Левков_Лицей №1

Левков Даниил,9 класс
Руководитель: учитель
русского языка и литературы
Гаврилкина Маргарита Юрьевна
МБОУ г.Иркутска Лицей №1
Если ты в чьих-то стихах увяз…
(Лингвистический анализ стихотворения А.Блока «В ресторане»)
Стихотворение А.Блока «В ресторане», на наш взгляд, слишком
«авторское» – в нем сразу же угадывается стиль и настроение главного в ХХ
веке рыцаря Прекрасной Дамы. Присущие только Блоку тонкая
завуалированность образов и язык намёков, требующие от читателя особого
рода восприимчивости, в названном стихотворном тексте чувствуются
особенно ярко.
Блок не отступает от принципа так называемого «чистого тонизма», когда
всё стихотворение подчинено единому размеру: в данном случае –
четырёхстопному анапесту, который создает ощущение особой легкости и
превращает стихотворение, если не в музыку, то в песню. В данном
поэтическом тексте нелегко просматривается сюжет, скорее это и не сюжет
вовсе, а какое-то воспоминание, сохранившееся чувство, остающееся
неизменным. Но не будем забывать, что это – Блок! с его завораживающей
звукописью, действующей на читателя, словно гипноз. Конечно, здесь есть и
ассонанс и аллитерация. Например, во втором катрене: «Я сидел у ОкнА в
перепОлненнОм зАле / Где-тО пели смычки О любви / Я пОслАл тебе чёрную
рОзу в бОкАле / ЗОлОтОгО, как небО, Аи» ассонанс дополняет смысловую
нагрузку первого катрена. Социофонема/звук <А> психологически
ассоциируется с густо-красным цветом, а <О> с светло-жёлтым, в
совокупности с образом «фонаря», «жёлтой зари» создаются и усиливается
эффект окрашенного художественного пространства. Таким образом в
воображении читателя неизменно рисуется картина в красно-жёлтых тонах.
Известно, что красный является очень эмоциональным цветом, так как
символизирует гнев, ярость, и внутреннее напряжение. По мнению
психологов, если к красному цвету добавить зеленый, то получится желтый.
Это
оптическое
объединение
обоих
цветов
соответствует
и
психологическому началу излюбленного Блоком желтого цвета. Красный как
возбуждение, а зеленый как напряжение создают в результате состояние
возбужденного напряжения, что приводит к взрыву, разрядке, расслаблению,
как например, смех после фразы, раскрывающей смысл анекдота. Итак,
желтый цвет в стихотворении Блока выражает эксцентрическое разрешение
возбужденного напряжения. Такое напряжение медитативно, плавно, однако
разрешается оно оглушительной аллитерацией третьего катрена. Если
предыдущее четверостишие наполнено повторяющимися сонорными
<Л>,<М>,<Н>, что создаёт протяжное, неспешное состояние, то в
дальнейшем оно будет резко оборвано аллитерацией звонких <Р>, <Д>, <З>.
Сравним: «Я сидеЛ у окна в перепоЛНеННоМ заЛе / Где-то пеЛи сМычки о
Люби / Я посЛаЛ тебе чёрНую розу в бокаЛе <…> Ты взгЛяНуЛа. Я
встретиЛ смущёННо и ДеРЗко / вЗоР наДменный и отДал поклон /
оБРатясь к кавалеРу намеРенно РеЗко» Подобный фонетический контраст
придаёт звукописи ещё большую яркость. Аллитерация подчёркивает, какой
дерзостью оборачивается для главного героя его вызов. Здесь нет даже
намёка на обходительность, и его возлюбленная отвечает взаимностью. В
самом взгляде отсутствует таинственность, сокровенность, всё то,
сопровождало, к примеру, блоковскую незнакомку:
И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль
«В ресторане», наоборот, всё происходящее придаётся огласке «Ты
сказала: “И этот влюблён”».
Смешанность и неоднозначность чувств лирического героя отражает
антонимичная пара «смущённо и дерзко». Два совершенно противоположных
понятия, где одно противоречит другому, вдруг оказываются соединёнными
вместе. Таким образом, слова создают неделимое переживание
двойственного характера. Помимо этого, в тексте присутствует алогизм –
один из самых ярких: «Никогда не забуду (он был или не был, этот вечер)»
Он расположен в самом начале стихотворения, то есть в сильной позиции.
Именно с помощью этого приема, с первых же строк, произведение
чувствуется как фантазия, как нечто нереальное, иллюзорное. И в
дальнейшем это только подтверждается словами «словно сон мой» –
местоимение «мой» определяет сон в качестве конкретного видения, не
просто как символ скоротечности, с которым может быть сопоставимо
чувство влюбленности, а как знак того, что всё происходящее эфемерно, но,
несмотря на это, лирический герой уже ничего не сможет забыть.
Если разбирать лексический уровень речи, можно обнаружить несколько
интересных вещей. Например, слова струны и смычки относятся к одному
тематическому полю (составляющие музыкальных инструментов). Для
читателя между ними устанавливается семантическая связь, причём только в
том случае, когда они стоят рядом. «И сейчас же в ответ что-то грянули
струны / Исступлённо запели смычки …» Ранее, во втором четверостишии
(«Где-то пели смычки о любви») этот образ воспринимался как игра на
скрипке. Однако слово «струна» в отличие от смычков – это общеязыковой
символ человеческих нервов и человеческой души. Под действием связи,
описанной выше, образ смычков «тянет на себя» образ струн. И теперь мы
воспринимаем смычки как аллегорию чувств героя.
Очень непривычным представляется образ зари. Она не предстаёт
долгожданным теплом, последним лучом уходящего дня – привычными
символами. Наоборот, заря и небо являются противоборствующими силами.
Обратимся к тексту: «…пожаром зари / Сожжено и раздвинуто бледное
небо / И на жёлтой заре фонари…». В этих строках образ небесного огня
создается с помощью слов «сожжено» и «пожар», входящих в одно
семантическое поле. Ожидание заката превращается для лирического героя в
муку. Испепеляющее солнце уже прошло свой круг, и в ночи видится
спасенье от сгоревшего дня. Он сидит у окна ресторана в нестерпимом
ожиданье чего-то. И образ фонаря – бессменного спутника ночи, знаменует
ночь, вступившую в свои права.
Любопытными представляются строчки «Я послал тебе чёрную розу в
бокале / Золотого, как небо, аи». Не стоит забывать, что Блок всё-таки
символист. Во-первых, чёрная роза – символ печали и скорби, но, в то же
время, надежды на бессмертие души, а вместе с ней и любви. Во-вторых, она
погружена в бокал с шампанским вином, она питается из него, что ещё раз
подчёркивает затуманенность сознания лирического героя, который опьянён
своими чувствами.
Лирический герой обращается к своей возлюбленной на ты. Автор
использует местоимения второго лица единственного числа для того, чтобы
показать интимный характер общения между героями. Они находятся на
равных. Возлюбленная представляется не далёкой и недосягаемой нимфой,
не божеством, к которой никто не смеет обратиться. Наоборот, она – близкое
мечтание, вполне осуществимый сон.
Также, в отличие от той же незнакомки, образ который зримый, картинный
(«И веют древними поверьями / Ее упругие шелка, / И шляпа с траурными
перьями / И в кольцах узкая рука»), возлюбленная лирического героя в
анализируемом стихотворении представлена исключительно чувственно, без
визуальных подробностей. Блок делает её портрет очень скудным, в нём
полностью отсутствуют детали. Вот всё её описание: «взор надменный <…>
всем презрением юным <…> руки <…> словно сон мой, легка <…> духи
<…> ресницы <…> шелка» – одно сравнение, одно олицетворение и полное
отсутствие эпитетов. Для блока становится более важным показать динамику
взаимоотношений героев, нежели производимое на читателя впечатление от
незнакомки в одноимённом стихотворении.
В стихотворении А. Блока «В ресторане» прослеживается недосказанность.
Предложения часто обрываются многоточием, что говорит о
незаконченности высказывания. Такое умолчание предполагает способность
читателя самостоятельно додумать или даже «дочувствовать» происходящее.
На фоне простых предложений с прямым порядком слов особенно
контрастным кажется восклицательное предложение в последнем катрене.
Ощущение такого контраста усиливается ещё и тем, что данное предложение
является определённо-личным, а сказуемое обозначено глаголом
повелительного наклонения: «И, бросая, кричала: “Лови!..”» Можно
почувствовать, как развивались внутренние переживания возлюбленной от
начала стихотворения к его финалу. От косвенного психологизма («Чуть
заметным дрожаньем руки») до пронзительного откровения, причем
вербального. Стоит отметить, что последний катрен буквально
«отзеркаливает» всё стихотворение и по форме, и по содержанию. Не
случайно присутствие образа зеркала и противительного союза «Но» в
первой строке. Здесь опять повторяется образ зари, как бы завершая цикл,
сновамобращая взгляд читателя к горизонту. Ещё одной особенностью
последнего катрена, является то, что в нём представлены глаголы только
несовершенного вида. В то время как во всём остальном стихотворении
преобладают глаголы совершенного вида.
Забуду – сов.
Обратясь – сов.
Был – несов.
Сказала – сов.
Бросала – несов.
Сожжено – сов.
Грянули – сов.
Кричала – несов.
Раздвинуто – сов.
Зашептались – сов.
Отдал – сов.
Сидел – несов.
Запели – сов.
Лови – несов.
Пели – несов.
Рванулась – сов.
Бренчало – несов.
послал – сов.
Прошла – сов.
Плясала – несов.
Взглянула – сов.
Вздохнули – сов.
Визжала – несов.
Встретил – сов.
Задремали – сов.
Совершенный вид при этом выступает как сильный, маркированный член
видового противопоставления, обозначающий предел действия, его
естественный исход, а несовершенный вид – как слабый, немаркированный
член видового противопоставления, то есть выражает действие в его течении,
длительности. Благодаря такому противопоставлению, завершение
стихотворения не воспринимается, как точка или финал. В последнем
четверостишии нет однократных, законченных действий, что даёт нам
ощущение вечности, не проходящих чувств, которые неизвестно, когда
возникли, но неизменно существуют и вряд ли способны завершиться.