Глава девятая - SciTecLibrary

1
Глава 16
Глядя на санаторий, Алик расстроился – серое, невыразительное здание,
пятиэтажка "хрущобных" времён. Потёки от дождей избороздили
стариковскими морщинами фасад дома, ощерившегося гнилыми зубами
маленьких балкончиков, дом сразу становилось жалко – будто милостыню
просит! Сквозь тощие ели и робкие сосны просвечивал стройный, издали
похожий на дворянскую усадьбу, домик. Алик подумал с досадой – для
начальников! Оказалось наоборот.
- У вас путёвка в старое здание, - с сожалением сказала старшая медсестра,
- а процедуры и столовая в новом.
- А что значит старое здание?
- А вот справа, деревянное.
Алик выскочил довольный – слава богу, не в панели!
Дежурная сестра, миловидная девушка, дала ключ и сказала, что сосед
ушел на процедуры.
Палата, как палата. Две деревянные, средней ширины, кровати. Шкаф,
высокий и узкий – нелепая мебель в комнате, тут будут жить два незнакомых
человека. По тумбочке у каждой кровати, большой круглый стол у окна. На
нем ваза с полевыми цветами и транзистор. На одной из тумбочек Библия в
дорогом кожаном переплёте, явно не современное издание, и маленький
образок – верующий человек!
- С таким соседом я спокойна, - обрадовалась Ксения, - правда, тебе везёт
на медсестер … - она тоже обратила внимание на медсестру и погрозила.
- Идёмте, я провожу вас. Ксюшенька, ты когда сможешь приехать?
- Алик, реально в субботу или в воскресенье!
Они уехали, и Алик вдруг почувствовал себя свободным! Откуда пришло
чувство, он не понял! Кто-то сказал, что свободен тот, кто может не врать и не
зависит от случайностей! Врать не буду, некому, а случайности сами
припрутся! И пошёл к врачам, а по дороге поганенькая мысль в голову, если
прощание с двумя самыми близкими женщинами привело к ощущению
свободы, может, тебе ещё рано жениться? Странно! От любви также устаёшь,
как от одиночества! Эх, Алик, ты точно дурак!
ххх
Сосед лежал на кровати и присел, когда вошел Алик. С окладистой бородой
и спокойными серыми глазами.
- Вас сюда определили? Приятно! Меня зовут Иван Матвеевич. В миру. Я
из-под Владимира. Священнослужитель, настоятель одного из храмов, отец
Матвей. А вы, извините, кто будете по работе?
- Зовут Олегом, в миру Алик. Я фотокорреспондент АСС.
- Красивая профессия, творческая.
- Вы спасаете души людей, я снимаю, как вы это делаете, - усмехнулся
Алик.
2
- Сие не можно отразить на плёнке, всё в душе происходит. Вы верующий?
- Атеист, но не воинствующий. Библию читал, как мудрую красивую
сказку, писали её люди, безусловно, одарённые. Уверен – Христос был
реальной исторической личностью! Возможно, опередивший свое время. Или
нет, правильнее, вовремя появившийся, определившей на многие века путь
человечества. Как и Маркс! - улыбнулся Алик.
- Иисус особое лицо, он дал веру в будущее!
- Маркс тоже. Однако, лучше бы замечательное настоящее, чем призрачное
будущее, хотя настоящего в природе не существует, есть только прошедшее и
будущее, и всё заключено в прошедшем. В противоестественное воскрешение
Христа не верю, если только не подразумевать – учение его не умрёт вместе с
ним!
- Воскрешение – сие есть символ победы добра над злом, - он привстал с
кровати. Высокий, с чуть седоватой бородой, со спрятанными под усами
губами, потому трудно было увидеть его реакцию – серьёзно сжатые губы или
саркастическая улыбка.
Он внимательно посмотрел на Алика, и, после недолгой паузы, словно
решившись, сказал:
- И пришли к тому месту три женщины: Мария, Марфа и Мария Магдалена,
и взяли они благовония, чтобы, печалясь и плача, полить тело Его. Когда же
приблизились к Гробу Его, заглянули внутрь и не нашли Его. И пока они
печалились и плакали, Господь явился им и сказал: "Не плачьте больше, я Тот,
кого вы ищете. Пусть кто-нибудь пойдет к братьям вашим и скажет – Учитель
восстал из мёртвых"! Христианское учение гласит: Бог воплощается в мире, а
мир есть полнота божественной жизни! Это и есть единственное заключение о
смысле жизни, остаётся только принять его или отринуть, третьему быть не
дано! В каждом из нас его частичка – "Я весь в Отце моём, и мой Отец
пребывает во мне. Я с вами во все дни до скончания веков". Он реально
присутствует в нашей жизни! Он, а не учение его! Он не оставил миру ни
Торы, ни Библии, ни Корана, он оставил самого себя!
- И гонимое, казнимое христианство, не успев приобрести власть над
умами, само стало насаждать своё учение пытками и кровью.
- В истории человечества много постыдных дел. В шестьдесят восьмом
псалме Давида сказано: "Я погряз и погружен в грязь глубины и нет опоры. Я
изнемог взывая. Горло мое охрипло, глаза мои ослабели, в то время как я
уповаю на Бога". Уповаю – значит надеюсь! Люди не совершенны, но должны
совершенствоваться, с помощью веры тоже, и процесс сей бесконечен. Но
окончим дискуссию, мы здесь для спокойствия души и тела, на лечении. Быть
пастырем духовным – нелегкая работа, архитяжелая задача – помогать душе
человеческой!
- Помогать или утешать?
- А разве утешение это не помощь? "Не отврати твоего лица от твоего
раба"! – он встал с кровати, на которой сидел, сложа руки на коленях, подошел
к окну.
3
- Служители культа превосходные психологи, отец Матвей, чувствуется,
что имеете дело с человеческим материалом.
- Сие выражение мне не нравится. Циничное оно, презрения в нём много.
- Извините.
- Нет, нет, это просьба. В карты, случайно, не играете ли?
- Балуюсь иногда преферансом.
- Великолепно! Тут есть один партнёр, весьма симпатичный человек,
кинорежиссер известный, Александр Кример. Слышали?
- Конечно! Фильмы его о войне знамениты. Отец Матвей …
- Лучше Иван Матвеевич, в мирском состоянии я, и зовите, если не трудно,
Иван Матвеевич. Отец Матвей в этих условиях несколько иронично звучит.
Вы Алик, да? Вообразите, как если бы я вас называл Партиец Алик. Извините,
перебил вас!
Алик засмеялся.
- Иван Матвеевич, клянусь вам, ничего от иронии, просто нравится так
называть, необычно для меня. Давайте погуляем, Иван Матвеевич.
Они шли по маленькой лесной тропинке.
- Алик, если мы пройдем дальше, то выйдем к кладбищу, где Пастернак
погребён. Интересно вам?
- Конечно!
Подошли к могиле. Иван Матвеевич задумался, молча постоял и
перекрестился.
- Иван Матвеевич, по разговорам, иудей лежит в могиле.
- Во Христе несть иудея, и несть эллина! В толковании – нет
национальности, есть Человек! И здесь лежат останки Человека! Огромного
Человека! Мир праху ему! Веками в памяти человеческой жить будет!
Алик наклонился и поднял с земли картонку, истрепанную, старую, дождь
и снег пережившую. Еле-еле разобрал написанное на ней – "свеча горела на
окне, свеча горела …", и показал Ивану Матвеевичу. Тот снова перекрестился
и аккуратно положил на могилу.
- Что бронза по сравнению с этой картонкой! В музей надо бы отдать, - и
снова истово перекрестился, - вот она, истинная народность!
ххх
Потекли дни – скучные, однообразные! Утром врачи, процедуры,
послеобеденный сон или чтение, после ужина шахматы и прогулка.
В библиотеке Алик набрал "Молодую гвардию" – почитаю, не одному
Ремнёву просвещаться! Иван Матвеевич удивился, глядя на пяток номеров –
зачем время тратить на неумных и злобных людей? Так ведь православие
защищают, идеи славянофильства проповедуют. Нет, дорогой, истинно
русский православный человек никогда не был агрессивным в отношении
наций и народов, вера не позволяет. Неискренние, недобрые люди, смуту
нехорошую сеют в умах, из корысти натравливают друг на друга.
Точно уловил суть дела святой отец, значит, тоже читал, и более глубоко!
ххх
В субботу, без десяти час Алик вышел к воротам. Ксения уже ждала.
4
- Алик, - засмеялась она, целуя его, - рад, что я приехала? Когда тебе в
Москву в поликлинику?
- Во вторник к вечеру, переночую в Москве. Не дежуришь?
- Нет, - улыбнулась Ксения.
Лес.
Удивительно – никого вокруг! А как дышится! Лес неухоженный, дикий,
зарос орешником, но всё равно красив! Мир прекрасен! И всё в мире
прекрасно! И Ксения рядом! В мире наслаждений нет места добродетелям,
есть только откровения …
Нагулявшись и проголодавшись, они нашли недалеко от шоссе домик, на
нём висела написанная от руки вывеска – "кафе"! Войдя в большую комнату,
Алик обрадовался, увидев отца Матвея и, похоже, кинорежиссера.
- О! Отрок и отроковица явились нам! - удивился отец Матвей, - садитесь,
если не побрезгуете, да и мест других свободных не вижу я. Знакомься, Саша,
легки на помине, мой сосед Алик и …
- … его невеста Ксения.
- Александр Борисович, - он привстал и пожал руки, - Ашхен, сделай,
пожалуйста, нашим друзьям то же самое, что и нам.
- Конечно, Александр Борисович.
- Извините за мрачный вид, было несколько тяжёлых дней, - помолчал, зарубили мой сценарий, требуют переделок, причем, принципиальных, я не
согласен, вот и бодаюсь как на студии, так и в ЦК.
- А о чём сценарий, если не секрет? - полюбопытствовала Ксения.
- Вы видели мои фильмы?
- Конечно, очень хорошие, я искренне говорю. Правда, на мой взгляд,
стреляют много, мне кажется, сама война закрыла человека.
- Вот! – почти закричал режиссер, - а это сценарий о войне, но без войны.
История сына деревенского священника, офицера, которому не дали Героя изза отца, служителя культа!
- Стоп! – заинтересовался Алик, - маршал Василевский, кажется, дважды
Герой Советского Союза, происходил из семьи священнослужителей.
- Что касается Василевского, - он повернулся к Алику, - то маршал долго
скрывал, кто у него отец, сам мне рассказывал, как он обмер, когда Сталин
намекнул ему на то, что знает о его непролетарском происхождении.
- Так Иосиф Виссарионович сам был из духовной среды – недоучившийся,
правда, но во время войны повернулся лицом к церкви, снова ввел институт
патриархов, ещё бы – с одним начальником легче договориться, чем с группой,
даже если среди них генералы МГБ, или просто осведомители.
- Не более, чем в среднем по стране, - прогудел Иван Матвеевич,
внимательно прислушивающийся к разговору – Алик, поэт Федор Тютчев,
одарённейшая натура, хоть и не очень его уважаю – грешил уж больно много,
сказал ещё в прошлом веке:
"Куда сомнителен мне твой,
Святая Русь, прогресс житейский.
Была крестьянской ты избой –
5
Теперь ты сделалась лакейской".
- Александр Борисович, кто же вам даст снять такой фильм, когда, по
рассказам, идет такое закручивание гаек, что мало не покажется.
- Резьбу бы не сорвать, - мрачно сказал Иван Матвеевич, наливая себе и
режиссеру по стопке.
ххх
Во вторник Алику повезло. За режиссером в пол третьего пришла машина,
и он подкинул Алика до Москвы, так что ровно в четыре он уже был у врача и
вышел от неё в хорошем настроении, и пошел домой.
Там его ждал сюрприз – дверь в комнату оказалась не запертой, а на
диване, раскинувшись, лежала Ксения, вся в неге безделья.
- Ксюша? – удивился Алик, - ты научилась взламывать замки? – целуя.
- Всё гораздо проще, - засмеялась она, - уезжая, Васса Владимировна
оставила мне ключи и велела присматривать за тобой, чтоб ты не упорхнул к
другой! – Алик чуть зубами не скрипнул от злости, опять мать лезет не в свои
дела, хоть бы меня предупредила, - но если серьёзно, то попросила
приглядывать за комнатами, и если надо, заниматься здесь, никто мешать не
будет. Вчера, после работы, - она сладко потянулась, - приехала сюда, так
славно позанималась, - Ксения улыбнулась, - а ты все дни напролёт за
преферансом?
- Играли, но захлёба не было.
- Зайдет Маринка, она хочет тебя повидать и поужинать с нами. Ты не
против?
- Ты с ума сошла! Я люблю Маринку, она прелестная девочка .
- Знаю и давно ревную, - засмеялась Ксения, - синдром младшей сестры,
известен и врачам-психологам, и в литературе описан. Я порылась у тебя в
стопке книг на секретере и нашла "Раковый корпус" Солженицына. Твоя?
- Да, после скандала с фоторепортажем купил у Маркуши, книжного
спекулянта, решив, что она должна быть у меня.
- Закончу сегодня. Произвела она на тебя впечатление?
- Нет. Но читать надо.
- Почему не произвела? Человеческую боль он описывает эффектно, мне
даже показалось, что у меня заболела нога.
- Ксюша, у меня несколько другое отношение к Александру Исаевичу. Если
бы с ним обращались поаккуратней, поумней, он стал бы знаменем "Молодой
гвардии", и, быть может, быстро трансформировал славянофильство свое в
черносотенство с одряхлевшим лозунгом "Россия для русских"! Не то, чтоб
изменить себе или чему-нибудь, просто стал бы откровенней. Ненавидит
Шолохова зоологической ненавистью, а Шолохов начал с гениальной, помоему, книги, с "Тихого Дона", Александр Исаевич не более чем с
сенсационного "Одного дня Ивана Денисовича", а ничто так не возбуждает
ненависть, как зависть! Солженицын утверждает, Шолохов не автор "Тихого
Дона", он украл, или к нему попала, рукопись какого-то казачьего офицера из
кружка Короленко. Мне вот безразлично, кто написал "Тихий Дон", есть
изумительная книга, и будет всегда! Знаешь, отец, прочитав Солженицына в
6
«Новом мире», остался равнодушен – сказка лагерного аристократа, на
шарашке срок отматывал, а потаскал бы двенадцать часов ведра с мокрым
песком из шахты, то не до философских исканий вечером в бараке, где
ледяной ветер гуляет и каждый второй стукач. Года через три-четыре мне
попались «Колымские рассказы» Шаламова, и дал отцу почитать. Долго читал,
перечитывал, потом сказал – прекрасный писатель. И добавил – всё правда!
- Папа тебе рассказывал о тюрьме?
- Кое-что, он избегал этой темы, она сидела у него внутри.
- Ты мне расскажешь?
- Когда-нибудь.
- А у него остались знакомые по лагерю?
Алик засмеялся.
- Вопрос великосветской девочки – знакомые!
- Перестань! Я не знаю, как сказать.
- Ксюша, и я не знаю. Начальник лагеря в Решетах, капитан Романов, стал
его другом. Очень сильный и честный человек, он сохранил много людей,
понимал, что они без вины виноватые. Хотя Никита Иванович в отставке жил
под Ростовом, они встречались с отцом. И сейчас, когда приезжает в Москву,
всегда у нас останавливается. С ним связана смешная история, если только
лагерные истории в принципе могут быть смешными. Они вдвоём, сильно
подшофе, рассказали: единственный раз капитан был готов убить отца, и
знаешь за что? - Алик засмеялся, - За грамотность! Отец писал протоколы
партсобраний охраны лагеря, Романов отсылал их, как положено в
вышестоящий партком. Как-то капитан приехал в управление, его начальник
спрашивает, там у тебя есть один офицер, мы его у тебя заберём с
повышением, уж очень грамотно протоколы пишет! Капитан месяц
изворачивался, не говорить же, что протоколы партсобраний заключенный
пишет, и не просто заключённый, а "враг народа", а до "врага" старший
лейтенант, который даже на письме окал: "Портоктив пройшов октивно!
- Что ты смеёшься, плакать хочется, жутко ведь! Такая страшная жизнь!
- Отец говорил, если бы не смеялись, если бы сами не придумывали
анекдоты, никогда не выжили бы …
- Алик, а когда папу арестовали, все отвернулись от вас?
- Нет, Ксюшенька, многие помогали. Когда мать уезжала к отцу на
свидание, я жил у тётки, но часто бывал у Астангова, артиста Вахтанговского
театра, друга отца. Михаил Фёдорович был изумительным актером и он с
удовольствием занимался моим воспитанием, не боялся! Гена с Леной
Дудники писали письма отцу в лагерь! Сёстры и братья отца помогали, чем
могли, хотя сами жили небогато. Отец ведь был младшим ребёнком в
многодетной семье, общим любимцем. Многие другие, но были и те, кто
переходили на другую сторону улицы. Отец не держал на них зла, это жизнь,
не все такие безрассудные герои, как Гена и Лена, свои письма отцу в лагерь
они подписывали «Комсомольцы Дудники»! Ты их обязательно увидишь и
полюбишь. Правда, - засмеялся Алик, - у меня зуб на Геньку – много лет назад
7
он, увидев меня на ипподроме, сдал отцу, а мне мотивировал тем, что
ипподром – вертеп, там быстро идут на дно …
После ужина Ксения быстро легла.
- Ложись, я ждала тебя, читать больше не буду, спать хочу, - задумалась, время несется, пять месяцев, как я увидела твои глаза … - она вдруг испуганно
подняла голову, - Алик, а ты хочешь, чтоб у тебя была жена Ксения Мильк?
Алик повернулся к ней и очень серьёзно сказал – да, хочу! И увидел, как в
её глазах зажглись счастливые искорки. А про себя подумал – если хочешь
любить, надо любить не сердцем, а головой! Холодной головой чекиста!
ххх
Утром Алик в который уже раз потащил её в Арбатские переулки. Чтобы
здесь жить, надо знать, утверждал он, и каждый раз рассказывал что-то новое –
неожиданные воспоминания. Иногда Ксения веселилась, иногда становилась
грустной, но два-три раза вспылила: как ты мог, тебе не стыдно? Не надо
продолжать!
Они уже пересекли Кропоткинскую и шли к Метростроевской. Подходя к
углу, Алик сказал:
- А вот здесь живет …, - как из подъехавшей "Волги" вывалился Петька
Николаев, сгрёб Алика в объятия, крича на весь переулок:
- Я всё про тебя знаю, Мишка и Володька рассказывали! Я посылал через
Володьку частушки, ты получил? Сам сочинял! А я на гастролях всё время, но
только по Союзу. Не выездной, не могут, суки, правду терпеть! Пошли домой,
чай пить, мама дома, обрадуется. А это что за красивая девушка на нас
уставилась? Твоя?
- Невеста моя, поганец, и не приставай.
- Врешь! Ты на всех девушках или женишься, или обещаешь, на твоём пути
одни женские трупы! Как вас зовут? Ксения! Алик, зачем тебе Ксения, отдай
мне, я влюбился! И вы тоже! В Алика? Ну и вкус! Ну, и не надо! Идемте пить
чай, я расскажу потрясающую историю, приключившуюся на днях.
- А, Ксения? - Алик посмотрел на неё.
- Алик, мама будет волноваться.
- Ага, значит, Васса Владимировна уже стала мамой!? Значит, этот
Володька оглы ибн Мюнхаузен рассказал правду, а не сочинил очередную, но
очень красивую, романтическую историю про больного и медсестру! Хотя я
должен был сообразить, романтика не жанр трепача Вовки. Идёмте!
- Мам, - заорал Петька, - смотри, кого я отловил в нашем переулке!
- Алик! – воскликнула Вера Алексеевна, - ты уже здоров, прекрасно
выглядишь! Надеюсь, эта девушка – героиня больничного романа? Очень
трогательно, Софья Владимировна мне рассказывала, - Алик крякнул с досады,
а Ксения весело рассмеялась, - но я не ожидала, что вы так красивы! Боже, как
приятно! Я знаю, вас зовут Ксения, а меня Вера Алексеевна. Идёмте пить чай,
я испекла, как чувствовала, сухое печенье, с земляничным вареньем – очень
вкусно! Только следите, чтоб этот Гаргантюа все не сожрал!
- Мам, это о сыне!
8
Алик позвонил тётке, мать была там, но собиралась домой, просила не
слишком задерживаться и передать от них привет Вере Алексеевне.
Сели за стол.
- Так слушайте все! Я на гастролях в Свердловске, и у меня один концерт в
городе Сотинске. На поезде через ночь, где три дома, он останавливается, но
другого сообщения нет, меня предупредили в филармонии, что автомобильная
дорога ещё мучительней. Поезд мухосранский, не то что СВ нет, а и купейных
тоже – плацкартные и общие. В вагоне, не за столом сказано, чихают, пердят,
трубно сморкаются. Ноги мылись последний раз в прошлом году, когда носки
или портянки меняли. Всю ночь курил в тамбуре при открытых дверях –
воздух обалденный, ехали горами через леса! Тьма кромешная, только звезды,
как бриллианты на черном бархате, сверкают! Рассвет, я вам скажу, совсем
необыкновенный: небо светлеет, от серого к голубому, а на земле темно –
солнце за горой. Один поворот, и вдруг все залито светом! Эффект
фантастический! Приезжаю в Сотинск. Одно-двухэтажный старинный
купеческий городишка, посреди города, друг против друга, два архитектурных
шедевра сталинской архитектуры – горком партии и клуб, между ними
разбитая вдребадан дорога, по Гоголю – свинья в луже нежится! В
горисполкоме – вам заказан в гостинице номер, отдохните перед концертом,
ещё бы, играть Бетховена! Я, даже не перекусив, бегом в гостиницу. И что ты
думаешь? Что такое номер люкс в гостинице "Знамя октября" в городе
Сотинске?
- Восемь в номере?
- Шесть! И поездные запахи! Заснуть не могу, хотя никого нет! За час до
концерта, обреченный на пианино "Пионер", бреду в клуб, народ на меня
озирается – новое лицо в малюсеньком городе. Прихожу в клуб, встречает
администратор, такой вежливый, вертлявый педик, ведет в зал, и падаю в
обморок – на сцене настоящий "Бехштейн", идеально настроенный! Перед
началом концерта выглядываю из-за кулис – и второй удар! Обычно публика
как немощная старуха – бухтит и шипит, а здесь … в зале человек сто, и все с
нотами! А педик, как в анекдоте: ссыльные, товарищ Николаев, в основном из
Петербурга и Москвы! Представляешь, не из Ленинграда – из Петербурга! Я
весь вечер бисировал, с ног валился, а играл! Для такой публики! Восторг!
Часа три не отпускали, а потом вышла старушка и с таким французским
прононсом, что все стало ясно, сказала "Спасибо!", да так проникновенно, я
далёк от сантиментов, но у меня внутри всё сжалось, и попросила сыграть
"Революционный этюд" Шопена. Слава богу, я знал его, играл, не было
стыдно.
- Петя, вы молодец! По рыцарски, благородно! Петя, у меня просьба, скоро
ваш концерт в консерватории, билеты достать невозможно, Алик уедет в
санаторий, а мы с сестрой очень хотим попасть на ваш концерт.
- Мам, - заорал Петька, - перед концертом к тебе подойдет эта красивая
девушке с сестрой, посади их получше. Алька сказал, что она его невеста, но
девушке выглядит гораздо умнее, чем должна быть невеста этого инфарктного
еврея. Слушай, евреюшко, а ты способен сейчас к преферансу, а то мы завтра
9
собираемся? Скрипач из рождественского оркестра никак не может забыть
проигрыш тебе.
- Нет, русский человек Петя, - Ксения разозлилась, она не привыкла к
подобным шуткам, - Алик не готов к вашим баталиям.
- Это я-то русский человек? – избычился Петька, уловив раздражение, - а
папа Финкельштейн Лев Израйлевич? А дедушка Финкельштейн Израиль
Моисеевич? Куда я денусь?
- Все равно неприятно, даже в шутку, мне не нравиться.
- Вам не нравится? Плакать надо, а мы смеёмся, это и спасает. Недавно
сдаю в Москонцерте в кадры анкету, а ведь я русский, мама у меня русская, а
там инспектор при чтении графы "родственники" головой, скотина,
укоризненно качает, у меня аш челюсти свело от злости, еле промолчал.
Алька, анекдоты есть свежие?
- Позавчера рассказали: совещание в Политбюро – что будем делать в
Чехословакии, в частности с Дубчеком? Брежнев – дуб вырубим, чека оставим.
- Ничего!
- Петь, как у тебя сейчас отношения с власть имущими?
- Да провались они все пропадом, слова не так скажешь, как тут же
идеологический враг, и сразу – невыездной! Всё время указывают, как играть и
с кем, дирижера сами назначают, а до сих пор кресчендо путают с минором.
- Петя, вы талантливый пианист, сестра влюблена в вас, как в музыканта,
она учится в Гнесинке, зачем вы обращаете внимание на этих людей?
- Ксения, это не люди, мелкие чиновники, а беды от них большие!
Взяточничество в филармонии процветает, работают на черном ходу:
чиновник с сумкой спускается по лестнице, навстречу музыкант с такой же
сумкой, при встрече, глядя в разные стороны, меняются! Отработано до
мелочей, будто разведчики на явке! Сволочи! А иначе за границу не поедешь,
а какие здесь заработки, ставки грошовые, вот и мотаются по три концерта в
день на износ, да все левые ищут, а за леваки, сам знаешь! Твоя Фурциха тоже
хороша – первая подруга Ростроповича и Вишневской, а как орала на них за
то, что пустили Солженицына на дачу, все министерство слышало – мы вас за
границу не выпустим, только в стране будете гастролировать! Ростропович,
гений, знаешь, что ответил? Если вы считаете гастроли по родной стране
наказанием, то я наградой!
- Достойный ответ! Петька, всё же есть порядочные люди, не так все плохо.
Помнишь, ты как-то заглянул ко мне, а у меня сидел сибирский парень, из
Байкальска?
- Конечно, помню, мужик сильный, очень неглупый, острый.
- Сейчас первый секретарь Байкальского горкома.
У Петьки глаза вылезли на лоб.
- Он же молод! Кто его пустил на должность?
- Решили попробовать на зуб.
- Хватит вам, надоело, - Вера Алексеевна решила сменить пластинку, Ксения, вы работаете медсестрой?
- В реанимационной палате отделения кардиологии первого меда.
10
- У Абрам Львовича? Превосходный врач и человек достойный, я была у
него на приёме, и он несколько раз на Петиных концертах. Если вы в
перспективе хотите стать врачом, то вам повезло.
- Да, я в этом году буду поступать.
- Обязательно поступите, - оживился Петька, - какой же идиот не поставит
такой красивой девушке пятёрку! Юбку только покороче надевайте, и вам
будет чем ответить на вопрос.
- Алик не разрешает, - засмеялась Ксения, - Петя, что вы да вы! Чопорно
очень, к вашим речам это не идет.
- Получил! – торжествовала Вера Алексеевна, - молодец девочка, умница!
- А Алик всё равно жлоб, всё для себя прячет! Собственник ты, вот ты кто!
Крепостник без крепостных, миллионер без миллиона, еврей без синагоги! Но
не пархатый!
- Разговорился, полужидок, хвост павлиний распустил …
- Ну, началось, - засмеялась Вера Алексеевна, - сейчас на мат перейдут,
потом частушки или петь или сочинять. Заткнитесь оба, такое прелестное
создание сидит, а вы …
- Они всегда так между собой? – весело спросила Ксения.
- Почти, не обращайте внимания, это театр.
- Нет, что вы! Вера Алексеевна, большое спасибо, печенье вкусное, а
варенье просто чудо, запах леса, но нам пора, мы с утра ушли, гуляли по
арбатским закоулкам..
- Меньшую сестру Алика навестили?
- Это кого? – Ксения не привыкла к Петькиным шуткам.
- Свинью! – радостно засмеялся Петька.
- Нет, она был занята с твоим старшим братом, - не утерпел Алик.
- А это с кем? - поинтересовался, не выдержав, Петька, хотя прекрасно
знал, что не стоит задавать этот вопрос.
- С павианом! Они …
Ксения зажала рот Алику. Петька сообразил и расхохотался.
ххх
Маринка вечером посплетничала – Соня почти каждый день встречается с
Олегом!
Приехав в санаторий, Алик тут же позвонил Гошке. Тот с усмешкой,
заметной даже по телефону, сказал, что можно писать научный трактат о
влиянии умной бабы на раздолбая – не пьёт, забросил гульбу с манекенщицей,
она в расстроенных чувствах укатила к мужу. Неизвестно, какие цепи лучше –
у Софьи характер, он засмеялся, твердый, нордический. Если Олег
продержится так годик, снова полезет в верха. Отлично, заорал Алик!
Утром в субботу приехали сёстры, и только было собрались погулять, как
появились Эдик с Вовкой и огромной сумкой.
- Объявляется лесная шамовка! – торжественно провозгласил Володька..
Эдик скромно вытащил из сумки четыре бутылки водки, и у святого отца
брови взметнулись вверх!
- Это ужасно, никак не могу к этому привыкнуть! – прошептала Ксения.
11
- Истина, как говорит друг Алика, известный сценарист документального
кино, сын сценариста и дети его будут сценаристами, Леша Гурелевич, лежит
на дне бутылки, но неизвестно какой! Мы ищем её, и чем больше бутылок, тем
ближе к ней подступаем, Лешка же надеется – на дне последней.
- Греховное заблуждение! Истина в познании мира и самого себя.
- Иван Матвеевич, - развеселился Эдик, - когда себя познавать начинаю, то
сам себе отвратителен становлюсь.
- Совершенствоваться надо! Невежество рождает злобу, алчность, зависть.
Вы атеист, но, как всякий мыслящий человек, Библией интересовались, да
ограничились известными в среде интеллигенции книгой Экклезиаста и
«Песнь песней». А внимательно изучив первую часть Библии, Ветхий Завет,
проникнитесь – сие есть история и мудрость человечества, признаваемая
иудаизмом, мусульманством, так и христианством, по которой вера людей
становится чище, прекрасней, с уверенной надеждой в грядущее!
- Не помогает, - Володька оторвался от буженины, - создав человека, Бог
тут же посылает ему Змия-искусителя!
- Добро и Зло вместе означают "весь мир"! Адам и Ева, попробовав
запретный плод, уступили Змию, воплощению мирового Зла, совершили
грехопадение, за что подверглись наказанию они сами и их потомки –
женщины в муках рожают, мужчины трудятся в поте лица, но всех в конце
ожидает смерть! "Прах ты, и во прах обратишься"! В книге Заветов –
милосердие к слабым: вдовам, сиротам, больным, беднякам! "Не следуй за
большинством во зло"!
- И следовали! – мрачно заметил Алик.
- Увы, Алик бороться с другим человеком гораздо легче, чем бороться с
самим собою. Христианство зарождалось среди слабых, темных, неграмотных
рыбаков, но Он не совершал насилия над ними, они прониклись учением Его!
- Отец Матвей, - Алик не удержался, - по мне так правы китайцы, которые
говорят, что лучше спасти одного человека, чем построить семиэтажную
башню в честь Будды! Лучшие умы человечества отказывались от веры –
Гельвеций, Монтень Дидро, Монтескье, Бокль, Фейербах! Что касается
православия, то право же, аскетизм католических соборов мне более
импонирует, нежели сусальное золото православных церквей. Спасибо за
науку, и прекратим уроки, - он засмеялся, - а то превращусь в христианина.
- А вы и есть христианин, просто вы не осознаете этого, но вы следуете
принципам, заложенным в Декалоге – в этом суть! Не делайте зла, но сейте
добро!
- Народ говорит, - всколыхнулся Эдик – не делай добра, не получишь зла!
- Сие о тех, кто являет собой несовершенство личности.
- Иван Матвеевич, - Алик опять не удержался, хотя в дискуссию встревать
не хотел, - если за каждое доброе дело будешь откладывать камешек, и к концу
твоей жизни вырастет большая гора, то кроме проклятий, что её надо
обходить, ничего не услышишь.
12
- Ты горочку-то строй в сторонке, скромненько, незаметненько, - ехидно
заметил Вовка, - чтоб никому не мешала, тщеславием не пугало, не то гордыня
одолеет!
Засмеялись. Выпили. Разошлись.
ххх
Настал день рождения. Алик проснулся и стал ждать мать – сейчас зайдет,
поцелует и подарит пару носков и галстук, накануне купила у Лёшки.
Маленькие хитрости! Лёшка сказал ей одну цену, разницу погасил Алик. Все
довольны, у Алика уже с десяток галстуков, только три-четыре он купил сам,
один из которых он надевает три-четыре раза в году.
Два дня Алик не беспокоил Ксению – впереди самое опасное препятствие
– химия, камень преткновения прошлого года, что мешать. Вчера не утерпел,
голос её звенел от страха и обиды – почему не звонил? Химия! Потому такой
мандраж.
Вошла мать. Поцеловала, положила подарок, и ушла к себе. Плакать. Через
полчаса я войду, мать спросит, кто придет? Не знаю, скажу я, никто не звонил.
Она засмеётся – значит, все! Кто все? Кирилл, Вова, Тося, Эдик, Саша, Макар,
братья с Верой – вот набралось "никто не звонил", а еще будут неожиданности.
Всё было с точностью до единого слова, только мать прибавила Ксению и
Марину.
- У неё экзамен? Волнуешься?
- Нет, пусть Тайгер волнуется за свою жизнь!
Мать засмеялась.
- Иди, встречай.
Он не торопясь прошелся по переулочкам. Чертов троллейбусный парк,
стоят на улице, уродуя городской пейзаж. На борту бы написать что-нибудь
хулиганское, например, "Моя милка в гробу, приспособился …"! Увы! Не тот
возраст! Алик так скривил лицо, что проходившая мимо тетка испуганно
произнесла – хулиган! Нет, заорал на всю улицу Алик. Тогда чокнутый! –
пустила вслед тётка!
Около памятника суета. Лица абитуриентов откровенны: сдал успешно и
ещё не сдавал! Процентов семьдесят девушки. Большинство "синие чулки"!
Ага, Ксения. Радостная, значит, пятёрка!
- Пятёрка! Ни одного дополнительного вопроса, выслушали и сразу
отметку! Даже обидно, я так готовилась, нервничала. В сочинении, я точно
знаю, сделала одну ошибку, дома в словаре посмотрела – а у меня отлично! На
устных ни одного вопроса! Странно! - она уставилась на Алика.
- Ничего странного. Ты работала у Брынзы, все знают, как он к тебе
относится, кто же захочет с ним портить отношения?
- Алик! "Нет, у него не лживый взгляд, его глаза не врут. Они правдиво
говорят, что их владелец – плут"! Поедем к нам!
На лице Галины Александровны было написано откровенное счастье.
- Алик, рано говорить, но ты был уверен и, кажется, оказался прав!
- Мама, он знал всё заранее. Он плут!
- Ксения!
13
- Плут! – она топнула ногой, - слишком спокоен, слишком уверен. Мама,
второй экзамен подряд мне не задают дополнительных вопросов. Всем задают,
мне нет! Я не верю тебе, слишком правдивые глаза, значит, ты лжешь!
- Ксения! Как тебе не стыдно!
- Не стыдно! Мама, он что-то скрывает от нас! Не может быть так гладко!
И весь путь к Алику сосредоточенно молчала.
ххх
В комнате прильнула к нему.
- Аличка, с днём рождения! Мой подарок, ты обязательно носи его, он
постоянно будет тебе напоминать обо мне, - она вытащила маленькую
коробочку, в ней лежал перстень, - малозаметен, не вульгарен, но красив! - она
спрятала лицо у него на груди, - можно я надену это платье, оно ведь для тебя
сшито?
- Черт с ними, с мужиками, надевай.
Мать ахнула.
- Ксюша, что ты сделаешь с этой оголтелой бандой выпивох?
- Васса Владимировна, - в комнату ввалился Володька с огромным букетом
роз, - от всей души поздравляю вас! И тебя, - он повернулся к Алику и
поперхнулся – рядом стояла Ксения, - ну, знаете ли, меру надо знать! Я
протестую! Я буду пить водку в другой комнате! – он ушел к Алику, не забыв
прихватить к бутылке водки соленый огурчик.
- Старик, - встретил он Алика, - есть соображение ума, что не будет у тебя
спокойной жизни, всё время в страхе пребывать будешь – а вдруг?
Поздравляю, завидую и сочувствую! Слушай, меня вчера удивил Ремнёв, или
я того …, или он! Он похвалялся, что достал тебе в подарок редкое издание
Максимилиана Волошина! Старик, я мог предположить, что ты английский
разведчик, случайно решил четвёртую задачу Эйлера, белый вождь черного
племени в Южной Африке, командир космического "Востока-178", артист
Вахтанговского под псевдонимом Этуш, но ты и Волошин! Новая игра?
- Вовка, ларец открывается просто – Ксения любит Волошина, а он мне его
дарит, - Алик показал ему том с дарственной надписью.
- Однако! – и выпил полстакана водки.
Одной толпой приехали агентские, привезли узбекский халат и тюбетейку!
Сашка не удержался:
- Ишака живого не нашли! Но ничего, вместо него Эмка приехал, тоже
будешь двадцать лет на халяву кормить!
Открылась дверь, и в комнату въехала не просто огромная, невероятных
размеров корзина цветов! За ней виднелись Саша Батюшной, Генька и Лена.
- Ты думаешь, сопляк, это тебе? – все услышали скрипучий тенорок
Суслова, - нет, это твоей многострадальной матери, которая уже более
тридцати лет терпит твои выходки, включая и последнюю! Вася! – своим
голосом заорал Дудник, - где ты?
- Алька, сукин сын, мерзкий мальчишка, как тебя угораздило? – обняла его
Лена, - никогда больше не загоняй нас в страх! Слышишь? – она потрясла его
за плечи.
14
- Олег, выглядишь – тьфу-тьфу! Похудел, постройнел, глаза уже другие,
жизнь появилась! – Батюшной тискал Алика, - а это и есть героиня твоего
романа в больнице? – он уставился на Ксению, - это же надо, мерзавец, ничего
по-человечески сделать не может! В больнице, лёжа на кровати – и такая
девушка!
- А вы откуда знаете?
- Друг твой Женя Ермолов, чуть не плача от умиления рассказывал нам в
ВТО, а Глеб, утирая слёзы, вторил, он вас в Доме кино встретил! Акробат
Робик, - Саша рассмеялся, - от которого жена ушла, поднапряг одну извилину,
и задумчиво спросил, может и ему инфарктик где-нибудь достать! Глеб очень
серьезно уговаривал его купить в Феррейновской, только там импортные.
Лена подошла к Ксении.
- Здравствуйте, меня зовут Лена, мы старые друзья этого дома. Вася много
говорила нам о вас, и я, честно говоря, - она улыбнулась, - не поняла, кто в вас
больше влюблён – Алик или Вася!
- По-моему, моя мама в Алика! - смутилась Ксения!
В комнату шумно ввалился Петька.
- Где этот еврей с идеальным музыкальным слухом? – заорал он и
засмеялся. Рано. Ни секунды не задумываясь, Ксения повернулась к нему:
- Только что вошел в комнату!
Пауза. Взрыв смеха и счастливый вопль следом шедшего Володьки:
- К нам, к нам, в страну дураков! Тебя же предупреждали!
- Алька, - Петька даже не смутился, не в его характере, - я тебя имел в виду,
даже музыкальный инструмент тебе принес в подарок, - он вытащил здоровую
трубу с клавишами.
- На ней можно играть? – удивилась Маринка.
- Если есть талант, как у меня, - и наиграл "Мекки-мессера".
Кое-как расселись. Геннадий постучал по бокалу.
- Сашка, тебе, как дуайену корпуса друзей этой семьи, первому слово.
- Друзья, - начал Батюшной торжественно, - я познакомился с ним, когда
шестилетний мальчишка сбежал на Арбатской площади от Васи. Милиция
ищет его по всей Москве, а он во дворе играет в классики! Выпороли!
Помогло? Нет! Через несколько лет опять бежит, но уже на Север, решил там
спрятать тройку по поведению! Выпороли! Помогло? Нет! Про побеги с
уроков говорить не буду – обыкновенное дело, процент посещаемости и
процент прогулов, совмещенных с временным исключением из школы за
исключительно «хорошее» поведение и постоянное сомнение в умственных
способностях некоторых учителей, примерно пятьдесят на пятьдесят! Ещё
через некоторое время опять бежит, но куда? На ипподром, за картами и за …
по Москве с фотоаппаратом! Выпороли? Нет! Поняли – не помогает! Оставили
в покое – бессмысленно! Почему? В …
- Александр Иосифович, умоляю вас, не продолжайте! – Ксения схватилась
за голову. Раздался дружный хохот.
- Васса Владимировна, - Марина подошла к матери, - пугаюсь при мысли,
если бы Алика привезли в другую больницу, они не встретились бы!
15
- Марина, - глубокомысленно заметил Марк, - утверждаю, ничего
случайного в мире не происходит, всё закономерно, если что-то свершилось,
то альтернативы не было! Если бы Ксения работала в другой клинике, Алика
привезли бы туда, и ни в какое другое место!
- Дети, - занервничала тётка, - оставим больничную тему, есть же другие.
- Софья Владимировна, что значит – оставим? – Петька возмущённо
покрутил головой, - что это за больница, если оттуда выходишь мало того, что
крепенький, здоровенький, да еще с такой девушкой! Кто ж откажется от
такого курса лечения? Сестры были у меня на концерте, пришли за кулисы, так
весь оркестр сбежался, а Стерн, гад этакий, я с ним полгода не разговаривал,
примчался с криком "Давай мириться"! Ещё хорошо, что Ксения не надела это
платье, а то весь зал бы гикнулся, ради того, чтобы продлить удовольствие
смотреть, заставили бы до утра бисировать! Алька, скотина, почему тебе везёт,
а я в говне?
- Петя, Петя, - урезонивала тётка разбушевавшегося пианиста.
- Извините, Софья Владимировна, в дерьме! – засмеялся Петька.
Алик заглянул к себе в комнату.
- Ты собираешься писать ругательную статью о Набокове в "Литературку",
мне Алик говорил? – наседал на Кирилла Эдик. Кирилл обозлился:
- Не ругательную, а информационную! Я хочу, чтоб все, а не избранные,
узнали фамилию великого писателя. Потом, какое это имеет отношение к
Космачёву?
- А вы оба создаёте видимость свободы, в которой нормальный человек
задыхается! Что ты напишешь о нём? Мелкобуржуазный писатель, ввергший в
шок патриархальную Америку своей "Лолитой"? Выражающий идеи
либерального гуманизма и общечеловеческих ценностей, а потому не
соответствующий нашей идеологии? Только такой материал пройдет, без этих
сентенций тебя не опубликуют.
Подошедший Мишка, из коридора слышавший спор, встрял:
- У Бальзака есть замечательная мысль – свобода, данная развращенному
рабством народу, это девственница, отданная развратникам!
- Оскар Уайльд остроумно назвал демократию одурачиваем народа при
помощи народа и во имя народа! Демократия! Трясёшь мозгами над
избирательным бюллетенем, и думаешь, что ты выбираешь – глядь, а вот он,
диктатор! – Олег тоже присоединился к спорящим, - смотря, правда, какой
диктатор – просвещенный или кровавый.
- Просвещенный? – возбудился Володька, - ну, ты даешь! Где это ты видел
просвещенного, а не кровавого диктатора! Тоже мне, вольтерьянец с мечтой о
просвещенном царе! Дружище, если в государстве хоть один человек начинает
говорить о диктатуре, значит, она стоит на пороге, её ждут, и она обязательно
войдет! Диктатура есть диктатура, всегда начинается и кончается кровью!
- Алик, я говорю о просвещенном диктаторе, который создавал бы условия
для воспитания просвещенной демократии.
- Я, например, мечтаю о милых, образованных "черных полковниках", что
сметут эту безнадежную окружающую серость. А где их взять? Организовать
16
курсы диктаторов? – с сарказмом продолжал Вовка, - основной предмет – что
запрещено? А запрещено: пытки, политические убийства, воровство,
взяточничество, преследования по национальным и религиозным признакам, а
через некоторое время – демонстрации "анти", инакомыслие и, как красиво
сказал Эд, плюрализм! Так мы это и имеем! Чего вам не хватает? Дискуссий?
Истина никогда не лежит ни справа, ни слева, всегда посередине.
- Посередине она становится не истиной, а проблемой! – Алик не выдержал,
перехватив усмешку Ксении.
- Соображения ума подсказывают мне, что дискуссия эта абсолютно
бесполезная и уже надоевшая. Предлагаю прекратить её замечательной фразой
из дневников Олеши – сегодня, - он посмотрел на часы, - в двадцать сорок я
перестал всем верить!
- Браво! – Женька Ермолов, уже с час молча вертевший головой от одного
оратора к другому, - гениально сказано! Давно слушаю этих новых пикейных
жилетов и сожалею только об одном – Бриан умер, а то любой из вас положил
бы ему палец в рот! Вот Миша целиком ушел в джаз, и я вас уверяю, что он
даже не знает всех членов Политбюро!
- Двух. Брежнева и Суслова.
- Старик, - воскликнул Эдик, - по-моему, ты подпольный член КПСС, у тебя
потрясающие знания! Теперь ночами мы с тобой не будем слушать музыку, а
говорить о партийности джаза!
- Эд, я уже давно подумываю, что Эллингтон – социал-демократ, Квинси
Джонс – эсер, Колтрейн – христианский демократ, а Диззи Гиллеспи –
коммунист!
- Мишк, а почему Диззи Гиллеспи коммунист?
- А он на кривой трубе играет!
- Браво, Михаил! – хохоча, заорал Эдик, - изумительно сказано!
Поэт о чем-то яростно спорил с Эдиком и Кириллом.
- То ли …, - начал Кирилл, но закончить не успел – в комнату ввалился
Егор, за ним, с огромным букетом, Лида.
- Вот это подарок! – заорал Алик, обнимаясь и целуясь, - ма, смотри, кто
прилетел!
- Олюшечка, какой ты красивый! Здоровый! По-моему, ты всем нам врал
про инфаркт! Ксения, давай знакомиться, глупо мне называть тебя на "вы"!
Согласна? Егор влюблён в тебя, не так сильно, как я в Алика, но кто будет
считать! Аличка, мы тебя ждем на Байкале, но теперь не одного.
- Алик, теперь у меня, как у первого лица города, - Егор надулся, - есть
госдача, на берегу Ангары. Люда ни разу в ней не была, кричит – не поеду
туда, куда вход по пропускам.
- Алик, что это такое? Звонит подруга, я к тебе приеду, а мне – закажите
пропуск! Не хочу так жить, жду, не дождусь, когда выгонят, на завод вернётся,
на нормальный восьмичасовой рабочий день! Сын отца не видит, жена мужа!
Уходит в семь часов, возвращается после полуночи! Устала! Двух месяцев не
прошло, а уже противно – муж начальник!
17
- Ладно тебе, - остановил её Егор, - теперь надо пропустить стаканчик за
нашего друга и пожелать ему всего того, то уже желали. За него! – и он одним
духом опорожнил стакан.
- Так, наконец-то! Настоящий мужик, а не эти слюнтяи-интеллигенты! –
Ермолай вскочил с места, налил два стакана, - а теперь за Вассу
Владимировну!
Выпили. Установилась тишина. Женька со счастливыми глазами налил по
третьему.
- Ребята, я долго дома готовил вступительную речь, даже словари облазил,
подбирая наиболее выразительные и интеллигентные слова, но всё вылетело из
головы! Скажу коротко – за Ксению!
Выпили. Маринка обалдело смотрела на Женьку с Егором:
- Это вы водку так, или разыгрываете?
- Да, - твердо сказал Егор, - она самая!
- Уф! – восторженно выдохнул Батюшной, - какая смена выросла!
- Алик мне говорил, что в семье была такая традиция – "черствые
именины", когда на следующий день собирались с утра доедать и допивать.
Мы тоже решили устроить, но у меня дома, завтра. Заодно и познакомитесь с
моей мамой, она будет счастлива!
- Это Костя так называл, - оживился Александр Иосифович, - селёдка с
картошкой, водка, томатный сок, любительская колбаса и что осталось от
вечера. Я тогда был в очередном разводе и жил у них, а Дудники рядом, в
Левшинском. Раз мы хохотали до упаду: Вася накануне приготовила жареного
поросенка, а вечером уж очень подозрительно быстро его съели, не всем
достался. Костя заподозревал, что кое-кто сухим пайком домой унёс. Утром
приходит Генька и первым делом в платяной шкаф лезет, а там половина
поросенка! И кричит – все уже пьяные были, никто бы не оценил! Все
Васькины платья пропахли чесночной свиньёй, проветривать пришлось.
Геньку осудили, а закусывали поросенком! Но если мы едем знакомиться с
твоей, не могу называть на "вы", холодом веет, мамой, значит, я правильно
догадываюсь?
- Да и остальные не дураки! – завопил Володька, - я догадался раньше всех,
когда ещё в подвале встретились!
Все зааплодировали.
- Аличка, - Ксения наклонилась к Алику, - Лида, Сонечка и я хотим завтра
сходить в музей Пушкина. Я устала, хочу разрядиться. Ты не против? Лида
очень хочет. Пойдешь с нами?
- Высока! Ну и дисциплина! "Ты не против"! – Гошка был потрясен.
Ксения улыбнулась.
Начались прощания с поцелуями.
В комнате Ксения стянула с себя платье и, усталая, улеглась на диван,
Обняв Алика, она прошептала на ухо, будто в комнате было полно народу:
- Я издергалась с экзаменами. И с тобой.
18
Она закрыла глаза, глубоко вздохнула и уложила голову ему на грудь. Алик
тихо улыбнулся – Тинг! Он тоже очень выразительно вздыхал, положив
красивую доберманью голову на колени и преданно глядя в глаза.
ххх
Они подъехали к музею, когда на ступеньках их уже ждали.
- Алик, позвонил Егор, он задерживается на полчаса, просил, чтоб ты его
подождал, а мы пойдем. Всё как в Иркутске!
- Люда, если мы вас там не найдем, то через два с половиной часа здесь
же.
Алик побродил по Волхонке, через Ленивку вышел на набережную,
постоял, любуясь Домом старых большевиков. Хорош, несмотря на
угрюмость, горделиво стоит! Еще бы, сколько "врагов народа" пригрел!
Забавная диагональ – жизнерадостный светлый, Кремль и пасмурный,
сумеречный дом! Венец карьеры и конец венца!
Егор уже стоял на ступеньках, ждал.
- Алик, ну его, музей, сколько раз уже были! Давай погуляем. Настроение
паршивое, только у тебя дома чуточку отошел. Люда с утра скандал устроила
за якобы демонстрацию способностей, а мне действительно хотелось выпить.
Понимаешь, Алька, третий месяц пошел, как я секретарствую, и чувствую –
лишний я там человек – жеребец мол, молодой, копытом бьёт, но ничего,
остепенится! А сами! Вросли в систему, никого не уберешь! Мне первый –
давай, смелей, надо людей будоражить, а сам – "Ты его не трогай!" –
передразнил он! А гад этот, кого "не трогай" – бездельник, доносчик, первому
можно грамотно интриговать. Неделю назад, сижу с Людмилой в саду на даче,
вдруг она мне говорит, может ты и начальник в городе, да у тебя в кабинете и
дома прослушки стоят! Я заорал – ты с ума сошла! На следующий день звоню
генералу, он тоже молодой, хороший мужик, пару раз мы с ним на рыбалку
ездили, пойдем, говорю, погуляем, на улице прямо в лоб ему – ты меня
слушаешь? Он – что ты, что ты, а сам глазами хлопает – да! Я ничего не
сказал – его работа, но ты подумай, если своим не доверяют, что ж это такое?
- Так следят за тобой и за всеми, как бы чего не натворили!
- Следят, мать твою! В прошлый приезд по делам пришел к Шелепину.
Быстро, по-деловому, решили вопросы, попили чай с сушками. Понравился он
мне. Первый руководитель такого ранга встал из-за стола поздороваться,
другие пониже его чином, не глядя – присаживайтесь!
- Ты, Егор, не строй иллюзий в отношении железного Шурика, один из
самых рьяных апологетов прошлого, за публикацию положительной статьи к
девяностолетию Сталина выступал!
- Алик, чушь, ты повторяешь слухи, которые распространяют спецслужбы.
На следующий день в кабинете одного начальника, гораздо ниже рангом,
рожа красная, вот-вот удар хватит, он таким отеческим тоном, как ласковый
папаша, журит, что же вы, Егор Иванович, ходили к Шелепину, вопросики эти
могли бы и здесь все решить, а вопросы все у меня профсоюзной деятельности
касались – чья епархия? Неблагоприятное впечатление ваша встреча оставила,
неблагоприятное, тянитесь вы, молодежь, друг к другу, отсутствие опыта
19
подвести может! А я тебя спрашиваю, - Егор вскипел окончательно, - откуда
он узнал, какие вопросы я решал с Шелепиным, с членом Политбюро?
- Прослушка? – поразился Алик.
- Члена Политбюро? Вряд ли, скорее кто-то из окружения Шелепина донес,
да все равно. Куда катимся? К большой драке, если под ковром никто не
победит. Что означает, если нижний чин попрекает старшим? Спета песенка
старшего чина, мёртвого тигра можно за хвост трепать! Вот послушай, тут у
нас на одном заводе умер, царство ему небесное, секретарь парткома.
Разумеется, мы в горкоме обсудили, кого выдвигать будем. Приезжаю к ним,
выслушиваю речи – надо … вперед … к новым показателям …, спрашиваю,
кого выдвигать будете? Молчание! Слово никто не вымолвит! Смотрят
растеряно друг на друга – а вдруг не отгадают! Бояться самостоятельности!
Как назвал, кого горком рекомендует, так все хором – да, да, достойный!
Единогласно! Но никто не выдвинул! Мне Бандура, секретарь по пропаганде,
Егор Иванович, как же так можно? А вдруг кого-нибудь выдвинули бы?
- Ты что, рассчитывал за три месяца народ переделать? Нет, парень, я давно
говорю, прежде, чем вырастить клубнику, надо понюхать навоз.
Появились экскурсанты.
- Так, наговорились! - Лида внимательно посмотрела на мужа, - когда вы
повзрослеете и перестанете играться в эти дикие игры? Обязательно
проиграете! Егор, повторяю, дома ни слова о политике, слышите?
- Ни, ни, только о бабах, - пробурчал Алик, и получил от Ксении
обжигающий взгляд, и тут же ласково, нежнейшим тоном, на ушко, но так, что
слышали все:
- Неужто ты окончательно выздоровел?
Ехидный смешок Олега вызвал реакцию у всех: Егор сделал вид, что
аплодирует, Соня и Людмила заулыбались, глядя на растерянное лицо Алика.
- Шутка, - пробормотал он смущенно.
ххх
Адрес семьи Бардиных был роздан заранее. Тетка с братьями и невесткой
появились с немецкой точностью. Чуть позже Олег с Соней.
Генерал пришел с женой, очень симпатичной женщиной, совсем не
генеральшей. Вслед за ним и Марк Львович, оставивший жену дома –
нездорова. Выглядел весьма импозантно, в Америке сказали бы, на миллион
долларов,
Только уселись за стол, Егор уже приготовился тост сказать, как раздался
вкрадчивый стук в дверь. Алик гаркнул – входите, и восторженный вскочил:
Лена и Геня Рудники, а за ними дядя Яша Беленький! Мать бросилась к ним.
- Яшка, Яшенька, как давно мы тебя не видели!
- Он только утром прилетел, звонил нам, мы ему всё рассказали, он и
поехал с нами. Знакомьтесь – Яков Сергеевич Беленький, друг Кости, любовь
Васи и Алика, наш всеобщий любимец!
Как самый старый друг семьи, он первым взял слово.
- Всех приветствую, вас, Ксения, особо, наслышан был ещё от Панаева, он
знает, что я дружен был с Костей. - он улыбнулся, - Глеб рассказал мне
20
историю, как вы предложили Баринову деньги за то, что он вас и Алика довёз
до дома, это правда?
Ксения смутилась.
- Золотце вы мое! Теперь все, кто ездит с ним в машине, предлагают
трёшку, парень уже озверел! – расхохотался Яша, - а вы поступили вполне в
духе этого дома. Когда был жив Костя, с утра до вечера шли розыгрыши,
анекдоты. Вася мне рассказывала, что Алька последнее время стал редко
бывать дома …
- Яков Сергеевич, это изменится.
- Гм …, - замялся Беленький, - хочу вам сказать, что домоседом Костя
особым не был, Вася не даст соврать!
- Не даст, - вздохнула мать, - Ох, Яшка, ты помнишь историю с
глинтвейном, весь ресторан ВТО хохотал?
- Ну, как же, Борода, легенда ресторана, недели две, глядя на Константина
Самойловича, головой покачивал. Костя нам вечером говорит, что ему его
Артём, повар в ВТО, во время войны служил кашеваром у Кости в роте, сварил
какой-то свой глинтвейн, по собственному рецепту, необыкновенно вкусный.
На следующий день мы с Генькой пришли пообедать, и заказали этот
глинтвейн, хотели попробовать. Через минуты три подбегает официант – вам
записка! Разворачиваем, и падаем в истерике, там написано: "Канст. Сам!
Извени, у нас партакт, я хуторю. Хвалин через сорок будь"! Минут пятнадцать
смех потрясал ресторан, а записку эту я в рамку, и повесил у себя в комнате,
так и висела, теперь вам, следующему поколению передаю. Вася, а ты
помнишь, как Костя Сашку сделал киноартистом?
И мать, и Лена, следом за ними и Алик от души расхохотались.
- Три человека, - Генька еле выговаривал слова, - не могли понять, кто кого
разыгрывает.
- Как? Расскажите! – заинтересовался генерал.
- Уже после инсульта Костя вышел из больницы, вернулась речь, движение,
но о работе и речи не было. Сашка тогда опять жил у них, очередной развод,
настроение паршивое. Целыми днями то по телефону треплется, никому не
прорваться, и ноет – надоела эстрада, надоел конферанс, объявляло, скетчей
нет, никто не пишет, только молоденький Лёничка Якубович старается, да и то
всё молодым старается отдать. Нет, нужно что-то новое, застой. Косте кто-то
из его киношных друзей сказал, что режиссер Овженко ищет актера на роль
английского посла, роль, что называется небольшая, но со словами. Как-то
Сашка со своим нытьем особенно надоел Косте, он и говорит ему: я
договорился с режиссером Колей Овженко, возьмёт тебя на роль английского
посла, в пять часов тебя будет ждать на Мосфильме, а Костя режиссера знать
не знал, видеть не видывал, только фамилию слышал. Тот на крыльях летит на
студию. Вася устраивает Косте скандал, Алик хохочет, а я гадаю, чем Сашка
ответит Косте. Часа через три приезжает Сашка и говорит – всё! Практически
утвержден на роль! Послезавтра съёмки! Немая сцена! Сашка с
благодарностью смотрит на Костю, Костя с подозрением на Сашку – что тот
замыслил, но молчит. Вася утром уехала в Махачкалу, Сашка после вокзала
21
заходит к Косте и говорит, вот у меня монолог, я как посол приезжаю в
полицию, выручать советских моряков, давай прорепетируем. Костя
вопросительно смотрит на меня, я давлюсь от хохота, не понимаю, кто кого
разыгрывает. Костя пожимает плечами и говорит – давай. Сашка читает ему
монолог, два абзаца, Костя орёт – не то выражение лица, не там акценты, не то
ударение, а мы с Аликом только переглядываемся и ничего не понимаем,
потому что Сашка действительно куда-то время от времени уезжает,
отказывается от концертов, приносит ещё какие-то отрывки из якобы фильма,
и они с Костей их проходят, причём видно, что Костя постепенно звереет,
начинает придумывать всякие фортели, Сашка смиренно – здорово! Спасибо,
интересная мизансцена! Потом Сашка уезжает на гастроли, постепенно всё
забывается, но в один прекрасный день он, после возвращения, приходит
домой и приглашает нас на премьеру в Дом кино. Разъяренный Костя в крик –
хватит! Надоело дурака валять! А Сашка ему пригласительные! Костя плечами
пожал, но вместе с нами поехал. А там! На сцене группа, среди них Сашка!
Костя в изумлении – как он туда попал? Овженко в своей речи добавляет:
особую благодарность я испытываю к артисту Александру Батюшному, с ним
было очень легко работать, он приходил на площадку с готовыми,
отрепетированными, актерскими решениями, я давно не встречал актеров,
столь серьёзно относящимся к своей работе. Костя как открыл рот, так до
конца сеанса не мог закрыть, мы с Аликом умирали от смеха, почти все
мизансцены, придуманные ими дома, вошли в фильм! Даже то, что Костя,
шутя, посмеиваясь, посоветовал ему: надо, чтобы комиссар полиции все время
сморкался в мокрый платок, а ты, Сашка, в промежутках торжественно говори:
"Я уполномочен правительством её Королевского Величества …" В фильме
очень смешно получилось! А Костя голову ломает, как же так? И только в
ресторане выяснилось: дикий случай! Ну не бывает так! Сашка подъезжает к
Мосфильму, а из проходной Овженко выходит, видит Сашку и на всю улицу
вопит – вот! Английский посол приехал! Даже проб делать не будем! И
пошло! Вы смеетесь, если б вы знали, что с нами делалось в ресторане, а потом
дома. Вот так он стал киноактером. Овженко, когда узнал подноготную,
прибежал к Косте с криком – на следующую картину ко мне вторым
режиссером! Жаль, не дожил Костя!
Рюмок уже было выпито достаточно, начались сепаратные разговоры, тосты,
споры, и Алик тихо ускользнул на балкон. Следом Ксения. Они молча стояли
полуобнявшись, пока не появилась Галина Александровна.
- Алик, - она засмеялась, - Марк Львович вдруг, разговаривая с Софьей
Владимировной, выяснил, что работал под руководством твоего дяди.
А вот это интересно!
- … а ты никогда не рассказывал, что он был таким крупным инженером.
- Мама! – возмущению Ксении не было границ, - он никогда ничего не
рассказывает, у него всё раскидано по тайникам памяти!
- Ксюшенька, приду к тебе и скажу, что мой дядя, на самом деле, муж моей
тети, был замнаркома, дважды лауреатом Сталинской премии, доктором
технических наук, подследственным, осужденным, реабилитированным! Ты бы
22
посмотрела на меня в лучшем случае, как на сумасшедшего, а в худшем, как на
пижона, которому и похвастать нечем, кроме как своим дядей! Идём в комнату.
- Алик, - радовалась тетка, - оказывается, Марк Львович работал в Гурьеве,
вместе с Левой.
- Ну, нет! Не работали вместе, а начинал у него на заводе. Дистанция
огромного размера – директор завода и начинающий инженер. После института
мы с моим другом, Колей Лемаевым разъехались – он в Татарию, в Нижнюю
Каму, создавать там завод, а я в Гурьев. Лев Михайлович был выдающийся
инженер, ученый, мы по его книгам учились. И я многому научился у него.
- А почему не было сегодня родителей Сони, - вдруг вспомнил Алик, - ты же
хотела их пригласить?
Ксения помолчала. И тихо сказала:
- Олег просил Соню выйти за него замуж, а во вторник все семья, кроме
Сони, подали заявление на эмиграцию. Вчера они уехали в Харьков прощаться с
родственниками. Разве ты не обратил внимания на опущенные лица Сони и
Олега?
- Обратил, но решил, что они повздорили. Она отказалась из-за Олега?
- И да, и нет. Ты сам говорил, что она в принципе не хочет уезжать, что эта
родина ей ближе, чем историческая. И здесь её любовь. Первая и серьёзная! И
не безответная – счастливая!
- Тема нешуточная, мы ещё успеем поговорить об этом.
ххх
Генерал, Марк Львович, отец Матвей и все задыхались от смеха:
- … идет купленный каким-то НИИ концерт в ЦДКЖ, Сашка еле на ногах
стоит, часа за два до концерта встретил утесовского аккордеониста Леню
Кауфмана, они и отпраздновали встречу, но Ленька прямиком в постель, а
Сашка на концерт. Все бы ничего, на сцене даже не пошатывается, но Саше
надо подсказывать, чей следующий выход. Подходит очередь эстрадного
секстета лилипутов, там самый маленький-маленький даже среди карликов
Зиновий Либеденский, злобный, обиженный на весь мир, как все карлики, но
поет репертуар Фрэнка Синатры и довольно похоже! Казалось, неповторимый
тембр голоса, а Зиновию удавалось подражать. Так вот, Сашке суфлируют –
ансамбль лилипутов, и Сашка оживает! Торжественно, трубно, словно на
параде, объявляет: «Гиганты советской эстрады – ансамбль лилипутов,
руководитель…», и растеряно смотрит за кулисы – фамилию забыл! А зал в
истерике – «Гиганты»! За кулисами подпрыгивает от злости Зямка, кулаками
грозит, а Сашка смотрит на него и вдруг объявляет, в туманной голове что-то
прорезается – " … под руководством Зяма Синатры!" И уходит, но в
противоположную сторону. Что твориться за кулисами – уму непостижимо!
Зямка вокруг сцены бегает, ищет Сашку, найти не может, его ловят,
выталкивают на сцену, тот фырчит, петь не может, народ в зале умирает со
смеху – думают, что отрепетированная интермедия, а тут еще аккордеонист из
другого ВИА, тоже не шибко трезвый, решил помочь, выбирается на сцену и
начинает дирижировать ансамблем, сам он громадный, почти двухметрового
роста мужик, лилипуты ему по колено, головы задирают наверх – что это он там
23
делает? Зямка ищет Сашку, а Сашка в гриммуборной с пианистом Володей
Тарлуцким коньяк допивает. В зале народ овацию устроил, решил, что это
гениально сыгранная сценка, на «бис» требует!
- Чем кончилось? – еле вымолвил генерал.
- Анекдотом! Зямка письмо на Сашку накатал в партком, где написал, что
Батюшной оскорбил его, всенародно, издевательски, назвал гигантом. Там,
отсмеявшись, вызывают Сашку, должны же отреагировать, а он – да, я назвал
его гигантом советской эстрады, и глубоко убежден в этом! Все подтвердили,
что так и было, а Зяма пришел к Сашке и спрашивает, действительно ли он так
думает? Полгода вся Мосэстрада хохотала!
- Что ты все про Сашку, про Сашку! – взбунтовался дядя Яша, - тоже мне,
трезвенник! Сергей Сергеевич, концерт в Колонном зале, торжественный,
праздничный, весь зал полуответственные начальники, а наш друг, вот этот,
Геннадий Михайлович, уже тепленький …
- Тепленький? Перегретый! - возмутилась Лена, - вся Москва хохотала, а
Комельзон полгода не здоровался, условие ставил – Дудник есть в концерте,
меня не будет!
- А что он натворил?
- Его попросили номер объявить, Боря Брунов ногу подвернул, ему за
кулисами её выпрямляли. Выходит наш Генечка, оглядывает зал, дождался
абсолютной тишины и тихо, внятно произнося буквы, объявляет: музыка
Эдуарда Калмановского, аккомпанирует Вера Гринберг, поёт Натан Комельзон!
Помолчал, и торжественно – «Хотят ли русские войны» с ударением на
"русские"! А уже около кулис пожал плечами и почти прошептал на весь зал:
«Спросите вы - пауза - у тишины»! Минута молчания, дикий смех и –
рукоплескания!
- И безнаказанно проходят такие шутки? – отсмеявшись, удивился Марк
Львович, - Все вы в группе риска!
Подошла Ксения, обняла Алика:
- На послезавтра, часов в десять, я договорилась с Брынзой, он посмотрит
тебя.
Алик хмыкнул, оказывается, в жизни может появиться прибавочная
трудность – будущая жена будущий врач!
ххх
Утром сняли кардиограмму и отправились к Брынзе. Маленький кабинет,
стол, заваленный книгами, журналами, рукописями, два стула и лежак для
осмотров. Абрам Львович радушно встретил их, поздравил с предстоящей
свадьбой, заставил покраснеть Ксению, сказав, что все отделение с первого дня
знала об её особом отношении к вам.
Он внимательно изучил старую и новую кардиограммы, послушал Алика и
удивленно уставился на него.
- Олег, через несколько месяцев только глубокое исследование заметит
следы вашего инфаркта. У вас отменный организм, он помог вам избавиться от
напасти. Идите на работу, только всё в меру, включая и курение, но лучше
бросить совсем, пока у вас чистые легкие. И в меру спиртные напитки,
24
излишества всегда приводят к пороку. Поздравляю! А вам, Ксения, счастливой
учебы! Мне Тигров доложил, что вы прекрасно сдаёте экзамены.
Алик похолодел – неужто Тигр не удержался и рассказал Брынзе о нашем
знакомстве? Быть того не может! Нет, кажется, пронесло!
Уже в скверике, возле троллейбусного парка, Ксения не выдержала, села на
лавочку и устало, закинув голову и закрыв глаза, вытянула ноги.
А вокруг тишина!
Старею я, что ли, мне так стала по душе тишина! Центр огромного города,
вокруг кипят шумы, а здесь – полное отсутствие всяких звуков и неподвижность
всякой мысли! Пустые троллейбусы, уже выплюнувшие из своих животов
галдящих пассажиров, застыли как памятники вечного скрипа и шума! Не
слышно ничьих шагов – прохожих нет, только едва доносится дыхание
закрывшей глаза Ксении! И в этой тишине как набат – шепот Ксении: "Аличка,
если бы ты знал, как дорого ты мне дался!"
25