« Бои в Восточных Карпатах … Как известно, реакционные буржуазные

Память сердца
( О людях военного поколения – дети войны )
Надписи на столе деления
Десятилетий ХХ века:
«Потерянное поколение»,
«Забытое поколение»,
«Невостребованное поколение»,
«Несостоявшееся поколение»,
«Поколение, не верящее в человека»,
«Поколение,
Пробавлявшееся делами малыми»,
«Поколение,
Жившее идолами, а не идеалами».
У каждого поколения
Своя биография,
У каждого поколения
Своя эпитафия.
И вот надпись,
Простая на удивление:
« ВОЕННОЕ ПОКОЛЕНИЕ ».
Поколение,
Меньше других
прожившее,
Поколение,
Больше других свершившее.
Стойкостью знаменитое,
В правде своей уверенное,
Убитое, но не забытое,
Погибшее, но не потерянное.
Другое такое еще назови
На шестивековом удалении.
Мир, как храм, стоит на крови
Военного поколения.
Как охранения боевые,
Держат лавину железного ветра
На окопные сороковые –
Главные годы ХХ века…
Отцовское наследие
Виктор Кочетков
Военное поколение, увы, уходящее ...
Не сказавшее о себе, к
сожалению, всего, что было им свершено. Если в прошлые годы и публи ковались мемуары высших военачальников и литературные произведения о
Великой Отечественной войне, то непростительно мало издавалось воспоминаний
« рядовых войны », непосредственных участников боевых действий. А ведь и
из малых в масштабах всей войны эпизодов сложилась в конечном итоге
Великая Победа.
1
И будет весьма справедливо, если то, что не смогли, не успели
сказать о себе по разным причинам они сами, сделают их друзья и родные, а
особенно те, кого народная молва нарекла « дети войны ». Вот поэтому,
когда Киевским Советом ветеранов войны к 60 - летию полного освобождения
Украины от немецко-фашистских захватчиков готовился к изданию альманах
« Память сердца », в котором предложено было и мне с братом вспомнить о
фронтовиках, оставивших наибольший след в сердце и памяти, то мы, сын и дочь
подполковника Кирикашвили П.Г. , решили рассказать о своём отце и его
боевых товарищах. Подготовленный нами материал был опубликован в
очередной книге альманаха «Память сердца», том 6. Вот, в общем виде, его
содержание :
Наш отец, призванный из запаса в Красную Армию в марте 1941 г.,
служил на Западной границе страны и для него, следовательно, война началась
с первой её минуты. Он воевал на фронте, как говорится, «от звонка до звонка»,
пройдя за четыре года через все тернии войны : отступление с боями, выход
из окружения с оружием в руках, ранения, контузии, победное наступление.
Начав сражаться с врагом политруком роты на пограничной заставе в
Литве, был он затем комиссаром Отдельной части на Северо - Западном
фронте, а во время форсирования нашими войсками реки Днепр - направлен
в 42-ю Краснознаменную гвардейскую стрелковую дивизию заместителем командира
по политчасти 127-го гвардейского стрелкового полка. Одолев Днепр, полк стал
освобождать землю Правобережной Украины и, пройдя её всю, воевал в
Молдавии, Румынии, Венгрии, Чехословакии, завершив свой боевой путь в
праздничной Праге.
После войны - десять лет воинской службы в городах Нежине, Ахтырке, Белой
Церкви, так что гарнизонная жизнь тех лет даже нам, его детям, знакома не
понаслышке. Как разительно она отличается от того, что приходится видеть
по телевизору и читать в прессе о нынешней армейской жизни.
Каким уважением пользовались офицеры, особенно фронтовики, как
велика была честь военного мундира ! Политико - воспитательная работа была
столь высока, что дедовщину и прочие негативные явления и представить было
невозможно. Даже редчайшие случаи драки среди солдат были чрезвычайным
происшествием на весь гарнизон. Отношение к солдатам было уважительным, служба в армии давала человеку много полезного для дальнейшей
жизни.
В 1955 г. после окончания заочно Военно - Политической Академии
имени В.И.Ленина отец был переведен на работу в город Киев зам.председателя
областного комитета ДОСААФ. Бывая по долгу службы в разных районах
Киевщины, а также и в других областях Украины, он общался с множеством
людей. Радостным приезжал из командировок, когда встречал кого-либо из
фронтовиков своей дивизии. Тогда завязывалась с ним переписка, обменом
имевшихся у каждого адресов она расширялась - к ней подключались всё
новые боевые товарищи, звания и должности их при этом не имели никакого
значения. Они тщательно берегли фронтовое братство, в случаях необходимости
оказывали друг другу различную посильную помощь, по возможности общались.
В частности, встречались на местах былых боёв по приглашениям местных
Советов Украины, или, в дни Победы – в своей 42- й гвардейской дивизии,
под Днепропетровском. А к праздничным дням неслись во все концы страны
взаимные поздравления.
2
Кирикашвили П.Г.
Наш отец, дружелюбный и общительный, также писал и получал десятки
таких писем и открыток ( сохранившихся у нас до сих пор), к нему сходились
всевозможные сведения и воспоминания однополчан. Зная об этом, многие из
ветеранов дивизии обращались к нему с просьбой обобщить материал об их
боевом пути, что и явилось побудительным мотивом написания им рукописи
книги «От Киева до Праги». Невзирая на неоднократное содействие командования
дивизии и её Совета ветеранов, выдержав три рецензии Политиздата Украины,
она осталась неопубликованной.
Когда к нам обращались товарищи отца или их дети с просьбой дать
прочесть его рукопись, мы с признательностью исполняли её.
При работе над статьей для книги «Память сердца» в неё нами были
включены, пользуясь возможностью, и некоторые эпизоды из этой рукописи.
Отдельные главы из неё о боевом пути 127-го гвардейского стрелкового
Трансильванского полка в составе 42-й гвардейской Прилукской дивизии также
были напечатаны в изданных в Киеве
кандидатом
исторических наук,
участником
Отечественной войны полковником А. П. Кутузовым
книгах
«Говорят живые и погибшие фронтовики. 1941-1945» и «Фронтовики и
наследники» ( вышла к 60-летнему юбилею Победы ).
Во всех этих трёх книгах помимо воспоминаний непосредственных
участников боевых событий опубликовано много статей и писем о ветеранах
Великой Отечественной войны, написанных их друзьями и родными (без гонорара
авторам, разумеется). Под рубрикой «Молодёжь - ветеранам» и «Из музейных и
семейных архивов» представлены различные материалы от детей, внуков и даже
правнуков фронтовиков, в которых они отдают дань благодарной памяти воевавшим
3
старшим представителям своих семей. Очень отрадно было читать, видя, что
они родня им не только по крови, но и по единству взглядов, отношению к
жизни, мировоззрению. Пронизанные душевным теплом, эти воспоминания писались
не только исходя из родственных чувств, а испытывая потребность рассказать о тех,
кого лучше других знали, оставить память о людях, защищавших и Родину, и
нас, своих потомков.
Вот и мы стараемся не предать забвению дело своего отца, оставшееся
нам - его рассказ о боевом пути тех, с кем свели его огненные пути-дороги
Отечественной войны, а также чтя наказы ныне здравствующих фронтовиков,
обращенные к младшим поколениям :
« Берегите память о Победе! Будьте
достойными наследниками своих отцов и дедов. Советская Армия разгромила
фашизм, и этот факт вечен ! »
Подобные наказы относятся в первую очередь к так называемым детям войны.
Это целое поколение, детство которого было опалено войной, даже тех, кто её
в силу своего малого возраста и не помнит. А те, кто уже способен был воспринимать
окружавший мир, в какой-то мере являются очевидцами её – если даже и не
конкретных военных действий, то атмосферы тех грозных лет. Когда вся страна
жила в обстановке войны, то и дети, рано взрослея, как бы духовно в ней участвовали, всеми возможными силами помогая взрослым.
Аналогичными соображениями и диктуется наше желание дальнейшей
публикации рукописи о людях, своим героическим и невероятно тяжким ратным
трудом способствовавших приближению Великой Победы. Но сознавая, что на
издание всей книги «От Киева до Праги» в нынешние времена надеяться не
приходится, и возникло решение – взяв за основу опубликованную в книге «Память сердца» статью, расширить ее, дополнив отрывками из рукописи
отца и письмами его товарищей, а также своими воспоминаниями о
ближайших наших
родственниках–фронтовиках – всех тех, кого объединяет
высокочтимое нами понятие – Люди военного поколения. Вот этот расширенный
вариант статьи «Память сердца», набранный на персональном компьютере, позволит
предоставлять её всем, кого она заинтересует. Главным стимулом в процессе этой
работы было желание донести и сохранить в памяти младших, войну не
видевших, имена и дела через её огонь прошедших, чтобы они чтили и
были достойны тех, кого мы не вправе забыть, кто заслуживает нашей вечной
благодарности.
Памятуя, что Великая Отечественная война – событие, не имеющее себе
равных в истории человечества, каждый участник и очевидец её должен оставить
о ней пусть даже и весьма скромные, в меру своих сил и возможностей,
письменные или устные, хотя бы в кругу своей семьи, свидетельства, чтобы
потомки знали о ней.
Ведь помнят и чтят все народы мира героические события многовековой
давности, даже имевшие узкий, локальный масштаб в их истории. Читают, славят,
воспевают оставленное предками как заповедь грядущим потомкам в своих
сказаниях, былинах, сагах, преданиях, балладах, песнях, воспитывая юных
на примерах героев давно минувших лет, чем и обеспечивается преемственность
поколений – главная составляющая силы и славы любого народа.
4
Хотя к началу войны мне не было ещё и 12-ти лет, но события того
легендарного и трагического времени были таковы, что сам дух его, судьбы
окружавших людей, подробности быта, прочно врезавшись в сознание, сохранились
на всю жизнь. Образы же наших родных, ушедших на защиту страны, как живые
стоят перед глазами.
Дом наших родителей в Киеве был открытый и гостеприимный. Они радушно принимали у себя многих приезжавших в город товарищей отца: кто в командировку в столицу республики, кто проездом, а кто-то просто в гости. Сколько
взаимной радости было при таких встречах! А со многими из живших в Киеве его
однополчан (по фронту и гарнизонной службе) они постоянно поддерживали связь,
как говорится, «дружили домами», встречались не раз за праздничным столом
друг у друга со всеми их чадами и домочадцами.
Таким образом, и мы, их дети, и даже уже потом наши дети, узнавали людей, которых уважал и любил отец, сами проникаясь к ним этими чувствами.
Особенно дружны были наши родители с семьей Сычевой Т.А. и Трощилова
П.С. Однополчане–артиллеристы, они были людьми исключительной отваги и
благородства. Мы от многих слышали рассказы о Тамаре Александровне, в которые
трудно было поверить. Поэтому расскажу о ней словами самого отца, для чего
приведу отрывок из его рукописи «От Киева до Праги»:
« Сейчас бытует выражение «У войны не женское лицо». И это действительно так. Однако в Великой Отечественной войне, как известно, принимало участие свыше 800 тысяч девушек и молодых женщин и они, как правило, не уступали в
храбрости мужчинам, достойно перенося тяготы фронтовой жизни, суровый, особенно
к женщине, её повседневный быт.
В нашей дивизии тоже служили многие женщины, которые наравне с
мужчинами били врага силой своего оружия, а то и орудия, как командир взвода
отдельного истребительного противотанкового артдивизиона гвардии лейтенант
Тамара Сычева. Она, воевавшая от самой границы, первая женщина артиллерист –
истребитель фашистских танков, отважно сражалась повсюду, где пролегал
боевой путь дивизии: участвовала в освобождении Левобережной Украины, под
сплошным вражеским обстрелом переправлялась через Днепр на плоту вместе
со своими пушками, которые сходу на днепровских кручах огневой мощью
поддерживали форсировавшую реку пехоту.
Кому бы ни приходилось видеть Сычеву в бою, неизменно проникался к
ней уважительным восхищением: « Вот вам и женщина! » Эта храбрая,
энергичная, заботливая и требовательная к своим подчиненным молодая женщина
была достойным примером многим мужчинам. Казалось, ей одинаково чужды
были и страх, и безрассудная отвага. Сколько раз ей приходилось слышать:
«Молодец, Тамара!» Действуя спокойно и расчетливо, в бою она подпускала
немецкие танки на столь близкое расстояние, чтобы бить наверняка, что и у мужчин
нервы бывали на пределе в ожидании её команды: «По танку - огонь!» Но вот залп –
и вражья машина подбита. Теперь ни она, ни её экипаж не совершат больше своих
злодеяний! А сколько таких быстро надвигавшихся, угрожающе рычащих бронированных чудовищ, несших смерть, остановила Тамара Сычева. Не зря одна из
5
пушек её взвода, из которой и она сама многократно стреляла по фашистским
танкам, после войны продолжительное время оставалась в своей воинской части.
Орудийные расчеты соревновались между собой за честь обслуживать эту пушку.
Затем она была отправлена в Москву, в Центральный музей Советской Армии, как
реликвия Отечественной войны. И стоит она там по сей день, как «Пушка Тамары
Сычевой», среди некогда грозных, заслуженных её братьев и сестер –
различных орудий, танков, «катюш». А табличка рядом с ней и экскурсоводы
информируют посетителей о том, что эта «76 мм дивизионная пушка ЗИС-3
образца 1942 г. прошла боевой путь от р. Днепр до г. Праги...»
Посетив с внуком этот музей (ныне – Центральный Музей Вооруженных Сил),
с почтительным вниманием осматривали её, так знакомую по фронтовым фотографиям Тамары Александровны рядом с ней. Осколки снарядов, которыми враг
пытался подавить огонь её пушек, не обошли стороной ни их, ни её саму, имевшую несколько тяжелых ранений.
При возвращении из музея в купленной по дороге газете привлёк внимание
фронтовой снимок: из пушки, внешне похожей на только что виденную, орудийный
расчет ведет огонь по Берлину. Этот снимок был к статье Ивана Рощина, полковника
в отставке, в которой рассказано о двух бойцах-побратимах из этого расчёта,
провоевавших вместе всю войну. Вот отрывок из этой статьи :
«… А венцом пути стал штурм Берлина. Их автографы на рейхстаге:
Али Гусейнов, Петр Ситников.
Я познакомился с ними много позже в Москве, на всесоюзной встрече полных
кавалеров ордена Славы. Они стояли у 76-миллиметровой пушки на площади у
Центрального музея Вооруженных Сил.
- Ваша ? - спросил я.
- Нет, - вздохнул Али, - но в точности такая же была и у нас с Петром.
Вот даже вмятины и царапины от осколков снарядов и бомб такие же.
Потому и стоим здесь: словно друга фронтового встретили.
- Фронтовая дружба – чувство особое, на всю жизнь остается, - поддержал
его Петр». 1
Вот, стало быть, « Пушка Тамары Сычевой » по-прежнему в строю, даря
и бывалым артиллеристам, и мальчишкам - школьникам радость и интерес от
встречи с ней.
Тамара Александровна и после войны делала много полезных стране дел.
Она вела большую общественную работу, выступая на предприятиях, шахтах, в
воинских частях со своими замечательными патриотическими и лирическими
стихотворными произведениями, а также рассказывая о героических действиях
воинов своей дивизии во время войны. Ею написаны несколько книг, главной из
которых является автобиографический роман - трилогия « По зову сердца »
( « Слепой прыжок », « Прямой наводкой », « Жизнь начинается снова»), переведенный на многие иностранные языки. По нему снят кинофильм аналогичного
названия. На премьерном показе его в Киевском Доме кино присутствовали и
1
«Правда», 14. 03. 2003 г., № 30.
6
наши родители, рассказывавшие потом нам, как тепло актеры, участвовавшие в
фильме, приветствовали находившихся там ветеранов войны, а особенно - Тамару
Александровну, прообраз главной героини фильма.
Её муж – Трощилов П.С., добрейшей души человек, был любимым другом
отца. О Петре Степановиче, воевавшем как и он, с первого дня войны, расскажу
тоже его словами – цитатой из рукописи, где речь идет о наступательных боях в
районе города Умани :
«… После окончания боя мы вместе с командиром полка Середой К.Г.
обходили его подразделения. Недалеко от минометной батареи он увидел начальника
артиллерии полка гвардии майора Трощилова П.С. и на ходу крикнул ему :
- Багратион, проследите, чтобы артиллерийские и минометные подразделения не отставали от стрелковых батальонов, вместе с ними прибыли на пункт
сосредоточения!
Командир полка прозвал Трощилова Багратионом в порядке дружеской шутки.
Однажды на командном пункте перед началом наступления он сказал Трощилову:
- Петр Степанович, а Вы, знаете, очень похожи на полководца Петра Ивановича
Багратиона!
Мы все дружно рассмеялись.
- А вы не смейтесь, - сказал нам Середа. – Разве он не такой же
представительный, высокого роста, с мужественным взглядом, как Багратион ?
Даже нос у него орлиный, как у Петра Ивановича.
Опять раздался веселый смех. Больше всех смеялись Трощилов и Середа.
- По смелости и деловитости гвардии майор Трощилов тоже очень похож на
Петра Ивановича Багратиона, - добавил я.
- Правильно, - послышались голоса.
После этого и закрепилось за Трощиловым – «Багратион». Многие из нас
в полку дружелюбно звали его так до конца войны ».
Добавлю, что так звали его все и десятки лет после войны. Приросло
к нему навсегда, что и говорить, это замечательное имя, вернее фамилия (не
хочется писать – прозвище).
Казалось бы, что общего между скромным советским офицером и представителем грузинского царского рода, любимым учеником и сподвижником
Суворова и Кутузова. А вот назвал его так за мужество командир полка Середа
Константин Георгиевич, надо думать, в людях разбиравшийся - кадровый офицер
Красной Армии, полковник, за спиной которого была служба в Конной армии
Будённого и вся Отечественная война ( к концу её – удостоен звания Героя
Советского Союза ).
Назвать – то командир полка назвал Трощилова Багратионом, но то, что
все, вплоть до солдат, стали его так называть, да ещё в условиях боевой обстановки,
где каждый виден, как на ладони, говорит само за себя. Поэтому привожу ещё эпизод
из рукописи отца. Бои в Румынии. Карпатские горы. Командир 42-й гвардейской
дивизии генерал - майор Бобров Ф.А. вместе с командиром 127-го полка
Середой К.Г. объезжают боевые порядки полка :
«… Подъехав к нам, передовому отряду полка, с которым я двигался,
генерал показал на карте, а затем и на местности горную высоту. Немного
7
помолчав, приказал : « 127-му полку сегодня же атаковать эту высоту и завтра
овладеть ею полностью ».
Через несколько часов стрелковые подразделения полка начали штурм высоты
с разных направлений, с упорными боями продвигаясь к её вершине. Вслед за ними
поднимались вверх полковые артиллеристы. Задыхаясь от усталости, тяжело дыша,
тянули они канатами с неимоверным усилием свои пушки. Протянув их метров
на триста, бойцы сделали остановку для передышки. В это время к ним
подошел гвардии майор Ильин Пётр Иванович, заместитель командира полка
по строевой части.
- Здравствуйте, чудо-богатыри! - приветствовал он артиллеристов. Последовал
дружный ответ бойцов. Один из них задал вопрос, обращаясь сразу ко всем:
- Чьи же мы чудо-богатыри?
Не раздумывая, другой боец воскликнул :
- Конечно, бобровские !
- А на какой горе тянули свои пушки суворовские чудо-богатыри? - спросил
немолодой, с черной бородкой боец. Его уважительно в батарее все звали Иваном
Петровичем.
- На Сен – Готардском перевале, - ответил Ильин.
- А где этот перевал?
- Он далеко, его отсюда не увидишь, - полушутя сказал кто-то.
В разговор вмешался молодой артиллерист :
- Это было, наверное, там, где Багратион со своим отрядом штурмовал
Чертов мост?
- Да, это было именно там - в Швейцарских Альпах, - подтвердил Ильин. - По
глубокому снегу, в пургу и метель русские солдаты - суворовские чудо-богатыри,
тянули на себе пушки, снаряжение и боеприпасы, ведя одновременно успешные
боевые действия с противником. Вот такие героические подвиги совершали наши
предки в альпийском походе, - добавил Ильин, - и мы, их потомки, будем
следовать их примеру.
Несколько дней назад Иван Петрович был контужен и стал плохо
слышать. Он недопонял рассказ о штурме Чертова моста и задал вопрос Ильину:
- Чертов мост штурмовал наш Багратион?
Бойцы заулыбались, послышался сдержанный смех.
- Нет, Иван Петрович, - ответил ему Ильин, - тогда нашего Багратиона, гвардии майора Трощилова Петра Степановича - ещё не было на свете. Это событие
произошло почти полтораста лет назад. Чертов мост штурмовал отряд суворовских
солдат под командованием талантливого полководца Петра Ивановича Багратиона.
Потирая затылок, Иван Петрович уклончиво произнёс :
- Понял, понял!
- Что же ты понял? - шутливо спросил его кто-то из молодых бойцов.
- Понял то, что не наш, а другой Петр Багратион штурмовал какой-то
чертов мост, - ответил Иван Петрович.
Бойцы весело рассмеялись. Он тоже невольно засмеялся. Затем поднялся с
лафета пушки и бодрым голосом сказал :
- Ну, братцы, потянем что ли, - и первым взялся за канат ».
8
Когда в родительском доме бывали однополчане отца, то мы, сталкиваясь с
ними поближе, понимали, сколь чистосердечны, порядочны, честны и надежны они.
Эти люди, преданные Родине, прошедшие через величайшие невзгоды войны, и в
послевоенной жизни отдавали все силы труду на благо своего народа. Они были
не только товарищи по оружию, но и братья по судьбе.
Порой нам приходилось слышать их рассказы о событиях фронтовой
жизни. Ещё с юных лет нам особенно запомнилось одно из них. Бывало,
кто - либо из гостей скажет отцу : « А помните, как по Вашему плану мы
с музыкой город взяли? »
А дело было вот как: 127-й полк в ночном бою занял в Венгрии город
Сиксо. Далее – цитата из рукописи «От Киева до Праги» :
«Утром, когда в городе повсеместно утихли бои, гвардейцы стали приводить
пленных на КП полка. Вот мы увидели колонну, которую вел среднего роста
подтянутый, стройный офицер. Все с интересом рассматривали эту необычную
группу пленных с инструментами духового оркестра в руках. Приглядевшись,
Середа восхищенно воскликнул :
- Да это же наш Василий Иванович! Интересно, где это он столько пленных набрал?
Подойдя к командиру полка, лейтенант Василий Овчинников доложил :
- Товарищ гвардии полковник ! Докладываю, что комсомольцы миномётной роты пленили венгерский духовой оркестр в полном составе с трубами и
барабаном.
- Молодцы твои комсомольцы ! - от души похвалил его Середа.
- Взяли их в плен с боем? - спросил я.
- Нет, товарищ гвардии майор, - ответил Овчинников. – Когда фашисты в
панике стали разбегаться, музыканты спрятались в доме. Увидев наших бойцов, они
вышли и добровольно сдались в плен. Один из венгров от имени всех сказал: « За
Гитлера и Салаши мы не желаем больше ни воевать, ни играть. Берите нас в плен ».
- Ну, Василий Иванович, забирай музыкальные инструменты и создавай
полковой духовой оркестр, - распорядился Середа.
- Есть создать полковой духовой оркестр! - радостно воскликнул Овчинников, - но у нас в полку мало музыкантов.
- Мы попросим командира дивизии разрешить взять их в других полках.
Думаю, что он в этом нам не откажет, - сказал я.
Такое разрешение комдива нами было получено. Вскоре духовой оркестр был
укомплектован музыкантами и начал свою деятельность во главе с лейтенантом
Василием Овчинниковым и руководителем полковой художественной самодеятельностью гвардии сержантом Николаем Шаповалом ».
Здесь может показаться странным, что командир полка называет лейтенанта,
много моложе себя, по имени-отчеству. Но так уже давно звали его все в полку. А
почему – узнаем из следующей цитаты : « Всегда бодрый и жизнерадостный, он
умел заряжать своим оптимизмом окружавших его людей. Где он появлялся, там
тотчас раздавались веселые солдатские шутки, заразительный смех. Кое-кто
называл его полковым Василием Тёркиным.
9
Обращение «Василий Иванович» закрепилось за Овчинниковым после того, как
однажды он рассказывал бойцам о кинофильме «Чапаев» и изображал попутно
отдельные из него эпизоды. При этом Овчинников Чапаева всё время называл
Василием Ивановичем. Один из бойцов спросил его :
- Почему вы всё время говорите Василий Иванович, а не Чапаев?
Лукаво улыбнувшись, Овчинников ответил:
- Называю Чапаева так потому, что его зовут так же как и меня – Василием
Ивановичем, хотя я только Овчинников, а не легендарный начдив.
Раздался веселый смех и одобрительные аплодисменты. Так и стали после этого
бойцы, даже старшие по возрасту, называть его, тогда молодого сержанта, Василием
Ивановичем. Это звучало как дружеское, доброжелательное обращение. А потом уже
и офицеры тоже стали к нему так обращаться.
Однажды перед боем Овчинников пришел в траншеи к бойцам с гитарой. Они с
большим вниманием и удовольствием слушали в его исполнении веселые популярные
песни из кинофильмов «Два бойца», «Волга-Волга», «Трактористы» и особенно любимую - о Днепре. Когда же раздалась команда: «К бою!»,- отбросив гитару, с автоматом в руках он первым поднялся в атаку, увлекая за собой гвардейцев ».
А теперь вернусь к рассказу о полковом оркестре. Вот что пишет о нём в
письме к отцу Лихута Юлий Матвеевич, журналист из города Херсона, в войну –
старший лейтенант, командир 3-й роты 127-го полка :
«…Когда мы заняли Сиксо, там был пленён духовой оркестр. Как сообщал
«солдатский телефон» (ведь мне из роты никуда нельзя отлучиться, так что
основа на этих слухах), но все говорили, что Вы этот оркестр поставили на
центральной улице в Сиксо и он играл, когда проходили строем наши подразделения. Говорили, что они хорошо играли нашу «Катюшу» и встречали музыкой
все проходившие части, артиллеристов, штабы и обозы. Вот ездовые об этом
говорили, что наверное уже конец войне, если ездовые повозки встречает духовой
оркестр музыкой нашей Катюши.
Петр Григорьевич! Если это так – ведь это здорово! Слышал, что оркестр
сохранился, как полковой, до конца войны. Так ли?..
22. 01. 84 г. ».
Здесь сделаю небольшое пояснение к изложенному :
- полковой оркестр, со слов отца, сохранился и действовал даже после
войны;
- о дальнейшей судьбе его Лихута Ю.М. не знал потому, что в бою за
город Тисовец, в Чехословакии, был тяжело ранен и отправлен в тыловой госпиталь. А до этого он был ранен многократно. Подлечившись, а то и недолечившись,
снова возвращался в свой полк. Человек исключительной отваги, о чём свидетельствует хотя бы тот факт, что в одном из стратегичечески важных, тяжелых
боёв в Венгрии, он дал команду – знак величайшего мужества:
« Вызываю
огонь на себя ! », лишь чудом оставшись в живых. Он оказал отцу большую
помощь в сборе материала для рукописи. От него у нас – целая папка с различными письмами, копиями документов, выписками из Истории дивизии. С
почтением беру в руки фотографию его комсомольского билета, пробитого осколком, почти сплошь залитого кровью. А лицо на фото – совсем мальчишье.
10
- Бобровцами называли себя не только артиллеристы, о которых шла речь
выше, но и все воины 42-й дивизии – исходя из фамилии своего комдива генерал - майора Боброва Ф.А.
Судя по письмам отцу и слышанным о нём рассказам, он пользовался в дивизии большим авторитетом
и уважением – не зря же гвардейцы и на фронте,
и через десятки лет после войны называли себя
« бобровцами », а комдива - « наш Чапай ».
О генерале Боброве Ф.А. говорится во многих местах отцовской рукописи, где отражены различные
моменты с ним связанные как в ходе боевых действий, так и в других ситуациях. Например:
«Гвардии генерал-майора Боброва Федора Александровича мы знали не только как энергичного, отважного командира, умевшего глубоко и точно оценить боевую обстановку, четко поставить задачу руководимым им полкам и подразделениям дивизии,
но и как внимательного к людям, чуткого человека.
Бобров Ф.А.
Особую заботу проявлял он о солдатах, все тяготы
жизни которых ему были близки и понятны.Умевший установить живой контакт с
любым собеседником, он использовал каждую возможность для бесед с ними,
доходчиво и просто рассказывая и о конкретной боевой задаче, и героических делах
их дивизии, и необходимости укрепления её славных традиций, а также о важности
взаимного уважения бойцов и командиров. Справедливый и требовательный, он
в боевой обстановке показывал пример смелости, появляясь на самых решающих
участках наступления. Весь его полный достоинства мужественный облик, волевое с усами лицо, крепкая осанистая фигура внушали уважение и уверенность
в своих силах ».
Продолжая речь о полковом оркестре, привожу отрывок из рукописи книги
«От Киева до Праги», глава :
« Переход венгеро - чехословацкой границы
Прорыв обороны противника на венгеро - чехословацкой границе был
назначен на 12 января 1945 года. Вопрос готовности 127-го гвардейского полка к
этим боям был обсужден на совещании командиров подразделений и
политработников. После их ухода с совещания я сказал командиру полка Середе :
- Есть у меня предложение: повести полк в атаку при прорыве обороны
противника с духовым оркестром.
- Что, это серьезно? - удивленно спросил он меня.
- Да, серьёзно! - уверенно ответил я.
В это время к нам зашел заместитель начальника политотдела 42-й дивизии
гвардии майор Мишин П.И. Поздоровавшись с нами, он спросил :
- О чем у вас разговор?
- Мой замполит предлагает повести полк в атаку с духовым оркестром, - ответил
Середа, усердно разглаживая свои пышные черные усы.
11
- Это хорошая идея! – тут же воскликнул Мишин.
- Значит, решено! Атакуем фрицев с музыкой! – весело отозвался Середа.
- Интересно, откуда у вас духовой оркестр? - поинтересовался Мишин. - Ведь
это большая редкость, чтобы стрелковый полк действующей армии имел свой
духовой оркестр.
- Наш комсомольский вожак Овчинников создал его, - ответил Середа.
- Можем мы его посмотреть? – спросил Мишин.
- Ну что ж, давайте посмотрим! – сказал я. И мы все трое направились к дому,
где оркестр усердно разучивал мелодии песен своей программы, а группа бойцов
подпевала. Ознакомившись с репертуаром и работой духового оркестра, Мишин и
Середа остались довольны и ушли в штаб полка. Обращаясь к Василию Овчинникову
и руководителю оркестра Николаю Шаповалу, я сказал им:
- Готовьте духовой оркестр для участия в наступательном бою.
Они переглянулись и с недоумением посмотрели на меня.
- А с каким оружием он будет наступать? – заинтересовано спросил
Овчинников.
- Со своим оружием – с трубами и барабаном. Конечно, следует иметь при
при себе и автомат.
В ночь на 12 января 1945 года 42-я дивизия и другие части корпуса
заняли исходные рубежи для атаки вдоль долины перед небольшой речкой.
На противоположных склонах долины в лесистой местности находилась оборона
противника. Там была уже чехословацкая территория. 127-й полк занял рубеж на
правом фланге.
За два часа до начала атаки мы с Овчинниковым привели сюда оркестр и
расположили его в боевых порядках второй стрелковой роты. Бойцы с большой
радостью встретили музыкантов. Сразу же завязалась оживленная солдатская беседа.
Затем Овчинников разъяснил бойцам и музыкантам их задачу в совместном действии
в предстоящем бою, указав, что оркестр будет передвигаться вместе со второй ротой
от рубежа к рубежу и всё время исполнять различные музыкальные произведения
и советские патриотические песни. В случае контратаки противника музыкантов
следует надежно прикрыть огнем. Их одних не оставлять.
- Всё будет в порядке, - дружно воскликнули многие бойцы. – Мы музыкантов
в беде не оставим.
Никому не было известно, что духовой оркестр 127-го гвардейского полка
находится в его боевых порядках на рубеже атаки. Об этом знали только командир
полка Середа и вторая стрелковая рота.
После 43-х минутной артиллерийской подготовки все части корпуса перешли
в наступление в общем направлении на город Брезно. С появлением в воздухе
сигнальных ракет для атаки пехоты наш духовой оркестр грянул :
« Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой ! »
Бойцы второй роты первыми поднялись и бросились в атаку. Вслед за
ними устремился и духовой оркестр. Заняв новый рубеж, он заиграл мелодию
всеми любимой песни «Катюша». Её звуки полились по всей долине. Они слились
с грохотом пушек и пулеметов.
Сразу же последовали звонки командиру 127-го полка: «Что за шум у тебя
12
в боевых порядках?» – спрашивали его с командных пунктов частей.
Середа был доволен и весело кричал в трубку : «У меня всё в порядке!
Это играет духовой оркестр, с которым мой замполит идёт в атаку».
Вначале и немцам было непонятно – что за звуки доносятся до них, вызвав
некоторый шок и замешательство. « Нам показалось, - сказал потом пленный, - что
у русских появилось какое-то новое оружие типа «катюши».
Духовой оркестр вместе с бойцами роты уверенно продвигался шаг за шагом.
На каждом новом рубеже он исполнял то мелодии песен о Красной Армии и Днепре,
то гимн Советского Союза, то опять «Катюшу». Бойцы, ведя огонь из автоматов и
пулеметов, про себя повторяли знакомые слова песен, слыша доносившиеся до них
мелодии.
Вскоре наступавшие войска прорвали оборону противника и стали входить в
лесной массив. Отдельные подразделения, успешно продвигавшиеся вперед, оторвались от своих частей и стали блуждать в лесу. Они теперь ориентировались на
звуки нашего оркестра и тянулись к нему. Когда мы миновали лесной массив и
вышли на опушку, то у нас собралось до десяти « блуждающих » пулеметных,
минометных и стрелковых рот. Здесь, примерно в километре от нас, мы увидели
первое чехословацкое село, находившееся недалеко от города Тисовец. Туда поспешно отступали гитлеровцы. Мы немедленно открыли по ним массированный
пулеметно - минометный огонь. Под звуки оркестра гвардейцы поднялись во весь
рост и с криком «Ура!» бросились к населенному пункту, ведя на ходу непрерывную стрельбу из стрелкового оружия. Среди первых, ворвавшихся в центр
села, был и наш духовой оркестр. Он сразу же заиграл «Катюшу», хотя в селе
ещё продолжался бой. Выбежавшие из домов словаки обступили его тесным
кольцом и стали напевать исполняемые им мелодии.
К вечеру населенный пункт был полностью освобожден от противника. Полк
занял оборону на высотках за селом. К этому времени стали прибывать к нам
представители частей за своими подразделениями, которые в ходе боя присоединились к нам на звуки духового оркестра. Прощаясь с ними, наши гвардейцы
благодарили их за помощь в успешном овладении населенным пунктом.
После боя бойцы делились своими впечатлениями о ходе и исходе его. Один
из них восторженно воскликнул :
- Да, братцы! Этот бой нам надолго запомнится. Здорово же было гнать
фрицев под музыку!
А сержант Николай Гуляев удовлетворенно добавил :
- Приятно сознавать, что, изгоняя немцев из первого чехословацкого
населенного пункта, мы вошли в него с духовым оркестром и под музыку встретились со своими словацкими братьями.
В разных местах возле домов наши гвардейцы дружелюбно беседовали с жителями села. Разговаривали без переводчиков, но довольно сносно понимали друг
друга, так как многие русские, особенно украинские, слова были схожи со словацкими. … Молодые словаки вместе с нашими бойцами продолжали шумно веселиться. Пели попеременно советские и словацкие песни. Многих бойцов растрогало душевное исполнение словаками нашей «Катюши». Было видно, что знают
её и здесь. Радостно кружилась молодежь под весёлые звуки духового оркестра ».
13
И еще немного касательно этого эпизода – отрывок из письма бывшей
сандружинницы Шиловой Татьяны Васильевны ( тогда Тани Кургановской ) :
«… музыкантов не было, ходили всех опрашивали. Потом всё же набрали. Руководителем был назначен бывший артист цирка Николай Шаповал (очень
искала его, а он, оказывается, в Киеве живет). И вот в ночь с 11 – 12 января 1945 г.
нашему полку было задание прорвать оборону противника на чехословацкой границе.
Когда кончилась артподготовка, в наступившей тишине вдруг заиграл духовой
оркестр. Мы услышали много песен, но одна запомнилась мне на всю жизнь:
42 - я, боевая,
Краснознаменная дивизия, вперед!
Развевайся Знамя, Родина за нами,
А пока идем мы в бой,
На победный бой!
Вперед, бобровцы!
Вперед, гвардейцы!
Я не помню, где это было, что за речушку мы переходили. Очень прошу Вас,
напишите, пожалуйста, поподробнее об этом наступлении, Вы же шли с полком
впереди, а мы, передовая группа санитарной роты, шли за вами, но я, как сейчас,
всё это хорошо вижу: Красное Знамя развевается и льется песня. Этого я не
забуду никогда. Тогда, помню, столько разговоров об этом было ! »
( Город Сердобск, Пензенской области, 1978 г.)
Читая сейчас о том, как радостно встречали в Чехословакии нашу Армию,
невольно думается: стало быть, несладко было им при немцах! А каково было
простому люду и в других странах Европы - за неделю склонявших колени перед
гитлеровской Германией. Видели же мы, зрители первых послевоенных лет, шедшие на наших экранах их кинофильмы о годах немецкой оккупации – о том
унижении, опасности, страхе, что приходилось им постоянно испытывать. Неужели
всё забылось? И не обидно ли было нашим фронтовикам, пролившим кровь за их
освобождение от фашистского насилия, слышать, как лихо эти страны рванули в
НАТО! Особенно, принимая во внимание прошлую многолетнюю враждебную
нам деятельность этой организации.
Когда героическое военное поколение фронтовиков Великой Отечественной
войны, только что разгромившее гитлеровские орды, заставившие до того пол-Европы
на себя работать, было многочисленно, молодо, полно сил физических, духовных
и боевых, тогда заклятые враги нашей страны, всяческие даллесы и прочие, осознав,
что Советский Союз нельзя сокрушить военной силой, стали плести различные
обширные изощрённые планы победы над ним иными методами, в том числе и
изнутри его, увы, свершившиеся. А итоги нашей Победы над фашизмом они давно уже коварно присваивают – везде, где только удаётся. Внушив своему младшему
поколению, что это их был главный вклад в его разгром, они теперь пытаются
навязать эту установку и внукам тех, кто добывал Победу невероятным усилием
на полях сражений и в тылу. Чтобы убедиться в этом, достаточно хотя бы
полистать нынешние школьные учебники по истории ( изданные, например, на
средства фонда Сороса). Нет там и упоминания о многих величайших сражениях
на советско - германском фронте, говорится лишь о битвах Сталинградской и на
14
Курской дуге, да и то, как бы сквозь зубы. А вот то, что доводится узнавать об
учебниках в некоторых бывших союзных республиках, может вызывать лишь
недоумение. Поэтому сегодня многим молодым уже совсем и неведомо, что нёс
фашизм – не только Советскому Союзу, но и другим народам мира, и какими
могли быть последствия его победы. Не осознав же всей опасности фашистского
порабощения, трудно понять и
величие
подвига
советского
народа,
водрузившего Красное Знамя Победы над рейхстагом в Берлине - логовом
фашизма, где зарождались планы самой страшной и бесчеловечной войны.
А ведь против нас под верховенством Германии воевала практически вся
Европа со всеми её ресурсами – природными, материальными, финансовыми, а
также людскими. Официально, как известно, в войне участвовало девять европейских
стран. На самом же деле Гитлер использовал в своих целях почти всю Европу.
Вот что сказано об этом литературоведом и историком Вадимом Кожиновым в
беседе с журналистом Виктором Кожемяко ( статья « Пречистый лик Победы »,
газета «Советская Россия», 30. 12. 2000 г.) :
«Национальную принадлежность всех, кто погиб в сражениях на Восточном
фронте, установить невозможно, однако есть данные о взятых в плен. Так вот, из
общего количества 3 770290 военнослужащих, которые были взяты в плен нашей
армией, основную массу составляли, конечно, германцы ( немцы и австрийцы ) –
2 546 242 человека; 766 901 человек принадлежали к другим объявившим нам войну
странам (венгры, румыны, итальянцы, финны и т.д.); но – обратите внимание! – ещё
464 147 военнопленных, то есть почти полмиллиона, - это французы, бельгийцы, чехи
и представители других вроде бы не воевавших с нами европейских наций !..
Но остальные, не принимая открытого, прямого участия в войне, так или иначе
работали на Германию, а вернее – на возглавленную ею новую европейскую
империю. Та же Франция или Чехия, «нейтральные» Швеция и Швейцария. Об этих
двух виднейший английский историк Алан Тейлор справедливо писал, что, поскольку
их не бомбили, они «могли приносить Германии больше пользы, чем если бы
оказались в положении побежденных. Германия получала железную руду из Швеции,
точные приборы из Швейцарии. Без этого она не смогла бы продолжать войну ». А
ведь речь о наименее зависимых тогда от Германии двух европейских странах!
… немецкие войска, собравшие автотранспорт со всей Европы, вторгшись в
нашу страну, не шли пешком, и это давало им величайшее превосходство, свободу
маневра. Они в любой момент могли обогнать наших, появиться в том месте,
где их никто не ожидал » .
И ещё аналогичные цитаты:
- Из книги « Покушение на Великую Победу » ( статья В. К. Злобина
« Они приближали Победу» ) :
«… Франко объявил Испанию « невоюющей стороной », однако, как известно,
франкистское правительство направило на советско - германский фронт 47 тысяч
солдат « Голубой дивизии » и авиаэскадрилью. Швеция провозгласила себя
« нейтральной страной », вместе с тем через её территорию в 1943 году
осуществлялся транзит фашистских войск ».
- Из статьи доктора исторических наук, профессора Ивана Хмеля « Наша
победа и современность » ( газета « Коммунист», г. Киев, 1996г., № 134, ) :
15
«Западные державы под благовидным прикрытием «невмешательства» посуществу потворствовали фашистской агрессии, но только в пределах, не задевающих
сфер их господства. Особое место в утолении фашистской Германией её
захватнических аппетитов отводилось, разумеется, Советскому Союзу. Но Гитлер
сделал свой выбор. Прежде чем напасть на Советский Союз, он пошел «осваивать»
Европу, и в результате в его распоряжении оказались как технико-экономический
потенциал захваченных стран, так и военные арсеналы 150 дивизий (6 норвежских,
18 голландских, 22 бельгийских, 12 английских и 92 французских).
Разве это не сила, с помощью которой можно было дать отпор агрессору? Но
эта сила послужила его усилению. За 21 месяц первого периода II мировой войны
Германия удвоила свои сухопутные войска и авиацию...
Непрекращающаяся фальсификация событий Великой Отечественной войны,
унижение её героев, вынуждают нас, ветеранов войны, ещё раз заявить о своей
позиции. И не только в силу собственных убеждений и совести. То, что мы дожили
до этих дней, - это дар судьбы. Но с этим даром на нас лег и долг перед нашими
товарищами, которые отдали жизни за Победу и ушли из жизни после неё. Этот
долг обязывает нас защитить правду истории войны и передать нынешним и
грядущим поколениям нашего народа эстафету этой правды как источника и залога
их патриотизма и мужества…»
Сегодня долг молодых – принять эту эстафету. Внуки - правнуки разгро мивших фашизм должны о войне знать правду, не искаженную политическими
и конъюнктурными соображениями. Увы, сейчас это далеко не так. Ведь уже более
двух десятков лет на полную мощность работает идеологическая машина, методично
извращающая исторические факты - как правду о советском народе, так и о его
Великой Победе.
Как же нужно относиться к защитникам своей страны, чтобы, фактически
злорадствуя над их старостью, написать:
« У русских солдат – старость жалкая, убогая, бесконечно унизительная. И
радость они черпают только в прошлом. А прошлое их – война. И вот съезжаются
старики с иконостасами медалей на потрепанных пиджаках, поют, чокаются –
кто за Сталина, кто за 4-й стрелковый, и со слезами вспоминают лучшее, что
было в их жизни, - молодость. Но молодостью их была война.
А старые генералы – и боевые, и те, что были при них замполитами, клянутся именем, честью и кровью старых, от седой головы до оторванной
ноги обманутых солдат…»
(А. Боссарт, «Антиутопия», журнал «Огонек», 1991 г., № 22.)
Какое щемящее чувство обиды и боли должны испытывать те, кого
касаются эти строки. А теперь – для контраста, как тень и свет, отрывок из
статьи «Чувства добрые » Ирины Сергеевой ( «Правда», 1990 г.) :
« Сколько бы раз мне ни показывали с саркастическим подтекстом молодые
шеренги довоенных парадов на Красной площади, я не приму этой насмешливости:
она оскорбляет мои дочерние чувства. Не соглашусь никогда считать поколение
моих родителей сплошь рабским, а энтузиазм – исключительно проявлением покорности. Снова опасное упрощение. Собственный жизненный опыт толкует совсем другое: это поколение заслонило нас всех от гибели, самоотверженность и
16
покорность – несовместимы.
Нам надо знать героев его и злодеев, предателей и мучеников, чтобы с
дистанции времени осмыслить прошедшее ».
Для этого процитирую, например, отрывок из заметки известного писателя и
журналиста Эдуарда Хруцкого. «Лет двенадцать назад появился мерзкий анекдот,
над которым весело смеялись весьма продвинутые молодые люди, по-своему
трактующие отечественную историю :
« Ветеран с наградами на пиджаке пьет наше поганое пиво «Золотой колос»
и морщится.
- Хуже бы воевал, пил бы баварское, - говорит ему «конкретный» пацан ».
Нет, никто не пил бы в Москве баварское пиво. К приказу от 6 июля 1941 года
была приложена инструкция для командиров соединений группы армий «Центр».
В ней черным по белому было написано, что необходимо вывезти из Москвы
все оборудование заводов и фабрик. Кремль после парада победоносной армии
уничтожить, а после использования города в оперативно-тактических целях взорвать
шлюзы и затопить Москву.
На карте Европы должно было появиться новое огромное озеро.
Так что негде было бы пить баварское пиво продвинутым молодым людям.
Мы тогда были мальчишками, ничего не знали об этом и свято верили,
что победим немцев.
Так оно и случилось ».
А верили в Победу действительно все - от мала до велика, потому что верили
Красной Армии, состоявшей сплошь из наших отцов, родных и соседей, друзей и
знакомых, т.е. в свой советский многонациональный единый народ. Верили и в тылу,
и на фронте, как, например, командир батальона капитан Сабуров из повести
Константина Симонова «Дни и ночи», прибывший к Волге со своим батальоном из
глубокого тыла в самые тяжелые дни Сталинградской битвы и ожидавший паромной
переправы через великую реку :
«Сабуров молча посмотрел на правый берег Волги. Вот он – высокий,
обрывистый, как все западные берега русских рек. Вечное несчастье, которое на себе
испытал Сабуров в эту войну: все западные берега русских и украинских рек были
обрывистые, все восточные – отлогие. И все города стояли именно на западных
берегах рек – Киев, Смоленск, Днепропетровск, Ростов… И все их было трудно
защищать, потому что они прижаты к реке, и все их будет трудно брать обратно,
потому что они тогда окажутся за рекой ».
А то, что их придется брать обратно, нет у капитана Сабурова сомнения:
« Ему было очень тяжело в эту минуту, но, вспомнив страшное расстояние, отделявшее его теперь от границы, он подумал не о том, как он шел
сюда, а именно о том, как ему придется идти обратно. И было в его невеселых
мыслях особенное упрямство, свойственное русскому человеку, не позволявшее ни
ему, ни его товарищам ни разу за всю войну допустить возможность, при которой
не будет этого « обратно ».
Эта уверенность в « обратно » жила в сердцах всех советских людей, а
её литературным выражением были произведения многочисленных авторов от больших поэтов до рядовых бойцов в окопах – ведь музы тогда поистине не
17
молчали. Вот Евгений Долматовский, 1941 год :
Украина, Украйна, Украина,
Дорогая моя !
Ты разграблена, ты украдена,
Не слыхать соловья …
Я увидел тебя распятою
На немецком штыке
И прошел равниной покатою,
Как слеза по щеке …
Наша армия скоро ринется
В свой обратный маршрут,
Вижу – конница входит в Винницу,
В Киев танки идут,
Мчатся лавою под Полтавою
Громы наших атак,
Наше дело святое, правое,
Будет так, будет так.
И стало так ! Хотя и верными оказались эти слова и наша армия
« ринулась в свой обратный маршрут », но, к сожалению – не скоро. Для
этого пришлось очень много усилий приложить и Красной Армии, и партизанам,
и самоотверженно трудившемуся тылу нашей огромной страны.
Воспоминания об этих долгих годах вызывали в народе не только высокое
чувство исполненного долга перед Родиной, но и незаживавшую печаль по невернувшимся с войны. Ведь сколько дорогих в каждом своём семейном кругу людей
осталось на многочисленных полях сражений, в том числе и многие наши родственники. Среди них – младшие братья нашей мамы, только вступавшие в жизнь, ещё
и жениться не успевшие. Они попали на фронт уже в первые дни войны, как и многие
тысячи их сверстников – юношей и девушек. И как тут не вспомнить слова
Юлии Друниной, достойнейшей представительницы того славного поколения:
Какие удивительные лица
Военкоматы видели тогда!
Текла красавиц юных череда…
Всё шли и шли они :
Из средней школы,
С филфаков, из МЭИ и из МАИ –
Цвет юности, элита комсомола,
Тургеневские девушки мои !
Шли в первую очередь, разумеется, парни – рабочие, колхозники, вчерашние
студенты и школьники – со всего Советского Союза. В числе их и мои дяди, братья
Куцури - Арсен, Василий и Шалико, погибшие в первые месяцы войны. И
прервалась цепочка жизни, их и самого рода. Не осталось от них, как и от
сотен тысяч их юных сверстников всех национальностей, ни детей, ни, стало
быть, никаких потомков, которые могли бы сейчас жить среди нас.
« Не подлежат забвению те, кто достойно прожил хотя и короткую, но светлую
жизнь, кто оставил в памяти и душах всех, знавших их, самые добрые воспо18
минания » – внушали их старшие сестры своим детям. И служил всем нам, их
племянникам, благодатным отсветом пример их довоенной и фронтовой жизни.
... Но помнит мир спасённый,
Мир вечный, мир живой,
Серёжку с Малой Бронной
И Витьку с Моховой…
А где-то в людном мире
Который год подряд
Одни в пустой квартире
Их матери не спят. пел Марк Бернес, и у слушавших эти слова сжимались от боли сердца и спазм
перехватывал горло. Ах, как многих напрямую касались они – и нас, в частности. Мы
тут же представляли нашу бабушку в черном одеянии, до последнего своего часа
оплакивавшую своих, как говорила она, мальчиков, молившуюся за них и всё
ждавшую их, надеясь на чудо. Кроме них не вернулись с фронта или уходили из жизни вскоре после войны по болезни вследствие пребывания в фашистском концлагере
или перенесенных тяжелых ранений мужья сестер родителей, другие родственники.
И так было почти в каждой советской семье. Вечная им память и благодарность!
Тем фронтовикам, кому посчастливилось дойти до Победы, пришлось без
передыха включаться в восстановление из руин городов, сёл, промышленности.
Те же, кто был оставлен служить в Вооруженных Силах страны, с полной отдачей использовали свой богатый фронтовой опыт и знания для поддержания требуемой боеспособности вверенных им подразделений, воспитания молодых воинов
на традициях старшего поколения. Им, в подавляющем большинстве, и в мирной
жизни был присущ высочайший нравственный заряд: дух товарищества, гражданственность, чувство долга, негативное отношение к карьеризму и стяжательству.
Таково было поколение, ныне самое старшее, к величайшему сожалению, уже
совсем малочисленное. Такими были они, фронтовики разных национальностей, с кем
доводилось нам учиться, работать, жить по-соседству, общаться в командировках –
в разных городах, сёлах, заводских поселках России, Украины, Кавказа.
Письма ветеранов 42-й гвардейской дивизии
Одним из основных качеств большинства из них была скромность – во
всём: в быту, на производстве, в изложении фронтовых воспоминаний. Когда
наш отец работал над рукописью своей книги, ему приходилось, используя
документальные материалы, для уточнения различных фактов обращаться к
непосредственным участникам описываемых боевых эпизодов. Все тут же присылали
подробные ответы на все его вопросы. Но вот, характерная деталь – во всех письмах
основное внимание уделяется действиям товарищей, а о себе же говорится очень
скромно и скупо. Если же по описываемому эпизоду отражалось и своё личное
участие в нём, то следовала обычно приписка - « не сочтите это за бахвальство »,
« о себе писать неловко ».
Многих авторов бережно хранимых нами писем мы с братом знали лично
и искренне уважали. За те более трёх десятков лет, что прошли после написания
19
рукописи, большинства их них, как и нашего отца, имевших по нескольку фронтовых ранений, уже нет в живых. А рукопись книги и письма тихо лежат.
Когда же перечитываешь их, то они начинают говорить разными голосами.
Сказав о письмах товарищей отца, приведу сначала цитату из его рукописи
о том, чем были для них письма из дома там, на фронте. А уж чем были их
письма-треугольники, торопливо написанные, когда изредка приходили домой,
каким праздником – и говорить не приходится! Значит, жив! Жив!
Итак, эпизод – перед очередным наступлением отцом была проведена беседа
о задачах в бою : «… После окончания беседы кто-то из бойцов воскликнул :
- Братцы, почта пришла !
Увидев почтальона, все устремились ему навстречу. Получившие письма с
нетерпением читали и перечитывали их. Как всегда в таких случаях, они стали
обмениваться новостями, зачитывали друг другу выдержки из своих писем, сообщали так интересовавшие всех сведения из тыла, который был главной нашей
надежной опорой в борьбе с фашизмом. Мы постоянно ощущали заботу нашего
народа, его стремление сделать всё для Победы.
Торопясь успеть до ухода почтальона, бойцы стали писать ответные письма.
Писали, положив клочок бумаги кто на пень, кто на снарядный ящик и даже
приклад винтовки. Эти солдатские треугольники были полны оптимизма. В меру
возможного и дозволенного бойцы сообщали в них родным и близким разные
новости, рассказывали о боевых эпизодах, фронтовом быте, друзьях и однополчанах.
Я, как и все фронтовики, также ждал писем от своей семьи, хотя сам
писал довольно редко - так мало выпадало возможности для этого.
Семья моя – жена Магдалина Андреевна, 12-летняя дочь Ира и 4- летний
сын Алик эвакуировались из Ростова-на-Дону, где мы жили до войны, в город Орджоникидзе, на Северном Кавказе. Из писем жены я знал, что почти все жившие
там наши родственники и знакомые мужчины сражаются на фронте, а женщины трудятся на предприятиях и оборонительных сооружениях на подступах к городу. По
письмам дочери я видел, что наши дети по-прежнему окружены заботой школы,
их воспитывают в соответствующем духе причастности к судьбе страны в пору
военного лихолетья - они собирали теплые вещи для фронта, помогали в колхозе, выступали с концертами художественной самодеятельности в госпиталях… »
Разбирая как-то старые газеты, на глаза мне попалась статья Дмитрия
Новоплянского « О солдатских мемуарах » , в которой были такие слова :
« В самом деле, с каким жадным интересом мы читали бы воспоминания
российских солдат, освободивших родную землю от полчищ Наполеона. Как
вглядывались бы в их лица, вслушивались в их голоса – будь такое возможно ».
Но если невозможно прочесть воспоминания солдат Отечественной войны 1812
года, увидеть их облик, то послушаем – прочтём письма, и всмотримся в лица
солдат Великой Отечественной – ветеранов 42-й гвардейской Прилукской дивизии,
запечатлённые как на фронтовых фотоснимках, так и послевоенных, в основном групповых – при их встречах. Они происходили при содействии командования дивизии и её Совета ветеранов и в городе Прилуки, за освобождение которого дивизия
была удостоена почётного наименования «Прилукская », и на местах былых боёв,
и в самой дивизии – в поселке Гвардейский, Днепропетровской области.
20
гвардия
в
Гвардейском.
Первой представлена одна из фотографий, запечатлевшая момент встречи ветеранов - бывших
воинов 127-го гвардейского полка, в святой для них День Победы – 9 мая 1985 года.
Снимок сделан Лихутой Ю.М. с такой надписью на обороте :
« Старая »
Слева направо: Колесник Борис Федорович – разведчик, Букатевич Ростислав Ананьевич – инженер полка,
Лихута Юлий Матвеевич – командир стрелковой роты , Тюряков Семен Кузьмич – командир санитарного
взвода, Кирикашвили Петр Григорьевич – зам. командира полка, Ухов Иван Александрович – наводчик,
Назаров Александр Александрович – комсорг 3-го батальона,,,, Крет Василий Иванович – разведчик..
Встреча
Встреча
21
Встреча ветеранов 42-й гвардейской дивизии в Гвардейском. 1985 г.
В первом ряду в центре слева направо Грин И.С. и Сычева Т.А.
В первом ряду слева направо : второй в ряду Трощилов П. С. ,
Фабричный И.А. , Кирикашвили П.Г. и Шилова Т.В.
22
Вот выдержки из некоторых писем ветеранов дивизии.
- От Папуши Фёдора Никифоровича, из города Полтава :
«… Дорогой Петр Григорьевич, коль Вы взялись за нелегкий труд написать
о пройденном пути нашего полка и дивизии, значит, Вы располагаете данными для
отражения действительности. Конечно, будет очень справедливо, что в описанном
Вами главными героями будут бойцы и командиры стрелковых подразделений, на
плечи которых легла основная тяжесть войны. Но, наряду с заслугами пехоты, доля их
перепадает и на вспомогательные службы, в данном случае, артиллеристов. А нам,
артиллеристам, как-то неудобно самим себя выставлять, хвалиться, вот, мол, мы
какие, хотя это и заслуживаем. Но если за нас скажут доброе слово наши старшие
командиры, то это будет признанием и нашего вклада в успехи полка.
Отвечаю на поставленные Вами вопросы.
В 127-ом полку я прошёл, можно сказать, большую часть фронтового пути - с
конца декабря 1943 года до победного конца. Но в полк я уже обстрелянным пришёл.
Первое боевое крещение я получил в 797 с.п. 232 Сумско-Киевской с.д., где воевал,
начиная с Воронежского фронта и до Киева. 10 октября 1943 года под Киевом был
ранен ( мы наступали с Лютежского плацдарма ) и после выздоровления в декабре
1943 года я попал к вам в полк.
Несколько слов о командирах-артиллеристах полка: когда я прибыл в полк,
начальником артиллерии был Трощилов Петр Степанович, командиром батареи 76 мм
орудий – гв. старший лейтенант Власов. За мной прибыл ещё один командир взвода
младший лейтенант Иванов А.Г. ( который после моего ранения возглавил батарею ). Командиром взвода управления был лейтенант Ахмедов Г., он погиб в
бою.
Нельзя добрым словом не вспомнить командира 1-го орудия старшего
лейтенанта Мищенко, который был не только грамотным артиллеристом, но не менее
храбрым, и где более тяжелые участки, там и его орудие, а также рядовых Марченко
П.С. и Куц М.Д.. Особенно достоин упоминания командир огневого взвода гвардии
младший лейтенант Путров А.Г. ( как мы его тогда называли – « дядя Саша », да
он дядей для нас и был, ведь ему в то время было за пятьдесят лет, а нам 19-20).
Он был одним из старожилов полка, человек исключительной храбрости, порой
казалось, что даже чересчур. Он погиб на территории Венгрии после тяжелейшего
ранения (оторвало обе ноги)…
Ещё во время войны от нас ушел начарт Трощилов П.С.( как его любезно
называл Константин Георгиевич Середа – «Багратион»), по-моему его назначили
командиром отдельного истребительного дивизиона, а начальником артиллерии полка
стал гв. капитан Попелюх.
Когда я прибыл к Вам в полк, то от многих старших командиров слыхал,
как они не раз повторяли гвардейскую заповедь: «Там, где наступает гвардеец,
враг не устоит, а там, где обороняется гвардеец, враг не пройдёт ».
И это так. Нелегкие фронтовые дороги 127-го гв. полка убеждали в правдивости
сказанного. Порой казалось невозможным, все смешано с землей и кровью, но ничто,
даже неминуемая смерть, не устрашит гвардейца, если ему нужно выполнить боевой
приказ…
23
Форсирование водных преград, удержание и расширение плацдармов никогда
не обходилось без полковых артиллеристов, которые на любых переправочных
средствах следом за пехотой переправлялись на противоположный берег и сразу
вступали в бой…
Ни одна боевая операция не была похожа на другую, но какой бы она по
сложности ни была, без участия артиллерии не решалась – если не 45- мм орудия,
то 76-мм, а то и вместе взятые. Также и минометы 82-мм, особенно в Карпатах, где
пушкам тяжелее было вести бои из - за гористой местности, выручали вовсю.
Там минометчикам главным образом и доставалось. Словом, артиллеристы стрелковых частей и подразделений всецело были связаны с пехотой и задачи решали
постоянно вместе, так что, я считаю, заслуги полковых артиллеристов неразрывно
связаны с заслугами пехоты. Труды в общую победу и мною вложены вместе
со всеми членами артиллеристских подразделений нашего полка.
… Перед глазами, словно на экране – пороховой дым, пламя пожаров, свист
пуль и не стихающий грохот орудий …»
Как дополнение к словам Папуши Ф.Н. « не стихающий грохот орудий »,
так и просится сюда отрывок из «Василия Теркина », где Александр Твардовский
как бы озвучил картину боя, отчего и слышишь внутренне тот звуковой фон,
который месяц за месяцем, год за годом сопровождал наших фронтовиков.
И явственно при этом ощущаешь то чувство общей радости у них,
когда начинала стрелять артиллерия своя, полковая и дивизионная – надежная
помощница и в обороне, и когда поддерживала огнем наступавшую пехоту:
Не расскажешь, не опишешь,
Что за жизнь, когда в бою
За чужим огнем услышишь
Артиллерию свою.
Воздух круто завивая
С недалекой огневой
Ахнет, ахнет полковая,
Запоет над головой.
А с позиций отдаленных,
Сразу будто бы не в лад,
Ухнет вдруг дивизионной
Доброй матушки снаряд.
И пойдет, пойдет на славу,
Как из горна, жаром дуть,
С воем, с визгом шепелявым
Расчищать пехоте путь.
24
Артиллеристы 127- го гвардейского полка
Справа налево :
Лейтенант Папуша
Федор Никифорович
Лейтенант Иванов
Борис Владимирович
Старший лейтенант Иванов
Анатолий Григорьевич
- Беру одно из писем от подполковника
запаса, бывшего командира санитарного взвода гвардии старшего лейтенанта
медицинской службы Тюрякова Семена Кузьмича, из города Кривой Рог :
«… Бои под Прохоровкой ( Орловско - Курская дуга ).
Было это в начале июля 1943 г. Наша дивизия в то время входила в состав
5-й гв. армии Степного фронта. В бой мы вступили 5-го июля, который не стихал ни
на минуту. Потом, 12 июля, был там невыносимо страшный танковый бой, в котором
принимали участие также все рода войск, конечно же и пехота, в том числе
наша 42-я дивизия.
В этом тяжелейшем бою раненых было большое количество. Личный состав санвзвода, которым я командовал, под шквальным огнем противника на открытой местности оказывал им первую доврачебную медицинскую помощь и оттаскивал
в укрытия. Санитаров не хватало, приходилось и мне оказывать её непосредственно на поле боя. За время прохоровских сражений я лично на себе вытащил
с поля боя более 30 раненых солдат и офицеров, за что был награжден
орденом « Красная Звезда ». В этих боях отважно вели себя санитары и
особенно отличились Бахирев Петр и Харченко ( имени его и их отчеств не
помню ). Они тоже были отмечены правительственными наградами.
Ещё очень тяжело санвзводу было в дни, когда мы форсировали Днепр,
25
и где тоже было очень много раненых. Хочется особо подчеркнуть мужественные действия, храбрость и выносливость санитаров Полякова Николая и
опять же – Бахирева Петра
Во всех последующих многочисленных боях
на Украине, в Молдавии и заграницей, у нас, медработников стрелковых батальонов дивизии, никто не
знал покоя ни днем, ни ночью. Нужно было в условиях наступательных боев в кратчайшие сроки перевязывать раненых и эвакуировать в безопасное место.
Наряду с санитарами мужчинами в санвзводе, которым
я командовал, были и девушки. Одна из них, по имени Наташа, прибыла к нам с пополнением в то время,
когда на передовой готовилось наступление. Наташа
попросила меня, чтобы я направил её непосредственно
в стрелковую роту санинструктором. Просила настоятельно, и я это сделал, удовлетворил её просьбу.
Она была очень смелая и вела себя достойно, однако долго в роте не продержалась. Она погибла
Тюряков С. К.
смертью храбрых в момент оказания помощи раненому непосредственно на поле боя. К сожалению, я не помню её фамилию,
ведь личный состав санвзвода обновлялся часто, так как санитары выходили из
строя по причине ранения или погибали в боях. Запомнить всех просто было
невозможно. Много было трудных и просто опасных для жизни моментов.
Вы прекрасно знаете, как доставалось командирам санитарных взводов стрелковых
батальонов, сколько нас погибло в боях, и сколько было ранено, а вот мне
просто повезло…»
А воевал Семён Кузьмич с первого дня войны и почти до конца её,
когда в апреле 1945 года был тяжело ранен и отправлен в тыловой
госпиталь. Был он, по словам отца, высок ростом, могучего атлетического
телосложения. Оказывая раненым помощь, тех, кто был невелик ростом, брал на
руки и так нёс с поля боя.
- Читаю письма двух друзей – полковых разведчиков Крет В.И. и Бухсианидзе
Ш.М. В их письмах тоже очень мало о себе, в основном – о друзьях и товарищах,
погибших и живых. И о том, какие трудности выпадали на долю разведчиков,
особенно в Карпатских горах. Они были противником заблаговременно нашпигованы огневыми средствами, а многочисленные каменно - земляные и лесные
завалы устроены, как правило, в тех местах, где дороги извивались над
пропастью в узких ущельях. В одном из таких мест наша разведгруппа под
руководством помощника командира разведвзвода старшего сержанта Щурихина попала в засаду. Гитлеровцы там вырыли под дорогой на участке длиной в
несколько сот метров ямы-колодцы и наполнили их взрывчаткой. Провода от фугасов
тянулись в сторону от дороги, в примыкавший к ней лес, где укрылись в засаде
фашисты. Прошедший утром дождь кое-где обнажил маскировку на проводах, что
заметил внимательный взгляд опытного разведчика Александра Щурихина. Он
26
мгновенно стал обрезать провода. Когда немцы увидели это и поняли, что система
взрывного управления нарушена и фугасы обезврежены, они открыли по нашей
разведгруппе ураганный пулеметный и автоматный огонь. Немногим из них
суждено было остаться в живых в том страшном бою. Как потом показали
пленные, задача врага заключалась в том, чтобы пропустить наш передовой
отряд, а когда шедший за ним полк достиг бы заминированного участка дороги,
взорвать его, а по оставшимся в живых стрелять из засады на пригорке.
Осуществиться этому злодейству помешали ценой своей жизни разведчики и
саперы 127-го гвардейского полка.
А в этот самый день, 16 сентября 1944 г., в газете «Правда» был опубликован
Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Александру Автономовичу
Щурихину за предыдущие его героические подвиги и успешное выполнение боевых
заданий звания Героя Советского Союза.
« Не узнал об этом наш друг Саша », - с горечью пишут чудом уцелевшие
в том бою его друзья. В других их письмах читаю много теплых слов об их товарищах Николае Гуляеве и Геннадии Потапове, а также о том, что Василий Иванович
Крет вместе со своей женой Верой Михайловной ездили навестить Шалву
Михайловича Бухсианидзе в Грузию, в город Зестафони, а на обратном пути домой
в Тольятти, заехали в город Дебальцево, в Донбассе, к общему их боевому другу
Петру Ивановичу Комлечкову. И везде им был оказан самый теплый и
радостный приём.
В 1998 году в Киеве вышла из печати книга « Дорогами войны » - сборник воспоминаний ветеранов 42-й гвардейской дивизии. В ней опубликована и
статья Крета В.И. под названием «Мой друг» - об Александре Щурихине и его
героической гибели.
В череде многочисленных боевых эпизодов, связанных с опасными действиями
полковых разведчиков в тылу врага, и для Бухсианидзе Ш.М. тот трагический бой
в Карпатах остался наиболее памятен, что видно из его письма :
« Дорогой наш комиссар Петр Григорьевич! Получил Ваше письмо, за что я
очень благодарен… Помнится очень много боевых эпизодов, только названия
городов и сёл забылись. Особенно помню бой в Румынии, в Карпатских горах,
когда погибли наш Герой Александр Щурихин, разведчики Марченко, Мызин
и ещё многие. В живых остались лишь я, Потапов Г.С., Крет В.И. и Гуляев Н.И.
Недавно получил письмо от Крета В.И., он пишет, что Гуляев Николай Ильич умер в
г. Барнауле, где жил. Мне очень его жаль, он был очень хороший боевой
товарищ…
Коротко сообщаю о себе: В 1951 году окончил Тбилисский Политехнический
институт, строительный факультет, много работал строителем в разных городах
Грузии, в основном в Зестафони. Высылаю по Вашей просьбе фотокарточку
военного времени для рукописи о боевых делах нашей гвардейской дивизии, над
которой Вы работаете. Это дело очень хорошее, приветствую Вас за это… Вскоре
мне придётся ехать в Москву на лечение. Там у меня фронтовой друг Потапов
Геннадий Семёнович. Он мне часто пишет, так же как и Вы…
Большое спасибо Вам за хорошие и тёплые слова в Ваших воспоминаниях …»
27
Разведчики
127-го гвардейского
полка
Слева направо : Бухсианидзе Ш.М., Сопин В.И., Гуляев Н.И. и Крет В.И.
Из писем Шиловой Т.В. :
« Пришел наш командир санвзвода Ваня Адвена и говорит :
- Ну, девчата, всем приготовиться, встречайте женихов.
И пошли тут раненые, двое суток без передышки. Один был ранен в
живот и попросил пить. Я знала, что нельзя, но он так жалобно просил, что
всё затуманилось, всё отодвинулось назад, и я понесла ему воду. Но тут Полина
вовремя увидела, да как даст мне по руке: «Ты что, с ума сошла! »
Кружка вылетела, я расплакалась, говорю: «Не могу смотреть, как он мучается,
просит пить…»
Очень хочется найти Адвену, он был очень хороший командир санвзвода,
молодой, но опытный, ориентировался хорошо … » ;
« А в одном месте за Охматово мы развернули санроту. Я вышла и
вдруг слышу немецкую речь. Вернулась, говорю: «Немцы!» Наша старшая не
поверила, вышла – и правда – мы, оказалось, выскочили вперёд обороны. Ну,
вовремя утекли ».
- Ещё письмо - от Белосточного Г.Е. :
« Здравствуйте, уважаемый Пётр Григорьевич !
С большим к Вам приветом Ваш однополчанин из 127-го полка 2-ой
автоматной роты Белосточный Григорий Ефимович. Смотрел я как-то передачу
« Слава солдатская » - на день Советской артиллерии, и узнал Петра Степановича
Трощилова, нашего нач. артиллерии. Написал на телестудию и вот мы уже с
ним списались. Он мне дал Ваш адрес. Сколько я ни пытался узнать о судьбе
нашей дивизии и 127-го гв. полка, ничего у меня не получалось. А здесь такой
счастливый случай. Я просто от него в восторге. Петр Григорьевич, нам нужно
28
как-то встретиться. Я написал Петру Степановичу. Приезжайте ко мне в Жмеринку,
проведём хорошо время. Вспомним наши ратные дела. Я помню, как Вы нас
повели в контратаку в Карпатах, помните, когда мы пошли после прорыва под
Пашканями в обход врагу в горах. Да и вообще много,
много было эпизодов. А где наш ком.полка, уважаемый
полковник Середа? Многих уже нет в живых, многие
не дошли до Победы. Я выбыл из полка 19 ноября в
44 году из-под Мишкольц. Меня послали на курсы
младших лейтенантов и так я с тех пор потерял связь
со своим полком.
Кончал я войну в 6-ой Орловской стрелковой
дивизии в 75 отдельной разведроте в Порт-Артуре. В
1949 году вернулся домой. Вот такая кратко боевая
биография…
Очень буду Вам признателен, если
получу от Вас ответ ».
Ответ Григорию Ефимовичу, конечно, сразу же
был отправлен. И не только переписка завязалась у
них, но и встречи - как совместные с однополчанами,
Белосточный Г.Е.
так и в семейном кругу.
Во многих письмах отцу вспоминают ветераны своего командира дивизии
Федора Александровича Боброва. Любое общение с ним оставляло у всех
незабываемое впечатление. Вот, например, как описывает свою первую встречу
с генералом Бобровым Ф.А. Лихута Ю.М. :
«В июне 1943 года в период подготовки к сражению на Орловско-Курской дуге
наш полк стоял в Меловом, а штаб дивизии находился в Орлике, куда меня
направили помогать инженеру полка Букатевичу принимать новое пополнение, и
где я оказался как раз в тот момент, когда командир дивизии генерал-майор Бобров
Ф.А. вёл беседу с новичками. Они тесной толпой окружили его и задавали
различные вопросы. По всему было видно, что те уже освоились и чувствуют
себя свободно.
Бобров был несколько полноват, но это замечалось лишь потому, что в тот
жаркий летний день он стоял без кителя. Несмотря на то, что он был в одной
рубахе, а хромовые сапоги и генеральские брюки с лампасами в толпе обступивших
его мне не были видны, но осанка и пышные усы сразу выдавали в нём
начсостав. Хотя я сейчас, разумеется, дословно не могу воспроизвести всё, о чём
он говорил, но передать общий смысл в пересказе можно с большой точностью.
Во всём сказанном генералом сквозила неподдельная любовь и уважение к
Красной Армии, которой он посвятил всю свою жизнь. Возглавляя Краснознаменную
гвардейскую дивизию, он знакомил её будущих воинов хотя и с короткой, но
уже славной её историей :
Сформированная в октябре 1941 года для защиты Москвы, 29-я
отдельная стрелковая курсантская бригада в составе I-ой Ударной армии на
рубеже канала Москва-Волга вела тяжелые бои, отражая удары танков и пехоты
противника, намеревавшегося обойти столицу с севера. Вместе с другими
29
соединениями Красной Армии, сорвавшими замысел врага и перешедшими 6 декабря
в контрнаступление, бригада успешно продвигалась вперед, наступая в сторону
Волоколамска. За мужество и отвагу, проявленные в боях, в январе 1942 года ей было
присвоено почетное звание «Гвардия». Ее бойцы, теперь уже гвардейцы, освобождали города и села Смоленщины, вели бои на участке знаменитого сражения 1812
года - Бородинском поле.
« В мае 1942 года за отличное выполнение заданий командования бригада была награждена орденом Красного Знамени, а через месяц, в июне
прошлого года - развернута в 42- ю Краснознаменную стрелковую дивизию, в
которой вам, - сказал генерал, обращаясь к новичкам, - и предстоит воевать. В
подразделениях, в которые вы попадёте, узнаете от наших «стариков» более
подробно о героических эпизодах из боевой биографии дивизии. Вам же,
пополняющим её взамен выбывших гвардейцев - павших и раненых в боях,
надлежит быть достойными их ».
В конце беседы он напутствовал новое пополнение приумножать боевую
славу дивизии, быстрее перенимать практический опыт у бывалых воинов,
активно постигать науку побеждать.
Меня тогда очень тронула такая задушевная беседа комдива с пополнением.
Бобров был не только хороший комдив, но и совмещал в себе хорошего
политработника. Недаром он старый большевик. Он пользовался заслуженным
авторитетом у солдат и офицеров…»
- Вот одно из писем от Баранова Михаила Ивановича, капитана юстиции,
из города Черновцы :
« Здравствуйте, дорогой и уважаемый Петр Григорьевич!
Ваше письмо я получил, за что большое спасибо, узнав из него, чему был
очень рад, что Вы взялись описать боевой путь воинов 127-го гв. полка. Поэтому
решил выслать Вам свой опубликованный материал « Впереди – граница ».
Может быть он в какой-то степени пригодится Вам по датам, фамилиям и
другим фактам ».
Эта статья, разумеется, как и любые письменные свидетельства товарищей,
давали отцу возможность сверять и уточнять описываемые им события. В присланной
статье Баранова М.И. были отражены, в частности, различные этапы жизненного
пути генерала Боброва Ф.А. : детство в бедной крестьянской семье в селе
Бобры, участие в 1-ой Мировой войне, добровольное вступление в ряды
Красной гвардии, участие в борьбе с контрреволюцией ( начальник пулемётной
команды, комиссар, командир отряда ). В мирное время - служба в рядах Красной
Армии на различных командных должностях. С начала Отечественной войны и до
своего последнего дня – на её фронтах.
« Бойцы любили своего комдива, - писал Баранов М.И., - верили ему,
слагали о нём песни, называли между собой «наш Чапай» или «русский богатырь».
Раз Чапай с нами, то победа будет за нами. Такова была вера солдат в своего командира. Бобров любил беседовать с бойцами в период затишья боев: о жизни
солдат и преданности Родине, о чести гвардейца Красной Армии и его мужестве.
Вот, вспомнилась одна из песен о нём :
30
Споём о том, кто идет впереди,
Нахмурив суровые брови,
Кто в грозные битвы не раз нас водил Споем о комдиве Боброве ».
Не о каждом военачальнике пели песни. А если пели – это дорогого
стоило, поскольку служило как бы оценкой не только боевых, но и в большей степени его человеческих качеств и ответного душевного отношения
подчинённых к своему командиру.
- И ещё поэтические строки - стихотворное послание, написанное активным участником полковой художественной самодеятельности москвичом
Ситниковым О.Н. , адресованное его боевому другу, такому же активному
участнику фронтовой самодеятельности киевлянину Арвасу М.М. :
Уж сорок лет
Как мы « культурниками » стали,
Так окрестил с тобою нас
Комдив Бобров.
В большом по объему стихотворении перечисляется далее столько
памятных им мест на боевом пути их дивизии – хоть географию изучай :
там города и Умань, и Жашков, и Белая Церковь, и :
Как брюхо к брусту прижимая,
Ползли в окопы под Пашканью…
Во рву перед Молдавкой выступали,
За Дно до дна мы кружки осушали…
В Харлеу пели и вещали…
А сколько форсированных ими рек :
Днипро и Горный Тикич,
И Южный Буг и Прут!..
И вплавь мы Днестр с тобою брали,
Вот так-то, брат мой огневой.
И за Победу рюмки поднимая,
42- ю вспоминая, в салюте Знамя развивая,
Прилукским всем приветы шлём!
Хоть и остались мы втроем,
« Культурниками » всё равно себя зовем !
Так с праздником, дружище !
Вещай и ныне слово о Боброве
Для поколенья молодого !
А над стихотворением надпись : « Дорогому комиссару
Кирикашвили Петру Григорьевичу от гвардии офицера с
признательностью и фронтовой дружбой.
Олег Ситников. 16.04.85 г. »
31
И ещё приписка :
отдавшим
Посвящается Прилукчанам, живым и ушедшим,
сердце, кровь, слово – ПОБЕДЕ.
В первом ряду: слева направо: Крет В.И., Кирикашвили П.Г.,
Букатевич Р.А. , Лихута Ю.М.
Во втором ряду: второй слева Назаров А.А.
В упоминавшейся выше книге « Дорогами войны » первая глава в ней
под названием « Наш комдив » посвящена генералу Боброву Ф.А.
Автор её - полковник Плаксин А.С., в войну – комсорг 127-го полка. Вот начало
этой статьи :
« Когда вспоминаешь боевых товарищей, с которыми пришлось пройти сквозь
огненные годы Великой Отечественной войны, в первую очередь хочется назвать тех,
кто был для нас гордостью и образцом воинской доблести, кто вел нас в бой с
врагом во имя Победы, во имя жизни на земле. Имя гвардии генерал - майора,
Героя Советского Союза, командира прославленной 42-й гвардейской Прилукской
ордена Ленина, Краснознаменной, ордена Богдана Хмельницкого стрелковой
дивизии, Федора Александровича Боброва широко известно среди ветеранов
Великой Отечественной войны. … Автору этих строк посчастливилось в октябре
1942 года получить из рук Федора Александровича первую боевую награду – орден
Красной Звезды. Как сейчас помню эти торжественные минуты. Дело было в
глухом лесу, в районе г. Ржева. Нас, награждённых, вызвали на командный пункт
дивизии. Построили, после чего к нам вышел комдив. Он выглядел подтянутым,
бодрым, лицо его было тщательно выбрито. Поздоровавшись с нами, Федор
Александрович вручил награды и поздравил с награждением. Во время вручения
мне ордена комдив спросил, за что я получаю награду. После того как ему доложили,
что я недавно прибыл из госпиталя, командир дивизии подробно расспросил,
32
при каких обстоятельствах, куда я был ранен и как чувствую себя в настоящее
время. Я доложил комдиву, что раны мои зарубцевались и чувствую себя хорошо.
Федор Александрович, помолчав, сказал нам: «Счастливые вы. Молодые,
грамотные, полные энергии. Живете в такое бурное историческое время. Кончится
война, разобьем фашистов – и заживёт наш народ ещё лучше, ещё краше. И
снова перед вами будут все дороги открыты…»
Плаксин А.С. писал также статьи о своих
однополчанах, воскрешающие наиболее памятные и
знаменательные события их фронтовой жизни. В
запечатлённых им в них, а также в письмах отцу о
боевых эпизодах, участником которых он являлся, его
личная роль отражена весьма скупо. И то с такой припиской: « Только не посчитайте это за саморекламу.
Говорю это Вам, как своему старшему товарищу и
другу, т. к. Вы об этом должны, видимо, помнить ».
Учитывая, что подобные оговорки и умолчания о своём
поведении в боях были и в письмах других однополчан,
при работе над рукописью книги «От Киева до Праги»
автор, говоря о конкретных лицах, опирался в основном
на собственную память и суммируя воспоминания
ветеранов полка о своих боевых товарищах, а также
Плаксин А.С.
ориентируясь на официальные документы ( История
дивизии, наградные листы и пр. ).
Одно из писем Александра Семёновича кончается так :
«… Все это сделано совместно с доблестными солдатами, сержантами
и офицерами нашего славного гвардейского Трансильванского полка. И если Вы
решили, Петр Григорьевич, описать боевой путь нашего 127- го гвардейского
полка, подвиги его личного состава, то я, отвечая на Вашу просьбу, стремлюсь
чем-то помочь Вам в этом благородном деле ».
И помощь его была очень ощутима. Он был первым читателем нескольких глав рукописи, внеся в них существенные уточняющие замечания и дополния. Кроме того, к обстоятельным, подробным ответам на все вопросы отца,
приложены выписки из документов, касающихся боевого пути их дивизии, сделанные
в Центральном военном Архиве, находящемся в г. Подольске, куда Александр
Семенович неоднократно для этого обращался.
А в московском военкомате он обнаружил документ, сообщение о котором
не могло не вызвать у нас с братом чувство гордости: « Вы, я и В.И. Овчинников были представлены к присвоению звания Героя Советского Союза. В
моем личном деле ( сейчас оно хранится в московском облвоенкомате ), сохранился 2-й экземпляр представления к званию Героя Советского Союза ».
Цитата из рукописи «От Киева до Праги»:
« С Александром Семеновичем я познакомился в первый день своего
прибытия в полк. Обходя его подразделения, я пришел в 3-й стрелковый батальон,
где, недалеко от командного пункта, с группой бойцов беседовал стройный,
высокого роста молодой офицер.
33
- Кто этот офицер? – спросил я связного.
- Комсорг полка лейтенант Плаксин, а рядом стоит комсорг батальона
младший лейтенант Овчинников, - ответил он.
Я подошел к ним. Представившись, они вкратце доложили о деятельности
полковой комсомольской организации и не без гордости рассказали о мужестве
и отваге гвардейцев при форсировании Днепра и в боях за расширение плацдарма
на его правом берегу. Беседа с этими молодыми политработниками оставила у
меня о них мнение, как об энергичных, боевых комсомольских вожаках, хорошо
понимающих свои обязанности, что подтверждалось впоследствии постоянно - с
первого же боя и до конца войны. Оба они, безудержно отважные, всегда
оказывались в бою в самом пекле, там, где было особенно тяжело и опасно,
где их слово и помощь были нужнее всего ».
Как сказано выше, Плаксиным А.С. было написано и опубликовано в
центральной прессе несколько статей о своих однополчанах. Одна из них –
« Памяти огненных лет» - о старшем лейтенанте Фабричном И.А. – его довоенном трудовом пути в Донбассе, о дорогах войны с самого её начала, по
которым тому пришлось пройти. В августе 1944 года Фабричный И.А.
назначается парторгом 127-го полка.
«Как сейчас помню нашу первую встречу, - пишет Плаксин А.С. - Он
произвел на окружающих положительное впечатление. Крепкого телосложения,
подтянутый, в очках, что на первый взгляд придавало внешнюю, кажущуюся
строгость. Но при первых же словах нашей беседы от него повеяло теплом и какимто особым душевным обаянием… Много отважных действий было на счету у Ивана
Алексеевича, но особенно запомнился бой при форсировании реки Тиса, в Венгрии.
Это было в начале ноября 1944 года. Шли проливные
дожди, дороги развезло, болотистые берега Тисы стали
труднопроходимыми. Все попытки 127-го полка форсировать реку в более удобном месте заканчивались
неудачно. Полк нес большие потери. Насквозь промокшие и уставшие люди стали терять уверенность
в возможность выполнения поставленной боевой
задачи. Но вот решено было форсировать реку скрытно,
без предварительной артподготовки и в том месте, где
берега были наиболее заболоченные и поросшие
сплошным кустарником, т. е. там, где противник
меньше всего ждал нашего нападения.
Как только забрезжил рассвет, первым на противоположный берег ушел передовой отряд. Он бесшумно высадился на берег и внезапным ударом,
сбив вражеское боевое охранение, захватил плацдарм.
Фабричный И.А.
По условленному сигналу за передовым отрядом реку
форсировала еще одна рота, а за ней и весь батальон. С головной ротой реку
форсировали парторг полка старший лейтенант Фабричный и комсорг батальона
Овчинников. Спохватившись, противник бросил против нашего передового батальона до полка пехоты и танки. В то время наша артиллерия находилась еще на
34
восточном берегу Тисы, т.к саперы не успели навести переправу. Положение для
нас складывалось критическое. Танки противника атаковали на плацдарме наших
еще не окопавшихся бойцов и пытались сбросить их в реку. Появились паникеры. И неизвестно, чем бы все могло кончиться, если бы не Фабричный. Властным,
командирским голосом он и лейтенант Овчинников остановили маловеров. А тут
и наша артиллерия с другого берега накрыла боевые порядки противника. Одновременно Овчинников развернул в сторону фашистов только что захваченное
у них 37-мм орудие и открыл огонь в упор по немецким танкам. Несколько
танков загорелось. Пехота противника залегла. В этот момент послышался голос
Фабричного И.А. :
«Гвардейцы ! В атаку, за мной ! Ура !» Первыми за
парторгом поднялись коммунисты, а за ними и весь батальон. Контрудар нашего
батальона, поддержанный артиллеристами, был настолько дружным и стремительным, что противник дрогнул, отступив вглубь плацдарма. К этому времени форсировали реку ещё две наших роты, а с ними и первые артиллерийские расчеты.
Задача захвата плацдарма на западном берегу Тисы была успешна решена, хотя
противник ещё несколько раз пытался безуспешно нас атаковать. За мужество
и бесстрашие в боях по захвату и удержанию плацдарма на западном берегу
реки Тиса гвардии старший лейтенант Фабричный И.А. был награжден третьим
орденом - Отечественной войны I степени.
Позади осталась освобожденная Венгрия. 127-й полк с боями продвигался
по земле дружественной Чехословакии. Сквозь ранние рассветы угадывалось приближение весны, а с ней и долгожданной победы. Все горели желанием поскорее
освободить чехословацкий народ. Жил вместе со всеми этой мечтой и Фабричный
И.А. Однако, судьба распорядилась по-иному. В одном из боев 15 января 1945 года
Иван Алексеевич был тяжело ранен. Большой осколок вражеского снаряда раздробил
кость ноги отважного политработника. Во избежание гангрены ногу хирургам
пришлось полностью ампутировать. После лечения вернулся домой Иван Алексеевич
в сентябре 1945 года. Много в эти дни он пережил, передумал о том, как ему дальше
жить, сможет ли он посильно трудиться? В это время руководство предприятия
электрических сетей «Донбассэнерго», где молодым парнем Фабричный И. А. начал
свою биографию рабочего человека, предложило ему должность начальника
отдела кадров, а затем его назначают заместителем директора предприятия.
Много сил отдано им и общественной работе, воспитанию молодежи ».
В числе опубликованных Плаксиным А.С. работ - и статья «Отважная
связистка » - о гвардии сержанте Эдуарде Ковальской. О ней, связистке 127-го
полка, упоминания встречаются в разных письмах отцу от однополчан, где все
называют её не полным именем, а нежно звучащим Эдя, Эда, Эстуся и всегда
с такими эпитетами:
храбрая, героическая девушка, смелая, боевая и …
скромная. А на фронте пожилые солдаты любовно называли её доченькой …
После многократных просьб с первых дней войны в военкомате города
Липецка отправить её на фронт - была она направлена в учебный полк связи.
Окончив учёбу, Ковальская Э.С, - всю войну в боях, на передовой. Отважные
действия её, проявленные на Курской дуге, отмечены орденом Красной Звезды. За взятие в плен трёх гитлеровских автоматчиков награждена медалью
«За отвагу». И ещё рядом правительственных наград отмечен её боевой путь.
35
Вот что сказано об Эдуарде Сергеевне в рукописи
«От Киева до Праги»:
« Постоянно на поле боя можно было видеть связистку гвардии сержанта Эду Ковальскую. Вот она бежит,
придерживая на боку тяжелую катушку с проводом и
полевой телефонный аппарат, а вот свистящие вокруг пули
прижали ее к земле и она ползет по линии проводной
телефонный связи, прощупывая тонкую нитку кабеля, устраняя в ней порой многочисленные повреждения. Однажды,
когда во время боя прервалась связь с левофланговой ротой,
Ковальская, схватив телефонный аппарат, бросилась с командного пункта батальона её восстанавливать. Найдя обрыв и
соединив провод, она попала под артиллерийский огонь
противника и спрыгнула в воронку. От разорвавшегося
Ковальская Э.С.
вблизи снаряда её засыпало землей. Очнувшись, Эда попыталась связаться с ротой. Но молчал онемевший телефон, связь опять была
нарушена. Как только прекратился обстрел, она снова устремилась искать
разметанные осколками снаряда концы провода. Управившись, прибежала на КП
батальона и, не сняв ещё с плеча телефонный аппарат, узнала, что прервана связь с
правофланговой ротой. Не раздумывая, она побежала вновь налаживать её, находу
вытирая пот с утомленного лица рукавом шинели. И вот так - днем и ночью, в
дождь и снег, подгоняемая мыслью, что от связи зависит успешное руководство
боем. А высшим стимулом при этом было представлять, как на разных концах провода
кто-то из её боевых товарищей, повторявших до хрипоты позывные, радостно взволнованно воскликнут : « Есть связь! »
Мужем Э. С. Ковальской стал её однополчанин,
командир батальона 127-го полка подполковник Дряпа
Л.И. Незабываемые годы боевого прошлого связывали
его с нашим отцом, о чём Леонтий Иванович неоднократно вспоминал в своих ему письмах. Например :
«… Всю вторую часть войны нам ведь пришлось
сражаться вместе. Я хорошо помню, как мы непосредственно совместно участвовали в стольких боевых
операциях. Дорогой мой Петр Григорьевич, мне так
памятны эпизоды, с Вами связанные, я всегда восхищался Вашим мужеством, спокойствием и героизмом.
Вы не только воодушевляли бойцов на подвиги как
политработник, но, когда было надо, и водили на
врага гвардейские батальоны, своим личным примером
Дряпа Л.И
доказывая, как надо любить Родину ».
Послевоенное общение у них было не только письменное, но и личное – на встречах однополчан. А приезд этой семейной пары
из Молдавии, где они проживали в последние годы, в Киев, в гости к
нашим родителям, был такой большой для всех радостью !
36
В одном из писем Леонтий Иванович написал :
« Нашел Букатевича через 32 года после войны.
Ведь он тоже был нашим большим другом и боевым
товарищем ».
- И вот уже и от него стали приходить
письма и поздравительные открытки из города Н.
Каховка. О нём, инженере полка Букатевиче Р.А., в
рукописи говорится неоднократно, в основном там, где
речь идёт о форсировании рек, когда под руководством Ростислава Ананьевича, проявлявшего большую
распорядительость и смелость, бойцы сбивали плоты,
ладили лодки и баркасы, готовили подъездные пути к
переправе. Также отражено и то, как руководимые им
Букатевич Р.А.
сапёры шли впереди полка в Карпатских горах,
разминируя и растаскивая затем в стороны завалы
на узких дорогах и над пропастями, резали и снимали с деревьев проволоку.
И все нужно было делать срочно, нередко под огнем противника.
-
Как часто в послевоенных застольях пелось :
И двадцать лет пройдёт,
И сорок лет пройдет,
Войну у нас забыть
Никто не сможет.
А особенно те, кого она « била и косила », многие из
которых считали, что живут вторую жизнь, поскольку
после некоторых ситуаций, в которых они оказывались
на фронте, остаться живым – значило для них новое
рождение, подарок судьбы.
Из письма от бывшего миномётчика Игошина Николая
Александровича, из Мордовии, поздравительного, накануне
Дня Победы:
«…Вот сидишь и думаешь – и как же
выжили в ней? И даже довелось нам всё таки дожить до
40- летия Победы под мирным небом. Давай поднимем
свои боевые 100 грамм за нашу счастливую жизнь и за
то, что живём - не сдаёмся.
Ещё раз с праздником Победы ! »
Игошин Н.А.
В рамках одной этой статьи не представляется возмож-
жным охватить все военные эпизоды, изложенные в хранимых нами письмах и
статьях о 42-й гвардейской дивизии, в которых так живо ощущается дыхание
того времени - интересных, познавательных, некоторых - весьма трагичных. И
цитировались не все письма однополчан отца, переписывавшихся с ним, о боевых
действиях которых говорится в его рукописи.
Поэтому хочется назвать хотя бы имена некоторых из них :
37
Клюшкиков Евгений Александрович - Герой Советского Союза, старший лейтенант, командир батареи 91-го артполка - председатель Совета ветеранов дивизии;
Уголев Аркадий Абрамович - майор, начальник медицинской службы дивизии заместитель председателя Совета ветеранов - оба из Днепропетровска;
Соловьев Петр Алексеевич - капитан политотдела дивизии, из г. Горький;
Чурсин Павел Ильич - старший лейтенант, пом.начальника политотдела дивизии по комсомолу, из Москвы;
Козлов Виталий Николаевич - старший сержант, командир отделения тяги
артдивизиона, из г. Белая Церковь;
Галич Владимир Филимонович - сержант, пулемётчик, из г. Воронеж.
Клюшников Е.А
Уголев А.А.
Соловьев П.А.
Чурсин П.И.
Козлов В.Н.
Галич В.Ф.
38
Во многих письмах однополчан присутствует вопрос : « Как там дела
с нашей книгой ?», а также приписки, что живём хорошо и приглашения
приехать в гости всей семьёй.
Во всех письмах ветеранов до 40- летия Победы, до 1985 года, нет ни
у кого никаких ноток недовольства, даже представить они не могли о той
обиде и боли, что придется им в дальнейшем испытать :
и за защищённое
ими государство, и от него же полученные неправедные удары, и за
экономическую разруху поднятой ими из руин страны, и за чудовищную
волну очернительства их поколения, судьба которого так неразрывно была
связана с её жизнью.
Всё это, приведя к тяжелейшей стрессовой психосоциальной обстановке
в обществе, не могло не отразиться повсеместно самым печальным образом
на старших его гражданах. Искажение истории страны, которую они сами же
реально, не щадя здоровья и сил творили – и до войны, и во время и
после неё, и понуждает их считать необходимым доводить до молодёжи
правдивые её страницы, поскольку в публикациях демпрессы упоминания о
героических
и
созидательных страницах деятельности советских людей
объявляются неактуальными, зато любой негативной тематике, где смешаны
правда, полуправда и откровенная ложь – полный простор.
Даже в такое трудное и благородное дело энтузиастов по поиску останков
советских воинов, павших во время Отечественной войны, и приданию их
достойным образом земле, в последние годы привносится мысль о бессердечности тех, кто этого не делал в своё время. Но это же не так. И земле
их с болью в сердце придавали, и залпы оружейные прощальные звучали.
Иначе откуда же столько братских могил и обелисков по всей Белоруссии и
Украине, в российских деревнях и на Северном Кавказе. А ведь многие бои,
особенно в первый год войны, шли в непролазных болотах, оврагах, лесах,
глухомани, куда приходилось забираться по различным обстоятельствам нашим
защитникам, стоявшим насмерть, и где они бились до последнего патрона,
последнего человека. И не оставалось свидетелей их героической гибели.
А поиск вели всегда, по запискам в медальонах- капсулах при павших
воинах оповещая указанных в них. Вот по такому медальону, где было написано
имя нашей бабушки Марии Павловны и её адрес, был опознан в 1967 году
найденный в поле под городом Вознесенском Николаевской области её сын Арсен.
И получила она очень теплое письмо от местных школьников, сообщавших, что
найденные останки воинов, защищавших их город, перенесены в городской парк в
центре города, и там установлен на их братской могиле памятник. А от лица
старших приглашали её приехать к ним.
Наша
престарелая
бабушка тут же собралась и вместе с тремя
дочерьми и внуком отправилась в путь из Орджоникидзе. А из Киева сразу же
выехали наши родители. И почтили они все память нашего дяди и всех
тех, кто нашел свое последнее пристанище на Земле рядом с ним в центре
небольшого украинского города Вознесенска.
А на памятнике с коленопреклоненным солдатом с каской в руке
прочли выбитое имя 39
Куцури Арсен Андреевич
и ещё много других имён.
В военкомате затем они получили сведения о гибели
Арсена. Ему было поручено подвозить боеприпасы и
продовольствие бойцам, защищавшим подступы к
городу, что он с товарищами и делал, невзирая на
бомбежки и артобстрелы. 6 августа 1941 года он из
рейса не вернулся…
И остался он в памяти довоенного детства рассказывающим веселые сказки с доброй улыбкой на лице
внимательно слушавшим его племянникам.
В последующие годы в Вознесенске побывали многие
наши родственники. Накануне 35 - летия Победы мы с
мужем выехали на машине из Ленинграда и, приехав в
Киев, где к нам присоединились родители с братом,
направились в Вознесенск. Проезжая вскоре мимо города Белая Церковь, отец сказал, что как раз здесь его
дивизии в новогодние дни 1944 года пришлось
вести очень тяжёлые бои.
Дальнейший большой участок пути оказался его фронтовой дорогой.
Никогда ранее не начинавший рассказов о войне, он вдруг стал вспоминать
боевые эпизоды, происходившие на проезжаемых нами местах. Впервые
услышала тогда названия городов Жашков и других, ранее мне неизвестных,
а ему памятных многокилометровыми переходами по обледенелым дорогам,
январской стужей,
кровавыми
боями периода
Корсунь - Шевченковской
операции.
Какой контраст в ощущении прошлого и настоящего должен был испытытывать он в этот тёплый майский день, проезжая по предпраздничным городам
и сёлам Украины! Возможно, это и стало определяющим толчком для начала
его работы над рукописью книги «От Киева до Праги».
Подъезжая к Вознесенску уже затемно, заволновались – как же разыщем
мы ехавших из Орджоникидзе наших родственников. Но оказалось, что на
всех въездах в город накануне праздника дежурили комсомольцы с красными
повязками на рукаве. Едва мы подъехали к бензоколонке на окраине города, как
тут же к нам подошли ребята, которые оперативно решили все вопросы –
и с ночлегом, и нашли машину, подъехавшую недавно к другому въезду в
город.
Как же тепло и доброжелательно встречали всегда и официальные
лица, и местные жители всех гостей – и защитников города, и его освободителей, и приехавших почтить память павших, покоящихся в братской
могиле. А само проведение всех праздничных торжеств в городе оставляло
незабываемое впечатление – действительно, это был праздник со слезами на
глазах. Но с « перестроечных » времён никто из наших родных уже не
ездил туда –
и материальные, и пограничные барьеры стали для всех
препятствием.
40
Обелиски
2
Стоят обелиски
по нашей стране,
как память о близких
и о войне,
как знак нашей боли
и скорби большой
о тех, кто к Победе
настойчиво шел,
но голову
в жарком смертельном бою
геройски сложил
за Отчизну свою.
Не знаю, не видел
селенья такого,
где не было б вовсе
хотя б небольшого
гранитного камня
в честь славных героев,
по имени нам
не известных порою.
Стоят обелиски
Не безъязыки :
То плачут они,
То взрываются криком,
То шепчут с улыбкою нежной
слова,
что помнит забыть не способна вдова,
То вдруг позовут
тихим голосом :
- Мама !
Взгляни на меня :
Я теперь в этом камне.
Взгляни :
я такой же, как был, молодой,
ведь время не властно
теперь надо мной…
2
Книга Говорят живые и погибшие фронтовики , стр. 371.
41
Стоят обелиски –
Не безъязыки,
о времени нам говорят
о великом.
( Б. Г. Сергеев, фронтовик ).
Да, о Времени Великом ! И отношение к нему должно быть
соответствующим, невзирая на количество прошедших лет. Уже больше
семи десятков их минуло с того дня, как над нашей страной
«прокричали репродукторы беду», принесенную жестоким и коварным врагом:
разруху, страдания и, самое невозместимое – гибель миллионов советских людей.
Вытекающий из этого человеческий долг живых – помнить тех, кто не пришел
с войны. Хотя и говорят, что «герои не умирают», но это лишь образное
выражение, на самом деле даже герои живут лишь пока их помнят, знают о них.
Забыть об этом было бы преступлением перед павшими, угрозой будущему,
безнравственно и непоправимо. Да это и невозможно – время не имеет власти над
величием свершённого и заплаченной за это ценой.
В этой связи и продолжу рассказ о маминых братьях. Для этого речь пойдёт с такой знаменательной даты – 6 ноября 1943 года, когда наши войска в
результате героических усилий освободили столицу Советской Украины. Эта
весть вызвала не только чувство величайшей радости, которую все испытывали,
слушая неподражаемый голос Левитана, перечислявшего названия освобождённых
городов и сёл. Сообщение о взятии Киева воспринимали особо – и с пониманием
большого военного и политического значения этого события, и с чувством душевного
к нему расположения и любви, даже не бывавшие в нём никогда. Ведь все знали
выражение « Киев – мать городов русских » и что ещё с древних времён
православные всей России стремились посетить самое святое её место – КиевоПечерскую Лавру. Весь простой люд шел туда пешком, полагаясь лишь на
одну путеводную нить: « Язык до Киева доведёт » - фразу, дошедшую через
века и до нашего лексикона.
Ну и, конечно, все со школьных лет помнили изумительные гоголевские
слова :
« Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит сквозь леса
и горы полные воды свои… пышный ! Ему нет равной реки в мире ».
После известия об освобождении Киева всю нашу родню охватила надежда
узнать что-либо о другом мамином брате - танкисте лейтенанте Василии Куцури.
Последняя открытка от него пришла в августе 1941 г., а от земляка, чудом
избежавшего окружения, было известно, что наш дядя лежал где-то на берегу Днепра
с ранением в живот среди множества тяжелораненых, а немцы в это время
бомбили мост… Увы, надежды наши не оправдались. Зная, что фашисты согнали огромное количество военнопленных в концлагерь под Киевом в районе
Дарницы, после войны мама с сестрами не раз объезжали и обхаживали окрестные
сёла, расспрашивая переживших оккупацию жителей, узнав лишь, что там были
страшные условия - пленных никто не кормил и они, кто мог, выдирали лишь корни
травы. Кроме Дарницкого концлагеря, который немцы считали центральным,
42
были ещё и его филиалы, где фашисты зверски замучили десятки тысяч советских людей. После изгнания
гитлеровцев среди трофейных документов были найдены
кое – где списки узников. Во время поездок маму не
раз просили помогать разбирать и переписывать их
фамилии, что она с болью в сердце и делала. Следов
же брата найти не удалось. А на все официальные
запросы был один ответ:
Куцури Василий Андреевич «пропал без вести».
А в нашей памяти сохранилась картина - окончив перед
войной танковое училище, он приехал в отпуск к нам
в Ростов, и мы, двое его малолетних племянников, с
радостью надевали на себя его краснозвёздную фуражку
и с гордостью рассматривали маленькие танки на его
Куцури В, А,
петлицах.
Но вскоре, 25 августа 1941 года, мы уезжали из Ростова
к родственникам родителей в город Орджоникидзе, как тогда казалось – в глубокий тыл. Но через год, летом 1942 года, он таковым уже не был. Непрошенные
чужеземцы, как говорится - нечистая сила, добрались и туда – притащила их в лице
их окаянного фюрера. Вот по его замыслу, нацеленные на Кавказ и Сталинград,
прорываются пока ещё по Донбассу, механизированные полчища, собранные со
всей Европы :
«…танковые части, пехота на машинах, тяжелые пушки и гаубицы, части
связи, обозы, санитарные и сапёрные части, штабы больших и малых соединений.
Гул моторов, не умолкая, катился по небу и по земле…
В этом тяжелом ритмическом движении неисчислимых войск и орудий был
свой неумолимый порядок — Ordnung. И казалось, нет на свете такой силы, какая
могла бы противостоять этой силе с ее неумолимым железным порядком —
Ordnung'ом.
Вдавливая громадными колесами землю, плавно и грузно катились высокие, как вагоны, грузовики с боеприпасами и продовольствием, сплюснутые и
пузатые цистерны с бензином. Солдаты были в добротном по виду и ладно
пригнанном обмундировании. Офицеры были нарядны. С немцами двигались
румыны, венгры, итальянцы. Пушки, танки, самолеты этой армии носили клейма
всех заводов Европы. У человека, знавшего не только русскую грамоту, рябило
в глазах от одних марок заводов грузовых и легковых машин, и он ужасался
тому, какая
производственная
сила
большинства стран Европы питала
немецкую армию, двигавшуюся сейчас через донецкую степь в рёве моторов, в
чудовищной пыли, мглою закрывавшей небо.
Даже самый маленький человек, мало смысливший в делах войны, чувствовал
и видел, как под напором этой силы советские армии откатывались на восток
и юго - восток, всё дальше, неотвратимо, иному казалось – безвозвратно, - к
Новочеркасску, Ростову, за тихий Дон, к Волге, на Кубань ».
А. Фадеев « Молодая гвардия » .
43
На
Кавказе
День ото дня военные сводки Совинформбюро становились всё тревожней.
О ситуации, сложившейся на фронте летом 1942 года и имевшей самое
непосредственное отношение к нашей тогдашней жизни, поможет узнать статья
«Бои, вошедшие в легенду» И.Г. Павловского, генерала армии, Героя Советского
Союза, участника описываемых им боевых действий :
«Среди важнейших событий Великой Отечественной войны особое место
занимает битва за Кавказ. Это сражение, которое длилось около пятнадцати месяцев,
охватило огромную территорию — от нижнего течения Дона до перевалов Главного
Кавказского хребта и от Черного моря почти до побережья Каспийского.
К лету1942 года гитлеровское командование уже не имело возможности проводить крупные наступательные операции по всему фронту. Еще в январе в беседе с
японским послом Гитлер заявил: «Я намереваюсь пока в центре фронта больше не
проводить наступательных операций.Моей целью будет наступление на южном фронте. Я решил, как только улучшится погода, снова предпринять удар в направлении
Кавказа. Это направление - важнейшее. Нужно выйти к нефти, к Ирану и Ираку »…
Во второй половине июля обстановка на южном крыле советско-германского
фронта резко ухудшилась. Противник прорвал фронт наших войск в междуречье Дона
и Северского Донца и создал непосредственную угрозу Сталинграду и Северному
Кавказу. Началась великая битва на Волге и битва за Кавказ.
Выйдя к нижнему течению Дона, немецко-фашистское командование 25 июля
1942 года приступило к осуществлению плана по захвату Кавказа (операция
«Эдельвейс»). Для этой цели гитлеровцы создали группу армий «А», в которой
насчитывалось 167 тысяч солдат и офицеров, 1130 танков, 4540 орудий и минометов,
до тысячи боевых самолетов.
Противник рассчитывал окружить и уничтожить советские войска между Доном
и Кубанью, чтобы открыть беспрепятственный путь своим бронированным армадам
на Северный Кавказ и в Закавказье…С выходом в Закавказье фашистское руководство надеялось принудить Турцию вступить в войну против Советского Союза…
Боевые действия войск Северо-Кавказского фронта в конце июля - начале
августа протекали в чрезвычайно сложных условиях… 5 августа враг овладел
Ставрополем, 10 августа - Майкопом, 12-го - Краснодаром.
Тяжелая обстановка, сложившаяся на Северном Кавказе, требовала
решительных мер. В начале августа была проведена перегруппировка войск, усилены
важные оперативные направления - Грозненское и Орджоникидзевское, на реки
Терек и Урух были выдвинуты соединения из Закавказья. Принимались меры
по усилению обороны перевалов на Главном Кавказском хребте…»
То был июль сорок второго —
Войны суровой час,
Фашисты пьяною ордою
Спешили на Кавказ.
К богатствам Грозного, Баку,
К Каспийским берегам, —
Курортный Сочи и Батум
Уж грезились врагам.
Жданов С.М. , фронтовик.
44
Фронт стремительно приближался к Орджоникидзе. Мощные танковые силы
гитлеровцев рвались захватить город, чтобы овладеть важнейшей артерией – ВоенноГрузинской дорогой, начинающейся там, и далее – бакинской нефтью.
Вражье нашествие лишь частично задержали оборонительные сооружения,
которые несколько месяцев в тяжелых зимних условиях строили тысячи ополченцев
и мобилизованных молодых женщин (не имевших детей). В числе их была и самая
младшая мамина сестра Аня, недавно вернувшаяся домой (« с окопов », как тогда
все произносили).
С каждым августовским днем 1942 года нарастала тревога у жителей города и
всей нашей ближайшей родни. Пять бабушкиных дочерей, её младшая сестра, папина
сестра – все в смятении. Что делать? Ведь у всех детвора, а мужья – на фронте.
В это время в военкомате маме вручают эваколист в Казахстан. Она
отказывается от эвакуации туда и вдруг слышит: « Что, немцев ждете? »
Неконфликтная, тихая наша мама взрывается от возмущения: « Да если бы я их
ждала, не бежала бы год назад с сыном на одной руке и дочкой - за другую,
в летней лишь одежде, бросив и потеряв всё, что имела! »
Но тут вдруг приходит письмо с фронта от папы, где он пишет :
«… Если что - дальше Казбека не уезжайте. Начиная с Кавказа,
погоним мы немцев окончательно ! »
Какую же радость – не только обычную, как всегда, от таких редких его писем,
а в данном случае и особую, ввиду его своевременности, вызвало оно! Папина сестра
с детьми так и поехала в Казбек (Казбеги - административный центр Казбегского
района, 56 км. от города, за Дарьяльским ущельем), а бабушкин «клан» принял,
наконец, решение – далеко не уезжать и держаться всем вместе.
Вот вспоминается ещё, как к маме приходили какие-то женщины,
прослышавшие об этом письме и просившие её прочесть им его. Хотя это письмо она
уже помнила наизусть, но для убедительности вынимала его из сумки и читала
внимательно слушавшим гостьям. А когда немцев действительно погнали с
наших краев, все потом спрашивали её : « Откуда он это знал ? » А такова
вот была, видимо, уверенность у фронтовых офицеров, что дальше Волги и
предгорий Кавказа отступать больше нельзя !
Колонны танковых армад
Ползли по Ставрополью,
Мы шли к предгориям, назад
И отзывался каждый шаг
В сердцах солдатских болью!
Но не бежали мы ! - Нет, нет !
А отходили с боем
И били немчуру в ответ,
Хранимые судьбою.
Мы шли к отрогам дальних гор
И верили приказу:
Дадим захватчикам отпор,
Прогоним прочь с Кавказа.
Где Терек, поубавив спесь,
Течёт спокойно, строго Эльхотово - деревня есть
45
Меж двух крутых отрогов.
Вот здесь и стали в якорях,
В бушлатах чёрных роты:
То место названо в боях —
« Эльхотские ворота ».
И сколько ни пытался враг
Столкнуть, измять, прорваться
Попытки разбивались в прах
О мужество тех братцев!
И слышался лихой призыв,
Пронёсшийся по ротам :
Полундра, братцы, отстоим
« Эльхотские ворота » !
Жданов С.М.
3
Эти «ворота» - долина шириной 4–5 км, там, где Терек прорезает КабардиноСунженский хребет – с твёрдым грунтом, танкопроходимая, являлась одним из
стратегически важных путей для наступления на Орджоникидзе и далее – для
нацелившегося проникнуть в Закавказье врага.
Откроем книгу « Под кодовым названием «Эдельвейс » 4 :
« С обеих сторон эту горловину зажали невысокие, но крутые горы, густо
изрезанные ущельями и оврагами, плотно поросшие щетиной лесов. Всё здесь
содрогалось, гремело, в горах эхом отдавался этот гром, на тёмном зелёном фоне
горных склонов вдоль и поперёк прорезались огнём вспышки пушечных выстрелов,
взрывы вздымали землю и воздух, и на всём протяжении вдоль лощины, насколько
можно было охватить взглядом, громоздились стальные коробки разбитых танков,
а от тех, что виднелись вдали, столбами валил дым…Танки молчали, словно
3
4
Альманах Память сердца , т. 6. , стр. 352.
П. Поплавский, Ю. Ячейкин.
46
надгробья.Терек шумел, кипел на перекатах, тащил на себе и бил на валунах трупы
во вражеской форме мышиного цвета…
Сам посёлоек Эльхотово ещё не был взят, собственно, посёлка уже и не существовало, а дымились лишь тёмные пожарища, горячие пепелища с закопчённыыми до черноты одинокими уцелевшими дымовыми трубами… Три недели не
утихал штурм Эльхотовских ворот…»
О защите этих «ворот» можно узнать и из Путеводителя «По местам разгрома гитлеровцев в Северной Осетии ». Б.М. Бероев. Также читаем там :
«После провала попытки перейти через Эльхотовские ворота гитлеровцы
решили обходным маневром через селение Карджин выйти в тыл защитникам
ворот и прорваться на Осетинскую наклонную равнину. Однако и этим планам не
суждено было свершиться. Больших успехов в боях у Карджина добился взвод под
командованием заместителя политрука роты Валентина Половинкина, уроженца
Тамбовщины, который был удостоен звания Героя Советского Союза.
… На штурм ворот немцы бросили отборные части — 370-ю мотопехотную
дивизию, сформированную во Франции и уже имевшую большой военный опыт,
а также 13-ю танковую дивизию. Штурм села Эльхотово начался в конце
сентября 1942 года. Жители Эльхотово и Змейской, узнав о приближении врага,
ушли в горы ».
Наш город тоже пустел с каждым днем. Сейчас думается - каково же
было тогда женщинам – родственницам и соседкам, как и миллионам советских
людей, срочно покидавшим свои жилища, чтобы успеть уйти перед наступавшим
врагом, зная о творимых им злодеяниях на оккупированной территории. Легко ли
было запирать свой дом, бросать всё, нажитое честным нелегким трудом, не зная,
что будет завтра. Но тогда главным было для всех – спасать детей. Проще всего
в той ситуации было нашей маме – у нас не было никакой недвижимости ( жили
мы у бабушки с Аней в одной комнате ). Но у нас зато была «движимость» - коза
– большая, красивая, по имени Цикоша. Мама купила её, когда мы приехали,
ради молока для нас. Она стала моей с братом любимицей и живой игрушкой
(других же мы лишились). Мы кормили её с рук, обнимали, мыли, расчесывали.
Когда весной появилась первая зелень, водили её вдвоем на ближайшую
окраину города пощипать травку, побегать с нами наперегонки. Но тут мама
решает продать козу (куда же с ней деваться?) А деньги за неё вложить в общий
продуктовый фонд. С грустью пошли мы с ней на базар. Когда быстро купивший
её мужчина в высокой барашковой шапке отдал за неё деньги маме, передавшей
ему веревку, за которую тот потянул козу, то она, с недоумением взглянув
на него, уперлась всеми ногами в землю, жалобно заблеяла и, повернув голову,
стала в упор смотреть на нас. Сколько ни дергал верёвку и ни толкал её мужчина она сопротивлялась изо всех сил и не сводила с нас своих крупных выразительных
глаз. Тут мы оба пустились в рёв под аккомпанемент, казалось, тоже плачущей
козы. Мама, схватив нас за руки, потащила к выходу с базара, а мы всё
оборачивались на неё, так и не двигавшуюся с места, и неслось нам вслед её
жалобное бее-бее. Вот всегда говорят, что собаки самые умные животные, а нам
казалось, что умней нашей козы нет никого.
Вскоре, в конце августа, наша женская родня с двенадцатью разновозраст47
ными ( от полутора до четырнадцати лет ) детьми уходила по обочине ВоенноГрузинской дороги на юг. По самому же шоссе, навстречу нам, непрерывным
потоком двигались войска из Закавказья: ехали к фронту груженые автомашины,
шла пехота. А наш путь лежал в горное село Верхняя Балта, в 12-ти км. от
Орджоникидзе.
Сельская родня радушно приняла городскую. Пожалуй, в каждом доме
разместилось по нескольку семей. Бабушка со своей сестрой и её детьми поселись у их старшего брата, мы же все остальные - у двоюродной маминой сестры
тети Нины, имевшей своих четверых детей.
В двух смежных комнатах расположились мы там целым «колхозом». Все
дети быстро подружились – младшие играли вместе во дворе и в саду, а старшие
под предводительством её 11-летнего сына Илюши весь сентябрь вместо школы
с удовольствием носились по горам - лесам, принося в общий котел поспевшие
в изобилии алычу, дикие груши, орехи.
Но вот в тихом горном селе начали появляться новые люди –
пехота, шедшая из Закавказья, дойдя по Военно-Грузинской дороге до Нижней
Балты, свернув налево, поднималась в Верхнюю Балту и шла через неё в
сторону большого осетинского села Гизели. Когда у нас в селе делался
привал, то солдаты растекались по нему, приглашаемые в каждый дом. Наша хозяйка
открыла ворота настежь и не закрывала их вовсе, чтобы бойцы могли в любое
время зайти и расположиться во дворе. Сидели они на веранде, ступенях дома,
бревнах, привезенных из леса для зимней топки – где придётся. И следовало
обязательное их угощение, разумеется скромное, что было у самих: горячая картошка
в мундире, кукурузный хлеб – чурек и ещё что-либо, как говорится, что бог послал –
главным образом в виде принесённых детворой даров леса. Все тепло беседовали
с солдатами, которым завтра же предстояло идти в бой.
Помнится, однажды совсем молоденький солдат сидел в стороне от всех с
отрешённым видом. Тетя Нина, даже внешне – сама доброта, подошла к нему,
присела рядом. Он разжал ладонь и, указывая на лежащую на ней пулю,
сказал:
«Вот такой маленький кусочек железа завтра может убить меня –
единственного сына у своих родителей ».
Как же встрепенулась она и со словами: « Сынок, да разве можно с
таким настроением идти на войну? Ты же должен…», - долго что-то тихо
говорила ему. Потом увидели мы этого солдата, стоявшего вместе со всеми
бойцами, уже совсем с другим выражением лица. Провела, видимо, наша тётушка
воспитательную работу с новичком.
Сама же она не имела душевного покоя - уже давно не было никаких вестей с
фронта от младших её родных братьев Алексея и Шалико, как и от двоюродных, о
которых шла речь выше - Арсена и Василия. За всех них она горячо молилась, но к
этому времени и Шалико уже не было в живых. Как значится в справке Архива
военно - медицинских документов рядовой 463 сп Куцури Шалико Адамович,
призванный Казбегским военкоматом, 13 июля 1941 г. на фронте был тяжело ранен
(указан целый перечень сквозных и осколочных ранений). Больше месяца был он на
излечении в медсанбате, полевом госпитале, а затем в эвакогоспитале города
Борисоглебска, Воронежской области, где умер от ран 19 августа 1941 года.
48
Кончился благодатный сентябрь, наступала осень. Однажды вблизи нашего
дома, на дороге, остановилась группа офицеров, что-то обсуждая, оглядываясь по
сторонам. Казалось, они любуются возвышающимися над селом горами, лес на
которых менял свой зеленый наряд на осенний багряно-золотистый. Но не красоты
природы занимали их. Оказалось, они обсуждают план размещения пушек в селе и
прочие меры по отражению возможного проникновения сюда войск противника.
Откуда же он, ненавистный, как по пятам за нами, должен был взяться
здесь, так близко от нас? Хотя к тому времени и Нижнюю, и Верхнюю Балту бомбили неоднократно и были человеческие жертвы и разрушенные дома, но считалось, что самолеты прилетают откуда-то издалека, а тут вдруг офицеры объявляют
жителям села, что здесь вскоре могут развернуться боевые действия. Они пояснили,
что немцы, не сумев взять Орджоникидзе благодаря стойкому отпору защитников
города, пошли в обход его, западнее, через горы вблизи нас, чтобы окружным
путём всё-таки прорваться к Военно-Грузинской дороге. Поэтому всем жителям
села следует покинуть его. Эта просьба - указание, разумеется, вскоре были
выполнены, тем более, что едва слышная вначале орудийная канонада становилась
с каждым днем всё громче.
Сперва ушли из села все на одну из гор в большую пещеру. Каждое утро, едва
проснувшись, поскорее выходили из нее, с тревогой всматриваясь вниз – кто там, в
какой воинской форме виднеется под горой. Разглядевший первым красноармейскую
- радостно провозглашал: «Наши !» Облегченно вздохнув, женщины возвращались
в пещеру и приступали к основной своей обязанности - что-то там «соображали»,
чтобы накормить всё время хотевшее есть младшее её население.
В нашем семейном детском кругу старшими по возрасту были девочки 12-14
лет. В пещере весь день нам не сиделось. Было ещё тепло, и мы, взобравшись на
выступ ближней скалы, рассаживались там и пели.
Где-то перед нами, совсем уже близко, шли бои, отзвуки которых доносились до нас. Как женщины молитвой православной стремились тогда помочь
нашей Армии, так и мы, совершенно подсознательно (лишь через много лет осознав
это), пели, по-русски и по-грузински, только патриотические и пионерские песни,
славящие Советский Союз, её вождей, Красную Армию, на которую и была вся
надежда в обстановке того страха и тревоги, в которой мы все тогда пребывали.
Но вскоре нашей пещерной жизни пришел конец - нас опять выселили. Близкая уже стрельба не стихала ни днем, ни ночью, мы же взбирались
по горе, в лесу, ещё выше. Жильем нашим стали наспех вырытые небольшие
землянки, в которых, протиснувшись, можно было лишь сидеть, а спали
впритык друг к другу на подстилках из веток во всей одежде. Уже зимней. Конец
октября – ноябрь, всё в снегу. Питались принесенным ещё с собой засохшим чуреком
(хлеб из кукурузной муки). Горячий – он очень вкусен, засохший – совсем наоборот.
Но и он был великая ценность. Запивали его лишь холодной водой из незамерзающего горного ручья. Каждый день был такой невероятно тоскливый и длинный, что
счет им потеряли.
Казалось бы, эти события, происходившие в небольшом горном селе,
представляют интерес лишь чисто семейный. Но это не так. Они – тоже страница
Великой Отечественной войны, неотделимая от неё, тем более совершенно
49
особая, - ведь именно отсюда повернул враг вспять. Как это произошло, кто
сражался там внизу, узнаем из статьи одного из них, наших защитников –
А.П. Втюрина «Это был наш танк» :
«В конце октября 1942 года фашистские войска начали наступление на
нальчикско - орджоникидзевском направлении. Захватив Нальчик, гитлеровцы
вступили в Северную Осетию с намерением быстро овладеть её столицей г. Орджоникидзе. 3 ноября танковая колонна численностью до 150 машин прорвала внешний обвод Орджоникидзевского укрепрайона на участке Фиагдон-Дзуарикау. Передовые части противника захватили селение Гизель, находившийся в 8 км от
г.Орджоникидзе. Однако уже 4 ноября в гитлеровский штаб группы армий «А» поступило сообщение из Гизеля, что « придется приостановить наступление на Орджоникидзе до тех пор, пока район южнее реки Терек не будет очищен от противника
и этим не будет устранена опасность удара во фланг и тыл танковых дивизий ».
Конечно, непредвиденная заминка противника объяснялась героическим сопротивлением и мужеством наших солдат. 5 ноября можно считать переломным днем
боев под Орджоникидзе. Противник был остановлен. Спасением для гитлеровцев
могло стать узкое Суарское ущелье, которое вело в «район южнее реки Терек». Через
это ущелье противник мог пройти к Военно-Грузинской дороге, по которой под
Орджоникидзе из Закавказья направлялись войска, боеприпасы, продовольствие. По
этому же ущелью гитлеровцы, как по своеобразному «коридору», могли провести
подкрепление к окруженной гизельской группировке. В сложившейся обстановке
трудно было переоценить стратегическое значение Суарского ущелья.
Створ Суарского ущелья прикрывал батальон морской пехоты, входивший в состав 34-й отдельной стрелковой бригады полковника А. В. Ворожищева… В то время
я был автоматчиком 1-й роты, состоявшей полностью из курсантов Высшего военноморского инженерного ордена Ленина училища им. Дзержинского…» 5
И далее А. П. Втюрин пишет о ходе особенно ожесточенных многодневных боёв, в которых морская пехота на твёрдой земле умножала морскую
славу - об обороне осетинского селения Майрамадаг, расположенного у входа в
Суарское ущелье, в которое враг так и не смог проникнуть. Поэтому и не
дошел до нас самую малость.
А на нашей горе в один прекрасный день, ставший незабываемо
радостным и праздничным, вдвойне праздничным ( с утра мы подсчитали, что
должно быть 7 ноября – красный день календаря), мы услышали над нами
невероятный шум – гул летящих в сторону фронта самолетов, многократно
усиленный горным эхом. Детвора бежала по снегу, радостно успев насчитать,
кажется, 40 наших краснозвездных машин. Когда они скрылись и стало тихо,
наступила Тишина. Больше ни единого выстрела не доносилось до нас, дыхания
войны мы больше не слышали. Но упорные бои продолжались ещё чуть
поодаль до 11 ноября, когда был освобожден Гизель и началось окончательное
отступление немцев.
Итак, противник был, наконец, остановлен. Не просто остановлен, не
просто стал отступать на одном из участков фронта, а здесь начался исход
5
Газета Дуэль , № 229, 2002 г.
50
гитлеровцев с нашей советской земли - от самого дальнего от границы СССР
района, которого им удалось достичь. Дойдя до Главного Кавказского хребта,
фашистский кровавый сапог не смог перемахнуть через него. Не удалось ему
осквернить воспетые множеством грузинских и русских поэтов воды Терека,
Арагви, Куры. Не прошел враг, как привык и намеревался, с огнем и мечом по
Закавказью. Представители всех советских народов, защищавшие Северный Кавказ,
остановили неуклонно расползавшуюся фашистскую чуму у стен Орджоникидзе.
Об отважных действиях воинов Красной Армии, совершивших немало
подвигов в этих жестоких боях, рассказывают авторы многих статей и ряда книг,
посвященных героической обороне Кавказа, в частности, командующий Закавказским
фронтом генерал армии И. В. Тюленев в своей книге «Крах операции Эдельвейс»,
командующий 11-м стрелковым корпусом генерал-лейтенант И. П. Рослый в книге
«Последний привал в Берлине». В ней И.П. Рослый, вспоминая мужественно
сражавшихся у Майрамадага наших воинов, сорвавших планы гитлеровцев, пишет:
«О группе Ворожищева – бесстрашных защитниках Суарского ущелья – можно
написать целую книгу. Будучи отрезанной от корпуса, не имея с ним связи, она, как и
накануне, продолжала выполнять одну из центральных, ключевых задач всей
операции… В Суарское ущелье пытались прорваться 2-я горнострелковая дивизия
румын, немецкий полк «Бранденбург». Они шли не одни. Их поддерживали:
артиллерия, авиация, около 60 танков. Но все вражеские атаки разбивались о
беззаветную храбрость моряков батальона автоматчиков, которым командовал
старший лейтенант Леонид Березов ».
Наиболее обширно боевые действия на Кавказе отображены в большой по
объему книге Маршала Советского Союза А.А. Гречко «Битва за Кавказ», из которой
совершенно ощутимо осознаешь, насколько велика была вероятность проникновения
гитлеровцев в наши горы и в Закавказье, и какие колоссальные усилия прилагались
Красной Армией и её командованием по недопущению этого.
Вот отдельные отрывки из неё : «Оборонительные операции советских войск
на Кавказе проходили в невыгодных для нас условиях общей стратегической
обстановки. Отсутствие второго фронта давало возможность немецко-фашистскому
командованию безбоязненно сосредоточивать свои стратегические резервы на советско-германском фронте.
Однако наступать на всём фронте, как это было в 1941 г., гитлеровцы уже не
могли. Поэтому главный удар в 1942г. они нанесли на южном крыле советскогерманского фронта, пытаясь захватить Сталинград и Кавказ.
Прорывом в Закавказье Гитлер рассчитывал также втянуть в войну против
Советского Союза Турцию, соединиться с войсками Роммеля, действовавшими в
Северной Африке, и далее наступать на Индию.
Всем этим авантюристическим планам Гитлера был положен конец.
Не суждено было гитлеровцам достигнуть и своих экономических целей,
которые они намечали с захватом Кавказа.
1 июня 1942 г. на совещании в штабе группы армий «Юг» Гитлер заявил: « Моя
основная мысль – занять область Кавказа, возможно основательнее разбив русские
силы… Если я не получу нефть Майкопа и Грозного, я должен ликвидировать
войну…»
51
23 августа гитлеровцы силами 3-й и 13-й танковых и 111-й пехотной
дивизий перешли в наступление непосредственно на Моздок.
Отряд майора Корнеева и курсанты Ростовского артиллерийского училища
совместно с частями 26-й запасной стрелковой бригады в течение трех дней вели
ожесточенные бои, но под давлением превосходящих сил противника вынуждены
были оставить Моздок.
После захвата Моздока противник пытался сильными отрядами в первую
очередь овладеть переправами через Терек и обеспечить себе исходный плацдарм для
дальнейшего наступления в направлении на Орджоникидзе…
Одновременно с наступлением на Моздок части 23-й танковой дивизии
противника нанесли удар с севера и востока на Прохладный. Захватив его, противник
25 августа начал наступление из этого района на юг вдоль железной дороги
Прохладный - Орджоникидзе. Однако все попытки врага прорвать оборону наших
войск на этом участке успеха не имели. Части нашей 151-й стрелковой дивизии под
командованием полковника В.П. Колесникова отразили все атаки танковых групп
врага. В этих боях большую помощь нашим стрелковым войскам оказали
бронепоезда и авиация 4-й воздушной армии.
23 августа в течение дня два советских бронепоезда под командованием
капитанов С.Н. Бородавко и И.П. Кучмы, прикрывая отход наших частей на южный
берег Терека, вели тяжелые бои с танками противника. Когда из строя были
выведены все бронеплощадки и бронепоезда охватил огонь, оставшиеся в живых
советские воины с гранатами в руках вышли навстречу вражеским машинам и
подбили несколько из них…
В этих боях отличились бойцы и командиры 392-й грузинской стрелковой
дивизии под командованием полковника И.А. Силагадзе. Отразив яростные танковые атаки противника, полки дивизии сами перешли в наступление и выбили
его из ряда населенных пунктов.
Ожесточенным был бой за населенный пункт Правоурванский. В этом бою
тяжело раненный капитан М.И. Бухаидзе продолжал командовать батальоном.
Истекая кровью, он поднял своих бойцов в атаку. Фашисты были выбиты из села.
Капитан Бухаидзе, чье сердце и партийный билет пронзила вражеская пуля, был
посмертно награжден орденом Красного Знамени.
На этом же направлении своим метким огнем отличился артиллерийский дивизион, которым командовал старший лейтенант А.З. Пирмисашвили. Своим огнем
дивиион прокладывал путь нашей пехоте и отражал контратаки превосходящих сил
врага. За храбрость и умелые действия командиру дивизиона было присвоено звание
Героя Советского Союза.
В воздушных боях прославились и были удостоены звания Героя Советского
Союза летчики капитаны Д.П. Назаренко, В.А. Эмиров, И.М. Пилипенко, майор
М.С. Токарев и другие…
Одна из особенностей Закавказского фронта состояла в том, что он был
необычайно многонациональным. Поэтому забота о воспитании и обучении личного
состава на родном языке была одной из важнейших. Это накладывало свой отпечаток
на всю партийно-политическую работу в войсках, начиная с подбора кадров
политработников и агитаторов, способных беседовать с солдатами на родном языке.
52
Основным содержанием этих бесед были требования присяги и уставов, воспитание в духе дружбы народов, советского войскового товарищества, сплочённосности в борьбе с ненавистным врагом всех трудящихся…
В Северной группе войск Закавказского фронта действовали две грузинские,
четыре азербайджанские и две армянские дивизии. А в остальных частях коли чество бойцов нерусской национальности составляло более 42 процентов всего
личного состава, причем это были представители сорока наций. Можно себе
представить, как остро здесь стоял вопрос о действенной партийно-политической
работе на сорока языках! Но при помощи партийных органов республик Кавказа
и Средней Азии Военный совет и политорганы Северной группы войск с
честью решили эту задачу…
Одновременно с оборонительными боями на грозненском и новороссийском
направлениях в середине августа начались ожесточенные бои 46-й армии
Закавказского фронта на перевалах Главного Кавказского хребта …
Переход через высокогорные перевалы Большого Кавказа гитлеровское командование возложило на 49-й горнострелковый корпус, которым командовал генерал горных войск Конрад. Ему подчинялись 1-я и 4-я горнострелковые, 97-я и 101-я
легкопехотные дивизии. Это были войска, специально подготовленные для действий в
горах; 1-я горнострелковая дивизия под командованием генерал-лейтенанта Ланца
носила наименование «Эдельвейс». На эту альпийскую дивизию гитлеровское
командование возлагало большие надежды. Немалый опыт боевых действий в горах
имела и 4-я горнострелковая дивизия генерал-майора Эгельзеера, укомплектованная
в основном тирольцами, для которых горы были родной стихией. Все соединения корпуса были снабжены специальным горным снаряжением и оружием.
Кроме того, для действий на горных перевалах в распоряжении группы армий
«А» имелись две румынские горнострелковые дивизии. В резерве группы вслед за
войсками продвигался корпус особого назначения. В боевые действия этот корпус не
вступал. Он предназначался для действий на Ближнем Востоке и соединения с
войсками, действовавшими в Египте под командованием генерала Роммеля…
Особое значение в полосе действий Северной группы имели ВоенноОсетинская дорога по долине р.Ардон и Военно-Грузинская по долине р.Терек. Эти
дороги доступны для вторжения крупных сил противника в пределы южных склонов
Главного Кавказского хребта. С другой стороны, эти дороги являлись единственными
для связи с Тбилиси и фронтовыми базами снабжения, расположенными в районах
Главного Кавказского хребта. Удержание любой ценой этих жизненно важных
направлений являлось одной из основных задач Северной группы. Потеря этих дорог
влекла за собой полную изоляцию Главного Кавказского хребта, угрозу выхода
противника на соединение со своими частями, действовавшими вдоль Черноморского
побережья на краснодарском, туапсинском, майкопском направлениях, и потерю
фронтовых баз снабжения, созданных в районе Главного Кавказского хребта…
Мощные заграждения создавались на Военно-Осетинской и Военно-Грузинской
дорогах. Заградительные работы здесь сводились к подготовке обрушения скал,
разрушению дорог и их затоплению. Все это усиливалось созданием минных полей.
Кроме системы заграждений вдоль этих дорог строилась система оборонительных
сооружений – узлов обороны, опорных пунктов, дотов и дзотов, окопов,
53
противотанковых рвов… Саперы готовили завалы в лесистых предгорьях,
буравили скалы и закладывали в них тол на Военно - Грузинской и ВоенноОсетинской дорогах, рыли окопы на берегах Уруха и Терека…
Этот огромный объем работ надо было обеспечить инструментом, транспортом,
взрывчаткой, колючей проволокой, ежами. По призыву местных партийных организаций на заводах, МТС, в колхозных кузницах днем и ночью ковались кирки, ломы,
лопаты, из стальных рельсов варили противотанковые ежи… Для обороны участка восточнее перевала Крестовый из запасных частей и училищ формировалось
16 отрядов…»
54
Маршал А.А. Гречко, говоря об огромном значении в описываемый им период
Военно - Грузинской дороги, отметил и особую значимость Суарского ущелья :
«Этот район боевых действий играл большую роль во всей Нальчикской
операции…»
Подчеркнув важность стоявшей задачи по недопущению проникновения войск
противника в это ущелье, он рассказал и о тех, кто срывал замыслы врага,
в частности, о стоявших насмерть, держа оборону у горного осетинского села
Майрамадаг, морских пехотинцах :
« Больше десяти дней отважные моряки геройски отстаивали важный рубеж. Но особенно жестокий бой за Майрамадаг разгорелся 9 ноября.
Наступление вражеских войск началось с трех направлений: с запада наступала румынская пехота, с севера – полк «Бранденбург», с северо-запада двигались
танки. Но курсанты не дрогнули. Перед боем парторг роты Рафаэль Хуцишвили
говорил своим товарищам:
«Враг намного сильнее нас, и никто из
коммунистов не имеет права погибнуть, прежде чем не уничтожит десятерых
фашистов ».
Именно так и сражались отважные моряки. Многие из них погибли в этом
неравном бою. У селения Майрамадаг пали смертью храбрых парторг роты курсант
Рафаэль Хуцишвили, снайпер старшина 1-й статьи Николай Громов, уничтоживший
более 100 гитлеровцев. Один из домов, в котором укрепились курсанты Г. Паршин,
В.Мамаев и Г.Данильянц, гитлеровцам удалось окружить. Они предлагали советским морякам сдаться, но в ответ полетели гранаты. Фашисты решили захватить
моряков живыми, но огонь автоматов не подпускал их ни на шаг. Тогда гитлеровцы
подожгли дом. Но и в пламени курсанты сражались до последнего патрона.
Герои погибли, но враг не прошел…
Ожесточенные бои за Майрамадаг продолжались до тех пор, пока войска
Северной группы не перешли в наступление. 10 ноября на помощь морякам с боями
прорвалась 10-я гвардейская бригада. Противник так и не смог захватить Майрамадаг
и проникнуть в Суарское ущелье…
Так закончилась Нальчикская оборонительная операция. Она имела важное значение для обороны Кавказа. С разгромом немецко - фашистских войск
на подступах к Орджоникидзе провалилась последняя попытка гитлеровцев прорваться к Грозненскому и Бакинскому нефтяным районам, а также в Закавказье.
Командование 1-й немецкой танковой армии всё ещё пыталось хоть как-то
сгладить катастрофу своих войск в районе Гизели. 12 ноября оно сообщило в штаб
группы армий «А»:
« Дивизия дралась исключительно хорошо и, несмотря ни на
что, находится сейчас еще в хорошем состоянии». Но гораздо объективнее о
состоянии немцев говорят письма гитлеровцев. Вот что писал своей семье
лейтенант Карл Гойшильд: « Восточный фронт, 8. XI. 42 г. … Как только человек может выдержать это безумие. Мы находимся в районе Владикавказа и уже
три раза были отрезаны ».
Гизельский контрудар Северной группы войск Закавказского фронта
предвестил разгром немецко-фашистских войск на Кавказе ».
Свои воспоминания о сражениях на Северном Кавказе отобразил в
поэтической форме кандидат философских наук киевлянин Сергей Михайлович
55
Жданов в стихотворениях «Враг не прошел» и «Эльхотские ворота» (альманах
«Память сердца », т.6 ), отрывки из которых приводились выше. А вот ещё одно,
его же, как торжественная ода, как отзвук той всеобщей радости и надежды, коггда фронт с разгромом немцев под Орджоникидзе бесповоротно попятился назад :
И изогнулись пики стрел
На картах полевых,
И враг впервые посмотрел
С позиций огневых —
Назад, откуда начинал
Свой «Барбаросса» план,
И на победу уповал,
Подмяв двенадцать стран.
Теперь не сорок первый год
Навязанной войны.
Мы от её лихих невзгод
Теперь закалены.
Теперь был год сорок второй,
Был Сталинградский ад...
И поднимался над страной
Победы красный флаг ...
И генералы, и бойцы
Воспрянули душой –
Защитники и храбрецы
Страны своей родной.
Читая эту статью, может показаться излишним частое цитирование
стихотворных произведений. Должна в оправдание сказать, что авторы всех их –
участники и очевидцы того, о чем пишут, кому не понаслышке известны дела
фронтовые. Поскольку наяву мне они неведомы, то и ссылаюсь на тех, кто знает
настоящую правду о том, о чём говорит. К тому же – говорит живым языком
очевидца искренне и просто. А поэзия Отечественной войны, в основном, и была
такой, потому и волнует до сих пор, а тогда – особенно. Её значение стало ощутимо
сразу же с началом войны. Выраженные поэтическим языком короткие по размеру
произведения быстро становились доступны, обретая широчайшую известность как
на фронте, так и в тылу, миллионам людей. Полюбившиеся строки из них,
отражавшие их же мысли и чувства, включались в личные письма, становились
прекрасными песнями, игравшими поистине могучую роль. Военная поэзия была
и лирической, и патриотической, вселявшей уверенность в Победе.
Говоря о силе воздействия поэтического слова во время Отечественной
войны, сошлюсь на рассказ Веры Инбер, прожившей в Ленинграде все блокадные
годы, многократно встречавшейся там с защитниками и тружениками сражавшегося
героического города : « Однажды мне довелось выступать на одной из зенитных
батарей нашего района. Среди прочих вещей я прочла стихотворение, посвященное
ленинградским зениткам. Называлось оно «Говорят зенитки». В заключительном
56
слове командир дивизиона сказал: «Вы, товарищ Инбер, слышите голоса наших
зениток довольно часто. И радуетесь им. Они вселяют в вас уверенность. А мы
радуемся, слыша ваш голос. Он помогает нам ». В другой раз я выступала на
одном из ленинградских оборонных заводов. В первых рядах сидели мальчики,
совсем юнцы. Это были прославленные стахановцы, бывшие «ремесленники», а
теперь квалифицированные производственники.
В первую минуту, увидев этих парнишек, я испугалась. Я подумала, что
они пришли на кино, что они здесь по ошибке, что они уйдут, когда начнётся «лирика». Но никто из них не ушел. А после моего выступления один из
юнцов поднялся на сцену, поблагодарил меня « от имени десятого цеха ».
- Любите ли вы стихи? – спросила я.
Мальчик потупился и ответил тихо :
- Так это же не стихи. Это правда.
Мне думается, что в этих высказываниях, на зенитной батарее и на заводе,
очень точно сформулирована сущность писательской работы в дни Отечественной войны ».
Стихотворным произведениям, как правило, присуща ёмкость и лаконичность.
Поэтическая мысль умудряется в сжатом виде заменить большой текст прозы.
Как сказал поэт Б. Лихарев в стихотворении военной поры «Тол »:
Спрессованная ненависть к врагу,
Ты, как стихи, не терпишь многословья.
Приводя хорошие стихи хороших поэтов, будучи с литературой связанной
не профессионально, а лишь любительски, и надеюсь с их помощью по возможности
сокращать многословье. Например, сколько слов нужно было бы подобрать и
увязать, излагая прозой то, что вместилось всего лишь в один куплет
приведенного только что стихотворения :
« И изогнулись пики стрел на картах полевых » - до чего же зримые и
образные слова и какой в них глубокий смысл !
И враг впервые посмотрел
С позиций огневых – назад…
Хотя впервые он « посмотрел назад » на полях Подмосковья, но после
ему ещё долгое время удавалось смотреть и лезть вперёд, в глубь нашей
страны. Почти добравшись до « Ворот Кавказа » - Дарьяльского ущелья, у стен
Орджоникидзе получил он такой мощный пинок, что вынужден был там поэтому совершить от ворот поворот. И вот, наконец то, враг, смотря уже всё
время только назад, пополз, окончательно и безповоротно, в своё, так ненавистное тогда всеми логово,
Откуда начинал свой « Барбаросса » план, хотя на пути этом сопротивлялся ещё многократно и отчаянно.
У нас же у всех, и на фронте, и в тылу, горькие слова « опять
отступление » сменились на торжественно - гордые « Вперёд, на запад ! »
57
58
И еще один отрывок из приведенного выше стихотворения Жданова С.М.,
тогда морского пехотинца, бывшего в числе тех, кто не дал вражьим ордам
пройти в глубь Кавказа :
И может быть, они прошли б
К богатствам гор седых,
Но встали люди тверже глыб
Гранитных и стальных.
Всего народа правый гнев
Возмездием горит !
В священной праведной войне
Народ наш победит !
Вот этот « всего народа правый гнев » и не впустил фашистские полчища
в Закавказье. А с « перестроечных » времён правители его республик стали
заявлять, что у них « отношение к той войне пересмотрено », чего от простых
людей никогда не приходилось слышать. Поэтому с удовлетворением были прочтены слова Юрия Сошина в статье « Что творится с культурой на Кавказе »
о том, что там, наряду с появившимися в последние годы рядом негативных
явлений, имеет место идеализация советского прошлого и культ Отечественной
войны : « Отечественная война для старшего и среднего поколения кавказцев
– понятие святое ». 6
Крах гитлеровской операции «Эдельвейс», в ходе которой на Северном Кавказе были измотаны крупные силы врага, создал предпосылки к последовавшему
неуклонному наступлению советских войск. Прослышав об этом, временные
обитатели нашей горы тут же спустились в село. Ещё не совсем надеясь на такое
счастье, что немцев гонят с Кавказа уже окончательно, что они не вернутся вновь,
горожане пробыли в нём ещё месяца два и затем, тепло простившись с приютившей
их родней, возвращались в Орджоникидзе к привычной трудовой жизни, и где у
школьников начался учебный год.
В начале февраля, уже 1943 года, и мы были в пути. Шоссе теперь
не являло вид дороги к прифронтовому городу, поэтому возвращались мы
по-барски – дети сидели в нанятой тележке, запряженной осликом, и ехали не спеша
по асфальту Военно-Грузинской дороги, а женщины шли рядом. Подъехав к
пропускному пункту у въезда в город, они пошли предъявлять документы, а мы
остались сидеть в тележке. А у пропускного пункта была какая-то странная
обстановка – солдаты что-то говорили стоявшей там толпе, все оживленно
жестикулировали и долго не расходились. Нам не было слышно, что там так
бурно обсуждается, доносилось лишь одно слово: Сталинград !
Вернувшаяся
с сияющим лицом мама пересказала нам услышанную сверхрадостную новость о
разгроме немцев под Сталинградом.
Пока мы скитались по горам, ничего знать не могли, что в мире
делается. А как потом уже узнали, внимание всей нашей страны (да и не только
нашей), было приковано к Кавказу и Сталинграду.
6
Газета Завтра , 2005 г., № 34.
59
Вот что, например, записано об этом периоде в дневнике Веры Михайловны
Инбер, находившейся тогда в блокированном Ленинграде :
« 15 сентября 1942 года
Возвращаясь из города, пропустили на Введенской два трамвая, слушая
Тихонова по радио. Это было обращение к Кавказу, к которому сейчас рвутся
фашисты. Разговор с кавказскими народами: «Грузины, осетины, дети Дагестана... » Тихонов напомнил им слова старой песни: « Это будет такой жаркий день, что
мы сможем рассчитывать только на тень от наших шашек ».
На темной ленинградской площади, осенним вечером, под далекий орудийный
гул, много народу стояло и слушало это выступление.
21 сентября 1942 года
Под Сталинградом страшные бои. Но он держится. Под Моздоком убит генерал
фон Клейст. Англичане бомбили Мюнхен.
Когда сводка улучшается, это видно по лицам. Сразу видно: в трамвае и
на улицах.
24 сентября1942 года
На фронте - по-прежнему. Бьются на улицах Сталинграда. Где-то бухает
тяжелая артиллерия. Неужели наша?
3 ноября 1942 года.
Мы оставили Нальчик. Сталинградская битва продолжается. Вся мировая
печать полна ею. Арабский писатель пишет: «Война на улицах Сталинграда
обеспечивает мир на улицах Каира, Александрии, Бейрута, Дамаска и Багдада » .
Вчера три тревоги за день.
20 ноября 1942 года. Час дня.
По радио : крупный успех под Орджоникидзе. Одних убитых фашистов
пять тысяч, раненых чуть ли не втрое больше. Очень много трофеев.
(Только что окончился сильный обстрел. И близкий ).
22 ноября 1942 года
По радио: « В последний час ». Наши войска под Сталинградом перешли в
наступление. Оно началось с двух сторон: с северо-запада и с юга. Мы продвинулись
на шестьдесят – семьдесят километров. Нами взят Калач. И главное – эти слова :
«Наступление продолжается ...»
Может быть, это и есть перелом в войне.
5 февраля 1943 года
Из одного письма:
«Ленинградцы прокладывали путь к защите городов, а сталинградцы закончили путь защиты городов и открыли новый путь - разгрома гитлеровской
Германии. Спасибо вам, ленинградцы, за великую услугу всему человечеству и в
первую очередь - нашему советскому народу ».
9 февраля 1943 года
На раннем рассвете начался обстрел нашего района и длился около четырех
часов. Разрывы были разные: то с воздуха — двойные, возможно реактивные, то
низкие, с сотрясением почвы. Удивительно гулко рвутся снаряды ранним утром в
60
спящем городе, точно в пустом каменном амфитеатре... Это немцы нам мстят за всё.
За Сталинград в первую очередь.
11 февраля 1943 года
Немцев мы бьем. Подошли уже к Харькову. О растерянности в Германии я
«читаю и начитаться не могу», как сказано у Пушкина по другому, правда,
поводу ».
Когда мы вернулись в Орджоникидзе, всем было ясно, что конец войне ещё
очень не скор, поэтому мама сняла комнату в доме на берегу Терека, у Чугунного
моста, и после всех наших скитаний мы зажили нормальной городской жизнью.
Первым делом с нашими братьями-сестрами устремились мы на выставку трофейного
оружия. Как же радостно всем было осматривать эту поверженную вражескую
технику, теперь нам уже не страшную. Детей там было всегда полно.
Потом у нас началась жизнь и «светская» - хождение в театр на дневные
детские спектакли. Цены на билеты были копеечные, всем доступные. В
переполненном зале юные зрители эмоционально и восторженно реагировали на всё
происходившее на сцене. Когда был в театре поставлен спектакль «Сын полка»
( по книге В. Катаева ), то он нам понравился и запомнился больше всего.
А еще памятны моменты гуляния в городском парке, когда там на главной
аллее был установлен большой стенд с карикатурой художников Кукрыниксы,
изображавшей Гитлера на фоне географической карты междуречья Волги и Дона
в женской чёрной шали, с горестным видом восклицавшего словами русской
народной песни: «Потеряла я колечко…» И далее уточнявшего: « а в колечке 22
дивизии». – Какое же было это приятное для всех зрелище и занятие - рассматривать
все детали нарисованного и читать слова, даже не в первый раз, относившиеся к
окруженному под Сталинградом гитлеровскому войску.
Победа в Сталинградской битве, равной которой не знала история непрерывного массового подвига, длившегося двести дней и ночей на самой
кромке волжского берега, явилась перелом не только в Отечественной войне, но
и во всей Второй мировой. Не зря же во многих европейских столицах и городах
есть улицы со знаменательным названием «Сталинградская». Вот что сказано по
этому поводу известным писателем Михаилом Алексеевым :
« Сначала немножко как бы издалека. В дни, когда отмечалось 50- летие
со дня разгрома фашистов под Сталинградом, я, участник этого сражения, находился далеко от родины. Я был приглашен во Францию - почему бы вы
думали ? Именно потому, что я - участник Сталинградской битвы.
Я находился там три недели, был в семи городах. И везде либо улица,
либо площадь, либо школа, либо еще какое - то очень важное учреждение
были названы именем «Сталинград». А до этого мне приходилось быть в
Голландии, в Бельгии, я знаю, что и в Англии, да и в самой Франции, есть и
площади, и улицы, и бульвары Сталинграда. Только в одной стране нет
Сталинграда.
Вы догадываетесь, в какой это стране ? Может ли быть ещё более злой
61
иронии судьбы ? Выходит, французам наша история дороже, чем нам самим.
Разве это не ужасно?
Впрочем, когда речь заходила о Сталинграде, люди разных возрастов, я
уж не говорю об участниках французского Сопротивления, говорили, что под
Сталинградом русские спасли не только свою страну, но и Францию …»
В Киеве, правда, есть улица имени Героев Сталинграда. Упомянув о Киеве,
перенесемся на Украину, черед освобождения которой вскоре настал.
« Ой, Днепро, Днепро, ты широк, могуч »
Вот что пишет об этом периоде Маршал Советского Союза Г.К. Жуков в
своей знаменитой книге « Воспоминания и размышления » :
«…Сейчас я уже не помню всех деталей этого совещания, но основным было
указание Верховного Главнокомандующего принять все меры к быстрейшему захвату
Днепра и реки Молочной, с тем, чтобы противник не успел превратить Донбасс и
Левобережную Украину в пустынный район.
Это было правильное требование, так как гитлеровцы, отступая, в звериной
злобе предавали все ценное огню и разрушениям. Они взрывали фабрики, заводы,
превращали в руины города и села, уничтожали электростанции, доменные и мартеновские печи, жгли школы, больницы. Гибли тысячи детей, женщин, стариков…
Несколько позже, 6 сентября, из Ставки прибыла директива. Подчиненные
мне фронты получили задачу продолжать наступление с выходом на среднее
течение Днепра и захватить там плацдармы. Воронежский фронт под командованием
Н.Ф. Ватутина должен был нанести удары на Ромны - Прилуки - Киев ».
Вот этот старинный украинский город Прилуки с боями 18 сентября 1943 года
освободила 42-я гвардейская дивизия, за что ей было присвоено почетное
наименование « Прилукская ».
И далее Г.К. Жуков пишет :
«Не имея сил сдержать усилившийся натиск наших войск, немецкие войска
начали отход на Днепр. Фронты приняли все меры к тому, чтобы на плечах
отходящих войск противника захватить плацдармы на реке Днепр и начать с ходу
форсирование этой крупнейшей водной преграды…
Из разведывательных данных Ставке было известно, что перед началом
операции в штаб группы армий «Юг» приезжал Гитлер. Он предъявил категорические требования к войскам - драться за Днепр до последнего человека и любой
ценой удержать его за собой ».
О том, как осуществила сложнейшую и героическую операцию форсирования
Днепра 42-я гвардейская дивизия можно представить хотя бы приблизительно в
живом восприятии её участников, изложенных в книге «Дорогами войны» - как
сказано выше, сборнике воспоминаний ветеранов этой дивизии.
62
Книга эта, отражающая отдельные события на всем боевом пути
дивизии от Москвы и до Праги, была издана Киевским Советом ветеранов в
1998 году в количестве всего 1000 экземпляров. Финансовыми соображениями
объясняется столь малый тираж значительной по содержанию и исторической
ценности книги. Исходя из этого, воспользуюсь ею – приведу отрывки из
воспоминаний ветеранов, касающиеся форсирования Днепра, что позволит образно
ощутить ту суровую действительность, через которую они прошли. При этом дивизии пришлось не просто пересечь водную ширь реки, о которой Н.В. Гоголь
так образно и поэтично сказал:
«… редкая птица долетит до середины Днепра…», а трижды форсировать её,
трижды с боями захватывать плацдармы. Предварить рассказ о форсировании
Днепра следует такими зримыми словами А. Твардовского :
И плывут бойцы куда-то,
Притаив штыки в тени.
И совсем свои ребята
Сразу — будто не они,
Сразу будто не похожи
На своих, на тех ребят:
Как-то все дружней и строже,
Как-то все тебе дороже
И родней, чем час назад…
Налегли, гребут, потея,
Управляются с шестом.
А вода ревет правее —
Под подорванным мостом …
Итак, вспоминают ветераны 42-й гвардейской дивизии :
Б.И. Коровников:
«…Преследуя врага, наша дивизия к ночи 24 сентября сосредоточилась на левом
берегу Днепра в районе деревни Гусенцы, где и началась спешная подготовка к
форсированию реки… С привлечением партизан и местного населения строились
плоты, собирались уцелевшие лодки. Сосредотачивалось все это в местах
предполагаемой переправы…
Следует заметить, что правый берег Днепра на противоположной стороне был
очень крутой и холмистый и совсем не имел никаких транспортных спусков. По этой
причине немцы, очевидно, не предвидели возможности форсирования его в этом
крайне неудобном месте. Поэтому в районе Гребеней не создавали каких-либо
долговременных укреплений... Вечером 25 сентября, после обстоятельного доклада
разведчиков, комдив Бобров приказал первым начать форсирование 136-му полку.
Где-то около двенадцати часов ночи началась одновременная погрузка и отплытие
наших подразделений… Если в месте погрузки соблюдалась строжайшая тишина, то
напротив у Гребеней имитировалось ложное оживление.
...как нам стало известно, плацдарм в Гребенях имел отвлекающее значение…
63
С рассветом фашистские танки открыли огонь из пушек по нашим точкам
на гребне, после чего фрицы предпринимали одну атаку за другой, но всякий
раз вынуждены были отходить…
5.10.1943года… мы получили распоряжение: сдать позиции соседу и
проследовать к месту переправы на левый берег. Уже светало, когда последние
лодки и паромы причалили к левому берегу.
Проверив людей, мы установили, что всего в наличии в нашем полку остался
91 человек...Однако смелые действия воинов полка и всей дивизии сковали на этом
направлении значительные силы врага, что позволило осуществить захват и
удержание плацдарма в другом, более удобном для развития успеха месте, - в районе
Большого Букрина.
Получив новое пополнение людьми и вооружением, 13.10.43 года дивизия
переправилась по понтонному мосту на правый берег в районе Большого Букрина
и 15-го утром после артподготовки перешла в наступление...»
П.Я. Бажин:
«… Переправляться начали около 12 часов ночи с 25 на 26 сентября. В
батальоне было 18 лодок ( из них 5 затонуло во время переправы ) и 3 полупонтона. Я поплыл на третьей лодке, со мной 7 человек. Недалеко от правого
берега наша лодка была разбита и затонула. До берега вплавь добрались всего
три человека ».
Собрав на берегу остатки батальона, Бажин со своими гвардейцами в течение
нескольких дней сдерживали ожесточенный натиск противника, бомбившего и
беспрерывно атаковавшего защитников плацдарма. Но вот :
«…появилось около десяти вражеских танков, они прошли через нас на
Гребени. Мы их пропустили, а пехоту, двигавшуюся за танками, заставили своим
огнем отойти назад, но тут слева показалась большая колонна фашистов, идущая на
Гребени. Силы были слишком неравные. Из оставшихся в живых в батальоне 18
человек все были ранены. Я был ранен в ногу и еле передвигался. Отбивались до
последнего патрона. Потом я ничего не помнил...
Возвратившись по окончании войны из плена, я узнал, что мне посмертно
(меня счтали убитым) было присвоено звание Героя Советского Союза ».
П.С. Трощилов:
«…Мне, как начальнику артиллерии полка, поручено
руководить переправой всех артиллерийских подразделений, в мое распоряжение выделялось два понтона.
С рассветом 25 сентября закипела работа: стучали топоры, визжали пилы, сбивались плоты. В селе Гусинцы
собирали железные бочки и даже стиральные корыта,
сшивали плащ-палатки по две, набивали их соломой,
чтобы с них на лодках было удобно вести огонь из
пулеметов. Над нами кружится «рама» - так мы называли
немецкий разведывательный самолет « фокке-вульф ».
- Ну, теперь жди! — говорили солдаты.
64
Действительно - прилетели «мессершмитты» и начали бомбить и обстреливать из пулеметов всю прибрежную полосу. Но ничто не могло остановить
«работу» гвардейцев. К вечеру переправочные средства были готовы и подтянуты ближе к берегу.
Стемнело. С глухим треском в небо взметнулось несколько осветительных
ракет. Мертвенно-белым светом озарили они высокие обрывистые берега, лесной массив Янча и упали где-то за холмами.
И вот долгожданная команда: «Приступить к переправе». Зашевелились,
забегали пехотинцы, потащили на воду переправочные средства и мои артиллеристы.
Началась погрузка. Вкатывали на понтоны орудия, подносили на спинах минометные
трубы и плиты, ящики со снарядами. Наконец, тихо отчалили. Моросил дождь, было
холодно. Я стоял на берегу, смотрел на удаляющихся гвардейцев. Сколько
энергии и решимости сразиться с врагом в каждом из них !
Не успели отплыть - начался обстрел переправы. С треском и грохотом
рвались снаряды и мины. Переправа продолжалась всю ночь.
Когда понтон с 45- мм пушками Новикова был на середине реки,
пулемётная очередь из самолета прострочила его, пробила борты. Несколько
человек были ранены Понтон стал медленно погружаться в воду. Бойцы
нажали на весла, другие вычерпывали воду котелками. Впереди сидевший солдат
шестом проверял глубину и когда коснулся дна, все бросились вплавь, помогая
раненым.
На одной из лодок переправлялся и я. Вышел на берег и обернулся.
Высокими фонтанами воды бушевали разрывы. Казалось, что в этом гуле и грохоте
негодующий крик седого Днепра.
Начало светать. Появились пикирующие самолеты противника. Дальнейшую
переправу пришлось прекратить до следующей ночи. С левого берега открыли огонь
батареи артполка, обеспечивая высадку и продвижение нашей пехоты.
А гвардейцы Резинкина поднимались все выше и выше, хотя их бес прерывно бомбили десятки вражеских самолетов, обстреливали пулеметы. Орудия поднимали вверх с помощью канатов. Земля стонала и гудела, казалось,
что она вставала на дыбы от разрывов бомб и мин : фашисты пытались
огнем заставить нас отступить. К вечеру гвардейцы выбили врага с высоты и
стали окапываться. Фашисты несколько раз бросались в контратаку, исступленно лезли напролом, пытаясь сбросить нас с обрыва, но гвардейцы знали назад пути нет ».
И.А. Ухов:
«Великая Отечественная война 1941—1945 годов - трагедия века. Хотя
неумолимое время многое стерло в памяти ее ветеранов, но ситуации, в которых
им приходилось смотреть в глаза смерти, или моменты, когда судьба дарила им
жизнь, не забываются. Для меня вершиной неимоверного напряжения всех физических и духовных сил было участие в битве за Днепр возле Гребеней, что
южнее Киева. Именно бои на «пятачке» у оврага Янча оставили в моей памяти
наиболее яркий след, седину на голове в девятнадцать лет и осколки в теле на
всю жизнь.
65
Август 1943 года. Только что победно завершилось сражение на Курской дуге.
Эшелон с маршевыми ротами спешит к фронту. Из вагонов видны следы недавних
жестоких боев: подбитые танки и пушки, воронки от бомб и снарядов, трупы
гитлеровцев в глубоких придорожных канавах...
Остановки в Орле, Курске и Белгороде. Города лежат в руинах и
кажутся мертвыми. За Белгородом конец нашего пути по железной дороге.
Разгрузились прямо в поле. Дальше - только пешком. Нам по 18 - 19 лет. Всё
кругом необычно. На душе тревожно. Каждый думает: что-то ждет его впереди...
С вечера 26 сентября рота сосредоточилась на берегу Днепра для переправы
Всю ночь лежали в кустах у воды, ждали команды на форсирование, нервничали, как
бы нас не застал рассвет. Темнота казалась спасением, хотя именно пока было темно,
самолеты противника летали вдоль реки, вешали «фонари», сбрасывали бомбы и
пугали воем сирен. И только с рассветом 27 сентября для роты подали большие
металлические лодки, которыми управляли саперы. Быстро погрузились и поплыли.
Стало совсем светло. В небе - тишина. Посередине реки, у песчаной косы,
торчащие из воды часть понтона и ствол пушки. Нас такая участь миновала...
Рота без каких – либо помех достигла кручи
правого берега. Двигаясь вверх по оврагу, вышли
в поле, где и окопались. Справа от нас виднелось
большое село Гребени. 30 сентября рота оседлала
дорогу на Ржищев. Непосредственного соприкосновения с противником пока не было. Мы стали
окапываться, как вдруг по дороге, из-за пригорка,
со стороны Ржищева в наше расположение неожиданно ворвалась колонна фашистских бронетранспортеров. Гитлеровцы открыли ураганный пулемётный огонь. Произошла заминка. И в этот момент по
бронетранспортерам открыла огонь наша пушка.
Артиллеристы били метко. Одна за другой вспыхнули
несколько вражеских машин. Этот бой выиграли
именно артиллеристы. Как я потом узнал, артиллеристами командовала офицер – женщина лейтенант
Тамара Сычева ».
Г.В. Резинкин:
«…Вначале переправы фашисты вели себя довольно пассивно и только когда
мы уже проплыли примерно две трети Днепра, со стороны противника стали
взвиваться одна за другой ракеты - мы были обнаружены. Противник открыл
пулеметно-минометный огонь. Днепр закипел от взрывов мин. С помощью весла
определили глубину, позволяющую добраться до правого берега, и, бросив плоты,
двинулись вброд. Достигнув берега, сразу вступили в бой. Основным препятствием
для переправы были два пулемёта противника, которые вели по нашим губительный огонь…
В боях на правом берегу бойцы и командиры проявляли изумительный
героизм и мужество. Душой и примером для всех был мой заместитель по
политчасти Дралов Иван Федорович…
66
Не помню число, когда дивизия получила приказ :
для удержания
плацдарма оставить батальон, а остальным частям и штабу переправиться на
левый берег. Командир дивизии генерал-майор Бобров вызвал к себе меня с
заместителем Драловым И.Ф. на командный пункт и сообщил, что для удержания
плацдарма остается второй батальон. При этом добавил: «Что бы с вами ни
случилось, держитесь до конца и помните, что история не забудет вас…»
В.А. Анастасиев :
«Заканчивалось знойное лето 1943 года.
Подходил к концу сентябрь. Советский солдат, до
предела измотанный боями и беспрерывными переходами, спешил к Днепру. Торопился он освободить
свою землю...
У многих оставались в оккупации
родня, близкие. Застанут ли их живыми? Неизвестность
волновала всех …
Случается, что на окраинах сёл нас встречают
жители. Встречают как освободителей. И, кажется,
окупаются все невзгоды и тяготы фронтовой жизни,
когда слышишь такую фразу :
« Посмотрите, совсем мальчишки - а гонят всё-таки
супостата ! »
Поражают лица девушек, которые месяцами жили в
подвалах, перекрытиях, замаскированных дерном
Анастасиев В.А.
щелях на огородах и в садах. Стараясь избежать
угона в Германию, они на долгие недели и месяцы
лишали себя солнца, дневного света, фактически приговаривая себя к жизни
под землёй. Цвет лица говорил о многом. Разве можно было поверить, что перед
нами стояли совсем молоденькие девушки? Выглядели они изможденными,
потерявшими здоровье старушками...
Глубоко убежден: пролитая кровь, трудности и лишения солдат стоят той
великой миссии освободителей, которая выпала на их долю.
Но вот позади Прилуки, Яготин. Остаются десятки километров до седого
красавца - Днепра. И как-то само собой стихийно рождается то чувство, то состояние,
которое очень точно называют порывом. Все - от рядового до командующего стремились как можно быстрее дойти до великой реки и напиться днепровской воды, набраться свежих сил. На всю жизнь запомнил я эту воду - чистую и сладкую на вкус…
Прошли к берегу реки, устроились в металлическом понтоне. Двинулись. И
хотя река непрерывно освещалась ракетами, переправились благополучно. Нас
встретили, провели по обрыву на самый верх. Определили взводу позицию для
обороны. И принялись мы за обустройство позиции, поскольку ни окопов, ни даже
ячеек не было…Здесь, на обрыве, бой в течение суток протекал по такой схеме.
Часов до одиннадцати немцы нас не особенно беспокоили, поскольку до обеда
солнце светило им в глаза, а к тому же приходилось до самого рассвета убирать
раненых и убитых. Правда, минометные обстрелы были регулярными. После
67
обеда под прикрытием сильного пулеметного и ружейного огня немцы начинали
атаки. Их, этих атак, было несколько - до глубокой ночи.
Фашисты использовали складки местности, кусты, деревья – и пытались
сбросить нас в воду. То в одном, то в другом месте возникали критические ситуации, когда спасти положение могла только контратака с криком «Ура!»
Но какое это было «Ура!» ... Не то, привычное и молодцеватое, которое
слышалось на парадах, построениях, учениях. Совсем нет! Это был какой-то
рев, исходивший, кажется, из самой глубины человека, отражающий его безнадежное состояние, крайнюю черту морального и физического напряжения. Звук
этот был жутким и страшным.
Ночью бой затихал. Но немцы не унимались - начиналась психологическая обработка. Через усилители они кричали: «Иван, сдавайся! Тупые командиры бросили вас, как пушечное мясо. Завтра все равно мы вас всех
утопим. Рус, буль - буль!.. »
… А оставшиеся на правом берегу Днепра бойцы продолжали удерживать
плацдарм… И только после того, как осталась небольшая горстка обороняющихся,
было разрешено покинуть правый берег…
А дальше? Гвардейская дивизия, получив пополнение и сформировав
стрелковые подразделения, двинулась вниз по Днепру, чтобы форсировать его второй
раз в районе Балыко-Щучинки. И опять задача та же: захватить плацдарм и
оттягивать на себя как можно больше сил противника, чтобы подготовить успешную
операцию по освобождению Киева с севера.
Третье и окончательное форсирование дивизия провела в районе Триполья
в ноябре 1943 года ».
Автор этого отрывка из книги « Дорогами войны » ( глава
«Днепровские кручи» ) В.А. Анастасиев, тогда разведчик 127-го гвардейского
полка, в одном из боёв на этих днепровских кручах был тяжело ранен, переправлен на левый берег и после госпиталя потерял связь со своими друзьями –
однополчанами.
Долгие годы он разыскивал их, мечтая встретиться с теми, с кем шёл по
огненным фронтовым дорогам, с кем участвовал в величайшей битве на
Курской дуге и в не менее знаменитых боях на Днепровском плацдарме.
И вот, в газете «Правда» от 4 мая 1981 года он прочел заметку под
названием «Партийное собрание ». Её автор Э. Каганов, учитель школы № 198
г. Киева, где заместителем директора в это время работал мой отец, писал:
« Для нас, учителей, и для учеников, Петр Григорьевич – образец партийного отношения к делу, пример трудолюбия, честности, принципиальности ».
И приведен в газете такой эпизод :
«… В марте 1944 г. его полк почти десять дней вел тяжелые бои за
украинское село Охматов. Несколько раз оно переходило из рук в руки. Ночью,
наконец, было освобождено. В подвале каменного здания собрались коммунисты.
В тот день должны были принять в партию несколько бойцов. И вдруг вбегает
дежурный : « В ружьё! Немцы перешли в атаку! »
- Объявляется перерыв! – бросил на ходу капитан Кирикашвили…
68
Через три часа атака была отбита.
- Собрание продолжается – объявил замполит после боя …»
Сразу же после этой публикации отец получил много писем - приветствий
от тех, с кем поддерживалась у него связь. Кроме того, поскольку в заметке
были указаны номера полка и дивизии, то ряд её ветеранов, читателей «Правды»,
имели возможность связаться с отцом, а через него и со своими боевыми товарищами.
Пришло письмо ему и от Анастасиева В.А. :
« Уважаемый Петр Григорьевич, здравствуйте !
Написать Вам письмо побудила меня заметка в газете «Правда»,
написанная т. Э.Кагановым. Я очень признателен ему за большую радость, которую
он доставил мне, так как за весь период после войны я почти ничего не слышал о
своих однополчанах. Дело все в том, что с июня 1943 года по 8 октября 1943
года я участвовал в боях во взводе, как тогда называли, пешей разведки 127 гв.
полка 42 гв. Краснознаменной Прилукской дивизии под командованием генералмайора Боброва.
В передачах по телевидению, по радио, в кино часто можно видеть,
какую радость испытывают фронтовики-однополчане при встречах через многие
годы после войны. За 40 лет, прошедших с тех тяжелых дней, мне не
приходилось испытывать этого, за исключением момента, когда я встретился
с книгой Т. Сычевой «По зову сердца», из которой я узнал, что автор книги
тоже воевала в нашей дивизии.
Боевым крещением для меня было 12 июля 1943 года, когда дивизия
вступила в бой под Прохоровкой в районе с. Прелесное. Находясь во взводе
разведки, я прошел до Днепра и форсировал в районе сел Старое, Гусенцы, Стайки
числа 23-25 сентября. 8 октября на плацдарме был ранен…
Писать о том периоде можно очень много, но всё не опишешь. Не
опишешь тех тяжелых и изнурительных боев на плацдарме, когда глубиной
фронта был обрыв, а по фронту сотни метров, при этом главной задачей было
оттянуть на себя как можно больше сил фашистов, чтобы успешнее обеспечить
подготовку к освобождению Киева…
Надеюсь на ответ и возможные встречи …»
На все полученные письма, в том числе и это, от Анастасиева В.А. ,
отец незамедлительно ответил. Так Валентин Алексеевич нашел своих фронтовых
друзей и установил с ними контакт – сначала письменный, а затем и живой,
в городе Прилуки, куда ветераны дивизии – освободители города, были
приглашены на празднование, посвященное 40-й годовщине изгнания из него
гитлеровцев.
Это выдающееся событие в его истории было отмечено там очень
торжественно. Да и могло ли быть иначе в городе, который так пострадал от
захватчиков: 15 тысяч прилукчан были замучены и расстреляны фашистскими
палачами, более 5 тысяч юношей и девушек угнаны в Германию. Враги причинили
городу огромный материальный ущерб, особенно в преддверии своего отступления.
Поэтому и торопились так воины 42-й дивизии, преследуя по пятам отступавших
с боями фашистов.
69
Вновь обратимся к книге «Дорогами войны». Вспоминает бывший заместитель по политчасти командира 136-го полка Б.И. Коровников:
«18 сентября 1943 года полки дивизии подошли к реке Удай. Командир
дивизии приказал без передышки в ночь с 18-го на 19-е форсировать реку… Нашему
же 136-му полку ударом из Мамаева на хутор Кут Бобровский необходимо было к
утру овладеть городом Прилуки. Получив боевой приказ где-то около полуночи
и разъяснение важности задачи по спасению города от пожарищ, а жителей – от
гибели и ограблений, превозмогая усталость, форсированным маршем гвардейцы
устремились вперед. Была темная, звездная сентябрьская ночь. Вдали виднелось
зарево. Как мы узнали потом, горела табачная фабрика. При приближении к городу
мы были обстреляны автоматчиками и танками охранения противника.
Развернувшиеся к бою «сорокопятки» заставили их убраться. Чуть забрезжил
рассвет, и полк победно вступил в Прилуки. Улицы, по которым мы шли, были
пустынны. Вдруг с левой стороны осторожно открылась калитка и высунулась
голова подростка. Через мгновение он заорал во всю мощь:
« Мама, мамочка, наши пришли ! »
И это радостным эхом отозвалось в других дворах. Помню, как изможденная
голодом и страданиями женщина, рыдая, говорила: «Милые, дорогие, родненькие,
что же это вы припоздали, ведь только вчера фашистские звери расстреляли много
людей, убили и моего меньшенького »…
На торжественных юбилейных мероприятиях выступавшие жители города,
вспоминая страшное время оккупации, говорили о том, что фашистский террор
не сломил волю наших людей. С первых дней гитлеровского нашествия в
сёлах района начали действовать подпольщики, которыми руководил штаб
Черниговского обкома партии во главе с его секретарем А.Ф. Федоровым,
дважды Героем Советского Союза, впоследствии автором книги «Подпольный
обком действует», где отражены героические страницы партизанского движения на Украине.
А гости тоже делились своими воспоминаниями о боевых действиях их
дивизии, заслужившей наименование «Прилукская» - ведь не всем, и не зря
присваивались почетные наименования в честь освобождённых ими городов. И
рассказывали также, как с болью в сердце взирали они на следы пожарищ и руины,
оставленные лютовавшим изгоняемым ими врагом. И как радостно им сейчас видеть
возрожденный современный город, так живописно красующийся на берегу реки
Удай. И как горды они, узнав, что одна из улиц города носит имя командира их
дивизии генерала Боброва Ф.А., другая называется «Гвардейской», а бывшему
начальнику штаба их дивизии Бочкову Ф.Ф. присвоено звание «Почетный гражданин
города Прилуки».
Ветераны дивизии встречались с трудящимися города на многих
предприятиях, где узнали, что промышленной продукции выпускается ими
за один месяц столько, сколько за весь довоенный 1940 год. И что год от
года растёт жилой фонд для тружеников города. Гостей, естественно, не
могли не радовать эти сведения. Они совершили экскурсии по городу, побывали в школе, посетили мемориал жертвам фашизма, ездили по местам, где
70
они форсировали Днепр, отвоёвывали плацдармы на его правом берегу.
Из письма Шиловой ( Кургановской ) Т.В. о поездке в Прилуки,
Гребени, Ржищев и другие места бывших плацдармов :
« Ох, какая там была встреча ! Было для нас 3 дежурных автобуса и
2 легковые машины, и мы ездили по местам боёв. Съездили также в Ходорово там все наши окопы залило. А в Балыко - Щучинки были на высотке и все
очень удивлялись, как её смогли взять… Там был митинг. Было более 200
человек.
Володя Зайцев нашёл свой окоп, откуда он вёл перестрелку с немецким пулемётчиком. С помощью Пети Сердюкова раскопал его и нашёл 3 свои
гильзы. Сдал одну в музей нашей дивизии, который всем нам очень
понравился ».
В Прилуках побывали ветераны также в историко-мемориальном музее
комиссара «Молодой гвардии» Героя Советского Союза Олега Кошевого,
родившегося в этом доме 8 июня 1926 года. В нём прошли первые его детские годы, до школы, и он навсегда сохранил любовь к родным местам.
Здесь нельзя не остановиться, чтобы с горечью не отметить – каких только
лживых измышлений не было излито на имя его, особенно с начала времён так
называемой «гласности», невзирая на то, что оставшиеся в живых молодогвардейцы,
особенно Валерия Борц, столько раз разоблачали фальшивки, рядившихся в
различные тоги, осквернителей всего святого.
Когда началась война, О. Кошевой перешел в девятый класс. Вот что
написал шестнадцатилетний Олег в стихотворении « Мне тяжело » :
Я так решил и это
я исполню.
Всю жизнь отдам за Родину
свою.
За наш народ, за нашу
дорогую,
Прекрасную Советскую страну!
И он доказал это своей короткой героической жизнью. На допросах ни
плетьми, ни раскаленным железом палачи не смогли сломить его волю. После
особенно изощренных пыток он крикнул своим мучителям :
« Всё равно вы погибнете, фашистские гады. Наши уже близко ! »
Эти слова – « Наши уже близко! », - как заклинание, осторожным шепотом
произносили миллионы жителей оккупированных земель, а когда же они встречали, наконец, своих освободителей, то во весь голос радостно кричали :
« Наши пришли! » - как и прилукчане 18 сентября 1943 года.
Потому и отмечали так радостно праздник освобождения все жители
города :
и те, кто знал, что такое фашизм не понаслышке, и младшее
поколение, войны не видевшее, но от своих родных впитавшее к нему
ненависть. Поэтому и встречал город на Удае своих многочисленных гостей
кумачом знамен и транспарантов, цветами и улыбками.
71
В первом ряду слева направо: Уголев А.А., Грин И.С., Анастасиев В.А., Шилова Т.В.
72
Все выступавшие горожане горячо благодарили своих освободителей,
прибывших на их праздник из многих краев страны, провозглашая здравицы
в их честь. Их лица - на групповом снимке ветеранов дивизии во всю ширину
страницы юбилейного номера газеты «Правда Прилукчины» от 20 сентября 1983 года,
привезенной отцом с этой встречи. Читая её, уже пожелтевшую газету, явственно
ощущаешь торжественность и праздничность атмосферы, царившей в эти дни в
городе. В этом легко убедиться по снимкам в газете, запечатлевшим сцены театрализованных выступлений на городском стадионе, танцующую молодежь. Лихо
отплясывался залихватский гопак, звучали современные и старинные песни :
Од Киева до Прилуки та побила закаблуки !
Дам лиха закаблукам, закаблукам лиха дам,
Достанеться й передам !
И ещё в газете такой снимок: хлеб-соль на красивом рушнике вручают
благодарные прилукчане своим освободителям. От их лица этот дар признательности
принимает генерал-майор В.А.Анастасиев. Вот приведенный в газете текст его
выступления: « Выполняя наказ Родины, наша дивизия освободила город Прилуки
от немецко-фашистских захватчиков, за что ей было присвоено наименование
«Прилукская». Сегодня мы снова в вашем городе. Он изменился неузнаваемо.
Появились новые заводы, фабрики. Мы гордимся успехами, достигнутыми вами
в выполнении заданий пятилетки.
Мы, ветераны, хорошо знаем, что такое война и будем делать всё, чтобы
на земле был мир».
Впоследствии генерал-лейтенант Валентин Алексеевич Анастасиев руководил
Всеукраинской организацией ветеранов, был членом Координационного совета
ветеранов войны стран СНГ, трижды избирался депутатом Верховной Рады от
Коммунистической партии Украины.
А теперь вновь вернемся в 1943 год, на правый берег Днепра, где наши войска после освобождения Киева успешно расширяли стратегический плацдарм. Но
гитлеровцы, никак не желавшие смириться с этим, предприняли яростную попытку
прорваться к городу, опять овладеть Киевом.
О том, какие мощные силы были привлечены ими для этого и насколько серьёзной была создавшаяся там обстановка, можно судить хотя бы по тому, что
речь о ней имела место на Тегеранской конференции глав трёх союзных держав.7
На первом пленарном заседании 28 ноября 1943 года председательствовавший
Рузвельт «…выразил надежду, что представленные здесь три нации будут работать в
тесном сотрудничестве не только во время войны, но и в грядущие годы ».
Выступивший вторым Черчилль сказал, что «Он молит о том, чтобы они
достойно воспользовались предоставленной Богом возможностью.
Сталин, в свою очередь, отметил, что эта братская встреча, несомненно,
сулит великие перспективы…» и информировал их о положении на советско –
германском фронте.
« - В последние три недели, - продолжал Сталин, - немцы развернули
наступательные операции на Украине – южнее и западнее Киева. Они отбили у
7
Книга Покушение на Великую Победу, глава Тегеран-43 и « Большая тройка». В.И. Юртаев, стр. 159, 160.
73
нас Житомир – важный железнодорожный узел, о чём было объявлено. Должно
быть, на днях они заберут у нас Коростень – также важный железнодорожный
узел. В этом районе у немцев имеется 5 новых танковых дивизий и 3 старые
танковые дивизии, всего 8 танковых дивизий, а также 22 - 23 пехотные и
моторизованные дивизии. Их цель – вновь овладеть Киевом. Таким образом, у
нас впереди возможны некоторые трудности.
Поэтому, - сказал Сталин, - было бы очень важно ускорить вторжение
союзников в Северную Францию ».
В ликвидации возникшей серьёзнейшей угрозы прорыва противника к
Киеву 42-й гвардейской дивизии довелось принять непосредственное участие.
Вот что сказано об этом в рукописи книги «От Киева до Праги», в главе
« Сражение на шоссе Киев – Житомир
Срочная переброска на Киевско-Житомирское шоссе нашей дивизии, а также
ряда других частей и соединений, была вызвана создавшейся сложной обстановкой на
1-м Украинском фронте. Освободив Киев 6 ноября 1943 года, войска 1-го Украинского фронта стремительно продвинулись далеко на запад, очистив от противника
многие населенные пункты, в том числе города Фастов, Васильков, Житомир.
Намереваясь любой ценой восстановить утраченное положение, гитлеровское
командование спешно подтянуло сюда свежие силы, в том числе из Франции, и
собрало южнее Житомира и Фастова мощную ударную группировку в составе 15
дивизий, в том числе 8 танковых. Здесь вскоре развернулось сражение, по своему
ожесточению напоминавшее битву на Курской дуге, в ходе которого противник
вводил в бой в отдельные дни сотни самолетов, до 400 танков – и всё это с одной
целью – вновь овладеть Киевом.
В соответствии с полученным приказом – не допустить прорыва танков и
пехоты противника вдоль магистрали Житомир-Киев, 42-я дивизия в течение двух
суток совершает по бездорожью форсированный 90-километровый марш. 17 ноября
она сосредоточивается в населенных пунктах Фасовочная, Юров, Червона слобода – в
70 километрах западнее Киева.
Наш полк 21 ноября стал занимать оборону в 3-х километрах западнее села
Ставище и седлать здесь шоссейную дорогу Киев-Житомир. Но противник не дал нам
возможности закончить работы по укреплению рубежа обороны. Он обрушил на нас
сильный артиллерийский удар. Огненный шквал пронесся над нашими позициями –
сплошной грохот и вой рвущихся снарядов и мин стоял над ними. Вскоре появилось до двадцати танков, шедших довольно медленно, примеряясь к скорости
двигавшейся за ними, прикрываясь бронёй, густыми цепями пехоты.
Гвардейцы стали отражать натиск противника, стремясь отсечь пехоту от
танков и уничтожать их раздельно. Дивизионная артиллерийская группа открыла
по танкам массированный прицельный огонь. От их метких выстрелов один за
другим вспыхивали «тигры» и «пантеры», однако остальные продолжали двигаться вперёд. Когда они подошли к нашим боевым позициям, их встретили огнём полковая артиллерия и бронебойщики. В ход пошла также и « карманная
артиллерия» - противотанковые гранаты. Несколько танков были уничтожены,
74
остальные повернули назад. Оставшуюся без их прикрытия пехоту косили своим
огнем миномётчики и пулеметчики, заставив её залечь.
Атака противника захлебнулась. Понеся большие потери, он отступил.
Наступило затишье, но оно было напряженным и коротким – через три часа началась
вторая мощная атака гитлеровцев, потом третья. И все они были успешно отражены.
Гвардейцы упорно защищали свои позиции, однако к исходу дня немцам удалось
превосходящими силами прорвать оборону соседа и зайти нам в тыл, заняв
село Ставище, вследствие чего полк оказался во вражеском кольце.
Командир дивизии генерал-майор Бобров Ф.А. приказал полку выйти из
окружения, а затем выбить противника из Ставище.
После короткого совещания командира полка Середы К.Г. с его руководящим
составом все подразделения полка с наступлением темноты скрытно оставили свои
позиции, где только что утих гул орудийных раскатов, над которыми не рассеялось
ещё густое облако пороховой гари, пыли и дыма, и всё вокруг освещалось пылавшими и догоравшими, удушливо чадившими фашистскими танками.
Вслед за высланным вперед для уточнения обстановки разведвзводом
ушел к Ставище наш передовой отряд в составе стрелковой роты, артиллерийской
батареи и взвода противотанковых ружей во главе с заместителем командира полка
по строевой части гвардии капитаном Ильиным П.И. Вскоре разведчики прибыли
с донесением. Они сообщили, что на юго-западной окраине села стоят до 15
вражеских танков, охраняемых всего двумя солдатами, и что вблизи их расположился в засаде наш передовой отряд.
Подразделения полка ускорили движение, чтобы воспользоваться беспечностью противника. Достигнув окраины Ставище, они скрытно прошли в трехстах
метрах мимо стоявших фашистских танков и вступили в деревню с юго-восточной
стороны. Только теперь противник спохватился и бросил несколько танков против
нас, но они напоролись на наш передовой отряд, находившийся в засаде. В
завязавшемся ночном бою отряд подбил танк и заставил противника отступить. К
этому времени уже все подразделения полка, прорвав окружение, вошли в село и
развернули там боевые действия. Особенно сильный бой шел в его центре. Здесь
группа бойцов во главе с Александром Плаксиным энергично атаковала противника, гранатами и автоматными очередями выкуривая упорно сопротивлявшихся
полупьяных гитлеровцев из домов. Очистив от них село, батальоны начали занимать оборону на его западной окраине.
Вскоре прибежал ко мне старший сержант Василий Овчинников, которому я
ещё вечером поручил организовать доставку из соседней деревни Небелица
боеприпасов, бывших у нас на исходе, и питания бойцам, весь день не получавшим
пищу. Он доложил, что привезены боеприпасы и кухня с горячей едой.
- Спасибо, Василий Иванович, за добрую весть! – сказал я, как и все в
полку тоже став называть его по имени-отчеству.
Старшины рот и батарей быстро накормили бойцов и роздали подразделениям боеприпасы. Медработники отправили тяжелораненых в медсанбат.
Легкораненые почти все остались в своих подразделениях.
Заняв Ставище, мы не могли позволить себе даже небольшую передышку.
Понимая, что с рассветом нам предстоит сражаться с сильным противником, мы
75
всю ночь торопились укрепить вновь занятый оборонительный рубеж: бронебойщики пристраивали поудобнее свои длинные ружья, бойцы стрелковых рот
вгрызались в землю, артиллеристы и минометчики оборудовали огневые позиции,
саперы устанавливали противотанковые мины перед нашей обороной, офицеры организовывали систему огня, политработники разъясняли бойцам их задачи в предстоящем бою. Всю ночь никто не сомкнул глаз. К утру, хотя и утомленные вчерашним боем и ночной напряжённой подготовительной работой, гвардейцы заняли
свои места в боевых порядках и были готовы к отражению атак противника.
И вот в предрассветном тумане мы увидели свыше 70-ти фашистских танков, с
лязгом и скрежетом разворачивавшихся для атаки на участке обороны 42-й дивизии.
Более 20-ти из них в сопровождении солдат, шедших с автоматами наперевес,
направлялись к позициям нашего полка. Первыми в бой вступили артиллеристы.
Батарея гвардии старшего лейтенанта Владимира Мухина находилась на самом
танкоопасном направлении – к ней, стреляя на ходу, устремились 12 вражеских
машин. Увидев их, Мухин крикнул своим бойцам: «Умрем, но фашистские танки
на Киев не пропустим !»
Подпустив их поближе, батарея открыла по ним прицельный огонь прямой
наводкой. Атака гитлеровцев захлебнулась – горело несколько танков, остальные
повернули назад. Но вскоре они вместе с пехотой вновь ринулись на батарею,
где неповрежденным осталось лишь одно орудие, но его расчет продолжал
героически сражаться. Правее батареи Мухина вел бой истребительнопротивотанковый дивизион. Огонь его также был разительным, но и сам он нёс
потери. Когда погиб один из огневых расчетов, к орудию стал, уже будучи раненным, замполит этого дивизиона гвардии капитан Анатолий Петеримов. Он подбил
танк и подавил несколько огневых точек противника.
Отважно сражалась с фашистскими танками пятая батарея, командиром
которой был Герой Советского Союза гвардии старший лейтенант Евгений
Клюшников. В ходе боя, опасаясь захвата немцами орудия, боевой расчет которого геройски погиб, он приказал командиру отделения тяги второго артдивизиона
гвардии старшему сержанту Виталию Козлову увезти его с боевых позиций.
Выполняя этот приказ, Козлову удалось подъехать на тягаче к пушке, под
сплошным автоматным огнем выскочить из кабины машины и, подцепив её,
увезти из под носа врага. Потеряв большое количество танков и живой силы, гитлеровцы отошли, но вскоре бой вновь разгорелся и, продлившись три часа, закончился для них безуспешно.
За несколько дней боев только лишь наш полк отразил пятнадцать
ожесточенных вражеских атак. И вновь противник предпринял попытку прорвать
нашу оборону одновременно с двух направлений большими силами. По наступавшим
гитлеровцам обрушили мощный огонь поддерживавшие нас части: прицельно била
артиллерия, метко бомбила авиация. Над нами летели на врага огненные стрелы и
багровые хвосты от выстрелов прославленных «катюш» и мощных реактивных
минометов, которые тогда называли «андрюшами». За озарённым яркими всполохами небом с гордостью и радостным волнением наблюдали наши бойцы,
восторженно восклицая : « Вот так их ! »
Все атаки гитлеровцев и на этот раз захлебнулись. Бой прекратился с
76
наступлением вечера, но на рассвете они вновь пошли в атаку. Повторяли их и
в последующие дни. Мы уже потеряли счет этим атакам. Фашистские танки,
бронетранспортеры и пехота, яростно и беспрерывно устремлялись к нашим
позициям. Около трех недель мы сдерживали их натиск, вели ожесточённые
бои, ни днем, ни ночью не зная передышки. Но даже в этом аду гвардейцы
выстояли, отразив отчаянную попытку немцев прорваться к Киеву.
В этих боях противнику был нанесен большой урон, но и мы понесли
значительные потери. В наших батальонах оставалось по 60-70 человек, а в
артиллеристских и минометных подразделениях – меньше половины их состава.
В связи с этим всё труднее приходилось отражать натиск гитлеровцев. Редели
ряды защитников рубежа обороны. То тут, то там они превращались в одиночные очаги сопротивления, которые продолжали сражаться с врагом с непреклонной решимостью. Вот к бойцам батареи 45- миллиметровых пушек обращается её парторг сержант Иван Кондаков :
- Товарищи, хоть нас осталось так мало, но гвардейцы бьют фашистов
и малой силой!
И они на деле подтвердили это. Один из орудийных расчетов батареи
открыл огонь по быстро приближавшимся танкам. Первым же выстрелом был подбит
головной, затем второй «тигр». Но огнем остальных машин с черными крестами
на борту пушка была разбита.
- Огонь ! Огонь ! – раздалась команда командира взвода гвардии
младшего лейтенанта Александра Путрова у пушки, находившейся в укрытии.
И вот задымился ещё один танк, второй подорвался на противотанковой мине,
третий поджег бронебойщик гвардии сержант Василий Дорошкин. Нескольким
танкам всё же удалось приблизиться вплотную к нашим траншеям и начать
их утюжить. Над головами бойцов, находившихся в узком, глубоком окопе,
залязгали гусеницы и поползло бронированное днище задымленной махины.
Присев и сжавшись, не теряя выдержки и самообладания, гвардейцы пропустили танки противника, отсекая от них сопровождавшую пехоту. Так,
бойцы пятой стрелковой роты дважды пропустили над собой немецкие
танки, бросая затем в их уязвимые места гранаты и бутылки с горючей смесью, а
выбиравшихся из горящих машин фашистов уничтожали ружейно-автоматным
огнем. Совместно с бронебойщиками гвардии лейтенанта Василия Геращенко
они добивали затем эти танки в своей обороне.
Когда бой стих, бойцы стали осторожно подниматься, отряхиваться,
справляться о товарищах, помогать выбираться из окопов засыпанным землей.
Вдруг послышался голос из-под подбитого танка. Бойцы быстро прорыли проход под
машину и вытащили еле живого Николая Левкова, которого завалило землёй, когда
он подбил этот танк, бросив под его гусеницу противотанковую гранату.
Несмотря на мужественное сопротивление, гитлеровская пехота на ряде
участков прорывалась в расположение наших подразделений, где гвардейцы упорно
оборонялись в завязывавшемся ближнем бою. В траншеи левофланговой стрелковой
роты ворвалось до 30- ти гитлеровцев. Разгорелся бой – жестокий и страшный.
Он шёл вплотную – штык в штык. Перекрывая крики и ругань сражавшихся, раздался громкий призывный голос Овчинникова:
77
- Гвардейцы, бейте фашистских гадов!
И они били их беспощадно. Рядом с Овчинниковым сражался сержант
Колесниченко, уничтоживший в рукопашном бою нескольких гитлеровцев. Вдруг
Овчинников увидел, что немец пытается нанести тому удар в спину. Мгновенно
скосив врага автоматной очередью, он заметил, что пулеметчик сержант Андреев,
строчивший безостановочно – ранен. Овчинников кинулся к Андрееву, предложив
уступить ему пулемет, а самому пойти в санпункт, но тот категорически отказался.
Продолжая с ожесточением стрелять, Андреев получил второе ранение, и его
пулемет умолк. Теперь он тихо сказал Овчинникову :
- Бери мой пулемет, Василий Иванович. Метко стреляй по фрицам.
- Не беспокойся, сержант, - воскликнул Овчинников и, взявшись за ручки
«максима», стал длинными очередями косить атакующие цепи.
В разгар боёв на самых трудных и ответственных участках находились
парторги, комсорги, политработники. Силой личного примера они укрепляли решимость бороться, разъясняли боевую обстановку и текущие задачи. Комсорг полка
Александр Плаксин пришел в траншеи седьмой роты, державшей оборону по левую
сторону от шоссе, в которой не осталось ни одного офицера. В момент затишья
он рассказал бойцам о том, как личный состав полка и дивизии стойко отражает
натиск гитлеровских войск на Киевско -Житомирском шоссе и обратился к ним
с призывом :
«Фашисты делают последние усилия, чтобы прорваться к Киеву, сбросить
наши войска с правого берега Днепра. Наш долг – стоять насмерть, биться до
последней капли крови. Драться так, как дрались 28 героев-панфиловцев под
Москвой. Не пропустим и мы к Киеву фашистскую нечисть! »
И вот вражеские танки появились вновь. Они шли развёрнутым строем
и били по нашим позициям трассирующими пулями и бронебойными снарядами.
Под их прикрытием наступала пехота. По приближавшемуся противнику по команде «Огонь!» ударили противотанковые ружья, пулеметы, автоматы, винтовки.
Артиллеристы били без промаха почти в упор. Почувствовав организованный огневой отпор, танки развернулись на обратный ход. За ними стала отходить и пехота. Плаксин первым выметнулся из окопа, за ним с криком «Ура!» бежала вся рота, стреляя на ходу.
Вот как через много лет ( в августе 1981 года ) вспоминал об эпизодах
этого боя сам Александр Семенович Плаксин :
«… Мы стремительно бежали вперед. Вот уже подбитые танки остались
позади. Мотопехота огрызается, но напор наш так стремителен, что немцы,
опрокинутые, в панике бегут. Кричу : « Вперед, гвардейцы! » - Но что это такое
– нам навстречу движется группа ( человек 18-20 ), причем огня не открывают.
Кричу: «Кто такие?» – Отвечают: «Свои». – Оказывается, это солдаты нашего
батальона, раненые и контуженные, попавшие в плен к немцам в Ставище. Немцы
их не отправили в тыл, а нагрузили боеприпасами и заставили двигаться за собой. Когда же им дали по зубам, они даже забыли про наших солдат, которые к
тому же ночью попрятались в канавах и елочках вдоль шоссе. Короткие возгласы
радости, рукопожатия, объятия и вот, вооружившись нашим и трофейным оружием,
они в одном с нами строю преследуют отходящего противника…
78
Еще не успело улечься напряжение после окончания боя, как вдруг на нас
из-под откоса вылез вражеский броневик, стреляя на ходу и освещая путь ракетами.
Кричу: « У кого остались гранаты ? » - Короткое молчание. Затем ответ:
« Есть одна ». – Говорю: « Дай её мне! » - Но подползший товарищ отвечает:
« Последняя, буду бросать сам ». – « Хорошо, действуй! »
Подпустив броневик на расстояние нескольких метров, гвардеец точно метнул
гранату в открытый люк. Броневик подбит. Расчет уничтожен. В надежде раздобыть
съестное – ведь мы около полутора суток ничего не ели – извлекаем трофеи. Немчура
награбила у жителей Украины красивые сорочки, рушники, кофточки. Но нас
интересовали хлеб, галеты, сало. Разделив продовольствие, мы снова заняли боевые
порядки. И вот тут я, наконец, обратился к тому, кто подбил броневик. Он
представился: «Старший лейтенант Бертенев, вновь назначенный заместитель
командира 3-го батальона по политчасти ». Я доложил свою должность и звание и
что вот уже вторые сутки исполняю обязанности замполита батальона. Мы пожали
друг другу руки. Я поблагодарил Бертенева за подбитый броневик, а он меня за
то, что « лихо командовал ротой в бою » …
Помню, на другой день после этого боя к нам в полк добрался корреспондент.
Он брал у нас интервью. Я рассказал о действиях наших гвардейцев, в том числе
старшего лейтенанта Бертенева и младшего лейтенанта Геращенко В.А., который
действовал с восьмой стрелковой ротой по правой стороне шоссе. Они также подбили
несколько танков и о них газета 1-го Украинского фронта (не помню ее названия)
писала :
Где бронебойщик залёг на пути,
Немецкому танку там не пройти.
За этот бой Геращенко Василий Ананьевич получил орден Отечественной
войны второй степени ( сейчас он живёт на Сахалине, шахтёр ) ».
Об ожесточенности боев на Киевско - Житомирском шоссе свидетельствуют
воспоминания и другого моего однополчанина, тогда старшего лейтенанта,
командира роты Растяпина Михаила Ивановича :
«Прибыл я на Днепр в конце сентября, воевал недолго – был ранен при
форсировании Днепра. После излечения был направлен на житомирское направление – за Киевом есть городишко Юров, там были очень сильные бои. Наш 2-ой
батальон, где я принял 4-ю роту, был в резерве командира дивизии. Мы переночевали прямо на шоссе, а рано утром стали двигаться к линии фронта. Неожиданно нас остановили и приказали располагаться и окапываться с левой стороны
шоссе. В это время нам принесли посылки со штаба полка, присланные с глубокого
тыла. Не успели мы посмотреть на посылку, которую дали мне, с патриотической
надписью, как с левого фланга немец стал теснить наши войска танками. Где-то
после обеда передовые части стали отходить прямо на расположение нашей
роты, в которой было за 40 человек, да отступавших, присоединившихся к нам,
набралось человек 20. Рота наша была в этом месте единственной, ни слева, ни
справа соседей у меня не было, лишь только с левого фланга била чья-то одна
пушка, вероятно 45-мммиллиметровая, и то стреляла недолго.
Напротив нас горизонт был окаймлен лесом, и из него стали выходить на
нас танки. Гвардейцы встретили их и дрались по - гвардейски, из автоматов и
винтовок били по амбразурам танков, пока хватило боеприпасов. Когда же они
79
кончились, с отчаяния брали комки земли и бросали на
танки. И вот они, медленно продвигаясь, слева уже зашли на окопы моей роты. Со мной в окопе находился
ординарец Жуков и связной с телефонным аппаратом
Баринов. Из средств для борьбы с танками у нас уже
не было ничего. Перед самым закатом солнца один из
танков зашел на наш окоп и остановился. Немцы вылезли из него и пошли куда-то, а нас не заметили. Между гусеницами танка было пространство, я снял плащпалатку и стал вылазить, за мной пошел связной и
ординарец. Надо было ползти до кювета шоссейной
дороги, а у меня не выдержали нервы, я вскочил и побежал, за мной - мои хлопцы. С другого танка нас заметили и стали давать очереди трассирующими пулями,
но, к счастью, обошлось всё хорошо, мы успели
Растяпин М.М.
добраться до кювета, а там уже были мои бойцы.
Я собрал бойцов, а их осталось не очень густо,
и разыскал штаб полка. Перед утром мне дали боеприпасы и пополнение, как
сейчас помню – 36 человек ( повара, ездовые ). Я занял оборону и весь день мы
вели бой. Перед вечером бой у нас утих, но танки врага, было видно, стали
обходить наши части слева и справа…»
Да, это были танки противника, предпринявшего новое наступление. Немецкое
командование, которому удалось подтянуть крупные резервы, решило ещё раз
попытаться массированным танковым ударом во что бы то ни стало смять нашу
оборону.
11 декабря началось ещё более упорное сражение на Киевско-Житомирском
шоссе и, в частности, за Ставище. Противник весь день предпринимал мощные
танковые атаки, вводил в бой все новые и новые силы. За день было отбито 5
яростных вражеских атак, но к вечеру, однако, гитлеровцы все же прорвались в
районе Ставище.
Для ликвидации этого прорыва генерал-полковником К.Н. Леселидзе, командующим 18-ой армией, переброшенной в числе других воинских соединений на
помощь защитникам Киевско-Житомирской магистрали, были в срочном порядке
направлены к нам стрелковый полк, танки, артиллерия. А до их подхода гвардейцы,
потерявшие счет времени, давно не имевшие ни нормального сна, ни отдыха,
ни еды, оглохшие от непрерывной канонады, продолжали из последних сил
отражать атаки, хотя и изрядно измотанного, но всё ещё превосходящего в силе
противника. Однако это удавалось нам всё труднее. На просьбы командиров
подразделений о пополнении личного состава командир полка Середа отвечал :
- Я понимаю, что вам очень трудно вести бой, у вас большие потери в
личном составе. Но помочь вам ни я, ни командир дивизии не можем – нет у нас
больше резервов. Поэтому есть один приказ: « Не дать противнику перерезать
и оседлать шоссе ». Будем стоять насмерть, драться до последнего патрона.
Это наш священный долг.
Наконец, с приходом подкрепления наш полк, как и другие части дивизии,
80
устремился в контратаку, принудив противника к отступлению. В последующие
дни враг ещё пытался предпринимать атаки, но они становились всё слабее и
слабее. Вскоре гитлеровцы были вынуждены перейти к обороне. Таким образом,
положение на участке фронта, который защищала наша дивизия, было
восстановлено.
Итак, после более чем месячного сражения на Киевско - Житомирском
шоссе благодаря стойкости и героизму гвардейцев наша дивизия отстояла занимаемый рубеж, уничтожив при этом 2500 солдат и офицеров противника, 48 танков,
нанеся тяжелые потери 8-й и 19-й танковым дивизиям немцев, чем с честью внесла
свой вклад в удержание Киевского плацдарма, в срыв замысла гитлеровского
командования вновь овладеть столицей Украины.
24 декабря войска 1-го Украинского фронта, в том числе и 42-я гвардейская
дивизия, после часовой артподготовки обрушились на фашистские войска мощной
лавиной и, прорвав его оборону, стремительно начали наступление.
Части нашей дивизии гнали противника в направлении Брусилова и в течение
2-х суток освободили несколько населенных пунктов. После этого дивизия вышла из оперативного подчинения 18-й армии, в которой находилась с начала
декабря 1943 года, и возвратилась в свою 40-ю армию, которая в это время вела
бои за освобождение города Белая Церковь под командованием генерал-лейтенанта
Ф.Ф. Жмаченко.
… Теперь наша дивизия получила приказ наступать на город Белая Церковь
в составе 40-й армии. 1 января 1944 года её соединения вышли на рубеж реки
Рось и вскоре с трёх сторон обложили Белую Церковь. Перед нашей дивизией и
танковым корпусом генерала А.Г. Кравченко была поставлена задача : отрезать
все пути отхода на юг белоцерковской группировки войск противника.
127-й полк в ходе этого наступления 2 января 1944 года сходу освободил
крупный населенный пункт Озёрная, в центре которого вдоль дороги расположился
штаб полка. Оседлав здесь шоссейную дорогу, идущую из Белой Церкви на город
Умань, полк завязал бой за село Быковая Гребля, где противник прикрывал
белоцерковскую группировку своих войск с юго-востока.
К вечеру 5 января неожиданно для нас к окраине Озёрной подошла
отступавшая под натиском наших соседних частей колонна немцев. Их было
около 400 человек. На бронетранспортерах и автомашинах они пытались прорваться
к своим войскам. Мы заметили их передовой отряд, когда он находился уже в
300 метрах от нашего штаба полка, разворачиваясь в боевой порядок для атаки. Все,
кто находился в расположении штаба полка, немедленно взялись за оружие и
открыли огонь по противнику. Часть офицеров штаба, подхватив ящики с
документами, вместе с командиром полка направились к новому месту расположения штаба. Надо было срочно спасать полковое знамя. Не медля, я поручил
трем разведчикам вместе со знаменосцами унести и оберегать его как зеницу ока,
напомнив им, что полк без знамени – уже не полк.
- Есть оберегать полковое знамя как зеницу ока! – за всех ответил сержант
Александр Щурихин…
Ночной бой разгорался всё жарче и жарче. Немцы атаковали нас уже
всеми своими силами. Они заняли несколько домов, где перед этим находился
81
штаб полка. На крыльце одного из них они установили пулемет и вели
непрерывный огонь вдоль всей дороги. Автоматчик Иван Бажуков решил
уничтожить его. Он скрытно подполз и бросил противотанковую гранату. Пулемет
был разбит, расчет его уничтожен. При отходе назад устремившихся за ним двоих
гитлеровцев, оказавшихся вблизи и пытавшихся захватить его живым, он успел
скосить автоматной очередью. Подхватив их автоматы, прибежал в своё
подразделение.
Во время боя ко мне обратились два бойца из другой роты автоматчиков
Александр Гончаренко и Шота Гургадзе. Они доложили, что возле дома, где
располагался их взвод, находится бронетранспортер, откуда немцы ведут огонь
из пулемета. Затем с решительным видом Шота сказал :
- Мы с Александром хотим пробраться к бронетранспортеру и уничтожить его.
- Каким образом?
- Мы знаем все подходы к «своему» дому и сможем незаметно пробраться
к месту, удобному для броска гранат.
- Только смотрите, ребята, действуйте осторожно .
- Не беспокойтесь, товарищ гвардии капитан, всё будет в ажуре, - заверили
они меня.
Взяв противотанковые гранаты, они поспешно спустились в лощину и след их
пропал в ночной мгле. Зная дорогу, они осторожно подползли к бронетранспортеру
и бросили в него противотанковые гранаты. Раздался мощный оглушительный
взрыв. Бронетранспортер запылал ярким пламенем. Всполошенные этим взрывом,
немцы стали наугад стрелять и бросать гранаты вслед нашим гвардейцам. Одна из
них разорвалась возле них. Они получили ранения: Шота в руку, Александр - в
бедро. Отстреливаясь от наседавших гитлеровцев, они возвратились. Поддерживая
правой рукой своего друга, Гургадзе доложил :
- Всё в порядке, товарищ гвардии капитан. Дали мы фрицам прикурить.
Я от души поблагодарил их. Каждому крепко пожал руку. Увидев, что
они ранены, позвал командира санвзвода Тюрякова. Он оказал им медпомощь
и предложил эвакуироваться в медсанбат. Но они категорически отказались.
Тюряков доказывал Гургадзе, что надо эвакуироваться, указывая на
его перевязанную левую руку.
- Ну, что ж, - ответил Гургадзе, - а я буду правой бросать в немцев
гранаты.
Слушая этот разговор, я сказал Тюрякову:
- Давай оставим его до конца боя в строю. Пусть уж Шота одной
правой рукой сражается, а потом посмотришь.
- Спасибо! - обращаясь ко мне, воскликнул Гургадзе. Взяв автомат,
он направился в своё подразделение.
В этом ночном бою у нас получили ранения 12 человек. В числе их
был и командир батальона гвардии капитан Дряпа Л.И. , но он продолжал
руководить своим батальоном. Все легкораненные остались в строю.
С подходом третьего батальона и артиллерийских подразделений полк
стал успешно теснить противника. Когда немцы убедились, что им не
прорваться через наши боевые порядки, они, подобрав своих раненых и
82
убитых, перед рассветом отступили.
После их отступления мы стали приводить в порядок свои подразделения, готовясь к дальнейшим наступательным боям. Вдруг мы увидели, что
к нам на большой скорости мчатся 8 танков. Кто-то из молодых бойцов
громко воскликнул : «Танки с тыла!»
- Ты что паникуешь? Это же наши танки, - обрушился на него командир
полка.
- Я думал, что это немецкие танки, - смутился боец.
- Пора научиться отличать наши тридцатьчетверки от немецких танков, - сердито произнес Середа.
Эти танки были направлены к нам членом военного совета 40-й армии
генерал-майором К.П. Куликом для совместных действий по освобождению села
Быковая Гребля. Их приход вызвал у нас большую радость. Тепло встретили наши бойцы танкистов, с которыми у них быстро завязался оживлённый солдатский
разговор о вчерашнем ночном бое и о том, как они сегодня будут действовать
совместно – танковым десантом.
Командиры стрелковых рот посадили своих бойцов на танки. К ним
присоединились артиллерийские и миномётные подразделения на конной тяге.
Этот отряд во главе с заместителем командира полка по строевой части
капитаном Ильиным направился к Быковой Гребле. С ходу разгромив два боевых
охранения противника, танковый десант ворвался в село. Бойцы на ходу
соскакивали с танков и, не отставая от них, развернули стремительную атаку на
застигнутых врасплох гитлеровцев. Опомнившись, те стали сопротивляться, но
дружную атаку гвардейцев не выдержали и обратились в бегство. Их настигали
танки, сваливая автомашины и повозки в кюветы. Менее чем за час противник
был разгромлен – населённый пункт освобождён и жители его восторженно
встречали нас. Они обнимали и целовали бойцов, приговаривая: « Родные наши,
наконец то мы вас дождались! »
Вскоре после боя, направляясь во второй батальон, я увидел его комсорга
Василия Овчинникова, седлавшего с двумя бойцами коней, которых они завели
затем в сарай. Я подошел к ним. На мой вопрос: « Чьи эти кони?», - Овчинников
весело ответил :
- Теперь трофейные ! Раньше они принадлежали трем немецким офицерам,
которые проживали в этом доме. Сегодня, когда в селе началась стрельба, они
бросились к сараю седлать своих коней. Но было уже поздно – мы с этими
бойцами открыли по ним огонь из автоматов.
Во время этого разговора неподалеку от нас остановился командир полка
со штабными офицерами. Овчинников подошел к ним .
- Как дела, комсомол? - улыбаясь, спросил его Середа.
- Хорошо, товарищ гвардии подполковник. Разгромили фрицев, как
шведов под Полтавой! - ответил Овчинников. – Затем добавил :
- У меня есть для вас подарок!
- Какой подарок ? – удивленно спросил Середа.
Овчинников крикнул бойцам :
- Выводите!
83
Бойцы вывели из сарая серого, рослого, оседланного коня. Он красиво вытанцовывал своими тонкими, отточенными ногами. Овчинников
подвёл его к командиру полка и торжественно сказал :
- Этого коня комсомольцы дарят Вам - конармейцу Первой Конной армии
Будённого !
У Середы загорелись глаза от восторга.
- Вот так конь! – воскликнул он восхищённо. Спасибо,
Василий Иванович, тебе и твоим комсомольцам! – сказал
он, крепко пожимая руку Овчинникову.
Затем бойцы вывели из сарая ещё двух коней. Гнедого
Овчинников подвёл ко мне, а вороного – к начальнику
штаба полка Быковскому.
- А нам, Василий Иванович? - шутливо воскликнул один
из стоявших здесь офицеров.
- Вам тоже будет. Но надо ждать. Потерпите до
следующего успешного боя ! – невозмутимо ответил
Овчинников.
Офицеры громко рассмеялись. И кто -то воскликнул:
- Потерпим, Василий Иванович !
Середа К.Г.
Опять раздался весёлый смех. Кстати сказать, эти
кони хорошо нам послужили. На них мы ездили до
конца войны.
… В боях в районе города Белая Церковь принимала участие и
1-я Чехословацкая отдельная бригада под командованием полковника Людвига
Свободы, будущего президента Чехословакии, награжденная за освобождение Белой
Церкви орденом Богдана Хмельницкого первой степени.
Ведя бой за Белую Церковь, рядом с третьим батальоном бригады
Людвига Свободы сражался 136-й гвардейский полк 42- й дивизии. На стыке
чешских и наших войск немцы бросили в контратаку пехоту под прикрытием свыше 15 танков. Несколько из них были подбиты артиллеристами,
но пять «тигров», оторвавшись от своей пехоты, устремились к окопам 136го полка, где командиром одного из стрелковых взводов была гвардии
младший лейтенант Любовь Марчук.
На фронте очень редко бывало, чтобы девушка командовала стрелковым
подразделением. В числе этих немногих была и Люба Марчук. Она считалась
в своём полку одним из лучших боевых командиров. Бесстрашно и умело
водила гвардейцев взвода в атаки на врага, воодушевляя их личным примером.
Вот и теперь, видя приближающиеся танки, Любовь Марчук поползла навстречу
головному из них. Когда до стальной громадины оставалось несколько метров,
она бросила под его гусеницы одну за другой две противотанковые гранаты.
Мощный взрыв - и головной танк был подбит.
Навстречу шедшему за ним второму фашистскому танку пополз с гранатой в руках чешский солдат, но танк вдруг остановился. Его экипаж, очевидно,
решив, что передняя машина подорвалась на минном поле, свернул в сторону.
Там его встретили метким огнём бронебойщики и уничтожили вместе с ещё
84
одним «тигром».
Чешский солдат бросился к первому подбитому танку, где лежала без сознания отважная девушка, и вынес её с поля боя.
Перед отправкой Марчук в медсанбат пришли в санпункт гвардейцы её
взвода, чтобы попрощаться с ней, пожелать скорого выздоровления и возвращения в родной полк. Но, к сожалению, в полк она больше не возвратилась.
Чтобы спасти жизнь девушки, хирургам пришлось ампутировать ей обе руки:
кисть одной и по локоть - другую. Забегая вперед, скажу, что после лечения
она поступила учиться, затем - посильная трудовая деятельность и участие в
общественной жизни.
Мечтая разыскать бойца чехословацкой армии, который спас ей жизнь,
вынеся тяжелораненую с поля боя, Любовь Иосифовна обратилась в чехословацкую
печать. Её письмо было опубликовано в газете «Руде право», органе ЦК компартии
Чехословакии. На него незамедлительно откликнулся бывший боец 1-й чехословацкой бригады майор в отставке Петр Герц, написавший ей письмо в Москву.
Вскоре состоялась встреча этих двух мужественных людей - украинки Любови
Марчук - Валиевой и чеха Петра Герц, о чем сообщалось в газете « Правда
Украины » в октябре 1974 года .
О своей однополчанке
Любови
Марчук неоднократно рассказывал,
зачитывая и её стихотворение, Баранов М.И. – на торжественных мероприятиях,
посвящённых дню Победы, у себя в городе Черновцы, в п.Гвардейский перед личным составом 42-й дивизии, а также на встречах её ветеранов. В одном из писем
мне он написал: «Вы просили меня выслать Вам стихотворение Любы Марчук,
адресованное мне « Салют Гвардейцам! Дорогому другу Михаилу Ивановичу ».
Высылаю его ».
Вот это стихотворение:
ПАРТБИЛЕТ
Меня малюткой не крестили
В голодный и тифозный год,
Случайно может позабыли
В лишеньях жизненных невзгод.
Выросла былинкой тоненькой
Без веры и святой воды,
А крестилась в форме новенькой
В купели огненной войны.
Свято Родине я верила
В те двадцать моих юных лет
И устало версты мерила,
Храня в кармане партбилет.
Он, как путеводная звезда,
Верою служил в победу.
Я дала присягу навсегда
Родине и партбилету.
Л. Марчук.
85
После ожесточенных боёв войска 40-й армии и 1-я Чехословацкая
бригада 4 января 1944 года штурмом овладели городом Белая Церковь…
В составе нашего полка отважно сражался сержант Яков Драйзин. За боевые
заслуги он был дважды награжден. Семья его находилась на оккупированной
территории в городе Белая Церковь. В день ее освобождения Драйзин обратился
ко мне с просьбой разрешить ему проведать семью. Поговорив с командиром полка,
мы разрешили ему поехать в город. Через сутки Драйзин возвратился из Белой
Церкви. В присутствии большой группы бойцов он рассказал о трагической
гибели своей семьи:
- Когда я подъехал к своему дому, - с дрожью в голосе говорил Драйзин, - там
был лишь один пепел. Расспросив соседей о судьбе моей семьи, я узнал, что десять
дней назад мою мать, жену и трехлетнего сына вместе со многими жителями города,
главным образом еврейской национальности, фашисты погнали на окраину города.
Там их посталкивали в траншеи и расстреляли. Когда мою жену подвели к яме, то она
оттолкнула сына в сторону и стала умолять фашистов пощадить ребенка.Толкнув
её в яму, гитлеровский палач насадил мальчика на штык и бросил его матери.
Закончив свой горестный рассказ, Драйзин сказал: « Клянусь, что буду
беспощадно истреблять фашистских извергов и люто мстить им за все их злодеяния! »
Бойцы слушали своего боевого товарища с гневом и жгучей ненавистью к
фашистским варварам. Этот рассказ, как и многочисленные, виденные ими самими
сцены бесчинств врага на нашей земле, вызывали, естественно, жажду справедливого
возмездия. Бойцы выразили Драйзину свое сочувствие и обещали мстить
гитлеровцам за гибель его семьи.
После войны я служил около восьми лет в белоцерковском гарнизоне.
Тогда я узнал подробнее о трагедии, о которой рассказывал Драйзин, на так
называемой «Седьмой площадке» – одной из окраин города, где гитлеровцы
расстреляли десятки тысяч мирных жителей и советских военнопленных. Мне
многократно приходилось слышать от очевидцев о зверских издевательствах
фашистов над советскими людьми. Хозяйка дома, где я проживал с семьей,
Мария Дзекан, рассказывала :
- В казармах, где вы сейчас размещаетесь, было много раненых советских
военнопленных. Тех из них, кто мог ходить, фашисты гнали на Седьмую площадку
и там их расстреливали. А тяжелораненых и больных, которые не могли передвигаться, они в ночное время сталкивали в канавы вдоль забора и, облив бензином,
сжигали заживо. Однажды всю ночь мы слышали душераздирающие крики и
стоны этих людей.
Утирая кончиком головного платка слезы, хозяйка дома повела меня через
свой огород к забору казарменной площадки.Там она показала несколько бугров,
в которых находились останки сожженных наших воинов.
С особым негодованием слушал я рассказы белоцерковцев о многочисленных
случаях мучительной казни советских военнопленных. Вот отдельные из них :
однажды гитлеровские палачи завязали руки и глаза пятерым и расставили их для
упражнений немцев в штыковом бою. После команды «в атаку», фашистские
садисты беспощадно кололи штыками свои жертвы, не обращая внимания на
их крики. Неоднократно гитлеровские головорезы ставили пленных вместо мишеней
86
на огневом рубеже и стреляли по ним. Это они практиковали не только при
стрельбе из стрелкового оружия, но также из танковых пушек.
Кровавые преступления фашистских варваров, содеянные в Белой Церкви,
не были исключением. Гитлеровцы повсюду совершали чудовищные злодеяния.
Они отбирали у крестьян последнюю скотину, птицу, хлеб. Сопротивлявшихся –
тут же расстреливали. Заподозренных в сочувствии к советской власти – вешали,
молодежь угоняли на принудительные работы в Германию. Отступая, разрушали
всё, что только успевали. Куда, бывало, ни глянь – везде дымящиеся руины и
черные пепелища.
… А теперь, мысленно возвращаясь из того грозного времени, в качестве
« лирического отступления », хочется отметить, что события, связанные со
всей Киевской операцией: форсированием Днепра, освобождением от гитлеровцев Киева и дальнейшими тяжелейшими усилиями по его удержанию оставили
неизгладимый след у всех участников этих событий. Наверное, поэтому так
любима стала ими всеми песня о Днепре, хотя и до этого её знали и увлеченно пели на привалах.
Каждой эпохе присущи песни, отражающие её дух, нравственное состояние
народа. В наибольшей степени это относится к песням Великой Отечественной
войны. Среди них в числе самых популярных была « Песня о Днепре », зазвучавшая ещё в первую военную осень, выразив чувства миллионов людей. Её
пели в окопах и траншеях, в походных условиях и перерывах между боями.
Добавлю и своё личное: в одном из писем моя дочь писала, что они с
учительницей разучивают песню о Днепре, а потом – как их школьный хор исполнял её в госпиталях раненым и в кинотеатре перед началом кинофильмов, и
что все её очень внимательно слушают.
Отправляя письма по адресу « Полевая почта №…», моя семья, не зная,
разумеется, где я воюю, и представить не могла, что эти письма достигнут берегов
этого самого Днепра, где решалась судьба Киева, в котором впоследствии им
предстояло жить, учиться, работать ».
К словам отца о своей и его однополчан любимой песне, а также помня,
как её воспринимали все во время войны, хочется добавить узнанное впоследствии
об этом замечательном музыкальном произведении. Обобщая прочтённое о её
создании (Марк Фрадкин «Моя биография», А. Курцман «Марк Фрадкин»,
различные журнальные и газетные статьи: Евгения Долматовского, Роберта
Рождественского и др.), можно представить историю рождения и жизни этой
песни, отразившей чаяния и чувства множества людей.
Автор её текста Евгений Долматовский ещё до войны был известен своими
стихами и песнями к популярным кинофильмам «Истребители» и «Девушка с
характером». В октябре 1941 года он, тогда корреспондент «Комсомольской правды»,
выходя из окружения, переправился на лодке через Днепр в районе Канева.
« Горькие слова «Ой, Днепро, Днепро», - вспоминал он, - жили здесь, у
берегов древней реки, в голосах женщин, в коротких и строгих переговорах
партизан. Я уже не мог расстаться с этими словами, больше похожими на выдох,
на стон. Эти слова вошли в стихи новой песни ».
87
Поэт попал в небольшой городок Урюпинск, куда в это же время для
обслуживания проходивших переформирование войск прибыл ансамбль ЮгоЗападного фронта. Долматовский показал свои стихи ведущим ансамбля Юрию
Тимошенко и Ефиму Березину (впоследствии широко известным как Тарапунька и
Штепсель), и они радостно воскликнули :
- У нас есть свой композитор. Он пишет песни.
«Судьба свела нас в тяжелое время, - рассказывает далее композитор.Каждый оставленный рубеж, каждая пядь родной земли, которую, пусть временно, топчет вражеский сапог, болью отзывались в сердце. Боль эта была
неистребима. И когда поэт прочитал мне песенные строки
Ой, Днепро, Днепро, ты течешь вдали,
И волна твоя, как слеза… ,
продиктованные тем же чувством, они потрясли меня… »
В течение двух дней буквально на одном дыхании пронзительные поэтические
строки сроднились с изумительной по силе воздействия музыкой Марка
Григорьевича Фрадкина.
« Ночью сквозь метель, - продолжает Долматовский, - мы бежим в ансамбль,
размещающийся в конюшнях кавалеристов. Руководитель ансамбля И. Шейнин
слушает. Молчит. Приказывает собрать свое подразделение. Все слушают. Завтра
будем петь. Приказано разучить.
Репетиции с ансамблем проходили трудно. Певцы – украинцы, составлявшие
ансамбль, не могли петь от слез ».
Каково было им произносить слова первого варианта песни :
Враг напал на нас, мы с Днепра ушли,
Смертный бой гремел, как гроза…
Из твоих стремнин ворог воду пьёт,
Захлебнется он той водой когда, находясь за тысячи километров от своего дома, никто не знал – живы ли и где
их родные, что с ними, но зато все знали, как лютует враг на оккупированной
территории.
«Первое исполнение «Песни о Днепре» состоялось в манеже при казармах, рассказывает далее Долматовский. - Ее слушателями были бойцы и командиры,
только что вырвавшиеся из вражеского окружения. Новое произведение Фрадкина
произвело на них неожиданное впечатление. «Песня о Днепре» была встречена
молчанием ».
«Я снял последний аккорд, - вспоминал Марк Григорьевич, - и словно
провалился в глубокую тишину, настолько напряженную, что она ощущалась
физически, всем телом. Медленно повернулся лицом к залу. Люди стояли,
сжимая кулаки, и молча плакали.
В наступившей тишине один из командиров попросил исполнить песню ещё
раз… И ещё – в третий раз. И лишь затем последовал шквал аплодисментов ».
А содержание песни оказалось пророческим. Ведь фашисты в то время
находились недалеко от Москвы, а на фронте звучала песня со словами :
88
Как весенний Днепр всех врагов сметёт
Наша армия, наш народ !
В зависимости от положения на фронте слова в песне о Днепре
соответственно менялись. В сорок первом году, когда наши войска отступали,
они звучали так :
Будет славный час, мы пойдём вперед и увидимся вновь с тобой.
Позже, с наступлением наших войск по Украине, пелось иначе :
Славный час настал, мы идём вперед.
Когда же наши войска форсировали Днепр и перешли на правый берег, изменилась и вся фраза :
Славный час настал, мы пошли вперед и увиделись вновь с тобой .
Но не только слова текста оказывали сильнейшее эмоциональное воздействие, а и удивительное единение их с музыкой М. Фрадкина. Вот что
написал об этом Роберт Рождественский :
«Мне кажется, что в момент своего первого исполнения эта песня как бы
потеряла авторство. Она стала личной песней очень многих людей. Стала их болью.
Их надеждой. А ещё – частью нашей истории. Мелодия была не только былинной, но и невыносимая горечь, и слезы были в этой мелодии. И убеждали.
Наверное, поэтому так действовала на людей эта песня. Песня – клятва. Для
того, чтобы эту клятву выполнить, пришлось долго и страшно трудиться всей
нашей армии и всей нашей стране ».
Песню о Днепре слушали внимательно, даже благоговейно, не только во
время войны, но и десятки лет после неё, когда почти ни одно торжественное
мероприятие в стране не обходилось без её звучания. Особо хочется выделить
рассказ о давнем, в 1943 году, её исполнении :
В сибирском городе Усолье в Доме культуры проходило торжественное
заседание, посвященное двадцать шестой годовщине Великого Октября. На концерте в честь этого события выступала находившаяся там в эвакуации труппа
Киевского театра оперы и балета. И вдруг во время концерта прозвучало
сообщение о том, что наши войска освободили столицу Украины Киев. То, что
предрекалось в «Песне о Днепре», сбылось.
«Вся труппа театра заполнила сцену, - записал журналист А. Пржиалковский, - все обнимались, целовались, кричали «Ура! » Зал стоя аплодировал
тем, кто в эти минуты гнал врага дальше от Киева, и тем, кто знал отныне, что
древний их город стал снова советским, и могучий Днепр вольно несет свои воды.
И когда стихли первые волны восторга, великий украинский певец Иван
Паторжинский дал знак оркестру и запел :
У прибрежных лоз,
У высоких круч
И любили мы, и росли …
Пел оперный хор и весь зал, и каждый из нас верил, что близок
славный День Победы ».
Читая воспоминания М.Г. Фрадкина, с удивлением убедилась в справедливости поговорки – « Мир тесен », так как меня ожидала заочная встреча с ещё
одним замечательным представителем военного поколения – нашим довоенным
89
соседом: « Очень интересная личность, - пишет о нём Марк Тригорьевич, и, пожалуй, мой самый старый друг, - потому что мы подружились с ним на
фронте, - Андрей Андреевич Вербенко. Он был в военной разведке, а потом
стал заместителем директора агентства печати «Новости»…
Сколько лет с тех пор прошло! Но у нас сохранились наши традиционные встречи. Например, 1 или 2 мая, если только не случается, что кто-то из нас в
отъезде. Когда-то в этот день у него собиралось множество людей… Потом их
становилось меньше… Но даже если никто не мог придти, я всегда был там.
Ведь это человек, от общения с которым я черпал для себя многое, нужное…
Славной милой женщиной была и его покойная жена, одна из балерин
студии Дункан ».
Прочтя об этих людях, у меня произошло погружение в мирное довоенное детство: в 4-х комнатной квартире города Ростова-на-Дону наши семьи занимали по две смежные комнаты и жили очень дружно вплоть до эвакуации в
августе 1941 года; их маленький сын Володя был товарищем наших с братом
детских игр.
И сразу всплыли в памяти расклеенные по городу большие афиши, на которых
была изображена жена Андрея Андреевича – Мария Филипповна Борисова, в костюме
и позе, характерных для танцев Айседоры Дункан. И дома – её сценические
«костюмы» - шелковые полотнища разных цветов, в которые она так искусно
драпировалась. И фотография парохода, на котором плыли в Америку на гастроли
воспитанницы всемирно знаменитой наставницы.
Великая Айседора Дункан, американская танцовщица, новатор в искусстве
танца « модерн », оживлявшего хореографические традиции античного мира,
основанные на гармонии свободных движений тела, о которой Роден сказал,
что она « взяла у природы ту силу, которая зовется уже не талантом, а
гением», презрев материальные блага, приехала в 1921 году по приглашению
Советского Правительства в Москву обучать юность нового мира своим танцам,
проникнутым пафосом революционных идей. Сопровождала их и соответст вующая музыка : « Варшавянка », «Интернационал », « Марсельеза », « Наш
паровоз », и т.п.
Она обратилась к наркому Луначарскому А.В. с просьбой собрать ей
тысячу детей из рабочих семей. Для обучения такого количества учеников не
было тогда возможности, но группу в 40 человек она получила. В их числе
оказалась и одиннадцатилетняя Маша Борисова ( потом группа была значительно
увеличена ).
Много труда вложила в них педагог, создав прекрасный ансамбль своих
« дунканят – босоножек », не имевший нигде аналогов. Он объездил впоследствии
с гастролями почти весь Советский Союз и многие страны мира. Где бы ни
выступали юные танцовщицы, везде их принимали восторженно – и
дети, и
взрослые зрители, а также пресса :
- Государственная студия Дункан, ведущая важные занятия с сотнями детей
московских рабочих, является одним из ценных и интереснейших художественно90
воспитательных учреждений СССР.
Нарком просвещения Луначарский, 7.09. 1925 г.
- Кто видел танцовщиц студии Айседоры Дункан, тот заметил особенно
стройную фигурой темноволосую девушку, которая кажется более гибкой, более
совершенной и динамичной, чем остальные из этих юных замечательных советских
танцовщиц. Марии Борисовой 19 лет, и она старший член группы.
« Daily Worker », Нью-Йорк, 1929 г.
- Мария Борисова, дочь рабочих с подмосковной текстильной фабрики,
была ещё ребенком принята покойной Айседорой Дункан в её школу вне
конкурса как исключительно одаренная танцовщица и в последние годы являлась
старшим инструктором Московской государственной студии
им. Айседоры
Дункан, участвуя одновременно во всех выступлениях студии в СССР,
Китае, Америке и Канаде.
«Терек », Кисловодск, 1929 г.
Мария Филипповна была действительно, как аттестует её Марк Фрадкин,
« славной милой женщиной ». Когда после войны, оказываясь в Москве, мне
удавалось бывать в доме Вербенко, то всегда был гарантирован теплый и радушный прием. Она рассказывала много очень интересного и о самой Айседоре
Дункан, и о Сергее Есенине. Запомнилось, например, как они, чтобы на первых порах
не афишировать свои отношения (задолго до женитьбы), когда выезжали куда либо, то брали с собой её, старшую воспитанницу, и сажали в пролётке между
собой. Можно представить, как трепетало сердце девочки, сидевшей между
такими знаменитыми людьми, но каким твердым и непреклонным оказалось
оно, когда во время гастролей в Америке в 1929 году какие - то лица, преследуя
свои политические цели, стали уговаривать юных танцовщиц остаться там,
не возвращаться в Советскую Россию. Тогда Маша Борисова убедительно
переговорила с каждой девочкой, и вся их труппа в полном составе вернулась
в Москву.
В 1990 году в Киеве вышла из печати книга Ильи Шнейдера
« Айседора Дункан. Танец будущего; Встречи с Есениным, Воспомиминания ».
Среди книг об А. Дункан, изданных до и после этой, воспоминания
И.И. Шнейдера представляются наиболее познавательными. В этом сборнике
отражены многие сведения о московской школе им. Айседоры Дункан, даны
фотоснимки различных групповых танцевальных сцен её первого состава
участниц и персональный снимок танцующей Маши Борисовой.
Там же
приведено много отзывов и рецензий из журнала « Огонек » и газет
( советских и зарубежных ). Читая эти материалы, невольно вспомнилось всё
это в живом изложении и показе самой Марией Филипповной. И особенно
значимыми представились её слова, сказанные с гордостью, - теперь, что « ни одна девочка не прельстилась остаться в Америке ».
Мои родители до войны были в хороших отношения со всей навещавшей наших соседей их родней. Поэтому не случайно, что младший брат
91
Андрея Андреевича Александр зимой 1941 года, находясь в Орджоникидзе,
перед отправкой на фронт разыскал нас. От него мы узнали, что Мария
Филипповна с сыном - в Москве, а Андрей Андреевич награжден орденом
Ленина. ( Прочтя в воспоминаниях Марка Фрадкина о нём, что тот был в
военной разведке, стало понятным – знать было в его деятельности нечто
такое, за что он был отмечен высшим орденом страны, хотя в первый год
войны ордена давали очень редко).
Средний его брат, Николай Андреевич Вербенко, был известным фронтовым хирургом. И всю их остальную родню война не обошла стороной – как
практически каждую советскую семью.
Освобождение Правобережной Украины
А кто сказал :
В Правобережье шлях
Был отдыхом в салютах и наградах ?
Мы пушки протащили на руках,
И каждый нёс ещё по два снаряда.
Распутица и снежные метели
На всём пути не покидали нас…
Был путь тяжел,
Но не было короче…
Семен Гудзенко
Вернусь опять к рукописи «От Киева до Праги», в январь 1944 года :
« Наступление войск 40-й армии, на правом крыле которой действовала
42-я дивизия и в её составе 127-й полк, успешно продолжалось. Овладев 12 января
1944 года районным центром Маньковка, её ударные силы энергично вгрызались в
оборону противника. Правее продвигались вперёд войска 38-й армии генерала
Москаленко К.С. и 1-й танковой армии генерала Катукова М.Е. Враг откатывался
на юг и юго-запад.
Немецкое командование, опасаясь возможного там окружения своих войск,
собрало и перебросило в район Винницы – Умани большую группировку и
нанесло по нескольким направлениям массированный контрудар, в котором
приняло участие до девяти пехотных дивизий и более пятисот танков.
Наши войска, прекратив продвижение, перешли к обороне, сосредоточив
основные усилия на отражении контрударов противника из районов севернее Умани и восточнее Винницы. 127- й полк, закрепившись на достигнутом рубеже, полным ходом стал вести оборонительные работы в районе
населённых пунктов Нагорная и Охматов, в 13 -ти километрах южнее города
Жашков.
Выписка из Истории 42-й гвардейской дивизии:
« 16. 1. 44 г. 127- й гв. СП вступил в бой с противником, наступающим
92
крупными силами из направления Умань. Отражая атаки танков и пехоты,
полк прочно удерживал занимаемый рубеж :
Охматов, Нагорная, превратив
его в неприступные опорные пункты с развитой сетью сплошных траншей,
проволочных заграждений и минных полей на танкоопасных направлениях.
Части дивизии на рубеже Шуляки, Охматов остановили наступление
противника и вынудили его перейти к обороне ».
За этими скупыми строками штабной записи стоят ожесточённые боевые
действия за село Охматов, которые велись и днём, и ночью на протяжении двух
недель, когда часть села или отдельные его улицы почти ежедневно переходили из
рук в руки. Оно находилось на левом берегу реки Горный Тикич. Противник
всеми силами стремился удержать его в своих руках, как удобный плацдарм для
дальнейшего наступления на город Жашков ».
Целая глава в рукописи «От Киева до Праги» посвящена описанию боевых дейстий 127- го полка на рубеже Охматов - Нагорная, имевших тогда, в
период Корсунь – Шевченковской операции, большое стратегическое значение.
Вот лишь некоторые эпизоды этих боёв :
«… 16 января после артналёта бешенной силы появились «тигры». По
ним ударили все наши пушки. От первых же их выстрелов по броне нескольких танков побежали языки пламени. Строй следовавших за ними, пытавшихся обойти «костры», был нарушен, но они продолжали двигаться вперёд, вплотную приближаясь к нашим боевым порядкам. Теперь по ним стреляли не только артиллеристы и бронебойщики, но в ход пошли и противотанковые гранаты.
Мимо рядового Ивана Полипчука, находившегося в одиночном окопе,
прошел танк, стреляя из пулемёта по нашим окопам. Боец тут же выскочил из окопа,
догнал его и метнул в него противотанковую гранату. Мгновение – и танк запылал.
Загорелся и второй танк от меткого броска в него гранаты рядового Герагина
Петросяна. Третьему танку удалось начать «утюжить» наши окопы, но тут же
гвардейцы забросали его гранатами. Танк вспыхнул и стал гореть. Бойцы, стреляя
по люкам, никого из них не выпускали.
Враг подбрасывал новые группы танков, усиливал натиск на наши позиции… Стрелковый взвод во главе с Овчинниковым, заменившим в ходе боя раненого командира, прорвался в оборону противника и атаковал его на фланге
Взвод уничтожил 4 пулемётные точки и 3 миномётных расчёта, истребил более
30 гитлеровцев, занял вражеские окопы и блиндажи. Вскоре он был контратакован
противником и отрезан от своего батальона. Но гвардейцы не растерялись – из
занятых ими окопов навстречу гитлеровцам полетели ручные гранаты – наши Ф-1.
Когда же те бросали в нашу сторону свои гранаты с длинными дереянными ручками, то некоторым бойцам удавалось налету ловко их ловить руками и мгновенно
возвращать обратно. Особенно отличился в этом рядовой Николай Романчук…
Действовавшие танковым десантом бойцы под руководством старшего лейтенанта Михаила Растяпина стремительно ворвались в боевые порядки противника на
его левом фланге. Соскакивая с танков и не отставая от них, гвардейцы на ходу
вели массированный огонь по вражеским траншеям, а проникая в них –
завязывали рукопашный бой. В одном из них сержант Яков Драйзин прикладом
93
автомата расправился с фашистским офицером и, уничтожив расчёт вражеского
пулемёта, открыл из него огонь по гитлеровцам…
Упорные бои в Охматове шли с переменным успехом за каждый дом,
даже сарай… Очень много было там раненых… Эвакуировались практически
только тяжелораненые. За период боёв за Охматов отказались эвакуироваться более
80 легкораненых бойцов и офицеров. В числе тяжелораненых был бронебойщик
сержант Дорошкин, которого я накануне поздравлял с подбитым им вражеским бронетранспортёром. Тюряков вообщил мне, что он хочет меня видеть – он
в очень тяжелом состоянии, до медсанбата его не довезти. Я немедленно
подошел к нему. Увидев меня, он, тяжело дыша, едва слышно заговорил :
- Напишите моему отцу, что я сражался с фашистами так, как он мне
наказывал, как подобает коммунисту. - И он протянул мне красную книжку и
недотянул - выронил из руки. Я поднял партбилет. Он был залит кровью, пробит
осколком. Через двадцать минут после этого перестало биться сердце мужественного
гвардейца Василия Дорошкина…
В день последнего боя за Охматов к нам в полк прибыл командир дивизии
Бобров Федор Александрович. Ознакомившись на месте с положением дел и дав
командиру полка указания к предстоящему бою, оставшиеся два часа до начала
атаки он провёл в подразделениях. Беседуя с бойцами, генерал внимательно слушал,
расспрашивал, разъяснял важность стоящей перед ними задачи и призывал их
стремительной атакой на противника сегодня окончательно освободить Охматов…
После тяжёлых кровопролитных боёв 28 января 1944 года Охматов был
полностью очищен от гитлеровцев и они отброшены за реку Горный Тикич…
Войска левого крыла нашей 40-й армии, 27-я армия и 6-я танковая армия
развернули наступление на Звенигородку, чтобы там встретиться с войсками 2-го
Украинского фронта. 28 января 1944 года они соединились и завершили здесь
окружение Корсунь – Шевченковской
группировки
войск противника. В
окружение попало 80 тысяч немецких солдат и офицеров. Для их спасения,
чтобы деблокировать окружённые войска, противник бросил до 15 танковых и
пехотных дивизий на внешнем фронте, прекратив атаки против наших войск
севернее Умани и восточнее Винницы.
Наше командование 8 февраля предложило окруженным вражеским войскам капитулировать, но они отказались. К 17 февраля вся эта группировка войск
была уничтожена. Более 60 тысяч фашистских солдат и офицеров было убито и
ранено, свыше 18 тысяч взято в плен
Корсунь - Шевченковская операция, вошедшая в историю Отечественной
войны как один из блестящих примеров окружения и полного уничтожения крупной группировки войск противника, как её называли - « второй Сталинград » была победно завершена, гитлеровцы окончательно отброшены от Днепра в
его среднем течении.
Теперь наш полк продолжал продвигаться с боями по Киевской области,
неся жителям её городов и сёл радость освобождения. Мне помнятся много
трогательных сцен, когда, увидев нас, они восторженно произносили слова :
« Наши пришли ! » ,
искренне выражая чувства радости и гордости за
Красную Армию.
94
Наши пришли !!!
Хотя на месте многих сёл были сплошные пепелища, и значились сёлами
они лишь на топографических картах, но откуда-то вдруг появлялись люди.
Но уже из погребушек,
Из кустов, лесных берлог
Шёл народ, - родные души По обочинам дорог… 8
8
А. Твардовский, Василий Тёркин.
95
Так, недалеко от населенного пункта Потиевка нам встретилась большая группа
людей, угнанных оккупантами из различных районов Киевщины и теперь
возвращавшихся в свои села. Только что вызволенные из фашистской неволи
женщины и подростки – измождённые, уставшие, но с радостным блеском в
глазах, подбежали к нам и бросились обнимать как своих родных и близких.
Они плакали и улыбались, взволнованно говорили сами и жадно ловили каждое слово
о жизни Родины, о положении на фронте. Как всегда бывало в подобных случаях,
многие со слабой надеждой спрашивали, называя имена своих родных, - не встречал
ли кто их на фронте или нет ли их среди нас. Ответ для них был неутешительным.
Но, если бы задала такой вопрос седая женщина в черном потрепанном пальто, на вид
лет семидесяти, то она бы сразу могла увидеть своего сына.
Пока передовой отряд полка находился здесь на привале, я беседовал с этими
людьми. В это время ко мне подошел парторг артиллерийской батареи сержант
Николай Бондарь. Он сообщил, что будет проводить партсобрание накоротке и
попросил, чтобы я на нём присутствовал.
- Быстрей собирай коммунистов, сейчас приду, - сказал я ему.
Только он ушел, как из толпы вышла та пожилая женщина и подошла
ко мне. Сильно волнуясь, она воскликнула:
- Я сейчас слышала голос моего сына!
- Как зовут вашего сына?
- Николай Бондарь, - поспешно ответила она.
- Возврати быстрей Бондаря, - сказал я своему ординарцу.
Когда Николай вернулся, я спросил его:
- Вот эта женщина говорит, что она слышала сейчас голос своего сына. Его
зовут Николай Бондарь, как и тебя. Не твоя ли она мать?
Николай, посмотрев на нее, уверенно заявил:
- Нет! Моя мама молодая. Когда меня призвали в армию в сороковом году, ей
исполнилось 42 года. Она была крепкая и красивая.
Посмотрев на Николая, женщина тоже не признала его своим сыном по
внешнему виду. Её сын уехал в армию невысоким, худощавым пареньком. Перед ней
же стоял широкоплечий, высокого роста взрослый мужчина с черными усиками. Но
почему-то материнское сердце подсказывало, что перед ней всё-таки её сын. И она
с робкой надеждой спросила его:
- А нет ли у тебя на левом локте двух родинок?
- Да, есть! - моментально ответил Николай.
Услышав голос этой женщины, показавшийся ему знакомым, много раз
слышанным, и пристально взглянув ей в лицо, он узнал свою мать и взволнованно
воскликнул:
- Мама, мама родная!
Одновременно воскликнула и женщина:
- Сынок, дорогой мой!
Они обнялись. Долго плакала мать в объятиях сына. Все присутствовавшие
радовались такой счастливой встрече матери с сыном и оживленно высказывались :
- Вот так встреча! Это же надо, чтобы мать на фронте по голосу нашла своего
сына! Недаром говорят: человек всё сменить может – и волос, и кожу, и рожу,
96
а голос так при нём и останется!
- Да, братцы, это очень здорово! И впрямь, неисповедимы пути житейские.
Вот уж действительно, на войне всякое бывает!
- Сколько же народу растеряло в ней своих родных и друзей !
- Это и не мудрено – почитай, полстраны с насиженных мест сдвинулась.
- Не скоро же все сыщут друг друга!
Николай, усадив мать на бревно, спросил её :
- Мама, что же тебя так скрутило, отчего ты так изменилась, что я даже
не узнал тебя?
Она вновь горько заплакала. Затем, успокоившись, начала рассказывать о
страшных временах фашистской оккупации, о горестях, пережитых за это время :
- Когда немцы ворвались к нам в село, они стали всех грабить и насильничать. В
наш дом тоже пришли пятеро. Они забрали всё, что у нас было. Затем один из них
стал приставать к твоей сестре Вере. Мой брат Степан просил не трогать девочку, но
тот ногой толкнул его. Вера зубами вцепилась немцу в руку и вырвалась, но он
нагнал её. Степан стал отталкивать его от Веры. Тогда изверги застрелили и Веру,
и Степана. Я потеряла сознание и долго болела. Вот это меня и скрутило, сынок.
- А где отец? – подавленно спросил Николай.
Тяжело вздохнув, мать сквозь слезы ответила :
- Он погиб в сорок первом под Киевом.
Николай, обращаясь к матери и ко всем своим товарищам, твердым голосом
сказал :
- Клянусь, что буду беспощадно мстить фашистам за смерть моих близких
и всех загубленных ими советских людей, за разрушенные города и села, за разграбление нашей страны.
Вслед за ним и мать обратилась к бойцам со словами :
«Дорогие сыны мои! Моё к вам материнское слово: беспощадно бейте
проклятых захватчиков, отомстите им за наши муки и страдания, гоните их с нашей
родной земли, быстрей освобождайте советских людей, так ждущих вас. Это
слово не только моё, но и всех матерей ».
Бойцы дружно заверили стоящих вокруг селян: выполним материнский наказ!
Раздалась команда : « подготовиться к движению ».
Николай достал из кармана бумажник и отдал матери имевшиеся у него деньги.
Догадливый старшина батареи принес вещевой мешок с продуктами, из трофейных
запасов, и от имени бойцов передал матери их товарища – для неё и её
спутников.
Николай дал матери свой адрес – номер полевой почты – и горячо с ней
простившись, присоединился к своему подразделению.
Все также тепло попрощались с матерью нашего гвардейца, со всеми остальными женщинами и подростками. Как всегда в подобных случаях – улыбки радости,
рукопожатия, счастливые слезы, пожелания быстрейшего возвращения с победой.
Мы двинулись в путь – вперед на запад. И опять в освобожденных сёлах
Украины, как и ранее в русских деревнях, вижу многократно до боли знакомую
картину - развалины, следы пожарищ, руины, остовы разрушенных печей ».
Подобные картины вызывали даже у зрителей, смотревших кадры
97
кинохроники, горестные ощущения. А каково было нашим фронтовикам видеть всё
это наяву! К тому же – после боя или многокилометрового перехода находить не
отдых в доме под крышей, защитившей бы от дождя, или, в зимнюю стужу –
обогрев у теплой печки, а лишь почерневшие её останки.
О том, какую душевную боль испытывали они, видя оставленные врагом села,
явственно отразилось в стихотворении Якова Мелия ( в некогда издававшемся
на русском языке популярном журнале «Литературная Грузия» ), когда он,
говоря, что « Память прошлой войны навалилась на плечи », вспоминает
« обгоревшие печи пепелищ – деревень » :
Мы устало брели
фронтовыми дорогами,
Шли, минуя деревни – золу и угли…
Но встречали вы нас,
Непреклонные, строгие,
Как хозяева
Кровью политой земли!
Согревали вы нас
Своим телом израненным,
Укрывали от пуль
И снарядов врага,
Ваше сердце стучало
Под пеплом в развалинах,
В нём не гасли любовь
И добро очага.
Вы нас звали на бой,
Почерневшие, вечные,
И обугленный крик ваш
К отмщенью взывал,
Вы солдатами были,
Русские печи,
Подставлявшими грудь
Под огонь и металл.
Вот рассказ об одном из таких сёл на боевом пути 127-го полка :
« Наступая по территории Киевской области, мы вошли в село, вернее бывшее
село. Здесь не было почти ни одного целого дома. На месте их – дымящиеся
развалины, одиноко торчавшие остовы печей. Кругом валялись догоравшие брёвна,
сильно пахло гарью.
Услышав русскую речь, из погреба вышла старушка со своей внучкой лет
восьми. Подойдя к ним, я взял девочку на руки. Она обняла меня своими
дрожащими ручонками и горькими слезами поливала моё лицо. Успокоившись,
она жалобно сказала :
- Немцы убили мою маму и братика.
Поставив девочку на землю, я стал расспрашивать женщину о случившемся.
Еле сдерживая слёзы, она рассказала, что накануне к ним в село приехали
немцы на автомашине. Двое из них остановились в доме её дочери. Поужинав и
напившись, они стали играть в карты и во всё горло петь. От этого пьяного рёва
проснулся и стал плакать её маленький внук. Дочь никак не могла успокоить его
98
в том гвалте. Тогда немец выстрелил в ребенка. Дочь её, закричав, вцепилась в
фашиста, а тот выстрелил и в неё. Девочка подбежала к упавшей матери, которая
успела перед смертью лишь сказать ей: « беги к бабушке». Внучка прибежала к
ней и они спрятались в погребе.
- Что было дальше? – спросил я её.
Тяжко вздохнув, старушка продолжала сквозь слёзы:
- Изверги согнали не успевших скрыться от них в дом моей дочери. Заколотив дверь и окна, они подожгли его, а также и некоторые другие дома и сарай с
зерном, которое они не успели увезти. Долгое время палачи, горланя песни,
любовались, как горел дом с людьми.
Так, плача, закончила она свой горестный рассказ. Солдаты, с сосредоточенными суровыми лицами, тронутые до глубины души, внимательно и взволнованно
слушали её. Гнев к врагу переполнял наши сердца. Девочка, растирая слезы на
лице своим кулачком, обратилась к ним с недетской речью:
- Отомстите им за смерть моей мамы, братика и других, которых они вчера
сожгли.
Стоявшие вокруг бойцы давали клятву сполна рассчитаться с врагом за
все муки наших людей. При этом я заметил кое у кого на щеках слёзы. Но их
никто не стыдился.
- Где же теперь думаете жить? - спросил я старую женщину.
- Не знаю, сынок. Отец Маши – в партизанах. Больше родных у нас нет.
Дальние родственники живут в Жашкове, но там же, наверное, ещё проклятые
немцы, - сокрушенно ответила она.
Мы отдали старушке два трофейных одеяла и кое-что из одежды, а также
продукты питания. Она благодарила нас, обнимала и целовала. Благодарила нас и
девочка Маша.
- Спасибо, дяди красноармейцы ! - трогательно повторяла она.
Возмездие за содеянное быстро настигло фашистов, о которых говорила
бабушка Маши. В этот же день группа полковых разведчиков во главе с
Александром Щурихиным, идя на задание мимо соседнего села, услышала отчаянные крики людей. Подобравшись поближе, они увидели заколоченный
сарай и суетящихся возле него шестерых гитлеровцев, как потом выяснилось,
тех самых.
- Это факельщики. Хотят сжечь сарай – атакуем! – крикнул Щурихин.
Внезапным броском разведчики расправились с ними – пятеро были убиты, один –
раненый, взят в плен. Выломав заколоченные двери, они выпустили из него около
тридцати женщин и стариков. Освобожденные горячо благодарили наших бойцов,
обнимали и, плача, целовали их.
Успокоившись, они стали наперебой рассказывать о бесчинствах гитлеровцев, о том, как сегодня утром, перед отступлением, те стали врываться в дома и
грабить их. Брали всё, что могли унести, противившихся – арестовывали, затем
согнали всех в этот сарай.
Благодаря своевременным и отважным действиям наших разведчиков гитлеровским факельщикам не удалось осуществить намеченное ими злодеяние,
подобное тому, что они совершили в соседнем селе.
99
То, что мы там видели – встречалось на нашем пути неоднократно. Мы были
очевидцами последствий и многих других преступлений. Они осуществлялись
по прямой указке фашистского командования. Об этом убедительно свидетельствовали различные «памятки» и «инструкции», в частности, найденные нашими
разведчиками у пленного – того раненого немца, что был захвачен при уничтожении группы факельщиков. Этими изуверскими наставлениями вдалбливалась в
сознание гитлеровцев идея вседозволенности, «право» безжалостного физического
истребления всех советских – стариков, женщин, детей – во имя будущего своей
семьи и личной славы.
Такие преступные наказы фашистских главарей старательно выполняли их
подчиненные, уверовавшие в свою непобедимость. Надеясь посеять покорность и
страх, они посеяли гнев и жгучую к себе ненависть всех советских людей...
Война всем своим ходом научила людей ненавидеть врага – уроки
ненависти давала сама действительность. На митингах в канун наступательных боёв
бойцы в своих выступлениях клялись мстить фашистским извергам за чудовищные
злодеяния, которые они совершали на оккупированной территории нашей страны.
«Смерть фашистам! » - так мы начинали и заканчивали беседы и доклады,
выступления на собраниях и митингах в подразделениях. Выдвинутый партией
лозунг: « Смерть немецким оккупантам ! » выражал волю всех советских воинов,
всего советского народа.
Мне не раз приходилось слышать команды, аналогичные той, которую при мне
давал гвардии лейтенант Федор Папуша бойцам своей артиллеристской батареи :
- По двуногим фашистским зверям, грабителям и душителям народа –
четыре снаряда, беглым огонь !
Надо было слышать, как дружно, громко и с какой-то яростной злостью повторяли эту команду расчёты у орудий, надо было видеть, с каким энтузиазмом они её
исполняли! После каждой уничтоженной огневой точки раздавалось громкое «Ура».
В ряде подразделений солдаты открывали свой грозный счёт уничтоженным
фашистским захватчикам. О том, как выполнялись эти обязательства, бойцы широко
информировались. Идея подобного соревнования сейчас может показаться жестокой.
Но война есть война – у неё свои законы. В тех условиях мы считали фашистских
оккупантов своими злейшими врагами. Их истребление означало жизнь для нас.
Только так можно было победить !..
Жители Украины, пережившие страшное время, хлебнувшие много лиха,
встречали нас с неописуемой радостью, с готовностью сделать всё, чтобы
помочь в борьбе с ненавистными захватчиками. Большое содействие в этом оказывали нам партизаны. От них мы узнавали о группировках и передвижениях
вражеских войск, они становились нашими верными проводниками. Так, в районе
Ладыжина нас встретили более 20 человек, сообщив, что по шоссейной дороге
движется большая колонна немцев. Партизаны помогли по кратчайшей дороге
опередить её, и когда передовой отряд колонны подошёл через час, мы уже
были готовы к атаке.
Повсюду все выражали желание помочь нам, а некоторые заранее
готовились к оказанию посильного содействия – располагая какими – либо
сведениями о противнике, шли нам навстречу через линию фронта с риском
100
для жизни, чтобы сообщить их.
Подходя к одному из населенных пунктов севернее райцентра Монастырище,
мы встретили на опушке леса трёх женщин. Они перешли линию фронта и
несколько часов поджидали наш приход в нескольких километрах от своего
села. Увидев нас, бросились к нам навстречу со слезами радости на глазах. Одна из
них была учительницей и хорошо знала немецкий язык, но немцам это не было
известно. Она прислушивалась к их разговорам и старалась запомнить всё, что они
делали и собирались делать против наступающих советских войск, чтобы обо всем
этом поставить нас при возможности в известность.
Дополняя друг друга, женщины сообщили, что немцы заминировали
противотанковыми минами обе дороги, ведущие в село. Вдоль дорог и улиц
они расположили пушки и пулеметы, возле церкви находятся минометы и
автомашины. По улицам и перед входом в село имеются окопы. Все танки сегодня ушли на Христиновку. Затем они с волнением рассказали, что в большом
колхозном сарае заперты более двадцати пленных красноармейцев и партизан.
Сегодня утром фашистский генерал приказал офицеру сжечь этот сарай с людьми ночью, а сам выехал из села. Вслед за ним уехали автомашины с их ранеными и тыловые обозы. В селе осталось около 400 немцев. Они предполагают
ваш приход не ранее завтрашнего дня. Им приказано задержать вас на 2-3 дня.
На западной стороне села нет никаких укреплений, туда можно скрытно подойти
по кустарникам.
Поблагодарив женщин за столь ценные сведения, я предложил им сопровождающих, чтобы пробраться к себе домой, но они категорически отказались, заявив:
- Без вас мы никуда не пойдем. Вместе с вами придём в село. Будем вашими проводниками. Если понадобиться – станем оказывать медпомощь раненым.
- Хорошо, оставайтесь, - согласился я и, позвав санинструктора Романкову,
сказал ей :
- Таня, пусть эти женщины отдохнут пока у вас в санвзводе.
Увидев перед собой молодую девушку в солдатской серой шинели,
женщины бросились к ней, стали её обнимать и целовать. Одна из них с восхищением сказала ей:
- Какая же ты молодчина, Таня! Девочка - и уже на войне.
- Я не девочка, - весело отозвалась Таня. - Мне скоро исполнится целых восемнадцать лет. А на войне я - уже второй год.
К этому времени подошли все подразделения полка и приехал Середа.
Ознакомившись с сообщениями женщин, он удовлетворенно произнес :
- Вот и прекрасно, что противник предполагает наш приход только завтра. А мы на него навалимся сегодня и немедленно. Атаку начнём с западной
стороны села.
Увидев Овчинникова, приказал ему взять взвод со своего батальона для
спасения людей в сарае. Он обратился к командиру полка с просьбой:
- Товарищ гвардии подполковник, разрешите взять проводницей учительницу.
- Не возражаю, - сказал Середа. - Конечно, если она согласна.
- Я согласна! – последовал поспешный ответ.
Стрелковые батальоны со средствами усиления немедленно начали движение.
101
Впереди их шли женщины, указывая дорогу. Когда подошли к околице разделились: подразделения полка скрытно направились к рубежу атаки, а
учительница, также скрытно, подвела группу бойцов к сараю с пленными, вблизи
которого они и укрылись в кустах, откуда в светлую лунную ночь хорошо были видны
громко переговаривавшиеся немецкие солдаты во главе с офицером. Прислушавшись
к их разговору, учительница поняла, что те готовятся к поджогу сарая. Об этом она
шепнула Овчинникову. Он тихо сказал бойцам :
- Подготовиться к атаке !
В это время показалась серия красных ракет - сигнал полку для атаки. Бойцы,
затаившиеся у сарая, мгновенно открыли огонь по факельщикам и, уничтожив их,
немедленно освободили заключенных в нём красноармейцев и партизан, которые
радостно обнимали, сердечно и горячо благодаря своих спасителей. Обращаясь к
ним, Овчинников сказал :
- Благодарите и эту отважную женщину, - указал он на учительницу. Это она сообщила нам, что фашисты хотят вас сжечь. Это она показала нам сюда
дорогу.
Все освобожденные, кто в состоянии был сражаться, присоединились к
нашим бойцам и бросились в атаку с оружием, подобранным возле убитых
гитлеровцев. А в это время подразделения полка, преодолевая отчаянное сопротивление врага, успешно теснили его к южной окраине села, где вскоре с ним
было покончено. Оставив на местах боя несколько десятков трупов, противник
поспешно отступил.
Теперь наш полк устремился к райцентру Монастырище и 8 марта 1944
года завязал бой на его подступах. Противник, оказывая упорное сопротивление,
неоднонократно переходил в контратаки, но каждый раз гвардейцы успешно их
отражали.
Ночью мы направили в Монастырище разведгруппу, которая скрытно побывав там, определила путь движения полка для наступления. По её сведениям, в
селе находился сильный арьергардный заслон противника.
С утра следующего дня мы начали наступление на Монастырище своим
передовым отрядом в составе 2-го стрелкового батальона, батареи 45-мм пушек
и усиленной разведгруппы. Возглавлял отряд командир батальона гвардии капитан
Резинкин Г.В. Подойдя к Монастырище, уставшие и промокшие, по колена в грязи,
бойцы отряда ворвались в населённый пункт и завязали бой с противником.
Вскоре, с приходом танковой бригады, все подразделения полка энергично
атаковали врага. Он оказывал сопротивление своими огневыми точками, которые
находились на перекрёстках дорог.
В большом кирпичном здании машинно-тракторной станции немцы создали опорный пункт и пытались там закрепиться. Но взвод стрелковой роты
с двумя 45-мм пушками во главе с Александром Плаксиным атаковал их.
Несколько гитлеровцев были убиты и взяты в плен, остальные обратились в
бегство.
Заметив, что два вражеских пулемёта ведут огонь из - за мельницы по
нашей наступающей стрелковой роте, разведчики скрытно проникли туда с тыла.
Увидев их с гранатами в руках, четверо гитлеровцев моментально подняли
102
руки и сдались в плен. Из захваченных пулемётов разведчики открыли огонь по
отступающим фашистам.
Благодаря тому, что в Монастырище противнику был нанесён удар внезапный
и стремительный, бой за него был кратковременным, и он в панике отступил.
Монастырище было полностью очищено от гитлеровцев. Его население избавилось
почти от трёхлетней фашистской неволи, нищеты, постоянного гнетущего страха.
Жители его с ликованием встречали наших гвардейцев. Из домов спешно выбегали
женщины, дети, старики. Повсюду раздавались возгласы: « Наши пришли ! » С
глазами, полными радостных слёз, они обнимали и благодарили своих освободителей,
от души просили хоть на минутку зайти к ним в дом.
С таким приглашением обратились ко мне старик со старушкой. Вместе с
Ильиным мы вошли в их дом. В комнате было жарко, мы сняли шинели. Снял свой
кожух и старик. На его груди красовались две награды – Георгиевские кресты.
- Когда вы эти Георгиевские кресты получили? – спросил я старика.
- Первый мне дали в Русско -Японской войне, - ответил он. - Вторую награду я
получил за участие в Брусиловском прорыве в 1916 году. Сам Главнокомандующий
войсками генерал Брусилов вручил мне его.
- Вы всегда носите свои награды? – поинтересовался Ильин.
- Нет! – ответил он. – Я их прикрепил на груди сегодня для встречи с вами,
воинами Красной Армии. Эти Георгиевские кресты – награда царская, на них
написано «За веру, царя и Отечество». Но я воевал не за царя, а за Отечество.
- Спасибо вам, - сказал я ему, - что вы торжественно встретили нас своими
солдатскими наградами.
- Я слышал, - сказал Ильин, - что у Будённого тоже есть Георгиевские кресты.
- Да, есть! У него был, как тогда говорили – полный Георгиевский бант.
Когда грянула Октябрьская революция, многие солдаты, Георгиевские кавалеры,
стали мужественно сражаться за Советскую власть. Мне тоже всю Гражданскую
войну довелось провоевать в рядах Красной Армии, - с гордостью сказал старик.
В разговор вмешалась его жена. Она спросила нас :
- Как же вас теперь именовать? Вы все в погонах.
- Можете звать как и раньше – Красной Армией, - ответил я ей.
- Где же катюши ваши? – спросил нас старик, - хотя бы одним глазом на
них взглянуть! Много о них со страхом говорили фашисты.
- Они на автомашинах, - ответил Ильин.
Хозяйка принесла и поставила на стол скромное угощение. Старик предложил
тост: « За Советскую Родину, за победу родной Красной Армии, за ваше здоровье,
сыны мои ! » Затем, обращаясь к нам, произнёс:
- Наседайте, наседайте на фашистских оккупантов. Гоните их с нашей родной
земли, беспощадно истребляйте гитлеровских извергов. Это напутствие вам от
старого солдата !
Долгое время оторванные от своей страны, наши хозяева с большим интересом расспрашивали нас о том, как живут и работают советские люди в тылу,
о борьбе Красной армии с немецко-фашистскими захватчиками. Ответив на их
вопросы, мы встали.
- Торопимся идти вперёд,- сказал я им. – Ведь ещё много советских людей
103
ждут Красную Армию, как ждали вы.
Поблагодарив хозяев за угощение, мы тепло простились с ними, напутствуемые
самыми добрыми пожеланиями ».
В предыдущем отрывке была упомянута санинструктор Татьяна Романкова. О
ней, отважно действовавшей на поле боя, говорится в рукописи неоднократно,
но не до конца её. Вскоре она была ранена и в полк больше не вернулась. О её же
подруге Татьяне Кургановской, о фронтовых эпизодах до конца войны с ней
связанных, сказано гораздо больше :
«Обходя подразделения полка после боя, я направился в расположение
медпункта, чтобы попрощаться с ранеными перед их эвакуацией в медсанбат.
Среди них была и санинструктор Таня Романкова. Это было уже третье её ранение. На этот раз - очень тяжелое. Когда я подошел к ней, она тихо сказала :
- Прощайте, товарищ гвардии капитан.
- Не прощайте, а до свидания, - сказал я ей. - Выздоравливай и возвращайся в полк. - Таня вздохнула и с грустью промолвила :
- У меня такое предчувствие, что друзей своих, гвардейцев родного
полка, я больше не увижу. Передайте всем им мой поклон и пожелания больших
успехов в боях.
И, действительно, мы больше не увидели эту смелую, отважную комсомолку,
эвакуированную в глубокий тыл. До медсанбата Таню Романкову сопровождала
санинструктор Таня Кургановская. Удивительно, до чего эти две девушки - две
Тани – были похожи друг на друга. Обе белокурые, небольшого роста, внешне такие
изящные и женственные, они самоотверженно занимались очень тяжелым и для
мужчин делом. Даже не верилось, что эти хрупкие девушки обладают такой
силой воли, выносливостью и отвагой. Под свист пуль и грохот снарядов они
разыскивали в воронках потерявших сознание воинов, деловито оказывали им
первую помощь, тащили с поля боя на плащ-палатке по снегу и грязи. Никто
из однополчан не слышал от них жалоб на тяготы войны,
хотя и было им очень трудно...
Таня Кургановская,
как и тысячи её юных сверстниц, прямо с выпускного
школьного вечера 1941 года шагнувших в суровые военные
будни, сменила, по её словам, свои летние платья и
туфельки на гимнастерку и тяжелые кирзовые сапоги.
Вот одно из её писем мне :
« Я выпускница 1941 года. Окончив школу в
Сердобске, поступила на курсы медсестёр. По окончании их нас взяли в армию. Наш 123-й полк 62-й
стрелковой дивизии отправили из Пензы эшелоном до
станции Эльтон. Там выгрузились и пошли пешком
под Сталинград, где сменили потрёпанную дивизию.
В балке Носкина я приняла боевое крещение.
Увидев раненого, очень испугалась и хотя стыдно было, но всё же заплакала, так
104
как не клеилась перевязка, бинт не подчинялся мне. Но тут один мужчина
говорит: « Успокойся, дочка, мы поможем тебе и всё будет хорошо ». Потом
то привыкла. А вначале все смеялись:
« Ну, берегись, немец, вот какая
вояка к нам пришла ! »
В бою за деревню (не помню её названия) убило мою подругу Катю Шнытову,
наша сердобчанка, а меня ранило и сильно контузило. Я пролежала 5 месяцев в
госпитале, после чего меня направили в 42-ю стрелковую дивизию, которая стояла
где-то под Орликом ».
Читая письма отцу от Татьяны Васильевны, невольно задерживается
внимание на многих эпизодах :
«…Положишь на плащ-палатку его, да ещё и оружие ( это надо было
обязательно), да и тянешь, а он втрое тяжелей тебя. Плачу бывало, « ну что
же ты такой вырос » ;
«…Все эти эпизоды сходятся к одному – честно и добросовестно служить
Родине, хотя и страшно, но надо. Очень тяжело было, но мы не сломались, девочки
20-х годов, а ещё вырастили детей и работали наравных с молодым и здоровыми.
Мы свой долг на войне выполнили с честью, я сейчас больная, т.к. здоровье
потеряла на фронте. По колена в грязи шли по Украине, у меня однажды даже
сапог застрял в тине. Все было: и холод, и голод, и страх. И я тоже могу
сказать о себе словами любимой Друниной:
Я только раз видала рукопашный.
Раз - наяву. И тысячу – во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне .
О многих боевых эпизодах, связанных с Таней Романковой и Таней
Кургановской, рассказано в отцовской рукописи. Думая об этих замечательных
Татьянах, которым досталась такая суровая юность, так и кажется, что это
именно о них написала Вера Инбер :
Под пулями, не дорожа собою,
Она бойцу накладывает жгут.
Недаром раненый на поле боя
Зовет: « Товарищ девушка, ты тут? »
Он бледен. Рана у него сквозная;
Хотел подняться и упал опять.
Он стиснул зубы: « Девушка, родная,
Тяжелый я. Тебе и не поднять ».
Но та его подымет, повторяя:
« Я, знаешь, только слабая на вид ».
И снова в битве на переднем крае,
И снова эту фразу говорит.
1943 г.
Здесь хочется заодно привести рассказ ещё
однополчанке отца – Анне Бобровой.
« Была у нас в полку автоматчица Аня Боброва. По
мы советовали девушке служить в санитарной роте или
отказалась. Её тянуло в подразделение, где бы она могла
об
одной
отважной
прибытии её в полк
в роте связи. Но она
сражаться с оружием
105
в руках. Боброва была небольшого роста, стройная, жизнерадостная. При любой
невзгоде она сохраняла стойкость духа, с её красивого лица не сходила весёлая
улыбка. Своим заразительным смехом и, в соответствующий момент, звонкой песней,
она привлекала внимание окружающих. А одета была, как все вокруг – в серую
солдатскую шинель, обута - в кирзовые тяжелые сапоги. На голове с мальчишеской
стрижкой красовалась новая шапка-ушанка, надетая набок, но не залихватски
набекрень, как у иных молодых бойцов, а как-то изящно – девчонки и на
войне оставались девчонками. Попав в полковую роту автоматчиков рядовым
бойцом, Аня воевала бесстрашно. В атакующей цепи она всегда была впереди
роты. Не раз первой врывалась во вражеские окопы, поливая фашистов огнём
из автомата, бросая в них гранаты. В жарком бою пришлось ей заменить
раненого командира взвода и повести бойцов в атаку. Выполняя свои боевые
задачи, Бобровой выпадала поневоле и роль санинструктора. Однажды, когда рота
шла в атаку, она услышала возглас: «Санитар !» Обернувшись, девушка увидела
раненого бойца. Моментально подбежала к нему. Взяв у него индивидуальный
пакет, оказала первую помощь и оттащила в укрытие. Затем прибежала в роту
и включилась в бой. Рядом с ней ранило другого бойца. Не медля, она оказала и ему медпомощь. Подоспевшие санитары унесли его с поля боя. Сама же,
получив контузию, не покинула его и продолжала отстреливаться и перевязывать
раненых.
Лишь за несколько дней боёв за село Охматов она оказала помощь более
двадцати раненым. За смелость и отвагу в этих боях гвардии рядовая Анна
Степановна Боброва была награждена солдатским орденом Славы 3-й степени.
В полку она пользовалась большим уважением. Гвардейцы тепло говорили о
ней : « Наша Аня – автоматчица » …
Как-то Овчинников в кругу офицеров штаба полка шутливо воскликнул:
- Здорово получается! У легендарного начдива Василия Ивановича Чапаева
воевала отважная Аня - пулеметчица, а у нашего командира полка Середы –
отважная Аня - автоматчица.
Офицеры весело рассмеялись. Услышав этот
разговор, Середа вышел из соседней комнаты и,
добродушно усмехаясь, сказал Овчинникову:
- Ну и балагур же ты, Василий Иванович, где
только берешь свои шутки - прибаутки?
- Их у него в полевой сумке полно, - бросил
шутливую реплику кто-то из офицеров.
Лицо Овчинникова, до этого озарявшееся улыбкой, сразу стало серьёзным. Раскрыв свою полевую
сумку, с лукавинкой сказал :
- Можете убедиться, что в сумке у меня нет
никаких шуток - прибауток. Они мне не нужны.
Я всегда говорю серьёзно и только серьёзно. В
этом вы можете не сомневаться.
Овчинников В.И.
- Не сомневаемся, Василий Иванович, раздались шутливые возгласы офицеров и их веселый смех. .
106
« Переправа, переправа ! Берег правый, как стена »
… Нашей дивизии предстояло наступление на юг: Умань - Христиновку.
1 марта 1944 г., совершив 25- километровый марш по непролазной грязи, она
сосредоточилась для наступления. 5 марта на рассвете грянули залпы орудий и
после полуторачасовой артподготовки дивизия, взламывая оборону противника,
вышла к реке Горный Тикич.
И вот перед нами очередная водная преграда. Сколько же их - рек и речушек, пришлось преодолеть нашей армии, и лично мне, в частности - точно
по А. Твардовскому :
От заставы пограничной
До Москвы - реки столичной
И обратно - сколько рек !..
... По мостам, и вплавь, и вброд.
Каждое форсирование имело свои особенности, отличалось от предыдущих,
но всегда сопровождалось неимоверными трудностями и массовым героизмом
наступавших, поскольку приходилось брать правые берега наших рек, как правило
высокие и крутые.
Переправа, переправа!
Берег левый, берег правый,
Снег шершавый, кромка льда …
Кому память, кому слава,
Кому темная вода, Ни приметы, ни следа.
Итак, нам предстояло переправиться на правый берег неширокой, но глубокой
реки Горный Тикич. Вот лаконичная штабная запись о её форсировании :
«Бурная горная река с ее скалистыми, обрывистыми берегами представляла
естественную преграду для наступающих наших частей. Бойцы 136-го гв. СП под
непосредственным руководством заместителя командира полка по политподготовке
гв. майора Смовзюка, проявляя массовый героизм, бросились в бушующий поток
ледяной воды и под сильным ружейно-пулеметным и минометным огнем противника
переправились на противоположный берег, завязав там бой ».
За героизм, проявленный при форсировании Горного Тикича, гвардии майор
Смовзюк Леонтий Семёнович был удостоен звания Героя Советского Союза. Это
же высокое звание было присвоено и гвардии рядовому нашего полка
Шатохину Афанасию Ильичу, который с небольшой группой добровольцев,
умевших плавать, невзирая на сильный обстрел, одним из первых вплавь
переправился на правый берег реки. Атаковав противника, гвардейцы захватили
плацдарм и мост, удержав его до подхода основных сил, чем была обеспечена
транспортная связь левого берега с правым для всех частей дивизии.
Форсировали реку и танкисты 5-го танкового корпуса, что способствовало
дальнейшему успеху наступавших частей.
Освободив ряд населенных пунктов на правом берегу Горного Тикича,
107
мы продолжили наступление в направлении к реке Южный Буг. В ходе его
127-му полку командиром дивизии гвардии генерал-майором Бобровым Ф.А. было
приказано 14 марта сходу форсировать Южный Буг и овладеть на его противоположном берегу населенным пунктом Ладыжин. Для выполнения приказа
вперед была выслана усиленная разведгруппа из полковых и батальонных
разведчиков.
К рассвету от них поступило донесение, что на пути до Южного Буга
противника нет. На правом же берегу реки он проводит оборонительные работы.
Паром на берегу охраняют до десяти немецких солдат. Левее от него, примерно в
восьмистах метрах, скрытно переправилась наша разведгруппа. В бой не ввязывается,
ждет подхода полка.
В данной обстановке медлить было нельзя - полк ускоренным маршем
направился к Южному Бугу. Заметив приближение передового отряда к реке, наша разведгруппа на том берегу внезапно и решительно атаковала вражеские
позиции. Гитлеровцы не ожидали этого. Они беспорядочно заметались по берегу,
пытаясь укрыться от огня гвардейцев. В разгар этой дерзкой атаки разведчиков
передовой отряд полка спешно подошел к реке. Бойцы быстро разделись.
Завязанную в узлы одежду некоторые прикрепили поясными ремнями к голове,
другие - нацепили на штыки и стволы автоматов. Раздался клич парторга батальона
гвардии лейтенанта Райко С.М. :
- Коммунисты, вперед, за мной! - и он первым бросился в ледяную воду.
За ним устремились коммунисты и все бойцы отряда.
Передовой отряд стремительно преодолел водную преграду. Выскакивая из
воды, бойцы быстро одевались, а некоторые так полураздетые и бросались в бой.
В это время возле дома на берегу реки появился седой старик с большой стеклянной
посудиной в руках. Он наливал из неё каждому продрогшему солдату чарку
самогонки, приговаривая при этом :
- Пей, сынок, разогревайся ...
Пока подразделения полка сосредоточивались для форсирования реки,
младший лейтенант Георгий Докучаев в одиночку поплыл к парому. Вслед за ним
бросился в ледяную воду и лейтенант Михаил Голубев. Они отбили паром и под
огнём противника доставили его к нашему берегу.
Под прикрытием артиллерийского огня подразделения полка немедленно
начали паромную переправу. Первым рейсом отправился отряд прикрытия
переправы во главе с Александром Плаксиным и сразу же завязал бой с противником. Когда на правый берег реки переправились стрелковые батальоны,
началась наша стремительная атака по всей обороне противника. К исходу дня
14 марта 1944 года гвардейцы полка полностью освободили Ладыжин.
Завершив форсирование Южного Буга, дивизии пришлось вести упорные
бои по овладению населёнными пунктами севернее города Тульчин, Винницкой
области. Здесь противник, собравшись с силами, предпринял ряд контратак
пехоты при поддержке танков и самоходных орудий, в результате чего кое-где
ему удалось потеснить наши части. Чтобы задержать его на своём участке,
группа из 43-х автоматчиков во главе с замполитом 136-го полка гвардии майором Смовзюком Л.С. заняла круговую оборону и вела бой со значительно
108
превосходящим по силе врагом до последнего человека. Подвиг гвардейцев дал
возможность бойцам других подразделений выбить немцев из ранее захваченных
ими населённых пунктов Жабокричи и Брацлав …»
Сейчас следует прерваться и перенестись в послевоенное время, чтобы
сказать о том, что в советской школе, как правило, на должном уровне велось
военно-патриотическое воспитание. Учащиеся школ и техникумов проводили различную поисковую работу, собирали реликвии военного времени, документальные
источники, освещающие героические страницы как конкретных боевых операций,
так и наиболее отважно действовавших в них бойцов и командиров. Они
переписывались с ветеранами, следопытами в других городах и сёлах, где
прошел когда-то боевой путь воинских соединений, освобождавших их родные
края от захватчиков. Так, например, музеев и комнат боевой славы 42-й
гвардейской Прилукской дивизии было около десяти, в которых проводилась
работа по сбережению памяти о выдающихся событиях, с ней связанных, и
мужестве её личного состава. Вот отрывок из письма юных прилукчан
бывшему заместителю командира этой дивизии Пантелееву М.В. :
« Дорогой Михаил Владимирович !
Мы получили письмо от ребят Джуринской СШ. Они нам написали о
майоре Смовзюке и выслали фотографию памятника, на котором написано
стихотворение поэта - воина Чистякова :
Лицом к лицу, сойдясь с врагом
В неравном с ним бою,
За счастье, за родимый дом,
За Родину свою,
За командира своего,
Святую честь полка,
Погибли все до одного
Любимцы Смовзюка.
Не выпуская автомат
Из перебитых рук,
Погиб любимец всех солдат
Герой – майор Смовзюк…
- Ребята! - молвил он бойцам,
Нам насмерть здесь стоять !
Не быть, ребята, двум смертям,
Одной не миновать !
Хоть мало нас, а враг силён,
Но отступать нельзя…
Также на этом памятнике были написаны слова : « Тут похованый Герой
Радянского Союзу майор Смовзюк Л.С i 43 радянських воiны » …
Михаил Владимирович, помните ли Вы поэта - воина О. Чистякова ?
109
Если помните, то напишите нам о нём. И помогите нам разыскать его …
Красные следопыты Прилукского Дворца пионеров. 26 марта 1967 г. ».
А вот ответ на это письмо от Пантелеева М.В. ( из города Горький. Он,
к слову, однополчанин Середы К.Г. по Первой Конной армии Будённого ) :
« Дорогие друзья ! Получил я ваше письмо, где вы пишете о майоре
Смовзюке. Л.С. Я знал, где он похоронен, но не знал, что на памятнике имеется
стихотворение, написанное нашим однополчанином Алексеем Михайловичем
Чистяковым. Он был военным журналистом дивизионной газеты « Вперёд ». В
настоящее время он живёт в Чувашской АССР, г. Ядрин. Я его не только
помню, но и сейчас веду с ним дружескую переписку. Он член Союза
писателей, у него уже выпущено несколько книжек, а в сборнике «Крутые
горы» в его рассказе «Огненный мост» он описал героический подвиг
погибшего в 1942 году лейтенанта-артиллериста 1-й гвардейской стрелковой
бригады… 9 Им же была во время войны написана поэма о Герое Советского
Союза « Пётр Бажин » 10 и песня о нашей дивизии «Запевай, товарищ»…
Подробности об освобождении г. Прилуки я в своё время сообщал в
письме директору Прилукского музея тов. Ульянич Павлу Григорьевичу, а также
мной была послана статья в газету «Правда Прилукчины», где главным
редактором был наш однополчанин Скрипка Александр Васильевич…
При нашем участии ( горьковских однополчан ) в школе № 54 г. Горький
открыт памятник боевой славы 42-й гвардейской Прилукской дивизии и здесь
же подготовлен школьный музей этой дивизии…
Если вы задумали посещение памятных мест героических сражений, то, я
считаю, вы должны посетить места боёв под Москвой, где наши воины стойко
и мужественно защищали нашу любимую столицу…
С уважением. Пантелеев М.В. ».
Вот рассказ ещё об одном музее, посвящённом 42-й гвардейской дивизии из рукописи «От Киева до Праги» :
«Очень хорошо оформлен музей боевой славы в селе Гребени
Кагарлыкского района Киевской области, где 42-я гвардейская дивизия форсировала Днепр. В его интересной экспозиции многие документы и различные
реликвии войны отражают героизм солдат и офицеров дивизии, проявленные ими
при форсировании Днепра. Этот музей посещают не только жители села, но и
целые делегации молодёжи различных районов Киевской области. Посетители
покидают музей с чувством огромной благодарности и признательности к его
создателям. В музее проводится большая поисковая работа, в связи с чем его
экспозиция непрерывно обогащается. До сих пор находят школьники на крутых
склонах Днепра снарядные и винтовочные гильзы, заржавленные штыки, солдатские
фляги и котелки, пулемётные ленты и автоматные диски. Они нашли и
вытащили со дна Днепра затопленную во время войны дивизионную пушку. Она
стоит теперь перед входом в музей ».
9
10
Так до мая 1942 года именовалась 42-я дивизия.
О нём речь шла выше, в рассказе о форсировании Днепра.
110
Вернёмся к событиям военного времени.
« Говоря о мартовском наступлении 1944 года, нельзя не отметить, что особые затруднения нам доставляла вода - не только в виде естественных преград,
рек и речушек, но и талая, которой были заполнены до краёв овраги, балки,
кюветы из-за дружного таяния снегов в связи с ранним потеплением, а также
частых дождей. В одном из сёл, обойдя подразделения, я возвращался в штаб
полка. В центре села нагнал медленно шедших двух стариков. Опираясь на палки,
они с большим трудом вытаскивали ноги из глубокой, липкой грязи. Поздоровавшись
с ними и заметив, что старики очень утомлены, я предложил им присесть на
сваленный телеграфный столб. Они охотно согласились. Завязался разговор о
положении на фронтах, чем постоянно интересовались все – и стар, и млад.
Перед уходом я спросил их :
- Часто в ваших краях бывает такая распутица, как сейчас, что нельзя ни
пройти, ни проехать?
Один из них, расправив седую бороду, тихим голосом ответил :
- Нет! Мне уже далеко за 80 лет, но сколько я помню – такой
непролазной грязи, как в этом году, никогда не было.
Я тепло простился со своими собеседниками и, напутствуемый их
пожеланиями: «Красной Армии быстрей изгнать поганого германца с нашей
Украины», а мне лично – « с победой вернуться к своей семье », - поспешил
в штаб полка.
Да, весенняя распутица тогда была невероятная. Поля Украины напоминали
бесконечное болото. Разъезженные тысячами колес, дороги и проселки превратились в сплошное месиво. Они настолько раскисли, что даже танки и тягачи по
ним продвигались с огромным трудом. Что уж говорить об автомобильном
транспорте. Моторы буксующих машин натужно выли от напряжения, а колёса
их увязали в грязи всё глубже. Казалось немыслимым по ней какое - либо
движение. Могучей технике было невмоготу, а люди, подоткнув за пояса
намокшие плащ-палатки, шли и шли вперёд, хотя каждый шаг давался с
огромным усилием.
Особенно тяжело было артиллеристам. Раскисшая земля не выдерживала
тяжести их орудий - пушки утопали в грязи, их приходилось продвигать вперед
буквально руками. Однажды пушки полковых батарей так застряли, что
«спасением» их от этой грязи были заняты не только пушкари, но также бойцы
других подразделений и офицеры. Затрудняли движение и вязкий чернозем,
облепивший сапоги, и мокрые, разбухшие от дождей, как губки, непросыхающие шинели, и многокилограммовая тяжесть, которую все несли на плечах:
пулеметы, минометы, противотанковые ружья, телефонные аппараты, катушки с
проводом, боеприпасы.
Усталость валила с ног, ноги казались свинцовыми, но ничто не могло
остановить гвардейцев - надо идти вперед. Надо ! И это молчаливо понимали все.
И шли, преодолевая неимоверные трудности. Диву даёшься - откуда только у
всех брались силы! Мне тогда как-то пришлось услышать разговор офицеров
танкистов, в ожидании пока заправлялись их машины наблюдавших за
продвижением наших батальонов. Один из них сказал :
111
- Да - а, достаётся царице полей! Сапоги то, небось, у пехоты от грязи
пудовые.
- И грузы на спинах пудовые, а они, знай себе, шагают и шагают, добавил второй танкист ».
Раскисли все пути – дороги,
Машины стонут иль стоят.
И безотказны только ноги
Не знавших устали солдат.
Идёт солдат, шагая грузно,
И каждый метр его пути –
Земля Советского Союза
победы радостью гудит.
Идёт солдат, несёт с собою
боезапас и провиант,
идёт, всегда готовый к бою,
хоть отдохнуть и был бы рад.
11
И как тут не вспомнить ещё и Александра Твардовского, его «Василия
Теркина» можно цитировать без конца – ведь никто не сказал о суровой доле
пехотинцев, этих самоотверженных тружеников войны, на долю которых с
11
Григорьев М.М. , фронтовик, г. Киев. Альманах «Память сердца» , т. 6, стр. 309.
112
первых её дней выпали самые тяжкие испытания, образней и правдивей, чем он:
Бой в лесу, в кустах, в болоте,
Где война стелила путь,
Где вода была пехоте
По колено, грязь – по грудь,
Где брели бойцы понуро
И, скользнув с бревна в ночи,
Артиллерия тонула,
Увязали тягачи.
«Распутицей осложнялось и передвижение тыловых подразделений. Они
отставали, задерживая своевременный подвоз боеприпасов и продовольствия,
поэтому приходилось доставлять их «вручную». Осуществить этот «поднос» в
необходимых масштабах было бы невозможно без помощи местного населения.
Когда полковая транспортная рота с боеприпасами и продовольствием
застряла в грязи, на помощь к нам пришли все жители села, да и с соседнего
хутора поспешили человек тридцать. Они помогли вытащить из грязи автомашины
и повозки. Затем, положив на плечи снаряды и мины, ящики с гранатами
и патронами, зашагали вперед вместе с бойцами и несли этот груз несколько
километров – до следующего населенного пункта. А там уже поджидали другие,
чтобы перегрузить его на свои плечи. Среди них было и несколько пожилых
женщин. Обращаясь ко мне, одна из них сказала :
- Сынок ! Прикажи, чтобы и нам дали.
- Вам будет трудно, - сказал я им.
- Ничего, лишь бы вам помочь !
Так изо дня в день, почти целый месяц помогали нам местные жители
украинских сёл. До сих пор я хорошо помню этот патриотический подвиг
женщин, подростков, стариков - полуголодных, в убогой одежде и ветхой
обуви. С трудом вытаскивая из непролазной холодной топи ноги, они шли, до
предела нагруженные, к фронту, видя в этом нужду Красной армии, и с
большим желанием старались ей помочь.
Невзирая на распутицу, мы наступали в течение всего марта 1944 года,
преследуя врага по пятам, поскольку успех наступления зависел от стремительности нашего движения. Немцы, отступая, были вынуждены бросать всю
свою застрявшую в грязи технику. На полях, обочинах дорог и в кюветах лежало и стояло множество различного тяжелого вооружения – подбитого, сгоревшего, намертво увязшего в черноземе: самоходок, орудий, танков, автомашин.
И вот так было на всём пути от реки Горный Тикич до реки Прут.
Вспоминая этот тяжелый маршрут, осложненный неблагоприятными погодными условиями, невольно думается - сколько же было нашей пехотой
пройдено - отмеряно сапогами, труднейших путей-дорог от границы при отступлении вглубь страны, и потом, когда мы гнали врага на запад по бескрайним
российским и украинским полям. И как же пехотинцу не быть благодарным
Константину Симонову за его правдиво - возвышенные слова:
113
« Если поставить памятник самой большой силе на свете - силе народной
души, - то должен быть на том памятнике изваян идущий по снегу в нахлобученной шапке, немного согнувшийся, с вещевым мешком и винтовкой за
спиной русский пехотинец » .
… Мы шли всё далее на запад, а за нами оставались освобожденные города
и сёла, приступавшие к мирной трудовой жизни…
Успешно опрокидывая арьергардные заслоны врага, полк продвигался с боями
вперед, к Днестру. Вблизи населенного пункта Березовка нас нагнал командир дивизии
генерал Бобров. Он приказал полку наступать в направлении районного центра
Сокиряны, освободить село Козлов и с ходу форсировать Днестр. Выполняя
полученный приказ, полк двинулся к населенному пункту Козлов. Когда до него
оставалось 10 километров, нас встретили разведчики, разведывавшие предстоящий
путь движения полка до Днестра. Побывали они и в Козлове. Разведчики сообщили,
что там находятся примерно 150 немцев, которые переправляют груз на правый берег
Днестра. У них нет ни патрулирования, ни наблюдения. По всему видно, что они не
ждут нашего скорого прихода.
- Это очень хорошо, что господа фрицы нас не ждут, - усмехаясь в свои черные
усы, сказал командир полка Середа. Мы же сегодня к ним пожалуем и дадим
прикурить!
Закончив короткий привал, полк приступил к совершению марш-броска.
Несмотря на непролазную грязь, ненастную темную ночь, все подразделения энергично
двигались к селу Козлов. К полуночи они подошли к его северной окраине. Село
располагалось вдоль левого берега Днестра. С возвышенности, где мы остановились,
виднелось в отдельных домах тусклое мерцание огоньков.
В Козлов была послана повторная разведка. Возвратившись из села, разведчики
рассказали, что там, как и днем, нет никакой охраны. На улицах они не
встретили ни одной живой души. Кругом стояла мертвая тишина, лишь кое-где
лаяли собаки. Паромная переправа находится на восточной окраине села.
Выслушав разведчиков, Середа приказал: «Всем подразделениям в село войти
внезапно, без всякого шума. Без надобности не стрелять. Пусть немцы продолжают
спать, пока полк не войдет в село и не начнёт форсировать реку ».
Выйдя к Днестру, разведчики сразу же натолкнулись на переправу. Паром стоял
у другого берега, на пристани горел огонь. Охрана на этой стороне спала у причала.
Разведчики тихо спустились к нему и бесшумно разоружили охрану. К этим пленным
добавились и пленные, приведенные автоматчиками, действовавшими на восточной
окраине села. Все они смиренными голосами твердили: «Гитлер капут».
С презрением посматривая на них, Середа сказал : «Удивительно! Куда
только девалась арийская спесь! Небось, ещё днём они во всё горло орали :
«Хайль Гитлер», а теперь твердят, как попугаи: «Гитлер капут». Да, будет капут
обязательно и Гитлеру, и всем фашистам! »
Пленные говорили, что они были ошеломлены внезапным нашим приходом в
село: « Нам казалось, что русские находятся за десятки километров от нас. Поэтому мы
спокойно, не торопясь, переправляли продовольственный склад на тот берег реки ».
После предварительного допроса разведчики увели пленных в штаб дивизии.
К этому времени к переправе подошел батальон гвардии капитана Дряпы Л.И.
114
Полковые и батальонные разведчики бесшумно переплыли на другую сторону Днестра.
Разоружив там охрану и овладев паромом, перегнали его на наш левый берег. Началось
форсирование реки. До рассвета почти все
подразделения полка
успешно
переправились через Днестр и заняли плацдарм на его правом берегу. В это время
туда прибыл командир дивизии генерал Бобров. Он был очень доволен, что наш
полк так стремительно, с ходу форсировал Днестр. Обращаясь к Середе, он
сказал:
- Я восхищен отважными действиями гвардейцев вашего полка. Вчера утром полк находился ещё в 20-ти километрах от Козлова, а ночью он его уже
освободил и к утру форсировал Днестр. Передайте мою благодарность гвардейцам полка!
Здесь же, обращаясь ко мне, командир дивизии добавил:
- Похвально, что обеспечивается такой высокий боевой дух и
наступательный порыв бойцов 127-го гвардейского полка. Так действуйте и
дальше, товарищ комиссар. - Иногда он меня продолжал так, по-старому,
называть.
Затем генерал Бобров стал подробно расспрашивать меня об организации
питания бойцов горячей пищей и обеспечении их табаком, о смене нательного белья и санитарной обработке личного состава полка. Особенно его
интересовало наличие и исправность обуви у бойцов, поскольку им приходилось идти по колена в грязи.
Все эти вопросы были всегда в поле зрения генерала Боброва. Он
требовал от всех командиров и политработников, чтобы они постоянно
занимались обеспечением бойцов всем положенным им довольствием и
организацией надлежащей службы полевого быта в подразделениях.
…После очередного боя во время привала в группе бойцов оживлённо
беседовали о втором фронте. Такие разговоры возникали среди бойцов в последнее
время довольно часто. Обычно они начинались после вопроса к кому-либо из
вновь прибывших :
- Про второй фронт ничего не слышно? Что - то медлят союзники!
Вопрошаемому, разумеется, ответить было нечего и сама собой возникала
беседа, не лишенная иронии и солдатского юмора.
Разговор бойцов, нечаянно услышанный мной, шел в обычном духе вопросов - ответов на эту тему:
- Может и откроют союзники второй фронт, но когда? – неуверенно произнес
кто-то.
- Эх, скорей бы! Тогда сообща быстрей расколошматим фрицев и по домам!
- По всему видать, что они сговорились за нашей спиной: пусть, мол, Иван
один на один сражается с нашим общим врагом, а мы урожай пожинать будем.
- Да, - высказал своё мнение седоусый солдат, - они хотят загребать жар
чужими руками. А Черчилль как был врагом Советской власти, таким, видно, и
остался. Вот уже более двух лет всё оттягивает вместе с американцами открытие
второго фронта.
Держа в руках банку американской тушенки, иронично прозванной бойцами
«вторым фронтом», кто-то из них воскликнул:
115
- Давайте - ка, хлопцы, мы откроем второй фронт…
Находясь недалеко от беседовавшей группы бойцов, мне хорошо был
слышен их разговор. В душе я был вполне согласен с их высказываниями и
относительно ожидаемого второго фронта, и относительно Черчилля. Действительно, он всегда носил камень за пазухой, именно он, Уинстон Черчилль,
всячески тормозивший выполнение своих союзнических обязательств, дал под
конец войны указание командующему английскими войсками в Европе
собирать и складывать оружие немецких войск, воевавших с ними без особого
сопротивления, с тем, чтобы затем им вооружать недобитых гитлеровцев и
использовать их в войне против Советской Армии. Именно он, бывший глава
английского правительства, своей программной антисоветской речью в Фултоне
в марте 1946 года по существу положил начало холодной войне против
Советского Союза.
… 42-я гвардейская стрелковая дивизия, как передовая ударная группа
армии, продолжала выполнять задачу, поставленную командующим 40-й армией
генерал- лейтенантом Ф.Ф.Жмаченко о быстрейшем выходе на Государственную
границу СССР в районе Липкан ».
Переход Государственной границы СССР
Начать эту главу будет кстати с отрывка из документальной повести
помощника командира взвода пешей разведки 42-й дивизии, кавалера ордена Славы
трех степеней Александра Перегудина « Разведчики идут первыми » 12 :
«…Запомнились бои между Днестром и Прутом. Они были ожесточенными.
Враг предпринимал отчаянные попытки остановить наступление. Но ни его
контратаки, ни весенняя распутица не могли задержать советские войска. Граница
Румынии приближалась с каждым днем.
В частях 42-й гвардейской стрелковой дивизии царил небывало высокий
подъем. Только и разговоров было, сколько ещё километров осталось пройти с
боями, чтобы вышвырнуть врага из Советской Молдавии. Стоило одному полку
продвинуться вперёд, как об этом узнавали в соседних, и атаки становились ещё
более яростными. Бобровцы – так бойцы нашего соединения называли себя,
соревновались за то, что бы первыми выйти к Пруту. Но каждый из нас, разведчиков,
был уверен : первыми пограничную реку увидим мы. Так оно впоследствии
и оказалось ».
Недавно по телевизору шёл зарубежный фильм. Звучит фраза :
« Союзники высадились во Франции, и началось освобождение Европы ».
Интересно !
Высадились лишь 6 июня 1944 года, открыв, наконец,
долгожданный второй фронт, когда Европу уже вовсю освобождали советские
войска и, в их числе - 42-я гвардейская Прилукская Краснознаменная стрелковая
дивизия. Она, в числе самых
первых соеделений Советской Армии,
12
Журнал « Новый Мир », 1985г. № 3.
116
достигших берега реки Прут 26 марта 1944 года, вышла, таким образом, к
величайшей радости её личного состава, на Государственную границу СССР.
Вот как сказано об этом в рукописи « От Киева до Праги » :
« С утра 26 марта 1944 года 127- й гвардейский полк возобновил наступление в направлении населенного пункта Липканы на реке Прут. Вскоре разведчики
сообщили, что противник имеет сильный арьергардный заслон в шести километрах
от Липкан. Мы не стали ввязываться в бой с этим заслоном. Обошли его слева
и направились к реке Прут. Шли по лесу. Выйдя на опушку, увидели на левом
берегу Прута молдавское село Перерыта. Это был последний населенный пункт
нашей Родины, остававшийся ещё не освобожденным на боевом пути 127го гвардейского полка. Там проходила Государственная граница СССР с
Румынией.
«Вот она, - писала тогда «Правда», - долгожданная, трижды желанная
Государственная граница нашей Отчизны, тридцать три месяца назад попранная
врагом ».
Как же мечтали придти к ней наши воины! Сколько километров
пробивались с боями к ней ! И вот перед нами этот заветный рубеж Отчизны !
Для мобилизации личного состава полка на успешное выполнение особо важной
задачи мы провели в подразделениях полка митинги. Всюду на них царил
неописуемый политический подъем, каждый сознавал величие момента.
Чрезвычайно велик был наступательный порыв среди гвардейцев. Прямо с
митингов они шли в бой с возгласом « Даёшь Прут !» Вскоре передовой
отряд полка овладел населенным пунктом Перерыта. Повсюду раздавались
восклицания : « Дошли ! » Всеобщему ликованию не было предела. Бойцы громко
кричали «Ура ! », бросали вверх шапки, черпали ладонями и пили холодную
воду из Прута. Они были охвачены радостным волнением от сознания того,
что сбылась их заветная мечта – дойти до рубежа, с которого фашисты начали
свой грабительский поход на нашу Родину.
- Какой у нас сегодня радостный день! - воскликнул разведчик Василий Крет.
- Да, браток! Действительно, это великий день! По этому случаю давай
обнимемся, - сказал ему его друг Шалва Бухсианидзе.
Поздравляли друг друга, обнимались и другие гвардейцы. Они были
безгранично горды, что выполнили наказ Родины, выбросив ненавистные фашистские полчища с нашей Советской земли.
Находясь сейчас здесь, у границы нашей Родины, откуда фашистская Германия бросила на нас всю силу и мощь своей вымуштрованной в захватнических
походах армии, мне невольно вспомнился первый день войны, тоже на западной
границе страны, в Литве, где я находился с марта 1941 года. Никто из нас тогда
ещё не знал, что это последний мирный год. Но все мы знали, что война – у
порога, что схватка с фашизмом - неминуема. Поэтому мы укрепляли там нашу
границу, готовились к защите Родины.
Война для меня началась в 3 часа 50 минут 22 июня 1941 года. Разбуженный мощным рёвом самолетов, я увидел в воздухе несколько десятков немецких
бомбардировщиков. Они летели в направлении города Вильнюса, неся на своих
117
крыльях смертоносный груз для нанесения удара по нашим мирным городам и
сёлам. Тотчас над лагерем нашей части появились вражеские самолеты - корректировщики и начался его артобстрел.
Первый день войны ... Он открыл суровый счет неисчислимым потерям и
величайшим подвигам, он круто повернул всю жизнь страны.
В тяжелые дни вынужденного отступления нам встречались старики и
женщины с детьми, стоявшие у своих домов и калиток, как нам казалось, с
молчаливым укором в глазах. Врезалось в память, как в одной деревне вблизи
города Старая Русса во время привала к нам подошел старик с большой белой
бородой и тихо сказал : « Сыны, в наши края враг никогда не доходил, а вы
теперь оставляете родную землю ».
Эти слова были страшней автоматной очереди. Смертельно уставшие,
почерневшие от пороховой гари и пыли, бойцы, сжимая до боли кулаки,
отводя взгляд от старческих глаз, повторяли, как клятву :
« Мы вернемся, мы обязательно вернемся ».
Вот мы и вернулись ! Вернулись, дошли до рубежа
нашей земли,
пройдя путём тяжких испытаний и страданий, сквозь кровь, пот, грязь, горе и
разрушения, не сомневаясь ни на миг в нашем конечном победном итоге !
До прихода основных сил полка мы собрали в селе рыбацкие лодки и другие
подручные средства. Сапёры под руководством инженера полка гвардии капитана
Букатевича Р.А. подготовили их для форсирования реки.
Группа комсомольцев вместе с Овчинниковым
сделали символический
пограничный столб с надписью на доске «СССР». Надо было видеть, с каким
энтузиазмом они его устанавливали !
- Василий Иванович, покрепче ставьте его, - советовал Овчинникову пожилой
боец. - Отныне и навсегда ему здесь стоять!
- Это пока временный столб,- ответил Овчинников, - настоящий полосаатый
пограничный столб установят пограничники, которые идут вслед за нами.
Проходя мимо этого самодельного пограничного
столба, бойцы брали по щепотке земли и шли к
лодкам. С наступлением сумерек подразделения полка
начали форсировать Прут.
Вслед за разведчиками переправились пулемётчики и рота автоматчиков с замкомандира полка
Ильиным и комсоргом полка Плаксиным. Они сразу
же заняли плацдарм на правом крутом берегу реки.
В честь этого события на левом берегу прокатилось
трижды повторённое громкое «Ура!»
Всю ночь
непрерывно работала лодочная переправа.
К утру 27 марта 1944 года,
на 1010 - й день войны, все
Март 1944 года.
стрелковые подразделения 127-го
Советские воины устанавливают
гвардейского полка форсировали Прут.
пограничный столб на границе
Настроение наших гвардейцев было приподс Румынией.
нятое. Это чувство общей радости и гордости
118
ещё больше усилилось при известии о том, что вчера, 26 марта 1944 года,
Москва двадцатью четырьмя залпами из 324 орудий возвестила о замечательной победе воинов 2-го Украинского фронта, первыми вышедших на
Государственную границу СССР.
- Значит, этот салют был и в честь нашего полка! - удовлетворенно говорили
бойцы.
Не ожидая переправы артиллерийских подразделений, стрелковые батальоны
127-го полка зашагали вперед по румынской территории вдоль реки Прут. С его
правого крутого берега гвардейцы взволнованно смотрели на левый.
- Там земля родная, там любимая наша Родина! - не в силах скрыть
обуревавших его чувств, воскликнул Александр Щурихин, показывая рукой на
левый берег.
Шедший рядом с ним Василий Овчинников горячо поддержал друга :
- Да, Саша! Там осталась наша Родина. Но она всегда будет в наших сердцах.
Мы ей говорим : до свидания, Родина! Жди нас. Мы вернемся победителями !
Это будет. Будет обязательно!
Вокруг раздались одобрительные голоса бойцов, которые с интересом слушали разговор Овчинникова с Щурихиным. Овчинников умел использовать такие
короткие, патриотического характера разговоры и песни для идеологического
воздействия на бойцов. Вот и сейчас он решил спеть им их любимую песню
о Днепре. О том могучем Днепре, который они трижды форсировали под свинцовым дождем, трижды вгрызались в его крутые берега. И вот над рекой Прут
зазвучала песня - бойцы услышали знакомые и близкие их сердцу слова :
У прибрежных лоз, у высоких круч
И любили, мы и росли.
Ой, Днепро, Днепро, ты широк, могуч,
Над тобой летят журавли.
Ты увидел бой, Днепр, отец-река,
Мы в атаку шли под горой…
Кто погиб за Днепр – будет жить века,
Коль сражался он, как герой...
С особым подъемом Овчинников исполнил заключительные слова песни :
Как весенний Днепр, всех врагов сметёт
Наша армия, наш народ!
Эти замечательные слова с огромным воодушевлением повторили вместе с
ним и все бойцы.
- Спасибо за песню, Василий Иванович! - крепко пожимая руку Овчинникову, сказал пожилой боец Сидор Прокопенко.
Так перешагнула рубеж страны вместе с нашими гвардейцами и их любимая
песня, слова в которой «Мы в атаку шли под горой» были для них не
просто рифмованным текстом, а реальностью, к которой каждый ощущал свою
119
личную причастность.
Пройдя несколько километров, полк вошел в первую румынскую деревню. Там
нас встретила гнетущая тишина и полное безлюдье. Только из отдельных подворотен
злобно лаяли псы. Нам было немного не по себе – так непривычно по сравнению
с обстановкой в наших освобождавшихся городах и селах, где жители встречали нас с восторгом, со слезами радости на глазах.
Вскоре тишину нарушили вездесущие мальчишки. Они стали собираться группами возле домов, боязливо озираясь на нас. Я подошел к одной из этих групп
и через переводчика - бойца молдаванина ( язык у них почти един) - спросил :
- Где ваши мамы, бабушки, дедушки?
- Они дома, в подвалах сидят, - ответил смуглый мальчонка.
- Позовите всех сюда, - сказал я им, - пусть они не боятся, никто их не
обидит.
Мальчишки мигом рассыпались во все концы села. Спустя короткое время
появились старики, а затем и женщины. Вид у всех был испуганный, недоверчивый.
Они стали полукругом. Впереди всех оказался седой старик. Я подошел к нему и,
как обычно у нас, протянув руку, поздоровался с ним. Такое отношение советского
офицера к простому крестьянину удивило ( по словам наших бойцов молдаван )
всех собравшихся румын. На мой вопрос :
- Почему жители села попрятались, кого они боятся? - старик ответил :
- Немцы говорили нам, что когда русские придут, то они всех будут
грабить, а непокорных расстреливать. Вот почему, увидев вас, мы все
спрятались.
- То, что немцы вам говорили о нас, - это неправда. Советский солдат освободитель трудового народа. Мы пришли сюда для того, чтобы изгнать из
Румынии немецких фашистов, освободить румынский и другие народы Европы от
фашистского порабощения.
Постепенно у собравшихся стал проходить страх, меняться испуганный,
недоверчивый вид. Некоторые из них начали оживленно беседовать с нашими
бойцами - молдаванами. Вскоре мы расстались с ними тепло и доброжелательно.
После короткого привала полк возобновил движение. Кругом было тихо
и спокойно. До нас доносились густые перекаты артиллерийской канонады с левого берега реки. Где-то на её дальних и близких подступах шли бои. На
правом же берегу Прута, где мы находились, не чувствовалось никаких признаков войны.
Здесь не было ни немецких, ни румынских, ни советских войск.
Здесь был только один 127-й гвардейский полк, который смело и уверенно
двигался вперёд по румынской земле. О его нахождении на румынской территории
не было известно противнику. Вот поэтому и не удивительно, что немецкий офицер,
ехавший на автомашине спокойно и беспечно, подъехал прямо к головному дозору
второго батальона капитана Резинкина и оказался в плену.
Пройдя по румынской территории километров двенадцать, мы увидели
в приречных кустах на обоих берегах Прута немцев. Спокойно, не торопясь, они
переправлялись на лодках с левого берега на правый. Успели переправиться человек
сорок, остальные, человек семьдесят, готовились к переправе. По ним мы открыли
120
шквальный пулемётный огонь. Многие были уничтожены, оставшиеся в живых в
панике разбежались. А те, которые уже переправились – попадали, кто где стоял,
и прижались к земле. Подошедший к ним с группой автоматчиков Овчинников
громко крикнул:
«Хенде хох!»
Немцы моментально вскочили с земли с
поднятыми руками. Их разоружили и взяли в плен. Они были ошеломлены нашей
внезапной атакой и не могли понять, как мы оказались на правом берегу реки.
Один из них спросил Овчинникова на ломаном русском языке :
- Вы есть десант?
- Нихт десант, - усмехнувшись, ответил Овчинников. – Мы есть гвардейская
пехота ! Ферштейн ?
- Яволь. Вы есть три раз коммунист, - сквозь зубы процедил пленный.
Овчинников громко рассмеялся.
- Что, Василий Иванович, тебя так рассмешило? – спросил я его.
- Этот фриц, - указывая на пленного немца, ответил он, - назвал нас « три
раз коммунист ».
- Разве тебе не известно, что гитлеровцы говорят о гвардейских частях :
« Это трижды коммунисты », - сказал я ему. - Вот почему «твой» фриц так назвал
наших гвардейцев.
Вскоре после этого у меня состоялся по рации разговор с командиром дивизии
генералом Бобровым Ф.А. Он горячо поздравил гвардейцев полка с успешным
форсированием реки Прут и переходом Государственной границы. Затем генерал
сказал : « Двигаться полку дальше одному нельзя. Противник с крупными силами может атаковать и вы не удержитесь. Поэтому немедленно возвращайтесь к
правому берегу Прута и укрепите там занятый плацдарм. Ждите на плацдарме,
пока форсируют Прут другие полки дивизии ».
Гвардейцы полка были довольны поздравлением любимого командира дивизии,
но с большим огорчением восприняли весть о том, что мы должны возвращаться
назад. Пришлось по этому вопросу провести беседы с бойцами, разъяснить им,
что одним, без соседей, без артиллерийской и танковой поддержки идти вперед
полку опасно.
Через два дня после этого все части 42-й гвардейской дивизии форсировали
Прут в населенном пункте Липканы. Теперь 127-й гвардейский полк в составе всей
42-й дивизии приступил к выполнению исторической задачи Советской Армии по
освобождению из-под немецко-фашистского гнета народов Европы. Наши гвардейцы хорошо понимали, какая почетная и ответственная миссия выпала на их
долю и были готовы с честью её выполнить…
В конце апреля 1944 года мы получили радостное известие - за успешное
форсирование рек Южный Буг, Днестр, Прут и Сирет Указом Президиума
Верховного Совета СССР от 24 апреля 1944 г. наша дивизия была награждена
орденом Ленина. Теперь она стала именоваться: 42-я гвардейская Прилукская,
ордена Ленина, Краснознаменная, орденаа Богдана Хмельницкого стрелковая
дивизия. С огромным энтузиазмом восприняли наши гвардейцы эту весть. Они
поздравляли друг друга с этой высокой правительственной наградой, клялись на
митинге и дальше мужественно сражаться и беспощадно истреблять немецкофашистских захватчиков. В тот день к нам в полк прибыл командир нашей дивизии
121
гвардии генерал-майор Бобров Ф.А. Он был в приподнятом, веселом настроении. Его
радостно встретили гвардейцы полка. Выступая на митинге в одном из
подразделений, генерал горячо и сердечно поздравил личный состав полка с
награждением дивизии орденом Ленина. Затем с гордостью сказал : « Я много раз
говорил и буду говорить, что в мире не было и нет более стойкого, отважного солдата,
нежели наш гвардеец, наш советский солдат. Ему не занимать ни мужества, ни отваги,
ни выносливости, ни ратного воинского мастерства. Я рад и горжусь, что все эти
боевые качества вы постоянно проявляете на полях сражений и, успешно громя врага,
прославляете свою гвардейскую дивизию. Три ордена на знамени дивизии - это
свидетельство ратного солдатского подвига наших гвардейцев. За это большое
спасибо всем вам: рядовым, сержантам и офицерам дивизии. Надеюсь, что вы и
впредь будете самоотверженно сражаться, чтобы ускорить день окончательной
победы над злейшим нашим врагом - фашизмом ».
Грянул гром аплодисментов. После митинга бойцы окружили тесным кольцом
своего любимого комдива и завязалась непринужденная, задушевная беседа. Он
охотно отвечал на их многочисленные вопросы.
В ходе беседы генерал Бобров обратил внимание бойцов на то, что в связи со
вступлением Красной Армии на территорию Румынии, Государственный Комитет
Обороны принял Постановление от 10 апреля 1944 года, которое определило
практическую линию поведения советских войск на румынской территории.
- Оно обязывает всех нас, - сказал генерал, - высоко держать честь и
достоинство советского солдата за рубежом родной страны. Всегда помните, что
мы пришли сюда как освободители трудящихся Румынии. Пусть они на деле
почувствуют, что мы - их друзья. Знайте, что по нашему поведению они будут
судить и о нашей стране.
После беседы с бойцами командир дивизии, как всегда во время своих
посещений полка, стал детально интересоваться обеспеченностью его оружием и
боеприпасами, обмундированием и продовольствием. На этот раз он решил проверить
и солдатскую кухню.
- Давайте, товарищ Середа, посмотрим, как вы кормите своих бойцов, сказал он командиру полка.
Попробовав обед, генерал, поморщившись, повернулся к повару:
- Плохо кормите бойцов.
- Перебои у нас со снабжением овощами, - сказал командир полка.
Через день после этого командиры полков и их заместители по политчасти были вызваны в штаб дивизии к 6.00. Все прибыли вовремя, не зная
причины вызова. В назначенное время открывается дверь и все приглашаются в
комнату, где мы увидели на большом столе расставленные полные миски, от
которых исходил ароматный запах.
- Садитесь завтракать, товарищи офицеры, - приказным тоном сказал генерал
Бобров. Все мы охотно расселись и принялись с аппетитом есть вкуснейшие щи
из крапивы и щавеля. Когда трапеза была окончена, он спросил приветливо :
- Ну как, товарищи офицеры, вкусно?
Все мы дружно подтвердили, что очень вкусно.
- А главное - и очень полезно, - добавил генерал и тоном, не допускавшим
122
ни малейшего возражения, приказал :
- Чтобы с завтрашнего же дня все ваши бойцы кормились так же вкусно и
питательно. Примите все необходимые для этого меры…
С каждым днем росло число пересекавших Государственную границу наших
войск. Изгоняя фашистов, они оказывали содействие в воссоздании национальных
государств, в установлении порядка, который бы полностью исключал возможность
новой агрессии со стороны Германии ».
Здесь будет весьма кстати привести слова главнокомандующего Российской
армией М.И. Кутузова в аналогичной ситуации – французы изгнаны с захваченной
ими территории и боевые действия переносятся за границу. Объясняя цель заграничного похода, в обращении к войскам он сказал :
« Не останавливаясь среди геройских подвигов, мы идём теперь далее, пройдём границы и потщимся довершить поражение неприятеля на полях его ». 13
Подобно воинам Первой Отечественной войны, овеянные славой советские
войска, переходя Государственную границу на разных участках советско германского фронта, тоже довершали « поражение неприятеля на полях его ».
Но не всем это пришлось по душе, даже бывшим союзникам, положившим немало
сил и средств на то, чтобы выпятить свою роль в разгроме фашизма и,
соответственно, принизить вклад нашей армии. В этом можно убедиться хотя
13
Военно - исторический журнал, 2003 г. , № 3
123
бы по публикациям, высвечивающим значение событий, происходивших в
Европе летом 1944 года :
«… вторжение
англо - американских войск 6 июня 1944 года во
Францию, а также возобновление остановленного восемью месяцами ранее
наступления в Италии представляли в глубоком, подлинном своем смысле акцию, имевшую цель не допустить, чтобы в ходе разгрома германской армии
СССР - Россия заняла Европу. Можно даже сказать, что все это было направлено
уже не столько против Германии, сколько против нашей страны !
Ведь за десять недель до начала реального вступления американо английских вооруженных сил в войну, 26 марта 1944 года наши войска
вышли на южном участке фронта к государственной границе, и было
ясно, что они вот - вот начнут победный поход по Европе. Вот ведь почему
союзники вдруг заторопились ». 14
- « Борьба фактически до лета 1944 года шла один на один. В этой
борьбе мы, наш народ и армия, одержали победу над самой сильной военной
машиной мира, пройдя через жесточайшие испытания, поражения, гибель
многих миллионов людей, разрушение большей части народного достояния. Была
достигнута высочайшая степень мобилизации всех моральных и физических сил
народа ». 15
- « Открытие второго фронта, которого три года ждали советские люди,
ведя беспримерную в истории человечества схватку не на жизнь, а на смерть с
чудовищной военной машиной фашистской Германии, осуществилось лишь в самом
конце войны, когда исход её был уже решен…
События, развернувшиеся на севере Франции на рассвете 6 июня 1944
года, многие западные средства информации подают чуть ли не как апофеоз
всей второй мировой войны. Британская газета « Таймс » называет высадку
союзных
войск в Нормандии крупнейшей военной акцией в истории
человечества ». 16
И кто-то же верил этому.
« Подправлять » историю второй мировой войны, как известно, стали
на Западе почти сразу же после её окончания. Сначала совсем малость,
чуть - чуть, почти незаметно. Например, казалось бы не столь существенный
факт – пышно отмечая дату высадки своих войск в Нормандии, не считать
нужным приглашать туда представителей армии, обеспечившей им возможность
этой самой высадки. Даже на полувековой юбилей !
По этому поводу будет кстати продолжить чтение статьи Е. Попова
« Ещё одно унижение России » :
« Газета « Москоу Таймс » в номере за 3 июня опубликовала две статьи
о юбилее событий в Нормандии. В комментарии Адама Тэннера « Русские обижены их исключением из торжеств по случаю юбилея «Ди-Дей» ( так на Западе
называют операцию в Нормандии ) говорится :
« Десятки тысяч ветеранов второй мировой войны соберутся в этот
14
15
16
Вадим Кожинов. Газета «Советская Россия» , 30.12. 2000 г.
Генерал Б. Тарасов. Политбойцы и политпредатели. Газета « Завтра », № 473.
Евгений Попов. Ещё одно унижение России, газета «Советская Россия» , 4. 06. 1994 г.
124
уик-энд отпраздновать 50-летнюю годовщину «Ди -Дей » - крупнейшей морской
высадки в истории. Но русских ветеранов среди них не будет. Президенты
Билл Клинтон и Франсуа Миттеран, королева Елизавета II будут среди лидеров,
которые отдадут дань чествованию юбилея операции, которая привела к освобождению Западной Европы от оккупации нацистской Германией. В России, однако, мало кто помнит об « операции по высадке союзных войск в Нормандии »,
как описывают её в местных исторических книгах …»
Отметив, что русские не были приглашены на торжества, Адам Теннер
цитирует высказывания генерал-майора Валентина Ларионова, 70-летнего ветерана,
участвовавшего во взятии Берлина и в других решающих битвах :
«Конечно, это оскорбительно ! Не пригласить представителей России на
торжества по случаю годовщины открытия второго фронта – это большой удар
по достоинству всех тех, кто участвовал в войне ».
В комментарии Мартина Уолкера «Москоу Таймс» отмечает, что до начала
операции «Ди-Дэй» британские и американские вооруженные силы были фактически сторонними наблюдателями в войне. В боевые действия на севере Африки и в Италии против союзных войск было вовлечено не более чем 10 немецких дивизий, в то время, как Красная Армия на Восточном фронте сражалась и
побеждала против более чем 200…
Если верить вчерашнему сообщению Би-би-си, именно операция «Ди-Дей»
означала фактическое окончание второй мировой войны. Очень жаль, что на
торжествах по случаю юбилея открытия второго фронта не будет ветеранов из
России, которые имеют совсем другое мнение на этот счет !»
И ещё одна цитата, приведенная Е. Поповым, касающаяся публикации в
американской газете статьи Сузен Эйзенхауэр, внучки бывшего президента
США, в годы второй мировой войны командовавшего экспедиционным корпусом
союзников :
« Германия и Россия оскорблены тем, что они исключены из числа
участников торжеств ». При этом главный упор автор статьи почему - то
делает на обиде Гельмута Коля, которому, оказывается, еще десять лет назад,
когда отмечалось 40 -летие операции союзных войск, обещали, что немцы
будут включены в число именитых гостей на чествование полувекового
юбилея ».
Но вот прошло ещё 10 лет, и российская делегация впервые оказалась
среди союзников по антигитлеровской коалиции, отмечавших
60-летие
открытия
второго фронта. Но приглашены на это мероприятие организаторами торжеств были также и ветераны вермахта, « которых впервые
позвали на празднество уже как равных партнеров и союзников, которые
давно искупили свою вину и прощены. И которые по этому поводу не
стесняясь щеголяли в « железных крестах » , « рыцарских крестах » и
медалях « За зимнюю кампанию на Востоке ». 17
А зимой-то ведь немцы воевать не собирались – война же ими планировалась
молниеносная ! И даже теплого обмундирования они впрок не готовили, лишь
17
Владислав Шурыгин , Пятая колонна « второго фронта. Газета « Завтра» , № 24, июнь 2004 г.
125
летнюю парадную форму для торжеств на Красной площади в Москве по
поводу предполагавшегося ими быстрого разгрома Красной Армии.
Использована же она была ими совсем по иному назначению:
«Записка командующего Западным фронтом
Г.К.Жукова И.В. Сталину 14 декабря 1941 г.
Товарищу СТАЛИНУ.
Пленные из группы Гудериана показывают, что им сейчас, в связи с холодами,
разрешено одеть парадное обмундирование, которое они везли с собою для
парада в Москве.
ЖУКОВ» 18
Но и оно не спасало их. Что только не напяливали они на себя, грабя население: женские головные платки и шали, одеяла, покрывала, даже полотенца.
Вспоминая кадры кинохроники тех дней (а она показывалась всю войну перед
каждым кинофильмом. В то дотелевизорное время это была единственная зримая
информация. В кино подчас шли ради военной кинохроники) – даже сейчас, через
столько лет, так ощутимо памятен тот шумок, возникавший в кинозале, смесь
радости и гордости, когда все видели на фоне жалкого облика замерзавших
гитлеровцев – наших воинов, прибывавших на защиту Москвы из глубокого тыла
в теплых белых овчинных полушубках, в валенках, зимних шапках-ушанках. Они
казались несокрушимыми богатырями и вселяли твердую уверенность в нашей
победе сидевшим в зале, ведь у всех хотя бы один родной человек был на
фронте, а у многих, как у нас – вся родня мужского пола.
Коль речь зашла о зимних морозах, то тем, кто пытался и по сей
день пытается только этим объяснить причину поражения немцев и под
Москвой, и на других участках фронта, следовало бы для объективности сознавать – а нашим воинам, хотя и одетым по-зимнему, что – не было холодно в
окопах и заснеженных полях, в пургу и метель – даже сибирякам, не говоря уже
об уроженцах Кавказа и Средней Азии?
Почему же немцы, так долго и тщательно готовившиеся к нападению на
нашу страну своей вымуштрованной в захватнических войнах почти всей Европы
армией, оказались в суровую зиму 1941 года в столь плачевном состоянии? В чём
истинная причина этого ? У них же ведь были чуть ли не почасовые графики
победного летнего шествия. Кто же их сорвал ?
Ответ с очевидностью
вытекает из статьи «Генерал Мороз или русский солдат ? » 19 :
« В последнее, донельзя демократическое, время немудреные пропагандистские штампы, имевшие хождение в Западной Европе и США, проникли и в
Россию. Уже не первый год со страниц периодики и свежеизданных воспоминаний
немецких генералов уходят в народ тезисы о том, что вовсе не Советская Армия, не
18
19
Газета « Гласность », « Документы 41-го года », 5.12. 91г.
Газета « Завтра », № 4 (531). По материалам Интернет-сообщества « ВИФ-2 ».
126
СССР победили Гитлера, а только распутица, морозы и бездорожье помешали
вермахту одержать очередную славную победу. Так ли это на самом деле ?
Внимательное чтение тех же немецких мемуаров наводит на совершенно
другие мысли.
ЛЮДИ, УТВЕРЖДАЮЩИЕ ПОДОБНЫЕ ВЕЩИ, просто не ориентируются в
истории войны и не имеют представления о том, как разрабатывался план войны
против СССР, план «Барбаросса». Те, кто планировал эту кампанию, вовсе и не
собирались воевать в России всю зиму, а уж тем более — встречать вторую
зиму где-то на Кавказе и под Сталинградом. Столкновение с такими трудностями,
как одна или даже две осени-зимы-весны в России, не планировалось. В немецком
генштабе не собирались воевать дольше поздней осени 1941 года. План войны
против СССР, план стратегического развертывания немецких сил, утвержденный 18
декабря 1940 года, предусматривал победу над Советским Союзом в ходе
скоротечной летней, максимум летне – осенней, кампании…
«Немецкие вооруженные силы должны быть готовы к тому, чтобы еще до
окончания войны с Англией победить путем быстротечной военной операции
Советскую Россию », - гласила « директива номер 21».
«… находящиеся в западной части России войсковые массы русской армии
должны быть уничтожены в смелых операциях с глубоким продвижением танковых
частей. Следует воспрепятствовать отступлению боеспособных частей в просторы
русской территории ...»
Максимальный срок, который отводился на проведение операции
«Барбаросса», был определен Гитлером в 5 месяцев. Были и более оптимистичные
оценки, вплоть до 6 недель. То есть по планам Гитлера война должна была
закончиться в крайнем случае к началу декабря. Как раз к тому времени, когда и
наступили « страшные русские морозы »...
Немецкие генералы прекрасно знали и размеры России, и численность ее
населения, и состояние дорог, и даже зимние температуры вполне представляли…
Все все учитывали. И именно поэтому написали директиву: разгромить русских у
границы, не дать им организованно отойти и перегруппироваться, не дать
эвакуировать промышленность и население. Не дать им затянуть войну, разгромить
их ещё до зимы, потому что зимой холодно. А ещё лучше разгромить до осени,
потому что осенью распутица.
Так почему не отошли они осенью, почему продолжили наступление, если
помнили опыт Наполеона? Да потому же, почему приняли к исполнению план,
от которого к осени не осталось камня на камне…
Всё знали немцы о России... Одного не знали - не знали русских, советских
людей. Не знали, что русские, окруженные и оказавшиеся в немецком тылу, далеко
не все сложат оружие, а будут драться, даже если придется с голодухи варить кашу
из древесной коры... Не знали, что советские пограничники умрут на заставах, но не
сдадутся, не знали, что Брестская крепость будет держаться целый месяц. Не знали,
что пехота, падая от усталости, промарширует от самой западной границы и
окопается под Москвой и Ленинградом…
Не предполагали немецкие стратеги, что глупые, иррациональные с точки
зрения западноевропейского или североамериканского индивидуализма,
127
коллективное самопожертвование и массовый героизм советских солдат
задержат их сначала на дни, потом на недели, а потом и на месяцы ».
1941 год. Кирикашвили П.Г. – в среднем ряду, второй слева.
Дополню эту тему ещё отрывком из статьи А. Бобракова, капитана I ранга
запаса « Самая длинная ложь » : 20
« Действительно, немецкая армия не готовилась к ведению войны зимой,
у них не было в достаточном количестве не только теплой одежды для
солдат, но и зимних типов топлива и масел для танков, самолетов и машин.
Расчет был на « молниеносную » войну, что предполагало безжалостное
массовое уничтожение не только военных, но и гражданских объектов и
населения, стремительное наступление, воздушные десанты. Нужно было вызвать
смертельный ужас, чтобы парализовать волю к сопротивлению ».
20
Газета « Советская Россия в Ленинграде ».
128
Когда-то нашего отца внуки в пору своего младшешкольного возраста
спросили :
- Дедушка, а когда немцы напали, все вы так всё время и отступали?
- Не просто отступали. Отступали с боями, а это большая разница.
Об этой « большой разнице » скупо сказано им в рукописи его книги :
«Война круто и безжалостно вторглась в жизнь миллионов мирных людей,
заставив их взяться за оружие, стать солдатами. Мельчайшие подробности первого грозного периода Отечественной войны запомнились мне навсегда. Отступая с
тяжелейшими непрестанными боями, требовавшими предельного напряжения всех
сил, когда наш Северо – Западный фронт охватывался громадными тисками гитлеровской военной машины, мы не только не уклонялись от встречи с противником, но и где только было возможно, навязывали ему свой бой,
отражали бешеный натиск превосходящих сил врага.
Я был свидетелем беспримерных подвигов наших бойцов, командиров и
политработников, мужественно преграждавших путь гитлеровцам, отстаивавших
до последней возможности каждую пядь родной земли, наносивших противнику
огромные потери в живой силе и технике, тем самым срывая его графики и
планы молниеносной войны .
После двух лет разбоя по всей Европе, где гитлеровцы не знали поражений, они впервые встретились с сильнейшей духом армией, свято верившей в
свою правоту. Тратя значительные усилия, не предполагавшиеся в планах захватчиков, забуксовала их отлаженная военная машина, что и вело повсеместно к
срыву намеченных темпов продвижения вперёд ».
1941 год
129
1942 год
Первопричиной, обусловившей провал блицкрига,
в который безоговорочно верили гитлеровские стратеги,
был высокий патриотический настрой советских воинов,
всего советского народа, о чём не любят говорить
всевозможные фальсификаторы истории Отечественной
войны. И ещё очень уж нелюбимы ими термины:
«Советское государство»,
«Советский народ »,
как и любые тексты, где речь идёт о его мужестве
и героизме. Эти темы иронично определяются ими
как « ненавистный высокодуховный пафос ».
Но как раз они, высокая духовность и патриотизм
советского многонационального народа и привели его к Победе.
И ещё одна осмеиваемая ими тема – дружба советских народов. Никогда,
мол, такого и не было, а всё это выдумки коммунистов. А вот было же, было !
И учились вместе дружно « дети разных народов» в школах, техникумах,
вузах, и в армии служили, и трудились на заводах и фабриках, не обращая
никакого внимания, кто какой национальности. И дружили по - соседству, и даже
женились, ценя главным образом человеческие достоинства :
порядочность,
честность, доброту, мужество.
А как же было на фронте ? Что говориться об этом в рукописи
«От Киева до Праги» ? :
« К исходу дня 21 марта 1944 года наш полк завершил форсирование
Днестра. Все подразделения, в том числе и тылы полка, были переправлены на
правый его берег - на территорию Советской Молдавии.
Итак, мы покидали Украину, прощались с ней с сознанием выполненного долга.
Придется ли кому вернуться на эту землю и когда, никто не знал.
Когда после сражений за Москву и на Курской дуге воины 42-й гвардейской
дивизии начали боевые действия за освобождение Левобережной Украины, они были
полны страстного желания успешнее выполнить эту задачу и быстрее освободить
Киев. Никого из них не могла не волновать широко распространенная тогда листовка « Помни и отомсти » :
Товарищ ! Пред тобою Украина
В когтях фашистского зверья,
Она, как мать родного сына,
Зовет тебя : « Спаси меня! »
Поэтому такой отклик в их сердцах нашло обращение ЦК Компартии
Украины, Президиума Верховного Совета и Совета Народных Комиссаров
Республики к украинскому народу. В нём говорилось :
« Выходи на решающий бой, народ Украины ! В борьбе мы не одни.
Плечом к плечу с нами идут русские, белорусы, грузины, армяне - сыны всех
народов Советского Союза.
130
Вперед, в наступление на врага ! »
И действительно, так и было. Все народы страны Советов помогали
украинскому народу освобождать его землю от фашистских захватчиков. Так,
например, в нашей дивизии сражались бок о бок воины свыше двадцати
национальностей, скрепляя кровью своей в общей борьбе с врагом братскую
дружбу.
Об укреплении этой дружбы постоянно проявляли большую заботу командир
дивизии и командиры полков. Политработники, партийные и комсомольские
организации целенаправленно проводили воспитательную работу среди бойцов,
особенно нерусской национальности. В связи с тем, что многие из них плохо
говорили по-русски, подбирались переводчики и агитаторы из числа уроженцев
их республик, которые проводили беседы с земляками, помогали им овладеть русским языком, сообщали последние новости с фронтов и тыла. Поскольку бойцы
разных национальностей в строю находились некомпактно – служили в
подразделениях по нескольку человек или даже представляли свой народ в
единичном числе, работа с ними проводилась и индивидуально.
Всё это способствовало созданию такой обстановки, при которой они быстрее
чувствовали себя в товарищеской среде, преодолевали робость и активней
включались в боевую жизнь. Я не помню ни одного случая недоброжелательного
отношения между бойцами на национальной почве, проявления каких-либо
амбиций, националистических выпадов. Если и случались на привале споры – чей
край лучше, чьи девушки красивее, чья кухня вкуснее, то они не носили
злобный характер, а были следствием нахлынувшей тоски по дому, семье.
Вообще же, все они думали об одном, стремились к единой цели – бить
немецко - фашистских захватчиков, быстрее освобождать советскую землю от
ненавистного врага ».
Вот ещё отрывок из главы « Бои в Румынии » :
« Освободив несколько населенных пунктов, полк подходил к реке
Сирет, где сделал короткую остановку на опушке леса, чтобы подтянуть
свои тыловые подразделения. Наши бойцы озабоченно посматривали вдаль,
туда, где вскоре им предстояло сражаться с врагом. Их взоры были обраще–
ны на видневшиеся впереди Карпатские горы. Пригнанные северным ветром
черные тучи, цепляясь за их вершины, оседали и расползались по ущельям и
долинам.
Я заметил, что немолодой боец из Казахстана, внимательно глядя на горы,
имел явно встревоженный вид.
- Хмуришься –то чего? Что тебя тревожит? - спросил я его.
Поспешно, возмущенным голосом он воскликнул:
- Для чего там так много гор торчит? Степи нет. Туда-сюда ходить нельзя !
Раздался веселый смех бойцов.
- Зато там можно будет туда-сюда лазить по горам, скучно не будет! - бросил
кто-то шуточную реплику.
- Это верно, что мы там скучать не будем, - сказал я бойцам и предложил им
послушать агитатора гвардии сержанта Карпа Москаленко, который во время
131
Первой мировой войны воевал с немцами в Карпатах. - Он расскажет, что это за
Карпаты, с какими трудностями нам придется встретиться, как там можно и нужно
воевать.
Расправив свою окладистую с проседью бороду, Москаленко стал спокойно
рассказывать:
- В Карпатах громадные горные хребты, огромные скалы и обрывистые
пропасти. Горы почти сплошь покрыты густыми лесами - буком и сосной. Солнце
сквозь них едва пробивается. С гор стремительно мчатся бурные реки, много узких
долин и оврагов. Дорог там почти не было, даже горных троп мало. Поэтому, я
думаю, нам там будет очень трудно передвигаться, особенно технике и автотранспорту. Придется на себе переносить через горы и ущелья пушки и минометы,
боеприпасы и продовольствие.
В горах бои вести очень непросто. Сплошной линии фронта там нет. Никак
не поймешь, где передний край, кто сосед справа, кто слева, где стыки и фланги.
Об этих трудностях нам всем нужно знать, и, как говорится, хорошо намотать
себе на ус! У кого он есть, конечно,
- А у кого его нет? - послышался чей-то звонкий голос.
- Тот пусть крепко зарубит себе на носу! - улыбаясь, ответил агитатор. Затем
он уверенно подытожил :
- Этих трудностей нам, конечно, бояться нечего. Их успешно преодолевали
русские солдаты в прошлых войнах, сражаясь в Карпатах. А мы, гвардейцы, тем
более их преодолеем. Но нам надо хорошо знать новые условия и новую тактику
для ведения боевых действий в горах...
Беседа закончилась. Бойцы, расположившись группами, делились о ней
впечатлениями. В одной из них разговор шел особенно оживленно. В центре группы
сидел гвардии рядовой Шота Гургадзе, который вчера после очередного ранения
вернулся из госпиталя. Подойдя к ним, я присел на пень.
- Скажи, Шота, а в Грузии такие же большие горы, как в Карпатах? спросил его один из бойцов.
- Есть и побольше, - ответил Гургадзе. - Наша гора Казбек имеет высоту
больше пяти километров, она в два раза выше самой большой Карпатской горы.
Вершина её покрыта вечным льдом, и она сияет на солнце, как рафинадная головка
сахара. Во все стороны от неё теснятся громадные горы, а между ними тянутся
узкие ущелья.
С гор стремительно несутся вниз водопады и шумные реки. Там находится и
знаменитое Дарьяльское ущелье. По нему с ревом мечется Терек, весь в брызгах и
пене ворочая огромные камни.
- Ты, Шота, какие-то басни нам рассказываешь, - недоверчиво покачал головой
пожилой боец с Черниговщины.
Шота вскинулся возмущенно :
- Я не басни рассказываю, а говорю правду !
Мне пришлось вмешаться в их перепалку :
- Шота всё верно говорил. Я сам родом из села Казбеги, расположенного у
подножья горы Казбек, по Военно-Грузинской дороге. Кавказские горы
действительно удивительно красивы и величественны.
132
Обрадовавшись, Шота благодарно улыбнулся и воскликнул : « Спасибо вам,
товарищ гвардии майор, что поддержали меня ! Обидно, когда тебе не верят ».
1943г.
1944г.
Дружеская
солидарность
народов
многонационального
Советского
Союза, мал или велик числом был каждый из них, являлась главной
составляющей нашей силы и на фронте, и в тылу; война соединила их судьбы,
и все они совместными усилиями ковали победу над врагом».
Читая сейчас эти строки, написанные три десятка лет назад, ощутимо
осознаешь, что вот это интернациональное единство бойцов разной национальности
и было одним из основных элементов, сплачивавших их, особенно молодых, воспитанных с детства, за годы советской власти, на идеях коллективизма, дружелюбия,
справедливости, взаимной помощи и равенства всех народов СССР. Но, к великому сожалению, забыт и попран этот урок истории, недобрыми силами выпущен
злобный джин национальной неприязни, на которую когда-то так уповал Гитлер.
Планируя нападение на СССР, свой блицкриг, он намеревался уничтожить его вооруженные силы в столь короткий срок, чтобы в растерянной и такой многонациональной стране не успели провести мобилизацию. А вышло тогда совсем наоборот. Сотни тысяч советских людей всех национальностей с первых часов войны со
всех сторон необъятного государства в едином порыве справедливого гнева добровольно уходили на фронт, не думая, землю какой союзной республики они будут
защищать, за какую из них придется пролить кровь, а возможно, и отдать жизнь.
О добровольцах Отечественной войны
Написав «добровольно уходили на фронт», тут же мысленно возникли образы
добровольно ушедших на фронт мужей двух маминых старших сестер, тогда ещё не
подлежавших мобилизации по причине своего возраста ( участники гражданской
войны, воевавшие в Красной армии, беспартийные ), сказав в первый месяц
войны, что « если молодые ребята воюют, как же нам, мужчинам, сидеть дома ».
Один них - Георгий Бучукури, вскоре отбыл на фронт. Когда от него пришло
133
первое письмо с обратным адресом – номером полевой почты – домашние сразу
же стали готовить ему посылку. Так и видится за далью лет сидящая на веранде их
небольшого дома его старая мать, прядущая из овечьей шерсти ручным веретеном
нитки, а рядом жена Елизавета вяжет носки.
Потом ещё кадр – она с моей мамой на главпочтамте отправляют посылку на
фронт. Такие посылки собирались не дома, а на глазах у почтового работника. Тут же
стоят дочки сестер – я и Соня (13 лет), отцу которой и укладывается посылка, куда её
мама старается втиснуть максимально возможное по весу содержимое: какие-то
вкусные гостинцы, махорку и стопку шерстяных носков – всё для своего воина и его
неведомых товарищей. Теплые носки – на всякий случай, вдруг война затянется или
ежели он воюет где-то в холодных краях. Наблюдать как пакуют по очереди ящики
пришлось нам довольно долго - не мы одни отправляли посылку на фронт.
Сражаясь все время на передовой в тяжкое время нашего отступления, оказался
дядя Георгий летом 1942 года где-то на пути к Сталинграду, где несметная вражья
сила рвалась к Волге. Какие там были тогда страшные бои, можем представить хотя
бы по кинофильму «Они сражались за Родину», а кто читал его основу – книгу
М.А.Шолохова – тем более. Там он с группой раненых оборонявшихся бойцов,
окруженных немцами, попал в плен. Потом оказался в Германии в фашистском
концлагере. Что довелось пережить ему там, он никогда не рассказывал. Лишь
однажды обмолвился, как они из мёрзлой земли брюкву выковыривали.
Вернулся он летом 1945 года. Освободили их американцы ( о них он говорил: веселые ребята), те передали их англичанам (этих он характеризовал: очень
чопорные), а те, в свою очередь, нашим. И сразу же им были оформлены документы
для отправки по домам. Но концлагерь сделал свое дело. Был дядя Георгий
очень болен и прожил недолго.
Другой наш дядя, тоже Георгий, погиб в бою под Моздоком. С его младшей дочерью Зиной, приехавшей как-то в Москву, и её сыновьями пошли мы в музей Отечественной войны на Поклонной горе, в зал электронной Книги Памяти.
Сотрудник музея нажал соответствующие клавиши клавиатуры компьютера и
на его экране высветилось: Хуцишвили Георгий Давыдович, 1898 г.р., погиб в
1942 году.
Мы, глядя на эту строку, молча всё сидели и, казалось, что видим его за
пеленой лет – помнившие его дочь и племянница, любившие его, как и он всех
нас – троих своих детей и всю компанию племянников. А до внуков не довелось ему дожить. Они же, его не видевшие, отслужившие в положенное время в
Советской Армии, были воспитаны в почтении к его памяти – честного труженика
и хорошего отца. Был он на людях, как все о нём говорили, сдержанным, степенным
и очень уважаемым – не зря всегда в больших застольях его выбирали тамадой.
Дома же, стоило ему придти с работы, начинались у старших шуточные пересмешки,
доброе подтрунивание друг над другом, то и дело слышался смех и царила самая
доброжелательная атмосфера. Будучи хозяином трехкомнатного дома на Ардонской
улице, одну из комнат отдал он нашей бабушке, к которой был очень почтителен,
и где она жила вместе с Арсеном и Аней.
До войны мы с мамой и братом ежегодно ездили летом на месяц в
Орджоникидзе и каким-то образом все размещались в этом доме, «в тесноте, да не в
134
обиде», вернее – в самой теплой обстановке. Другие сестры мамы жили на соседних
улицах, а поскольку бабушка Мария Павловна была общим связующим стержнем
для всех, в этом доме и дворе постоянно толпилась и захаживала как старшая
родня, так и вся наша детвора. Туда мы и в эвакуацию приехали, за две недели
до отправки на фронт дяди Георгия.
Как часто слышишь сейчас от некоторых молодых, что война была очень давно
и для всех, мол, это перевернутая страница. Нет и нет! Для многих миллионов людей,
живущих на всём, как нынче говорят, «постсоветском пространстве», она ох как
памятна и отдается незабываемой болью. Выйдя из комнаты «Книга Памяти», мы
в одном из залов музея сели на диван и, естественным образом, начался разговор
о том, кем были в тот момент заняты наши мысли. Мы погрузились в воспоминания
об одном и том же дне начала сентября 1941года, так памятном нам обеим: вот
шестилетняя Зина, придя со двора в тот почти по-летнему жаркий день, разувшись,
стала бегать по дому в одних носочках, как это любо бывает детям. В это время
пришел отец и спросил её, почему она не обута. И вот рассказ её, уже пенсионерки:
« Я взяла и ответила, пробегая мимо: а у меня ничего нет – чтобы не заставили
обуваться. И тут папа сказал как бы сам себе: « Если у вас сейчас чего-то нет,
что же будет с вами без меня?» – Слова, сказанные мною, мучают меня всю
жизнь, - со слезами в голосе продолжала она, - зачем я так ответила папе ? »
А ведь знал же её отец, что дети его обуты и одеты, и стояли тут же на
веранде, возможно и перед глазами его, её туфельки и тапочки. Но идя в
последний раз домой перед отправкой на фронт, погруженный в свои думы –
как будет семья без него – просто озвучил, видимо, тревожившие его мысли. А
малышке откуда было знать, что это последняя фраза, сказанная ею отцу. Что
завтра утром он уедет, уедет навсегда.
У неё хоть какая-то память об отце сохранилась. А лишившийся отца
двухлетним её брат Миша всю жизнь будет пытаться узнать, каким был его отец. И
меня всегда при встречах настойчиво расспрашивал: «Расскажи, что ты помнишь о
моём папе». – И короткий рассказ мой завершался тем же днем, точнее сценой, о
которой шла речь только что. Проводив взглядом убежавшую в комнаты младшую
дочь, он, обернувшись, увидел сидевших в уголке веранды двух неразлучных Ир –
свою старшую дочь четырехклассницу, сидевшую рядом со мной, готовившей уроки.
Я – в пятом классе, только что началось изучение немецкого языка, ещё не все буквы
знакомы, а из уже известных на первых страницах учебника составлены слова и
фразы, которые нужно выучить к завтрашнему уроку. Я читаю вслух несколько слов
и первую целую фразу: «Анна унд Марта баден», а сидящая рядом младшая Ира
слушает и рассматривает картинку, где эти самые Анна и Марта купаются (в речке,
кажется). Дядя Георгий стал рядом с нами, слушая, а затем с такой гордостью
произнес : « Надо же, как выросли мои девочки! Уже по-немецки читают!»
И кому же было ведомо, что и года не пройдет, как звуки этой речи –
орущих в атаке врагов, добравшихся почти до порога его дома невесть откуда,
станут, возможно, последним, что он услышит.
А может и не немецкая речь в том последнем его бою под Моздоком
звучала - кричала, ведь сколь многоязыка была вражья « цивилизованная »
135
европейская орда? Возможно, жизнь советского солдата Хуцишвили Г.Д.
оборвала пуля того итальянца, которого настигло справедливое возмездие :
Черный крест на груди итальянца,
Ни резьбы, ни узора, ни глянца, —
Небогатым семейством хранимый
И единственным сыном носимый...
Молодой уроженец Неаполя!
Что оставил в России ты на поле?
Почему ты не мог быть счастливым
Над родным знаменитым заливом?
Я, убивший тебя под Моздоком,
Так мечтал о вулкане далеком!
Как я грезил на волжском приволье
Хоть разок прокатиться в гондоле!
Но ведь я не пришел с пистолетом
Отнимать итальянское лето,
Но ведь пули мои не свистели
Над священной землёй Рафаэля!
Здесь я выстрелил! Здесь, где родился,
Где собой и друзьями гордился…
Я стреляю – и нет справедливости
Справедливее пули моей!
Михаил Светлов
Как же досталось вдове - солдатке – нашей тете Аннете, одной поднимать троих детей! Первым из её дома исчез, будучи проданным, всеми
детьми любимый старинный граммофон – такой красавец, с громадной медной
рифленой трубой. В войну, конечно, мы лишь рассматривали его, скорбно
молчавшего. Разве могли его заводить в такое время, когда ни от одного
мужчины, ушедшего из этого дома на фронт, не было писем. Звучала же в доме
невыключаемая никогда черная «тарелка» - радио того времени, будившая всех в
6 утра такими памятными позывными - первыми тактами замечательной песни
« Широка страна моя родная », и сразу приковывала к себе внимание: « Что там,
на фронте, произошло за ночь ? »
Добавлю к рассказанному о двух добровольцах – воинах Георгиях, не побоясь возможной чьей-либо ироничной ухмылки за высокопарность: вот так и
миллионы советских людей, любивших и свой малый мир – семейный очаг, и
окружавший их край – свою малую родину, и ту огромную, называвшуюся Советским
Союзом – когда над ними нависла смертельная угроза, они, не колеблясь, встали
без громких слов на их защиту.
Добровольцами уходили на фронт не только не подлежавшие призыву на
конкретный момент старшие по возрасту граждане, но и многие тысячи тех, кто
ещё не достиг призывного возраста, как говорится: и старые, и малые.
Мальчишки- школьники и даже девочки, прибавляя себе несколько лет, осаждали
136
военкоматы с просьбой, а то и требованием - направить их на фронт.
Сколько об этом написано правдивых историй! Вот и ещё одна: о юном
в начале войны москвиче - добровольце, впоследствии - командире танка Т- 34
Кривове Г.Н. О нём в московской районной газете «Сокольники» (август 2004 г.)
опубликована большая статья. Предваряя рассказ о его попытках попасть на фронт,
автор статьи Татьяна Бобылева пишет, что « Георгий Николаевич пришел в редакцию,
так как хотел поблагодарить журналистов за настоящую газету, которая в отличие от
большинства СМИ не гонится за сенсацией… и что ему, фронтовику, особенно по
душе – публикует честные материалы о Великой Отечественной, представляющие
собой настоящую документальную хронику, ни в коей мере ни на йоту не извращает
ход событий, не искажает правду о войне и людях, которые в ней победили…
Война!.. Известие, что гром среди ясного неба, стало неожиданностью, признается ветеран, - хотя разговоров о том хватало… Когда же, придя в школу
первого сентября, ребята узнали, что некоторых юношей, что были постарше, уже
призвали, сразу после уроков отправились в военкомат – подали заявления о приеме
в летное училище…
В военкомате, как рассказывал Кривов Г.Н., их ждал афронт – принимают с
восемнадцати, к тому же без разнарядки из училища не обойтись. «Ждите, ответили коротко, - сообщим…»
К этому времени уже наслышались о зверствах фашистов над населением
оккупированных городов и деревень; газетные полосы пестрели фотографиями,
сделанными на освобожденных Красной Армией территориях, рассказами очевидцев.
Желание мстить гадам за всех невинно казненных людей стало нестерпимым. Но в
военкомате прежний ответ – вот исполнится восемнадцать…
Коробит меня, - признается Георгий Николаевич, - искажение правды
нынешними, так сказать, историками и, в частности, утверждение Альберта Лиханова
о том, что те, кто добровольцами вызывался воевать за Отчизну, вовсе и не
добровольцы… Мол, шли или коммунисты, или те, кто считал, раз всё равно
не избежать, лучше не ждать повестки, самим проявить инициативу.
« Как не стыдно им так думать о нашем поколении, - возмущению и
обиде ветерана не было предела, - превосходное было поколение ».
А как здесь не повести речь ещё и о самых младших представителях
этого поколения - тех, кого любовно называли « сын полка ». Эти многие тысячи
мальчишек - тоже ведь добровольцы. С большой теплотой и уважением говорится
о них в отцовской рукописи :
«У нас в дивизии было несколько ребят, числившихся сыновьями полков.
Война отняла у них, как и у тысяч их сверстников, дом и родных, лишила
родительской заботы и детских радостей. Хлебнув полной мерой горя и невзгод,
став очевидцами неслыханной жестокости гитлеровцев, их детские сердца
наполнялись жгучей ненавистью к врагу и недетской жаждой отмщения. Эти
мальчишки всеми правдами и неправдами рвались на фронт, решительно
отказывались от направления их в тыловые детские дома. Прибившись к
какой-либо воинской части, найдя у бойцов внимание, заботу и душевное тепло,
некоторым из них удавалось при определенных обстоятельствах стать так
137
называемыми сыновьями полков. Одним из них был и Владимир Вишневский.
Он появился в нашем полку в ноябре 1943 года, когда мы сражались на КиевскоЖитомирском шоссе. В один из редких часов затишья я впервые увидел его среди
бойцов артиллерийской батареи. Худой, маленького роста, на вид лет одиннадцати - двенадцати, он был одет в старую ватную телогрейку, подпоясанную
веревкой.
Артиллеристы весело с ним переговаривались. Подойдя к ним, я спросил
одного из них:
- Кто этот мальчик?
- Говорит, что прибыл к нам на пополнение, хочет вместе с нами воевать с
фашистами, - улыбаясь, ответил молодой артиллерист.
- А не рано ли ему воевать?
- Нет, не рано! - поспешно воскликнул мальчик. - Мне уже много лет, я могу
воевать!
- А сколько же тебе годков?
- Пятнадцать, - сказал он и тут же спохватился, - нет, нет, мне уже
шестнадцать, почти семнадцать.
- Так сколько же тебе лет, парень, скажи честно, - повторил я ему свой
вопрос.
- Ну, если честно, то пошел четырнадцатый, - нехотя признался он.
- Как тебя зовут, где твой дом?
- Зовут меня Владимир Вишневский. Я из села Ситняки Макаровского
района, в пятнадцати километрах отсюда.
- Вот что, Володя, - сказал я ему, - ты еще ребенок, тебе надо учиться в школе,
а не воевать на фронте. Возвращайся домой.
Он воспринял мое предложение с большим огорчением и стал с дрожью в
голосе просить разрешить ему остаться в полку. Его горячие слова несколько
поколебали мое решение и я направился к командиру полка. Обсудив с Середой этот
вопрос, мы решили всё же не рисковать жизнью мальчика.
На попутной автомашине он был отправлен в село Ситняки, но, доехав до
дивизионного медсанбата, сошел с машины и остался там. Утром следующего
дня его вновь отправили в тыл. Через день после этого мальчишка оказался в
пулеметной роте 136 - го полка нашей дивизии, бойцы которой приютили его у
себя. По их просьбе командир этого полка гвардии майор Уставщиков Л.Я. за числил Владимира Вишневского сыном своего полка. Приписали его к саперному
взводу. Опекающим и воспитателем мальчика стал командир этого взвода гвардии
старший сержант Василий Кривохижа. Он и бойцы взвода оберегали Володю,
сдерживали его попытки быть среди наступавших. Однажды, проверяя ход
оборонительных работ в 136-м полку, командир дивизии генерал - майор
Бобров увидел Володю, укладывавшего мины вместе с саперами в районе
оборонительного рубежа полка.
- Кто этот «великан» ? - спросил командира полка Уставщикова генерал.
- Наш сын полка, - ответил тот.
- Почему такого малыша зачисляете сыном полка? - сухо сказал комдив и
приказал позвать его. Володя моментально подбежал к генералу и, лихо козырнув,
138
по-взрослому представился :
- Товарищ гвардии генерал-майор, по вашему приказанию прибыл гвардии
рядовой Владимир Вишневский!
- Ну, здравствуй, товарищ Вишневский, - с теплыми нотками в голосе произнес генерал.
- Здравия желаю, товарищ гвардий генерал-майор, - звонко отчеканил
Владимир.
Генералу понравился энергичный и смышлённый на вид мальчишка и он
приветливо сказал :
- Сынок, подойти ко мне поближе!
Володя смело подошел к генералу. Он посадил его себе на колено и стал
задушевно с ним беседовать.
- Знай, Володя, - сказал затем генерал, - солдатская
служба на фронте - тяжелая, трудная и опасная. Она не по
твоим детским плечам. Может вернешься домой ?
- Нет, нет! Не отправляйте меня, товарищ гвардии
генерал - майор, - умоляюще произнес Володя. – Мне
некуда и не к кому идти. Мама умерла, а отец погиб в
бою под Житомиром.
Слова мальчика растрогали генерала Боброва.
Посмотрев ему в глаза, полные слез, он тепло промолвил:
- Ну, пусть будет по-твоему. Продолжай служить в
своем гвардейском полку. Но помни, что гвардейцу плакать не положено! - Затем, сняв его с колена, по-отцовски
добавил: « Сынок, береги себя, в пекло не лезь, делай
всё осмотрительно и осторожно! »
Вишневский В.А.
Увидев на Володе старую, не по росту одежду и
обувь, генерал приказал командиру полка Уставщикову:
- Одеть и обуть сына полка Владимира Вишневского в новое, по росту
и размеру обмундирование.
Также по приказу генерала старое ружье Володи было заменено новым
автоматом. Фронтовая обстановка, пример старших товарищей способствовали
быстрому возмужанию Владимира. Постепенно он расставался с мальчишескими
привычками, стремился вести себя, как взрослый бывалый солдат, проявлял большой
интерес ко всему, что происходило в полку. Хотя он был приписан к саперному
взводу, но его знал весь полк. Любили его за храбрость, общительность и вежливое
обращение к старшим.
Молодые бойцы относились к нему, как к младшему брату, те, кто постарше,
будучи разлучены войной со своими детьми - по-отцовски заботливо и нежно.
Когда же они называли его различными уменьшительно-ласковыми словами - Володя
бывал недоволен. Как- то раз, не выдержав, он обратился к бойцам своего взвода :
- Я прошу вас не называть меня больше «Вова-Вовочка» и «сынок-сыночек»!
Я же не маленький!
- Как же прикажешь тебя именовать? Может быть по имени - отчеству ?
А, кстати, как тебя по-батюшке ? - весело переглядываясь, между собой, шутили
139
бойцы.
- Если хотите знать - меня зовут Владимир Александрович!
Пожилой сапер, подойдя к Володе, обнял его за плечи и сказал:
- Хорошо! Теперь мы будем тебя называть Владимиром, наш дорогой сыночек.
- Опять «сыночек»! - обиженно воскликнул Володя.
Раздался веселый смех и слова бойцов: « Не обижайся, Володя, мы же любя,
подрастешь - будем величать тебя Владимиром Александровичем! »
Владимир старательно овладевал саперным делом. Он в совершенстве изучил
устройство противотанковых и противопехотных мин, как наших, так и немецких, мог умело с ними обращаться при проведении минирования и разминирования.
Ему было поручено проводить по этим вопросам беседы с вновь поступающими
бойцами пополнения, с чем он успешно справлялся.
Несмотря на то, что все сдерживали попытки Володи быть среди наступавших,
но ему удавалось всё же принимать участие в атаках на противника. Впервые это
было в районе населенного пункта Жабокричи, севернее города Тульчин, Винницкой области. Проделав вместе с другими саперами проходы в минном поле перед
наступлением, он остался с бойцами стрелковой роты в траншее. С появлением
сигнальных ракет для атаки, Володя в числе первых выскочил из траншеи и с
возгласом «Ура!» бросился с ротой в атаку. Рядом и сзади него бежали бойцы,
но вот он вырвался вперед. Достигнув траншеи гитлеровцев, он бросил туда гранаты и открыл огонь из автомата … »
Вскоре после того, как Владимир Вишневский был зачислен в 136-ой полк, и
в 127-ом появился свой сын полка. Пришёл он в полк вместе с представителем
партизанского отряда, который должен был установить контакт с наступавшим
воинским соединением для оказания ему содействия. Вот вкратце этот эпизод :
«На второй день после окончания боя в Охматове мы с Середой и
Овчинниковым шли в штаб полка. На окраине села Сорокотяга, где находился штаб,
мы увидели двух наших полковых разведчиков Александра Щурихина и Шалву
Бухсианидзе. Возле них стояли мужчина в гражданской одежде с автоматом на
груди и мальчик лет четырнадцати. Заметив нас, они подошли к нам. И тут произошла волнующая сцена.
Мужчина бросился к командиру полка с радостным возгласом :
- Костя!
Одновременно воскликнул и Середа:
- Сашко!
Они обнялись, расцеловались и долго трясли друг друга в объятиях.
Обернувшись к нам, радостно - возбуждённый Середа представил незнакомца :
« Это мой друг и давнишний боевой товарищ – Александр Скляренко. Мы вместе
служили конармейцами в одном эскадроне Первой Конной армии Будённого ».
Поздоровавшись с нами, Александр Скляренко сказал :
- Мы с Константином долгое время были неразлучными друзьями. Из одного
котелка ели, одну козью ножку поочерёдно раскуривали, одну шинель стелили,
другой укрывались. В конной атаке всегда были рядом и друг друга выручали.
- Всю гражданскую войну мы вместе провоевали, - продолжил Середа. Громили
деникинцев под Воронежем и Ростовом, гнали белогвардейцев до самого Ново140
российска. В 1920 году освобождали Киев от белополяков. Затем добивали барона
Врангеля в Крыму. Но, к сожалению, здесь Александр был ранен. С тех пор
мы ничего не знали друг о друге.
Затем Середа спросил у Скляренко:
- Кто этот мальчик с тобой ?
Cкляренко, положив руку на голову мальчика, сказал :
- Это Борис, наш партизанский связной. Отец его погиб на фронте, а мать
немцы расстреляли.
У мальчика покатились слёзы по щекам. Обращаясь к командиру полка, он
тихим, просящим голосом сказал :
- Товарищ подполковник, возьмите меня в полк! Вместе с вашими бойцами
буду мстить фашистам за маму и папу, за других загубленных ими наших людей.
- Возьми его, Константин, - попросил Скляренко. – Пусть он будет у вас
сыном полка.
- Пионер? - спросил мальчика Середа.
- Был в школе пионером.
- Зачисляю Бориса сыном гвардейского полка. А комсоргу Овчинникову взять
шефство над ним, - распорядился Середа.
- Есть взять шефство над Борисом! - с готовностью откликнулся Овчинников,
- у нас он станет комсомольцем! – и, подхватив его за руку, повёл к себе в батальон.
Поскольку Борис знал окрестные места и имел боевой опыт, полученный
в партизанском отряде, то вскоре оказался он у полковых разведчиков, ставших его
семьёй. С самого появления его в разведвзводе он привлёк к себе сердца бойцов
приветливостью и доброжелательным нравом. Парень он оказался бесстрашный,
ловкий, наблюдательный, сообразительный – словом обладал многими качествами,
необходимыми разведчику. Боря быстро освоился во взводе и сразу же стал
просить брать его в поиск, ссылаясь на то, что хорошо ориентируется в своём
краю, бывал во многих сёлах. И само собой получилось, что без дела он не
засиделся и вскоре уже участвовал в боевых операциях. Разведчики оберегали
его по возможности, учили, отдавали всё лучшее, невесть откуда бравшееся.
Окружённый любовью и заботой, Боря их стараниями был хорошо обмундирован
– военная форма ладно пригнана по фигуре, на ногах - отличные сапожки.
Одел - обул Борю полковой умелец – боец из Татарии, мастер « золотые руки ».
Мы с Середой, сами отцы, уже так давно не видевшие своих детей,
питали к Боре самые искренние отцовские чувства. Аналогичное отношение к
нему было и у многих в полку – имевших своих детей, но войной разлучённых
с ними, а то и потерявших о них сведения в вихрях военного лихолетья :
оккупации, эвакуации, блокады, бомбёжек и прочих бед, принесённых
миллионам советских людей немецко-фашистскими варварами ».
А потом мы узнали о Борисе ещё и из писем ко мне Комлечкова Петра
Ивановича – бывшего разведчика 127-го полка, кавалера двух орденов Славы и
многих других боевых наград, Почётного железнодорожника :
«…В 42-ю гсд я пришёл в июне 1942 года. Попал в 95 артполк. В его
разведвзводе управления прослужил до июня 1943 года, когда в боях на Курской
141
дуге, в районе Прохоровки, ранили. В медсанбате записался, что я из 127-го полка,
где служила часть моих товарищей, с которыми ехал на фронт из Сибири.
Вылечился и направили в 127-й полк. В полку пробыл с августа 1943 по июнь
1944 года. За это время в групповых поисках привели 27 языков. Вместе со мной
почти всё это время во взводе были А. Щурихин, Пётр Дубков, Ш. Бухсианидзе, Н.
Гуляев, Паша Ленкин, воспитанник взвода Боря ( его очень любил Ваш отец ).
Фамилию Бори не помню, звали мы его по имени, а иногда по отчеству - Калинович.
Это случалось тогда, когда ему выделяли всё вкусное из добытых нами трофеев.
Борю все ребята любили и, что говорить, баловали, всё лучшее отдавали
ему, сыну разведвзвода. Даже когда меня ранило в июне 1944 года в Карпатах,
я дважды из госпиталя в Ереване писал ему письма. А после этого Николай
Гуляев написал мне, что Бори по ранению нет во взводе…»
А Владимир Вишневский в 136-м полку отважно сражался до конца
войны. Нам с братом не раз приходилось встречаться с Владимиром Александровичем, испытывая к нему неизменно самое искреннее уважение и душевное расположение. Повторю приведенные выше слова москвича танкиста Г.Н. Кривова,
полностью относящиеся и к киевлянину В.А. Вишневскому, и ко множеству таких
же, рано мужавших в боях за Родину их юных сверстников:
« Превосходное было поколение ! »
Вот что по поводу воспитания этого поколения написано кандидатом
исторических наук, генерал-майором А.А. Мариновым:
«Меня возмущала позиция тех, кто пытался в своих высказываниях, по сути
дела, зачеркнуть огромную воспитательную работу, проделанную в довоенные годы
по подготовке советских людей к борьбе с фашизмом…
Должен сказать, что споры по этим вопросам велись в шестидесятые
годы довольно активно. Хорошо, например, помню, как во время перерыва в работе одного из пленумов Союза писателей СССР С.С. Смирнов растолковывал
знакомому критику:
- Вы в своих утверждениях зачеркиваете главное в нашем довоенном
воспитании: подготовку мужественных и преданных Советской власти кадров.
Разве с неба упали герои Бреста? С первых минут нападения на них обрушилась сокрушающая мощь врага, обладавшего огромным превосходством в силах.
И всё же защитники крепости не были духовно сломлены. Маленький гарнизон,
наглухо отрезанный от своих войск, дрался до последнего.
На возражение критика: а как быть с «малой кровью», которой мы собирались
победить? - автор книги «Брестская крепость» уверенно ответил :
- Никто не спорит, мы недооценивали силы врага. Но отдадим себе отчет
в том, что наши люди вступали в войну бесстрашно, с огромным желанием разгромить захватчиков. Разве это не результат довоенного воспитания? Иначе всё, что
произошло в Бресте, под Москвой, Ленинградом и Сталинградом, не объяснишь…
Зачем и кому понадобилось теперь развенчивать то, что составляло и является ныне нашей огромной силой - идейное, духовное превосходство над врагом?
Советую, - обратился он к критику, - задуматься над этим вопросом.
Не дожидаясь ответа собеседника, Смирнов попрощался и решительно
142
направвился в зал заседаний ». 21
Этот процитированный текст взят из статьи А.А. Маринова, которая называется «Месяц в Сухуми» ( об отдыхе там и беседах с соседом по санаторной
комнате А.Т. Твардовским), в которой автор, будучи главным редактором
Военного издательства, также вспоминает:
«В 1966 году мы выпустили книгу Твардовского «Василий Теркин. Военная
лирика». Стотысячный тираж разошелся мгновенно. Примечательно, что вопрос
об издании у нас «Василия Теркина» и лирических стихов поэта ставился в
выступлениях на окружных, флотских и дивизионных комсомольских конференциях.
Такое бывает нечасто. Сказалась огромная действенная сила поэзии Твардовского. Я
по собственному опыту знаю, что в годы минувшей войны многие комсорги рот и
батальонов, пропагандисты и агитаторы всегда имели при себе сшитые нитками
вырезки из газет с текстами «Василия Теркина». Их читали бойцам, и, случалось,
Теркин помогал одолеть грусть и тяжелое настроение, вливал в сердца бодрость…
Как выяснилось из многочисленных бесед, одну из важнейших задач издательств Александр Трифонович видел в том, чтобы готовить и издавать литературу,
правдиво разъясняющую вступающим в жизнь поколениям все действительные
сложности отгремевшей войны, а не упрощенную и приукрашенную ее схему. Много раз мы возвращались к обсуждению этой темы. И всегда он подчеркивал: история
войны так, как она сложилась, несет колоссальный воспитательный заряд. Ни
прибавлять, ни убавлять в ней ничего не надо. Были многие трудности, допускались и ошибки, но вся страна пробивала путь к Победе. Все препятствия были
преодолены, так как наше дело было правым и святым. И вся эта великая правда
войны только прославляет подвиг нашего народа-героя.
… в художественной, исторической и мемуарной литературе надо раскрывать
все составляющие нашей Великой Победы. А сделать это не так-то просто,
многих тянет к лакировке прошлого. Писатели, историки, участники войны обязаны
рассказывать читателю о нашем тяжелом пути к Победе над очень сильным врагом,
о силе народного духа, о мужестве командиров и солдат, о том, чем мы жили в
то время. Надо больше и лучше писать о солдатах на войне …
Во многих последующих наших беседах Твардовский еще и еще повторял,
что надо активно издавать военно-мемуарную литературу. Участники боев уходят
из жизни, и, не выслушав их, не дав им высказаться о пережитом на войне, мы
многое теряем безвозвратно. Воистину надо следовать народной пословице :
« Куй железо, пока горячо ».
Посещение 42-й гвардейской Прилукской дивизии
Исходя из этого же принципа: «активно издавать военно-мемуарную
литературу», командование 42-й гвардейской дивизии и её Совет ветеранов,
ознакомившись с содержанием рукописи отца и, узнав, что она год пролежала без
рецензии в Политиздате Украины, неоднократно обращались к его руководству с
просьбой ускорить меры по её изданию. Но к тому времени «перестройка» набирала
21
Журнал «Наука и жизнь» , 1988 г. , № 6.
143
уже обороты со всеми своими последствиями, что в данном случае о многом говорит.
Наконец, всё же пришла рецензия, содержавшая, в основном, отдельные замечания :
- убрать эпизод (приведенный мной выше) угощения стариком самогоном
бойцов, форсировавших вплавь Южный Буг в мартовской ледяной воде, со словами: «Пей, сынок, разогревайся» – как не соответствующий духу горбачевской
антиалкогольной кампании;
- указать фамилию санинструктора Наташи, погибшей на поле боя, хотя, как
было сказано в рукописи, однополчане помнили лишь имя её – так недолго пришлось
повоевать этой замечательной девушке;
- Разбить рукопись на главы и т. п.
Где было возможно сделать уточнения, отец трижды выполнял требования
издательства. Так прошел ещё год. И, наконец, ему сказали, что рукопись принята к
изданию и чтобы он пришел через две недели подписать договор.
Но через неделю его не стало. Узнав об этом, в издательстве нам с братом сухо
заявили, что «мемуары неживых авторов не издаются».
Тогда командование 42-й гвардейской дивизии, находившейся в посёлке
Гвардейский ( под Днепропетровском ), и её Совет ветеранов приняли решение
провести встречу её ветеранов с 8 по 10 мая 1987 года (хотя дата была не юбилейная.
40-летие Победы в 1985 году в дивизии было очень торжественно отмечено, по
словам присутствовавшего тогда там отца ).
Позвонивший мне зам.председателя Совета ветеранов Уголев А.А., известив об
этом и пригласив на эту встречу меня с братом, попросил привезти с собой рукопись.
В Днепропетровске Аркадий Абрамович встретил нас у вагона, а также и
в одном с нами поезде приехавших ветеранов дивизии. И там, на вокзале, и в самой
дивизии в Гвардейском, мы видели, как радостно встречались съезжавшиеся
отовсюду бывшие однополчане в преддверии Дня великой Победы, которую они
долго и тяжко добывали сообща, познав полной мерой цену товарищеской
взаимопомощи и бескорыстной дружбы.
Теперь кстати будет обратиться к рукописи книги «От Киева до Праги» «Эпилог » :
«Послевоенная жизнь развела моих боевых товарищей во все края нашей
необъятной страны. Хотя судьбы их, естественно, складывались по-разному, но и в
мирное время они самоотверженно служили Родине и с честью несли высокое
звание фронтовика…
Особенно обострилась наша образная, зримая память в дни всенародного
праздника в честь 40-летия Великой Победы. На это торжество в нашу родную 42-ю
гвардейскую дивизию съехались отовсюду более 80 человек. Многие из них впервые увидели друг друга за 40 лет. Надо ли говорить, какая это была волнующая,
радостная встреча ! Вот они – мои дорогие боевые друзья: те же глаза, почти тот
же облик, только волосы поседели и поредели, да плечи сутулятся. Их оживлённым
дружеским беседам не было конца – воспоминаниям о многочисленных боевых
сражениях, о героях-однополчанах, павших смертью храбрых, и друзьях, с кем
дошли до Победы … Сорок лет прошло, - говорят друзья однополчане, - а не
стираются воспоминания. Снятся ночами бои, молодые лица товарищей,
слышатся их голоса. Никогда не забыть те суровые и грозные годы, когда мы
144
громили немецко-фашистских захватчиков!..
Многие ветераны нашей дивизии общаются между собой, переписыва ются, при надобности, – помогают друг другу, съезжаются на места былых
сражений. Не ради праздного любопытства делается это, а потому, что ими
движет потребность подышать воздухом фронтового братства, отдать дань
памяти павшим на полях боевых сражений, где они сами подчас чудом оставались
живы. Прошло казалось бы так много времени – более 40 лет, а участники войны не
забывают своей боевой молодости и, используя различные источники информации,
продолжают искать возможность взаимных встреч и переписки ».
Как подтверждение этим словам - когда мы уже собирались на вокзал, чтобы
ехать в Днепропетровск, пришло письмо из города Запорожье :
« Многоуважаемый Петр Григорьевич, здравствуйте !
Поздравляю Вас с праздником 1-го Мая и, как ветерана Великой
Отечественной войны, с наступающим Днем Победы!!! Желаю Вам и Вашей семье
крепкого здоровья, успехов, семейного благополучия!
С этими строками к Вам обращается бывший сержант роты автоматчиков, где командиром был старший лейтенант Мазиашвили, Кищенко Евгений
Петрович. Возможно, Вы меня и не помните, т.к. прошло 40 лет со дня, как наши
пути разошлись. Но я Вас отлично помню и до сих пор уважаю как
старшего товарища и, даже, как отца и наставника.
Надеюсь, что я не ошибся адресом и обращаюсь к бывшему заместителю
командира полка по политической части 127-го гвардейского Трансильванского,
Краснознаменного, ордена Суворова стрелкового полка 42-й гв. Прилукской
стрелковой дивизии. Все эти звания и должности относятся ко времени 1946 года.
Мне очень долго пришлось вести переписку, пока я получил Ваш адрес
и адрес заместителя командира полка по строевой части бывшего майора
Широкова А.Я.
Я ваши адреса получил от штаба « Поиск » , который
находится при средней школе № 788 г. Москвы, и который поддерживает
контакт с комитетом ветеранов 42-й гв. стр. дивизии.
Вот пока всё.
Если Вы поддерживаете связь с
кем-либо из однополчан, прошу сообщить их адреса.
Меня наиболее интересуют адреса Бажукова Ивана
Даниловича, Глаcкова Федора Васильевича, Шутова
Жоры, лейтенанта Овчинникова.
Если я не ошибся в адресе, в следующем письме
опишу свою службу и работу после ухода со 127 гсп.
Кищенко Е.П. »
Кищенко Е.П.
Письмо это читать, естественно, было очень
тяжело, а ответить следовало обязательно. Поскольку
времени для ответного письма не было, по указанному обратному адресу заказав телефонный звонок
( со справкой ) в Запорожье, я через несколько минут уже разговаривала с Евгением Петровичем,
сказав ему, что завтра в дивизии собираются её
145
ветераны. Он, горячо поблагодарив меня, сразу же выехал в Днепропетровск
и утром уже радостно общался со своими боевыми товарищами, а также очень
тепло и с нами, подарив три фотографии – свою и своих фронтовых друзей,
фамилии которых нам были знакомы по рукописи.
Гласков Ф.В
Бажуков И.Д.
.
А вот этот фотоснимок,
известный нам с 1946 года по
отцовскому альбому фронтовых
фотографий – гвардии старшего
лейтенанта Мазиашвили, о
котором в письме Кищенко
Е.П. сказано, что он был
командиром их роты
автоматчиков.
В дивизии нас исключительно
подходили соратники отца, приехавшие
нашей страны. Все они очень тепло и
двух несброшюрованных экземпляров
радушно все приняли. То и дело к нам
из разных краёв тогда ещё такой большой
проникновенно говорили о нём. Страницы
рукописи пошли по рукам, их читали,
146
передавая друг другу. Командованием дивизии и Советом ветеранов были написаны
письма в ЦК КПУ и в Политиздат Украины с просьбой оказания содействия в издании рукописи. К ним был приложен и протокол собрания ветеранов дивизии.
На этом собрании проводивший его Уголев А.А. зачитал замечания Издательства. Когда он дошёл до пункта : « Не отражена связь дивизии с местным населением и партийными органами Украины », послышались возмущённые
возгласы :
« Да мы же всё время в первом эшелоне с боями наступали! Где нам
эти связи было устанавливать! »
Протокол собрания подписали более 70 человек. В нём, в частности,
говорилось, что ветераны дивизии, « ознакомившись с содержанием рукописи
книги «От Киева до Праги», подтверждают достоверность описанных в ней
событий ».
К этому протоколу собрания было добавлено и личное письмо аналогичного
содержания Сычовой Т.А., присланное ею в дивизию (поскольку она тогда по
состоянию здоровья приехать не могла). Среди других, не присутствовавших на этой
встрече ветеранов дивизии, многие были знакомы с разными разделами рукописи,
которые отец высылал тем, о ком в них говорилось, чтобы они вносили в
текст свои замечания.
Так, бывший парторг его полка Фабричный И.А. пишет: «… Большое
спасибо за присланную выписку из Вашей рукописи о боевых действиях 127-го
стр. полка за период моего пребывания в нём …»
Вот отрывок из письма Плаксина А.С. : «… Я несколько раз внимательно
прочитал главу «Бои на Южном Буге ». В ней собран хороший фактический
материал и довольно неплохо преподнесен. Главное – с интересом читается. Помятуя
о Вашей просьбе, я по ходу описания, где считал нужным, вносил свои дополнения и коррективы…»;
И ещё письмо от Лихуты Ю.М. – развернутое, уточняющее, по главе
«На северо – западе Венгрии » :
«…В описанном материале всё соответствует действительности: старшина
роты Крюков, командиры взводов гв. ст. сержанты Мадюдя (а не Мадудя) и Кагир
Тагиров (татарин из-под Казани). Командир I-го взвода стрелков гв. младший
лейтенант Холодков Толя. Ниже среднего роста, худощавый, лицо слегка
продолговатое. Всегда веселый, шустрый взводный. Немцев ненавидел люто.
Ходил в кубанке с красным верхом, за что мне попадало от командования, но
ничего с ним нельзя было сделать. Кубанку на шапку так и не сменил. Родился
он и вырос в Грузии. У него мать осетинка, а отец русский.
Рядовой Ермолаев А. И. был ранен в декабрьском наступлении и нашел меня
в госпитале в Мишкольце в январе 1945 г. Прислал мне записку, когда его
эвакуировали в тыл. В записке инициалы А. И. Записка у меня сохранилась. Он
сообщил, что их везут в город Арад.
Комбат – I гв. капитан Еременко Андрей. Имен остальных не помню. Ведь Вы
сами знаете, что на фронте мы обычно обращались по фамилиям, особенно если
фамилия звучная, то никогда человека не назовут по имени. Вот, например, командир второй роты лейтенант Гиря. Так он и был для всех всегда только Гиря.
147
Кстати, о нем. Вы как-то сказали, что встречались с ним после войны в
Ахтырке. Может, вспомните что о нем, сообщите, пожалуйста, возможно удастся
разыскать его, если знать, откуда он родом или где демобилизовался и,
возможно, остался там жить.
Саперы, которые работали (ставили мины) на участке роты под Онгой и у
Хангача, были из нашего полка: старшина Харламов, ст. сержант Егоров, мл. сержанты Зуев, Горелов…
26 ноября с наступлением темноты в боевые порядки роты прибыла группа
офицеров. Я узнал только Синякина и Бакланова. Бакланов ходил впереди всех, впечатление такое, что он водил группу. Офицеры провели рекогносцировку переднего
края 3-ей роты и ушли.
На следующий день, вечером, роту сняли с позиций и перевели на новый рубеж – южнее Онги, где мы и окопались на кукурузном поле. Поле было не в низинке,
а на небольшой возвышенности. Когда стемнело, пришел связной из батальона, т.к.
здесь у нас не было телефонной связи с батальоном, и сказал, что роту опять снимают
с позиций и направляют в населенный пункт на ночевку, что он прибыл провести
роту. Рота снялась с позиций и отправилась в населенный пункт Белеград. Здесь мы
пополнились боеприпасами, поели горячего и разместились в домах, приготовленных
для нас старшиной роты Крюковым. Крюков – это детина огромного роста,
недюжинной силы, заботливый и душевный. Сапоги носил, как он сам говорил:
« сорок последнего размера. А старшиной назначили меня потому, что в боевых
порядках я маскирую роту. На такой мишени, как я, фашисты сосредотачивают весь
свой огонь ».
А воевал он хорошо, с огоньком, и труса никогда не праздновал.
… Вернемся в Сиксо. Когда мне поставили задачу для взятия Сиксо,
то возвращаясь в роту, которая в кукурузном поле заняла круговую оборону
с дозорным впереди, я встретил парторга батальона гв. лейтенанта Райко
( имя, отчество не помню ). К нему мы все, т.е. молодёжь, обращались с
уважением к его возрасту – он был старше нас лет на десять. Всегда спокойный,
несуетливый, никогда не слышал я, чтобы он повысил голос, с солдатами
умел поговорить так, что они раскрывались перед ним, особенно те, кто был
постарше. Так вот, Райко уже морально готовил мне роту к ночному бою. О
чём он беседовал с солдатами, сказать не могу – был занят подготовкой роты к
штурму Сиксо…
После его взятия ко мне на КП пришел командир 3-го пульвзвода и стал нас
всех поздравлять со взятием Сиксо, а меня с тем, что я представлен к Красному
Знамени. Я в это мало верил, но когда протянули телефонную нитку, а телефон
установили рядом с моим окопом, то меня с КП все стали поздравлять с
представлением к Знамени. Не помню кто, но мне сказали, что это представление
о награждении имеет основу, т.к. представляли Вы, Петр Григорьевич ( тогда
мне говорили, что замполит представлял – значит, это точно ). Так оно и
получилось, что за Сиско я был награжден…
Петр Григорьевич, Вы, конечно, помните, как в Сиско Вы приходили в роту,
но я могу дополнить фамилии солдат роты, с которыми Вы беседовали. Днем,
30 ноября 1944г., мне по телефону сообщили с КП 1-го батальона, что к нам в роту
148
вышли замполит полка гв. майор Кирикашвили с комсоргом полка и чтобы я собрал
агитаторов и кого возможно, для беседы. Я снял из боевого охранения на КП роты,
которое размещалось в крайнем доме, с правой стороны от шоссе Сиксо –
Уй Ассало, группу сержантов и солдат. Среди них были (помню хорошо) гв. ст.
сержанты Мадюдя и Тагиров, гв. мл. сержант Козин и его напарник телефонист,
рядовые Богатюк, Ермолаев, Божко, Николаенко, Бабич, позже подошел гв. старшина
роты Крюков. Остальных солдат не помню. Вы рассказали солдатам и агитаторам, что
получен приказ Верховного Главнокомандующего с благодарностью, касающейся и
нас. И еще шутили по поводу результатов последнего боя, где нами было взято в
плен много немцев и мадьяр – задали, мол, мы штабным работникам полка
«хлопот » - принимать столько пленных.
Может быть, эти фамилии пригодятся в Вашей работе над книгой. Пишите, что
от меня нужно, чем облегчить Вам и ускорить работу. Если есть еще вопросы –
готов на них ответить…
Петр Григорьевич, у меня к Вам просьба: если не трудно, позвоните,
пожалуйста, в Киеве в Политиздат заведующему редакцией мемуарной литературы
тов. Маркову или кто будет в этом отделе и попросите, чтобы Вам дали для меня
адрес писателя Петра Северова. Это мой знакомый, я хочу написать ему в связи с
хорошей книгой «Твои, Отечество, сыны » - его литературная запись, а автор
А. Родимцев, я служил в его дивизии – 13-я гвардейская, в Сталинграде.
Примите наилучшие пожелания Вам и Вашей семье.
С уважением Ю. Лихута. 12.01. 84 г. ».
На описываемой встрече ветеранов дивизии мы познакомились со многими
из них, в том числе с членами Совета ветеранов и, среди них, с Лихутой Ю. М. –
очно, хотя по телефону до этого общались с ним многократно. Он, в качестве
профессионального журналиста, был руководителем литературной секции Совета
ветеранов дивизии и приложил немало усилий (и при отце, и после него), чтобы
книга его о боевом пути их полка увидела свет, но, увы. А потом, как говорится,
времена изменились…
Совет ветеранов дивизии проводил много лет большую работу по оказанию различной помощи своим боевым товарищам: в случаях необходимости –
содействие в организации соответствующего лечения, поиск дефицитных лекарств,
материальной и пр.
Задачей литературной секции являлась литературная обработка воспоминаний ветеранов ( по их просьбе ), когда они готовили материал для публика ции по заданиям своей местной прессы или для различных музеев боевой
славы их дивизии. Возглавлял Совет ветеранов Герой Советского Союза
Клюшников Е.А. Его заместителем был Уголев А.А. Обязанности секретаря длительное время активно исполняла его фронтовая помощница – медсестра дивизионного медсанбата Грин ( Андреева ) Ирина Сергеевна.
Посещение 42-й, тогда уже мотострелковой, дивизии, оставило у нас
чрезвычайно яркое впечатление. Мы осмотрели там прекрасно оформленный
дивизионный музей боевой славы, где во многих документах, а также на картинах
149
художников были отображены и зримо свидетельствовали те колоссальные трудности, которые довелось преодолеть её воинам на своем славном боевом пути.
На этой встрече нам был вручен бывшим командиром разведроты
А.Б. Горинштейном дорогой подарок – один из последних оставшихся экземпляров
небольшой книги, написанной непосредственными участниками (и им лично)
Московской битвы. В ней рассказано о многих боевых эпизодах, выпавших на долю
«старожилов» дивизии, защищавших Москву в самые трагические моменты её
обороны (в составе I-й Ударной армии генерал-лейтенанта В.И. Кузнецова). Прежде
чем привести выдержки из этого исторического очерка, нелишне будет вспомнить о
противостоявшем им тогда враге – убеждённом в своём превосходстве над всеми
остальными народами, нагло самоуверенном, что можно ощутить хотя бы из
такого к ним призыва :
«Солдаты! Перед вами Москва. За два года войны все столицы континента
склонились перед вами, вы прошли по улицам лучших городов. Вам осталась Москва.
Заставьте ее склониться, покажите ей силу вашего оружия, пройдите по её площадям.
Москва — это конец войне. Москва — это отдых. Вперед!
6 июля 1941 г. Берлин, Адольф Гитлер ».
Но ни концом войны, ни отдыхом Москва для них не стала. Напротив – на
полях Подмосковья впервые был развеян миф о непобедимости гитлеровской
Германии.
Итак, ниже приведен рассказ - отрывки из суммарных воспоминаний тех,
кто в эту великую битву внёс свою посильную лепту, кто стоял у истоков
дальнейшего славного пути 42-й гвардейской дивизии :
« Суровые октябрьские дни 1941 года... фашистские войска рвутся к Москве.
С каждым днем сокращается расстояние, отделяющее бронированные полчища врага
от их заветной цели - советской столицы. Войска нашего Западного фронта, истекая
кровью, отбивают их натиск на дальних подступах к Москве, но, под натиском
превосходящих сил противника, вынуждены отступать…
Ставка Верховного Главнокомандования принимает в эти дни ряд решений
по организации обороны Москвы, по подготовке разгрома врага, и среди них
такое: в глубоком тылу - за Волгой, на Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке, в
Казахстане и Средней Азии - готовить в условиях строгой секретности десять
резервных армий, которые в решающий момент вступят в битву за Москву и
смогут не только отстоять столицу, но и разгромить врага. О формировании
этих армий знали только члены Ставки ВГК и отдельные связанные с этим
делом лица из Генштаба…
В небольшом тогда городке Балахна Горьковской области в октябре 1941
года началось формирование стрелковой бригады, полное наименование
которой звучало так : « 29 -я отдельная стрелковая курсантская бригада »,
и никто, конечно, не предполагал тогда, что недалеко то время, когда она
первой из всех стрелковых бригад Красной Армии будет удостоена
звания Гвардейская.
150
Обложка журнала «Огонек». Надпись наверху :
36-я неделя Священной Отечественной войны. 15 февраля 1942 г.
Текст внизу: СЛАВА НАШЕЙ ГВАРДИИ, ГОРДОСТИ И КРАСЕ КРАСНОЙ АРМИИ:
1-й гвардейской стрелковой бригаде вручено гвардейское знамя. Знаменосец автоматчик
А. П. Семочкин проносит Знамя перед боевым подразделением.
151
Костяк личного состава бригады составили курсанты военных училищ и
курсов младших командиров (сержантов). Кроме того, на формирование бригады
прибывали воины, уже побывавшие в боях, молодые командиры, прошедшие
ускоренный курс обучения в военных училищах, красноармейцы, младшие командиры, призванные из запаса, или служившие до того в тыловых частях…
Первым командиром бригады был полковник Иван Петрович Федотов,
участник 1-й мировой и гражданской войн. До назначения в бригаду он был старшим
преподавателем общевойсковой тактики в Военной Академии имени М.В.Фрунзе. Это
был опытный, высококультурный кадровый командир, спокойный, уравновешенный
человек. Комиссаром бригады был назначен опытный политработник батальонный
комиссар А.П. Хвенин...
Под штаб бригады было занято двухэтажное здание школы № 6, а для
размещения формирующихся подразделений - другие школы, общежития, различные
пригодные для этой цели помещения.
Было организовано регулярное питание и медицинское обслуживание воинов, на склады стали поступать зимнее обмундирование, оружие, боеприпасы –
всё, что было необходимо для оснащения бригады. Следует особо отметить,
что, несмотря на очень трудное время, Родина, в результате поистине титанических
усилий Коммунистической партии и Советского правительства, героизма тружеников
тыла, сделала всё возможное, чтобы наилучшим образом экипировать
воинов,
которым предстояло сражаться с врагом в условиях суровой подмосковной
зимы. Личный состав бригады получил новое обмундирование, в том числе
шинели, теплые шапки, телогрейки, ватные брюки, валенки, рукавицы …
Одним из главных направлений боевой подготовки личного состава была организация борьбы с танками противника, преодоление танкобоязни…
Занятия в подразделениях шли от темна до темна. В их программу входили
изучение материальной части оружия и тактика, ориентирование на местности и
огневая подготовка...
7 ноября в подразделениях проходили митинги, посвященные Октябрьской
годовщине. Огромную радость и воодушевление вызвали сообщения о том, что в
Москве 6 ноября состоялось торжественное заседание, на котором с докладом о
24-й годовщине Великого Октября выступал И.В. Сталин, а 7 ноября на Красной
площади столицы проходил традиционный военный парад и с трибуны
Мавзолея с напутствием к воинам и ко всем советским людям обратился и на
этот раз И.В. Сталин...
19 ноября начальник штаба бригады полковник Кострикин привез из штаба
МВО приказ о передислокации бригады по железной дороге в район г. Дмитров,
где ей предстояло занять оборону на рубеже канала Москва – Волга от станции
Водоканал до деревни Перемилово включительно…
Первый эшелон бригады ( как и другие её эшелоны ) шел из Балахны в
Дмитров по сплошной «зеленой улице» - под зеленые огни семафоров. Много
лет спустя стало известно, что Госкомитет Обороны отдал распоряжение - под
личную ответственность первых секретарей обкомов партии
обеспечить
беспрепятственное, без малейших задержек, продвижение воинских эшелонов,
следующих к Москве... И только тогда, когда «уставали» паровозы, оставаясь
152
без топлива и воды, эшелон на несколько минут приостанавливал движение у
станции, отцеплялись локомотивы, тут же, без промедления, прицеплялись новые
локомотивы с запасом топлива, и движение быстро возобновлялось. А над эшелоном
всё время летали краснозвёздные ястребки, прикрывавшие его от возможного налета
вражеских бомбардировщиков.
Вечером 23 ноября первый эшелон бригады был уже в Дмитрове. Уже на
следующий день разведрота 29-й сбр. получила первое боевое задание: выйти по
Рогачевскому шоссе
( северо - западнее Дмитрова) навстречу противнику,
продвигавшемуся от г. Клин на восток, и своевременно информировать командование бригады о появлении противника на подступах к Дмитрову.
В тот же день командарм В.И.Кузнецов совместно с командиром 29-й сбр.
провел рекогносцировку подготавливаемого для обороны рубежа по западному берегу
канала Москва - Волга на участке Дмитров, Яхрома. Бригаде была поставлена
конкретная задача - по мере прибытия подразделений занимать ими оборону и
подготовиться к отражение возможного наступления противника, не допуская его
прорыва в направлении Загорска…
Впоследствии стало известно, что нашим противником в боях на рубеже
канала были подразделения 7-й танковой дивизии вермахта, которая в сентябре
1939 г. одной из первых ворвалась в поверженную Варшаву, летом 1940 г. первой
прорвалась к Парижу, еще через год, вначале вторжения в Советский Союз замкнула
кольцо окружения советских войск восточнее Минска, а в начале октября повторила подобную операцию восточнее Вязьмы, первой выйдя в тыл нашим войскам и
перерезав им пути отхода. Вот с каким опытным противником пришлось иметь
дело необстрелянным ещё подразделениям нашей бригады в районе Яхромы,
Дмитрова, Перемилово…
Выход противника на восточный берег канала угрожал нам тяжелыми
последствиями, так как открывал врагу возможность дальнейшего продвижения в
восточном направлении - на Загорск, Пушкино, в обход Москвы с севера.
Верховный Главнокомандующий, которому генерал Кузнецов сообщил о
создавшейся обстановке, дал указание: «Прорыв обороны в районе Яхромы и
захват плацдарма на восточном берегу канала представляет серьезную опасность для
Москвы. Примите все меры к нанесению контрудара по прорвавшейся группировке
противника. Остановите продвижение, разгромите и отбросьте его за канал. На
Вас лично возлагаю руководство контрударом ».
Генерал Кузнецов выехал в 29-ю бригаду и, находясь в её третьем батальоне, лично руководил наступлением в направлении Перемилово. В этом наступлении участвовали и подразделения подошедшей 50-й сбр…
Боями в этом районе закончилось наступление противника на правом
фланге нашего Западного фронта.
Немалая заслуга 29-й и 50-й бригад в срыве замысла противника обойти
Москву с севера отмечалась генералом Кузнецовым, который указывал на высокое
мужество, упорство и настойчивость этих соединений в выполнении поставленных
перед ними задач…
6 декабря наступил долгожданная день:
вся наша бригада переправилась
на западный берег канала и приняла участие в начавшемся контрнаступлении
153
советских войск под Москвой.
В первые же дни преследования отступавшего врага мы своими глазами
увидели, что творили фашистские варвары на временно захваченной ими советской
земле. Повальный грабеж жителей был еще не самым страшным злодеянием
«цивилизованных завоевателей».
Мы видели поистине ужасные картины: колодцы, в которые фашисты швыряли
замученных ими советских детей, сожженные дотла деревни, в которых уцелели
одни лишь печные трубы, обездоленных женщин, стариков, детей, не знавших, в
буквальном смысле слова, где им преклонить голову. А в одной, только что отбитой у врага деревне, бойцы разведроты спасли от неминуемой гибели детей, до
полусмерти избитых гитлеровцами и брошенных в холодный подвал, где они валялись на каменном полу без крошки хлеба и капли воды в течение двух суток.
Все эти и подобные им картины наполняли сердца воинов еще большей
ненавистью к врагу, решимостью беспощадно расправиться с ним.
Мы шли освобожденной землей по дорогам, забитым танками, орудиями,
автомашинами, бронетранспортерами, брошенными врагом при отступлении,
усеянным трупами убитых и замерзших вражеских солдат и на ум приходили вещие
слова Александра Невского « Кто с мечом придет к нам, от меча и погибнет ».
Да, поистине вещие эти слова на все времена.
7 декабря наша бригада принимала участив в освобождении Яхромы и
продолжала наступление в общем направлении на Клин.
13 декабря было опубликовано сообщение Совинформбюро « Провал
немецкого плана окружения и взятия Москвы. Поражение немецких войск на
подступах Москвы». В нем, в частности, говорилось :
«... войска генерала
Кузнецова, захватив г. Яхрому, преследуют отходящие 6-ю, 7-ю танковые и 23-ю
пехотную дивизии противника и вышли юго-западнее Клина…»
13 декабря войска 30-й и 1-й Ударной армий замкнули кольцо окружения
Клина. Наша бригада принимала, таким образом, непосредственное участие в первом с начала Великой Отечественной войны окружении группировки немецкофашистских войск...
Клин был окончательно очищен от немецко-фашистских захватчиков во
второй половине 15 декабря. И немалая заслуга в этом воинов нашей славной
бригады, оправдавшей и на этот раз высокое доверие командования…
При освобождении Клина нашей бригаде довелось выполнить в высшей
степени почетное задание командования – освободить и спасти от уничтожения
фашистскими варварами культурную святыню не только нашей Родины, но и
всего мира – Дом - музей великого русского композитора П.И.Чайковского.
Командир бригады выделил для этой цели специальную группу в составе
воинов-разведчиков во главе с политруком разведроты Б.А.Волковым. Это был
опытный воин, награжденный боевым орденом за воинскую доблесть, проявленную зимой 1939-1940 гг. во время советско-финского конфликта. Это боевое задание разведчики с честью выполнили. Им помогала другая часть разведроты во главе с командиром роты, которая заняла оборону недалеко от Дома-музея,
чтобы предотвратить возможность прорыва гитлеровцев, пытавшихся довершить
черное дело – уничтожить Дом-музей ».
154
Для осуществления намеченного злодейства немцы облили все полы первого этажа музея бензином - по лужам шли первыми вошедшие в него разведчики.
Достаточно было одной зажженной спички, чтобы от всего здания ничего не
осталось. Вспомним – сколько музеев, различных знаменитых мест, дворцов дотла
уничтожили фашисты. Впоследствии годы и десятилетия приходилось воссоздавать
их практически заново: по едва заметным фрагментам здания, частично уцелевшим
фундаментам, сохранившимся довоенным эскизам и фотографиям. На эти новостройки потом наводили патину, искусственно придавая им «старый вид». Доммузей же Петра Ильича Чайковского, благодаря своевременным и отважным
действиям наших бойцов, остался цел. Остались стоять стены здания, слышавшие
рождение знаменитых на весь мир и на все времена изумительных мелодий. Но
внутри его гитлеровцы успели оставить свой злодейский след.
Вот что говорится в путеводителе « Государственный Дом - музей
П.И. Чайковского в Клину », - что представлял он в описываемое время :
«В начале Великой Отечественной войны основные ценности музея были
эвакуированы в г. Воткинск – на родину композитора.
Фашистские варвары, захватив Клин, причинили значительный ущерб оставшимся экспонатам и имуществу музея; повредили здание и другие строения.
В первом этаже музея были размещены гараж для мотоциклов и шорная
мастерская, а в личных комнатах Чайковского и его брата – казармы. После
изгнания фашистов начались восстановительные работы, и вскоре музей возобновил
широкую музыкально – просветительскую деятельность среди населения и воинов
Советской Армии. В конце 1944 г. вывезенные в Воткинск ценности были
возвращены в Клин, и 6 мая 1945 года полностью восстановленный Дом-музей
был снова открыт для посетителей ».
Обратим внимание на даты: ещё не кончилась война, а «полностью
восстановленный Дом - музей был снова открыт для посетителей ». Вообще - то
он уже 1 марта 1942 года возобновил свою работу, ещё до возвращения
эвакуированного основного имущества.
У первых тогда посетителей музея не могло не возникать чувство
гнева и глубокого возмущения тем, что они видели и слышали от его
сотрудников: фашисты разбили бюсты Глинки, Рубинштейна, Чайковского,
разграбили его архив и библиотеку, в морозные дни держали своих лошадей
даже в мемориальных комнатах первого этажа.
Вот что написал тогда в Книге отзывов этого музея молодой солдат
Диденко В.И., участвовавший в освобождении Клина :
Я буду мстить за русскую культуру,
За каждый на земле кровавый след,
За каждую разбитую скульптуру,
За Пушкина простреленный портрет.
И за симфоний сожженных партитуры…
И за Чайковского я буду мстить…
С благодарностью тем, кто изгнал врага из живописного Клинского края, сопровождают свои рассказы посетителям сотрудники музеев и П.И. Чайковского, и
155
Краеведческого, в котором специальный Зал посвящен Великой Отечественной
войне, где запечатлены события, которые составили первые страницы боевой
биографии 42-й гвардейской стрелковой дивизии ( тогда именовавшейся 29-й
стрелковой курсантской бригадой, как сказано об этом выше, и как значится
это в музейных документах ).
А теперь возьмем в руки книгу Сергея Разгонова «Завещано веками » :
«Когда танки с черными крестами ворвались на советскую землю, начался
невиданный поединок не только двух государств, не только двух социальных систем,
но и двух культур. Гитлер недвусмысленно объяснил цели нацизма в войне с нашей
страной :
« Речь может идти только о борьбе на уничтожение …»
Особенно усердно грабили фашисты наши музеи, научные и культурные
учреждения… Многонациональная культура наших народов, её гуманизм, её
моральная сила были частью той идеологии, которую так ненавидели фашисты... От
Подмосковья до Балтики, от репинских «Пенат» до керченских курганов – повсюду
военный смерч оставил после себя «зоны пустыни»…
Враг с особенной жестокостью обрушился на наши святыни – памятные
места, где жили известные всему миру художники, писатели, музыканты.
В Михайловском Дом-музей Пушкина сожгли отступавшие фашисты, что не
сгорело – вывезли…
Кругом воронки, траншеи, порубленный лес… В Тригорском – немецкие
блиндажи, в несколько рядов колючая проволока. В Святогорском монастыре
фашисты дважды взрывали Успенский собор – архитектурный памятник XVI века…
Всю свою ненависть обрушил враг на блокированный Ленинград – город
великих памятников… На Украине, как и повсюду в оккупированных областях,
фашисты методично осуществляли тактику выжженной земли, грабили музеи и
библиотеки, стремились уничтожить памятники истории и культуры украинского
народа. «Украинец был и остается для нас чуждым», - убеждал немецких солдат
циркуляр командующего тыловыми войсками генерала Кутцингера…
Удивительно ли, что у немецких солдат и офицеров не было ни на грош
уважения к чужой культуре, что немецкие летчики с особым удовольствием
разрушали музеи, соборы? Удивительно ли, что когда им нравилось какое-нибудь
здание, как это было с лучшим и случайно уцелевшим кинотеатром Минска, они
превращали его в публичный дом? Удивительно ли, что в танке, подбитом нашей
артиллерией под Рогачевом, красноармейцы нашли дневник с такой записью :
« Старик кричал, что это какая-то древняя часовня, но Вилли не захотел
обходить её и всадил в неё снаряд, чтобы она не путалась на дороге » ?
Последствия злодеяний гитлеровцев широко отражены и в книге
« Остались только на фотографиях» Е. Левит :
« В летописях человечества немало печальных свидетельств гибели мирных
городов. Запахом крови и гарью пожарищ веет со страниц, повествующих о походах
завоевателей. Но злодеяния времен седой старины несравнимы с теми, что совершили гитлеровские орды.
На захваченной советской территории фашистские варвары по прямой директиве преступного гитлеровского правительства сделали все, чтобы уничтожить построенное и созданное трудом и талантом людей многих поколений.
156
Нет возможности перечислить все, что разрушили оккупанты. Никакие цифры
не могут дать действительного представления о подлинных масштабах ущерба,
который причинён нашему народу за годы войны.
На советской территории гитлеровцы разрушили и разграбили 1710 городов
и поселков городского типа, сожгли более 70 тысяч сёл и деревень. Наиболее
пострадали такие крупнейшие промышленные и культурные центры, как Ленинград,
Киев, Минск, Сталинград, Севастополь, Одесса, Смоленск, Новгород, Псков,
Харьков, Ростов-на-Дону…
В Ясной Поляне – священном не только для советского народа, но и для всего
человечества месте – фашисты превратили в казарму комнаты бытового музея
Льва Николаевича Толстого. В других комнатах дома была устроена сапожная
мастерская. Экспонаты похитили или уничтожили. В здании литературного музея
разместили госпиталь, книги и рукописи, картины вывезли, мебелью топили печь…
Ни один народ не вызывал у фашистов такой ненависти, какую питали
они к советскому народу. « Исчезновение символов бывшего некогда господства
большевиков… соответствует задачам войны на уничтожение. Никакие исторические
или художественные ценности на Востоке не имеют значения…», - внушал солдатам
и офицерам генерал-фельдмаршал фон Рейхенау. Копия этого одобренного Гитлером приказа, предусматривающего и другие аспекты « поведения войск на Востоке», была разослана штабам армий, действовавшим на советской территории ».
Когда же наши войска вошли в Европу, перед ними была поставлена задача –
по возможности не причинять вреда культурным и историческим ценностям этих
стран, оставлять их вне зоны военных действий. Вернемся вновь к цитировавшимся
книгам.
- С. Разгонов - « Завещано веками » :
«…освободив земли своей Родины, Советская Армия пошла дальше - через границу,
на запад, освобождать от фашизма народы Европы. Сражаясь и умирая за города
и села европейских стран, солдаты России - будь то в Норвегии или Болгарии,
Австрии или Польше, Германии или Югославии - сражались с фашизмом и за
культуру этих народов.
Советские генералы принимали все возможные меры, чтобы огонь войны
не опалил исторических памятников в освобождаемых странах. В древнем польском
городе Торуни, где все напоминает о великом Копернике, наше командование
отказалось от прямого штурма. Чтобы сохранить памятники, было принято решение
выпустить противника из города и дать бой в открытом поле. В Румынии были
спасены от разрушения старинные монастыри. Румынский патриарх Никодим в
письме на имя Советского правительства горячо благодарил бойцов Советской
Армии, защитивших от военного огня национальные святыни. Наша армия сорвала
фашистские планы разрушения Белграда. Памятники и музеи города были возвращены в полной сохранности югославскому народу.
Нацисты заминировали Краков. Мины замедленного действия были
установлены в старинном Вавельском замке. Но за несколько часов до взрыва на
городские окраины ворвались бойцы 1-го Украинского фронта. В Будапеште
советские саперы спасли памятник Петефи, Музей изящных искусств, где
хранились картины Леонардо да Винчи, Эль Греко, Гойи...
157
Перерезая дороги вражеского отступления, Советская Армия мешала
фашистам разрушать и вывозить в Германию произведения искусства. В Лодзи
захватчики подготовили к отправке специальный эшелон с награбленными ценностями музеев. Наши части обошли город с запада - эшелон не ушел ...
В городах, где было особенно много исторических памятников, наше
командование старалось назначать военными комендантами офицеров, имевших
архитектурное или художественное образование…
В Потсдаме на линии огня оказалась знаменитая резиденция прусского короля
Фридриха II Сан-Суси. Дворец, парки с фонтанами и скульптурой - все здесь напоминало Петергоф под Ленинградом. Советские воины понимали, что Сан-Суси не
принадлежит фашизму, он детище немецкого народа и должен быть сохранен как
памятник культуры. Они выполнили эту благородную задачу.
В штольнях, в подвалах средневековых замков, в подземных лабиринтах
советские бойцы находили художественные богатства, которые исчезли из музеев
Киева и Риги, Петродворца и Керчи, на дворах медеплавильных заводов
обнаруживали десятки бронзовых статуй, украшавших до войны парки и музеи
наших городов.
В составе действующей армии пришлось создать специальные подразделения, которые разыскивали и охраняли найденные художественные ценности ».
- Е. Левит - « Остались только на фотографиях » :
«Наступая, СоветскаяАрмия сталкивалась с ожесточенным сопротивлением врага, стремившегося превратить в огневую точку каждое здание, в опорный плацдарм каждый город, а всю Европу, по выражению Гитлера, в «неприступную крепость ».
При штурме городов - европейских и национальных исторических и культурных центров - советское командование не только отказывалось от направленных
воздушных налетов и прицельного артиллерийского обстрела, если в их зону попадали архитектурные памятники или музеи, но и, овладев городом, делало все
возможное, чтобы спасти его.
Гитлеровцы готовили уничтожение Праги, был разработан план, который
предусматривал осуществить эту варварскую акцию 10 и 11 мая 1945 года. Советское
командование изменило сроки штурма города, войска 1-го Украинского фронта
выбили фашистов из Праги, спасли её жителей от уничтожения, а город от
разрушения…14 июля 1945 года начальник штаба 8-й гвардейской армии подписал
приказ об организации охраны объектов, связанных с памятью об Иоганне
Вольфганге Гете в городе Веймаре…
В приступе человеконенавистничества, в бессильной злобе фашисты хотели уничтожить всё, минируя при отступлении чуть ли не каждый дом.
Не счесть, сколько зданий, сооружений, памятников было сохранено советскими
саперами. Жители освобожденных от фашизма немецких городов не верили
своим глазам, когда видели, как после окончания боев советские воины
посещали места, связанные с именами национальных деятелей культуры, искусства, науки. Они видели, как в Веймаре советское военное командование
возлагало венки на могилы Гете и Шиллера, как в только что взятом
Кенигсберге офицеры и генералы посетили могилу Канта, в Вене почтили
память великих композиторов.
158
Таким узнала Европа советского человека - воина, гуманиста, интернациолиста, победившего фашистов не только на полях сражений, но и в моральном
поединке между злом и добром, поединке между сеющими смерть и несущими
жизнь. Ему, советскому солдату - освободителю, обязана культура европейских
стран своим спасением…
Войдя в Вену, армейские саперы разминировали многие исторические
здания города и тем спасли их от разрушения. Вскоре они занялись и восстановительными работами. Советское правительство выделило средства, на которые был поднят из руин оперный театр ».
И вот ещё о Вене – статья « Зарницы дунайской весны » В. Меньшикова,
отражающая его беседу с участником битвы за Вену Героем Советского Союза
генералом армии Семёном Павловичем Ивановым :
«Отсветы апрельского солнца сверкали на трубах полкового оркестра. Над
Рингом вихрилась мелодия вальса Штрауса.
Вена светилась счастливыми улыбками. А еще несколько часов назад над ней
витала смерть. Со слезами благодарности венцы, окружившие советских солдат,
нет- нет да и бросали взгляд в сторону австрийского национального флага,
гордо взметнувшегося над крышей парламента, словно птица, вызволенная из
семилетнего плена нацистской тирании...
Только что отгремели последние залпы героического штурма, принесшего
освобождение столице Австрии. И теперь звонко гремела медь нашей армейской
капеллы. Солдаты и офицеры из далекой России танцевали с венскими девушками, а
кто-то из местных старожилов, преодолев робость и стеснение, галантно пригласил
в круг девушку в гимнастерке с погонами Красной Армии…
Оборону Вены Гитлер лично возложил на командующего 6-й танко вой Армией СС генерала 3. Дитриха. Ставка фюрера 12 апреля 1945 года прика зала военным комендантам городов – важных узлов коммуникаций – под страхом смертной казни оборонять их и удерживать « до последнего патрона,
невзирая ни на какие посулы и угрозы, которые передаются парламентерами
или по вражескому радио ».
...Уже первые дни пребывания советских войск на территории Австрии
показали местному населению, как бессовестно его обманывали гитлеровцы, сея
злобную антисоветскую пропаганду.
- Жители австрийских городов и сел, - напоминаю я генералу, - не раз
были свидетелями того, как наши солдаты и офицеры с риском для жизни выносили
из горящих домов женщин и детей. Не считаясь с опасностью, советские воины оберегали ценности австрийской культуры.
- Действительно, венцы были поражены, увидев, как в только что
освобожденной столице советские солдаты и офицеры приносили букеты
живых
цветов к
памятникам
великим
австрийским
композиторам
22
Моцарту и Штраусу ».
22
« Правда », апрель 1985 г.
159
В ВЕНЕ ( рояль Моцарта )
Обыкновенный венский дом.
Его в тот день мы с боем взяли.
А после боя тут же в нём
мы словно боги отдыхали.
Часов двенадцать. Нам такой
во сне не снилося удачи:
пиши письмо, иль спи, иль пой,
как будто ты попал на дачу.
А смыслишь в музыке – играй:
кирпичной пылью припорошен,
в гостиной старенький рояль
стоял, хозяином заброшен.
Как гид нам гордо объяснил:
большого мастера работы
рояль тот неказистый был.
« На нём играл сам дивный Моцарт ! »
- Видать, он ценности немалой,
а я то думал - так, старье отметил старшина бывалый,
не скрыв смущенья своего.
Кирпичной пыли свежий слой
он тут же стер полой шинели,
и под тяжелою рукой
чуть слышно струны зазвенели.
- Нет, это здорово! - в восторге
воскликнул кто-то из солдат.
- Товарищ лейтенант, мы просим
нам вальс иль полечку сыграть!
- Сыграйте, благодарны будем, все поддержали вмиг его, Мы ж кроме музыки орудий
давно не знаем ничего.
- Вы ж вроде мастером считались...
- Сыграйте нам «Турецкий марш » !
- Что, лейтенант, так застеснялись?
Ну, не турецкий, просто - наш.
Что засмущался лейтенант?
Умел играть, мы это знали.
Он неплохой был музыкант.
Так что ж так щеки запылали?
- Нет, что вы, право - я не знаю, сказал в волненьи офицер.
Сыграть, конечно, я сыграю,
но не сейчас... нет, не теперь.
Нельзя на этом инструменте...
Слыхали, кто на нём играл?
К нему достойных конкурентов
по конкурсу б я допускал.
А я, конечно, недостоин.
Сыграть я рад бы был, друзья,
160
но я солдат, я просто воин...
Нет, после Моцарта нельзя…
…
А мне припомнилась картина :
в Клину, кто после боя был,
тот видел: русскую святыню
фашист в конюшню превратил.
Автором этого замечательного стихотворения является Борис Гаврилович
Сергеев, подполковник в отставке, прошедший с боями длинный фронтовой путь
и закончивший войну в Вене. Выше был процитирован отрывок из другого его
стихотворения - «Обелиски», которое при каждом прочтении вызывает ком в
горле и непрошенные слезы. Оба эти стихотворения взяты из сборника воспоминаний «Говорят живые и погибшие фронтовики», ( изданного, как говорилось
ранее – в Киеве ), в котором опубликована и глава из рукописи книги отца
«От Киева до Праги» - « О гвардейцах – однополчанах ».
В том, что действительно « русскую святыню фашист в конюшню превратил»,
убедиться воочию можно было в декабре 2006 года, когда отмечалось 65-летие
разгрома гитлеровцев под Москвой. В показанной телевидением кинохронике событий, связанных с освобождением Клина, на экране возникли и кадры, запечатлевшие
в тот момент вид Дома - музея П.И. Чайковского, представлявшие ужасную картину - на месте всегдашних цветочных клумб – мусорные горы : лошадиные
сёдла, мотоциклы и всяческий хлам. Среди всего этого хаоса ходивший старик
наклонился, поднял отбитую голову от бюста, как показалось, самого Чайковского,
взял её в руки, прижал к груди и медленно пошёл к дому.
На встрече ветеранов 42-й дивизии в Гвардейском « старожилы » её вспоминали и эту картину в Клину, и множество аналогичных на таком длинном
пути, приведшем их в Европу. А мы, внимательно слушая, мысленно проходили
по этим путям-дорогам. Как интересны были все выступления на совместном с
личным составом дивизии торжественном собрании, посвящённом Дню Победы,
а также банкете людей, своим ратным трудом вписавших героические
страницы в её историю.
О боях на Украине напомнили также представители украинских сёл, освобождённых от гитлеровцев 42-й дивизией, прибывшие с благодарственным словом к ее ветеранам в славный День Победы.
А вот на сцене красногалстучная пионерия. Это школьники села
Охматов, приехавшие со своим завучем. Они рассказали о работе их школьного
музея боевой славы 42-й гвардейской дивизии, о поисках следопытов, собирающих
материалы, восстанавливающие картину боёв за их село. А бои за него, одно
лишь село на левом берегу реки Горный Тикич, как говорилось выше, были
жесточайшие.
В послевоенные годы там побывали многие ветераны дивизии, в том числе и наш отец. Мог ли он не поехать, получив вот такое приглашение :
« Добрый день, Петр Григорьевич! Желаю Вам доброго здоровья и ещё
много счастливых лет жизни.
161
28 января 1984 года исполняется 40 лет, как освободили наше село Охматов
части 42-й гв. с.д. Очень просим Вас принять участие в этом торжестве. Правление
колхоза, партком и сельсовет, следопыты школы поручили мне написать Вам письмо, очень все просят, чтобы Вы обязательно приехали 28 января или еще раньше,
если у Вас получится. Очень, очень просим всем селом. Берите билет на бугский
автобус, и Вы приедете в самое село и сойдете около школы. Заходите в школу.
Мы все будем Вас ждать. Очень просим, Петр Григорьевич, приехать. Здесь в колхозе
всё будет оплачено, а если надо будет - своей колхозной машиной Вас отвезут в
Киев. Очень, очень просим все.
С уважением к Вам руководитель гуртка следопытов Кудерская Анастасия
Федоровна. До встречи в Охматове ».
Рассказом о посещении этого села начинается раздел «Эпилог» в
рукописи «От Киева до Праги » :
« Давно отшумела война. Там, где земля содрогалась от грохота и взрывов,
перепахивалась гусеницами танков, бомбами и снарядами, сейчас мирно колосятся
хлеба на бескрайних колхозных нивах, возводятся новые города, строятся заводы.
В январе 1984 года я был приглашен принять участие в праздничных торжествах,
посвященных 40-летию освобождения украинского села Охматов. То, что довелось
мне там увидеть, радовало до глубины души: большое живописное село на берегу
реки Горный Тикич с новыми добротными домами и колхозными строениями,
школьный музей боевой славы нашей дивизии и, главное, люди - приветливые,
доброжелательные, гостеприимные !
Было очень отрадно сознавать, что не только старшее поколение, но и молодежь
знает о той цене, которой заплачено за вызволение советской земли от жестокого
врага и, в частности, их родного села, за освобождение которого погибли сотни
гвардейцев нашей дивизии. Их имена высечены на мраморных плитах мемориального
комплекса, сооруженного в центре села.
Рядом с именами гвардейцев 42-й дивизии - и несколько десятков имен
жителей села, не вернувшихся с многочисленных полей сражений Великой Отечественной войны.
Глядя на стоящих у мемориала в скорбном молчании солдатских матерей и
вдов, смахивавших слезы с устремленных в прошлое глаз, мне была понятна и
близка их скорбь, много лет не заживающие раны.
Не забыты и не могут никогда быть забытыми имена тех, кто погиб в
борьбе с фашизмом ... »
Узнав из писем отца о его поездке в Охматов, те, кто не смог тогда там
побывать, так откликнулись на его сообщение :
- Растяпин М.И. : « Уважаемый Петр Григорьевич ! Мне очень приятно
было получить от Вас письмо, а еще приятнее было позавидовать, что Вы были
в Охматове, ведь я был в боях за него от первого до последнего дня…
Очень отчётливо помню Охматово, Сорокотяги, Вороное. Мне даже приходилось высаживаться там с танковым десантом…
Был дан приказ 4-й ротой вести разведку боем. Был очень тяжелый бой.
162
Тогда погиб зам. комбата по политчасти Жилин, ему оторвало ноги. В этом
же бою геройски погиб командир 4-й роты, моей родной, лейтенант Панков. Я видел
тысячи смертей, но эту я никогда не забуду. Он лежал в крестьянском саду на пахоте
без головного убора и на ветру развевались его шелковистые волосы. Мне тогда
стало просто не по себе. Мы были товарищи, я его очень любил. У нас был
ещё товарищ - командир 5-ой роты лейтенант Афонин, впоследствии пропал без
вести при форсировании Тисы.
После боёв в Охматове перешли к обороне. А помните, на нейтральной
зоне было два или три домика, я с группой солдат пошел туда и оттуда взяли
несколько коров, немцы не успели угнать, и было там много картошки. Коров Вы
или Середа, по-моему Вы, приказали сдать в полк, а картошки мы набрали для себя.
На второй день, т.е. ночь, мы пришли, а немцы уже всё забрали ».
- Шилова Т.В. : «… Мы были в Охматове на 35- летие Победы, как раз
на открытии мемориала. Нас очень хорошо встретили, было очень торжественно.
Я им в газету написала благодарность. У них очень хороший был председатель
колхоза, он, наверное, и сейчас работает. Колхоз богатый …»
Приехавшие в дивизию из Охматова ребята - следопыты, узнав, что в
привезенной нами рукописи целая глава посвящена боям за их село, познакомились с нами. Потом они со мной довольно долго переписывались, рассказывая о
своей учёбе и школьных делах, передавали привет от завуча Якова Станиславовича, описывали дела кружка следопытов :
«Мы сейчас работаем над темой «Партизанское движение на Жашковщине ».
Материалы есть, но мало. Комнату боевой славы мы оформили хорошо. В музее
много новых экспонатов…»
Вспоминая выступления ветеранов в своей родной дивизии, хочется выделить особо памятное из них – кавалера ордена Славы трех степеней и многих
других правительственных наград, бывшего помощника командира взвода пешей
разведки дивизии Александра Перегудина, приехавшего из Хабаровска.
Чувство незабываемой гордости вызывал у ветеранов его рассказ о так
памятных им событиях ( описанных также и в документальной повести
«Разведчики идут первыми», упоминавшейся выше ). Чтобы прочувствовать
атмосферу тех исторических дней, о которых шла речь, вновь открываю журнал
«Новый Мир» 23 :
«…Наш путь лежал к тому месту, где сто сорок лет назад произошло
знаменитое Аустерлицкое сражение.
Неподалеку от памятника русским воинам, павшим в Аустерлицкой битве, находился небольшой музей, его экспонаты рассказывали о событиях 1805
года. Фашисты оборудовали в домике артиллерийский наблюдательный пункт.
Видимо, рассчитывали на то, что по святыне ратного мужества русского
народа наши войска огонь открывать не станут. Правильно, конечно, рассчитывали, да не всё учли. Разведчики из 42- й стрелковой дивизии средь бела дня
пробрались в тыл противника, выбили гитлеровцев из музея и обороняли его до
23
1985 г. № 3.
163
подхода наших войск…
Много лет спустя люди будут петь: « Последний бой – он трудный
самый…» Уверен: если б воины знали, что ведут свой последний бой, то он
действительно показался бы самым трудным за всю войну. Но знать этого мы не
могли, и последний наш бой ничем не отличался от предыдущих. 8 мая где-то
около полудня второй взвод нашей разведки пресек попытку противника прорваться
на запад. Бойцы действовали, как всегда, умело и мужественно. Никто не думал о том,
что может оказаться последним убитым в роте. Мы метким огнем сдерживали натиск
эсэсовцев, которым, по всей видимости, терять было нечего. Боясь справедливого
возмездия, фашисты намеревались укрыться от нас под крылышком американцев.
Не вышло. Остановили гитлеровцев, а затем контратаковали, рассеяли на мелкие группы и уничтожили.
Вечером 9 мая бойцы нашей разведроты, салютуя долгожданной победе,
разрядили в воздух автоматы. А 12 мая мне посчастливилось наблюдать, как капитулировали последние части группы армии «Центр». Несколько разведчиков на
грузовике с пушкой на прицепе прибыли в район населённого пункта Костелец, где
находился штаб эсэсовской дивизии. Заняв на всякий случай оборону у перекрестка
дорог, неподалеку от окраины города, мы стали ждать. Часа через два увидели
колонну немцев, направлявшихся к нам из Костелеца. По шесть в ряд шли те, кто
долгих четыре года были злейшими нашими врагами. Шли хмурые, небритые, в
расстёгнутых мундирах, без оружия. Целый день мы направляли колонны к
местам расположения лагерей пленных. Все порядочно устали. Да и надоело
смотреть на фашистов. Мысли были уже о другом. О мирной жизни после
такой тяжелой войны, о тех, кто ждал нашего возвращения на родину. А мимо нас,
поднимая тучи пыли, тянулись « завоеватели » Европы. В нагретом воздухе
полоскались белые простыни, укрепленные на палках, в кюветах лежали горы
оружия…
Разведчики неторопливо обживали новое место. Рыли просторные землянки,
обшивали их тесом. Когда меня вызвали в штаб дивизии, мы с гвардии старшим
сержантом Ревиным как раз делали заготовки из досок. Отряхнул свежие опилки с
гимнастерки, почистил сапоги и отправился знакомой тропой между соснамивеликанами.
- Вам, товарищ Перегудин, оказана высокая честь, - сказал начальник штаба,
когда я вошел в его палатку и представился. – На Параде Победы, который состоится
в Москве, вы понесете боевое знамя нашей дивизии.
На Парад Победы от нашей дивизии ехали семь человек – представители всех
полков и бригад. А старшим среди нас комдив назначил Героя Советского Союза
гвардии майора Зиму – нашего « главного разведчика ». На сборы дали всего
вечер. Утром следующего дня части дивизии были построены для торжественных
проводов нашего боевого знамени на Парад Победы. Под праздничные звуки
оркестра знамя вынесли на середину строя и вручили мне. Командир дивизии
обратился к воинам с речью. Он напомнил о боевом пути соединения, подчеркнул,
что гвардейский стяг звал воинов на подвиги во имя родины. И в Москве на Красной
площади боевое знамя дивизии будет олицетворять собой героизм, могучую силу
победившего советского народа. Слушал эти проникновенные слова, и перед глазами
164
вставали картины сражений, в которых участвовал, мои друзья, не дожившие до
этого счастливого дня. Не только тех, кто стоял в шеренгах здесь, на лесной поляне,
под Прагой, доверили нам представлять на Параде, но и павших в боях за родину.
Перед отъездом гвардии майор Зима принял под расписку объемистый тюк. В нем
находились штандарты и знамена разбитых нашей дивизией фашистских частей.
Закончили они своё бесславное существование на брусчатке Красной площади
перед Мавзолеем В.И. Ленина.
Позади длинная дорога. Поезд прибывает на Киевский вокзал столицы.
Раздаётся команда : « Выходи строиться! » - и вторая : « Расчехлить знамена ! »
Упругий ветер расправил тяжелый шелк полотнищ, подхватил гвардейские
и орденские ленты. Оркестр заиграл марш, и колонна 2-го Украинского фронта
двинулась по Большой Дорогомиловской, Арбату, бульварам … Было часов шесть
утра, но на московских улицах мы увидели массу людей. Когда поворачивали
на улицу Кирова, колонна внезапно остановилась, хотя команды на это никто не
давал.
Воины оказались в тесном кольце рабочих, которые, видимо, шли с ночной
смены. У многих на глазах были слезы радости.
Парад Победы. 10 часов утра 24 июня 1945 года. С неба струится мелкий
холодный дождь. Один за другим проходят по Красной площади сводные полки
фронтов. Каждый под свой марш. И вот наступает наш черед. Поплотнее
обхватил ладонями древко боевого знамени, поднял его выше. « Полк, смирно!
Шагом марш!» - раздаётся команда Маршала Советского Союза Р.Я. Мали новского.
Плечом к плечу идём по древней брусчатке мимо Мавзолея Владимира
Ильича Ленина…»
Дополняя рассказ о боевом прошлом 127-го гвардейского полка, приведу
ещё отрывок из опубликованной статьи Лихуты Ю.М., присланной им брату,
« Орден на Знамени полка ».
Но прежде чем цитировать её, напомню, что о мужестве Юлия Матвеевича и его неоднократных ранениях говорилось уже выше :
«… Рядовой, отделенный, взводный, ротный – все солдаты. А командир –
лучший в роте солдат. Личный пример – это главное. Когда солдаты знают, на
что ты способен, тогда и верят в тебя. Знают, что твоя выдержка, спокойствие
помогут при отражении атаки противника, когда кажется, что пора открыть огонь
а ты ждешь, подпускаешь противника, чтобы бить в упор, наверняка. Или твое
умение выбрать нужный момент для контратаки, встать и повести солдат вслед
за собой. Только личный пример помогает командиру завоевать доверие. И
когда они поверят – раскроются, тогда рота – боевой кулак. Такой роте не страшны никакие преграды, она выиграет бой с любым противником, даже превосходящим её численно. С такой ротой и воевать хорошо, всё ладится, всё получается. Да вот беда, приходится выбывать по ранению, а возвращаясь в своё соединение, не всегда можешь принять «свою» роту. Направляют в ту, где нет
командира. И тогда начинается всё сначала. Нужно завоевать доверие солдат, узнать их, обучить и тогда уже можно нормально воевать. В лучшем случае
165
возвращаешься в свою часть – командование делалает перестановку кадров и ты принимаешь «свою»
роту. Но и здесь уже изменения. Пока ты лежишь
в госпитале, рота воюет, люди выбывают из строя,
и когда вернешься, то со «стариками» встречаемся,
как родные. Бывает, что и их мало остается в
роте. Но и в такой роте легче воевать с первого
же дня. «Старики» успевают сразу же рассказать
новому пополнению всё о своём командире, о
былых боях и товарищах. Завоевать доверие такой роты легче, но все равно нужно подтвердить
всё то, что о тебе рассказывали «старики ».
Значит, здесь снова важен личный пример командира в бою. И вот так каждый раз встречаешься с ротой после возвращения…
Лихута Ю.М.
В бою люди раскрываются полностью, здесь
видишь лучшие качества: умение воевать, выручать товарища. Но самое главное,
что у солдат в душе – высокое чувство верности Родине, ненависть к врагу… В роте
были солдаты, которые пришли в дивизию из полевых военкоматов на Украине.
Многие из них на себе прочувствовали немецкий «новый порядок». Вот они и
рассказывали молодым солдатам, что творили фашисты на Украине. Лучших
агитаторов – добровольцев не сыскать… Что ещё делало роту боеспособной, так это
то, что каждый солдат свято выполнял первое правило фронтовика: «сам погибай, а
товарища выручай». И ещё каждый знал, что раненому будет оказана помощь. Его
перевяжут, укроют в безопасном месте и передадут медикам. В каждом отделении для
этого выделялся солдат, выполнявший обязанности санитара в бою. Зная это, солдат
и воюет уверенней.
Политработники, руководимые замполитом полка гвардии майором
Кирикашвили – замечательным, душевным человеком, настоящим комиссаром, как
его все называли, сумели воспитать весь личный состав полка в таком духе. Вот
нам, командирам, и воевать было легче, когда люди морально хорошо подготовлены, а боевые качества воспитываются в бою, где приходят навыки умения
воевать. Тогда солдат и становится таким солдатом, перед которым никакой враг
не устоит…
Тяжелые бои довелось вести нашей дивизии почти целую неделю в районе
города Мишкольц, в Венгрии. Противник пытался нас (всю дивизию) там окружить и уничтожить, т.к. мы вышли севернее Мишкольца, перерезав ряд железных и
шоссейных дорог из него, лишив вражеское командование возможности
маневрировать резервами и подбрасывать их на «горячие» участки. Но в результате
упорных боев, 3 декабря войска 2-го Украинского фронта штурмом овладели
этим важнейшим центром военного производства…
Мы продолжали наступление по Венгрии и выходили к Чехословацкой
границе, когда нам сообщили, что Указом Верховного Совета СССР от 16 декабря
1944 года наш 127-й гвардейский Трансильванский стрелковый полк награждён
орденом Красного Знамени, как отличившийся в боях за город Мишкольц ».
166
Вспоминая рассказы ветеранов дивизии в Гвардейском об их боевом прошлом,
ясно осознаёшь, каким тяжёлым и изнурительным было оно на протяжении всех
военных лет – что первых трёх, что в последний, победный год, когда они
сокрушали фашизм в Румынии, Венгрии, Чехословакии. Вовсе не « галопом по
Европам » и не парадным маршем был там их путь.
Не говоря уже об отчаянном сопротивлении противника, им приходилось
действовать в очень сложных условиях: географических ( горно - лесистая пересеченная местность Восточных Карпат и Трансильванских Альп ), метеорологических
( холодные дожди, гололед, снег, бездорожье в Словацких Рудных горах ) и т.д.
Вот подтверждающие это отрывки из текста рукописи книги
«От
Киева до Праги»:
« Бои в Восточных Карпатах
… Как известно, реакционные буржуазные историки и политические деятели
грубо извращают события этой войны, безмерно преувеличивают роль западных
союзников СССР, не жалеют сил на доказательства, будто с июня 1944 года, после
высадки англо - американских войск в Нормандии, Советская Армия перестала
играть решающую роль, нести основную тяжесть в борьбе против нацистского
рейха и его вассалов.
Подобные заявления вызывают законное возмущение советских людей,
особенно тех, кто на своем опыте знает, стало ли « легче » воевать нам
после июня 1944 года. Нет, конечно! Советские Вооруженные Силы по-прежнему
самоотверженно сражались в решающих битвах с фашистскими войсками на всех
фронтах до конца войны.
Мне хорошо памятны бои, которые вела наша дивизия в это время в ЯсскоКишиневской операции и в Карпатах. Продвигаясь с упорными боями по Румынии,
дивизия подошла к мощной системе оборонительных сооружений противника в
районе города Пашкани, возведенной немцами ещё до войны и считавшейся
технически более совершенной, чем линия Маннергейма в Финляндии и линия
Мажино во Франции.
Она представляла собой тщательно подготовленный, насыщенный до предела огневыми средствами узел сопротивления. Здесь нельзя было найти клочка земли, не изрытого окопами и траншеями, не начиненного долговременными железобетонными и земляными огневыми точками, не прикрытого
противотанковыми рвами, минными полями, колючей проволокой и другими
препятствиями. Все крутые склоны местности были усилены различными
искусственными сооружениями. Долговременные огневые точки придавали особую прочность укрепленному району. На каждом километре фронта находилось
в среднем 6 - 7 таких точек. Их защитная толщина равнялась 1.5 метрам. В
каждой из них имелось по три пулемётных и пушечных амбразуры,
огонь которых расходился веером с широким сектором обстрела.
Для того, чтобы собрать такие сведения об обороне противника, пришлось
очень много потрудиться вблизи вражеских позиций и в его тылу, в дерзких и
167
смелых вылазках бесстрашным разведчикам во главе с начальником разведки
дивизии Героем Советского Союза гвардии майором Иваном Зима.
Дивизионные и наши полковые разведчики, проявляя отвагу, высокое
боевое мастерство и смекалку, используя скрытые подступы, смело пробирались в расположение обороны противника, старательно собирали и уточняли по
крупицам всё новые и новые сведения о системе и характере вражеской
обороны, её инженерных сооружений, брали и приводили свежие «языки». Иногда
по целым суткам они не возвращались в полк, продолжая неутомимо выполнять
боевое задание. Ведя активную оборону, дивизия одновременно
усиленно готовилась к прорыву вражеского укрепленного
района и к боевым действиям в горах Карпат. Для этого с
личным составом начались занятия по боевой подготовке.
Они проводились как днём, так и ночью. На этих занятиях
главным лозунгом стало суворовское изречение : «Тяжело в
ученье - легко в бою ». В оврагах, балках и на
высотках ближнего тыла частей дивизии создавались по
данным
разведки копии оборонительных сооружений
противника, которые « штурмовали » , « прорываясь »
сквозь проволочные заграждения и траншеи. Бойцы не
роптали, что лица их не высыхают от пота, гимнастерки
покрылись соляными пятнами. Они понимали, что так надо, что без этой науки им не прорвать сильно укрепленный район обороны противника, трудно будет воевать в горах Карпат.
В период подготовки личного состава полка
Зима И.И.
к Ясско - Кишиневской операции большая работа
легла и на плечи политработников, партийные и комсомольские организации,
добивавшиеся, чтобы все бойцы и офицеры осознали новую обстановку, в которой
им предстояло сражаться, хорошо поняли характер новых боевых задач и способы
для их выполнения.
С этой целью проводились партийные и комсомольские собрания, доклады
и беседы с бойцами в подразделениях, совещания с офицерами и партийнокомсомольскими активистами. Часто можно было наблюдать, как политработники в
окопах и траншеях вели беседы с бойцами о готовности каждого из них к
предстоящим наступательным боям, вселяя в них твердую уверенность в возможность
прорыва укрепленного района обороны противника и успешного преодоления
Карпат.
Вот в одном из подразделений беседу с бойцами проводит Александр Плаксин.
Речь идёт о том, как необстрелянным новичкам быстрее познавать основы военного
мастерства, о предстоящих боевых действиях, о способах передвижения и
ориентирования в горах. И, конечно же, призыв к «старикам», чтобы они активней
помогали им обрести и совершенствовать надлежащую боеспособность. В это
время к беседовавшим подошел Петр Ильин и, подключившись к разговору, сказал,
что во фронтовом коллективе особое значение имеет взаимопомощь и взаимо –
выручка. Это он может подтвердить на собственном примере. И он стал расска168
зывать о боях на Прохоровском поле, на котором была решена судьба сражения на Курской дуге :
- Там, в величайшей танковой битве, принимали участие также все рода
войск, в том числе и наша дивизия. В одном из боёв я был тяжело ранен, а
наш комсорг полка, - кивнул он головой в сторону Плаксина, - разыскал меня
на поле, под пулями и осколками мин дотащил в укрытие, в небольшую
лощину, и, найдя санитаров, передал меня им ».
Когда Ильин закончил свой рассказ, Плаксин, улыбнувшись, сказал :
« А пусть теперь товарищ майор расскажет и о том, как в другом месте он меня
спас, когда почти в такой же ситуации эвакуировал с поля боя ».
И, подытоживая беседу, он произнёс: « Значит, жизненна и справедлива
старинная солдатская поговорка : « Сам погибай, а товарища выручай ! »
Готовясь к прорыву укрепрайона, нам было ясно, что одной из особенностей
политической работы в условиях боёв в горно-лесистой местности является
политическое обеспечение мелких групп бойцов, действующих в отрыве от основных
сил полка. Решение этой задачи во многом зависело от активной работы в них
коммунистов и комсомольцев. В связи с этим мы провели в масштабе полка
семинарское занятие с парторгами и комсоргами рот, взводными и ротными
агитаторами. На нём всесторонне был обсуждён вопрос о том, как коммунисты и
комсомольцы должны осуществлять свое влияние в мелких и специальных группах
бойцов, ведущих самостоятельные боевые действия…
С целью укрепления боевого духа бойцов, повышения их наступательного порыва мы проводили различные мероприятия массово – политического характера. В частности, успешно работал у нас коллектив красноармейской художественной самодеятельности под руководством Николая Шаповала и Василия
Овчинникова. Самых добрых слов заслуживают его участники. Часто они ухитрялись выступать перед своими товарищами в траншеях и блиндажах, несмотря на то,
что наши и немецкие позиции находились друг от друга на расстоянии всего
250-300 метров. Поначалу солдаты противника не обстреливали наши позиции,
где проходили эти концерты, хотя до них доносились звуки веселых песен и
музыки. Видимо, они их и сами охотно слушали. Но однажды противник всё же
открыл минометный огонь. К счастью, мины упали в стороне от места, где шел
концерт. После этого сержант Павел Иванов с сожалением сказал Овчинникову :
- Теперь вы, Василий Иванович, со своими артистами к нам больше
не придете ?
- Почему же, придем обязательно, - заверил его Овчинников. Попрощавшись с бойцами, выступавшие направились давать концерт в другое
подразделение.
Иногда у нас выступал и дивизионный ансамбль красноармейской
художественной самодеятельности. Эти коллективы художественной самодеятель –
ности – дивизионный и полковой – всегда были очень популярны и любимы
бойцами и офицерами. Часто на этих концертах охотно присутствовали вместе
с бойцами командир дивизии генерал Бобров и командир полка Середа. Они
проявляли об их участниках большую заботу, создавали им необходимые условия
для работы ».
169
Дивизионный
коллектив
красноармейской
художественной
самодеятельности.
Участники полковой художественной самодеятельности . Слева направо:
старшина С. Тихонов, лейтенант О. Ситников, старшина К. Кондюков.
170
Запечатленный на втором снимке старшина Тихонов С.К. после войны
продолжил служение искусству. Народный артист СССР, он много лет исполнял ведущие партии в знаменитом, старейшем в России Волковском театре
(в городе Ярославле), а также преподавал в театральном училище. Откликнувшись на просьбу бывшего командира 42-й дивизии генерала Бочкова Ф.Ф. к
её ветеранам – прислать свои фронтовые воспоминания для готовившегося в
Москве к изданию сборника о боевом
пути Прилукской гвардейской
дивизии, он написал
статью «Солдаты – артисты». ( Издание сборника,
совпавшее по времени с «перестройкой», осуществлено не было. Присланные
ветеранами материалы, пролежав несколько лет, были частично опубликованы
лишь в 1998 году Киевским Советом ветеранов под руководством генерала
Анастасиева В.А. в книге « Дорогами войны », на которую неоднократно выше
давались ссылки. Ещё раз обращяюсь к ней, чтобы процитировать отрывки
из статьи Тихонова С.К., где речь идет о боях на полях Подмосковья ).
«Наше гвардейское соединение прорвало оборону противника и форсировало речку Вазузу. Колючий декабрь. Ночь. Цепи бойцов передвигаются
по-пластунски… Вспышки ракет в тёмном небе заставляют нас глубже
зарываться в снег… В момент затемнения – бросок вперед, я чувствую горячее
дыхание наших парней, над головами уходящие вдаль пунктиры трассирующих
пуль. Вокруг то и дело взмывают, сопровождаемые неприятным треском, снежные
фонтанчики – вражеские разрывные пули. С той и другой стороны бьют
минометы. Атака … Врываемся в траншею противника. Автоматные очереди,
взрывы гранат, крики, стоны – короткий бой. Высота наша. Противник выбит.
Мы, санитарная группа, эвакуируем с поля боя раненых бойцов и
офицеров. Погружаем на сани - лыжи и в батальон !..
Долг одной ночи войны выполнен. За всю войну таких ночей было более
тысячи ! У каждого из нас, прошедших войну « от и до »… В этом бою судьба
свела меня с лейтенантом Гладильщиковым В.П., в подразделение которого я
тогда и был направлен в качестве санинструктора.
Лейтенант Гладильщиков самозабвенно любил людей, решивших посвятить
себя искусству. Он, видимо, приметил во мне это стремление и когда при
политотделе дивизии была создана агитбригада, откомандировал меня туда.
…Командир дивизии гвардии генерал-майор Бобров Ф.А. и начальник штаба,
а после гибели Боброва – комдив гвардии генерал-майор Бочков Ф.Ф., с которым
не раз приходилось встречаться за время войны, любили и уважали людей
искусства. Очень внимательными к « артистам - солдатам » были начальник
политотдега дивизии полковник Питерский Б.О. и его заместитель подпол –
ковник Мишин.
В агитбригаду входили пулеметчик Олег Ситников, минер Анатолий
Слесаренко, разведчики Николай Кадюков, Петр Васильев, минометчик Степан
Соколов, связист Михаил Ломакин, автоматчик Владимир Кикоть, санитарка
Флорида Булотова и автор этих строк. Их выступления можно было
увидеть в лесах и землянках, на автомашинах и в хатах, в походах, боях и на
отдыхе. Мы были солдаты – артисты ».
Вернусь к рукописи «От Киева до Праги».
171
« В один из перерывов между боями в конце апреля 1944 года к нам в полк
прибыл ансамбль песни и пляски 2-го Украинского фронта под руководством Зиновия
Дунаевского (брата известного композитора). Обстанавка тогда была не совсем
концертная, но бойцы группами и в одиночку собирались в овраг на опушке леса.
Сюда же пришли и несколько подразделений из других частей дивизии.
Противник этого не мог не заметить. И как только начался концерт, он
наугад открыл артиллерийский огонь. Снаряды рвались в стороне , в лесу. В
В это же время в воздухе над оврагом пронеслись две группы немецких самолетов, преследуемые нашими истребителями. Раздававшиеся здесь весёлые звуки
музыки и песен сливались с гулом самолетов и грохотом снарядных взрывов.
Артисты не обращали внимания на эту фронтовую обстановку, Дунаевский З.О.
продолжал руководить концертной программой. Каждый её номер принимался
восторженно. Особенно большое воодушевление вызвало исполнение известной и
любимой бойцами песни о Днепре.
Надолго остался у нас в памяти этот фронтовой концерт. Даже после войны мне
не раз приходилось слышать о нём добрые слова от своих однополчан. И в письме ко мне Олег Ситников вспоминает «…как ансамбль Зиновия Дунаевского выступал у нас в лесу под Пашкани через 3 недели после дивизионного празднества ».
Изредка в обороне и в перерывах между боями нам случалось смотреть кинофильмы. Они поднимали боевое настроение воинов, звали их на
героические подвиги. Мне вспоминается, какое огромное впечатление произвёл
на всех бойцов и офицеров замечательный фильм « Два бойца ». Его герои были близки нам, их тревоги и переживания созвучны нашим. Я видел, как
даже у тех, кто повторно смотрел его, наворачивались непрошенные слезы на
на глаза. После просмотра этого фильма повсюду с большим удовольствием
стали распевать полюбившуюся всем песню
В тёмную ночь, ты, любимая, знаю, не спишь,
И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь.
Подготовительный период к решительным событиям по прорыву вражеской
обороны завершался. Хотя результаты всей напряженной боевой учебы и
целенаправленной партийно-политической работы, проведенной в период подготовки к Ясско-Кишиневской операции, не поддаются точному учету, но одно ясно,
что всё это, безусловно, помогло сохранить много драгоценных жизней наших
воинов, повысить эффективность их наступательного порыва, успешно выполнить
свои боевые задачи.
Разработанный Ставкой Верховного Главнокомандования вместе с командованием 2-го и 3-го Украинских фронтов план грандиозной наступательной ЯсскоКишиневской операции предусматривал окружение и уничтожение громадной
вражеской группировки.
Её начало было определено на 20 августа 1944 года. 40-я армия, в том числе
42-я гвардейская дивизия, должна была на день раньше - 19 августа - начать боевые
действия, прикрывая правый фланг 2-го Украинского фронта.
Для успешного выполнения поставленных задач накануне наступления во всех
подразделениях полка состоялись партийные и комсомольские собрания и митинги.
На одном из них выступил член Военного Совета 40-й армии генерал-майор
172
Кулик К.П. Он подчеркнул, что в составе 40-й армии 42-я гвардейская дивизия
всегда была на главном, решающем участке борьбы с вражескими войсками и
успешно выполняла свои боевые задачи. Затем генерал сказал :
- Теперь перед вами стоит новая, трудная и ответственная задача - прорвать
сильно укрепленный район обороны врага и нанести ему сокрушительный удар.
Военный Совет 40-й армии надеется, что и эту задачу гвардейцы вашей дивизии
выполнят с честью, покажут свой гвардейский характер.
Этот призыв генерала гвардейцы встретили дружными аплодисментами.
Генерал-майор Кулик К.П. пользовался у нас большим уважением, часто
бывал в полку во время тяжелых боевых действий. Он лично знал многих наших
командиров и политработников, помогал им советом в их практической работе,
оперативно решал вопросы о нуждах и запросах дивизии и полка. Вот и сегодня он
обстоятельно интересовался готовностью боевой техники к наступательным боям,
обеспеченностью полка боеприпасами и продовольствием, обмундированием и
снаряжением.
Побывали у нас в эти дни и некоторые другие работники служб дивизии и
корпуса. Все они, по роду своей деятельности, занимались вопросами обеспеченности полка всем необходимым к предстоящим боевым действиям.
С утра 18 августа все политработники полка и большинство штабных офицеров
отправились в подразделения для детальной проверки их готовности к прорыву
обороны противника. Мы вместе с командиром полка Середой также проверяли
боеготовность полка, беседовали с бойцами и офицерами, с партийными и
комсомольскими активистами. Подходя к одной из рот второго батальона, мы
услышали оживленный разговор группы бойцов:
- Скажи, Иван, когда же мы начнем наступать? Уж больно долго стоим в
обороне!
- Не знаю, Василий! Вот сюда идет командир полка, ты ему и задай этот
вопрос.
Следует сказать, что в последнее время разговоры на эту тему часто возникали
среди бойцов. Это свидетельствовало о высоком наступательном порыве наших
гвардейцев, об их стремлении скорее разгромить противника, находившегося в
укрепленном районе. Подойдя к бойцам, Середа спросил их :
- О чём это у вас такой оживленный разговор?
Один из молодых бойцов весело ответил :
- Наш Вася-Василёк требует немедленно начать наступление. Иначе грозит
самолично прорвать оборону противника.
Бойцы дружно рассмеялись.
- Не верьте, товарищ гвардии полковник, этому балаболу, - возмущенно
воскликнул Василий.
- Не верю! - шутливо заверил его Середа. - Знаю тебя, как серьезного и
отважного бойца. Знаю, что ты со своими боевыми друзьями действительно будешь
успешно штурмовать оборону противника.
- Но когда это будет? - пытались уточнить бойцы.
- Очень скоро! - сразу посерьезнев, ответил Середа.
- Мне кажется, что завтра у нас начнется сабантуй - дадим фрицам прикурить,173
сказал пожилой черноусый боец.
- А почему тебе кажется, что именно завтра? - спросил его Середа.
- Опыт подсказывает. А чего же ради мы все так основательно трудимся? И
почему тогда Вы и офицеры сегодня так тщательно проверяете нашу боеготовность?
Разве не ясно, что дело идет к бою, а не к гулянью.
- А если это пока военная тайна? - усмехнулся командир полка.
- Верно, тайна, но только для фрицев. А мы же им её не откроем! - шутливо
парировал солдат.
- Раз так, то тогда отвечу. Действительно, наступление мы начнем завтра.
Продолжайте готовиться, чтобы каждый из вас успешно мог штурмовать оборону
противника, - сказал Середа.
Проверив готовность батальона к наступлению, мы направились в санитарную
роту полка. Там встретили начальника медицинской службы дивизии гвардии
майора Уголева А.А.
Приветливо здороваясь, Середа воскликнул :
- Раз дивизионный врач здесь, значит, нам тут делать нечего!
И действительно, до нашего прихода Уголев уже основательно проверил
подготовленность санроты и санитарных взводов батальонов к предстоящему
наступлению, дал практические указания о выносе раненых с поля боя и их
своевременной эвакуации в медсанбат.
Часто бывавший у нас в полку майор Уголев А.А. воспитывал подчиненный ему персонал, особенно тех, для кого медицинская практика начиналась в сложных условиях фронтовой действительности, в духе самоотверженного служения
делу спасения жизни раненых, умения оперативно и квалифицированно оказать
соответствующую помощь, чтобы быстрее их вылечить и снова вернуть в строй.
Возвращаясь из санроты в штаб, мы встретили группу комсомольских
активистов полка.
Обращаясь к ним, Середа приветливо воскликнул :
- Откуда комсомол идёт?
- Из первого батальона, - ответил Александр Плаксин. - Инструктировали
комсоргов рот, беседовали с комсомольцами и с молодыми бойцами по вопросу
предстоящего наступления.
- Какое у них настроение? – спросил я.
- Настроение – боевое. Рвутся в бой, ждут приказа.
- Куда теперь путь держите?
- Идем в артиллерийские батареи, - ответил он.
- Правильно, - одобрил Середа, - обратите внимание артиллеристов на то, чтобы во время наступления они вели меткий огонь по амбразурам дотов и дзотов.
Проверки, проведенные полковыми, дивизионными и корпусными офицерами,
показали, что 127-й полк готов к боевым действиям по прорыву укрепленного района
обороны противника. Вечером об этом Середа доложил командиру дивизии. Он
остался доволен и уверенно сказал :
- Надеюсь, что гвардейцы 127-го полка будут действовать смело, отважно и
решительно. Желаю им больших успехов !
Итак, наступил долгожданный день начала штурма укреплённого района
174
обороны противника. На рассвете 19 августа 1944 года части 42-й дивизии перешли
в решительное наступление. После артиллерийской подготовки сигнальные ракеты
подняли в атаку нашу гвардейскую пехоту. Вместе с ней в её боевых порядках
следовали и расчёты орудий полковых артиллерийских батарей, которые вели огонь
по амбразурам дотов и дзотов, прокладывая путь пехоте.
Все части дивизии продолжали упорно штурмовать укрепленный район
обороны, продвигаясь вперед от рубежа к рубежу. Повсюду не стихали раскаты
мощного «Ура!». Гвардейцы проявляли массовый героизм. В числе их в первую
очередь хочется назвать имя комсомольца, двадцатилетнего командира отделения гвардии сержанта Николая Кучерявого, повторившего бессмертный подвиг
Александра Матросова.
Вот как это было. Когда начался штурм укрепленного района обороны
противника, с криком «Ура!» устремилась на врага и 9-я рота батальона гвардии
капитана Кошкарева П.Б. Впереди всех бежал, увлекая свое отделение, гвардии
сержант Николай Кучерявый. Стремительной атакой гвардейцы преодолели первую,
затем вторую линии укреплений. Отделение Кучерявого очутилось перед последней,
самой мощной линией обороны, опоясанной минными полями и густо заминированными проволочными заграждениями. Сюда враг подбросил крупные силы
пехоты и открыл ураганный артиллерийско - минометный огонь. Под ливнем
огня нашей пехоте пришлось залечь. Перед самым проволочным заграждением
залёг и Николай Кучерявый. Над его головой невидимым роем жужжали пули,
рядом рвались вражеские мины и снаряды, осыпая его землей и окутывая едким
дымом. В эту трудную минуту Николай, возможно, думал: лежать здесь - значит
умереть, не выполнив боевой задачи. Разминировать проволочные заграждения ?
Нет, это вызовет большие потери. - И он принял решение ...
«За Родину, вперед, гвардейцы! » - крикнул Николай Кучерявый и бросился
своим телом на минированную проволоку.
Оглушительный взрыв потряс воздух. Во все стороны летели вывороченные
обломки кольев и куски проволоки. В образовавшийся пролом ринулись солдаты
отделения героя, затем и всего батальона.
Подвиг героя, явившийся высшим проявлением воинской доблести, верности
Родине и солдатской клятве, вливал в бойцов новые силы. Ценой своей молодой
жизни гвардеец Николай Кучерявый проложил путь к победе своим товарищам.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 25 августа 1944 года
гвардии сержанту Николаю Даниловичу Кучерявому посмертно было присвоено
звание Героя Советского Союза.
Штурм оборонительных сооружений противника шёл успешно на всех
участках наступления дивизии и, в частности, нашего полка. С гвардейским
упорством его подразделения шаг за шагом продвигались вперед, смело обтекали
доты и дзоты, забрасывали их амбразуры гранатами. Среди стрелковых рот, наиболее
отважно штурмовавших укрепленный район, была первая рота, отлично подготовленная к выполнению этой задачи. Она занимала первое место в полку по тактической, огневой и стрелковой подготовке на смотрах, проводившихся перед наступлением. Большая в этом заслуга её командира гвардии лейтенанта Ивана Пилипенко. Перед началом артиллерийской подготовки он сказал бойцам своей роты:
175
- Находясь в обороне, мы основательно готовились к предстоящим боям.
Теперь настало время умело использовать полученные знания.
С появлением сигнальных ракет Пилипенко повел роту в стремительную
атаку. Успешно преодолевая различные оборонительные препятствия и яростное
огневое сопротивление, она ворвалась в траншеи противника и завязала там
рукопашный бой, нещадно истребляя гитлеровцев. В ходе этой атаки гвардии
лейтенант Иван Пилипенко был тяжело ранен и вынесен с поля боя. Заменив
его, командир одного из взводов его роты с возгласом «За Родину, вперёд!»,
увлёк за собой всю роту на штурм второй линии вражеской обороны. Натолкнувшись на заминированные проволочные заграждения, гвардейцы пустили в ход
противотанковые гранаты. От мощного взрыва в небо взмыл черный фонтан,
поднимая в воздух и низвергая вниз вместе с землёй всё, чем она была
начинена. В образовавшиеся проходы устремилась вся рота.
Продвигаясь ко второй линии траншей противника, рота попала под сильный
пулемётный огонь, и ей пришлось залечь. Заметив, что пулемёт стрелял из дзота,
несколько смельчаков из второго взвода скрытно подползли к нему и метко бросили в амбразуру две гранаты.
Пулемёт и его расчёт были уничтожены.
Теперь с возгласом «Ура!» гвардейцы бросились вперед и, достигнув траншей
гитлеровцев, вступили с ними в рукопашную схватку. В результате боя ротой
Пилипенко противнику был нанесен ощутимый удар. Оставив на поле боя убитых
и раненых, он поспешно отступил.
Бесстрашно и дерзко действовала также группа автоматчиков в количестве
шести человек во главе с лейтенантом Степаном Мызниковым. Так, передвигаясь
по-пластунски, они незаметно подползли к вражеской траншее возле дота.
Захватив там врасплох немецкого солдата, они заставили его вызвать кого-либо из
дота. И когда открылись тыловые бронированные двери, в него мгновенно влетела
противотанковая граната. Раздался оглушительный взрыв. В это время с криком
«Ура!» стремительно бросилась в атаку вся стрелковая рота.
Накал боя в полосе наступления полка не утихал. Комсорг полка Плаксин
появлялся то в одном подразделении, то в другом, и всегда вовремя, в самый
опасный и нужный момент. Вот он оказался в роте, которая была отрезана от
батальона и вела бой с превосходящим по силе противником. Он крикнул им:
« Мы же знаем, что воюют не числом, а умением » - и тут же поднял бойцов
в атаку. Фашисты не выдержали гвардейского удара и откатились назад. Рота
присоединилась к своему батальону. Во время этой атаки Александр Плаксин
был ранен, но продолжал сражаться с перевязанной головой до окончания боя.
По его примеру не покинули поле боя и другие раненые.
Гвардейцы продолжали уверенно взламывать оборону противника. К вечеру
были уничтожены ещё три дзота. Несколько дотов хотя и были блокированы, но всё
еще простреливали местность, захваченную нашими бойцами. Противник, стремясь
выручить запертые в них гарнизоны, дважды бросался в контратаку, но безуспешно.
В ходе боя мне повстречалась санинструктор Таня Кургановская. Она
сообщила, что все раненые полка, в том числе и командир первой стрелковой роты
лейтенант Иван Пилипенко, отправлены в медсанбат. К сожалению, этот отважный
офицер к нам в полк больше не вернулся. Впоследствии я встретился с ним в
176
Богуславском районе Киевской области. Тогда Иван Евлампиевич Пилипенко
работал там первым секретарем райкома партии.
Ожесточенные бои по штурму укрепленного района обороны противника
в полосе наступления 42- й дивизии в этот день утихли лишь к полуночи.
Наступление главной группировки советских войск в Ясско-Кишиневской
операции началось утром 20-го августа 1944 года. В назначенное время обрушили
сокрушительный удар по противнику тысячи орудий и минометов, сотни самолетов.
На многие километры вокруг задрожала земля. Далеко в воздухе слышен был
мощный непрерывный грохот от взрывов многих тысяч бомб, снарядов и мин.
- Это наши большие барабаны бьют по фрицам. Начался сабантуй! торжествующе воскликнул Овчинников. - Держитесь теперь, фашистские гады!
В первый же день войска нашего 2-го Украинского фронта прорвали оборону противника на всю тактическую глубину. За первые три дня боёв они
разгромили противника.
Успешно продолжали наступление и части нашей дивизии. За два дня они
прорвали оборону противника также на всю тактическую глубину. И немецкие, и
румынские войска стали отступать. Но никто из румын не знал, что они
воюют против нас последний день. Утром 23 августа 1944 года мы узнали,
что в Бухаресте произошло антифашистское восстание, клика Антонеску свергнута
и новое правительство объявило войну фашистской Германии. Это событие в
частях румынских войск получило большое одобрение, особенно среди солдат.
Они были довольны, что избавились от ненавистного им «союзника» – гитлеровской фашистской армии. Надо сказать, что ещё до этого во многих случаях
наши войска не брали в плен румынских солдат, а, отобрав оружие, отпускали их.
Теперь они заявлялись целыми группами для сдачи в
плен при полном вооружении. Так, например, майор
румынской армии Кушка привел к командиру 1-го
батальона нашего полка гвардии майору Дряпе Л.И.
весь личный состав своего батальона. Затем к нам
потянулись в походном порядке целые обозы и
артиллерия. Потерпев поражение в укрепленном райрайоне предгорий, немцы, избегая боя, поспешно отступали, стремясь быстрее войти в Карпатские горы.
Их надо был догнать. И наши подразделения с этой
целью использовали всевозможные трофейные транспортные средства. Созданные батальонные подвижные отряды, торопившиеся вперёд, представляли
собой любопытное зрелище: наши солдаты окрестили их мото - конно - вело - механизированным
Кирикашвили П.Г. 1944 г. войском. Да, в эти дни пеших не было видно.
Ехали буквально все - кто на чём мог : на
автомашинах, мотоциклах, велосипедах, повозках, лошадях и даже в каретах. А
противник, не останавливаясь, спешил к Карпатам.
Войска 2-го и 3-го Украинских фронтов в период с 20 по 29 августа
1944 года успешно осуществили Ясско - Кишиневскую операцию. За этот
177
короткий срок они окружили и ликвидировали крупнейшую группировку
войск противника. В сообщении об её итогах газета «Правда» от 13 сентября 1944
года отмечала, что эта операция явилась «одной из самых крупнейших и
выдающихся по своему стратегическому и военно - политическому значению
операций в нынешней войне ».
Прорыв обороны противника и бои в районе румынского города Пашкани
остались очень памятны их участникам, что видно по многим упоминаниям
о них ветеранов.
- Из письма Папуши Ф.Н. :
« В Пашканях в основном мы стояли перед дотами в обороне. Если
смотреть по фронту на доты, то слева были поначалу большие бои, где враг
яростно сопротивлялся и пришлось нам не из лёгких удержать тот участок,
где наша батарея сыграла немаловажную роль в подавлении огневых точек.
Причём, все с прямой наводки, т.к. противник хотя и не применял тяжелых
механизированных частей на данном участке, но не хотел его отдавать, тем
более, что сильные доты, стоящие перед нами, крепко ограждали данный
участок. Но всё равно, в этом бою было подавлено три сильнодействующих
огневых точки, подбито две бронемашины и уничтожено много живой силы
врага. Благодаря своевременным
и энергичным действиям артиллеристов
положение было восстановлено и стрелковые подразделения удержались на
своих местах, как предусматривалось командованием. За бои в Пашканях я
получил орден Красной Звезды ».
- Из письма Шиловой Т.В. :
« Стояли мы где-то около Пашкан. У деревушки напротив нас остановился в долине штаб, и вот туда попал снаряд. Меня послали туда, я перебежала
дорогу, а один автоматчик схватил и под навес оттащил, но всё же пуля
немного задела меня…
А вот Карецкого и Зайцева как будто сейчас вижу. Карецкий стоял с автоматом около повозки, охранял Знамя полковое. Его убило, я подбежала, а он
уже был мертв. Прибежал писарь Зайцев и Кудакин, мы его только отнесли
в сторону, а немец опять начал лупить. В это время убило Зайцева и повозку
разнесло, а Кудакина тяжело ранило. Я перевязала его и скорее в медпункт…»
После завершения Ясско-Кишиневской операции 42-я дивизия продолжала
наступление на северо-запад Румынии с задачей овладеть перевалами через
Восточные Карпаты :
В конце августа, завершив прорыв глубоко эшелонированной обороны
противника и форсировав реку Молдова, полки дивизии вошли в Восточные Карпаты.
Продвигаясь вперед и всё выше по труднопроходимым дорогам и горным тропам,
гвардейцы успешно громили встречавшиеся по пути отдельные группы прикрытия
противника, отражая его контратаки. И днём, и ночью диким гулом раздавалось
в горах артиллерийско-минометное эхо, повсюду назойливо стрекотали пулеметы
и автоматы. Путь вперед осложняли многочисленные заградительные препятствия
в виде различных лесных и каменно - земляных завалов.
Однажды, когда полк двигался в направлении высоты 1975, разведчики
178
доложили, что впереди на дороге, проходящей над пропастью, устроен громадный
лесной завал длиной более пятидесяти метров. Он не только заминирован, но и
деревья на нём оплетены колючей проволокой. Подход к нему прикрывается
плотным огнем из пулеметных точек, расположенных на горных скатах с двух сторон
ущелья. В этих условиях следовало в первую очередь обезопасить подход к завалу,
для чего нами были посланы несколько групп бойцов для уничтожения вражеских
пулемётных точек. Они успешно просочились во фланг и тыл противника и завязали с ним бой. Вскоре эти огневые точки противника были уничтожены.
Теперь стрелковые батальоны смогли обойти завал с двух сторон и вдоль
ущелья двинулись вперед. А сапёры во главе с инженером полка гвардии капитаном
Букатевичем Р.А. немедленно стали разминировать завал, резать и снимать с
деревьев проволоку, а затем с помощью бойцов артиллерийских и миномётных
подразделений растаскивать его.
В это время подъехал сюда командир дивизии гвардии генерал-майор Бобров.
Прямо из машины, ещё не выйдя из неё, раздался его звучный голос:
- Товарищ Середа, в чём дело? Почему стоишь?
- Растаскиваем лесной завал, - доложил ему командир полка.
- Когда будет закончена расчистка дороги? – спросил генерал Букатевича.
- Понадобится минут сорок, - ответил он.
- Ускорьте работы, ставьте больше людей, - приказал генерал.
Через двадцать минут дорога была освобождена от завала и мин и по ней
проследовали артиллерийские и минометные подразделения. Вслед за ними направились в боевые порядки полка генерал Бобров и Середа…
Полки дивизии продолжали теснить противника. Он не выдержал натиск
и начал отходить на заранее подготовленный сильно укрепленный рубеж
обороны: высота 1510, Присокань, и с 8 до 12 сентября 1944 года вёл упорные
бои за удержание этого рубежа.
127- му полку на подходе к нему пришлось штурмовать большую горную
высоту. До начала боя на нее были посланы три группы разведчиков в разные
места для выяснения системы и характера обороны противника и захвата «языка».
К утру они возвратились. Одна из групп привела «языка» - немецкого
унтер - офицера. Он злобно посматривал на Шалву Бухсианидзе, который крепко
скрутил ему руки, когда тот сопротивлялся пленению.
«Язык» оказался «то, что надо» - как выяснилось, все оборонительные
работы на склонах высоты проводились саперным взводом под его руководством. Он показал, что немцы имеют на горе трехъярусную оборону. На вершине
её находится укрепленный опорный пункт. Все линии обороны имеют траншеи, местами прикрытые минными полями и проволочными заграждениями. На
западных склонах высоты оборонительных укреплений нет. Там много естественных преград, надежно прикрывающих тыловую сторону обороны.
Внимательно выслушав, Середа недвусмысленно сказал пленному :
- Если эти показания окажутся неверными, то мы тебя тут же расстреляем.
Это понятно?
- Яволь, понятно, господин полковник, - поспешно ответил немец. - Я
всё сказал правильно.
179
Штурм высоты было решено начать не в лоб, а по её западным склонам, которые, со слов «языка», немцы считали непреодолимым естественным
препятствием. Для отвлечения внимания противника от направления нашего
главного удара и сковывания его сил, мы оставили у подножья высоты против
первой линии обороны противника две стрелковые роты и две батареи :
12О -мм минометов и 76-мм пушек. Кроме того, на разные участки высоты были
направлены пять групп бойцов с задачей проникать сквозь боевые порядки
противника, заходить ему во фланг и тыл, а затем решительными действиями
наводить панику и уничтожать живую силу.
Отряд главных сил полка на рассвете направился к западным скатам высоты.
Вместе с ним шли и мы с заместителем командира дивизии по строевой части
гвардии полковником Гридасовым А.И. Отряду, состоявшему из стрелкового
батальона, двух рот автоматчиков, батареи 45-мм пушек, саперного и разведывательного взводов, пришлось продвигаться по бездорожью и труднопроходимому лесному массиву, переправляться через ущелье, преодолевать крутые
берега беснующейся горной реки и буреломный завал вековых деревьев.
Пройдя полпути, мы попали в такие глухие места, где, казалось, никогда и не
ступала нога человека. Слабые лучи солнца едва пробивались сквозь густые
кроны деревьев - великанов. Земля была покрыта густым слоем перегнивших
листьев и идти приходилось, как по пуховым перинам. Во время привала
бойцы развалились на этих «перинах» и отдыхали с большим удовольствием.
Подойдя к одной группе бойцов, полковник Гридасов вступил с ними в беседу.
Разговор шел, главным образом, о трудностях передвижения в горах Карпат и
способах их преодоления. Подбадривая уставших бойцов, Гридасов сказал :
- Нас, гвардейцев, не должны пугать высокие горы, бездорожье и различные естественные препятствия. Мы их преодолеем и везде пройдем. Помните
слова великого русского полководца Александра Васильевича Суворова :
« Где олень пройдёт, там и наш солдат пройдет. Где олень не пройдёт, и там
наш солдат пройдёт! »
Закончив привал, мы возобновили свое трудное восхождение к вершине
горы. Особенно тяжелым оно было для артиллеристов. По крутым склонам
сквозь дебри шаг за шагом тянули они вверх пушки – то канатами, то
упираясь в них плечом, то перенося на руках. Достигнув к полудню вершины
горы, отряд внезапно атаковал противника. Теперь боевые действия велись
во всех линиях его обороны. То там, то здесь раздавалось раскатистое « Ура! »
Противник, отчаянно сопротивляясь, переходил в контратаки, но вскоре
вынужден был отступить с правого фланга опорного пункта. Частью сил мы
стали его преследовать, а другая часть отряда продолжала вести бой на левом
фланге опорного пункта и с пулеметными точками в траншеях.
Внезапно к отступающему противнику подошли на помощь до двух рот
гитлеровцев, что позволило им перейти в контратаку. Всем нам, в том числе и
раненым, пришлось занять оборону. Особенно сильный бой разгорелся на
левом фланге, где противник стал теснить наших бойцов. Немедленно туда
бросился со стрелковым взводом полковник Гридасов. В это время к нам на
подмогу прорвалась рота автоматчиков лейтенанта Степана Мызникова. Она
180
ринулась в решительную атаку во фланг противника и успешно отразила его
контратаку.
Вскоре к нам присоединилась также и остальная часть отряда, завершая
разгром противника в опорном пункте, а затем подошли и артиллеристы,
уничтожившие пять пулеметных точек. К исходу дня боевые действия и
возгласы «Ура» стихли повсеместно – сопротивление немцев было подавлено.
Все гвардейцы, сражавшиеся на склонах горной высоты, к утру следующего дня
спустились вниз к шоссейной дороге, где нас поджидали командир дивизии генерал
Бобров и командир полка Середа.
Гридасов и я подошли к генералу Боброву и доложили о восхождении на
гору и ходе успешного сражения с противником. Обратившись к бойцам, генерал
удовлетворенно произнёс:
- Молодцы, гвардейцы! Спасибо всем вам за то, что так отважно, по-гвардейски, сражались и разгромили врага. Надеюсь, что и впредь будете действовать
так же мужественно.
Затем генерал Бобров сказал мне :
- Подготовьте материал для награждения бойцов и офицеров, отличившихся
сегодня в бою.
Этот день был богат подвигами наших гвардейцев. Более чем на тридцать человек был подготовлен материал для представления к правительственным наградам.
Теперь, как никогда, требовалось укреплять боевой дух и всемерно повышать наступательный порыв каждого нашего воина, ибо, чем дальше углублялись мы в горы, тем тяжелее становился каждый бой, требовавший сверхчеловеческого напряжения. Преодолевая огромные естественные преграды и
яростное сопротивление противника, поднимаясь вверх по скалистым кручам
под шквальным вражеским огнем, нам приходилось продвигаться очень медленно, в лучшем случае на 1-2 километра в день. А какой ценой давался каждый этот километр - знают разве что непосредственные участники этих боев !
Делясь впечатлениями об этих боях, наши гвардейцы говорили :
« Возьмёшь одну высоту, а перед тобой - новая. Собьешь фашиста с одного
хребта, а он тут же цепляется за другой ».
Всю вторую половину сентября 1944 года наш полк сражался западнее города Топлица, где ожесточенные бои шли за каждую высоту, каждый населенный
пункт, за каждый километр дорог и горных троп.
С одной горной вершины на другую взбирались с боями впереди полка
гвардейцы комбатов Резинкина Г.Б. и Дряпы Л.И., уничтожая опорные пункты
противника. Двигавшиеся за ними подразделения овладевали дорогами и населенными пунктами. Заняв деревню Палата, они успешно теснили гитлеровцев
вдоль долины реки Муреш.
В один из этих дней, 25 сентября 1944 года, в разгар боя, к нам в полк
прибыл командир 42- й дивизии гвардии генерал - майор Бобров Ф.А. В этом
бою он трагически погиб на наших глазах. Потрясенные случившимся, скорбно стояли солдаты и офицеры. Все присутствовавшие здесь гвардейцы были
подавлены большим горем. Многие не могли сдержать непрошенных слез. Но
никто из нас не стыдился их - этих скупых мужских слез, ибо так велика
181
была наша печаль.
По цепи наступавших гвардейцев молниеносно разнеслась эта горестная весть.
Повсюду раздавался призывный клич: « Отомстим за смерть генерала Боброва! »
В момент прощания с телом генерала Боброва дивизия дала залп из всех видов
оружия. Гвардейцы клятвенно обещали яростно мстить врагу за гибель любимого
боевого комдива. Федору Александровичу Боброву было присвоено (посмертно)
звание Героя Советского Союза. По решению Верховного командования Советской
Армии тело его было вывезено в Советский Союз и захоронено в центре города
Черновцы, где ему воздвигли величественный памятник. Одна из улиц города
была названа его именем. В дни Победы ежегодно почтить память своего
комдива съезжались туда многие ветераны нашей дивизии ».
В одном из писем отцу Шилова ( Кургановская ) Т.В. писала :
« В Черновцах служил мой брат. Он прислал мне открытки с памятником
генералу Боброву Ф.А. и написал : « Таня, это ведь ваш комдив ». - И я дала
себе слово съездить, но все никак не могла – то дети малые, то жизнь не позволяла.
А в 1979 году мы с дочкой поехали туда, нас встретил Михаил Иванович
Баранов. Прямо с вокзала мы пошли в парк на могилу комдива. Отвезла я землички
сердобской и отнесла веночек. Пока в Черновцах жили неделю, каждый день
носила живые цветы. У памятника генералу Боброву всегда живые цветы – и зимой,
и летом.
Нас пригласили в кооперативный техникум. Там имеется альбом с нашими фотографиями, они занимаются сбором материалов о нашей дивизии и
делают уроки мужества. Мне очень понравились они – таких я еще не слышала.
Так хорошо поставлена у них работа – молодцы !
Потом мы выступали у них. Наше выступление записали на пленку и нам
дали вместе с записью урока мужества. Если бы можно было послушать их – все
были бы удивлены старанию ребят. Я ее берегу, как зеницу ока. Мы выступали еще и
в коммунальном техникуме – тоже было очень интересно. От этой поездки моя
дочка была в восторге, и у меня эти встречи останутся в памяти навсегда ».
Здесь следует отметить, что большая заслуга в создании в Черновцах музея
боевой Славы 42-й гвардейской дивизии, в осуществлении контактов со школьниками и студентами
техникумов, о которых говорилось в письме Шиловой
Т.В., в организации встреч ветеранов дивизии, приезжавших в город, принадлежала проживавшему там
Баранову М.И. Он также выступал перед горожанами,
делясь воспоминаниями о боевых действиях своей
дивизии, рассказывал об однополчанах.
Возвращаюсь, однако, к рукописи, к событиям,
которые произошли через два дня после гибели
генерала Боброва Ф.А.
«Преодолевая сопротивление противника, 127-й полк
продолжал развивать наступление западнее деревни
Палата. Заняв 27 сентября 1944 года небольшое село
182
в долине реки Муреш, полк должен был с утра
следующего дня
штурмовать очередную горную высоту, владея которой противник задерживал
наше наступление в направлении населенного пункта Рэстолица.
В домике на окраине
села расположились на ночлег заместитель
командира полка майор Ильин П.И., парторг полка старший лейтенант
Фабричный И.А. и комсорг полка лейтенант Плаксин А.С. После ужина
завязалась беседа о героических подвигах гвардейцев полка в тяжелых горных
боях, о генерале Боброве и Александре Щурихине, вспоминали и других бой цов и офицеров, сложивших головы в этих сражениях – с горестным сознанием :
мы идём, а они остаются.
- Немало ещё наши гвардейцы прольют здесь крови, прежде чем будет
разгромлена фашистская нечисть, - сказал Ильин.
- Да, немало, - вздохнув, согласился Плаксин - ведь до победы ещё далеко.
Вскоре Фабричный уснул, а Ильин и Плаксин никак не могли окончить
задушевный разговор, ведь утром друзьям предстояла разлука - Александр Плаксин
отзывался в распоряжение политотдела 40-й армии.
- Значит, Саша, ты меня покидаешь? Как же это расставание нежелательно, - огорченно сказал Ильин. - Ведь больше двух лет мы провоевали вместе.
Сколько раз за это время ходили рядом в атаки, сколько раз выручали друг
друга на поле боя!
- Всё это верно, Петя, - дружелюбно подтвердил Плаксин. - Но мы же будем
всё равно находиться в одной 40-й армии.
- Но не в одном же полку, Саша! - сказал Ильин. - Не вместе же будем
воевать.
В предрассветный час Плаксин и Ильин расстались на пороге дома. Они не
знали, что расстаются навсегда.
С утра полк начал штурмовать горную высоту отдельными отрядами с
разных направлений. Упорно сопротивляясь, противник непрерывно переходил в
контратаки, не считаясь с потерями, бросал в бой всё новые и новые силы.
Один из отрядов полка в этом бою возглавлял Ильин. Как и в предыдущих боях,
он был там, где было наиболее трудно, где назревало критическое положение и
требовалось его вмешательство. Когда гитлеровцы оттеснили с отрога высоты
одну из наших стрелковых рот, Ильин немедленно поднял ее в стремительную
атаку, увенчавшуюся успехом.
В этой атаке мужественный офицер гвардии майор Ильин был ранен. Это
было уже девятое по счёту его ранение. На этот раз рана оказалась смертельной.
Смерть Ильина Петра Ивановича в полку все восприняли с глубоким огорчением. Но
особенно потрясла она его земляка и друга Александра Плаксина. Ему пришлось
выполнить последний и печальный долг перед ним – он хоронил его далеко от
родных мест, в румынском городе Топлица. На траурном митинге Плаксин
произнёс прощальную речь. Трудно было ему говорить, спазм перехватил горло,
тяжко было сознавать, что он навсегда потерял своего замечательного боевого
друга. Положив живые цветы на его могилу, Александр Плаксин направился в
политотдел 40-й армии, находившийся в этом же городе Топлица.
Итак, два боевых друга – Ильин и Плаксин – вместе прибыв в 127-й
183
гвардейский полк, в составе которого самоотверженно сражались с врагами
Родины, в один день выбыли из него.
Комсоргом 127-го полка вместо Александра Плаксина стал комсорг второго
батальона Василий Овчинников ».
Читаю одно из писем бывшего комбата 127-го полка Дряпы Л.И.:
«… Петр Григорьевич, я был бы искренне Вам благодарен, если бы Вы, хотя
бы немного, написали о нашем заместителе командира полка майоре Ильине. Я
даже не помню, где он похоронен, не знаю его имени - отчества. Ведь тогда мы
не называли так друг друга. О нём, по-видимому, мало кто помнит, надо полагать,
никто ничего не написал…»
Нет, не был забыт однополчанами Ильин П.И. – отважный участник стольких
боёв от Подмосковья до Румынии.
Вспоминая последний его бой, Тюряков С.К. писал отцу:
« Помню, что это было в лесу. Был ожесточённый бой, и я, как сейчас,
вижу перед собой образ майора Ильина с автоматом в руках.
У меня сохранилась фотография того времени, на которой запечатлены я,
Ильин П.И., Падерин В.Н. и ординарец Ильина. С Петром Ивановичем Ильиным
я был в очень хороших взаимоотношениях, но
проклятая война разорвала нашу дружбу…»
Память о хороших людях живёт долго,
отзываясь добрым словом даже тогда, когда речь
не идёт конкретно об определённом человеке.
Отражённая в рассказах о самых разных ситуациях, одним только упоминанием может много
сказать о нём. Так, вот одно из писем от
Растяпина М.И.,
вспоминающего
по просьбе
отца детали боевых эпизодов жесточайшего сражения на Киевско – Житомирском шоссе. Речь
идёт о моменте сумятицы при оставлении полком
села Ставище после упорных боёв по его
удержанию. Остаток роты, которой командовал
Михаил Иванович, тогда старший лейтенант, отважно отражая атаки танков и пехоты противника,
оказался отрезанным от потрёпанного своего
батальона: « Я добрался до КП батальона узнать,
что мне делать дальше, а на меня накричал наСлева направо : Ильин П.И.,
чальник штаба батальона Иванов. Но тут вовремя
Кирикашвили П.Г., Мишин П.И.
за меня вступился замкомполка майор Ильин.
Он мне сказал : « Иди и готовь людей к отходу по сигналу « ворон ». Я
пришел в расположение роты и вскоре получил такой сигнал. Две группы
снял, а третья группа завязала бой с разведкой противника. Я дал команду
ответить со всего вида оружия и немедленно уходить. Когда пришли в
расположение полка, нас уже ждали. Комполка Середа с подоткнутыми полами
шинели под ремень давал команды, что кому делать. Вперёд пошла разведка
полка. Выходили под недалёкий гул танков, но всё обошлось хорошо ».
184
К моменту получения письма от Дряпы Л.И. отцом уже на многих
страницах рукописи было рассказано о Петре Ивановиче - мужественном
офицере, его боевом товарище, коллеге – ведь оба они являлись заместителями
командира полка Середы К.Г. – по строевой и политической части, выполняя
положенные им по уставу задачи на боевом пути 127-го гвардейского
полка.
Теряя боевых друзей и товарищей, преодолевая многочисленные всевозможные трудности и препятствия, 127-й полк продолжал продвигаться вперед :
« Уже целый месяц непрерывно продолжались ожесточённые бои в
горах Восточных Карпат, не утихавшие ни днём, ни ночью. В связи с отсутствием
здесь сплошной линии фронта, части дивизии проводили боевые действия за
горные высоты, дороги и населённые пункты собственными большими и малыми
отрядами. Они уходили иногда от своих полков до десяти и более километров.
Телефонная связь с ними была затруднена из-за дальности расстояния и сложного
горного рельефа. Практически связь осуществлялась средствами радио – дивизионными и полковыми радистами. Они обеспечивали надёжную радиосвязь в
любой боевой обстановке, на любой горно-лесистой местности Карпат.
После овладения нашей дивизией городом
Топлица, в тыл противника в направлении железнодорожной станции Деда в долине реки Муреш был послан
специальный разведотряд дивизии. Поддерживать с ним
радиосвязь при переходе линии фронта и во время его
действия в тылу противника было поручено командиру
радиовзвода роты связи дивизии старшему лейтенанту Захарову. Одновременно он должен был поддерживать
связь и с теми полковыми отрядами, которые в это время
вели боевые действия в общем направлении к станции
Деда. Для выполнения этой задачи Захаров развернул
три радиостанции на одной из небольших горных
высот. Благодаря их четкой работе командир дивизии
знал, как дивизионный и полковые отряды выполняют
свои боевые задачи, и им своевременно передавались
распоряжения о дальнейшей боевой деятельности.
Захаров А.А.
Через два дня немцы случайно обнаружили
местонахождение одной из радиостанций. Её обслуживали четыре человека: два
радиста, один автоматчик и один сапёр. На них устремился в атаку взвод вражеских
автоматчиков. Гвардейцы, вступив с ними в неравный бой, стали отбиваться
гранатами, открыли огонь из автоматов. Но противник, имея большое численное
превосходство, усилил натиск. С двух сторон гитлеровцы стали подползать к
радиостанции, которая была сапером предварительно заминирована на случай
необходимости её взрыва, чтобы она не досталась врагу. Тут гвардейцы услышали
крик немцев на ломаном русском языке : « Русс, окружение, сдавайсь! » Ответом
на это была автоматная очередь. Когда
трое гитлеровцев бросились к
радиостанции, чтобы захватить её, то она тотчас была сапером взорвана вместе с
этими фашистами.
185
К этому времени сюда прибежали Захаров с группой автоматчиков. Они тут
же атаковали гитлеровцев и в короткой схватке расправились с ними.
После этого, эвакуировав в тыл двух раненых радистов, Захаров сменил
местонахождение радиостанций, организовав их надежную охрану. Радиосвязь со
штабом дивизии и отрядами продолжала действовать.
Вскоре по рации был передан приказ командира дивизии нашему полковому
отряду - проникнуть в тыл противника и перерезать шоссейную дорогу в пятнадцати
километрах восточнее станции Деда. Выполняя этот приказ, отряд в полдень
пересёк горный перевал в тылу противника и начал спускаться в долину реки Муреш
к населённому пункту на шоссейной дороге. Двигались мы по горной высоте, покрытой густым лесом. Противник имел здесь, как потом мы узнали, патрульные посты,
от которых получал сообщения о нашем продвижении. Это позволило ему до нашего
прихода подготовиться к бою. Не доходя метров семьсот до населенного пункта,
мы начали занимать рубеж для атаки противника. Но он упредил нас и первым
бросился в атаку, оттеснив левый фланг первого батальона. Его комбат майор
Дряпа незамедлительно поднял батальон в контратаку и отбросил противника к
его исходным позициям. Одновременно на правом фланге стремительно
атаковали противника автоматчики под руководством лейтенантов Степана
Мызникова и Ивана Красули, нанеся ему чувствительный урон. Особенно
отважно здесь сражались
бойцы
отделения гвардии сержанта Григория
Белосточного. Они внезапно ворвались с фланга в расположение взвода гитлеровцев. Забросав их гранатами, открыли по ним огонь из автоматов, истребив
немало фашистских солдат.
Несмотря на то, что ночь была темная, как говорится, «хоть глаз выколи» –
в шести метрах ничего не было видно – жаркий, упорный бой в лесу не
утихал. Повсюду рвались гранаты, строчили пулеметы и автоматы, то в одном,
то в другом месте раздавались возгласы «Ура!» Противник яростно сопротивлялся, переходил в контратаки и каждый раз безрезультатно. Укрывшись за
стволами больших деревьев, гвардейцы в упор стреляли по фашистским контратакующим цепям.
Этот ожесточенный бой, длившийся три часа, закончился в полночь. Закрепившись на своем исходном рубеже атаки, мы заняли круговую оборону и стали
готовиться к дальнейшим боевым действиям.
В это время старший лейтенант Захаров по поручению командира дивизии
повторно запросил у нас сведения о боевой обстановке и передал, что нам на
помощь направлен артдивизион.
Вскоре разведчики привели «языка» - немецкого ефрейтора. Он показал,
что в село прибыли несколько пехотных и артиллерийских подразделений, к утру
готовится атака с артподготовкой против нас.
Эти показания пленного немца оказались верными – едва забрезжил рассвет,
гитлеровцы начали артподготовку. После её окончания бросилась в атаку густая
цепь фашистской пехоты. Наши гвардейцы встретили её мощным огнем из
стрелкового оружия и пушек сорокопяток. Гитлеровцы были вынуждены залечь
и лёжа вести огонь по нашим позициям снизу вверх по склону горной высоты.
Затем они вновь бросились в атаку и стали теснить наших бойцов на правом фланге.
186
Но тут два расчета наших станковых пулеметов сержантов Владимира Галича
и Федора Базарова открыли кинжальный огонь по гитлеровской пехоте. Она
дрогнула и попятилась назад.
В это время парторг батальона гвардии лейтенант Степан Райко громко
воскликнул :
- Немцы бегут, вперед, гвардейцы, бейте фашистов !
Гвардейцы энергично поднялись и с возгласом «Ура ! » бросились в
контратаку, ведя находу массированный огонь из стрелкового оружия. Впереди
всех бежали бойцы из разведотделения сержанта Николая Гуляева. Нагнав
шестерых убегавших гитлеровцев, Гуляев крикнул им : «Хальт, хенде хох!».
Двое из них подняли руки, а остальные, продолжавшие бежать, были
скошены автоматной очередью. В результате нашей успешной контратаки
противник был отброшен к окраине села, но продолжал яростно сопротивляться.
С приходом к нам на
помощь артиллерийского
дивизиона 91- го артполка нашей дивизии
майора
Мороза А.И., мы предприняли совместный натиск на
противника и к исходу дня заставили его покинуть село.
Вскоре после этого поступил по рации приказ командира
дивизии атаковать и изгнать противника также и с
горной высоты, находившейся в трех километрах
западнее занятого нами населенного пункта. В это
время к нам прибыла группа бойцов во главе с
рядовым Михаилом Арвасом. Они с боем пробились
сквозь боевые порядки противника и доставили нам
боеприпасы, бывшие уже на исходе. Теперь наш отряд
немедля выступил для штурма противника на горной
высоте.
Арвас М.М.
Позднее я узнал, что за успешное выполнение
задачи по обеспечению радиосвязи с отрядами
полков и дивизии, сражавшихся в направлении станции Деда, гвардии старший
лейтенант Захаров А.А. был награжден орденом Отечественной войны второй
степени. Это была его третья боевая награда. До этого два ордена Красной
Звезды он получил за успешное обеспечение радиосвязи во время
боевых
сражений 127-го гвардейского полка в районе Прохоровского поля на Курской
дуге и при форсировании Днепра.
Вскоре после боёв в долине реки Муреш, этого смелого, энергичного
офицера взял к себе адъютантом командир 42- й дивизии гвардии полковник
Бочков Федор Федорович, назначенный на эту должность вместо погибшего
генерал - майора Боброва Ф.А.
Захаров А.А. , начавший боевую службу в 127-м полку в 1942 году командиром радиовзвода младшим лейтенантом, после войны окончил военную академию, занимал различные командные должности, в частности - генерал-майор
Александр Акимович Захаров был заместителем начальника Киевского высшего
военно- инженерного училища связи.
187
Бои в Трансильвании
Овладев горной высотой в долине реки Муреш, наш полк, как и другие
части 42-й дивизии, продолжал с упорными боями продвигаться в глубь Карпатских
гор и вскоре вступил в Трансильванию.
В Трансильвании, как и в Восточных Карпатах, где гвардейцы приобрели
опыт ведения боёв в горах, навыки подъема и спуска по кручам, полку вновь
пришлось вести тяжелые бои в сложных условиях горно-лесистой местности.
Горные высоты и населенные пункты здесь были тоже оборудованы как узлы
сопротивления. Было создано много препятствий в виде барьеров, надолбов,
шлагбаумов и лесных завалов на дорогах и тропах, густо заминированных на
подступах к основным оборонительным объектам. Преодолевая такие преграды и
упорное сопротивление противника, части нашей дивизии продолжали успешное
наступление. 3 октября 1944 года они достигли рубежа западнее высот
1070, 1058 и Сепард, где и закрепились, чтобы подготовиться к дальнейшим
наступательным боям.
Там, когда я проводил беседу с бойцами в одной из рот в первом
стрелковом батальоне, вдруг послышалось пение – это две девушки из роты
связи, тянувшие вверх по горному склону провод на командный пункт полка
для налаживания телефонной связи, увлечённо распевали популярный на Украине
дуэт Одарки и Карася из оперы «Запорожец за Дунаем». Проводив взглядом
девушек, обвешанных катушками с проводом и телефонными аппаратами, один из
пожилых бойцов сказал :
- Война - не женское дело, особенно здесь, в горах.
- Да, война - не женское дело, - согласился я. Но должен сказать, что
многие девушки ни в чём не уступают воинам - мужчинам. Возьмём, к примеру,
нашу Таню Кургановскую. Она уже три года самоотверженно выполняет свой
медицинский долг. Свидетельством тому - две правительственные награды на
её гимнастёрке.
- А за что она их получила ? – поинтересовался один из бойцов-новичков.
- Первую награду – орден Красной Звезды - Таня получила, когда наша
дивизия форсировала Днепр. Она оказала первую помощь и переправила с плацдарма на левый берег 45 раненых бойцов и офицеров. А второй раз она была
награждена медалью « За отвагу» за спасение жизни разведчика Ивана Руденко.
И я рассказал, что однажды, в период нашего наступления по Правобережной
Украине, четверо наших полковых разведчиков были посланы за «языком» в
тыл противника.Утром следующего дня, когда разведчики, возвращаясь с задания,
шли мимо одиночно стоявшего домика на переднем крае, где расположился
санитарный взвод, Таня увидела, что их – трое: один сопровождал «языка»,
второй - поддерживал раненого товарища. Татьяна с тревогой спросила о
четвёртом разведчике и услышала, что он тяжело ранен, а сильный обстрел и
открытая местность не позволили им унести его. Они укрыли его в кустах
берёзовой рощицы, возле развилки дороги. Бойцы попросили Таню подождать их
здесь, пока они доставят «языка» в штаб полка, чтобы затем вместе отправиться
за раненым товарищем.
188
Но Таня не стала их ждать. Она немедленно помчалась одна, подстёгиваемая
мыслью, что раненый, возможно, истекает кровью и дорога каждая минута. Без
передышки добежала до открытой местности, а затем поползла, не обращая
внимания на свист пуль и летящие вокруг со звоном осколки мин. Наконец, она
доползла. Разведчик лежал без сознания. Таня проворно оказала ему первую медицинскую помощь, и он стал, постепенно приходя в сознание, просить пить.
Стрельба вокруг них не затихала. Фашистские мины и пули то тут, то там,
сбивая ветки и кору с деревьев, калечили березняк. Со стволов берёз, как слёзы,
капал сок. Таня задержалась взглядом на одной из них и, обрадовавшись мелькнувшей мысли, поползла к ближайшему дереву. В подставленную ладонь
девушки капали с него прозрачные капли. Плотно сжимая пальцы, чтобы не
растерять ни капли драгоценной жидкости, она ползком вернулась к раненому.
- Пей, браток, я ещё принесу.
Вновь и вновь она ползла к стволу берёзы, подставляя под падающие
капли ладонь.
Постепенно обстрел стал утихать. Но раненый был очень плох – он вновь
потерял сознание. Медлить было нельзя. Поправив под ним плащ-палатку, Таня
потащила его ползком. Вдруг раздалось громкое «Ура!» Это наши гвардейцы
бросились в стремительную атаку. Впереди атакующих бежали разведчики –
боевые друзья Руденко, торопившиеся Тане на помощь.
Внимательно слушали бойцы рассказ о всем им знакомой, неизменно приветливой Тане. Некоторые припоминали случаи при их ранениях душевного
отношения также и к ним как с её стороны, так и от других сестричександружинниц…
Беседа продолжалась. Один из бойцов задал мне вопрос:
- Далеко ли до Фокшанских ворот ? Будем ли мы там ?
- Нет, не будем. Они находятся южнее. А почему тебя интересуют эти
ворота?
- Отец мой о них рассказывал, - ответил тот. – Он воевал там в первую
мировую войну.
- А что из себя представляют эти ворота ? - спросил другой боец.
- Фокшанские ворога - это естественный 80-ти километровый проход между
Восточными Карпатами и Дунаем, - ответил я.
- Вот так ворота! - удивленно воскликнул молодой боец. - А я думал, что
они как наши Киевские Золотые ворога.
Пришлось дать краткую историческую справку - рассказать бойцам, что там, в
районе румынского города Фокшани и долины реки Рымник, русские войска под
предводительством Суворова успешно громили врага в русско-турецкой войне в
1787-1791 годах. Именно за эту победу над 100-тысячным турецким войском
и был великий полководец удостоен почетного титула графа Рымникского.
Через Фокшанские ворота и в 1916 году проходили русские полки навстречу
вторгшимся в Румынию немецким войскам. Преодолев Карпаты, эти полки вошли в
Трансильванию. Сражаясь с немецкими войсками здесь, где мы сейчас находимся,
многие сложили свои головы.
После этой беседы я направился в другое подразделение. По пути заметил
189
пожилого бойца с длинными пышными усами. Он задумчиво стоял возле осыпавшегося и заросшего бурьяном блиндажа.
- О чем, солдат, задумался? - спросил я его.
- Старину вспомнил, товарищ гвардии майор, первую мировую войну, - ответил
он. - Вот этот блиндаж, - показал он рукой, - был нашего стрелкового отделения.
Тогда здесь убило моего земляка, лучшего друга Сашко. Мы его похоронили где-то
недалеко отсюда, под горой возле речки. Я хочу найти эту могилу и поклониться
праху своего друга.
- Как же ты сможешь узнать эту могилу, прошло так много времени ? спросил я его.
- Свободно узнаю, - уверенно ответил он. – Когда мы похоронили друга, то на
могиле положили его солдатскую шапку и кисет для табака, в котором находился его
Георгиевский крест, забыв его оттуда вынуть. Он получил эту награду за неделю до
своей гибели. Сверху на могилу мы положили большую плиту и кругом обложили ее
камнями. На плите выцарапали слово - Сашко.
Я поручил Овчинникову вместе с двумя комсомольцами помочь бойцу в его
поисках. Часа через три они пришли ко мне и Овчинников доложил :
- Всё в порядке. Нашли мы могилу солдата. Сняли с неё каменную плиту.
Всё, что было положено под плитой, сохранилось полностью.
И боец вынул из полуистлевшего кисета Георгиевский крест, сказав, что он
решил эту награду передать брату своего погибшего друга, и что они положили
на его могилу полевые цветы. Так была почтена память храброго русского воина,
отдавшего жизнь на чужбине за непонятные тогда солдатам царской России интересы власть имущих царей-королей…
Возобновив боевые действия, части нашей дивизии развернули наступление
левее горы Кэлиман в общем направлении на город Быстрица. Применяя обходный маневр, нанося удары во фланг и тыл, они теснили врага с высот, горных
хребтов и перевалов. Успешно отражая яростное сопротивление крупных сил
противника, в ночь на 13 октября 1944 года дивизия овладела городом Быстрица.
Его жители горячо приветствовали наших воинов. Им уже было известно, что
Советский Союз и Румыния стали союзниками. Они знали, что советские и
румынские солдаты теперь вместе, плечом к плечу, сражаются с немецкофашистскими войсками, изгоняя их с румынской земли.
Продвигаясь по территории Северной Трансильвании, наш 127-й полк
вместе с 132-м гвардейским полком нашей дивизии успешно теснили противника
к населённому пункту Лэпуш. Сходу овладев населённым пунктом Сучу-де-Сус, 16
октября они завязали бои на подступах к Лэпуш. Не давая врагу опомниться,
гвардейцы ворвались в него и развернули упорные боевые действия. Противник
имел здесь узел обороны. Он был насыщен большим количеством дзотов и
пулемётных точек в каменных зданиях. Этим враг сдерживал наше продвижение
вперёд и наносил ощутимые удары. Когда ему удалось массированным пулемётно - миномётным огнём заставить бойцов первого батальона залечь, Овчинников
прибежал к командиру взвода 76-миллиметровой артбатареи младшему лейтенанту
Путрову и поспешно сказал ему :
- Середа приказал уничтожить дзот на развилке дороги и пулемётную
190
точку вон в том доме. - Немедля, Путров выкатил свои пушки на прямую наводку
и открыл огонь. Он лично уничтожил двумя выстрелами дзот, а расчёт второго
орудия подавил пулемётную точку.
- Молодцы артиллеристы! – восхищённо воскликнул Овчинников и убежал
поднимать батальон в атаку. Находу крикнул Путрову :
- До встречи, дядя Саша!
Так иногда любовно-уважительно называли его молодые офицеры, бывшие
по возрасту вдвое моложе Путрова.
Успешно подавлял огневые точки противника и второй взвод этой батареи,
возглавляемый лейтенантом Папушей. Двигаясь непосредственно в боевых порядках
пехоты, он надёжно поддерживал её метким артогнём от рубежа к рубежу.
В этом бою не менее отважно сражались артиллеристы пятой артбатареи 91-го
артиллерийского полка гвардии капитана Героя Советского Союза Клюшникова Е.А.
Они уничтожили несколько пулемётных точек противника, подавили огонь вражеской артбатареи, истребили немало гитлеровцев. Должен сказать, что и до этого
батарея Клюшникова, уничтожая огневые средства и оборонительные сооружения
противника, хорошо содействовала успешному продвижению стрелковых рот полка,
вместе с которыми преодолевала горные высоты Карпат и Трансильвании. Не раз
я видел Клюшникова, а также командира отделения тяги дивизиона гвардии старшего сержанта Козлова В.И., тянувших вместе с другими батарейцами канатами
свои пушки на горные высоты и отважно там сражавшихся.
В ходе боя за Лэпуш Середа сказал начальнику артиллерии полка Тращилову:
- Пётр Степанович, я доволен действиями твоих и дивизионных артиллеристов. Отважно они сегодня сражаются, особенно Путров. Видел, как он лично
разнёс в пух и прах вражеский дзот.
Путров был одним из храбрых, отважных офицеров полка. Ему было около
50 лет, но он лучше многих молодых офицеров преодолевал трудности фронтовой
жизни и воевал самоотверженно. В одном из тяжёлых сражений на территории
Венгрии Путров вёл огонь по противнику прямой наводкой. В этом бою вражеским
снарядом ему оторвало обе ноги. Гибель этого мужественного и волевого офицера
очень огорчила всех его боевых друзей.
В бою за Лэпуш успешно сражался и 132-й полк гвардии полковника
Шурухина П.И. Прорвав на правом фланге оборону противника, он атаковал его с
тыла и нанёс мощный удар.
Гитлеровцы, не выдержав нашего общего натиска, после упорных уличных
боёв, продолжавшихся несколько часов, к исходу дня отступили.
В нашей дивизии Шурухина П.И. знали как храброго и отважного офицера.
За мужество, проявленное при форсировании Днепра им лично и руководимым им полком, ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Под его
руководством 132-й гвардейский полк и впоследствии отважно сражался на всём
своём боевом пути. При этом Шурухин всегда показывал пример личной храбрости,
за что он был вторично награждён Звездой Героя. Следует отметить, что случаи,
когда офицеры стрелковых частей и подразделений становились дважды Героями
Советского Союза, были очень редки. Их больше было среди лётчиков и танкистов.
Павел Иванович Шурухин - единственный в Советской Армии, кто был удостоен
191
дважды этого высокого звания на должности командира стрелкового полка.
Наш полк, как и другие части дивизии, успешно продолжал завершающие бои по освобождению северной части Трансильвании от фашистских войск,
стремившихся не допустить нас к венгерской границе. Но противостоять гвардейскому натиску противник уже не мог, он неудержимо откатывался всё дальше на
запад, оставляя рубеж за рубежом. Ежедневно в эти дни дивизия продвигалась
вперёд на 25 и более километров.
Нельзя не отметить, что воюя даже в горах - какой бы ни была погода, время года, характер местности, руководство дивизии и его подразделений постоянно
проявляли максимально возможную в конкретных условиях заботу об материальных
условиях жизни бойцов. Боеспособность, высокий моральный дух и боевой наступательный порыв мы никогда не рассматривали изолированно от них. Командиры,
особенно политработники, постоянно держали в поле зрения все вопросы бытового
обслуживания бойцов и офицеров: снабжение крепкой обувью, ремонт обмундирования, организация бань, санпропускников и ещё многое, без чего трудно жить и
воевать фронтовику. Всё это, безусловно, влияло на морально-политическое
состояние людей и, в определённой мере, на ход и исход боевых действий.
Но главной, постоянной, первейшей заботой было снабжение личного состава
продовольствием. Многие наши хозяйственники были не менее бесстрашны, чем их
товарищи на передовой. Даже в дни ожесточенных сражений бойцам доставлялась горячая еда от полевых кухонь к местам боёв. Однажды командир
хозяйственного взвода батальона вместе со старшинами пяти рот принесли
горячую пищу бойцам на горную высоту, где только что закончился бой. Когда
они туда добрались, кто-то из бойцов громко крикнул :
- Братцы, пришли наши кормильцы !
- Ничего себе кормильцы, - ворчливо заметил пожилой боец. – Скоро ужинать пора, а они обед только несут.
Находившийся здесь Середа обрушился на командира хозяйственного взвода:
- В чём дело, товарищ старшина ? Почему так поздно доставил обед?
- Товарищ гвардии полковник, противник очень сильно нас атаковал миномётным огнём, чем и задержал наше продвижение, - стал оправдываться старшина.
Середа, смягчившись, спросил его :
- Как же вы отразили эту атаку?
- Умелым маневрированием, - не задумываясь, ответил боец.
- Каким это маневрированием? – переспросил его Середа.
- Умелым тактическим маневрированием при передвижении, - поправил свой
ответ старшина.
- Есть потери?
- Да, есть, товарищ гвардии полковник.
- Какие именно ? – уже серьёзно спросил Середа.
- Бак с борщом.
Все присутствовавшие весело и облегченно рассмеялись. Когда смех утих,
Середа сказал старшине :
- Ну, давай рассказывай подробнее, как это вы потеряли бак с борщом.
- Только мы стали подниматься на высоту, - стал рассказывать старшина, 192
как противник обрушил на нас сильный миномётный огонь. Нам пришлось укрыться – кто где мог. А фашисты продолжали нас целый час обстреливать. Как
только прекратился огонь, мы встали и пошли вперёд, но фрицы тут же снова
начали стрелять и заставили нас опять залечь. Так повторялось несколько раз. Что
нам было делать? Не ждать же темноты! Стали мы искать выход и приняли
решение пробираться через кустарник в овраге. Чтобы добраться туда, надо было
проползти метров двести. Замыкающим оказался старшина миномётной роты. Но
он не стал придерживаться нашей маневренной тактики и решил передвигаться в
рост. Немцы тут же открыли по нему миномётный огонь. Два осколка попали в бак
на его спине. Борщ из пробоин стал выливаться. Вот, полюбуйтесь на него.
Все оглянулись и опешили. Тот, о ком шла речь, смущенно стоял, залитый
борщом с головы до пят.
- Следовало бы его наказать за разгильдяйство, но он уже борщом наказан, миролюбиво сказал Середа. Затем он обратился к командиру хозяйственного взвода :
- А тебе, товарищ старшина, объявляю благодарность за смелость и солдатскую
смекалку. И впредь проявляй заботу о солдате !..
Чем дальше продвигались мы вглубь Трансилъвании, тем больше чувствовали
доброжелательное, дружеское отношение к нам местного населения. Они оказывали
нам содействие в успешном продвижении вперёд, давали сведения о противнике,
советовали, как лучше преодолеть ту или иную горную высоту, становились нашими
проводниками. Так, перед штурмом одной из высот, к нам пришел румын-крестьянин
со своим 15-летним сыном. Они не только дали нужные сведения о противнике, но и
предложили свои услуги быть нашими проводниками. С наступлением темноты,
скрытно, кратчайшим путем они провели два наших отряда - один во фланг, другой в
тыл противнику, тем самым дав нам возможность внезапно атаковать и разгромить
отряд гитлеровцев и овладеть высотой почти без потерь.
Нельзя забыть то огромное радушие жителей Трансильвании, которое они
проявляли к нашим бойцам. Часто перед селом и в самих населенных пунктах по обе
стороны дороги выстраивались женщины, старики и подростки с корзинами, наполненными чудесными фруктами. Дружески улыбаясь, они щедро угощали ими наших бойцов. Растроганные таким радушием, гвардейцы сердечно благодарили их.
В середине ноября мы узнали радостную весть о том, что приказом Верховного
Главнокомандующего от 14 ноября 1944 года за освобождение Трансильвании
нашему полку присвоено почетное наименование « Трансильванский ». Эта весть
моментально облетела всех гвардейцев полка. В подразделениях по этому поводу
состоялись собрания и митинги. На одном из них присутствовал заместитель
командира нашей дивизии гвардии полковник Гридасов А.И. Горячо поздравив
всех бойцов и офицеров полка, он сказал :
- 127-й гвардейский полк по праву заслужил почетное наименование
«Трансильванский». Целый месяц день и ночь вам пришлось сражаться с немецкофашистскими войсками за освобождение Трансильвании. В это время я часто бывал
в вашем полку и хорошо знаю, какие упорные бои вы вели на горных высотах
и перевалах, сколько оставили там своих товарищей. За такие же героические
действия по праву заслужил почетное наименование «Трансильванский» и 91-й
артполк нашей дивизии гвардии майора Мороза.
193
В своих выступлениях на митингах гвардейцы клялись и дальше самоотверженно драться с врагом не щадя жизни, чтобы ускорить нашу окончательную
победу над фашизмом. « Вперёд, гвардейцы – трансильванцы » ! – повсюду
раздавался гордый призыв прямо с митингов уходивших в бой гвардейцев…
За период наступательных боёв в Румынии и Трансильвании дивизия
прошла с ожесточёнными боями по горно - лесистой местности 625 километров,
заняв более трехсот населённых пунктов, в том числе города Топлица, Быстрица
и другие. При этом было взято в плен 10260 солдат и офицеров противника, в том
числе генерал и четверо полковников, уничтожено свыше семи тысяч вражеских
солдат и офицеров, 155 дотов и дзотов …»
А теперь к месту будет обратиться к книге « Проигранные сражения »
генерал-полковника Ганса Фриснера, командовавшего в 1944 году группами армий
«Север» и «Южная Украина». Это с руководимыми им немецко - венгерскими
войсками почти целый год в непосредственном соприкосновении сражались
воины 42-й гвардейской дивизии в период Ясско - Кишиневской операции, в
Румынии и Венгрии. Вот отдельные цитаты из его мемуаров, относящиеся к боевым
действиям в Трансильвании.
«5 сентября войска, сосредоточенные в районе Клуж, Тыргу-Муреш, получили приказ на наступление. Это явилось началом оборонительного сражения за
Трансильванию… В первый день наступление развивалось вполне успешно,
несмотря на сильное сопротивление противника, поначалу застигнутого врасплох…
В тот же день из района юго-западнее Тыргу-Муреша начала наступление группа
«Трансильвания», которая к вечеру достигла населенных пунктов Лехница и
Огра в долине реки Муреш.
Советское командование своевременно поняло опасность, грозящую его
войскам на перевалах. Оно ускоренными темпами развернуло частично уже
вышедшую к Турде общевойковую армию в новом направлении, а также подтянуло
в район боев через перевалы Вулкан и Красный свою 6-ю танковую армию. В
результате усилившегося сопротивления противника наше контрнаступление
выдохлось уже на следующий день.
Яростные бои развернулись и на восточно-карпатском участке… Район боевых
действий представлял собой типичную горную местность с отдельными вершинами
до 2000 метров. Позиции были оборудованы на непросматриваемых гребнях высот,
проходили по узким ущельям и крутым обрывам. Очень часто это были просто
обособленные опорные пункты, не имевшие связи друг с другом. Отчаянно цепляясь
за высоты, прилегающие к перевалам, немецко-венгерские войска в течение
нескольких недель упорно обороняли главные горные перевалы. Гарнизоны многих опорных пунктов часто оказывались окруженными со всех сторон противником, незаметно просачивавшимся по бесчисленным труднопроходимым
ущельям, теснинам и горным тропам…
И немцы, и венгры понимали, что устойчивость всей их обороны в очень
многом зависит от этого участка фронта. Прорыв его означал бы, что войска,
сражающиеся в Трансильвании, будут поставлены в исключительно тяжелое положение, потому что этот участок фронта являлся ключевым во всей системе обороны
194
группы армий. И они сражались с удивительны мужеством и упорством…»
В предисловии к цитируемой книге Г. Фриснера профессор, доктор исторических наук генерал-майор М.М. Минасян пишет :
« Ганса Фриснера, как и многих других фашистских генералов - мемуаристов, так и подмывает похвастаться своим полководческим искусством. Например, он
утверждает, и притом безосновательно, что выиграл оборонительное сражение за
Трансильванию. Вероятно, если бы это было так, Фриснеру не понадобилось бы тут
же обращаться в ставку за разрешением вывести войска из Трансильвании. А
обратился он туда потому, что советские войска, ведя борьбу за изгнание врага
из северной части Трансильвании, создали в ходе боёв такую угрозу правому флангу
оборонявшихся здесь вражеских войск, что их нужно было оттуда вывести как можно
быстрее, иначе они оказались бы разбитыми наголову. Это Фриснер «забыл», как
забыл и то, что если ему и удалось восстановить к середине сентября стратегический
фронт и несколько замедлить темпы наступления советских войск в Северной
Трансильвании, затянув на месяц её освобождение, то это произошло не в последнюю очередь потому, что ему на помощь подоспела 2-я венгерская армия…
Итак, битый фашистский генерал не гнушается ничем, чтобы хоть как-то
восстановить свой потерянный на советско-германском фронте престиж…»
Процитировав некоторые эпизоды боевых действий 127-го гвардейского Трансильванского полка в этой самой Трансильвании, так и напрашивается упоминание о
том, что в последние годы в различных журналах и газетах нередко попадаются
статьи о правившем в тех краях в XV веке кровавом вампире Дракуле (в переводе
с румынского «Дракон»). В кинотеатрах и по телевизору тоже о нём были показаны
различные варианты устрашающих зрелищ. Вот отрывок одной из публикаций: 24
« Готовится ли клон Дракулы ?
Группа американских бизнесменов задумала… клонировать Дракулу, а точнее,
валашского воеводу Влада Цепеша, который послужил прототипом легенды о
знаменитом трансильванском вампире.
Бизнесмены, желающие пока оставаться инкогнито, связались с сотрудниками
Рослинского института в Шотландии, которые в 1997 году произвели на свет всемирно известную овечку Долли.Вскоре они планируют приехать в Румынию, чтобы обсудить все детали. Как заверяют бизнесмены, возродить Дракулу они хотят исключительно в научных целях: якобы проверить теорию о том, что вампиризм – это болезнь.
Дело теперь за малым - раскопать могилу Влада и заполучить пару – другую генов.
Князь Влад Цепеш родился примерно в 1430 году. Получил известность в
борьбе против турецкого султана и местных бояр. Согласно летописи, у него были
зеленые глаза, длинные вьющиеся волосы, и отличался он необычайной жестокостью.
Излюбленным развлечением князя было сажать недругов и пленных турецких солдат
на кол. Легенды о Владе как о тиране-кровопийце вдохновили ирландского писателя
Брема Стокера на создание в 1897 году романа «Дракула ». Книга стала бестселлером, и на её основе был снят с десяток фильмов…
Несколько американских и канадских ученых в последние годы высказали
предположение, что вампиры – несчастные люди, ставшие жертвой редкого недуга
24
Журнал « Тайная жизнь », 2003 г., № 22.
195
крови, входящего в группу тяжелых заболеваний под общим названием порфириновая
болезнь. По словам ученых, эти люди страдают от наследственного нарушения
пигментного обмена с повышенным содержанием порфиринов в крови и тканях.
У заболевания отмечаются такие проявления, как чрезмерная чувствительность к
свету и, возможно, непреодолимая тяга выпить крови ».
Не церемонился вампир и со своими подданными. Жестокость князя
кровопийцы – в прямом и переносном смысле слова – не знала пределов. Тысячи
людей гибли от его злодеяний, а остальные беспрекословно платили любую
требуемую им дань, пока он не был убит из засады.
Должно быть, от маньяка XX века – Гитлера и его местных вассалов
современным трансильванцам пришлось вытерпеть немало бед, коль они так
радостно встречали советских воинов. Но об этом даже в юбилейный год
60 - летия завершения 2-ой Мировой войны ни строчки, ни звука не донеслось. Зато печать сообщала, что в Румынии было заявлено о строительстве
огромного парка ужасов «Дракулаленд» для привлечения туристов.
Интересно, вспоминают ли жители Трансильвании тех, кто добивал в их краю
современных вампиров – фашистов? Помнят ли там наших бойцов, не каждый из
которых до войны даже знал о существовании их горной страны чудес с
величественными замками на вершинах и зловещими легендами, но которых военная
судьба привела в такую даль и высь? Осталась ли там память и благодарность
тем, кто сложил свои головы за их край?
А вот где о доброй памяти и говорить не приходится, так это страна, ныне
член НАТО, что уже говорит само за себя – Венгрия. Там 42-й дивизии после Трансильвании пришлось вести ожесточенные бои, поскольку Венгрия всё ещё продолжала быть союзницей Германии. Одним из труднейших эпизодов в наступательной
операции 127-го полка было форсирование многоводной и стремительной реки
Тиса. Фронтовая газета по горячим следам запечатлевшая эти отдельные
моменты отважных действий гвардейцев дивизии, сохранила возможность через
много лет дивиться тому, что свершалось ими. На описываемый в газете
момент комсорг 127-го полка Овчинников В.И. выполнял и обязанности парторга
батальона, поэтому корреспондент свою заметку о нём в приведенной ниже
фотокопии газеты и назвал так. Поскольку этот рукописный текст читается
с трудом, привожу его в отпечатанном виде :
Подвиг парторга Овчинникова.
« Вместе с первыми группами смельчаков парторг переправился на ту
сторону Тиссы. Расчищая себе путь автоматом и гранатами, дерзкая группа
гвардейцев во главе с парторгом обратила в бегство расчет немецкой пушки.
Несколькими прыжками Овчинников очутился возле пушки. Впереди с новой
силой разгорался бой, появились немецкие танки. Один, второй, третий, десятый
снаряд летят на врага. Все ближе лязг гусениц. Парторг посылает в еле
виднеющиеся в тумане цели снаряд за снарядом. Один, следом другой.
Подбитые парторгом немецкие танки замерли на месте. Пехота вновь
устремилась вперед. На
снимке : Герой многих боев, старый гвардеец,
кавалер 2-х орденов Красного Знамени и 2-х орденов Красной Звезды парторг
батальона гв. лейтенант Овчинников Василий Иванович ».
196
197
Героические действия воинов 127-го полка при форсировании реки Тиса
отражены и в рукописи «От Киева до Праги». Отрывок из нее к 40-летию Победы
был моим отцом предоставлен редакции газеты «Правда Украины» ( главной
тогда её газеты), и опубликован под названием «Артиллеристка Тамара Сычева ».
Прежде чем процитировать часть этой статьи – небольшое биографическое
пояснение: у Тамары Александровны мать была украинкой, отец – грузин, муж русский, офицер - пограничник Сычев, который нёс службу на Западной границе
страны. Там и жила молодая семья, в которой накануне войны появилась дочка
Лариса. Помогать ухаживать за новорожденной внучкой приехала на границу мать
Тамары Александровны. В общем, была это обычная советская семья и, казалось,
ничто не предвещало ей дальнейших драматических событий.
Но … война! Её вихри мигом разметали тысячи семей пограничников, как и семью Сычевых. Трехмесячную Ларису бабушка сумела увезти в
Грузию, а 20- летняя мама, разлученная с дочкой и мужем, добровольно вступила в ряды защитников Родины. Узнав об этом, её отец, участник гражданской
войны Думбадзе Александр Константинович, приветствовал патриотический поступок дочери и напутствовал её неустрашимо бороться с фашистскими захватчиками,
что она в полной мере и выполнила, пройдя с оружием в руках всю войну.
Ей пришлось исполнять и специальное задание командования – быть
разведчицей в тылу врага – в штабе немецкой танковой армии Манштейна.
Затем она окончила ускоренный курс Тбилисского артиллерийского училища
(в мужском обличьи, звалась Андреем, носила мужскую одежду ), попала опять на
фронт, в 42-ю гвардейскую дивизию, где и сражалась с гитлеровскими танками до
конца войны.
Итак, вот отрывок из статьи о Сычевой Т.А.:
«…Когда её взвод прибыл на правый берег реки Тиса, к ней подбежал
комсорг полка гвардии лейтенант Василий Овчинников:
- Тамара, на нас идут танки !
Сычева громко подала команду:
- Взвод, к бою! – и вместе с бойцами стала выкатывать пушки на прямую
наводку.
Впереди гитлеровской пехоты двигалось до десятка танков и самоходных
установок. Оторвавшись от них, «тигр» и самоходка устремились прямо к огневым позициям взвода Тамары Сычевой. Она бросилась к прицелу одной из
пушек и спокойным, уверенным голосом с легким грузинским акцентом
скомандовала :
- Подпустить поближе !
- Есть, товарищ гвардии лейтенант!
Когда «тигр» находился на расстоянии примерно 50-60 метров, по ко манде Сычёвой грянули выстрелы пушек её взвода. Танк вздрогнул и запы лал ярким факелом. Шедшая за ним самоходка, отстреливаясь, попятилась назад.
- Ура! Молодцы артиллеристы, дали фрицам прикурить! - послышались
радостные голоса гвардейцев. Один из бойцов пополнения, уже немолодой,
удовлетворенно сказал Василию Овчинникову, указывая на Тамару Сычеву :
198
- Здорово грузин расправился с тигром!
- Не грузин, а грузинка Тамара Сычева, - усмехаясь, сказал бойцу Овчинников.
- Что вы, товарищ гвардии лейтенант! Разве может баба так близко подпустить к себе тигра и почти в упор по нему стрелять?
- Не баба, а женщина, - наставительно поправил его Овчинников.
Во время затишья боец подошел к Тамаре и окинул её внимательным
взглядом.
- Ты чего это, солдат, так подозрительно на меня смотришь? - спросила
она его.
- Выходит, лейтенант Овчинников меня обманул, - разочарованно промолвил
солдат.
- Как же он тебя обманул ? - поинтересовалась Тамара.
- Он сказал, что вы, товарищ гвардии лейтенант, баба, то есть женщина,
а не мужчина, - возмущенно выпалил боец.
Тамара рассмеялась :
- Ты не обижайся на Овчинникова. Он любит пошутить.
То, что боец принял Тамару за мужчину - неудивительно. Так ошибались тогда
многие, обманываясь её внешним обликом. Она носила брюки, хромовые сапоги, а
на коротко стриженной голове сидела набекрень то кубанка, то пилотка, то шапкаушанка, - в зависимости от времени года.
Выработавшийся в многочисленных боях твердый командирский тон
разговора, весь энергичный и уверенный облик маскировали её…»
К этому эпизоду добавлю ещё рассказ Тамары Александровны о том, как
199
после окончания учёбы она и ещё трое лейтенантов получили направления в
42-ю гвардейскую дивизию :
« Дивизия находилась в Чернянском районе, в лесу, на коротком отдыхе.
Меня назначили в отдельный истребительный противотанковый дивизион, а моих
спутников – в стрелковые полки.
По дороге мы встретили командира дивизии. Увидев группу офицеров, он
остановил машину и спросил :
- Новые?
- Да, идём с назначением.
- С какого фронта?
- C Cеверокавказского.
Посмотрев на меня, генерал Бобров спросил :
- А это что за вояка?
Я доложила по всем правилам устава:
- Товарищ гвардии генерал - майор, младший лейтенант Сычёва прибыла
в вверенную вам дивизию для прохождения дальнейшей военной службы на
должность командира огневого взвода отдельного истребительного противотанкового дивизиона.
Генерал рассмеялся :
- Ну посмотрим, как будешь воевать. Если так, как докладываешь, то хорошо,
а не справишься, отправлю обратно.
Узнав, что я и раньше была в боях, сказал :
- Вот и ладно, значит, уже обстреляна, - и, посмотрев на мою юбку военного
образца, тапочки (сапоги были в вещевом мешке) и белые носки, добавил :
- Надо надеть брюки и сапоги.
- Есть, - ответила я ».
На боевом пути к Праге
127- й гвардейский полк, перейдя венгеро – чехословацкую границу 12
января 1945 года ( с духовым оркестром, как об этом уже говорилос выше ),
приступил к изгнанию фашистов уже из третьей европейской страны :
« Освободив от гитлеровцев первый на чехословацкой земле населенный пункт, гвардейцы полка оттеснили их на запад. Противник отступил и
занял заранее подготовленный оборонительный рубеж в районе дорог, проходивших через лесной массив в направлении города Тисовец. Рубеж был оборудован широкой сетью инженерных сооружений и насыщен множеством огневых
точек.
На второй же день мы с ходу атаковали противника на его новом рубеже,
но этот бой был для нас неудачным. Все наши попытки пробить неприятельскую
оборону не увенчались успехом. Враг отражал их своими многочисленными огневыми точками и артиллерийско-миномётными подразделениями, расположение
которых нам не было известно. К вечеру гитлеровцы подтянули свежие силы
из резерва - до батальона пехоты и артиллерийский дивизион, и перешли в
200
контратаку. Им удалось оттеснить нас на километр. Мы заняли новый рубеж и с
рассвета следующего дня начали атаку. Весь день шёл жаркий бой – атаки и
контратаки чередовались попеременно. К исходу дня, когда бой утих, к нам на
помощь подошёл наш левый сосед – батальон 132-го полка 42-й дивизии, а также
артиллерийский дивизион. Вскоре появились наши полковые разведчики – две
группы разведвзвода. Они доложили, что в пути встретили трёх разведчиков
словацких партизан, вместе с которыми разведовали левый фланг обороны
противника в сторону и вглубь до двух километров и установили, что по оврагу и
лесному массиву незаметно для противника могут пройти несколько подразделений
и войти ему в тыл.
- Добре, добре ! – воскликнул Середа. И тут же приказал начальнику
штаба полка направить в полночь в обход левого фланга противника отряд
из стрелковой роты и пулемётного взвода первого батальона, батареи пушексорокопяток и разведвзвода с целью проникнуть в тыл противника, надёжно
там укрыться и с началом нашей артподготовки внезапно атаковать вражескую
оборону.
На рассвете 15 января 1945 года началась наша короткая, но мощная
артиллерийская подготовка. Сразу же с тыла атаковал врага на его левом фланге
наш отряд. Одновременно бросились в атаку все другие подразделения полка и
сосед слева. Деморализованный внезапным и дерзким ударом, противник стал в
панике отступать, оставив на поле боя убитых и раненых солдат и офицеров.
Но на правом фланге гитлеровцы упорно сопротивлялись, стремясь всеми силами
удержать свои позиции в районе обороняемых дорог. Однако гвардейцы наращивали удары и к полудню ворвались в оборону противника. Особенно успешно
действовала левофланговая рота 2-го батальона во главе с его замполитом Василием
Падериным, заменившим в ходе боя раненого командира. В неудержимом порыве гвардейцы ворвались в фашистские траншеи и завязали в них жестокий
рукопашный бой.
К вечеру боевые действия повсюду закончились. Противник отступил в
направлении города Тисовец со значительным уроном. Но и мы понесли в этом
бою чувствительные потери, особенно среди рот, которые находились непосредственно в атакующих цепях, штурмовали вражескую оборону. В этих ротах вышло из строя большое количество офицеров, большинство парторгов и
комсоргов – тридцать процентов состава политработников полка было ранено
и убито. Среди них был и парторг 1- го батальона гвардии лейтенант
Райко Степан Митрофанович. Сколько раз он поднимал батальон в стремительные атаки, шел во главе гвардейцев, гнавших врага с Украины, штурмовавших
горные хребты Карпат и Трансильвании, мужественно сражался в Румынии и
Венгрии! Он пал смертью храбрых, освобождая братский чехословацкий народ от
фашистского ига.
В этом бою были тяжело ранены осколками одного снаряда парторг
127-го полка старший лейтенант Фабричный И.А. и агитатор полка старший
лейтенант Тарадейко И.Г. Они всегда были в числе тех политработников,
которые находились там, где было наиболее трудно, где решались самые
сложные и ответственные задачи боевых действий полка.
201
Поздним вечером мы простились с ранеными и проводили их в медсанбат. Они и мы были уверены, вернее, у нас было горячее желание, чтобы скорей
состоялась наша встреча в своем гвардейском полку. Фабричный дважды сказал
мне, что он надеется обязательно вернуться к своим боевым друзьям и вместе
с ними добивать фашистов. Но, к сожалению, наши пожелания не сбылись. В
медсанбате ему в срочном порядке ампутировали ногу и отправили в тыловой
госпиталь на лечение. Не вернулись в полк и многие другие однополчане, которых мы тогда провожали.
Через несколько дней я поехал в дивизионный медсанбат проведать раненых офицеров и бойцов полка. Там меня радушно встретил начальник медицинской
службы дивизии майор Уголев А.А. Дружески пожимая мне руку, он спросил
приветливо :
- С какими вестями пожаловали к нам, товарищ замполит ?
- Вестей у меня особых нет, товарищ доктор, а приехал я повидаться с
ранеными гвардейцами своего полка и проверить, как вы их лечите.
Ответив мне в таком же шутливом тоне, он позвал медсестру Ирину
Андрееву. Ею фиксировались все сведения о поступавших в медсанбат
раненых, поэтому у неё всегда можно было получить информацию о своих
однополчанах. Скромная, трудолюбивая, ответственная к своим нелегким
обязанностям, сердечная в общении с ранеными – такой знал я эту медсестру. Она
подошла ко мне – в белом халате, высокая, стройная девушка, с мягким взглядом
лучистых глаз на красивом лице и по-военному представилась:
- Гвардии старшина медицинской службы Андреева.
Поздоровавшись, я спросил ее :
- Могу ли я видеть раненых офицеров 127-го полка Фабричного и
Тарадейко ?
- Их уже отправили в полевой госпиталь, - сказала Ира.
- А старшего лейтенанта Лихуту ?
- Его отправили ещё раньше.
- Какое состояние здоровья было у них ?
- Хотя ранения у них тяжелые, но не опасные для жизни, - деловито
ответила Ира.
Попросив у неё разрешение проведать раненых бойцов своего полка, я
направился к ним. Тут же к ней подошел пожилой артиллерист, прошедший лечение
здесь, в медсанбате, и ласково, по-отцовски сказал ей :
- Благодарю тебя, Ирочка, от себя лично и раненых моих товарищей за
доброту, заботливые руки и теплые исцеляющие слова. Дай тебе бог найти
хорошего жениха!
- Спасибо! – смутившись, промолвила Ира.
Так же как и Ирина Андреева, многие медицинские работники дивизии
под руководством Уголева А.А. самоотверженно участвовали в сражении за
здоровье раненых. Через их руки проходили сотни искалеченных, изувеченных войной солдат и офицеров. Оказав первую помощь, сделав всё возмож ное во фронтовой обстановке, они отправляли получивших тяжелые ранения
в тыловые госпитали, а легкораненых быстро поднимали на ноги сами в
202
полковых санчастях или дивизионном медсанбате и возвращали в строй. В таком
многотрудном деле никогда не покидали их выдержка и оптимизм. Честь и слава
этим людям в белых халатах за то, что они так беззаветно работали на Победу!
Хочется отметить, что как во время войны, так и после неё, мне неоднократно
приходилось слышать добрые благодарственные слова от своих однополчан в
адрес наших медработников: Уголева А.А , Тюрякова С.К., Кургановской Т.В. ,
Андреевой И.С. , Буркиной П.Д. , Адвены И.М. , Глушаева А.Г. , Гуревича С.Е.
и многих других…
Некоторых наших однополчан на фронте связывало не только чувство
боевого товарищества, но и любви. С окончанием войны они оказывались
связанными и семейными
узами. Так, исполнилось пожелание
раненого
артиллериста « найти хорошего жениха », которое получила когда-то Ирочка
Андреева, медсестра из медсанбата. Им оказался гвардии младший лейтенант
Грин Борис Михайлович, который на фронте был офицером связи при штабе
нашей дивизии.
Ирина Васильевна Грин много лет была секретарем Совета ветеранов
42-й гвардейской дивизии. Ей в этой работе помогал
Борис Михайлович. Они сообща выявляли адреса ветеранов дивизии, участвовали в организации их встреч.
Благодаря
им
многие наши однополчане
получили
счастливую возможность взаимного общения ».
Андреева ( Грин ) И.С.
В дополнение к теме о медицинской помощи в дивизии
раненым – отрывки из писем отцу от его однополчан, в воспоминаниях которых,
почти каждого, находятся упоминания о ранениях, как вехи на боевом пути,
определявшие нахождение их в полку на определённый момент и участие в
конкретных боях :
- Плаксина А.С. :
«10 декабря 1943 года в боях в районе сёл Ставище – Рожев (КиевскоЖитомирское шоссе ) был ранен в третий раз. Из дивизии не уходил – лечился в
медсанбате. В полк вернулся в конце января 1944 г. в район с. Охматов…
В четвёртый раз был ранен в ходе Ясско - Кишеневской операции в
районе города Пашкани – Вы помните, когда нас контратаковали немцы,
по-моему 19 т.д.
Из строя не уходил, пока не разнесло лицо – ранение было в голову
и нос. Пришлось по строгой команде гв. полковника Середы идти в медсанбат.
После удаления осколков, недели через три, вернулся в полк ».
- Папуши Ф.Н. :
« Я был ранен трижды. Первый раз в Карпатах – достаточно мне было
203
помощи своей санчасти, т.е. полка я не оставлял. Второй раз – за Мишкольцем –
и тоже достаточно было медсанбовской помощи. А в третий раз – в районе
города Брно. Тогда вот даже не помню, как и когда очутился в госпитале
( был ранен в голову и контужен … ) »
- Шиловой Т.В. :
- « Фабричного с поля боя выносила не я. Но я вводила ему противо столбнячную сыворотку, заполняла карточку передового района и отправляла в
медсанбат. Он это помнит – при встрече мы с ним об этом говорили ».
Вот одна из карточек передового района, сохранившаяся у Лихуты Ю.М.
В конце января 1945 года 42-я дивизия пересекла Главный хребет Словацких
Рудных гор и совместно с частью румынской армии и словацкими партизанами
освободила город Брезно. Преодолевая огромные естественные трудности и сильное сопротивление врага, 127- й полк неудержимо продвигался вперед на
запад, освобождая от гитлеровцев один за другим словацкие населенные
пункты.
Жители сел всемерно помогали нам в этом - они указывали дороги и броды,
устраивали переправы через горные реки, восстанавливали разрушенные гитлеровцами
мосты и дороги, становились добровольными проводниками, давали сведения о
противнике. Когда, например, мы двигались к одному из населенных пунктов после города Брезно, полковые разведчики заметили двух человек, скрытно пробиравшихся по оврагу через кустарник в нашу сторону. Увидев разведчиков, один
204
из них, парень лет пятнадцати, подбежал к ним и сказал, что он вместе со
своим дедушкой направляются к русским, чтобы сообщить им важные сведения о
фашистах. Разведчики немедленно привели их к командиру полка. Дед с внуком
рассказали, что перед селом устроена засада, где укрылись примерно сто двадцать
немцев. Кроме того, около трехсот гитлеровцев расположились в домах. Там же в
селе у них минометы и обоз.
- Можно ли скрытно обойти эту засаду? - спросил Середа старика.
- Да, можно, - ответил он. - Мы поэтому и пришли сюда, чтобы показать
вам эту дорогу.
- Спасибо вам, дорогие наши словацкие братья, за эту помощь, - сказал
Середа, крепко пожимая им руки.
К вечеру передовой отряд полка в сопровождении старика и его внука
скрытно обошел с фланга засаду гитлеровцев и зашел ей в тыл. Внезапной
стремительной атакой гвардейцы разгромили засаду. Было убито и взято в плен
более шестидесяти фашистов, остальные подались в бегство. Вскоре после этого
основные силы полка атаковали противника в населенном пункте и овладели
им. Гитлеровцам был отрезан путь к своим войскам. Они рассредоточились
на отдельные отряды. Один из них отступил в лес у горного села, где жил
старик с внуком. Чтобы вырваться из окружения, немцы решили обойти
наш левый фланг, добраться до шоссейной дороги и там прорваться к своим
основным силам. Но как осуществить это – они не знали. Поэтому гитлеровцы велели старику провести их кратчайшим путем к шоссейной дороге,
посулив за это большую сумму денег. Старик сначала отказывался, но когда те стали угрожать ему – согласился и перед уходом незаметно сказал
внуку :
« Вместе со своим дядей пробирайся к русским и передай полковнику с
черными усами, чтобы он устроил засаду на опушке леса против обрыва, где
мы с ним разговаривали. К утру я приведу туда отряд более чем из ста
немцев. Пусть он с ними расправится ».
Наказ деда внук выполнил точно. Он подробно доложил Середе всё, что
тот ему поручил и пошел вместе с нашими бойцами в засаду, показав место,
куда его дед должен привести гитлеровцев.
На рассвете гвардейцы увидели колонну немецких солдат. Впереди по колена в снегу шел старик. Фашистский офицер то и дело спрашивал его :
- Когда же будет дорога ? Правильно ли ты нас ведешь ?
Старик спокойно говорил в ответ :
- Я веду вас правильно, туда, куда нужно. Скоро доведу вас до дороги.
Командир отряда засады Падерин приказал подготовиться к атаке,
предупредив, чтобы при стрельбе не попали в старика. При первом же залпе по
гитлеровцам раздался громкий крик мальчика :
- Дедушка, ложись, ложись !
Но он не успел – фашистский офицер выстрелил в него.
Гвардейцы энергично атаковали колонну гитлеровцев. Несколько десятков
их было убито и взято в плен, остальные оттеснены к горному обрыву. И многие
из них там, в снежных сугробах, нашли свою бесславную гибель.
205
В ходе боя к старику подбежали его внук и Падерин. Тот был ещё жив и перед
смертью успел произнести : «Прощайте, советские воины. Бейте беспощадно
фашистов ».
Когда после боя собрались бойцы и офицеры, Василий Падерин сказал :
- Сегодня героически погиб наш друг, патриот словацкого народа. Он
сознательно пошел на смерть, чтобы помочь нам разгромить колонну гитлеровцев.
Он поступил так, как в своё время сделал русский патриот Иван Сусанин,
который тоже погиб от иноземных захватчиков, заведя их в такие непроходимые
места, откуда им не суждено было выбраться. Будем же помнить нашего
словацкого друга, считать его чехословацким Иваном Сусаниным и мстить за него
гитлеровцам…
Через некоторое время мы узнали приятную весть о том, что Указом Президиума Верховного Совета СССР командиру 127-го гвардейского полка
гвардии полковнику Середе Константину Георгиевичу присвоено звание Героя
Советского Союза.
Он стал в полку шестым по счету Героем Советского Союза, а в дивизии двадцать седьмым. Наши гвардейцы гордились, что их боевой уважаемый командир полка удостоен такого высокого звания, они от души поздравляли его.
Первым к Середе для поздравления подошел комсорг полка Василий Овчинников.
Он сказал:
- Товарищ гвардии полковник, разрешите мне от себя лично и всех
комсомольцев полка сердечно поздравить вас с присвоением звания Героя
Советского Союза!
- Большое спасибо, Василий Иванович, тебе и всем комсомольцам полка
за поздравление!
Затем Овчинников воскликнул:
- Будем надеяться, что 127-й гвардейский полк, руководимый Героем
Советского Союза гвардии полковником Середой, будет и впредь героически
сражаться с фашистскими извергами и одерживать новые победы над врагом !
Раздались бурные аплодисменты гвардейцев. Горячо поблагодарив всех за
поздравление, Середа сказал взволнованно :
- В том, что мне присвоено звание Героя Советского Союза, большая
заслуга принадлежит вам, гвардейцы. Ваши героические подвиги в сражениях
обеспечивали выполнение полком боевых задач. За это всем вам большое спасибо,
дорогие мои боевые друзья!
Вскоре Середа по состоянию здоровья был послан на санаторно-курортное
лечение в Советский Союз. Возвратился он через месяц. На его груди сияла
Золотая Звезда Героя Советского Союза. Гвардейцы полка встретили его с большой
радостью. Он пришел к нам проститься в связи с переводом его на новую должность в дивизию. До самого вечера Середа задушевно беседовал с ветеранами
полка, его отважными гвардейцами о многочисленных боях и походах, в которых
они совместно участвовали, дойдя до Словацких Рудных гор, где сейчас сражался
127-й гвардейский полк …
Командиром нашего полка стал гвардии майор Кошкарев П.Б. …
206
11 марта 1945 года части 42-й дивизии перешли в наступление и, взломав
оборону противника, овладели населённым пунктом Лесковец. Этим они
способствовали наступающим войскам слева быстрейшему овладению городом
Зволен, за что дивизия получила благодарность в приказе Верховного
Главнокомандующего - уже тринадцатую за свою боевую деятельность.
Все части 42-й дивизии продолжали наступление в общем направлении на
город Банска-Быстрица. Оно проходило в трудных условиях – к бездорожью
горно - лесистой местности добавилась весенняя распутица. Повсеместно
гитлеровцы оказывали упорное сопротивление, неоднократно переходили в
контратаки с большими силами. Но наши гвардейцы успешно их отражали,
нанося им мощные сокрушительные удары…
Кирикашвили П.Г.
К утру 25 марта дивизия вышла на южную окраину Банска - Быстрицы.
Совместными действиями с другими дивизиями нашей 40-й армии, наступавшишими слева, к исходу дня город был полностью очищен от гитлеровцев. Население его встретило нас с большим воодушевлением.
После освобождения Банска-Быстрицы 42-я дивизия продолжала успешные наступательные действия в общем направлении на город Брно. Овладев
несколькими населёнными пунктами, 24 апреля дивизия соединилась с другими
частями, наступавшими на Брно для удара с запада. И вскоре этот второй по
численности населения город Чехословаки был освобождён.
Находясь в городе Брно, наш полк облетела радостная весть о
награждении его орденом Суворова 3-й степени за освобождение города БанскаБыстрица. Теперь он стал именоваться: 127-й гвардейский Трансильванский,
Краснознамённый, ордена Суворова 3-й степени стрелковый полк.
В связи с награждением полка во всех его подразделениях с большим
подъёмом прошли собрания и митинги. Выступавшие на них гвардейцы с гордостью говорили о том, что засверкавший на их полковом знамени новый
орден обязывает нас, - заверяли они, - наращивать свои удары по гитреровцам и
тем самым приблизить нашу победу над фашизмом ».
207
Читая старую
газету
Из процитированных по ходу данной статьи отдельных эпизодов боевых
действий 42-й дивизии видно на её примере, какие колоссальные усилия в борьбе с гитлеризмом прилагались Красной Армией, вносившей главный вклад
в его разгром даже тогда, когда шли уже, наконец, боевые действия англо американских войск во Франции.
Но помнить об этом не очень-то желали бывшие союзники, когда-то
рукоплескавшие народу, совершившему невиданный в истории подвиг. А потом стали
всё реже говорить о Победе, а просто о « годах без войны после второй мировой »,
чтобы не уточнять, кто же был преступником, а кто жестоко пострадавшим, но
победившим.
Им, победителям в той великой войне, был посвящен почти весь предъюбилейный номер упомянутой выше газеты «Правда Украины» от 7 мая 1985
года ( в котором напечатана статья о Сычёвой Т.А. с её фотографией ).
Перечитывая эту газету тридцатилетней давности, её заметки и статьи :
«Героям огненного плацдарма», «Фронтовые были», «Священной памяти верны »
и др., явственно возникает живое ощущение атмосферы военной поры.
В этой же газете на первых двух страницах опубликован большой
информационный материал о встрече в ЦК КПСС с ветеранами Отечественной
войны, где выступили многие знаменитые люди страны. Вот отрывки из некоторых
их выступлений :
- Маршал авиации, трижды Герой Советского Союза А.И. Покрышкин
сказал, что его поколение «…видело Великую Октябрьскую революцию. Будучи
юношами, мы принимали активное участие в строительстве заводов, фабрик, а когда
понадобилось, ушли служить в армию, осваивали военное дело. В то героическое и
трудное время мы верили в нашу победу. У нас был один лозунг: «Враг будет разбит,
победа будет за нами ! ».
- Председатель Ленинградского объединенного совета ветеранов войны
Военно - Морского флота контр - адмирал в отставке Л.Е. Копнов отметил, что
моряки - балтийцы вместе со всеми ленинградцами стойко перенесли лишения
900 - дневной блокады и под руководством Ленинградской партийной организации
сделали всё, чтобы приблизить окончательную победу советского народа.
- Старший инженер гомельского завода «Электроаппаратура» Герой Советского Союза полковник в отставке Г.К. Денисенко сказал: «Мне выпало большое
счастье участвовать в историческом Параде Победы. Горжусь тем, что в годы
Великой Отечественной войны стал членом партии коммунистов. Партия нам
давала силу, энергию, воодушевляла на борьбу.
Кровавый след оставил фашизм на нашей советской земле. Только в
Белоруссии погиб каждый четвертый житель. Были разрушены города, сожжены
девять тысяч деревень, из них 628 – вместе с людьми. Наш народ совершил великий трудовой подвиг возрождения. Поистине из руин и пепла восстала Белоруссия
при братской помощи всех народов нашей страны ».
- Советские люди от мала до велика по праву гордятся исторической
победой, - сказал кавалер ордена Славы трех степеней из города Уральска А.Г.
208
Балашов. Ветеран говорил о статьях, книгах, передачах, посвященных Великой
Отечественной войне :
«Многое ещё предстоит сделать, чтобы точнее, правдивее, ярче раскрывать
молодежи наших дней, грядущим поколениям великую правду о народном подвиге.
Здесь недопустимо малейшее отступление от истины. Великая Победа, доставшаяся
нашему народу столь дорогой ценой, должна быть показана во всей своей героической и суровой правде, как закономерный исторический результат нерушимого
единства партии и народа, фронта и тыла, всех советских народов – братьев ».
- Военком Армянской ССР Герой Советского Союза генерал-майор А. В.
Казарьян, бывший командир танкового батальона, сказал : «Мне пришлось
участвовать во многих ожесточенных сражениях с захватчиками, пять раз был ранен,
горел в танке. Не забуду горький дым первого боя на границе 22 июня 1941 года.
Но главное моё воспоминание – о нашем фронтовом братстве, нерушимой
дружбе народов СССР. На защиту Советской Родины плечом к плечу с великим
русским народом поднялись все народы нашего социалистического государства.
Расчет на то, что удастся поколебать монолитное единство советских людей, занимал
важное место в планах фашистских стратегов, но фашизм жестоко просчитался. На
его пути нерушимо встала вера в правоту нашего дела, в родную Коммунистическую
партию, беспримерное мужество советских людей всех национальностей …»
В заключение большую речь произнес Горбачев, выразивший глубокое
удовлетворение этой встречей. Вот фрагментарно текст его выступления :
« Состоявшийся здесь содержательный и очень важный разговор был обращен и к нашему героическому прошлому, и к делам сегодняшним. Да иначе оно
и не могло быть, ибо Победа – это не только история, но и день нынешний. Всё
то, чем мы располагаем, имеет два отсчета. Первый начался с Октябрьской
революции, второй - после Дня Победы.
Могут сказать: война уже давно стала достоянием истории и стоит ли вновь
и вновь возвращаться к событиям тех лет и вспоминать о том, что с ними
связано. Разумеется, стоит. Более того, это насущно необходимо и для нас, и
для всего человечества.
Да, сама война ушла в прошлое, но никогда не забудется бессмертный
патриотический и интернационалистский подвиг воинов нашей армии, партизан,
тружеников тыла, одержавших под руководством партии историческую Победу…
Спору нет, исход войны решался в первую очередь на полях сражений силой
оружия, но главное – в чьих руках было оружие. В конечном счете победили
верность советских людей социалистической Родине, ленинскому знамени,
братская дружба народов ».
Читая сейчас эти фразы заключительного выступления, а также аналогичные
им, в частности, о руководящей роли в одержанной Победе партии коммунистов,
которую оратор в этот момент возглавлял, и вспоминая дела и заявления его
впоследствии, сомнения в искренности произносившего их очевидны каждому.
Но сами то формулировки и слова эти от этого не теряют своей весомости и
справедливости. Для подтверждения их можно воспользоваться хотя бы
примерами, имевшими место на боевом пути 127-го гвардейского полка, а также
соответствующими газетно - журнальными публикациями. Для начала – отрывок из
209
статьи с прекрасным названием «Поколение Героев» участника Отечественной войны
Олега Рахманина 25 – к следующему, пятидесятилетнему юбилею Победы :
« Определенным силам на Западе и их представителям в РФ не дают покоя
блистательные победы советских людей, в том числе и особенно в годы Великой
Отечественной войны, в послевоенный восстановительный период. Слишком
разительны контрасты между этим тяжелым, но героическим прошлым и
нынешней действительностью. И льются потоки лжи, клеветы, инсинуаций.
Казалось, что хотя бы 50-летие Победы Советской Армии на Западе и на
Востоке, волна народной признательности победителям, труженикам тыла,
восстановителям государства
смоют грязные
кляксы со страниц газет,
журналов, книг, телеэкранов. Ан нет. Живы «курилки»…
И тем из нас, кто выжил в войне, кто писал перед боем «Иду в бой, если
погибну, прошу считать коммунистом », надо продолжать отстаивать честь и
достоинство своих товарищей по оружию, особенно павших в боях за Родину,
которые уже не могут ответить клеветникам.
В самом деле, два года назад наша страна, её нынешнее руководство словно
встрепенулись. Не без нажима ветеранов Великой Отечественной войны по случаю
Дня Победы праздничные мероприятия проходили с большим размахом как в РФ,
некоторых странах СНГ, так и за рубежом. Проводились впечатляющие акции,
произносились признательные слова.
Но у большинства ветеранов всё же остался горький осадок:
вся
правда даже в эти дни не была сказана. Опять ни слова о коммунистах, о роли
партии, которая возглавляла борьбу многонационального народа, закончившуюся
Великой Победой…
Из народного сознания, особенно молодёжи, кощунственно вытравливаются
подвиги героев войны – Н.Гастелло, А.Матросова, З.Космодемьянской, С.Ковпака,
генерала Д.Карбышева, разведчика Н.Кузнецова, молодогвардейцев и многих других.
При этом рикошетом оскорбляют память не только погибших героев и
рядовых войны, но и оставшихся в живых, среди которых большинство
коммунистов. У поколения людей, вступивших в партию в 40-50-е годы, за плечами
фронт, тяжелейшие испытания. Как справедливо отмечают, они составляли
« абсолютно честную мужественную партию, которая в войну имела лишь одну
привилегию – первому получить пулю в бою или виселицу в тылу врага ».
Именно эти подлинные патриоты нашей страны не в кинофильмах и
романах, а в реальной жизни делали шаг вперед при обращении командира
«Кто пойдёт первым в разведку без надежды вернуться в живых ?» ; выскакивали
из окопов по призыву к атаке « Коммунисты и комсомольцы, вперед! »
К этой статье О. Рахманина невозможно не добавить, что из всего, что
осмеивали, унижали и опошляли некоторые перестроечные СМИ, деятели эстрады и
экрана, больше всего, пожалуй, прошлись они ядовитым жалом по приведенным в
ней возвышенным словам: « Если погибну, прошу считать меня коммунистом ».
Такое вот кощунство ! Это о многих тысячах людей, которых никто не
гнал, силком не тащил и не зазывал в партию, а они сами принимали
25
Газета « Гласность », 23. 04. 1997 г.
210
обдуманное собственное решение. Знать, велик был авторитет их товарищей,
сражавшихся с ними рядом, кто носил звание коммуниста. Ведь это же они в
боях, как правило, проявляли наибольшую отвагу и мужество, сплачивали личный
состав, повышали боеспособность подразделений. Их пример помогал новичкам,
необстрелянным бойцам, преодолевать чувство робости и страха, воодушевлял
их, способствовал выполнению боевого задания, вызывал желание и самому
стать коммунистом.
А теперь сошлюсь на одного из тех, кому вручались заявления о
вступлении в партию – автора рукописи «От Киева до Праги» :
«…Ежедневно в парторганизации полка поступали заявления от гвардейцев с
просьбой принять их в партию. И чем тяжелее была боевая обстановка, тем больше
было этих заявлений. Так, например, за период боев за село Охматов мы приняли
в партию несколько десятков человек, в полтора раза больше, чем выбыло
коммунистов за этот период. Каждый из них знал, что быть коммунистом – это
не только честь, но и великая обязанность. Что принадлежность к ВКП(б) не
даёт ему никаких привилегий, кроме одной: первому подняться в атаку и
увлекать за собой других.
Однажды вечером, когда только что затих бой, ко мне на НП подошел гвардии
сержант Николай Игошин с просьбой: «Товарищ гвардии капитан, хочу стать
коммунистом. Если можно, дайте мне рекомендацию для вступления в партию ».
С такой просьбой ко мне обращались многие бойцы и офицеры. С большим удовольствием давал я рекомендации тем, кто отличился отвагой и мужеством в бою.
«Хочу в бой идти коммунистом», - такие слова были написаны почти в каждом заявлении о приёме в партию. Часто мне приходилось слышать перед атакой и
устные заявления наших гвардейцев, которых по условиям обстановки ещё не
смогли принять на партсобрании: « Если погибну в бою, прошу считать меня
коммунистом ». До сих пор хранятся в моей памяти такие заявления, - тех,
кто погиб на поле боя и не успел вступить в ряды коммунистической партии …
После форсирования Южного Буга и окончания боя за город Ладыжин я
встретился с парторгом батальона лейтенантом Райко, чтобы узнать у него, как
сегодня действовали те пятеро бойцов, которые заявили нам перед этим, что
хотят в бой идти коммунистами.
- Все они сражались отважно, - сказал парторг. – Особенно двое из них –
Рябов и Иванов. В ходе боя они уничтожили расчёт вражеского пулемёта,
открыв из него огонь по отступавшим немцам, а затем этим пулемётом
успешно отразили две их контратаки. Оба они получили ранения, но продолжали сражаться до конца боя.
В это время к нам подошёл командир санвзвода Семён Тюряков. Он доложил,
что все тяжелораненые отправлены в медсанбат. Семеро легкораненых отказалить
эвакуироваться, в том числе Рябов и Иванов. Их можно лечить в санроте полка.
Немного погодя ко мне пришли они оба – гвардии рядовые Пётр Рябов и
Олег Иванов с просьбой дать им рекомендации для вступления в партию.
- С большим удовольствием дам их вам, - сказал я им. - Вы их заслужили
своим мужеством в боях. Надеюсь, что став коммунистами, вы будете ещё
отважней сражаться с врагами нашей Родины.
211
Через день они были приняты на партийном собрании кандидатами в ряды
членов ВКП(б). На том же собрании в партию были приняты и другие бойцы,
которые перед форсированием реки заявляли, что они хотят идти в бой
коммунистами …
Как-то после боя, обходя подразделения, мы вместе с замполитом второго
батальона старшим лейтенантом Василием Падериным пришли в четвертую
роту. Бойцы приводили себя и оружие в порядок. Первым нас встретил боец
с перевязанной рукой. На наш вопрос: « Где парторг роты ? » – он ответил :
- Погиб в бою. - Затем доложил, что из коммунистов в роте никого не
осталось – одни выбыли по ранению, другие – убиты. И после небольшой паузы
добавил :
- Я и эти два бойца, - кивнул он в сторону, - хотим стать коммунистами.
Мы уже и заявления написали. – И он достал из нагрудного кармана
сложенный лист бумаги и протянул мне. Я подошел к этим бойцам. Они тоже дали
мне свои заявления. В них было написано, что вступая в партию, они хотят
пополнить её ряды вместо погибшего парторга и других коммунистов роты.
Недавно мне на глаза попалось стихотворение Бориса Палийчука «Заявление».
Прочтя его, память невольно перенесла меня в грозное время Великой Отечественной
войны, когда то, о чем говорится в этом стихотворении, было реальным фактом
действительности и чему я был многократно свидетелем :
Летит пурга через окоп,
И свищет, и поет,
То справа наметет сугроб,
То слева наметет.
Метет, кидает снег степной
Четвертый день подряд.
В окопе том к пурге спиной
Сидит стрелок-солдат.
Солдат на корточках сидит
И пишет не спеша.
И по снежинкам, знай, скользит
Графит карандаша.
Порой снежинок серебро
Смахнет солдат с листка.
Выводит строчки : « В партбюро
Гвардейского полка.
Прошу бюро принять меня в ряды ВКП(б) ... »
А ради чего он просил принять его в ряды ВКП(б) ?
Ответ на это даёт стихотворение Юлии Друниной « Привилегия коммуниста » :
Там, в окопах сырых и иглистых,
Где косила людей война,
Привилегия коммуниста,
Как известно, была одна :
Штык к винтовке примкнуть умело,
По команде « За мной ! « Вперёд ! »
Первым бросить на бруствер тело
И последним уйти в санвзвод.
Речь в данном случае идет не о политработниках, а о коммунистах в
212
общей своей массе. Для них нормой поведения на фронте была непреклонная
решимость сражаться с врагом не щадя жизни, и когда на самых опасных участках
боя звучал призыв: « Коммунисты, вперед ! » - он был для них сильнее приказа.
А через полвека случилось то, что всем известно: те, кто вступал в
партию после войны корысти ради, расставались со своими партбилетами - кто
потихоньку, а кто и прилюдно, глумясь и изгаляясь над ним, демонстрируя свою
«храбрость».
Это о таких написал язвительные слова мудрый Расул Гамзатов :
Разговор
одного коммуниста со своим партбилетом.
Не думал, что на склоне лет
С тобой расстанусь, партбилет.
Прощай ! Но прежде
чем проститься,
Прости и дай мне объясниться.
Поверь, слова мои не ложны :
Ты был кормильцем мне надёжным.
Кто б отказался от барашка –
И от живого, и в « бумажке »,
Когда родни невпроворот
И все заглядывают в рот?
Сей грех поделим пополам :
Я только брал - давали ж нам …
У каждого человека, жившего в советское время, не обременённого
потом « перестроечной злобой », найдётся в памяти немало людей: соседей,
сослуживцев, родственников, о которых все, знавшие их, уважительно и
лаконично говорили : « Настоящий коммунист ! »
К их мнению прислушивались, с ними при необходимости советовались,
старались походить на них.
Ну а потом… Людям, не опорочившим ни в боях, ни в трудах этого
высокого звания, сколько же горьких моментов пришлось пережить впоследствии,
на склоне лет своих. Среди ударов различного морального и материального
плана можно в данном конкретном случае сослаться ещё и на то, что к обиде
ветеранов, даже в дни Победы, когда вспоминают их, лукаво замалчивается
демпрессой, как бы стыдливо обходится стороной – это тема о роли коммунистов
в войне. Ведь всем известно, что с первых часов Великой Отечественной войны
коммунистическая партия стала сражающейся партией. Коммунисты составляли
костяк партизанских отрядов, в тяжелейших условиях подполья возглавляли
борьбу с оккупантами. Более трех миллионов их пали в боях с врагом.
Перебирая отцовский архив, наиболее бережно беру в руки фронтовой
блокнот, сознавая, что место такому документу – в музее. Но в каком – теперь,
в нынешнее -то время ? Прояснить, о чём идёт речь, поможет самое начало
рукописи «От Киева до Праги»:
« Годы все дальше отодвигают от нас победоносную весну 1945 года. Время
заметает следы войны на полях былых сражений, но они не заметаются в нашей
памяти, в памяти тех, кто силой оружия и высокого боевого духа разгромил
ненавистного врага, отстоял родную землю, свободу и независимость своего народа.
213
Чем дальше по времени уходим мы от Великой Отечественной войны, тем
дороже становятся для нашей памяти и сердца любые документальные и
вещественные свидетельства той героической поры.
Вот передо мной пожелтевший, хрупкий от времени небольшой блокнот. На его
бумажной обложке надпись – «Список членов ВКП(б)». Я с волнением перелистываю
страницы этого документа, в котором список коммунистов 127-го гвардейского
Трансильванского, Краснознаменного, ордена Суворова 3-й степени стрелкового полка
42-й гвардейской дивизии, в составе которого мне довелось воевать в должности
заместителя командира полка по политчасти.
С огромным вниманием читаю и перечитываю я фамилии тех, кто на
пламенный зов: «Коммунисты, вперед!», первыми поднимались и увлекали
гвардейцев личным примером в стремительные атаки, находились там, где было
всего трудней. Этот блокнот прислал мне недавно бережно сохранивший его бывший
парторг 127-го гвардейского полка Фабричный Иван Алексеевич. Держа его в руках
через четыре десятка лет, я, как наяву, вижу молодые лица своих боевых однополчан,
с которыми пришлось делить и горечь утрат, и радость побед. Мне не просто
вспомнилась фронтовая обстановка, а память осязаемо вернула меня к тому
далекому уже прошлому.
…Декабрь 1944 года. Я с парторгом – тогда гвардии старшим лейтенантом
Фабричным – сидим во фронтовой землянке. Перед нами слабым светом коптил
самодельный светильник, сделанный из гильзы снаряда, в углу в печурке
потрескивали дрова. Мы внимательно рассматривали список коммунистов полка,
распределяли их по подразделениям, чтобы иметь в ротах и батареях полнокровные парторганизации. Одновременно парторг делал короткие пометки в блокноте
против некоторых фамилий: «погиб», «ранен», «пропал без вести».
Бросающиеся сейчас в глаза пометки «погиб», воскрешают в моей памяти
образы тех, кто отдали свою жизнь за Родину, освобождая её от гитлеровцев, а также
сложивших головы в предгорьях и на вершинах Карпат, Трансильвании и Словацких
Рудных гор. Повсюду там оставались братские могилы наших гвардейцев –
однополчан, в борьбе за правое дело не жалевших ни сил, ни здоровья, ни
самой жизни, и кто за это достоин нашей памяти и благодарности.
Тронутый временем фронтовой блокнот, обдав дыханием войны, вызвал
желание написать о своих товарищах по оружию - рядовых войны - и павших в
боях, и тех, кому посчастливилось дожить до долгожданной Победы.
С ними – солдатами и офицерами стрелкового полка, мне пришлось пройти
по опаленным огнём фронтовым дорогам Украины, Румынии, Венгриии и
Чехословакии, где пролег боевой путь 42-й гвардейской Прилукской ордена
Ленина, Краснознаменной, ордена Богдана Хмельницкого стрелковой дивизии ».
Всеми качествами, характеризующими поколение фронтовиков, отмеченными выше, обладал и наш отец. Когда в сентябре 1986 г. его внезапно не стало,
спустя некоторое время став разбирать его архив, мы с удивлением обнаружили
в укромном месте пакет с различной корреспонденцией, в которой в том или
ином виде шла речь лично о нём – его мужественных действиях в условиях
боевой обстановки, об уважительном отношении к нему личного состава полка.
214
И вот сейчас, пользуясь возможностью, хочу сказать о нём самом словами
хорошо знавших его товарищей, привести
некоторые
отрывки
из
их
воспоминаний. Не ради хвастовства, не свойственного ему, а потому, что они
доносят до нас живое дыхание далеких уже военных лет с их героикой и
фронтовыми буднями.
Читаю письмо из города Горький от П.И. Соловьева, тогда гвардии капитана,
работника политотдела 42-й дивизии:
«…У меня сохранился текст моего
выступления на совещании пропагандистов 53-й армии в апреле 1945 г. по теме
« Пропаганда боевого подвига »: « Действенной формой воспитания смелости и
отваги является посылка писем с описанием героических действий воинов их
родным. Такую форму воспитания гвардейцев часто использовал опытный
политработник зам.командира 127-го стрелкового полка по политчасти гв. майор
Кирикашвили П.Г. Так, он послал письмо родным гв. рядового Чередника Сергея
Филипповича, отличившегося в боях за город Тисовец. Петр Григорьевич получил
ответ, о котором скоро узнали все воины полка. Вот его содержание :
« Я, мать рядового Чередника С.Ф., очень благодарна политработникам
части, что вы беспокоитесь о моём сыне. Благодарю все командование за то,
что мой сын имеет почет и награды за хорошую службу на фронте. Я ещё
больше буду работать в колхозе на пользу нашей Родины, для быстрейшего
разгрома врага. Будьте здоровы, возвращайтесь с победой.
Адрес : Киевская область, Переяславль-Хмельницкий район, с. Трактомиров.
С приветом к вам мать Чередника Магдалина Леонтьевна Чередник ».
Есть письма с воспоминаниями о тяжелейших многокилометровых переходах по Украине в весеннюю распутицу по непролазной грязи, под дождем,
когда усталость валила с ног и не было уже, казалось, сил продолжать путь.
А далее следует примерно такой текст : « когда же я поднимал голову и видел
впереди Вашу бодро шагающую фигуру, то в меня вроде вливалась новая сила ».
Вот отрывок из одного из писем от Белосточного Г.Е. :
«… Как - то Вы мне снились. Такой, как были на фронте – молодой,
красивый. Я Вас всё время вспоминал. Вы мне очень запомнились, когда
водили нас в контратаку. Помните ? Когда первый батальон, честно говоря,
драпанул, а 1-я и 2-я автоматные роты, отбиваясь, отступали. И Вы
остановили батальон и повели нас всех в контратаку. Немцы штыкового боя не
приняли и стали отступать. Я тогда был рядом с Вами. Я был ком. 1-го
отделения 2-го взвода 2-ой автоматной роты. Ком. роты был лейтенант Красуля.
Сейчас уже прошло более 40 лет, мы состарились, а война и друзья
однополчане всё в памяти…
Получил я поздравления от Ирины Грин и
памятный Значок нашей родной 42-й гвардейской дивизии.
До свидания. Очень дороги мне Ваши письма ».
Почти все, писавшие отцу, обращаются к нему не обычно принятым
«уважаемый», а – «дорогой», как, например, Б.В. Иванов из далёкой Сибири
(город Ангарск, Иркутской области ) :
« Дорогой Петр Григорьевич! Поздравляю Вас и Вашу семью с праздником Победы!
40 лет назад и мы с Вами вложили частицу своего
ратного труда, чтобы приблизить этот радостный день…
Желаю Вам
215
Сибирского здоровья и Кавказского долголетия.
С уважением, бывший
командир взвода 120 мм минометов 127-го полка ст. л - т Иванов, которому Вы
давали рекомендацию в партию и я её не опозорил ».
Отец собрал большой фотоальбом ветеранов 42-й дивизии. Одни фотографии
в нём - переснятые с бережно сохраненных фронтовых и возвращённых назад
владельцам, другие – присланные ему лично на память с дарственной надписью,
почти все с текстом неказенным, выражающим искреннее к нему расположение.
Вот в руках у меня фотокарточка – открытое, мужественное молодое
лицо, погоны старшего лейтенанта. Читаю на обороте :
« Дорогому фронтовому другу – однополчанину по 42-й гв. стрелковой
дивизии – Петру Григорьевичу Кирикашвили.
На добрую память « О друзьях - товарищах, об огнях – пожарищах ».
Не могу не отметить, уважаемый Петр Григорьевич, что Вы были прекрасным примером для комсомольцев дивизии беззаветной любви к Родине,
смелости и отваги в самой сложной боевой обстановке. Для меня лично Вы
были примером – образцом политработника и великолепных, самых лучших
человеческих качеств. Ваше теплое отношение к людям и ко мне – было для
меня неоценимой боевой наградой.
С уважением А. Чурсин – пом. нач. политотдела дивизии по комсомолу ».
Среди различной корреспонденции, обнаруженной нами в отцовском
потайном архиве, была заполненная тетрадь, на обложке которой значилось имя
автора – А.А. Назаров и дан заголовок : « Комиссар с большой буквы ! »
Оказалось, что вся она – о нашем любимом отце. С каким волнением читали мы
её впервые! И вот взяв её сейчас в руки, взгляд невольно споткнулся на слове
«комиссар». Сколько же злобной фальши исторгли из себя поборники «свободы слова» за годы великой лжи на носителей этого высокого звания! И как тут не возникнуть аналогии – ведь что в первую очередь орали фашисты советским военнопленным и жителям оккупированных земель: « Кто комиссар, коммунист? » И что следовало за этим ? Но если тогда враг был очевиден, то впоследствии
огонь по ним наносился изнутри и «сверху». И, как ни печально, даже и
теми, кто сам некогда был на фронте. Почти в каждом правиле есть
исключение – так и некоторая часть фронтовиков и коммунистов после войны
усердно строила свою карьеру, « работая » то локтями, то плечами, а потом
и горлом, обходя тружеников честных и скромных. В результате «наверху»
оказались проскользнувшие туда в немалом количестве те, кто пёкся не о благе
страны и народа, а о своих корыстных личных интересах. В итоге мы имеем
то, что имеем: нет великого Советского Союза, а жизнь простого народа в
подавляющем большинстве на всей его территории стала такой, что к ней,
как говорится, комментарии излишни.
В связи со сказанным вспомнилось одно телеинтервью перед Днем Победы
на заре так называемой перестройки. Некий, очень высокопоставленный в советское время государственный деятель повествует о своём участии в войне.
Рассказ какой - то бледный, совершенно не задевает внимания и не остался в
памяти – где, сколько и как он воевал. Но вот бойкий молодой журналист
задает последний вопрос, в котором так и чувствуется нескрываемая ухмылка :
216
« А как на фронте относились к политработникам ? »
И вот что звучит в ответ с телеэкрана на всю страну:
« Да их все ненавидели. Они приходили на кухню, снимали
пробу и шли писать свои доносы ». - Этот ответ прозвучал
как удар хлыста в лицо, а также по памяти и нашего отца, и
и его однополчан - политработников, и политруков различных званий в окопах Сталинграда, и политрука роты Алексея
Ерёменко, известного всем по знаменитой его фотографии
с пистолетом в поднятой руке, увлекающего за собой
бойцов в атаку. Успев перед этим поджечь вражеский
танк, с возгласом « За мной, за Родину ! », повел он бойцов
своей роты вперед, сам же остался там навечно. На месте его
гибели, недалеко от Ворошиловграда, воздвигнут памятник, похожий на его
знаменитую фотографию, на гранитном постаменте которого выбиты слова:
« В честь героического подвига
политработников Советской Армии в
Великой Отечественной войне 1941 – 1945 г.г. Подвиг А. Г. Еременко »
- И политрука - панфиловца В. Клочкова, крикнувшего своим бойцам у
разъезда Дубосеково, когда на них неслись десятки гитлеровских танков :
« Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва ! » В самый
критический момент боя, со связкой гранат, кинулся он под вражеский танк.
Ценой своей жизни не пропустили их к столице панфиловцы, защищая её.
Мог ли предположить парторг Василий Георгиевич Клочков, что через полвека
защищать надо будет и имя его, и его бессмертный клич от различных фальшивых наветов и писаний ненавистников Советской Армии.
- Политработники осуществляли партийное руководство не только в регулярной армии, но и в партизанских отрядах. Вспомним хотя бы имя Героя
Советского Союза (посмертно) комиссара соединения партизанских отрядов
С.В. Руднева, командиром которых был дважды Герой Советского Союза
С.А.Ковпак. Семен Васильевич Руднев с первых дней войны стоял у истоков
создания партизанского движения на Украине, превратившегося в мощную
силу, под руководством Ставки Верховного командования громившего врага
« и в хвост, и в гриву ».
Многие годы жизни С.В. Руднева связаны со службой в Красной Армии.
Был он, в частности, и комиссаром пограничной части на Дальнем Востоке, где
за храбрость и отвагу, проявленные во время боев у озера Хасан, награжден орденом
Красной Звезды .
И ещё можно привести тысячи аналогичных примеров героизма
политработников – коммунистов и комсомольцев – на поле боя.
- А если им выпадала страшная доля – очутиться в плену, как же
достойно в подавляющей массе вели они себя! Вспомним попавшего тяжелораненым в руки врага политрука Джалилова, который известен как замечательный татарский поэт Муса Джалиль ( молодым это имя сейчас уже ничего, к
сожалению, не скажет ). В фашистском концлагере он создал подпольную
организацию, члены которой тайно писали и распространяли среди пленных
217
антифашистские листовки, призывавшие к противодействию вражьему замыслу –
использовать их в боях против Красной Армии. В результате – первый же батальон
Волго-Татарского легиона, очутившись на фронте, расправился с немецкими
офицерами и влился в отряд белорусских партизан.
В страшных условиях фашистских застенков он писал на крохотных листочках
стихи, проникнутые страстной силой и высочайшим мужеством, чудом вышедшие
на волю и впоследствии составившие знаменитую « Моабитскую тетрадь » :
Песня меня научила свободе,
Песня борцом умереть мне велит.
Жизнь моя песней звучала в народе,
Смерть моя песней борьбы прозвучит.
Политрук Муса Джалиль был казнен фашистами в августе 1944 года. Он –
единственный из советских поэтов, отмеченный и званием Героя Советского Союза,
и лауреата Ленинской премии – обоими посмертно. Его жизнь и его поэзия –
поединок с врагом, летопись героики войны.
- И вот ещё человек, вызывающий глубокое уважение – полковой комиссар
Семен Воробьев. Он не поднимает уже полк в атаку, а, прикованный к госпитальной
койке, использует до последней своей минуты то, чем ещё обладает – Слово.
Это он сумел поддержать и вдохнуть силы в упавшего духом после ампутации
ног боевого летчика Алексея Маресьева. По просьбе Воробьева был раздобыт
журнал двадцатилетней давности со статьей о летчике, лишившемся ступни и на
протезе опять севшем за штурвал самолета. Судьба летчика вызвала у Маресьева
горячий интерес, но затем он с горечью произнес: «Так у него же не было только
одной ступни », на что тут же услышал слова Воробьева :
« Но ты же советский человек ! »
Эти слова стали решающими. Поверив в себя, неимоверным усилием физических и духовных сил он вновь вернулся в строй.
Хотя книга Бориса Полевого «Повесть о настоящем человеке» - о Маресьеве
А.П., но настоящим человеком называли все - и раненые, и медперсонал, также и
Комиссара. Именно так во всех эпизодах, его касающихся, автор и пишет – ни
имени, ни фамилии, а просто Комиссар, и непременно с большой буквы. Это
благодаря ему у нас в стране появился Герой Советского Союза не только сам
опять громивший в небе врага, но и ставший образцом для подражания, примером
не сломиться в жизни множеству впавших в отчаяние людей, получивших
увечья на фронте.
Как был бы горд Комиссар своим младшим товарищем и соседом по
госпитальной койке, знай он о его дальнейшей судьбе – и не только боевой, но
и в мирное время, наполненной многими делами общегосударственного значения.
Но самую большую гордость вызвало бы у Комиссара то, что он не ошибся в
характере своего подопечного, который и в смутное время, невзирая ни на что,
остался настоящим советским человеком.
Однополчане нашего отца предпринимали неоднократно различные попытки
публикации его рукописи (и после него). В одном из писем Шиловой Т.В. узнали мы
об их решении – совместно с нами обратиться в Союзный комитет ветеранов войны.
Был указан московский адрес и адресат: зам. председателя Советского комитета
218
ветеранов войны тов. Маресьев Алексей Петрович. - «Мы знаем, что он очень
отзывчивый человек и многим помог » , - но мы не решились его беспокоить.
Татьяна Васильевна хорошо знала отца и по фронту, и по неоднократным
послевоенным встречам ветеранов дивизии. После него переписку с ней продолжила я, получая письма очень теплые и душевные. Вот первое её письмо мне:
«… Извините, что долго не отвечала – сяду и не могу никак собраться
с мыслями. Я не могу смириться со смертью Коровникова Бориса Иосифовича и
Петра Григорьевича. Они нам были за отцов.
Коровников был замполит 136-го полка нашей дивизии, в котором я
была до ранения. А после госпиталя назначили в 127-й с.п. Ваш папа
был не только для меня, но и для всех образцом – учителем и другом для
каждого, невзирая на чины и ранги. Я не могу смириться, а Вам тем более
как тяжело. Но, милая Ирина, такова жизнь и корректировать ее мы не
можем. В наших сердцах он останется навечно добрым и отзывчивым…
Уходят наши боевые товарищи, остается нас все меньше. Очень жаль, что
рукопись вернули, он столько сил отдал этому делу…
Юлий Матвеевич Лихута прав – надо бороться за неё. Я ему сейчас тоже
напишу, он хороший человек, отзывчивый.
Уголев прислал мне письмо и пишет, что пробивает издание книги, может
быть что и удастся. Останется память от папы, хотя мы и так его все помним,
как хорошего коммуниста, товарища и друга.
Как сейчас помню : спали мы, девочки - сандружинницы, на повозке, он
пришел и сказал, что кончилась война. Как мы обрадовались, все спрыгнули и
чуть не свалили его с ног. Он был нам и за товарища, и за отца, ведь мы были
такие молодые и глупые, можно сказать. Ириша, милая, спасибо за приглашение
приехать в Ленинград …
Будьте здоровы, привет твоим домочадцам, а маме низкий солдатский
поклон, пусть у нее в моем лице прибавиться еще одна дочь…»
Замполит
Был приказом, песней, советом,
Принесенным бойцу письмецом.
Был начальником, при этом
Был товарищем и отцом.
Борис Слуцкий.
– Читаю очерк Владимира Бондаренко о его бабушке
« Вера Ильинична, мать девяти солдат ». Шестеро из них погибли на фронтах
Финской и Отечественной войн, в том числе и Иван Галушин (брат его матери),
комиссар батальона, ведя бойцов в атаку под Выборгом :
« Когда сейчас с издевкой пишут о политруках и комиссарах, забывают, что их и в плен не брали, расстреливали, как евреев, на месте, - вот бы
уцелевшим комиссарам нынче и льготы такие, как евреям, дать от немцев.
Как писал когда-то поэт : « Жиды и комиссары, шаг вперёд. Я выхожу :
« В меня стреляйте дважды ...»
Забывают, что и в атаку первыми, как
правило, должны были идти комиссары, вести за собой солдат. Сколько их
219
осталось в живых, комиссаров первых лет войны ? »
26
Вот как о них, политработниках Отечественной войны, говорится в отцовской рукописи :
«Сколько раз я слышал их призывный клич: «Вперед, в атаку, за мной !»
Видел, как они первыми поднимались из окопов и стремительно шли во главе
атакующей цепи гвардейцев, увлекая их за собой.
Именно о таких политработниках писала «Правда» 22 марта 1942 года :
«В историю Великой Отечественной войны как одна из главных и
почетных её фигур войдет фигура политрука, с автоматом в руках, в маскировочном халате и каске, идущего впереди и увлекающего за собой бойцов
к достижению возвышенной и благородной цели - разгрома германских фашистов и освобождения своего Отечества » .
Сила влияния политработников на бойцов и командиров в Великой
Отечественной войне была поистине безгранична. Это постоянно страшило врага.
Вот почему в своем преступном распоряжении - так называемом «приказе о
комиссарах», гитлеровская ставка предписывала поголовно истреблять всех
захваченных в плен политработников. Этим фашистское командование расчитывало
лишить нашу армию ее идейно-политического ядра. Но это было его глубоким
заблуждением. Вместо павших в боях вступали в строй новые отряды
политических бойцов партии, которые успешно цементировали ряды наших
войск, вселяли в сердца воинов волю к победе над фашизмом ».
Какую книгу ни откроешь об Отечественной войне или мемуары её
участников – представителей различных родов войск, то в числе наиболее
активно и отважно действующих лиц в сложных ситуациях увидишь
непременно политруков, парторгов, комсоргов – разных уровней и званий.
Для всех них на фронте
« было главной партработой идти бесстрашно первым в бой ».
Б. Котляров
А вот и свидетельство цитировавшегося выше автора книги « Проигранные
сражения » Ганса Фриснера: «…Я сам с весны 1942 года достаточно хорошо
изучил командование и войска Красной Армии. Бои под Ржевом, Орлом, Брянском,
Гомелем, Оршей, у озера Ильмень, под Нарвой, на Двине, в Румынии и
Венгрии, в которых я участвовал в качестве командира дивизии, командира корпуса,
командующего армией и группой армий, многому меня научили. В ходе войны я
наблюдал, как советское командование становилось всё более опытным…
Советские войска были довольно неоднородны. Попадались и хорошие и
неполноценные части и соединения. В остальном же у русских, как впрочем и у
нас, войска являлись зеркалом своих командиров. Советский солдат сражался
за политические идеи сознательно и, надо сказать, даже фанатично. Это было
коренным отличием всей Красной Армии, и особенно относилось к молодым
солдатам. Отнюдь не правы те, кто пишет, будто они выполняли свой долг
только из страха перед подгоняющими их политическими комиссарами, которые
26
Газета « Завтра », май 2005 г.
220
в своём большинстве сами храбро сражались…»
И не только проявление личного героизма характеризовало деятельность
политработников Красной Армии – она была всеобъемлюща !
Вспомним
некогда часто звучавшую в эфире прекрасную песню на стихи Михаила
Матусовского « Комиссары » - справедливость и объективность требуют этого :
Ваше слово на той войне,
К сердцу путь самый главный выбрав,
Шло с гранатами наравне,
Со снарядами всех калибров.
Обжигая командой рот –
Видно, участь у вас такая Всюду первыми шли вперед,
За собой нас увлекая.
Вы бросали людей в штыки,
Наносили врагу удары,
Замполиты, политруки,
А по-старому – комиссары.
А теперь позволю себе процитировать отрывки
из очерка об одном из многих тысяч комиссаров
Великой Отечественной войны. Для этого слово
передаю Александру Александровичу Назарову :
« Комиссар с большой буквы
« И в нашем сердце, комиссар,
Твоё большое сердце бьется ».
Комиссар - должность историческая, легендарная,
пришедшая в нашу практическую действительность
с победой Великой Октябрьской социалистической
Революции. Какой легендой увенчали себя первые
комиссары героических полков молодой Красной
Назаров А.А.
Армии, сражавшейся с многочисленными врагами
республики Советов !..
Я долго служил в Советской Армии, прошел путь от рядового бойца до
майора. В годы войны стал политработником Советской Армии и кое-что перенял в своей практической работе от военных комиссаров. И это «кое - что»
сохранилось у меня на всю жизнь и дало силу и настойчивость преодолевать множество трудностей, веру в неизбежность нашей победы над фашизмом, выработало сознательную дисциплину, деловой стиль работы, привило организаторские навыки, которые пригодились мне после войны, служа в Советской
Армии, и после службы в армии, работая в народном хозяйстве. Всем этим я
обязан одному замечательному коммунисту – Комиссару с большой буквы, с
221
которым мне пришлось вместе воевать на фронте в период Отечественной войны,
служить под его руководством уже после войны – это заместитель командира полка
по политической части гвардии майор Кирикашвили Петр Григорьевич. Страстным
пламенным словом большевика он воодушевлял солдат на славные боевые дела. Не
раз Петр Григорьевич вместе с бойцами отбивал яростные атаки немецких танков, не
раз под разрывами снарядов и мин поднимал залегшие цепи солдат и первым
вместе с бойцами врывался в окопы фашистов.
У коммуниста не было другого права, как первому подняться и повести в бой
наших бойцов. И Петр Григорьевич поднимался и со словами «За Родину! Вперед!»
увлекал воинов на подвиг. Таким я знал своего комиссара в бою. Таким я помню
своего учителя и наставника сейчас, через тридцать семь лет, и этот мужественный
образ сопровождает меня во всех моих жизненных делах, во всех моих поступках.
Этот мужественный образ не раз вставал передо мной в самые трудные периоды моей
жизни. Их, этих трудных периодов, было много – и на войне, и после войны.
В такие моменты я спрашивал себя: как бы это сделал Кирикашвили? Хладнокровие
и спокойствие овладевали мной и я находил ответ и поступал так, как мне
подсказывало мое сознание, и в большинстве случаев это были правильные решения.
У него я научился немалому. Всем, что я сделал в жизни положительного – обязан
этому обаятельному человеку .
Грудь отважного комиссара украшают два ордена «Боевого Красного Знамени»
и орден «Отечественная война 1 степени», много медалей. Такие награды получали
только отважные люди. Я не ставлю перед собой задачу показать величие
коммуниста, политработника в бою, о коммунистах написано много хороших
книг. Я хочу описать доброту, отцовскую заботу, гибкость ума и таланта Петра
Григорьевича Кирикашвили.
Меня, молодого политработника (хотя в армии я был к тому времени не
новичком, прошел суровую фронтовую школу), военная судьба свела с умелым
политработником, который прошел большую науку оборонительных и наступательных боев, а я только изучал азы партийно-политической работы в армии и всему
учился у Кирикашвили. Я полюбил его как отца, и Петр Григорьевич много сделал
для меня, молодого политработника. Он настойчиво и умело учил нас, политработников, и помогал нам во всем. Но в то же время строго спрашивал за ошибки и
промахи. Он проявлял отцовскую заботу о бойцах и командирах, не пропускал ни
одного случая, когда шел вопрос отметить поощрением или наградой отличившихся
в бою, близко принимал к сердцу гибель бойцов и командиров, знал заботы и нужды
своих подчиненных. Его отцовская забота сочеталась с воинской требовательностью,
он никогда не рубил сплеча, не разобравшись, когда шла речь о наказании за
противозаконный проступок, а старался выяснить причины, побудившие бойца совершить его. Его любили за смелость в бою, за душевную близость с солдатами
и командирами, за отцовскую заботу о суровом фронтовом быте солдат. Он везде
успевал и уж никогда не оставался в стороне, когда шел жаркий, тяжелый бой…
Как –то на очередном совещании политработников, а Петр Григорьевич
проводил эти совещания раз в неделю, он поставил перед нами задачу, и нелегкую
задачу – оказать помощь солдатам, которые в годы войны потеряли связь с домом, в
розыске семьи, или хотя бы организовать этот поиск. Не все солдаты могли писать
222
письма, особенно деловые запросы. Вот этим-то солдатам и нужно было оказать
помощь. Мы включились в эту работу. Писали письма по старым адресам, в местные
Советы, в правления колхозов, на предприятия, в местные газеты. Нужно сказать, что
благодаря нашей обширной переписке многие воины нашего полка нашли свои семьи
или уточнили, где их нужно искать. Все это поднимало авторитет политработников
и, в первую очередь – нашего комиссара. Он был инициатором такого поиска…
В 127-м полку к этому времени сложился под его руководством хороший
партийно-политический аппарат: парторг полка – капитан Сафронов, комсорг полка –
лейтенант Овчинников, замполит три – Белоусов, парторг три – Ефанов, младшие
лейтенанты Лядов Дима, Берестнев Дима и многие другие, за давностью времени
забыл их фамилии.
Хочется выделить умершего после войны гвардии лейтенанта Овчинникова
Васю, комсорга полка, который прошел путь от Москвы до Праги, от рядового
бойца до комсорга полка. Оптимиста, балагура и юмориста, отважного солдата и
умелого политработника. Вася Овчинников – воспитанник Кирикашвили, он его
любил, как сына, доверял ему во всем, поручал самые дерзкие операции, и Вася их
выполнял с честью. Он совершил много подвигов. Всех их не опишешь. Я напомню
только два: на Буге Вася увел из-под носа немцев паром, который так пригодился нам при форсировании реки.
На Тисе вместе с разведчиками полка, при занятии Тисского плацдарма,
Вася отбил у немцев пушку, повернул ее в сторону противника и вел прицельный огонь до тех пор, пока не кончились снаряды, что способствовало удачному
форсированию реки и занятию плацдарма…
Наша дивизия участвовала в боях и на самом завершающем этапе войны,
вразумляя командование фашистской группировки, надеявшейся продвинуться на
Запад и сдаться в плен американцам, но это им не удалось. В этих боях я
неоднократно получал от Кирикашвили боевые задания и вместе с другими
политработниками выполнял их.
… В это время в Праге вспыхнуло народное восстание. Руководство им
возглавила Чехословацкая Коммунистическая партия. Радиостанция восставшей
Праги через каждые два часа посылала в эфир тревожные сигналы и просила
помощь у Советской Армии.
7 мая, днем, нам поступил приказ ускоренным маршем двигаться на Прагу…
8 мая мы форсированным маршем двигались на Прагу. Население Чехословакии
встречало нас радостно. В каждом населенном пункте стихийно возникали митинги,
но нам митинговать было некогда. Нас звала на помощь восставшая Прага…
Нас опередили танковые корпуса, посланные Верховным командованием
из–под Берлина…
Но вот нам навстречу идет автомашина - радиостанция. Связисты остановились и радостные вышли из будки радиостанции.
- Ложись спать, пехота! Война кончилась! В Берлине подписан акт о
капитуляции немецкой армии! Сами слышали. Конец войне!
Наши бойцы окружили связистов, спрашивая, правда ли, что конец войне :
« Правда, правда! Победа! »
Связисты зашли в будку и машина двинулась, а для нас поступила команда:
223
«Вперед!». В полночь мы остановились в каком-то большом селе на отдых. Я нашел
майора Кирикашвили, зная о том, что он обязательно в полдвенадцатого ночи включит
свой походный радиоприемник и будет слушать передачу из Москвы. Но оказалось, что
им по указанию командира дивизии – обеспечить приём особо важного сообщения –
уже с восьми часов вечера было организовано у двух радиоприемников дежурство
политработников. Все ждали сообщения из Москвы. В 23.30 Москва начала свою
радиопередачу в «Последний час». Была передана большая сводка с фронтов войны,
сообщалось, что в Германии нашими войсками занято около тридцати городов и
других населенных пунктов. О капитуляции немцев не было сказано ни слова.
«Обманули нас связисты», - сказал кто-то. Все сидели примолкшие и никто не задавал
вопросов. А потом легли спать. Но вдруг, когда, наконец, мы услышали голос Левитана,
сообщившего о капитуляции Германии и об объявлении 9 мая днем Победы, в нашем
расположении всё пришло в движение. Все бегали, открылась беспорядочная стрельба –
салюты. Все стреляли без команды, радостно кричали « Победа ! »
Обнимались,
целовались, смеялись и плакали. Так продолжалось не менее получаса.
Бойцы, как океанская волна,
Шумят, стреляют и смеются.
Горды, что кончилась война,
Рады, что живыми остаются.
Потом всё пришло в норму. Люди успокоились, только радостные улыбки не
сходили с возбужденных лиц. Успокаивались и приводили себя в порядок, в боевой
надлежащий вид. Радостные разговоры, шутки не прекращались ни на минуту.
Утром состоялся митинг – митинг Победы, на котором выступали командиры и
политработники, рядовые бойцы. Все говорили о Победе.
В те минуты, когда ораторы говорили о трудном и большом пути нашей армии,
пути, который привел нас к Победе, мне вспомнился другой митинг – 23 июня 1941
года на маньчжурской границе, и я мысленно провел себя по всему пути от Корейской
границы, от 1941 года, до Чехословакии, до цветущего мая 1945 года.
Завтрак. И снова в путь. Нам еще предстояло воевать, но этого никто из нас не
знал, хотя все к этому были готовы. В полдень 9 мая наша дивизия встретила
сопротивление немцев, не желавших складывать оружие, и вступила в бой. К вечеру
бой прекратился, а утром 10 мая начался с новым ожесточением и продолжался еще
весь день 11 мая. К вечеру 11 мая немцы отступили, стягивая свои силы в один
кулак, чтобы еще раз попытаться прорваться на запад для сдачи американцам…
В эти дни на дорогах Чехословакии бродило бесчисленное множество
отставших от своих частей немцев и власовцев, которые убивали наших
военнослужащих, надевали нашу форму и этим самым в какой-то степени пытались
спасти свою шкуру, оттянуть час расплаты… Наша армия образумила немецкое
командование и пятидесятитысячная их армия стала сдаваться в плен. Отдельные
части, особенно войска СС и власовские формирования, не подчинялись командованию, оказывали сопротивление и сражались с ожесточенностью обречённых…
В ночь с 12 на 13 мая мы двигались маршем по направлению к Праге.
Под утро майор Кирикашвили вызвал меня и дал задание: на трофейной машине
(шофер был немец) вместе с полковым духовым оркестром ехать впереди полка и,
когда заедем в населенный пункт, в котором намечался наш конечный маршрут,
224
будить игрой духового оркестра жителей села, извещая об окончании войны в
Европе.
Музыканты с инструментами залезли в кузов, а я сел в кабину. На всякий
случай с взведенным курком держал пистолет у себя на коленях. Всё же шофер был
бывший враг и мог выкинуть любую пакость. Я не сводил глаз с рук и ног шофера,
а он только посмеивался и изредка повторял одно и то же слово: «гут, гут, гут».
Розовый рассвет майского утра создавал веселое настроение. Это было мое
последнее боевое задание. Радость захлестывала мое сознание. Машина въезжала в
поселок. Шофер по моему знаку переключает первую передачу и оркестр играет
марш. Мы поехали по одной улице, по другой и въехали в центр поселка. Здесь толпа
чехов преградила нам путь. Мы остановились и сошли с машины. Я разрядил
пистолет, положил его в кобуру и больше никогда не применял против людей.
Народ собрался у корчмы. Нас затащили туда и стали угощать пивом и
сочными бифштексами. Немец от пива отказался и ему подали кофе. Мне, как
единственному из присутствовавших офицеру, корчмарь налил полбокала коньяку.
Мы выпили за Победу, закусили и тут же вышли из корчмы. Вскоре в поселок
вошел весь наш полк. Так закончился его длинный боевой победный путь.
14 мая 1945 г. мы отпраздновали Победу. Вспомнили погибших фронтовых
друзей, поздравили друг друга живые, отдохнули от беспрерывных походов и боев,
смыли с уставших тел пот и пороховую гарь, почистили обмундирование и привели в порядок снаряжение и оружие. Помолодели и подтянулись.
Война забросила нас в центр Европы. На нас смотрела освобожденная от
фашизма Европа. Мы оказались победителями и должны были выглядеть не только
грозно, но и культурно, и красиво. Где было возможно, интенданты заменили
обмундирование и изношенную обувь, офицерам выдали фуражки вместо пилоток и новые ремни с портупеями. К этому перевоплощению приложил умелую
руку наш комиссар, он неоднократно напоминал солдатам об опрятности и чести,
интендантам – о расторопности и разумной щедрости.
В подразделениях начались строевые занятия и занятия по физподготовке.
Мы, политработники, перестраивались работать в мирных условиях, усилили
партийно-политическую пропаганду, занялись созданием коллективов художественной самодеятельности и спортивных секций в батальонах.
Петр Григорьевич нам покоя не давал и всё время подчеркивал, что мы
находимся заграницей и на нас смотрят наши друзья и наши враги. Мы недоумевали.
Какие могут быть у нас сейчас враги? Недобитые фашисты и их сторонники не
посмеют выступить открыто против нас. Американцы, англичане и французы – наши
союзники. Петр Григорьевич прямо говорил: « союзники союзниками, а в Америке
и в Англии есть реакционные силы, которые могут быть серьезными врагами,
поэтому нам нужно продолжать учиться военному делу, закалять себя морально и
физически. Мы – армия-освободительница, освободившая Европу от фашистского
порабощения и на своих боевых знаменах принесшая мир и новую социалистическую
мораль и культуру, а это не всем пришлось по вкусу и кое-кто уже начинает
думать, как нам навредить ». - Это были пророческие слова нашего комиссара
и как они точно подтвердились в скором времени.
Мы, молодые политработники, учились у Кирикашвили, старались ему
225
подражать, но не у каждого это получалось…
Наши воины хорошо понимали сложившуюся послевоенную обстановку,
крепко держали воинскую дисциплину, не допускали аморальных поступков.
Из Великих Любиц, где закончился наш военный поход, мы ушли в лесной
массив, построили там лагерь из плащ-палаток и трофейных тентов и занялись
настоящей боевой подготовкой…
Кирикашвили учил нас, политработников, искусству работы с людьми.
Никогда не забуду такой пример из нашей работы. Собрав нас на совещание, Петр
Григорьевич сказал: «Кончилась война, мы одержали победу, замечательную победу. Мы сильны духом и отвагой, готовы сражаться и впредь за интересы нашей
Родины. После боев мы почувствовали некоторое послабление, но его не должно
быть. Мы должны учиться и учиться военному делу. А для нас, политработников, главной учебой должна быть наука работы с людьми. Воспитание
военнослужащих в духе советского патриотизма и интернационализма – наша главная цель. Партийные и комсомольские работники должны совершенствовать стиль
своей работы в мирных условиях. Умело, доходчивым языком донести правду
до бойца – вот наш долг. Поэтому мы должны учиться искусству партийной
пропаганды. Надо чаще выступать перед бойцами, отрабатывать комиссарскую речь.
Я ставлю перед каждым политработником задачу – не менее двух раз в неделю выступать перед личным составом подразделений с беседами, политинформациями, докладами ».
Тут же на совещании Кирикашвили роздал темы - кто над какой должен
работать, а потом выступить. Мне Петр Григорьевич поручил тему: «Советский
человек за рубежом ». Он дал мне какие-то вырезки из газет и маленькую
брошюру. - «Прочти внимательно, продумай, сделай конспект и выступишь с
политинформацией перед всем батальоном». - Я, конечно, растерялся. Перед такой
аудиторией я никогда не выступал. Я, не то слово, что боялся, я просто трусил, думая:
как я, младший лейтенант, буду говорить в присутствии всех офицеров батальона
поучительные слова о поведении советского человека за границей? Но Кирикашвили
настоял на своем, помог мне, дал основное направление, назначил срок готовности
конспекта. К указанному сроку я написал дословно всё, о чем хотел говорить и
пришел к майору. Он терпеливо прочитал мой конспект, кое-что подчеркнул красным
карандашом и сказал: «Хорошо написал, но читать по тексту не советую.
Слушать тебя будут без интереса. Ты расскажи всё это своими словами ».
Я постоял, постоял немного, подумал и начал ему рассказывать. Петр
Григорьевич не перебивал меня, только попросил не спешить.
- Значит, договорились, завтра выступаешь с политинформацией.
На другой день командир батальона капитан Красовский построил батальон,
посадил его в лесу в кружок и объявил: « Младший лейтенант Назаров сделает
сейчас политинформацию ». – Я вышел в круг, держа текст написанной информации в левой руке, - рука дрожала, и начал говорить, как говорил вчера у
майора. Нервы мои стали успокаиваться и речь приобрела какую-то стройность.
Я всё время думал, как бы не пришел майор. К моему счастью – не пришел,
уходя с политинформации, подумал я.
А дня через два Петр Григорьевич говорит мне: « Вот и хорошо получилось,
226
что говорил без бумажки ». - Я растерялся. Откуда же знает майор, как я
говорил? Он рассмеялся и сказал : « Я за деревом стоял, в трех шагах от тебя
и всё слышал. Так мы договорились с комбатом, чтобы тебя не смущать. В общем,
выступил хорошо. Сойдет на первый раз ».
В первой половине июня 1945 г. мы покинули Чехословакию – эту
гостеприимную землю и маршем через территорию трех государств пришли в лесной
массив недалеко от венгерского города Папа. Мы прошли маршем по столице
Австрии - Вене. После Вены два дня отдыхали в ее пригороде на берегу Дуная. Этот
марш по странам Европы оказался ещё одним испытанием физических и моральных
качеств наших солдат и офицеров. Ежедневно проходили пешком по 30-35 км, а в
крупных населенных пунктах строевым шагом и с песнями, хотя не сильно хотелось
петь.Пришли в лес, построили примитивные деревянные домики, на что ушло почти
все лето и осень 1945 года, но хорошего благоустройства и быта так и не
получилось… Не могу забыть один печальный случай, постигший наш полк в
октябре 1945 года. В Венгрии к этому времени стали проявлять активность
антидемократические элементы и даже стали совершать террористические акты и
убийства советских военнослужащих. Солдат и офицеров в город и в ближайшие
населенные пункты не отпускали, а если что требовалось, то только командой и с
оружием. Но тем не менее приходилось бывать в Папе по делам службы.
Комсорг первого батальона младший лейтенант Берестнев Дима за чем-то
ездил в Папу и задержался до вечера. В установленное время Берестнев в расположении части не появился. Не появился и утром. Доложили командиру полка.
Командир приказал организовать поиск. Нашли Берестнева в километрах трех от
лагеря, убитого выстрелом в голову. Коня и оружия при нем не было, обмундирование было все снято до белья. Этот печальный случай напомнил нам войну и
врагов, о которых говорил нам Петр Григорьевич сразу же после окончания боев в
мае месяце. Берестнева хоронили с воинскими почестями. На траурном митинге Петр
Григорьевич говорил… Я не буду приводить его слов, скажу лишь, что он, пройдя
всю войну, видел тысячи смертей, не раз хоронил своих боевых товарищей и всегда
чувства свои сдерживал, как положено воину, комиссару, но на похоронах Берестнева
не мог сдержать слез и он перестал говорить. Его заменил другой офицер…
18 ноября 1945 г. меня вызвал к себе гвардии майор Кирикашвили и объявил,
что приказом командующего центральной группы войск мне присвоено воинское
звание лейтенант и я назначаюсь комсоргом артиллерийского полка. Я горячо
поблагодарил Петра Григорьевича, зная наперед, что это он представлял к очередному воинскому званию и выдвижению. Утром 19-го ноября в День артиллерии я
уехал в артиллерийский полк, расставшись со своим наставником и учителем…
В последующие годы вихрь военной службы забросил меня на остров
Итуруп ( Курильские острова ) и я потерял связь с Петром Григорьевичем.
Годы, проведенные в шинели после войны, оставили много впечатлений, тревог,
встреч и расставаний, отобрали немало здоровья и молодой энергии. Появились
новые пряди седых волос, прибавились годы. В 1954 г., уволившись из советской
армии майором, я посвятил последующую жизнь работе в сельском хозяйстве.
… И вот август 1982 года. Киев, квартира писательницы Тамары Александровны
Сычевой. В разговорах узнаю, что Кирикашвили жив и здоров и проживает в
227
Киеве. Звоню. На другой день, 25 августа, в точно назначенное время в 12.00 стою у
дверей квартиры Кирикашвили. Дверь открыл пожилой мужчина в гражданском
костюме. В движениях его – армейская офицерская выправка, в разговорах –
комиссарская убежденность. Петру Григорьевичу - 75 лет. Сидим 6 часов подряд,
смеёмся от радости встречи, вспоминаем фронтовых товарищей. Пьем чай и
кое-что покрепче - за нашу Победу, за фронтовых друзей – живых и погибших.
Спасибо тебе, комиссар! Спасибо, что живешь и учишь своей непреклонной
убежденностью молодое поколение .
А. Назаров.
Сентябрь- январь 1982 - 83г.г. (Одесская обл., с .Фонтанка) ».
Добавлю кратко о послеармейской деятельности Александра Александровича: окончив сельскохозяйственный институт, работал он агрономом, затем председателем большого колхоза.За отличные показатели в его работе был награждён
орденом Ленина.
В прилагаемом письме к частично процитированной тетради, А.А. Назаров
пишет, что посылает второй экземпляр своего очерка в Совет ветеранов 42- й
гвардейской дивизии, « чтобы молодые бойцы знали, как воевали их отцы и
деды. Им необходимо знать ту правду, которую испытали мы. А если и Совету
ветеранов не удастся его опубликовать, то пусть он останется в наших с Вами
архивах и может быть наши дети, внуки когда-нибудь прочитают и кое о чём
поразмыслят ».
Дети – внуки всё написанное товарищами их отца и деда, а также и им
самим, разумеется, читали и должным образом ценят. Но достаточная ли это
аудитория?
Слова А.А. Назарова в настоящее время особенно актуальны.
Сразу после войны никто не смел приуменьшать заслуги Советского Союза
в разгроме фашизма. Но со временем явные, а также до поры скрытые недоброжелатели вне и внутри его, развернувшись дружно, принялись всячески искажать
даже очевидную истину.
Поэтому наше представление о Великой Отечественной войне должно базироваться главным образом на написанном самими участниками боевых действий,
которые сочли своим долгом сохранить в Слове память о выпавших на их долю
испытаниях, переживаниях, впечатлениях, где отражены их личные воспоминания.
Чтобы не удавалось действующим из собственных корыстных политических
соображений искажать правду о той войне, манипулировать сознанием молодых,
надо всем, кто имеет для этого хотя бы какую-либо возможность, доводить до них
реальные о ней свидетельства очевидцев. Надо, чтобы не осталось никому неведомым то, что написали, или ещё могут написать действительные ветераны
войны. Собирать по крупицам живую память, пока не поздно, чтобы сохранить в незамутнённом фальшью истинном виде суровую историческую правду!
Труд, сказавших своё слово о величии духа, братстве и мужестве военного поколения, не должен погибнуть в домашних архивах, а став достоянием молодёжи,
выполнял соответствующую воспитательную роль.
228
В прошлые годы не раз приходилось читать высказывания советских писателей
о том, что западные коллеги упрекают их в чрезмерном увлечении военной
тематикой. Это значит, что говорившие так не понимали, чем была та война для
страны, по которой огненный смерч прошелся дважды – и на восток, и затем на
запад. Что почти в каждой семье была своя рана и имелся скорбный список невернувшихся с войны, и по сей день миллионам людей отдающийся болью. Что
сколько воинов вернулось с неё инвалидами. Что столько детей познало
безотцовщину со всеми вытекающими из этого слова последствиями. А полстраны
в руинах ? Кому же предстояло поднять их, чьим трудом должны были они
ожить? Да опять же тем, кто до предела нахлебался труда ратного, кто, казалось
бы, заслужил после такой невероятно тяжкой войны безмятежный отдых и спокойную жизнь. Ан нет, даже день Победы двадцать послевоенных лет был
рабочим днем – не до отдыха было.
Как образно воспринимаются по этому поводу слова поэта фронтовика
Егора Исаева ( книга « Отчий дом » ) :
« Недавно у меня состоялся любопытный разговор с одним моим знакомым.
Он долго говорил мне о том, что в Америке, мол, то-то есть и то-то, а у нас,
мол, того-то нет и того-то. Я терпеливо выслушал его и спросил :
- А ты арифметику учил?
- Учил, а как же.
- Тогда считай. Первая мировая война когда была, до революции? А
развалины, растерзанный транспорт, запущенные поля, изношенные заводы, тиф,
голод кому на руки легли? Революции?
- Революции.
- Так вот. Четыре года империалистической, раз. Да пять с хвостиком
гражданской, два. Да четыре года Великой Отечественной ... Сколько всего будет?
- Ну, тринадцать. - А теперь помножь на три.
- Это почему так?
- Потому что, приятель, огонь - взрывной и жгучий - если не в два, так
в три раза быстрей ломает, чем топор строит. Причем учти, огонь - то ломал с
двух сторон - и с той, нападающей, и с этой, противостоящей. То есть дважды огонь.
А поднимать и строить приходилось с одной, да и то далеко не полной: их
миллионы легли в землю, работников-то наших — плотников, каменщиков, слесарей
и токарей, трактористов и рудокопов, инженеров и ученых... миллионы! Долгом и
совестью велено было нам, оставшимся в живых, строить за них и за себя...
А разве на ту самую Америку, где то-то есть и то-то, падала хотя бы одна
малюсенькая бомба? Нет, не падала. Они их сами предпочитают бросать... »
Разговор этот состоялся почти три десятка лет назад, а как впоследствии
сказанное подтверждалось в самых разных краях света раз за разом!
Бомбы - какое страшное слово! Как говорится, сказав «А», произнесу и «Б»,
продолжу разговор о них. Сколько же их – невероятное количество, свалилось на
советскую землю - самых разных, и по размеру, и по назначению: от малых
зажигательных, которые дежурившие на крышах и чердаках горожане гасили водой
и песком, до больших разрушительных.
229
Вот одну такую громадину довелось видеть. Когда мы вернулись из Балты
в Орджоникидзе, то следы недавнего близкого вражьего присутствия там ощущались
явственно. Так, дом напротив бабушкиных окон был полностью разрушен. На
соседней улице огромная бомба врезалась в землю на глубину нескольких метров,
но почему-то не разорвалась. Обкопанная вокруг саперами и огороженная канатом,
торчала она в яме стоймя какое-то время, пока её не увезли. Каждый день, проходя
мимо этой ямы, невозможно было не остановится и не заглянуть вниз на страшную,
даже в обезвреженном состоянии, бомбу. Всегда там стояли люди, особенно в первое
время, и обменивались впечатлениями. И бывало кто-нибудь произнесёт:
- Это, наверное, наши, угнанные в Германию, что-то сделали, раз такая
махина не взорвалась.
И тогда все замирали, сознавая, чем могла эта самоотверженность тем
смельчакам обернуться.
Слово «бомбежка» вошло в наше сознание ещё в Ростове, где мы не раз
отсиживались в бомбоубежище. И уезжали оттуда, беря штурмом поезд, когда
только что был объявлен отбой воздушной тревоги.
А вот падающие из самолета бомбы мы впервые увидели в Балте. Когда
там была выкопана колхозная картошка, то разрешили потом всем ходить «на
покопки ». Однажды мама взяла нас, и мы втроем вышли на поле. Она копала, а мы собирали случайно оставшиеся в земле картофелины.
Вдруг прилетел откуда – то самолет и из него, чуть в стороне от нас,
где-то у Военно-Грузинской дороги, стали сыпаться, как показалось почему-то
нашему детскому сознанию – огурцы. Мама тут же толкнула нас на землю,
а сама кинулась плашмя поверх нас, обняв за плечи. Так лежали мы, пока
не стих гул самолета. Тогда мы приподняли головы и с удивлением увидели, что
вплотную с нами лежит большая собака. Мы оба, очень боявшиеся собак
( брат по малости лет, я – и по сей день ), её не испугались. Встали мы, встала
и собака. Если бы можно было так выразиться: « ничего не сказав нам », она
повернулась и побежала в село. Мы, бросив работу, тоже пошли туда.
Придя домой и рассказав о собаке, все там очень удивлялись и потешались. Это же надо – как при первой бомбежке вблизи села собака поняла,
что это – опасно ? Откуда она взялась – почему не уткнулась в землю там,
где была, а прибежала к нам и легла не абы как, а растянувшись рядом,
голова к голове ?
Война в первое время в тылу ассоциировалась, главным образом, с бомбёжкой нашей территории. Тогда о разбое и зверствах гитлеровцев на оккупированной ими территории ещё не было широко известно, а если и узнавали чтолибо, то мирным людям сразу трудно было верить в массовость и масштабность
их злодеяний.
Никто в начале войны и предположить не мог, что она окажется столь
длительной и многотрудной. Вспоминаются разговоры старших ( в хлебных очередях, городском транспорте, среди соседей ): вот кто-то из мужчин уверенно
доказывает, что война долго не продлится, возлагая надежды на свержение
фашизма немецким рабочим классом. И женщины тоже рассуждают о том, что
Германия - это же такая культурная страна ( называется много имен - кто кого
230
знает, детскому уху тогда неизвестных ). И они тоже удовлетворенно заключают,
что цивилизованный немецкий народ остановит фашистов.
Аналогично рассуждают и раненые в госпитале города Калинина осенью
1941 года ( в повести Бориса Полевого « Доктор Вера » ) :
« - У немцев ведь и Тельман был, сколько за него голосовало... Чай не
всех Гитлер в свою веру перекрестил. Культурная небось нация…
- Немцы, между прочим, тоже не одинаковые…
- Пять миллионов голосовало за Тельмана. Ты что же думаешь, они
испарились? Или это не так?
- Не время об этом вспоминать … »
И никакой злобы и ненависти к этому народу ещё нет в речах. Это потом
она к нему появится, станет лютой и всеобщей, как естественная реакция на
невиданную жестокость, методичное изуверство и разнузданное мародерство, но
главным образом – на то горе, которое входило в миллионы домов с траурным
извещением: « погиб смертью храбрых ».
А сейчас следует сказать о человеке, который до войны тоже отдавал должное немецким деятелям культуры и её народу, но по злой иронии судьбы узнал
его представителей очень уж близко, оказавшись в каторжных застенках Германии. Выше уже говорилось о нём. Отдадим ещё раз дань признательности несгибаемому борцу и патриоту. Читаем книгу « Муса Джалиль » Р. Бикмухаметова :
«Когда-то, в довоенные годы, поэт верил, что немецкие рабочие победят
фашизм, сами уничтожат его. Но поэт ошибся. Германия, её народ не сумели сами
победить немецкий фашизм. Поэтому грустно спрашивает Джалиль, та ли это
Германия, в которую он так верил. Он вспоминает её гениев, гуманистов, воспевших
человека :
И это страна великого Маркса ?!
Это бурного Шиллера Дом ?!
Это сюда меня под конвоем
Пригнал фашист и назвал рабом ?!
И стенам не вздрогнуть от « Рот фронта » ?
И стягу спартаковцев не зардеть?
Ты ударил меня, германский парень,
И еще раз ударил... За что ? Ответь!
Тому, кто любил вольнодумца Гейне
И смелой мысли его полет,
В последнем жилище Карла и Розы
Пытка зубы не разожмёт.
Тому, кто был очарован Гёте,
Ответь: таким ли тебя я знал?
Почему прибой симфоний Бетховена
Не сотрясает мрамора зал?
Здесь черная пыль заслоняет солнце,
И я узнал подземную дверь,
Замки подвала, шаги охраны...
Здесь Тельман томился. Здесь я теперь.
231
И даже в высших кругах нашей страны надеялись на сознательность рабочих
Германии: « Некоторые партийные идеологи даже ждали, что немецкий рабочий
класс в ответ на нападение на первое в мире государство рабочих и крестьян восстанет против Гитлера. Но немецкий рабочий в форме солдата вермахта требовал:
« Матка, яйки, курка, - шнель ! » - и стремительно шел на восток, где ему было
обещано фюрером поместье с сотней рабов из «недочеловеков – славян». 27
А что происходило тогда у него дома, в его стране, погрузившей нашу в
бездну бед? Как реагировал немецкий народ на начало войны, когда наш замирал у репродукторов на улицах и в домах, слушая сводки Совинформбюро, в
суровом и тревожном молчании ?
Узнать это поможет статья Героя Советского Союза Владимира Карпова о
Маршале Жукове, глава « На той стороне, июль - август 1941 года » 28 :
« По всей Германии громкоговорители гремели военными маршами. Будто
вся страна участвовала в военном походе. Праздничное волнение охватило народ.
Геббельс с пафосом поздравлял соотечественников с новыми победами, с ликованием провозглашал все новые и новые названия городов, которыми овладела
германская армия.
В Ставке Гитлера тоже праздничное настроение, все приветливы, улыбчивы.
Отброшены заботы, сомнения и колебания, на фюрера смотрят с великим почтением. А как же - победитель Франции, Польши и вот уже почти покоритель России!
В присутствии фюрера говорят только шепотом. В полный голос, раскатисто и
победно, говорит только он. И всем это понятно и приятно. Имеет право!
Третьего июля, на двенадцатый день войны, Гальдер записал в своем
дневнике: « В целом теперь уже можно сказать, что задача разгрома главных сил
русской сухопутной армии перед Западной Двиной и Днепром выполнена... восточнее
мы можем встретить сопротивление лишь отдельных групп, которые, принимая во
внимание их численность, не смогут серьезно помешать наступлению германских
войск. Поэтому не будет преувеличением сказать, что кампания против России
выиграна в течение 14 дней. Конечно, она еще не закончена ».
А Гитлер на очередном совещании 4 июля многозначительно заявил :
- Я все время стараюсь поставить себя в положение противника. Практически
он войну уже проиграл. Хорошо, что мы разгромили танковые и военно-воздушные
силы русских в самом начале. Русские не смогут их больше восстановить.
Не надо думать, что гитлеровцы были людьми легкомысленными, и представлять их так карикатурно, как порой описывали наши газеты, просто наивно.
У руководства германскими вооружёнными силами были довольно весомые основания для хорошего настроения.
Окрыленный успехами первых двух недель боев, Гитлер рассуждает о делах,
которые будет осуществлять вермахт после завершения восточной кампании. Он
вообще настолько верил в реальность своих замыслов, что еще до нападения на
СССР отдал соответствующие указания, и генштабисты разработали директиву
№ 32. Гитлер подписал её 11 июня 1941 г.
27
28
А. Бобраков, капитан 1 ранга запаса, Самая длинная ложь , « Советская Россия »
Журнал « Знамя » № 12 , 1989 г.
232
Эта директива ставила задачи на операции вермахта после осуществления плана «Барбаросса». Предусматривалось, что после разгрома вооруженных
сил Советской России, « исходя из обстановки, которая должна сложиться в
результате победоносного завершения похода на восток, перед вооруженными
силами могут быть поставлены на конец осени 1941 г. и зиму 1941 / 42 гг.
следующие стратегические задачи ». Дальше излагались эти задачи: в Северной
Африке захватить Тобрук и наступать на Суэцкий канал; из Закавказья бросить
механизированный экспедиционный корпус в Иран и Ирак; блокировать
западный вход в Средиземное море путем захвата Гибралтара и так далее ».
Каким стал бы мир, осуществись эти задачи? Ведь все подписанные
им ранее директивы и по ним разработанные планы высокопрофессиональным
генералитетом, основательно набившим руки на разбоях – осуществлялись? Как
же удалось нашему народу сорвать их? Ответ один – всеобщим боевым и трудовым
отпором, в котором принимала участие вся страна, все её республики, все слои
населения, каждая семья. Поэтому хочется рассказать возможному читателю хотя
бы кратко и о своих ближайших родственниках - фронтовиках, в этом отпоре
принимавших непосредственное участие.
Листая
семейный альбом
Нет в России семьи такой,
Где б не памятен был свой герой.
И глаза молодых солдат
С фотографий увядших глядят… 29
Народная мудрость гласит, что человек жив, пока не забыт, пока след, прочерченный им в жизни, остается в памяти потомков. Поэтому мы – те, чьё детство и
отрочество пришлись на годы Отечественной войны, как наследники боевой славы
своей воевавшей родни, по праву и обязанности сохранения их памяти, несмотря на то, что сами по малолетству в войне не участвовали, видели лишь
краешек её, тем не менее должны хотя бы свои детские впечатления и рассказы
старших о тех событиях и дорогих нам людях передать тем, кто моложе нас.
Итак, раскрыв старый добротный родительский альбом с любовно расставленными в нём мамой фотографиями, листаю его. Из разделяющей нас дали лет
вижу лица, улыбки, глаза наших фронтовиков. Кто-то из них ещё с петлицами,
другие – в погонах или просто в гражданской одежде. Глядя на них, сразу же
зазвучали в душе грустные и слова, и мелодия известного вальса : 30
Вальс довоенный напомнил о многом,
Вальс воскресил дорогие нам лица…
Год сорок первый, начало июня,
Все ещё живы, все ещё живы …
29
30
Лаурита. Из кинофильма « Офицеры».
Ф. Лаубе. Довоенный вальс .
233
А сейчас из многочисленных родственников, воевавших в годы Отечестенной войны – и с отцовской, и с материнской сторон – никого, увы, нет в
живых. Не расскажут уже они сами « о времени и о себе ». И не спросишь
у них : « скажи - ка, дядя, ведь недаром » досталась стране Победа и что
довелось лично тебе сделать и пережить, когда вы все её сообща ковали ?
( Отмечу вскользь - были они тогда не « лица кавказской национальности »,
а воинами великой Советской Армии). Как много чего мы у них не узнали, не
спросили. Повинна в том и их скромность – не очень-то они пускались во фронтовые
воспоминания, не выпячивали свои боевые заслуги, имевшие, очевидно, место,
коль вернулись все с правительственными наградами – орденами и медалями. А
особенно виновна наша тогдашняя беспечность молодости. Запоздало осознав это,
можем лишь сказать себе :
В памяти нашей сегодня и вечно
Все они живы, все они живы!
Мы гордимся родством с вами и поэтому хочется рассказать о вас своим
детям, внукам, племянникам. И хотя вас нет, но « свет ваш не погас ».
Переводя взгляд с одного лица на другое, хотелось бы всех вспомнить и
назвать поименно, но для этого ни места здесь, ни знаний своих недостаточно.
Расскажу поэтому кратко лишь о самых близких.
Перед взором фотоснимки мужей
маминых сестёр Елизаветы и Тамары.
О Георгии Бучукури,
добровольце, участнике тяжелейших оборонительных
боёв первой половины войны и под Сталинградом,
прошедшем затем через фашистский концлагерь, уже
говорилось выше.
А вторая фотография - еще одного представителя
пехоты. Солдат - стрелок, потом разведчик
Вахтанг Чониашвили.
Лихой, отважный, деятельный, энергичный разведчик был он, по - видимому, «что надо». Хотя
мне дела его конкретные фронтовые и неизвестны,
но поскольку у разведчиков задачи были, в общем,
везде аналогичные – добывать за линией фронта
сведения о противнике, его обороне и намерениях,
воспользуюсь текстом из отцовской рукописи, где
речь идет о полковых разведчиках, которых он очень
высоко всех чтил и с большой теплотой описал многие эпизоды их полной опасности фронтовой жизни.
234
« Идти всегда впереди стрелковых подразделений, стало быть, и
впереди всего наступающего войска, диктовалось их труднейшей воинской
профессией. Они первыми встречались лицом к лицу с врагом в неравных
условиях на его территории при совершении своих опасных вылазок для своевременного обеспечения командования достоверной оперативной информацией о
противнике, что помогало полку выполнять боевые задачи с меньшими усилиями
и меньшими потерями. Им доставались все тяготы солдатской жизни, но с
гораздо большей степенью опасности и ответственности. Они рисковали жизнью
постоянно – чего стоил лишь привод « языка » : проникновение в неприятельский тыл, поиск там нужного «объекта», желательно чином повыше, захват его
и доставка к своим через линию фронта ».
Муж папиной сестры Алексей Авсаджанишвили тоже всю войну был на
фронте. В 1926 году он дал рекомендацию для вступления в партию 19-летнему
рабочему парню – нашему отцу, и всегда этим очень гордился.
Был дядя Алексей профессиональным поваром – и до, и после войны.
Ну и на фронте, куда он попал вскоре после начала её, был, назначен
заниматься своим привычным делом. Казалось бы « хлебное, теплое » место досталось человеку: свари где - нибудь в безопасном месте обед, да и сиди себе.
Ан нет, развези - ка свою полевую кухню на колесах по передовой – хоть
артобстрел, хоть бомбежка, а бойцов кормить надо. И уж добравшись до них,
наградой отдавались радостные возгласы бойцов: « Братцы, кормильцы наши
приехали! » - как в аналогичных случаях рассказано отцом в его рукописи.
Но не всегда в условиях отступления или непогоды, когда запаздывали
обозы с продуктами, было из чего обед приготовить. Кому тогда доставалось,
кто был виноват ? Конечно же, «стрелочник», то есть в данном случае –
повар. Вот и приходилось поварам находить выход в любой ситуации, как
говорится, и « суп из топора » варить, и всяческую смекалку проявлять, ориентируясь не только на свои профессиональные знания, но и на сообразительность.
Демобилизован дядя Алексей был лишь почти в самом конце войны по
причине солидного возраста и состояния здоровья. Даже уходя на фронт был
он уже немолод, но строен, высок и подтянут – никак не походил на поваров - толстяков в детских книжках, о чем детвора, смеясь, бывало, его спрашивала.
Он же в ответ говорил нам серьёзно, что хороший повар должен с любовью
относиться к своей работе, в котел закладывать продукты в определенной
последовательности и вовремя. А уж пробу снимать – не раз, и не два. У
горячих плиты и котлов за день так накрутишься и напробуешься, что после
работы по-людски уже и есть не хочется, поэтому он и худой такой.
Спокойный, немногословный, тем не менее одаривал он разными кулинарными премудростями маленьких девочек – и дочек, и племянницу, которые
остались в памяти и соблюдаются всю жизнь.
Когда мы были в Балте, нашими матерями самые необходимые продукты
периодически приносились из Орджоникидзе. Однажды, кажется в начале октября
(1942 года – до ухода в пещеру), несколько соседских женщин и девочек- подростков
с такой целью собрались в город. В нашем доме – большом коллективном хозяйстве,
235
в это время заканчивалась соль, и я упросила маму отпустить меня за ней с этой
компанией. Придя в город, мы были поражены его видом. Он был как
вымерший – улицы пустынны и угрюмы, нигде ни транспорта, ни людей,
лишь изредка мелькали озабоченные фигуры прохожих. Тревожную атмосферу
дополняло доносившееся откуда-то уханье дальнобойных орудий приближавшегося фронта. А той обыденной суеты и привычного уличного шума южного города
как будто никогда в нём и не бывало. Повсюду – глухая тишина. И только в центре
города висевшие большие репродукторы нарушали её, когда передавались сводки
Совинформбюро.
И над молчанием площадей –
Суровый голос Левитана …
Людмила Татьяничева
Хотя сказано это не о моём родном городе, но и к нему применимы были
тогда эти слова, как и к сотням других наших городов, оказывавшихся в аналогичной предгрозовой обстановке.
Управившись с делами и договорившись об утренней встрече для возвращения в село, мои попутчицы стали расходиться по своим домам.
Проблемы с ночлегом у меня не было – все звали к себе, но я решила
пойти в дом папиной сестры – а вдруг она тоже в городе. Особенно же меня
влекла туда смутная надежда на встречу с её дочерьми, моими подружками сёстрами Лидой и Розой. Постучав в дверь, я и предположить не могла, что меня
ожидает радость ещё большая, чем встреча бы с ними – в проёме открывшейся
двери стоял сам глава семьи. Опешив сперва оба от неожиданности, мы
бросились в объятия друг к другу. Оказалось, что после ранения его на очень
короткое время отпустили с фронта, который подошел так близко к его опустевшему дому. На меня тут же посыпались его вопросы: где вы, пишет ли папа?
Заведя в комнату, где сидел пришедший навестить его сосед, кинулся дядя Алексей усиленно кормить меня. Затем мужчины продолжили беседу - воспоминания о
своей молодости, переплетенной с папиной юностью, даже детством его. Они
стали рассказывать о нём много для меня нового и интересного : оказывается,
он во время гражданской войны ( 12 лет тогда ему было ), узнав как–то, что
они, молодые партийцы, тайно расклеивают получаемые в подпольной типографии
листовки, в которых говорилось о творимых белыми, в руках которых был тогда
город, бесчинствах и злодеяниях, а также о победах Красной Армии, которую с надеждой ждал простой народ – сумел убедить их сделать его своим помощником.
Когда потом они ночью, в темноте, возвращались домой, всегда на улице у
калитки дома стояла, в тревоге поджидая их, моя бабушка. И дядя Алексей, помолчав,
добавил, что тёща всегда упрекала его – зачем он водит мальчика с собой по ночам,
когда и днём по городу в то время ходить было страшно ( даже не предполагая, каким опасным делом они занимались ).
Узнала я ещё и о том, как став постарше, отец добросовестно трудился
на производстве и в комсомольской ячейке, как принимали его в партию – это
происходило тогда очень торжественно, в городском театре; об упорной и целеустремленной его учебе в школе рабочей молодежи, после окончания которой
236
был он направлен продолжать образование в город Ростов-на-Дону, а затем
оставлен там работать. А что было дальше, я и сама уже знала – в 1935 году он
сразу же перевез туда маму и меня, ещё в комнату своего студенческого общежития. Далеко за полночь продолжалась теплая беседа друзей при тусклом свете
керосиновой лампы. Чувствуя, как внимательно я слушаю их, ловя каждое слово,
они, по-отцовски сочувствуя тревоге ребенка в той ситуации, обнадеживали меня
уверениями, что немцев скоро погонят и тогда придет к нам от папы так ожидаемое
письмо и сам он обязательно вернётся.
Продолжая рассматривать
альбом, расскажу коротко
о папиных двоюродных
братьях.
Кирикашвили Георгий
Иванович.
В 1941 году он проходил срочную службу в
Брестской крепости, где
его и застала война, что
уже говорит обо всём
само за себя. Вместе с последними защитниками осажденной крепости он попал
затем на Украину, где и сражался в партизанском отряде. Группа партизан, и
он в том числе, спасла город Кременчуг, заминированный фашистами перед
отступлением, за что он был удостоен звания « Почетный гражданин города
Кременчуг ». Ходил Георгий Иванович на протезе, потеряв по колено ногу на
фронте. Он неоднократно приезжал из Тбилиси, где жил после войны, в Киев, на
традиционные встречи со своими товарищами по оружию, навещая и наших
родителей. Нам довелось быть свидетелями того, с какой радостью он был встречен своими боевыми друзьями, подъехав с ним на машине к гостинице «Днепр»,
где у них проходила очередная встреча.
Кирикашвили Леван.
До войной он служил на Украине, с начала её защищал Киев от гитлеровцев. Все годы войны - на
фронте. Вернувшись на родину, Леван, художник по
специальности, был назначен директором Казбегского
музея, очень интересного - Краеведческого и Мемориального Дома классика грузинской литературы
Александра Казбеги. Когда в августе 1945 года отец
приехал в отпуск из Венгрии на месяц, то они с
Леваном очень тепло общались и в Казбеке, и в
237
Орджоникидзе. Мы с мамой тоже прониклись к нему большим уважением. Он
неоднократно приезжал к нам в город, пока мы не уехали к отцу в Нежин в
октябре 1946 года, куда была переведена из Венгрии его дивизия. Война
оставила Левану страшный след - туберкулез, который очень быстро и сгубил его
– молодого и полного творческих планов.
Ещё многие родственники поколения родителей воевали на фронтах
Отечественной войны.
Когда мы с братом создавали свои семьи, а также
и наши повзрослевшие двоюродные братья и сестры, с
кем рядом прошли военные годы, то и среди новой
родни оказывалось много фронтовиков. Что касается
родственников моего мужа, то и среди них немало тех, кто
принадлежит к военному поколению. Сам же он,
Курашвили
Евгений
Павлович,
после
окончания
Тбилисского горно – артиллерийского училища был направлен на фронт. Как выяснили они с моим отцом, в
Чехословакии воевали почти рядом. В бою под Прагой
30 апреля 1945 года он – командир огневого взвода
140-й стрелковой дивизии 38-й армии, был тяжело
ранен. Этот последний бой его был такой ожесточенный
Курашвили Е.П.
– немцы так уже не сопротивлялись, что после окончания
его, раненые, кому уже были сделаны перевязки, как говорил он мне –
« выползали, как могли », чтобы взглянуть, кто же с ними так яростно
сражался, когда война была уже на исходе, от чьих рук они пролили кровь.
Оказалось – власовцы …
И пришлось ему после Победы несколько месяцев провести в госпиталях,
где спасали приговоренную уже было к ампутации руку.
На снимке :
Курашвили Е.П.
в эвакогоспитале
г. Кракова,
средний ряд, второй
справа.)
238
В 1952 году он окончил Тбилисский Политехнический институт и в числе трёх его выпускников был
направлен на работу в Донбасс, на Лисичанский завод
«Мехтехстекло». А на другой стекольный завод в этом
же городе, «Пролетарий», в это же время, и тоже по
распределению, прибыли семеро молодых специалистов из
Харьковского Политехнического института (и я в том
числе). Так мы оказались в одном городе - на берегу
Северского Донца, сугубо промышленном, с таким
необычным пейзажем – со всех сторон возвышались
терриконы угольных шахт, успешно действовал самый
большой тогда в СССР содовый завод «Донсода», строились
многие другие предприятия. А наши два родственных
больших завода союзного значения - листового и
технического стекла - не только залечили огромные раны
от недавней войны, но и уже были там построены новые современные цехи, в
которых вовсю шла модернизация их. Оба наших завода по-своему дружили,
обменивались производственным опытом, помогали друг другу при необходимости.
Многие работники, особенно старшего звена, знали друг друга. И мы, молодые
специалисты, тоже перезнакомились и подружились. Таким образом и связала
меня судьба с Евгением Павловичем – на 40 лет. Проработав 9 лет на заводах
Донбасса и Калининской области, в 1961 году он был переведен в Ленинград,
где более трёх десятков лет работал главным инженером головного проектного
института «Гипростекло». Удостоен звания « Заслуженный строитель России »,
дважды лауреат премий Совета Министров СССР. К боевым наградам
добавились орден «Знак Почета» и медали.
Его брат - полковник, доктор юридических наук Курашвили Борис Павлович,
ведущий научный сотрудник Института государства и
права РАН, известен был многим телезрителям в
связи с транслировавшимися в 1992 году заседаниями
на процессе в Конституционном суде РФ ( когда
кое - кому вздумалось запретить компартию ) – в
качестве представителя КПСС. В войну же он
защищал Родину незримым образом – нёс службу
на турецкой границе, хотя и рвался на фронт. У
нас есть и родственники, и знакомые, которым
пришлось аналогичным образом провести военные годы, охраняя турецкую и японскую границы СССР.
Служба эта была чрезвычайно тяжела, так как им
приходилось буквально
ежеминутно пребывать в
полной боевой готовности – никто ведь не знал,
что предпримут эти страны – нападут ли на нас,
как того требовал от них Гитлер, и когда. В самые тяжелые моменты войны,
когда фронту требовались дополнительные
силы, с этих
границ порой
239
снималось всё возможное – вооружение и люди, а оставшимся там приходилось
различными имитационными действиями не дать пограничникам сопредельных
стран заметить это. ( Так, в Клинском Краеведческом музее в числе сражавшихся за город Клин числится даже горный танковый полк ).
Мой брат Альберт Петрович, женившись на украинке Лидии Грищенко,
породнился таким образом со многими представителями её украинских родственников. Вот отец её, Василий Демьянович. Он был призван в армию из
запаса в марте 1941 года ( как и наш отец ). Служил он на границе, в Западной
Украине, стало быть начал воевать тоже, когда вся страна ещё безмятежно
спала. А закончил войну в Берлине в 1945 году. О людях его профессии вслед за
Леонидом Утесовым пела вся страна :
Путь у нас к Берлину, между прочим,
Был, друзья, нелегок и не скор.
Шли мы дни и ночи,
Трудно было очень,
Но баранку не бросал шофёр…
Мы вели машины, объезжая мины,
По путям – дорогам фронтовым…
А кто-то и такое доказывал:
Без водителей – шоферов
Нам б не выиграть войны !
Пока он воевал, жена его с маленькой дочкой на руках и вся их украинская
родня при фашистской оккупации хлебнули сполна лишений и лиха, не говоря
уже об угнанных на принудительные работы в Германию юных родственницах.
Сказав о мартовском призыве в армию находившихся в запасе, как не
добавить, что это событие для нашей семьи весьма памятно. Только лишь
из нашего дома в Ростове одновременно уехали трое, все в Литву, и служили
там в одном районе. Когда мы эвакуировались из Ростова в конце августа
1941 года, от них ещё не было никаких вестей, а от папы дошла лишь
короткая записка : «Уезжайте в Орджоникидзе ».
Читая послевоенные мемуары военачальников и исторические публикации,
в которых говорится об этом мартовском 1941 года призыве находившихся в
запасе в Красную Армию, ясно видно, что он не был случайностью. В статье
Юрия Житорчука под названием « Накануне » 31 об этом говорится так :
«… в опровержение тезиса, что Сталин парализовал в стране подготовку
к отпору фашистской агрессии, необходимо отметить, что это наглая ложь,
противоречащая историческим фактам. Ведь с учетом поступавших от нашей
разведки данных о нарастании угрозы войны в марте – июне 1941 года
Сталиным был санкционирован целый ряд крупнейших экстренных мероприятий
по повышению боеготовности страны.
31
Газета « Дуэль », № 382.
240
8 марта вышло постановление СНК СССР, согласно которому
предусматривалось
произвести скрытое отмобилизование 903.8 тыс. военнообязанных запаса под видом больших учебных сборов. Это позволило к концу
мая призвать 805.2 тыс. человек и тем самым усилить 99 стрелковых дивизий в
основном западных приграничных округов : 21 дивизия была доведена до
14 тыс. человек; 72 дивизии – до 12 тыс. человек и 6 дивизий - до 11 тысяч человек
при штате военного времени в 14 483 человека. Одновременно пополнились
личным составом части и соединения других родов войск, и войска получили
26 620 лошадей.
В период с 13 по 22 мая начинается выдвижение к западной границе
соединений четырех армий ( 16-й, 19-й, 21-й и 22-й ) и готовится выдвижение
еще трех армий ( 20-й, 24-й и 28-й ), которые должны были закончить
сосредоточение к 10 июля.
В апреле началось строительство командных пунктов, которые после 18
июня были заняты сформированными фронтовыми управлениями.
14 мая вышел Приказ НКО о досрочном выпуске курсантов всех военных
училищ и направлении выпускников в западные приграничные округа…»
В книге « Говорят живые и погибшие фронтовики » вспоминает полковник в отставке М.А. Подуст, г. Киев : 32
« Накануне войны я учился в Сумском артучилище, которое находилось в
лагерях под Днепропетровском. Шла подготовка к выпуску…
Курсантам – выпускникам шили военную форму, каждый из них получил
обмундирование, снаряжение, бельё, постельные принадлежности. Госэкзамены
были отменены, выпускные оценки выставлены, исходя из годовых … Чувствовалось дыхание войны … Нам было присвоено звание лейтенант приказом НКО
СССР № 00246 от 6.06. 1941г. Состоялся выпускной вечер с торжественным
ужином. 9 июня 1941г. я прибыл в г. Полтаву в 489 гаубичный артиллерийский
полк ( ГАП). 22 июня мы погрузились в ж/ д эшелон и убыли на Западный
фронт…»
В книге «Дорогами войны » полковник Плаксин А.С. в главе «Наш комдив»,
излагая биографические данные командира своей дивизии, пишет :
«За
несколько
месяцев
до
начала Великой Отечественной войны
подполковник Бобров Ф.А. был вызван в Москву к Наркому обороны СССР
Маршалу Советскго Союза Тимошенко С.К. и назначен командиром 222-й стрелковой дивизии, которую предстояло сформировать в срочном порядке. Задание
это полковник Бобров Ф.А. выполнил точно и в срок. Дивизия была сформирована, вооружена и обучена ведению современного боя. И когда грянула война,
Бобров Ф.А. по приказу Верховного главнокомандования повел свои полки на
защиту священных рубежей нашей Родины ».
Вот они-то, войска западных приграничных округов, и приняли на себя
32
Глава В первые дни войны , стр. 41.
241
первый удар невиданной никогда прежде военной мощи. Но он не сломил их.
Уже с первых часов нападения враг неожиданно для себя столкнулся с решительным и самоотверженным сопротивлением воинов Красной Армии, в числе
которых был и Грищенко В.Д.
Зная Василия Демьяновича много лет – скромного труженика, порядочнейшего и доброжелательного человека, имела в виду кратко написать и о
нём. Но тут узнаю, что внучка его старшей дочери Галины Машенька
рассказала о нём в своём сочинении, выполняя классное задание в преддверии
60-летия Победы. Прочтя его, была радостно поражена старанию девочки школьницы, тем, с каким добрым чувством написаго оно, а также пониманием
значения Победы в Великой Отечественной войне. Ничего ни прибавить, ни
убавить из этой работы не поднялась рука. Поэтому привожу её сочинение
целиком:
В память о моём прадеде
Грищенко Василии Демьяновиче
Михрина Мария
6-а класс СШ № 273
НИКТО
НИЧТО
г. Киев
НЕ ЗАБЫТ,
НЕ ЗАбыто!
Спасибо им за мир и солнце,
За неба светлую голубизну…
Прошло уже почти шестьдесят лет со Дня Великой Победы над
фашизмом. И чем дальше отходят в историю годы Великой Отечественной
войны, тем более величественным является для нас бессмертный подвиг нашего народа. За это время выросли новые поколения. Я и мои друзья знаем
о той страшной войне только из школьных учебников, кинофильмов и воспоминаний ветеранов и родных.
242
В моей семье помнят о тех героических и трагических событиях из
рассказов моего прадеда, ветерана войны, рядового Советской Армии
Грищенко Василия Демьяновича, которого мы все, и дети, и взрослые, с
уважением называли – наш дед Василий. Мои родители и я часто
вспоминаем, как каждое слово его воспоминаний о великом подвиге и большой
трагедии нашего народа западало в душу.
Судьба моего прадеда, по-видимому, похожа на судьбы тысяч людей того
времени. Он родился на Рождество Христово - седьмого января 1914 года в бедной
семье в небольшом селе Соснивка, Бышивского района Киевской области. Ещё
совсем юным помогал родителям по хозяйству, присматривал за младшей сестрой,
ходил за несколько километров в соседнее село в начальную школу.
Ещё подростком, вместе со старшим братом, дедушка работал в колхозе
повозным на конях. Вывозил на поля удобрения, собирал и отвозил урожай и умел
очень хорошо управляться с конями. В шестнадцать лет дед Василий выучился на
шофера и ему доверили машину, одну из тех нескольких, что были на то время в
колхозе. И с тех пор вся жизнь его прошла в дороге, невзирая на снег, дождь или
палящее солнце. Это была его работа, его жизнь.
Ещё совсем молодым парнем дедушка женился и вместе с женой переехал
в г.Ирпень Киевской области. И только молодая семья начала строить свою будущую
жизнь, только начали молодые родители радоваться первым словам своей
старшей дочки, как страшная беда пришла на нашу землю - 22 июня 1941 года
началась Великая Отечественная война, которая забрала жизнь больше двадцати
миллионов советских людей.
Дедушка был мобилизован в ряды Советской Армии за несколько месяцев
до начала войны и с первого её дня был участником боевых действий. В составе
1-го и 2-го Украинских Фронтов принимал участие в освобождении Украины,
Польши, Чехословакии. На войне дедушка был рядовым, шофером, и так же
как и в мирной жизни рядом с ним была машина «полуторка», на которой
он и закончил войну в Германии.
Много чего рассказывал дед Василий своим родным о тех трудных временах.
С грустью и болью вспоминал о
первых месяцах войны, о том, как
пришлось временно отступать нашим войскам в 1941 году. Но
большая тяга к освобождению своей
страны и сильная ненависть к врагам
вселяли силы и мужество нашим
бойцам, и уже с 1942 года началось
существенное
изменение в ходе
Великой
Отечественной
войны.
Контрнаступления
нашей армии
раз за разом
вынуждали немцев
убираться с наших земель.
Очень много из фронтовой жизни нашего дедушки связано с освобождением родного Киева. Он рассказывал, как освобождали каждое село, каждый
243
уголок на подступах к Днепру. Шли очень тяжелые бои, в которых погибло
очень много наших воинов. Дедушке часто приходилось на машине выполнять
задания командования под бесконечными обстрелами немцев и под страшными
ударами их авиации. Невзирая на то, что он получил несколько ранений, дед
Василий и дальше продолжал воевать, шагая к Победе. За смелость и героизм
был награжден боевыми наградами, среди которых орден Славы 3 -ей степени,
медаль «За Отвагу» и другие.
Дедушка рассказывал, какое впечатление на него и его товарищей произвело
обращение командования 1-го Украинского фронта перед освобождением
Киева, в котором шла речь о том, что на славных землях Богдана Хмельницкого,
Тараса Шевченко, Леси Украинки фашисты издеваются над мирными людьми,
сжигают и грабят исторические памятники культуры, разрушают предприятия и
здания, и, что великий Киев, где много веков назад зародилась могучая Киевская
Русь, зовет к героическим подвигам и ждёт своих освободителей. За нашу
Родину, за Свободу, за Киев, вперед на врага ! С такими словами в сердце
каждого солдата начиналось освобождение нашего любимого города.
Битва за Днепр шла несколько месяцев и осенью 1943 года началось его
форсирование. И 6 ноября 1943 года Киев был освобожден от фашистских
захватчиков. Начался третий этап Отечественной войны. Фашистский план захвата
наших земель был разрушен, вражеские войска были выдворены за пределы
Советского Союза. Шло освобождение Европы. Изо дня в день в этих событиях
принимал участие наш дед Василий. Всё время на передовой, всё время на линии
фронта. Война для него закончилась в Германии. И он часто вспоминал о тех
счастливых минутах в жизни, о слезах радости в глазах, что наконец пришла такая
долгожданная Победа.
Также дедушка часто вспоминал, что за годы войны он нашел много друзей
разных наций, о том, как поддерживали они друг друга, делились хлебом и водой,
как вместе радовались весточкам из родного края. Все они были молоды, и вся
жизнь для многих из них ещё была
впереди, и их дружба продолжалась в
течение многих послевоенных лет. Вернулся
дедушка домой в августе 1945 года, так как
несколько месяцев после Победы, в составе
наших отдельных частей, помогал восстанавливать разрушенные города Европы и
Беларуси.
Вернулся рядовой Солдат с
Орденом и медалями, Солдат с большой
буквы, который прошел через весь груз войны
и вместе с другими освободил мир от
коричневой чумы - фашизма. Началась новая мирная жизнь. После войны наш дед
Василий свыше сорока лет работал водителем скорой помощи.
И опять, невзирая на погоду, его машина спешила на помощь людям. За долгий
добросовестный труд дед был награждён медалью «Ветеран труда» и многими
почетными грамотами. Также были награды к годовщинам Победы, а сам праздник
9 МАЯ был для него всегда самым главным и долгожданным.
244
К сожалению, уже больше десяти лет, как нашего дорогого деда Василия нет с
нами. Но светлая память о нём навсегда останется в сердцах нашей большой семьи
- его детей, внуков, правнуков. Жизнь продолжается, мы взрослеем вместе с
нашими мыслями и поступками, и мы не должны забывать страницы нашей истории
и тех, кто подарил нам эту жизнь.
Вечная Память и Слава Героям ! »
Как быстро бежит время! Уже взрослеют правнуки ветеранов войны!
И как хорошо было бы, если бы так, как юная украинка Мария Михрина, рассуждали и все дети других национальностей, деды – прадеды которых сообща и
в едином строю, не отгораживаясь друг от друга по национальной и религиозной
принадлежности, громили такого врага, перед которым оказались бессильны все
другие народы !
Вставив школьное сочинение Маши, вернусь несколько назад, ко
времени, когда женились мои сыновья Сергей и Андрей. Всем полюбились обе
невесты: москвичка Люба Галецкая и ленинградка Света Егорова. В числе родни
каждой из них оказалось тоже много бывших фронтовиков.
Отец Любы, Павел Михайлович Галецкий, был полковым разведчиком –
и этим всё сказано.
Нам не довелось его узнать, хотя слышали о нём много
хорошего – не дожил он и до окончания школы своими
детьми - тяжелое заболевание мозга. Как считали врачи
– возможное следствие фронтовой деятельности и контузии, как и у дяди нашего Вахтанга, о котором говорилось выше. Ведь какая же колоссальная нагрузка
ложилась на нервную систему разведчиков в тылу врага при выполнении ими каждого боевого задания.
Вот обычно пишут о них: «Сняли охранение ». Всего то
два слова, а что стоит за ними! Это значит, что стоявшего на вражьем посту устранили (говоря мягко), но
не выстрелом откуда-то издалека, а бесшумно – ведь
вокруг враги, подкравшись скрытно вплотную и действуя, стало быть, холодным оружием. И это людям, не
каждый из которых до войны и курицу мог зарезать.
Выполняя задание - передвигаясь чаще всего под покГалецкий П.М.
ровом ночи – и ползти по грязи, и идти с особой
осторожностью – так, чтобы ни ветка под ногами не
хрустнула, ни льдинка на мёрзлой луже не затрещала. А когда приходилось
сидеть или лежать часами затаившись, прислушиваясь к каждому шороху, то нельзя
ни чихнуть, ни кашлянуть, чтобы ничем себя не обнаружить. И так не когда-то
единожды, а постоянно, раз за разом, в беспрерывном нервном перенапряжении.
А самое опасное – за нейтральной полосой, а дороге со множеством
неизвестных, услышать неожиданно, в непредусмотренном месте, немецкую речь,
что сразу же ставило под угрозу и выполнение боевого задания, и собственную жизнь, требуя мгновенного принятия соответствующих мер, действий быстрых
и решительных. Тогда, в результате схватки с врагом, не всем суждено было
245
вернуться назад или избежать ранения.
Вот и Павел Михайлович, в январе 1943 года получил такое тяжелое
ранение, что был уволен из армии и возвратился домой, в Москву, девятнадцати
лет от роду на костылях. После длительного лечения он окончил институт и работал начальникм цеха одного из московских научно–производственных объединений. Однажды его цех, после войны, посетила немецкая делегация, члены
которой говорили между собой, естественно, по-немецки. И тут вдруг один из
рабочих, бывший фронтовик - разведчик, услышав их, схватил первое, что попалось под руку - железную трубу - и кинулся с ней на гостей - еле привели
его в себя. Вот в такое стрессовое состояние погрузил его вдруг возникший
звуковой фон немецкой речи, означавший когда-то сигнал опасности. Сидевшее
издавна глубоко в подсознании чувство неожиданно проснулось, проявившись для
него самого таким бессознательным действием. И здесь нет ничего удивительного.
Многие из них, вернувшись с фронта, очень долгое время испытывали душевное
напряжение, всевозможные стрессы и недомогания.
Эта сцена в цехе, по-видимому, задела соответствующие струны в душе Павла
Михайловича, если он, немногословный, придя домой, рассказал об этом с
сочувствием и сопереживанием. А жене его как не понять было состояние того
человека – война и для неё не была отвлеченным понятием – она прямо с
выпускного школьного бала ушла в народное ополчение на защиту Москвы. Большой
вклад внесли ополченцы в спасение столицы на подступах к ней в тяжелейших
условиях, за что и была награждена медалью « За оборону Москвы » Галина
Павловна, мама Любы. Вспоминая не раз своих одноклассников, она говорила
мне, что все их мальчики с первых дней войны ушли на фронт, и из всего их
класса вернулись только двое.
Братья родителей обеих наших невесток тоже воевали на разных фронтах,
и не всех их дождались дома.
Родители Светы – дети войны, видевшие её воочию – мама в оккупации,
отец в блокадном Ленинграде. А дед с бабушкой – Егоровы Н.В. и З.Л. , работали
на пороховом, ещё Петром I основанном заводе. В блокаду они, 30-летние высококвалифицированные производственники, с сыном подростком пережили полной
мерой все ужасы её: гибель родителей, голод, холод, артобстрелы, бомбёжки.
Безвыходно трудясь на своём оборонном заводе, они делали снаряды, так
необходимые тогда сражавшемуся во вражьем кольце их городу - фронту. За
самоотверженную работу оба они были отмечены медалями и почётными грамотами,
а Зоя Лукьяновна, кроме того, получила из рук М.И.Калинина орден Трудового
Красного Знамени.
Как соотносятся с их трудовой доблестью слова, сказанные Людмилой
Татьяничевой об уральских рабочих:
Цеха бессонные, в которых
Из гнева плавился металл,
А слёзы превращались в порох.
Перелистав фотоальбом, убеждаешься ещё раз, что все запечатленные,
там образы мужчин и женщин – и воевавших, и трудившихся в тылу, делали
246
всё возможное, чтобы приблизить Победу.
В расширявшемся с годами кругу родственников все знали друг друга,
уважали, любили. И никому не мешало, что в родстве состоят люди разных
национальностей. Родственные и дружеские отношения поддерживались благодаря
постоянному общению – даже тысячекилометровая отдаленность не обрывала их,
ведь поездки не только в поезде, но и самолетом были доступны всем, желавшим
этого. И так же было по всей стране !
А что стало ? Какие напасти свалились за последние два десятка лет на
подавляющее большинство людей наших некогда союзных республик! Вот
уж воистину – « паны дерутся, у холопов чубы трещат ».
Почему-то разнонациональная Европа, некогда состоявшая из множества
крохотных государств – хотя бы Италия и Германия – что ни город, то отдельное королевство, княжество, герцогство, республика, истории которых с глубокой древности отмечены непрерывной цепью войн, многочисленными династическими междоусобицами и вооруженными конфликтами, народы которых из
века в век то и дело воевали друг с другом – то сообща с кем-либо, то против
прежних союзников : и из - за политических притязаний их правителей, добивавшихся большей власти и новых земель, и из-за частых народных смут, и
из-за религиозных разногласий, теперь, « распри позабыв », отдали предпочтение объединению. Не беспокоят их ни таможни, ни визы, даже валюту
единую ввели.
А какие опустошительные войны велись по всей Европе постоянно –
зубрили же мы все в школе даты их, одни названия которых каковы :
« Алой и Белой Розы », « Варфоломеевская ночь », « Сицилийская вечерня »,
« Брюгская заутреня », Семилетняя, Тридцатилетняя и даже Столетняя !
А над обширной землей, на которой веками в общем-то мирно уживались
народы различных религий и десятков национальностей, а за годы Советской
власти ещё более объединившиеся и сдружившиеся, как бы ни отрицали этого противники её, почему-то закружились невесть откуда взявшиеся « вихри
враждебные », сея раздоры, веют и никак не угомонятся.
И это после такой трагедии, пережитой страной, столько вынесшей в
чудовищной войне, после сурового общенародного испытания.
Мой отец долго разыскивал комсорга своего полка Овчинникова Василия
Ивановича, зная, что он родом из Подмосковья, но не зная, что его уже нет в живых
(видимо, фронтовые ранения дали о себе знать). И вот пришло письмо из города
Озёры, Московской области. От ветерана той войны. Все совпадало: возраст, имя,
отчество, фамилия. В очень дружественном и теплом письме этот Василий Иванович
писал о том, что какая же это была война, коснувшаяся всех, коль такие совпадения, не случайные, а обусловленные массовостью, возможны.
Мы от многих однополчан отца слышали, и от него, конечно, а также
читали в их письмах об В.И. Овчинникове – веселом, неунывавшем, остроумном
человеке, поднимавшем настроение и боевой дух бойцам, особенно новичкам,
проявлявшем незаурядное мужество и будучи рядовым бойцом, и став
офицером – на всём своём боевом пути от Москвы и до Праги . Он гордился
тем, что был полным тёзкой Героя гражданской войны В.И. Чапаева, своего
247
любимого героя. И не только его, а и всенародного. Именно поэтому и
прижилось к нему, совсем молодому тогда сержанту, обращение «Василий
Иванович», в чём был, без сомнения, отзвук всеобщего уважения к легендарному
начдиву, потому и величали его так все, даже командир полка.
О популярности имени Чапаева во время Отечественной войны свидетельствует тот факт ( отраженный во многих книгах и воспоминаниях ветеранов ),
что когда командир дивизии был любим бойцами, то без какого - либо
официального принуждения звался ими « наш Чапай », как и командир 42-й
гвардейской дивизии генерал Ф.А. Бобров.
В.И. Чапаев был почитаем народом и при жизни и, особенно, после выхода на
экраны страны в 1934 году кинофильма «Чапаев». Тогда были живы ещё и многие
боевые его товарищи, и члены семьи, и люди, знавшие его лично по различным
жизненным ситуациям, односельчане. Фильм имел небывалый успех, он триумфально
шествовал по экранам Советского Союза и многих стран мира. Его смотрели целыми
семьями (и наша – тоже), а детвора правдами и неправдами проникала на эти
киносеансы множество раз и знала фильм наизусть. Так же и во время войны, и
после неё долго ещё он был чрезвычайно популярен.
Когда для подготовки данной статьи я через много лет стала перечитывать
отцовскую рукопись и письма его однополчан, где на многих страницах
отражены отважные действия В.И. Овчинникова, и где в обращении к нему
звучит «Василий Иванович», то это словосочетание теперь отдавалось в душе болью
и горечью. Оно ассоциировалось с ещё недавно повсеместно звучавшими анекдотами
о Чапаеве. Тогда казалось удивительным и возмутительным – за что человека,
отдавшего жизнь не за личное обогащение, избрали вдруг объектом самых грязных,
неостроумных, злобных анекдотов. Сразу чувствовалось по их массовому вбросу –
устному, напечатанному во множестве сборников и даже исполняемому с эстрады,
что это – не фольклор, а ядовитое «творчество интеллектуалов».
А купленный случайно под обманчивым названием видеофильм, якобы о
чапаевцах, превзошел всё не только пошлостью, но и непристойными отвратительтельными сценами. Вот уж, действительно, полная свобода от любых законов
морали и совести. Не угомонились подобные «деятели» и тогда, когда анекдоты
уже выдохлись – стали периодически появляться в прессе различные писания, цель
которых опять та же – опорочить всё, что о В.И.Чапаеве ранее было известно:
воспоминания людей, воевавших вместе с ним в Красной Армии (и их – заодно),
книгу Д.А.Фурманова «Чапаев» (также и автора её – непременно), кинофильм на её
основе (это уж – особенно рьяно).
Вот и глянцевый журнал - телепрограмма «Семь дней» ( сентябрь 2005г. ),
тоже не остался в стороне: в нём представлена большая статья – на нескольких
листах, со многими фотографиями. Внешне кажущееся правдоподобие рассеивается уже от заглавия: « Как Чапаев с Фурмановым Анну не поделили ». И вся
статья в таком же, нынешнему времени соответствующему тоне и духе : о
« противоборстве между начдивом и политкомиссаром», о том, что фильм «Чапаев»
- лишь миф, а детей Чапаева « всех троих объединяло одно - стойкая нелюбовь »
к этому фильму, « исказившему реальную жизнь их отца ».
И как на фоне всех этих взрослых создателей подобной продукции, топившей
248
имя Чапаева в грязи, предстают перед нами довоенные мальчишки, отчаянно кричавшие в кинозалах всей страны : « Ну, плыви же, плыви! », в надежде, что
это поможет выплыть из Урал- реки раненому Василию Ивановичу.
В подтверждение изложенному приведу ниже отрывок из статьи Евгения
Нефёдова «Тополя Краснодона». Поскольку у неё такое название и речь в ней
идёт о Краснодоне тоже, не обойду вначале его вниманием.
Небольшой шахтерский город в Донбассе вскоре после освобождения от
гитлеровцев стал известен всей стране. Героическую и трагическую славу ему
оставила его замечательная молодежь – члены подпольной комсомольской
организации « Молодая гвардия », насчитывавшей более ста человек. Юные
мстители
вписали яркую страницу в летопись Отечественной войны своей
бесстрашной борьбой с оккупантами: они совершали диверсии против немецких
войск, участвовали в боевых операциях, освобождали военнопленных, препятствовали отправке краснодонцев на принудительные работы в Германию, сожгли
биржу труда, портили телеграф- и телефонную связь, расклеивали листовки с тайно записанными радиопередачами из Москвы, уничтожали гитлеровцев и предателейполицаев и т.д. Когда же они попали в руки гестаповцев, то не склонили головы,
мужественно вели себя на допросах, стойко выдержали бесчеловечные пытки.
Побывав в Краснодоне в 1954 году ( комитет комсомола нашего завода
«Пролетарий» в Донбассе организовывал туда поездки), впечатления от увиденного
и услышанного остались незабываемы на всю жизнь. Потрясало там всё,
особенно в музее молодогвардейцев комната, все стены которой почти от пола до
потолка были заполнены развешанными на них фотографиями юных, загубленных
гитлеровцами краснодонцев. И дела их – то, что успели они сделать. А среди
них – мысленно представляемая величественная картина - развевающиеся
Красные флаги 7 ноября над многими зданиями города в честь 25-й годовщины
Великого Октября, к тайной радости жителей Краснодона.
А потом на окраине города, у шурфа старой шахты, куда после диких истязаний сбрасывали фашисты юных героев, стояли все мы в скорбном молчании.
В том далеком уже году для жителей города события, связанные с гибелью
молодогвардейцев, были свежей незаживающей раной. Поэтому, видя нас, большую
группу молодежи, даже случайные прохожие подходили к нам, останавливались и
рассказывали со слезами на глазах о том, как жившие в ближних домах люди места
себе не находили, слыша более двух суток доносившиеся снизу крики и стоны, не
имея возможности что-либо сделать.
Дополню эти страшные рассказы воспоминаниями актрисы Людмилы
Шагаловой, сыгравшей роль Вали Борц в созданном в 1948 году фильме «Молодая
Гвардия » :
«В Краснодоне съемочной группе даже не пришлось возводить декорации: всё
было в развалинах и ещё сохранился тот шурф на шахте, в который сбросили
молодогвардейцев во время казни, - рассказывала она журналистке Инне Сомовой. –
У меня до сих пор такое впечатление, что мы не снимались, а прожили эти жизни. С
этой картиной мы объехали всю страну. Даже машину с нами – «молодогвардейцами»
- поднимали на руки! Мы были национальными героями ».
А теперь перейду к рассказу Е. Нефёдова :
249
« На улицах Краснодона — стройные и высокие тополя. Когда в конце дня их
вершины окрашивает закат и колышет стихающий степной ветер, они похожи на
тонкие горящие свечи…
В Краснодоне помнят героев «Молодой гвардии», он сам - эта память, хотя желающих погасить её свет, понятно, теперь хватает. Впрочем, были они и раньше: ктото считал себя обделенным славой, кто-то всё «пересматривал» фадеевский роман,
кто-то и вообще сомневался в расстреле и гибели юных подпольщиков...
С Еленой Николаевной Кошевой мы не раз встречались в былые годы.
Страдания не сломили её дух, не затмили разум, она давно выплакала все слезы, и
никак не могла понять - почему, не имея уже сил на такие воспоминания, должна
убеждать маловеров, рассказывая, как сама, ничего не видя и не слыша от горя, везла
на санках по завьюженной степи в Краснодон из Ровеньков скрюченное на морозе
тело своего расстрелянного фашистами мальчика...
Говоря мне об этом, она, мать погибшего сына, задыхалась от своей
нестихающей боли. Но, уже как мать советского героя, недоуменно и горько
спрашивала: кто и зачем перекраивает историю?.. И мы вместе задумывались над
тем, откуда, скажем, в 70-е годы, через полвека после гражданской, могли появиться
подленькие «чапаевские» анекдоты, делающие из народного героя и его
боевых товарищей каких-то недоумков? Возникнуть в советском обществе сами
собой они, естественно, не могли: для нескольких поколений Чапаев однозначно
олицетворял подвиг, победу, славу. Значит, дегероизация истории проводилась
умышленно ? Для чего, с какой целью?
...Вы не дожили до времени, когда это стало понятным, дорогая Елена
Николаевна. Мы - в этом времени живём. И хорошо теперь видим, для чего были
все старания. Идолы, а не идеалы, - вот что, судя по делам « реформаторов »,
обязан иметь народ, обреченный стать немыслящим, забитым, лишенным корней, лишенным работы, зарплаты, мирной жизни, а в итоге — и жизни вообще.
Никаких идеалов, никакой идеологии! Только звериная борьба за выживание.
Убивающий, насилующий, грабящий - вот кто теперь герой и экрана, и книг,
и улицы. А молодогвардейцы, Зоя, Матросов – это же продукты тоталитарного
режима…
Тополя Краснодона похожи на огромные свечи. И на Вечный огонь,
который не гаснет, как бы его ни задували ветра « оттепелей » и « реформ ». 33
Не должен погаснуть, никогда не погаснет этот Вечный огонь народной
памяти ! Ведь « Уважение к минувшему – вот черта, отличающая образованность
от дикости » , - писал А.С. Пушкин. И ещё он сказал : « Неуважение к предкам
есть первый признак безнравственности ».
Помня об этом, потомкам победителей надлежит свято хранить благодарную
память об участниках той отгрохотавшей всенародной войны.
Вот читаю, как к любимому по многим кинофильмам Льву Константиночу
Дурову обращается журналист Т. Попова :
- Война Вас тоже застала ?
33
Газета « Завтра » , № 211, декабрь 1997 г.
250
- У меня брат двоюродный погиб, был сапером… Нет, наверное, семьи
такой, по которой бы война не прошлась. Пацаном тушил зажигалки на крышах
домов в Москве, веселил раненых в госпиталях вместе со сверстниками – мы
любили петь хулиганские частушки…»
Ну, мальчишки, одно слово – мальчишки! И, должно быть, не только этим
ограничивалось посещение ими госпиталей.
И тут же подумалось – а с каким репертуаром перед ранеными выступали
девочки, ученицы женских школ, ведь обучение тогда было раздельным? Как
известно, девочки-школьницы обычно серьезней и ответственней, чем их ровесники
мальчики, относятся к выполнению поручений или добровольно взятых обязательств.
Посещение
госпиталей.
Что пробуждает в нас воспоминания? Это может быть какой-то случайный
толчок, как в данном случае, отославший память в далекие военные годы,
когда стали вдруг разворачиваться почти забытые картины. И припомнилось
тогдашнее состояние радости от очень теплого приема ранеными в госпиталях,
аплодисментов зала. Но для объективности сперва приведу слова отца из его
рукописи, касающиеся моих восторженных писем ему на фронт по поводу казавшейся
тогда такой успешной концертной деятельности – и своего класса, и личной :
« Дочь писала, что во время их концертов раненые им очень аплодируют,
просят приходить почаще и бывают особенно рады, когда они приводят своих
маленьких братьев – раненые берут их на руки, сажают на колени, обнимают и
говорят: « И у меня такой ».
Читая об этом, мне становился понятным исток артистического успеха юных
« актеров » - истосковавшиеся по своим семьям раненые были рады возможности
видеть детские лица, слышать их голоса, представлять, какими стали их собственные дети за время долгой разлуки. Ради всех наших детей, ради будущего
страны они не щадили себя в жестоких боях, отстаивая его с оружием в руках ».
Сразу же с началом войны почти во всех новых, больших школьных
зданиях нашего города были развёрнуты госпитали, а дети стали заниматься в
школах небольших, похуже, в три смены. И лишь когда немцев гнали уже
далеко от Орджоникидзе, постепенно одно за другим эти здания вновь становились
школьными. Поэтому и пришлось мне учиться в трёх разных школах. В каждой из
них было налажено активное, конечно же, добровольное, посещение учениками
госпиталей.
Ходить в госпитали выступать перед ранеными школьники, и даже
дошколята, стали сразу же с началом первого учебного года военного времени,
и всю войну они были в них желанными гостями.
Какое же мудрое решение было принято кем-то, очевидно, «наверху» - ведь
посещение детьми госпиталей было повсеместным. Сколько теплых воспоминаний
доводилось и читать, и слышать о том взаимном благотворном общении: старшим,
должно быть, помогало быстрее залечивать раны, способствовало выздоровлению,
251
юным прививало чувство сочувствия и сострадания к чужой боли, воспитывало
и укрепляло уважение и любовь к своей Армии - защитнице.
Ощущая радостный приём, с такой же радостью и разновозрастная детвора
исполняла всё, что умела.
Вот смотрю телепрограмму. Среди информации о кинофильмах – статья
Л. Ильиной « С песней по жизни » :
« Михаил родился и вырос почти в самом центре столицы – неподалеку
от знаменитой высотки на Котельнической набережной. Во время войны в больнице рядом с их домом разместили госпиталь. Маленького Мишу приводили
в палаты к раненым, ставили на табуретку, и он пел, читал солдатам стихи – все ,
какие знал. Ах, как же ему нравилось выступать!.. »
Этот текст – о замечательном артисте Михаиле Ножкине, известном
зрителям как по многим доперестроечным фильмам, ( « Судьба резидента »,
« Хождение по мукам », « Юность Петра» и др. ), так и по песням в его
исполнении :
« Я в весеннем лесу пил берёзовый сок », музыка которой, им написанная, стала лейтмотивом фильма о советских контрразведчиках.
Основной в творчестве М. Ножкина является военная тема. Один из подтверждающих это моментов – участие в знаменитом фильме « Освобождение »,
где герой, им исполняемый, поёт ставшую широкоизвестной песню на его же
музыку и слова : « Последний бой - он трудный самый ».
Краткий рассказ о Михаиле Ивановиче Ножкине написан под впечатлением
его выступления на концерте в Москве, на котором довелось побывать,
посвящённом Дню Победы, где он, представитель поколения детей войны,
отдавал дань душевной признательносности представителям военного поколения.
Каждое произносимое правдивое слово этим достойнейшим артистом, которого
теперь почти не увидишь на телеэкране, находило живой отклик в зале ;
ветераны горячо откликались и на его приветственное выступление, и на все
исполнявшиеся им песни – как давно известные, так и новые – бурной, самой
благодарной овацией.
Можно с уверенностью предположить, что в его становлении свой
благодатный след оставили первые детские впечатления от встреч с ранеными
воинами Красной Армии при посещении им госпиталя. Да разве могло быть иначе!
И у всех, от кого приходилось слышать рассказы – воспоминания об общении их с
ранеными в госпиталях, сохранилось навсегда ощущение той теплой атмосферы,
царившей там между ними, способствовавшей рождению в юных душах добрых
чувств.
Мои одноклассники, как и множество школьников, где были госпитали,
начиная с осени 1941-го года по выходным дням отправлялись выступать перед
ранеными. В первые военные месяцы мы исполняли всё, что знали с такого совсем
недавнего довоенного времени. Пели хором и соло под аккомпанемент своей
одноклассницы, игравшей на пианино, песни народные, времен Гражданской войны
и написанные о ней позже, которые все тогда знали: «Там, вдали за рекой,
загорались огни », «Тачанку », « Каховку », о Щорсе, « Партизан Железняк »
и ещё :
252
Дан приказ – ему на запад ,
Ей - в другую сторону,
Уходили комсомольцы
На Гражданскую войну…
Кроме серьезного содержания песен, пели хором и какие-то примитивные
куплеты, на мотив лезгинки-кабардинки, после каждого из которых звучал
энергичный припев:
Эх, джан Кулиджан,
У нас есть лавка,
Мы торгуем баклажан ,
Петрушка, травка…
и пускались все в пляс, кто как умел. Нам дружно аплодировали, а мы, довольные,
весело раскланивались. Мы – в 5-ом классе, нам по 12 лет. ( В школу до войны
и во время её принимали с 8-ми лет). По мере нашего роста и взросления и репертуар
наш соответственно менялся.
С появлением новых песен мы их разучивали и сразу же исполняли. Те новые
песни (многие из кинофильмов), находили тогда широчайший отклик, обретая
всенародную любовь и популярность. Большинство их сохранялось в людской
памяти, пройдя проверку временем, и вызывает поныне душевное волнение.
Кажется, что именно твои мысли выразил Виктор Кожемяко в статье :
« Песни из огня
Разве мы можем когда-нибудь их забыть ?
34
:
Не знаю, как у вас, а у меня сердце невольно сжимается и горло перехватывает волнением, когда слышу песни тех незабываемых, грозных лет. Ностальгия?
Воспоминание о детстве, которое совпало с величайшим испытанием для страны
и народа ? Наверное, это личное восприятие тоже сказывается. Но, думаю, не
только оно.
У каждого времени, у каждого поколения – свои песни. Многие из них вместе
с поколением своим и уходят, забываясь бесследно. Однако есть песни на все
времена. Именно такие – песни Великой Отечественной. Потому что рождены они
в жестоком огне, когда на карту была поставлена сама жизнь и сфальшивить,
кажется, было почти невозможно … »
Действительно, какие искренние, глубокого содержания, с за душу бравшими
мелодиями звучали песни из радиотарелок !
Тогда, бывало, спорили, что в песне важнее - слова или музыка. И не
могли придти к согласию. В самом деле, как разъять на составляющие, чему
отдать предпочтение, слушая такие бессмертные песни : « Священная война»,
« В землянке » ( Бьётся в тесной печурке огонь); « Темная ночь, только пули
свистят по степи » ); « В лесу прифронтовом » ( С берез неслышен, невесом,
34
« Правда » , 11 мая 1991 г.
253
слетает желтый лист ); « Шумел сурово Брянский лес », « Случайный вальс »
( Ночь коротка, спят облака, и лежит у меня на ладони незнакомая ваша рука );
« Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат, пусть солдаты немного поспят »,
« Синий платочек », « Моя любимая» ( Я уходил тогда в поход, в далёкие края )
и ещё множество других.
К ним невозможно было относиться равнодушно. Они объединяли всех - и
малых, и старых, в беде и надежде, вселяя уверенность в нашей победе.
Кстати, не только военных лет, но и большинство как довоенных, так
и послевоенных советских песен, были любимы народом и пелись всеми
независимо от возраста. И вовсе не старческим брюзжанием объясняется мнение очень многих по поводу несущихся ныне с грохотом из телеящиков
« как бы песен », в основном бесцветных, косноязычных, бессодержательных,
где под примитивные звуки повторяется и повторяется многократно всего - то
один-два куплета, в которых ни смысла, ни сути не уловить.
Будут ли хотя бы через десяток лет не то что петь и знать, а названия
их помнить?
И невольно удивит контраст с незабываемыми много десятков лет
прекрасными песнями, у всех бывшими на слуху в большом количестве, что
позволяло разнообразить программу наших выступлений в госпитале, чтобы при
частых его посещениях не исполнять перед ранеными одно и то же.
Мы со своим классом бывали в разных госпиталях, но чаще всего в том,
где у нас были две подшефные палаты тяжелораненых. Придя в госпиталь, мы
сначала направлялись в эти палаты – там лежали раненые неходячие. Для них
наши мамы из своих скудных запасов старались приготовить что-либо домашнее,
повкусней. Сложив всё вместе, мы угощали наших подопечных, потом «выдавали»
им свою концертную программу. Как же они были нам всегда рады и с какой
теплотой относились!
Вся палата ( а до войны это – классная комната), была тесно заставлена
койками. Для стульев места не было, поэтому раненые просили нас сесть к ним
на койку, и мы, рассевшись по всей палате, по очереди поднимаясь, становились
в её центре, исполняя свой номер.
После нас и они, лёжа, кто мог, рассказывали нам что - нибудь или пели.
Вот до сих пор, стоит только услышать песню «Огонёк» (На позицию девушка
провожала бойца…), так сразу и видишь внутренним взором молодого офицераодессита, лежавшего на спине неподвижно, поющего её.
А потом мы шли в актовый зал, который к нашему приходу был уже
полон. Являл он вид совершенно особый: зрители, в темных байковых халатах – у
кого рука в гипсе на перевязи, у кого – голова в бинтах, у многих – костыли
рядом. Двери все открыты, и раненые то выходят ( на перевязки, процедуры), то
вновь возвращаются.
Большой выбор был тогда и для декламации новых стихотворений, уже в
духе военного времени, печатавшихся в детских журналах и в « Пионерской
правде». Что и откуда было взято для чтения, а также, что индивидуально
исполняли одноклассницы – не извлечь уже из памяти, свои то номера с
трудом вспоминаются.
254
Вот мой номер первых месяцев войны (в отрывках) : 35
Юный Фриц, любимец мамин,
В класс явился на экзамен.
Задают ему вопрос:
- Для чего фашисту нос ?
Заорал на всю он школу:
- Чтоб вынюхивать крамолу
И строчить на всех донос,
Вот зачем фашисту нос !..
Затем задаются вопросы, касающиеся других частей тела, из ответов на которые
выясняется их назначение:
- Чтоб держать топор и меч,
Чтобы красть, рубить и сечь …
Похвалил учитель Фрица:
- Этот парень пригодится,
Из такого молодца
Можно сделать подлеца!
Рада мама, счастлив папа:
Фрица приняли в гестапо.
И ещё номер, исполнявшийся вдвоём с братом « Бим и Бом ».
Были до войны такие юмористические персонажи на
эстраде. У нас был уже осовремененный текст.
Выходили мы из разных кулис, встречались в центре
сцены :
- Здравствуй, Бим.
- Здравствуй, Бом.
- Куда идёшь, Бим ?
- Вот, несу бабушке пирожки.
Кончалась беседа тем, что оставался на сцене
только Бим и доедал в соответствии с текстом свой
пирожок. На краю большой сцены стоял он под
аплодисменты зала, и всегда кто – нибудь из
сидевших в первом ряду вставал, подходил к сцене,
брал его на руки, возвращался на своё место,
обнимал и целовал « артиста ».
Задавались вопросы: « Как зовут ?, сколько лет ? »
Фотография на фронт,
Потом его забирали другие. И так переходил он
январь 1942 г.
из рук в руки. Так же поступали и с другими
« младшими актёрами », приводимыми с собой
одноклассницами.
Читая новые стихи, и довоенные не забывались. Одно из них вызывало
у меня особое чувство. Оно было о гражданской войне в Испании, где
35
Маршак С. Я. , 1941 г.
255
фашизм впервые заявил о себе франкистским мятежом, и в котором речь шла
о республиканцах, полных решимости отстоять Мадрид :
Ко мне пришло письмо с позиций.
« Салют, Мария, - пишет брат, Пускай тебе спокойно спится,
Мадрид никем не будет взят » . И вот, в часы ночного боя
Я сплю, как в полной тишине…
Но не надолго успоилась Мария. Стихотворение кончалось очень грустно:
Не плачь, Мария, обо мне… - фашистами генерала
Франко разгромлена и жестоко подавлена национально - революционная армия.
Это стихотворение невольно навевало мне воспоминания об одном летнем
дне довоенной жизни. Вот наш ростовский большой двор (уютный, так как два
шестиэтажных дома стоят под углом вплотную друг другу). Время телевидения ещё
не наступило, поэтому двор всегда полон. Под деревьями на лавочках сидят
мамы малышей ( и наша тоже), которые по скромной моде тех лет вышивают гладью
или крестиком платья и блузки себе и дочкам. Младшие дети развлекаются вблизи
них, а те, кто постарше – носятся наперегонки, крутятся на турнике, скачут через
веревочку и в « классики», играют в фантики и лапту.
Почти всегда во дворе звучала музыка ( до начала войны только, конечно).
Кто-нибудь выставлял на подоконник своего раскрытого окна патефон, не
ленясь крутить его ручку, и заливали тогда двор «Брызги шампанского», неслись
звуки «Рио-Рита», «Кукарача» и другой веселой музыки. А потом из другого
какого-либо окна повторялась подобная сцена, только музыка была иной, в
зависимости от вкуса хозяина патефона и имевшихся у него пластинок.
Итак - о памятном дне 1939-го года, когда во двор вбежал кто-то из мальчишек
и, запыхавшись, объявил, что вблизи нас ( через 2-3 улицы), ждут детей из Испании.
Все, кто мог, тут же бросились бежать, посмотреть на ребят, которых, как знали
все школьники, спасая от бомбёжек и артобстрелов, потерявших родителей в
гражданской войне, привезли на пароходах в Советский Союз. Только мы добежали
– пришли автобусы с испанскими ребятишками. Людей на улице стояло множество мы едва протиснулись вперёд взрослых и с энтузиазмом, как и все, стали
приветствовать их, пока детей не завели в помещение - махали руками и что-то
дружественное кричали во всё горло.
Ностальгически вспомнив весёлый довоенный двор, с трудом и ужасом
представляется он при оккупации города (со слов соседей, с которыми удавалось
встречаться после войны): опустевший дом, но кое-кто не успел или не смог по
каким-либо обстоятельствам выехать. Один из жильцов дома сообщил немцам, что в
такой-то квартире живёт коммунист, а в той - директор завода и т.д. И кого удалось
схватить – были повешены на деревьях нашего двора.
Вот ещё одно из довоенных стихов, читавшееся в госпитале, полузабытое сейчас, выученное по заданию учительницы в 4-ом классе. Неопровержимый факт –
советская школа воспитывала детей в доброжелательном, сочувственном духе ко
всем людям труда, вне зависимости от цвета кожи, расы, страны проживания.
В данном случае речь шла о рабочих плантаций полуколониального тогда
256
Китая, подвергавшихся жестокому двойному гнёту: и от иноземных властителей,
и от своих феодалов. Но, как известно, под влиянием Великой Октябрьской
социалистической революции в России, в Китае возникло антиимпериалистическое
и антифеодальное движение, руководимое коммунистами. Вот один из них,
проникнув на плантацию
к рабочим - кули, прочёл им газету о стране
Советов, откуда герой этого стихотворения Ли Чан :
Избитый, больной,
Узнал про землю такую,
Где правят своею свободной страной
Не мандарины, а кули.
Эта весть, родившая радостную надежду на изменение беспросветного
существования, вскоре померкла от дошедшей до плантаций горестной вести :
Ли Чан покачнулся, Ли Чан побледнел,
Потемнело в глазах Ли Чана.
Он на ступеньку дома присел,
Глаза Ли Чана в тумане.
Умер Ленин… Как же они,
Как же китайские кули,
Неужто всю жизнь влачить свои дни
Под хлыстом, в ожидании пули ...?
Не помню, чем кончалось это стихотворение, но осталось в памяти чувство
жалости у нас к этому бедному Ли Чану и его товарищам.
А они то потом стали активно бороться за своё освобождение. Большую
поддержку оказывал китайскому народу СССР. Но особенно значительной она была в
1945 году, когда Советская Армия, одержав победу над фашистской Германией, в
необходимом количестве переброшенная на Восток, разгромила японскую
Квантунскую армию, создав тем самым благоприятные предпосылки для дальнейшей
борьбы и побед народно - освободительной армии Китая.
Чтобы закончить рассказ о выступлениях в госпиталях, следует досказать
ещё об одном поэтическом произведении, читавшемся мною множество раз. Оно
довольно велико по объёму, а слушали его до конца так, как ни один другой
номер - никто не ходил по залу, он замирал, стоило произнести лишь первую
фразу :
Ленинградцы, дети мои !
Ленинградцы, гордость моя !
Мне в струе степного ручья
Виден отблеск невской струи.
Если вдоль снеговых хребтов
Взором старческим я скользну, Вижу своды ваших мостов,
Зорь балтийских голубизну,
Фонарей вечерних рои,
Золоченых крыш острия...
Ленинградцы, дети мои !
Ленинградцы, гордость моя !
Зайдя недавно в библиотеку и попросив выдать мне, чтобы освежить в памяти
257
эту знаменитую «Песнь Джамбула», услышала от приветливо улыбнувшейся
немолодой женщины библиотекаря, воскликнувшей: « О, мы же её в школе
учили! А нынче никто уже давно не спрашивал ». - Вот поэтому и решила привести
здесь из неё отдельные отрывки. Кто читал её – вспомнит, кто нет – будет иметь
о ней представление :
Не затем к себе Ленинград
Взор Джамбула приворожил!
А затем я на свете жил,
Чтобы сброд фашистских громил,
Не успев отпрянуть назад,
Волчьи кости свои сложил
У священных ваших оград …
Не затем я на свете жил,
Чтоб разбойничий чуять смрад;
Не затем вам, братья, служил,
Чтоб забрался ползучий гад
В город сказочный, в город - сад.
Ваших дедов помнит Джамбул,
Ваших прадедов помнит он :
Их ссылали в его аул,
И кандальный он слышал звон.
Пережив четырех царей,
Испытал я свирепость их;
Я хотел, чтоб пала скорей
Петербургская крепость их;
Я под рокот моей струны
Воспевал, уже поседев,
Грозный ход балтийской волны,
Где бурлил всенародный гнев …
Что же слышит Джамбул теперь?
К вам в стальную ломится дверь,
Словно вечность проголодав,
Обезумивший от потерь,
Многоглавый жадный удав ...
Сдохнет он у ваших застав !..
Вся страна идет на врага,
Поднимается весь народ,
И не сломит наших свобод
Гнет фашистского сапога,
Не коснется вражья нога
Вас, наследственный наш оплот,
Ленинградские берега!..
Не расколют его камней,
Не растопчут его садов, К Ленинграду со всех концов
Направляются поезда.
Провожают своих бойцов
Наши села и города…
Полководческим вняв словам,
Предстоят большие бои,
Но не будет врагам житья!..
Перевод М. Тарловского
258
Это лишь часть произведения, созданного в сентябре 1941 года почти
столетним тогда, великим казахским акыном Джамбулом Джабаевым. Оно
передавалось по всесоюзному радио, печаталось во многих газетах, в виде плакатов с портретом автора было расклеено на стенах домов в самом осажденном
Ленинграде.
« В те трудные годы войны , - сказано о нём А. Нурпеисовым в предисловии к сборнику песен акына «Избранное», - пожалуй, во всей нашей
стране он один, обличенный столь огромным моральным правом своего возраста,
мог так по-отечески проникновенно, с состраданием и болью в сердце
обратиться к жителям героического города на Неве ».
И ими оно было воспринято с величайшей благодарностью и воодушевлением. В этом можно убедиться по тогдашним многим публикациям. Вот
некоторые из них :
- В.Г. Воздвиженский :
Настоящим событием стала Песнь Джамбула «Ленинградцы, дети мои!» Она
остается памятником эпохи, художественным документом, запечатлевшим то
глубокое сочувствие, которое испытывал братский народ к страданиям и
мужеству Ленинграда, чьим
подвигом оплачивались и его будущее.
Проникнутые глубокой человечностью строки старого Джамбула воспринимались
как духовная поддержка. Недаром ленинградцы, по свидетельству А. Прокофьева,
под бомбежкой стояли в очередях за номером газеты, в котором была напеча тана песнь казахского акына.
- Николай Тихонов :
Стихи Джамбула « Ленинградцы, дети мои! » вдохновляют ленинградцев в
самые черные дни, радуют их, как братский привет широкой Отчизны. Значит мы
сильны и едины, если там, на склонах Казахских гор, помнят о Ленинграде и поют
ему песню бодрости.
- Всеволод Вишневский :
В самые тяжкие дни Ленинграда достойнейший Джамбул обратился к
нам, защитникам города, с вдохновенным призывом : « Ленинградцы, дети мои! »
Без слез и радостного волнения не могли мы читать это послание. Мы
ощутили, что это письмо так же ценно, как подход сильного резерва. Народ
Казахстана слал нам свой братский привет, любовь, дружбу, и мы шли в бой,
удвоив силы.
К этим высказываниям столь известных людей добавлю и воспоминание
о том времени Ксении Грушевой, которой тогда было 11 лет « Ничего не могу забыть» ( из книги « Где-то гремит война » ) :
« Город был в критическом положении, и все с тревогой думали о том,
что будет завтра. И вот в это время прозвучал на всю страну голос Джамбула.
Ленинградцы, дети мои !
Ленинградцы, гордость моя !
259
На стенах домов были расклеены портреты казахского акына. В национальном халате и меховой шапке смотрел на ленинградцев старый поэт и
мудрыми, проникновенными словами говорил им :
Спать не в силах сегодня я…
Пусть подмогой будут, друзья,
Песни вам на рассвете мои,
Ленинградцы, дети мои !
Ленинградцы, гордость моя !
« Ленинградцы, дети мои… » Мурашки пробегали у меня по коже. Зябко
поёживаясь, я принималась читать опять: « Ленинградцы, гордость моя ».
Мысль о том, что стихи, написанные известным поэтом, относились ко
всем нам и ко мне тоже, наполняла гордостью: мы – Ленинградцы ! »
К городу, оказавшемуся в тисках блокады, переносившему неимоверные
лишения, испытывал « сострадание и боль в сердце » весь советский народ – и
на фронте, и в тылу.
Небольшой пример хотя бы из того, что доводилось видеть: отоваривание
хлебных и продуктовых карточек горожан проходило в определенных магазинах
– кто где был прикреплён. Общаясь каждый день в очереди в ожидании, когда
привезут хлеб или, иногда, какие-либо продукты питания, все друг друга както, хотя бы внешне – знали. Но бывало, в первую военную зиму, появлялись
новые лица и сразу в очереди передавалось друг другу : « Это ленинградки ! »
Их, выбравшихся из блокированного голодовавшего города, даже среди не
очень то сытых женщин и подростков, можно было сразу отличить и по внешнему изможденно-серому виду, и по молчаливости, в отличие от шумливой, в
разговорах коротавшей время очереди. И всегда ленинградок, не сговариваясь,
длинная очередь, расступаясь, приглашала вперед, к прилавку. Все сочувствующим взглядом провожали эти похожие на скелеты фигуры и никто никогда не
выразил своего несогласия.
Этой братской солидарностью с жителями, а также защитниками осаждённого города, и объяснялось восприятие Песни Джамбула, полной мощного патриотического звучания, сердечного участия и сопереживания – как слушавшими её в
госпитале, так и по всей стране .
Помня это, после войны ленинградцами одна из улиц в центре города,
точнее – переулок, так как упирается в набережную Фонтанки, был назван именем Джамбула. Когда бы мне ни приходилось проходить там, увидев на табличках, прикрепленных к стенам зданий, это имя, сразу же охватывало незабываемое ощущение - воспоминание: полный зал внимательно слушавших, ловивших
каждое слово раненых - воинов, проливших свою кровь в боях за Родину,
знавших, стало быть, цену мужеству личному, поэтому и воспринимавших так
близко к сердцу и мужество всего города-героя.
… Но вот наступило в стране время смут, волнений, сомнений, злобного
260
мстительного сведения счетов одних с другими – вакханалия по всем возможным
направлениям: в истории ( особенно !), музыке, кино, театре, науке, архитектуре,
литературе. И чего только не довелось читателям и телезрителям прочесть и
услышать! Вот, например, идёт литературная передача, в которой, по терминологии её участников, «разоблачаются» «мифы войны». Один из них, известный
теледеятель, без тени смущения изрекает :
« Матросов не добежал до пулемёта 100 метров, а Джамбула вообще не было ».
Ну, как можно было на это спокойно реагировать! Ведь ещё с довоенных
времён помнится облик Джамбула в киножурналах перед началом кинофиль мов, а его стихотворение о героическом перелёте экипажа Марины Расковой в
самолёте «Родина» мы в школе учили. И ещё - в Ростове на городской
Олимпиаде я от своей школы читала :
… Песня моя, ты лети по аулам,
Слушайте, степи, акына Джамбула!
Много законов я в жизни знал,
От этих законов согнулась спина…
От этих законов баи жирели
И крепко на шее народа сидели…
Звени же, домбра, по колхозным аулам,
Слушайте песни акына Джамбула!
Я славлю Великий Советский Закон,
Закон, по которому все мы равны
В созвездии братских республик страны !
Когда «перестройщики» добрались и до топонимики – названий городов
и улиц, то эпидемия переименований забушевала вовсю. И в городе на Неве –
в том числе. Среди множества исторических, достойных народной памяти лиц,
имена которых отлучались от города, оказался и автор потрясавшего сердца
советских людей в самые тяжкие дни фашистского нашествия поэтического
творения, так проникновенно начинавшегося: «Ленинградцы, дети мои !
Ленинградцы, гордость моя ! »
То, что сделали благодарные ленинградцы, … петербургские чиновники
отменили, решив вернуть прежнее название – « Переулок Лештукова » ( царский
лекарь 18 - го века, которому был когда - то пожалован земельный участок
вокруг ).
Но постаревшие блокадники вместе с жителями города – казахами по
национальности, встали на защиту имени человека, чей боевой клич вливал в
них силу, веру, надежду. И они отстояли его! Даже больше того – стоит сейчас там прекрасный памятник старому акыну – в полный рост, с домброй в руках, в окружении цветочных клумб.
А на другом конце переулка, на угловом здании набережной Фонтанки ( как раз напротив театра БДТ им. Товстоногова на том берегу ), появилась мемориальная доска, текст которой гласит, что она установлена в честь
казахского акына Джамбула, воспевшего подвиг ленинградцев в годы Великой
Отечественной войны.
261
О Ленинграде.
Заговорив о Ленинграде, невольно хочется продолжить эту тему,
поскольку он в судьбе нашей семьи занимает совершенно особое место. Когда
во время войны говорилось о нём - сразу вспоминался отец, бывавший там в
командировках до войны неоднократно и, приезжая, он рассказывал маме о его
красотах и величии. И в наших с братом головах кое-что оседало, в
соответствии с возрастом. А потом он воевал в первые месяцы войны на
подступах к нему. Нанесенный войсками Северо - Западного фронта контрудар в
районе Старой Руссы оказал защитникам Ленинграда большую помощь. Эта
операция отвлекла значительные силы противника и дала возможность выиграть
время для совершенствования его обороны.
Особенно остро осознание этого города происходило при незабываемых
радиопередачах из него в суровую зиму 1941-1942 годов – самое страшное
время 900 -дневной его блокады. Сколько лет прошло, а чувство, с которым
слушали их, не подаётся описанию. Когда изредка объявлялось по радио, что
будет транслироваться передача из Ленинграда, все собирались у « тарелки »
репродуктора и ждали её. Начиналась же она не сразу – довольно
длительное время доносился из неё какой - то особый шум, созвучный с
зимней метелью, воем пурги над заснеженной степью. И, наконец, как бы с
трудом преодолев огромное пространство, через пол - России, где бушевали и
вихри снежные, и боевых сражений, добирался к нам очень тихий голос
диктора, произнося медленно, как по складам :
« Го-во-рит Ленинград! Го-во-рит город Ленина! Слушай нас, родная страна! »
- и все, затаив дыхание, молча вслушивались в каждое слово.
Слабая слышимость передач из Ленинграда была и из - за недостатка
там электроэнергии, и потому, что основные радиовещательные станции города целенаправленными обстрелами немцы вывели из строя, и потому, что
они постоянными радиопомехами пытались срывать все передачи.
О чем конкретно говорилось в передачах из блокированного города,
конечно, не помнится, сохранилось в памяти лишь одно четверостишие :
Слушайте нас, советские люди !
От стариков и до малых ребят.
В гуле моторов, в громе орудий
Вам говорит Ленинград.
А ощущение от того, что он говорил, помнящееся до сих пор, по своему
сильнейшему эмоциональному на всех воздействию было не сравнимо ни с
какими другими передачами. Потом уже, живя в Ленинграде, из местной прессы
и телепередач узнавалось о тех достойных людях, выступавших тогда перед
микрофоном. Это были и воины – защитники его, и ученые, и рабочие, а также
многие писатели и поэты: Николай Тихонов, Всеволод Вишневский, Александр
Прокофьев, Ольга Берггольц, Вера Инбер, Вера Кетлинская и др.
В послевоенные годы наша жизнь оказалась связанной с Ленинградом
262
уже не заочно, а напрямую. Брат получил образование в одном из старейших
учебных заведений страны – институте инженеров железнодорожного транспорта.
Работая затем все дальнейшие годы на железных дорогах России и Украины, он
неоднократно приезжал в Ленинград в командировки, а также на встречи с
сокурсниками в юбилейные дни окончания института и в гости к сестре.
А я с 1961 года стала жителем этого прекрасного города в связи с переводом сюда на работу мужа, и трудилась по своей специальности в одном с ним
проектном институте «Гипростекло» три десятка лет.
Работая в непосредственном контакте со старшими по возрасту сотрудниками, пережившими блокаду, никогда не покидало чувство глубокого к ним
уважения. Порой невозможно даже представить было то, что они столь длительное время переносили. Почти каждый лишился кого-либо из близких
родных. Почти все мужчины довоенного коллектива призывного возраста воевали на фронте, не подлежавшие мобилизации по возрасту или состоянию
здоровья – ушли добровольцами в народное ополчение. Находившиеся же в
Ленинграде наши проектировщицы, инженеры и техники, голодные и измождённые, не просто выживали в городе, где не было ничего – ни электричества,
ни водопровода с канализацией, ни отопления, подвергаясь беспрерывным методичным беспощадным вражеским артобстрелам и воздушным налетам, но ещё и
работали ( не в своем институте – на время блокады он был «законсервирован»),
занимаясь тем, что на конкретный момент необходимо было защищавшемуся
городу.
Всё, что за многие годы общения в стенах института и вне его, а также
из передач институтской радиогазеты, стало известно о них - не только бывшими в
блокаду взрослыми, но и подростками, и детьми - достойно отдельных рассказов. За
неимением такой возможности хочется показать хотя бы обобщённый неполный
перечень дел, которые ими тогда совершались:
- Ремонт на Кировском заводе, который находился практически на линии
фронта, всего в 4-х километрах от врага, наших танков, подбитых немцами,
которые с передовой ночами тайком, с риском для жизни, вытаскивались;
- Поиск стекла необходимой толщины и качества для смотровых щелей этих
танков. Оно нарезалось из извлекавшегося витринного стекла лучших магазинов
города;
- Лыжные рейды в белых маскхалатах в тыл к немцам, где с помощью
партизан удавалось доставить в город хоть какое-то продовольствие;
- Тушение пожаров во время воздушных налётов в составе пожарных
подразделений водой из Невы и каналов;
- Дежурство на крышах и чердаках домов с целью гашения зажигательных бомб песком (только им - воды же в домах не было) ;
- Участие в строительстве оборонительных сооружений;
- Выявление бригадами комсомолок по заснеженным окраинам города
пустовавших деревянных строений, домов, дач. Разборка их, составив соответствующий акт, распиливание образовавшихся таким образом дров, и доставка
их к котельным, отапливавшим лишь госпитали и переполненные больницы;
- Этими же бригадами – хождение по квартирам домов, которые тогда
263
все были открыты, извлекая умерших и, по возможности, помогая живым, кто
уже не мог передвигаться;
- Работа в госпиталях санитарками;
- Регулирование движением автомашин на ледовой Дороге жизни вдоль
всей трассы по Ладоге.
А теперь будет к месту привести отдельные отрывки из большой
статьи о ленинградской блокаде в Военно-историческом журнале 36 доктора
исторических наук, профессора, полковника в отставке М.И. Фролова :
« Некоторые западные историки в своих книгах о блокаде Ленинграда
писали, что отказ капитулировать, « вероятно, невозможно оправдать с точки
зрения Запада ». По мнению Л. Гуре, было бы гораздо благоразумнее сдать город
на милость победителя. И в российских средствах массовой информации можно
встретить, хотя и не очень часто, утверждение, что трагедия Ленинграда была
напрасной, город не обязательно было защищать и удерживать, можно было
капитулировать или объявить его « открытым городом ». В своё время писатель
В.П. Астафьев высказал убеждение, что было бы гуманнее сдать Ленинград
нацистам без боя. «Миллион жизней за город, за коробки? Восстановить можно
всё, вплоть до гвоздя, но жизнь не вернешь…» Вслед за ним академик Д.С. Лихачев
и некоторые другие представители творческой интеллигенции поставили вопрос
о целесообразности защиты Ленинграда.
Отметим: в этих словах искажена истина, правда о тяжелейших днях
блокады. Ни один серьёзный исследователь Ленинградской битвы, трагедии
населения блокированного города не отмечал такой ситуации, чтобы одни люди
заставляли других защищать город. Архивные документы, дневники ленинградцев,
воспоминания тех, кто пережил это страшное время, свидетельствуют о том, что
никто не принуждал идти в народное ополчение сотни тысяч ленинградских рабочих,
служащих, интеллигенцию, 60 тыс. ленинградских студентов.
« Не надо было
нас принуждать, - отвечал В.П.Астафьеву и другим участник обороны Ленинграда профессор Д. Аль. – Никто не принуждал сотни тысяч ленинградцев –
женщин и детей тоже – дежурить возле домов, гасить немецкие зажигалки на
крышах, спасать раненых во время бомбежек и артобстрелов. Никто сам не хотел
оставаться в стороне ».
По меньшей мере странно и безнравственно утверждать, что Ленинград –
это «коробка» и «камень», которые можно было бы восстановить до последнего гвоздя…
В трудах российских историков убедительно доказана необходимость стойкой
обороны города в военно-стратегическом плане, ибо его падение имело бы
катастрофические последствия для судеб всей страны. В случае захвата Ленинграда положение Кронштадта – последней базы советского Военно-Морского Флота
на Балтийском море становилось совершенно безвыходным ...
Небогатая сырьевыми ресурсами Германия могла продолжать войну только при условии нормальной работы своих транспортных, железнодорожных и
36
№ 9, 2001 г.
264
морских коммуникаций. Одну из них и перекрывал активными боевыми
действиями Балтийский флот, препятствовавший важнейшим перевозкам из
Скандинавских стран. Это обстоятельство очень четко отмечено в документах
вермахта. Так, 21 июля 1941 года Гитлер указывал командованию группы армий
«Север» : «Необходимо возможно скорее овладеть Ленинградом и очистить от
противника Финский залив, чтобы парализовать русский флот. От этого зависит
нормальный подвоз руды из Швеции ».
Тяжелейшим результатом сдачи Ленинграда явилось бы объединение
немецко - фашистских войск с финской армией. Эти объединенные силы получали
возможность вырваться на оперативный простор восточней Ладожского озера.
Такой прорыв противника привел бы к нарушению железнодорожной связи и к
прекращению военных поставок союзников, которые морем поступали в
Архангельск и Мурманск. И хотя объем поставок был невелик по сравнению с
тем, что требовалось СССР, и по отношению к тому, что производилось в
стране, в наиболее трудный – первый период войны эта помощь имела
существенное значение.
И, наконец, в случае падения Ленинграда немецкие войска получали
беспрепятственный выход на север страны, и германское командование могло
бросить их на Москву… Нетрудно себе представить, чем закончилась бы оборона
Москвы в ноябре - декабре 1941 года, если бы к вступившим в её предместья на
Ленинградском шоссе фашистским войскам подоспело такое подкрепление, как
сотни тысяч вооруженных до зубов немецких солдат и офицеров. Войска
Ленинградского фронта и население блокированного города решали таким
образом задачу огромного стратегического значения.
Важно отметить и другое. Имеющиеся в нашем распоряжении документы, исследования немецких авторов позволяют утверждать, что Ленинграду, его
жителям была уготована страшная судьба. Нацистское руководство не только
намеревалось захватить город как военно - стратегический объект, важнейший
политический
и экономический
центр Советского
государства,
но и
полностью его уничтожить. 8 июля 1941 года состоялось совещание верховного
главнокомандования германских вооруженных сил (ОКВ). В этот же день начальник штаба верховного командования сухопутных войск (ОКХ) генерал - полковник
Ф. Гальдер отметил в своём дневнике :
« Есть твердое решение фюрера
сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы воспрепятствовать там остаться
населению, которое мы должны будем кормить зимой. Задачу уничтожения
города должна выполнить авиация. Для этого не следует использовать танки » .
… 16 сентября 1941 года Гитлер в беседе в рейхсканцелярии с немецким
послом в занятом фашистами Париже Отто Аветцом изложил свои взгляды
на судьбу Ленинграда : « Ядовитое гнездо Петербург, из которого так долго
« бьёт ключом » яд в Балтийское море, должен исчезнуть с лица земли.
Город уже блокирован; теперь остается только его обстреливать артиллерией и
бомбить, пока водопровод, центры энергии и всё, что необходимо для жизнедеятельности населения, не будет уничтожено. Азиаты и большевики должны
быть изгнаны из Европы, период 250-летнего азиатства должен быть закончен ».
21 сентября отдел обороны ОКВ представил записку, в которой предложил
265
варианты решения этой « проблемы ».
И далее в статье М.И. Фролова приведены эти различные варианты
уничтожения города и его населения, а также другие аналогичные документы :
«… 29 сентября 1941 года была подписана директива военно - морского
штаба «О будущем города Петербурга», хорошо известная по многим
публикациям. В ней говорилось : « Фюрер решил стереть город Петербург с
лица земли. После поражения советской России нет никакого интереса для
дальнейшего существования этого населенного пункта. Финляндия также заявила о
своей незаинтересованности в дальнейшем существовании города непосредственно у
её новой границы… Предложено тесно блокировать город, путем обстрела из
артиллерии всех калибров и непрерывной бомбежки с воздуха сровнять его с землей,
если вследствие создавшегося в городе положения будут заявлены просьбы о
сдаче, они будут отвергнуты. В этой войне мы не заинтересованы в сохранении
даже части населения этого большого города ».
Немало записей, касающихся судьбы Ленинграда, мы находим в журнале
боевых действий группы армий « Север». Например, 12 октября 1941 года «фюрер
вновь решил не принимать капитуляцию Ленинграда, даже если она будет
предложена противником »…
Такова суть фашистских директив о судьбе Ленинграда ( их можно привести
ещё немало). Ни в одной из них нет даже малейшего намека на то, что военнополитическое руководство рейха было готово принять просьбу об объявлении
Ленинграда « открытым городом ». Их основная мысль – город и население
уничтожить. Каждому непредвзятому человеку ясно, что ни при каких условиях
фашисты не сохранили бы не только город, но и его гражданское население.
Ленинградцам была уготована лишь одна судьба – мучительная смерть от голода
либо в самом городе, либо вне его. Всё остальное противоречило бы общей
идеологии фашизма…
13 ноября 1941 года в Орше состоялось совещание начальников штабов
всех трёх немецких групп войск. В принятом на нём решении говорилось:
« Вопрос об обеспечении питанием больших городов неразрешим. Не подлежит
сомнению, что особенно Ленинград должен быть уничтожен голодом, ибо
невозможно этот город накормить ».
Командиры немецких войск, блокировавших Ленинград, принимали все
меры, чтобы осуществить этот чудовищный замысел. В этом отношении примечателен доклад штабного офицера ОКВ, посетившего соединения и части 18-й
немецкой армии. Он сообщает, что во всех частях, где он был, обсуждался вопрос,
что делать, если Ленинград объявит о сдаче, и как обращаться с голодным
населением, которое устремится из города. « Командир 58-й пехотной дивизии, пишет он, - подчеркнул, что он отдал дивизии приказ, соответствующий указаниям
вышестоящего командования, стрелять в устремящихся, чтобы в зародыше пресечь эти попытки ». Командир дивизии выразил уверенность, что солдаты
выполнят этот приказ.
Ленинградцы и воины – защитники города понимали, что у них нет
выбора, хотя они тогда не знали директив политического и военного руководства
Германии о своей судьбе… Жители Ленинграда не ждали пощады от такого врага,
266
каким был германский фашизм. Они понимали, что нельзя сдавать город. И
ленинградцы перенесли все муки блокады и защитили свой город, проявив
величайшее мужество и героизм ».
Пережившие блокаду мои товарищи по работе и соседи говорили о ней
редко и неохотно, но зато с негаснущей радостью - о дне полного освобождения
от неё и праздничном тогда в честь этого великого события салюте, вспоминая,
откуда смотрели на это изумительное зрелище: кто забравшись на крышу своего
госпиталя или дома, кто – с какой набережной или моста. Также радостно
говорилось о дне, предшествовавшем ему, который так ждали, о котором так
долго и страстно мечтали :
« Весь город был ошеломлен гигантским гулом, который, как смерч,
проносился над Ленинградом. Много стрельбы слышали за осаду ленинградцы,
но такого ошеломляющего, грозного, растущего грохота они ещё не слышали.
Некоторые пешеходы на улицах стали осторожно коситься по сторонам, ища,
куда падают снаряды. Но снаряды не падали. Тогда стало ясно – это стреляем
мы, это наши снаряды подымают на воздух немецкие укрепления.
Весь город пришел в возбуждение. Люди поняли, что то, о чем они думали непрестанно, началось. А голос ленинградских орудий ширился по всей
дуге фронта. Били орудия на передовой, били тяжёлые орудия из глубины, били
корабли, били форты, говорил Кронштадт.
Разрывы немецких снарядов, падавших на южные окраины города, не были
страшны в этих волнах грохота, превращавшегося в бурю возмездия. Тонны металла разбивали немецкие доты, превращали в лом пушки, рвали на части пехоту,
обрушивали блиндажи, сравнивали с землей траншеи. Куски разорванной проволоки взлетали к небу. Рвались мины на минных полях. Черные тучи дыма
застилали горизонт…
День за днем развертывалась битва, уходя все дальше и дальше на юг.
Всё глуше слышался грохот стрельбы и наконец исчез в отдалении. И тогда
ленинградцы услышали радио, которое объявило приказ войскам Ленинградского
фронта. Это было 27 января 1944 года. Этот день войдет в истрию города,
историю народа, в историю Великой Отечественной войны, в историю мировой
борьбы с фашизмом.
Город Ленинград полностью освобожден от вражеской блокады и от
варварских артиллерийских обстрелов противника. В восемь часов вечера толпы
ленинградцев вышли на улицы, на площади, на набережные. Кто передаст их
состояние? Кто расскажет, что они переживали в эту минуту? Нет слов, чтобы
изобразить их волнение. Все накопленное за годы испытаний, все пережитое
воскресло и пронеслось перед ними, как ряд видений, страшных, невероятных,
мрачных, грозных. И всё это исчезло в ослепительном блеске ракет и громе
исторического салюта. Триста двадцать четыре орудия ударили в честь великой
победы, в честь великого города.
Люди плакали и смеялись от радости, люди смотрели сверкающими глазами, как в блеске салюта возникал из тьмы город всей своей непобедимой громадой. И шпиль Петропавловского собора, и форты старой крепости, набережные.
267
Адмиралтейство, Исаакий, и корабли на Неве, Невский – все просторы города
освещались молниями торжествующей радости…
27 января 1944 года! Никогда не забудут тебя ленинградцы ».
Николай Тихонов.
За залпом залп.
Гремит салют.
Ракеты в воздухе горячем
Цветами пестрыми цветут,
А ленинградцы
Тихо плачут.
Ни успокаивать пока,
Ни утешать людей не надо.
Их радость
Слишком велика Гремит салют над Ленинградом !
Их радость велика,
Но боль
Заговорила и прорвалась :
На праздничный салют
С тобой
Пол - Ленинграда не поднялось …
Рыдают люди, и поют,
И лиц заплаканных не прячут.
Сегодня в городе Салют !
Сегодня ленинградцы
Плачут…
Юрий Воронов
Как известно, первый салют в честь победных сражений Отечественной
войны был дан 5 августа 1943 года. Москва салютовала героям величайшей
танковой битвы на Курской дуге, освободителям городов Орел и Белгород 12-ю
залпами из 124 орудий. Позже Генштабом была проведена градация салютов по
значимости одержанных побед. Салют первой категории, самый мощный,
предусматривалось давать в честь освобождения столиц союзных республик, при
овладении столицами других государств, а также в честь особо выдающихся
событий.
Полное
снятие
блокады
Ленинграда,
как
и
выход
на
Госдарственную границу СССР ( через два месяца, 26 марта 1944 года ), и были
отнесены к особо выдающимся событиям Отечественной войны, когда ударили
в победном салюте 24 раза 324 орудия !
Не назвав конкретных имён и блокадных судеб своих друзей, соседей
и товарищей по работе, следует рассказать хотя бы об одной
семье.
Родители – инженеры большого ленинградского завода, достойные и скромные
люди, зная которых, я всегда испытывала к ним самое искреннее уважение.
Глава семьи – участник Финской и всей Отечественной войн. Жена его,
268
работая в блокаду на своём заводе, ставшим оборонным, провела в городе
вместе с четырёхлетней дочкой самое страшное время – первую осень и зиму– до
конца февраля 1942 года. Когда начала действовать Дорога жизни через замёрзшее
в небывало суровые морозы Ладожское озеро, по льду которого с Большой земли
грузовиками везли в Ленинград продукты, то на обратном пути они увозили
добравшихся до них горожан. Но чего это им стоило, когда никакой транспорт в
городе не работал, нечистившиеся улицы были покрыты сплошь снежными
сугробами и ледяными глыбами, а путь – многие километры.
А тут ещё мороз
Свирепствует, невиданный дотоле,
Торпедный катер стынет на приколе,
Автобус в ледяную корку врос;
За неименьем тока нет трамваев.
Всё тихо. Город стал неузнаваем. 37
Люди, изнуренные холодом и голодом, а кто уже и опухший от него,
едва передвигая ноги, шли, собираясь группами, в одной из которых тянула
санки с замотанной в одеяло на них девочкой и Лидия Борисовна. Непрерывно
оборачиваясь – как там дочь, она вдруг с ужасом увидела, что санки пусты –
блокадный ребенок был так невесом, что мать сразу и не ощутила её отсутствия,
к тому же и пустые санки были для неё непосильным грузом. Отчего девочка выпала
– то ли ледяной бугор был тому причиной, то ли встречный ветер, но мать, не
раздумывая, кинулась бежать назад ( откуда только силы смогли взяться ? ) Все
кричали ей: « Вернись! » - ведь разве мыслимо найти небольшой сверток, когда
метель мигом заметает следы, сугробы растут на глазах, да ещё в полутьме,
ведь зимой в Ленинграде смеркается очень рано. Надеяться на зов еле живого
ребенка не приходилось, да и в завывании снежной пурги он был бы не слышен. Но ничто не могло остановить Мать. И она нашла свою дочь в сугробе,
уже почти засыпанную снегом. Так была спасена Эмма Григорьевна Мещерина,
одна из близких мне людей, с которой совместная работа с 1961 года и внерабочее
общение связывают нас дружескими узами и по сей день, хотя она моложе меня
на 8 лет. В детстве эта разница очень велика, а с годами по восприятию жизни
становится всё менее ощутимой.
Война у всех нас, детей громадной страны военного времени, невзирая на
возраст – от грудничков до старшеклассников, вмиг отняла детство, лишив
отцовской заботы, необходимого питания, родного очага, спокойной жизни,
нормальной возможности учиться, даже - игрушек. Вот и у маленькой Эммы
(как и у некоторых детей работников стекольного завода «Красный Май» , в городе Вышний Волочок, где после блокады работала её мама), тогда единственной
игрушкой был кусочек красного эрклёза. Так стеклоделы называют бесформенные
глыбы разного размера любой застывшей стекломассы, остающиеся чаще всего
как отходы, не соответствующие по качеству при выработке стекла. Но те красные
небольшие кусочки, о которых идёт речь, были совершенно особые. А почему
37
Вера Инбер. Пулковский меридиан.
269
- профессиональная гордость не позволяет не рассказать о том, что известно
каждому специалисту стекольной промышленности.
Ещё шла война, а завод «Красный Май», один из старейших и лучших
стекольных заводов Советского Союза, получил почетное правительственное задание – изготовить рубиновые звезды для Кремлевских башен. Чтобы изложить
события, связанные с их созданием, обратимся к следующим источникам :
Статья Э.М. Звоницкого « Кремлёвским звёздам – 50 лет » . 38
« 25 октября 1935 г. «Правда» рассказала о знаменательном событии в
истории Кремля. По узеньким лестницам на площадку башенного крана с
акробатической лёгкостью вскарабкались верхолазы, они стояли наверху у штыря,
нетерпеливо поглядывая на поднимающуюся звезду. На Красной площади
собралось много москвичей, наблюдавших за необычным зрелищем. Вот звезда
поровнялась с шатром башни. Сверху она казалась сравнительно небольшой и было
трудно представить, что всего несколько часов назад это огромное сооружение еле
протиснулось через Спасские ворота.
Так началась установка известных всему миру кремлёвских звёзд. Первые
четыре звезды были из хрусталя. Серп и молот в их центре украшало 7.5 тыс.
уральских самоцветов. Изготовила звёзды группа высококвалифицированных
мастеров - огранщиков под руководством В.И. Шубина. Спустя два года - к XX
годовщине Октября было решено установить новые светящиеся рубиновые звёзды
на пяти самых крупных башнях: Спасской, Никольской, Троицкой, Боровицкой и
Водовзводной. Выполнение почётного заказа было поручено Константиновскому
заводу «Автостекло». Лучшим инженерно – техническим работникам и рабочим
коллектив доверил выполнить эту ответственную работу…
Рубиновые и молочные стёкла, созданные на заводе «Автостекло», украшали
кремлёвские звёзды 8 лет. Осколочные пробоины и трещины от зенитных снарядов
во время Великой Отечественной войны ухудшили их внешний вид, усложнили
эксплуатацию. Было и ещё одно обстоятельство. Звёзды светились красивым красным
светом только ночью при электрическом освещении. Предстояло добиться, чтобы
они сверкали круглые сутки.
Такую задачу в 1945 г. Наркомат легкой промышленности РСФСР поставил
перед стекольным заводом «Красный Май». Трудность состояла в том, что
предприятие не располагало технологией и оборудованием, необходимыми для
изготовления рубиновых стёкол длиной 2 м, толщиной 4 см …
Каркас нынешних рубиновых звёзд выполнен из нержавеющей стали и
рассчитан на максимальное давление ураганного ветра. Детали их внешней поверхности обрамлены листовой позолоченной медью.
Размер каждой рубиновой звезды от 3 до 3.75 м, масса от 1 до 1.5 т. Звёзды
освещаются изнутри лампами накаливания мощностью от 3700 до 5000 Вт. Днём
освещение более интенсивное, так как без этого на фоне светлого неба они бы
выглядели черными ».
Узнать, как стеклоделы « Красного Мая » выполнили поставленную перед
38
Журнал « Стекло и керамика », 1985 г.
270
ними задачу, поможет статья В. Черткова « Рубиновые Звезды » :
« Результатов поиска мы терпеливо ждали с секретарём заводского парткома
Николаем Григорьевичем Валенцевым, проработавшим на «Красном Мае» тридцать с лишним лет. Он кое-что помнил и сам, но документ мог назвать конкретных
людей, выполнявших то правительственное задание.
И вот перед нами приказ, подписанный комендантом московского Кремля в
1946 году: « За успешное выполнение работ по изготовлению рубинового стекла
для остекления кремлевских звезд объявляю благодарность и премирую работников стеклозавода «Красный Май» по прилагаемому списку ».
Их было семнадцать, отмеченных приказом…
Валенцев пробегает взглядом семнадцать фамилий и, к моей радости, говорит:
- А вот он жив – Николай Александрович Хохряков, живёт в посёлке. Больше,
пожалуй, никого не отыщем…
Наконец пришел высокий седой старик. Я пожал его руку и сразу спросил:
- Помните ли вы, как делали кремлёвские звёзды ?
- Как же… Помнится, Совет Народных Комиссаров дал указание выделить
на эти цели песок, - и быстро взглянул на нас, но никто не улыбнулся тому,
что СНК заботился о нескольких вагонах песка.
Вспомнился мне тот год. У страны было столько забот, что думалось, их не
решить и в сто лет. Для восстановления городов требовалась уйма строительных
материалов, и конечно же каждый вагон песка был на учёте…
Но как же радовались люди рубиновым звездам Кремля! Они символизировали уже самую настоящую мирную жизнь, вселяли радость, уверенность.
- Был я тогда начальником цеха выработки, - продолжал Хохряков, - делали
мы светофорные линзы, колпачки для самолётных огней, и вдруг – этот срочный
заказ. Звёзды - то, как помните, появились на башнях Кремля в тридцать пятом
году, а были остеклены в тридцать седьмом, но оживали они только ночью,
при зажжённых лампах. В светлое же время– никакой красоты. Блеклые какието. Вот и поручили нам сделать особый рубин, который сверкал бы круглые
сутки, даже без подсвета.
«Звездный рубин» слит из особого молочно-белого и красного стекла.
Похоже на слоёный пирог. Трудным было его создание. Ведь каждое стекло
«дышит» по-своему, а надо было всё привести к единому коэффициенту расширения, иначе разорвёт звёзды. И ещё добивались, чтобы рубин вроде бы как
сочился, откликался на солнечные лучи.
Сутками не вылезал из заводской лаборатории главный инженер Сергей
Осипович Коченов. Снова и снова соединял краски, менял рецепты, температуру
в печи, но стекло не желало походить на рубин. Звонили из Москвы, справлялись об успехах, а их всё не было.
Коченов помнил, что в своей маленькой лаборатории Ломоносов, как он
сам писал, проделал в полном одиночестве около четырёх тысяч опытов,
прежде чем нашёл рецепт цветного стекла. Знаменитый математик Леонард
Эйлер писал Ломоносову из Берлина: « Достойное вас дело есть, что вы
стеклу все возможные цветы дать можете. Здешние химики сие изобретение
271
за превеликое дело почитают ».
- Ломоносов дал всему миру рецепт золотого рубина, - рассказала мне
позже искусствовед завода Елена Григорьевна Рачук.
Потом появился медный рубин, клюквенный, и вот Коченов ищет свой,
особый рубин, звёздный, что ли. Оказывается, чтобы звёзды играли при дневном свете и походили на рубиновые, им нужна та молочно – белая прослойка, с
которой тоже пришлось повозиться. Но вот сладили и с коэффициентом расширения, и ещё с десятком задач, и Коченов однажды сказал :
« Это – что надо ».
- Затем … Затем нас всех премировали, - закончил свой рассказ Хохряков.
- Да-а-а , стекло у нас отменное варят…
В заводском музее я дотрагиваюсь до того самого «рубина», что вознёсся
над башнями Кремля :
- Так вот он какой … - держу в руках кусочек, оставшийся от звёзд.
Он хранится на заводе, напоминая о тех, кто зажег рубиновый свет над Кремлём,
Москвой, страной ».
А теперь эти знаменитые рубиновые звёзды, придающие кремлёвским башням
неповторимо - прекрасный вид, мешают, раздражают некоторых, призывающих
их « убрать как можно скорее ». Мол, глядя на Спасскую башню, « диссонанс
возникает и достигает внушительной силы, особенно для иностранцев ». Не для
тех ли, которые не только все красные звёзды ненавидели (на пилотках наших
воинов, танках, самолётах), но и эти кремлёвские вместе с ними, да и всей Москвой?
Вернусь к статье В. Черткова, отразившего также свои впечатления, ознакомившись с успешно работавшим заводом ( 1974 год ): цехами по производству хрустальных и цветных изделий широкого ассортимента, недавно пущенным цехом цветного стеклопрофилита ( нового строительного материала ),
построенным по проекту нашего института «Гипростекло», заводским музеем,
известным на всю страну своими уникальными экспонатами – образцами его
продукции.
Несколько лет назад ехала я из Москвы в Санкт–Петербург. Когда поезд подходил к Вышнему Волочку, сидевшая рядом девушка засобиралась к выходу. Не
могла не воспользоваться возможностью, чтобы не спросить о заводе, с которым
многое связано – ( переведенные с Донбасса на стеклозавод «Великий Октябрь»,
работали мы там с 1956 по 1961 год, где муж мой был его главным инженером,
а я – технологом цеха. Оба этих завода находились в ведении Калининского
Совнархоза, а затем – Министерства промстройматериалов СССР ) – на нём
приходилось бывать по разным поводам. На мой вопрос:
« Как там
знакомый мне завод Красный Май » поживает? » - слышу ответ со слезами в
голосе :
« Да не работает он ! Остановлен, и растаскали всё ! »
Увы, если бы только он… В числе многих и других негативных явлений
последней четверти века - и последствия, связанные с так называемой гласностью всевозможные тенденциозные писания в освещении нашего недавнего прошлого.
Поток их обычно возрастает в различные юбилейные и памятные даты.
Оценки событий зачастую субъективные, с извращённой трактовкой их. И не
упускается при этом момент пространно потолковать об ошибках Ставки,
272
маршалов, советских военачальников. Всё – один негатив в их деятельности, а
не анализ конкретной ситуации, а о поведении народа речь почти не идёт.
Как применимы к ним тогда слова Шота Руставели :
Каждый мнит себя стратегом, видя бой издалека.
Но дело здесь, однако, в том, что чаще всего задача у участников подобных
передач одна – лягнуть советское прошлое, охаять любые действия советских
людей, запятнать страницы его деятельности, как боевой, так и трудовой, созидательной - и довоенной, когда создавалась индустриальная мощь страны, и
послевоенной, восстановительной.
Кто бы мог вообразить, что, казалось бы, свои, отечественные некоторые
весьма известные деятели различных сфер, получив возможность выплескивать на
страницы печатной продукции и в эфир любые свои измышления под лозунгом
«необходимости переосмысления истории 20-го века», «новой концепции», в том
числе и Отечественной войны, будут пользоваться этим на « полную катушку »,
грубо переиначивая истину в угоду своих корыстных задач.
Воистину, не счесть событий советского периода и Отечественной войны,
в частности, которые толкуются и преподносятся людям в искаженном виде,
вызывая негативную реакцию у тех, кто компетентен в каком - либо конкретном
вопросе. А есть тема, всем пережившим войну известная и особенно памятная
– тогдашняя проблема питания. Коснувшись её, как не сказать о том удивлении,
с каким читалось высказывание в журнале известного театрального режиссера :
«… нас настраивают, что, мол, Америка – враг. Да какой она враг?
Американцы нам помогали, Второй фронт открыли. Я проходил это и знаю. На
«Виллисе» ездил? Ездил. Тушенку, которую они поставляли, жрал? Жрал. Чего ж
я буду их ругать? «Виллис» - хорошая машина, и тушенка неплохая. Без неё
вообще бы ноги протянули ».
Ну и ну! На следующий день, сидя в очереди в собесе по поводу уточнения пенсионных справок, поневоле пришлось слышать разговор двух ветеранов.
Один держал в руках этот свежий номер журнала и высказывался весьма
резко по поводу приведенных в статье слов о том, что без американской
тушенки « ноги бы протянули » :
« Да я её и на фронте редко видел, а в тылу её вообще не было ».
И действительно, тыловой народ, которого было во много раз больше
фронтового, не только её не ел, но и в глаза не видел, поскольку на рынкахбазарах появляться она не могла, а по карточкам её не давали (возможно, где-либо
по случаю кто и получил – слышать об этом не приходилось).
Во многих прочтённых военных мемуарах – авторов разного звания,
когда речь заходила о фронтовом питании, конкретнее – об этой американской
тушенке, то почти везде бойцы её иронично называли «вторым фронтом».
Думается, не от людской неблагодарности это было, а потому, что на фоне
вносимого ими в борьбу с общим врагом, вклад тех, кто звался союзниками,
казался им очень уж несоответствующим. А питалась наша Армия тем, что
слал ей свой народ. « Всё для фронта, всё для Победы ! » - под этим
девизом жила и трудилась вся страна все военные годы:
колхозники,
рабочие, ученые – в общем все, все, даже дети.
273
Дети
войны.
В качестве эпиграфа к этой главе воспользуюсь текстом Владимира
Бахревского – его предисловием к книге « Где-то гремит война » ( сборник
воспоминаний, повестей и рассказов о детях военного времени ). 1984 г. 39
«… В те годы никто из нас не подозревал, что все мы, бывшие
под бомбами или не бывшие, все мы участники войны. Человека
можно вывезти из окружённого врагом города, можно укрыться от
артобстрела, но от войны не убережешься и не спрячешься. Её феномен в том, что она остаётся в человеке, как осколок под сердцем.
Нашему поколению « детей войны » - под пятьдесят, и вот уже
больше сорока лет война идёт за нами, как тень. Об этом осколке
под сердцем, который не сможет извлечь не только хирург, но и
сама жизнь, написаны целые библиотеки. Скажу одно: если человеку во время войны было только год, всё равно его жизнь делится
на две части: на войну и на мир… »
Школьники проводили почти всё летнее время на полях – и сельские,
и городские, даже те, кто до войны и не знал, как какой овощ растет.
Дело в том, что во избежание голода в стране Советским Правительством
было принято решение о выделении населению с весны 1942 года земли под
огороды. Обрабатывая её, огородниками было за 1942-1945 годы собрано
более 26 млн. тонн картофеля и овощей. 40
Получили и мы большой участок за городом, как и все, кого мы знали –
эвакуированные и местные. На наиболее трудоёмкие работы : весной – вскопать
землю лопатой, осенью–убрать урожай, на помощь нам приходили целой компанией
наши двоюродные и троюродные братья и сестры 12-16 лет. Да и вообще все во всём
очень помогали друг другу, не только родственники, но и соседи, знакомые.
По пути на огород нужно было, миновав вокзал, пройти через тупиковые пути
железной дороги. Бывало, в это время там стоял на разгрузке санитарный поезд,
прибывший с фронта, из которого раненых на автомашинах развозили по госпиталям
города. Шедшие мимо поезда прохожие всегда останавливались, с состраданием
и теплотой во взглядах наблюдая, как одних несли на носилках, другие шли к
машинам сами – кто на костылях, кто весь в бинтах.
Кроме обработки личных огородов школьники оказывали ещё помощь колхозам
– и эпизодически, и выезжая на сельхозработы на длительный срок.
Разговор о поездке в колхоз – тема для наших горожан привычная – сколько
все ездили в послевоенные годы на прополку или уборку урожая. Но – ездили
студенты, работники предприятий и учреждений, то есть взрослое население. Детей
же на длительное время в колхоз не посылали. В войну же отправлялись в
колхоз не только старшеклассники ( кого только знала – не принудительно и,
разумеется, без какой-либо оплаты ).
39
40
Составитель В. Володченко.
Белоусов М., Русанов В. Победа ковалась в тылу.
274
Весной 1944 года в нашей школе составили список выезжающих в колхоз
на летние каникулы. Девочек - семиклассниц, кто, по мнению учителей, был
комплекции ещё детской – худых и малых ростом – не включили в него. Так
все мы пошли к директору школы с требованием и нас взять. Подействовал
лишь один довод :
« И мы хотим помогать фронту ». ( Сейчас это может
показаться наивной неправдой, если бы не было тому, да и всему остальному
излагаемому, свидетелей ).
В колхозе, куда мы приехали, местные жители - женщины, старики, дети,
поля кукурузой то засеяли, а с прополкой уже не могли управиться. Вышли мы с
тяпками на это поле, а там сорняк – цветущая жёлтым цветом уже закустившаяся
сурепка - с нас ростом. И досталось же нам там ! Но зато с какой радостью
наблюдали мы ежедневно, как освобождённые от гнёта сорняка кукурузинки,
омытые, наконец, солнечным светом и теплом, бурно шли в рост.
Кукуруза была главным сырьём Бесланского маисового комбината, как тогда
говорили – крупнейшего в Европе. Его продукция: спирт, различные продукты
питания – предназначались госпиталям и фронту, а остававшаяся сладкая патока
изредка продавались горожанам по продуктовым карточкам.
Своим детским колхозным воспоминаниям оказались так созвучны письма о
работе в колхозе уральских школьников, приведенные в книге Агнии Барто
« Записки детского поэта », находившейся в эвакуации в городе Свердловске :
« Тринадцатилетняя Наташа, дочь нашей здешней соседки, москвички Веры
Владимировны, едет со школьной бригадой в колхоз, в район Камышлова. Она
обещает матери писать часто-часто. Попрошу В.В. показывать мне Наташины
письма… Отрывки из писем Наташи :
… Пятый день пропалываем капусту. Кто на корточках, кто на коленях, как
кому удобнее. Мама, в прошлом письме я тебе написала, что у меня сильно ноют и
болят руки, но эту строчку зачеркнула. Если ты что-нибудь в ней разобрала, не
беспокойся, руки болят меньше… Всё заросло сорняком, выдёргиваешь какой–
нибудь корень и думаешь: так тебе и надо! Сорняки похожи на каких-то зловредных
людей, которые везде располагаются, как будто для них все приготовлено. Когда
потом оглянешься на грядку – кажется, что капусте стало легче дышать… Мамочка,
здесь такие злющие комары, прямо ужас!..
Пшеница пожелтела, я понимаю, почему её называют золотая, она под солнцем
правда золотая… Нам сначала не давали кос, но мы добились. Когда очень устаю
косить, решаю про себя, что я фашистов уничтожаю, тогда сразу со злостью
начинаешь работать...
Игорь толком не умеет пахать, плуг плохо берет, и приходится выкапывать
картошку палками. Целый день копаемся в мокрой земле, руки покрываются коркой грязи, но мы всё-таки перевыполняем нормы… Картошка крупная, несешь
ведро – одна к одной лежит...
Мамочка, уже решено – мы остаёмся ещё на месяц. Раньше я не уезжала так
надолго, но теперь другое дело. Не знаю как лучше высказать, но трудная работа
сейчас необходима каждому…
Наташа, оставаясь ребячливой, росла от письма к письму. Было видно, как
участие в труде взрослых, а главное – мысль: « И я помогаю победе » 275
поднимала Наташу в собственных глазах ».
Поскольку тогда земля-кормилица Украины, Белоруссии, донская, Северного
Кавказа, растерзанная и обугленная, была в руках захватчиков или, в конкретный момент – ареной боёв, снарядами перепахиваемая с двух сторон, но не под
будущий урожай, то на местах, куда враг не добрался, использовался каждый
клочок её, даже непахотной ранее. Засеивались и засаживались все ближние и
дальние от жилья участки, придорожные полосы, палисадники, а в иных
местах – и прежние цветочные клумбы. Вот так и сумел наш народ в тех
невероятно тяжких условиях кормить и фронт, и себя. И это тогда, когда
отсутствовали необходимые помощники – тракторы, и даже плуги мощностью в
одну лошадиную силу – некого было запрягать в них, кони ведь тоже были на
фронте. Они там и воевали в кавалерии, и трудились – везли пушки, полевые
кухни, военные обозы, занимались любым необходимым делом.
Детский труд все годы войны не ограничивался лишь летними полевыми
работами. Помощь сельскому хозяйству была разнообразной. Вот мальчики –
старшеклассники в лесу заготавливают дрова для своего приокского городка под
руководством единственного при конторе лесоучастка оставшегося работника –
древнего, но отменного здоровья деда Преображенского 41.
« Вставали с рассветом, но ещё раньше успевал подняться старик Афоня
и уже возился возле очажка, помешивая в большом черном котле какое - то
замысловатое варево из пшена, картошки и лука, которое он называл « кондёр ».
- Варкое – то как будете готовить – артельно или единолично ? – спросил
он в первый день.
- Артельно ! – ответили ему.
И весь скудный провиант с тех пор поступил в умелое распоряжение старика
Афони…
Пилы влажно ширкали в податливой древесине, выбрасывая фонтанчики рыхлых белых опилок. Обмахивая вершинами небо, падали прямые длинные берёзы,
не переставая и на земле тихо лопотать под ветром чуткими к его последней
ласке листьями ».
А в течение всего года чем только не приходилось, параллельно с учебой в
школе, заниматься детям, чтобы помогать своим матерям. В каждом регионе, в
зависимости от его природных условий и возможности, мальчики и девочки
работали и в заводских цехах, и на колхозных фермах, и на подсобных работах
на стройке, в медицинских учреждениях, в торговле и т.д.
В связи с тем, что Владикавказ находится вблизи Казбекского района, где
веками процветало овцеводство (ныне полностью загубленное), то шерсть там
всегда была в изобилии. Поэтому женское население его активно взялось за
вязание. Овечья шерсть тогда в руках большинства женщин города, как и
маминых, а вскоре и моих ( как и многих других девочек ), проходила полный
технологический процесс обработки. Мы её расчесывали на ручной чесалке, пряли
нитки, вязали. Мама покупала шерсть на базаре или получала в дар от папиной
племянницы из Казбека, которую, как солдатку, обеспечивал ею колхоз.
41
С.К. Никитин. Книга Падучая звезда.
276
На всегдашние мамины благодарственные возражения :
- Ну зачем, у тебя же четверо малышей, а муж на фронте, - она непременно отвечала :
- Мой очаг хотя бы не разорён, а ты всё потеряла.
Вязали мы всё, что только можно носить: любого узора кофточки, большие
платки с кистями или зубцами, перчатки, шапочки, шарфы. Эти изделия и
одевали нас, и шли на продажу, что позволяло маме решать вопросы продовольственные, покупки дров и прочие.
Шерстяные вещи закупались проводницами вагонов дальних рейсов северного направления, которые таким образом попадали в другие края, одевая и тамошних
женщин – ведь легкой промышленности тогда было не до гражданского населения – она вся переключилась на пошив военного обмундирования. Когда же
в школах объявлялся сбор теплых вещей для фронта, то рукодельницы приступали к вязанию мужских носков.
А вот воспоминания о военной поре известной дагестанской поэтессы
Фазу Алиевой « Музыка » (отрывок) :
Не довелось мне
в детские года
Учиться музыке, Ей – ей, тогда
Не до неё мне было…
За пайкой хлеба
вьюжною зимой
Я в очередь вставала
спозаранок.
Но до сих пор гляжу
по временам
Я со щемящей завистью
на руки,
Способные извлечь
на радость нам
Из беглых клавиш
солнечные звуки…
Сурово война испытывала нас…
Кому только из детей войны не по наслышке памятны эти многочасовые
очереди в ожидании привоза хлеба. И очень многие, мечтавшие учиться музыке,
с грустью могут повторить строку из этого произведения :
Увы, тогда
Мне было не до музыки…
И ещё стихотворение - киевлянина Федорова В.Р. , которое так и называется « Дети войны ». Следующую строку из него мог произнести любой представитель этого детского поколения : « Наши мамы до срока седели ».
А вот один из куплетов в нём относится в основном к тем детям войны, кто
видел её страшный лик воочию, кого напрямую касался термин «выживанье ».
Говоря о детях военного времени, следует иметь в виду, что трудности,
доставшиеся тем, до кого не дошел фронт, не шли ни в какое сравнение с
теми, что испытывали оказавшиеся на оккупированной территории :
277
Наше детство украла война
И оставила только страданья.
Нам суровая школа дана,
А урок лишь один – выживанье .
Как же многообразны были опасности, подстерегавшие тех, кто вынужден
был жить, вернее, выживать, рядом с врагом.
Когда, получив в Киевском Совете ветеранов книгу «Дорогами войны»
(упоминавшийся уже сборник воспоминаний ветеранов 42-й дивизии), я впервые
читала в ней приведенный выше рассказ генерала Анастасиева В.А. о том, как
восторженно встречали их освобождаемые жители Украины, то, дойдя до места,
где речь шла о впечатлении, которое производил вид девушек – изможденных,
с серыми лицами, почти старческого облика, выходивших на дневной свет из
подвалов и разных мест- укрытий, куда они заточали себя, чтобы избежать угона
в Германию, то на миг показалось, что речь идет о моей подруге Черниной
Л.Л., хотя ей было в начале войны лишь 13 лет и жила она в городе
Таганроге. Но причин прятаться от немцев везде хватало.
Судьба связала нас самыми тесными дружескими узами с 1947 года :
студенческие годы в одной группе, совместная работа на заводе, общение по сей
день также и всех членов наших семей. Даже как бы заочно столкнулись мы в
момент объявления по радио о начале войны – выступление В.М. Молотова слушали в Таганроге почти рядом: я - на вокзале, она – дома на соседней улице.
Утром 22 июня 1941 года родители школьников (и моя мама тоже), приведя
своих детей в Ростове на сборный пункт, провожали нас, отправлявшихся в
пионерский лагерь на берегу Азовского моря. ( И кто предположить бы тогда
мог, что через несколько часов они прибегут туда назад с требованием вернуть
детей обратно ! )
Мы же, приехав на поезде в Таганрог, ждали на вокзале прихода машин,
чтобы ехать дальше к морю. Но вдруг вокзал опустел, и мы тоже вышли на
привокзальную площадь, которая оказалась вся заполненной народом, внимательно слушавшим радио. Вскоре пришли машины, нас отвезли в лагерь, где радио
почему-то не работало. А через неделю, когда поступила почта, многие из писем из
дому узнали, что мобилизованы на войну их отцы и старшие братья. Тут в лагере
поднялся яростный плач: « Отвезите нас домой! ». Но на вечерней линейке нас
успокоили, сказав, что Красная Армия немцев скоро прогонит, чтобы мы спокойно
отдыхали и набирались сил. Больше писем никто не получал и радио всё
молчало. Так до конца смены мы ничего не знали о войне: плавали в море,
играли в военную игру как и в прошлое лето, вечером у костра отряды
соревновались в конкурсах художественной самодеятельности.
Вернувшись же в Ростов, мы вроде бы заявились в другой город – уехав «из
до войны», попали в иное время: все стёкла в домах обклеены бумагой крестнакрест, в глубине двора оказалось вырытым бомбоубежище, в которое прятались
во время воздушной тревоги. Мужчин совсем не видно. Нет дома ни соседа
нашего Вербенко А.А., ни отцов детей, ещё месяц назад шумно игравших во дворе.
Никто ни во что не играет. Тишина. Лишь женщины тревожно обсуждают самый
главный вопрос : « Что делать? Уезжать ли и куда ? »
278
Вот в такой обстановке нам из Ростова удалось ещё уехать, а из Таганрога
подруге моей Лиде и её маме Ирине Петровне – уже нет. Когда к ним в город
17 октября 1941 года вошли немцы, то жизнь в нём круто изменилась: исчезла вода
в колонках водопровода, погасло электричество, не стало хлеба, продуктов
питания, топлива, закрылись школы. А самое страшное – немцы стали проводить
облавы в поисках коммунистов, евреев, «неблагонадёжных».
Ирина Петровна, узнав, что двери комнаты их лучших соседей закрыты,
отправилась с дочерью на их поиски – не знает ли кто - либо из общих знакомых,
где они, что с ними. Поиски привели их к месту с телами убитых, которые немцы
собирались увозить. В этой груде тел они увидели и своего соседа – коммуниста,
и его жену.
Через некоторое время к ним в комнату вошел немец с автоматом наперевес,
крича вопросительно: «жид?, жид?» Ирина Петровна, стоявшая возле швейной
машинки, решив, что тот произносит слово « шить », что тому надо что-то
зашить, утвердительно закивала головой, говоря испугано : «Шить, да, да,
пожалуйста» и стала крутить ручку машинки. Немец оглянулся и ушел, оставив
за собой повисший в комнате страх и чувство полной беззащитности.
Подобное состояние сопровождало и всё население города почти два года
оккупации. Об обстановке, царившей в нём, можно представить хотя бы по
приказам, издававшимся немецкой властью, о сути которых говорят названия
их, зафиксированные в дневнике таганрогского жителя, рабочего Николая Саенко. 42
« Немецкие приказы »
… « Об уничтожении всякого рода афиш, лозунгов и т.п. революционного
характера»… «О составлении списков жильцов в домах»… «О регистрации
лошадей с повозками и кучерами » … « О регистрации коммунистов »… « О
регистрации граждан, имеющих лыжи »… « О сдаче населением строительного
инструмента военным властям: топоры, молотки, лопаты »… « Об обязательной
регистрации валюты, вещей золотых, драгоценных камней и прочих ценностей »…
«О регистрации военнопленных и лиц, прибывающих в город для получения
работы »… « Все граждане, имеющие голубей, должны немедленно их зарезать,
за невыполнение приказа – расстрел »… «О немедленной сдаче населением телефонных аппаратов ». ( Всего Саенко зафиксировано несколько десятков приказов, с каждым днём ужесточающих существование рядового горожанина ) ».
Вот ещё некоторые выдержки из дневника Н.Г. Саенко, начатого
1 октября 1941 года, оказавшегося в распоряжении Чрезвычайной государственной
комиссии по расследованию немецко - фашистских злодеяний осенью 1943-го :
« … 17-го числа в 13 ч. 10 мин. появились первые немецкие мотоциклы…
К вечеру многие из немцев уже были изрядно выпивши и начали громить
магазины. Выбивают дверь, заходят, что им нужно забирают и уходят, а за ними
местное население всё растаскивает.
Город превратился в Содом и Гоморру, по заводам взрыв за взрывом, везде
пожары. Статую Ленина уже успели разбить и выбросить в сор.
18-го. В 9 ч. утра вывешено объявление германских военных властей о зап42
« Известия» , 2005 г. , № 40.
279
рещении грабежей с угрозой расстрела, а также о запрещении переодевать и укрывать красноармейцев, о хождении русских денег: 10 руб. равны одной марке…
30-го. За городом, за аэродромом 31-го завода расстреляны евреи, все
собранные в городе, старики и дети.
7.1. Три месяца, как Таганрог находится под властью немцев. Жители кое-что
увидели, чувствуют себя беззащитными, безвластными. Вот немец на базаре облюбовал вещь, вынимает из кармана одну марку или сколько вздумается и без согласия
хозяина вещь берёт, а марки бросит на стол, хотя бы вещь стоила в 5 раз дороже.
Люди начинают уже голодать, не на что выменять продукты, в магазинах ничего
нет… Сильно страдают те, которые не занимались ни растаскиванием имущества,
ни грабежом, и не идут на предприятия, считая, что недостойно русского
патриота помогать неприятелю…
1.XII.41. Вывешен приказ, что было совершено покушение на немецкого офицера. Расстреляно 10 чел. В течение всего времени пребывания немецких частей в
Таганроге наблюдались расстрелы, особенно если выявлялись евреи и коммунисты…
2 февр. С 18 часов видно большое зарево на западе. Выясняется, что в 25 км
имеется цыганский колхоз, что колхозников-цыган всех немцы расстреляли,
колхозные постойки сожгли, а имущество забрали…
17-го. Прошло пять месяцев со вступления немцев в Таганрог. Улицы переименованы по дореволюционным названиям. Процветает спекуляция и частная торговля. За спекулянтами на базаре ничего не купишь…
3/IV. Накануне Пасхи очень большой сбор людей на базаре, германские
солдаты и офицеры охотятся за маслом, салом, яичками. Так как на дворах у жителей уже ничего не стало, то теперь высматривают на базарах, но платить по
существующим ценам не охотники. Одна крестьянка вздумала вцепиться немцу,
взявшему у нее яйца, в руку, объясняя, что у неё трое детей малых дожидаются,
пока она продаст яйца и купит им несколько стаканов пшеницы и сварит кашу, а
немец в ответ начал её избивать. Дал ей 10 руб., т. е. одну марку. Видя, что собралась
толпа, схватился за револьвер и кричит – ком, ком, т.е. иди.
10.V. Сегодня очередная отправка в Германию. Отправлялась исключительно
молодежь. Как во времена рабовладельчества: стоят люди и дожидаются, вот
подъедут, заберут неизвестно куда, и спрашивать не у кого, а будешь допрашиваться, получишь плети…
Перелом.
…Немцы маршируют со своими песнями. Население уже не может равнодушно относиться к их песне, думает, когда же всё это кончится, с радостью
собирает разбросанные советскими летчиками листовки… По городу вывешено
объявление с призывом о помощи по выявлению партизан. Вознаграждение в
городе до 1000 руб., а в деревне – двойной надел земли на вечное пользование.
Наши !
30/VIII. В три часа ночи немецкие катера с баржами пытались пройти в порт,
но были атакованы нашими самолетами и подняли белые флаги. В 8 утра явилась
советская разведка, а за нею войска. Население с восторгом встречало освободителей.
Радость у всех на лицах, видно, немцы так насолили, что будут помнить долго ».
Содержащиеся в процитированном дневнике факты полностью соответство280
вали рассказам моей подруги и её мамы. О том, например, как они не могли
забыть страшную картину - колонну евреев - стариков, детей, женщин, которую
гнали по их улице полицаи и немцы с собаками к авиационному заводу на
расстрел. О том, с каким риском были сопряжены походы по сёлам, чтобы
выменять остатки одежды на какую -либо еду. Пробраться мимо немецких и
румынских патрулей легче всего удавалось девочкам-подросткам. Но чего стоило
матерям дождаться их ! А всё остальное время приходилось прятаться, чтобы
не попасть оккупантам на глаза.
В этом беспросветном существовании помогала жить, вернее, выживать,
лишь вера в обязательный приход страстно ожидаемой Красной Армии.
А потом ненавистный термин «выживанье» исчезал, уходил из речи советских людей повсеместно - по мере изгнания с нашей земли непрошенных
пришельцев. И забылся вовсе. Но, увы, лишь на пол-века. С начала же 90- х годов,
он, ожив, вновь вошёл в употребление – как в применении к целым народам, так
и к отдельным его представителям.
Написав о двух женщинах-матерях, находившихся в разных концах страны,
но которых война обрекла оказаться жителями блокадного и оккупированного
городов, где каждой досталась тяжкая чаша страданий, просится сюда рассказ
ещё об одной Матери. Для этого надо повести речь с момента нашего отъезда
из Ростова.
Билеты в Орджоникидзе купить заранее было невозможно - на проходящий
рано утром с запада бакинский поезд их начинали продавать лишь за час до
его прибытия. Поэтому мы поехали на вокзал накануне вечером. Мама заняла очередь
к билетной кассе, а нас усадила в зале ожидания на лавку, к ней ближнюю.
Среди ночи на город был авианалёт, объявлена воздушная тревога, и все
кинулись бежать в бомбоубежище. Опуская подробности этой нелёгкой ночи, скажу
лишь, что к приходу поезда с превеликим трудом доставшиеся билеты были у
мамы на руках. И вот мы стоим у вагона. Но там - столпотворение, посадка была
просто ужасной. Маме, державшей брата на руках, помог влезть в вагон какой - то
мужчина, я же пролезла между ног взрослых.
Наш плацкартный вагон, оказалось, был уже полон и до прибытия в
Ростов, на всех полках лежали просыпавшиеся люди. Проникшие при посадке в
вагон первыми, видя занятые полки, неслись вперёд, в надежде на свободное
место, и оставались там стоять под напором всё более заполнявших вагон людей.
Когда поезд тронулся, то оказалось, что весь вагон набит «под завязку», новые
пассажиры стояли «плечом к плечу» друг к другу.
Поскольку мы попали в него почти после всех, то очутились в самом начале вагона, прижатые к боковой полке. Лежавший на ней мужчина сразу же
встал, взял меня на руки и подсадил к лежавшей наверху его дочери. А на своё
место предложил маме сесть и уложить не спавшего всю ночь брата ( не было
ещё 4-х лет ему). Примеру этого человека тут же последовали соседи, а за ними
и все остальные в вагоне – вставали и усаживали на свои полки стоявших рядом
людей. Не прошло, должно быть, и получаса, как никто уже не стоял в проходах, все
как-то разместились и, довольные, что за поездом не увязался никакой немецкий
самолёт, и удаляются от приближавшегося фронта, под мерный стук колёс тихо
281
разговаривали. А тема бесед, должно быть, у всех была одна – та причина, та беда,
что собрала их в этом вагоне, удаляя от родных очагов.
Девочка, с которой я оказалась рядом, была лет восьми, беленькая, худенькая,
очень грустная. Обнявшись, чтобы не упасть с узкой боковой полки, мы сперва ехали
молча. А потом она стала говорить, тихо, как-то вроде безучастно, и каждое её слово с
болью и состраданием к ней входило в моё сознание. Вот её рассказ в кратком
изложении. Папа её – морской офицер, грузин, мама была русская, и был у неё ещё
двухлетний братик. Жили они в портовом городе, который сильно бомбили. Отец
девочки решил отвести семью на пароходе в Грузию, а сам сразу же должен
вернуться. Только они отплыли на невоенном корабле, на котором вывозили раненых,
женщин с детьми и стариков, как налетели немецкие самолёты и стали их бомбить.
Корабль начал тонуть, кто мог, стали прыгать за борт. Мама девочки держала сына
на руках. То ли из-за накренившейся уже палубы, то ли из-за метавшейся вокруг
в панике толпы, она выронила ребёнка и, нагнувшись, стала искать его в ногах
людей. Под натиском толпы отец с дочкой, крепко державшиеся за руки, оказались
оттеснёнными далеко от матери, тем более, что она, судя по её, голосу,
доносившемуся с разных сторон, всё время кричавшая «Витя, Витя!» - бегала по
палубе. Голос её всё более отдалялся и, наконец, перестал быть слышен. Корабль
тонул. Отец ждал до последней возможной минуты, и, усадив на спину дочь,
обхватившую его за шею, прыгнул вниз и поплыл. Рядом с ними плыли другие,
очень немногие, бросившиеся в море ( ведь большинство на корабле были
раненые, дети, старики ), пока их не подобрали поспешившие на помощь
рыбацкие лодки. На веслах в них сидели, конечно же, не рыбаки-мужчины,
воевавшие где-то, а их жены и сыновья - мальчишки.
- А теперь мы только вдвоём едем к бабушке, - заключила свой рассказ
маленькая девочка голосом, ставшим бесцветным от недетского её горя и пролитых
слёз. Всего же лишь два месяца назад у неё было такое счастливое детство :
любящие мама, папа, братик, родной дом, подружки. И вернулся ли с
такой длинной войны её папа?
Сейчас же, в вагоне, он беседует с нашей мамой. Она говорит ему, что её
любимые братишки на фронте, но писем от них нет, а он ей вкратце – о своей
душевной ране. Когда, по приезде в Орджоникидзе, мы с мамой поделились услышанным в вагоне – то этот печальный рассказ отца и дочери был одинаков.
На моё детское впечатлительное сознание он произвёл такое сильное действие
на многие годы, что стоило только услышать где-либо женский голос, зовущий домой
заигравшегося мальчишку: « Витя! », как тут же возникала в воображении страшная картина: тонущий полный беспомощных людей корабль, бурлящие вокруг,
поглощающие его волны, прощально гудящая пароходная труба, зловеще воющий
рёв моторов кружащихся над ним немецких самолётов, прыгающие в морскую
пучину пассажиры с палубы, над которой висит непрерывный материнский крик,
полный жуткого отчаяния: « Ви-тя! » А ведь могла спастись, тоже прыгнув за борт,
умевшая плавать молодая женщина, но не об этом были её последние помыслы.
Сколько же было у множества советских людей, живших в военные годы,
душевных травм, вызванных не только пережитым и виденным лично, но даже
слышанным горьким рассказом об искорёженных вражьим нашествием судьбах
282
наших сограждан, коль сложились такие слова в известной послевоенной песне :
То, что было не со мной – помню !
И кажется, что даже сама природа не может забыть былого :
И грохочет над городом
То ли гроза, то ли эхо минувшей войны.
Контраст
идеологий.
В самой первой же прозвучавшей в Отечественной войне великой песне
« Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой…» , есть такие слова :
Как два различных полюса
Во всём враждебны мы…
И действительно, какой контраст был в столкнувшихся двух мировозрениях:
Советской армии, даже в отместку за всё содеянное в нашей стране не допускавшей бесчинств, и фашистской человеконенавистнической. Идеология, внушённая
гитлеровцам и ими воспринятая, и позволяла им творить на оккупированной
территории то, что сознание нормального человека постичь не может. Ну
как можно объяснить психологию хотя бы факельщиков, которые поджигали
дома и сараи с запертыми ими в них людьми ?
А ведь таких случаев было много тысяч. Но вот что заявил в 1951 году
канцлер ФРГ Конрад Аденауэр от имени правительства в парламенте :
« Процент тех, кто был действительно виновен, так невероятно мал, так невелик,
что это не может нанести вреда славе бывшего германского вермахта ». 43
И ещё отрывок из статьи А.В. Цыганкова «Нюрнберг капут »44 : «… немцы,
немного переведя дух, начали постепенно подвергать ревизии Нюрнбергские решения. Вот, например, что писал чуть более чем через десять лет после войны
генерал-оберст Гудериан: « Воспряньте духом, как некогда на параде, мои боевые
друзья! Вы не должны стыдиться своих деяний. Вы были достойными солдатами ».
Подобная ложь различных адвокатов гитлеризма служит цели забвения
преступлений фашизма. Но разве возможно их забыть! Что же удивляет больше
всего, так это то, что вражьи солдаты не мучались угрызениями совести, а,
наоборот, подумать только! – ощущали себя героями и храбрецами, как явствует,
например, из рассуждений в мемуарах о своём противнике – советских воинах
( которых немцы всех обобщённо называли «русские», «иваны», как наши их всех,
тоже обобщённо, «фрицы») – одного из них – солдата дивизии «Великая Германия»
эльзасца Ги Сайера : « Ги Сайер, описывая свои мытарства по Украине в 1943
году, честно признаётся, что он узнал нового о русских за время своего участия
в боях:
« Мы тысячами мерзли в ту осень в украинской степи, а сколько
героев погибло в боях, так и не получив признания! Даже упрямцы и те
понимали, что не важно, сколько сот русских ты убьешь, с какой храбростью
будешь сражаться. Ведь на следующий день появится столько же, а потом ещё
и ещё. Даже слепой видел, что русскими движет отчаянный героизм, и даже
43
44
Газета « Гластность » , 23. 04. 1997 г. « Унижение победителей » , Александр Драбкин.
Газета « Дуэль », № 532, 21. 08. 2007 г.
283
гибель миллионов соотечественников их не остановит ».
Это написано немцем и издано на русском языке уже в демократической
России. Надо просто прочитать и подумать: верить или не верить после таких признаний самих немцев рассказам про злых политруков, гонящих солдат
на смерть…» 45
Как известно, все послевоенные годы на Западе целенаправленно преуменьшалось значение событий, связанных с действиями Советской Армии в ходе
Второй мировой войны, замалчивалось и предавалось забвению всё, что не служило
их интересам. Поставленная цель, к сожалению, была уже давно достигнута – о
войне, называемой нами Великой Отечественной, граждане многих стран знают
крайне мало, а то и совсем не знают. Сперва забывалось всё в Америке,
затем и в Европе. Даже в Израиле ! Вот отрывок из статьи Исраэля Шамира,
где речь идёт о дне 9 мая и ветеранах той войны – евреях, называемых
« русские » ( приехавших из Советского Союза ) :
« Только русские в Израиле празднуют этот день, и напоминают об этом
празднике другим. Израильтяне в своей массе даже не знают, что Россия воевала с
нацистской Германией. В музее Холокоста в Иерусалиме говорится об армиях
союзников, но не о решающем вкладе России в победе над фашизмом.
Эта странная оптическая ошибка особенно видна на отношении к ветеранам
войны. Многие из них приехали доживать свой век в Израиль. Одно время в
российских СМИ часто писали, как хорошо к ним относятся в еврейском государстве.
Но та эпоха миновала. Красная Армия и русские вышли из моды ». 46
Для того, чтобы всё это могло осуществиться, послевоенные идеологические противники Советского Союза давно начали целенаправленную широкомасштабную работу. Одно из её направлений – искоренение из памяти народов
правды о II Мировой войне : причинах её начала, ходе важнейших событий, с
ней связанных, масштабах вклада участников в разгром фашизма и т.д. Вот как
сказано об этом доктором исторических наук, профессором Е. Болтиным во
вступительной статье к книге А. Верта « Россия в войне 1941 – 1945 » 47 :
«… В огромном потоке литературы преобладают сочинения тенденциозные,
преследующие цель не выявления подлинной исторической истины, а её
сокрытия или искажения…» И далее он отмечает, что Александр Верт является
исключением из числа тех, кем созданы писания злобные и клеветнические, кто
пытается « оправдать германский империализм и фашистскую агрессию,
очернить и принизить политику, нанёсшего сокрушительный удар фашистской
Германии ».
А. Верт всю войну находился в Советском Союзе как корреспондент
крупной английской газеты « Санди Таймс» и радиокомпании Би-би-си. Он был
свидетелем многих событий, о которых пишет – честно и объективно :
« Причина, по которой я взялся за эту книгу, заключается в том, что
молодое покоение на Западе очень мало знает о тех днях. Французское радио
45
46
47
Газета « Завтра », № 531, « Генерал Мороз или русский солдат ? »
Газета « За СССР » , № 143, 2007 г.
Опубликована в ряде западных стран в 1964-1965 г.г. В Москве, на русском языке – в 1967 г.
284
недавно провело опрос среди некоторой части молодёжи на тему о второй
мировой войне, и довольно многие ответили, например : « Гитлер? Не знаю, кто
это». Когда несколько лет назад я преподавал в одном американском
университете, то убедился, что многие студенты-первокурсники имеют лишь
очень смутное представление о Гитлере, Сталине и Черчилле. Но имеет ли даже
большинство взрослого населения на Западе достаточно ясное представление о
том, как, какой ценой была достигнута победа над нацистской Германией ?
Естественно, что англичане интересуются главным образом военными усилиями
Англии, американцы - военными усилиями Соединённых Штатов и интерес этот
поддерживается в них множеством выходящих в свет мемуаров английских и
американских генералов. Но в целом авторы этих мемуаров склонны
затушевывать тот важный факт, что не кто иной, как русские, говоря словами
Черчилля, сказанными в 1944 г., « выпотрошили германскую армию ». В силу
исторических и географических причин случилось так, что действительно
именно Советский Союз вынес самое тяжелое бремя в войне против нацистской
Германии и что именно благодаря его борьбе были спасены миллионы жизней
англичан и американцев. И во время войны как Америка, так и Англия
отчётливо это сознавали. « Англия охвачена волной национальной признательности
( к СССР) », - говорил в 1942 г. английский историк Бернард Пэрс. Аналогичные
чувства открыто высказывались и в более официальных кругах. Так, 21 июня
1942 г. Эрнест Бевин заявил :
« Вся помощь, которую мы смогли оказать, невелика, если сравнить её с
титаническими усилиями советского народа. Наши внуки, сидя за своими
учебниками истории, будут думать о прошлом, полные восхищения и благодарности перед героизмом великого русского народа ».
Теперь я сомневаюсь, что даже дети современников Бевина, не говоря уже
о внуках, испытывают подобные чувства. И я надеюсь, что этот мой « учебник
истории », напомнит им о некоторых вещах, которые имел в виду Бевин.
Надо добавить, разумеется, что советские люди во время войны прекрасно
отдавали себе отчёт в том, что члены Большой тройки несут неравные жертвы ...
В страшные дни 1941 – 1942 г.г. и на протяжении следующих двух с
половиной лет тяжело и дорого достававшихся побед меня никогда не покидало
ощущение, что то была подлинно народная война. Сначала это была война
народа, поднявшегося против намного превосходящих сил врага ( а в 1941, так
же как отчасти и в 1942 г., немцы обладали страшной ударной силой ), чтобы
отстоять свою родину и собственное существование, а потом - война
неагрессивного в душе народа, но теперь разъярённого и решившего доказать
врагу своё военное превосходство. Сознание того, что это была их собственная
война, было в общем одинаково сильно как у гражданского населения, так и у
солдат. Несмотря на то что жизненные условия были очень тяжелы в течение
всей войны, а в некоторые периоды – поистине ужасны, люди работали так, как
никогда прежде им не приходилось работать… дух подлинной патриотической
преданности и самопожертвования, проявленный советским народом за эти
четыре года, имеет мало подобных примеров в человеческой истории…
Было бы, разумеется, слишком большим упрощением считать ( как считают
285
некоторые), что это была « национальная» или даже «националистическая» война
и ничего больше. Нет, в этой национальной, народной войне советские люди
сражались также за свою, советскую власть.
… Красная Армия в 1941 г. ( а иной раз и в 1942 году) ощущала кое в
чём страшные нехватки, но советский строй за период, прошедший с 1928 г.,
создал мощную промышленную базу для ведения войны, и те две с половиной
пятилетки, которые СССР успешно выполнил, позволил ему организовать
оборону против чужеземного захватчика. Правда, огромной важности промышленные районы в европейской части Советского Союза в 1941г. были оккупированы немцами, но опять таки советский строй, Советское государство,
партия совершили в этих условиях великолепнейший организаторский подвиг,
сумев в разгар германского вторжения эвакуировать значительную часть
промышленности на Восток. Без мощной промышленной базы на Востоке и без
этой эвакуации промышленности СССР потерпел бы поражение. Очень характерно также то, что хотя Германия и подвластные ей страны производили во
время войны больше угля, стали и др. важнейших материалов, чем Советский
Союз, советский строй, советская организация обеспечивали лучшее использование имеющихся ресурсов, чем это было у немцев ».
Завершить речь о большой по объёму и глубокой по содержанию очень
интересной книге А. Верта хочется цитатой из неё, которая не может не
позабавить всех, кто помнит о том, как безжалостно, отбирая последнее,
произносили захватчики «курка, яйки, масло – шнель » и чем их самоуверенная
наглость завершалась :
« По мере того как немцев гнали всё дальше за пределы Украины, песни,
которые распевал вермахт, стали звучать всё более и более минорно. Все эти
частушки были на один лад, хотя у каждого полка был как будто свой
собственный вариант. Вот некоторые из таких вариантов :
Нема курка, нема яйка,
До свидания, хозяйка !
Нема пива, нема вина,
До свиданья, Украина !
Нема курка, нема брот,
До свиданья, Белгород !
Нема курка, нема суп,
До свиданья, Кременчуг !
Всё это распевалось на какой-то причудливой тарабарщине, смеси из
немецкого, ломаного русского и ломаного украинского языков. Подобных частушек существовало множество. Но в более общем виде горькое разочарование и
досада немцев нашли выражение в следующих строках, известных каждому
немецкому солдату :
Всё прошло, миновало, всё навеки прощай,
Три года в России – и никс понимай ».
В подтверждение того, что на Западе постарались вовсю, чтобы смыть из
памяти народов знание о превалирующем вкладе советского народа в разгром нацизма, можно сослаться ещё на одно из многочисленных тому подтверждений 286
высказывание известного итальянского писателя Джульетте Кьезы 48 при представлении в Москве его новой книги «Бесконечная война» (о международной
политике Америки). В статье по этому поводу « Кьеза обвиняет » Ольга
Стрельцова пишет: « В Италии, поделился… Кьеза, даже вышел скандал: после
того, как он упомянул об участии Советского Союза в войне, молодые люди из
аудитории закричали : «Что вы врете?! СССР не участвовал во Второй мировой ».
Думаю, недалёк тот день, когда и наши современные школьники, обучающиеся по
соросовским учебникам, тоже заявят какому - нибудь ветерану, предавшемуся
устным или письменным воспоминаниям, что он - врун, лгун и самозванец,
примеряющий на себя лавры доблестных единственных одолетелей фашизма –
американцев ».
Прочтя эти справедливо - возмущённые слова О. Стрельцовой, невольно
возникают недоуменные вопросы: а знают ли упомянутые Д. Кьезой молодые люди, должно быть не какие-то безграмотные, коль пришли слушать писателя, о событиях той войны хотя бы в их собственной стране? О том, как в ней свирепствовал
режим фашистского террора, введённый диктатором Муссолини, другом Гитлера?
И что он в 1945 году итальянскими партизанами по приговору военного
трибунала Комитета национального освобождения Италии был казнён, да не
просто, а повешен вниз головой – так велика была к нему ненависть и народное
противостояние с его правительством.
И что национально - освободительное движение в Европе фактически
зародилось после Московской битвы, а победоносный исход Сталинградской вызвал во всём мире волну энтузиазма, эмоциональный подъём и надежду на
возможность борьбы с фашизмом ?
И что в повсеместном росте в Европе партизанского движения ( хотя и
не сравнимого по мощи и эффективности с борьбой советских партизан ),
превалирующую роль играли победные удары Красной Армии по войскам
фашистской коалиции и неуклонное продвижение её на запад ?
И, наконец, что самой действенной силой антифашистского Сопротивления
были коммунисты, хотя бы в той же Италии, а также во Франции, Югославии,
Чехословакии и в других странах ?
В связи с повсеместной разнообразной деятельностью идеологических противников Советского Союза, давно ещё ополчившиеся на СССР, изрядная доля
Победы уже, увы, утрачена – в силу многих причин. Чего не смог сделать
Гитлер, претендуя на мировое господство, сделали иные претенденты :
« Из выступления Билла Клинтона на закрытом совещании
Объединенного Комитета начальников штабов 25 октября 1995 г. : 49
« Последние десять лет политика в отношении СССР и его союзников
убедительно доказала правильность взятого нами курса на устранение одной из
сильнейших держав мира, а также сильнейшего военного блока. Используя промахи
советской дипломатии, чрезвычайную самонадеянность Горбачева и его окружения,
в том числе и тех, кто откровенно занял проамериканскую позицию, мы
48
49
Газета « Завтра », № 500, 2003 г.
« Досье Гластности », № 4, 2000 г.
287
добились того, что собирался сделать президент Трумэн с Советским Союзом
посредством атомной бомбы.
Правда, с одним существенным отличием – мы получили сырьевой придаток, не разрушенное атомом государство, которое было бы нелегко создавать.
Да, мы затратили на это многие миллиарды долларов, но они уже сейчас
близки к тому, что у русских называется самоокупаемостью. За четыре года мы
и наши союзники получили различного стратегического сырья на 15 млрд.
долларов, сотни тонн золота, драгоценных камней и т.д.
Под несуществующие проекты нам переданы за ничтожно малые суммы свыше 20 тыс. тонн меди, почти 50 тыс. тонн алюминия, 2 тыс. тонн цезия,
бериллия, стронция и т.д.
В годы так называемой перестройки в СССР многие наши военные и
бизнесмены не верили в успех предстоящих операций. И напрасно. Расшатав
идеологические основы СССР, мы сумели бескровно вывести из войны за
мировое господство государство, составляющее основную конкуренцию Америке.
Наша цель и задача и в дальнейшем оказывать помощь всем, кто хочет
видеть в нас образец западной свободы и демократии.
Когда в начале 1991 года работники ЦРУ передали на восток для
осуществления наших планов 50 млн. долларов, а затем ещё такие же суммы,
многие из политиков, военных не верили в успех дела. Теперь же, по прошествии четырех лет, видно – планы наши начали реализовываться.
Однако это не значит, что нам не над чем думать. В России, стране, где
ещё недостаточно сильно влияние США, необходимо решать одновременно несколько задач.
- Всячески стараться
не допускать к власти коммунистов. При
помощи наших друзей создать такие предпосылки, чтобы в парламентской гонке
были поставлены все мыслимые и немыслимые препоны для левых партий.
- Особенное внимание уделить президентским выборам. Нынешнее руководство страны нас устраивает во всех отношениях. И потому нельзя скупиться на
расходы.
Они принесут свои положительные результаты. Обеспечив занятие
Ельциным поста президента на второй срок, мы тем самым создадим полигон,
с которого уже никогда не уйдём.
Для решения двух важнейших политических моментов необходимо сделать
так, чтобы из президентского окружения Ельцина ушли те, кто скомпрометировал себя. И даже незначительное «полевение» нынешнего президента не
означает для нас поражения. Это будет лишь ловким политическим трюком.
Цель оправдывает средства.
Если нами будут решены эти две задачи, то в ближайшее десятилетие
предстоит решение следующих проблем :
1. Расчленение России на мелкие государства путем межрегиональных
войн, подобных тем, что были организованы нами в Югославии.
2. Окончательный развал военно - промышленного комплекса России и
армии.
3. Установление режимов в оторвавшихся от России республиках, нуж288
нужных нам.
Да, мы позволили России быть державой, но империей будет только одна
страна – США ».
Сказано всё это было через полвека после нашей Победы. И в следующее
десятилетие, как и ранее, они не сидели сложа руки.
О решавшихся ими задачах вот как говорится в статье генерал полковника Л.Г. Ивашова, доктора исторических наук, вице-президента Академии
геополитических проблем в книге « Покушение на Великую Победу » :
« - приблизиться к реализации идеи мирового господства,
- пересмотреть итоги Второй мировой войны в свою пользу,
- оказать военное давление на СССР и измотать его в ходе военного
противостояния,
- подчинить экономику Западной Европы своим интересам.
Главным в этом списке задач было ослабление и разрушение Советского
Союза как основного геополитического соперника на мировой арене.
После войны мощь и международный авторитет Советского Союза стали
общепризнанными. Многие народы с искренней симпатией относились к Советской
стране, стремились перенимать то, что представлялось им передовым, достойным
осуществления в других странах. Многие видели в Советском Союзе модель развития, выработавшую принципы разумного расходования природных ресурсов,
заложившую основы социального государства, свободную от коммерциализации
отношений между людьми.
Это был советский проект развития, реализация которого потребовала от
нашего народа предельного напряжения сил, преодоления гигантских трудностей.
Не забудем: прорыв от сохи к ядерному оружию, то есть к современному индустриальному государству, осуществлялся исключительно за счет внутренних
ресурсов. В годы Второй мировой войны СССР утратил не менее 25-30 процентов
национального богатства, но уже к 1950 году у нас был превзойден довоенный
уровень промышленного производства, страна обрела ядерный щит, а еще через
несколько лет первой в мире вышла в космос. Для сравнения : США за годы
Второй мировой войны, наоборот, сделали бизнес на военных поставках и
заработали 23 тыс. тонн золота, не понеся сколько - нибудь серьезного материального ущерба ».
Принимая во внимание выводы, вытекающие из процитированных документов и аналогичных им, и проявляют ветераны войны и труда беспокойство
за будущее своей страны, считают необходимым передать молодым правдивую
информацию о неподлежащих забвению страницах её истории, о людях, писавших её собственной кровью, спасших и Родину нашу, и мир от фашистской
чумы - о военном поколении их же дедов, к большинству которых применимы
слова классика :
« Отечества отцы, которых мы должны принять за образцы ».
Как же могли появиться в самой нашнй стране те, кто стал бросать тень
289
на подвиг победителей? Однако же факт - реформаторы различных мастей распавшегося СССР делали всё возможное по вытравливанию из сознания некогда
единого народа правды как об Отечественной войне – массовом героизме её воинов, отсутствии у них каких-либо националистических амбиций и противостояний, роли коммунистов и политработников, так и о событиях до- и послевоенных.
В различных ретро-хрониках сколько же изливалось порой перекрученных былей,
а то и вовсе небылиц, на удивление и возмущение людям, жившим в те годы. Вот
типичное письмо и типичные мысли, излагаемые А.Ф. Дудко ( из Харькова) :
« История, которую мы творили своими руками, становится неузнаваемой
даже для нас. А дети, внуки вообще не верят, что у их отцов, матерей было и
светлое детство, и кипучая комсомольская юность, и радостный труд, и песни,
которые дожили до наших дней. На беду будущему брошены в землю зерна
ненависти к своему прошлому ».
Это письмо, крик души, было опубликовано ещё в 1990 году. 50 А какой
была ситуация потом – и говорить не приходится. «Свободная пресса»,
целенаправленно разрушая моральные и нравственные принципы, объединявшие
многонациональный народ, циничным очернительством всего, что только можно
очернить – порой не знает меры. Иной раз вроде и правду вещают с голубого экрана,
но… ( ведь известно, что самая эффективная ложь – перемешанная с правдой ).
Поэтому с таким большим интересом встречаются читателями новые произведения правдивые и честные, как, например, книга, достойнейшая внимания :
« Великая Оболганная война ». Автор – Игорь Пыхалов. Начинается она так :
« Любой уважающий себя народ обязательно имеет свои святыни. Для народов страны, носившей когда-то гордое имя СССР, а до того называвшейся Российской империей, такой святыней является память о Великой Отечественной войне. Здесь и скорбь о погибших, и гордость за одержанную победу, и понимание справедливости того дела, за которое сражались наши бойцы.
Тем не менее последние два десятилетия в общественное сознание упорно
внедряются штампы и стереотипы, призванные « дегероизировать» ту великую
войну. Чего только не узнаёшь сегодня, глядя на экран телевизора или листая
страницы массовых изданий ! »
И это узнаваемое зачастую не только неправдиво, но и весьма злобно. Многочисленными ссылками на документальные источники и рассказы очевидцев конкретных событий И. Пыхалов убедительно опровергает различные появившиеся в
изобилии « исторические открытия » и « обличения », давая читателю возможность получить правдивую информацию по многим искажаемым ныне аспектам предвоенного и военного времени. Вот один из примеров – выдержка из
интервью академика К.Я. Кондратьева газете « Новый Петербургъ» 8 мая 2001 г. :
« Интересно узнать Ваше мнение участника войны – объективное и честное.
Войну выиграл русский или советский патриотизм? И самое главное: был ли
патриотизм ? Уж слишком мы привыкли за последние годы слышать о том, что
не было никакого патриотизма, а был просто страх перед наказанием в виде
50
« Правда» , № 106.
290
пресловутых заградотрядов НКВД и прочих репрессий…
К. Я. : Меня такое враньё очень шокирует. На самом деле солдаты в
войну воевали за свою Родину. И я бы, конечно, назвал это советским патриотизмом. Потому что тогда не было чётко сформулировано само понятие русского
патриотизма. Для нас не было различия между представителями разных наций
Советского Союза.
Но это был никакой не страх. Я не знаю никаких заградительных
отрядов. В моей практике такого не было. Мы сами лезли вперёд, и
никто нас не толкал ».
Сколько же некоторыми представителями демпрессы вылито грязи и
клеветы на множество имён и дел представителей военного поколения, особенно
на политработников всех уровней, сколько выдано фальшивых тирад в попытках
доказать, что массовый героизм в Советской Армии во время Отечественной
войны – миф, дегероизацией преследуя цель деидеалогизации её. Всё это не
может не вызывать справедливого возмущения у старшего поколения, особенно –
у фронтовиков. Вот, например, что написал бывший танкист,
участник
Отечественной войны В.Т. Федин :
« Мне кажется, что история как область знания, особенно история
Великой Отечественной войны, история предвоенного периода нашей страны,
стала гражданским делом, всенародным делом патриотов нашего Отечества. Самые интересные, самые правдивые, самые ценные своей информативностью
и убедительностью публикации идут не от официальных историков, а от людей
самых разных профессий, не связанных с историей как наукой, от людей самых
разных социальных групп нашего общества, общим для которых является
истинный патриотизм и неистребимое стремление бороться с очернителями
нашего недавнего прошлого. Это – патриоты литераторы, честные журналисты,
думающие, читающие ветераны войны, не замкнувшиеся в узком кругу своих
фронтовых впечатлений. И, что самое примечательное, - неравнодушная к судьбе
своей Родины молодежь…
Официальные же дипломированные историки, особенно дипломированные
историки перестроечного периода в своей значительной части, если не в
большинстве, превратились в перевёртышей и фальсификаторов, опозорив свои
ученые степени и звания, и историю, как науку вообще …» 51
Их не смущает даже то, что живы ещё участники и свидетели тех лет,
кто знает истинную цену поведения и поступков советских людей и в бою, и в
труде, когда ими до войны создавалось и вводилось ежегодно в строй более
300 предприятий, а после неё – невиданными темпами осуществлены не только
восстановительные работы, но из года в год росла промышленная и военная мощь
страны. Вот от них то, вынесших войну на собственных плечах, а за годы свои
трудовые свершивших «дела столетий»,
и можно
услышать
правдивые
суждения о днях минувших. Когда они волею обстоятельств собираются
51
Газета « Дуэль », 1999г. , № 113.
291
вместе: в различных медицинских учреждениях, собесе, у кабинетов чиновников, а также в транспорте – электричках, плацкартных вагонах, то, коротая
время, поневоле завязываются разговоры на любые темы. Эти рассказы воспоминания о боевых или трудовых эпизодах своей жизни – реалистичны и
достоверны, поскольку не обременены никакими меркантильно – конъюнктурными
соображениями.
Представители старшего поколения, ветераны войны и труда, в основной
своей массе – простые честные люди, жизнь прожившие называясь советским
народом, составлявшие опору своего государства, проявлявшие лучшие человеческие качества: активную жизненную позицию, созидательный труд для
общего блага, гордость за достижения страны, коллективизм, взаимопомощь,
щедрое гостеприимство.
Их отличала не постоянная « забугорная » улыбка « от уха до уха »
( всегда ли искренняя ? ), а готовность придти на помощь, в ней нуждающимся,
вовремя сказанное слово душевной поддержки, отзывчивость, при необходимости –
подставленное плечо и протянутая дружеская рука.
Среди них никогда не услышишь ( даже представить странно ), обращение «господа», ( с телеэкрана вначале робко звучавшее, а нынче активно внедряемое телеведущими и подхваченное, судя по телефильмам, в первую очередь
всяким антинародным элементом). Этот термин ( как и «пан» на Украине ), неся
социальную и идеологическую окраску, веками предназначался для чрезвычайно
узкого круга лиц, по сути и господствовавших над подавляющей массой населения
царской России. Нынче же он служит лишь противостоянию, сословному
разделению народа, и так уж основательно размежеванному по всем возможным
направлениям. Ладно бы, раздражающее ветеранов это обращение вместо
хорошего слова товарищ заменили бы на нейтральное, привычное –
«гражданин». Ведь и в очередях так, бывало, обращались, и в транспорте. Вот и в
довоенной песенке « кондуктор Варя в синеньком берете » кричит в своём
переполненном трамвае : « не волнуйтесь, гражданин, вы в вагоне не один… »
И в блокадном Ленинграде на стенах зданий писали:
« Граждане! при
артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна ».
Несколько лет назад в одном из концертов, передававшимся по телевизору,
прозвучала песня, где были такие слова :
« Господа, господа, а над страною гуляет госпожа нищета… »
Зал отреагировал на неё бурными, длительными аплодисментами. Но
после этого ни разу не довелось больше её слышать.
А вот, освещая впечатление от транслировавшейся по телевидению церемонии вручения Государственных премий в июне 2007 года, замечательный писатель и
публицист, участник Отечественной войны Владимир Сергеевич Бушин пишет:
« Были награждены три знаменитых строителя атомного подводного флота
страны – академики С.Н. Ковалёв, И.Д. Спасский и Д. Пашаев. Первому – под
девяносто, второму – за восемьдесят, третьему – около семидесяти. Прекрасно.
Как в Советское время:
« Старикам везде у почёт…» Так же было и
предыдущий раз: награждали великих советских старцев. Увы, больше некого…
292
Своё выступление Сергей Никитович Ковалёв, к ужасу многих в зале,
начал не дохлым всхлипом « Дамы и господа ! », а, как и принято у
порядочных людей, словами : « Уважаемые товарищи ! »
Ветераны войны и труда, воспитанные на высоких нравственных началах,
когда почитался честный труд, и по сей день чтят духовные идеалы, за которые воевали и обустраивали свою страну. Им по-прежнему присущи гражданская позиция, приверженность к общественным ценностям, порядочность,
бескорыстная дружба, обострённое чувство социальной справедливости.
Познавшие истинную цену добра и зла, им чужд, как и в пору их
молодости, дух эгоизма, жестокости, разврата, пренебрежительное отношение к
добросовестному труду, культ наживы любыми способами.
Совершенно естественно, что их не может не волновать вопрос - каким
будет нравственный облик их внуков-правнуков, вступающих в поток своего нового времени. Унаследуют ли они моральные устои и традиционные ценности,
которые были присущи нашим людям, не будет ли растоптано всё то, что являлось святым для них, не оборвётся ли духовная нить, связывающая людей
разных поколений, поскольку младшее из них росло во времена смуты и
сумятицы в умах и душах, подвергаясь всестороннему воздействию с целью
привития ему совершенно противоположного мировоззрения и образа жизни.
Понимая, что никто не любит назиданий, что каждое поколение хочет жить
своим умом, набираться своего опыта, тем не менее как же старшим не проявлять
беспокойства, наблюдая подчас у юных дефицит нравственности, пороки, даже в
суровые военные и послевоенные годы неслыханные.
В многонациональной стране, народы которой имели богатый опыт совместной жизни и общей судьбы, оглянувшись на перестроечные годы, как не
признать правоту слов :
Чуждых нравов отраву,
Дали нам вместо братства 52…
А будет ли поколение, воспитанное в условиях иной идеологии, осмеивания
прошлого, огульного шельмования и дискредитаии всех свершений советской
поры, ценить меру подвига старших своих сограждан?
Подобные вопросы тревожат не только их, но, судя по многим публикациям, и
простых людей помоложе, которым дорога правда и собственной жизни, и прошлого
их ещё совсем недавно великой страны. Вот, например, обеспокоенные размышления
молодой учительницы Рыжковой Н.М. (всего полтора года тогда работы в школе ) :
«11 класс. Время поиска жизненного пути, восхищения кумирами, героями,
желания следовать их примеру. Сердце рвется в небеса, душа желает подвига, а на
уроках литературы… И далее идёт речь, проникнутая душевной болью, о
содержании школьных учебников по литературе. Перечисляются многие всяческие
имена тех, кто вставлен в новые учебники. А чьё же место заняли они ? :
« Н. Островский « Как закалялась сталь », Э.Л. Войнич « Овод »,
« А. Фадеев « Молодая Гвардия », Б. Полевой « Повесть о настоящем человеке ».
52
Юрий Маринин
293
Еще не умер этот настоящий человек, Герой с большой буквы, Алексей Маресьев,
а его уже похоронила «русская» литература. Заживо погребли человека. И не отмыться теперь, не исправить непростительной подлости и неблагодарности! »
И в конце статьи :
« Анекдот. Каков будет ответ в школе на вопрос: «Чем закончилась Великая
Отечественная война?"
1950 г.: «Мы выиграли войну!»
1960 г.: «Мы выиграли войну. Нам помогали многие народы: англичане,
американцы...»
1970 г.: «Мы выиграли войну с помощью англичан, американцев…»
1980 г.: «Как бы мы выиграли эту войну без англичан, американцев?».
1990 г.: «А мы ли выиграли эту войну?"
2000 г.: «Какая война?»
Честное слово, мне одиннадцатиклассник сказал, что Великая Отечественная
война была где-то в XIX веке, когда Наполеон напал на Россию » 53.
Вот так ! Это же результат недополученных знаний в школе. Это – следствие
того, что непрочтенными остались многие замечательные произведения о войне и не
только о ней. И не только потому, что дети сейчас очень мало читают, уделяя
основное внимание телевизору и компьютерным играм, но и потому, что отлучались
школой и заявлениями некоторых лиц от многих известных советских
писателей. Вот, например, приговор, вынесенный С. Боровиковым 54 такой
любимой несколькими поколениями юных читателей книге :
« Недавно
взял в руки « Двух капитанов » Вениамина Каверина… Эту книгу читать уже
невозможно ». И ещё реплика этого же автора статьи по адресу Льва Кассиля :
« … вот ещё неразрушенный совписец ».
Больше всего же подобными разрушителями советской литературы выплеснуто
злорадных измышлений на Николая Островского. Как же рьяно они «разоблачали»
или подвергали сомнению все вехи его героической и трагической жизни. Но вот что
сказал о его книге «Как закалялась сталь», изгнанной из школьной программы,
воплотивший на экране образ Павла Корчагина один из тех достойнейших артистов,
кто не отказался от своих киногероев советского времени, не предал их память
и смысл жизни – Василий Семенович Лановой:
« Книгу « Як гуртовалась сталь » Миколы Островского нам впервые прочитал учитель – подпольно в 1941 году на оккупированной Украине. С тех пор я и
загорелся этим образом. Очень хотелось сыграть. И когда пришёл на пробы к
Алову и Наумову, режиссёры хором воскликнули: « Ну, вот оно! » 55
Между прочим, китайские кинематографисты экранизировали эту знаменитую
книгу на Украине – в местах, где происходили описанные в ней события. Многосерийный фильм этот в Китае, как говорят, пользуется большой популярностью.
Кстати, говоря о народном артисте Советского Союза В.С. Лановом, как
не вспомнить попутно многие блестяще сыгранные им кинороли. В значительной
мере благодаря его участию в фильме «Офицеры» стал он истинным
53
54
55
Газета « Дуэль » № 300, январь 2003 г.
Журнал « Знамя », 1992 г. № 6
Газета « Тайны соблазна », 2002 г. № 7
294
киношедевром, а прозвучавшую в нём фразу: « Есть такая профессия – Родину
защищать » - офицеры Красной Армии во время Отечественной войны на деле
оправдывали вложенный в неё высокий смысл.
Коль речь зашла о кино, то, совершенно естественно, невозможно не сказать, что большинство советских фильмов, даже далёких лет – и довоенных,
и послевоенных – странное дело, почему-то не надоедают, просмотренные
неоднократно, вновь вызывают интерес и сопереживание к персонажам в самой
разновозрастной аудитории. С перестройкой полностью разрушенное, а в последнее время вроде возрождающееся, но в каком же по идеологической направленности подчас злобном и недостоверном виде, даже и фильмы об Отечественной войне. А ведь к ним создатели их должны подходить с особой
меркой, с оглядкой на лучшие фильмы прошлых лет, поскольку количество
уроков на изучение Отечественной войны везде значительно сокращено.
Предыдущее поколение о ней знать правду могло ещё из семейных источников,
от своих отцов – дедов, её непосредственных участников.
Новые кино-и телефильмы зачастую необъективны и не позволяют узнать
ничего позитивного о нашем недавнем прошлом. Какая же только неправда порой
не выплёскивается с экранов. И что самое печальное – молодым трудно её таковой не
воспринимать, поскольку не всегда имеют опровергающие показываемому примеры и
факты, не могут противопоставить навязываемому мнению сравнения иного рода.
Когда они смотрят подобные передачи, то как же не считать им, что так и было.
Старшему поколению смотреть это просто невмоготу, вызывая острое
неприятие и возмущение. Да и не только старшему. Даже созданные к юбилейной
дате 60-летия Победы, фильмы оказались фактически такими же, хотя авторами
их и частью прессы преподносились как «киноудачи сезона», «лишённые той
идеологической нагрузки, какой грешили даже лучшие фильмы советской эпохи»,
«очень достойные, серьёзные картины». Но лишь печатавшиеся в левой прессе
рецензии на них соответствовали истине, совсем иначе освещая события
военной поры, справедливо считая, что они - « демсуррогат », « порочащие
солдата-победителя ». Ну разве не справедливы приведённые ниже отрывки хотя
бы некоторых критических отзывов :
- В статье « Оккупация культуры » , 56 в которой говорится, что
« … многосерийные ленты « Штрафбат », « Диверсант », « Московская сага »,
« Дети Арбата », обливающие помоями наше героическое прошлое и как только
возможно фальсифицирующие советскую историю…» - Александр Харчиков далее
пишет: « Совсем не так было в те незабвенные времена, когда искусство принадлежало великому и могучему, единому народу. И даже самая кровопролитная
война в истории человечества привела в СССР не к увяданию, а к невиданному, беспрецедентному расцвету культурного творчества. Ни в одной стране
мира не писали таких талантливых стихов и прозы, таких берущих за самое сердце
песен, не снимали таких великих, таких светлых и мужественных фильмов! На
фронте вместе с бойцами сражались произведения Шолохова и Симонова, ансамбль
Александрова со своей бессмертной песней « Священная война », плакаты
56
Газета « Дуэль», 16. 08. 2005 г.
295
«Родина-Мать зовёт!» и «Воин Красной Армии, спаси!» , кинофильмы «Александр
Невский», «Чапаев», «Жди меня»… »
- В статье « Диверсанты халтуры » Владислав Шурыгин убедительно
обосновывает на многих примерах недостоверность сериала «Диверсант » : 57
«… Заявленный как фильм о войсковых разведчиках, « Диверсант» ни
одной минуты фильмом о разведчиках не являлся…
Ни более-менее реальных сцен подготовки разведчиков. Ни реальных ситуаций, ни реальной обстановки. Всё выдумано, всё высосано из пальца…
Всё советское командование – это бесконечный набор идиотов, трусов,
подлецов и мерзавцев… Вдобавок к тупым командирам в фильме показан ещё
целый выводок следователей, смершевцев, энкавэдэшников ... Общий итог от
просмотра этого бреда удручающ… Снимать настолько антиармейский, антиисторический фильм сегодня просто недостойно !.. »
- В открытом письме 58 генеральному директору телекомпании «Останкино»
Алексею Пиманову генерал-майор А.В. Пыльцын в очень резкой форме выразил
свой протест против искажения в фильме « Штрафбат », определяемом им как
киноподелка, содержания и духа его книги « Штрафной удар». При этом возвращая
Пиманову 1000 рублей, присланных ему за участие в телепередаче, которую он
также считает вышедшей в эфир искажённой ( об этой книге ), пишет :
« Всё это ещё раз убедило меня, что и фильм «Штрафбат», и очень
многое другое в СМИ, в том числе и на телевидении, - это политзаказ нынешних
фальсификаторов Великой Отечественной войны, а если взять шире – то
осквернителей истории всего Советского периода нашей страны… И жаль, что
ваша позиция, видимо, мало чем отличается от этих фальсификаторов и
пасквилянтов, если вы поддались их влиянию и встали на их сторону…
Поэтому, Алексей Викторович, я не могу принять ни ваших, как мне теперь
кажется, неискренних поздравлений, ни вашей благодарности за сотрудничество,
ни тем более – вашей тысячи «сребреников» и возвращаю их вам с негодованием.
Ибо ни совесть свою ( в отличие от некоторых ), ни память, ни гордость
и честь офицерскую ни за какие иудины деньги мы, ветераны той Великой и
Священной войны и творцы Великой Победы, не продаём… »
- В статье « По шаблону Запада » Н.Г. Морозов 59 написал :
« Искажаются факты времен Отечественной войны. Мне, фронтовику, противно и обидно смотреть фильм « Штрафбат». Там людям навязывается мнение,
будто победы наши одерживались за счёт заградотрядов. Но разве Александр
Матросов лег на амбразуру вражеского дзота по принуждению? Я с ним служил
в 56-й гвардейской Смоленской дивизии, он в 254-м, а я в 258-м полках.
Хорошо знаю подробности его героического поступка. Из нашей Воронежской
области в годы войны повторили подвиг Матросова киргиз Чолпонбаев и
русский Прокатов, который они совершили не под дулом автоматов ».
- В газете «Завтра» (май 2005 г.), говорится : « Весь долгий телевизионный сезон был посвящён извращению смысла войны. « Штрафбат», «Диверсант»,
57
58
59
« Завтра», № 566, 09. 2005 г.
« Советская Россия », 25. 08. 2004 г.
Газета « Ветеран» , х. Суд- Николаевка, Воронежская область, 2009 г.
296
«Курсанты»… и многое другое – всё замешано на яде… Разве художник не
понимает, о чём должен быть снят фильм сейчас, когда у нас хотят украсть
Победу, и на это работает весь агитпроп Запада ?.. »
Старанием многих деятелей очень давно уже вознамерившихся осуществить
пересмотр итогов Второй мировой войны, искажались любыми способами события
и факты её, особенно - всё, что было связано со вкладом Советского Союза в
освобождение от гнёта нацизма многих государств Европы. Сознательно предавалось забвению то, что благодаря главным образом Советской Армией
принесённому миру погрузилась тогда она в состояние вавилонского столпотворения:
выходили на свободу миллионы заключённых из концлагерей и тюрем,
освобождались от каторжного труда на военных заводах и унизительных работ
на немецких фермеров угнанные нацистами отовсюду люди неугодных им
рас и национальности, антифашисты, все заподозренные в нелояльности к
« новому порядку » :
Вёл колонну итальянцев однорукий серб,
Под норвежским флагом фура проплелась, пыля,
И мне честь, шагая мимо, отдал офицер
В непривычном мне мундире службы короля.
Шли цивильные поляки - пестрая толпа!
Шел француз под руку с чешкой - пара на большой!
Их вчера столкнула вместе общая тропа,
Завтра снова их наделит разною судьбой.
Шел старик в опорках рваных, сгорблен, сед и хром,
С рюкзаком полуистлевшим на худой спине.
- Где батрачил ты? – спросил я. - Где свой ищешь дом?
- Я профессор из Гааги, - он ответил мне.
Шла девчонка. Платье - в клочья, косы - как кудель…
« Вот, - подумал я, - красотка с городского дна ».
- Как вы хлеб свой добывали, о мадмуазель? И актрисой из Брюсселя назвалась она.
Шел в диковинных отрепьях, сношенных вконец,
Черномазенький мальчишка – что за странный взгляд,
- Где ж ты родичей оставил, расскажи, малец?
- Их повесили в Софии год тому назад.
Так и шли людские толпы …
Что там толпы – тьмы !
Всех языков и наречий всех земных племен.
В эти дни земле свободу возвращали мы,
В эти дни был сломлен нами новый Вавилон.
Сергей Наровчатов, 1945 г.
Вот такой была вся бурлившая, превратившаяся в кочующий табор, Европа
в 1944-1945 годах. Кто-то называл её - растревоженный улей, кто-то – разворошенный муравейник. Миллионы людей устремлялись во все стороны света,
297
обретя свободу ценой титанических усилий Красной Армии, разгромившей
фашистскую Германию, одержавшей победу в Великой Отечественной войне.
В числе их была и покрывшая себя славой 42-я гвардейская Прилукская
дивизия, победоносно завершившая свой боевой путь у стен Праги.
По всей Европе, как и в каждом населенном пункте Чехословакии, освобождавшемся от гитлеровцев, праздновали окончание в ней войны. В одном из
них, 13 мая 1945 года разбуженном поутру игрой полкового духового оркестра,
как об этом рассказано А.А. Назаровым в приведенном выше его очерке,
радостно встреченный его жителями, завершил свой боевой путь 127-й
гвардейский Трансильванский полк
Возвращаясь к рукописи книги «От Киева до Праги» , приведу отрывки из завершающей её части:
«… Этот многотрудный путь, обильно политый кровью и потом гвардейцев, начавшись у Москвы, пролёг многотысечекилометровой лентой через
равнины России, поля Украины, леса и горы иноземных государств. Под священным для воинов дивизии гвардейским Знаменем, освободив родную землю и
пройдя « пол – Европы », они вызволили от фашистских захватчиков свыше
2380 населённых пунктов, в том числе более 55 городов и районных центров ».
… Вечером в клубе состоялся многолюдный митинг – митинг Победы. В
зале вперемежку сидели наши воины и жители села. Они оживленно беседовали,
довольно сносно понимая друг друга без перевода. Когда я выступил на
митинге - тоже не понадобился переводчик. Послышались голоса: « Понимаем
без перевода ». Митинг закончился в полночь. Но его участники - молодёжь села и наши бойцы, долго ещё продолжали веселиться. В это
время к нам обратились два чеха - представители соседнего села, с
просьбой – послать к ним наших бойцов для участия и у них в празднованиях в честь Победы.
На следующий день я отправил в это село наш полковой духовой
оркестр и группу бойцов во главе с комсоргом батальона лейтенантом
Александром Назаровым. До их приезда там всё было готово для встречи с
ними: на чисто вымытых скамейках стояли вёдра с холодной водой, молоком
и хмельной брагой для угощения наших бойцов. Площадь в центре села была
заполнена празднично одетыми людьми. Девушки в красивых национальных
костюмах держали в руках большие букеты живых цветов.
При подходе автомашины с нашими воинами раздались по всей площади
в их честь приветственные возгласы и гром аплодисментов. Им громко
вторили наши гвардейцы : « Да здравствует чехословацкий народ ! »,
« Да здравствует советско – чехословацкая дружба ! »
Под веселую музыку, исполнявшуюся оркестром, запела молодежь. Пели
попеременно чехословацкие и советские песни. С особым удовольствием была
совместно исполнена наша « Катюша ».
Вскоре делегация нашего полка и других частей дивизии побывали в
городе Праге. Там всё ещё продолжалось ликование его жителей в связи с
освобождением их родного города от фашистского ига. Они устроили нам
радушную встречу.
298
Гвардейцы радостно улыбались жителям столицы братской Чехословакии,
благодарили их за сердечные приветствия. Вместе с нами за это их благодарили
и многие другие советские воины, все в орденах и медалях,
из числа делегаций воинских частей, которые ещё
недавно спешили на помощь восставшим против
фашистских войск жителям Праги. Сквозь
гром оваций мы шли по улицам
и площадям. Повсеместно раздадавалось многоголосое :
« Наздар, Руда Армада ! »
1945 - й
ПОБЕДНЫЙ Год !
Домой с Победой !
Воины - победители 127-го гвардейского Трансильванского полка старших
возрастов, демобилизованные из армии в первую очередь, перед отправкой
из Венгрии на Родину, лето 1945 года. В центре – командование полка.
На обратной стороне кадого снимка каллиграфическим почерком выведено:
Гвардейцу воину – победителю.
299
… И кто постарше – по домам,
В Союз. А тут…
А тут, с какой ты стороны
Ни глянь с колес, Сплошной ожог на полстраны
Дотла,
До слез.
Бетон – в разлом
В разлом – стекло.
Пустырь нагой…
Куда-то золото текло,
А к нам – огонь…
Эх, кабы знать,
Кого позвать со стороны
Помочь поднять,
Отстроить,
Сладить эту жизнь ?..
Где взять взаймы ?
У них ?
Да мы за их лендлиз –
Опять же мы ! –
Платили кровью фронтовой
В жару,
В пургу.
А им – ничто,
Им сверх того
Гони деньгу,
Гони в стальную их мошну,
Из трюма – в сейф…
Вот так и кончили войну :
С победой – все.
Егор Исаев – фронтовик.
60
« А эта война была особой, - говорится в статье Виктора Белоусова 61
«Этой верой держались ». - Спор шёл не о куске территории. О судьбе страны,
её строя, её народа. Потому и собрала фашистская Германия для удара мощь,
неизвестную доселе ни одному учебнику истории.
«Зиг хайль!» - прокричали там в полной уверенности, что зиг – победа
обеспечена им.
« Победа будет за нами! » - сказала в тот день Москва.
60
61
« Роман - газета » , « Убил охотник журавля » , 1989 г. , № 21.
« Правда » , 9 мая 1989 г.
300
Их фюрер пророчил молниеносную кампанию…
Красная Армия отбивалась отчаянно. А на языке главы гитлеровского
генштаба, проявляя «дикое упорство». Ему казалось диким сопротивляться …
На что тут надеяться ? И на кого ?
Мы надеялись на себя. После всех горьких поражений. Хотя их тогда
именовали лишь «временными неудачами».
Но они не надломили нас. С нами оставалась вера в правоту Дела. Этой
верой дышала тогда вся страна. И когда фашист лишь свалил пограничные
столбы. И когда очутился у Смоленска. И когда дополз до Москвы. И не было
веры деятельней. Не было веры всеохватней. Когда и в воронежской хате, и в
нижнетагильском доме, и в бараке камчатского рыбака приникали к черному
кругу радио с одним: « Держится Сталинград ?.. »
… Не у каждого фронтовика судьба прошла через громкое сражение. Не
каждому подпольщику выпала слава молодогвардейцев. Не все партизаны служили у легендарного Ковпака. Но все они – все ! - вправе сказать :
« Этот день мы приближали, как могли ».
И не только они. Великая Отечественная называется войной народной.
Никто не знал, когда он придет, конец войне. Такое не спланируешь.
Вышло – 9 мая. И никогда уже не уйдет из благодарной памяти потомков ».
День
Победы.
День Победы !
День Победы !
Сколько прожили мы лет –
Лучше праздника, чем этот,
В мире не было и нет ! 62
И стал он днем общенародных торжеств, наступившим на нашей улице
праздником, который искренне, с душевным трепетом отмечался на всех
уровнях – трудовым народом, правительством, всей прессой.
Последнее подобное торжественное празднование было у нас в СССР в
1985 году, когда все ощущали себя ещё единым народом, причастным к той
великой дате – 40-летнему Юбилею Победы.
Прошли годы, за окном ХХ1 век, многое изменилось.
От былой
сплоченности народов СССР не осталось, увы, практически и следа. Чего не
смог сделать гитлеризм – сокрушить великую социалистическую многонациональную Державу, делали извне и помогали изнутри перерожденцы на
вершине власти. И даже на празднование Дня Победы посягнули – в большей
или меньшей степени почти в каждой из его бывших республик. Читаем :
- Газету « Советская Россия » ( Александр Трубицын, май 1996 г. ,
« Перед ликом Победы » ) :
62
Евгений Нефёдов.
301
« … Ведь пять лет Ельцин бессовестно запрещал Парад Победы –
сколько старых солдат умерло за эти годы, не увидев перед смертью победные
алые Знамена, под которыми они шли в атаку на немцев и сметали с лица
земли власовских прихвостней » ;
- Газету «Завтра» (Владимир Бондаренко, май 2001 г., «По пути трагедий »):
«… Сегодня, это, очевидно, единственный праздник, признаваемый почти всеми
согражданами. И его когда-то пробовал отменить ельцинский режим, но позже
спохватился. А сейчас, может быть, кривя губы, с тайной ухмылкой, но широко
отмечают вся пресса и даже телевидение ».
И, действительно, теперь он – лишь один общий праздник для всех, самый
значимый, главный и безусловный.
Подошедший 60-летний юбилей Великой Победы был значительно торжественней отмечен повсюду, чем в предыдущие «демократические» годы. СМИ почти всех
новых государств 9 мая вынуждены были тоже говорить о Победе. Как писала
газета «Трудовая Россия», 63
они «… не прочь полицемерить. «Выразить
восхищение» героизмом отцов и дедов, «склонить голову» перед подвигом
советского народа и изобразить себя наследниками победителей фашизма ». Однако, в то же время, - отмечает газета, - « буржуазия стремилась вытравить
из Победы красный и советский дух ».
Но невзирая ни на что, ветераны войны и их наследники напомнили
всему миру, чьими главными усилиями был сокрушен фашизм и кому обязан мир
избавлением от него. Радостно участвовали в праздничных мероприятиях, всколыхнувших историческую память народа, не только люди старшего поколения, вынесшие невероятные трудности во время войны, но и молодёжь, её не видевшая,
но из советских книг и кинофильмов, а главным образом через
живое
свидетельство своих родителей - дедов, участников и очевидцев тех событий,
знающая, какой жестокой была она и коснулась каждой советской семьи. Поэтому и
ощущалось столь явственно, что люди гордятся той всемирно - исторической
Победой и священным прошлым страны, из которой все мы родом. Повсюду
звучали песни того легендарного времени, объединявшие народ в самые тяжкие
годы. Но особый восторг и гордость у многих прильнувших к экранам телезрителей вызвал момент, когда Красная площадь в Москве вновь стала воистину
красной – по ней поплыли дышащие неувядаемой славой легендарные Красные
Знамёна фронтов и армий Отечественной войны.
Как мы все убедились, память об Отечественной войне – жива !..
Прошел ещё год, наступила неюбилейная дата, а люди по-прежнему с
радостным подъемом и гордостью праздновали День Победы, проявляя своё
уважение к фронтовикам, одаривая их цветами и теплыми приветственными
словами. Вот фотография их в газете «Правда» ( 11 мая 2006 г. ) - увенчанные
боевыми наградами ветераны войны, а также Вооруженных Сил, заполонив
главную улицу столицы,
возглавляя
праздничную
колонну
москвичей,
шествуют 9 мая от Белорусского вокзала на свой митинг, состоявшийся на
Лубянской площади, где выступили многие заслуженные представители трудо63
№ 19 , 2005 г.
302
вого народа, левопатриотических сил. Сопутствующий газетной фотографии
текст гласит :
« Миллионы россиян вышли 9 мая на улицы городов и сёл, чтобы
отдать дань памяти и уважения тем, кто на фронте и в тылу приближал час
Великой Победы.
Люди, представлявшие послевоенные поколения, не забыли героев и
сохранили верность Красному Знамени ».
В газете дан также репортаж о праздновании Дня Победы в разных городах,
среди которых значится – « Владикавказ » :
« 9 мая одновременно в трёх населенных пунктах Северной Осетии в
торжественной обстановке открылись памятники Генералиссимусу И.В. Сталину.
Инициаторами их установки выступили представители районных отделений
КПРФ и местных советов ветеранов.
Первыми бюст руководителя Страны Советов установили жители Кировского района. Памятник сооружен в райцентре Эльхотово, где в 1942 году проходила линия обороны. На церемонии открытия выступил первый секретарь СевероОсетинского регионального отделения КПРФ Сослан Ревазов.
Два других бюста установили в Моздоке и в селе Майрамадаг Алагирского
района. Таким образом жители многонациональной республики отдали дань
уважения человеку, с чьим именем связана победа в Великой Отечественной ».
О том, как геройски сдерживали в названных населенных пунктах врага, яростно пытавшегося покорить Кавказ, говорилось уже выше. Напомню
боевой клич морских пехотинцев:
Полундра, братцы, отстоим
« Эльхотские ворота ! »
И отстояли ! И погнали иноземную рать восвояси – сперва от стен
Орджоникидзе – Владикавказа, а затем и со всей советской земли – решительно
и бесповоротно !
… Москва, блокадный Ленинград,
Новороссийск и Сталинград,
Одесса, Киев, Тула, Керчь
Сумели Родину сберечь,
Смоленск и Мурманск, Минск и Брест –
Все шли врагу наперерез.
И легендарный Севастополь
Явил и мужество и честь !.. 64
И наступил, наконец, тот незабываемый для всех, переживших войну,
необыкновенный день окончания её !
Хотя и далекий уже по дате, но как близок он по вызываемым в памяти
эмоциям! От скольких людей впоследствии в разных городах доводилось слушать
64
Наталья Бондарева, Лауреат Всероссийских фестивалей « Салют Победы » и др. « Советская Россия »,
11 мая 2006 г.
303
воспоминания о нём. Эти рассказы условно почти все можно разделить на две
части : первая, общая для всех - 8 мая – напряжённое ожидание сообщения
по радио об окончании войны ( интересно, что эта сверхрадостная для всех
весть ещё до официального сообщения уже гуляла по стране. )
И вторая часть рассказа – о самом дне 9 мая – у каждого личная. И
всегда в голосе рассказчика, с удовольствием погружавшегося в атмосферу
тех дней, ощущалось незабываемое радостное волнение. Не могу удержаться от
соблазна, чтобы не передать и свои воспоминания об этих двух великих днях.
Итак, 8 мая, 8 класс; урок военного дела; солнечный, чудесный, теплый
день. Поэтому заниматься будем не в кабинете разбором винтовки, а во дворе
строевой подготовкой, о чём с радостью узнаем от военрука. Там все девочки
старательно маршируют под командой его – демобилизованного с фронта по ранению молодого офицера (на фотоснимке нашего класса он стоит в военной
форме, с орденами и медалями на груди, на голове – кубанка ).
Вдруг в один прекрасный миг какой-то прохожий, шедший мимо школы со
стороны центра города, крикнул нам : « Война закончилась! Все в центре
говорят об этом ! »
Мы разом остановились, оглушённые таким известием. Проходившая
следом группа людей тоже стала кричать : « Война окончилась! Ура! Ура! »
Тут уж мы стремглав кинулись бежать со двора, и, несясь по лестнице
на четвёртый этаж в свой класс, оглашали всю школу истошным криком :
« Война кончилась !!! »
Со всех классов стали выбегать ученицы и учителя, уроки все прекра тились, всех отпустили домой.
Прибежав в свой многолюдный разнонациональный двор с предвкушением
потрясти всех ошеломляющей новостью, по радостно - взволнованным лицам
поняла, что все уже знают об этом.
Хотя такую весть давно все ждали – ведь даже Берлин уже неделю как
был повержен, но всё равно узнать о конце войны казалось всем чудом и не
терпелось скорее услышать подтверждение этому по радио. Но оно до ночи
не последовало. Не дождавшись его, огорченно ложились спать.
И вдруг среди ночи, разбуженные непонятным шумом – стрельбой
неизвестно из чего, криками, все высыпали во двор. Крики оказались
возгласами радости :
« Победа! Ура! », доносившимися в темноте со всех
сторон.
А утром совместно с соседями было организовано общее праздничное
застолье, приходили с поздравлениями знакомые, мои одноклассницы. Потом
мама, взяв с собой брата, пошла с ним к своим сестрам, я – к своим.
Повсюду в городе радостное возбуждение, счастливые лица. Возвращаясь уже
вечером домой по своему Затеречному району (одноэтажные дома частного
сектора), из многих открытых окон слышалось застольное пение.
Вот так каждому из миллионов людей по-своему памятным остался этот
день – день нашей общей радости, совместного торжества и ликования, впервые
стихийно отмечавшегося повсеместно, в каждом доме по всей необъятной
стране Нового общенародного священного праздника, получившего такое
304
прекрасное название – День Победы !
И был он, наш самый Первый День Победы, не только днём великой
радости, но и общей гордости за свой советский многонациональный сплочённый народ, сумевший преодолеть все тяготы и невзгоды жесточайшей войны,
за его нравственную силу, идейную
убеждённость, за одержанную над
фашизмом победу !
А главная заслуга в этом – доблестной Советской Армии !
Никто не имеет права забывать этого. Но поскольку много тех, кто всеми
силами стремится предать это забвению, представляется чрезвычайно важным не
допустить этого. Поэтому и должны все носители памяти о том легендарном
времени – и те, кто боролся за Родину с оружием в руках, и помнящее
войну поколение – дети войны, которых ещё касается отблеск её пламени, а
также честная молодёжь, - доводить до сведения юных правдивые страницы
нашей недавней истории, быть сдерживающим препятствием в меру своих
возможностей на пути фальсификаторов Отечественной войны.
Память о том великом прошлом должна навсегда сохраниться в сердцах
потомков, долг которых – знать, что было отдано на алтарь Победы, об истоках
героизма и мужества советских воинов - победителей, о том, что же двигало и
вело к ней тех, каждый из которых вправе сказать словами поэта - фронтовика
Семена Гудзенко:
Мы врага такого одолели –
Никому б его не одолеть.
Это они, разгромившие гитлеровскую Германию, спасли от фашизма
не только свою страну, но и всю мировую цивилизацию. Это они прошли
по огненному пути, оглушаемые артиллерийской канонадой, визгами мин,
стонами раненых, разрывами бомб – кто меньше, кто больше, а кто и
целых четыре года! Без выходных и отпусков, днём и ночью, подвергаясь
постоянно смертельной опасности, теряя друзей, испытывая физические и
душевные муки от окружавшей действительности, с едой и сном – когда как,
а то и совсем никак, преодолев пешком, бегом, а то и ползком тысячекилометровые расстояния – в палящий зной, в лютый мороз, в снежную пургу –
в любую непогоду !
Вот уж действительно – ПОКОЛЕНИЕ ГЕРОЕВ !
305
Содержание
Отцовское наследие _______________________________________
1
Переход венгеро - чехословацкой границы ___________________ 11
Письма ветеранов 42-й гвардейской дивизии _________________ 19
На Кавказе _______________________________________________
44
« Ой, Днепро, Днепро » ___________________________________ 62
Сражение на шоссе Киев -Житомир ________________________
74
Освобождение Правобережой Украины ______________________ 92
« Переправа – переправа » ________________________________
Переход Государственной границы
107
________________________ 116
О добровольцах Отечественной войны _____________________ 133
Посещение 42-й гвардейской дивизии ______________________ 143
Бои в Восточных Карпатах ________________________________ 167
Бои в Трансильвании _____________________________________ 188
Читая старую газету ______________________________________ 208
Листая семейный альбом __________________________________
233
Посещение госпиталей ____________________________________
251
О Ленинграде ____________________________________________ 262
Дети войны______________________________________________
274
Контраст идеологий ______________________________________
283
День Победы ____________________________________________
301
Курашвили Ирина Петровна.
Москва, дом. тел. 8-499-268-16-58.
306
307
308