Серые колосья

Серые колосья.
Вечерело. Небо покрылось бледно-серой дымкой, воздух стал чуть более влажным и тяжёлым.
Тучи виднелись далеко у горизонта, не гонимые ветром. Густая поросль берёз, лип и дубов еле
шелестя листвой, светили, своими пышными кронами. Из-за того крыши домов, близ лежащей
деревушки, практически не виднелись с высоты птичьего полёта. Речушка, обвивающая как змея
ельники и дубравы, тихо журча, протекала в тёмную лесную даль. Редкие чайки, парящие над ней,
хлюпали своими лапками в надежде поймать, хоть крошечную рыбёшку. Старый, потрепанный и
давно известный местным- бобёр, как всегда в это время лакомился, прижавшись к краю
сероватой, подгнившей берёзы, которая упала во время грозы, несколько месяцев назад.
Посреди этого вечернего бесшумия, послышался резкий удар грома. Всё словно ожило, подул
лёгкий, но холодный ветер. Шумно закопошились ласточки, пролетая от дома к дому на высоте
человеческого роста. Появились первые, одиночные капли дождя, поначалу незаметные и
призрачные. На глади воды, замелькали водяные кольца.
Из мрачной гущи леса вышел седобородый старик, которого чуть ли не бегом сопровождал
мальчишка, неся огромную, полную грибов корзинку. Чёрная, местами в заплатках фуфайка,
виднеющаяся из под воротника, тельняшка и сильно испачканные мхом и прочей травой сапоги
чуть ли не кричали о том, что дед, местный житель. Того же нельзя было сказать о парнишке;
ярко-красная клетчатая рубашка поверх, которой был одет джинсовый комбинезон- доказывали
это. Лицо старика было загорелым и морщинистым, лишь ярко-голубые глаза молодили его,
редкие волосы во всём своём количестве были убраны под утепленной, чёрной, с белыми
шнурками на верху, шапкой. Грибник хоть и прошёл не один километр, не выглядел уставшим.
Малец же всё время догоняя деда получил ярко-красный румянец, на своём бледном, но ещё
нежном детском личике.
- Видишь, ласточки разлетались?- неожиданно заговорил старик, только выйдя из сосновой чащи
и увидев серые, покрывшиеся травой, дома деревни. Парнишка кивнул.
-Это к дождю Митенька- продолжил дед, и глубоко вздохнув, посмотрел в глаза внука. Те были на
половину закрыты, но в них ещё пылал маленький за целый день практически потухший огонёк.
Волосы мокрой, желтоватой соломкой лежали на лбу, покрасневшие уши немного оттопырившись
предавали ему забавный вид.
Уже через несколько минут, путники почувствовали, холодные, но лёгкие капли дождя.
Послышался барабанный оркестр ударяемых о листья дождинок. Старик прибавил ходу, и вот уже
через несколько минут шёл по тропинкам родной деревни. Она представляла собой не более чем
дюжину старых, построенных ещё в советские времена домов.
Мальчишку страшила погода: она ему казалась мрачной и полной зла, не понятной опасности,
таинственности. Да и он ещё никогда не видел деревню, такой пустынной и хмурой. Никто не
любил выходить во время грома, на улицу, да и дед бы не вышел, зная что погода к вечеру так
испортиться. Но вот они уже завернули по притоптанной тропинке. Мальчишка увидев дом,
побежал впервые вперёд деда, желая поскорее опрокинуть своё тело на одну из скрипучих, но
мягких кроватей избы. Паренёк, приблизившись к цели, понял, что она ещё мрачнее улицы.
Тёмная, тесная единственная комната выглядела отталкивающе при освещение лишь блёклого
вечернего света. В испуге малец сразу же включил лампочку. Дом стал снова тёплым и уютным.
Наконец, прыгнув на кровать, которая стояла у окна, он распластавшись с облегчением вздохнул
и закрыл глаза. Но через несколько минут осознав, что ему не уснуть, а так просто лежать не
интересно, парень снова их открыл и плавно направил свой взгляд на окно, там мешал взору уже
сильно разбушевавшийся ливень и ветер поднявшийся вслед за ним. Тоненькое дерево
шелковицы сгибалось под его напором, показывая Мити пластинки своей листвы. Вдали громыхал
гром, но гроза не пугала своими резкими, мелькающими выходами . Солнце ещё было не за
горизонтом и потому на улице, было скорее не темно, а серо.
Послышались шаги в коридоре, а уже через несколько секунд и звук открывающейся двери. В
избу вошёл дед. Он не торопливо снял фуфайку, положил на стол, оставленную Митей у порога
корзинку, и с огромнейшим трудом, стащив сапоги, принялся копошиться на кухне. Звук
включённой плиты и потрескивание поленьев умиляли слух мальчика. Ему стало комфортно. И
уже казавшаяся несколько минут назад холодной и тёмной изба, стала светлой и уютной.
Митя торопливо слез с кровати и своей детской, «косолапой» походкой направился к высокому,
чуть ли не под потолок светло-рыжем шкафу, открыв его широкую дверь он взял один из
многочисленных глянцевых журналов скопившихся там ещё несколько лет назад. Присев за стол и
открыв яркий и блестящий выпуск «Вокруг света», он начал листать его странички восхищаясь
красотой их картинок. Обычно он быстро их промелькивал, но на одной он остановился на долго.
Это была страница с изображением Парижа и Эйфелевой башни. Он вглядывался в ярко жёлтые
контуру этого архитектурного памятника, который благодаря ним выглядел ещё более
величественно на фоне ночного города. Заведённый находкой он побежал с журналом на кухню к
деду.
-Дедушка, смотри как красиво- только вбежав на кухню, крикнул мальчишка. Старик же взяв в
свои смуглые, морщинистые руки выпуск, зажмурил глаза и сконцентрировал внимание на
картинке. Но посмотрев лишь несколько секунд, он оторвал голову от журнала и произнёс:
-То-то конечно красиво, Митенька. Да не родное оно нам и потому полюбить мы это не сможем.
Парень впал в удивление, старик заметив это продолжил;
-Что ты так задумался, не всё, что красивее – лучше. Завтра встань пораньше я тебе, тоже кое-что
красивое покажу.
Митя заинтересовался и весь вечер донимал дедушку вопросами, но тот лишь улыбаясь говорил:
-До завтра внучек, до завтра…
Малец же поняв, что путём расспросов ничего не добьётся, смирился и лёг спать.
К моменту погружение избы в сон, потемнело. Зачирикали кузнечики, дождь перестал лить, по
реке поплыла лёгкая плёнка белоснежного тумана. Всё ясное небо покрылось яркими
фонариками звёзд. Старик же вместо того чтобы спать, стоял и наблюдал за всем этим. То обратив
взор на реку приятно журчавшую в ночной тишине, то на верх в бесконечный покров ночного
неба. Он стоял, и глубоко дыша свежим деревенским воздухом , периодически потирал руку об
руку. Изо рта неслись тучки светлого пара.
Солнце поднялось из-за горизонта и в первые же минуты своего появления окружила своим
теплом и светом всю деревню. Вдали прогремел петух. Послышалось карканье ворон и глухой
стук дятла. В кровати Мити было так тепло, и он вовсе не хотел ощущать холод утренней, не
натопленной избы. Но дед чуть ли не силком стащил его с пастели. Потеплее одевшись, не
завтракая, паренёк отправился за стариком. Шли они сначала по мокрым от вчерашнего дождя
тропинкам, а потом добравшись до территории леса свернули куда-то на запад. Им пришлось
перейти густые заросли травы и даже крапивы.
Но оно стоило того, они вышли на пшеничное поле. Его серая уходящая вдаль гладь, казалась
наипрекраснейшей при освещении раннего ярко-красного солнца. А движимые лёгким ветром
колосья производили впечатление оживлённости. Но ещё более прекрасно, было всё это
ощущать, серые стволики пшеницы доходящие по пояс, приятно щекотали ноги, а запах… пахло не
только утреней свежесть, но и сладковатым ароматом окружающих поле диких цветов. Глаза
мальчишки расширились, он мигом проснулся. Он будто впервые видел. Не выдержав, он
побежал вперёд, проводя руками по краям колосьев. Поле казалось бесконечным. Старик же,
впервые за несколько месяцев улыбнувшись, крикнул вдогонку пареньку:
-Вот она красота Митя и не вздумай говорить, что есть что-то более прекрасное.
Тот же устав остановился в метрах 20 от деда, сорвал несколько стеблей и отправился назад.
После чего они в месте, смеясь и оживлённо болтая, вернулись в деревню…
Через 15 лет, Дмитрий став весьма авторитетным переводчиком и переехал во Францию. Дед уже
давно умер и деревня была забыта, но те собранные колосья были с ним всю оставшуюся жизнь,
напоминая ему о чём-то самом красивом для него, о Родине.