями для денежной эмиссии и тут ценные бумаги оказались очень кстати. Но наряду с ценными бумагами широко применяются различного рода деривативы («страховые обязательства»), но с ними ситуация сложнее. Опасность исходит от либерализма в рыночной организации. На основании денег, которые эмитирует государство, частные банки, фактически, могут выпускать собственные деньги – различные деривативы. Чтобы выпустить в обращение акцию на биржу, нужно опубликовать проспект эмиссии, раскрыть владельцев и т.д. Чтобы выпустить межбановский дериватив не нужно ничего. Итог финансовой либерализации: теперь насчитывают уже более 1,2 квадриллиона долларов на рынке деривативов, которые превысили мировой ВВП больше, чем в 20 раз. И самое неприятное в деривативах, их невозможно отличить от реальных денег в публичных отчётах банков о состоянии их баланса (это реальный долг не только банков, но и всего населения, который в случае кризиса придётся выплатить). Именно это и парализовало межбанковский рынок на Западе. Банк, надежный по своим отчетам, может оказаться просто пустой финансовой скорлупой. Государство при посредничестве клиринговых центров могло бы централизовать оборот деривативов, т.е. превратить их в ценные бумаги, но это означает конец спекуляции ими. Возможно поэтому они до сих пор бесконтрольны и их количество продолжает расти. Эксперты утверждают, что государственные регуляторы неспособны оценить риски деривативов, потому что они их не понимают. Им трудно найти экономиста, который точно знает, как работает система и как обращаются деривативные деньги, так как деривативы торгуются компьютерами за микросекунды. Новые технологии привели к тому, что финансовый сектор стал слишком сложным и динамичным, чтобы его можно было 3 регулировать административно (через посредство ЦБ), но и отдавать на откуп рыночным игрокам теперь уже более, чем рисковано. Демократия демонстрирует своё бессилие и свою дикую консервативность как политической системы. Современная государственная система управления уже не соответствует нынешнему этапу НТР и научно-экономической революции (НЭР). Самая острая проблема демократии – непрофессиональная власть. «Беда, коль пироги начнёт печи сапожник», вот в эту беду и вляпалась демократия. Станислав Лем с трибуны Международной конференции ООН в Рио-деЖанейро (1992г.) указал на полную непрофессиональность правительств нынешних государств, а ещё до этого прямо заявлял: «Миром правит идиотизм». Виктор Пелевин уточнил «Миром управляет не тайная ложа, а явная лажа». Самые общие законы экономики и рынка просты. Это подвижное равновесие производства и потребления (связанное через отрицательную обратную связь) с учётом изменений их количества и качества. Т.е. должно реализоваться не только соответствие уровня производительных сил производственным отношениям, но и соответствие уровня и качества производства культурному и интеллектуальному уровню потребителей и их потребностям. Радикально нарушает равновесие в этом законе рынка только власть, которая в силу своего архаичного устройства консервативна, а восстанавливать равновесие приходится низам иерархической лестницы государства и тоже архаичными способами (бунт, революция и т.п.). Для потребителя актуальны и нужны новые технологии, когда привычные уже насыщают рынок, а потребность в новых непрерывно растёт. Чем выше технологии, тем больше творческая активность и возможность создания новых технологий. В итоге, с одной стороны, высвобождается из рутинного производства большое количество работников, а с другой – растёт потребность, как в обслуживающем новые технологии персонале, так и в творческих интеллектуальных работниках для разработки новых более интенсивных технологий. Рост численности креативного класса требует перестройки и в сфере как начального, так и высшего образования (как минимум всеобщее высшее образование), соответствующей перестройки всех институтов государства. Капиталистическое производство в рамках государственной либерально-демократической модели на такую перестройку рынка не способно. Ему проще и легче идти по накатанной дороге экстенсивного производства – затраты меньше и до определённого момента (кризиса перепроизводства) прибыль больше, чем у вкладывающих инвестиции в будущее интенсивное производство. А это сопровождается ростом безработицы. Без выхода на политическую арену креативного класса и всего среднего класса (осознавшего свои интересы) неизбежен не только социальный, политический и экономический, но и глобальный многоаспектный кризис, угрожающий уже существованию популяции homo sapiens. Нужно понимать, что НТР, как явление, – это не следствие политической системы, а результат развития технологической культуры и накопления опыта, а система может ускорять этот процесс, тормозить или даже разрушить, похоронив вместе с собой (судьба большинства технологий Великой Римской империи). Политическая система с её защитой в первую очередь не общегосударственных интересов, а интересов определённых классов или групп, рано или поздно оказывается тормозом и для НТР, и для НЭР. Научно-экономическая революция, давшая все блага современной цивилизации, вошла в противоречие с политической системой демократии, с избытком её свобод особенно на фоне глобализации, в мировой системе хозяйства. На что тогда ориентироваться? Не идти же по кругу к автократическим режимам социалистических систем, или, что не лучше, к авторитаризму несоциалистических. Сегодня не политической арене нет внятных идей разумной состыковки рынка и политики. А выход между тем есть и были попытки его реализовать во времена Великой депрессии в программах технократических партий. Третий путь - технократия Третий путь для среднего класса не должен быть бесперспективным поиском компромисса между капитализмом и социализмом, все их преимущества неотделимы от их недостатков, что практика этой реализации уже показала. Третий путь в корне должен быть иным, должен быть властью профессионалов. Средний класс, а точнее креативное его ядро, и должно быть направляющей силой изменений. Никто со стороны не решит его проблемы. Попытки идти этим путём в первой 4 половине ХХ века (технократические партии Запада) были растоптаны сапогами второй Мировой войны, после которой пошла череда теоретических разработок технократических теорий во второй половине ХХ века: Дж. Бёрнхейм, Д.К. Гэлбрейт, Д. Бэлл, Э. Тоффлер, Станислав Лем («Сумма технологии») и мн. др. Но время классических технократических партий ушло вместе с ХХ веком. Ориентированные только на власть отдельных профессиональных групп, они изолировали себя от общества и потеряли его поддержку. Нужна такая организация, которая объединит общей неполитической идеей не только средний класс, но и все слои населения, все здравомыслящие силы. Нужно отойти от популистких лозунгов, за которыми ничего не стоит, как это было в гражданскую войну: «Земля крестьянам», «Фабрики рабочим», «Мир народам», короче «Всё всем» (да и программы нынешних политических партий не лучше). В технократической модели государства гарантией прав должно являть само технократическое устройство государственных Институтов власти. Именно это устройство и будет гарантировать права, а не бессодержательные обещания типа «Всё всем». А просто права, зафиксированные даже конституцией, ещё не дают полной гарантии их реализации. Демократический контроль за действиями власти и в парламентских государствах не может быть достаточным в силу того, что система однобоко иерархическая, влияние народа на неё возникает лишь на короткий период выборов. Нужны другие формы контроля и выборы без участия политических партий (партия это часть, т.е. не всеобщие, а узко-классовые интересы). Для технократии необходима не политическая «партия» и даже только в некотором роде партия, ибо объединит весь (каждый) профессионально ориентированный институт государства, всех представителей одной профессии. Только тогда она отразит интересы не классов, а всего государства, и главной целью её представителей будет профессиональное обслуживание институтов государства, а через это и обретение личного благополучия в благополучном государстве («Благо» по Платону). Идея превратится в идеологию, а партийная организация – в дисциплину через законодательно утверждённый принцип конкуренции. Народ не лишается права на выборы и в этом смысле народовластия. Каждый будет иметь право голосовать в той профессиональной области (в том Институте государства), в которой он работает, в которой он разбирается, за того кандидата, который ему известен по линии его профессиональной деятельности. Специальности, не имеющие значения всеобщности и не работающие граждане объединятся в социальный институт и будут проводить выборы по этой линии. Народ – это специалисты каждый в своей области и решая свой профессиональный вопрос в сообществе специалистов, те же люди ошибаются в разы меньше, чем в общенародных выборах, и «кота в мешке» им уже не подсунут. Профессионалы должны выбирать профессионалов и имеют право изменить своё решение в любое время - право в любое время отстранять от власти руководящие органы за непрофессионализм, нарушение обещаний и действий не во благо государству (при соблюдении установленных процедур и не во вред исполняемой профессиональной задаче). В демократии такая оперативность может быть и смерти подобна, а в среде профессионалов будет только способствовать работе, тем более, если голосование будет электронное. Сегодня проблемы государства и мирового кризиса возникают настолько сложные, что решать их необходимо не просто в НИИ, а следует дать возможность НИИ издавать соответствующие законы. А для этого придётся перестроить всю либерально-демократическую систему властной иерархии, превратить парламент в некое подобие НИИ. Такие институты должны быть наделены властью законодательной, исполнительной и иметь в своём составе профессионально ориентированный суд. Это будет что-то вроде Административного научно-исследовательского института (АНИИ) конкретной профессиональной ориентации. Исполнительная власть должна быть полностью подчинена парламенту, а при определённом несоответствии должности и переизбираться снизу. В технократии нет такой специализации «исполнение», у каждой профессии своё исполнение. Суды должны быть профессионально ориентированными и зависимыми только от института юстиции. Всё, что выпадает за рамки профессиональной деятельности, передаётся в суды социального института. В технократической республике на уровне организаций какой-либо конкретной специальности существуют НИИ, ВУЗы, практические организации. Они объединятся (единство теории, практики и обучения) институтом, имеющим административные права, власть – АНИИ. Для принятия важных организационных решений и законов каждое такое профессиональное объединение (партия) выбирает депутатов (от всех четырёх организаций: НИИ, ВУЗов, практических организаций и АНИИ) в парламент первого уровня. У каждой профессии свой парламент первого уровня, в котором обсуждаются и согласовываются решения и законы, как для регламентации 5 своих внутренних отношений, так и для государства в целом (всеобщие законы государства, несмотря на узкий профессионализм их требований). От каждого парламента первого уровня выбираются депутаты в общегосударственный парламент (парламент второго уровня), причём в том же представительстве, как и от низовых организаций (т.е. от администрации, практиков, теоретиков и образования), только уже в значительно меньшем количестве. В парламенте второго уровня происходит следующее. 1. Согласование предложенных законов каждого профессионально ориентированного института со всеми остальными институтами государства. Процедура, требующая дополнительных исследований вопроса для окончательного утверждения предложенных решений и законов. 2. Формирование кабинета министров (процедура утверждения представленных кандидатур от парламентов первого уровня) для классических организаций государства. Технократические Институты – это не государство в государстве, а наиболее эффективно устроенные профессиональные организации, гарантирующие качество своей работы, отвечающие за все её отдалённые последствия, как это в демократии требовалось от института государственной власти. Демократия на уровне исполнительной власти такая же иерархическая система управления, как и автократия. Она, как заметил Жак Фреско, не менялась при всех самых радикальных революционных изменениях. Когда она изменится, перестроится и принцип властной иерархии и психология человека. Если законодательно ввести принцип синархии, со-управления да ещё реализованный через конкуренцию, это будет дисциплина снизу, дисциплина, которой не сможет добиться никакой авторитаризм. Дисциплина, замешанная на творчестве и желании добиться наибольшего профессионализма, через который достигаются и материальные блага и власть. Желание же их получить для человека естественные, но путь к их достижению в технократии оказывается немного изменённым, и это «немного» само собою, автоматически превратится в идеологию, ибо непроизвольно вызывает здоровую зависть и уважение. Конкуренция в сфере профессионализма должна быть свободной и альтернативной и законодательно поддерживаться в любом Институте государства (не формально, как в демократическом «кастинг-шоу», а в реальном процессе). Продвижение по службе не только по инициативе и оценке непосредственного руководителя, но и по принципу профессиональной конкуренции с ним через посредство объективной оценки со стороны профессионального сообщества, формы и способы которой следует разработать применительно к каждой профессиональной сфере с учётом её специфики (виды и формы синархии эмпирически выведенные и закреплённые законодательно). Синархия любую профессионально ориентированную иерархию делает не жёсткой и место руководителя в ней всегда будет принадлежать наиболее профессиональному из конкурирующих за него. Это по сути и механизм самой жёсткой производственной дисциплины, или самодисциплины (не иерархия, не анархия, а синархия – мать порядка). Конкуренция – великая вещь, без неё нет совершенства. Вся эволюция от обезьяны до человека обязана конкуренции. В государственной технократической иерархии должна быть не государственная служба, а эволюция власти, конкуренция, как синархия. Со-управление это тоже иерархия, но динамическая, тут степень профессионализма даёт индивиду право на соответствующее место в социальной иерархии, а потому эту степень доказывать придётся постоянно с конкурентами: конкуренция в идеях, в дискуссиях, в практических результатах и т.д. вплоть до социальных экспериментов. Идея превращается в идеологию, а партийная организация – в дисциплину через законодательно утверждённый принцип конкуренции. Все уровни вышележащих парторганизаций должны быть ориентированы на выявление наиболее профессиональных сотрудников в нижележащих (для установления степени профессионализма и карьерного роста – кому что важнее: один талантливый работник, а другой - организатор). Это, помимо достижений на рабочем месте, и конкурсы, и рассмотрение предложений (и в форме статей, и монографий тоже) с анализом и оценкой профессиональной деятельности. Тут через посредство конкуренции одни могут повысить степень профессионализма, а у других степень его может быть снижена, одни продвинуть свой карьерный рост, а у других он будет снижен, а соответственно и материальные блага будут меньше. Показатель профессионализма может быть отражён не местом в иерархии, а его степенью, отмеченную, например, количеством звёздочек (до ста звёздочек, а то и более, и считать звёзды, т.е. взвешивать голоса, а не подсчитывать). Степень даёт право на соответствующую ей зарплату и должность (по конкурсу), кого что устраивает. Но блага и собственность должны быть гарантированы профессионализмом, ответственностью за конечный результат работы, даже отдалённый. Недопустима сегодняшняя ситуация, когда финансисты 6 разбогатели, опустив весь мир в кризис – и никакой ответственности. Это либо абсолютный непрофессионализм, либо мошенничество. А у тех, кто предвидел ситуацию, не было и нет никакой возможности для реальной конкуренции. Свобода, особенно избыточная, она всегда свобода для одних и ограничение для других. По-другому не бывает. 7
