Madara Rutkзviиa

Mадара Руткевича
ЧЁРНЫЙ ТОЛСТЫЙ
Перевод с латышского языка Дана Гри (Дайниса Гринвалда)
Надзор за соблюдением прав на исполнение осуществляет сам автор:
Mадара Руткевича
Т. +371 25954649 ;
[email protected]
ИНГА – 25 лет
ТАМАРА – 45 лет, её мать
Место действия: квартира, которую снимает Инга.
Время: наши дни
1.
Простая квартира в пригороде, не имеющем хорошую славу. Поздний вечер. В
комнате, которая объединена с прихожей и кухней темно. Видна, немного
приоткрытая дверь на другую комнату квартиры, там мерцает огонь свечи.
Через окно сочится тусклый свет из двора, на который выходят окна
квартиры. Окна до половины затянуты тяжелой шторой. Недалеко от окна
диван. В диване, на спине, в одежде, лицом к входной двери лежит ТАМАРА.
На животе у неё открытая книга. Тамара бодрствует, но лежит
неподвижно с открытыми глазами. Рядом с ней, на столике, озарённом
светом из улицы, карманный фонарик, на столе также много книгу, пакет с
молоком, фигуры Будды, пепельница, в которой дымит палочка ладана, рядом
лежит на половину выкуренная сигарета в длинном, коричневом мундштуке.
На столе стоит и хрустальная ваза с увядшими цветами.
Наружную дверь кто-то отпирает. Тамара притворяется, что не слышит,
хотя и весь день ждала. Входит ИНГА, в длинном, чёрном пальто, с чёрным,
длинным шарфом. Инга стройная и красивая женщина, у неё длинные, тёмно
коричневые волосы. У Инги с собой мешок с покупками и цветы, она всё это
бросает прямо у входной двери. Когда Инга ходит, видно, что она немного
прихрамывает.
ИНГА (тихо). Мама?..
ТАМАРА. Не споткнись об обогреватель...
ИНГА. Опять весь дом воняет от этого, твоего... этого...
ТАМАРА. Это ладан, милая. Ладан. Он не воняет, а рассеивает дурную энергию!
Столько накапливается за день! Особенно, когда ты в своей комнате
оставляешь окно открытым. И на весь день! Всё плохое с улицы заползает
внутрь... Не делай это без необходимости! … Ты ведь знаешь, какой плохой
этот район. Тут живут несчастные люди... Их ссорами заражён воздух, всё
кругом... И там, где эта их точка! Кричат, стучат в окно, ругаются!
Инга всё еще у наружной двери, она пробует зажечь свет, но не получается.
Инга несколько раз щёлкает выключателем, ударяет его ладонью.
ИНГА (в себя). Мама, что случилось с электричеством?
ТАМАРА. Пожалуйста, не споткнись об обогреватель… И не нападай на меня!
2
ИНГА. С каких это пор у нас тут обогреватель? У нас отопление, не нужен нам
никакой обогреватель! Что с электричеством! Ты сказала владельцу дома?
ТАМАРА. Валерий одолжил. (Другим тоном.) К владельцу дома это не имеет никакого
отношения. Хотя человек он, конечно, нехороший… Есть в нём что-то очень
грубое, даже животное, от таких я держусь на расстоянии, поверь мне! Так что
к этому твоему, так называемому владельцу дома, я никогда обращаться не
буду.
ИНГА. Кто такой – Валерий?
ТАМАРА. Замок в подъезде уже месяц как сломан, а этот человек, выдающий себя за
хозяина, даже не пытается починить.
ИНГА. Мама, кто, к черту, этот твой Валерий!
ТАМАРА. Валерий? Сосед. Он живёт на первом этаже. Сразу налево. Ты его, наверное,
и не знаешь, может случайно встречались у лестницы... Славный человек!
Всегда готов выручить! Один из редких, которого в этом районе не следует
бояться... В его квартире сегодня так пахло кошечьей мочой! Много котов,
очень прожорливые. Бедные животины...
ИНГА. Меня не интересует, что, где воняет кошачьей мочой. Почему тут нет света,
мама?
ТАМАРА. Валерий по утрам впускает их в квартиру и даёт им молоко! Это так мило…
И, как они поют в сопрано всю ночь (тихо рассмеялась) слышь? И,
пожалуйста, не тарань подогреватель... Не дай Бог, еще сама поранишься…
Тамара берёт со стола батарею и светит в лицо Инги, которая встала у
изголовья дивана.
ИНГА. Что это?!
ТАМАРА. Свет.
ИНГА. Я знаю, что это свет! Я у тебя спрашиваю – что тут происходит!?
ТАМАРА. С фонариком можно добраться до туалета, ванной... газовой плиты… Тебе
определенно хочется поесть, можешь пользоваться... Если захочешь помыться,
в бойлере ещё осталась тёплая вода... На плите плов, не ешь холодный,
подогрей на газе. Мне не нравится, что ты ешь так быстро… Ты всегда жрешь,
а не ешь. Это не красиво для такой красивой и умной девушки, какая ты! (Она
протягивает Инге фонарь). Бери, вот бери, ты бери.
ИНГА. Почему тут нет электричества!! Ты мне ответишь?!
ТАМАРА. И это твоя благодарность за то, что я тебя воспитала?! Всему себе
отказывая! Не забывай, что это я одна растила тебя!
ИНГА. Убери фонарь. Глаза режет!
ТАМАРА. Прости, милая! Я только хотела хорошенько тебя осмотреть! (Продолжает
светить Инге в лицо.) Ты такая бледная, щеки ввалились! Этот театр тебя за
три года, пока ты там работаешь, съел заживо! Весь день ждала тебя, чтобы...
ИНГА. Да, я чувствую, что ты весь день то только и делала, что ждала меня! (Пауза.)
Прекрати! Убери это...
3
ТАМАРА. Свет пропал с утра, как только ты ушла в театр! Сразу эта осеняя тьма, ну…
Ты же знаешь, как поздней осенью это бывает... Мне не нравится все эти цвета
за окном и везде, везде на улице, в природе... И я не должна оправдываться,
милая, я не должна это делать! Я это не люблю!
ИНГА. Мама, пожалуйста, я прошу, прошу, прошу, говори со мной нормально! Пробки
по всему дому выбило? Что? Ты живешь со мной! В моем пространстве. Я
имею право знать, что ты тут натворила!
Инга забирает у Тамары фонарь, быстро подходит к радиаторам, трогает.
ТАМАРА. Это они пока не отключили, не беспокойся. И почему ты цветы бросила на
пол? Это ведь знак неуважения к тому, кто их тебе подарил! У тебя теперь
такой несимпатичный и несносный поклонник?
ИНГА. К черту, мама, почему ты сюда притащила подогреватель, если нет
электричества?!
ТАМАРА. Прости, я тут ничего не могла поделать, я сказала, что мне холодно и
Валерий всегда рад помочь! Если бы я не взяла, я бы его обидела! (Пауза.) Они
пришли, отключили, ушли, вот… Ну, ты же знаешь, как это происходит...
Осенью... Являются тогда, когда их меньше всего ждёшь.
ИНГА. Пришли. Кто? Кто пришёл?
ТАМАРА. Ну. Эти... как их там... Ты кончай меня допрашивать!
ИНГА. Почему ты мне не позвонила, когда они были тут? Я бы всё уладила. Мама, я
тебе доверилась, единственное, что я у тебя попросила: уплатить за
электричество, и ты даже с этим не справилась! Ты сама хоть понимаешь, что
означали эти три письма с предупреждениями! Я ничего не говорила, только
давала и давала деньги! Я понимаю, можно забыть один месяц, второй, но если
ты всё это сделала сознательно! ...
ТАМАРА. Ты, пожалуйста, не кричи. Не кричи! (Подходит к брошенным цветам,
нюхает.) Что это вообще за цветы? Ведь не хризантемы же? Хризантемы
должны быть белые, чистые... А эти даже не пахнут!
ИНГА. Ты кончишь?
ТАМАРА. Я просто никогда не видела таких цветов! Ярко синие... Кто сотворил такие
фальшивые, несчастные уродины? (Щупает лепестки, ставит цветы в вазу к
увядшим цветам, возвращается к дивану.) Это твой поклонник после
представления подарил? Нет, однако, он был не в своём уме, когда их покупал!
Не трать ты напрасно время с таким!
ИНГА (светит фонарём вокруг, потом на лицо матери). Ты уверена, что тебя не
обокрали, мама?
ТАМАРА. Я знала, что они придут.
ИНГА. Тебя обокрали? Обокрали, да? Говори ясно и чётко!
ТАМАРА. Не беспокойся, не было воров! Произошло что-то намного более важное. Я
должна тебе это сказать.
ИНГА. Что ты должна мне сказать?
ТАМАРА. Только я себе представляла это не так…
4
ИНГА. Короче! Говори яснее!
ТАМАРА. Почему ты говоришь со мной таким тоном?!
ИНГА. Извиняюсь!
ТАМАРА. Не разговаривай со мной таким тоном!
ИНГА (берёт себя в руки, спокойно). Рассказывай.
ТАМАРА. Даже не представились! Хотя бы из-за приличия познакомили бы с собой!
… Поговорили бы, кофе выпили! К твоему отцу всегда приходили вежливые
люди. А эти ворвались сюда и всё. Все госслужащие стали
запрограммированными роботами, это уже не люди, Регина, вот...
ИНГА. Боже мой, началось!
Инга бросает фонарь на диван и убегает в другую комнату.
Тамара берёт фонарь и следует за дочерью.
ТАМАРА. Она спит! Весь день мы читали Сэлинджера, представь, дочка, у Регины
всего четыре года, а уже текуче читает и понимает в чём история! (Разводит
руками.) Моя внученька – настолько продвинутый ребёнок! Детские сказки
она все, представь, она все сегодня отнесла напрямик к мусоропроводу!
Инга со свечой выходит из другой комнаты, она всё еще не сняла верхнюю
одежду.
ИНГА. Свеча! Ты оставила горящую свечу прямо в моей кровати!
ТАМАРА. Регина в темноте не может заснуть! Тут нет ничего нового, в том, что дети
боятся темноты, но ты уж точно могла бы проявить мудрость и разъяснить ей,
что темноты бояться не нужно…
ИНГА. Мама… Мы же договорились, что не будем больше об этом! Ни слова,
слышишь? Что на тебя опять накатило! За один день ты опять стала такой!
(Прикладывает палец к виску.)
ТАМАРА. Инга, я много думаю про то, что будет, когда вот другого рядом… не
станет… И такое может случится в любой момент, каждый Божий день. (Она
смотрит на Ингу, хочет взять её за руку, но передумывает.) И впоследствии
мы потеряны, потому что не можем ужиться с пустотой рядом с собой.
(Пауза.) ... ужиться с этим как-нибудь, может и можно, но принять, что так вот
оно всё есть, с этим нет. … Также и меня не будет. Поэтому, надо про это
думать, много и часто медитировать вокруг этого... добраться туда, вовнутрь.
Мы все останемся одни, так оно, в конце концов, будет. Инга, и тебе! ... Тебе
нужно готовиться к тому, что меня не будет, а Регина…
ИНГА. Мама, Регины нет! Она не родилась!
ТАМАРА. Почему ты её разбудила? Ты являешься домой в полночь и сразу будишь её!
Потом она весь день плачет, ведет себя как лунатик... Ты её травмируешь,
милая.
ИНГА. Маму, ты теперь травмируешь меня, понимаешь! Ты слышишь меня?
ТАМАРА. Я же говорю с тобой, совершенно спокойно говорю.
ИНГА. Нет, ты не говоришь про дело. Ты опять бредишь, это именно то, чего я всё
время больше всего боялась!
5
ТАМАРА. Не ори!
ИНГА. Я... (крик), я не ору! Я хочу, чтобы ты ... мама ... будь нормальной, но кажется,
я слишком многого хочу!
ТАМАРА. Послезавтра похороны!
ИНГА. Похороны... похороны... И что еще послезавтра? Скажи уж всё, перед тем, как я
уйду!
ТАМАРА. Думаю, мне будет трудно это сказать тебе, но не было. Весь день
готовилась.
ИНГА. Мама, я ухожу. Я переночую у Мары. Я не могу...
ТАМАРА. Инга, послезавтра похороны твоего отца. Иди теперь спать. И не надо
никуда ехать. Эти изверги уже ждут тебя там, у своей точки, они опять
активизировались! Там, внизу. Они сделают тебе плохо... Они убивают котов...
И это создание! Оно живёт на другом конце города! Ночь на улице. Автобусы
не ходят!
ИНГА. …опять всё заново… мама, ты же мне обещала! Ну что, что мне с тобою
делать!
ТАМАРА. Не этот раз всё по серьёзному.
Тишина.
Инга решила уйти, но не может найти ключи, в темноте они куда-то
подевались. Фонарь взяла Тамара, она с интересом, но очень спокойно
смотрит в окно. Инга в бессилии опускается на пол у двери.
ИНГА. Электричество отключили, да? Так это, да? Ты не уплатила... Если не хватало,
ты должна была мне сказать, я бы дала еще! Хоть из-под земли бы вырвала!
ТАМАРА (все еще смотрят в окно). Знаешь, что мне приходят в голову, когда я
смотрю на тебя сейчас?
ИНГА. Боже мой… (пауза). Куда ты подевала деньги?
ТАМАРА. Я хорошо помню, какой бедной была наша свадьба с твоим отцом... Ты уже
в это время была у меня (рассмеялась) в животе! Да, да, мне было только
девятнадцать, когда ты... Ну, да... Расписались в Загсе, без священника, без
церковной церемонии… Жаль… А, может быть к счастью, что не в церкви... А
праздновали в сарае моих родителей. В нашей деревне... вдвоем! У нас не было
ни одного гостя, родители быстро ушли спать, ты же знаешь они были
отшельниками, всё только своим умом, никому ни в чём не доверяли… И вот.
Свет потушен и мы с твоим отцом зарываемся в сено, но ничего не могли себе
позволить, у меня ведь под сердцем была ты… (рассмеялась). Инга, ты вообще
хоть изредка вспоминаешь своего отца?
ИНГА. Мама, куда ты подевала деньги, которые я тебе давала?
ТАМАРА (раздраженно). Не вспоминаешь. Конечно, ты ничего не вспоминаешь.
ИНГА. Мама, теперь не время говорить об этом... Ответь, пожалуйста, на мой вопрос!
ТАМАРА. Ты и не можешь помнить своего отца, каким он был тогда. (Пауза.) Он
умер, Инга.
ИНГА. Я папу позавчера встретила в театре, он приходил на спектакль.
6
ТАМАРА. Пару часов назад это создание звонило сюда.
ИНГА. Мара никогда не звонит тебе! И если бы звонила, ты бы не подняла!
ТАМАРА. Это создание звонило тебе. Ты забыла свой телефон дома. Вот.
(Показывает на телефон.)
ИНГА. И ты подняла? Я не верю!
ТАМАРА. Я уже знала, что она скажет. И она это сказала. И я заставила её! Она
поклялась, что не будет тебя искать, тревожить. Завтра ведь у тебя премьера! А
сегодня ты хорошо сыграла? Вот видишь! Я уберегла тебя! Я всё сама тебе
скажу! Это мой долг. Вот. Я и сказала. Можешь поплакать. Я разрешаю. Он
всё же был твоим… папой.
ИНГА. Что ты там бредишь? Месяц назад, когда у папы был лёгкий приступ, ты
болтала то же. Он умрёт. Он умрёт. Ты, то только и делаешь, как ждёшь
смерти отца.
ТАМАРА. Фото! (Тихо смеётся.) Я тебе даже никогда не показывала, каким он был в
молодости! И теперь даже забыла где они. … Эти фотки. Остались в старом
доме?
ИНГА. Мама, мама, ради Бога, кончай париться! Я хочу отдохнуть!
ТАМАРА. Может быть, ты думаешь, что я выдумываю? Что лгу! Да. Да! Ты никогда
мне не веришь! Никогда!
ИНГА. Да, ты обманываешь! Всё обманываешь сама себя! А теперь ты ещё и обокрала
меня!
ТАМАРА. Обманывала, когда рассказывала о нем? Он, к сожалению, не был таким,
каким я тебе его рисовала в своих историях. Простоватый, тупой лже-охотник
на мамонтов…
ИНГА. Мамонта он не добыл. (Зло.) А ведь, из-за твоих рассказов, я поверила, что его
нет рядом с нами потому, что он ловит мамонтов. Мама, всё. Я не собираюсь
теперь говорить о мамонтах. Мы уже наговорились.
ТАМАРА. Твой отец повесился.
ИНГА. И эту историю я тоже знаю. Ты мне со слезами в глазах говорила, что он
спасает друга, который хочет повеситься, и из-за этого уехал с этим другом на
север. Мама, я наизусть знаю все твои истории, а сама ты их всё время
путаешь!
ТАМАРА. А он ведь уже вышел на мамонта! У него все карты в руки! Мамонт в десяти
шагах! А он испугался! Просто струсил! Вот и расплата!
ИНГА. Мама, мама, что – что этот твой мамонт? Ты хоть сама знаешь, если всё время
говоришь загадками? Мама, как тебе хорошо так – жить в каком-то своём
бреде, а не в реальности!
ТАМАРА. Этот мамонт стоял прямо перед ним! И смотрел ему в глаза! Нет! Рядом!
Рядом! Проклятый мамонт! Столь близко... и ничего! Дурак! (Пауза.) Я хочу
поцеловать внучку! Принеси ко мне Регину!
Инга, словно не слышит Тамару, проходит во вторую комнату. Тамара
ложится – лежит так же – на спине. Скоро возвращается Инга, ставит на
пол свечу, садится на край дивана, берёт фонарь, светит матери в лицо.
7
ИНГА. Глаза открой!
ТАМАРА. Милая. Глаза тои открыты. Всё время.
ИНГА. Я вижу, что они закрыты. Открой, пожалуйста!
ТАМАРА. Нет, газа мои закрыты… о, то есть, открыты они, открыты…
ИНГА. Вот, вот, сама уже попуталась…
ТАМАРА. Не попуталась – они широко закрыты.
ИНГА. И теперь. Пожалуйста. Спокойно скажи, что ты сделала с теми деньгами,
которые я давала тебе, чтобы оплачивать счета.
ТАМАРА. Коплю.
ИНГА. Копишь? В чулке?
ТАМАРА. Хотя бы и так.
ИНГА. И где этот чулок?
ТАМАРА. Ты хочешь выжечь мне глаза. Я чувствую эту жару – близко, близко к
векам… Последний раз такое было, когда я влюбилась в твоего отца, да я
влюбился в твоего отца. Если ты была когда-либо, в кого-либо влюблена, ты
знаешь что это за ощущение. Да нет. Что я говорю. Всё это тебе только
предстоит. Не скажешь же ты мне, что тогда была влюблена в того труса, кто,
бросив тебя, умчал от ответственности... Из-за него ты упала с лестницы,
поранила ногу, лежала в больнице, а он даже не навестил тебя...
Пауза.
ИНГА. Прости. Я поняла. В тебе всё перемешалось. Прости…
ТАМАРА. Хоть бы арбуз принёс хоть что-то вместо извинений! Знал ведь, как ты
любишь арбузы. Да, нет. Никто этого не знает. Только я одна. Никто не знает
тебя лучше меня. А меня, именно меня, ты меньше всего слушаешь!
Тамара медленно открывает глаза, Инга выключает фонарь.
ИНГА. Никогда так больше не делай, мама, договорились? Иначе я уже никогда не
смогу тебе довериться. Тогда мне придётся просить, чтобы за тобой
присматривали. Я, к сожалению, так и сделаю. Прости. Я чувствую, что ты не
можешь... С тобой не хорошо.
ТАМАРА. Так... Ясно. Ты готова отдать меня на растерзание этим фуриям твоего отца,
этой потаскухе, и её дочери! Никогда!
ИНГА. Ты просто ужасна. Мара – моя сестра...
ТАМАРА. Никакая не сестра.
ИНГА. Сводная сестра. Этого ты не можешь отрицать.
ТАМАРА. Никакая не сводная сестра.
ИНГА. Маму, конечно. Ты всё знаешь лучше, чем я!
ТАМАРА. Этот ублюдок потаскухи не ступит на этот порог!
ИНГА. Не беспокойся, сюда не ступит. Я отвезу тебя в клинику, матери Мары. Ты не
имеешь право всё время мучить меня Региной, чтоб только самой не
чувствовать себя столь проклято одинокой. Столь чертовски одинокой! Мама,
8
никакой ты не инвалид, ты можешь вернуться в детский сад и работать. Тебе
только нужно захотеть и жить вперед, а не всё глазеть да глазеть в зеркало
заднего вида…
ТАМАРА. Я сказала созданию, что на похоронах моего мужа я запрещаю ей
появляться!
ИНГА. Ты меня совершенно не слышишь!
ТАМАРА. Запретила всем, всем! Всей этим фуриям! Сколько у той потаскухи было
детей помимо той Мары. От одного, другого, пятнадцатого! Целая клиника!
(Пауза.) Нет. Я сама со всем справлюсь.
ИНГА. Если уж ты, как ты сама говоришь, так хорошо справляешься, мама, почему в
нашей квартире больше нет света? (После паузы, от силы.) Регина не может
жить в таких условиях.
ТАМАРА. Нужно экономить, дочка. Это так. Нужно жить экономно. И давно пора
тебе, наконец, найти кого-то, кто бы позаботился о тебе. Ты хотя бы начинай
об этом задумываться! Ты не можешь всё время грустить по этому твоему
подонку, и притворится фригидной.
ИНГА. Как долго ты копила деньги, которые я давала тебе на конкретную цель? И для
чего ты их копила?
ТАМАРА. Твой отец так желал шикарной свадьбы! А я не могла… Теперь он вместо
свадьбы получит еще более красочные похороны! Он их получит! У нас не
было настоящей свадьбы, и вся жизнь пошла не так... Теперь будут похороны
что надо! Я ведь ему обещала, что после этого наша жизнь пойдёт! Жизнь
пойдёт… Если ты не на моей стороне, ты мне не дочь.
ИНГА. Похороны... Красочные похороны… Годам ты мелешь одно и то же...
ТАМАРА. Слушай. Будет небольшая похоронная церемония, но обставленная со
вкусом! … и у всех на устах будет один и тот же вопрос, – кто эта
привлекательная женщина, в ярко красном наряде, сидящая в первом ряду и
флиртующая с органистом и выделывающая… так говорила госпожа
Маккардл…
ИНГА. Твои шутки. – Они так чудны, что это даже не шутки, говорил господин
Маккардл...
ТАМАРА. Ты вспомнила! Ты вспомнила! Не чудесен ли Сэлинджер!
ИНГА. Когда это звучит из твоих уст… … нет, не чудесный! Я не шучу, мама...
ТАМАРА. Ты бы могла попросить у своего директора театра, Ояра, немного денег…
Вперёд. Небольшой аванс. Скажи прямо и начистоту, что такие
обстоятельства. Отец умер. Ничего не оставил, кроме долгов, боли да
побочных детей. И это всё так чертовски много… Ну всё можешь и не
выкладывать – не порть себе репутацию. У тебя вся жизнь впереди. Ты только
не начинай плакать перед ним, нас не нужно жалеть, твоя цель – получить
деньги, а не кого-то там разжалобить; сыграй, знаю, что это нелегко, но ты же
– актриса, ты сумеешь... такое понимают все. Такое во все времена понимали
культурные и сочувствующие люди... Нам нужны средства. Много. Ты ведь
сможешь сделать это, дочка? (Она садится, берёт лицо Инги в ладони.) Ты
вообще ешь что-нибудь в том театре? Бледная, бледная...
9
ИНГА. Я пойду спать.
ТАМАРА. Подожди!
ИНГА. Невероятно, как далеко ты ушла, как невообразимо далеко...
ТАМАРА. Хочу украсить гроб твоего отца поющими птицами. Настоящими птицами,
которые поют. Птиц он ведь никогда не убивал на охоте, никогда не тронул ни
одной птичьей души, даже если попадались самые обыкновенные,
неприметные лесные утки. Представь… В часовне все эти птичьи голоса… Как
это будет звучать! ... Он мечтал охотиться как минимум на Аляске, ему было
нужно не меньше мамонта! Да, это было бы дорого, так дорого, что за одну эту
его фантазию я всё ещё плачу втридорога…
ИНГА. Мама, всё наоборот… Ты дорого платишь за то, что держишь зло на него. Не
хочу об этом больше слышать. Ничего. Мама, мне надоело. Ни о чём подобном
папа никогда мне не рассказывал. Мама, ты все придумываешь. Это звучит
слишком фантастично, из какой-то крейзи книжки. Ты много стала читать. В
целом это не плохо, но… …мамонты ... я в это не верю! Ни в одном глазу!
ТАМАРА. Ты не слышала от отца оттого, милая, что про истинные мечтания не
говорят! Их осуществляют. Молча. Творя. Ты же никогда не говорила громко,
что ты хочешь стать актрисой, но ты осуществила это...
ИНГА. Не я! Это ты о моих мечтах отказывалась говорить! И молча не одобряла. Папа
был единственным человеком, который слушал меня! Он знал, кем я хочу
стать, он мотивировал меня, а ты ограничивалась своим единственным
аргументом, что, вот, театр съест меня заживо, что не выживу я там, что меня
придавят, как сурка… И ты ещё теперь то же самое твердишь!
ТАМАРА. Ты значит упрекаешь меня, что я всё время громко кудахтала как курица,
что я хочу играть на фортепиано, что хочу петь на большой сцене!
ИНГА. Я такое не помню!
ТАМАРА. Вот, вот, тебе тогда не было ещё даже годика... Когда я уже не могла
позволять себе учиться, потому что ты была такая маленькая, и мне надо было
сидеть с тобой, пока отец как помешанный бегал на охоту! Я-то знаю, какая
это у него была охота!
ИНГА. Мы теперь все идём спать. Ночь на дворе. (Берёт пепельницу со столика.) И не
кури в комнате, я вижу, что ты опять это делала. Буда твой завален пеплом и
окурками, всё воняет, побереги своё и, самое главное (пауза, Инга
пересиливает себя, ей трудно всё это выговаривать, но иного выхода она не
видит) здоровье Регины! Не дай Бог, ты тут всё подожжешь!
ТАМАРА. Там одна выкуренная сигарета! Твой отец, он да! Он имел привычку
бросать окурки куда попало, а кто-нибудь упрекал его?
ИНГА. И теперь окурки бросать должна ты?
ТАМАРА. Хорошо, хорошо. (Ищет что-то на диване.) Не припомню, куда я эту книгу
подевала. Если у тебя однажды будет сын, тебе совсем определенно следует
назвать его Теодором, вот был могучий парень! Его историю ведь вы теперь
ставите?
10
ИНГА. Мимо. Не ставим. И ты не можешь читать в темноте! Завтра днем ты мне
покажешь. Я свободна до вечера, договорились? И уладим всё с
электричеством. Обязательно.
ТАМАРА. Уладим всё ну… с… похоронами…
ИНГА (жёстко). Уладим всё с электричеством. Всё!
ТАМАРА. С похоронами отца! Нужно рано подняться, отправимся в морг
своевременно, пока эти фурии не нагрянули. Насчёт гроба…
ИНГА. Гроба… Гроба! Мама! Это уже даже не цинизм, это что-то…
ТАМАРА. Его одежду я уже приготовила… там… (направляет луч света на самый
темный угол комнаты, где стоит стул, на нём костюм мужчины).
Инга вскакивает, смотрит на мать так, словно теперь точно поверила, что
мать спятила.
Инга быстро идёт в свою комнату, захлопнув за собой дверь.
Слушай! Инга, подожди! Приди ко мне, к окну приди, пожалуйста, тебе станет
легче, поверь мне, станет! (Рассмеялась.) Слышь? Это они, именно так, как я
тебе говорила! Оперное представление на природе, вход свободный! Чудесно!
Инга наблюдает за Тамарой стоя в двери, в руке у неё телефон, она
собирается звонить, потом передумывает, возвращается в свою комнату,
запирает дверь.
Слышно мяуканье котов во дворе за окном.
Тамара подходит к двери комнаты Инги.
ТАМАРА. Инга?
ИНГА (тихий голос из второй комнаты). Я не открою. И не надейся.
ТАМАРА. Теперь ты станешь меня игнорировать?
ИНГА. Да, теперь я стану тебя игнорировать. Навсегда.
ТАМАРА. Теперь или навсегда, милая? Это не одно и то же… Выбирай одно или
другое!
ИНГА. Теперь это будет одно и то же.
ТАМАРА. Тебе не нужно бояться.
ИНГА. Темноты? Мама, иди спать.
ТАМАРА. Темноты не боятся. Это я тебе в детстве научила. А вот принять правду про
смерть твоего отца. Честно. Мне нелегко тебе это говорить, ты разве не
понимаешь?
ИНГА. Иди, пожалуйста, отдохни!
ТАМАРА. Можно… можно, чтобы Регина спала у меня этой ночью?
Долгая пауза.
ИНГА. Она и так всегда спит у тебя. Всегда, мама.
2
11
Та же самая ночь. На полу горит свеча. Тамара не спит, она поднимается,
берет свечу, что-то ищет на диване. Во дворе громко мяукают коты.
ТАМАРА. Регина, милая, проснись! … Помнишь, я обещала тебе что-то показать
(пауза), оперу … ты помнишь? Теперь самое красивое время ... и концерт в
самом разгаре... Тсс, только говорим тише, условились? Иначе можем спугнуть
всю красоту... Оперу котов! ... Как они умеют петь... пойдем... только перед
тем, пройдём через кухню! Надо взять входной билет, хорошо? На кухне
холодильник, а в холодильнике молоко... укройся тепло. (Тамара набрасывает
одеяло.) Смотри, какая луна за окном... теперь хорошо? Сколько будет стоить
билет? Ну, это зависит от того, на каких местах мы будем сидеть... если
спереди, это два литра теплого молока... решили, будем сидеть спереди...
По пути Тамара спотыкается о подогреватель, свеча падает из её рук. Шум.
В двери своей комнаты показывается Инга, спросонья не понимает, что
случилось, ногой быстро тушит свечу, у Инги в руке фонарь, она светит
прямо в лицо Тамаре.
ИНГА. Ты дурная? Я ещё раз спрашиваю тебя, – ты в своём уме, мама? Ты уже не
понимаешь, ЧТО ты ТВОРИШЬ! Куда ты пойдешь?
ТАМАРА. На оперу котов!
ИНГА. Какую оперу! Открой окно, слушай тут, прямо в комнате!
ТАМАРА. Мы шли, да! И это не твоё дело, куда!
Инга подходит к наружной двери.
ИНГА. Мама, ты меня пугаешь. Хорошо, идём! … Идем к котам! Я готова пойти с
тобой. Ну, что встала? Идём! Идем обе!
ТАМАРА. Убери этот фонарь. И не свети мне в лицо! Сердце у меня болит. Дочь моя
не верит мне!
ИНГА. В каком месте это сердце у тебя, мама, находится, а? (Пауза.) К чёрту, я боюсь
тебя, ты это понимаешь?! Ты про Регину и погребение отца твердишь уже
годам!!! А сама очень хорошо знаешь, что папа жив! Мне с каждым днём всё
меньше хочется приходить домой! … Это ты понимаешь?! Ты понимаешь?
ТАМАРА. Инга, послушай меня, по крайней мере, хоть один раз по-настоящему
послушай, вот что я тебе скажу...
ИНГА. Хватит! Убери костюм отца со стула!!! Тут не музей твоих воспоминаний.
Если это как-то помогает тебе жить, тогда... я не знаю… Устраивай всё это у
соседа! Не при мне! Мне хватит! Хватит!
В дверь стучит, сначала тихо, затем все громче.
ТАМАРА (тихо). Ты слышишь, что начинается? Своим криком ты разбудила весь дом!
ИНГА. Отец просто не живёт с тобой! Давно уже не живёт! Мне было пять, когда он
убежал от тебя! А развод ты ему дала только три года назад! И сразу бросила
работу! И заперлась в доме и ждёшь его смерти! Да, у него ещё одна дочь! И
он любит нас обоих! Посмотри правде в глазах, а не теряй разум! Кошачья
опера! Я сейчас же позвоню отцу, чтобы ты, наконец, услышала его голос!
ТАМАРА. Никто трубку там не поднимет! Я эту семейку заставила оставить нас в
покое на все сорок дней!
12
ИНГА. Какие сорок дней!
ТАМАРА. Убери свет!
ИНГА. Тогда не сходи с ума!
ТАМАРА. Я сказала, убери этот ужасный фонарь!
ИНГА. Если ты так будешь продолжать, ты меня больше никогда не увидишь! Этого
ты добиваешься!?
ТАМАРА. Ты такая же, как твой отец! Если что-то пробовала ему говорить, ответ
один: ты меня уже никогда не увидишь!
Настойчивые стуки в дверь.
ИНГА. Убирайтесь! Нечего подслушивать! Прочь! Собаки.
ГОЛОС ЗА ДВЕРЬЮ. Полицию вызовем, если не успокоитесь! И с собаками!
ИНГА. Иди нахуй!
ТАМАРА. Как ты осмеливаешься что-то такое говорить своей матери!
ГОЛОС ЗА ДВЕРЬЮ. Вам самим давно на хуй надо! (Смех.) Тогда перестанете людям
мешать. Кошки недоёбанные! (Голос отдаляется.) Кто нормальный станет
трахать таких. (Угасающий смех.)
Долгая пауза.
ИНГА (от силы, тихо). Мама, мне надо поспать. Завтра много дел. Вечером спектакль.
Мама не надо, пожалуйста. Не надо про то, как устроишь похороны! Ты уже
всё устроила. С электричеством. Завтра будем разбираться.
ТАМАРА. У отца похороны! Ты разберись, что тебе важнее – отец или электричество!
ИНГА. Ты разберись, что для тебя важнее, – жить тут или в дурдоме! Поверь, я
отправлю тебя туда, рука не дрогнет!!!
ТАМАРА. Он умер. Так и не повидав меня… Мамонт был в десяти шагах…
ИНГА. Ты сама слышишь, что ты говоришь? Сядь и успокойся! Сделай это для себя
самой, наконец! Иначе, я клянусь... Я БУДУ ЗВОНИТЬ! И ты уже знаешь,
какое-это заведение я подразумеваю! До сих пор мне казалось, что ты
полностью здорова. Теперь, ей богу, мне так уже не кажется! Завтра же
договариваюсь с Марой и её матерью!
ТАМАРА. Да, я понимаю, что ты теперь мне не веришь. Но я… Теперь это наконец
случилось, Инга.
Тамара приближается к Инге.
ИНГА. Все! Не подходи. И про Регину ты больше никогда не будешь говорить! ... Ты...
Ты… рвешь меня на куски… Всю мою боль… Я не хочу туда куда ты! У меня
теперь всё в порядке. У меня работа в театре, я хочу работать, развиваться,
добиваться всего в жизни и только своими силами, а не опустится до
психушки, вместе с тобой!
Инга с фонарём скрывается на кухне, плачет. Тамара подходит к окну,
открывает, садится на диван.
Теперь призывы котов слышны очень ясно.
13
Инга возвращается в комнату со стаканом воды в руке, садится рядом с
Тамарой, с силой даёт ей стакан.
ИНГА. Пей.
ТАМАРА. Это что? Яд?
ИНГА. Так ты хочешь думать? Нет. Пока еще нет. Вода с сахаром. Я тоже два стакана
выпила.
ТАМАРА. Слышь?! Ты вслушайся!
ИНГА. Я слышу. Слышу.
Иига поднимается, хочет уйти в свою комнату, Тамара это заметила.
ТАМАРА. Я не знаю, что ты там делаешь в этом своём театре, если ты не способна
сконцентрироваться и просто вслушаться. Если у тебя нет даже таких простых
способностей, что ты не можешь ощутить своего партнера, с которым тебе
необходимо быть в контакте?
Инга остается сидеть на диване.
ИНГА. Не выдумывай такое про папу.
ТАМАРА. Слушай, ну… Нет, ты не слушаешь!
ИНГА. Мама, эти коты там орут уже месяц! Из-за них у меня бессонница!
ТАМАРА. Бессонница у тебя от кое-чего другого. Не от котов. Если бы ты вслушалась
в них, ты как раз бы быстрее засыпала. (Смотрят на стакан у себя в руках.)
Ты действительно ничего туда не подсыпала?
Инга берёт из рук Тамары стакан, выпивает большой глоток, возвращает
стакан Тамаре, та медленно и осторожно пьёт.
ИНГА. Надо звонить в приют, чтобы этих котов забрали. Ты одна из всего дома, кому
они не мешают.
ТАМАРА. У каждого кота свой голос, интонация... По тому, как они поют, можно
представить их взаимоотношения, определить место каждого в иерархии.
ИНГА. Этот чёрный, толстый... У него, кажется, нет усов, дети отрезали, он каждый
день гадит на лестнице!
ТАМАРА. У какой квартиры?
ИНГА. Какое это имеет значение?
ТАМАРА. У какой?
ИНГА. Шестой.
ТАМАРА. Там живет Сухая Вилма. У нее кошка. И черный толстый верен ей даже без
усов.
ИНГА. Этот черный толстый и громче всех орёт...
ТАМАРА. Не громче, а отчаяннее. Ему очень тяжко приходится бороться, чтобы
прокормится. Именно поэтому другие коты стали его уважать. С тех пор, как у
него нет усов, он уже иной, он отличается от всех остальных.
ИНГА. Я видела одного без хвоста. Он тоже иной.
14
ТАМАРА. Это уже – другая история.
ИНГА. Хорошо, хорошо. Только не начинай рассказывать. Не желаю ночью бредить.
ТАМАРА. Валерий говорит, что их тридцать три.
ИНГА. Сколько? Он не просчитался?
ТАМАРА. Конечно, они меняются. Кто-то находит другое пристанище, кто-то умирает
от старости, кое-кого переезжает машина, кого убьют алкаши или дети, ты
заметила, какие жестокие тут дети, в нашем дворе. Нескольких Валерий забрал
к себе насовсем. Инвалидов. Тех, кто уже не может за себя постоять, тех, кого
люди обидели даже не заметив этого – понимаешь – люди не чувствуют себя
виноватыми. Однако. Общее количество котов во дворе неизменно – тридцать
и трое.
ИНГА. Ты к этому кошатнику часто ходишь?
ТАМАРА (рассмеялась) Кошатнику?
ИНГА. Этому. Валерию.
ТАМАРА. Дорогая, не об рассказ.
ИНГА. Я понимаю, понимаю… Просто, я... Я бы даже порадовалась, если бы у тебя
появился хоть какой-нибудь друг, вот... Кроме меня и твоих фантазий. А то ты
вообще месяцами ни с кем не общаешься.
ТАМАРА (некоторое время недоверчиво смотрит на дочь). Да. Валерий – хороший
человек. Он умеет прощать. Год тому назад его бросила жена. Эта толстая
Валя. Помнишь, она тут прошлым летом картошку чистила прямо посередине
двора. После уехала за рубеж. И можешь представить – вышла замуж за турка!
Ты представляешь! Долго не признавалась Валерию, спокойно так наезжала в
Латвию, документы втихаря уладила, гостила у Валерия, пока в самом конце
не выдержала, сказала.
ИНГА. Я не хочу, чтобы ты каждый день хоронила отца. Ты всё время пытаешься его
похоронить! И мне ты внушаешь, что он должен умереть, если тебя бросил!
Это ужасно! Я посажу вас вместе в театре! Помиритесь, наконец! Вы же могли
бы… Он уже давно не живёт с матерью Мары! Он обещал прийти в гости ко
мне и... тебе.
ТАМАРА. В гости… Сколько раз ты это говорила. Но он не пришёл… Поздно. И я не
Валерий. Не Валерий... (рассмеялся, но говорит скорее печально, чем
радостно). Знаешь, милая, что происходит с котом, у которого отрезают усы?
Усами ведь кот видит даже лучше, чем глазами! … Он же теряет способность
ориентироваться в этом мире, он уже не может охотиться, так как потерял
обоняние, он не может нормально за себя постоять, защитить себя… Он стал
слепым, немощным, никому не нужным… Но самое главное остается! Самое
существеннее всегда остаётся. Оно не меняется.
Голова Инги уже легла на плечо Тамары. Инга заснула.
Тамара гладит волосы Инги.
ТАМАРА. Черный толстый. Толстый чёрный. Верен даже без усов, даже без зрения,
вот милая, вот – он видит! (Укладывает дочь на диван.) Пойду-ка я спать к
Регине. (Уходит в комнату Мары.)
15
3
Утро следующего дня. Инга спит на диване, она заботливо накрыта одеялом.
Комната прибрана. Столик у дивана теперь пуст.
Тамара готовит чай.
В комнате Инги зазвонил телефон, Тамара идёт за ним, но и Инга проснулась,
не сразу понимает – откуда звонит, где она сама.
ТАМАРА (в другой комнате). Я же говорила… Я просила… Я просила… Чтобы нам
не мешали…
Инга наконец поняла, что происходит, бежит в свою комнату, но в дверях
столкнулась с Тамарой у которой в руке телефон.
ИНГА. Дай мне мой телефон!
ТАМАРА. Не держат слово… Ни на кого в этом мире нельзя положиться. Мы
справимся!
ИНГА. Отдай телефон! (Вырывает из рук Тамары телефон, смотрит на номер,
быстро в трубку.) Привет, папа! Как дела! А… Мара. Да. Привет…
Инга какое-то время слушает, вдруг бросает телефон на пол, и какое-то
время тупо смотрит на него, потом посмотрела на Тамару, которая
спокойно начинает разливать чай.
Инга хватает мать за руку, ухватываются за неё, прижимается, плачет.
Тамара всё так же спокойно глядит на дочь. Слышно, что кто-то всё ещё в
телефоне говорит.
Тамара смотрит на телефон, дотягивается до него, выключает.
ТАМАРА. Чай будешь?
Инга сталкивает кружку с чаем на пол, почти ошпаривая мать кипятком.
ТАМАРА. Ну. Ну. Ну…
Инга, скорчился в середине комнаты, начинает громко кричать, как в
припадке истерики.
Тамара подходит, чтобы поднять Ингу, она теперь действует очень
решительно, но Инга уже не владеет собой, она ударяет мать. Тамара,
однако, Ингу не отпускает, держит крепко в руках, Инга ударяет мать еще
раз, ещё.
ТАМАРА. Ну, бей, бей, если тебе от этого становится легче!!! Бей!!! Ты уже с детства
такое со мной делала! Инга, ну, всё, всё, тихо, тихо, тихо… Соберись духом,
соберись, всё пройдёт, пройдёт… Всё пройдёт.
Инга понемногу стихает.
Вторая часть
Та же самая квартира. День после похорон отца Инги. Тамара встала на стул
и, моет окно. Разбросаны всевозможные моющие средства и швабры, ведро с
водой. Шторы сняты и лежат на полу, слышно гуденье стиральной машины.
16
Посередине комнаты стоит большой белый стол, на нём сервирована еда,
открыта бутылка вина, горит белая свеча. По всей квартире очень светло, за
окном богато выпал первый снег. Тамара очень жива, всё делает
концентрировано, на ней светлый халат, волосы упрятаны под платок – она
кажется, полностью готова к капитальному ремонту.
Входит Инга, она одета так же, как в предыдущей части – в чёрном пальто и
чёрном шарфе, только на этот раз длинные волосы собраны в пучок. Инга
несёт что-то завёрнутое в чёрное шерстяное одеяло. Она мгновение стоит у
входной двери, смотрят кругом, как бы ни веря, что вошла в свою квартиру.
ТАМАРА. Инга?
Инга не отвечает, смотрит на сверток у себя в руках.
ТАМАРА (даже не посмотрела на Ингу, продолжает работать). Ты долго шла!
Целые сутки! Дорогая, у нас будут новые занавески, и я разрешаю тебе
выбрать цвет!
ИНГА (плотно смотрят на Тамару). Чёрный.
ТАМАРА. Как это характерно для тебя! Но, нет. Про твой гардероб мы позже
поговорим. Ну-ка, гадай еще разок!
ИНГА. Я взгляды не меняю. Чёрные.
ТАМАРА. Сними сапоги, детка, перед тем, как пойти дальше, ладно? Кладбищенский
песок на свежевымытом полу... это не дело. Это плохой знак. Свои сапоги я
вообще выбросила в мусоропровод! Будем обедать!
Инга садится за стол, ставит на него свой свёрток, сапог не снимает, она
сдувает свечу, смотрит на еду, берет бутылку вина, начинает пить прямо из
горла большими глотками.
Тамара немного наблюдает за этим, непринуждённо подходит к Инге,
отбирает у неё вино, ставит обратно на место, опять зажигает свечу. Инга
свечу опять тушит. Тамара садится напротив Инги, подает Инге миску с
салатом. Инга ставит на свою тарелку одну ложку салата. Тамара
накладывает себе, начинает есть.
Инга начинает тыкать в свою тарелку пальцами.
Пауза.
ТАМАРА. И что ты хочешь всем этим сказать?
Пауза.
Тамара опять начинает кушать, она старается делать это очень спокойно,
притворяясь, что не видит действия Инги, но они всё же начинают её
раздражать, особенно чёрный свёрток. Она перестаёт есть.
ТАМАРА (почти кричит). Пол я после перемою! (Пауза) Ты, однако, была чересчур
горда. В такое холодное время отказаться от места в теплой машине. И потом
пропасть на сутки! Инга, ты меня слышишь, концентрируйся, пожалуйста, и
есть надо вилкой, а не пальцами!
ИНГА. Я встретила Валерия.
ТАМАРА. Ну да, он ведь здесь живёт.
17
ИНГА (издевательски). Тут, в этой квартире? Уже? Так быстро? Что тогда не идёт
обедать?
ТАМАРА. Что ты мелишь. Валерий просто мой сосед. Такой же, как любой другой в
этом доме!
ИНГА. А может, всё же тебе стоит? …
ТАМАРА. Ты не понимаешь, что ты говоришь. Я поняла. Не нужно мне было тебя
слушать и после похорон сразу забрать домой. И Валерий то же самое говорил
– не оставляй её одну. Но мне так не терпелось начать тут всё приводить в
порядок! До вечера я справлюсь! Хочу, чтобы всё было светло и блестело!
Чтоб чисто и хорошо пахло! Электричество уже утром подключили! Мне
пришлось хорошенько с ними повоевать, но добилась. По дороге с этой их ней
конторы зашла в детсад. Полчаса не могла собраться духом, чтобы войти,
может, там все меня ненавидят, но тогда...
ИНГА. Посмотри, мама!
ТАМАРА (запуталась) Ты о чём, дочка?
ИНГА. Умер.
Инга разворачивает черный сверток, в нём чёрный толстый кот, мёртвый.
Тамара вскакивает, стул почти опрокидывается, но она успевает его
удержать.
ИНГА. Прямо как из холодильника. Кажется, уже ночью окоченел...
ТАМАРА. Инга! Что это значит! Неси эту падаль на улицу! Ты в своём уме?! Прямо на
стол!!!
ИНГА. Валерий хотел его куда-то зарыть, но земля промерзла, надо отогревать и я
подумала, что он тебя заинтересует. Кот – я думаю.
ТАМАРА. Сейчас же унеси это… это… унеси!!
ИНГА. Ты, по крайней мере посмотри на него, твоим любимцем ведь был!
(Наклоняется к мертвому коту, осматривают его; Тамара хочет Ингу
оторвать от кота, но не осмеливается, кажется, ей стало плохо.) Холодный,
мама, но, знаешь, такое ощущение, что, когда он оттает в тепле комнаты, он
опять оживёт, откроет глаза... может он только на мгновение отошел от нас.
Если мы останемся с ним, позаботимся, чтобы он почувствовал, что он не
одинок, что с ним ещё кто-то...
ТАМАРА. Инга, сейчас же прекрати всё это! Он может заразный! Слышь! Ты
слышишь меня? Сними хоть со стола!
ИНГА. Глаза открыты! Он заснул с открытыми глазами! Не хочешь их закрыть? Иначе
он не сможет проснуться. Он должен закрыть глаза, чтобы после смог их
открыть.
ТАМАРА. Нет!
ИНГА. Кто папе закрывал глаза? Ты, мама? Ты?
ТАМАРА. Нет! Что ты говоришь? Какое это уже имеет значение?
ИНГА. У тебя все возможности сделать это теперь, мама! Нет же разницы – кот –
папа... Я уверена, что он оживёт!
18
ТАМАРА. Что это теперь за спектакль? О, Боже, не касайся ты его!
Тамара хватает занавеску и набрасывает на кота.
Инга берёт вино, пьёт.
ИНГА (протягивая бутылку Тамаре). Хочешь? Выпей. Прогони тоску! Не хочется?
ТАМАРА (тихо) Тупая девчонка...
ИНГА. Новый стол! Твой Валерий опять подарил? Что еще он даст? Нет, ты попроси,
чтобы он дал нам новый дом, лучше всего – замок! С детства я всегда мечтала,
что жить буду во дворце с такими вот башнями, которые проникают, пронзают
сердце другого человека. Жить, далеко, прочь, прочь, где-то... В безопасности.
ТАМАРА. Позову Валерия, пусть вынесет… Фу. Как ты меня перепугала!
ИНГА. Ты смеялась у гроба папы!
ТАМАРА. Что?
ИНГА. Ты действительно...
ТАМАРА. Инга, про что ты говоришь?
ИНГА. То, что услышала.
ТАМАРА. Я… Я была в шоковом состоянии! Всё тогда может произойти, люди могут
начинать смеяться... хотя по правде... должны плакать. Твой дед в трагические
минуты не плакал, он смеялся, очень громко смеялся. Когда я в детстве очень
всерьез поранила ногу...
ИНГА. С тобой такого не бывает. Я тебя знаю.
ТАМАРА. Не перебивай меня, когда я говорю! Там было столько крови, твой дед
присел рядом со мной и смеялся! Он смеялся всё громче и громче, пока
бинтовал мою ногу и пробовал остановить кровь, а лицо его было полно ужаса
и страха! Но он смеялся! Я всё это вижу и теперь!
ИНГА. Ты смеялась! Ты была там вся с приветом! Поверь, ни одна актриса так бы не
сыграла! Такой смех!
ТАМАРА. Как тебе не стыдно... Как тебе не стыдно, Инга.
ИНГА. Нет, как тебе не стыдно, мама? Ты смеялась! Я стояла рядом с тобой, я
слышала, как ты смеялась так... Вовнутрь.
ТАМАРА. Как вообще вовнутрь можно смеяться?
ИНГА. Что ты сделала с моей квартирой?
ТАМАРА. Я стараюсь, чтобы тебе было как лучше! (Пауза.) Вовнутрь смеяться... Как
такое вообще можно. (Пауза) До, этого как тут всё было настолько угрюмо!
Хочу, чтобы ничто уже не напоминало бывшее! И, поверь мне, я это всё делаю
ради тебя!
ИНГА. Ради меня?
ТАМАРА. Да! Ради тебя! Что похоронено, то похоронено! Уже ничего не изменить.
Это уже не изменяемо, Инга!
ИНГА. Ты выглядишь так, словно похоронила бродячего, заразного пса.
Тамара хочет ударить дочь, но потом берёт себя в руки.
19
Тамара за руку хочет отвести Ингу в её комнату. Инга не протестует.
ТАМАРА. Ты говоришь столь бессвязно... Инга, пойди и приляг, я тут поработаю.
ИНГА. Меня внизу ждут. Я только хотела занести тебе твоего любимого.
ТАМАРА. Кто тебя ожидает внизу? Почему ожидают внизу?
ИНГА. Не твоё дело. На этот раз это действительно не твоё дело, кто меня ждёт внизу.
Тамара подбегает к окну, смотрит вниз.
ТАМАРА. Никуда ты в таком состоянии не пойдёшь, ясно? Никуда я тебя не пущу!
Ещё раз спрашиваю, – кто тебя ожидает внизу?
ИНГА. Смерть ожидает!
ТАМАРА. Боже! Ты ведь не в здравом уме!
ИНГА. Ожидает! Как папу! Как толстого чёрного, сухую Вилму, Валерия, тебя. И
меня! Нас. Всех.
ТАМАРА. Инга. Ты меня пугаешь.
ИНГА. Это всё, что ты можешь сказать?
ТАМАРА. Мой Бог, ты ведь меня не обвиняешь?!
ИНГА. Сутки только прошли, но ты вся изменилась. А Регина наша где? Нету? Все
время ведь была! Где она? (Кричит.) Где Регина!?
Тамара сжалась как от удара, опять смотрит в окно.
ИНГА. Я была во втором месяце с Региной. Хотела съездить к отцу, чтобы рассказать
ему про то, что для меня было таким чудом... Мне казалось, я начинаю
разгадывать для себя какую-то долю секретов себя самой! Это было столь
чудно, это ощущение, что через тебя – как мать, в этот мир скоро придёт
жизнь... Но ты запретила мне ездить к отцу, ты удерживала меня! Ты
помнишь, что произошло потом!
ТАМАРА. Из-за тебя я не могу сконцентрироваться и закончить уборку.
ИНГА. Ты удерживала меня, я вырывалась, я скатилась по лестнице. Может, ты и не
толкала меня. Но Регины не стало. Потом ты грозилась, что застрелишься, если
я не вернусь к тебе. Вот и мамонт. Вот и мамонт, про которого ты всё
говорила! Он ведь здесь.
Во дворе гудок машины. Тамара опять побегает к окну.
ТАМАРА. Я не вижу там ни одной машины! Что там происходит? Что это? Именно
сегодня! Как назло, весь этот шум! Пусть уезжают!
ИНГА. Мама, ты опять притворяешься, что не понимаешь, что происходит. Эта
машина, мама, не во дворе, она ожидает меня на улице. Я и так тут слишком
долго. (Быстро отправляется в другую комнату, Тамара загораживает
дверной проём.)
ТАМАРА. И не думай. Я тебя предупреждаю.
ИНГА. Я должна взять некоторые вещи. И ты будешь свободна. Сможешь закончить
свою уборку, а теперь пропусти меня, отойди от дверей, пожалуйста.
ТАМАРА. Нет!
20
ИНГА. Мама, ты ведь не хочешь, чтобы мы расстались как враги, верно?
ТАМАРА. Почему?
ИНГА. Так надо.
ТАМАРА. Куда?
ИНГА. На Аляску! Всё!
ТАМАРА. У тебя премьера? Правильно, тебе нужно выступать! Я поеду с тобой! Буду
тебе помогать. Насколько смогу!
ИНГА. Мама!
ТАМАРА. Действительно, Инга! Никогда я даже не шла смотреть тебя на сцене, какая
я дура, не так ли? Три года ты уже в театре, а я ни разу…
ИНГА. Не провоцируй меня! Если ты тут манипулируешь, чтобы задержать меня, тебе
это не удастся.
ТАМАРА. Но я ведь могу! Ба, ты не хочешь!? Не хочешь, чтобы я ..
ИНГА. Мама, блядь, я не выступаю на сцене в этом театре, я уже три году драю эту
сцену, все полы там, все, все, все! Ты разве это не знаешь!!!
Инга сильно толкает Тамару, чтобы пройти в дверь, Тамара падает на пол.
Инга хочет броситься к ней, но нет, она скрывается в своей комнате.
Какое-то мгновение слышен только гудок автомашины на улице.
Инга выходит из комнаты, на одном плече у неё полупустой рюкзак, в руках
мобильный телефон.
Тамара сидит на полу, опершись спиной о стенку.
Инга присела на край стола, завертывает мертвого кота обратно в
шерстяное одеяло, садится с ним на коленях.
ТАМАРА. Инга?
Инга не отвечает. Какой-то момент обе так молча сидят.
ИНГА. Когда ты начнёшь копить деньги на мои похороны, своевременно предупреди,
а то я не поверю, что я уже умерла.
ТАМАРА. Твои шутки столь ужасны... смешны.
ИНГА. Да. Я знаю. Твои тоже...
ТАМАРА. Куда ты его понесёшь?
ИНГА. Пока еще не знаю. Отдам забальзамировать и вывешу на стенку. Папа ведь так
делал с подстреленным зверьём!?
ТАМАРА. Трофеи вранья.
ИНГА. Чем больший трофей, тем большая ложь?
ТАМАРА (пауза). Может быть, оставь его тут?
ИНГА. И что ты с ним будешь делать? Мёртвая плоть быстро разлагается. Это ничего,
что ты веришь в идею перерождения. Плоть остается плотью.
ТАМАРА. Что-то выдумаю.
21
ИНГА. Ты решила вернуться на работу в детский сад?
ТАМАРА. Если дети примут меня назад, то да.
ИНГА. Ты ведь ушла сама, после окончательного развода с отцом.
ТАМАРА. Нет. (Пауза.) Не сама. Это было так, что я не хочу это вспоминать.
ИНГА. Ты мне не рассказывала.
ТАМАРА. Не заставляй мне это пережить снова.
ИНГА. Подняла руку на ребёнка?
ТАМАРА. Не так просто… Пожалуйста, не спрашивай.
ИНГА. Мне нужно идти, мама.
ТАМАРА. Весь этот процесс развода... Нервы не выдержали. А он, маленький Mарцис
был настолько избалован, сварлив, первый раз видела ребенка, кто свои
засранные трусы способен бросить воспитательнице в лицо. Как я себя
почувствовала – уже срань твоего отца, а тут этот…
ИНГА. Да... Да… Я поражена. (Пауза.) Я… Я продолжу мыть полы в театре.
Потихоньку буду продвигаться вперед. После работы три месяца я уже
посещаю курсы актёрского мастерства...
ТАМАРА. Я была уверенна, что ты играешь на сцене...
ИНГА. Значит, я хорошая актриса. Мамочка, хватит нам лгать.
Инга поднимается и идёт к двери. В дверь стучат.
ТАМАРА. Инга. Инга. Как нам жить дальше?
ИНГА. Маму, мне действительно нужно теперь отправиться. Что дальше... Тебе самой,
наверное, надо это понять. И мне тоже.
В дверь опять стучат.
ТАМАРА. Я открою, может быть это Валерий.
ИНГА (улыбнулась сама себе). Это Mара. Очевидно, надоело ей дождаться в машине.
ТАМАРА. Mара? А я подумала, что у тебя...
ИНГА. Поклонник с синими цветами? Их мне шутки ради в ведро бросил один
молодой актер. По пьяни. Сказал, чтобы отправила в мусорный бак, а я вот
принесла домой.
ТАМАРА. Как его зовут?
ИНГА. Арту.
ТАМАРА. Чудное имя. Он что – не латыш?
ИНГА. Да, ма. Так оно и есть. Не латыш. Или вовсе и нет его. И цветы я сама купила.
Мамууу… ты действительно... СЛЫШИШЬ?
Инга идёт к двери.
ТАМАРА. Инга?
Инга остановилась. Повернулась.
ТАМАРА. Ты позволишь мне открыть дверь для Мары?
22
Конец
23