Фортепиано. Новый виток?
advertisement
Фортепиано. Новый виток? Строительство музыкальных инструментов – тема обширная, полная тайн и загадок, находок и открытий. Она, как малое в большом, отражает ход истории, выводит «на сцену» удивительных мастеров прошлого, без устали постигающих на практике законы физики и совершенствующих сложные, с внешней вычурной отделкой, струнноклавишные. Современный этап инструментального строительства определяет уровень оснащенности музыкальных школ и школ искусств, что непосредственно сказывается на уровне подготовки пианистов. Наличие или отсутствие инструментов, их состояние, процент изношенности и качество настройки зачастую определяет перспективы развития учебного заведения, да и саму возможность его существования. Пианист, профессор Российской Академии музыки им. Гнесиных, Юрий Розум, посетил в рамках фестиваля юных дарований «Где рождается искусство» Владимирскую музыкальную школу №1 им. С. И. Танеева. Участвуя в работе круглого стола, пианист отметил, что его фонд работает в том числе и в направлении возрождения учебных заведений дополнительного образования детей. Преподаватели большинства школ искусств наверняка подтвердят: старая инструментальная база неуклонно разрушается. В то же время, по данным статистики Минкультуры России, за последний год количество школьников, которые хотят учиться музыке, пению, танцам и рисованию, увеличилось на 38 тысяч. Нынешний руководитель Роспатента, бывший до этого в ранге статс-секретаря – заместителя министра культуры РФ, Григорий Ивлиев, в интервью «РГ» отметил: «Выделяются субсидии на модернизацию школ искусств, что дает возможность обновить «парк» музыкальных инструментов. Так, на 2015 год предусмотрено 77 млн. рублей. Но в чем проблема? Хороший баян стоит от 200 тыс. руб., пианино – от 140-160 тыс. руб., рояль Steinway стоит более 8 млн. рублей. Поэтому необходимы не год и не два, чтобы обновить все инструменты, ведь их изношенность в школах искусств составляет 70 процентов. Однако дело не только в деньгах. В России практически не осталось производителей музыкальных инструментов. В связи со сложным дорогостоящим производством фортепиано закрылись 8 фабрик» [1]. Музыкальную школу трудно представить без его величества Рояля. В центральных школах роялей может быть несколько, в школах в глубинке вместо рояля даже на сцене концертного зала обычно стоят пианино. Маленькие музыканты знают: когда-то давно существовал монохорд – небольшая коробочка с одной-единственной струной, потом появились черные и белые клавиши, потом, благодаря специальному механизму, вороньи перышки стали цепляться за струны, и тогда инструмент начинал звучать. Впрочем, в 1323 году музыкальный теоретик Иоанн де Мурис указывал: существовали не только четырехструнные, но и девятнадцатиструнные разновидности монохорда, а к началу XV века широкое распространение и применение у народных музыкантов и в домашнем быту получили клавикорды. Инструмент был простым по устройству и портативным: его можно было легко переносить с места на место, ставить на стол или даже на колени играющего. Исполнитель, нажимая клавишу, приводил в движение тангент – прообраз современного молоточка, – ударявший по струне. Звук получался мягким, нежным и трепетным, с характерным дрожанием, создававшим живое, одухотворенное впечатление от игры. Относительно несложная, возможно, даже примитивная в мелодическом и гармоническом отношении музыка XIV-XVI веков, вполне «мирилась» с простым устройством клавикордов, учитывая тогдашний уровень строительной техники, не слишком строгие требования к точности звучания и настройке немногочисленных струн. Клавикорды отличались разнообразием форм и звучностей, размеров и величин: длина корпуса доходила до полутора метров, при этом и звучность была больше; маленькие, практически детские, «октавные» клавикорды в форме библии или шкатулки; с педальной клавиатурой до 25 клавиш, служившие неким тренажером для органистов, и с бо́льшим количеством струн для усиления звука (клавикорд Герстенберга). Клавиши при том были у́же и короче современных, и музыканты не использовали в игре первый палец. Только по прошествии трехсот лет видоизмененные клавицимбалы («оперенные клавиры», или клавесины), в конструкции которых первоначально в качестве язычка, цепляющего струны, использовалось заостренное воронье перо, стали другими. Клавиатура приобрела современный вид, и исполнение стало пятипальцевым. Характер клавицимбала весьма значительно отличался от высоко ценимого многими музыкантами нежного собрата: его голос был резок и громок и хорошо сочетался со струнными в оркестрах и ансамблях; мануалы, числом до трех, расширяли возможности этого инструмента и как солирующего («концертирующего»). За клавесин садился капельмейстер и подыгрывал оркестру, создавая гармоническую и мелодическую основу, ведя за собой ритмической четкостью и определенностью звучания. «Большие концерты» (Соncerto grosso) Г.Ф. Генделя, а также сходные с ними по стилю и фактуре концерты И.С. Баха – примеры оркестрового применения клавесина (причем их могло быть два, три и даже четыре). «Великий Бах», много и плодотворно писавший для клавира, не оставался в стороне от инструментального строительства: проводил экспертизы и опробовал работу орга́нов, конструировал новые инструменты – виолу-помпозу, лютневый клавесин, а также познакомился с фортепиано. Многое в истории создания инструмента, на сотни лет определившего перспективы музыкального исполнительства – приоритет изобретения, имя мастера, важные детали конструкции – трактуются разными авторами неоднозначно. Первым среди мастеров, применивших главное усовершенствование в конструкции – молоточковый ударный механизм – значится итальянец Бартоломео Кристофори. И, как это часто бывает в истории изобретений, аналогичные изменения, независимо друг от друга, придумали француз, клавесинный мастер, Жан Мариус, и немец, преподаватель музыки, Кристоф Готлиб Шретер. Практичный француз даже представил свой «клавесин с молоточками» ученым, изобретение включили в «Список машин и изобретений, одобренных Королевской академией наук в 1713-1719 годах». Через 50 лет в Лондоне проходит первая публичная демонстрация фортепиано, которую организует один из сыновей И.С. Баха – Иоганн Кристиан. После концерта, показавшего достаточную для больших концертных залов мощность звучания, интерес публики и музыкантов к новому инструменту, несомненно, возрос. Однако победа над предшественниками далась ему не сразу. Поэт и публицист Кристиан Шубарт (1739-1791), один из представителей немецкого предромантизма, оставил такие наблюдения: «кто не склонен к шуму, беспокойству и бушеванию, но чье сердце часто и охотно разливается в сладких ощущениях, тот пройдет мимо флигеля и фортепиано, и выберет клавикорд работы Фрипа, Шпата или Штейна» («Идеи музыкальной эстетики»), «кто от клавикорда переходит к флигелю, тот не имеет сердца, тот плохой музыкант» или же: «ах, не тоскуй по шуму флигеля! Ведь клавикорд дышит так нежно, как твое сердце» («Музыкальные рапсодии»). Вполне возможно, И.С. Бах прослушал тот самый «флигель», устройством и внешним видом напоминающий современный рояль, но не был впечатлен. Тем не менее данный факт подтверждает: на протяжении века в разных странах Европы (да и в России) были в ходу совершенно разные по конструкции, звучанию и внешнему виду клавишные инструменты. Одной из тупиковых ветвей в развитии данного «вида» можно считать гайгенверк, вышедший из-под руки Нюрнбергского мастера Ганса Гайдена. Извлечение звука у диковины происходит за счет трения струны об обод колеса, обмотанный конским волосом. Конструкция удивительным образом даже в деталях совпадает с чертежами Viola Organista, придуманной великим Леонардо да Винчи. Движение человечества к новым вершинам, получившее свое выражение в олимпийском лозунге «Быстрее, выше, сильнее!», целиком захватило и музыкантов-пианистов, и фабрикантов, изготовителей роялей. Теперь уже они – Коллард, Безендорфер, Блютнер, Стейнвей – совершенствуют конструкцию инструментов, добиваются красивейшего певучего звука, усиленного резонирующими струнами, безотказной и долгой работы системы демпферов, педалей, максимального натяжения струн, крепости деки и рамы, придумывают многочисленные и разнообразные приспособления. Эти приспособления, удовлетворяя непритязательные вкусы дилетантов, позволяют имитировать звуки арфы, лютни, барабана, колокольчиков, треугольника и др. К концу XIX века все Harfen-, Lauten-, Trommein- и тому подобные регистры исчезли. Вслед за Гайдном, Моцартом и Бетховеном, использующих для своих занятий хаммерклавиры (молоточковые клавиры), красоту и мощь рояльного звука открывает для слушателей Ф. Шопен. Его современник, английский критик Гунекер, отмечал: «Преломляющиеся аккорды применяли иногда и Гуммель и Мошелес, но чтобы взять распыленную гармонию и преобразить ее в эпический этюд, а децимовые аккорды поднять до меры героического – это мог выполнить только Шопен». Комнатная разновидность фортепиано пришлась ко двору и очень быстро завоевала Северную Америку. Теперь уже американские фабриканты занялись совершенствованием механизма пианино, его акустики. И малогабаритный сородич рояля прочно занял свое место в быту. Любопытно, что и пианино не обошли курьезы и нелепости, связанные с регистровыми «побрякушками» старых венских фортепиано. Впрочем, выглядели и назывались первые пианино тоже весьма экзотично: пирамидальные, жирафовые и т. п. Именно пианино в XX веке берет на себя роль демократичного, массового инструмента, вытеснив скромный, недорогой и столь любимый когда-то клавикорд. В сентябре этого года, в Новой резиденции Музея Зальцбурга открылась выставка Piano pieces, посвященная пианистам и фортепиано. В современном искусстве пианино и роялю порой отводится роль подопытного кролика: в него забивают гвозди, стреляют из пушки на полигоне, разбивают вдребезги во время публичной акции, поджигают прямо на сцене, используют в качестве цветочных кашпо, расставляя в парке... «Смысл по-прежнему раздражающих многих акций не в том, чтобы проявить неуважение к культуре прошлого, – пишут «Ведомости» [2], – но, напротив, обновить свои связи с ней, помочь современности обнаружить собственный язык, соответствующий реалиям нового времени. Сами-то пианисты по-прежнему в чести, они кумиры и герои публики и СМИ». Поводом для проекта стала коллекция из 60 венских хаммерклавиров, собранных Карлом Влашеком, основателем сети супермаркетов Billa. Самый поздний из показанных инструментов собрания Влашека – электроакустический рояль Neo-Bechstein, произведший фурор в начале 30-х, но так и не ставший массовым товаром в эпоху экономического кризиса. «Рождению» и совершенствованию его величества Рояля немало способствовала… проволока. Точнее, металлические струны и искусство протяжки проволоки. Однако прошло сто лет, производство музыкальных инструментов вышло на новый виток и те самые металлические струны оказались не нужны: при нажатии клавиш через MIDI интерфейс в блок синтеза поступают сообщения о нотах и динамике, а звуковые генераторы производят электрические сигналы, которые преобразуются в звук. Одна из современных моделей синтезатора. Те же пять октав (но с возможностью расширения диапазона), плюс портативность первых клавикордов. Использование синтезатора, его художественно-технических ресурсов в классе рояля для развития музыкально-творческих умений учащихся предусматривается программой «Клавишный синтезатор» и является предметом школьного компонента учебного плана. Обращение к синтезатору, по мнению составителей программы, способствует преодолению разрыва между электроакустической аурой бытования музыки в реальной жизни и традиционным звуковым материалом школьного музицирования. Как отмечалось выше, в России практически не осталось производителей фортепиано. Родители, решившие дать детям музыкальное образование, чаще приобретают для домашних занятий не акустическое, а цифровое пианино или, иначе говоря, имитацию живого инструмента. Плюсы такого выбора несомненны: компактный (существуют переносной и полнокорпусный варианты), легкий; регулируемая громкость; дополнительные функции (встроенный метроном, транспонирование, разделение клавиатуры на две зоны для игры различными инструментами или в четыре руки, другие тембры – клавесин, скрипичные, орган и др., запись-воспроизведение собственной игры и т.д.); абсолютная точность тона; не требует настройки. Практикующие педагоги называют и отрицательные последствия занятий только за цифровым фортепиано: вместо того, чтобы играть глубоким и насыщенным звуком, дети начинают «гладить» клавиши акустического инструмента, т.к. привыкли, что звук на цифровом пианино регулируется ручкой громкости; ученик «стучит» по клавиатуре без всякой нюансировки – сказывается привычка убавлять звук до минимальных значений во время вечерних занятий дома; неумение играть с педалью: ни одно цифровое пианино не может предложить педалирование, полностью адекватное акустическому инструменту. «Конечно же, существуют попытки, и довольно интересные, создания физической модели фортепиано. Но на сегодняшний день ни один пример такой модели не может похвастать безусловной имитацией. Ведь это моделирование природы, а природа – упорядоченный хаос. Сложно моделировать то, о чем нет всеобъемлющих знаний», – пишет музыкант, аранжировщик и продюсер Алексей Данилов в своем музыкальном блоге. С другой стороны, плохо настроенное акустическое пианино портит слух сильнее, чем электронное, а разбитая «настоящая» клавиатура вредит рукам больше, чем механика приличной «цифры». 1. Ивойлова И. «Steinway для гения» [www документ] – URL: http://www.rg.ru/2015/02/25/shkoly.html 2. Мокроусов А. «В Зальцбурге показывают музейную коллекцию роялей» [www документ] – URL: http://www.vedomosti.ru/lifestyle/articles/2015/09/02/607110-v-zaltsburge-pokazivayutmuzeinuyu-kollektsiyu-royalei 3. Зимин П. Н. «История фортепиано и его предшественников» [www документ] – URL: http://allpianists.ru/history1.html 4. Выбор пианино: цифровое или акустическое? [www документ] – URL: http://music-uroki.com/articles/node/39
