Январь 2014, Часть 2 - Центр гуманитарных исследований

ЦЕНТР ГУМАНИТАРНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ
«СОЦИУМ»
МЕЖДУНАРОДНАЯ НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ
«XVI МЕЖДУНАРОДНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ ПОСВЯЩЕННАЯ
ПРОБЛЕМАМ ОБЩЕСТВЕННЫХ И ГУМАНИТАРНЫХ НАУК»
(01.02.2014 Г.)
2 Часть
г. Москва – 2014
© Центр гуманитарных исследований «Социум»
УДК 320
ББК 60
ISSN: 0869-1284
XVI международная конференция посвященная проблемам
общественных и гуманитарных наук: 2 Часть: (исторические науки,
философские науки)Международная научно-практическая конференция,
г.Москва, 01.02.2014г. - М.: Центр гуманитарных исследований
«Социум».-. 140 стр.
Тираж – 300 шт.
УДК 320
ББК 60
ISSN: 0869-1284
Издательство
не
несет
ответственности
за
материалы,
опубликованные в сборнике. Все материалы поданы в авторской редакции
и отображают персональную позицию участника конференции.
СОДЕРДАНИЕ
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
Басова Н. А.
СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ ДЕТСТВА В СВЕТЕ ОБЩЕСТВЕННЫХ И
ГУМАНИТАРНЫХ НАУК......................................................................................... 6
Бурлакова А.В.
О НЕКОТОРЫХ ПАРАМЕТРАХ ИНТЕРНЕТ-ДИСКУРСА ................................. 8
Вакаев В.А.
СОЦИАЛЬНАЯ СФЕРА ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА:
ПРОГНОЗЫ И РЕАЛЬНОСТЬ ................................................................................. 12
Васильева А.В.
К ВОПРОСУ О РОЛИ АНДЕГРАУНДНЫХ ПРОЕКТОВ В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
ОППОЗИЦИИ (НА ПРИМЕРЕ КОНТРКУЛЬТУРЫ ГДР)................................... 16
Гончаров С.З.
КРЕАТИВНАЯ АНТРОПОЛОГИЯ К. МАРКСА .................................................. 19
Губаненкова С.М.
РОССИЙСКАЯ ПОЛИТИКО-КУЛЬТУРНАЯ ТРАДИЦИЯ В ОЦЕНКАХ
ОТЕЧЕСТВЕННЫХ УЧЕНЫХ НАЧАЛА ХХ и ХХI вв. ...................................... 23
Жолков С. Ю.
ОБ АРХИТЕКТОНИКЕ ПРАГМАТИЧЕСКИХ ТЕОРИЙ .................................... 26
Журавлева М.А.
РАЗВИТИЕ УЧЕНИЯ ГУРДЖИЕВА-УСПЕНСКОГО В АМЕРИКЕ ................. 29
Зименкова Н. Н.
ПРОБЛЕМА СОХРАНЕНИЯ ИДЕНТИЧНОСТИ ЛИЧНОСТИ В
СОВРЕМЕННЫХ КОММУНИКАТИВНЫХ ПРОЦЕССАХ ............................... 32
Искандарова О.Ю.
ФАСИЛИТАЦИЯ, КАК ВОПЛОЩЕНИЕ СОВРЕМЕННОЙ
ГУМАНИСТИЧЕСКОЙ ПАРАДИГМЫ В ОБРАЗОВАНИИ ПРИ
ПРЕПОДАВАНИИ ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКОВ В НЕЯЗЫКОВОМ ВУЗЕ ...... 36
Ломако О.М.
СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ В КОНТЕКСТЕ КУЛЬТУРЫ: ГЕНЕАЛОГИЯ
И ИСТОРИЯ............................................................................................................... 39
Мороз Е.Ф.
АКТУАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ ОБРАЗОВАНИЯ....................................................... 43
Сапегин П.Е.
ФИЛОСОФИЯ ОБРАЗОВАНИЯ И ГОРИЗОНТЫ БУДУЩЕГО
ЧЕЛОВЕЧЕСТВА...................................................................................................... 46
Панкратьев О.В.
КАРТЕЗИАНСКИЙ МОМЕНТ КАК ПОТРЕБИТЕЛЬСКАЯ УСТАНОВКА
СОЗНАНИЯ ............................................................................................................... 50
Салмоорбеков Э. Б.
МЕЖЭТНИЧЕСКИЕ КОНФЛИКТЫ В КЫРГЫЗСТАНЕ.................................... 54
Сергеева Н.И.
Н.А. БЕРДЯЕВ И С.Н. БУЛГАКОВ ОБ ИЛЛЮЗОРНОСТИ СОВРЕМЕННОГО
ТЕХНОКРАТИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ .................................................................. 57
3
Терешкун О.Ф
ГУМАНИТАРНО-НАУЧНЫЙ ДИСКУРС ТЕХНИКИ ........................................ 60
Умарова З. Я.
ТОЛЕРАНТНОЕ СОЗНАНИЕ НА ПУТИ К ГУМАНИЗМУ И
ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗМУ ...................................................................................... 63
Федотова А. С.
РЕКЛАМА КАК ФЕНОМЕН КУЛЬТУРЫ ............................................................ 67
Чащин Е.В.
НОВОЕ ГЛОБАЛЬНОЕ МЫШЛЕНИЕ И НОРМАТИВНАЯ БАЗА
ГРАЖДАНСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ ...................................................................... 70
Шеврикуко С. М.
НЬЮТОНОВСКОЕ ПОНИМАНИЕ ВРЕМЕНИ .................................................... 73
Шиндина Н. И.
ГЕРМЕНЕВТИКА ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ................. 75
Шитов С. Б.
СОЦИАЛЬНЫЕ КРИТЕРИИ ФОРМИРОВАНИЯ В РОССИИ ОБЩЕСТВА
ЗНАНИЯ ..................................................................................................................... 79
Шубина М.М.
ПРОБЛЕМА СООТНОШЕНИЯ КУЛЬТУРЫ И ЦИВИЛИЗАЦИИ В
ФИЛОСОФИИ ТАЦИТА ......................................................................................... 82
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
Агапов Г. А.
«ИМПЕРСКИЙ ПРОЕКТ» АЛЬФОНСО X В АНГЛО-ФРАНЦУЗСКИХ
ПРОТИВОРЕЧИЯХ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIII В. ............................................ 85
Веселова Л.С.
ОСНОВНЫЕ СОСТАВЛЯЮЩИЕ НЕФОРМАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ
(ГУАНЬСИ) В КИТАЕ.............................................................................................. 88
Вотчель А.В.
«HISTORIA BOHEMICA» ЭНЕЯ СИЛЬВИЯ ПИККОЛОМИНИ – К ВОПРОСУ
ВОЗНИКНОВЕНИЯ ЧЕШСКОГО ГОСУДАРСТВА. ........................................... 91
Григорьева Е. А.
ЭРАЗМ РОТТЕРДАМСКИЙ О ПОЛЬЗЕ И ВРЕДЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ
ДЛЯ ВОСПИТАНИЯ ХРИСТИАНСКОГО ГОСУДАРЯ ..................................... 94
Данильченко Г.Д.
ИСТОРИЧЕСКИЙ НАРРАТИВ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ПРОЗЕ РУССКИХ
ПИСАТЕЛЕЙ КЫРГЫЗСТАНА .............................................................................. 96
Зайцев М. С.
ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ ВНЕШНЕЙ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЙ
СТРАТЕГИИ РОССИИ........................................................................................... 100
Каменская Н.Е.
РУССКИЕ НЕМЦЫ В ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ ........................................ 103
Лаптев А. К.
МИФОЭКОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ПОГРАНИЧЬЕ В
ПОГРЕБАЛЬНОМ ОБРЯДЕ ЯКУТОВ ................................................................. 107
4
Левин Я.А.
"КРИМИНАЛЬНАЯ ВОЙНА" В ОЦЕНКАХ АМЕРИКАНСКОГО ОБЩЕСТВА
(НА ПРИМЕРЕ ДЖОНА ДИЛЛИНДЖЕРА) ....................................................... 109
Логинова Д. В.
КАДРОВАЯ ПОЛИТИКА И ОБЕСПЕЧЕНИЕ СОЦИАЛЬНОЙ ЗАЩИТЫ
РАБОТНИКОВ АВТОТРАНСПОРТНОЙ ОТРАСЛИ РЕСПУБЛИКИ КОМИ
(1930-1945 ГГ.) ........................................................................................................ 112
Малашевская М.Н.
ИЗМЕНЕНИЕ ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОГО КУРСА МИД ЯПОНИИ В
ОТНОШЕНИИ РОССИИ В 1991-2001 ГГ. ........................................................... 116
Пальгов С.Ю.
“КИЛА, КИЛА, ИДИ ТУДА – ОТКЕЛЬ ПРИШЛА”: МАГИЧЕСКИЕ
ЗАГОВОРЫ В НАРОДНОЙ МЕДИЦИНЕ ........................................................... 119
Романченко В.В.
МЕНТАЛЬНОСТЬ: ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ (НА ПРИМЕРЕ
ИСТОРИЧЕСКОГО ГЕНЕЗИСА УКРАИНСКОГО НАРОДА ПОСЛЕ 1861
ГОДА) ....................................................................................................................... 123
Семёнова Л.Н.
«САМОЕ СТРАШНОЕ В ЭТОЙ ВОЙНЕ…»....................................................... 126
Семичевская Т. С.
РУССКИЕ ПОСОЛЬСКИЕ ХРАМЫ КОНЦА XIX- НАЧАЛА XX ВЕКА ....... 130
Созыкин М. В.
ИНТЕГРАЦИОННЫЙ ПОТЕНЦИАЛ РОССИЙСКО-БЕЛОРУССКОГО
ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ В ВОЕННО-ТЕХНИЧЕСКОЙ СФЕРЕ НА РУБЕЖЕ XXXXI ВВ. ..................................................................................................................... 133
Чичко Т.В.
К ВОПРОСУ О ВРЕМЕНИ ПОСТУПЛЕНИЯ САСНИДСКОЙ И
ВИЗАНТИЙСКОЙ ПОСУДЫ В ПРИКАМЬЕ И ПРИУРАЛЬЕ. ........................ 136
5
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
Басова Н. А.
НИ СГУ им. Н. Г. Чернышевского
философский факультет
кафедра социальной и теоретической философии,
аспирант
СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ ДЕТСТВА
В СВЕТЕ ОБЩЕСТВЕННЫХ И ГУМАНИТАРНЫХ НАУК
Социальная философия детства с одной стороны охватывает исследование
истоков нравственной, культурной и общественной деятельности человека, а с
другой – решает социальные задачи о роли и месте детства в обществе, и о
социальной ценности детства в целом.
Философская рефлексия подвергает анализу детство, как период
онтогенеза человека и детство, как социально-философское явление – особую
часть социального бытия. В аспекте социально-философской аналитики детства
институты воспитания и образования выступают не только как необходимые
социальные инструменты развития человека, но и как социальные рычаги
подавления естества детства, его самобытности и множественности его
социальных функций.
Научный интерес к феномену детства возникает в период обращения науки
к проблематике духа и души человека – в период становления гуманитарных
наук. Научная ценность философии детства возрастает вместе с
необходимостью детального исследования субъект – субъектных отношений.
Уже в XVIII в. Ж. - Ж. Руссо заявляет о праве детей на уважение и
предлагает программу «прогресситвного, естественного, отрицательного» [1,
с. 626] воспитания, учитывающую потребности и склонности ребенка. В XX в.,
благодаря психоаналитическому направлению философии, педагогические
модели стали развиваться с учетом понятия детства, как особого состояния
человека. Появление детского психоанализа (А. Фрейд, М. Кляйн) позволило
ввести и усилить специфическое отношение к ребенку в образовательной среде
и считаться с его возрастными особенностями.
В
период
становления
гуманитарных
наук
как
наук
институализированных, В. Дильтей расширяет область применения метода
понимания, который становится отличительным признаком антропологии и
психологии. Он соотносит воспитание с повторением «в индивидуальном
развитии истории человеческого духа культурного развития человечества в
целом» [2, с. 85 – 86.]. Воспитание – это, прежде всего, процесс приобщения к
накопленному в истории опыту, а повторение и возобновление – первооснова
сохранения человечности.
М. Мид на примере рассмотрения традиционных обществ Полинезии и
Самоа раскрывает ценность преемственности культурных норм и правил как
для сохранения общества, так и для сохранения психического здоровья людей.
Она приходит к выводу об отсутствии конфликта поколений и трудностей
6
социализации подростков в традиционном обществе. Формы поведения людей
«своего» общества – это гарантия преемственности цивилизации и сохранения
человеческой сущности [3, с. 309].
В генеалогическом аспекте рассмотрения раскрывается социальнофилософское родство детства и социальной памяти. И подобно
сотериологическому назначению социальной памяти [4, с. 27] , детство
выполняет свою сотериологическую социальную функцию, видимая черта
которой – сохранение единства социального бытия. Эта функция проявляется в
неизменной преемственности детской социальной средой мифов, сказаний и
игрушек, которые имеют полное конструктивное сходство с игрушками
ребенка эпохи первобытности [5, с. 13].
Основная социально-философская проблема детства заключается в
разрыве социальной среды – противостоянии природы и цивилизации. Детство,
сохраняя в своей социальной среде исходные природные связи, нуждается в
этих связях и возобновляет их как в пространстве игр, одушевляя все
окружающее его, так и в пространстве отношений человека с человеком.
Детство всегда нуждается в родителях, без которых невозможно его появление,
а природная связь с матерью по-прежнему, как и в первобытные времена,
является гарантией получения пищи и защиты.
Конфликт природы и цивилизации, представленный в социальной среде
детства, наиболее отчетливо выражен в свете психоаналитической философии.
Детство занимает центральное положение в учении о бессознательном
З. Фрейда, который полагал, что истоки невротических расстройств
необходимо искать в детстве, они связаны с особенностями психосексуального
развития ребенка [6, с. 341]. А. Фрейд выделяет такие причины возникновения
неврозов, как: неискренность родителей в сексуальных вопросах, завышенные
моральные требования, ненужные запреты, наказания и раннее совращение [7,
с. 7].
Участие цивилизации в формировании чувства стыда, связанного с
сексуальными отношениями, раскрывает Н. Элиас. Он приходит к выводу о
том, что в процессе цивилизации чувство стыда, связанного с сексуальностью,
усилилось. Также изменились отношения между полами, и само восприятие
обществом сексуальных отношений. Увеличение психической дистанции
между взрослыми и детьми происходит как следствие возрастающего
преобладания скрытого характера сексуальной жизни [8, с. 244-261].
Детский психоанализ возникает в ходе общецивилизационного процесса, в
период переоценки ценностей и изменения во взаимоотношении полов.
Генеалогия психоанализа репрезентирует конфликт природы и цивилизации,
как конфликт детства и цивилизации. Цивилизация вытесняет «родовую
стихию», а вместе с ней и детство, в сферу бессознательного – в социальную
память.
Социальная философия детства в свете общественных и гуманитарных
наук репрезентирует период «юношества» современного общества. Общество
совсем недавно по цивилизационным меркам открыло способность исследовать
ту совокупность психических и социальных процессов, которая никогда не
7
попадала под осознанный контроль. Подобно подростку, стремящемуся попасть
в мир взрослых, общество, с усилием вытесняет свое детство, но все еще его
выдает. Детство – это особая часть социального бытия, устойчивая форма
организации социальной жизни и ее исток. Как отмечает О. М. Ломако: «Слово
«исток» в метафизическом смысле родственно целому ряду понятий:
родоначальник, основатель, законодатель» [4, с. 24]. Детство – это особый
социальный опыт, обращение к которому поддерживает общественные связи с
социальными основами. Это период максимального приближения человека к
природе. И. Г. Песталоцци рассматривал человека в качестве совершенного
существа и монады – сущностные силы, заложенные в человека Богом,
развиваются жизнью, если человек живет в условиях максимально
приближенных к природе [9, с. 292]. Социальная философия детства
раскрывает идеи природосообразности и экологии в воспитании (К. Д.
Ушинский, Л. Н. Толстой, А. С. Макаренко, В. А. Сухомлинский).
Психоаналитическая философия показывает человека, обращающегося к своей
природе, как человека обращающегося к своему детству. Универсальная
социальная природа детства продолжает играть ведущую роль в развитии
общества: обращение к социальным вопросам о детстве способствует
восстановлению единства природы и человека, решая проблемы семьи и
деторождения.
Литература
1.
Руссо Ж. - Ж. Педагогические сочинения. Т. 1. - М., 1981.
2.
Ломако
О. М.
Генеалогия
воспитания:
Философско педагогическая антропология. СПб.: Изд-во С. -Петерб. ун-та, 2003.
3.
Мид М. Культура и мир детства. Наука, 1988.
4.
Ломако О.М. Генеалогия и социальная память: методологический
анализ // Известия Саратовского университета. 2012. Сер. Философия.
Психология. Педагогика. Т.12. вып. 3.
5.
Аркин Е. А. Ребенок и его игрушка в условиях первобытной
культуры. Москва, 1935.
6.
Лейбин В. М. Постклассический психоанализ. Т. 2. М., 2006.
7.
Фрейд А. Теория и практика детского психоанализа. М., 1999.
8.
Элиас Н. О процессе цивилизации. Социогенетические и
психогенетические исследования. Т. 1. Изменения в поведении высшего слоя
мирян в странах Запада / Н. Элиас. М.; СПб.: Университетская книга, 2001.
9.
Лихачев Б. Т. Философия воспитания. М., 2010.
Бурлакова А.В.
(РУДН, студентка)
О НЕКОТОРЫХ ПАРАМЕТРАХ ИНТЕРНЕТ-ДИСКУРСА
В коммуникативной лингвистике и современных гуманитарных и
социальных науках дискурс является одним из основных понятий, однако до
сих пор не существует однозначного общепризнанного определения дискурса,
которое могло бы отразить все варианты его употребления. Так, П. Серио
8
пишет о как минимум восьми различных трактовках дискурса, среди которых
он выделяет две ключевые: в первом случае дискурс равен речи в определении
Ф. де Соссюра, т.е. дискурс – любое конкретное высказывание; во втором
дискурс является единицей, которая по своему размеру превосходит фразу,
высказывание и является предметом исследования грамматики текста [8].
Представитель французского постструктурализма Ролан Барт под
дискурсом понимает социальные знаки, несущие в себе общественно значимые
смыслы и мифическое содержание. Под социальными знаками понимаются
слова, образы и вещи, способные сообщить нам значимую информацию. Барт
определяет знак как символ, возникающий в момент, когда между означаемым
и означающим устанавливается особенно тесная зависимость, превращающая
их связь в синтетическое единство [1,с. 457].
Нидерландский лингвист Т.А. ван Дейк рассматривал дискурс как понятие,
затрагивающее устную и письменную речь, актуальное речевое действие. Он
отличал дискурс от текста, преимущественно абстрактной, формальной
конструкции, понятия, касающегося системы языка. Под дискурсом понимается
речевой или письменный вербальный продукт коммуникации, касающийся
«конкретных объектов в конкретной обстановке и в конкретном контексте» [2,
с. 153].
Исследования
дискурса
многочисленны
и
разнообразны,
но
принципиальное различие касается двух подходов в понимании дискурса:
дискурса как фрагментов действительности, наделенных временной
протяженностью, сюжетом и представляющих «собой законченное сочинение,
сформированное на основе организации смыслов с использованием смыслового
кода (словаря и т.п.)» [4, с. 14] и дискурса как особого вида коммуникации.
В современном мире коммуникативное пространство все чаще
формируется в сети Интернет, т.е. в так называемом электронном пространстве.
Для того чтобы состоялся коммуникативный акт, необходимо наличие двух и
более участников — пользователей и средства коммуникации — компьютера,
оснащенного
Интернетом.
Такой
тип
общения
имеет
свои
экстралингвистические и лингвистические особенности и определяется
исследователями как виртуальный дискурс, или Интернет-дискурс. Интернетдискурс легко моделируется в соответствии с заданными условиями,
параметрами, в нем можно с легкостью управлять событиями.
Любой вид дискурса обладает своими конститутивными признаками,
такими как цели, ценности, стратегии, жанры. Цели Интернет-дискурса
практически полностью совпадают с целями реального общения. Среди них
можно выделить коммуникативные, игровые, учебные, манипуляционные и др.
Однако, на наш взгляд, одной из основных целей Интернет-дискурса является
стремление участника виртуального общения к самовыражению. В Интернетпространстве виртуальная языковая личность может самореализовываться,
добиваться признания других людей, становиться публичной, но при этом
сохранять свою анонимность.
Анонимность является одной из главных ценностей Интернет-дискурса и
обеспечивается отсутствием личного контакта участников дискурса.
9
Анонимность способствует снижению у говорящего чувства ответственности за
сказанное, что в свою очередь обусловливает высокую степень
демократичности в общении. На языковом уровне, например, стремление к
демократичности выражается в сокращении использования в Интернетпространстве обращения к незнакомому собеседнику на «Вы». В результате
новые контакты устанавливаются гораздо легче, а возраст, социальный статус,
половые характеристики утрачивают свою первоначальную значимость. Не
менее важными ценностями Интернет-дискурса являются легкий доступ к
получению
необходимой
информации,
а
также
незначительность
географического положения и часового пояса, что расширяет временные и
территориальные границы, представляющие хронотоп дискурсивной ситуации.
В зависимости от цели в Интернет-дискурсе можно выделить разные типы
стратегий,
основными
из
которых
являются
коммуникативные.
Коммуникативная цель позволяет противопоставлять информативные,
императивные, этикетные и оценочные речевые жанры. В Интернет-дискурсе
жанр рассматривается как «вид речевого произведения, характеризующийся
единством конструктивного принципа, своеобразием композиционной
организации материала и используемых стилистических структур» [6, с. 156]. В
современных исследованиях выделяются такие жанры, как жанр электронной
почты, жанр чатов, жанры блога и микроблога, жанр социальных сетей.
Жанр электронной почты (e-mail) является самым ранним по времени
появления жанром, сформировавшемся в Интернет-дискурсе. Суть речевого
общения участников дискурса заключается в пересылке электронных писем по
компьютерной сети и имеет много общего с обычным обменом письмами,
поскольку адресатов чаще всего двое, хотя может быть и больше (e-mail
полилог). Особенность этого жанра в том, что коммуникация проходит в
режиме off-line, т.е. инициативное и ответное письмо разделены во времени.
Жанром on-line коммуникации является мгновенный обмен сообщениями.
Коммуникация происходит при условии того, что собеседники находятся в
сети. Акт коммуникации происходит при помощи клиентской программы –
мессенджера (от англ. messenger — курьер). Помимо текста в сообщения могут
присоединяться звуки, изображения, видео, то есть короткие сообщения могут
поддерживаться невербальными средствами.
Жанр чатов схож с жанром мгновенного обмена сообщений, поскольку
также осуществляется в режиме on-line. Главными функциями чатов становятся
карнавальность (привнесение иронического, юмористического коннотативного
элемента) и фатическая (контактоустанавливающая) функция. Н.Б. Мечковская
отмечает, что чаты – своего рода «детская комната» сетевого общения, из
которой развились более дисциплинированные и содержательные формы –
форумы; из «привата» – мгновенный обмен сообщениями по ICQ [8, с. 448].
С каждым днем все большую популярность набирает жанр блога. Блог
представляет собой страницу в Интернете, куда ежедневно публикуются
записи. Запись блога представляет собой текст, куда добавляются изображения
и мультимедиа-файлы. Блог, как форма речевой коммуникации, имеет много
общего с ведением дневника, для которого характерна исповедальность, однако
10
принципиальное отличие заключается в том, что блог имеет публичный
характер, т.е. его могут читать сторонние пользователи Интернета, которые в
любой момент могут вступить в публичную полемику с автором. Не менее
популярным является жанр микроблога, представленный сервисом Twitter.
Отличительной особенностью микроблога является то, что сообщение
ограничено в символах (до 140). Необходимость экономии языковых средств
влияет на семантико-синтаксическое построение речевого сообщения,
благодаря чему появляются основания для выделения указанного жанра как
самостоятельного.
В последнее время наибольшее распространение получает жанр
социальных сетей. Самыми популярными в русскоязычном Интернетпространстве являются социальные сети «ВКонтакте» и «Одноклассники».
Суть общения посредством социальных сетей заключается в обмене вербальной
и в большей степени невербальной информацией между участниками сети.
Этот жанр предлагает различные модели коммуникации. Так, общение может
быть приватным, когда в диалог вступают два участника сети, знакомых друг с
другом (как минимум виртуально) и маркированных как «друзья», или
коллективным, когда один из участников дискурса адресует свое сообщение
всем, кто потенциально может быть вовлечен в общение.
Речевые особенности жанров Интернет-дискурса все чаще становятся
объектом научного рассмотрения отечественных лингвистов. Участники
коммуникации пренебрегают правилами письменной речи, максимально
приближаясь к формам устной речи, тем самым создавая иллюзию реального
общения. Коммуниканты используют разнообразные приемы речевой
выразительности, в том числе языковую игру, средства для которой
обнаруживаются не только на уровнях лексики и грамматики, но и на уровне
орфографии и пунктуации. Коммуниканты пытаются экспериментировать даже
на фонетическом уровне, используя для этого графические приемы,
имитирующие интонацию, произношение слов.
Таким образом, можно говорить о сложившемся и постоянно
развивающемся особом коммуникационном сегменте – Интернет-дискурсе,
который обладает уникальными лингвистическими и экстралингвистическими
особенностями и занимает особую нишу в языке.
Литература
1.
Барт Р. Система моды. Статьи по семиотике культуры / пер. с фр.,
вступ. ст. и сост. С.Н. Зенкина. – М., 2003. – С. 457.
2.
Ван Дейк Т.А., Кинч В. Стратегии понимания связного текста //
Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 23. Когнитивные аспекты языка. – М.:
Прогресс, 1988. – С. 153–211.
3.
Загоруйко,
И.
Н.
Интернет-дискурс
в
современном
коммуникационном пространстве / И. Н. Загоруйко // Вестник Костромского
государственного университета им. Н. А. Некрасова. – Кострома, 2012. – № 3. –
С. 56–60.
4.
Ильин М.В. Слова и смыслы: опыт описания политических
понятий. – М., 1997. – С. 14.
11
5.
Карасик В.И. Речевая коммуникация: дискурсивный аспект
[Электронный ресурс] / Карасик В.И. // Грани познания : электрон. науч.-образ.
журнал. - 2013. - № 1. - С. 1-11. - Режим доступа:
http://grani.vspu.ru/files/publics/1368528093.pdf
6.
Кожин А. Н., Крылова О. А., Одинцов В. В. Функциональные типы
русской речи: Учеб. пособие для филол. спец. ун-тов. – М.: Высш. шк., 1982. –
223 с.
7.
Мечковская Н.Б. История языка и история коммуникации: от
клинописи до Интернета. М.: Наука, 2009. 584 с.
8.
Серио П. Как читают тексты во Франции // Квадратура смысла:
Французская школа анализа дискурса / под общ. ред. П. Серио. - М., 1999.
Вакаев В.А.
кандидат философских наук
Алтайская государственная педагогическая академия, доцент уафедры
философии и культурологии
СОЦИАЛЬНАЯ СФЕРА ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА:
ПРОГНОЗЫ И РЕАЛЬНОСТЬ
Концепция постиндустриального общества, сформулированная в 1960-70-е
годы, стала одной из доминирующих в сфере исследования современной
цивилизации. Такие исследователи как Д. Белл, Э. Тоффлер, Дж. Гэлбрейт, Ф.
Махлуп и другие сделали целый ряд прогнозов относительно ближайшего
будущего развития человечества. Теперь, когда это будущее уже наступило
(многие прогнозы делались на период 2010-2020 годов), необходимо выяснить,
насколько точными они оказались.
В частности, особый интерес представляют процессы в социальной сфере
общества, которая, согласно взглядам теоретиков постиндустриализма, должна
была трансформироваться особенно сильно.
Действительно, вторая половина ХХ века стала периодом формирования
новых принципов расслоения общества: обладание информацией и знаниями,
навыками и умениями стало основанием для причисления человека к
доминирующему классу. Введенный в 1962 году Ф. Махлупом термин
«работник интеллектуального труда» («knowledge-worker») подчеркивал новые
особенности современного трудящегося: ориентированность на оперирование
информацией и знаниями, мобильность, стремление к творческой деятельности
и также определенную независимость от факторов собственности на средства
производства. Численность и значение данной категории трудящихся
постоянно увеличивалась всю вторую половину ХХ века. Сегодня ее доля в
общем количестве работающих в развитых странах (Западная Европа, США и
Япония) приближается к 70%. Ее доля в доходах еще выше, что обусловливает
определяющую роль в экономической, социальной и политической жизни
общества.
Верхушка этого слоя «интеллектуалов» составляет элиту современного
общества. Ее главное отличие, дающее преимущества и обуславливающее
12
господство – способность к творческой деятельности, к усвоению, обработке и
продуцированию информации и знаний. Описывая новый господствующий
класс, В.Л. Иноземцев утверждает, что его представители «происходят, как
правило, из обеспеченных семей, имеют превосходное образование,
исповедуют постматериалистические ценности, заняты в высокотехнологичных
отраслях хозяйства, имеют в собственности или свободно распоряжаются
необходимыми им условиями производства, и зачастую занимают высокие
посты в корпоративной или государственной иерархии» [1, с.117]. Указывая,
что новый господствующий класс принципиально отличается от высших слоев
аграрного и индустриального обществ благодаря своей открытости (то есть
возможности попадания в него любого члена общества посредством самого
демократического источника власти – информации), сторонники концепции
постиндустриального общества признают, что знания, как и капитал обладают
ограниченным предложением, что по прежнему препятствует формированию
эгалитаристского общества [1, с. 116-118].
Одновременно с развитием нового класса, существенно изменился облик
«старого» класса, характерного для индустриального общества – пролетариата.
Рабочий класс в развитых странах существенно потерял свое значение и
превратился во второстепенную социальную группу. При этом он стал крайне
неоднородным: с одной стороны высококвалифицированные рабочие, которые
по характеру своего труда и уровню жизни приближаются к среднему классу
«интеллектуалов», с другой стороны масса работников, занятых
неквалифицированным трудом как на производстве, так и в сфере услуг. К
последней категории примыкает значительная масса временно или постоянно
безработных, формирующих основу андеркласса – слоя, имеющего низкие
доходы, имеющего низкий интеллектуальный уровень и, в силу этого не
имеющий шансов изменить свое положение. В период развития так
называемого постиндустриального общества этот слой увеличивается как за
счет вхождения в него мигрантов, так и в силу дальнейших процессов
дифференциации. Как указывает В.Л. Иноземцев, ссылаясь на американских
исследователей, на протяжении 80-х годов ХХ века почасовая заработная плата
лиц с высшим образованием в США увеличилась на 13 процентов, тогда как с
незаконченным высшим - снизилась на 8 процентов, со средним образованием сократилась на 13 процентов, а те, кто не окончил даже среднюю школу,
потеряли 18 процентов заработка [1, с. 122-123].
Попытки идеологов постиндустриального общества представить
складывающуюся на рубеже ХХ-ХХI веков социальную структуру как
принципиально новую и отличающуюся от структуры индустриального
общества, можно подвергнуть критике. Так, в частности, вызывает большие
сомнения постулат о новой элите, принципиально отличающейся от старой
элиты. Необходимо признать, что во второй половине ХХ века появилось
определенное количество «новых» бизнесменов, сделавших состояние на
новых, информационных технологиях (создатель компании Майкрософт Билл
Гейтс, инвестор и медиа-магнат Уоррен Баффет, телеком-магнат Карлос Слим,
основатели компании Google Сергей Брин и Ларри Пейдж и т.д.). Быстрота
13
роста их состояния и «нетрадиционность» бизнеса обусловили большой
интерес к ним со стороны общественности и СМИ. В то же время роль и
влияние «старых» финансово-экономических кланов, в первую очередь
контролирующих банковский сектор (Ротшильды, Морганы, Дюпоны, Гетти,
Ханты и др.) не только не снизились, но даже увеличилась. Они не попадают в
широко разрекламированные списки самых богатых людей планеты (поскольку
большинство их средств размещено в оффшорных зонах), однако продолжают
контролировать ключевые финансовые институты западного мира:
Федеральную резервную систему США, Международный валютный фонд,
Мировой банк и т.д.
При внимательном рассмотрении можно подвергнуть сомнению и тезис о
принципиальном изменении в социальной структуре постиндустриальных
обществ Запада. Сторонники постиндустриализма особо подчеркивают
высокую долю в современном обществе работников интеллектуального (в том
числе управленческого) труда и, соответственно, резкое уменьшение как в
относительном, так и в абсолютном выражении работников физического труда.
Однако они «забывают» указать на тот факт, что в современном глобальном
мире, объединенном различными, в первую очередь экономическими связями,
существует глобальное же разделение труда, в результате которого одни
общества концентрируют у себя собственность на средства производства, что
позволяет им выбрать для себя более престижный и высокооплачиваемый
интеллектуальный труд. В то же время другие общества вынуждены заниматься
преимущественно трудом физическим. Таким образом, мы не имеем права
рассуждать о социальной структуре США, Великобритании, Германии и других
развитых стран как об изолированной системе – в нее, по сути, опосредованно
входят представители рабочего класса Китая, Южной Кореи, Таиланда, Индии
и других развивающихся стран, выступающих в роли «мастерских»,
производящих материальные блага для передовых стран. Соответствующим
образом меняется и характер классовой борьбы, которая в современном
обществе из противостояния внутри общества переходит в плоскость борьбы
между обществами, каждое из которых занимает особое место в системе
глобального общественного производства.
Не оправдались и другие прогнозы теоретиков постиндустриализма,
касающиеся эволюции социальной сферы современного общества. Так, Э.
Тоффлер особое внимание уделял процессу деурбанизации, который связан с
развитием средств коммуникации и появлением так называемых «электронных
коттеджей», позволяющих человеку трудиться дома [2, с.355-356]. С этим
процессом исследователь связывал ряд позитивных явлений – рост качества
жизни, экологизацию среды обитания, изменение отношения к семье и детям.
Анализ реальных процессов, происходящих в современных западных
обществах, показывает, что подобные прогнозы носили утопический характер.
Процесс урбанизации не только не остановился, но даже усилился. По данным
демографов городское население продолжает расти быстрее, чем население
мира в целом. Если в 1950 году в городах мира проживало 732 миллиона
человек, то в 2005 – уже 3,2 миллиарда. Ожидается, что к 2030 году оно
14
увеличится до 4,9 миллиардов человек. Несмотря на то, что наибольшие темпы
роста городского населения демонстрируют развивающиеся страны, степень
урбанизации развитых стран также растет. Так, в середине ХХ века в городах
там проживало 52,1% населения, то в 2005 году – 74,1% населения. По
прогнозам, к 2030 году доля горожан в таких регионах поднимется до 80,8%
[3]. Аналогичная ситуация и в России, где доля городского населения в 1989
году достигла 73,4%, а по результатам переписи 2002 года – 73,3% [4]. Если
рост городского населения развивающихся стран легко объяснить процессами
индустриализации, проходящими там, то дальнейшую урбанизацию Европы и
Северной
Америки
сложно
объяснить
с
позиции
концепций
постиндустриального общества.
Городской образ жизни продолжает оставаться доминирующим в развитых
странах, несмотря на появление материально-технических и социальных
условий для деурбанизации. Соответственно, на жителей этих стран
продолжают действовать те негативные факторы, которые традиционно
являются следствием урбанизации. В том числе дальнейший кризис института
семьи и брака (именно так можно трактовать появление многочисленных форм
семей «нового типа» - неполных семей, одиночек, однополых семей, гостевых
браков и т.д.), снижение рождаемости, слабое участие родителей в процессе
воспитания детей, разрушение родственных связей, негативное воздействие
социальной среды.
Таким образом, социальная сфера современного общества, несмотря на
определенные трансформации, носящие несущественный и непринципиальный
характер, осталась во многом схожей с социальной сферой индустриального
общества.
Литература
1. Иноземцев В.Л. Современное постиндустриальное общество: природа,
противоречия, перспективы. М., 2000.
2. Тоффлер Э. Третья волна. М., 1999.
3. Щербакова Е. В 2008 году число горожан сравняется с числом сельских
жителей
//
Демоскоп
Weekly.
URL:
http://www.demoscope.ru/weekly/2007/0273/barom02.php.
4. Доклад Госкомстата России "Об итогах Всероссийской переписи
2002 года" на заседании Правительства Российской Федерации 12 февраля
2004 года
//
Демоскоп
Weekly.
URL:
http://www.demoscope.ru/weekly/2004/0147/perep01.php.
15
Васильева А.В.
СПбГУ, Санкт-Петербург, аспирант
К ВОПРОСУ О РОЛИ АНДЕГРАУНДНЫХ ПРОЕКТОВ В
ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ОППОЗИЦИИ (НА ПРИМЕРЕ КОНТРКУЛЬТУРЫ
ГДР)
В сложной структуре оппозиционного движения в ГДР (в котором
выделяются лояльное и «непримиримое» направления) заметное место
принадлежит андеграундной деятельности непримиримой оппозиции.
Проекты контркультуры ГДР, носившие подпольный характер, были
немасштабными и непродолжительными, поскольку жесточайшая тотальная
цензура и всепроникающее Штази не позволяли андеграундным проектам
привлечь к себе большую аудиторию и распространить свое влияние на
большие социальные и территориальные пространства. Подобные проекты
сразу попадали в поле зрения спецслужб, что в свою очередь приводило к
ожесточению контроля, репрессиям и, в конечном счете, к их сворачиванию.
К таким андеграундным проектам относилась художественная газета или
журнал «Und», издаваемый в Дрездене с 1982 по 1984 год. Самиздатовский
проект «Und» был организован Лотаром Фидлером, который в то время был
инициатором многих музыкальных, импровизационных групп и театральных
проектов. Журнал «Und» был задуман как средство коммуникации, медиум в
сфере искусств, лишенный какого-либо скрытого субъективного характера,
представляющий собой некий «поводырь» в сфере живописи, музыки и
литературы. Данный медиум был призван выйти за пределы творческих кругов,
привлечь более широкую аудиторию к вопросам культуры.
С момента своего основания и до последнего дня существования, по
мнению исследователей, журнал привлекал внимание властей не содержанием
отдельных номеров или публикуемыми в них авторов, а как проект,
организованный независимо от властных структур, вне тотальных структур, а
потому представляющийся подозрительным [1, p.174].
В ходе организации проекта была создана некая «литературная сеть»,
посредством которой распространялась информация о проекте, привлекались к
сотрудничеству различные авторы, и происходил обмен текстами. Привлечение
новых авторов происходило посредством личных контактов художников,
посредством дружеских связей или с помощью приглашения от организаторов
проекта.
Предполагалось, что «Und» будет выходить каждые 4-6 недель и станет
источником информации в сфере альтернативного искусства, форумом для
эксперимента, средством поиска единомышленников. При этом он должен был
стать проектом, в котором произойдет изжитие всех эстетических,
стилистических и иных ограничений. С каждым последующим номером журнал
приобретает явный политический характер. Например, в нем публиковалась
Габриель Кахольд, которая была одной из важнейших активистов независимого
искусства и литературы в Тюрингии, а после ее открытого протеста против
экспатриации опального музыканта Вольфа Бирманна была приговорена к
16
тюремному заключению. Учитывая ее взаимоотношения с властью, Г.Кахольд
было запрещено публиковаться, но журнал «Und» тем не менее, напечатал ее
статью об обстоятельствах и подробностях тюремного заключения, носившую
название «Присутствовать и не молчать».
К отличительным особенностям андеграунда в ГДР относится глубокое
проникновение в него Штази. Министерство государственной безопасности
ГДР внедряло своих агентов в наиболее крупные из проектов оппозиции, или
вербовало отдельных их представителей. Оставляя небольшое пространство для
независимой оппозиции, государство снижало уровень напряженности в среде
интеллигенции, а полученную информацию могло использовать для защиты
собственных интересов. Поскольку государство не могло полностью
уничтожить попытки диссидентства выйти из-под влияния тотальности, оно
само внедрялось в контркультурное пространство, чтобы контролировать и
нейтрализовывать его.
Летом 1982 года, после выхода второго номера, С.Андерсон (один из
участников проекта), работавший на Штази, передал Министерству
Государственной Безопасности ГДР два первых выпуска журнала и анкеты на
всех авторов, принимавших в нем участие в этом проекту. В этом же году
другой агент Штази С.Науман получил от этого ведомства квартиру, в которой
вплоть до 1989 года проводились чтения, выставки, дискуссии и которая стала
местом сбора деятелей андеграундной культуры. Этот шаг был проявлением
новой стратегии обращения Штази с оппозиционными и андеграундными
деятелями культуры и искусства. Посредством концентрации в определенном
месте (как в этой квартире) можно было держать их всех под контролем. По
мнению исследователей, эта стратегия привела к изменению роли агентов
Штази, которые из сторонних наблюдателей превратились в активно
внедряющихся в центр оппозиционной культуры псевно-деятелей этой
культуры [1, p. 184].
В результате деятельности агентов, с 1982 года Штази было известно обо
всех деятелях альтернативной культуры, а с 1983 года начались их вызовы,
аресты, высылки и отъезды на Запад. Это и было сигналом о том, что дни
«Und» сочтены, и действительно в мае 1984 года Л.Фидлер прекратил работу
над этим проектом.
Другим примером андеграундных проектов контркультуры относился
также феномен мейл-арта, в котором принимали участие художники Биргер
Йерш, Юрген Готтшалк, Стеффан и Мартина Герш и др. Данная форма
искусства, возникшая еще в 1960-х годах в Америке, предоставляла
возможность, по крайней мере, отчасти вырваться из тех рамок, которые
накладывало на культуру и творчество тотальное общество и режим ГДР.
Неписаные «правила игры» и одновременно философия гильдии мэйл-арта, как
сообщают П.Кайзер и К.Пецольд, заключались в трех лозунгах: «Нет судей!»,
«Нет возврата!», «Нет оплаты!». Отсутствие судей подчеркивало независимость
проектов мейл-арта, которые не зависели от тотальности и цензуры, отсутствие
оплаты – практически бесплатное осуществление данных проектов, а
17
отсутствие возврата – надежду на то, что почтовые отправления мейл-арта не
будут вскрыты спецслужбами и дойдут до своих адресатов [2, p.230].
Принцип осуществления мейл-арт проектов был прост: с помощью
приглашений, разосланных по почте, к участию в проекте, посвященном
некоторой теме, приглашались художники мэйл-арта с самостоятельно
разработанными открытками, которые были оформлены как коллажи из текста,
фотографий, картинок и штампов самодельными печатями, и в которых
содержалось некое интернациональное послание. Выбор темы посланий был
открытый, язык мейл-арт коммуникации – английский. Организатору проекта в
ответ на приглашения к участию возвращалось обычно от 80 до 300
оформленных открыток, в зависимости от охвата и кругов приглашенных, а
также от резонанса, который имела предоставленная тема. На организаторе
проекта лежала ответственность за проведение выставки полученных открыток,
так называемого майл-арт шоу, которая была бы полностью свободна от
цензуры.
«Мэйл-арт – это способ визуальной коммуникации с мудрыми и
сравнительно простыми приемами» – так определяет этот жанр Лутц Вольраб,
один из восточногерманских протагонистов пост-искусства, которое в 1970-х
годах развилось до интернационально известного художественного движения.
Активисты пост-искусства, как пишут авторы статьи, посвященной этому
феномену, хотели противопоставить мэйл-арт коммерчески доминированному
художественному производству как некоммерческая альтернатива прямой
коммуникации между художниками.
Практика почтовых отправлений с художественными посланиями,
относящимися к вопросам культуры, общества и политики, создавал для
художников мэйл-арта своеобразные «ворота в мир», поскольку в этих
проектах участвовали также и художники с Запада. Большинство отправлений
мейл-арта поначалу проходило почтовый контроль, а также контроль на
границе, поскольку Штази вскрывало только часть писем. Однако позднее,
после того как Министерство Государственной Безопасности узнало об этом
феномене, данный вид художественной коммуникации был значительно
затруднен.
Деятельность непримиримых диссидентов вынуждала властные структуры
вырабатывать особые формы борьбы с ними. К ним относятся так называемый
«запрет на профессию» (Berufsverbot), т.е. полный запрет на осуществление
профессиональной деятельности, который являлся характерным для ГДР
методом борьбы с диссидентами, а также экспатриация (лишение гражданства
и высылка на Запад). К подобным методам борьбы с контркультурными
проявлениями тоталитарное государство прибегало в тех случаях, когда
изгнание за пределы общества с целью его очищения, было намного легче, чем
подчинение ему контркультурных элементов. Однако различные способы
существования и борьбы с тотальным обществом, найденные непримиримой
оппозицией, расширяли и усиливали общую деятельность оппозиции,
превращая ее в единый контркультурный фронт наступления на тоталитарность
общества.
18
Литература.
1.
Michael, Klaus. “Fortgȁnge warden geschleunigt”. Lothar Fiedler and
die Dresdner Kűnstlerzeitschrift “und” (1982-1984). // Eckhardt, Frank, ed. Ohne
uns! Kunst & alternative Kultur in Dresden vor und nach ’89. Efau-Verlag, Dresden,
2010.
2.
Kaiser, Paul. Petzold, Claudia. Mysterien des Postweges. Mail art in
Dresden. // Eckhardt, Frank, ed. Ohne uns! Kunst & alternative Kultur in Dresden vor
und nach ’89. Efau-Verlag, Dresden, 2010.
Гончаров С.З.
доктор философских наук, профессор
Российский государственный профессионально-педагогический
университет, зав. кафедрой философии и культурологии
КРЕАТИВНАЯ АНТРОПОЛОГИЯ К. МАРКСА
Обновление общества осуществляется в итоге ради обновления образа
человеческой жизни и предполагает главное знание – «какова человеческая
природа», сформированная в ходе истории (К.Маркс). Лишь зная «во имя
чего?», можно решить вопросы «как» надо делать «что» (Ю.М. Бородай). Если
Л. Фейербах отбросил диалектику Гегеля, то в советской философии отбросили
антропологический принцип Л. Фейербаха, фыркая на антропологию как на
хитрый прием буржуазной философии завуалировать классовый подход. При
этом делались ссылки на
К. Маркса.
К. Маркс же, иронизируя над И. Бентамом, заметил: если мы хотим узнать,
что полезно для собаки, то мы сначала должны исследовать собачью природу;
если мы хотим применить принцип полезности к человеку, хотим по этому
принципу оценивать человеческие действия, отношения и т.д., «то мы должны
знать, какова человеческая природа вообще и как она модифицируется в
каждую исторически данную эпоху» [2, с. 623]. Поэтому К. Маркс сначала
выяснил в «Экономическо-философских рукописях» для себя «какова
человеческая природа вообще» прежде, чем он стал предлагать свои концепции
в экономике и политике.
Он исходил из универсальной природы общественного человека, его
свободной самодеятельности. Сущность человека – свободная самореализация
его творческих сил в актах самодеятельности, в силу чего человек испытывает
радость от созидательного самоосуществления и от признания своей
собственной социальной значимости. Маркс раскрывает, как уродуется
универсальная природа человека ради производства прибыли, и разрабатывает
модель преобразования общества, адекватного сущности человека.
Его антропология расширяется в социальную философию и философию
истории,
оставаясь
смыслообразующим
критерием.
«Философская
антропология – это всегда квинтэссенция философской системы, ее смысловое
ядро» [1, с. 3]. Философия без образа эталонного человека подобна «всаднику
без головы».
19
К. Маркс тщательно изучал историю общества, техники, экономики,
политики и т.д. не ради них самих, а для выяснения перспектив развития
продуктивно-творческих сил человека. В знаменитом предположении
«допустим мы производили бы как люди» он излагает отношения, просторные
для самодеятельности индивидов [4, с. 35–36]. При таком предположении
производство выступает не как производство товаров, а как креативный
антропогенный процесс производства жизни и обновления субъектов.
Изменяется и качество отношений между ними: отношения сбрасывают
отчужденные формы и предстают в прозрачном виде как непосредственные
общественные отношения, в рамках которых через формы общения индивиды
взаимно дополняют, обогащают и обновляют свою субъективность; каждый
нуждается не только в вещественных свойствах продуктов, но и (в первую
очередь!) в своеобразии личных дарований других индивидов. Способности
других становятся дополнительными органами каждого индивида для усвоения
жизни. Так созидаются естественная человеческая связь и естественная
человеческая общность, укорененная не во внешние опоры (разделение труда,
гражданство, социальные статусы и др.), а в креативную природу каждого как
общественного существа.
Пределом для капитала является узость его экономической формы,
сводящей ценности к единому параметру – к стоимостному. Такая редукция
противоречит социокультурному измерению человека, которое сам же капитал
и развивает.
Сущность креативной антропологии К. Маркса выражена им с
необычайной силой. «На самом же деле, – пишет он, – если отбросить
ограниченную буржуазную форму, чем же иным является богатство, как не
универсальностью потребностей, способностей, средств потребления,
производительных сил и т.д. индивидов, созданных универсальным обменом?
<… > Чем иным является богатство, как не абсолютным выявлением
творческих дарований человека, без каких-либо других предпосылок, кроме
предшествующего исторического развития, делающего самоцелью эту
целостность развития, т. е развития всех человеческих сил как таковых,
безотносительно к какому бы то ни было заранее установленному масштабу.
Человек здесь не воспроизводит себя в какой-либо одной только
определенности, а производит себя во всей своей целостности, он не стремится
оставаться чем-то окончательно установившимся, а находится в абсолютном
движении становления» [5, с. 476]. В буржуазной экономике, продолжает на
той же странице К. Маркс, – «это полное выявление внутренней сущности
человека выступает как полнейшее опустошение», как «полное отчуждение»,
«как принесение самоцели в жертву некоторой совершенно внешней цели».
Суть дела заключается в том, что, присваивая прибавочный продукт,
капиталист присваивает рабочее время индивида. «Но время, – подчеркивает
Маркс, – фактически является активным бытием человека. Оно не только мера
его жизни, оно – пространство его развития. И вместе с вторжением сюда
капитала прибавочное рабочее время есть присвоение духовной и физической
20
жизни рабочего» [6, с. 517]. Как видим, Маркс неуклонно раскрывает
антропологический аспект производства и обмена.
За схемой производства Д – Т – Д′ скрывается воспроизводство
продуктивно-творческих сил человека: «продуктивно-творческие силы – их
воплощения – прирост и обновление этих сил. Прежняя установка жизненного
процесса (Д – Т – Д′) сменится новой установкой на накопление не капитала, а
культуры, продуктивно-творческие силы человека. Для этого Россия сбросит с
экономики капиталистическую форму. Ибо нынешний курс России, по
утверждению бывшего директора НИИ статистики Роскомстата Василия
Симчеры, – «это курс не просто бесперспективный и опасный, но уже попросту
несовместимый с существованием нашей страны» [7].
Универсальность человека производна от его реальных возможностей.
1. Человек обладает наряду с органическим телом телом неорганическим в
форме искусственных органов целенаправленной воли, которыми он
преобразует природную, социальную и духовную реальность (материальная
техника и социальные институты). И технологической мощи человека нет
конца при верховенстве нравственных императивов.
2.Социальная наследственность в отличие от биологической закодирована
не организме, а в культуре, символических и знаковых системах. Культура
создается всеми предшествующими поколениями и содержит для каждого
человека бесконечно многообразные варианты саморазвития.
3. Отсутствие врожденных программ именно социального поведения
сообщает человеку способность овладевать любыми программами и быть
самопрограммируемым субъектом собственного саморазвития.
4. Психика человека вырвалась из рефлекторного кольца, и человек обрел
свободу воли, самодеятельность, творчество. Между причиной и следствием в
действиях человека вклинились размышление, свобода выбора на основе
значений, идеального. Свобода есть самопричинность через произвольные,
намеренные действия и дана каждому как самоопределение, как выбор
возможностей. В отличие от животных человек не сращивается со своей
жизнедеятельностью и с ее продуктами, а отстраняется от них, делает их
предметом размышления и воли, изменяет их. Обновляя способы действия, он
тем самым обновляет свои способности. Ибо способности есть не что иное,
как усвоенные способы действия. Деятельность по изменению предмета
развивается в самодеятельность, т.е. в свободную самонаправленную
деятельность, которая устремлена на преобразование самих схем деятельности.
Центр тяжести смещается с изменения предмета на «самоизменение» субъекта.
Поэтому «человек есть самоустремленное (selbstisch) существо [3, с. 160] .
Самоустремленность позволяет каждой сущностной силе – воображению и
эстетическому созерцанию, мышлению и воле, вере и любящему сердцу – не
терять себя в предмете и обновлять свое содержание в его бесконечном
эмоциональном
и
смысловом
многообразии.
Связка
«свобода
–
самодеятельность – творчество» позволяет человеку быть не цельнокаменной
натурой, скроенной природой раз и навсегда, а субъектом самоопределения,
21
самообновления, самоосуществления; т.е. быть неоконеченным, выходить за
рамки достигнутого к новым возможностям и смыслам.
5. Общественная природа человека, раскрыта в актах общения,
общественных отношениях, которые принуждает психику к всеобщим,
социально важным значениям. Общественные отношения, резко раздвигают
горизонт сознания, и человек, будучи родовым существом (осознающим себя
наследником культуры человеческого рода), осознает и род вещей, их закон и
сущность, а не просто случайные внешние особенности, данные в живом
восприятии. В общении осуществляется обмен различными содержаниями
живой субъективности, происходит взаимное дополнение и обновление
субъектов общения, осознание родовой природы человека, развернутой в
бесконечном вариативном многообразии; понимание того, что ни одна
личность не может исчерпать полноты всей человеческой субъективности.
Такое понимание ориентирует на опыт другой личности как на возможность
увидеть мир в иной грани, в новом измерении. Способности и опыт других
людей превращаются в дополнительные духовные органы личности. У
человека, подчеркивал К. Маркс, – «кроме <…> непосредственных органов
образуются общественные органы в форме общества». К. Маркс поясняет:
«Так, например, деятельность в непосредственном общении с другими и т.д.
стала органом проявления моей жизни и одним из способов усвоения
человеческой жизни» [3, с. 121].
6. Разумная сущность человека – слагаемое его универсальности. Тело
немыслящее действует согласно своим материальным свойствам. Мыслящее
тело строит свои действия согласно формам и закономерностям внешним тел,
причем, любых (Э.В. Ильенков), человек производит поэтому «по меркам
любого вида» (К. Маркс).
Философским сопровождением грядущей исторической ступени
общества может быть креативная культурная антропология К. Маркса. Эта
антропология исходит из универсальных возможностей человеческого рода,
проистекающих из нравственных основ совместной жизни, из продуктивнотворческих сил целостной субъективности человека и из технологической
мощи, в которой соединяются разумные цели, искусственные органы
общественной практики и созидательные силы самой природы, ее
самодвижные структуры.
Акцент на антропологию означает соответствие производимых
технологических и социальных структур с телесными, душевными и духовными
измерениями бытия человека, через которые каждый индивидуум преломляет
действительность, живет и потребляет богатство собственной субъективности.
Акцент на культурную антропологию означает наполнение субъективности
человека образцами, эталонами, творимыми в культуре.
Креативная культурная антропология акцентирует, с одной стороны,
формы общения и общественных отношений, которые просторны для
самодеятельности
и
для
полноты
проявления
жизненных
сил
индивидуальности, с другой стороны, такое эстетическое оформление
22
предметной среды жизнедеятельности, которое раскрывает творческие
потенции человеческой чувственности, воображения, социальных эмоций.
Литература
1. Жукоцкий В.Д. Маркс после Маркса: материалы по истории и
философии марксизма в России. Нижневартовск, 1999.
2. Маркс К. Капитал. Т. 1. Москва: Политиздат, 1973.
3. Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года // Маркс К.,
Энгельс Ф. Соч. Т. 42. М., 1974.
4. Маркс К. Конспект книги Дж. Милля «Основы политической
экономии» // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. М., 1974.
5. Маркс К. Экономические рукописи 1857–1859 годов // Маркс К.,
Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. 1. М., 1968.
6. Маркс К. Экономическая рукопись 1861–1863 годов // Маркс К., Энгельс
Ф. Соч. М., Т. 47. М., 1973.
7. Симчера В., Нагорный А. Где ресурсы модернизации // Газ.Завтра. 2010.
№ 3 (844).
Губаненкова С.М.,
ст.преподаватель кафедры общей и прикладной политологии ФГБОУ
ВПО «Орловский государственный университет»
РОССИЙСКАЯ ПОЛИТИКО-КУЛЬТУРНАЯ ТРАДИЦИЯ В ОЦЕНКАХ
ОТЕЧЕСТВЕННЫХ УЧЕНЫХ НАЧАЛА ХХ и ХХI вв.
Политика и культура находятся в постоянном взаимодействии. Первая
находится под воздействием разнообразных культурных институтов – морали,
религии и т.д. Культура во многом определяет массовое политическое
поведение индивидов, способы, методики осуществления политической власти.
От нее зависит менталитет, национальное сознание социальных групп, что
находит свое отражение в политике. Последняя, опираясь на культурные
нормы, традиции и другие свое структурные элементы, определяет направление
развития тех или иных сфер общественной жизни, обеспечивает целостность
социума. Такие сложные взаимоотношения между политической и культурной
сферами проявляются в национальной психологии и предопределяют
особенности национальной культуры.
Политика, пронизывая все сферы общественной жизни, тем не менее,
остается одной из самых сложных категорий для понимания ее сущности, что
связано с многозначностью данного явления и широтой его применения.
Древнегреческий философ Аристотель рассматривал ее как высшую форму
общения людей. Конечно, не совсем точно будет ставить знак равенства между
политикой и управлением. Неверно полностью отождествлять политику с
властью, или изучать политическую сферу ограничиваясь лишь рамками
государства. Однако, разнообразные трактовки политики, ее измерения
неизбежно будут связаны с властными отношениями и государством.
Этимология данного слова, пришедшая из древнегреческой философии,
обозначает сферу государственного производства, политический порядок,
23
гарантированный государственными институтами, и первоначально указывала
на место действия - город-государство Древней Греции (polis).
В рамках политической сферы находят свое проявление разные стили
взаимоотношений между обществом и государством, что проецируется на
отношения между гражданином и государством. Последнее, в ходе
исторического развития России, занимает доминирующее положение в
общественной жизни. В отличие от западноевропейских стран, в России на
протяжении столетий не государство естественным путем вырастало из
общества, а наоборот, общество развивалось под контролем государства.
Государство
выступало
инициатором
общественного
развития
и
преобразований. Как правило, права и свободы в России, утверждались не
благодаря социуму, а приобретались в дар от политических лидеров.
Историческое развитие и географическое положение России определили
особенности
политико-культурного
и
политико-правового
развития
государства. Об этом много писал И.Ильин, рассматривая историкополитические задачи, стоящие перед страной и, безусловно повлиявшие на
выбор пути развития. Находясь в стороне от римской культуры,
сформировавшей облик Западной Европы, Россия развивалась по совершенно
иному пути. Римское право с его жесткой культурой частной собственности,
римская церковь с дисциплиной воли и специфичной культурой власти, по
И.Ильину, никогда не были мерилом в истории России. Поэтому, при изучении
русского политического и правового сознания совершенно не следует забывать
об этих принципиальных предпосылках западноевропейской культуры,
которые в России совершенно не имели места. В отличие от Западной Европы,
культура которой впитала в себя правовые нормы, разработанные в Древнем
Риме, в России традиционно существовал приоритет морали над правом,
справедливости над законом.
Продолжая и развивая эту мысль И.Ильина, российский исследователь,
проф., академик Ю.С.Пивоваров утверждает, что в качестве ключевого термина
русской политико-культурной традиции выступает «правда». Наличие «этого
термина, наличие этого понятия, явления, в рамках которого укладывается
русская культура, блокировало возможность права… Наши с вами предки
строили государство правды. Где есть справедливость, равенство, закон,
благодать. Все что угодно. А … европейские наши браться строили государство
права».{1} Поэтому, в жизни русского социума право как основной регулятор
социальной жизни не играло заметной роли, заменяясь регулирующим
воздействием правды.
Похожую позицию отстаивает С.В. Перевезенцев, отмечая, что западная
цивилизация основное внимание уделяла юридическо-правовым аспектам
существования людей. Поэтому, мыслители Западной Европы постоянно
размышляли над проблемой прав и обязанностей гражданина того или иного
государства. В России же эти вопросы имели меньшее значение. Отношения в
русском обществе строились не столько на правовых, т.е. внешних
обстоятельствах, сколько на нравственных (внутренне характерных для
человека), духовных основаниях. Вместе с тем, западная цивилизация также
24
выстроила
свою
общественно-политическую
систему,
подвергнув
рационалистической обработке библейские заповеди, которые легли в основу
европейского законодательства, ставшего одним из главных условий
возникновения правового государства.
Однако, по мнению С.Перевезенцева, европейское понимание
христианской религии заметно отличается от православной его трактовки. В
представлении последнего, западный человек оказывается ограничен в своей
свободе человеческими законами. В свою очередь, для русского человека такое
внешнее, поверхностное перенесение божественных установок в общественное
устройство совершенно неавторитетно. «Когда человек подчиняется законам по
необходимости его душа все равно остается холодной. Ведь сами законы
придуманы столь же несовершенными людьми. Следовательно, человек
подчиняется человеческим же законам, уподобляется другому человеку, а не
Господу».{2, с.37} Данное обстоятельство, по мысли ученого, наряду с другими
факторами, показывает тот факт, что законы на Руси никем особенно не
соблюдались – ни правителями, ни подданными. Вместе с тем, недооценка
правовых норм, их незнание, формальность и произвол в их применении долгое
время определяют низкую правовую и политическую культуру народа.
Последнее, в свою очередь, влияет на историю и политику России.
В ходе российского развития были продемонстрированы монархическая и
республиканская форма государственного устройства, с доминированием
именно монархии. История России – история монархического правления с
отдельными элементами народного представительства, иногда без него в
авторитарной и автократической форме. Причину неспособности утверждения
в России республики Иван Ильин объяснял внешними факторами и
своеобразием национального характера. К числу внешних условий он относил
разобщенность и междоусобицы правителей, их своеволие и нежелание
подчиняться друг другу. Поэтому, в условиях нашествия кочевников, монголотатарского ига политическим лидерам Руси оставался один путь –
централизованное, авторитарное правление.
Исторический опыт не просто отвергнуть. Федеративная и
демократическая система предполагают наличие определенных свойств
характера народа, которых русскому человеку недостает. По И.Ильину, к их
числу относится право распоряжаться своими собственными пристрастиями,
защита посредством сплоченности самостоятельных членов и сплоченность
защищать посредством самостоятельных членов. Не каждый народ готов к
этому на каком-либо временном отрезке. Мыслитель пришел выводу, что без
дисциплины не может быть правопорядка и государства. Одни народы нужную
им дисциплину находят в автономной форме, другие в гетерономной, т.е.
авторитарной. Первые могут строить демократию без риска популизма,
узурпации власти и тирании, у других это получается не всегда. Вместе с тем,
философ убежден, что Россия имеет все необходимые предпосылки для
формирования собственной, уникальной формы государства, соединяющей в
себе в единое целое элементы как авторитарного стиля руководства
25
государством, так и демократических проявлений, исходящих от социальных
страт и общества в целом.
В современной России также пока нет устойчивых условий для
стабильного демократического режима. Велико влияние прошлых традиций и
методов осуществления власти. Политическая система современной России
соответствует специфическому типу легитимности власти, что подразумевает
сознательную поддержку населением не самой политической системы, ее
принципов, а конкретной политической власти (в лице политических лидеров)
и способов ее деятельности. Это свидетельствует о слабости политической
системы и проецирует авторитарный стиль управления при попытке
демократизации общественно-политической системы. Поэтому, лишь время
покажет, сможет ли Россия переломить авторитарную тенденцию и построить в
стране демократию, или исторические обычаи и народная память окажутся
сильнее.
Литература
1.
Пивоваров Ю.С. Традиции русской государственности и
современность. Стенограмма лекции от 1 июня 2010 /http://lib.rus.ec/
2.
Перевезенцев С.В. Русский выбор: очерки национального
самосознания. М., 2007. С. 37
Жолков С. Ю.
к.ф.-м.н.; доц., с.н.с.
РГУ нефти и газа им. И.М. Губкина, профессор
ОБ АРХИТЕКТОНИКЕ ПРАГМАТИЧЕСКИХ ТЕОРИЙ
Значимость основательных и достоверных теорий в процессе познания
мира очевидна и не вызывает сомнений. Словами «Познание является целью
всех наук и философии» открывает главу «Познание и действительность»
Герхард Фоллмер [1, с.43]. Также и введение он начинает с аналогичной цитаты
Б. Рассела и отмечает, что проблемы познания занимали самые выдающиеся
умы, начиная с философов Древней Эллады. Целенаправленную деятельность
людей, индивидуальную и социальную, будем называть реальной прагматикой.
В современной прагматике тесно соединяются во взаимодействии
физический мир и мир людей. Физический мир, Природа способны
существовать и существуют в целом независимо от субъекта-человека (как
носителя деятельности, сознания и познания) и индивидуального сознания. В
этом смысле физический мир и его элементы объективны. Согласно теории
информации и эволюционной теории познания, "все человеческое познание
возникает из процесса взаимодействия, в котором человек, как вполне реальная
и активная живая система и как познающий субъект, сталкивается с фактами
столь же реального внешнего мира, составляющими объект его познания" [2,
с.244]. Субъект–объектная связь прекрасно выражена в яркой метафоре
К.Лоренца двух сторон зеркала [2, с.260]. Восприятие и последующее знание
возникают из процесса взаимодействия Природы и людей, который
обусловливает мысли и действия человека. Но поскольку человеческое
26
общество существует и развивается во взаимодействии с физическим миром, то
и исследоваться они должны в совокупности.
Мир людей и мир природы неотделимы, их переплетение по мере развития
наук, технологий и цивилизации в целом становится все более тесным,
поэтому, анализируя проблемы реальной прагматики, точнее говорить не об
осознании места человека в окружающем мире, а о системном анализе и
синтезе субъективных и объективных, гуманитарных и естественнонаучных
проблем. При таком подходе прагматические проблемы в максимальной
степени объективируются (в полном согласии с позицией Лоренца [2, с.246]),
что позволяет рассматривать их не только как гуманитарные, но и как
естественнонаучные – проблемы системного анализа прагматического
информационного взаимодействия: принятия решений на основе анализа
прагматической информации и стратегического планирования. В силу все
возрастающей сложности задач нового XXI в. рационалистический анализ
станет неотъемлемым предварением принятия решений и в гуманитарной
деятельности. Ошибочные социально-политические принципы – источник
ошибок "в управлении и обществе", как отмечал А. де Кондорсе (Доклад,
зачитанный в Конвенте в 1791), они определяют ошибочные доктрины и
порочную практику. Поэтому определение обязательных требований к
достоверному анализу и архитектонике прагматических теорий в целом –
важнейшая задача теории познания.
В противоположность тем философам и гуманитариям, которые
отстаивают свою «гуманитарность» и право излагать, не утруждая себя
строгими основаниями и обоснованиями и принципиально противопоставляя
философию математике и естествознанию, К. Лоренц считает необходимым
«пробить зловредную стену, разделяющую естественные и гуманитарные
науки» и полагает, что «человеческая культура и человеческий дух могут – и
должны – исследоваться методами естествознания, с присущими ему
постановками вопросов» [2, с.259]. Как и Лоренц, на междисциплинарности и
единстве философии и естествознания предлагает строить теоретикопознавательную концепцию Фоллмер, подкрепляя свою позицию цитатой Г.
Рейхенбаха [1, с.17–18], также полагавшего, что философия и теория познания
смогут решить свои проблемы только в тесной взаимосвязи с
естественнонаучными и математическими исследованиями. И Лоренц, и
Фоллмер формулируют свою концепцию как эволюционную теорию познания.
Теория
информации
также
отмечает
мультидисциплинарность
информационных проблем и технологий [Кузнецов: 3, с.1] и рассматривает
информационное взаимодействие сущностей разной природы как объект новой
науки, синтезирующей результаты естественных и гуманитарных наук [3, с.8].
Структурированная
семантическая
информация
составляет
информационную базу любой научной теории. В [4] обсуждаются различные
аспекты, характеризующие специфику прагматической информации,
анализируются истоки и основания прагматического знания.
Требования к естественнонаучным теориям были четко сформулированы
И. Ньютоном в "Оптике" (1704) и во 2-м издании Principia Mathematica (1718),
27
что, к сожалению, не было по достоинству оценено потомками. Законы и
требования, которым должны подчиняться прагматические теории и научные
теории вообще вне зависимости от предметного содержания, исследуются в [5–
7]. Достаточные основания и технические средства, адекватный исследуемым
феноменам базис теории и верные формы логического вывода как обязательные
законы архитектоники предшествуют каждой научной теории, являясь, однако,
продуктами рационалистического анализа. Таким образом, номологически
знания априорны, но рационалистически апостериорны, что можно считать
рационалистическим принципом эволюции знаний.
Этим законам и требованиям должны подчиняться прагматические теории
вне зависимости от методологий и исходных принципов, будь то «парадигмы»
(Т. Кун) или «научные программы» (И. Лакатос) и проч. В [7] анализируется
познавательная схема, названная его авторами (Кэмпбелл, Лоренц, Фоллмер)
гипотетическим реализмом [2, с.53–60], и предлагается иной подход, названный
аналитическим реализмом, в котором акценты смещены с гипотез на факты
(достоверную информацию), анализ и создание основательных и доказательных
теорий.
«Своими успехами логика обязана определенности своих границ,
благодаря которой она вправе и даже должна отвлечься от всех объектов
познания и различий между ними; следовательно, в ней рассудок имеет дело
только с самим собой и со своей формой. Конечно, значительно труднее было
разуму прокладывать верный путь науки, коль скоро он имеет дело не только с
самим собой, но и с объектами», – справедливо полагает И. Кант [8, с.14–15].
Подчеркнем, именно необходимая в математике строгость и доказательность
обеспечивает триаду "достаточные основания – достоверные рассуждения –
обоснованные выводы и научные предсказания", которая является
необходимым средством «различения истины и видимости» (И. Кант) и
превращает знания в научные теории.
Предложенная познавательная концепция и теоретические требования – не
просто очередная рассудочная схема, а плодотворный метод исследования
реальности, позволяющий получить содержательные результаты в философии и
аналитической истории. Полученные благодаря выстраиванию исследования в
форме строгой прагматической теории результаты приведены в [9–11].
Литература
1. Фоллмер Г. Эволюционная теория познания... М. 1998.
2. Лоренц К. Оборотная сторона зеркала. Серия «Мыслители ХХ века». М.
1998.
3. Кузнецов Н.А. Информационное взаимодействие в технических и живых
системах. //Информационные процессы. Т.1. N.1. 2001. C.1–9.
4. Kuznetsov N.A., Baksanskii О.Е., Zholkov S. Yu. Sources and Foundation of
Pragmatic Knowledge. //Journal of Communications Technology and Electronics.
Vol.57. N8. Aug. 2012. /Pleades Publ. Inc. 2012.
5. Жолков С.Ю. Архитектоника
прагматических
теорий. I.
//Информационные процессы. Том 13. № 4. 2013. С.265–289.
28
6. Жолков С.Ю. Архитектоника прагматических теорий. II.
//Информационные процессы (в печати).
7. Кузнецов Н.А., Баксанский О.Е., Жолков С.Ю. От прагматических знаний
к научным теориям I, II. //Информационные процессы. 2013. Том 13: № 3.
С.217–236; № 4. С.290–319.
8. Кант И. Критика чистого разума. :Мысль. М. 1994.
9. Жолков С.Ю. Математические антиномии Канта – не антиномии.
Решение проблемы. // "NB: Философские исследования". №05 (февр.). 2013.
С.166–211. (http://e-notabene.ru/fr/article_516.html).
10. Жолков С.Ю. О законах социума и истории. I. //Alma-mater – Вестник
высшей школы. N.2, 3. М. 2010.
11. Жолков C.Ю. Принципиальные итоги правления Николая I.
/http://www.gubkin.ru/personal_sites/Zholkov.
Журавлева М.А.
Преподаватель МАИ (НИУ)
РАЗВИТИЕ УЧЕНИЯ ГУРДЖИЕВА-УСПЕНСКОГО В АМЕРИКЕ
В конце 19 века в России духовный учитель Г.И. Гурджиев создал
самобытное учение о возможном развитии человека. Практическая система
включала в себя фрагменты различных древних учений, собранных
Гурджиевым на Востоке, после чего она была теоретически обоснована,
переработана и собрана в одно целое П.Д.Успенским. Сегодня учение
Гурджиева-Успенского известно как “Четвертый Путь”.
В 1915 году состоялась судьбоносная встреча Г.И. Гурджиева с философом
Петром Демьяновичем Успенским. “Г.И. Гурджиев собрал большое количество
священных танцев, фольклорных танцев, и упражнений в Ближнем и Дальнем
Востоке”[1, c 10]. Заслуга П.Д. Успенского в том, что он адаптировал учение
Гурджиева к европейскому менталитету, перевел его на язык понятный
западной психологической культуре.
В 1920 году совместная работа П.Д. Успенского и Г.И. Гурджиева
подходит к концу и каждый продолжает самостоятельную работу. Г.И.
Гурджиев организует Институт Гармонического Развития человека в
Фонтенбло, во Франции, и затем школу в Америке. П.Д. Успенский основывает
институт в Англии и свои школы в США.
П.Д. Успенскому, как математику и психологу, удалось добиться
признания за рубежом быстрее, чем мистику и практическому учителю Г.И.
Гурджиеву. Во Франции публичные выступления гурджиевских групп
пользовались популярностью в основном у творческой интеллигенции и
использовались для сбора денег на работу в Америке. В США, несмотря на
многочисленные организационные препятствия, "работа" получила широкую
известность.
После смерти создателей “Четвертого Пути” их последователям пришлось
начинать свою работу с чистого листа. Некоторые отказались от продолжения
29
практики, другие хотели законсервировать учение Г.И. Гурджиева в
первозданном виде, а третьи решили развивать учение дальше.
Софи Вэлбилав, историк и писательница, в своей книге “Гурджиев:
основные концепты” характеризовала ситуацию так: “Гурджиевские группы
сегодня можно разделить на две категории: те, что следуют учению на
основании оставшихся записей без каких бы то ни было дополнений или
изменений, как это происходит, например, в Фонде Гурджиева (основанного
верной ученицей и преемницей Ж. Зальцман), и те, что предпочитают работать
“в духе” Гурджиева, адаптируя его работу к современным условиям"[2, с 248].
С. Вэлбилав уделяла особое внимание в своих исследованиях А.Н. Орэйджу,
американского популяризатора учения "Гурджиева-Успенского". Также С.
Велбилав создала сайт, ориентированный на исследователей учения.
Современный русский исследователь учения «Гурджиева-Успенского» А.Б.
Ровнер описывает развитие становления групп в Америке следующим образом,
многие последователи «Четвертого Пути» пошли по пути синтеза полученного
ими от Гурджиева и Успенского учения с христианскими, индуистскими и
суфийскими идеями и практиками, создавая различные синкретические
течения, часто враждебные друг другу. Помимо Гурджиевского Фонда, сегодня
хорошо известны группы Джона Беннетта, Мориса Николла и Френсиса Роллса.
В Америке в 1950-е годы образовался Американский гурджиевский фонд,
который многие годы возглавлял лорд Пентланд, поддерживавший
консервативные тенденции Ж. Зальцман. Лорд Пентланд был одним из
наиболее близких учеников Успенского. В 1941 году вслед за Успенским он
приехал в Америку и поселился в Нью-Йорке. После смерти Успенского, лорд
Пентланд по совету учителя продолжил работу в Париже с Г.И.Гурджиевым.
Фондом Гурджиева была поставлена задача консервации и дальнейшей
передачи учения «Четвертый Путь» в его первозданном виде. Сегодня Фонд
Гурджиева представляет собой сеть школ и организаций по всему миру. Группы
любых направлений «Четвертого Пути» могут получить доступ к уникальным
техникам Г.И. Гурджиева.
В мае 1973 года, начала свои встречи одна из первых гурджиевских групп
в Квебеке, Канада. Первоначально она объединяла небольшое число
интересующихся учением, причем только один человек имел представление о
практической работе. Затем группа интересующихся гурджиевским учением
трансформировалась в ценностно-ориентированную группу. Дарэл Левит,
исследовавший вопрос трансформации Гурджиевских групп, на примере
первой Гурджиевской группы, выделил в развитии Гурджиевских групп четыре
основных этапа трансформации.
Вильям А. Ниланд был преданным учеником Гурджиева на протяжении
двадцати пяти лет. Получив от Г.И. Гурджиева указания, В.А. Ниланд
основывает бесчисленное количество групп, в которых он обучал самых разных
людей как нужно работать.
Сегодня группы В.А. Ниланда помогают в понимании и практическом
освоении философских идей «Четвертого Пути». Перед последователями
ставится задача практического использования учения в повседневной жизни.
30
Работа ведется по нескольким основным направлениям; участники регулярно
собираются для обсуждения идей и способов их применения, второй линией
работы стало осваивание контроля над физическим телом. Третья линия работы
- изучение «движений» Гурджиева. Все занятия в группах ведутся прямыми
последователями учения «Четвертый Путь». В Западной, Восточной и
Центральной Америке на сегодня работу ведут двенадцать групп
последователей практики В.А. Ниланда (Бостон, Массачусетс, Нью-Йорк,
Филадельфия, Пенсильвания, Южная Каролина, Аризона и т.д.). Также свою
работу ведет группа в Австралии.
Марк Фарлейн, последователь учения Поля Бэйдлера, который на
протяжении многих лет учился у Г.И. Гурджиева, создал свое уникальное
направление «Четвертого Пути». Он основал свое поселение в Северных лесах
Америки. Сегодня работу ведут три группы. Помимо описания привычной для
групп Четвертого Пути, работы (подробное описание которой опубликовано на
сайте), вам приложат записаться на практические занятия или выбрать
обучение в «on-line» школе. Работа заключается в развитии различных практик,
таких как, дыхания, самоопределения, само воспоминания, визуализации,
медитаций и других.
Сегодня, когда говорят о “Четвертом Пути”, подразумевают множество
направлений и течений, продолжающих появляться и сейчас, на основании
известных форм практической работы "Пути" или использующих его
отдельные методы.
Америка занимает центральное место в истории развития, адаптации и
распространении “Четвертого Пути”. Сегодня даже на автобусных остановках
размещены рекламные баннеры с рекламой о переизданных и вновь вышедших
книгах “Четвертого Пути”. В интернете возможно записаться на курсы
выходного дня по основам медитаций, разработанных на основе “Четвертого
Пути” одним из последователей из группы Гурджиевского фонда в ЛосАнджелесе за 6-7000$. Также широкое распространение учение получило в
Англии, Франции, Мексике, Испании, Африке, России и многих других.
Гурджиев
преподавал
своим
ученикам
особые
упражнения,
представляющие собой необычные танцы и системы движений, напоминающие
сакральные танцы суфийских дервишей. Основной и ежедневный танец группы
в Институте в Фонтенбло был связан с особым древневосточным символом эннеаграммой. Она была начерчена на полу, и участники танца перемещались
по ее "лучам" согласно строго определенной последовательности, образуя
сложные символические фигуры. Танец сопровождался уникальной музыкой,
созданной Гурджиевым вместе с его учеником, композитором Фомой
Гартманом. Как отмечают исследователи, Гурджиев обнаружил на Востоке
фрагменты знаний древнейших цивилизаций, и в танцах современных суфиев
он выявил сохранявшиеся тысячелетиями системы особых движений, которые
открывают в человеке необычные состояния и восприятия. Гурджиев говорил о
существовании "объективного знания", которое может быть постигнуто в
процессе особых движений в сопровождении "объективной музыки" / [3].
31
Эннеаграмма, как один из элементов учения Гурджиева, самостоятельно
используемый в качестве универсального символа, получила самое широкое
распространение в самых различных областях знаний и практик - от
психологии и экономики до методов изобразительного искусства и медитаций.
На Западе известен список направлений, где применялась эннеаграмма,
начатый 100 лет назад, и сегодня находятся все новые способы применения
эннеаграммы.
Так, эннеаграмма используется как система личностной психо-духовной
адаптации, как терапевтическая схема и когнитивная техника, разработанная
Джефри Юнгом, сегодня широко внедренная в практику в США.
В бизнесе определение типов членов команды, на основе эннеаграммы,
позволяет с достаточно высокой степенью вероятности прогнозировать, как
будет развиваться командное взаимодействие, в чем могут возникать
сложности, в чем заключен потенциал. В таком случае хорошо прогнозируются
следующие параметры: конфликтные триггеры для каждого типа и стратегии
поведения в сложных и конфликтных ситуациях; ответственность, склонность к
лидерству, степень автономии, степень вовлеченности в межличностные
отношения, склонность придерживаться правил и процедур. Философское
учение «Четвертый Путь», как система, успешно работает в различных
областях.
Литература
1.
Nott C.S. Teachings of Gurdjieff, A Pupil’s Journal.
– London: “Arcana”, 1990. – P. 10.
2.
Wellbeloved S. Gurdjieff, The Key Concepts. – New York:
“Taylor and Francis Group”, 2003. - P. 248.
3.
Кравченко В.В. Объективная музыка в учении Г.И.Гурджиева.http://gurdjieffclub.com/ru/articles-essay-victoriakravchenko#vozmognost_postigeniya
Зименкова Н. Н.
кандидат философских наук, доцент
Филиал ФГБОУ ВПО «Санкт-Петербургский государственный
экономический университет» (г.Тверь), доцент
ПРОБЛЕМА СОХРАНЕНИЯ ИДЕНТИЧНОСТИ ЛИЧНОСТИ В
СОВРЕМЕННЫХ КОММУНИКАТИВНЫХ ПРОЦЕССАХ
Современное общество, вступая на стадию своего развития, когда его
можно охарактеризовать как информационное общество, отличается заметным
увеличением интенсивности коммуникативных процессов, в том числе
протекающих
в
виртуальном
пространстве
(сетевые
виртуальные
коммуникации). В условиях появления новых коммуникационных средств на
личность обрушивается огромный поток информации, причем нередко помимо
ее воли (например, спам-рассылки, всевозможные виды рекламы и пр.).
Коммуникативные
процессы
все
больше
начинают
носить
опосредованный характер, когда пользователь Интернета, например, через
32
социальную сеть может вступить в контакт с огромным количеством других
пользователей, прежде ему незнакомых, выступая в роли виртуального
коммуникатора. Отсюда, появление нового коммуникативного сообщества сетевого сообщества. Однако, как влияет сетевое общение на сохранение
идентичности личности, когда нередко такое общение привлекает именно своей
анонимностью, желанием играть роли, не свойственные этому субъекту в
реальной жизни. Но в то же время ввиду этой анонимности оно помогает
человеку раскрыться, лучше понять самого себя, найти разные способы
самопрезентации. Вместе с тем нельзя забывать, что названные свойства
Интернет-общения имеют и оборотную сторону, которая раскрывает их
негативное влияние на идентичность личности, в частности, ведет к размытости
ее самоидентификации (когда человек не понимает, находится ли он в
виртуальном или реальном мире), возможному выбору гиперреальности в
качестве основной.
Проблема влияния Интернет-сообщества на идентификацию личности
может быть рассмотрена и с другой стороны. Практически по любому вопросу
возможно обратиться за помощью к поисковым системам, чтобы получить
нужную информацию. С одной стороны, это следует только приветствовать
постольку, поскольку пользователю существенно облегчен поиск нужной
информации. Но, с другой стороны, тот же пользователь подпадает под
жесткий прессинг поисковой системы: именно последняя отбирает нужную
информацию, может подать ее предвзято, делая акцент на определенных
источниках, фактах и пр.; отбираются и новости, а также их комментарии.
К этому следует добавить огромное количество рекламы, которая
распространяется разными способами, в том числе и через каналы Интернет.
Общаясь в чатах, трудно предугадать, ваш собеседник действительно говорит о
полезных свойствах какого-то товара, или проводит хорошо продуманную
рекламную компанию. Пользователю же сети навязываются как сами товары,
так у него формируют и потребности, заставляющие его покупать эти товары.
Аналогичная ситуация и в иных сферах. Так, через сеть современных
коммуникаций формируется образ политического лидера, в котором трудно
различить истинный портрет данного человека и тот имидж, который ему
приписывается. И тогда возникает тот мир, о котором писал, в частности,
Ж.Бодрийар, – гиперреальность, в которой присутствуют симулякры, не
имеющие референтов в действительности [1, с. 111].
К этому следует добавить, что в быстро меняющемся мире, в условиях
огромного количества информации индивид просто не успевает осмыслить ее
самостоятельно и фактически перепоручает формирование ее оценок, смыслов
коммуникационным каналам. В итоге индивид затрудняется отличить, что он
хочет сам, а что ему просто навязывается через коммуникационные каналы.
В этих условиях возникает непростой вопрос, как личность может
сохранить свое Я, собственную идентичность? Под идентичностью в данном
случае понимается то устойчивое ядро личностных и иных качеств индивида,
которое предопределяет выделение им себя как индивидуальности,
проявляющейся в его самобытности. Идентичность отнюдь не означает
33
неизменности индивида под действием социальных, в том числе
коммуникативных процессов. Безусловно, она может меняться. Но при этом
важно, что, проявляясь в социальном бытии, идентичность выстраивается на
реализации тех потребностей и интересов, которые необходимы самой
личности, а не навязаны ей извне в коммуникативных процессах. Поэтому ее
задача научиться различать то, что ей навязывается, а что действительно
необходимо для дальнейшего развития.
Говоря о сохранении идентичности личности в коммуникационных
процессах, речь идет, прежде всего, о возможности ее избирательного
отношения к поступающей извне информации. В конечном итоге, индивид
должен иметь возможность выбирать источник информации, соответственно,
саму информацию и ее интерпретацию. Информация о предметах (под которым
мыслится и человек) подается под разным углом зрения в вариативных
источниках и тот целостный образ данного предмета, говоря словами
Э.Гуссерля [2, с.136-176], должен быть представлен как инвариант в процессах
восприятия информации. При этом, соприкасаясь с информационными
потоками, индивид не должен потерять себя. Другими словами, он должен
остаться самим собой в многочисленных коммуникативных процессах. Таково,
как представляется, процессуальное понимание идентичности личности.
Индивид, будучи вовлечен в множество социальных групп, тем не менее,
как правило, выбирает референтную группу, результаты коммуникационных
процессов в которой он оценивает особенно высоко, ориентируясь на ее
ценности и стандарты. В данном случае групповая идентичность пересекается с
личностной. Но при этом личностная идентичность как таковая сохраняется.
Следует отметить, что на уровне психики человека существуют
механизмы, препятствующие принятию информации, противоречащей его
ценностным ориентациям. Однако они действуют тогда, когда у человека уже
сформированы, во-первых, указанные ориентации, и, во-вторых, видение
своего Я. В этой связи возникает целый пласт проблем негативного воздействия
информации, в том числе и из электронных средств, на сознание ребенка, когда
у него еще не сформирована ни система ценностных ориентаций, ни
представление о собственном Я. Нередко именно симулякры (ориентация на
моду, чьи-то вкусы и пр.) становятся для ребенка определяющими в
формировании собственного Я. Решение данной проблемы весьма осложнено
целым рядом обстоятельств: какие вкусы стремится привить общество, на
какую систему ценностных ориентаций, моральных норм оно заострено. В
конечном итоге, пропаганда здорового образа жизни - тоже для ребенка может
быть навязанным призывом. Однако это тот случай, когда данный лозунг надо
поощрять. Но и тогда выбор остается за самой личностью.
В ситуациях реальной или потенциальной угрозы идентичности личности
начинают действовать указанные выше механизмы психологической защиты.
Но если реальная угроза идентичности сомнений у личности, как правило, не
вызывает, то потенциальная угроза более опасна, так как трудно определяема
(например, создается видимость пользы для индивида, хотя на самом деле
скрывается вред).
34
Следует обратить внимание и на еще один аспект проблемы макросоциальный контекст коммуникативных процессов. В условиях ломки
стереотипов, кардинальных изменений в экономической, политической и иных
сферах общественной жизни для индивида наступает непростой момент смены
своих прежних идей или их существенной корректировки, поиска новых
ориентиров, в том числе и референтных групп. Говоря терминами синергетики,
индивид попадает в точку бифуркации, когда случай (будь то встреча с другим
человеком, прочитанная книга, статья и пр.) может сыграть решающую роль в
выборе нового аттрактора (системы ценностных ориентаций).
Сложный вопрос, насколько в таких условиях меняется сущностное ядро
личностной идентификации. Философы, психологи не дают окончательного
ответа на этот вопрос. Представляется, что применительно к вариативным
типам личности с разной степенью самоидентификации эти процессы будут
протекать по-разному. Вероятно, какая-то часть людей будет активно
отстаивать прежние идеи, несмотря ни на какие информационные потоки,
которые направлены на разрушение их старых взглядов. Более того,
определенная часть их даже укрепит. Вместе с тем другая часть общества
скорректирует свои текущие установки, оставляя в целостности или несколько
меняя прежнюю систему ценностных ориентаций. Наконец, третья кардинально их поменяет. Но будет и та часть общества, которая так и не
определит своего окончательного выбора и, соответственно, будет постоянно
менять свои убеждения.
Все обозначенные выше вопросы еще раз указывают на огромную
значимость рассматриваемой проблемы, которая весьма важна как в ее
прикладном, так и теоретическом аспектах.
Литература:
1.
Бодрийяр, Ж. Симулякры и симуляция [Текст] /Перевод О.А.
Печенкина. – Тула, 2013. – 204с.
2.
О.Н. Вершинская. Адаптация общества к новым информационным
технологиям: новые возможности и новое социальное неравенство.
Распределенная конференция «Технологии информационного общества 98
— Россия. http:iis.ru.
3. М.Н. Грачев. Средства коммуникации как инструмент преобразования
социально-политической
действительности.
Вестник
Российского
Университета дружбы народов. №3. — 2001. — С. 100
4. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная
феноменология //Вопросы философии. - 1992. - №7. - С.136-176.
5.Леньшин В. П. Особенности формирования массового сознания в
современном обществе. — М., 2004. — С. 240.
6. Миронов В.В. . Глобальное коммуникационное пространство, культура
и информационная безопасность: размышления. Человек и современный мир.
— М., ИНФРА-М, 2002. — С. 48.
7. В. Щербина. Сетевая коммуникация как социальный феномен.
Социология: теория, методы, маркетинг №1. 2002. С. 111.
35
Искандарова О. Ю.
ФАСИЛИТАЦИЯ, КАК ВОПЛОЩЕНИЕ СОВРЕМЕННОЙ
ГУМАНИСТИЧЕСКОЙ ПАРАДИГМЫ В ОБРАЗОВАНИИ ПРИ
ПРЕПОДАВАНИИ ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКОВ В НЕЯЗЫКОВОМ ВУЗЕ
Фасилитацию можно рассматривать как современную гуманистическую
парадигму,
воплощающую
совокупность
теоретико-методологических
предпосылок, которыми можно руководствоваться в качестве образца в
современной педагогической практике вузов при преподавании иностранных
языков.
Основное отличие заключается в том, что субъект-объектные отношения
заменяются на субъект-субъектные. Фасилитация как воплощение
гуманистической парадигмы предполагает свободу и творчество как студентов,
так и педагогов, а также право личности на собственную траекторию
образования, то есть приоритет развития личности над обучением. По мере
перехода к информационному обществу образование все больше будет
становиться самообразованием. Главной задачей становится создание
максимально благоприятных условий для самообразования.
Развитие компетенций происходит как отработка знаний к решению
практических ситуаций.
Вместе с тем, пока не сложилось полное представление об условиях
фасилитации. Эта проблема достаточно актуальна на сегодня.
Таблица 1.
Сравнительная характеристика традиционной и студенто-ориентированной
парадигмы при формировании готовности студентов к профессиональной
деятельности в экономическом вузе.
Модель образования
Сравниваемые
характеристики
Цель
Традиционная
(формирующая)
1.Формирование личности с
заранее заданными
свойствами
2. Цель обучения:
формирование знаний,
умений, навыков
Роль студента
36
Студент-объект процесса
обучения
Гуманистическая- (фасилитация)
Развитие личности студента, как
субъекта образования с активной
гражданской позицией и
профессионально-корпоративной
культурой отрасли
Цель обучения: изыскание средств
развития личности:активизация
знаний, умений, навыков и
владения, то есть
формирование компетенций, т.е.
фасилитация
Студент-субъект процесса
обучения, проектирующий свое
образование.
Сравниваемые
характеристики
Модель образования
Традиционная
(формирующая)
Традиционная
(формирующая)
Ориентация педагога на понимание
студентов, процессуалные
знания(диалог,полилог),
Педагогическое
Стимулирование обратной связи
взаимодествие
сотрудничество,креативная
Монолог , передача знаний,
деятельность студентов, учет
умений, навыков. Ориентация
индивидуальных особенностей
на среднего студента
студентов.
Ориентация на потребности
личности, связанные с будущей
Приоритет экономических
профессионально-корпоративной
Аксиологическая знаний
деятельностью
основа
Потребности общества и
Повышение роли социокультурных
производства не учитываются и экономических знаний и
ценностей,социальная
мобильность.
Преобладание самооценки и
Оценочные действия
оценки со стороны группы.
Роль
закреплены за педогогомПреподаватель—
преподавателя
источником и контролером
фасилитатор,консультант,
знаний
помощник, организатор (менеджер)
Оценка преподавателя с учетом
самооценки студентов уровня
Оценка
Оценка преподавателя
сформированности компетенций,
результатов
уровней обученности
профессионально-корпоративных
мотивов.
Ориентация педагога на
передачу информации,работа
без обратных связей
Сегодня активизация обучения иностранным языкам необходима, так как
традиционная система обучения иностранным языкам не дает быстрых
практических результатов.
Активизация - процесс, направленный на достижение активности личности
и сохранения этого состояния. Он непосредственно связан с мотивацией и
потребностями студентов.
Данные современной педагогической науки показывают, что при обучении
иностранным языкам следует создать такие педагогические условия, которые
будут способствовать развитию мотивации учения.
Организация обучения как повышения познавательной активности
студентов, связанная с предоставлением им большей свободы и
ответственности,
с
акцентированием
внутренних
и
произвольно
контролируемых факторов успешности учения, личностной причинности в
деятельности, с общей гуманизацией межличностного общения в вузе
повышает мотивацию учения и формирует познавательную активность.
37
Именно поэтому во многих исследованиях отмечается большое значение
педагогики при организации изучения иностранных языков, в то время как
раньше признавалось лишь знание лингвистики.
Томас Крал отмечает, что признается важность психологии и социологии,
а еще больше педагогики. "Сегодня фокус смещается с преподавателя на
обучающегося"
Таким образом, важно учитывать профессиональные интересы студентов
и в своей работе применять широкий диапазон материалов, методов, учебных
пособий, что неизменно связано с высокой квалификацией в педагогике.
Внимание исследователей сосредотачивается на статусе студента и
преподавателя. Увеличивается ответственность студента за результаты
обучения. Сейчас студент не просто пассивный приемник, он должен активно
участвовать в процессе обучения, а преподаватель должен являться
"фасилитатором".
Многие психологи и педагоги считают, что роль студента должна
основываться на философии активного обучения. Преподаватель - фасилитатор
заинтересовывает студента процессом деятельности и прививает ему навыки
работы в группе.
Получая информацию от студентов по каждой из этих трех областей, и,
используя знания психологии, лингвистики и социологии при анализе этой
информации, преподаватель обращается к знаниям педагогики, чтобы
применить эту информацию на практике. Во-первых, преподавателю
желательно подбирать наиболее подходящий материал, соответствующий
лингвистическому уровню знаний студентов, профессиональным интересам и
когнитивному уровню. Во-вторых, преподавателю необходимо выбрать подход
к презентации материала в соответствии со стилем когнитивной деятельности
студентов. В-третьих, как пишет Крашен, "он должен создать атмосферу,
способствующую обучению, поскольку обучение может происходить в
38
открытой доброжелательной атмосфере, когда студент чувствует себя
комфортно и замотивирован на обучение"
С нашей точки зрения фасилитация при преподавании иностранных
языков включает широкое использование в учебном процессе активных и
интерактивных форм проведения занятий (компьютерных симуляций, деловых
и ролевых игр, разбор конкретных ситуаций, психологические и иные
тренинги) в сочетании с внеаудиторной работой с целью формирования и
развития профессиональных навыков обучающихся. Мы считаем, что в рамках
учебных курсов эффективны встречи с представителями российских и
зарубежных компаний, государственных и общественных организаций, мастерклассы экспертов и специалистов. Каждый учебный цикл имеет:
базовую (обязательную) часть и вариативную (профильную),
устанавливаемую вузом, осуществляющую дисциплинарно-информационную
насыщенность обучающей среды, дающую возможность расширения и (или)
углубления знаний, умений, навыков и компетенций, определяемых
содержанием базовых (обязательных) дисциплин (модулей), позволяет
студенту получить углубленные знания, навыки и компетенции для успешной
профессиональной деятельности и (или) обучения в аспирантуре.
Изменилось представление о целях образования в современном
экономическом вузе.
Смена
образовательной
парадигмы
нацелена,
относительно
экономического вуза, на усиление тех положений отечественной и зарубежной
педагогики, которые ориентируются на уважение к личности студента,
связанной с отрицанием манипулятивного подхода и заменой учебно –
дисциплинарной модели на личностно-ориентированную модель на принципе
гуманных отношений между студентом и педагогом.
Сущность образовательного процесса становится целенаправленное
превращение социального опыта в личный опыт студента, что приводит к
приобщению студента ко всему богатству человеческой культуры и выработки
его компетенций и компетентности.
Можно заключить, что концепция фасилитации лучшим образом
способствует формированию иноязычной профессиональной коммуникативной
компетентности студентов неязыкового вуза.
Ломако О.М.
доктор философских наук
Саратовский государственный университет им. Н.Г. Чернышевского,
профессор
СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ В КОНТЕКСТЕ КУЛЬТУРЫ:
ГЕНЕАЛОГИЯ И ИСТОРИЯ
Современность – поликультурное социальное пространство. В настоящее
время общество представляет собой чрезвычайно сложное образование,
предполагающее переплетение различных языков, традиций, образов жизни,
стилей одежды, манер поведения. Наличие мигрантов многократно усугубляет
39
ситуацию, в которой неизбежна конфронтация между новыми и старыми
жителями, культурными потоками. Надежды на демократизацию, как правило,
не оправдываются, поскольку сама по себе демократизация позитивного
результата не даёт. Она, как правило, носит формальный характер, тогда как
для продолжения культурных традиций необходимо, прежде всего, народное
участие, взаимопонимание и толерантность. В условиях глобализации,
транснациональной интеграции и стремительного роста городского населения
особую актуальность и остроту обретает проблема культурных коммуникаций
и культурной идентичности. Методологические возможности решения этой
проблемы следует связывать не только с будущим, но и с прошлым, с
философским осмыслением социокультурных феноменов сравнительноисторическим методом генеалогии.
Человек живет не в идеально сконструированном, а реальном мире, где
есть страдания, смерть, насилие, боль, страх. Отказываясь от любой
абсолютной истины, генеалогия представляет собой специфический способ
рассмотрения социально-культурных явлений, особенностью которого является
отрицание их неизменности и всеобщности основания происхождения.
Генеалогия предполагает описание конкретного множества причин их
возникновения. Не противопоставляя себя истории, генеалогия отрицает
надисторические идеальные смыслы, усматривая в историческом основании
вещей не тождество происхождения, а разногласие и неравенство. Генеалогия
ведёт поиск гетерогенности того, что мыслилось однородным.
Ницшеанская генеалогия как действительная история (Wirkliche Historie),
как «историческое чувство» в оценке Фуко противостоит надисторической
точке зрения, обеспечивающей вневременную точку опоры. Не страшась
заглянуть в низменное, она перемещает своё внимание на самое близкое: на
тело, что ближе медицине, чем философии. История должна быть наукой о
целительных средствах и не ставить в начало то, что появляется в её конце.
Человек в генеалогии Ницше рассматривается в неразрывном единстве жизни и
смерти. Предлагаемый им проект означает возвращение к первичной
фундаментальной интенции – к осознанию человеком себя как смертного
существа. Его философия становится собиранием культуры в ее целостность и
выявлением почвы, подлинной родины человека.
Важнейшей задачей генеалогии Ницше является, по определению
П. Слотердайка, попытка соединить в едином мыслительном контексте понятие
просвещения и понятие драмы. Вступая в «родильную палату», где европейская
культура заново рождается в качестве культуры трагической, философия ставит
себя сознательно по ту сторону оппозиции «за» и «против».
В «Археологии знания» М. Фуко определяет дискурс как идеальную
фигуру, которую следует очистить от ненужных противоречий и,
следовательно, найти основное противоречие, задающее некую «связность»
дискурса. Называя закон связности эвристическим правилом, обладающим
почти нравственным характером, он в то же время предупреждает: поиск
истоков, реконструкция традиции всегда связаны со страхом «впустить Другое
в лабораторию нашей мысли» [1, с. 17].
40
Речь идёт о генеалогическом прояснении понятий «истина» и «гуманизм».
М. Хайдеггер решительно критикует гуманизм, призывая переосмыслить
античность, которая уходит все дальше в прошлое, но не становится чем-то
отдельным от нас и недостижимым. Напротив, настойчиво повторяет философ,
мы «часть этого прошлого». Мы не просто из «уважения к традиции» являемся
«друзьями классической древности», – вся философия и наука построены на
фундаменте греческой философии. Это настолько существенно, что даже не
осознается, а «само собой разумеется». Именно в том, чего мы больше не видим
в силу его повседневности, присутствует некое действие, но, будучи
подвергнуто чисто рациональному анализу, оно ускользает от понимания как
«живое» действие [2, с. 10]. Чем чаще употребляются понятия «истина»,
«гуманизм», тем абстрактнее и непонятнее они становятся. Так, греческие
образы и мысли одновременно и «присутствуют», и «отсутствуют» в
современной жизни и миропонимании. В конце концов, мы настолько
привыкли к понятиям, пришедшим к нам из античности, что не задумываемся
об их значении. Потеряв свой первоначальный смысл, эти понятия утратили и
свое экзистенциальное воздействие на человека.
С развитием Разума и цивилизации происходит «выдворение» детей и
стариков из жизни. В силу идеализированного статуса детства дети «все
больше заточались в гетто инфантильного мира, в отверженное состояние
невинности». Согласно идеалам гуманизма дети стали «не-людьми», так же как
и старики. Но самое главное, разрушились природные границы бытия: между
жизнью и смертью, между женским и мужским началом. «Нет сегодня менее
надежной вещи, чем пол – при всей раскрепощенности сексуального дискурса»
[3], – утверждает Ж. Бодрийяр, – и «мертвым не отводится больше никакого
места, никакого пространства и времени, им не найти пристанища, их просто
развеивают в дым» [4, с. 234]. От первобытных обществ к обществам
современным идет необратимая эволюция: мало-помалу мертвые перестают
существовать. Они выводятся за рамки символического оборота группы; они
больше не признаются полноценными существами, достойными партнерами
обмена. И им все яснее на это указывают, переселяя все дальше и дальше от
живых – из домашней интимности на кладбище, затем все дальше от центра на
периферию и, в конечном счете, в никуда. В новых городах и современных
столицах для мертвых не предусмотрено уже ничего ни в физическом, ни в
психическом пространстве. Но поскольку смерть – социальная демаркационная
линия, отделяющая мертвых от живых, она в равной мере касается и тех и
других.
Жизнь нельзя свести к «абсолютной прибавочной стоимости», отсекая от
нее смерть. Если нет мертвых, значит, нет и живых.
В генеалогии Ницше культура предстаёт как некая драматическая схема
социального, как первичная трагическая рефлексия. Дионисийская трагедия –
огороженный, прирученный через искусство хаос. Это пространство единения
можно обозначить как некое хоровое, собирающее место, где человек учился
без страха смотреть в лицо смерти и без отвращения воспринимать ужасы
жизни, видеть разгул людских страстей и достойно переживать скорбь утраты
41
близких. Это место встречи и расставания, где спасаются через объединение.
Смерть становится не явлением во времени, а переживанием в пространстве.
Чтобы победить все разрушающее время, необходимо создать гетерогенное
пространство, в котором соединяются экзистенциальное и социальное. В
действии, передаваемом древнегреческим глаголом χορεώ – «дать место»,
подразумевается обретение места в социальной жизни. Ницше рассматривает
хор как «живую стену, воздвигаемую трагедией вокруг себя, чтобы
отгородиться от действительного мира» с его страхом смерти и ужасами жизни
и «сохранить для себя идеальную почву и поэтическую свободу» [5, с. 808-809].
Основной стиль жизни античности – пространство соревнования.
̉̉
Первоначальное значение α̉̉γών
– «место сбора», затем «место состязания», уже
̉̉
позднее «спортивное состязание», и α̉̉γών
λόγων – «состязание в речах». Вся
античная жизнь и мышление связаны именно с пространством, переживаемым
и осознаваемым как «место», как «совместность». Русское слово «вместе» – «вместе» очень точно передает эту интенцию. Основная мысль Ницше состоит в
том, что индивид не может спастись от страха в одиночку, выход – в хоровой
жизни, в возвращении к дионисийскому искусству, ближайшее назначение
которого заключается именно в том, чтобы преодолеть все пропасти между
людьми чувством единения [6, с. 25].
Изменение географии современного города благодаря скорости
передвижения, изменение жилища в соответствии с принципом комфортности
стали условиями реализации индивидуализма в эпоху модерна. Но решение
этой проблемы тут же породило другую – одиночество и незащищенность.
Старое место понималось как гетерогенное пространство, в котором
прививались солидарность и прочие моральные и социальные добродетели
людей. Пространство и движение в городе сделали человека инертным и
обособленным. И всё же в современных городах существуют невидимые
формы порядка и власти, которые обеспечивают его единство и стабильность.
Важной коммуникативной структурой, связывающей индивидов в
общественное целое, является реклама. Реклама создаёт ощущение заботы со
стороны общества через интеграцию человека в систему вещей, она
специфическая форма связи индивида и общества. Власть рекламы
осуществляется через детерминацию человека общественным целым,
воспринимается как новая защищенность и дар [7, с. 398]. Однако это только
видимость заботы и иллюзия защищенности.
Суть философского подхода генеалогии к анализу социокультурной
реальности заключается в его гетерогенности, в преодолении противоречия
своё-чужое. Обозначая границу между жизнью и смертью, прошлым и
будущим, он удостоверяет естественный порядок бытия как единство
социального и индивидуального, экзистенциального и рационального.
Расширяя проблемное поле социальной философии, генеалогия объединяет
органический, исторический и культурный миры. Это соединение находит свое
наиболее полное выражение в социальной памяти.
Литература
1.
Фуко М. Археология знания. Киев, 1996.
42
2.
Heidegger M. Platon: Sophistes // Heidegger M. Gesamtausgabe. Bd I9.
Frankfurt a. M., 1992.
3.
См.: Бодрийяр Ж. Соблазн. М., 2000.
4.
Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М., 2000.
5.
Nietzsche F. Die Geburt der Tragödie // Nietzsche F. KSA. Bd 1. Berlin;
New York, 1988.
6.
Ломако О.М. Генеалогия и социальная память // Известия
Саратовского государственного университета. Новая серия. Серия Философия.
Психология, Педагогика. 2012. Том 12. Вып. 3
7.
Марков Б.В. Люди и знаки: антропология межличностной
коммуникации. СПб., 2011.
Мороз Е.Ф.
к.филос.наук, доцент
Сибирская пожарно – спасательная академия филиал СанктПетербургского университета государственной противопожарной службы
министерства чрезвычайных ситуаций, доцент.
АКТУАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ ОБРАЗОВАНИЯ
XXI век можно назвать веком глобализации и информационной
цивилизации. Характерной приметой этого времени можно считать появление
группы проблем, непосредственно связанных с человеком, с его
индивидуальным бытием, и, конечно, образованием.
Сегодня
постепенно
складывается
образовательная
парадигма,
соответствующая превалирующим тенденциям в развитии науки, принятой
ныне картинам мира, аксиологическим ценностям и оценкам современности. В
свете нового мышления сегодня переосмысливается вся мировая
образовательная практика, основы которого были заложены А.Эйнштейном, Б.
Расселом, В. И. Вернадским, Тейяром де Шарденом, А. Швейцером. Эти
мыслители в значительной мере предвосхитили изменения научных картин
мира и определили необходимость разработки новой философии образования.
Мы согласны с теми авторами, которые считают, что в основе новой
образовательной парадигмы лежит признание нового способа бытия человека в
мире в связи с тем, что традиционные способ бытия человека и способ его
мышления оказались исчерпанными. Необходимо определить, как считают эти
авторы, современные философские, социально-этические и ценностные идеи,
антропологические модели и гипотезы, на основе которых и формируется
философия образования.
Из того, что обретение и развитие смыслов, целей, ценностных ориентиров, необходимость удовлетворения новых образовательных потребностей
сопровождают человека в течение всей жизни, следует, что соответствующим
образом должно быть выстроено и образование. Это, во–первых, должно быть
образование, содержание которого обращено к формированию личностного
смыслополагания, а во–вторых, оно должно быть непрерывным, включающим в
43
себя как привычные институциональные, так и всевозможные альтернативные
формы.
Во все предшествующие эпохи образование реализовалось как
деятельность восхождения к предзаданному образцу, находящемуся в
зависимости от миропонимания эпохи. И сегодня образование все еще
ориентировано на некий стандартный предзаданный образ. Этот образ –
специалист конкретного профиля, вооруженный определенной массой
отчужденного, залогизированного знания, возвышающегося над человеком и в
то же время придающего ему силу и ощущение свободы, независимости,
могущества над пассивной и страдательной природой, его власти над миром.
Мир же рассматривается как объект познания, преобразования и потребления.
Человеческие потребности растут вместе с техническими возможностями.
Человек противостоит природе, не ожидая от нее милостей, а вырывая их у нее.
«Отчуждение и противостояние субъекта и объекта, человека и
объективированного мира продолжается, и это позволяет сохраняться
покорительскому взгляду на мир».
Значительное влияние на изменения в образовании оказывают
происходящие в обществе перемены. Главными показателями жизни общества
стали повышение значения феноменов науки, техники и коммуникации,
преодоление
традиционных
культурных
норм,
полисубъектность,
плюралистичность позиций, подходов и вместе с тем широкое распространение
и господство идеологий, в целом резкое ускорение перемен, что делает
недолговечными полученные в образовании качества, способности, знания,
навыки и стереотипы. Несомненно, что ценностные ориентиры, идеалы,
нравственные качества человека являются порождением конкретной эпохи, что
означает изменение задач, стоящих перед системой образования. В первую
очередь это означает в образовании требование фундаментальности.
Образованный человек сегодня должен уметь сравнивать различные позиции,
выбирать, но сравнение и выбор должны основываться на фундаментальных
критериях». Это определяет ядро содержания нового образования.
Другим важнейшим показателем изменений является бурное развитие
мировых интеграционных процессов. В связи с этим большое значение
приобретают навыки кросскультурного общения и взаимодействия, которые, в
свою очередь, влияют на культурные стереотипы каждого сообщества. Все
большее влияние на культурные стереотипы оказывает идея самобытности
различных культур, их несводимости друг к другу или какой-либо
«правильной», «классической» Культуре. В то же время приветствуется диалог,
признается взаимовлияние и взаимодействие культур.
Таким образом, под образованием понимается не только механизм
наследования и передачи новым поколениям прошлой и существующей
культур, но и механизм подготовки к будущим состояниям культуры. Поэтому
цель образования – подготовка личности к разрешению встающих перед ней
проблемных ситуаций в условиях формирования информационной
цивилизации. Как пишет В. М. Розин, «... образованный человек – это не только
специалист и не только личность, а именно человек культурный и
44
подготовленный к жизни. Подготовленный не просто к нормальной жизни и
отлаженному производству, но к испытаниям, к сменам образа жизни, к
изменениям. Это очень важно осознать, поскольку нельзя предположить, что в
эпоху всеобщего кризиса культуры, глобальных преобразований и сдвигов мы
или наши дети сможем избежать старых проблем, болезненных метаморфоз.
Подобно тому, как стало естественным образовательное требование, связанное
с умением обучаться и переобучаться, должно стать естественным требование
для образованного человека быть готовым к испытаниям, к неоднократной
смене своих представлений, мировоззрения, мироощущения».[2]
В связи с введением в содержание образования новой картины мира
возникает задача развенчания этики и ценностей прогрессистской, техногенной,
«фаустовской» цивилизации и выбора ценностей и принципов, необходимых
для общего выживания и свободного развития. В качестве важнейших
ценностей и принципов В. С. Степин называет этику и стратегию ненасилия.
«Требование отказаться от силы как средства решения человеческих споров,
искать и находить консенсус является следствием глобализации человечества.
Локальные конфликты в современных условиях чреваты перерастанием в
глобальный конфликт. Поэтому поиск стратегии ненасилия – это не благая
мечта, а парадигма выживания человечества. При этом стратегия ненасилия
предполагает трансформацию всей структуры ценностей техногенной
цивилизации. Нужно пересмотреть сам идеал силы и власти господства над
объектами, обстоятельствами, социальной сферой».[3]
Философия образования рассматривает возможности реализации
различных тенденций в развитии обществ, культур, международных
отношений, мировоззрений. Анализируя состав и взаимосвязь тенденций в
основных процессных сферах цивилизации (техноэкономической, социальной,
антропной и культурной), американский ученый Д. Нэсбитт выделяет три
мегатенденции. Первая из них связана с продолжением роста производства и
потребления, эскалацией антропогенной нагрузки на природу и обратной
нагрузки (экологических кризисов и катастроф) при локальной самозащите
развитых государств, экономической, политической и культурной
вестернизацией
мира.
Вторая
мегатенденция
связана
с
ростом
цивилизационного разрыва и различных барьеров между странами и
регионами, насильственным сдерживанием роста производства и интеграции
мировой экономики, усилением фундаментализма, шовинизма и прочего.
Третья мегатенденция – «технократическая переориентация и многополюсное
партнерство» – характеризуется движением роста производства и потребления
к
социально-техноприродным
симбиозам
с
целостными
циклами
воспроизводства, безотходными технологиями и т. п., появлением и развитием
новых полюсов политического, экономического и культурного влияния,
партнерскими отношениями между полюсами, развитием диалога и
компромиссов при сохранении цивилизационной и этнокультурной
специфики.[1]
Проведенный анализ показывает, что модернизированное образование
окажет влияние на создание в России культуры нового типа, воплощающей
45
ценности и принципы обновленного, неклассического, гуманизма. С другой
стороны, развитие образования зависит от той культуры, которая сегодня
функционирует в обществе. Поэтому ответственность за подготовку
сегодняшних и будущих поколений к жизни в XXI веке должны разделить
между собой институциональное образование и общество в целом, обогащая
друг друга в процессе решения образовательных и воспитательных задач.
Философия образования способна раскрыть особенности мира образования, его
отличия от других существующих форм социальной действительности, создать
проекты развития образования в будущем, его реорганизации, школы
будущего, будущих поколений.
На основании проанализированного материала автор приходит к выводу,
что необходимость реформирования образования в современном обществе
вытекает из условий, сложившихся в современном глобальном мире.
Модернизация классической системы образования является объективной
потребностью и нуждается в социально-философском обосновании.
Литература
1. Нэсбитт, Д. Что нас ждет в 90-е годы. Мегатенденции: год 2000. Десять
новых направлений на 90-е годы / Д. Нэсбитт, П. Эбурдин. М., 1992.
2. Розин, В. М. Философия образования. Предмет, концепция,
направления
изучения / В. М. Розин // Философия образования для ХХI века. М., 1992.
С.40.
3. Степин, В. С. Перспективы цивилизации: от культа силы к диалогу и
согласию / В. С. Степин // Этическая мысль: Научно-публицистические чтения.
М., 1992. С.196.
Сапегин П.Е.
канд. филос. наук, доцент. РФО
ФИЛОСОФИЯ ОБРАЗОВАНИЯ И ГОРИЗОНТЫ БУДУЩЕГО
ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
Быстротечный, непредсказуемый и кризисный характер общественного
развития дает основания предполагать, что новый век станет веком
возникновения новой цивилизации[1] или ее гибели как таковой. Либерально эгоистическая концепция процветания «потребительского» общества за счет
истощения природы, отдельных регионов и народов не выдержала проверку
временем, ведет к антропологической катастрофе. Повсеместная духовная
деградация превратилась в глобальную проблему современности и стала одной
из главных причин системного кризиса цивилизации: углубление
экономических кризисов, межнациональных, территориальных и региональных
конфликтов, рост политического экстремизма и религиозного фанатизма,
асоциального поведения людей - вот лишь некоторые его проявления.
В России духовная деградация усилилась с 90-х годов прошлого столетия:
легкое обогащение армии "нуворишей" и старой номенклатуры за счет
народного достояния, передел награбленного бандформированиями, засорение
46
властных структур, правящей элиты представителями как тех, так и других,
разложение социокультурного пространства под воздействием их
низкопробных потребностей (в СМИ – до уровня "Живи здесь и сейчас!") и, как
результат, – материальное и духовное обнищание народа, системный кризис
экономики, культуры и образования. Эта тенденция многократно усиливается
внешними воздействиями: "План Даллеса", будь он вымышленным или
реальным, все же продолжает осуществляться. Настойчивый экспорт в Россию
низкопробных произведений западной культуры, подогрев из-за рубежа
антироссийских настроений в связи с событиями на Украине, поощрение
сепаратизма и терроризма на Кавказе, взрывы в Волгограде и др. – это звенья
одной цепи с задачей ослабить Россию, подорвать ее национальный дух.
Сильная и непобедимая Россия по-прежнему никому не нужна.
По этой причине российское образование призвано не только по-новому
обучать и воспитывать молодежь, но и формировать ее готовность возродить
былую мощь державы, активно отвечать на внешние вызовы, уметь
нейтрализовать спонсоров и координаторов антироссийских действий
независимо от их географического положения, политической принадлежности и
военной мощи, возродить наш патриотизм, нашу главную национальную черту
- совершать подвиги ради процветания Отечества, ничего не требуя взамен.
Властителями душ должны стать не жулики и коррупционеры, не поп-звезды и
ТВ-рекламы, а Алферовы, Евтушенки, Кобзоны – все, кто делает нашу жизнь и
наши помыслы светлее, добрее, нравственнее. Кто обогащает не счет в банке, а
внутренний, духовный счет человека, вливает в его душу любовь к Родине,
добро и милосердие. Иначе Россия окончательно скатится к обществу
всеобщего потребления, где все ограничены потребностями есть, пить,
развлекаться и грабить. Народы России решительно против такого сценария:
согласно приведенным газетой "Аргументы и факты" результатам
социологического исследования, из 100 главных вопросов, волнующих россиян
первые два места занимают вопросы: «Кто главный вор среди
коррупционеров?» и «Куда идет Россия?».
Современные тенденции развития общества – глобализация и
информатизация – не выводят человечество из тупика. Глобализация (с
некоторым допущением можно определить как "американизация") общества
через соответствующие структуры, господствующую валюту и язык, не столько
объединяет мир, сколько ведет к его дальнейшей поляризации, подавляет
самостоятельность и самобытность отдельных стран, народов, регионов и их
культур (разнонаправленное движение сырья, людских ресурсов и капитала),
углубляет социальные противоречия. Информатизация не только усиливает
взаимосвязи людей и их социальных локусов, облегчает доступ к
информационным ресурсам, является движителем высокотехнологичного
производства, но и является средством тотального контроля за помыслами и
действиями личностей, социальных групп и государств, навязывания
определенного образа и стандартов жизни в интересах определенных групп
финансовой олигархии или чиновничества. В то же время она не может
устранить поляризацию общества, неравенство населения в доступности к
47
знаниям и информационным ресурсам, ведет к «роботизации» сознания
человека, его ухода от реальности, подмене его фундаментальных знаний
поверхностной эрудицией.
Для выживания человечества требуется новая парадигма общественного
развития, пересмотр основных социальных ценностей и приоритетов,
кардинальное снижение технотронного натиска на планету, принятие
конфуцианских ограничений в потреблении, преобразование духовных основ
цивилизации. Чтобы спасти мир от духовной катастрофы, – писал
И.В.Кириевский еще в позапрошлом веке, – Россия должна очистить, укрепить
свои духовные силы, встать в центре мировой цивилизации и на основе
Православия принести свет истины западным народам[2, с.4]. Новая парадигма
развития мира была предложена В.И.Вернадским как построение ноосферы
через преобразование человека и человечества до разумного понимания его
связи с природой, через ментальное управление ходом истории при
объединяющей роли российской культуры и ментальности, обладающими
коллективистскими, общечеловеческими чертами [3]. Думается, что в качестве
сегодняшнего варианта устройства разумной цивилизации было бы
приемлемым построение справедливого общества с новым социокультурным
кодом: торжеством закона и нравственности на основе сформированных заново
критериев оценки гуманистических идеалов добра и зла, справедливости и
свободы, достоинства и счастья человека, приемлемых для Севера и Юга,
Востока и Запада, мусульманского и православного мира. Решение этих задач –
прерогатива не столько практически-политических действий, но предмет
осмысления науки и философии, кардинального изменения систем образования
и воспитания, устранения "разрухи" в сознании людей и, прежде всего, в
головах "сильных мира сего". «Одномерное существо», порожденное рынком
(Г.Маркузе), необходимо превратить в высоконравственную, всестороннеразвитую, инновационную, свободную личность, способную обеспечить
безопасное и устойчивое развитие цивилизации.
Методологическое обеспечение перестройки образования в этом
направлении призвана дать философия образования. В рамках этой философии
на рубеже веков начался поиск новых оснований образования [4, гл.2] и сегодня
в России эта проблема активно обсуждается на страницах печати (в
публикациях В.М. Розина, С.К. Булдакова, Б.С. Гершунского, Э.Н. Гусинского,
О. Долженко, В.П. Казначеева, Н.С. Ладыжец, Н.В.Наливайко, Н.К. Печенина,
Н.С. Розова, Л.А. Степашко, Ю.И. Турчанинова, Л.Д. Филиппова, и др.). В ходе
обсуждения все чаще высказывается мысль о некотором отставании
философского осмысления быстро меняющейся действительности, теории и
практики образования. Пришло время осознать, что адекватная рефлексия
нового образовательного ландшафта[5] возможна лишь на основе нового
мировоззрения, с привлечением всех передовых идей современных научных и
философских школ. К примеру, постмодернистская философия с ее идеями
самоорганизации, синергетики, нелинейности мышления, о способности
производства новых знаний как критерия образованости и др., дает
возможность полипарадигмального подхода к рефлексии образования,
48
обоснования множественности образовательных моделей и создания
метафилософии образования. Эти идеи, реализованные в нелинейной
экспликации постнеклассического образования, могут успешно использоваться
в традиционном, онтологическом подходе к анализу образования путем
уменьшения и углубления выбранных изначально постмодернистских
подходов. Остается проблема выбора общего языка, категориального аппарата
рефлексии, приемлемого для естественных и общественных наук, всех
направлений философии и самой педагогики.
Сетевая модель[6] образования в информационном обществе характерна
тем, что в электронном образовательном пространстве знания и способы его
обретения становятся общедоступными в любое время и в любом месте,
фиксируются как в памяти человека, так и в электронном носителе. Основной
недостаток – "роботизация сознания", отсутствие передачи личного социальнонравственного опыта обучающего, в силу чего обучаемые становятся более
эрудированными, но менее грамотными и воспитанными – преодолевается
через интеграцию традиционного и электронного образовательных пространств
при ведущей роли первого и повышенном внимании к мировоззренческовоспитательным аспектам образования. Эти вопросы должны оставаться
приоритетными в философской рефлексии образования.
Суть кризиса образования в том, что оно не в полной мере отвечает
вызовам сегодняшнего дня, что не в последнюю очередь вызвано слабостью его
философской методологии. Здесь, на наш взгляд, следует обратить внимание на
следующие моменты: во-первых, рефлексию образования осуществлять на
основе синтеза всех современных философских, педагогических и
естественнонаучных теорий, нацелить образование на переход от передачи
существующих знаний и ценностей к их воспроизводству, на формирование
нового стиля научного мышления, нового миропонимания и новой
ментальности, осознания реального места человека в равноправном
взаимодействии с обществом и природой, основанных на новой
мировоззренческой парадигме и современной научной картине мира; вовторых, изучать образование как самоорганизующуюся нелинейную систему, в
единстве традиционного и электронного, развивающего и опережающего
образования с учетом запросов современной экономики и культуры. На выходе
из системы личность должна быть не только готовой к основным видам
деятельности в социуме, но инновационной, самосовершенствующейся в
течение всей жизни, с навыками глубокого анализа, прогнозирования и
проектирования всех слагаемых бытия и сознания; в-третьих, развивать
философию образования с учетом процессов глобализации и информатизации,
предстоящей смены цивилизаций, с использованием теорий сетевого
устройства мира и позитивных идей постмодернистской философии до уровня
глобальной метафилософии образования. Может случиться, что успешная
реализация этих положений вернет России статус Великой Державы, убережет
человечество от гибели и породит новую матрицу безопасного и устойчивого
развития цивилизации.
49
Литература, примечания
1. Под "цивилизацией" мы понимаем не отдельные социальные локусы,
регионы (Западная, Восточная, Европейская, Российская и другие
цивилизации), но мироцелостное единство социокультурных отношений
социальных общностей любых уровней развития, религиозных, культурных
оснований и функциональной принадлежности (по М.Сингеру).
2. Киреевский И. В. Духовные основы русской жизни. – М.: Институт
русской цивилизации, 2007. – 448 с.
3. Основные черты российской ментальности складывались веками:
любовь к Родине, стремление к правде и справедливости, коллективизм,
ориентация на вечные ценности, неверие в благие цели властных решений, вера
в будущее, соборность, стратегия поведения на основе гуманизма и
сострадания, любви и милосердия и др.
4. . См.: Колин К. Вариативное будущее начинается сегодня... (новые
приоритеты философии образования на пороге ХХ1 века). – М. : ИЛИН, 2000. –
№2 (21).
5. «Ландшафт образования» понимается нами как поле взаимодействия
всех образовательных субъектов, осуществляющих образовательную практику
посредством имеющихся образовательных технологий.
6. Кастельс М. Становление общества сетевых структур // Новая
постиндустриальная волна на Западе. Антология [под ред. В.Л. Иноземцева]. ─
М., 1999.
Панкратьев О.В.
Старший преподаватель кафедры философии НИУ ИТМО
г. Санкт-Петербург
КАРТЕЗИАНСКИЙ МОМЕНТ КАК ПОТРЕБИТЕЛЬСКАЯ УСТАНОВКА
СОЗНАНИЯ
Ключевым недостатком критики общества потребления является то, что
она не учитывает метафизические или, выражаясь хайдеггеровским языком,
эпохальные изменения, происходящие в глубинах человеческой мысли, которые
и формируют потребительское сознание. Следует говорить о гносеологии
потребления, на которую, не сознавая того, опирается сознание потребителя.
Потребительский характер обретает, прежде всего, сама новоевропейская
мысль, руководствующаяся установкой на обладание, которой Эрих Фромм
противопоставляет установку на бытие [8, с. 25]. Именно внутри
новоевропейской философии, пронизанной духом новой науки, в основных
чертах сформировалось потребительское отношение к знанию и истине, не
требующее от познающего духовных усилий, направленных на его внутреннее
изменение. Речь идет, прежде всего, о том, что Мишель Фуко называет
«картезианским моментом» в истории мысли, подразумевающим отделение
установки на познание самого себя от установки на заботу о самом себе, или
философии от духовности, которую как раз и надо рассматривать как
подлинную установку на бытие субъектом, получающим доступ к истине в
50
результате внутреннего преобразования: «Для духовности познавательный акт
как он есть сам по себе никогда не открыл бы доступа к истине, если бы не был
подготовлен, если бы его не сопровождало, не дублировало и не завершало
некое преобразование субъекта, не индивида, но именно субъекта в бытии
субъектом» [9, с. 28]. Майевтический метод Сократа, подразумевающий
рождение истины в самом человеке, являл собой яркий пример подобного
преобразования субъекта. Учение Платона о знании как припоминании, не
умещающееся в рамки сугубо гносеологической проблематики, следует
толковать именно в контексте внутреннего усилия, ведущего человека к
рождению или припоминанию истины. Истина – это не то, что дается человеку
в качестве врожденной идеи Декарта, на которую всего лишь необходимо
обратить свой умственный взор, чтобы ее увидеть. Истина как не-потаенность
(Хайдеггер), алетейя – это то, что еще должно родиться в памяти, выйти из
забвения или тайны, открывшись навстречу внутреннему усилию, но только
открывшись, а не в качестве раскрытой научной проблемы. В «Исповеди»
Августина этот выход Истины из забвения приобретает чрезвычайный
внутренний накал, поскольку здесь из забвения выходит Сам Бог. Западное
богословие, в лице Фомы Аквинского, повернувшееся в сторону Аристотеля,
понимавшего истину как адекватность, отошло от этого глубоко
платонического по своей сути понимания знания, согласно которому истина не
«отражается» пассивным субъектом, а вспоминается им, задействовав всю его
духовную активность. Истина начинает восприниматься как существующая
совершенно независимо от воли субъекта к истине, о чем фактически и будет
говорить Декарт, делая человеческую волю ответственной за ложь, но не за
истину. Чем больше воли, тем меньше истины – вот, что скрывается за словами
Декарта о воле, выходящей за пределы интеллекта [2, с. 48].
Человек в Новое время перестает участвовать в истине и понимает ее как
что-то само собой разумеющееся, что воля должна только признать в качестве
очевидности. При этом, истина теряет для познающего свое спасительное,
преображающее значение и, как говорит тот же Фуко: «нынешняя эпоха
отношений между субъектом и истиной начинается в тот день, когда
оказывается, что субъект, как он есть, может прийти к истине, но что истина,
как она есть, не может спасти субъекта» [9, с. 30]. Субъект, как он есть,
способный прийти к истине, не претерпев никаких изменений, как раз и лежит
в основании картезианского ego cogito, редуцирующего я к чистой мысли.
Маритен справедливо обвиняет Декарта в «грехе ангелизма», уподобляющем
человеческую мысль, мысли ангельской, независимой от вещей и, получающей
идеи, непосредственно от Бога [4, с. 203]. Для созерцания вложенных Богом
идей, эта мысль не нуждается ни в серьезном внутреннем усилии, ни в
связанном с ним преображении, столь важном для философии Платона. В
платонизме созерцание идей неотделимо от очищения души, постепенно
восходящей к этому созерцанию или теории. У Декарта, напротив,
моментальность интуиции, схватывающей идеи, исключает какую-либо
возможность внутренней подготовки человека к подобному созерцанию [7, c.
208].
51
Рождение истины, как и ее связь с волей человека, остаются за рамками
картины познания, превращающей человека в безвольного созерцателя, в том
числе, и самой этой картины. Мания гносеологии, охватившая
новоевропейскую мысль, одержимую поиском метода, обусловлена
стремлением вынести наше познание на картину познания, представив его чемто внешним по отношению к самому познающему. Данную установку на
познание Достоевский метко характеризует в «Записках из подполья» как
власть стены, т.е. власть очевидных истин, всевозможных дважды два четыре
[3, c. 105-106], оторванных от человеческого сердца как средоточия его
духовной глубины и подлинного понимания. Сведение философии к
гносеологии знаменует собой подобную стерилизацию мысли, очищенной от
всего, что выходит за рамки картины познания. Обращение Паскаля к сердцу,
которому только и может открыться Сокровенный Бог [6, c. 138], являет собой
отчаянную попытку вернуть познанию духовную и мистическую глубину,
окончательно утраченную им в Новое время и, прежде всего, в философии
Декарта. Именно Декарт, сведший разум, по словам Маритена, к одной
единственной функции видеть [4, c. 206], оборвал, тем самым, и связь
человеческой мысли с тем, что этому видению не подлежит и, прежде всего, с
волей. Сведение знания к безвольному созерцанию очень точно
характеризуется Ницше, как непорочное познание, отделяющее волю
познающего от познаваемого им: «И я называю непорочным познание всех
вещей, когда я ничего не хочу от них, как только лежать перед ними, подобно
зеркалу с сотней глаз» [5, с. 88]. Видеть и не вожделеть, созерцая объективную
картину реальности, – такова исходная установка научного познания. Вопрос
лишь в том, насколько данная установка является «непорочной» и не
скрывается ли за ней более утонченная форма вожделения. Именно в этой
«непорочности» Ницше и видит скрытый порок или отсутствие «невинности в
вожделении» [5, с. 88]. Невинность вожделения, по Ницше, связана с волей к
зачатию, напротив, чистое созерцание бесплодно. Желающий только видеть
или безвольно созерцать, все свое вожделение сосредотачивает в самом
видении, подразумевающем не только вожделение, но и обладание. Видеть
здесь и значит обладать, подобно тому, как подглядывающий обладает своим
объектом. Культ фотографии как раз и являет собой эту фундаментальную
установку на обладание посредством чистого, ничем не замутненного взгляда
вуайериста, видящего все, кроме себя. Сфотографировать, как справедливо
говорит Сьюзен Сонтаг, значит присвоить сфотографированное [7, с. 13].
Фотография – это взгляд, очищенный от того, кто видит. Но, потеряв себя в
этом взгляде, видящий завоевывает весь мир. Фотография в качестве чистого,
объективного взгляда на реальность находит свое логическое завершение в
порнографии, где обладание образом обнаженного тела, если вернуться к
метафоре Ницше, обратно пропорционально воле к зачатию.
Пропасть, отделяющая установку на «непорочное познание», от той,
которую провозглашает реабилитирующий вожделение Ницше, ощутима на
примере двух, казалось бы, близких по содержанию высказываний Декарта и
Августина. Знаменитое декартовское утверждение «мыслю следовательно
52
существую» сводит к объективному факту как мысль, так и свое
существование. Cogito Декарта вступает во владение собой в качестве
мыслящей вещи, т.е. факта, не требующего согласия со стороны нашей воли.
Совершенно противоположную установку высказывает Августин, когда
говорит: «Мы существуем, знаем, что существуем и любим наше бытие и
знание» [1, c. 550]. Любя свое знание и существование, человек дает на них
свое внутреннее согласие, благодарно принимая и признавая над собою власть
смысла. При всем сходстве рассуждений Декарта и Августина, касательно
положения cogito ergo sum, их разделяет глубокая пропасть. Если Августин
прозревает в несомненности своего бытия глубину божественного Света, т.е.
Смысла, то Декарт – непроницаемую для смысла и осмысления, несомненность
факта. И то, что для первого является даром, не утратившим своей связи с
Дарителем, для второго является данностью. Ключевое отличие
новоевропейской мысли от мысли средневековой, как и античной, заключается,
прежде всего, в ее неблагодарном характере, что и выражается в ее установке
на обладание, завершение которой представляет собой потребительское
сознание. Преодоление данной установки возможно лишь на основе мысли,
понимаемой как благодарность, о чем в 20 веке заговорил Хайдеггер, для
которого всякая благодарность принадлежит к сущностной области мышления
[10, с. 148]. Подобное понимание мысли выходит за рамки любой гносеологии
и открывается не только онтологической, но и мистической (в платоническом
понимании) основе познания, которую современная философия свела к области
иррационального.
Литература
1. Августин, Блаженный, О граде Божием, Минск, Харвест, 2010.
2. Декарт, Рене. Размышления о первой философии // Сочинения в 2-х т., т.
2, М., Мысль, 1994.
3. Достоевский Ф.М. Записки из подполья // Полн. собр. соч. в 30 т., т.5. Л.,
Наука, 1972-1988.
4. Маритен, Жак. Избранное: Три реформатора //Декарт, или Ангел во
плоти // Величие и нищета метафизики. М., Росспэн, 2004.
5. Ницше, Фридрих. Так говорил Заратустра // Соч. в 2-х т., т. 2, М.,
Мысль, 1990.
6. Паскаль, Блез. Мысли, М., Эксмо, 2009.
7. Сонтаг, Сьюзен. О фотографии, М., Ад Маргинем Пресс, 2013.
8. Фромм, Эрих. Иметь или быть, М., Астрель, 2010.
9. Фуко, Мишель. Герменевтика субъекта, С-Пб., Наука, 2007.
10. Хайдеггер, Мартин. Что зовется мышлением, М., Теория будущего,
2006.
53
Салмоорбеков Э. Б.
аспирант Института философии и политико-правовых исследований
Национальной Академии Наук Кыргызской Республики
МЕЖЭТНИЧЕСКИЕ КОНФЛИКТЫ В КЫРГЫЗСТАНЕ
Процесс глобализация поднимает вопросы межэтнического характера,
который увеличивается количество инцидентов на почве межэтнической розни.
После распада тоталитарного режима социально-экономические, политические
изменения
обострили
межэтнические
отношения,
провоцировали
межэтнические конфликты, вопросы регионов пограничных зон оставались за
бортом. В мире наиболее сложных и трудноразрешимых проблем относятся
межэтнические конфликты.
Межэтнические конфликты носят комплексный, сложносоставной
характер. Сущность конфликта в Кыргызстане определяется стремлением
завладеть собственной независимой территорией или автономию. После 7
апреля 2010 года, в стране происходил беспорядок на политическом,
региональном и социально-экономическом уровнях. Внутри страны при этом
можно было ожидать разного рода столкновения, особенно конфликты
межэтнического характера. Особенно южной части Кыргызстана. Со стороны
государства безопасность граждан не обеспечивалось, жизненный уровень
ухудшился, усилилась бедность и безработица. Власть на местах была
бессильна решать все перечисленные вопросы. Поток трудовых мигрантов за
пределы государства увеличилась, особенно для граждан трудоспособного
возраста. В пограничных сёлах оставались дети и старики. За последние 10 лет
многие граждане успевшие эмигрировать получили гражданство других стран
СНГ. Среди кыргызов оставившие свои родину около 80 % трудовые мигранты
составляют выходцы с юга.
Таким образом, конфликты являются социально-политическими.
Июньские межэтнические конфликты имели глубокие исторические корни.
Кыргызы по социально-экономическим и по духовным показателям (низкий
уровень жизни, преобладание не престижных должностей, недоступность
хорошего быта и образа жизни и т.д.) чувствовали дискриминацию (неуважение
обычаев и традиций и т.д.). Межэтнический конфликт сопровождались
жертвами, отрицательными эмоциями, проявлением психологических стрессов
и т.д. Во время конфликта недоверие граждан к органам власти привело к тому,
что люди начали сами себя защищать. Этническая и культурная политика,
которые проводились государством все последние годы, оказались
провальными. Ассамблея народа Кыргызстана, которая была призвана
содействовать в установлении межэтнического мира и согласия, на деле
показала свою недееспособность. Главной причиной кровопролитного
конфликта на юге стала неспособность государства защитить своих граждан не
зависимости от национальности. Таким образом, власть, как прежняя, так и
нынешняя, не сумели создать целостную систему национальной безопасности.
Отсутствие этой системы не дает гарантии, что завтра это не повторится.
54
После июньского конфликта 2010 года исследования проблем
межэтнических конфликтов актуализировались как процесс восстановления
стабильности в Кыргызстане. В настоящее время не исследована в
философском аспекте динамика межэтнических конфликтов присущих
Кыргызстану, это и стало главной причиной заинтересованности и выбора
данной темы.
С началом политики перестройки и с распадом СССР, возникновения
мощных сепаратистских движений в ряде государств, в том числе в некоторых
республиках бывшего СССР, проблемы нации и национализма перешли в
разряд наиболее обсуждаемых и осмысляемых на постсоветском пространстве,
при этом исследователи старались избегать односторонней оценки данных
сложных, противоречивых феноменов социальной действительности.
Конфликты и межнациональное противостояние могут обуславливаться
различными
причинами,
служащими
почвой
для
возникновения
насильственных действий конфликтующих сторон, чаще всего несколькими,
так как любой межнациональный конфликт уникален и имеет свою специфику,
что затрудняет его классифицирование.
Межэтнические конфликты (нередко их называют просто этническими)
стали распространенным явлением в современном мире. По данным
Стокгольмского международного института по исследованию проблем мира в
Осло, две трети всех насильственных конфликтов в середине 90-х годов были
межэтническими. Переход к демократизации в нашей стране и распад СССР
также сопровождались острыми межнациональными, межэтническими
напряжениями и конфликтами [4].
Таким образом, понять причины конфликтов, исходя из какой-то одной
теории, нельзя потому, что, во-первых, каждый конфликт имеет свою
специфику, а во-вторых, казуальные основы их могут меняться в ходе
эскалации конфликтов, особенно если они затяжные. При значительном
разнообразии объяснительных моделей конфликтов адекватность выбора
конкретной модели зависит от типа того конфликта, который мы собираемся
изучать.
Социальный конфликт и социальная напряженность - очень близкие
понятия, причем всякий конфликт имеет в своей основе, корнях тот или иной
вид социальной напряженности. Конфликт и напряженность формируются в
конкретной ситуации, содержащей социальную проблему, связанную с
существованием противоречий, затрагивающих интересы, ценности людей. И
конфликт, и напряженность обусловлены развитием противоречий, при
котором возможна и бесконфликтная форма их преодоления.
Мозаичность
этнического
состава
современного
Кыргызстана,
включающая около 90 этнических групп, сформировалась в основном в течение
последних 150 лет. Частью полиэтничность общества нашей страны сложилась
исторически, в силу естественного географического положения Кыргызстана,
из народов, издревле проживающих в Средней Азии, а также в связи с
политическими процессами, происходившими в различные периоды истории.
Включение Кыргызстана в состав Российской империи в середине ХIХ века
55
внесло как этническое, так и религиозное разнообразие в кыргызское общество
(российские переселенцы, преимущественно русские, украинцы и татары). В
60-е и 80-е годы ХIХ века в Кыргызстан из Китая переселились дунгане.
В Кыргызской Республике южных регионов по-прежнему будет
сохраняться межэтническая напряжённость в силу того, что до сих пор не
решены вопросы демаркация и делимитация. В основе межэтнических
конфликтов лежит соперничество между этническими группами за доступ к
экономически доходным либо престижным видам деятельности и
представительство в соответствующих социальных структурах и элитных
слоях.
Рекомендации:
1.
Уменьшить этнокультурную дистанцию, наладить постоянные
контакты, и создать условия для доверительного диалога и партнерства,
позволяя гармонизировать отношения, требующие учета особенностей
различных этносов.
2.
Повысить уровень жизни и культуры населения. В оспитывать
толерантность и терпимость у подрастающего поколения, через институты
семьи и образовательную систему.
3.
Выработать государственную идеологию, призывающую к
консолидации всех этносов населяющих Кыргызстан. Разработать идеологию,
исходящую из посылки: Я – Гражданин Кыргызстана!
4.
Сократить этнокультурную дистанцию между представителями
разных национальностей путем определения проблем, проведения тренинговсеминаров и совместных общественно-значимых акций.
5.
Усилить значение государственного языка, в целях укрепления
дружественных взаимоотношений представителей титульной нации с
представителями других народностей, населяющих Кыргызстан. Придать
знанию государственного языка значение доброжелательного отношения и
признака взаимного уважения.
6.
Рассмотреть
возможность
создания
уполномоченного
государственного органа, отвечающего за вопросы связанные с этническим,
языковым, культурным многообразием.
7.
Рассмотреть создание централизованного аналитического центра,
для осуществления постоянного мониторинга, анализа текущей ситуации и
прогнозирования увеличения тех или иных рисков.
8.
Выработать
нормативно-правовые
акты,
регулирующие
межэтнические отношения и механизмы разрешения межэтнических
конфликтных ситуаций.
Литература:
1.
Галтунг Д. Культурное насилие / Перевод В.А. Попова //
Социальные конфликты: экспертиза, прогнозирование, технологии разрешения.
- Выпуск 8. - М.: ИС РАН, 1995.
2.
Смоленский В.Г. Конфликты и конфликтология. М., 1995.
3.
Южанинов К.М. Социология конфликта. – Томск, 2003.
56
Сергеева Н.И.
кандидат философских наук,
Бийский технологический институт
Алтайского государственного технического университета, доцент
Н.А. БЕРДЯЕВ И С.Н. БУЛГАКОВ ОБ ИЛЛЮЗОРНОСТИ
СОВРЕМЕННОГО ТЕХНОКРАТИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ
Бурное развитие техники в XIX столетии признает необходимость
философского осмысления статуса техники и технических наук. В свою
очередь, развитие техники возможно на основе глубокого постижения его
механизмов для управления техническими процессами. Решение данной
проблемы остается актуальной и для нашего времени. При этом в рамках
философии феномен техники, ее роль в жизни человека и общества
рассматриваются мыслителями как целостная система.
В сочинениях русских религиозных философов Н.А. Бердяева (1874-1948)
и С.Н. Булгакова (1871-1944), разрабатываются антропологические проблемы,
отмечается глубокий интерес к человеку, его внутреннему мироощущению
эпохи и в то же время отражается тревога за судьбу России и мира. Их
религиозно-идеалистические учения имеет не только теоретическое,
познавательное, но и нравственное, общекультурное значение для осмысления
настоящего и будущего развития человечества. В период увлечения
марксизмом происходит сближение Н.А. Бердяева с С.Н. Булгаковым.
Богоискательский период их творчества связан труднейшими жизненными
испытаниями: арестами, ссылками, моральным террором по отношению к
авторам сборника «Вехи» (1909). Логическим продолжением этого сборника
для них становится участие в издании сборника «Из глубины» (1918). Основное
усилие Н.А. Бердяева и С.Н. Булгакова сосредоточивается на выявление
генезиса разрушительного сознания, проявившегося в революции 1917 года,
связывается с мучительными поисками совершенствования жизни в России.
Оценка феномена техники русских религиозных мыслителей исследуется в
рамках этики. Они выступают против обожествления техники, ее негативного
воздействия на жизнь человека в России, предупреждая о негативных
последствиях ее развития, обращая внимание на необходимость анализа
противоречивого ее влияния на человека и общество. Обосновывая важность
вопроса о технике, оба философа приходят к выводу о том, что это духовный
вопрос, а в конечном итоге – это религиозный вопрос. Пессимистический
взгляд этих мыслителей на социальные изменения, следствием которых
становится ослабление не только религиозной веры, но и гуманистической
веры. В 1922 году Н.А. Бердяев и С.Н. Булгаков, не принявшие революционный
переворот в 1917 году, вместе с другими русскими учеными и философами
оказываются изгнанниками. Наблюдая за развитием техногенной цивилизации
в западном мире, сопровождающейся кризисом традиционного гуманизма, они
отмечают разрушающее воздействие технократического развития на
внутреннюю, эмоциональную жизнь человека.
57
Размышляя о пути, пройденном человечеством, Н.А. Бердяев акцентирует
внимание на парадоксе культурного развития, взаимосвязи и обусловленности:
«без техники невозможна культура, с нею связано самое возникновение
культуры, и окончательная победа техники в культуре, вступление в
техническую эпоху влечет культуру к гибели» [2, с. 149]. Техника в
представлении философа – это «продукт человеческого духа, вызвавший
мощные силы природы и заставивший их служить человеку…» [1, c.360]. Если
мы не можем игнорировать технический прогресс, не приносящий счастье
человеку, то это означает, что необходимо выработать стратегию по
нейтрализации разрушающего воздействия техники на человека и общество.
Обеспокоенность за судьбы людей, у Н.А. Бердяева связана с выяснением
тенденции развития техники и дегуманизации жизни в работах «Смысл
истории» (1923), «Человек и машина» (1933). Философ убежден, что истинное
понимание технического бытия человека таит негативную тенденцию:
«Технизация жизни, есть вместе с тем ее «дегуманизация» [1, с. 305]. Конец
традиционных ценностей и гуманизма исходит от потери связи с природой и
появлением техники, отрывающей человека от природы. Техника наносит
смертельный удар гуманистическому идеалу человека, культуры.
Человек как природное существо, – справедливо отмечает Н. Бердяев, –
«делается орудием производства продуктов. Вещь ставится выше человека» [2,
c.149]. Тело человека превращается в средство, становится инструментом,
выполняя техническую функцию. С развитием техники, заменой труда ручного
человек не становится свободным. Техника, без которой человек уже не может
жить, выходит из-под контроля человека и диктует свои законы. Если сначала
человек ощущает непреодолимую силу природы, то в техническую эпоху
появляется «технически-машинная зависимость» [2, c.151].
С появлением техники, показывает Н.А. Бердяев, человек ощущает
необыкновенную силу и удивительные возможности овладения бесконечным
миром, овладевая пространством и временем. Человек становится «господином
земли, а может быть, и мира» [2, с. 154]. Господство техники и машины
неизбежно ведет к переходу от органической (природной) к организованной
жизни, к разрушению веры в природный вечный порядок. Человек создает мир
техники, машин, которые отсутствуют в природе, создает новое бытие, новую
реальность, созданную не Богом, а человеком. Роль техники в обществе
двойственна, она имеет положительное и отрицательное значение для человека.
Технический мир сопровождается иррациональными последствиями как,
например, безработица. Новая технократическая действительность создается
человеком в условиях цивилизации и в представлении Н.А. Бердяева – это
новая категория бытия. В ней техника имеет космогоническое значение,
отражает мощь человека, а также его слабость, зависимость от техники.
Философ предупреждает будущие поколения людей о грозящих опасностях,
полагая, что распространение техники грозит гибелью культуры, целостью
человеческой природы.
Техника подчиняется своим законам, отличным от природных, их
следствием являются мировые войны, распространение этатизма, т.е.
58
идеологии, абсолютизирующей роль государства в обществе и предполагающей
подчинение интересов личности интересам государства. Техническая
цивилизация, требующая активности личности, отвергает человека как
личность. Человек находится в состоянии нерешительности, неуверенности,
теряет веру в свои силы, это приводит к потере равновесия, к утрате
целостности, к ощущению бессмысленности жизни. Эта гармония нарушается
вследствие несоответствия духовного, морального развития и технического
развития. Характеризуя человека, Н.А. Бердяев рассматривает его как
микрокосм, при этом подчеркивая его божественную сущность. Образ Божий и
делает человека человеком. Для философа Н.А. Бердяева ценность личности,
основой которой является свобода, абсолютна. Личность индивидуализирована,
поэтому она имеет большую ценность, чем общество, государство. Личность –
асоциальна, она принадлежит не обществу, а космосу.
Мир техники безжалостно разрушает человеческую личность, во всем
противоположную машине – в этом таится главная опасность, по мнению Н.А.
Бердяева. С созданием техники человек отрывается от своего божественного
начала, отдаляется от неисчерпаемого творческого источника, теряет радость
свободного индивидуального творчества и все силы вынужден тратить на
создание «механического машинного царства». Таким образом, разрушающее
влияние техники на личность основывается на объективных закономерностях,
связанных с массовым характером производства, процессом отчуждения
человека от культуры, мира гуманизма. Секуляризация мировоззрения, в
конечном итоге, приводит к вере в могущество техники. Для спасения человека
необходима борьба против господства техники. Борьба с антропологическим
регрессом сложна и должна связываться с целостной, гармонической идеей
человека. Несмотря на отрицательные моменты существования техники, Н.А.
Бердяев уверен, что решить проблемы технической эпохи возможно на
духовной основе. Он раскрывает смысл сделанного им вывода: «Только через
духовное начало, которое есть связь человека с Богом, человек делается
независимым и от природной необходимости и от власти техники» [1, с. 305].
Если Н.А. Бердяев говорит о двойственном характере техники,
выступающей как благо и как зло, то С.Н. Булгаков в монографии «Философия
хозяйства» (1912) анализируя сущность техники, останавливается на
созидательном характере техники как аспектов труда и хозяйства. Важнейшая
задача для него – понимание мира как объекта хозяйственного воздействия.
Особенностью современного мира, как справедливо отмечает он, является
любовь к богатству – деньгам, которые ценятся выше, чем человеческая
личность.
Действительно,
создается
искаженное
представление
о
действительности, где отрицается ценность человека и утверждается
господство материального. Как и Н.А. Бердяев, так и С.Н. Булгаков
сопоставляют человека с микрокосмосом. Полнота действенности человека, его
величия осуществляется в хозяйстве. Хозяйство – это «борьба за жизнь с
враждебными силами природы в целях защиты, утверждения и расширения, в
стремлении ими овладеть, приручить их, сделаться их хозяином…» [3, c. 39].
Человеку как любому живому существу приходится отстаивать свое
59
существование, занимаясь хозяйственной деятельностью, в основе которой
труд. Вступая в субъект-объектные отношения, субъект, человечество в целом,
проявляет активность «выходит в объект и осуществляет в нем свои идеи,
проекты или модели» [там же]. В качестве способности проектирования и
моделирования выступает технология, понимаемая С.Н. Булгаковым как
система различных средств, воздействующих на природу. Возможность
технологии определяется доступностью природы для человеческой
деятельности. Вследствие чего для человека открывается путь для
преобразования
природы,
ее
«очеловечивания»,
превращения
в
«потенциальный человеческий организм». Вместе с тем в отличие от Н.А.
Бердяева он не признает за личностью, человечеством творческого начала в
преобразовании природы: «…человек не может хозяйственным путем, т. е.
трудовым усилием, творить новую жизнь». Творчество принадлежит Богу как
источнику жизни, а человечество осуществляет творческий план в акте
хозяйственности: «Истинным и притом единственным трансцендентальным
субъектом хозяйства… является не человек, но человечество» [там же]. Таким
образом, работы философов предупреждают человечество, о том, что
технический человек, полагавший себя господином над Землей и природой,
продолжает создавать миф об управляемости миром, забывая об античной
истине – «ничего сверх меры».
Литература
1.
Бердяев Н.А Царство духа и царство Кесаря / Н.А. Бердяев. – М.:
Республика, 1995. – 383 с.
2.
Бердяев Н.А Человек и машина / Н.А. Бердяев. – Вопросы
философии. –
1989. – №2.
3. Булгаков С. Философия хозяйства / С. Булгаков [Электронный ресурс]. –
Режим доступа: http://www.magister.msk.ru/library/philos /bulgakov/bulgak01.htm.
– Загл. с экрана.
Терешкун О.Ф
кандидат политических наук, докторант,
доцент кафедры философии и социологии
Прикарпатского национального университета (Украина)
ГУМАНИТАРНО-НАУЧНЫЙ ДИСКУРС ТЕХНИКИ
Философское осмысление техники в цивилизационном развитии тесно
связано с критическим анализом антропологического кризиса, который
обусловлен влиянием фундаментальных трансформаций всех сфер
человеческой жизнедеятельности и потерей духовности. В начале ХХI в.
сложилась ситуация острой необходимости в гуманитарно-научном дискурсе
техники, в осмыслении связанных с ней антропологических, эсхатологических,
экзистенциальных, культурологических и других гуманитарных проблем
глобального техногенного цивилизационного процесса.
60
Актуальность гуманитарно-научного дискурса техники связана с
изменением положения человека в мире. Отход от онтологии,
субстанциональности и предметности с одновременным появлением
трансгуманизма, нигитологии (учение о небытии) и гуманологии
свидетельствует
о
конце
онтологического,
аксиологического
антропоцентризма, конце гуманизма, согласно которому человек трактуется как
высшая цель и смысл бытия.
На рубеже ХХ–ХХI вв., находясь под влиянием научно-технического и
технологического развития, расширили свои горизонты технократический,
естественнонаучный и социокультурный дискурсы техники, которые пытаются
идеологически защитить техногенно-либеральный путь развития цивилизации,
утверждая, что техника создает человеку блага, облегчает и продолжает ему
жизнь. На самом деле происходит утаивание негативных последствий
техногенных катастроф и технологических рисков, которые становятся все
более опасными. Как отмечает В. Рачков, «...техника не является прямой и
немедленной причиной мирового зла. Но именно она сделала возможным
расширение поля действия катастроф, а с другой стороны, индуцировала
такие, а не другие политические решения» [2, с. 123]. Очевидно, что в
завуалированной, так называемой «постформе» подаются новейшие
технологические проекты под видом улучшения, усовершенствования природы,
человека, общества и мира в целом.
Анализ
значительного
количества
современных
публикаций
свидетельствует о недостаточной философской рефлексии методологических
основ осмысления техники. Остается неструктурированным, аморфным поле
исследования техники. Артикуляция предложенных философских концептов и
подходов не связывается с конкретными дискурсами техники. Уместность
осмысления техники в контексте конкретного дискурса обусловлена самим его
характером, который в явной, а чаще в завуалированной форме выражает
властные отношения в современном обществе.
Господствовать сегодня означает обладать не столько аппаратом
принуждения, сколько возможностью определять и актуализировать процессы,
тенденции и их развитие в обществе путем воздействия на концептуальные
структуры современных систем знания, то есть возможностью эксплицировать,
описывать, прогнозировать, моделировать и конструировать окружающий мир
(в том числе и самого человека). При этом формируются критерии истинности
и правдивости, объективности, незаангажированности и авторитетности. А
глобализированное информационно-коммуникативное пространство позволяет
информации мгновенно распространяться, охватывать и привлекать огромное
количество индивидов-пользователей, делая информацию действенным
фактором власти. Информация и знания формируются путем включения
отдельных индивидов, социальных групп и институтов в исторически
обусловленные гетерогенные дискурсивные практики. Именно в этой среде
разворачивается острая борьба за сознание человека, направленность и
легитимизацию дальнейшего цивилизационного развития.
61
Гуманитарно-научный дискурс в философии техники, который призван
выявить влияние техники на человека, его сущность, смысл и значение, роль в
формировании глобального информационного пространства, где царит диктат
инструментального разума, остается не полностью исследованным и
методологически разработанным.
Вследствие интенсивного распространения научно-технического прогресса
формируется научная и техническая рациональность, которая обусловливает
предпочтение технократическому и естественнонаучному характеру дискурса.
Гуманитарная же составляющая в таком случае неизбежно недооценивается,
выносится на периферию. Именно поэтому основной задачей гуманитарнонаучного дискурса техники является защита природного (биосферы) от
экспансии искусственного (техносферы), человека и социального от
виртуального, культуры от технологий, а гуманизма от трансгуманизма,
гуманологии, нигитологии, танатологии и других форм дегуманизма.
Гуманитарный дискурс представляет человека не только как природное
существо, которым можно управлять, задавая определенный алгоритм
поведения и деятельности, а прежде всего как неповторимую творческую
личность, высшую ценность.
Современная технологизация всех сфер жизнедеятельности человека, его
мировоззрения имманентна механицизму, который не касается ключевых
смысложизненных вопросов. Ослабление влияния гуманитарных наук и
расцвет технократизма привели к системному кризису потребительского
общества, продемонстрировали духовную слабость современного развития
западной цивилизации. Гуманитарно-научный дискурс техники обязан
обеспечить человечество правом знать, что с ним происходит, предостеречь от
бездумного увлечения НТП. В этом его главная критически рефлексивная
функция – не замалчивать острые насущные проблемы, связанные с
техногенным развитием современной цивилизации, а откровенно объяснять
объективное положение вещей, перспективы дальнейшего развития, когда
«надеяться, что техногенные катастрофы сами по себе образумят
человечество, по меньшей мере, непорядочно» [1, с. 431].
Гуманитарно-научный дискурс отвечает за ценностно-целевые ориентиры
человека и общества, которые он продуцирует, за профессиональную
гуманитарную экспертизу и оценку состояния вещей, перспективы техникотехнологических трансформаций, образы будущего, защиту и сбережение
духовности в техногенной цивилизации. Понятно, что помешать отдельным
индивидам перейти в «мир иной» (в виртуальный мир), избавиться от своей
телесности, «подвергаться виртуальной эвтаназии, если это осознанный выбор
или несчастье, павшее на индивида по его собственной вине», мы не можем [1,
с. 397]. Но не допустить обмана, изгнания индивидов из собственной жизни в
результате чужой воли, агрессии или манипуляции сознанием – это задача,
стоящая перед гуманитарно-научным дискурсом техники.
Гуманитарно-научный дискурс техники связан с её антропологической
природой. Как отмечает В. Розин, «в технике человек встречается сам с собой,
62
со своими замыслами и идеями, но такими, которые выступают в форме
отчужденной технической реальности» [3, с. 8].
В так называемые переходные эпохи, когда человечеству приходится
определяться с дальнейшим направлением своего развития, выбирать его
стратегию из спектра возможностей, значимость философских исследований,
дискурсов относительно острых проблем современности существенно
возрастает.
Только
гуманистическая
направленность
развития
и
гуманистическое применение достижений науки и техники позволят
ограничить или полностью исключить инструментальные, манипуляционные
подходы к человеку, с уважением относиться к естественной человеческой
уникальности, к свободе личности.
Литература
1. Кутырев В. А. Бытие или ничто. – СПб.: Алетейя, 2009. – 496 с.
2. Рачков В.П. Техника и ее роль в судьбах человечества / В.П. Рачков. –
Свердловск: Упринформпечать, 1991. – 328 с.
3. Розин В. М. Понятие и современные концепции техники / В.М. Розин. –
М., 2006. – 255 с.
Умарова З. Я.
кандидат философских наук, доцент
Грозненский государственный
нефтяной технический университет имени акад.
М.Д. Миллионщикова
г. Грозный
ТОЛЕРАНТНОЕ СОЗНАНИЕ НА ПУТИ К ГУМАНИЗМУ И
ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗМУ
Толерантность или терпимость, стремление и способность к установлению
и поддержанию общности с людьми, которые отличаются в некотором
отношении от превалирующего типа или не придерживаются общепринятых
мнений. Толерантность - трудное и редкое достижение по той простой причине,
что фундаментом сообщества является родовое сознание. Мы объединяемся в
одной общности с теми, кто разделяет наши убеждения, или с теми, кто
разговаривает на том же языке или имеет ту же культуру, что и мы, или с теми,
кто принадлежит к той же этнической группе. В сущности, общность языка и
чувство этнической близости на всем протяжении человеческой истории
выступают в качестве оснований сообщества. В то же время мы склонны
враждебно или со страхом относиться к «другим» - тем, кто от нас отличается.
Различие может иметь место на любом уровне биологической, культурной или
политической реальности. Все современные нации в культурном, религиозном
и политическом отношении более плюралистичны, чем традиционные
сообщества, которые сохраняли свое единство за счет фундаментальных
традиций в культуре или религии. В этическом плане концепция толерантности
исходит из гуманистических течений, в которых подчеркивается непреходящая
ценность различных достоинств и добродетелей человека, в том числе
63
достоинств (разнообразия признаков), отличающих одного человека от другого
и поддерживающих богатства индивидуальных вариаций единого
человеческого вида. Если разнообразие культур людей и народов выступает,
как об этом упоминали гуманисты итальянского Возрождения, как ценность и
достоинство культуры, то толерантность, представляющая собой норму
цивилизованного компромисса между конкурирующими культурами и
готовность к принятию иных логик и взглядов, выступает как условие
сохранения разнообразия, своего рода исторического права на отличность,
непохожесть, инаковость.
Гуманизм и интернационализм видится в произведении «Хаджи-Мурат», в
лебединой песне великого писателя, в котором Л.Н. Толстой показал как
мучаются народы, ввергаемые в войну своими правителями. Здесь Толстовская
мечта и жажда гармонии национального и интернационального. Толстовский
интернационализм сказывается в этом произведении буквально во всем: и в
идейном строе, в размышлениях писателя, в самой широте изображения
русской народной жизни и жизни кавказских горцев, в широком и глубоком
использовании произведений фольклора кавказских горцев. Насколько высок
интернациональный настрой этого произведения свидетельствует такой факт
Н.С. Тихонов, разговаривая со стариками – горцами о повести «Хаджи-Мурат»,
услышал от них: «Нет, это не он писал. Все старики говорят, что не он писал,
что это писал бог». «Почему бог?» - спросил Тихонов. «Как же. Вы говорите,
что этот человек был русский офицер, он по нашему не говорил, он не жил в
Дагестане – откуда же он знает, что ел Шамиль, и что он думал? А мы помним.
Это так и было. И в таких одеждах он ходил. Как же он, сквозь стены, что ли
видел?» [2, c.86]- так ответили старики. Это ли не высшее признание таланта
писателя и его понимания национальной психологии, уклада жизни? Толстой
пытался теоретически обосновать свои представления о интернационализме.
Он говорил, что главное его служение – это служение науке о том, как людям
жить с людьми.
В письме к Н.Н. Миклухо-Маклаю Толстой писал: «Вы первый
несомненно, опытом доказали, что человек везде человек, т.е. доброе,
общительное существо, общение с которым можно и должно ходить только
добром и истинной, а не пушками и водкой. И вы доказали это подвигом
истинного мужества, которое так редко встречается в нашем обществе, что
люди нашего общества даже его не понимают». [3,c.264]И дальше он говорил о
том, что опыт Миклухи – Маклая составит эпоху в той науке, которой всегда
служил Толстой – «В науке о том, как жить людям друг с другом». [3,c.263] «К
национальной розни Л.Н. Толстой относился отрицательно, он говорил: - Для
меня равенство людей – аксиома, без которой мыслить нельзя. Есть люди
разумные и добрые – и чем они разумнее и добрее, тем они теснее сливаются
друг с другом воедино, будь они немцы, англичане, еврее или славяне, тем они
делаются дороже друг другу, наоборот, чем они менее разумны и добры, тем
более расходятся они друг от друга, становятся дальше ненавистнее друг
другу». [1,c.267] Этническая пестрота населения земли, многонациональность
большинства государств, противоречивость отношений рождают множество
64
сложных проблем, в разрешении которых важное место занимает
формирование толерантного сознания у подрастающего поколения.
В связи с этим перед учеными встала задача всестороннего анализа и
синтеза происходящего, критического осмысления противоречий в духовной
жизни, пересмотра многих теоретических положений, обогащения теории
толерантности в духовной жизни каждого народа, обогащения теории
социально-этнических отношений мировым опытом разрешения противоречий
в духовной жизни и сохранения культурного наследия народов. Толерантное
сознание – это понимание и осмысление культуры этноса как процесса
эволюции мировой культуры.
В современных сложных условиях многополюсного социума (как
российского, так и международного) толерантное сознание по необходимости
сочетается с терпимостью (толерантностью) ко многим
проявлениям инакомыслия и (инакодействия). В условиях длительного,
эволюционного развертывающего общественного развития, когда в стране
обнаружилась дефицитность современных информационных, организационных
и психологических ресурсов, а также собственных технологий,
соответствующих требованиям XXI века. Для постепенного распространения в
российском обществе духа и принципа толерантности огромное значение имеет
утверждение в нем свободы совести, отношения к последователям любого
религиозного или светского течения, мировоззренческих систем без их
дискриминации, ущемления прав по вероисповеданию, мировоззренческому
признаку. Реальные возможности реализация толерантности в современной
России, как и в любом обществе, зависят от осуществляющих социальных,
культурных и правовых традиций, уровня общей культуры, подготовки и
умонастроения лиц, призванных его реализовывать. Но преобладающим среди
всех слоев населения является убеждение в необходимости между
представителями разных конфессий, уважительное отношение ко всем
верованиям. Каждый отдельно взятый человек должен задаться вопросом: что
такое мир, на принципах толерантного сознания? что мешает мне понимать
других? не отвергаю ли я тех, кто не похож на меня? Вместе с тем наше
общество, в котором произошло принудительное упрощение культуры и
человеческой личности, долгое время приучалось к тому, что мир устроен
просто, что всегда существует простой рецепт решения любой проблемы. Это
привело к тому, что возникли сложные вопросы в межнациональных
отношениях. В многонациональном государстве одна из главных задач «снять»
существующие противоречия в духовной жизни общества, так как эти
противоречия могут перерасти в межнациональные розни, межэтнические
конфликты. Нетерпимость к иному, стремление сделать мир единообразным
униформистским — это путь к регрессу. Не задумываться об ином, отметать
иное — значит отказаться от развития, от прогресса; напротив, соотнести себя с
иным — значит открыть себе путь к выработке новых, более высоких
ценностей. Многие представители постмодернизма считают, что утверждение,
что только моя точка зрения является единственно истинной, нетерпимость к
иному мнению, отказ в праве иного человека, иной культуры на другой подход
65
к той же проблеме есть проявление тоталитаризма. А может быть, в этой иной
позиции есть зерно истины. Толерантное сознание человечества как системное
целое формируется за счет оригинального содержания, обуславливающего его
динамичность, универсальность и своеобразие. Поэтому устремленность
человека к этой высшей и устойчивой, и непреходящей духовной субстанции
есть важная и неистребимая психологическая потребность, дающая импульс
нравственной активности, духовному развитию общества, без которой
невозможны никакие великие свершения. В свете исторического опыта XX
столетия тезис «человек — не вещь» может и должен получить еще одну
важную интерпретацию: человека нельзя изготовлять, пересоздавать,
изобретать наново, как если бы он был просто необходимым для общества
продуктом и средством. Данное положение особенно существенно сегодня.
Современные механизмы манипуляции (орудия отчужденной воспитательной
практики) так же опасны для духовного самосохранения человека, как
новейшие виды вооружении для его физического выживания. Неудивительно,
что в философской литературе последних десятилетий столь остро и столь
многопланово обсуждается проблема человеческой меры общественного
прогресса. Все это не значит, конечно, что общество устраняется от активной
воспитательной деятельности, от формирования человека в соответствии с
гуманистическими принципами. Человек призван свободно выявлять и
развивать присущие ему разум и гуманность, что возможно только в разумном
и гуманном обществе. Толерантное сознание это непосредственно данная
субъективная реальность, при помощи которой человек изменяет окружающий
мир и самого себя. В настоящее время существует множество теорий,
объясняющих природу толерантного сознания. Но эти теории во многом
противоречат друг другу и по большому счету не дают ответа на вопрос о том,
что такое толерантное сознание в проблеме общечеловеческого. Обилие
обрушившейся на человека негативной информации ведет к возникновению
синдрома информационной усталости, к психическим расстройствам и
массовой агрессии. И в связи этим, сегодня всем народам России нужна
идеология единения на основе толерантного сознания, которая сможет найти
связывающую нить между народами, населяющими Россию. Этой нитью
является защита национальных интересов и ценностей, равноправие религий,
межэтническая интеграция.
Литература:
1. Алексеев В.И. Воспоминания. В кн.: летописи. Кн. 12. Л. Н. Толстой. Т.
П. М., изд. Гос.музея.1948.С.267.
2. Тихонов Н.С. Беседа с начинающими писателями. «Литературная
учеба», 1934 № 5. С.86.
3. Цитата по кн. Колесников М. Миклухо-Маклай. М., «Молодая гвардия»
1961.С.263.
4.Там же. С.264.
66
Федотова А. С.
РЕКЛАМА КАК ФЕНОМЕН КУЛЬТУРЫ
На сегодняшний день реклама является неотъемлемым компонентом
повседневной жизни людей. Хотя многие и понимают, что реклама это
средство манипуляции, часть пропагандистского течения, рычаг воздействия на
поведение человека, но все-таки не противоречат этому процессу. Тогда
возникает вопрос: почему реклама, которая может влиять на психологические
свойства и характеристики, на реакции индивида, и даже на формирование
определенных материальных ценностей, не вызывает у людей негативной
реакции, а зачастую наоборот становится предметом изучения и
профессиональной деятельности. И здесь, как нам кажется, как раз и появляется
культурный компонент рекламы, проявляется связь рекламы и культуры.
Прежде чем дать обоснование рекламе как феномену культуры, для начала
нужно объяснить, что же такое культура.
Культура – это исторически определённый уровень развития общества и
человека, выраженный в типах и формах организации жизни и деятельности
людей, а также в создаваемых ими материальных и духовных ценностях.
Понятие Культуры употребляется для характеристики материального и
духовного уровня развития определённых исторических эпох, общественноэкономических формаций, конкретных обществ, народностей и наций, а также
специфических сфер деятельности или жизни общества [1].
Культура – это некое связующее звено между представителями того или
иного народа, нации, этнической группы и т.д. Отсюда следует, что культура
подразумевает массовость, и так как в понятие культуры входят также
материальные блага, то здесь можно выделить существование общности
материальных благ массового потребления. Например, схожие условия жизни
(бытовые условия, потребляемые вещи и услуги и т.д.), что в свою очередь
способствует формированию единой духовной культуры.
Но все-таки культура является очень обширным и многогранным
явлением, отражающим исторический процесс развития национального
самосознания, поэтому культурные нормы и ценности во многом определяют
направления в рекламе. С древних времен и до наших дней, в культуре каждого
народа, живущего на Земле, можно обнаружить факт индивидуального
творчества, того, что в силу каких-то социально-психологических механизмов
люди хотят отличаться друг от друга, выделяться из общей массы. В то же
время они стремятся соблюдать традиции, нормы и выполнять определенные
ритуалы, сложившиеся в их национальной общности.
Социальный и политический строй общества, язык, религиозная
направленность, язык, эстетическая система ценностей ( литература, музыка,
искусство), общепринятые нормы поведения, привычки, стереотипы, и многие
другие культурные элементы оказывают влияние на действия потребителей на
рынке, что, в свою очередь, влияет на маркетинговую политику коммерческих
структур.
67
Изучение и исследование культурологических аспектов рекламы началось
сравнительно недавно: с конца 20 века. Отношение между культурой и
рекламой пытаются анализировать такие знаменитые исследователи, как У.
Уэллс, Дж. Бернет, С. Мориарти. Активным изучением рекламных процессов в
сфере культурной, политической и общественной жизни людей занимается Т.
И. Краско, который утверждает, что "информационная нагрузка рекламы все
больше сводится к минимуму в пользу манипулирования эмоциональными,
витальными и подсознательными факторами. Она нацеливает человека на
реализацию первичных витальных ценностей, связанных с удовлетворением
материальных потребностей, или стремления к социальному престижу опятьтаки через приобретение некоторого предметного воплощения. Как отмечают
культурологи, реклама утверждает почитание материального продукта как
полноценного заместителя духовного продукта, представление о материальном
богатстве и расширенном потреблении как конечной цели человеческого
бытия. Через рекламу предметный мир вновь приобретает магические свойства,
на которые человек может повлиять самим актом купли-потребления" [2].
За последнее десятилетие реклама значительно расширила сферы
деятельности и проникла в художественные фильмы, книги, музыку,
образование; популярными являются праздники и массовые мероприятия,
которые проводят спонсоры-рекламодатели. И в таких случаях граница между
материальными и духовными ценностями стирается.
Говоря о рекламе как о культурном явлении, нельзя не упомянуть о
набирающей все большие обороты массовой культуре. Массовое искусство в
рекламе откровенно предназначено для массовых продаж. Поэтому каждый
продукт мы определяем по рекламе. Здесь можно вспомнить слоган
европейского бизнес-справочника Europages: «Sell more , buy better !»
(Продавай больше, покупай лучше!), который ярко демонстрирует основной
принцип современного общества [3]. Кроме того, кричащие названия книг и
кинофильмов, названия журналов и газет говорят сами за себя и пестрят
рекламными объявлениями.
Таким образом, реклама сегодня является неотъемлемым компонентом
массовой культуры. И сейчас уже сложно определить, реклама ли - результат
развития массовой культуры, или же массовая культура есть результат
определенного воздействия рекламы. Наиболее верным предполагается
утверждение о том, что это взаимосвязанный процесс. Хотим мы этого, или нет,
но реклама не только подсказывает нам определенные стандарты поведения в
различных ситуациях, но и в значительной степени определяет моральные
ценности общества и его этические функции.
Особенно ярко выделяется деятельность рекламы во взаимодействии с
модой. Демонстрируя определенный товар, реклама не редко пропагандирует
тот или иной имидж, стиль или даже образец поведения. Мода без рекламы
была бы лишена своей силы, ведь именно взаимосвязь этих двух явлений
определяет наши вкусы и склонности. Кроме того, реклама выступает как
активный пропагандист эстетических ценностей, чему посвящено немало
исследовательских работ. Так, по словам американского социолога Джанкарло
68
Буззи: «Рекламные объявления сегодня играют основополагающую и ни с чем
несравнимую, роль в создании привычек и обычаев, в распространении и
закреплении культурных и эстетических клише» [4]. Исходя из того, можно
сделать вывод, что реклама диктует нам, что красиво, а что безобразно, что
хорошо, а что плохо. И мы не можем игнорировать мнение вездесущей
рекламы.
В свете культурологического аспекта рекламы, необходимо отметить, что в
жизни современного общества реклама играет огромную роль, которую нельзя
просто свести к средству купли-продажи или продвижения товаров на рынке.
Реклама занимает важное и влиятельное место в социально-культурной сфере и
жизни общества, выполняя ряд функций: социальные, воспитательные,
идеологические и т.д.
В заключении хотелось бы ответить на вопрос является ли реклама
культурным феноменом и почему. В данном случае характер связи рекламы и
культуры определяется функциями рекламы и ее культурологическими
особенностями. Здесь рекламу нужно рассматривать как вид информационнокоммуникативной деятельности, аспекты которой раскрывают место и роль
рекламы в системах культуры и общества; культурообразующая роль рекламы в
условиях современной глобализации, проявляется в формировании
определенных ценностей; основной целью рекламного воздействия является
целенаправленное формирование определенных потребностей и установок; все
это обусловлено уровнем развития общества и культурными особенностями
страны; при проведении межкультурных рекламных кампаний могут
возникнуть коммуникативные барьеры, причинами появления которых
являются
культурные
различия
стран;
возможности
преодоления
коммуникативных барьеров реализуются только с учетом особенностей
межкультурной коммуникации.
Исходя из выше сказанного, рекламу по праву можно назвать культурным
феноменом, но следует учитывать и тот факт, что реклама сама по себе может
влиять на общество, культуру и массовое сознание.
Список литературы:
1.
Большая советская энциклопедия: В 30 т. - М.: "Советская
энциклопедия", 1969-1978
2.
Краско Т. И. Психология рекламы. М.: «Студцентр», 2002.
3.
Ученова, В.В. История рекламы, или метаморфозы рекламного
образа / В.В. Ученова, И.В. Старых. - М.: Юпити-Дана, 1999. - С.9
4.
Ромат Е.В. Реклама. Учебник для ВУЗов, СПб: «Питер» 2008 г.-с.
21
69
Чащин Е.В.
кандидат философских наук
Пермский национальный исследовательский политехнический
университет, доцент кафедры философии и права
НОВОЕ ГЛОБАЛЬНОЕ МЫШЛЕНИЕ И НОРМАТИВНАЯ БАЗА
ГРАЖДАНСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ
Гражданское образование в России в начале XXI века находит
определенную поддержку со стороны системы государственного управления.
Например, в соответствии с "Концепцией федеральной целевой программы
развития образования на 2006 – 2010 годы"(N 1340-р от 03.09.05) и
"Концепцией модернизации российского образования на период до 2010 года" в
будущем предполагается создание демократического государства, основанного
на рыночных принципах в экономике. Это должно быть ориентиром
профессиональной подготовки студентов – российских граждан. Последние
должны не только научиться жить в реалиях создаваемого гражданского
общества, но и принимать активное участие в его построении [1; 2].
В 2004 году была сформирована комиссия по вопросам гражданского
образования и правового просвещения, выступающая от имени Совета при
Президенте Российской Федерации по содействию развитию Институтов
Гражданского Общества и правам Человека. Заслугой комиссии является
проект государственной программы "Гражданское Образование в Российской
Федерации на 2005 – 2010 годы", который создан при поддержке, в том числе, и
уполномоченного по правам Человека в Российской Федерации [3]. Регионы не
отстают от Федерального правительства в создании нормативной базы для
реализации принципов гражданского образования. Например, согласно
"Программе развития системы образования Пермской области на 2006 – 2010
годы" (пункт 13. "Гражданский характер образования") "система образования
должна быть основой и субъектом гражданского общества. Взаимодействие
школы и институтов гражданского общества в развитии образования и
воспитания граждан, моделирование базовых общественных отношений
должно стать главным инструментом образовательной политики"[4].
На основе этой и других программ могут быть сформулированы положения,
выступающие в качестве базовых понятий, необходимых для общего
представления о сущности гражданского образования. Гражданское
образование, ориентированное на создание демократических основ
гражданского общества – это единая система формирования правовой и
политической культуры молодого человека, его духовного и нравственного
воспитания. Оно позволяет воспитать многостороннюю личность с высоким
уровнем социальной активности и гражданственности, признания и защиты
прав и свобод других лиц.
Импульс к развитию гражданского образования в России был получен в
результате введения новых федеральных государственных образовательных
стандартов. Федеральный государственный образовательный стандарт
содержит в себе принципы формирования гражданских ценностей,
70
закладываемых в системе образования как института социализации россиян.
Важность этих установок возрастает из-за необходимости противодействия
глобальным угрозам мирового экстремизма, антидемократических влияний ряд
ведущих политических сил, сложности в построении мультикультурных систем
мировой цивилизации. Задачей федеральных государственных образовательных
стандартов можно назвать сохранение национальной и культурной
идентичности России в соответствии с особенностями её взаимодействия с
международным
сообществом.
Так
Федеральный
государственный
образовательный стандарт начального образования включает в себя установку
на:
• духовное и нравственное развитие и образование, развитие у
обучающихся гражданской идентичности как основы развития гражданского
общества;
• приобретение духовных ценностей и культуры многонационального
народа
Российской
Федерации
[5].Федеральный
государственный
образовательный стандарт общего образования направлен на:
• формирования российской гражданской идентичности учащихся;
• сохранение и продвижение культурного разнообразия и языкового
наследия многонационального народа Российской Федерации, реализации
права на изучение родного языка, предоставление возможности получения
основного общего образования на родном языке, изучение культуры и
духовных ценностей многонационального народов Российской Федерации;
• духовное и нравственное развитие, воспитание студентов и сохранение
их здоровья [5].
Принципы построения гражданского образования, реализующиеся в
соответствии с федеральными государственными образовательными
стандартами, требуют радикальных изменений не только в плане подходов к
образовательному процессу (как стороны учителя, так и ученика), но и
трансформации отношения учащегося к окружающему миру. Мы полагаем, что
основы формирования гражданственных черт и сторон в сфере образования
могут быть заложены вместе с внедрением нового глобального мышления.
Изменение методов и условий для передачи знаний и навыков должно
включать в себя новые преимущества современного информационного обмена,
а также сглаживать объективные недостатки, отражающие специфические
проявления социально-исторической практики в области умственной
деятельности. Руководствуясь этими принципами, мы можем сказать, что
мышление в сфере образования требует усиления развития собственных
аналитических
навыков
участниками
образовательного
процесса.
Первостепенное значение при выборе направления в соответствии с
объективными тенденциями в изменяющемся характере социальных
отношений приобретает не усвоение большого объема информации в виде
готовых для запоминания эмпирических данных, а нечто иное. В частности,
речь может идти о включенных в русло конкретной теории, но независимо
обрабатываемых, осмысляемых известных данных, помещаемых субъектом в
комплекс рефлексивного понимания. Подобные аналитические действия будут
71
сопровождать каждого студента, ищущего ответы на такие вопросы как: зачем,
каким образом, почему то или иное явление происходит, и что мы о нём знаем?
Данной аналитической рефлексии необходимо подвергнуть любой известный
промежуточный результат проводимого учащимся исследования в каждой
конкретной отрасли знаний. Кроме того аналитика сопровождается
эмоциональной оценкой суждений, через которые происходит отражение
освоенного материала.
Необходимость распространять принципы анализа и рефлексии в
мышлении
обуславливается
последними
требованиями
ФГОСов,
направленными на оптимизацию учебного процесса.
Трансформация образования, проводимая в этом направлении, будет иметь
результаты, отраженные в сформированном мышлении будущих поколений в
виде универсального набора необходимых интеллектуальных навыков.
Последние, в частности, позволят более эффективно, чем в нынешней
исторической ситуации осуществлять коммуникацию в межкультурном
пространстве, направленную на строительство гражданского общества в
различных частях мира. Распространение новой модели образования способно
помочь преодолеть последствия глобальных проблем, остро вставших перед
человечеством. Принимая во внимание, что модернизация образования,
осуществляющаяся по такой модели, будет способствовать формированию
социально-психологические основы постнеклассической науки, выпускники
учебных заведений будущего окажутся способными предложить эффективные
решения различных многоаспектных общесоциальных проблем[6, 165].
Литература
1. Концепция Федеральной целевой программы развития образования на
2006 – 2010 годы (N 1340-р от 09.03.05). – URL: [Электронный ресурс]:
http://www.ed.gov.ru/files/materials/1799/RPR1340.doc (Дата обращения 2
декабря 2013г.)
2. Концепция модернизации российского образования на период до 2010
года. – М.,2006.
3. Гражданское образование населения Российской Федерации на 2005 –
2008 годы. Проект государственной программы. – URL: [Электронный ресурс]:
http://civilg8.ru/4530.php (Дата обращения 3 декабря 2013 г.)
4. Концепция программы развития системы образования Пермской
Области на 2006 – 2010 годы. – URL: [электронный ресурс]:
http://uch.znate.ru/docs/1733/index-4385-1.html (Дата обращения 1 декабря 2013
г.)
5. Болотина Т.В. Краткие идеи о продвижении демократической
гражданственности и правам человека в Российской Федерации. - URL:
[Электронный
ресурс]:
http://rcro.tomsk.ru/wpcontent/uploads/2011/11/analit_spravka.pdf. (Дата обращения 1 декабря 2013 г.)
6.Чащин Е.В. Современное мышление в условия общественных
трансформаций и возникновения глобальных проблем: дисс. … канд. филос.
наук. – Пермь: ПГУ, 2010г. – 185с.
72
Шеврикуко С. М.
Липецкий филиал РАНХиГС, ассистент
НЬЮТОНОВСКОЕ ПОНИМАНИЕ ВРЕМЕНИ
Социальное время есть время человеческого бытия, время человеческой
деятельности. Двоякого рода интерес влечёт философа к этой теме: интерес к
проблеме времени и интерес к проблеме человека. Только на социальном
уровне (а не на уровне природы) время обретает максимальную глубину и
полноту своего содержания, поэтому только социальное время есть ключ к
философской проблеме времени. История философии показывает, что в центре
философского осмысления времени было в конце концов осмысление времени
человека. [5, c. 3]
Начиная с Аристотеля, можно с определённой долей условности выделить
три пути развития концепций пространства и времени, которые сходятся
воедино лишь в системе Ньютона.
Во-первых, это путь философского развития концепций пространства и
времени: топос и порядок Аристотеля через ряд опосредующих ступеней
трансформировались в абсолютное и относительное пространства Ньютона, а
представления о первом и частных временах, о вечности и времени, которые
развивались в перипатетической метафизике, были соответственно
трансформированы в учении Ньютона об абсолютном и относительном
времени.
Второй путь берёт своё начало от геометрии Евклида, которая является
величайшим завоеванием античной математики и основой геометрического
учения о пространстве. В сочетании с временным параметром геометрия
Евклида легла в основу классической кинематики, а её дальнейшее физическое
обогащение (масса, сила и т. д.) привело к динамике Ньютона.
Третий путь – это эволюция концепций пространства и времени в
динамике динамики. В динамике Аристотеля можно говорить об абсолютном
расстоянии между двумя событиями в пространстве. [1, c. 120-121]
Для Средних веков характерно восходящее к Августину соотнесение
времени как способа бытия твари с вечностью как атрибутом божественного
бытия. Время рассматривается как акциденция, а последняя нуждается в
субстанции как своем носителе (см.: Аквинский Фома. Сумма против
язычников, II, 33). Однако схоластике меньше свойственны психологический
анализ времени и чувство историчности, характерные для Августина. Время
рассматривается здесь логико-онтологически. [6]
Уже в позднем средневековье, в номинализме 14 в., подчеркивается
относительность времени, которое трактуется как продукт человеческой
субъективности. Эта точка зрения получила дальнейшее развитие в Новое
время. Как субъективный способ измерять длительность время не отличается от
других универсалий, которые, по Декарту, не существуют вне нашего ума. Эту
номиналистическую трактовку времени Декарт разделяет с Гоббсом. [7]
Длительность в XVII-XVIII веках связывалась с божественным замыслом о
творениях, с творением и сохранением мира. Поэтому она помещалась между
73
вечностью как атрибутом Бога и временем как субъективным способом
определять объективную длительность. В этом контексте следует
рассматривать и учение Ньютона об абсолютном и относительном времени,
сыгравшее важную роль в формировании классической физики.
«Время, пространство, место и движение, - пишет Ньютон в «Началах», составляют понятия общеизвестные. Однако необходимо заметить, что эти
понятия обыкновенно относятся к тому, что постигается нашими чувствами.
Отсюда происходят некоторые неправильные суждения, для устранения
которых необходимо вышеприведенные понятия разделить на абсолютные и
относительные, истинные и кажущиеся, математические и обыденные.
Абсолютное, истинное математическое время само по себе и по самой
своей сущности, без всякого отношения к чему-либо внешнему, протекает
равномерно и иначе называется длительностью. Относительное, кажущееся или
обыденное время есть или точная, или изменчивая, постигаемая чувствами,
внешняя, совершаемая при посредстве какого-либо движения, мера
продолжительности, употребляемая в обыденной жизни вместо истинного
математического времени, как-то: час, день, месяц, год.». [4, с. 30], [2, c. 134135]
Представление об абсолютном пространстве и времени имеет
теологическое происхождение. В не опубликованных при жизни научных
рукописях Ньютона, увидевших свет только в 1962 году, английский ученый
следующим образом поясняет природу абсолютных пространства и времени:
«Пространство есть эманативный эффект изначально существующей сущности
(т. е. Бога), ибо если дана некоторая сущность, то тем самым дано и
пространство. То же самое можно сказать и о длительности. Оба они,
пространство и время, являются некоторыми эффектами, или атрибутами,
посредством которых устанавливается количество существования любого
индивидуума (сущности), принимая во внимание величину его присутствия и
его постоянства в бытии. Таким образом, количество существования Бога с
точки зрения длительности является вечным, а с точки зрения пространства, в
котором оно наличествует (актуально), бесконечным». [8, c. 103]
Можно сделать вывод, что абсолютное время, как и абсолютное
пространство, мыслились Ньютоном как атрибуты божественного бытия. Они
не зависят от тварных вещей, в том числе даже и от существования мира, а
«составляют как бы вместилища самих себя и всего существующего. Во
времени все располагается в смысле порядка следования, в пространстве - в
смысле порядка положения». [2, c. 138-139]
И. Ньютон совершил поистине великий научный подвиг, сформулировав
непротиворечивую систему механики, являвшуюся в течение более чем двухсот
лет наряду с его теорией тяготения концептуальным фундаментом физики.
Создание этой теоретической системы неразрывным образом связано с его
блестящими идеями, составившими знаменательную веху в развитии учения о
времени.
Согласно учению Ньютона, необходимо проводить различие между
истинным, математическим, или абсолютным, временем, которое не зависит от
74
чего бы то ни было, и относительным, кажущимся, или обыденным, временем,
которое выражается посредством различных движений материальных тел и
является, так сказать, лишь кажимостью абсолютного времени.
Ньютон в отличие от всех своих предшественников ясно и определённо
постулирует абсолютный, в смысле независимости от чего бы то ни было,
характер существования абсолютного времени и самобытность, суверенность
управляющих им закономерностей.
Концепция времени, предложенная Ньютоном, не может быть оценена как
последовательно материалистическая, поскольку он признавал сотворение мира
Богом или во всяком случае «первый толчок», который привёл материю в
движение, а тем самым фактически признавал и сотворение времени. Однако
дальнейшее развитие естествознания и философии полностью подтвердило
основную идею материалистической оценки времени как независимого от
сознания, воли и желаний человека. [3, c. 17-19]
Литература:
1. Ахундов М. Д. Концепции пространства и времени: истоки, эволюция,
перспективы – М. : Наука, 1982 . – 222 с.
2. Гайденко П. П. Время. Длительность. Вечность. Проблема времени в
европейской философии и науке. – М.: Прогресс-Традиция, 2006. - 464 с.
3. Молчанов Ю. Б. Проблема времени в современной науке. – М.: Наука,
1990. – 136 с.
4. Ньютон И. Математические начала натуральной философии / / Крылов
А.Н. Собрание трудов. Т. 7. М. -Л., 1936.
5. Яковлев В. П. Социальное время. Издательство Ростовского
университета, 1980. 160 с.
6. Время в античной и средневековой философии
7.
Время
в
философии
Нового
Времени
http://terme.ru/dictionary/879/word/vremja-v-filosofi-novogo-vremeni
8. Hall A. R., Hall В. М. Unpublished Scientific Papers of Isaac Newton. А
Selection from the Portsmouth Collection in the University Library Cambridge.
England, Cambridge University Press, 1962.
Шиндина Н. И.
аспирант
Саратовский государственный университет им. Н. Г. Чернышевского,
кафедра философии
ГЕРМЕНЕВТИКА ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ
В социально-исторической жизни, человеческое общество является звеном
между прошлым и будущем, соединяя людей традициями предков и передавая
социальную память от поколения к поколению. В социальной жизни людей на
первое место выходит образование. Тесно сливаясь с повседневной жизнью,
образование диктует свои правила социальной жизни. Истолкование понятия
«жизнь», оставалось долгое время расплывчатым, поэтому каждый
философский мыслитель старался представить своё понятие жизни. В. Дильтей
75
рассматривает «жизнь» как познавательное отношение, которое сливается с
жизнью. Познание сущности явлений является целью образования, а
образование непосредственно связано с жизнью человека. В. Дильтей
рассматривает структуру жизни как процесс взаимодействия единства
человеческой жизни и жизни социального мира[9, с. 20].
Он связывает это с герменевтикой и продолжает рассматривать как
взаимосвязь целого и частей, где процесс понимания человека и окружающего
мира цикличен и не завершаем. Постижение и понимание взаимосвязи
познания с жизнью начинается с психической взаимосвязи, через традиции и
историю, а это задача герменевтическая. Герменевтический метод вытекает из
специфики самого предмета исследования [5, c. 13]. В своих работах В.
Дильтей, утверждал, что исследование окружающего мира и человеческого
действия различаться тем, что человеческое действие выражается «живым
опытом» и требует специального метода анализа. При непосредственном
контакте созерцания понимание достигается, при взаимосвязи субъекта и
объекта. Понимание это процесс постижения смысла круговой мыслительной
операции. Понимание движется по кругу, собирая и обогащая информацию
одной части по отношению к другой. Через потребность понимания человек
приходит к познанию и преобразованию информации от незнания к знанию.
Понимание относится к способу социального бытия, так как межчеловеческая
коммуникация предполагает основы опыта понимания и истолкования человека
и общества.
Для В. Дильтея понятие и «жизнь» это неразрывное единство
взаимодействия индивидуума и окружающего мир [4, c. 17]. В. Дильтей
указывает на взаимодействие человеческой самости и мира, постоянную
активность когнитивных процессов, которая регулируется волей человека [4, c.
19]. Он живет в обществе, и практическая жизнь для него становится более
важной, чем внутренний мир, но его внутренний мир намного богаче. Однако в
социальной жизни человеку необходимы поверхностные слои сознания,
которые обусловлены необходимостью его жизни и потребностью взаимного
обмена информацией для необходимого действия [1, c. 104].
Понимание возможно через опыт, благодаря опыту человек учится, а
философская герменевтика обеспечивает основание для педагогики. Опыт – это
философская категория, которая фиксирует человеческую деятельность умения,
знания, навыков, чувств. А так же характеризует совокупность исторического,
культурного и социального наследования.
Г. Гадамер рассматривал понимание герменевтики как жизненнопрактическое участие в истории [8, c. 119]. А сам феномен понимания, Г.Г.
Гадамер рассматривает как межчеловеческие отношения, которые содержат в
себе историю, социальную жизнь, человеческие переживания, нравственные
поступки, обмен мыслей и эстетические вкусы. Здесь герменевтика обращается
к предпосылкам естественных, гуманитарных наук, которые базируются на
жизненных решениях, и связываются с опытом переживания вины, желания
свободы и справедливости, чувством веры, надежды и ответственности [8, c.
117]. Опыт для человека всегда означает встречу с чужим, в процессе освоения
76
его он должен стать своим. В этой встрече подсознательно осуществляется и
опыт сознания, где есть свои границы понимания. Как мы знаем, опыт человека
многообразен. Это может быть опыт понимания, который связывает
герменевтический опыт, опыт осмысления, познавательный опыт, научный и
другой опыт в едином круге понимания. В понимании и познании,
коммуникативная деятельность становится важным фактором. Опыт
переговоров и взаимопонимания, нельзя получить только теоретически,
необходима практическая деятельность человека. Герменевтика предлагает
опыт открытого «Я» по отношению к «Ты», т.е. желание услышать другого. В
коммуникативной деятельности человека возникает нравственное начало, а
понимание становится формой не только познавательного, но и этического и
социального действия [7, c. 114]. В герменевтике Г. Г. Гадамера,
познавательный опыт параллелен опыту приобщения к истине и нравственному
опыту. Речь идет о восприятии прошлого, взаимодействии с миром и смирении
перед социальным бытием.
Экономический рост сопровождается не только переоценкой всех
ценностей, но и исторической преемственностью. Коммуникация и образование
в социально исторической жизни людей формируется в традиции.
Герменевтика отстаивает ценность предания и культуры, указывая на
образцы жизни, которые в прошлом считались эталоном современности [8, c.
118]. Г.Г. Гадамер предстает как знаток и хранитель старинных форм жизни,
традиций и образования [8, c. 119]. Традиции, прежде всего, это исторически
фиксированное событие, которое передается информационно через социальную
память.
Г.Г. Гадамер исходит из широкого определения герменевтики как
искусства, взаимопонимания между людьми и общественными группами
включающими отношение настоящего и прошлого учитывая различные типы
культур. Процесс понимания возможен в форме разговора, т. е. диалога людей.
В разговоре между людьми возникает общее поле мыслей, которое выражает их
суть [2, c. 48].
Истолкование коммуникации как опыта, который нельзя получить
теоретически, при попытке теоретизировать наука искажает его. В результате
не получается в полной мере раскрыть роль практических навыков и
личностного знания и умения. Наглядно мы видим пример современной жизни,
когда дома, в семье дети не получают практических навыков и умений, а всему
они учатся в учебных заведениях. Герменевтика предлагает реконструировать
знания с помощью опыта [8, c. 120]. Опыт в герменевтике это, прежде всего
собственный опыт. Благодаря опыту изменяется не только предмет, но и
осваивающий его человек. Чужой опыт, через его понимание должен стать
своим. Такое взаимоотношение между «Я» и «Ты» говорит нам о взаимном
познании друг друга, через которое приходит понимание [4, c. 121]. Г. Г.
Гадамер раскрыл систему предпосылок, основывающихся на историческом
опыте. Социальный опыт это часть культуры, исторически накопленная в
общественном сознании. Это социально значимая фиксация деятельности
взаимодействия людей, которая показывает свою приемлемость в условиях
77
социокультурного сообщества и различных организационных форм, а так же
процессов коллективной жизнедеятельности. Социальный опыт накапливается
в процессе совместной деятельности людей с учетом удовлетворения
индивидуальных социально-групповых и общественных интересов и
потребностей. Но в этой совместной деятельности происходит постоянная
стихийная отбраковка форм совместной действий, коммуникативных способов
решения дальнейших действий, которые применяются на основе культурных и
ценностных оснований и признаются разрушительным или опасным для
существующего строя социальной интеграции коллективов и которые
считаются недопустимыми так так за этим следуют губительные последствия.
Социальный опыт помогает индивидууму ориентироваться в идеях, ценностях
культуры и системе законов принятых в данном сообществе.
Социокультурная функция обеспечивает поддержание порядка в обществе.
Она направлена на недопущение социально-опасных напряжений в обществе,
через взаимопонимание, толерантность, согласие, оценку критериев и
интерпретаций для устранения непонимания.
Исторический опыт человечества – это и есть путь к истине [3, c. 14],
которая раскрывает жизненный мир и живущие в нем традиции образования,
которые складываются в процессе вживания людей [8, c. 122]. Таким образом,
человек находится между прошлым и будущим, получая образование и
сохраняя традиции, он становится носителем социальной памяти [6, с.25].
В наше время ценится образование, человек получивший образование
становится образцом для подражания. На образовании строится вся дальнейшая
жизнь человека, это главный стержень в становлении статуса человека,
самоопределении его дальнейшей роли и места в жизни. Современное
образование отражает социальную жизнь общества его социальную культуру и
исходит из необходимости.
Влияние образования на современную жизнь человека и общества имеет и
обратное влияние человека и общества на образование. Так как образование и
общество находятся в зависимости друг от друга.
Герменевтический метод помогает сохранить преемственность передачи
информации через понимание в социальной жизни человека, традициях и
человеческом опыте, найти новые образовательные пути.
Литература:
1.
Блауберг И. И. Анри Бергсон М.: Прогресс- Традиция 2003. – 672с.
2.
Гадамер X Г Язык и понимание. Актуальность прекрасного. М.,
1991
3.
Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы филос. герменевтики: Пер. с
нем./Общ. ред. и вступ. ст. Б. Н. Бессонова.— М.: Прогресс, 1988.-704 с.
4.
Дильтей В. Герменевтика. Психология. История. Вильгельм
Дильтей и современная философия. Матер, науч. конф. РГГУ / Под ред. Н.С.
Плотникова. М.: Три квадрата, 2002.- 208 с.
5.
Дильтей В. Собрание сочинений: В 6 т. Под ред. А.В. Михайлова и
Н.С. Плотникова. Т. 3. Построение исторического мира в науках о духе / Пер. с
нем. под ред. В.А. Куренного. - М.: Три квадрата, 2004 с.
78
6.
Ломако О. М. Генеалогия и социальная память: методологический
анализ Известия Саратовского университета. 2012. Т. 12. Сер. Философия.
Психология. Педагогика, вып. 3.
7.
Марков Б.В. Храм и рынок. Человек в пространстве культуры.
СПб., 1999. с. 114.
8.
Марков Б.В. Знаки бытия. Санкт-Петербург. - «Наука», 2001 - 562 с.
9.
Плотников Н.С. Герменевтика. Психология. История. Вильгельм
Дильтей и современная философия. Материалы научной конференции РГГУ.
под редакцией Н. С. Плотникова. М.: Три квадрата, 2002.-208с.
Шитов С. Б.
Доктор философских наук, доцент
Федеральное государственное бюджетное образовательное
учреждение высшего профессионального образования
«Московский государственный технологический
университет «СТАНКИН»
профессор кафедры «Философия»
СОЦИАЛЬНЫЕ КРИТЕРИИ ФОРМИРОВАНИЯ В РОССИИ
ОБЩЕСТВА ЗНАНИЯ
Современный мир переживает не просто невиданные в истории
преобразования, но и подходит к такому состоянию, когда дальнейшая судьба
человеческой
цивилизации
будет
определяться
главным
образом
интеллектуально-образовательным и креативным потенциалом человека и
общества. Для современной цивилизации характерно многоплановое
использование науки и техники для преобразования окружающей
действительности. В частности, сегодня без компьютеров и автоматизации
практически не обходится ни одна сфера жизнедеятельности человека. Область
применения компьютеров расширяется за счет увеличения числа механизмов,
машин и других устройств, к которым он подсоединяется, а также за счет роста
его «интеллектуальных» способностей, что влечет за собой развитие таких
научно-технических сфер как нанотехнологии (нанотехнология – это создание
новых веществ, с запрограммированными человеком свойствами [2, с. 30]),
биотехнологии, генная инженерия и т. п.
Так, уже сейчас в Америке действует или готовится к пуску более 9 тысяч
полностью автоматизированных производств. В США на 10000 рабочих мест в
производстве – 870 автоматов и промышленных роботов, в Японии – 400, в
Корее – 270, в Китае – 32… В японских больницах, например, роботы-сиделки
помогают пациентам перебраться с кровати в кресло-каталку и т. д. [6]. Умные
машины совсем скоро возьмут на себя огромную долю рутинного труда на
производстве, в сфере услуг, офисах и дома [5].
Следовательно,
вектор
современного
общественного
развития
подразумевает конвергенцию науки и образования и формирование
человеческого капитала обладающего большим интеллектуально-образователь79
ным потенциалом и развитыми креативными способностями для
взаимодействия с высокоинтеллектуальной техникой.
Поскольку, как отмечает Флорида Р., современная экономика приводится в
действие человеческой креативностью; креативность — это «способность
создавать значимые новые формы». В экономике наших дней креативность —
это масштабная и непрерывная практика. Мы постоянно модифицируем и
улучшаем всевозможные продукты, процессы и операции, по-новому, подгоняя
их друг к другу. Кроме того, техническая и экономическая креативность
подпитывается
взаимодействием
с
культурной
креативностью
и
художественным творчеством. Соответственно, креативность выступает в
качестве наиболее ценного товара нашей экономики — не являясь при этом
собственно товаром. Креативность исходит от людей. Несмотря на то, что
человека можно нанять на работу или уволить, его творческие способности
нельзя купить и продать или включить и выключить по желанию [4, с. 18-19].
Таким образом, современный этап жизни человечества выдвигает на
первый план повышение роли научного знания и образования, что позволяет
говорить о формировании глобального общества знания.
Как отмечает Юдин Б. Г., В обществе знания радикально
трансформируются механизмы потребления научных и технических знаний.
Что особенно важно, потребление знаний во все большей мере начинает
воздействовать на способы и формы их производства, задавая определенные
требования к характеристикам тех (новых) знаний, которые еще только
необходимо получить [9, с. 45].
На наш взгляд, общество знания представляет собой такую социальную
структуру, в которой происходит развитие и интеграция образования, науки и
инноваций при активной роли новых информационных технологий,
обеспечивающих доступ и переработку огромных массивов информации в
контексте самообучения и саморазвития человека. Наиболее важные черты
общества знания – это создание рынка информации и знания, повышение
уровня образования, научно-технического и культурного развития,
формирование творческих способностей личности за счет расширения
возможностей систем информационно-знаниевого обмена; интеграция
образования, науки и инноваций, формирование интеллектуального капитала за
счет развития образовательных технологий; приоритет высоких технологий и
формирование коллективного общепланетарного разума [8, с. 99-104].
В обществе знания формирование коллективного общепланетарного
разума осуществляется за счет изменения объективных и субъективных
условий коммуникации, средств и форм общения людей, т. е. на наш взгляд,
коммуникационная структура общества знания будет основана на
медиатизации и интернетализации.
Как отмечает Киселев А. С., привыкание к подобной системе общения
постепенно формирует у людей некий новый паттерн социального поведения.
Во всем мире растет число приверженцев сетевого сообщества – людей, для
которых глобальная Интернет - паутина становится основной средой
80
межличностного и группового общения, на своем неформальном языке, уровне
взаимопонимания, этикета [1, с. 49].
Медиатизация (от лат. mediatus - выступающий посредником) – это
процесс создания, распространения и совершенствования средств сбора,
хранения и распространения информации [3, с. 25].
Медиатизация позволяет передавать информацию без перемещения
человека и в огромной степени увеличивает скорость этой передачи. Высшим
выражением медиатизации является создание всемирной информационной
системы Интернет.
В настоящее время сетевая структура Интернета порождает множество
информационно-коммуникативных сред, основными признаками которых
является интерактивность и динамичное художественно-эстетическое решение:
мультимедиа продукция, компьютерная литература (художественные
гипертексты), компьютерная виртуальная реальность, лазерные картины и т. п.,
что позволяет свободно обращаться с любым артефактом в пространстве и
времени, модифицировать его, причем творцом может стать любой из
пользователей Интернета.
Поэтому, представляется, что информационно-коммуникационные
мультимедиа технологии станут средством профессионального обучения
человека, получения им необходимых научных знаний для жизни и работы в
обществе знания. Их следует использовать в научных и учебных целях для
успешного освоения процесса познания окружающего мира.
Подводя итог, можно сказать, что формирование общества знания в России
зависит от реализации следующих положений:
 переосмысление роли образования и науки в общественной жизни и
производственных процессах - в современную эпоху образование и наука
превращается в основной фактор экономического развития страны;
 модернизация образовательной сферы, прежде всего, сферы высшего
образования - сегодня главным фактором социально-исторического развития
общества все в большей степени становятся не любые, в том числе бытовые,
повседневные знания, а знания и информация, требующие особой, прежде
всего, университетской подготовки [7, с. 35-38];
 формирование высокого интеллектуально-образовательного потенциала
нации через обеспечение значительного качества современного высшего
образования на основе сохранения его фундаментальности и соответствия
актуальным и перспективным потребностям личности, общества и государства;
 гуманизация
высшего
образования
на
основе
трансляции
гуманистических и культурологических ценностей в процессе обучения;
 создание научной основы для устойчивого социально-экономического и
духовного развития России.
Таким образом, образование выступает в качестве главного условия
развития человечества в XXI в. и формирует общество знания (образовательное
общество), в котором акцент смещается на научное инновационное знание, во
многом формирующееся за счет использования новых информационных
81
технологий получения и обработки информации при непрерывном личностном
образовательном процессе.
Литература
1.
Киселев А. С. Социологическая перспектива инновационного
общества. - М., 2007 // URL: http://www.ecsocman.edu.ru/db/msg/302231.html.
2.
Ляшенко В. И., Павлов К. В. Наноэкономика, наноиндустрия,
нанотехнологии: проблемы и перспективы развития и управления в славянских
странах СНГ (серия «Экономическое славяноведение». Третья книга). –
Мурманск-Донецк: Изд-во Кольского НЦ РАН, 2007. – 264 с.
3.
Негодаев И. А. Информатизация культуры: Монография. – Ростов
н/Д.: ЗАО «Книга», 2003. – 320 с.
4.
Флорида Р. Креативный класс: люди, которые меняют будущее. –
Пер. с англ. – М.: Издательский дом «Классика-XXI», 2007. – 421 с.
5.
Черных Е. Не проспать бы России третью революцию //
Комсомольская правда. – 2014. 23-30 января.
6.
Черных Е. Роботы готовят новый переворот // Комсомольская
правда. – 2014. 16-23 января.
7.
Шитов С. Б. Культурно-образовательные аспекты общественного
развития России (социально-философский анализ) // Теория и практика
общественного развития. - 2012. - № 11. – С. 35-38.
8.
Шитов С. Б. Становление в общества знания и его качественные
характеристики // Вестник университета российской академии образования. –
2010. - № 3(51). - С. 99-104.
9.
Юдин Б. Г. Наука в обществе знаний // Вопросы философии. – 2010.
– № 8. - С. 45.
Шубина М.М.
д.ф.н., ИСОиП (филиал ДГТУ), профессор
ПРОБЛЕМА СООТНОШЕНИЯ КУЛЬТУРЫ И ЦИВИЛИЗАЦИИ В
ФИЛОСОФИИ ТАЦИТА
В период Ранней империи с присущим ей общественным и внутренним
строем, сочетавшим многие традиции республики с дореспубликанскими и
внеримскими конфигурациями жизни, существовали коренные направления в
отношении к другим народам и они в своей неоднозначности отобразились в
творчестве Тацита. Ему стало понятны основные принципы народов периферий
и завоевываемых земель в противостоянии римлянам, он изобразил
естественность и справедливость этой борьбы. Но часто в его творчестве
раскрывается и другое отношение к этим людям - кровожадное, хищношовинистическое, несообразно аристократическое.
Историческое положение Тацита разрешило ему в данной области не
только почувствовать социальные несогласия и запечатлеть их в их минувшей
вражде, но и показать их полную относительность и диалектику, постичь, что
они как будто в своей целостности и были особенностями прожитого и
82
проходящего времени. Одним из таких диалектических просветлений и была
его «Германия».
«Германия» знакомит нас с описанием общественной жизни, устоев,
нравов и религиозных воззрений германцев. Столетиями римляне видели в этих
племенах и народах образец дикого, нецивилизованного общества. Содержание
«Германии», в этом случае, собирает изображения общественного строя,
который древние, каково бы ни было их отношение, звали варварством. Слова
«германцы» и «варвары» Тацит во всей книге использует как синонимы. Этот
статус определяется для него двумя основными чертами - экономической
неразвитостью и отсутствием сформированной государственности[3, с. 14].
Антитезой варварству является культура. По тому критерию как
«Германия» содержит полное отображение варварства, и отображение это
создано так, что за ним постоянно прослеживается другое положение, мы
имеем вероятность вообразить себе понимание Тацитом культуры. Если
варварство исчерпывающе и последовательно показано германцами, то столь
же исчерпывающей и последовательной реализацией культуры служит
противопоставленный им Рим. Он имеет те же две основных линии, с помощью
которых создавалось изображение Германии: в основании культуры находятся
сформированная государственность и материальный достаток[1, с. 66].
Сочинение Тацита, созданное на завуалированном соотнесении уклада
жизни, традиций, особенностей характера римлян и германцев, социального
устройства союза германских племен и Римской империи, был одним из первых
в истории европейской общественной мысли произведением, где критиковалась
цивилизация как таковая. Есть причины полагать, что та критика,
показывающая отношение к западной культуре многих из знаменитых
зарубежных ученых-культурологов, основывается на рассуждениях Тацита,
который первым выразил мысль о том, что цивилизация представляет собой не
только благо, но и зло[2, с. 124].
В данной мысли, прежде всего, содержится заслуга Тацита перед
культурологией, так как до нее мир культуры (а по соображениям древних
римлян, это была территория, ограниченная рубежами Римской империи)
воспринимался только в положительном свете. Иначе говоря, Тацит первым
обозначил проблему, которая и до нынешнего времени не утратила своей
актуальности, проблему соотношения культуры и цивилизации.
Необходимо сказать, что Тацит первым из европейских философов
обозначил критерии, которые позволили провести границу между странами и
государствами цивилизованными и нецивилизованными. По его мнению,
первые разнятся со вторыми главным образом тем, что у них имеется
государственность, значительный уровень материального достатка и
письменность. С его точки зрения, цивилизованные народы проживают в
городах, они могут обрабатывать земельные участки и получать богатые
урожаи, работать с металлом и создавать произведения искусства. Критерием
цивилизованности, по Тациту, служит материальное и профессиональное
разделение общества, выделение в нем людей, занятых специализированным
делом, соединенным с управлением, судопроизводством, совершением
83
религиозных обрядов, изменение форм брака и модификация его значения в
социальной жизни[4, 85-89] .
По существу, Тацит называет все те признаки, на которых делают акцент
многие этнографы XX века, занимающиеся в своих работах изучением вопроса
культурно-исторической типологии и этапов исторического развития
человеческого общества. Тацита, вместе с другими с греческими авторами,
следует причислить к первым этнографам, сформировавших костяк изучения
локальных
культур,
вырабатывавших
принципы
классификации
этнографического материала, на котором основываются в своих изысканиях и
современные этнологи.
После Тацита почти никто из римских философов культурологические
вопросы не поднимал. Социальную мысль Древнего Рима эпохи заката
империи беспокоили проблемы совсем другого плана, в основном связанные с
утверждением новой - христианской - идеологии. Внутренняя духовность тех
годов нисколько не способствовала разработке культурологических проблем,
которые понемногу были вынесены на периферию философской науки.
Литература
1. Корнелий Тацит. Сочинения. Т. 1-2. – М., 1993.
2. Гревс И.М. Тацит. – М.-Л., 1936.
3. Кнабе Г.С. Корнелий Тацит. – М., 1981.
4. Шубина М.М. Теоретические рефлексии и социальные практики
современного европоцентризма. – Ростов-на- Дону, 2011.
84
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
Агапов Г. А.
РГГУ, аспирант 3 года обучения
«ИМПЕРСКИЙ ПРОЕКТ» АЛЬФОНСО X В АНГЛО-ФРАНЦУЗСКИХ
ПРОТИВОРЕЧИЯХ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIII В.
В современной научной литературе о Столетней войне наблюдается
тенденция к выделению в качестве самостоятельных проблем вопросов,
связанных с участием в этом военно-политическом конфликте пиренейских
государств, что находит отражение в исследованиях Л. Вильялона[10] и К.
Эстоу[5].
Остается малоисследованной связь между складыванием англофранцузских противоречий и внешней политикой Кастилии, в частности
«имперским проектом» Альфонсо X и заключением первого франкокастильского союзного договора 1288 г.
Историографические дискуссии вокруг внешней политики Альфонсо X
ведутся в основном о наличии у короля неких планов по созданию «Империи»,
некоего территориально-политического образования, ядром которого было бы
само королевство Кастилия. Впервые тезис о существовании подобного
«империализма» был сформулирован А. Сокаррасом[9]. В современных
работах, например Дж. О’Каллахэна[7] или Х. Сальвадора-Мартинеса[8] о
внешней политике говорится скорее в позитивистском ключе. Только в
последнее время в зарубежной историографии стали появляться исследования,
стремящиеся выяснить роль и место борьбы в германских землях Священной
Римской империи для внешней политики Англии. Новаторской в этом плане
выглядит монография Б. Вейлера[11].
В отечественной историографии внешняя политика Альфонсо X
практически не освещалась. Единственным исключением стала статья В. А.
Кучумова[2], в которой автор сконцентрировался на вопросе борьбы сословий
против проектов короля. В единственном исследовании Н. И. Басовской[1] о
роли пиренейских государств в Столетней войне связь между дипломатией
Кастилии в период правления Альфонсо X и заключением договора с Францией
при короле Санчо IV в 1288г. только намечена.
Обозначенная нами проблема требует тщательного отбора источников.
Совершенно необходимым представляется обращение к материалам «Хроники
Альфонсо X»[3]. Будучи главным произведением кастильского историописания
в рассматриваемый период, она позволяет проследить официальную точку
зрения. Поскольку вопрос об избрании нового императора был ключевым для
Папства, то необходимым будет анализ итальянской хронистики, в частности
«Новой хроники, или истории Флоренции» Дж. Виллани[11]. В круг его
интересов входили не только проблемы, связанные с делами Флоренции, но и
европейские дела. Учитывая, что в данный период Кастилия была тесно связана
с Арагоном, то некоторые сведения могут быть почерпнуты из «Хроники» Р.
Мунтанера[6], входящий в цикл «Великих каталанских хроник».
85
Основой для проведения внешней политики Альфонсо X, в том числе и
«имперского проекта» стали успехи его отца Фердинанда III. Победа при Лас
Навас де Толоса 1212г., заключение династической унии с королевством Леон в
1230г., взятие Кордовы и Севильи. После прихода к власти Альфонсо в 1252г.
X начинаются трудности во взаимоотношениях с Англией, вызванные
притязаниями нового короля на Гиень. После разрешения гиенских проблем
начинается новый виток англо-кастильской борьбы, вызванный начавшейся
борьбой за корону Священной Римской империи. Интересы Альфонсо X,
имевшего родство с династией Штауфенов по линии матери, Беатрисы
Швабской, столкнулись с притязаниями Ричарда Корнуэльского, брата короля
Генриха III Плантагенета, приходившегося императору Фридриху II шурином.
Кастилии удалось заключить договоры с Пизой и Марселем,
династический союз с королем Норвегии, а также заручиться поддержкой Папы
Римского, ключевой фигуры тех лет. Именно благодаря поддержке Папства
Альфонсо X смог вступить во владение герцогством Швабским, без которого
избрание императором было невозможным. О значительной поддержке со
стороны Рима упоминает и Дж. Виллани[11, p. 97.]. Однако, не смотря на все
эти успехи Ричард Корнуэльский, который смог лично присутствовать на
выборах императора в самой Германии смог, пользуясь расколом в коллегии
курфюрстов, при поддержке своих сторонников провести собственную
коронацию, не смотря на то, что формальное большинство голосов получил его
противник.
Поражение Альфонсо X на выборах, а также отпадение Пизы и Марселя
привело к внешнеполитическим ошибкам, в частности к заключению союза с
Эццелино ди Романо, противником Папы бывшего, по словам Дж. Виллани, «…
самого жестокого и подозрительного тирана из всех когда-либо известных в
христианском мире…»[11, p. 100]. После поражения на выборах сохранялась
известная неопределенность, которую Папство не стремилось разрешить. Это
было вызвано ожесточенной борьбой Рима с Манфредом Сицилийским, а также
значительными трудностями в Англии и Кастилии, второй баронской войной,
пленением Ричарда Корнуэльского в битве при Льюисе, грандиозным
восстанием мудехаров в Кастилии, мятежами знати против Альфонсо X.
Окончательное разрешение проблем в Священной Римской империи
связано с именем Папы Григория X. Основной целью его понтификата стало
возвращение Папству былого величия и ограничение власти светских сеньоров.
Поэтому после смерти Ричарда Корнуэльского корона досталась не Альфонсо
X, а Рудольфу Габсбургу. В 70е гг. XIII происходит значительное усиление
позиций Франции на Пиренейском полуострове. После смерти короля Наварры
и графа Шампани Генриха I регентша Бланка д’Артуа заключает с королем
Филиппом III Орлеанский договор 1274 г., по которому предусматривается
бракосочетание между Хуанной Наваррской и дофином Филиппом, будущим
Филиппом IV. Еще раньше, в 1268 г. наметилось сближение Франции и
Кастилии. Ослабление, вызванное набегами мусульман, заставило Альфонсо X
пойти на сближение с Францией. О том, что это было вполне осознанным
шагом свидетельствует, на наш взгляд то, что традиционный в таких случаях
86
династический брак был заключен между наследником престола Фердинандом
де ла Серда и французской принцессой Бланкой. Показательно, что согласно
условиям брачного договора потомки от этого брака получали, в случае
преждевременной смерти Фердинанда, преимущество в наследовании престола
перед его братьями[4, p.229].
После гибели инфанта в 1276 г. во время отражения набега мусульман в
Кастилии вспыхивает тяжелый династический кризис. В борьбу за кастильский
престол получил возможность вмешаться Арагон, поскольку так называемые
«инфанты де ла Серда» находились под контролем короля Педро III в крепости
Хатива[6, p. 79]. В условиях арагоно-французской борьбы за Сицилию и «войне
Сицилийской вечерни» отказ Санчо IV предоставить Арагону обещанную
военную помощь привел к обострению арагоно-кастильских отношений[6, p.
194]. Поэтому в условиях значительного ослабления Кастилии и наличии
общего врага сближение между ней и Францией было вполне закономерным.
Эта тенденция и привела к заключению франко-кастильского договора 1288г.
Литература:
1.
Басовская Н. И. Англо-французские противоречия конца XIII-XIV
вв. и страны Пиренейского полуострова.// Социально-политическое развитие
стран Пиренейского полуострова при феодализме. М., 1985.
2.
Кучумов В. А. Феодальная оппозиция внешнеполитическим планам
Альфонсо Х. Кастильского (50-80-е годы XIII в.)//Господствующий класс
феодальной Европы. М., 1989.
3.
Crónica Alfonso X.//Biblioteca autores espaňoles (BAE). T. 66. Madrid,
1934.
4.
Desclot. B. Chronicle of the reign of king Pedro III of Aragon.
Princeton, 1928.
5.
Estow. C. War and peace in medieval Iberia: Castilian-Granadan
relations in the mid-fourteenth century.//Hundred years war. A wider focus. Leiden,
2005.
6.
Muntaner R. Crónica catalane. Valensia, 1860.
7.
O’Callaghan J. F. The learned king. Philadelphia, 1993.
8.
Salvador Martínez H. Alfonso X, el Sabio: una biografía. Madrid, 2003.
9.
Socarrás. C. J. Alfonso X of Castile: a study on imperialistic frustration.
Barcelona, 1978.
10.
Villalon L. J. Spanish involvement in the Hundred years war and the
battle of Nájera.// Hundred years war. A wider focus. Leiden, 2005.
11.
Villani G. Croniche. Triest,. 1857.
12.
Weiler B. Henry III of England and the Staufen empire, 1216-1272.
Woodbridge, 2006.
87
Веселова Л.С.
СПбГУ, аспирант
ОСНОВНЫЕ СОСТАВЛЯЮЩИЕ НЕФОРМАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ
(ГУАНЬСИ) В КИТАЕ
Неформальные отношения (гуаньси) - одна из существенных особенностей
китайской социокультурной традиции, которая формировалась веками и в наше
время не утратила своего значения и актуальности. Несмотря на большой
интерес к данной теме на Западе и публикации различных исследований, в
России данная тема все еще остается недостаточной изученной. Однако для
взаимодействия с китайцами, налаживания контактов на любом уровнем,
правильного и успешного ведения бизнеса, а также понимания поведения
китайцев необходимо изучить данный феномен и его составляющие.
Автором были изучены основные составляющие неформальных связей:
лицо (мяньцзы), человеколюбие (жэньцин), доверие (синьжэнь), дарение
«красных конвертов» (хунбао), преподнесение подарков и т.д.
1. Китайское «лицо» - «мяньцзы» (面子)
В китайском обществе большинство связей устанавливается только
благодаря "лицу", а не богатству или умению. В современном Китае под
термином «лицо» имеют в виду социальный статус человека в обществе, его
способность соответствовать не столько нормам внутреннего контроля, сколько
внешним нормам общества. Фу Ши пишет, что понятие «лицо» уже давно
растворилось в крови китайского народа, создало китайскую характерную
сущность и выделенный ген. Считают, что это иррациональная категория
ценностей, которая включает в себя моральные принципы. Китайцы очень
ценят «мяньцзы», серьезно относятся к нему, и никто не может отрицать факт
его существования в китайском обществе [1, c.49].
В любых ситуациях китайцы стремятся сохранить свое «лицо», ведь они
нарабатывают его годами. Потеряв «лицо» человек оказывается вне группы,
теряет статус, связи и поддержку. Таким образом «лицо» является главным
фактором доверия к человеку или компании. В Китае компания, которая имеет
«лицо» может решать вопросы, не прибегая к законам. Для того чтобы обрести
"лицо" в китайском обществе, важно не только правильно вести себя в
обществе, но и иметь хорошее образование, принадлежать к какому-либо клану
или семье и т.д. Для того, чтобы человек потерял "лицо" достаточно
раскритиковать его в присутствии других людей или, что еще хуже, заставить
его публично признаться в своих ошибках.
Спешнев Н.А. пишет, что «потеря лица» происходит потому, что человек
не может действовать согласно установленным правилам и в глазах других
оказывается в невыгодном положении. Ценность личности состоит не в ее
внутренней духовности, а в чем-то внешнем, полученном извне» [2, c.135].
2. Доверие – «синьжэнь» (信任)
Для китайцев доверие играет большую роль, именно этим и объясняются
тесные связи между членами одной семьи и родственниками, так как это две
группы людей, которые заслуживают наибольшего доверия. Зачастую при
88
ведении бизнеса в Китае привлекают третье лицо, которому доверяют обе
стороны, данный человек выступает посредником в переговорах. Доверие – это
важный элемент, с помощью которого можно отказаться от формальных
механизмов, например, контрактов.
85% менеджеров компаний, работающих в Китае, заявили, что доверие
является неотъемлемым условием для установления гуаньси. Без него
неформальные связи не могут существовать [3, c.17].
3. «Красные конверты» (红包хунбао)
Одним из основных способов получения и упрочнения гуаньси являются
так называемые «красные конверты». Изначально «хунбао» означали деньги,
которые родители дарили детям в канун Нового Года, или просто денежный
подарок, который дарили на какой-либо праздник. Однако, в современном
Китае это слово стало означать ежегодную премию, которую выплачивают в
китайских компаниях в конце года, или взятку.
Дарение «красных конвертов» является китайской новогодней традицией.
Китайцы любят красный цвет, считаю его символом жизненной силы, радости и
удачи. Акт дарения «хунбао» символизирует пожелание человеку удачи и
радости в Новом Году. Во всех китайских компаниях в Новый Год сотрудникам
выплачивается премия, таким образом, с помощью «хунбао» руководители
компаний благодарят сотрудников за проделанную за год работу, а также
стимулируют их к еще более упорной деятельности в Новом году. Ни одна
свадьба в Китае не обходится без дарения «красных конвертов». Члены семьи
собирают деньги и затем, собравшись вместе, дарят их. Со временем значение и
применение «хунбао» изменились. Как отмечает Фу Ши, «с начала периода
реформ и открытости все в Китае начали смотреть на деньги. Деньги не
всесильны, но, не имея денег, не возможно ничего сделать…деньги стали
средством достижения цели в общении между людьми, а также смазочным
материалом для личных отношений» [1, c.32].
Постепенно в общении с людьми, обладающими властью, также стали
применять «хунбао» для ускорения решения интересующих вопросов. Таким
образом, постепенно стала меняться сама суть «красных конвертов», а позже
они стали означать «взятку».
4. Надежность – «кэсинь» (可信)
Надежность человека определяет степень доверия к нему других
индивидуумов. Надежность человека зачастую определяется его образованием,
социальным статусом, его опытом работы или примерами его удачного
сотрудничества с другими людьми. Наличие связей также играет важную роль,
но стоит отметить, что в данном случае решающим является качество связей, а
не их количество.
Профессор Ло Я. приводит пример одного из менеджеров китайской
фабрики, которая воспользовался своими гуаньси для решения проблем,
возникших в компании. На фабрике закончились необходимые компоненты,
которые сложно было найти в свободной продаже, поэтому менеджер
обратилась к своему другу, работающему на другой фабрике, где необходимые
компоненты были. Оплата за них должна была быть произведена при
89
получении товара, однако к моменту доставки в компании оказались проблемы
со снятием наличных средств. Менеджер, которая обратилась за помощью,
выплатила всю сумму за компоненты из своих личных средств, хотя сумма
составляла размер ее годовой зарплаты. Она объяснила это тем, что в ином
случае ее гуаньси с ее другом были бы разрушены [3, c.18].
5. Преподнесение подарков
Знаменитая китайская поговорка гласит 礼尚往来(лишанванлай) – «Долг
платежом красен, в вежливости ценится взаимность». Существует множество
видов подарков, а также поводов и способов их подарить. Подарки стали
«пропуском» для получения и поддержания связей. По-китайски слово
«подарок» обозначается иероглифом 礼物(лиу). Первый иероглиф 礼 означает
«обряд, церемония, торжество», а второй 物 – «вещь, предмет, изделие». То есть
подарок – это некая вещь, которая сопровождает обряды, церемонии или
торжества.
Как пишет В.В. Малявин институт дарения играл важную роль в
архаических обществах, так как он подтверждал социальный статус человека,
отношения и иерархию между людьми. Согласно древнекитайской книге
«Записки о ритуале» в случае обогащения человека, он должен воздать должное
другому, стоящему выше его в социальной иерархии [4, c.59-60].
В Китае существует негласный кодекс дарения подарков, и китайцы четко
следуют ему. Например, в 1990-1991гг. стандартным подарком на свадьбу
младшему брату жены были 50 юаней, а на свадьбу односельчанину максимум
10 юаней. Родственники одного уровня, как правило, дарят друг другу
равноценные подарки. Однако подарок на свадьбу младшему брату жены будет
отличаться от подарка, который этот брат подарит на свадьбу своей старшей
сестре. Конфуцианская идеология разделяет родственников на несколько
категорий: отец и сын, жена и муж, старший и младший брат, брат и сестра.
Данная логика отношений до сих пор действует во взаимоотношениях между
жителями деревень [5, c.4].
6. Гармония – тяохэ (调和)
С самого детства в китайцах воспитывают терпимость и уважительность. В
Китае не принято открыто выражать свои позитивные или негативные чувства.
В любых ситуациях должен сохраняться баланс и гармония. Именно поэтому в
случае возникновения неприятной ситуации китайцы открыто не обсуждают ее,
пытаются решить все спокойно, и, если необходимо, привлечь третью сторону.
Все вышеперечисленные составляющие неформальных связей играют
важную роль для установления и упрочнения гуаньси. Их знание и умение
применить могут помочь в формировании успешных и прочных
взаимоотношений с китайцами.
Литература
1.Спешнев Н.А. Китайцы: особенности национальной психологии. СПб,
2011. 336 с.
2. Luo Yadong, Guanxi and Business (Asia-Pacific Business Series. Vol. 5),
2000. 342 с.
90
3. Малявин В.В. Конфуций (серия «Жизнь замечательных людей»). М:
Молодая гвардия, 1992. 356 с.
4. Bell D. Guanxi: a nesting of groups/ Current Anthropology 2000 Feb;41(1).
Р.132-138
Вотчель А.В.
Нижегородский Государственный Педагогический Университет имени
К.Минина
«HISTORIA BOHEMICA» ЭНЕЯ СИЛЬВИЯ ПИККОЛОМИНИ – К
ВОПРОСУ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ЧЕШСКОГО ГОСУДАРСТВА.
Эней Сильвио Пикколомини не был профессиональным ученымисториком, он – известный церковный деятель. Будущий понтифик родился в
1405 г. в Корсиньяно около Сиены. С 1430 г., получив образование в Сиенском
университете, выполнял функции секретаря трех епископов и трех кардиналов,
проявив при этом большие дипломатические способности, которые
использовал, в частности, при дворе императора Священной Римской империи
Фридриха III. В 40 лет принял священнический сан и поступил на службу к
папе Евгению IV, который назначил его епископом Сиены, а затем –
кардиналом. В 1458 году, после бурного конклава вступил на папский престол
под именем Пий II (1458 – 1464 гг.). Имя взял в честь того, что Вергилий часто
употреблял слово «Pius» - «благочестивый, набожный», в применении к своему
мифическому герою Энею, патрону папы. Будучи папой-гуманистом,
Пикколомини поддерживал развитие культурной жизни при папском дворе.
При нем, например, расширился римский университет, называвшийся
«Сапиенца».
В июне 1458 г. Эней отправился в Виттербо для лечения подагры. Чтобы
скоротать долгие часы пребывание в лечебных ваннах, он занялся своим
любимым времяпрепровождением – написанием истории. В результате, плодом
его трудов стала «Historia Bohemica» («История Богемии»), стильное и сжатое
изложение истории этой страны, с момента легендарного основания Чехии до
настоящего, приведшего к трагической смерти короля Владислава в 1457 г.
Если изучить биографию Энея, то можно сделать вывод о том, что
написание истории Чехии не должно было вызвать у автора больших
затруднений. Его интерес к этой стране, скорее всего, был вызван в начале 1433
г., когда он принимал участие в Базельском Соборе, будучи свидетелем
переговоров между советом и делегацией из Богемии, которые прибыли
отстаивать свои гуситские убеждения.
В последующие годы он часто вступал в контакт с политической жизнью
Богемии в качестве члена императорской канцелярии Фридриха III. В 1451 г.
Эней отправился в Чехию и принял участие конгрессе в Бенешове как
представитель имперской канцелярии. В подробном отчете он описал свое
путешествие и пребывание в гуситской крепости Табор, а также его встречу с
регентом Йиржи из Подебрад.
91
В 1452 г. Пикколомини был назначен папским легатом в Чехии Николаем
V. В это время он стремился сформировать политику римской курии так, чтобы
появилась возможность пойти хоть на малейший компромисс с гуситами. В
ходе своей деятельности Эней вел различную переписку и личный дневник, что
послужило ему хорошим подспорьем в написании «Истории Богемии».
Печатная версия труда Пикколомини впервые появилась в Риме в 1475 г.
Сохранилось 30 рукописных копий XV века. Существует 12 различных
латинских изданий XVI века. Чешские переводы издавались в 1510 г. и 1585 г.
К XVI веку относятся и первые издания на других европейских языках
(например, испанском).
Доподлинно известно, что «История» читалась историками Германии и
Чехии, что не могло не повлиять на понимание истории чешского государства,
особенно движения гуситов, на протяжении многих поколений. Произведение
пользовалось многочисленными изданиями в XVI – XVII вв. и было переведено
на немецкий, чешский и итальянский языки.
Прежде, чем начать анализ «Historia Bohemica» Энея Пикколомини на
предмет наличия информации о происхождении чешского народа, необходимо
представить известные научные знания об этом.
Древнейшими обитателями территории, заселённой в настоящее время
чехами, было кельтское племя боев, по имени которых и сама страна получила
название Богемии («Bohemia» — земля боев). Пикколомини, естественно
ничего не было известно о кельтских племенах, проживавших ранее на
территории Чехии, соответственно, он проводит параллель названия с Богом –
«Богемия» – страна угодная Богу», «богемцы» - «богоугодные». С пребыванием
кельтских племён на территории Чехии связаны и названия отдельных рек —
Лаба, Изера и др. Бои были вытеснены с занимаемой ими территории или
истреблены германскими племенами, продвигавшимися на юг.
В первые века нашей эры поселения боев были уже заняты германским
племенем маркоманнов, принадлежавших к племенному союзу свевов.
Одновременно на территорию Моравии вторгается германское племя квады. За
отсутствием данных нельзя точно определить, как долго находились на
территории Чехии и Моравии германские племена. В V—VI вв. вся территория
Чехии была заселена уже славянскими племенами. В народном предании
сохранилось воспоминание о приходе славянских племён из земель,
расположенных по верхнему течению Вислы. Это предание, сохранившееся в
более поздней письменной традиции XI в., называет вождём пришедших славян
воеводу Чеха, избравшего для своего племени местность около горы Ржип.
Наши известия о чешских племенах восходят только до начала X в. О
происхождении и расположении поселений отдельных чешских племён
сообщает чешский хронист Козьма Пражский (1039—1125 гг.) в своем труде
«Чешская хроника», который, вероятнее всего являлся первоисточником для
Пикколомини. И у Пражского, и у Пикколомини практически абсолютно
одинаково звучит информация о появлении некоего народа во главе с
предводителем – Чехом, на территорию будущего государства и о самой земле.
92
Для более тщательного сравнения мы провели анализ двух отрывков из обоих
источников.
Оба отрывка сообщают нам следующую информацию: Чехия – территория,
в центре которой находится гора Ржип или Чежип – «Сторожевая», у которой и
обосновался прародитель народа – Чех. Землю орошают три реки – Лаба или
Альба, Влтава или Мултавия, Огржа или Эгра. То есть информация идентична,
что подтверждает использование Энеем «Чешской хроники» в качестве
источника. А также у него можно встретить и критику в адрес Козьмы, в
частности вопроса о происхождении чехов.
Если продолжать анализировать «Историю Богемии», то необходимо
отметить: если I глава дает краткое географическое описание Богемии, а II
глава обсуждает происхождение чешской нации, то главы III – XXXIV
занимают Раннее Средневековье и новую историю Чехии, следуя смене
правителей, вплоть до царствования Вацлав IV (1378 – 1419 гг.). А информация
о росте гуситского движения, и о последовавших за этим войнами, занимают
главы XXXV – LI. В этом разделе, как и в последующих частях работы, Эней
уже излагает современную историю Чехии, которую он не понаслышке знал из
его дипломатической деятельности.
Через несколько страниц, со смерти императора Сигизмунда I и краткого
правления Альбрехта II, «История» рассказывает исключительно о жизни и
времени молодого Владислава, главы LVIII – LXXII, сосредоточившись на
борьбе между австрийской, чешской и венгерской баронских фракций за
контроль над ним, после того, как он был освобожден от попечительства
императора Фридриха III в 1452 г.
Таким образом, информация о происхождении чешского народа в «Historia
Bohemica» перекликается с другим, не менее важным источником по истории
Чехии, что подтверждает использование последнего в качестве первоисточника.
Литература
1.
История Чехии/Под ред. акад. В.И. Пичета. – М.: Политиздат, 1947.
2.
Регель В. О хронике Козьмы Пражского. – СПб.,1890.
3.
Лаврентий из Бржезовой. Гуситская хроника. – М., 1962.
4.
Лозинский С.Г. История папства. – М.: Политиздат, 1986.
5.
Краткая история Чехословакии/Отв. редакторы А.Х. Клеванский,
В.В. Марьина, И.И. Поп. – М.: «Наука», 1988.
6.
Регель В. О хронике Козьмы Пражского. – СПб.,1890.
7.
Эней Сильвио Пикколомини. Записки о достопамятных деяниях
Пия II//Средние века, 1997. Вып. 59.
8.
Montecalvo R. The new landesgeschichte: Aeneas Silvius Piccolomini
on Austria and Bohemia. – Utrecht, 1999.
9.
Smahel F. Enea Silvio Piccolomini a jeho Historie Cezka. – Praha, 1998.
93
Григорьева Е. А.
НГПУ им. К. Минина
ЭРАЗМ РОТТЕРДАМСКИЙ О ПОЛЬЗЕ И ВРЕДЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ
НАУКИ ДЛЯ ВОСПИТАНИЯ ХРИСТИАНСКОГО ГОСУДАРЯ
Известный всей образованной европейской общественности первой
половины XVI века «наставник мира» Эразм Роттердамский оказал влияние на
многих современников, включая лиц королевской крови. Как отмечает в своем
подробном исследовании жизни и творчества нидерландского гуманиста
Стефан Цвейг, «все наперебой добиваются расположения недавно еще
безвестного ученого…Император и короли, князья и герцоги, министры и
ученые, папы и прелаты подобострастно соревнуются за право заполучить его к
себе» [1, с. 34]. Его мнением интересуются, совета спрашивают Генрих VIII,
Карл V, Фердинанд Австрийский, Франциск I и др. На его сочинении
«Воспитание христианского государя», написанного им в 1515 году для принца
Карла, будущего Карла V, выросло не одно поколение правителей разных стран
мира [Подробнее см. 6, с. 523 - 524].
Осознавая степень ответственности, возложенной на него, Эразм
тщательно взвешивал и оценивал ценность каждой науки в деле образования,
особенно, когда речь шла о тех, в чьих руках находились судьбы народов.
Отношение гуманиста к исторической науке отнюдь неоднозначно.
С одной стороны, он нисколько не умаляет значение исторического знания
как школьного предмета, хотя и не разделяет присущей многим итальянским и
немецким гуманистам приверженности цицероновской традиции культа Клио,
как акта национального пробуждения [3, с. 17]. Эразму подобный
патриотический идеал кажется бессмысленным. Однако история, наряду с
географией, признаются им обязательными для изучения, ввиду того, что
благодаря им государь знает и понимает проблемы своего народа [6, с. 531].
С другой стороны, гуманист выражает озабоченность и опасения
возможным тлетворным влиянием на юные умы таких авторов, как Геродот и
Ксенофонт (варваров, по его словам [5, с. 75]) с их примерами деспотического,
эгоистичного и незаконного величия, обнаруженными в античной истории.
Напротив, в «Жалобе мира», сравнивая древних и современных правителей, он
обращается к золотому веку, и отмечает, что никто не правил вернее, чем
римские императоры-язычники, которые готовы были отдать все тем, кем они
управляли, и которые правили для всеобщего блага, а не для своей корысти.
«Кто во все времена правил более великодушно, или более благородно, или
более славно, чем Август Октавиан? Но даже он желал отдать власть и
отказаться от своей империи, если бы нашелся другой государь, более
полезный для общего блага. Великие древние писатели с восхищением
приводят следующее высказывание императора: «Пусть мои дети погибнут,
если кто-либо другой сможет лучше их управлять и заботиться об
общественном благе»»[2, с. 255]. В то время как христианские государи «так
мало считаются с народом, что готовы подвергнуть страну самым жестоким
разграблениям и разрушениям ради того, чтобы отомстить за чьи-нибудь
94
преступные замыслы или алчность, либо ради того, чтобы удовлетворить свою
алчность или осуществить свои преступные замыслы»[2, с. 255]. В данном
отрывке раскрывается характерная черта гуманизма с его идеализацией
античной истории и поисков в ней образцов для подражания.
В отношении таких авторов, как Саллюстия и Ливия Эразм пишет: «Они
писали превосходно, и добавлю, искусно, но одобряли не все, о чем писали, и
одобряли кое-что, едва ли достойное одобрения в воспитании христианского
государя» [5, с. 75].
Принимая во внимание специфику исторических сочинений, в которых
содержатся не только образцы правления, достойные христианского государя,
но и примеры жестокости, деспотизма, глупости и эгоизма правителей,
гуманист утверждает важное значения исторических знаний в образовании
государя, но подчеркивает при этом высокую степень ответственности его
наставника.
Настороженность Роттердамца относительно исторической науки вызвана
также скептическим отношением к достоверности фактов, приводимых
авторами в своих сочинениях. В письме к Гогену, написанном осенью 1495
года после выхода его «Истории франков», он, критикуя устоявшуюся
традицию оценки истинности фактов по степени значимости и известности
автора, пишет: «Солидность автора добавляет надежность его материалу, в то
время как его поверхностность искажает правду, выраженную в фактах» [7, с.
150]. Он признает, что история полна вымыслов, вплетенных в канву описания
реальных событий. Все это усложняет, на его взгляд, риторическое
использование исторического материала, которое неизбежно для ученого,
педагога, оратора.
Сам гуманист использует исторические примеры в риторических целях
очень часто. Например, в своих наставления принцу Генриху по разным
вопросам он всегда прибегает к данному приему. Рассуждая об истинной и
мнимой дружбе, Эразм обращается к таким фигурам, как Дарий и Зопир, Крез и
Солон, Александр Македонский и Каллисфен, Дионисий Сиракузский и Дион,
Нерон и Сенека, подчеркивая ценность одного искреннего и откровенного
друга и советника среди «армии» льстецов. Так, говоря о Нероне, он заявляет,
что «если бы Нерон повиновался его (Сенеки) совету, он царствовал бы дольше
и возможно занял бы место среди достойных императоров» [8, с. 251].
Предостерегая Генриха VIII в 1523 году от участия в войне с Францией, он
рекомендует ему обратить свою распаленную войной душу к Священному
Писанию, где сокрыта истина, и напоминает, что все идолы человеческой
власти (жестокость, философские аргументы, риторические убеждения,
магические обряды и т.д.) меркнут в свете евангельской правды[4, с. 170].
Доказывая свою точку зрения, он вновь обращается к примерам истории. Эразм
пишет: «Мудрецы античности предлагали защиту законов, например, Солон в
Афинах, Ликург в Македонии, Минос на Крите…но никто не оказался способен
распространить их действие на все нации» [Цит. по: 4, с. 169]. Резюмируя, он
приходит к выводу, что только Священное Писание способно остановить
международную агрессию.
95
Итак, Эразм Роттердамский, оценивая значение исторической науки в
воспитании христианского государя, предостерегает от возможного вредного ее
воздействия на юные умы, подчеркивая ответственность наставника, задачей
которого становится отбор достоверных и полезных для воспитанника фактов.
Риторическое же использование исторических примеров для нравственного
обновления нации он считал необходимым и неизбежным, о чем
свидетельствует его богатое наследие.
Литература
1.
Цвейг С. Триумф и трагедия Эразма Роттердамского. М., 1978.
2.
Эразм Роттердамский. Жалоба мира // Эразм Роттердамский и его
время. М., 1989. С. 244-274.
3.
Bietenholz P. G. History and biography in the work of Erasmus of
Rotterdam. – Geneve, Droz, 1966.
4.
Boyle M. O'Rourke Erasmus's Prescription for Henry VIII: Logotherapy
// Renessance Quarterly. Vol. 31, № 2 (Summer, 1978), pp. 161 – 172.
5.
Des. Erasmi Institutio principis Christiani. – Basiliae: Froben, 1519 //
URL:
http://books.google.ru/books/about/
Institutio_Principis_Christiani.html?id=0XdT
AAAAcAAJ&redir_esc=Y
6.
Lester K. Born Erasmus on Political Ethics: The Institutio principis
Christiani // political Science Quarterly/ Vol. 43. № 4 (Dec., 1928), pp. 520 – 543.
7.
Opus epistolarum Des. Erasmi Roterodami / Rec. per. P.S. et H.M.
Allen. Vol. І. Oxonii, 1906.
8.
The Correspondence of Erasmus, Vol. 2: letters 142 to 297 (1501 –
1514) / trans. by R. A. B. Mynors and Alexander Dalzell. Toronto – Buffalo – L.,
1975.
Данильченко Г.Д.
канд. филол. наук,
Кыргызско-Российский Славянский университет, доцент
ИСТОРИЧЕСКИЙ НАРРАТИВ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ПРОЗЕ
РУССКИХ ПИСАТЕЛЕЙ КЫРГЫЗСТАНА
Различные формы исторически сложившихся отношений русского и
киргизского народов можно понять не только через рассмотрение исторических
событий, но и посредством анализа повествовательной природы литературных
текстов, то есть нарративов.
Исторический нарратив – это всегда опора на реальную ситуацию,
требующую от исследователя-историка по возможности точной и глубокой
интерпретации. Литератор, основываясь на исторических фактах, более
свободно «играет» смыслами, представляя историю в форме литературы, что
дает ему возможность рассказать о прошлом большему количеству людей
различной этнической принадлежности более понятным языком.
Историческая наука и филология, как известно, базирующиеся на
духовной культуре народов, изначально имеют общие истоки и долгое время
96
развивались во взаимодействии. Литературоведение и историю сближает
общий интерес к исследованию реальных объектов, произведений культуры.
Историческая наука Кыргызстана располагает достаточно солидным
арсеналом документов, которые свидетельствуют о межкультурных контактах
русского и кыргызского народов. В одной из монографий, посвященных
кыргызско-российским взаимоотношениям, акад. В.М. Плоских исследует
истоки тюрко-славянских контактов. Анализируя древнейшие источники,
известный ученый полагает, что отношения между Востоком и Западом, между
славянским и тюркским мирами «растянулись на века, смешивая народы и
культуры Востока и Запада» [1, с. 15].
Опираясь на документальные свидетельства, исторические нарративы
прошлого, В.М. Плоских прослеживает отношения между русскими и
вероятными предками кыргызов. Эти факты достаточно убедительны ещё и
потому, что ученый использует кроме архивных источников и произведения
древнерусской литературы. В «Слове о полку Игореве», русских летописях
времен Мономаха и Александра Невского, в «Хожении за три моря» Афанасия
Никитина и других произведениях древнерусской литературы можно найти
свидетельства отношений русских с народами Востока, составной частью
которых являлись и предки кыргызов. В.М. Плоских считает, что «киргизскороссийские отношения имеют более чем 250-летнюю историю – с момента
первого переселения киргизов сначала в Сибирь, а затем далее – в Поволжье в
1757 г. … Это была первая группа принявших российское подданство и
порвавшая все связи со своей “исторической родиной” киргизов» [1, с. 23–24].
Данный факт, утверждает В.М. Плоских, долгое время не был известен
историкам, как и материалы первого кыргызского посольства в Россию в 1725
г.
Предметом исследования известного историка Кыргызстана становятся не
только исторические документы, отчеты русских путешественников по странам
Востока, мемуарная литература, летописи, путешествия, но и произведения
художественной литературы. Вся эта богатейшая информация и представляет
собой нарративные источники, откуда черпаются сведения о народах и их
взаимоотношениях.
Накапливающиеся исторические сведения о восточных народах
использовались писателями в качестве сюжетов литературных произведений, в
частности, романтических. Сами эти сведения использовались в литературном
процессе в качестве нарративных исторических источников. Одним из таких
произведений ориентального романтизма является поэма Густава Зелинского
«Киргиз», которую перевёл с польского писатель русского зарубежья Г.
Гребенщиков [2]. Как считает польский исследователь Анна Гомула, именно
благодаря поэме «Киргиз» польского ссыльного Г. Зелинского (1809–1881) в
середине XIX в. этноним «киргиз» стал известен полякам. Текст был создан в
1841 г., впервые был опубликован в Вильно в 1842 г., а до 1824 г. выдержал
двадцать два издания на польском языке; известны его переводы на немецкий и
др. языки [3, с. 223].
97
Известный литературовед М.И. Фетисов, исследовавший поэму,
утверждает, что героем её явился казах. Казахи тогда назывались киргизами, и
их аулы встречал Г. Зелинский в окрестностях Ишима. «Киргиз»,
свободолюбивый герой поэмы, прославлявшей идею вольности, стал здесь ее
символом. В поэме повествуется о молодом казахе (киргизе), бежавшем из
плена и нашедшем убежище в юрте убийцы его отца. Полюбив дочь своего
кровного врага, он бежит вместе с ней от жестокого, мстительного старика;
тогда старый бий зажигает сухую степь, и беглецы гибнут в пламени. Правда,
не все этнографические подробности из жизни «киргизов» верны, однако
события, о которых она повествует, вполне правдоподобны.
История о поджоге степи – не просто художественно обработанная
литературная версия, а историческая реалия, поскольку кочевники в борьбе со
своими врагами нередко прибегали к таким действиям. В качестве примера
можно привести литературное эссе Амана Газиева «Путешественникмиротворец», рассказывающее о путешествии П.П. Семенова-Тян-Шанского к
Иссык-Кулю, в котором использована эта нарративная история. (Поясним, что
«Аман Газиев» – это коллективный псевдоним трёх однокурсников-историков –
Юрия Бородина, Владимира Мокрынина и Владимира Плоских).
Аман Газиев пишет, как отряд казаков, охранявших торговый караван, стал
преследовать кара-киргизов, напавших на него с целью грабежа. Но каракиргизы подожгли степь, и Семенову-Тян-Шанскому вместе с казаками удалось
спастись только потому, что они успели укрыться в сырой лощине. Вот, как эта
историческая картина образно представлена у Амана Газиева: «За их спинами
язычки пламени постепенно соединялись в зубчатые гребни, они в свою
очередь сливались в колеблющиеся валы и, наконец, превратились в сплошную
огненную стену. Она быстро приближалась. Вконец выдохнувшиеся лошади
еле плелись; правда, запах гари и явно ощутимый горячий ветер заставил их
тревожно раздувать ноздри и вроде бы прибавил прыти. Однако, если бы не
попалась им большая и глубокая сырая ложбина, путники навряд ли избежали
бы грозной опасности. Огненные языки обогнули лощину, а когда все утихло,
появился отряд в полном составе. Здесь они и провели ночь» [4, с. 238]. Так
реальные исторические события, отразившись в образной форме литературного
текста, повествуют читателю о подробностях отношений между разными
народами.
В повести Амана Газиева «Пулат-хан» рассказывается о восстании Пулатхана – предводителя повстанцев – против гнета Кокандского ханства. Автор
использует документальные материалы и воспоминания современников. В
повести отражаются события, повествующие о завоевании Южного
Кыргызстана русскими войсками. Пулат-хан возглавил народное восстание
1873–1876 гг. против иноземного ига, но восстание потерпело поражение,
самозваный хан был казнен. На помощь кокандскому хану пришли русские
войска под командованием полковника М.Д. Скобелева. Они и разбили
повстанцев, а Кокандское ханство присоединилось к России. Исторические
свидетельства о том, что Пулат-ханом называл себя самозванец, автор повести
подтверждает, показывая эпизод, где фотограф Якоб Дитрих пытается путем
98
подкупа унтер-офицера уездной тюрьмы Гаврилы Алексеевича Треухова
встретиться в тюремной камере со знаменитым узником. Якобу удается увидеть
самозванца, но в нем он, конечно, не узнает настоящего Пулат-хана, с которым
некогда сводила его судьба. Настоящий Пулат-хан был со следами оспы на
лице, а человек, сидящий в тюрьме, был «с красивыми чертами лица. Поражали
его черные глаза…» [5, с. 314]. Якоб с облегчением понял, что человек,
выдающий себя за Пулат-хана, «не тот близкий его сердцу собеседник, а совсем
другой человек» [5, с. 314]. Стремясь объективно отразить те далекие
исторические события, автор использует не только исторические документы,
хотя именно этот материал становится приоритетным при написании повести,
но и другие источники, например, как он сам указывает, воспоминания
современников. Как те, так и другие материалы являются историческим
нарративом, положенным в основу художественного произведения об одном из
важнейших событий русско-кыргызских взаимоотношений.
Кроме уже отмеченных нами выше произведений Амана Газиева, тема
русско-кыргызского межкультурного взаимодействия представлена и в других
повестях и литературных эссе данного автора: «Птенцы Петра Великого на
Тянь-Шане», «Первое кыргызское посольство в Санкт-Петербург»,
«Курманджан-датка – некоронованная царица Алая», «Шабдан-батыр» и др.
К сожалению, формат тезисов не позволяет дать более подробный анализ
произведений Амана Газиева. Отметим следующее: автор-историк, разумеется,
стремится следовать историческим документам, но как писатель, он не может
обойтись без вымысла, без опоры на те источники, которые мы называем
историческими нарративами.
Литература
1.
Плоских В.М. У истоков кыргызско-российских взаимоотношений
(по архивным материалам (XVIII–XIX вв.). Бишкек, 2013.
2.
Абдрахманов
С.
Ханство
Гребенщикова.
URL:
http://forum.roerich.info
3.
Гомула А. Киргизы в коллективном представлении поляков в XIX –
начале XX вв. // Этносы и культуры Кыргызстана в историческом
взаимодействии. Тюрко-славяно-германские культурно-языковые связи: Труды
Международной научной конференции КРСУ, 25–26 сентября 2012 г. Вестник
КРСУ. Спецвыпуск. Бишкек: КРСУ, 2013.
4.
Газиев А. Путешественник-миротворец // П.П. Семенов-ТянШанский и научные исследования Иссык-Куля: Материалы международной
научно-практической конференции и студенческого «круглого стола»,
посвященных 150-летию путешествия П.П. Семенова на Тянь-Шань / Под ред.
акад. В.М. Плоских. Бишкек, 2007.
5.
Газиев А. Пулат-хан. Историческая повесть / Ред.-сост. В.
Воропаева. Бишкек, 2010.
99
Зайцев М. С.
аспирант кафедры истории России
Российский университет дружбы народов
г. Москва, Российская Федерация
ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ ВНЕШНЕЙ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЙ
СТРАТЕГИИ РОССИИ
В XX веке произошло двенадцатикратное увеличение добычи топливных
ресурсов из недр планеты. Историческую эволюцию мировой энергетики
можно разлить на три этапа: последовательная замена дров углем, в
последующем уступивших место нефти, которая ныне заменяется газом и не
углеродными, возобновляемыми энергоресурсами. Это развитие происходило
благодаря техническому прогрессу, который нарастал во всех сферах жизни
человечества. Вместе с тем, мировая энергетика испытывала периоды
стагнации, связанные, прежде всего, с мировыми кризисами, войнами и
революциями. В эти периоды нефтегазовая энергетика наиболее сильно влияла
на геополитику и геоэкономику, так, например, в 1970-х годах нефтяной кризис
разрушил международную финансовую систему, а в 1980-х годах регулируемое
мировой «закулисой» снижение цен на нефтяные ресурсы привело к
«искусному» подрыву экономики СССР. В этой связи особого внимания
заслуживает затяжной глобальный финансовый кризис 2008 года, который во
многом был обусловлен спекулятивным ростом цен на нефть.
В таком контексте возникает вопрос, почему геополитика, ставшая
самостоятельной наукой к началу ХХ века, в течение долгих лет не придавала
первостепенного значения внешней нефтегазовой стратегии, как одному из
важнейших факторов международных отношений и многих региональных и
глобальных конфликтов. Ведь глобализационные процессы в мировой
энергетике воочию привели к формированию новых долговременных
системных вызовов и угроз. Политические лидеры развитых стран, ощущая эти
вызовы и осмысливая предстоящие в обозримой перспективе изменения,
заговорили о необходимости формировании новой планетарной энергетической
концепции. Несмотря на то, что многие исследователи [6, C. 31 – 39]
обнаруживают лишь попытки упорядочить или реформировать то, что уже есть,
не предлагая обобщенных решений, само обсуждение такого рода вопросов
свидетельствует о том, что нефтегазовый сегмент мировой энергетики
приближается к системному кризису.
Первым звонком, сообщающим о нарастающих в мировой энергетической
сфере проблемах, стал энергетический кризис 1970-х годов, обозначивший
необходимость решения глобальных проблем между странами-импортерами и
странами-экспортерами энергетических ресурсов. Этот кризис послужил
толчком к объединению ведущих промышленно развитых стран в
международный клуб «G7» («большую семерку»), основной повесткой которой
в первые годы стало обсуждение проблем энергетической безопасности. В
последующем тема нефтегазовой политики стала менее заметной, вплоть до
вступления в клуб Российской Федерации, с присоединением которой данная
100
проблематика вновь стала обсуждаться весьма активно. Сейчас, все чаще
внимание властных структур мировых держав уделяется проблемам
энергетической безопасности и в такой связи - перспективам устойчивого
развития человечества, экологическим проблемам регионального и
планетарного
масштабов,
открывающимся
горизонтам
суверенных
национальных экономик на пути их интеграции.
В последние годы все теснее стали сплетаться термины «глобализация» и
«энергетика», по сути, происходит отраслевая и территориальная интеграция
ранее разрозненных энергетических рынков. Рынки отдельных нефтегазовых
ресурсов, которые изначально были локальными, стали объединяться на
региональном, континентальном и даже трансконтинентальном уровнях,
причем, происходит регулирование всех сегментов поставляемых
энергоносителей (нефть, газ, возобновляемые неуглеводородные ресурсы и
др.). Важно понять новейшие глобализационные условия и обстоятельства,
которые предопределяют место и роль суверенной России в мировой
энергетической системе и её геостратегическую задачу на обозримую
историческую перспективу.
В настоящее время налицо ряд обстоятельств. Идет формирование
объединенной базы информации, знаний и нововведений на фундаменте вновь
открывшегося доступа к национальным информационным ресурсам в
нефтегазовой отрасли и других областях энергетики. Транснационализация
корпораций приводит к глобализации рынков оборудования и энергетических
технологий. Происходит унификация и сближение законодательных и
нормативных актов, технических правил и нормативов в области энергетики во
многих странах. Обращают на себя внимание слияние и объединение
международных ТНК для совместных исследований и разработки новых
месторождений и совершенствования способов добычи энергоресурсов.
В этой связи основные угрозы для Российской Федерации лежат в
плоскости обеспечения «устойчивого развития энергетики» и энергетической
безопасности при усилении глобальной конкуренции [3, C. 71-75]. Обращает на
себя внимание на то, что усиление конкуренции происходит на фоне
информационных «вбросов» о близком исчерпании доступных человечеству
основных энергетических ресурсов. Глобальное усиление конкуренции за
доступ к энергетическим ресурсам, между странами-импортерами и странамэкспортерами является, с одной стороны, закономерным процессом, так как
находится в области территориальных ресурсных различий; естественным
образом страны-импортеры нефти вступают в противостояние друг с другом за
доступ к ресурсам, вследствие этого, возрастает конкуренция и противостояние
со странами производителями энергетических ресурсов, которые добиваются
сохранения максимального контроля над своими ресурсами и получения
максимальной прибыли. С другой стороны, в эпоху нестабильности
финансовых, политических и экономических систем мира, уровень доверия
между субъектами энергетических отношений постоянно снижается, приводя к
односторонним действиям, которые ведут к дальнейшему снижению доверия
всего мирового сообщества.
101
В дополнение к этому Россия национализирует внутренние рынки
энергоресурсов, что приводит к регионализации самих рынков сбыта. Такая
политика, как нельзя лучше показывает позиции Российской Федерации в
мировом
энергетическом
пространстве.
Следовательно,
российская
энергетическая политика должна опираться на общеэкономические и
политические факторы [3, C. 72]. Отметим их. Первый, - острая фаза мирового
финансового кризиса преодолена, но стремительный рост мировой экономики
(в среднем 4 % в год [5]) предполагает увеличение энергообеспечения
развивающихся экономик, а также предъявляет высокие требования к качеству
электроэнергии. Второй, - становление новых экономических центров в
Латинской Америке, Азиатско-Тихоокеанском регионе, Большой Центральной
Азии, а также превращение Китая и Индии в основные движущие силы
мирового экономического роста. Третий, - изменение климата, рост дефицита
пресной воды и влияние других экологических факторов приводит к
пересмотру традиционных подходов к мировым энергетическим проблемам.
Четвертый, - Изменения в посткризисной мировой торговле, накопление
диспропорций в международной финансовой системе вполне возможно
приведут к новому кризису в мировой экономике и очередному снижению цен
на энергоносители.
В число важных тенденций, представляющих угрозу для Российской
Федерации, необходимо отнести нарастающую необходимость перехода к
политике устойчивого развития энергетики. Требования к устойчивому
развитию энергетики многообразны и весьма сложно поддаются
структурированию [4, C. 348-353]. Однако, в настоящее время необходимо
координирование различных процессов, выявление наиболее явных
взаимозависимостей между экономикой, энергетикой и экологией [2]. У данной
проблемы есть и другая сторона – экологическая. В настоящее время
транснациональные корпорации, работающие на территории России,
фактически не соблюдают экологические требования, установленные
российским и международным законодательством, в результате чего идет
превышение допустимой антропогенной нагрузки на окружающую среду в
несколько раз.
Еще одним важным вызовом, относящимся непосредственно к
энергетической сфере, является обеспечение энергетической безопасности.
Россия обладает крупнейшими запасами энергетических ресурсов и серьёзным
топливно-энергетическим комплексом, на котором строится её экономика.
Геополитическое влияние Российской Федерации очевидным образом
определяется, прежде всего, её ролью на мировом энергетическом рынке.
В заключение отметим, свои главные внешние энергетические усилия
Россия должна направить на активизацию интеграционных процессов в
постсоветском пространстве. Это, наряду с дальнейшими преобразованиями в
нашей стране, может и должно стать основой её экономической безопасности в
XXI столетии. Если Россия осилит и хотя бы в мере «критической массы»
исполнит эту свою историческую задачу, всё постсоветское пространство
неизбежно со временем вновь стянется в некое более или менее единое
102
геостратегическое образование. Его созданию, конечно, с ожесточением будут
препятствовать силы, незаинтересованные в этом по причине блокирования
реализации собственного влияния [1, C. 90]. Так что от решения стоящих перед
нынешним руководством России внешних энергетических проблем зависит не
только собственно будущее нашей страны, но и перспективы всего населенного
во многом нашими соотечественниками постсоветского пространства. В то же
время объективно интерес и самих этих новых государств также состоит не в
отдалении, а, напротив, в сближении с экономически усиливающейся Россией,
которая единственно и может обеспечить их перспективную безопасность и
возможность прогрессивного развития.
Литература:
1.
Гребениченко С. Ф., Давыдов В. П. Энергоресурсы и
геополитические интересы России // Вестник Российского университета
дружбы народов. Серия «Политология». - М. - 2008. - № 4. - С. 90.
2.
Мастепанов А. М. Энергетика и Геополитика. Основные тезисы,
выводы и итоги IX форума «Клуба Ниццы». - Приложение к журналу
«Энергетическая политика» - М., 2011.
3.
Мастепанов А. М., Баринов В. А., Биго Б., Бушуев В. В. Энергетика
и геополитика. - М., 2011.
4.
Мировая энергетика: Состояние, проблемы, перспективы. - М.,
2007.
5.
Статистические данные по росту ВВП в мире в 2012 г. - Режим
доступа: https://www.cia.gov/library/publications/the-world-factbook/geos/xx.html
6.
Субботин С. А., Гагарин А. Ю. , Велихов Е. П., Цибульский В. Ф.
Россия в мировой энергетике ХХI века. - М., 2006.
Каменская Н.Е.
кандидат исторических наук, доцент
Санкт-Петербургский научно-исследовательский университет
информационных технологий, механики и оптики, доцент
РУССКИЕ НЕМЦЫ В ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ
Можно утверждать, что основной приток иностранцев в Россию, и немцев
в частности, произошел во время правления Екатерины II. К концу XVIII в.
немецкая община стала самой многочисленной в России: среди иностранного
населения немцы составляли более 40 процентов.
Переселение длилось около 100 лет, почти до конца XIX столетия.
Согласно переписи 1897 г., в России насчитывалось 1790,5 тыс. немцев и более
2 тысяч немецких поселений. По регионам они распределялись так: в
Прибалтике - 165,6 тысячи; в Поволжье - 395,8 тысячи; в Царстве Польском 407,7 тысяч; на Волыни - 171,3 тысячи; на Украине, в Крыму и Бессарабии свыше 500 тысяч; на Кавказе - 56,7 тысячи; в Петербурге - более 50 тысяч; в
Москве - 18,9 тысячи; в Сибири - 5,4 тысячи; в Средней Азии - 8,8 тысячи,
остальные были рассеяны по Европейской части России. На исходе XIX века
103
немцы составляли в Российской империи 1,42 процента от всего населения и по
численности являлись восьмой национальностью в империи. [1, c.233]
В конце ХIX - начале ХХ в. противоречия мирового развития постепенно
привели к образованию двух враждебных друг другу коалиций государств.
Россия стала членом Антанты, Германия возглавила Тройственный союз.
Отношения между этими двумя странами становились всё более
неприязненными, что не могло не отразиться и на положении немецкого
населения России. Кампания «борьбы с немецким засильем» всё более
набирала силу.
До Первой мировой войны 1914-1918 г.г. жизнь немцев в России была
относительно хорошей. 70 % высших государственных должностей занимали
немцы, 80 % послов за границей, 69 генералов в царской армии были немецкого
происхождения. [2, c.97] Академия Наук находилась под немецким влиянием. У
немцев было достаточно земли: 9,6 млн. га обрабатывалось немецкими
крестьянами. Сотни промышленных предприятий на Волге и Украине были
построены немцами. Они вели активную торговлю зерном с Европой. У немцев
был высокий уровень благосостояния.
Война всё испортила. Вступление России в войну привело к бурному
всплеску великорусского шовинизма и патриотической активности
значительной части населения, сопровождавшейся, в частности, разгромом
здания германского посольства в Петербурге, резким усилением антинемецких
настроений. В этих условиях многие видные представители российских немцев:
члены Государственной думы, крупные предприниматели, учёные, деятели
культуры и другие сочли необходимым сделать патриотические заявления о
своей преданности России, готовности своим капиталом и трудом оказывать
всю возможную помощь для достижения победы в войне. Например, 26 июля
1914 г. депутат Государственной думы от Херсонской губернии Лютц заявил,
что российские немцы «сумеют защитить достоинство и честь великого
государства и снять оскорбление, которое могло быть нанесено одним
предположением, что русско-подданные немцы могут изменить своему
отечеству. Немцы всегда считали своей матерью и своей родиной великую
Россию и за честь и достоинство этого великого государства они все, как один,
сложат свои головы». [3, с.382] Патриотические заявления российских немцев
публиковались в центральной и местной печати. Заявления сопровождались
реальными патриотическими делами. Так, в Саратове немцы-колонисты на свои
средства открыли госпиталь для раненых российских воинов. Жители немецких
колоний в различных регионах страны активно участвовали в сборе средств на
нужды армии, брали под свою опеку лазареты и госпитали, оказывая им
большую материальную помощь.
Однако эти действия немецкого населения России, особенно после первых
неудач русских войск на фронте, не могли помешать быстрому развитию в
российском обществе антинемецких настроений. Был создан ряд
националистических
организаций
антинемецкой
направленности:
«Самодеятельная Россия», «Общество экономического возрождения России» и
другие. Особенно преуспело в разжигании антинемецкой истерии, созданное в
104
августе 1914 г., общество «За Россию». Лидеры этого общества обвиняли
немцев России как в установлении экономического господства на юге России и
в ряде других регионов, так и в разрушении религиозных, нравственных и
культурных устоев русского общества. Они предложили Госдуме «все
проявления германской культуры в России, подавляющие русский дух и
насилующие русскую самобытность» искоренить решительно и окончательно.
Правительству предлагалось усилить борьбу с «земельным и торговопромышленным немецким засильем», конфисковать все земли немецких
колонистов, передать их в распоряжение русских крестьян. [4, c.187] Особенно
широкий размах антинемецкая истерия приобрела в 1915 г. после тяжёлых
поражений русских войск на российско-германском фронте и потери Россией
значительной части своих западных территорий (Польши, части Прибалтики,
Западной Белоруссии и др.). "Весной 1915 г, когда, после блестящих побед в
Галиции и на Карпатах, российские армии вступили в период “великого
отступления”, - вспоминал генерал А. И. Деникин, - русское общество
волновалось и искало “виновников”.[5, c.254] По стране пронеслась волна
злобы против своих немцев, большей частью давным-давно обруселых,
сохранивших только свои немецкие фамилии. Во многих местах это вылилось в
демонстрации, оскорбления лиц немецкого происхождения и погромы.
Большими тиражами стали выходить брошюры и книги, направленные
против немецкого населения России. Так, например, М. Муравьёв, писал: «Нам,
русским, надо не только одолеть полчища тевтонов и их особой
государственности предел положить, чтобы и в будущем не могло возродиться
тевтонское варварство и засилье, но надо одолеть внутреннюю Германию,
которая просочилась в нашу жизнь, которая двести лет влияла на нашу
политику, внешнюю и внутреннюю, на развитие нашей промышленности, на
строй нашей школы». [6, c.39] В листовках и плакатах «русские» немцы
изображались как шпионы и паразиты, «нахлебники» русского народа.
Антинемецкие настроения приводили и к конкретным враждебным акциям
в отношении немцев-россиян. Так, 27 мая 1915 г. в Москве произошёл
немецкий погром. Было разгромлено 759 торговых заведений и квартир,
причинён ущерб в размере 29 млн. руб. золотом, 3 немца было убито и 40
ранено. [7, c.56] В Петербурге громили квартиры и конторы учреждений,
принадлежавших немцам. Погромы прошли в Нижнем Новгороде, Астрахани,
Одессе, Екатеринославле и некоторых других городах. В сельской местности
нередкими стали самовольные захваты, грабежи и поджоги собственности
колонистов. Все это заставляло многих немцев, в том числе и занимавших
высокое положение в обществе, менять свои фамилии на русские. Тысячи
немецких селений в Поволжье, Причерноморье и в других регионах России
получили русские названия. Столица страны Санкт-Петербург стала
Петроградом.
Проводилось выявление лиц германского и австро-венгерского
подданства, при этом российских немцев поставили в такие условия, что им
приходилось самим доказывать своё российское подданство. Если это не
удавалось сделать, они, как граждане враждебных государств, подвергались
105
интернированию и высылке. В 1915 г. был разработан ряд законопроектов по
ликвидации немецкого землевладения в России. Отобранная у немцев земля
передавалась Крестьянскому банку для награждения ею русских офицеров и
солдат действующей армии. В июне 1916 г. Николай II утвердил положение
«Об особом Комитете по борьбе с немецким засильем». Этому Комитету
вменялось в обязанность контролировать ситуацию с «внутренней немецкой
угрозой», координировать и направлять всю антинемецкую деятельность
государственных органов и общественных организаций на территории России.
По иронии судьбы это положение подписал Председатель Совета Министров Б.
Штюрмер, сам являвшийся немцем.
18 августа 1916 г. царь утвердил «Положение Совета Министров о
воспрещении преподавания на немецком языке». Одним из наиболее
негативных проявлений антинемецкой политики государства, наряду с
«отчуждением» земли у немцев-колонистов, стала депортация немецкого
населения из западных прифронтовых территорий России. Формально она не
санкционировалась правительством и проводилась под видом эвакуации.
Однако масштабы этой кампании (от Финляндии до Чёрного моря) и размах
(сотни тысяч немцев) позволяют уверенно утверждать, что это была
определённая государственная политика, санкционированная на самом высшем
уровне. В приграничных регионах проживало до 600 тыс. колонистов, которых
военное руководство России, а с его подачи и пресса, рассматривали как
потенциальных шпионов и «бойцов германской армии». Прифронтовая полоса
Западного и Северного фронтов простиралась от Волыни на юге до побережья
Балтийского моря на севере. Выселение производилось принудительным
порядком. Большинство выселенных немцев разместили в Центральной России
и Поволжье.
Первая мировая война принесла беспрецедентные по своим масштабам
массовые мобилизации немцев на военную службу не только в вооружённые
силы, но и в государственное ополчение. В то же время царившая в стране
антинемецкая истерия, подозрительность, глубоко пустившие корни в
российском руководстве и военном командовании, привели к тому, что
практически
все
немцы-призывники
подвергались
унизительной
дискриминации. Уже с конца 1914 г. их прекратили посылать на западные
фронты. Тех же, кто попал туда ранее, изымали и организованным порядком
направляли на Кавказский фронт. Всего в течение 1914 - 1915 гг. с западных
фронтов на Кавказский было переправлено свыше 17 тыс. немцеввоеннослужащих. [8, c.45] После того, как немецкое население, проживавшее в
западных губерниях России, было объявлено «неприятельским» и началась его
депортация в восточные районы страны, призыв на военную службу немцев
этой категории практически прекратился. В дальнейшем призыв на военную
службу немцев осуществлялся главным образом в Поволжье в Казанском
военном округе. Всего с начала войны и до февраля 1917 из Поволжья на
военную службу было призвано свыше 50 тыс. немцев. [8, c.51] Все они, за
редким исключением, также оказались на Кавказском фронте. Но даже там
российским немцам оружие, как правило, не доверяли. Основная масса немцев
106
на Кавказском фронте проходила службу в запасных и ополченческих
бригадах, а также в ополченческих рабочих ротах, находившихся в
распоряжении Начальника военных сообщений и окружного интенданта.
Дискриминация призывников - немцев, фактическое приравнивание их к
военнопленным вызывало ответную реакцию. Ранее всегда стремившиеся к
законопослушанию, немцы стали легко поддаваться на большевистскую
агитацию, быстро революционизироваться. Росло их дезертирство с фронта.
После Февральской революции 1917 г. процесс революционизации и
разложения в среде военнослужащих - немцев принял особенно широкий
характер, что привело их в "лагерь" большевиков.
Литература
1
Ауман В.А., Чеботарева В.Г. История российских немцев в документах
(1763-1992 гг.). М., 1993.
2
Вашкау Н.Э. Немцы в России: история и судьба. Волгоград, 1994.
3
Иларионова Т. Немцы на государственной службе России. М., 2009.
4
Оболенская С.В. Германия и немцы глазами русских. М.,2000.
5
Деникин А.И. Путь русского офицера. М., 1990.
6
Остроух И.Г., Шервурд Е.А. Немцы в России // Этнографическое
обозрение. 1993. N 3.
7
Гатагова Л. Хроника бесчинств // Родина, 2002, № 10.
8
Дякин В. С. Первая мировая война и мероприятия по ликвидации так
называемого немецкого засилья // Первая мировая война. 1914-1918. М. 1968.
Лаптев А. К.
Арктический государственный институт искусств и культуры,
преподаватель кафедры фольклора и этнокультуры народов Арктики
МИФОЭКОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ПОГРАНИЧЬЕ В
ПОГРЕБАЛЬНОМ ОБРЯДЕ ЯКУТОВ
Человек в глубокой древности в поисках объяснений окружающего мира и
определения в нем своего места, создал сложную структуру, называемую
исследователями Моделью мира. Ею признаны все стороны жизни человека:
рождение, свадьба, хозяйственная деятельность и похороны. Данная структура
состоит из двух частей – горизонтальной (четыре стороны света) и
вертикальной (вверх, середина, низ), которая одновременно отражала и
временные категории: будущее, настоящее, прошлое. В переломные моменты,
наряду с основными параметрами Модели мира, особо актуализировалось
пограничье, как в пространственном, так и во временном плане, что особо
проявляется в погребальном обряде.
Ключевые слова: ритуал погребения, похоронно-поминальные церемонии,
шаманские мифологии, между миром живых и миром мертвых,
мифоэкологические представления.
107
Laptev A. K.
Arctic state institute art and culture,
Lecturer, department folklore and ethno culture of the Arctic peoples
MIFOECOLOGICAL SUBMISSION, IN THE INTERMENT FUNERAL
RITE OF УAKUTS
People in ancient times in search of an explanation of the world, created a
complex structure, scientists called world model. To world models recognized all
aspects of human life: birth, marriage, economic activities and funerals. This is
structure consists of two parts - horizontal (four quarters) and vertical (top, middle,
bottom), which simultaneously reflect and temporary categories: future, present and
past. Along with the basic parameters model world, particularly actualized in
interment, spatial and temporal terms, this is particularly in the funeral rite.
Keywords: burial rituals, memorial ceremonies, mythology-shaman, between the
living world and the world of the dead, mifoecological representations.
С момента кончины человека его дом и близкие попадали в зыбкое
пространство, находящееся между двумя мирами: живых и мертвых. В этом
плане ритуал погребения выполнял социально-значимую для всего рода
функцию: он был направлен на поддержание стабильности жизни коллектива,
его безопасности и покоя, включая охрану его членов от «нечистоты» чужого
мира. В течение сорока дней родственникам умершего запрещалось
показываться на людях, принимать гостей, ходить на промыслы; в течение года
пить кумыс, есть из ритуальной посуды, посещать торжества, в том числе
праздник ысыах. Особо регламентировалось поведение детей, беременных и
молодых женщин, которых отстраняли от участия в похоронно-поминальных
церемониях, включая тризну. В это время не кормили огонь, оберегая его от
осквернения, т.е. речь, идет о комплексе мер и действий по экологии чистоты
кут живых и духов-хозяев природы иччи.
Представление о постепенности превращения жизни в свой антиподсмерть отразилось в поверье, согласно которому умерший якобы узнавал о
собственной смерти постепенно, через ряд открытий [3, 2008, c. 160].
Пространственная характеристика иного мира у якутов (щель, пропасть,
расположение под землей, окружение водным пространством) не только
способствовало разграничению мира живых и мира мертвых, но и
одновременно объединяла их в единое вселенское целое, заключая в себе
оппозицию смерть-рождение [3, с. 170].
Тема пограничья особенно наглядно проявляется в обряде отделения кут
умершего кут араарыыта, совершаемого шаманом вечером после похорон. По
шаманской мифологии, между миром мертвых и миром живых имеется три
преграды буом, которые охраняют старухи-стражницы, одна из них
представляется в образе духа-хозяйки Земли, а другая ведает судьбами людей.
Старухи-охранительницы, открывая перед умершим проходы, строго следят,
чтобы в загробный мир случайно не попали не только живые, но и
«недостойно» умершие, особенно самоубийцы. Последнее объясняется идеей
возрождения достойно умерших в новом качестве с более успешной,
108
счастливой судьбой, чем в предыдущей жизни. Таким образом, старухиохранительницы поддерживают равновесие в сосуществовании обоих миров,
охраняя их покой и соответствующей каждому из них порядок.
Последняя нить между живыми и умершим обрывалась с сооружением
надмогильного памятника мэнгэ, который представлялся жилищей покойного.
Старались его поставить к годовщине смерти. По окончанию тризны,
участники поминок садились на своих лошадей и три раза объезжали вокруг
могилы против солнца, восстанавливая тем самым разорванную смертью
хрупкую границу между миром живых и миром мертвых.
Мифоэкологические представления о зыбкости границ Вселенной
сохраняются в исторической памяти якутов и поныне. Печальным
свидетельством этого является современное состояние сельских погостов
(кладбищ), где могилы не посещаются и не обновляются родственниками, а
опасение «осквернить» новое место приводит к их беспорядочному
разрастанию так, что могильники оказываются в непосредственном соседстве с
населенным пунктом, а нередко и в его центре. Уважая традиции, нельзя
забывать о том, что культура является механизмом адаптации этноса в новых
условиях. Если места, где похоронены предки, относятся к священным, то они
требуют соответствующего внимания и ухода.
Литература
1.
Бравина Р.И. Погребальный обряд якутов (XVII-XIX вв.). – Якутск:
Изд-во Якут. Ун-та, 1996.
2.
Бравина Р.И. Концепция жизни и смерти в культуре этноса: на
материале традиций саха. – Новосибирск : Наука,2005.
3.
Бравина Р.И., Попов В.В. Погребально-поминальная обрядность
якутов: памятники и традиции (XV-XIXвв.) – Новосибирск: Наука, 2008.
4.
Худяков И.А. Краткое описание Верхоянского округа. – Якутск,
2002.
5.
Эргис Г.У. Спутник якутского фольклориста. – Якутск: Кн. изд-во,
1946.
Левин Я.А.
студент
Поволжская Государственная социально-гуманитарная Академия
"КРИМИНАЛЬНАЯ ВОЙНА" В ОЦЕНКАХ АМЕРИКАНСКОГО
ОБЩЕСТВА (НА ПРИМЕРЕ ДЖОНА ДИЛЛИНДЖЕРА)
Громкие преступления всегда были в центре внимания американской
прессы. В качестве примеров можно привести Билли Кида, чьи преступления
прогремели сначала в местной прессе, а затем и по всей Америке после выпуска
арестовавшим его шерифом биографии Кида.[1, p.30-50] С ростом
организованной преступности во времена Великой депрессии и последующие
годы подобное внимание СМИ только усиливается.
Особо на общем плане героев криминальной хроники 30-х выделяется
Джон Диллинджер прошёдший долгий путь от обычного грабителя до «Врага
109
общества номер 1»и впоследствии ставший почти легендой и своеобразным
«Робином Гудом США 30-х». Образ Диллинджера прошёл несколько этапов.
Чтобы охарактеризовать их надо сначала ознакомиться и проанализировать
первые газетные упоминания о Джоне Диллинджере и его банде.
До громкого побега из Мичиган - Сити и Лимы Диллинджер особо ничем
не выделялся среди других преступников. У него были мелкие проблемы с
законом, хулиганство, вандализм, мелкое воровство. Впервые в розыск он
попал в 1923 году, как дезертир после своего побега с военного корабля «Юта»,
где должен был проходить службу. Первым настоящим крупным
преступлением в карьере Диллинджера стало разбойное ограбление
бакалейщика Фрэнка Моргана совершенное 6 сентября 1924 года. Итогом этого
преступления стал приговор судьи Джозефа Уильямса, Диллинджер получил
срок от 10 до 12 лет и был отправлен в тюрьму города Пендлтон. Там он
знакомится с Гарри Пирпонтом и Гомером Ван Митером. 15 июля 1929
Диллинджера переводят по его же просьбе в Мичиган – Сити к ранее
перевёденным туда же Пирпонту и Ван Митеру. Именно в Мичиган - Сити
вызревает план побега и к троице начинают примыкать новые члены будущей
банды, одним из первых стал Рассел Кларк. В апреле семья Диллинджера
подаёт прошение о условно-досрочном помиловании.10 мая прошение
подписано губернатором Макнаттом. Спустя три месяца после этого
Диллинджер переправляет в Мичиган – Сити оружие для своих подельников и
организует их побег. Сам Диллинджер за период с 10 мая по 14 августа
совершает ограбление пяти банков, 2 из которых в Огайо и 3 в Индиане.
Однако, первые 4 ограбления не приносят ему ни славы, ни
денег(максимальная добыча с одного из банков составила 10 тысяч), лишь
после ограбления «Massachusetts Avenue State Bank» 6 сентября 1933 полиция
замечает Диллинджера. Оперативными мероприятиями по розыску
преступника руководит капитан полиции Индианы Мэтт Лич. После допроса
пособника Диллинджера в одном из ограблений - Уильяма Шоу начинаются
оперативно розыскные мероприятия закончившиеся арестом Диллинджера 22
сентября в городе Дейтон (шт.Огайо).[2, c.159] Затем его переводят в Лиму,
дерзкий побег из которой вместе с побегом из Мичиган – Сити и становится
первым преступлением Диллинджера попавшим в прессу. Таким образом
можно сделать вывод, что до побега из Мичиган - Сити и Лимы Джон
Диллинджер был рядовым начинающим бандитом ничем не примечательным,
однако 2 дерзких побега привлекли внимание общественности к нему.
Одна из первых крупных заметок о Диллинджере относится к 13 октября
1933. В газете «The Toledo News» (шт. Огайо) помещена статья о дерзком
побеге Диллинджера и двух его подельников: Джеймса Пирпонта и Рассела
Кларка. Побег Джона Диллинджера стал продолжением побега группы
заключённых из тюрьмы в Мичиган – Сити 26 сентября. Диллинджер ещё
находясь в заключении участвовал в разработке плана этого побега и снабдил
своих сообщников оружием и необходимой информацией. После ареста в
Дейтоне, в целях безопасности заключённого перевели в тюрьму в Лиме из
которой его и вытащили подельники. Заголовок статьи гласит: «Шериф
110
Слэйерс начинает охоту на беглецов из Лимы».Важной особенностью этой
статьи является то, что она практически единственная в которой говорится о
преступлениях Диллинджера после освобождения из Мичиган – Сити.
Указываются 3 последних ограбленных им банка и суммы украденные оттуда:
21 000 из «Massachusetts Avenue State Bank», 25 000 из «Farrell Pa. Bank» и
35 000 из «New Castle National Bank» (в газете написано с ошибкой,
правильный вариант New Carlisle National Bank). Здесь важно отметить, что
правильная сумма указана только в «Massachusetts Avenue State
Bank»,последнем ограбленном банке перед арестом, «Farrell Pa. Bank» как было
выяснено впоследствии ограблен не Диллинджером, а реальная сумма
украденная из New Carlisle National Bank составляла лишь 10 000 долларов.
Важнейшей особенностью этой статьи является то, что в ней говорится о
привлечении капитана Мэтта Лича к поиску гангстеров, Лич называет
Диллинджера «Враг Индианы №1», впоследствии это определение вернётся
через пару месяцев уже более акцентировано, а в конце 33 года оно будет
преобразовано уже во «Враг общества№1».[3, p.1]
В освящении первого дня побега в прессе уже можно заметить некоторые
общие места. Во-первых, газеты сосредоточили внимание на шерифе, а не на
преступнике – это видно из заголовков. Следовательно, для общества
Диллинджер пока ещё практически никто – безликий бандит, каких много. Его
образ ещё не действует в качестве общественного мифа, а крепко привязан к
преступлениям. Во-вторых, имя Диллинджера почти всегда упоминается в
связке с Пирпонтом и Кларком, то есть его лидирующая роль в банде, по мнению, прессы не столь значительна. В-третьих, подчёркнутое внимание
прессы к связи побега из Лимы с побегом из Мичиган – Сити, два довольно
дерзких побега, связанные друг с другом и произошедшие в небольшой
временной промежуток всколыхнули общество и автоматически приковали
общественное внимание к бандитам столь лихо провернувшим два таких
сложных дела. В-четвёртых, о ограблениях совершённых Диллинджером после
освобождения из Мичиган – Сити говорится лишь один раз, в самой первой
публикации. Начиная с публикаций центральной прессы, а затем и во всех
последующих газетных публикациях эти ограбления либо не упоминаются
вовсе, либо упоминаются вскользь. Постепенно эти преступления выпадают из
внимания прессы, а акценты смещаются таким образом, что создаётся картина
прямого участия Диллинджера и в побеге из Мичиган – Сити.
Заметка в «Painesville Telegraph» (шт. Огайо) от 14 октября 1933 сообщает,
что властями округа Аллен и близлежащих округов делается всё возможное для
поимки сбежавших преступников. Также в статье говорится об объявлении
награды в 5 000 долларов за живых или мёртвых подельников Диллинджера и
самого грабителя.[4, p.1]
Затем появляется заметка от 16 октября в «The Border Cities Star» (шт.
Небраска) о нападении банды Диллинджера на полицеский арсенал при участке
в городке Оубурн, Индиана. Налётчики взяли несколько автоматов Томпсона,
автоматических пистолетов и патроны к награбленному оружию. Подзаголовок
статьи «Мородёры верят в свою безнаказанность» и сам факт дерзкого
111
ограбления арсенала вскоре после побега должны были подстегнуть
правоохранительные органы и направить общественное мнение против
грабителей. Так же стоит отметить факт некоторого порицания со стороны
СМИ направленного на полицию доверившую охрану арсенала всего двум
офицерам.[5, p.3]
При анализе прессы посвящённой Джону Диллинджеру в глаза бросается
двойственный характер газетных статей, с одной стороны пресса стремиться
разжечь общественной порицание, но при этом не упускает случае иногда
весьма едко выразиться о неудачах полиции. Так же по итогам анализа газет за
1933 года можно отметить, что задача по аресту Диллинджера и его банды
становится первостепенной для властей Индианы и Иллинойса и всего
Среднего Запада в целом, об этом ярко свидетельствует придание Диллинджеру
особого статуса «Врага Индианы №1». Всё это сделало Диллинджера
идеальной мишенью для Эдгара Гувера и ФБР, на тот момент относительно
молодой конторы, только ещё набиравшей обороты и становящейся одной из
основ национальной безопасности США.
Литература
1.
Pat Garrett. The Authentic Life of Billy, the Kid, the Noted Desperado of
the Southwest. NY, 1994
2.
Барроу Б. Враги общества, СПб.: «Азбука-классика», 2009
3.
Sheriff Slayers hunted in Lima’s jail raid, rescue// The Toledo News
Bee.1933. October 13.P.1.
4.
Hunt three in slaying of Ohio sheriff in jail//Painesville
Telegraph.1933.October 14.P.1.
5.
Gangsters believe in their impunity// The Border Cities
Star.1933.November 16. P.3.
Логинова Д. В.
Сыктывкарский лесной институт (филиал) Санкт-петербургского
государственного лесотехнического университета имени С. М. Кирова,
старший преподаватель кафедры гуманитарных и социальных дисциплин,
аспирант Ярославского государственного университета им. П. Г. Демидова
КАДРОВАЯ ПОЛИТИКА И ОБЕСПЕЧЕНИЕ СОЦИАЛЬНОЙ ЗАЩИТЫ
РАБОТНИКОВ АВТОТРАНСПОРТНОЙ ОТРАСЛИ РЕСПУБЛИКИ
КОМИ (1930-1945 ГГ.)
Формирующаяся автотранспортная отрасль в Республике Коми
предвоенных лет поставила перед предприятиями ряд экономических
и организационных проблем, касающихся всех сфер их жизнедеятельности, в
том числе и проблему формирования кадровой политики, обусловленную
спецификой труда основной категории работников автомобильного транспорта.
Особенностью первых кадровых составов Коми Автогужтреста было то,
что в ней основу инженерно-технических и счетно-бухгалтерских специалистов
составляли адмовысланные, численность которых в 1933 г. составляла 70 % [7,
Д. 3, Л. 12]. Большинство из них были сосланы из Украины (Черкасской,
112
Полтавской, Харьковской, Киевской губерний). Осуждены они были в
большинстве своем по ст. 58, п. 10., а также по ст. 34, 54, 75[7, Д. 4, Л. 17].
Часть работала счетоводами, кассирами, но бóльшая часть возчиками. Местное
население работало в основном на рабочих профессиях, не требовавших
высокой квалификации. Причиной столь высокого должностного положения
высланных, полагаем, было то, что большинство местного населения не
владело русским языком — ни устным, ни письменным, а также имело низкий
образовательный уровень. Для ведения делопроизводственной документации,
курсового обучения, производственной деятельности это было немаловажным
препятствием в развитии предприятия.
Анализ социального положения ссыльных показывает, что это были
безземельные, колхозники, редко кулаки[7, Д. 5, Л. 6]. Адмовысланные жили во
дворе Союзтранса (в бане), в доме Савиной М. Н. (местечко «Париж» (дом
Суханова)), в доме Заболоцкого (д. Габдино, входившая в черту г. Сыктывкара)
[7, Д. 4, Л. 21]. Отметим, что местное население относилось достаточно хорошо
к высланным, стараясь помогать им жить в тяжелых северных условиях.
Тем не менее, количество работников Автогужтерста росло. Если в 1933 г.
преимущественный состав кадров были высланные, то уже в следующем, 1934
г., ситуация изменилась. На предприятии стало больше рабочих, выходцев из
близлежащих к Сыктывкару деревень, по социальному положению являвшиеся:
колхозниками (4), единоличниками (6), из артели (2) и безземельные. Из 44
работников 11 продолжали сохранять связь с сельским хозяйством, т. е.
продолжали держать живность и заниматься огородом[7, Д. 10, Л. 18]. Заметим,
что Сыктывкар на тот момент был далек от индустриального вида. Здесь
преобладали частные дома, при которых обязательно был огород, где
выращивались почти все необходимое. Кроме того, рабочие, выходцы из коми
деревень, не прекращали заниматься охотой и рыбалкой, что значительно
поддерживало их в части обеспечения продовольствием. Поэтому «разрыв» с
деревней у работников был весьма условный.
Резкий скачок количества работников отрасли произошел в 1937 г., когда в
составе Автогужтреста числилось уже 153 человека, которые работали
шоферами и их помощниками (45), возчиками и конюхами (34), конторскими
служащими (49) [5, Д. 14, Л. 5]. За два года количество автомашин в регионе
заметно возросло, что позволило не только появиться новой должности
(шофера) в кадровом составе предприятия, но и заметно превышать над
другими категориями рабочих.
К концу 1930-х гг. система автотранспортной отрасли республики не была
обеспечена инженерно-техническими кадрами: 13 человек, числившиеся по
форме инженерно-техническими работниками, являлись такими не по
образованию, а по занимаемой должности. Фактически со специальным
средним и с незаконченным образованием имелись лишь три человека.
Не лучше обстояло дело и с водительским составом: в автохозяйствах
республики 94 % водителей имели квалификацию третьего класса[6, Д. 79, Л.
124]. Но с ростом автопарка не хватало и таких шоферов: общая
обеспеченность шоферами составляла всего лишь 39 %, большая часть из
113
которых не имела даже годичный стаж работы.
Начавшаяся война чрезвычайно осложнила решение и без того трудного
кадрового вопроса. Многие работники транспорта ушли на фронт. Место
водителей и иных специалистов автотранспортной отрасли заняли женщины. К
1945 г. в Автоуправлении осталось 115 человек или, по сравнению с 1940 г.,
меньше в 3,2 раза [3, Д. 2856, Л. 63, 91, 109]. На производстве руководство, как
техническое, так и организационное, осуществлялось формально, без всякого
контроля исполнения возникающих вопросов. Кадровый голод в годы войны,
несомненно, сказывался на объемах перевозок, качестве выполняемой работы.
Решению кадровых вопросов и обеспечение его стабильности во многом
помогает уровень социальной защиты, установленный в отрасли.
Автотранспортное предприятие республики не отличалось жесткой политикой
социальной защиты кадров. Это подтверждает, несмотря на кажущуюся
укомплектованность штатов, его большая текучесть кадров на автотранспорте.
К примеру, только за 1939 г. принято на работу 227 человек, уволено 212[8, Д.
67, Л. 34]. Причинами частых увольнений были отсутствие жилья, детских
садов и т. д.
Тем не менее, следует отметить положительные моменты данной
политики. Так, на автотранспорте шоферам предоставлялся отпуск в 24 рабочих
дня. Исключение составляли водители легковых автомобилей, работающие
личными шоферами у руководства, которые из-за ненормированного рабочего
дня получали дополнительных 12 дней к основному отпуску[4, Д. 25, Л. 45].
Такой же дополнительный отпуск полагался водителям и грузчикам,
работающих на вывозе нечистот и гниющего мусора. Им же выдавали в сутки
0,6 л молока и 400 г мыла в месяц[5, Д. 11, Л. 111‒112]. В годы Великой
Отечественной трудовой отпуск был отменен, но приказом НКАТ № 111 от 30
июня 1944 г. подросткам моложе 16 лет, работающим на предприятиях
автохозяйств, предоставлялся один день отдыха раз в неделю, а также отпуск
продолжительностью 12 дней [4, Д. 1, Л. 174]. Такая забота позволяла сберечь
подрастающее поколение от чрезмерных трудовых нагрузок.
Еще одним способом заботы о своих работниках являлось обеспечение их
спецодеждой [5, Д. 5, Л. 11]. Рабочим выдавали комбинезон, пиджак летний,
брюки ватные, рукавицы ватные и вязаные, валенки, халат, фуфайку,
женщинам — летние юбки [4, Д. 20, Л. 262‒275]. Особо обеспечивались
шоферы: им полагался большой комплект спецодежды с разными сроками
носки. Со сроком на один год выдавался костюм из плотной ткани и зимние
перчатки. На двухлетний срок были рассчитаны телогрейки и брюки ватные,
валенки с галошами, полушубок или ватное пальто. Быстрей всего можно было
получить новые летние кожаные перчатки, рассчитанные на полгода [4, Д. 25,
Л.46].
Как уже указывалось, одной из острейших проблем была жилищная,
решение которой продвигалось очень медленно. По отчету 1935 г. на балансе у
Автогужтреста, было всего одно общежитие общей жилой площадью 451, 2 кв.
м, где не было никаких удобств — ни водопровода, ни канализации, ни
центрального отопления, даже электрического освещения [1, Д. 47, Л. 103]. В
114
1937 г. в Сыктывкаре было начато строительство нового общежития, но уже в
следующем году было законсервировано и, несмотря на множество попыток
продолжения строительства, средств на окончание строительства так и не
отпускались, и общежитие было введено в строй только в 1940 г.
Для решения жилищных вопросов работников отрасли в том же 1940 г. в
Сыктывкаре было создано домоуправление в системе Автоуправления, задачей
которой была эксплуатация собственных зданий и арендованных под
общежития помещений. В ходе своей деятельности была выявлена
нерентабельность арендованного жилья, в результате чего с 1 января 1941 г.
некоторую часть арендных домов пришлось ликвидировать. Причиной тому
являлась высокая стоимость койко-месяца — свыше 40 руб. Правда, и
проблемы с собственными общежитиями были не маленькие: это и
несоблюдение порядка в общежитиях, и случаи пьянства, а также
необходимость подготовки дров, обеспечения общежитий постельными
принадлежностями проживающих [2, Д. 129, Л. 68 ].
Если в Сыктывкаре старались обеспечить жильем своих работников, то в
агентствах Автоуправления ситуация была куда печальней. Так, договор между
заведующим Ижемским агентством и гражданкой Е. В. Сметаниной (с.
Щельяюр) гласил о том, женщина сдаст на 2 года свой хлев под жилье. И
Автогужтрест провел там ремонт, переоборудовав их, затратив на это 2125 руб.
[4, Д. 7, Л. 36 ].
Таким образом, формирование Коми АССР кадровой политики на
автотранспорте, складывание системы оплаты труда, ежегодных отпусков,
снабжения спецодеждой, обувью, жильем или просто койко-местом в
общежитии позволило сформироваться в 1930-е гг. большому коллективу
автотранспортников. Такое попечение дало возможность повысить
производительность труда, добросовестность выполнения своих обязанностей,
привлечь в отрасль молодые трудовые резервы, сократить текучесть кадров. Но
вся система социального обеспечения была настолько медленна,
неповоротлива, что многие «узловые» проблемы были решены только в
послевоенные годы.
Литература:
1. ГА АО Ф. 1850. оп. 1. Автомобильно-гужевой трест «Союзтранс» при
Севкрайисполкоме.
2. ГА РФ. Ф. А-398. Оп. 1. «Министерство автомобильного транспорта
РСФСР и его республиканские объединения»
3. ГУ РК НА РК. Ф. Р-140, Оп. 2. Статистическое управление Коми АССР
4. ГУ РК НАРК. Ф. Р-520. Оп. 1. Управление автомобильного транспорта
при Коми совнаркоме. 1939—1949.
5. ГУ РК НА РК. Ф. Р-521. Оп. 1. Автомобильно-гужевой трест при
наркоммунхозе Коми АССР. 1937—1939
6. ГУ РК НА РК. Ф. Р-642. Оп. 1. Президиум Верховного Совета Коми
АССР. 1938-1992.
115
Малашевская М.Н.
аспирант очной формы обучения
СПбГУ, Восточный факультет, кафедра теории общественного развития
стран Азии и Африки
ИЗМЕНЕНИЕ ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОГО КУРСА МИД ЯПОНИИ В
ОТНОШЕНИИ РОССИИ В 1991-2001 ГГ.
В конце 1980 гг. в политике Японии в отношении СССР произошел ряд
изменений, обусловленных сменой идеологических, экономических и
внешнеполитических ориентиров в нашей стране благодаря деятельности
последнего генерального секретаря ЦК КПСС М.С.Горбачева (1985 – 1991 гг.).
Внешняя политика, направленная на более открытый диалог со странами
Запада, в том числе Японией, была воспринята новым руководством
образованной в декабре 1991 г. Российской Федерации, вследствие чего
японский МИД продемонстрировал готовность развивать более тесные
двухсторонние отношения, однако предполагая ведение переговоров,
отвечающих в значительной степени интересам Японии.
С 1950 гг. и до середины 1980 гг. японская внешняя политика в отношении
СССР формировалась под влиянием стратегического альянса между Японией и
США в условиях противостояния стран свободного мира и социалистического
лагеря в годы «холодной» войны. Уже в ходе переговоров о нормализации
японо-советских отношений после окончания Второй мировой войны в 1955 –
1956 гг. сформировалась основная идеологическая концепция японского МИД в
отношении СССР, связная с территориальной проблемой между двумя
странами (претензии Японии относительно принадлежности островов южной
части Курильской гряды Кунашир, Итуруп, Хабомаи и Шикотан). Эта
концепция впоследствии получила название «единовременное возвращение
четырех островов» Японии. Вплоть до конца 1980 гг. эти требования японской
стороны не рассматривались руководством СССР, отрицавшем существование
какой-либо территориальной проблемы с Японией.
Однако с приходом к власти М.С.Горбачева вместе с политикой
перестройки произошел поворот в сторону интенсификации дипломатических
контактов с Японией. Японский МИД достаточно быстро ответил на изменения
в советской внешней политике и разработал новую концепцию, получившую
название «расширяющийся баланс». Этот подход был предложен весной 1989 г.
министром иностранных дел С.Уно М.С.Горбачеву в ходе встречи в Москве и
состоял из пяти пунктов: 1. заключение мирного договора; 2. укрепление
отношений, основанных на взаимном доверии; 3. развитие деловых контактов;
4. укрепление межличностных связей; 5. подготовка визита М.С.Горбачева в
Японию [8, с.127]. Первые четыре пункта концепции являлись основой
внешнеполитического курса Японии в отношении России до 1996 г., когда
японские дипломаты предложили новую концепцию - «многоуровневый
подход» [2, с.363]. Первый пункт концепции «расширяющегося баланса»
является самым проблемным, так как включает в себя две тесно увязанные
японской стороной проблемы: заключение мирного договора и разрешение
116
территориального диспута. В 1989 г. МИД СССР резко осудил японские
претензии на часть советских территорий (заявление зам.мин.ин.дел СССР
И.Рогачева газете Известия «Претензии, лишенные оснований») [5, с.148 - 154],
однако в январе 1990 г. в ходе визита межрегиональной парламентской группы
в Японию входившим в ее состав Б.Н.Ельциным была предложена «Программа
пятиэтапного решения территориальной проблемы с Японией», первый пункт
которой предусматривал «официальное признание советской стороной наличия
территориальной проблемы» [4]. Это положение было подтверждено в ходе
официального визита президента СССР М.С.Горбачева в Токио 16 – 19 апреля
1991 г. и зафиксировано в четвертой статье «Совместного заявления» [6, с.49]
премьер-министра
Японии
Т.Кайфу
и
М.С.Горбачева.
Признание
правомерности претензий Японии к СССР в официальном документе позволило
японской стороне навязать необходимость решения этой проблемы
руководству Российской Федерации в ходе переговоров на высшем и высоком
уровне в 1990 гг. Фактически в этот период страны вели между собой
«территориальные переговоры» на основе японского предложения, отставив на
второй план развитие экономического, политического, социального,
культурного взаимодействия.
В ходе подготовки визита Б.Н.Ельцина в Токио в 1992 - 1993 гг.
представители японского МИД настаивали на признании юридической силы
«Совместной советско-японской декларации» 1956 г., в которой советская
сторона предлагала передачу суверенитета над двумя из спорных островов
(Хабомаи и Шикотан) Японии после подписания двухстороннего мирного
договора. На основе этого документа в начале 1990 гг. японский МИД
разработал и принял в качестве основного подхода концепцию «поэтапного
возвращения островов». Работа японских дипломатов и специалистов МИД
концентрировалась на разработке разнообразных вариантов, которые
вписывались в данную концепцию, однако ни один из сценариев в итоге так и
не был реализован. В основном продвигались несколько более детальных
вариантов концепции, которые предлагались российской стороне во время
переговоров в 1990 гг. Во-первых, «передача островов Хабомаи и Шикотан» и
«продолжение переговоров по Итурупу и Кунаширу» [8, с.325]: данный подход
активно продвигался в ходе подготовки визита Б.Н.Ельцины в Токио (11 – 13
октября 1993 г.), а так же при подготовке двухсторонних переговоров в
Иркутске в марте 2001 г., после того, как президент В.В.Путин признал
юридическую силу Совместной декларации 1956 г. (в ходе визита в Токио в
сентябре 2000 г.). Во-вторых, «возвращение двух островов плюс альфа», где
под двумя островами понимались острова Хабомаи и Шикотан, упомянутые в
Совместной декларации 1956 г., а под альфой – Кунашир и Итуруп [7, с.101]
или «нетерриториальные выгоды, которые Россия может предложить Японии
“в обмен” на принятие компромиссного варианта» [9, с.21]. В-третьих, в ходе
второй встречи «без галстуков», прошедшей в Кавана 18 - 19 апреля 1998 г., в
ответ на неожиданное предложение президента России, сделанное на первой
встрече «без галстуков» в ноябре 1997 г., решить территориальную проблему и
заключить мирный договор до конца 2000 г., японский премьер-министр
117
Р.Хасимото представил «план демаркации границ» по линии, зафиксированной
в Симодском трактате 1855 г., т.е. проведение российско-японской
государственной границы между Итурупом и Урупом. Японская сторона даже
предполагала сохранение российской администрации на переданных островах,
которые лишь де-юре будут принадлежать Японии [1, с. 133]. Однако это
предложение оказалось неприемлемым для России, и в ходе официального
визита главы японского правительства К.Обути в Москву в ноябре 1998 г.
российская сторона от него отказалась. В ходе официального визита премьерминистра Японии в Москву была подписана «Московская декларация об
установлении созидательного партнерства между Российской Федерацией и
Японией» [3, с.14-20], в которой отражены тенденции, направленные на
развитие многосторонних контактов между двумя странами, что согласуется с
«многоуровневым подходом» японского МИД.
Концепция поэтапного разрешения территориального спора с Россией
утратила свою силу с приходом к власти в апреле 2001 г. националистически
настроенного Дз.Коидзуми. Он возвратил дипломатию Японии в отношении
России в русло традиционных требований единовременного возвращения
четырех островов, тем самым сведя на нет все успехи японских дипломатов,
достигнутые последнее десятилетие XX века и погрузив развитие
двухсторонних отношений в тупиковое состояние.
В 1990 гг. японский МИД смог разработать принципиально новый подход
поэтапного разрешения территориального спора с Россией, однако, с одной
стороны, этот подход базировался на первоочередном удовлетворении
пограничных претензий Японии в ущерб всем прочим возможным вариантам
взаимодействия с нашей страной. С другой стороны, японский МИД предложил
данный концепт только после произошедших в России политических и
идеологических изменений в начале 1990 гг., продемонстрировав тем самым
несамостоятельность в вопросе формирования внешнеполитического курса на
российском направлении. Тем не менее, мы считаем, что японские дипломаты и
политики, занимавшиеся данной проблематикой, стремились скорректировать
курс в отношении России, несмотря на то, что их деятельность осложнялась
сохранением в обществе и в политических кругах значительного числа
приверженцев классического подхода «единовременное возвращение четырех
островов». Однако нерешительность японского МИД и давление со стороны
националистически настроенных политиков не позволили существенно
изменить ситуацию, сложившуюся в российско-японских отношениях, которые
в 1990 гг. вращались вокруг решения территориального спора.
Литература
1.
Togo Kazuhiko. The inside story of the negotiations on the Northern
Territories: five lost windows of opportunity // Japan Forum. Vol.23, issue 1, Oxford,
2011. С. 123-145
2.
Вада Харуки. Хоппорё:до мондай. Рэкиси томирай: [Проблема
оккупированных северных территорий. История и будущее]. – Токио:
Асахисэнсё, 1999. 396 с.
118
3.
Новое издание совместного сборника документов по истории
территориального размежевания между Россией и Японией// МИД Российской
Федерации, МИД Японии — 16 янв. 2001. 27 с.
4.
«Программа пятиэтапного решения территориальной проблемы»
президента Ельцина/ пер. с яп. яз. Сайт Штаба стратегии в отношении севера
при
кабинете
министров
Японии
URL:
http://www8.cao.go.jp/hoppo/shiryou/pdf/gaikou33.pdf
(дата
обращения
23.11.2012)
5.
Русские Курилы: история и современность. Сборник документов по
истории формирования русско-японской и советско-японской границы.
Авторы-составители: В.К. Зиланов, А.А. Кошкин, И.А. Латышев, А.Ю.
Плотников, И.А. Сенченко. Изд. 2-е, расшир. и дополн. М.: Алгоритм, 2002. 256
с.
6.
Совместный сборник документов по истории территориального
размежевания между Россией и Японией (на русском и японском языках)//
МИД Российской Федерации, МИД Японии — сент. 1992. 53 с.
7.
Того Кадзухико. Рэкисининсики то тоинаосу. Ясукуни, ианфу,
рё:домондай: [Переосмыслении истории. Ясукуни, женщины из спец.персонала,
территориальные споры]. Токио.: Кадокавасётэн, 2013. 256 с.
8.
Того Кадзухико. Хоппорё:до ко:сё: хироку. Усинаварэта годо но
кикай: [Тайные хроники переговоров по вопросу Северных территорий. Пять
упущенных возможностей]. – Токио: Синтёся, 2007. 429 с.
9.
Тренин Д., Михеев В. Россия Япония как ресурс взаимного
развития: взгляд из XXI в. на проблему XX в. М.: Московский центр Карнеги,
2005. 27 с.
Пальгов С.Ю.
канд. ист. наук, доцент
Волгоградская консерватория им. П.А. Серебрякова,
зав. кафедрой музыкального фольклора и этнографии
“КИЛА, КИЛА, ИДИ ТУДА – ОТКЕЛЬ ПРИШЛА”:
МАГИЧЕСКИЕ ЗАГОВОРЫ В НАРОДНОЙ МЕДИЦИНЕ
Магические заговоры в народной медицине занимают одно из ведущих
мест. Болезненное состояние человека зависит от естественных (погодные
условия и др.) и неестественных, «сверхъестественных» («сглаз», порча
колдуна и др.) причин. Лечебная магия во все времена широко бытовала в
народе. Дар врачевания был у избранных представителей сельского социума,
которые пользовались уважением в народе. Как известно, население прибегало
к трем способам лечения заболеваний: популярному (самолечение), народному
(обращение
к
традиционным
целителям,
знахарям,
ведунам)
и
профессиональному (официальная медицина). В предложенной статье мы
рассмотрим второй, важнейшей составляющей которого являются
психотерапевтические внушения вербального характера – заговоры. В разное
время их записывали В.И. Даль, Н.Ф. Познанский и др. [1].
119
Источниковой базой стали полевые записи автора статьи и студентов
кафедры музыкального фольклора и этнографии Волгоградской консерватории
им. П.А. Серебрякова, выполненные в фольклорно-этнографических
экспедициях в Еланском, Михайловском, Серафимовичском муниципальных
районах и областном центре Волгоградской области. От сельских знахарок
зафиксированы врачебные («ломота в глазах», «от ячменя») и
психоэмоциональные («от килы») заговоры, которыми они пользовались при
врачевании во второй половине ХХ в.
В народной медицинской практике «ломота в глазах» («глаза ломать»,
«там песок у них, у глазах») лечилась святой водой и заговором (в народной
терминологии – «молитва»). «И от глазки у кого болят – читаю. Придут ко
мне, а я читаю им, лецу: “Перелом, перелом, на сухой лес, на буйный ветер.
Там ведись, там трясись. Не тя ломаю, тябе ломаеть. Прецистный
Богородица, своей рукой, своей пяриной утешити ломоту полуночную,
полудённую, цисовую [часовую. – П.С.], полцисовую, минутную, полуминутную.
Аминь, аминь, аминь”.
Вот глаза ломать, и там песок у них, у глазах посыпанный. И вот как
придут, я два раза, а то и раз заговорю, и все пойдут, глядят. И водой
набрызгаю. Тута была тогда война, и один солдат, у него тогда глаза ломили,
ну, он ни у нас, на квартире жил, а у другой там соседки жил. А он все не
глядит глазами, прямо не глядить. Она ему говорит: “Ты сходи к Дарьке (это к
моей к матери), сходи к Дарьке”. Мама яму заговорила три раза, он все
глядит. И уехал домой с глазами. Вот такую молитву она читала яму. Водой
побрызгаешь и все. У цашку воды нальешь, наговоришь, нашепцешь там яму и
его три раза побрызгаешь и все. Да тихо [читаешь заговор. – П.С.]. Как
хочешь. Хочешь тихо, хочешь резко [громко. – П.С.]. Я резко говорю» [2].
Острое гнойное воспаление волосяного мешочка или сальной железы у
корня ресниц – ячмень (hordeolum) – часто появляется у ослабленных, с
пониженной сопротивляемостью организма людей [3, с. 309] и приводит к
воспалению и отеку края века, красноте, болезненности. Согласно
международной классификации (МКБ-10) ячмень входит в VII класс «Болезни
глаза и его придаточного аппарата». Исследователь русских заговоров Н.Ф.
Познанский приводит следующий способ лечения ячменя зерном. «Ячмень
лечат так. Бросают в печь зерна ячменя и говорят: “Як сей ячминь сгорае, так
нароженому, молитвенному, хрещеному (имярек) ячминецъ из глаз исхожае”.
Им же сообщается о «вылизывании матерью глаз больного ребенка».
«Больному глазами ребенку мать вылизывает глаза, как бы вылизывая болезнь»
[4, с. 122, 132]. Сельские жители Нижнего Поволжья и Подонья лечили ячмень
при помощи пальцев руки, собранных в кукиш. Поворачивая кисть руки в
разные стороны, «кололи» им нарыв, читая заговор. «А вот ицмень-то на
глазах-то: “Ицмень-кукиш, кого себе купишь? Купи себе топорок, руби себя
поперек. Аминь, аминь, аминь”. Два раза иль три раза процитаешь и “аминь,
аминь, аминь” – три раза. А то ходить у больницу на переливание. А вот как
их заговоришь, так все их не будет. Если ицмень есть, вот растет ицмень, его
носиком [кукишем. – П.С.] прям по няму: “Ицмень-кукиш, каво са'е купишь?
120
Купи са'е топорок, руби ся’е поперек”. И больше ницаво» [5]. «Брали кукиш и
заговаривали ячмень: “Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй нас. –
Ячмень, ячмень-кукиш, чего себе купишь? Купи себе топорок, руби себе
поперек”. И плюешь три раза через левое плечо. И заговор три раза говоришь.
После заговора говоришь: “Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй
нас”. Вот так мы заговаривали ячмень» [6]. «Пальцы правой руки сделать
“кукой” (кукишем), поднести к глазу, и колоть ячмень наперекрест. Три раза
надо говорить: “ Ичмень, ичмень-кука, чо се купишь? Купи себе топорок, руби
вдоль и поперек”. Сплюнуть» [7].
В официальной медицине заболевание «килы» имеет термин «келоид» –
«доброкачественное соединение тельнотканное новообразование, возникающее
у лиц, имеющих предрасположение (так называемый келоидный диатез) на
местах порезов кожи, ожогов, травм и др. … Возвышающееся над уровнем
кожи вначале розоватые, позже белесоватые, плотные на ощупь разрастания, по
форме и величине соответствующие размерам первоначальной травмы» [8, с.
323-324]. В данном случае не связанное с болезнями глаз заболевание нами
рассматривается в связи с полученными свидетельствами о том, что килы
«пускали на глаза», «насажаются и на глаза». Так, местные знахарки лечили
килы свиным жиром и обязательным прочитыванием специального заговора.
«А то не были, что ля? Они и зараз есть, они и зараз есть. Так вот килы
сажают. Вот они шишечки вот такие насажаются и на глаза. А у женщин
вот и у мушшинов и на низу там налипнуть.
Ни двенадцать, ни одиннадцать, / Ни десять, ни девить,
Ни восемь, ни семь, / Ни шесть, ни пять,
Ни четыре, ни три, / Ни две, ни одна.
– Кила, кила, иди туда – аткель пришла,
Иди к своему старому хозяину.
Ты яму мила, а мне не мила. / Иди, иди, иди, иди.
От эт на жиру на свином заговаривать и мазать. Вот они, прышши – эт
килы. Этими шишецкими. Вот они эти самые килы. Ну, нарывные. Ну, это они
самые эти килы! Вот их надо заговаривать и жиром заговаривать, и мазать
жиром этим свиным. Сало только свежею. Не соленым, а только свежим
перетопить и у стаканник, и няхай она стоить. Заговорить если какому
человеку, и няхай она стоить у стаканцик у этим жирок. Это вот надо за
один раз, а потом надо три зори, ишо раз три раза, ишо раз три раза – три
зори надать три раза. Ну, вот утром ты пришел, я тае се заговорила. Вециром
опять пришел, и опять заговорила. Утром пришел, заговорила все три зори. И
мажь три дня, тада мажь, мажь, мажь, как пройдут. Половину стаканцика
заговорю. Ну, я его заговорю, а потом – ты все с этим ж стаканом придешь
циловек. Я яму мажу и опять заговариваю, мажу и опять – вот три раза
заговариваю» [9].
Килы на глазах смазывали заговорным «маслом». «У нас женщина тут
была, она сажала килы. И поссорились как-то, и одна женщина даже от них и
померла. А мать у меня лечила килы. И коровам сажали на вымя. Килы – это
прыщи такие гнойные. Мне пускали на глаза. Это вот как ячмень вскакивает,
121
вот наподобие этого. Только боли адские. Когда мне напустили. Вот вижу
человека, но ни лица, ничего не вижу, как обрубок. И вот я столько
промучилась, недели, наверно, две, и отец меня отвез в Жирки. И вот я у ней
неделю пожила, а у ней на койки карта висела, и вот как встаю, сразу гляжу
на эту карту. И вот в один прекрасный день встала, гляжу – уже буквы
начала видеть. И она мне наговаривала масло, стакан граненый, и я мазала.
Как кончится, еще приезжала. И вот я все время ездила. А потом че-т
отлегнуло, и я перестала ездить. И, похоже, они у меня внутри вошли, у меня
были сильные боли внутри» [10].
Знахарки произносили заговоры с различной громкостью. Жительница с.
Краишево Молодцова Т.М. так охарактеризовала свою манеру прочитывания
заговора: «Хочешь тихо, хочешь резко [громко. – П.С.]. Я резко говорю».
Важной особенностью действенности заговора считалось применение его в
течение трех дней, «три зори надать три раза» (Молодцова Т.М.), либо
тройное прочтение («...три раза процитаешь», – Молодцова Т.М.; «И плюешь
три раза через левое плечо. И заговор три раза говоришь», – Лапина З.П.; «Три
раза надо говорить», – Климантова О.С.). В терапевтическую часть заговора
включалась просьба, требование изгнать болезнь («Прецистный Богородица,
своей рукой, своей пяриной утешити ломоту», – Молодцова Т.М.; «Купи себе
топорок, руби себя поперек», – Молодцова Т.М., Лапина З.П., Климантова
О.С.; «иди туда – аткель пришла», – Молодцова Т.М.). Заговор, как правило,
заканчивался «закрепкой» («Аминь, аминь, аминь», – Молодцова Т.М.;
«Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй нас», – Лапина З.П.).
Вербальное внушение (психотерапевтическое воздействие словом) совершается
в комплексе с обрызгиванием больного. «...И его три раза побрызгаешь. Водой
побрызгаешь» (Молодцова Т.М.).
В заключении отметим, что глазные заболевания сельские знахарки
Нижнего Поволжья и Подонья лечили молитвами, святой водой, заговорами
(психотерапевтическое внушение), продуктами животного и растительного
происхождения (свиной жир, подсолнечное и камфорное масло), пальпацией,
основанной на осязательном ощущении, возникающем при движении и
давлении пальцев ощупывающей руки.
Литература и источники
1. Даль В.И. О повериях, суевериях и предрассудках русского народа.
СПб.: «Литера», 1994; Познанский Н.Ф. Заговоры. Опыт исследования
происхождения и развития заговорных формул. М.: «Индрик», 1995.
2. Полевая запись автора [Далее – ПЗА] 29-30 июля 1995 г. С. Краишево
Еланского муниципального района Волгоградской области. Информатор [Далее
– Инф.] Молодцова Т.М. 1925 г. р.
3. Справочник фельдшера / Под ред. А.Н. Шабанова. – 3-е изд., перераб. и
доп. М.: Медицина, 1983.
4. Познанский Н.Ф. Заговоры…
5. С. Краишево. Инф. Молодцова Т.М.
6. ПЗ Шилкина В.А. 15 сентября 2008 г. Г. Волгоград. Инф. Лапина З.П.
1937 г. р.
122
7. ПЗА 1989 г. Хут. Ильменский-I Михайловского муниципального района
Волгоградской области. Инф. Климантова О.С. 1914 – 1995.
8. Справочник фельдшера / Под ред. А.Н. Шабанова...
9. С. Краишево. Инф. Молодцова Т.М.
10. ПЗА 01 сентября 2012 г. Хут. Песчаный Серафимовичского
муниципального района Волгоградской области. Инф. Семенова В.Ф. 1946 г. р.,
Попова М.Д. 1935 г. р.
Романченко В.В.
Аспирант кафедры истории Украины
Бердянского государственного
педагогического университета (Украина)
МЕНТАЛЬНОСТЬ: ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ
(НА ПРИМЕРЕ ИСТОРИЧЕСКОГО ГЕНЕЗИСА УКРАИНСКОГО
НАРОДА ПОСЛЕ 1861 ГОДА)
Учитывая позицию украинского историка Н. Яковенко об аморфности
идеи актуальности той или иной проблемы [11, с. 328], все же отметим, что
проблематика исследования ментальности дает возможность не только изучать
и анализировать прошлое (в том числе и сознание, психологию социальных
групп), но и моделировать ситуации дальнейшего развития определенных
человеческих сообществ.
Несмотря на некоторое внимание к вышеуказанной проблеме со стороны
представителей научной (и не только) среды, теоретическое осмысление
ментальности требует дальнейшего развития, попытку которого мы и приведем
ниже.
Собственно «ментальность» можно условно определить как понятие для
обозначения глубинного уровня человеческого мышления, которое не
ограничивается сферой осознанного и уходит в бессознательное, что дает
возможность анализировать характер определенных групп людей. Этническая
ментальность проявляется в доминирующих жизненных настроениях людей, в
особенностях мировосприятия, в системе моральных требований, в семейных
ценностях, в отношении к природе и труда, в организации быта, праздников и
т.д. [6, с. 106-107]. Стоит выделить также ментальность отдельных социальных
категорий (рабочие, крестьяне, интеллигенция и т.д.), ментальность
крестьянскую и городскую. К особенностям крестьянской ментальности
относим: 1) традиционализм; 2) замкнутость социальной коммуникации; 3)
гиперболизированное восприятия природы посредством проявления народной
обрядности, что заставляет некоторых исследователей проводить параллель с
рудиментами язычества.
Городская
ментальность
характеризуется
большей
социальной
мобильностью, рационализмом, а со второй половины XIX в. четко
прослеживается пролетаризация и, как следствие, частичная атеизация.
Религиозность пролетария, которая сохранилась благодаря его крестьянским
корням и, в известной мере, продолжала насаживаться церковной идеологией,
123
все еще проявлялась, хотя отношение непосредственно к церковной
православной организации, особенно на промышленном юге Украины в конце
XIX - начале ХХ в., постепенно становится более прохладным [2, с. 21].
Влияние капитализации после 1861 г. лишило города России аграрного акцента
в социально - экономическом плане. Например, г. Бердянск (Таврическая
губерния) развивался как торговый город, к началу ХХ в. в нем действовало 70
купеческих лавок, крупнейший в Европе завод сельскохозяйственных машин
Дж. Гриевза, 15 рыбных предприятий, 2 салотопных и свечных, 15 кирпичных и
7 черепичных заводов, канатно - шпагатная и колбасная фабрики [3, с. 279].
Следует учитывать и тот факт, что устойчивость ментальных черт
напрямую зависит от таких факторов как: степень урбанизации и глобализации,
открытость определенного этноса к внешним воздействиям посредством
религиозных факторов (именно самоизоляция иудеев позволила им сохранить
себя как этнорелигиозное сообщество, но не ассимилироваться на протяжении
тысячелетий). Ментальность меняется, как и все в истории, опираясь на свои
предыдущие этапы и находясь на уровне подсознания, она способна управлять
индивидами [9]. В данном плане можно выделить определенные этапы в
генезисе украинской ментальности, связанные с внешними факторами
(углубляться до периодов Руси и казачества не считаем целесообразным).
Относительно Приднепровья стоит остановиться на таких этапах как:
1. 1861 - 1917 гг. – модернизационные процессы в России, связанные с
капитализацией и относительной либерализацией общественной жизни.
Подэтапы – 1861 - 1904 гг. (непосредственная модернизация с сохранением
самодержавия и ограничением прав и свобод человека); 1905 - 1907 гг.
(революционные события и пробуждение общественной активности); 1907 1914 гг. (реакция и укоренение украинской идентичности среди широких слоев
населения и, особенно, крестьянства); 1914 - 1917 гг. (Первая мировая война и
рост недовольства властью империи);
2. 1917 - 1921 гг. – национально - освободительное движение и
окончательное оформление украинского этноса в нацию. Как метко отметил
историк С. Кульчицкий, «Украинская революция была революцией украинцев»
[7, с. 413];
3. 1921 - 1929 гг. – утверждение национальной идентичности благодаря
украинизации и НЭП;
4. 1929 - 1933 гг. – коллективизация и Геноцид 1932 - 1933 гг., как
следствие – невосполнимые потери генофонда и глубинная трансформация
ментальности в качестве своеобразного состояния перманентной пассивности и
приспособленчества [8, с. 281];
5. 1933 - 1991 гг. – планомерная русификация и действие
посттравматического синдрома в результате репрессий, а также влияния
тоталитарного режима [1, с. 266];
6. 1991 - 2014 гг. – постепенное возрождение национальных черт сознания
и социальной активности, – прежде всего в городах.
Нельзя исключать и тот факт, что, как писал Монтескье [4, с. 49-50],
формирование характера и «духа» народа напрямую зависит от климатических
124
и географических факторов. В данном случае мы приходим к противоречивому
выводу о том, что существуют две ментальности украинского народа. Первая
представляет собой Надднепрянскую (Приднепровскую) ментальность
(земледельческо - патриархальная), вторая – Галицко - Западноукраинскую.
Особенности климата и географии (горно - лесистая местность) сформировали
во втором случае особый тип украинца – более индивидуалистического и
воинственного. В данной схеме можно обнаружить и определенные недостатки,
которые попытаемся очертить и опровергнуть.
Во - первых, критики могут заметить, что воинственный дух также присущ
представителям земледельческо - патриархальной ментальности (казачество,
крестьянские восстания 1917 - 1921 гг., «Киевская казачина» 1855 г. [10] и т.д.),
однако в данном плане следует принимать во внимание состояние
трансформации территории в результате развития инфраструктуры. Например,
с освоением (колонизацией) Юга Украины исчезло само понятие «порубежного
общества», что и создавало объективные предпосылки для казачества как
сословия. Однако, постоянство ментальности проявилось в рудиментарном
«вольном казачестве» 1917 - 1921 гг., которое представляло собой
полуанархистские отряды партизанского характера [5, с. 153]. В данном плане
следует учитывать и определенную наследственность, которая больше не
прослеживалась после Геноцида 1932 - 1933 гг., поскольку во времена Второй
мировой войны Юг и Восток Украины представлял собой средоточие покоя для
немецких и румынских оккупантов, в отличие от Запада и, частично, Севера
Украины (в последнем регионе на протяжении 1941 - 1944 гг. имело место
значительное влияние кадровой и технической поддержки с не оккупированных
территорий СССР).
Во - вторых, если Галиция (Прикарпатье) и Закарпатье с Буковиной
представляют собой горную местность, то Волынь является лесисто болотистой местностью. Более того, современные территории Киевщины,
Черниговщины, Ровенщины – также лесистой, однако украинцы данных
территорий являются менее активными, нежели «горцы». В чем проблема?
Данный вопрос хотя и требует более детального отдельного исследования,
однако здесь мы сделаем предположение о градации общественной активности
и «духа независимости». Горы являются более труднодоступными, поэтому и
жизнь на данной территории требует большей самостоятельности и
агрессивности в борьбе человека за жизнь, тогда как лес, создавая подобную
ситуацию, все же не требует максимального напряжения человеческих усилий.
Напоследок сделаем некоторое предположение о том, что ментальность
этносов постепенно размывается в результате глобализации, которая, в свою
очередь, является культурной и социальной стандартизацией. Именно
замкнутое социальное пространство служило воспроизведению ментальных
составляющих, однако с постепенной социальной деградацией сел (деревень) –
исчезает последнее прибежище традиционалистского «национального духа». В
итоге каждый имеет право на собственную позицию относительно
глобализации, однако ее победа очевидна, учитывая, например, массовую
культуру, технологии, политико - гражданские ценности.
125
Литература
1. Акунін О. Селянство Півдня України в кінці 20 - х - на початку 30 - х
років ХХ століття: побутовий, морально - психологічний та соціальний аспекти
// Проблеми історії України: факти, судження, пошуки. – Київ: Інститут історії
України НАН України, 2006. – № 15. – С. 265 – 272.
2. Бойков О. Церковно - релігійні структури в духовному і
соціокультурному житті Півдня України кінця ХІХ - початку ХХ ст.: автореф.
дис. на здобуття наук. ступеня канд. іст. наук: спец. 07.00.01 «Історія України» /
Бойков О. – Дніпропетровськ, 2010. – 34 с.
3.
Бушин
В.
До
питання
про
функціональну
типологію
південноукраїнських повітових міст кінця XVIII - початку ХХ століття / Бушин
В. // Регіональна історія України. – Київ: Інститут історії України НАН
України, 2009. – № 3. – C. 273 – 286.
4. Историография истории нового времени стран Европы и Америки: Учеб.
пособие для студентов вузов, обучающихся по спец. «История» / [Адо А.,
Галкин И., Григорьева И. и др.] ; под ред. И. Дементьева. – М.: Высш. шк.,
1990. – 512 с.
5. Кaппeлеp А. Мaлa iстopія Укpaїни / Кaппeпеp А. ; пep. з нім. – К.:
«К.I.C.», 2007. – 264 с.
6. Крупник Л. Історія України: формування етносів, нації, державності:
навч. посіб. [для студ. вищ. навч. закл.] / Крупник Л. – К.: Центр учбової
літератури, 2009. – 216 с.
7. Кульчицький С. Вплив війн і революцій ХХ ст. на історичну долю
України / Кульчицький С. // Проблеми історії України: факти, судження,
пошуки. – Київ: Інститут історії України НАН України, 2007. – №17. – С. 402 –
486.
8. Макарчук С. Етнічна історія України: Навч. посіб. / Макарчук С. – К.:
Знання, 2008. – 471 с.
9. Проблема ментальности. Лекция Мирослава Поповича [Електронный
ресурс] - Режим доступа: http://polit.ru/article/2010/04/14/mentality/
10. Субтельний О. Україна: Історія [Електронный ресурс]. – Режим
доступа: http://ukrainica.org.ua/ukr/istoriya_ukraini/
11. Яковенко Н. Вступ до історії / Яковенко Н. – К.: Критика, 2007 – 376 с.
Семёнова Л.Н.
к.и.н., доцент
АОУ ВПО «Ленинградский государственный
университет имени А.С. Пушкина», доцент
«САМОЕ СТРАШНОЕ В ЭТОЙ ВОЙНЕ…»
Первая мировая война втянула в свою орбиту все классы российского
общества, людей разного возраста. Первые месяцы войны вызвали всеобщий
патриотический подъём. Население, от мала до велика, всеми возможными
силами помогало своей армии, своей стране. Забота о раненых, о семьях
запасных, мобилизованных на фронт, о семьях, потерявших своих воинов, стала
126
всеобщим делом. Активное участие в этом общем деле принимали городские и
сельские школьники. Они были среди манифестантов, участниками и
инициаторами общественных акций на нужды войны.
Мобилизации взрослого населения стали обильным материалом для
детской мысли, детской психики. Ненависть к неприятелю выражалась у детей
в играх, разговорах, сочинениях, творчестве. Наблюдая за происходящим
вокруг себя, дети принимали самостоятельное решение о личном более
деятельном участии в войне.
Школьники младшего и среднего возраста повсеместно играли в войну.
Там, где в городах и уездах было большое скопление солдат и где проводилось
их военное обучение, началась стихийная организация детей в отряды.
Организаторами этих отрядов были сами дети. Они вооружались самодельными
деревянными ружьями, шашками, кинжалами, пиками. Игра в войну стала
массовой. Зачастую она приобретала ожесточённый характер. Дети вступали в
нешуточные схватки, порой полностью ассоциируя своего недавнего товарища
с реальным австрийцем, пруссаком или турком. В борьбе происходили увечья, а
порой и со смертельным исходом [3, с.4].
На освобождённых от врагов землях дети в игрушки брали не типичные
для игры предметы. С.Левитин в журнале «Русская школа» рассказал историю,
которую назвал «Ужас … детского смеха». Однажды, его заинтересовала возня
деревенских ребятишек в сугробе у забора. Его удивляла та настойчивость, с
которой они, пыхтя, что-то выкапывали из снега. Потом им овладел ужас,
потому что из сугроба они вытащили убитого австрийца. Утрамбовав вокруг
его тела снег, дети сделали из него снежную бабу. «Я увидел их оживлёнными
и радостными,.. и услышал смех… Значит - привыкли» [5, с.91].
Об отрицательном влиянии войны на душу ребёнка постоянно били
тревогу школьные учителя. «Ребёнок теперь, очевидно, не меньше, а может
быть, и больше, чем взрослые, охвачен войной. Следовательно, и воспитание
ребёнка идёт сейчас под большим влиянием зарева и вспышек военной
грозы»[1,с.8].Они призывали оградить детские души от пагубного влияния
войны и направляли усилия детей на труд, соразмерный их возрасту: помощь
раненым в госпиталях, различные формы кружечного сбора (спектакли,
концерты), шитьё кисетов для солдат и т.п. Но детский порыв – быть как
взрослые, невозможно было остановить.
В действующую армию шёл поток юных добровольцев. За первые три
месяца войны через Вильну проследовало более 400 добровольцев-детей 13-14
лет, более 70 учащихся средних учебных заведений. Дети бежали в том, чём
были. Вместе с детьми порой бежали в действующую армию и
воспитательницы [6, с.69]. Партиями по 20-30 человек беглецов возвращали
назад. Некоторые из бежавших оставались в армии. Те, кто знал немецкий язык,
становились переводчиками. Это было особенно характерно для учащихся
старших классов средних учебных заведений, воспитательниц и учителей. Дети
12-16 лет становились воинами действующей армии.
На страницах газет, а потом и журналов появлялась информация о детяхгероях, которые сражались наряду со взрослыми. В журнале «Русская школа»
127
за 1914 год приведён случай о 12-летнем воине, которому было чуждо чувство
страха. Офицер, от имени которого шёл рассказ, сообщал: «Когда низшие чины
волновались и, действительно, на батарее становилось тяжело от града
осыпающей её неприятельской шрапнели, я нарочно наблюдал за нашим
двенадцатилетним героем и смотрел на выражение его лица, где постоянно
читал совершенное спокойствие и полнейшее равнодушие перед смертельной
опасностью [6, с.69].
Мальчишки были востребованы на фронте. О их хитрости и ловкости
ходили легенды, о них в первую очередь сообщали газеты. Так газета
«Биржевые ведомости», а затем и «Русская школа» поместили рассказ Гр.
Матвеева о таких ребятах. В нём говорилось: «Много услуг нам оказывали
дети. Часто, незамеченные неприятелем, пробирались они за провиантом, за
водой. Они, знавшие каждый бугорок в окрестности, помогали при розыске
раненых, находя их порою там, где ни одному санитару и в голову не пришло
бы их искать» [6, с.69].
У детского героизма на войне было две стороны. С одной стороны, это
действительно были герои, награждённые Георгиевскими крестами за боевые
заслуги. Среди них: Козьма Крючков, Павел Козловский, Василий Тумбихин,
Михаил Гирин и другие. Они руководствовались благородной целью защиты
Отечества. В письме деревенским ребятам, например, Павел Козловский так
объяснял причину своего участия в боевых действиях: «… не мог перенести
дерзкое поруганье родной Русской земли» [4, с.64].
С другой стороны, детский героизм граничил с безрассудством и
озорством, а где-то и с бессмысленной жестокостью, что вызывало осуждение
со стороны простых солдат и офицеров. «Суровая обстановка губит нежные
ростки добра в детской душе: дети видят вокруг себя смерть, участвуют в
атаках, в разведках, в целом ряде допускаемых на войне жестокостях; они сами
убивают, поджигают, подстреливают из засады врага, и знают, что это подвиг, а
не преступление, что по отношению к человеку в синем мундире или в каске
допустимо всё то, что они привыкли считать преступным» [7, с.1-2]. И правы
были солдаты и офицеры – свидетели этого детского ожесточения отмечавшие,
что война вскружила детям голову.
«Ужасным кошмаром казались кровавые подвиги этих детей, так рано
увидевших самую страшную сторону жизни, из которой даже иной взрослый
человек с крепкими нервами и устоявшейся психикой выходит изломанным на
всю жизнь» [7, с.5].
Военная форма, медали юных солдат усиливали впечатление детей о
войне, заставляли трепетать их сердца. По мнению большинства детей, идти на
войну страшно. Но встречаясь со сверстниками-воинами, переписываясь с
ними, дети убеждались, что и им можно идти на войну. С теми ребятами, кто
побывал на войне, уважительно здороваются сельские мужики, дают
прикурить, ведут серьёзные разговоры. Сельский учитель Ф. Зенов оставил
следующие наблюдения за прибывшим на побывку георгиевским кавалером
Василием Тумбихиным14 лет: «Из рассказов Васи выходило, что боевая жизнь
на позициях – сплошной светлый праздник. Весело было Васе ходить в
128
разведку и в атаку со своим барином офицером, весело было и стрелять из
окопа по немцам, и наблюдать рвущиеся чемоданы и летающие аэропланы …»
[4, с.65]. Под влиянием подобных рассказов дети делали вывод, что, побывав на
войне, можно быстро стать взрослым. А взрослость героев проявлялась в том,
что «без всякой видимой нужды «чертенята» лезли в огонь, … ловко ругались
забористой матерщиной, курили махорку с затяжкой и не боялись ничего» [7,
с.2].
Взрослых волновал вопрос, какими дети вернуться с войны, не будет ли их
психика изломана на всю жизнь. На фронте солдаты и офицеры старались
беречь мальчиков-солдат, ограничивая их самодеятельность в период боёв.
Один из офицеров поведал следующее: «В роте одного капитана был мальчикдоброволец. Капитан жалел его, как родного сына, и не пускал в опасные места.
Однажды он повёл свою роту выбивать австрийцев из деревни, оставив взвод, в
котором был доброволец, в резерве. Но вышло так, что шальная пуля
смертельно ранила добровольца, лежавшего в окопе, далеко от места
перестрелки, а в роте, бывшей в огне, по счастливой случайности никто не был
ни ранен, ни убит. Это так подействовало на капитана, что он заболел нервным
расстройством…». А дальше офицер как будто крикнул всем сердцем: « …
Оставьте нас сражаться одних и этими детьми не напоминайте нам об
оставленных семьях. На войне нет места чувствам и чувствительности» [2,
с.13].
Что же самое страшное на войне? На этот вопрос ответил один из
офицеров русской армии газете «День»: «Самое страшное в этой войне –
участие детей… Никогда не испытывал страха во время битвы… Я, участник
русско-японской войны, побывал во многих сражениях и в этой войне и всегда
сохранял хладнокровие и самообладание. Но, знаете, когда я [стал – Л.С.]
нервничать и даже испытывать страх? С тех пор, как познакомился с детьмивоинами…» [8, с.7].
В годы Первой мировой войны не только в России, для которой война
стала Великой Отечественной, но и в Германии воевали дети-воины. Именно
под впечатлением от встречи с таким безусым юношей 12-13 лет взрослый
мужчина пережил глубокое потрясение. После сражения, когда казалось, что
немцы уже были выбиты из деревни, он неожиданно столкнулся с юным
противником: «Сам не знаю отчего, не отдавая себе отчёта, я вдруг
остановился, улыбнулся.
… Мальчик тоже на минуту опускает ружьё, стоит безмолвно, смотрит на
меня испуганно, но вдруг читаю в его глазах мальчишеский задор, вижу
недобрый огонёк в глазах, – раздаётся выстрел. Несчастный мальчик
промахнулся, но опять берётся за ружьё. Тогда беру револьвер, инстинктивно
спускаю курок, и мальчик падает трупом…» [8, с.7].
Заканчивает он свой рассказ словами, которые в полной мере могли быть
призывом к бдительности взрослых, к повышению их ответственности за детей:
«…Самое подлое, преступное, по-моему, это то, что … посылают на войну
детей, и для меня лично это – самое страшное в этой войне».
129
1.
Литература
Война в детских рисунках // Народный учитель. – 1915. – № 5. – С.
7-8.
2.
Детям не место на войне // Народный учитель. – 1914. – № 30. – С.
12-13.
3.
Докунин, В.С. Война и дети (по личным впечатлениям) // Народный
учитель. – 1915. – № 7. – С. 3-5.
4.
Зенов, Ф. Война и дети сельской школы // Русская школа. – 1916. –
№ 12. – С. 57-72.
5.
Левитин, С. Дети и война // Русская школа. – 1915. – № 5-6. – С. 82101.
6.
Малиновский, Н.П. Педагогическая хроника. Война и дети //
Русская школа. – 1914. – № 11. – С. 60-74.
7.
Окунев, Я. Дети на войне (из боевых впечатлений) // Русская школа.
– 1917. – № 5-8. – С. 1-6.
8.
Самое страшное // Народный учитель. – 1914. – № 28. – С. 7.
Семичевская Т. С.
аспирантка кафедры истории России
Российский университет дружбы народов
г. Москва, Российская Федерация
РУССКИЕ ПОСОЛЬСКИЕ ХРАМЫ КОНЦА XIX- НАЧАЛА XX ВЕКА
Эта статья затрагивает вопрос об особенностях храмового зодчества в
период конца XIX - начала XX вв. в сравнении с предшествующим периодом.
Рассматривается стилистические нюансы архитектуры русских посольских
церквей за рубежом, а также идеологическая и историческая обусловленность
выбора «русского стиля» в храмовом зодчестве.
Semichevskaya T.S.
People’s Friendship University of Russia, Moscow
RUSSIAN AMBASSADORIAL CHURCHES OF LATE XIX – EARLY XX
CENTURY
This article raises the question of the features of temple architecture in the
period of the end of XIX - the beginning of the XX century in comparison with the
previous period. Ideological and historical conditionality of a choice of "the Russian
style" in temple architecture is considered as well as the stylistic nuances of
architecture of Russian ambassadorial churches abroad.
В конце XIX века стилистически меняются тенденции храмового зодчества
– доминантной оказывается не византийская традиция «интернационального»
православия, а история именно русской Церкви и русского государства. От
предыдущего периода сильно отличался и образный ряд «русского стиля»,
образцом становится зодчество допетровской Руси XVII столетия – периода
наивысшего расцвета русской культуры храмового строительства. Это
130
стилистическое направление отвечало не только художественно-эстетическим
потребностям русского сословного общества, но и глубинным механизмам
государственного управления, следовавшим традициям средневековой Руси.
Новые художественные приоритеты верховной государственной власти
выводили на первый план развитие «русского стиля». При этом «византийский
стиль» сохраняет свое значение благодаря сформировавшейся сильной
архитектурной школе [2].
Своего рода пропагандой культурной идентичности наших традиций за
границей служат посольские церкви, построенные в «русском стиле». И, что
характерно для этого периода, подавляющее большинство посольских церквей
за рубежом посвящались именно святому Николаю Чудотворцу, в память «о
горячо всеми любимом в царствующем доме» старшем брате Александра III –
наследнике цесаревиче Николае Александровиче, скончавшемся 12 (24) апреля
1865 года в Ницце в особняке парка Бермон от тяжёлой болезни. Смерть
цесаревича переживали как величайшую трагедию Российской Империи.
Осенью 1865 года император Александр II приобрёл земельный участок с
домом, в котором произошло это печальное событие, чтобы впоследствии
возвести там монумент в память о внезапной кончине сына. Место его гибели
должно было стать русской святыней. 2 марта 1867 года там была заложена
Никольская часовня, построенная в византийском стиле по проекту архитектора
Д. И. Гримма [4]. В дальнейшем, уже при императоре Николае II, в Ницце близ
бульвара Царевича по проекту известного архитектора М. Т. Преображенского
был возведен православный храм — Собор святителя Николая, являющийся
одним из наиболее живописных образцов церковной архитектуры в «русском
стиле».
Архитектор М.Т. Преображенский, удостоенный звания академика
архитектуры, профессор и действительный член Императорской Академии
художеств [3], был поистине знатоком и историком древнерусского зодчества.
Кроме храма-памятника в Ницце, зодчий построил еще множество церквей за
рубежом. Во Флоренции по проекту архитектора, также в «русском стиле»,
была построена посольская церковь Рождества Христова и Николая
Чудотворца. Двухэтажный храм украшает высокое крыльцо, центральная часть
храма завершается покрытием с кокошниками и традиционным русским
пятиглавием. В росписи верхнего храма Рождества принимали участие П. С.
Шарворок, А. П. Блазнов, М. Н. Васильев, Д. И. Киплик. Все образа иконостаса,
за исключением Царских врат и верхних икон кисти М. Н. Васильева, исполнил
академик живописи А. Н. Новоскольцев [6].
В Ревеле (современном Таллинне) Михаилом Преображенским к 1900 году
в «московском» стиле был возведен кафедральный собор Александра Невского,
в память о чудесном спасении императора Александра III в железнодорожной
катастрофе 17 октября 1888 года. Поистине великолепны мозаичные панно на
фасаде работы академика архитектуры А. Н. Фролова. Витражи выполнены по
эскизам академика А. Н. Новоскольцева, а иконостас - по рисункам самого М.
Т. Преображенского [7].
131
В Бухаресте в 1905 - 1909 гг. в качестве русской посольской церкви по
проекту Преображенского была построена Церковь Святого Николая,
названная в народе Студенческой церковью. Ее великолепный резной,
позолоченный иконостас был расписан художником В. М. Васнецовым.
В Болгарии в городе Софии в 1907-1914 гг. по проекту
М. Преображенского под руководством архитектора А. Н. Смирнова в стиле
московской церковной архитектуры ХVII века был построен посольский Храм
Святителя Николая Чудотворца. Колокола храму были подарены самим
императором Николаем II [5].
В Аргентине по проекту М. Преображенского в 1898-1901 гг. при
посольстве в Буэнос-Айресе был возведен Собор Святой Троицы,
строительство которого осуществил аргентинский архитектор Алехандро
Кристоферсен [1]. По стенам храма располагаются картины-иконы авторства
известных русских художников: А. П. Рябушкина, Н. А. Кошелева,
Г. Д. Нестерова и др. Академиком Н. А. Фроловым была пожертвована
прекрасная венецианская мозаика, выполненная по картону с картины
А. П. Рябушкина.
Стоит также отметить великолепнейший образец «русского стиля» в
церковном зодчестве - Собор Николая Чудотворца (Свято-Николаевский
собор), возведенный в 1893-1899 гг. при русском посольстве в Вене по проекту
архитектора Г. И. Котова.
Церковное зодчество последней трети XIX века поражало воображение
православного народа многообразием и пестротой отделки, цветной керамикой,
майоликой оформления фасадов, невероятными фресками и мозаиками
внутреннего убранства храмов. Свою религиозно-культурную традицию и
красоту старинных мотивов «самодостаточной средневековой Московии»
посредством «русского стиля» церковной архитектуры Российская Империя,
именно с восшествия на престол Александра III, всемерно пыталась
распространить за рубежом. Господствовавший до этого времени
«византийский стиль» в отечественном храмовом зодчестве за рубежом более
не соответствовал идеологическим и духовно-стилистическим предпочтениям
царствующего дома, и все посольские церкви и храмы начали строить именно в
собственно «русском стиле». Это позволяло расширять влияние Русской
Православной церкви за границами Отечества, а россиянам, находящимся там
по долгу службы или обстоятельств жизни, воочию восхищаться богатством
национальной культуры и державным величием России, казалось бы, вдали от
неё чувствовать «крупицу» родного очага и деятельно популяризировать свою
национальную гордость в среде иностранцев.
Литература:
1.
Нечаев С. Ю. Русские в Латинской Америке. — М., 2010.
2.
Савельев Ю. Р. Искусство «историзма» в системе государственного
заказа второй половины XIX - начала XX века: на примере «византийского» и
русского стилей. Дисс. д-ра искусствовед. - СПб., 2006.
3.
Собко Н. П. Преображенскiй Михаилъ Тимофеевичъ // Словарь
русских художников, ваятелей, живописцев, зодчих, рисовальщиков, гравёров,
132
литографов, медальеров, мозаичистов, иконописцев, литейщиков, чеканщиков,
сканщиков и проч. С древнейших времён до наших дней. (XI-XIX вв.). — СПб.,
1899. — Т. III. - Вып. 1 «П».
4.
Томсинов В. А. Дело о мемориале Цесаревича Николая
Александровича в Ницце (статья первая) // Вестник Московского университета.
- Серия 11. Право. - 2010. - № 6.
5.
http://podvorie-sofia.ru/o-hrame/o-hrame/sozdanie-hrama/
6.
http://ricolor.org/europe/italia/mp/20/
7.
http://www.hot.ee/nsobor/hist.htm
Созыкин М. В.
аспирант кафедры истории России
Российский университет дружбы народов
г. Москва, Российская Федерация
ИНТЕГРАЦИОННЫЙ ПОТЕНЦИАЛ РОССИЙСКО-БЕЛОРУССКОГО
ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ В ВОЕННО-ТЕХНИЧЕСКОЙ СФЕРЕ НА РУБЕЖЕ
XX-XXI вв.
Российско-белорусское сотрудничество, обнаружившее за 20 лет
очевидные успехи и долговременные перспективы, вызывает особый интерес
как их ближайших региональных «соседей», так и многих государств дальнего
зарубежья. Иностранные эксперты и ученые пытаются понять, как военная
интеграция союзнических России и Беларуси отразится на геополитической
роли глобальных и региональных игроков в Восточной Европе. В этой связи
пристальное внимание на протяжении двух десятилетий проявляют как
доброжелатели такой интеграции, так и непримиримые оппоненты.
Российско-белорусское
военно-техническое
сотрудничество
осуществляется с июля 1992 г. в рамках Договора о коллективной безопасности
СНГ (от 15 мая 1992 г.) и Соглашения между Правительством Российской
Федерации и Правительством Республики Беларусь о военно-техническом
сотрудничестве (от 29 октября 1993 г.). За 20 лет принят ряд двусторонних
межправительственных соглашений, в том числе «О производственной и
научно-технической
кооперации
предприятий
оборонных
отраслей
промышленности». Существует более 40 различных документов, детально
регулирующих военно-технические отношения двух братских государств
(Договор о военном сотрудничестве Беларуси и России, Концепция
безопасности Союза Беларуси и России, Концепция совместной оборонной
политики, др.).
Одним из базисных документов для кооперационных усилий обеих стран
является подписанная 28 апреля 1999 г. Концепция о совместном оборонном
заказе, которая предусматривает создание единых видов вооружений и военной
техники (ВВТ) по единым стандартам, согласованный порядок разработки и
размещения заказов. Программа действий Республики Беларусь и Российской
Федерации по реализации положений Договора о создании Союзного
государства, подписанная 8 декабря 1999 г., предусматривала формирование
133
совместного оборонного заказа на 2001 г., совместной программы вооружения
Союзного государства на период до 2005 г. К весне 2001 г. была подготовлена
Военная доктрина Союзного государства. В основу документа была положена
национальная
Военная
доктрина
Российской
Федерации:
были
скорректированы лишь некоторые моменты, касающиеся вопросов ядерного
сдерживания с учетом безъядерного статуса Беларуси. Совет министров
Союзного государства, проходивший в Москве 29 августа 2001 г., одобрил
указанный документ. 25 декабря 2002 г. в Москве было подписано белорусскороссийское межправительственное Соглашение о совместном тыловом
обеспечении региональной группировки. После того как высокие
договорившиеся стороны обменялись ратификационными грамотами
Соглашение 20 декабря 2004 г. вступило в силу.
Согласно подписанному в сентябре 2005 г. контракту Москва должна была
поставить Минску два полка двухдивизионного состава зенитно-ракетной
системы (ЗРС) С-300. Это позволило бы отодвинуть дальнюю границу зоны
поражения воздушных целей на 150 км в западном направлении.
Соответственно, зона обнаружения воздушных целей увеличивалась примерно
на 400 км. 21 апреля 2006 г. в Беларусь прибыл первый эшелон с российскими
ЗРС С-300ПС. До 2015-2020 гг. на вооружение ракетных войск и артиллерии
Беларуси планируется поставить 27 новейших российских комплексов
«Искандер-Э». При этом Россия начинает перевооружаться на более
совершенный комплекс «Искандер-М». Обе стороны не скрывают, что данное
переоснащение в немалой степени является ответом на размещение объектов
американской противоракетной обороны в Центральной Европе.
Военно-техническое сотрудничество с Россией является стратегическим
направлением для предприятий белорусского оборонно-промышленного
комплекса. ОПК Беларуси и России в действительности составляют единое
целое. Они преемственно являют собой часть передового советского военного
машиностроения, потенциал которого и в условиях начала XXI века попрежнему позволяет конкурировать на мировом рынке вооружений и боевой
техники. В 2000-е гг. почти 200 российских оборонных предприятий
поддерживали тесные связи со 120 организациями белорусского ВПК по 1,6
тыс. видам специальной продукции. Многие из них сохранили с советского
периода и продолжали развивать производственную и научно-техническую
кооперацию с российскими оборонными предприятиями в рамках
межправительственного соглашения. Осуществлялись взаимные поставки
комплектующих изделий для производства, ремонта и модернизации
вооружения и военной техники. Прорабатывались варианты проведения
совместных работ по модернизации зенитно-ракетных комплексов и
авиационной техники, радиолокационных станций. К наиболее значимым и
перспективным проектам следует отнести создание с участием российских
партнеров белорусской космической системы дистанционного зондирования
земли, новых автоматизированных систем управления, транспортной базы для
перспективных систем вооружения и военной техники, развитие
сотрудничества в области радиосвязи.
134
Приоритетность военно-технического сотрудничества Беларуси с Россией
объясняется рядом факторов. Во-первых, высокой степенью экономической
интеграции: более половины внешнеторгового оборота Беларуси приходится на
Российскую Федерацию; она поставляет большую часть сырья и
энергоносителей в Беларусь; до 70 % российского транзита в европейские
страны осуществляется через ее территорию; Россия является основным
рынком сбыта для продукции белорусской промышленности в целом. Вовторых, общими политическими и военно-стратегическими интересами двух
братских стран. В-третьих, уникальным историческим опытом тесного военнотехнического и производственного сотрудничества белорусских и российских
предприятий, накопленным в едином народнохозяйственном комплексе
Советского Союза: 90 % продукции оборонных предприятий Белорусской ССР
поставляли комплектующие для вооружений, собиравшихся в РСФСР.
Основными направлениями российско-белорусского военно-технического
сотрудничества в 1990-2010-е гг. стали: поставки комплектующих, элементов
для вооружений, производимых предприятиями российского ВПК; совместная
разработка и производство новых вооружений; модернизация и ремонт ранее
выпущенной техники; размещение военных объектов России на территории
Беларуси; совместное обеспечение региональной безопасности; взаимные
поставки военной техники и конечных боевых систем; сотрудничество в
области экспорта вооружений третьим странам.
Год от года растут кооперационные связи российских и белорусских
оборонных предприятий. Так, БПО «Экран» поставляет на авиационные
предприятия России пилотажно-навигационные комплексы для современных
боевых самолетов Су-27УБ, Су-27К, Су-30, Су-35; БелОМО аэрофотоаппаратуру и комплексы высокоточных измерений параметров
летающих аппаратов для аэрокосмической отрасли России; белорусский КБ
«Дисплей» - на предприятия радиоэлектронной отрасли России мониторы для
жестких условий эксплуатации электронно-вычислительных комплексов, и т. д.
Показательно, что с 1 января 2004 г. Беларусь и Россия сумели перейти на
торговлю военной техникой по внутренним ценам.
Российские эксперты отмечают, что наиболее востребовано белорусское
оптико-электронное оборудование. В частности, ФГУП «Рособоронэкспорт»
реализовал ряд контрактов на поставку в третьи страны российской
бронетехники, укомплектованной оптическими приборами нового поколения
белорусского производства. Значительный потенциал сотрудничества заложен
в совместной разработке и производстве средств радиосвязи различного
назначения (систем автоматизированного управления войсками и оружием,
средств мобильной радиосвязи нового поколения типа «Акведук», др.).
Итоги эволюции военно-промышленной кооперации двух братских стран
за 20-летний период просто впечатляет. К настоящему моменту удельный вес
Республики Беларусь в суммарном объеме продукции в рамках военнотехнического сотрудничества России со странами СНГ составляет почти 60 %.
Российско-белорусское
взаимодействие
в
сфере
промышленнотехнологического обеспечения национальной обороны носит устойчивый,
135
динамично развивающийся характер, - об этом заявили президенты В. Путин и
А. Лукашенко на саммите ОДКБ (сентябрь 2013 г.). Выработана и
совершенствуется нормативно-правовая база военной организации Союзного
государства. Россия и Беларусь разработали общую оборонную доктрину,
принципы военно-технического сотрудничества, подписали соглашение о
создании совместной региональной группировки войск. Двухсторонние
отношения в сфере оборонно-промышленного комплекса являются наиболее
продвинутыми в рамках всего спектра союзнического взаимодействия Москвы
и Минска.
Чичко Т.В.
ассистент
кафедры всеобщей истории
СФ БашГУ
К ВОПРОСУ О ВРЕМЕНИ ПОСТУПЛЕНИЯ САСНИДСКОЙ И
ВИЗАНТИЙСКОЙ ПОСУДЫ В ПРИКАМЬЕ И ПРИУРАЛЬЕ.
Сасанидская и византийская посуда III – VII и VIII-IX вв., наряду со
среднеазиатской является неотъемлемым элементом материальной культуры
Прикамско-Приуральского населения периода раннего средневековья.
Применительно к территории Прикамья – это неволинская и ломоватовская
археологические культуры. В Южном Приуралье (территория Современного
Башкортостана) – это ареал распространения кушнаренковской и
караякуповской культур. Несмотря на то, что практически все предметы
восточной торевтики были найдены в составе кладов (исключение, в данном
случае составляет блюдо из уфимских погребений, кружка из
Стерлитамакского могильника, и хорезмийская чаша из погребения ВерхСаинского могильника), вне территории расположения основных памятников
арехеологических культур Прикамско-Приуральского региона конца VI –
первой половины IX вв., данную категорию вещей мы можем рассматривать
как один из характерных элементов и признаков материальной культуры
прикамско-приуральского населения эпохи раннего средневековья.
Источниковедческая ценность образцов восточной посуды состоит не
только в том, что они сами по себе являются яркими произведениями
декоративно-прикладного искусства, но и в их достаточно четкой и надежной
хронологизации. Это, в свою очередь, дает основание рассматривать их как
индикатор динамики культурных контактов и формирования этнокультурной
карты региона.
Вопрос о времени начала проникновения восточной торевтики в регион
решался по разному. В конце XIX – начале XX вв. преобладающей была точка
зрения о том, что сасанидская и византийская торевтика и монеты попадали в
Прикамье в то же время, в которое и были изготовлены – т.е. с III по VII вв.
(Ф.А.Теплоухов, А.В. Шмидт, Р.Р. Фасмер и др.). Эту же идею впоследствии
поддержали О.Н.Бадер, В.Л.Янин, Л.А. Мацулевич, А.П. Смирнов, А.И.
Вощинина. Хотя, например, О.Н.Бадер считал, что в V – VI вв. сасанидские
136
сосуды попадали в Прикамье не так часто как в VII – VIII вв. и позднее [2,
с.186]. Этой же идеи придерживаются современные исследователи Е.А.
Курглов и М.Ф. Обыденнов [7, с.69].
В целом, большинство современных исследователей начало притока
восточного импорта в Прикамье относят к Сасанидскому времени [1, с.117; 4,
с.147; 5, с.12 и сл.; 6, с.52; 8, с.18 и сл.; 11, с.150 и сл., 154; 14, с.12; 16, з.275].
В целом географический и хронологический диапазон восточной посуды,
обнаруженной в составе кладов в Прикамско-Приуральском регионе
достаточно широк. В настоящее время в регионе известно 115 экземпляров
восточной посуды, из которых 29 изготовлены в Иране в период правления
династии Сасанидов (III – первой половины VII вв.), 17 – византийские (V – VII
вв.), 39 – среднеазиатские (вторая половина VIII – первая половина IX вв.), 14
сосудов иранские, изготовленные в постсасанидский период (VII – VIII вв.), 8
сосудов – хорезмийские (первая половина VIII в.), два сосуда IV – VI вв.
изготовлены в районе Афганистана – Северо-Западной Индии, Так же имеются
единичные находки согдийских сосудов и сосудов «тюркских» форм.
Таким образом, очевидно, что большая часть предметов восточной посуды
на Урале относится ко времени VII – первой половины IX вв. Самые ранние же
сосуды, найденные на Урале датируются временем конца III – IV вв.
Необходимо также отметить, что большая часть кладов восточной посуды
включает в себя как ранние образцы сасанидского и византийского искусства
(III–VII вв.), так и поздние образцы произведений позднеиранских и
среднеазиатских мастеров (VIII–IX вв.). На наш взгляд это не является
обязательным доказательством того, что ранние и поздние образцы восточного
импорта поступали в регион одновременно, равно как и наличие в составе
кладов только ранних изделий не свидетельствует об их более раннем
поступлении. Клады эти могли формироваться уже на месте после
определенного времени использования предметов. Но все же относительно
начальной даты поступления Сасанидской торевтики в регион можно сделать
некоторые выводы, основываясь на надписях, сделанных на сосудах. Всего в
нами было учтено 28 образцов сасанидского импорта из которых 25 можно
считать точно атрибутированными в пределах конца III – первой половины VII
вв. Из 25 сосудов 14 датированны VI – VII вв. (сосуды из Вереинского,
Мальцевского, Чуринского, Куриловского, Томызского, Кошелевского,
Климовского, Турушевского, Аниковского, Уфимского кладов и находки из
Оренбургской и Пермской губерний); 2 – V – VI вв. (бутыль из Квацпилецкого
клада и блюдо из Аниковского клада); 2 – IV – V вв. (находки из д.Шудьякар
Кировской области и Керчевского клада) и 7 сосудов относятся к III–IV вв.
(сосуды из Вереинского, Шахаровского, Климовского, Турушевского кладов и
находки у с.Алкино Башкирской АССР и Пермской губернии). Из 9 сосудов
датированных III–V вв., 4 имеют согдийские надписи VII–VIII вв. – это
серебряное блюдо с изображением богини на пантере III в. (согдийская надпись
самаркандским письмом) и блюдо с изображением охоты Шапура III (383–388
гг.) (среднеперсидская и согдийская надписи) из Шахаровского клада;
серебряное блюдо с изображением охоты Варахрана (390-420-е гг.) (согдийская
137
надпись самаркандским письмом), найденное к д.Керчевой Пермской губернии;
блюдо с изображением Шапура III и леопарда (383–388 гг.) (согдийская
надпись самаркандским письмом) из климовского клада [9, с.155-176; 15,
с.121]. Таким образом, можно сделать вывод, что 4 из 9 сосудов, относящихся к
III–V вв. попали в Прикамье не ранее VII в., что в свою очередь, еще раз
доказывает, что массовый приток восточной торевтики в регион начинается в
VII в.
Хронологический диапазон византийской торевтики значительно уже.
Основная ее масса датирована VI – VII вв. Из 18 учтенных в данной работе
сосудов, 3 датированы в пределах 491–565 гг. (блюда из Слудского,
Климовского, Чердынского кладов), 4 – имеют более широкую датировку в
рамках VI в. (блюда из Слудского, Пятигорского и Усть-Кишертьского кладов
и находка у «Березовых островов» в Прикамье); 10 византийских сосудов
относятся к хронологическому периоду 602–668 гг. (блюда из Мальцевского,
Томызского, Климовского,Турушевского, Мартыновского кладов и находка
близ Алкино Башкирской АССР); одно византийское блюдо из Климовского
клада датировано VIII в. Таким образом, можно предположить, что
значительная часть византийской торевтики проникала в ПрикамскоПриуральский регион в период с VI по VII вв.
Массовый приток сасанидской торевтики в регионе начался во второй
половине VII в. Синхронность собственно, сасанидских и византийских
изделий наводит на мысль о единовременном их поступлении. Среднеазиатские
надписи VII–VIII вв., сделанные на сасанидских сосудах, свидетельствуют о
том, что попадали они в Прикамско-Приуральский регион не по Волжскому
торговому пути из Закавказья, а по степному пути из Средней Азии. Он
проходил через плато Усть-Урт, казахстанские, оренбургские и башкирские
степи, реке Белой, на верховья рек Ирень и Сылва в Пермский регион.
Литература
1.
Артамонов М.И. История хазар. – Л., 1962.
2.
Бадер О.Н. О восточном серебре и его использовании в Прикамье (к
последним находкам) // На Западном Урале. – Молотов, 1951. – С.
3.
Голдина Р.Д., Водолаго Н.В. Могильники неволинской культуры в
Приуралье. – Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та,1990. – 176 с., ил.
4.
Даркевич В.П. Художественный металл Востока VIII – XIII вв.
Произведения восточной торевтики на территории европейской части СССР и
Зауралья. – М.: Издательство «Наука», 1976. – 198 с.
5.
Даркевич В.П. Клад из эпохи Сасанидов // Родина, 2001, май. – С. 9
– 14.
6.
Иванов А.Г. Этнокультурные и экономические связи населения
бассейна р. Чепцы в эпоху средневековья: конец V – первая половина XIII в. –
Ижевск: Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН, 1997. –
309 с.; илл.
7.
Круглов Е.А., Обыденнов М.Ф. Византийский импорт в Приуралье
// Вестник Башкирского Университета. - № 1. – Уфа, 1996. – С.
138
8.
Лещенко В.Ю. Восточные клады на Урале в VII – XIII вв.: Автореф.
дисс… канд. ист. наук. – Л., 1971. – 22 с.
9.
Ливишиц В.А., Луконин В.Г. Среднеперсидские и согдийские
надписи на серебряных сосудах // ВДИ, 1964, 33, С.155-176.
10.
Мацулевич Л.А. Византийский антик в Прикамье//МИА. – М.-Л.,
1940 №1. – C.
11.
Морозов В.Ю. Пути проникновения Сасанидских монет и
художественного изделий в Поволжье и Прикамье // Культуры евразийских
степей второй половины I тысячелетия н. э. – Самара, 1996. – С. 148 – 164.
12.
Пастушенко И.Ю. Хорезмийская чаша из Верх-Саинского
могильника//Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2011. № 1(14).
Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН. С. 98 – 102 [Электрон. ресурс]. Режим
доступа: http://www.ipdn.ru/rics/va, свободный.
13.
Распопова В.И. Металлические изделия раннесредневекового
Согда. – Л., 1980.
14.
Тревер К.В. Новые Сасанидские блюда из Эрмитажа. – М. – Л.:
Изд-во АН СССР, 1937. – 41 с.: III таб.
15.
Тревер К.В., Луконин В.Г. Сасанидское серебро. Собрание
государственного Эрмитажа. – М..: «Искусство», 1987. – 155 с.: иллюстрации.
16.
Noonan Th. S. Russia, the Near East, and the Steppe in the Early
Medieval period: an examination of the Sasanian and Byzantine finds from the Kama
– Urals area // Archivum Eurasia Med II Aevi. – Wiesbaden, 1982. II. – P. 269 – 302.
139