Исценировка

Инсценировка по мотивам рассказа Е. Сувориной
«Я нарисую море и тебя …»
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Явление первое
Шум моря. Раздаются крики чаек. В и т я, мальчик лет
двенадцати, стоит на берегу и из-под руки смотрит на море.
В и т я (восторженно): Ой, какая огромная волна набежала!
Чуть не до башмаков! (отскакивает назад) А за ней ещё одна!
Надо нарисовать!
Садится на камень, достаёт тетрадь и карандаш.
В и т я (с досадой): Эх, беда, вся тетрадка исписана. Да ничего!
Можно рисовать и на обложке.
Рисует.
Вбегает Ю р а, ровесник В и т и.
Явление второе
Витя и Юра
Ю р а (наклоняется, упираясь ладонями в колени, тяжело
дышит): Витька, вот ты где! Совсем тебя обыскался.
(Выпрямляется, подходит к В и т е).
В и т я (откладывает тетрадь): Да что ты, Юра, я с утра
здесь. Помнишь, мы ходили в галерею и, художник, Николай
Степанович рассказывал нам про «Девятый вал» Айвазовского?
Ю р а: Конечно, помню. Сильная вещь!
В и т я: Так вот, я решил стать настоящим художником! Как
Айвазовский! Буду рисовать море.
Ю р а: А как же? Ты же меня обещал?!
В и т я: Обещал — значит, сделаю. Нарисую море и тебя.
Ю р а: Стало быть, книгу мы дальше писать не будем?
В и т я: И книгу будем. Одно другому не мешает.
Ю р а: Вот и славно, значит, условились — историю двух
приятелей-сорванцов. О
всех их проделках, приключениях?
(Присаживается рядом на камень, смотрит на друга и произносит
задумчиво) Это, получается, мы про себя будем писать, да?
В и т я (смеётся): Про себя и не про себя… Одного назовём...
Том. Это вроде буду я. Ладно? А ты — ты будешь Бен. Хорошо?
Ю р а: Ладно, значит, Бен и Том.
В и т я: Да, Том и Бен.
Обнимаются за плечи и, раскачиваясь, как пираты, напевают
вместе: «ТомиБен, ТомиБен! БеныТом, БеныТом!»
В и т я (вскакивает): Слушай, дружище Бен, я зову тебя в горы.
Будем там искать землянки партизан.
Ю р а (смеётся): Понимаешь, Том, я с удовольствием, но если
мы уйдём надолго, бабушка моя будет горевать, честное слово... То
есть, не моя бабушка, а Бена.
Начинается радиопередача
В и т я: Что?! У Бена никогда не было бабушки!..
Оба прыскают со смеху.
В и т я: Знаешь что, говори начистоту. Согласен ты
путешествовать или нет?
Ю р а: Я? Путешествовать? Сию минуту? Погоди. Я или Бен?..
Смеются, но внезапно замирают, потому что из
громкоговорителя доноситься голос Левитана: «… без объявления
войны…». Слышны крики, взрывы, стрельба…
Мальчишки отступают на задний план.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Г о л о с з а с ц е н о й: В городе стало мрачно, страшно. Люди
с опаской пробегали по улицам. Взрослые либо ушли в партизаны,
либо были угнаны в плен. Некоторые из них организовали
подполье в оккупированном городе. Трудно приходилось
мальчишкам: надо доставать продукты, хлеб, варить похлёбку,
топить печь... Но они всё равно жалели, что ещё маленькие, а то
бы он давно уже дрались на фронте с винтовкой в руках или,
может быть, строчили бы из пулемёта...
Явление первое
Набережная разбита. Виднеется колючая проволока.
Оглядываясь по сторонам, выходит В и т я. На нём рваная
одежда. Лицо испачкано. Карман его куртки отвис. Следом, из
другого угла появляется Ю р а.
Ю р а: Ну что там у тебя?
В и т я: Вот (достаёт из кармана браунинг).
Ю р а (восхищённо): Ух ты! Где взял?
В и т я: Да забегаю намедни к Сашке, двоюродному моему, а у
них во дворе немец-денщик ставит самовар. Но мы с Сашкой
улучили момент и шмыг в комнату. Там никого не было. А на
этажерке, рядом с офицерской фуражкой, лежал браунинг. Я его
схватил, Сашке подмигнул и был таков! (С гордостью).
Ю р а: Молодчина! А мы тут с ребятами напросились помочь
солдату разгрузить машину. Солдат даже обещал дать нам хлеба и
сахару. И вот, таскаем, значит, ящики, я в один руку сунул, а там —
патроны! Ну я и набил карманы! Погляди (показывает другу
добычу).
В и т я: Теперь можно и в партизаны! Батя мой давно у них. А
ты не передумал?
Ю р а: Какой там, я только об этом и думаю.
Появляется мужчина. Он явно ранен, идёт пошатываясь.
Явление второе
Те же и н е з н а к о м е ц
Мальчишки бросаются к раненому, помогают ему присесть на
камень.
Ю р а: Вам может воды? Я мигом сгоняю!
Н е з н а к о м е ц: Не нужно. Я сейчас передохну. И дальше
пойду, в лес.
В и т я (взволнованным шепотом): Вы из партизан?
Н е з н а к о м е ц: Да, из них.
В и т я: Ой, а Михаила Ивановича Комарова знаете? Это отец
мой.
Н е з н а к о м е ц (улыбаясь): Как же не знать, он из моего
отряда. Славный боец.
В и т я (с гордостью): Скоро и мы с Юркой к вам придём. У нас
уже и оружие есть.
Н е з н а к о м е ц: Э, нет, сорванцы. Так не пойдёт. Оружие вы
сейчас мне отдадите. А сами останетесь здесь. Вы ведь хотите
Родине послужить?
М а л ь ч и ш к и вместе: «Ещё как хотим!»
Н е з н а к о м е ц: Вот и хорошо. Назначаю тебя, Юрий…
Ю р а: … Прохоров …
Н е з н а к о м е ц: … и тебя …
В и т я: Виктор Комаров…
Н е з н а к о м е ц: Стало быть, Юрий Прохоров и Виктор
Комаров, назначаю вас в специальную разведгруппу. Будете
ходить по городу и высматривать, где стоят немцы, их машины,
орудия. Где расположился их штаб. Вам, мальчишкам это проще,
вы незаметнее…
В и т я: Да где штаб, мы и так знаем. В Качмарском переулке…
Ю р а: Да-да, и там много фашистов…
Н е з н а к о м е ц: Нет, бойцы, мне точные данные нужны.
Понятно?
М а л ь ч и ш к и кивают.
Н е з н а к о м е ц: Справитесь с заданием?
М а л ь ч и ш к и дружно:
— Так точно, товарищ командир!
Н е з н а к о м е ц (подымаясь): То-то же. И оружие отдайте.
Оно к вам только лишнее внимание привлечёт.
М а л ь ч и ш к и неохотно разоружаются.
Н е з н а к о м е ц: Меня не ищите. Я сам на вас выйду. И всё,
что увидите, записывайте.
В и т я: Здорово! Мы как раз роман сочиняем. Про двух
сорванцов и их приключения.
Ю р а: Их зовут Том и Бен.
Н е з н а к о м е ц (с улыбкой): Отличная легенда! Как у
настоящих разведчиков. Только ваши Том и Бен больше не
сорванцы, а самые настоящие герои. Ну, бывайте, сочинители.
Уходит.
Явление третье
Витя и Юра
В и т я: Слышал, друг, теперь мы — герои!
Ю р а: Ещё нет, вот как совершим подвиг, так и станем.
В и т я: Это ж какая ответственность. Ведь если кто потом
нашу книгу читать станет, то сразу поймёт, по-настоящему всё
было или понарошку. И если поймёт, что всё придумано, сочтёт
нашу книгу негожей.
Ю р а: Ну что ж, соавтор, будем стараться. Клянёшься стать
настоящим героем?
В и т я: Клянусь!
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Г о л о с з а с ц е н о й: Бои становились всё более
ожесточёнными. Враги взяли город в кольцо, и бойцы Красной
армии несли серьёзные потери. Партизанам предстояло менять
стоянку. Но отец заболел и вернулся домой отлежаться. Город
казался мёртвым. Возле базара стояло несколько человек, они
что-то обменивали на продукты. Вите Комарову показалось,
что на него глянули чьи-то недобрые глаза, он не заметил чьи,
человек отвернулся. На другой день их с отцом арестовали.
Взяли и Юру Прохорова.
Явление первое
Сквозь маленькое запылённое окошечко камеры, едва
пробивается свет. На полу сидят В и т я и Ю р а. Оба
изнурённые, оборванные.
В и т я: Неужели ты и впрямь не знаешь, кто с нами тогда на
набережной говорил?
Ю р а: Правда. Не было случая узнать…
В и т я: Это был разведчик фронта Николай Александрович
Козлов. Большой человек. Отец мне про него рассказывал…
Ю р а: Хорошо, что сказал.
В и т я: Только тебе, никому больше. Они меня вчера
спрашивали, а я им так и сказал: «Ничего не знаю». Так офицер
меня хлыстом! Но я стерпел.
Ю р а (со слезами в голосе): Горжусь тобой! Если меня заберут
и спрашивать будут, тоже буду терпеть и ничего им не скажу!
Г о л о с з а с ц е н о й: «Виктор Комаров!»
В и т я (тоскливо шепчет): Опять!
Ю р а (пожимает ему руку, взволновано): Держись!
В и т я: А как иначе? Я же герой!
Уходит.
За стеной слышны беготня, удары, стоны.
Явление второе
Ю р а один.
Ю р а: Что они делают с Витей? За что его так мучают? Ну,
ничего — будет ещё кара! Наши одолеют! Обязательно одолеют!
Только бы хватило сил.
Садится, обнимает колени, плачет.
Явление третье
Открывается дверь, в камеру вталкивают измученного В и т ю.
Он садиться на пол, опирается головой о стену. Ю р а бросается к
нему.
Ю р а: Что ты? Били? (Поднимает его с пола, сажает на нары)
Что с тобой делали?
В и т я (глубоко вздыхает): Стреляли.
Ю р а: В тебя?
В и т я: Вроде в меня... В стенку над головой. На меня аж
штукатурка сыпалась... Ты не думай, я не боялся. Фашист спросил:
«Покажешь, где партизаны?» Я говорю: «Хоть стреляйте, не скажу
ничего». Фашист закричал: «Встань к стенке!» Я стал. Я стоял
хорошо. Не моргал. Думал, всё равно, пусть стреляют. Лучше умру.
Ю р а: Разве они люди? Эх, выйти бы! Пусть не думают, что нас
можно покорить. Мы им всё равно не дадимся... (Сжимает
кулаки).
В и т я (со слабой улыбкой): Когда кончится война и прогонят
фашистов, я тогда напишу картину, как мы с тобой, Юрка, сидели
тут в тюрьме. Всё как есть напишу. Сидишь ты тут белый, как
стена, и глаза у тебя такие, что смотреть в них больно. А тут я стою
и говорю тебе: не печалься, Юра, наша жизнь впереди. Вот
увидишь, я вправду такую картину напишу. И море буду писать, и
горы буду писать, наши горы, и небо...
Ю р а: А я, так уж и быть, напишу наш роман. Только уже не
про Тома и Бена, потому что — кто они такие? Я напишу про Витю
и Юру, потому что вот мы, герои, а не они. И будет так книга очень
нужной. Её станут читать мальчишки вроде нас, и тоже захотят
быть героями.
В и т я (ободряясь): Правда, напишешь?
Ю р а: Клянусь!
Голос за сценой: А утром Витю расстреляли. Юра же, выдержал
все испытания, и сдержал своё обещание – написал книгу: о чести,
доблести, настоящей дружбе и подвиге…
З а н а в е с.