Своеобразие художественного мира А. А. Богданова

О. В. Быстрова
Своеобразие художественного мира А. А. Богданова
Роман ''Красная звезда'' А.А. Богданова был опубликован в 1907 г. (на титуле первого
издания - 1908 г.), в 1913 году была закончена работа над ''Инженером Мэнни''. В истории
русской фантастики ХХ века эти романы рассматривались обычно как дилогия. Но
предполагаемое художником соотношение (продолжение?) этих двух романов в контексте
всего творчества, в том числе и научного, позволяет сделать несколько иной вывод,
нежели чем это предписано историками в данной области.
Первое, что эти романы объединяет - это, конечно, история главного героя: ''…я нашел
записку, адресованную мне. В ней дрожащим почерком было написано всего несколько
слов: "Привет товарищам. До свиданья. Ваш Леонид" '' [1]. Записка (по сути, эпилог)
является завязкой следующего романа, что подтверждает письмо Н. Вернера литератору
А. Богданову, открывающее роман ''Инженер Мэнни''.
Следующее ''единение'' романов надо искать в области жанра. Роман ''Красная звезда'' сам
автор охарактеризовал как роман-утопию, ''Инженера Мэнни'' - как фантастический
роман. Но оба эти произведения по логике должны относится к одной жанровой
категории. Вероятно, объяснение нужно начинать с того, что произведения Богданова
относят к области научно-социальной фантастики. Это принимается как аксиома. Но
авторское определение жанров - это загадка, на которой стоит остановиться.
Начнем с определения: "Утопия - это подробное и последовательное описание
воображаемого, но локализованного во времени и пространстве общества, построенного
на основе альтернативной социально-исторической гипотезы и организованного - как на
уровне институтов, так и человеческих отношений - совершеннее, чем то общество, в
котором живет автор" [2]. В этом определении, принадлежащем английскому
исследователю Л. Сардженту, есть одна особенность - из него вычеркнуто понятие
''научно-фантастический роман'', в котором, как правило, дается подробное описание
технологии будущего, но не социальному устройству. Определение ''утопии'' изменялось
на всем протяжении ее существования, оно зависело от типа социального мышления, от
выбранного литературного жанра, от личности автора и т.д. Но исторически сложилось
так, что до 1940 года "никому и в голову не приходило, что научная фантастика - часть
утопической литературы" [3]. Вопрос о соотношении научной фантастики и утопии был
сложен всегда, и только в литературоведении второй половины ХХ столетия утопический
роман стал рассматриваться как тенденция развития научной фантастики.
Роман ''Красная звезда'' в чистом виде нельзя назвать утопией, здесь присутствуют
элементы фантастического романа (это, прежде всего, ''вечная'' тема - космический полет
и контакт с другой цивилизацией; элементы психологической новеллы - описание
перепадов настроения, объяснение психологических нюансов поведения героев
повествования). Стоит прислушаться к замечанию американского исследователясоветолога Л. Грэхэма, который находил элементы дистопии в романе. И тем не менее,
утопия!
Утопия в обыденном понятии - это проект, который невозможен, это мечта, которая
несбыточна, но это фантазия, которая заставляет увидеть картину будущего. Почему
местом действия был выбран Марс? Ответ и прост, и сложен. В представлении древних
звезда - это планета, на которой живут души ушедших людей. Каждая планета (как
впрочем и звезда) имеет свой цвет. Астральные мифы связывают красноватый цвет с
Марсом и с угрозой, исходящей от него (думается, не случаен выбор имени для
марсианина Стэрни: с немецкого ''stiure'' обозначает ''руль'', в русском диалектном
варианте ''стерно'' - это кормило, лопастина, весло). С Марсом связаны отклики древнекосмических мотивов преданий об Атлантиде (по одному из таких преданий, во время
гибели Атлантиды часть атлантов спаслась на космических ракетах, улетев на другие
планеты, в том числе и на Марс). Красная Звезда - это красивая планета, являющая собой
идеал, к которому всегда стремился человек. И одновременно это место, в котором нет и
не может быть жизни (слово ''красная'' исходит из ассоциативной связи с разрушающей
силой огня), и соответственно - самого места нет и быть не может, что собственно и
обозначает понятие ''утопия''.
Роман ''Инженер Мэнни'', в отличие от ''Красной звезды'', именно фантастический, в силу
присутствия ''вечной'' темы: контакта с другой цивилизацией. Землянин Леонид (Лэнни)
становится переводчиком группы Распространения Новой культуры на Земле и
летописцем марсианской истории. Более того, он как будто соединяет неразрывно
историю Марса и историю Земли. Марс волновал человечество задолго до Богданова - и
потому в тексте становятся важными детали: "если бы Галилей и Кеплер обладали
современными телескопами, то все-таки на их картах Марса не оказалось бы ни огромного
большинства нынешних каналов, ни даже некоторых внутренних морей и озер" [4].
Указаны три человека с Земли, с которыми история Марса связана неразрывно. Первый Галилей Галилео - ученый, основатель теории точного естествознания, второй - Кеплер
Иоганн - астроном нового времени, третий - революционер Леонид, обладающий
художественным чутьем и талантом писателя, которому, кстати, представилась
уникальная для землянина возможность изучать историю по достоверным марсианским
источникам. Выстраивается важная для автора цепочка: теория якобы существующего
мира - практика якобы существующего мира (имеются в виду законы Кеплера) художественное описание якобы существующего мира. Художественный мир есть
отражение мира существующего, и потому его анализ уподобляется исследованию мира, в
котором находится человек с планеты Земля. И предложенная цепочка превращается в
непрерывный круговорот: теория (т.е. предположение о правильности и возможности) практика (т.е. сама жизнь) - история, подтверждающая правильность предложенной
теории.
Фантастический элемент второго романа соотносится с утопией времени: времени,
описываемого в тексте, никогда не было, таким образом. Дилогия Богданова в целом
рассматривает утопическое место и утопическое время. И однозначного ответа о
жанровой специфике нет. Это утопия? Да! Фантастика? Да! И получается, что задолго до
1940 г., когда было высказано предположение о единой природе утопического и
фантастического, А. А. Богдановым была предложена художественная система,
описывающая место, которого нет, и время, которого не было, и тем самым
объединяющая жанры и помогающая читателю перейти к проблеме хронотопа
(художественного времени и пространства).
Время и пространство первого романа будто напоминает сложнейшую жизнь
современника ХХ века с ее рваным течением и непредсказуемостью. Повествование
ведется от первого лица: землянина Леонида. Плавное повествование о взаимоотношениях
с Анной Николаевной и "оригинальным во многом" человеком Мэнни, сменяется
стремительным развитием событий (становится известно, что Мэнни с планеты Марс полет на планету - изучение облика и сущности неизвестной жизни - любовь - убийство возвращение на Землю), которое оборачивается сном ли (грезой ли?) в земской больнице
старого знакомого Леонида, доктора Вернера. И только письмо, найденное в мусорной
корзине, объясняет главному герою (и соответственно читателю) провал во времени и
доказывает правдивость увиденного и прочувствованного им. Затем события марсианской
жизни отодвигаются на второй план и следует рассказ Леонида о вполне земных
событиях: политике и революции, побеге из больницы и участии в большом деле.
Повествование заканчивается недатированным письмом Вернера литератору Мирскому,
где среди прочих сведений сообщается о судьбе Леонида, которого Нэтти увозит с собой
на Марс. Художественное время романа как будто совершает огромные скачки: настоящее
(которое одновременно просматривается будущим - ибо дата "19.." может соотноситься с
началом века, но и с концом тоже!) - будущее (это летоисчисление Марса) - снова
настоящее (возвращение на Землю) - будущее. Настоящее и будущее оказываются
настолько переплетенными, что создается впечатление путаницы и возникает (да-да!)
желание разобраться с прошлым. Таким образом, само время и пространство заставляет
обратиться ко второму роману, чтобы понять простую истину - настоящего и будущего не
бывает без прошлого, которое должно быть сохранено памятью живущих разумно. И
Богданов создает роман о том, как все начиналось. Повествование ''Инженера Мэнни'' традиционно, оно в русле классической русской литературы. Само повествование
воспринимается как что-то устоявшееся, да иначе и быть не могло, рассказ идет о давних
событиях, к которым надо относиться именно как к истории, которую нельзя изменить:
так было и с этим надо смириться. Историческое повествование было выбрано еще по
одной причине. Хронотоп указывал на связь художественной организации самого текста с
предшествующей литературной традицией. Ассоциативно возникает имя М. Е.
Салтыкова-Щедрина с его ''Историей одного города'': сложная цепочка превращений
автора (в редактора, затем в архивариуса и далее в летописца) находит свой отклик в
тексте Богданова. Выявляемая параллель вызывает в восприятии читателя иллюзию
невидимой, но крепкой связи искусства и истории Земли и Марса.
Говоря о традиционности повествования, прежде всего стоит остановиться на проблеме
повествования, которое напоминает историко-психологический роман, где рассказ ведется
от третьего лица. Первая загадка, с которой сталкивается читатель: кто автор
повествования - Леонид? - литератор А. Богданов? - писатель А.А. Богданов?
На первый взгляд, письмо д-ра Н. Вернера литератору А. Богданову: "Следовательно,
сомнений никаких быть не может: Леонид жив и находится ''у них''… Его рукопись, столь
загадочным образом попавшую в мои руки, пересылаю Вам. Это - роман, переведенный
им с марсианского языка" [6] и само предисловие переводчика свидетельствуют об
авторстве Леонида. Однако, есть одна особенность в тексте ''Инженера Мэнни'' присутствие песен, которые поет Нэлла. Рассказом первой книги опровергается умение
(или желание!) ''переводчика марсианской истории'' Леонида перелагать лирические
колыбельные. Несомненно, поэтические тексты принадлежат литератору А. Богданову. Но
в таком случае, где же прячется писатель А.А. Богданов? Ответ - в удивительных именах,
которые помогают читателю разобраться с историей на двух уровнях - Марса и Земли.
Героем повествования и первого, и второго романа является человек по-имени Мэнни.
Один Мэнни является потомком другого Мэнни. Почему для автора важен повтор этого
имени во времени и что может обозначать это имя? Проводимая аналогия между двумя
мирами (миром реальным и миром несуществующим), позволяет этим именем связать две
планеты: то есть марсианское ''мэнни'' - это земная ''мена'', по сути, обмен (Мэнни не
скрывает своей заинтересованности в Леониде: "У нас есть все необходимые средства,
нам нужны люди сильные и надежные. По полномочию моих товарищей я предлагаю вам
вступить в наши ряды" [6]; этот обмен связывает землян и марсиан во всем: в мыслях,
чувствах, в эмоциях, поступках и т.д. Мэнни-предок ничуть не уступает современному,
более того, именно он рассматривается как основатель разумной расы марсиан, которая
понесет гармонию в космическую цивилизацию. Богданов рассматривает эту
традиционность, этот некий генетический код, который позволяет уверенно размышлять о
соотносимости человеческой природы вне зависимости от времени. Счастье-страдание
Нэллы и страдание-счастье Нэтти представляет собой круговорот не только в личной
жизни героинь, но и в космическом (вселенском) пространстве.
История нравственного выбора Мэнни в споре с Вампиром буквально заставляет
почувствовать (и оценить по-новому!) Легенду о Пленнике и Великом Инквизиторе. В
истории Марса описан духовный поиск личности. И созвучными опять-таки оказываются
имена, подсказывающие решение - можно было бы совершить обмен, но герой прекрасно
осознает, кто перед ним, и какая цена будет заплачена. Залогом поражения в этой схватке
станет уничтожение Вампиром собственного духовного начала, собственного ''Я''
марсианина по имени Мэнни.
Как в своеобразном зеркале эта история повторяется спустя века: теперь схватка
предстоит марсианину Стэрни и землянину Леониду. Принцип полезности, выработанный
холодным ученым умом и возведенный в жизненное кредо, сталкивается с непониманием
горячего сердца и души революционера-разрушите-ля, которому все же дорога родная
планета. Как лев (что оказывается весьма символичным, т.к. перевод имени Леонида с
греческого обозначает ''подобен льву'') кидается на обидчика и уничтожает его, так и
Лэнни уничтожает опасность, грозящую планете-дому (несомненно, гибель родной
планеты повлечет за собой ностальгическую болезнь по ушедшему невозвратно, что
равнозначно потере своего ''Я'').
Символичными в этом случае, оказываются заглавия романов - как концепция
художественного мира и одновременно выбора ориентира. ''Красная звезда'' недосягаемая планета, что-то очень далекое, красивое и притягательное; это - идеал.
Инженер (главный герой второй книги) - это, прежде всего, строитель жизни, мира,
цивилизации. Инженер Мэнни строит каналы, которые увидят потомки Галилея и
Кеплера. Перед читателем возникает цепочка: далекая ''красная'' планета - идеал, к
которому стремится носитель жизни - инженер-строитель; раскрывается концепция жизни
человека, неустанно стремящегося к идеалу и гармонии.
После выхода в свет ''Инженера Мэнни'' критика не оценила по достоинству замысел
автора; отзывы сводились в основном к анализу содержания: "…разговоры марксистские
обильны, и автору кажется, что разговоры заменяют известный образ реального
исторического действия. Оттого фабула кажется очень неудачно сшитой белыми нитками,
а разговоры производят впечатление искусственно притянутых к описываемым событиям"
[7]. Вывод был неутешителен - "произведение очень и очень неудачное" [8] - подтверждая
то, что в утопической литературе является правилом без исключения: современникам
трудно оценить замысел писателя, который предлагает увидеть мир будущего; оценивать
утопическое произведение будут потомки, которые смогут, основываясь на опыте
истории, оценить по достоинству замысел и художественное исполнение. Рецензии на
дилогию в целом сводились к критике содержания и ориентированности текстов.
Характеристика М. Горького не исключение: "Книга и понравилась мне, и нет. Чем
понравилась? Светлой глубокой верой, тихой, прозорливой радостью, с коей автор
смотрит в будущее" [9]. Но в отличие от других рецензентов, Горький чутко уловил
особенность, на которую обратят внимание лишь спустя время: "развернул картину,
нарисованную слишком тонкими чертами, сложную…" [10]. Горький заметил и
предложил другим оценить сложность богдановского мироощущения.
Сложность богдановского замысла и богдановского рисунка художественного мира
связана с многоуровневостью восприятия текста. Композиционное построение двух
романов позволяет убедиться в той самой многоплановости восприятия, которая не была
оценена современниками: сюжетные линии строятся вокруг геометрической фигуры
''треугольника'' (можно употребить слово ''триада'' - но это уведет в область идейного
мироощущения). Триединство присутствует в каждой сюжетной линии, например, в
романе ''Красная звезда'': ''Лэнни (Леонид) - Нэтти - Стэрни'', ''Летта - Нэтти - Стэрни'',
''Леонид (Лэнни) - проф. Н. Вернер - Нэтти'', ''Лэнни - Земля - Стэрни'', ''Лэнни - Земля Мэнни'' и др.; в романе ''Инженер Мэнни'': старый герцог Альдо - Ормэн Альдо - физик и
инженер Мэнни'', ''Мэнни - Нэлла - Арри'', ''Мэнни - Нэлла - Нэтти'', ''Мэнни - будущее
Марса - Нэтти'' и др.). По логике предполагаемого замысла (а мы на этом настаиваем!) это
должно соотноситься именно с трилогией. К сожалению, сложность пути к своему
читателю текстов А. Богданова, и литературных в частности, не позволила в свое время
оценить по достоинству замысел и исполнение трилогии, которая представляет из себя
уникальный жанровый синтез.
Стоит вернуться к началу, чтобы понять стройность предлагаемой системы: утопия (т.е.
предположение) соотносится с фантастикой (т.е. вымыслом). Дополняющим, третьим
слагаемым должно было явиться ''практическое наполнение'' (т.е. научное подтверждение
сказанного). И этим третьим слагаемым в предполагаемой трилогии о жизни Марса и
Земли является… - ''Десятилетие отлучения от марксизма. (1904-1914)''. У книги есть
подзаголовок: ''юбилейный сборник'', даты которого свидетельствуют о памятных
событиях в истории общества, социального движения; читателю был предложен жанр,
анахроничный для ХХ века, - научно-философский трактат (именно от лат. ''tractatus'' обсуждать, рассматривать)1. Рассматривая проблемы наук (в том числе и так называемых
''чистых'') Богданов предлагает три позиции, по которым оцениваются концепции:
теоретическую, трудовую и организационную точки зрения. Это звучит убедительно на
примере ''чистой'' науки - астрономии. - "Науку о "небесном'' обыкновенно считают в
высшей степени отрешенною от всего земного, представительницей чистейшего
идеализма познания. Субъективно, для астронома, это приблизительно так и есть. Но
объективно, в развитии человечества - нет науки в большей мере непосредственно
практической <выделено Богдановым - О. Б.> [11]. В своем исследовании он
рассматривает два понятия, которые помогают оценить процессы, проходящие в обществе
и в литературе: объективно и субъективно. Аналогичное присутствует и в
художественном мире Богданова.
Логическая цепочка жанровых понятий связывает воедино художественное видение и
научную концепцию автора:
Утопия
Трактат
Фантастический роман
Трактат - это всегда доказательно, это всегда убедительно, это всегда обоснованно. И
получается, что именно ''трактат'' связывает ''утопию'' и ''фантастику'' (на другом уровне
это выглядит так: ''практика'' связывает ''предположение'' и ''вымысел'').
Следующий уровень, соединяющий эти три произведения, - архитектоника (построение)
текстов. Роман ''Красная Звезда'' состоит из четырех частей и эпилога (который, как
известно, является внесюжетным элементом, и потому нами учитываться не будет); если
вернуться к геометрии - это четырехугольник (утопический). Роман ''Инженер Мэнни''
также состоит из четырех глав и эпилога; в геометрии - аналогичный четырехугольник
(фантастический). Юбилейный сборник ''Десятилетие отлучение от марксизма'' состоит из
шести разделов, которые можно соотнести шестью гранями шестиугольника. А
схематический это будет выглядеть более доказательно:
С другой стороны, можно предложить троичное (характерное для Богданова) видение
концепции: треугольник, у которого нижнее основание будет являться основой
практического наблюдения, одной гранью - научное предположение, а второй гранью художественный вымысел.
И последнее, почему эти три текста связаны: их объединяет поступок, имя которому
''преступление'', но!… против косности, привычного мира, устоявшихся мнений, ставших
непреодолимым препятствием на пути прогресса. Не вдаваясь в подробности романных
преступлений, можно только отметить, что само слово обозначает ''переступление''
(переход) за черту, которая определяет поведение общества и в обществе. Слово ''отлучение'' имеет много синонимов: отторгать, отрешать, отделять, отдалять, устранять и т.п. Но
все они выражают суть одно - это результат поступка. Революционер Леонид, инженер
Мэнни, ''отлученные'' Богданова - это те, кто не может смириться с существующими
''неправильными'' правилами. Рассматривая пристально проблему - что есть ''преступление
отлученного'' - Богданов заставляет вернуться к своим художественным текстам и в
совокупности вывести одно простое правило: настоящего нет без прошлого и будущего. И
еще - оценить нас могут современники, но понять - только потомки!
P. S. Предложенный путь исследования концепции творческого мира А.А.Богданова
осознается самим автором статьи именно как один из многих вариантов. Несомненно, он
вызовет желание предложить иное. Это прекрасно! Богдановское мировоззрение, как
впрочем и построение предлагаемой трилогии, написанной ученым, врачом, писателем,
напоминает собой отчасти последовательность научного изложения, отчасти - сложную
иерархию в природе, отчасти - сложнейшую вязь древнерусской летописи. Каждый
выберет себе то, что ему ближе: гипотезу и научную доказательность, сложность и
непостижимость природы, а может быть, уникальный и неисследованный (не
исследуемый никогда!) художественный образ. Но в любом случае, художественный мир
А.А.Богданова - это исследование самой жизни, которая была, есть и обязательно будет во
времени и пространстве.
Библиография
1. Богданов А. Красная звезда: Роман-утопия. // Русская литературная утопия. МГУ,
1986, с. 305.
2. British and American Utopian Literature. (1516-1978). Boston, 1979. цитата дана по
кн.: Утопия и утопическое мышление: /Сост., предисл. и общ. ред. В. А. Чаликовой.
- М., 1991, с. 8.
3. Там же, с.8.
4. Богданов А. Инженер Мэнни: Фантастический роман. /4-е изд. - М.: Московский
рабочий, 1922. с.8.
5. Богданов А. Инженер Мэнни, с. 3.
6. Богданов А. Красная звезда, с. 73.
7. Кратоев А. Рец. на кн. А. Богданова "Инженер Мэнни".//Заветы. - СПб., 1913. - №
1, с. 175.
8. Там же.
9. Горький М. Письма: 1907 - август 1908 г. - М.: Наука, 2000. - Т. 6, с. 144.
10. Там же, с. 145.
11. Богданов А. А. Десятилетие отлучения от марксизма: Юбилейный сборник. 19041914. //Неизвестный Богданов. М., 1995. - Т. 3,с. 63
Примечания
1. Хотя сам Богданов настаивал: "юбилейный сборник - не научный трактат" (Кн. 3. С.67),
относя его к категории социально-философских исканий