МБОУ «Богатищевская средняя общеобразовательная школа

МБОУ «Богатищевская средняя общеобразовательная школа»
ДОКЛАД
«Блаженны изгнани правды ради».
Судьба А. Галича.
Ципурняк Елена Николаевна
учитель русского языка и литературы
МБОУ «Богатищевская СОШ»
2014 г.
Александр Галич вошел в историю нашей культуры как актер, драматург,
киносценарист.
Александр Галич
Но настоящую популярность все же принесли ему «стихи под гитару». В одном
интервью на вопрос: «Ведь изначально вы именно актер и драматург, не правда ли?» - он
ответил: «…Изначально я поэт все – таки. Начинал я как поэт, а потом, действительно,
пришло безумное увлечение театром.… Был драматургом, кинодраматургом и так далее.
Но потом мне стало ясно, что высказать все то, что я хочу сказать людям, ни в театре, ни в
кино – в тех условиях, во всяком случае, - я не могу. И что мне остается одно средство
пробиться к сердцам слушателей и сказать им то, что я хочу сказать, - стихи. Но стихи
люди воспринимают с трудом, это нужно специальное чувство какое – то для того, чтобы
понимать стихи. А песню понимают все, песня доходит до всех. И поэтому я вот и
воспользовался таким жанром «стихотворения – песни».[1]
«Мне все - таки было уже под пятьдесят. Я уже был благополучным драматургом,
благополучным советским холуем. Я и понял, что так больше не могу. Что я должен,
наконец – то заговорить в полный голос, заговорить правду» - эти слова, сказанные
Александром Галичем в 1974 году, накануне отъезда из России, дают ключ к пониманию
его личности, его творчества. Он одним из первых среди бардов, да и один из первых в
нашей литературе открыто выступил против официальной лжи, против всевластия
партийного аппарата, против бессилия и страха, которыми было наполнено наше
общество. Он стал, по существу, первым, кто, отказавшись от языка намеков и
иносказаний, напрямую заговорил правду…[2]
Александр Аркадьевич Гинзбург (Александр Галич) родился 19 октября 1918 г. в
Днепропетровске в семье служащих. После рождения сына семья переехала в
Севастополь, а позднее – в Москву.
В 1935 году, окончив девять классов средней школы, Галич поступил на поэтическое
отделение Литературного института и почти одновременно в театральную Школу –
студию под руководством К.С. Станиславского. Целый учебный год он метался между
институтом и студией, но перед весенними экзаменами бросил, наконец, институт и
выбрал студию, о чем, как вспоминал сам Галич, он неоднократно жалел впоследствии. В
своем особом мире жил великий Станиславский, никогда не читавший газет и не
слушавший радио, в том же иллюзорном мире жили и студийцы. А ведь это были 1936,
1937, 1938 годы! В своей книге «Генеральная репетиция» Галич потом напишет:
«Сокрушительные события этих страшных лет не имели, казалось, к нам ни малейшего
отношения. Многие из нас… жестоко поплатятся за эти, словно лишенные зрения и слуха,
годы юности. Поплатятся разочарованием и утратой таланта, неверием в собственные
силы… ненавистью ко всем и вся за то, что собственная судьба так и не состоялась».
В1938 году, после смерти Станиславского, Галич перешел в Московскую
театральную студию, которой руководил режиссер Валентин Плучек и драматург Алексей
Арбузов. «Мы все делали сами, - вспоминал Галич, - сами пьесу писали (под редакцией
Арбузова), сами режиссировали (под руководством Плучека), сами сочиняли к ней песни
и музыку, рисовали эскизы декораций».
5 февраля 1941 года студия открылась спектаклем «Город на заре», а 22 июня, в день
начала войны, уже перестала существовать: большинство студийцев ушли на фронт.
Галича, признанного «по всем основным статьям негодным к отбыванию воинской
повинности», в армию не взяли. Тогда он в составе геологической экспедиции решил
отправиться на Северный Кавказ, но доехал только до Грозного, где недолгое время
работал завлитом в Драматическом театре имени Лермонтова, и покинул город, когда в
него, по слухам, должны были войти немцы.
Через Баку и Красноводск добрался до города Чирчика, где нашел остатки студии во
главе с Плучеком. Труппу удалось оформить как фронтовой театр, и всю войну они со
спектаклями и концертами проехали по армейским частям.
После войны Галич окончательно перешел на литературную работу. Его пьесы «Вас
вызывает Таймыр», «За час до рассвета», «Пароход зовут «Орленок», «Много ли человеку
надо» и др. были поставлены в Советском Союзе и за рубежом. По его сценариям были
созданы
кинофильмы
«Верные
друзья»,
«На
семи
ветрах»,
«Государственный
преступник», «Дайте жалобную книгу». Галич – автор сценариев фильмов «Третья
молодость» и «Бегущая по волнам». До обращения к жанру авторской песни он был
благополучным литератором, членом Союза писателей, автором популярных песен о
молодежи. Его песенку из спектакля «Походный марш» (второе название « За час до
рассвета», 1957) распевала вся страна: «До свиданья, мама, не горюй! На прощанье сына
поцелуй!..»
А вскоре в судьбе Галича начался этап, о котором Ал. Арбузов сказал так: «Галич
был способным драматургом, но ему захотелось еще славы поэта – и тут он кончился!» Но
совершенно очевидно, что тут-то Галич только и начался! Об этом сам он писал так:
«Пути Господни неисповедимы, но не случайны. Не случайна была та бессонная ночь в
вагоне поезда Москва – Ленинград, когда я написал свою первую песню «Леночка». Нет, я
и до этого писал песни, но «Леночка» была началом – не концом, как полагал Арбузов, - а
началом моего истинного, трудного и счастливого пути… было во мне спокойное и
радостное сознание того, что впервые в своей долгой и запутанной жизни я делаю то, что
положено было мне сделать на этой земле».
Постепенно песни Галича завоевали всю страну. Их, конечно, не передавали по
радио, не включали в праздничные концерты, не печатали и не издавали пластинок. Пути
у его песен были другие: через «самиздат», через магнитофонные записи. Вот уж истинно:
Бродит Кривда с полосы на полосу,
Делится с соседкой Кривдой опытом.
Но гремит напетое вполголоса,
Но гудит прочитанное шепотом.
Достаточно – для того, чтобы знали, любили, слушали одни и ненавидели – и
боялись! – другие.
Поэзия Галича носит исповедальный характер. В глухие, застойные времена он
разговаривал с народом на языке, которым заговорили только в эпоху гласности. Он
бросал вызов страху, сковавшему уста многих его соотечественников: [4]
Если, правда, у нас на знамени,
Если смертной гордимся гордостью,
Так чего ж мы в испуге замерли
Перед ложью и перед подлостью?
В стихах «Ночной дозор» звучит яростное неприятие сталинщины. Поэт говорит о
сотнях тысяч памятников «Вождя народов», тяжелыми шагами марширующих по ночным
опустевшим улицам:
То он в бронзе, а то он в мраморе,
То он с трубкой, а то без трубки,
И за ним, как барашки на море,
Чешут гипсовые обрубки…
Поэт ищет и находит в себе силы противостоять злу: «Я выбираю Свободу, - но не из
боя, а в бой. Я выбираю свободу быть просто самим собой…»
Его
лирическому
герою
–
борцу
противостоят
легионы
обывателей,
приспособленцев всех мастей и рангов. Кто не знает гневных и страстных строк его
«Старательского вальска»?
И не веря – ни сердцу, ни разуму –
Для надежности спрятав глаза,
Сколько раз мы молчали по-разному,
Но не «против», конечно, а «за»!
Где теперь крикуны и печальники?!
Отшумели и сгинули смолоду!
А молчальники вышли в начальники,
Потому что молчание - золото!
Промолчишь - попадёшь в первачи!
Промолчи, промолчи, промолчи!..
Те,
от
кого
отворачивались
«вельможные»
литераторы,
так
называемые
«отверженные», в поэзии А. Галича встречали самое трогательное участие, сострадание.
Бедственные судьбы Мандельштама, Ахматовой, Пастернака, Зощенко стали его болью.
[4]
Март 1968 года. Новосибирский Академгородок. Единственный – первый и
последний! – открытый концерт Галича, на который даже продавались билеты. Александр
Аркадьевич исполняет знаменитое «Посвящение Б.Л.Пастернаку»:
Разобрали венки на веники,
На полчасика погрустнели…
Как гордились мы, современники,
Что он умер в своей постели!
Галич знал, что пути назад, отступления уже не будет. И концертный зал
Академгородка это понял
и встал в молчании, отдавая долг мужеству и таланту
Пастернака, мужеству и таланту Галича.
А вот «Петербургский романс», вроде бы посвященный вышедшим на Сенатскую
площадь декабристам. Но дата под стихотворением говорит о другом: о событии 22
августа 1968 года – дне, когда советские танки вошли в Прагу, а шестеро наших
сограждан вышли на Красную площадь и подняли плакат со словами протеста. Первыми
открыто бросив вызов лживой системе, зная, что после этого их ждут пересылки, тюрьмы
и психушки.
Меркнет копейкой ржавой
Всей славы моей лучинность
Перед солнечной ихней славой.
Главная же идея этого стихотворения, сформулированная со свойственной Галичу
прямотой, - если ты не можешь, как другие, выйти на площадь, так оставайся честен хотя
бы перед самим собой, не приумножай ложь, не участвуй во всеобщем безумии, не бойся!
«Песня исхода», которая датирована 20 декабря 1971 года, посвящена уезжающим
Виктору и Галине Некрасовым, которых та же система вытолкнула из страны:
Я не плакальщик и не стража
И в литавры не стану бить.
Уезжаете?! Воля ваша!
Значит - так посему и быть!
Горечь расставания, жалость, сознание безвыходности ситуации для одного из
лучших советских писателей – вот что испытывает поэт. Для себя, однако, он решил по другому:
Я стою… Велика ли странность?!
Я привычно машу рукой!
Уезжайте! А я останусь.
Кто – то ж должен, презрев усталость,
Наших мертвых стеречь покой!
Но вышло, к сожалению, иначе.… В том же 1971 году прошло заседание
секретариата Московского отделения Союза писателей, на повестке дня которого стоял
один вопрос: «об исключении писателя Галича Александра Аркадьевича из членов Союза
советских писателей за несоответствие высокому званию члена данного Союза».
Галича обвинили в политической неблагонадежности, антисоветчине, в нелюбви к
родине и даже в литературном мародерстве.
Говорят, в доказательство неблагонадежности Галича на том самом заседании
прокрутили «Старательский вальсок» (1963) – одну из самых прямых и жестких его песен.
«Молчальники», вышедшие «в начальники», узнавали себя в этих строчках и мстили
Галичу за собственную слабость, трусость, за то, что продали свой талант за благополучие
и спокойную жизнь. Изгоняли Галича за смелость, за дерзость, за прямоту, за правду.
«Я собираюсь в дорогу – трудную, извечно и изначально горестную дорогу
изгнания. Я уезжаю из Советского Союза, но не из России… моя Россия остается со
мной!..»
Где родятся счастливыми
И отходят в смиренье.
Где как лебеди – девицы,
Где под ласковым небом
Каждый с каждым поделится
Божьим словом и хлебом
«Русские плачи» (1972)
Отъезд Галича за границу был вынужденным. По словам С. Педенко, никуда
«подаваться» Галич не собирался, он «был достойным представителем великой русской
литературы», ощущал кровную связь с родной землей.
В Казахстане и в Магадане,
Среди снега и ковыля,
Разве есть земля богоданней,
Чем безбожная та земля?
«Песня об Отчем Доме», написанная за год до отъезда, - одно из лучших
стихотворений Галича. Отчий Дом для поэта – начало начал:
Ты не часто мне снишься, мой Отчий Дом,
Золотой мой, недолгий век.
Но все то, что случится со мной потом, Все оттуда берет разбег!
Но оказывается, в этом доме есть хозяин – «некто с пустым лицом» и «свинцовым
глазом», а сам поэт был здесь не сыном, а лишь жильцом, которому «не вырваться из
долгов», либо нужно солгать, слукавить – «может, вымолишь тишь да гладь». Но ложь,
лукавство – это не для поэта. Правда всегда оставалась его жизненным кредо:
Но уж если я должен платить долги,
То зачем же при этом лгать?!
Каким драматизмом, любовью, верностью Отчему Дому наполнены последние
строки стихотворения…
Что ждало Галича в стране, если бы он не уехал? Юрий Нагибин, хорошо знавший
его, писал об этом так: «…тоска проработки, когда настырно, тупо, зло, бессмысленно
будет склоняться твоя фамилия, чтобы вся литературная шушера могла лишний раз
расписаться в своих верноподданнических чувствах, когда мелкое (к тому же липовое)
литературное прегрешение вырастет до размеров стихийного бедствия. Словом, скука
зеленая, безнадега, и никто не скажет, когда ты опять выползешь на свет Божий. Да и
выползешь ли?»
Не жалею ничуть, ни о чем, ни о чем не жалею,
Ни границы над сердцем моим не вольны, ни года!
Так зачем же я вдруг при одной только мысли шалею,
Что уже никогда, никогда…
Боже мой, никогда!..
«Опыт ностальгии».
Глубоко
«Литературной
переживая
предстоящую
России»
«Открытое
эмиграцию,
письмо
Галич
послал
московским
в
редакцию
писателям
и
кинематографистам»: «Я писал свои песни не из злопыхательства, не из желания выдать
белое за черное, не из стремления угодить кому-то на Западе. Я говорил о том, что болит у
всех и у каждого здесь, в нашей стране, говорил открыто и резко… Я жив. У меня отняты
мои литературные права, но остались обязанности – сочинять свои песни и петь их».
Осталась и магнитофонная запись текста «Я вернусь…», сделанная накануне его
прощания с Родиной (29 июня 1974 г.): «Понимаете, добровольность этого отъезда… фиктивная добровольность, по существу вынужденная. Но все равно это земля, на
которой я родился. Это мир, который я люблю больше всего на свете… Единственная моя
мечта, надежда, вера, счастье, удовлетворение в том, что я все время буду возвращаться на
эту землю. А уж мертвый-то я вернусь в нее наверняка…»
А там, вдали от России, ему стало трудно писать.… Не пелось, не сочинялось ему,
сросшемуся со всем русским, чтившему Пушкина и Лермонтова, принявшему
православие и крещенному в церкви Сретения в городе Пушкине, - не жилось Галичу на
чужбине, вдали от России…[5]
Сретенская церковь
Галич погиб нелепой смертью 15 декабря 1977 г.: перенесший два инфаркта, он,
включая магнитофон, получил удар тока, который и вызвал роковой сердечный приступ.
Похоронен поэт на русском кладбище под Парижем. На памятнике – белым по
черному граниту – выбиты слова из Библии: « Блаженны изгнани правды ради».
Виктор Некрасов, один из друзей Галича, провожавших его в последний путь,
вспоминал: «Хоронили на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. И в этом было тоже что-то
непонятное, несуразное. Не в Москве, где его знали, любили, слушали, собравшиеся у
друзей, не в России, поющие его песни везде – в глухой тайге, на Курилах, в знатных
домах, в общежитиях, тюрьмах и лагерях, - а здесь в Париже, на тихом кладбище СенЖеневьев-де-Буа…»
И все-таки справедливость восторжествовала: 12 мая 1988 г. по ходатайству дочери
поэта,
Александры
Архангельской,
Александра
Галича
восстановили
в
Союзе
кинематографистов, 15 мая 1988 г. – в Союзе писателей. Летом 1993 года Александру
Галичу было возвращено российское гражданство.
Александр Галич вернулся. Вернулся в свою страну, в свой город – песнями,
стихами, памятью и легендой. Его лирическое стихотворение «Когда я вернусь» оказалось
провидческим…[3]
«Единственная моя мечта, надежда, вера, счастье – удовлетворение в том, что я все
время буду возвращаться на эту землю. А уж мертвый-то я вернусь в нее наверняка».
Понимаю, что просьба тщетна:
Поминают поименитей!
Ну, не тризною, так хоть чем-то,
Хоть всухую, да помяните!
Хоть за то, что я верил в чудо.
И за песни, что пел без склада,
А про то, что мне было худо,
Никогда вспоминать не надо!
«Черновик эпитафии» (1971)
В 1988 году в Доме архитектора состоялся вечер, посвященный 70-летию
Александра Галича. В том же году был снят документальный фильм о нем – «Александр
Галич. Изгнание»…
Александр Галич
Литература.
1)
Ю.М.Кравченко «Александр Галич»//Русский язык и литература. – 1990. –
Февраль.
2)
И.А.Учамбрина
«Я
выбираю
свободу
быть
просто
самим
собой»//Литература в школе. – 1996. - № 3.
3)
А.Чернов «Возвращение Александра Галича»//Огонек. – 1988. -№ 24.
4)
С.Рассадин «Бояться автору нечего», или Испытание гласностью//Октябрь. –
1988. - № 4.
5)
И.Грекова «Когда я вернусь»//Знамя. – 1988. - № 6.