Экономические и инстит. отнош. собственности
advertisement
1 Негосударственное образовательное учреждение высшего профессионального образования МУРМАНСКАЯ АКАДЕМИЯ ЭКОНОМИКИ И УПРАВЛЕНИЯ Экономические и институциональные отношения собственности Курс лекций по дисциплине для обучающихся по специальности 080101.65 «Экономическая безопасность» Мурманск 2013 2 Экономические и институциональные отношения собственности: конспект лекций по дисциплине для обучающихся по специальности 080101.65 «Экономическая безопасность» / сост. д-р экон. наук, проф., проф. кафедры экономики и финансов В.И. Лоскутов. – Мурманск: МАЭУ, 2013. – 71 с. Мурманская академия экономики и управления, 2013 3 СОДЕРЖАНИЕ Лекция 1. Сущность собственности и ее формы. Закон образования и развития экономических форм собственности. С. 4Понятие собственности. Труд как экономическая основа собственности. Труд производственный и военный. Понятие присвоения как цели и результата труда. Способы присвоения природных ресурсов. Понятие форм собственности и их классификация. Понятие способа производства. Различие понятий «способ производства» и «формация». Понятие экономического закона. Сущность закона образования и развития экономических форм собственности. Лекция 2. Экономические и институциональные отношения собственности С. 9Различие между экономическими и институциональными отношениями собственности. Договорные и правовые формы отношений, их различие. Господствующий интерес как основной признак собственника. Теория «пучка прав собственности» Рональда Коуза. Лекция 3. Система отношений принадлежности: собственность, владение, пользование. С. 14 Сущность понятий «владение» и «пользование». Причины существования отношений владения и пользования наряду с отношениями собственности. Владение – ограниченная или неполная, частичная собственность. Пользование – условное владение. Собственность, владение и пользование – система отношений принадлежности. Распоряжение – категория, не относящаяся к системе отношений принадлежности. Лекция 4. Собственность на производственные ресурсы и финансы. С. 18 Различие роли и значимости экономических благ. Наиболее значимые объекты присвоения: земля и другие природные ресурсы, основные средства труда, рабочая сила. Независимость происхождения форм собственности от значимости присваиваемых благ. Основные производственные ресурсы земледельческого, промышленного и постиндустриального сообществ. Роль финансов в индустриальном и постиндустриальном сообществах. Тенденции огосударствления финансов по мере развития современного общества. Лекция 5. Управление как экономическая функция собственности. С. 21 Управление как функция собственности. Неотъемлемые управленческие функции собственников, невыполнение которых создает управляющим возможность отстранить или даже устранить собственников, лишить их права собственности. Лекция 6. Распределение благ и собственность. С. 24 Сущность распределения, его экономическая функция. Содержание распределения в индивидуальном и общественном хозяйстве. Факторы, 4 определяющие неравенства распределяемых долей богатства между различными социальными группами. Неравенство функциональных ролей и неравенство мест, занимаемых в системе разделения труда. Добровольные и принудительные способы участия людей в производстве. Объективные экономические законы распределения. Понятие «нормальных условий воспроизводства». Пределы дифференциации доходов населения. Рыночный обмен как сфера перераспределения благ. Лекция 7. Последствия нарушения закона образования и развития экономических отношений собственности. С. 30 Отношения собственности как следствие организации хозяйственной деятельности. Разнообразие способов организации хозяйственной деятельности (способов производства, укладов) в обществе. Пять «общественноэкономических укладов» послереволюционной советской России. Ошибочное представление о едином социалистическом укладе в СССР. Домашний способ хозяйствования как основа частной собственности граждан на свою рабочую силу. Основные способы хозяйствования (уклады) в современной России: домашний, предпринимательский, корпоративный, смешанный, государственный. Лекция 8. Формы отношений принадлежности природных ресурсов. С. 35 Присвоение природных ресурсов путем их вооруженного захвата (охраны) и хозяйственного освоения. Формы принадлежности природных ресурсов, обусловленные этими способами присвоения: собственность, владение, пользование. Невозможность существования частной собственности на землю. Формы собственности на землю в различные исторические эпохи: общиннородовую, рабовладельческую, феодальную, капиталистическую. Лекция 9. Акционерная собственность как переходная форма от частной к общественной собственности. С. 39 Содержание акционерной собственности. Основные положения Закона «Об акционерных обществах». Общественный характер акционерной собственности. Понятие корпорации. Возрастание роли управляющих в современных корпорациях. Дж. Гэлбрейт, П. Друкер, Й. Шумпетер о роли и перспективах корпоративной собственности. Марксистское определение акционерных компаний как «упразднения капиталистического способа производства в пределах самого капиталистического способа производства». Лекция 10. Государственная и государственно-корпоративная формы собственности. С. 44 Государственный способ хозяйствования как обязательный сектор современной экономики. Отрасли, которые «не могут функционировать в рыночной системе». Основные функции и задачи современных государств. Обобществление производства, его отличие от национализации и 5 огосударствления. Понятие капиталистического обобществления производства, его основные исторические этапы. Необходимость и сущность государственно-корпоративной (государственномонополистической) формы собственности. Двойственный характер государственно-монополистической собственности. Общественная польза и угрозы монопольной собственности. Необходимость государственного контроля монополий. Лекция 11. Уроки кризиса советской системы отношений собственности. С. 48 Способы хозяйствования (уклады), существовавшие в СССР к моменту кризиса советской системы. Ошибочное смешение понятий «социалистическая формация» и «социалистическое общество». Экономическое содержание «личной собственности», существовавшей в СССР, и ее неправильная официальная интерпретация. Личная собственность на рабочую силу как основной фактор товарных отношений в социалистических странах. Лекция 12. Современные тенденции развития отношений принадлежности. С. 50 Современные представления о частной собственности в марксистских, неоклассических и институциональных источниках. Различие понятий «частный собственник», «предприниматель», «корпоративный топ-менеджер». Мелкий бизнес как основа современной предпринимательской частной собственности. Огульная приватизация, в том числе крупных хозяйственных объединений – ошибочная политика реформирования советской системы. Три исторических сценария преобразования крупной частной собственности: экспроприация, выкуп, акционирование капитала. Кейнсианский способ обобществления результатов применения частных средств производства без экспроприации самих частных средств производства. Особое значение обобществления финансовых ресурсов. 6 Лекция 1. Сущность собственности и ее формы. Закон образования и развития экономических форм собственности. Собственность – настоящий камень преткновения на пути российских экономических реформ. Причины этому – ошибочное представление политиков двадцатого века о собственности как отношении, изменение которого определяет изменение всех других экономических отношений, и непонимание принципиальной разницы между экономическими и правовыми отношениями собственности. Западные теоретики исходят из постулата, что частная собственность – вечная категория и на вечные времена лучшая из возможных. Российские реформаторы не знают да и не хотят знать, что собственность и право собственности – не одно и то же. Известен исторический спор между меньшевиками и большевиками по поводу того, каким должен быть характер российской революции. Чтобы декларировать ту или иную форму собственности, достаточно только захватить власть и получить возможность издавать законы. Создание же соответствующих экономических отношений собственности требует умения организовать процесс производства. Реформаторами проблема была смещена с экономической плоскости в правовую, чего многие искренние сторонники частной собственности даже не заметили. Можно вспомнить, как торопились энтузиасты с принятием закона о собственности на землю в начале 1992 г., полагая, что это позволит крестьянам уже весной активно приступить к сельскохозяйственным работам в качестве частных производителей. Кризис рыночных реформ в нашей стране прекратится лишь тогда, когда юридические формы собственности будут соответствовать ее экономическим формам. Собственность не вещь, а общественное отношение, характеризующее принадлежность вещи тому или иному лицу. Но определить собственность как отношение между людьми, недостаточно. Сущность его остается непонятной до тех пор, пока не выяснены причины и условия его существования. "Хотя вода, бьющая из ключа, принадлежит каждому, – писал английский философ XVII в. Джон Локк, – но кто же станет сомневаться, что вода, находящаяся в кувшине, принадлежит тому, кто ее набрал? Его труд взял ее из рук природы, и тем самым он присвоил ее себе" Гуго Коллонтай: Мы можем обращать вещи в собственность только посредством труда Наряду с утверждением, что основой собственности является труд, возникло представление, известное в наше время больше по выражению Прудона "собственность есть кража". 7 Экономическая теория, как правило, абстрагируется от грабежа как способа присвоения благ и это неправильно, поскольку в таком случае упускается из внимания главный источник отношений собственности на основные экономические ресурсы. История свидетельствует, что присвоение природных ресурсов во все времена совершается двумя основными способами: освоением территорий, свободных от присутствия людей, или насильственным захватом территорий, Для народов древности и средневековья экономический характер войны был достаточно очевиден. Сама господствующая форма собственности на землю у древних латинян носит название квиритской (quire – копье), и точно так же в средневековой Европе завоеванные земли назывались beni della lancia – имущество копья. Во всякие времена человеку от природы принадлежит его способность к труду – рабочая сила. Другие природные ресурсы можно только отнять у природы, либо у других людей. При некоторых условиях их можно, конечно, также купить. Ратный труд по присвоению территории служит источником и причиной существования экономического отношения собственности на присвоенные ресурсы. Собственность есть общественное отношение, которое определяет, в чьих интересах, для удовлетворения чьих потребностей эти блага присваиваются. Собственность – обобщающая категория, абстрактное выражение конкретных форм собственности. Она создает основу для понимания сущности форм собственности, но не может объяснить причин их разнообразия. По составу субъектов формы собственности можно разделить на три типа: индивидуальную, групповую и общественную. С точки зрения характера связи субъектов собственности, формы собственности могут быть либо обособленными (частными), либо общими (совместными). Любая форма собственности, кроме индивидуальной, может быть в одном отношении обособленной, в другом – совместной. Частная и личная собственность. Суть проблемы заключается не в том, чтобы дать то или иное название различным формам собственности, а в том, чтобы понять причины их разнообразия. По этому поводу люди издавна предпочитали ссылаться на их "естественное" происхождение или на божественный промысел. Смена форм собственности – слишком длительный и сложный процесс, чтобы его можно было понять без исторического анализа экономического развития общества. Такой анализ был осуществлен классиками марксистской политической экономии, которые выявили зависимость форм собственности от способов производства. В обществе сосуществуют, как правило, несколько способов производства. Одни из них имеют тенденцию к отмиранию, другие – к развитию. 8 Способ производства – это совокупность отношений организации и управления процессом производства, рассматриваемая в единстве с производительными силами и технологическими отношениями и абстрагированная от прочих экономических отношений. Способ производства представляет собой систему отношений, материальной основой которой являются производственные ресурсы (средства производства и рабочая сила), и включающую в себя: 1) способ соединения средств производства и рабочей силы, т. е. отношения технологии и организации производства; 2) способ управления процессом производства – отношения управления. Закон формирования экономических отношений собственности Экономические отношения не зависят от воли и пожеланий отдельных людей, в том числе и представляющих аппарат государственной власти. Объективным основанием существования форм собственности на производимые блага являются способы их производства. Это – бесспорная истина, во всяком случае, она до сих пор никем не оспаривалась. Плеханов Г.В.: отношения между людьми в производстве определяют отношения собственности. Энгельс одного из своих современников, который не знал, "что отношения собственности каждой эпохи являются необходимым результатом присущего этой эпохе способа производства и обмена" назвал "одним из невежественнейших людей этого столетия". Сегодня эта характеристика еще более применима к тем теоретикам и политикам, которые не понимают зависимости форм собственности от способов производства. Средства производства и рабочая сила, технические и технологические отношения являются определяющей, а организационные отношения – определяемой стороной. При этом в системе трудовых отношений наиболее важную роль в процессе формирования отношений собственности играет разделение труда. "Различные ступени в развитии разделения труда являются вместе с тем и различными формами собственности, т. е. каждая ступень разделения труда определяет также и отношения индивидов друг к другу соответственно их отношению к материалу, орудиям и продуктам труда" [65, с. 20]. "...Разделение труда и частная собственность, это – тождественные выражения: в одном случае говорится по отношению к деятельности то же самое, что в другом – по отношению к продукту деятельности" [65, с. 31]. "Разделение труда уже с самого начала заключает в себе разделение условий труда, орудий труда и материалов, тем самым и раздробление накопленного материала между различными собственниками, а тем самым и расщепление между капиталом и трудом, а также различные формы самой собственности" [65, с. 66]. 9 Общая схема связи форм собственности с производительными силами при опосредующей роли форм организации труда в ее классическом выражении представляется следующим образом. "Труд организуется и разделяется различно, в зависимости от того, какими орудиями он располагает" [57, с. 152]. Поэтому "всякая новая производительная сила влечет за собой дальнейшее развитие разделения труда", а различные формы разделения труда "являются также и формами организации труда, а значит и собственности" [65, с. 20, 61]. Двадцать лет спустя в письме Энгельсу Маркс назвал это открытие "нашей теорией об определении организации труда средствами производства" [62, с. 197], но оно выражает также и нечто большее, а именно закон формирования отношений собственности, сущность которого заключается в соответствии форм собственности на производимые блага организации труда как неотъемлемой составляющей способа их производства. Глубокое изучение исторического материала позволило К. Марксу сделать вывод, что война в таком обществе "является той важной общей задачей, той большой совместной работой, которая требуется для того, чтобы захватить объективные условия существования, либо для того, чтобы захват этот защитить и увековечить. Вот почему состоящая из ряда семей община организована прежде всего по-военному, как военная и войсковая организация, и такая организация является одним из условий ее существования в качестве собственницы" [64, с. 465]. Война, выполняет такую же функцию, что и производство. Древние люди были уверены в производительном характере войны, складывая песни: "Мое богатство – мое копье, мой меч и щит – охрана моего тела; ими я пашу, ими жну, ими собираю сладкий сок винограда" [42, с. 70]. Факт существования таких видов присвоения производственных ресурсов и других материальных благ, которые не принято называть производством, позволяет преобразовать формулировку классического закона формирования отношений собственности применительно ко всем видам присваивающей деятельности в закон соответствия форм собственности на присваиваемые блага способам их присвоения. 10 Лекция 2. собственности Экономические и институциональные отношения Одним из наиболее опасных заблуждений реформаторов является смешение понятий "собственность" и "право собственности". Они не знают, что любые экономические отношения определяются соответствующими экономическими действиями и складываются независимо от того, понимают люди их суть или нет. Правовые форм экономических отношений отражают сознательную выработку правил осуществления экономических действий. Возможность их реализации зависит не от намерений людей их соблюдать, а от экономических и социальных условий, определяющих их жизненно важные интересы. В сущности, любая совместная деятельность, а значит и любое отношение может осуществляться только в форме договора между людьми, формального или молчаливого. Многие отношения помимо договорной формы приобретают также правовую, т. е. санкционированную общественной властью и поддерживаемую силой этой власти. Обусловлено это тем, что людьми, свободными в своем выборе, договоры легко нарушаются, что ставит под угрозу стабильность и само существование общества. Специфика собственности по сравнению с другими экономическими отношениями состоит в том, что она задевает самые насущные, часто поистине судьбоносные интересы людей. Поэтому экономические отношения собственности, которые выражаются в фактическом, но незаконном использовании благ, тщательно скрываются и в сознании общества как бы не существуют. Зато кажутся реально существующими права собственности, хотя они вовсе не применяются. Пример права без реальной собственности: провозглашение большевиками в 1917 г. социалистической собственности, для экономической реализации которой им потребовалось около двадцати лет напряженной государственной организационной деятельности, сопровождавшейся различными формами насилия. Другой пример: многие из приватизированных предприятий не способны существовать без материальной поддержки государства, а значит реально не являются частными, так как нуждаются в государственном контроле и управлении. Что же такое собственность как экономическое отношение в отличие от права собственности и кто такой собственник? Часто говорят, что собственность есть фактическое распоряжение благами и их использование. Но это определение не полное, а поэтому неправильное. Реальный собственник не тот, кто распоряжается благами, а тот, в чьих интересах, для удовлетворения чьих потребностей осуществляется распоряжение и использование благ. Таким образом, собственность – это отношение, характеризующее, в чьих интересах осуществляется распоряжение благами и их использование. 11 Поэтому, например, современный бюрократ, чиновник, вопреки распространенному мнению, не может быть собственником государственного имущества, ибо он является управляющим по определению. Он может, правда, обкрадывать своего собственника как поступают управляющие все времена, но лишь до тех пор, пока собственник не обнаруживает воровство и не смещает своего управляющего. Существование экономических отношений собственности, не закрепленных правом, сопряжено с большими организационными трудностями и потому малоэффективно, хотя и возможно. Убедительным доказательством этого является существование, как в советское, так и в постсоветское время различного рода нелегальных и полулегальных форм хозяйственной деятельности. Существование же права собственности без наличия экономических возможностей его осуществления однозначно ведет к разворовыванию, разграблению или иного рода разрушению и утрате объектов собственности, о чем ярко свидетельствует российский опыт огульного разгосударствления собственности. Во всех случаях несоответствие правовых форм собственности экономическим формам, которые определяются объективными экономическими условиями, вызывает понижение эффективности общественного производства и в конечном счете социальную напряженность и конфликты. Поэтому общественным назначением юридических форм собственности является правовая поддержка, закрепление и государственная защита существующих экономических форм собственности. Теория Рональда Коуза как доказательство отсутствия в современном обществе частной собственности на природные ресурсы. С началом рыночных реформ вместо догмы о собственности как основном экономическом отношении была введена догма о ней как "пучке прав" со ссылкой на лауреата Нобелевской премии Р. Коуза. Между тем, ничто в работах Коуза не дает оснований утверждать, что он рассматривает собственность как экономическое отношение. Суть его теории заключается в обосновании того, что "в условиях надлежащим образом определенных прав собственности производство непременно будет эффективным" и что "наиболее эффективными оказываются институты, обходящиеся обществу дешевле; что искусство экономической политики есть не что иное как отбор наименее дорогостоящих способов координации экономической деятельности". В этом он прав. Но вопрос состоит как раз в том, кто может устанавливать "надлежащим образом" эти самые права? И если задать его себе, то ответ очевиден – права может устанавливать только фактический собственник, причем не для себя, а для других, для тех, кто использует объекты его собственности, для несобственников. Очевидно также, что этот фактический собственник, устанавливающий права "собственности" для частных лиц, в современном мире не кто иной, как государство, представляющее интересы всего общества и на этом основании 12 являющееся законодателем и арбитром во взаимоотношениях между претендентами на обладание коузовским правом "собственности". Пространство земли, как и космическое пространство, сначала должно быть совместной собственностью, прежде чем его можно было бы разделить между людьми для частного использования. Эта форма совместной, или общей, собственности возникает в результате совместной деятельности людей, объединившихся для захвата жизненного пространства и его защиты от посягательства других сообществ, т. е. с целью его присвоения. Способ присвоения земного пространства усилиями всего гражданского общества, который по этой причине правомерно назвать общественным способом присвоения, служит, таким образом, причиной существования общественной формы собственности на присвоенное пространство. И уже поэтому отдельные люди и семьи не могут быть собственниками принадлежащих им участков, а могут быть только их владельцами. Если бы фермеры современной Европы или США являлись частными собственниками своих участков, какими были в древности земледельческие и скотоводческие общины, то они должны были бы сами договариваться о своих взаимоотношениях, связанных с потравой урожая и другими конфликтами. Но не будь над ними верховного собственника земли, устанавливающего правоотношения между ними, их спор непременно завершился бы одним результатом – войной. Такое развитие событий подтверждается всем ходом человеческой истории. Что касается скотоводства, то, по утверждению этнографов и историков, оно неотделимо от войны. Таким образом, в теории Коуза речь идет не о праве собственности, а о праве владения или пользования. Называть собственником человека, который получает право от третьего лица, конечно, можно, но делать этого не следует, чтобы не вводить никого в заблуждение. Испокон веков лицо, которое получает права пользования благами от другого лица, называется владельцем или пользователем, а собственником называется то лицо, которое дает эти права. В западных странах, если владельца и называют собственником, то помнят, что он является неполным, условным собственником, над которым есть верховный, полный, т. е. настоящий, действительный собственник. Целесообразно заметить, что в те времена, когда земледелие и скотоводство являлись основными отраслями экономической деятельности, а земля, соответственно, – основным средством производства, те, кто распоряжался отдельными участками земли, включая царей и королей, назывались "землевладельцами", но не собственниками земли. Они и были таковыми, поскольку никто из них не был в состоянии присваивать землю, т. е. завоевывать и оборонять ее от других захватчиков, в одиночку. Сами землевладельцы, равно как и владельцы других благ, склонны забывать об условности, ограниченности прав распоряжения своей "собственностью". Но для того и существуют правоведы и экономисты, чтобы напоминать им об этом. 13 Еще полтора столетия назад английский экономист Д. Милль писал: "Право землевладельцев на землю всецело подчинено общей политике государства. Принцип собственности не представляет землевладельцам никакого иного права на землю, кроме права на компенсацию за любую часть их земельной собственности, какой государство может лишить их во имя своих интересов". Это утверждение сохраняет справедливость и в наши дни, поэтому требование некоторых современных российских политиков установить право частной собственности на землю является либо невежественным, либо своекорыстным. Итак, практическая ценность теории Коуза состоит в анализе не отношений собственности, которой он по сути дела вовсе не касается, а организации различных форм экономической деятельности, и в обосновании целесообразности соответствия правовых отношений присвоения уровням сложившихся в обществе организационно-экономических отношений. Фактически Р. Коуз признает наличие государственной собственности по крайней мере на природные ресурсы, так как только государство может "ясно определять права собственности" и обеспечивать возможность мирного "торга между производителем и получателем внешнего эффекта". Анализ того, почему в одних случаях побеждает рыночная форма организации, в других предпринимательская, или фирменная, в третьих государственная, полезен при осуществлении политики реформирования правовых отношений принадлежности. Причиной успехов той или иной формы организации экономических процессов, по Коузу, является минимизация общественных издержек. Но чтобы они минимизировались сознательно и мирно, должна существовать общественная организация, стоящая над частными интересами партнеров, ограничивающая их право распоряжаться объектами "по своему усмотрению", т. е. превращающая безусловную частную собственность в условную, иначе говоря, в частное владение. 14 Лекция 3. Система отношений принадлежности: собственность, владение, пользование Владение, или неполная, ограниченная собственность Каких-нибудь двести лет назад люди еще хорошо представляли себе, что помимо отношений собственности существуют также отношения владения и пользования. "Владение и собственность, – отмечал Гегель, – это два различных определения. Отнюдь не всегда владение и собственность связаны" [14, с. 40]. Сейчас это знание потеряно. Настало время его восстанавливать, поскольку без этого надеяться на эффективную экономическую политику не приходится. О том, что владение может существовать без правового оформления и что при определенных условиях оно даже не нуждается в праве, хорошо знали уже древнеримские юристы. Историческая практика показывает, что владение в отличие от собственности, которая для своего признания нуждается в праве, есть в большей мере фактическое отношение, фактическое обладание предметом, господство над ним, тогда как "собственность представляет собой правовую сторону этого господства" [14, с. 41]. Действительно, отношение владения может сложиться в результате частного договора или даже овладения объектом чужой собственности "явочным порядком" с молчаливого согласия собственника. В отличие от собственника, чье право в стабильном обществе может надолго отрываться от своей экономической основы и существовать в виде "чистого права", не требующего от собственника подтверждения этого титула конкретным участием в использовании объекта собственности, владелец должен постоянно осуществлять процесс "овладения действием", чтобы не лишиться своего права владения. Если собственность есть оформленная правом экономическая необходимость и возможность неограниченно, исключительно, суверенно, безусловно распоряжаться вещами в своих интересах, то возможности владельца всегда ограничены интересами собственника. На этом основании собственник может быть назван "исключительным владельцем", а владелец – ограниченным, или условным, собственником, субъектом "частичного присвоения" [31, с. 15–16]. В современной экономике отношения владения выступают чаще всего в форме аренды. Причина существования отношений владения наряду с отношениями собственности заключается в том, что в ряде случаев в силу технологических, организационных и экономических условий бывает невозможно или нецелесообразно субъекту первичного присвоения объектов осуществлять также процессы их последующего использования и конечного потребления В жизни часто объект потребления присваивает путем его создания или вооруженного присвоения один человек, производительно использует и 15 воспроизводит посредством поддержания в рабочем состоянии другой, а потребляет третий. В древности и средневековье процесс присвоения земли осуществлялся, как правило, следующим образом. Сначала земля отвоевывалась у конкурирующих сообществ и охранялась от них достаточно большой группой людей (племенем, союзом племен, государством). Затем отдельные участки девственной земли превращались в сельскохозяйственные угодья меньшими группами людей (родственной или соседской общиной), наконец, использовались воссозданные угодья для производства продуктов земледелия еще более мелкими группами (обычно отдельными малыми семьями). В результате возникали три вида отношений присвоения: общей (племенной или государственной) собственности на всю завоеванную и защищаемую землю, общинного владения обработанными участками земли и семейного пользования землей. Важная роль поземельных отношений обусловила необходимость их четкого определения и различия в юридических документах и научных работах. Объектами владения являются, как правило, основные средства производства длительного пользования: земля, здания, машины, оборудование. Собственность на эти объекты складывается в результате их первичного присвоения (земля и другие природные ресурсы – в результате их захвата, здания – в результате строительства, машины – в результате их производства). За этим актом следует эксплуатация присвоенных объектов, которая представляет собой акт вторичного присвоения в форме обеспечения сохранности объектов, их ремонта, замены изношенных частей и т. д., который и является объективной технологической и организационной причиной существования экономических отношений владения. Если все эти работы организует и осуществляет своими силами сам собственник, он является и владельцем своей собственности. Если же он по своей воле или вынужденно возлагает их исполнение на других лиц, ему не остается ничего другого, как признать их фактическими владельцами. Таким образом, причиной существования отношения владения, отличного от отношения собственности, является разделение труда между субъектами первичного процесса присвоения объекта посредством его создания или захвата и вторичного присвоения посредством его использования при условии воспроизводства его потребительной стоимости. Пользование, или условное владение Заключительным актом общественного движения продукта является его производительное или личное потребление. Хотя всякое потребление по логике отношений присвоения должно совершаться и действительно совершается в интересах собственника и владельца, это не исключает того, что в силу различных условий экономически наиболее эффективным, следовательно, и целесообразным является потребление материальных благ не собственниками и не владельцами. Сущность такого отношения, называемого отношением 16 пользования, заключается в разделении труда между субъектами первичного или вторичного присвоения объекта и его присвоения посредством использования без необходимости его воспроизводства. Наиболее распространенным примером современных отношений пользования является семейное пользование государственным или муниципальным жилищным фондом. Оно экономически обусловлено тем, что, как первичное присвоение жилых домов посредством их строительства, так и вторичное, посредством восстановления их износа в процессе эксплуатации, совершаются общественным способом, т. е. за счет организационной деятельности и средств государства. На долю семьи остается только акт потребления своего жилища, в силу чего семья является его пользователем, а не владельцем Экономические отношения принадлежности более подвижны, изменчивы, гибки, чем их юридические формы, потому что помимо юридически оформленных норм они могут выражаться также в простом соглашении частных лиц, в том числе молчаливом. Во всех случаях, когда собственник не может или не хочет потреблять создаваемые блага, но организационно и экономически вынужден их создавать, как это имеет место в сфере современного жилищного строительства, складываются экономические отношения пользования. Распоряжение В числе признаков собственности наряду с владением и пользованием обычно называют распоряжение. В юридической практике, может быть, это и допустимо, но с экономической точки зрения неправильно. Распоряжение есть приказ, постановление, как разъясняется в толковом словаре русского языка. Распоряжаться – значит "вести дело, хозяйство, управлять чем-либо", а также "вести себя, как хозяин, начальнически". В управленческих науках термин "распоряжение" означает функцию принятия и передачи решений. Иных толкований этого слова в научной литературе нет. В связи с этим уместно заметить, что многие из тех, кого в наше время принято называть частными собственниками, не только не могут безнаказанно злоупотреблять предметами своей "собственности", но и употреблять их имеют возможность только в рамках правовых и моральных требований общества. Эти требования отражают его экономические, экологические и политические интересы и являются ничем иным, как формой распоряжения общества всем, что находится в сфере его интересов. Совокупность взаимодействующих между собой отношений собственности, владения и пользования составляет систему отношений принадлежности. Эта система имеет иерархический и очень сложный характер, который обусловлен неравнозначностью отношений принадлежности, подчиненностью и зависимостью отношений владения от 17 собственности, а отношений пользования не только от собственности, но и от владения. 18 Лекция 4. Собственность на производственные ресурсы и финансы Помимо различия в формах отношения собственности отличаются также по своей экономической значимости. Различие отношений собственности по этому признаку отражает различие роли отдельных благ в жизни людей, их значение и потребительную ценность. Очевидно, что собственность на велосипед и грузовой автомобиль, на удочку и рыболовное судно, на личную рабочую силу и жизненные средства для ее воспроизводства – это разные по своей общественной значимости отношения, которые обусловливают разное социальное положение субъектов этих отношений. Наиболее значимыми объектами присвоения для общества являются земля и другие природные ресурсы, основные средства труда, рабочая сила, но в разное время значимость каждого из них, а следовательно и отношений собственности на них различна. Подобно тому, как в природе преобладающая сила определяет направление системы разнонаправленных сил, или как луч света окрашивает в свой цвет предметы иной расцветки, так общественно наиболее значимая форма собственности оказывает определяющее влияние на все другие формы собственности. Однако нельзя преувеличивать силу этого влияния. Оно носит не причинный и не продуцирующий, а окрашивающий, видоизменяющий характер. При поверхностном взгляде на отношения собственности создается впечатление, что наиболее значимые формы собственности определяют существование менее значимых форм. Это впечатление ошибочно. Все сосуществующие формы собственности на различные блага по своему происхождению независимы друг от друга, так как их причиной и источником происхождения являются соответствующие способы присвоения этих благ. Эту истину, к несчастью, проигнорировали как политики, так и политически ангажированные теоретики советского периода, "проглядевшие" существование в СССР и других социалистических странах основного товарообразующего фактора – частной собственности на ресурсы домашнего хозяйства, в том числе и прежде всего на рабочую силу. Не будучи в состоянии упразднить частную семейную собственность в действительности, коммунистические политики упразднили ее на словах, назвав ее личной собственностью. Но расправившись таким образом с мелкой частной собственностью (чем по существу является личная собственность) в теории, они обрекли себя на непонимание того, что на практике мелкая частная собственность на те или иные блага порождает адекватные отношения обмена этих благ, а именно товарного обмена. О том, что рабочая сила в СССР не только носила товарный характер, но и являлась товарообразующим фактором, многие советские экономисты высказывались давно, но в печати такие высказывания не допускались. Только в 1990 г. в "Экономических науках" появилась статья В.П. Корниенко, в которой он показал, что по мере слияния государственной и кооперативно- 19 колхозной форм собственности на средства производства в одну общественную "единственной причиной возможности существования товарного производства в условиях социализма "остается" сохранение двух форм собственности на факторы производства – общественной и личной… Единственным товарообразующим фактором в условиях социализма является, в конечном счете, личная собственность" [35, с. 16]. Непонимание этой истины руководителями и идеологами первого социалистического общества послужило одной из причин ошибочного политического курса на сворачивание товарных отношений в СССР без адекватного преобразования их наиболее глубокой экономической основы. Этот курс обусловил неизбежное противоречие между экономическими и юридическими отношениями собственности, которое не могло не повлечь за собой, в конце концов, гибели режима, осуществляющего ошибочную экономическую политику, что и случилось в действительности. Этот исторический факт наглядно показывает, что требования экономических законов можно игнорировать достаточно долго, но это чревато усилением экономических противоречий, которые, не имея возможности разрешаться эволюционно, посредством реформ, разрешаются путем неуправляемых революционных потрясений. В экономической науке советского периода было широко распространено мнение, что собственность на средства производства определяет и собственность на продукты производства, так что собственник средств производства автоматически становится и собственником произведенного продукта. Эта идея так проникла в массовое сознание, что при первой возможности многие бросились приватизировать свои предприятия и даже отдельные цеха и производственные участки в надежде на то, что после этого они станут свободно распоряжаться продуктами своего труда, не делясь ни с кем. Жизнь быстро доказала иллюзорность таких надежд. В земледельческом обществе основным фактором производства была земля, в скотоводческом – скот и кормовые ресурсы земли. Только в промышленном обществе им стал реальный промышленный капитал, в обществе с развитым финансовым капиталом таким фактором являются финансовые ресурсы. В условиях, когда производство без общепризнанного средства обращения – абсолютно ликвидного товара – оказывается невозможным, власть в обществе принадлежит собственникам финансового капитала. В этих условиях вопрос национализации средств производства оказывается неактуальным. Актуальной становится задача контроля финансовых потоков, если не национализации финансовых средств. Финансы в развитом индустриальном, а тем более постиндустриальном обществе, не способном существовать без товарного обращения, становятся основной производительной силой, столь же необходимой, как рабочая сила, но не в пример ей более редкой, более ограниченной. 20 Вот почему приватизация финансовых ресурсов является самой крупной ошибкой в политике российских либеральных реформаторов, если не самым удачным их преступлением. Если передача частным лицам реального капитала в бесконтрольное распоряжение исключает его вывоз из страны в ущерб обществу, то передача им денежного капитала такой вывоз предполагает. Что касается приватизации бюджетных и внебюджетных общественных средств, то такая акция по существу является ничем иным, как узаконенной кражей государственных средств в особо крупных размерах. Примирительные заявления политологов, журналистов и прочих официальных выразителей общественного мнения о том, что капитал из страны вывозится туда, где ему выгоднее, отражает либо их чудовищное экономическое невежество, либо ангажированность наиболее удачливыми собственниками краденого капитала, потому что капитал, полученный из бюджета, – общенародное достояние, и он может вывозиться только в интересах всего народа, на пользу народа, а не частных лиц. Увеличение доли финансовых ресурсов, поступающих в распоряжение современных государств, – только одна тенденция огосударствления экономики. Другая состоит в усилении государственного контроля использования финансов независимо от того, чьей собственностью они являются. Известно, что "центральные банки американской капиталистической экономики находятся в частной собственности, но управляются государством. Собственники не контролируют ни состав руководства, ни политику центральных банков!" [55, с. 277–278]. В США, "степень централизации и государственного контроля остается значительной. Американская история в муках доказала, что централизация и общественный контроль, нравятся они или нет, служат обязательными предпосылками эффективности банковской системы" [55, с. 275]. На фоне этих тенденций западного мира верхом безрассудства оказывается политика денационализации финансовых средств и снятия государственного контроля с частных финансовых учреждений. Такая политика вдвойне убийственна потому, что управляющие акционерными обществами являются не собственниками предприятий, а только их управляющими, которые бесконтрольно распоряжаются акционерными, в том числе и государственными финансами. Принципиальная ошибочность этой политики заключается в том, что в сфере крупного производства товаров и услуг частные собственники уже уступили руководящую экономическую роль своим управляющим, которые в правовом отношении не являются собственниками, но, поскольку не контролируются акционерами, могут распоряжаться их, т. е. чужой, собственностью, как своей. Все, кто знаком с экономикой хотя бы на бытовом уровне, знают, что отдавать в бесконтрольное распоряжение кому бы то ни было материальные ресурсы – большая ошибка со стороны собственника, отдавать же в 21 распоряжение третьих лиц свои финансовые ресурсы могут только простаки, достойные того, чтобы быть нищими. 22 Лекция 5. Управление как экономическая функция собственности На протяжении истории собственники, чрезмерно полагаясь на свое право и власть, не раз с удивлением обнаруживали, что производство, осуществляемое с использованием их законных средств, удовлетворяет не их потребности, а их управляющие фактически действуют как подлинные хозяева, оставляя им до поры до времени только титул собственника. Мировая история свидетельствует, что процесс вытеснения собственников управляющими совершался повсеместно и многократно, как в частных, так и в общественных масштабах. Анализ условий, при которых это происходит, показывает, что так случается каждый раз, когда экономическая функция собственности отделяется от титула (права) собственности. Экономическая функция собственности заключается в деятельности, обеспечивающей использование объекта собственности в интересах собственника, удовлетворении тех или иных его потребностей. Управление – важнейший элемент этой деятельности, поэтому, когда собственник передоверяет исполнение функции управления объектами собственности другому лицу, то предполагается (и закрепляется договором), что управляющий в своей деятельности будет руководствоваться прежде всего интересами собственника. Но, как известно, все люди в своих поступках руководствуются в первую очередь не правами и соглашениями, а своими интересами. Поэтому управляющие в меру своей свободы от вмешательства собственника в процесс управления направляют процесс использования его имущества на удовлетворение своих потребностей. В результате, по общему правилу сложения разнонаправленных сил, фактическая направленность хозяйственной деятельности управляющего отклоняется от интересов (цели) собственника к интересам (цели) управляющего тем больше, чем меньше участия собственник принимает в управлении объектами своей собственности, т. е. чем больше титул собственности отделяется от ее функции. Сосуществование двух способов присвоения средств и продуктов производства: фактического, посредством управления производственным процессом, и правового, посредством использования юридических норм, может продолжаться довольно долго. Но когда это различие начинает отрицательно сказываться на эффективности экономики и возникает общественная потребность в упразднении одного из них, участь носителя титула собственника оказывается предрешенной, поскольку упразднение фактического организатора производства возможно только вместе с ликвидацией самого производственного процесса, что противоречит интересам общества и обусловливает поддержку им претендента на звание собственника в борьбе против обладателя права собственности. Таким образом, собственник, который не хочет потерять объекты своей собственности, должен уметь управлять их использованием. Но процесс 23 управления многосложен, и в большом хозяйстве, особенно таком, как государственное, не обойтись без целой армии управляющих во главе с высшим из них. В этом случае возникает вопрос, какое место в системе управления объектами собственности должен занимать сам собственник каковы его управленческие функции. Исторический опыт показывает, что работа собственника заключается в управлении высшими управляющими. Она складывается из следующих функций: 1) наем и увольнение высших управляющих; 2) постановка перед высшими управляющими конечных целей их работы, выраженных в конкретных количественно определенных показателях (в современной экономике на уровне предприятий это, как правило, показатели объема прибыли, продаж и рентабельности); 3) стимулирование высших управляющих к достижению поставленных целей; 4) контроль результатов деятельности высших управляющих. Если позволяют возможности, собственнику следует взять на себя выполнение и некоторых других управленческих функций, но этот минимум обязанностей он не может передать никому без риска подвергнуться участи короля Лира. В тех случаях, когда собственником является большой коллектив или целая нация, содержание управленческих функций собственника не меняется. Но народ не может проявлять свою волю иначе, чем через посредство конкретных лиц, за исключением общих собраний и референдумов. Объективное противоречие заключается в том, что люди, действующие от имени народа, даже при добросовестном отношении к своим обязанностям не могут исключить влияния на принимаемые решения своих личных интересов. Поэтому, чтобы народные избранники, получив большие властные полномочия, не забывали о своей служебной роли и не пытались вознестись над избравшими их хозяевами, общество должно иметь критерии оценки результатов их деятельности и механизм отзыва (увольнения) в случае невыполнения ими поставленных задач и нарушения оговоренных условий. В истории многократно совершался процесс превращения управляющих экономическими ресурсами в их собственников, и каждый раз это случалось в связи с потерей со стороны собственников контроля над поставленными управляющими. То, что происходит в нашей стране и бывших странах социалистического лагеря под видом перехода к рыночной экономике, есть по существу очередной грандиозный исторический акт, суть которого заключается в попытке превращения целой армии управляющих общественной собственностью, государственных и хозяйственных чиновников, в частных собственников доверенного им имущества. Прелюдия к этому акту началась давно. Несмотря на строгие запреты и смертельную опасность, представители слоя стяжателей в 24 СССР никогда не прекращали свою деятельность. Ее содержание за последние сорок лет можно кратко описать следующим образом. С конца 50-х – начала 60-х гг. стала заметно возрастать денежная эмиссия, не имеющая товарного покрытия Новые лидеры страны решили поднять благосостояние народа путем авансирования и гарантированной оплаты труда колхозников, повышения пенсий, некоторых других мер. Скачкообразное увеличение денежной массы в условиях товарного дефицита включило рыночные механизмы перераспределения денежных сумм, которые стали сосредоточиваться у лиц, распределяющих дефицит, а также расставляющих кадры на эти должности. Движение крупных денежных средств снизу вверх по ступеням иерархии привело к коррумпированию всех эшелонов власти, вначале ее экономических, а затем и политических учреждений. К 1991 г. в стране сложились разветвленные подпольные структуры теневой экономики, обладающие своим лобби во всех нужных им государственных учреждениях, а то и оплачиваемыми "начальниками отделов кадров", утверждающими угодных теневой экономике лиц на номенклатурные должности. "Частный сектор может быть ликвидирован по приказу государства, но он не может быть создан по указанию государства… . Частный сектор должен иметь возможность купить отдельные единицы государственного сектора, но в таком темпе, в каком он это способен сделать за счет собственных денег, предоставив в качестве покрытия свою собственность, дополненную кредитом" [13а, с. 150]. Не желающая считаться с объективными экономическими законами "номенклатура", управляющая общественным имуществом, явно слишком торопится объявить его своей частной собственностью. Судя по всему, основная масса народа пока еще просто не придает значения их намерениям. Когда они поймут, что данный государственный аппарат их требованиям не отвечает, они просто заменят его тем или иным способом. Тогда все сложные юридические построения, направленные на придание "легитимности" приватизации крупной государственной собственности, могут рухнуть в одночасье, как карточный домик, ибо, что ни говори, "а политика начинается там, где миллионы; не там, где тысячи, а там, где миллионы, там только начинается серьезная политика" [45, с. 16–17]. 25 Лекция 6. Распределение благ и собственность Распределение в экономической системе выступает либо как момент самого производства, либо как акт, следующий непосредственно за актом производства. Содержанием отношений распределения является функция установления долей, или пропорций, в соответствии с которыми произведенный продукт поступает в распоряжение субъектов его производства. Осуществляя процесс индивидуального труда, человек решает одновременно три задачи, обусловленные его потребностями: что должно быть получено в результате труда, сколько и для удовлетворения каких его потребностей. Очевидно, что в самой постановке третьей задачи содержится отношение распределения ожидаемых результатов между многочисленными потребностями человека. В процессе общественного труда отношение распределения решает еще одну важную задачу: на удовлетворение чьих именно потребностей должен быть направлен создаваемый продукт. Эти задачи, а следовательно и отношения распределения, являются актуальными в обществе любого типа, любой формации. В обществе, основанном на товарном производстве, возникает иллюзия, что функции распределения продукта полностью реализуются процессе товарного обмена. На этой иллюзии строятся рыночные теории, которые вообще обходятся без анализа отношений распределения, подменяя его анализом обмена между собственниками факторов производства. Апологеты рынка приложили немало усилий к тому, чтобы свести всю систему отношений распределения продуктов к товарным отношениям. Наибольшую лепту в это ошибочное учение внес Дж. Б. Кларк. В своей книге «Распределение богатства» он попытался обосновать закон, согласно которому будто бы каждый фактор производства создает свою долю дохода [с. 17]. Доли богатства, достающиеся тем или иным социальным группам, определяются факторами, отличными от тех, которые определяют законы товарного обмена. Такими факторами являются: способы участия людей в производстве, основной характеристикой которых является степень свободы соединения людей со средствами производства; распределение людей в системе функционального разделения труда. Научное объяснение феномена распределения, его места в экономической системе, его связей с отношениями производства, с одной стороны, и обмена – с другой, дает марксистская политическая экономия. "Структура распределения, – утверждает Маркс, – полностью определяется структурой производства. Распределение само есть продукт производства – не только по распределяемому предмету, ибо распределяться могут только результаты производства, но и по форме, ибо определенный способ участия в производстве определяет особые формы распределения, те формы, в которых люди принимают участие в распределении". Обмен же "есть лишь опосредствующий момент между производством и обусловленным им 26 распределением, с одной стороны, и потреблением, с другой стороны". С точки зрения структуры распределение есть прежде всего "1) распределение орудий производства и 2) – что представляет собой дальнейшее определение того же отношения – распределение членов общества по различным родам производства (подчинение индивидов определенным производственным отношениям). Распределение продуктов есть, очевидно, лишь результат этого распределения, которое заключено в самом процессе производства и которое определяет структуру производства". Способы участия в производстве, о которых говорит К. Маркс, – это способы, посредством которых люди включаются в процесс производства, соединяются со средствами производства. Они многообразны и различаются прежде всего по признакам свободы и принуждения. Многообразие способов участия определяется тем, что человек, живущий в обществе, никогда не бывает абсолютно свободным, а принуждение может осуществляться не только прямым насилием, но и методами, которые в обыденной жизни называют "добровольно-принудительными", а в управленческих науках – методами создания "принудительной ситуации". Одним из самых известных методов такого рода является предоставление свободы человеку, лишенному средств существования, соглашаться на нищенскую оплату труда или голодную смерть. Соответствие форм распределения продукта способам участия людей в производстве, или, что то же самое – способам их соединения со средствами производства, является первым общим законом распределения. При добровольном соединении свободных людей со средствами производства, свободном вхождении их в процесс производства, распределение продукта имеет коллективную, демократическую форму. Носители рабочей силы, соединяемые со средствами производства посредством физического или экономического принуждения, не участвуют активно в процессе распределения, поэтому при таком способе производства распределение носит классовую, сословную или корпоративную форму. Распределение людей в системе функционального разделения труда служит основой второго общего закона распределения, суть которого заключается в неравенстве долей продукта, распределяемого между участниками производства. Он прямо противоположен основному закону рынка, который предполагает равенство ценностей обмениваемых продуктов. Распределение людей в системе функционального разделения труда создает условие для существования двойного неравенства: 1) неравенства ролей, которые люди играют в производственном процессе, или, говоря иначе, неравенства общественной значимости функций, которые они выполняют, и 2) неравенства возможностей для использования общественных функций в личных интересах, обусловленное неравенством мест, занимаемых людьми в системе функционального разделения труда. Неравенство функциональных ролей встречает понимание всех членов общества и лежит в основе общественных норм распределения. Каждому 27 ясно и представляется справедливым, что главные действующие лица процесса производства должны получать лучшую и большую долю продукта, чем второстепенные. Этим принципом руководствовались еще первобытные охотники, распределяя лучшие куски добычи между наиболее значимыми членами общины, и, судя по всему, люди будут руководствоваться им еще очень долго, если не всегда, при любом общественном строе. Неравенство мест, занимаемых людьми в системе функционального разделения труда, помимо неравенства распределения, признаваемого обществом нормальным и справедливым, обусловливает также неравенство возможностей для получения в свою пользу доли продукта сверх общественно установленных норм. Субъективно реализация этих возможностей зависит от способностей человека использовать функциональные преимущества в личных интересах, а объективно – от его участия в контроле экономического процесса. Иначе говоря, человек имеет возможность присвоить сверхнормативную долю общественного продукта и эта доля тем больше, чем больше исполняемая им функция позволяет контролировать экономический процесс и чем меньше он сам контролируется обществом. В силу этого закона распределения частный предприниматель или директор предприятия, профессионально исполняющие функции контроля производства и сбыта продукции, имеют больше возможностей, чем органы государственного управления, контролировать процесс распределения продукта предприятия и, соответственно, распределять в свою пользу более существенную его долю, чем обусловлено общественной значимостью их функций. Функцией отношений распределения является обеспечение нормальных условий воспроизводства всех слоев и групп общества, необходимых для эффективного функционирования экономики. Под нормальными условиями воспроизводства следует понимать такой уровень удовлетворения потребностей социальных слоев и групп, который позволяет им стабильно существовать и развиваться в занятой ими социальной нише, не предпринимая активных попыток покинуть ее. Каков именно этот уровень, определяют сами общественные группы, которые ориентируются на реальные возможности сохранить или повысить свое благосостояние. Эти возможности определяются главным образом функциональной ролью социальных групп в процессе присвоения благ. Когда роли социальных групп под влиянием изменений в отношениях разделения труда меняются, в результате чего у той или иной из них появляется возможность улучшить свое благосостояние за счет отторжения части или даже всего прибавочного продукта у других социальных групп, они непременно ее используют, что находит выражение в периодических больших и малых социальных революциях. Ярким примером этого служит современная российская рыночная реформа, внутренним движущим мотивом которой является появившаяся у группы профессиональных управляющих (в просторечии именуемых чиновниками и бюрократами), контролирующих производственную и финансовую системы общества, реальная возможность 28 перераспределить в свою пользу часть общественного продукта за счет остальных слоев общества. С повышением экономической значимости одних социальных групп относительно снижается значимость других групп, что непосредственным образом сказывается на долях распределяемых между ними продуктов. Классы, которые теряют экономическую значимость, сопротивляются относительному, тем более абсолютному сокращению своей доли дохода, но у них нет шансов сохранить незыблемыми прежние общественные нормы распределения при новом распределении общественных функций. Здесь действует тот же принцип, что и на войне при изменении соотношения сил противников: относительно более слабому противнику трудно удержать прежние завоевания. Какими именно оказываются новые нормы распределения при изменении значимости социальных групп, зависит от многих факторов, в том числе политических, но экономические факторы однозначно действуют в пользу группы, экономическая значимость которой возрастает, и создают помехи в достижении целей группам, которые ее теряют. Поэтому в результате конкурентной борьбы социальных групп наибольшая доля совокупного продукта переходит к той социальной группе, которая играет наибольшую экономическую роль. Так, во всех формах общинного хозяйства, где товарных отношений нет вовсе, наилучшие куски пищи, редкие предметы и наиболее комфортные условия отдыха всегда доставались главам общин. В сообществах, промышляющих войной, наибольшие доходы достаются военачальникам, в торгово-финансовых – купцам и банкирам. Впрочем, примеров, иллюстрирующих зависимость долей доходов социальных групп от их экономических функций, можно привести много и из современной истории. Стоило только российскому обществу заменить социалистическую экономическую систему на рыночную, как тут же изменилось соотношение доходов действующих социальных групп. Если в СССР доходы распределялись "по труду" и наибольшая доля дохода доставалась функционально наиболее значимому в обществе партийно-государственному аппарату, то в постсоветской России они стали распределяться по законам "дикого", неуправляемого рынка, который установился в обществе. В результате доходы стали делиться "по предприимчивости" и наибольшую долю доходов стали получать предприниматели, причем самую большую из них – предприниматели, действующие в сфере финансов и торговли. Никакими законами рыночного обмена невозможно объяснить рост дифференциации доходов 10 % самых бедных и 10 % самых богатых семей России за какие-нибудь 2–3 года с 4 до 14 и более раз. Это можно объяснить только изменением значимости различных способов создания доходов и, соответственно, изменением значимости социальных групп в экономике общества. Если в СССР основным способом получения доходов являлся производительный труд, то в современной России – финансово-спекулятивная деятельность. Поэтому в новых условиях 29 наибольшую общественную значимость и одновременно наиболее благоприятные возможности для обогащения получили люди, способные осуществлять такую деятельность. Повышение значимости финансово-спекулятивной деятельности не только в России, но и во всем мире не случайно. Это явление обусловлено качественно новым уровнем развития международного рынка, повышением роли денег как средства обращения в мировом масштабе, дающей их обладателям возможность достижения невиданной прежде свободы от общественного контроля и приобретения общественной власти. Поэтому в современном мире по существу происходит то же, что происходило в Голландии, Англии и некоторых других странах Европы в период зарождения капитализма в XVI–XVII вв., когда основное богатство создавалось пиратством и торговлей с колониальными странами. Не случайно новейшие формы финансово-спекулятивной деятельности, например, современный оффшорный бизнес называют "пиратством ХХ века". Итак, в сфере рыночного обмена происходит только перераспределение продуктов, доходов и богатства между субъектами экономической деятельности. Доли богатства, достающиеся тем или иным социальным группам, регулируются особыми законами распределения, а не рыночного обмена. Вывод, к которому позволяет прийти знание законов распределения, состоит в том, что условием повышения доли того или иного общественного слоя, той или иной группы общества в совокупном доходе страны является активизация их участия в контроле распределения создаваемых благ, сосредоточение своих усилий на выполнении функции управления общественным производством. Демократические законы предоставляют такую возможность всем группам населения. Те группы, которые по своей воле не хотят воспользоваться такой демократической возможностью, предпочитая сохранять пассивность в управлении и контроле распределения общественных благ, вынуждены будут навсегда довольствоваться их минимальной долей. 30 Лекция 7. Последствия нарушения закона образования и развития экономических отношений собственности Победа в 1917 г. социалистической революции в России не была актом установления социалистической собственности и, соответственно, социалистического строя. В.И. Ленин в послереволюционной России насчитывал пять "различных общественно-экономических укладов": 1) патриархальное, т. е. в значительной степени натуральное, крестьянское хозяйство; 2) мелкое товарное производство; 3) частнохозяйственный капитализм; 4) государственный капитализм; 5) социализм [45а, с. 296]. Эти уклады представляли собой не что иное, как единство способов организации производства (хозяйствования) и соответствующих им форм собственности. Научно обоснованная политика заключается в том, что организация хозяйственной деятельности – это главное, а отношения собственности – только следствие организации. Ставя организационную работу во главу угла, Ленин учил тому, что "героизм длительной и упорной организационной работы в общегосударственном масштабе неизмеримо труднее, зато и неизмеримо выше, чем героизм восстаний" [46, с. 362]. Что касается права собственности, то при наличии власти и умении организовывать процесс производства проблема его установления становится просто несущественной. На этом основании малограмотным энтузиастам немедленной национализации всех предприятий Ленин в свое время говорил: "…Вам угодно, чтобы ваша фабрика была конфискована? Хорошо, у нас бланки декретов готовы, мы подпишем в одну минуту. Но вы скажите: вы сумели производство взять в свои руки и вы подсчитали, что вы производите, вы знаете связь вашего производства с русским и международным рынком?" [45, с. 258]. Было бы хорошо, чтобы такой совет кто-нибудь дал современным приватизаторам. Тогда тем, кто умеет "производство взять в свои руки", не жалко было бы отдать предприятия в частную собственность хоть даром. Главным врагом социализма Ленин считал мелкобуржуазное производство, включая в это понятие и товарное крестьянское хозяйство, "ежедневно и ежечасно возрождающее товарные отношения, возрождающее капитализм". Государственный капитализм был признан союзником социализма в борьбе с этим главным врагом. Как известно из истории, уже через пятнадцать лет после революции мелкое крестьянство было уничтожено "как класс" посредством его коллективизации и превращения в колхозное крестьянство. Казалось бы, путь к бестоварному обществу, к коммунизму, каким его представляли партийные теоретики и руководители, был открыт. Оставалось самое простое: огосударствить колхозы, превратив их в совхозы, против чего, в сущности, не возражали сами колхозники, и свести к минимуму личное подсобное хозяйство – еще один видимый источник товарных отношений. Однако все принимаемые в этом направлении меры не дали никакого эффекта в части сворачивания товарных отношений. Напротив, именно в разгар 31 "построения коммунизма" товарные отношения заметно вырвались на свободу, что нашло отражение, в частности, в экономической реформе 1965 г. Партийные лидеры вплоть до потери своей власти так и не поняли, почему, провозгласив курс на бестоварное общество, на коммунизм, они привели страну к господству рыночных отношений, к капитализму. Разгадка этого исторического парадокса крылась в явлении, о котором было строжайше запрещено говорить под страхом отлучения от науки – в товарности рабочей силы. Преображенский. Тезис, что "коллективный рабочий, так же как индивидуальный ремесленник, не может сам себя ни эксплуатировать, ни продавать самому себе свою коллективную рабочую силу", стал непререкаемой догмой на все время существования советской власти. В 1974 г. концепция личной собственности на рабочую силу как фактор товарных отношений при социализме была вновь воспроизведена советским экономистом В.П. Корниенко, но только в 1990 г. она была опубликована в открытой печати. «Единственным товарообразующим фактором в условиях социализма является, в конечном счете, личная собственность" [35, с. 16]. Рабочая сила есть лишь одно из множества свойств человека, поэтому нельзя ставить знак равенства между категориями "рабочая сила" и "человек". Трудящийся человек, работник, рабочий и рабочая сила – это разные понятия. "Под рабочей силой, или способностью к труду" марксизм понимает "совокупность физических и духовных способностей, которыми обладает организм, живая личность человека" [58, с. 178]. Способность человека к труду, или рабочая сила, – само по себе явление сложное. Ее можно рассматривать как совокупность трех качественно отличных характеристик: абстрактных способностей, т. е. физических способностей к труду; конкретных способностей, т. е. способностей к определенному виду труда; социальных способностей, т. е. способностей жить в обществе, соблюдать социальные нормы. Частная, точнее частносемейная форма собственности на рабочую силу во всех современных индустриальных странах определяется тем, что основная масса труда по ее воспроизводству совершается в домашнем хозяйстве. В последние десятилетия в СССР затраты труда по производству рабочей силы распределялась следующим образом: в домашнем хозяйстве – 150–200 млрд человеко-часов в год, в общественном – 50 млрд [12, с. 66; 80, с. 52]. Соотношение 1:3 или скорее даже 1:4 достаточно ясно указывает на роль домашнего хозяйства в воспроизводстве рабочей силы. Существенное значение имеет распределение затрат труда в воспроизводстве 32 услуг, удовлетворяющих важнейшие повседневные потребности человека в пище, уходе за жильем и другими предметами потребления. Общественное питание в СССР обеспечивало не более 10 % объема этой работы. По данным обследования городского населения регулярно питались в столовых 1–3 раза в день только 1–2 %, а бывали в них от случая к случаю или не бывали вовсе 81–88 % [9, с. 132]. На производство бытовых и коммунальных услуг в общественной форме затрачивалось менее 10 млрд человеко-часов, тогда как в домашней – более 100 млрд. Самостоятельно и на личные средства организованное производство и воспроизводство рабочей силы индивидов является экономической основой частной собственности на нее. В журнале "Бизнес уик" . можно прочесть следующее: "Любители выпить, курильщики, спортсмены, будьте осторожны! Вас могут не принять на работу, уволить или ежемесячно штрафовать, если ваш образ жизни не понравится предпринимателю". Многие частные фирмы США притесняют не только курильщиков, взимая с них повышенные взносы на медицинское страхование или отказывая им в работе, но и спортсменов, боясь нести расходы на потери времени из-за травм, и даже людей, имеющих "чрезмерный" вес, считая их склонными к болезням. Сейчас у наших борцов за рыночную свободу появилась возможность убедиться на собственном опыте, что вмешательство частного капитала в творческую и личную жизнь наемных работников, как правило более жестко и грубо, чем государства, а за благодеяния разного рода частных "спонсоров" нередко приходится платить личными услугами унизительного характера и в обязательном порядке – частичной утратой независимости. Рабочая сила – ресурс, без которого не обходится никакое производство, и формы присвоения рабочей силы, как и любого другого ресурса, определяются способами ее производства и воспроизводства. Непонимание этой истины руководителями и идеологами первого социалистического общества послужило одной из причин ошибочного политического курса на сворачивание товарных отношений в СССР без адекватного преобразования их наиболее глубокой экономической основы – частносемейного способа воспроизводства рабочей силы. Этот курс обусловил неизбежное противоречие между экономическими и юридическими отношениями собственности и повлек за собой гибель режима, осуществляющего ошибочную экономическую политику. Русский человек имеет такую слабую мозговую систему, что он не способен воспринимать действительность как таковую. Для него существуют только слова. Его условные рефлексы координированы не с действительностью, а со словами. И. Павлов Гайдара с Чубайсом их противники не напрасно называют "новыми большевиками". Подобно большевикам, которые начали с "красногвардейской 33 атаки на капитал" и, лишь потерпев поражение, стали искать возможности сосуществования с ним, "новые большевики", возглавив рыночную контрреволюцию, начали с "белогвардейской атаки" на государственную собственность. Но в отличие от Ленина вожди рыночной контрреволюции понятия не имели и не имеют до сих пор, что в современной России тоже есть несколько "общественно-экономических укладов", точнее, способов производства, или присвоения благ, которые служат прочной экономической основой существования разнообразных форм собственности. Основными из них являются следующие: 1) общенациональный (общенародный); 2) государственный; 3) государственно-монополистический; 4) частно-групповой капиталистического типа (главным образом корпоративный, акционерный); 5) частно-групповой некапиталистического типа (например, кооперативный); 6) частнокапиталистический; 7) частносемейный или (и) индивидуальный товарный; 8) частносемейный или (и) индивидуальный натуральный. Механизм действия экономического закона раскрывается очень просто: максимум эффективности достигается в том случае, если соблюдается единство субъекта присвоения благ и верховного распоряжения их использованием. В ситуации, когда один человек блага создает, а другой распоряжается ими, у производителя благ снижается, если не исчезает совсем, стимул к продолжению своей созидательной деятельности. В конце концов простой здравый смысл и социальная стабильность в обществе требуют, чтобы тот, кто фактически организует создание благ, обладал и правом распоряжения ими. Вот почему важнейшей задачей законодательной власти является установление прав собственности на создаваемые в обществе блага, адекватные способам их создания. Невыполнение этого условия является причиной того хаоса во всей системе экономических отношений, который мы наблюдаем на протяжении всего времени реформ и который не может не закончиться крахом надежд реформаторов на господство частной собственности в России и их бесславным уходом со сцены истории. Апологеты частной собственности утверждают, хотя и совершенно голословно, что частные предприятия эффективнее государственных. При этом они предпочитают не вспоминать о том, что технико-экономические показатели государственных предприятий, как правило, выше частных, а их низкая рентабельность объясняется тем, что они больше средств вкладывают в новую технику и технологию, на содержание социальной сферы, а также работают в условиях регулируемых цен и прочих ограничений. Так, в странах "Общего рынка" производительность труда 34 на государственных предприятиях в 70-х – начале 80-х гг. была в среднем в полтора раза выше, чем на частных, но на государственный сектор приходилась половина всех расходов на промышленные исследования. Денационализация предприятий зачастую приводит к заметному росту рентабельности лишь потому, что открываются возможности для спекуляции и занятия деятельностью, запретной для госсектора. Там, где для подобных операций простора нет, например, в сфере производства коммунальных и социальных услуг, частные предприниматели вовсе не берутся работать либо их предприятия работают плохо. Деятельность таких отраслей во многих европейских странах осуществляется гораздо лучше, чем в США. Во Франции, Италии, Японии, Швейцарии "предприятия, которые полностью обобществлены, работают намного лучше. Историческая практика показывает, что не существует форм собственности, эффективных при всех условиях. Каждая правовая форма собственности эффективна только в том случае, если она соответствует экономической форме, а экономическая форма собственности, опирающаяся на соответствующий способ присвоения (производства) объекта собственности, эффективна постольку, поскольку она не запрещается правовыми нормами. 35 Лекция 8. Формы отношений принадлежности природных ресурсов На всем протяжении истории природные ресурсы присваивались двумя способами: 1) посредством освоения свободных территорий относительно небольшими группами людей; 2) посредством захвата чужих территорий более значительными группами людей и охраны их от посягательств других групп. Первый способ в наше время сохранился только при освоении Антарктиды, центральной части Мирового океана и космического пространства. Второй способ является преимущественным на всех этапах истории, включая наше время, о чем свидетельствуют две мировые войны и многочисленные локальные войны двадцатого столетия. Сегодня развитые рыночные страны не скрывают притягательности имеющихся у России богатых природных ресурсов и обвиняют ее в энергетическом «шантаже».. Военное, вооруженное присвоение природных ресурсов требует коллективного участия большого числа людей, организованных не только для относительно кратковременного захвата, но и для продолжительной, практически постоянной их вооруженной охраны. Поэтому на разных этапах истории субъектами присвоения земли, а тем самым и субъектами собственности на землю были отдельные крупные общины или союзы общин, на основе которых возникли первые государства. Процесс вооруженного присвоения территорий есть не что иное, как процесс превращения чужих территорий в собственность субъектов их присвоения – общин, государств, народов, наций. Бытует мнение, что в присваивающем обществе охотников и рыболовов не было собственности на землю. Это неверно. В действительности в таком обществе не существовало только частной собственности на землю внутри общины. Земля была собственностью общины и в этом смысле "ничьей". Условность такой "ничейности" земли, а точнее, коллективной частной собственности на землю, однако, хорошо была понятна самим членам общины, которые прекрасно различали, кто есть собственник земли и вели себя как подлинные частные собственники в межобщинных отношениях. Вооруженное вторжение на территорию охотничьих общин запрещалось обычаем. Передвижения по чужой территории допускались при условии дружественных отношений между общинами, но не для ее производительного использования. Есть свидетельства, что некоторые охотничьи племена "обрезали нос и уши всякому, кого встречали на своей земле, и отправляли его сказать главе своего племени, что в следующий раз он будет скальпирован" [42; с. 65]. Таким образом, и на самом раннем этапе человеческого общества существовала собственность на землю. При этом . "отношение к земле как к собственности всегда опосредствовано захватом (мирным или насильственным) земель племенем, общиной…". Поскольку ее, "как общее достояние одного племени, надо защищать от враждебных племен" [64; с. 471, 473], земля становится племенной (или общинной) собственностью. 36 В рабовладельческой и феодальной формациях, вопреки достаточно распространенному мнению, тоже не существовало частной собственности на землю. "Нет ничего более неправильного, чем представлять себе феодала в виде полного, неограниченного собственника своей земли" [17; с. 51]. Феодальная частная собственность на землю в строгом смысле этого слова невозможна, как невозможны ни ее захват, ни удержание частным способом. Поэтому "феодалы были такими же условными собственниками своих феодов, как и крестьяне" [81; с. 98]. То же имело место и в рабовладельческом обществе. Римские патриции не представляли исключения. "По отношению к частным лицам патриций, завладевший участком общественного поля… приобретал всю совокупность прав собственности: полную свободу пользования, право отчуждения, передачи по наследству, раздела. По отношению к государству он оставался простым владельцем, чье право пользования землей было временным и могло быть аннулировано. Он выплачивал государству в качестве налога часть урожая" [52; с. 53, 54]. Частная собственность на землю в современном капиталистическом обществе – такая же иллюзия, как и в предшествующих капитализму формациях. Теория Коуза о расщеплении правового отношения собственности на "пучок прав", распределять отдельные "прутья" которого между их пользователями, кроме государства, больше некому, является одним из подтверждений этого факта. Таким образом, никто не может корректно оспаривать, что конкретные территории Земли и Мирового океана, освоенные или захваченные в прошлом и тем самым распределенные между различными странами, а следовательно, и находящиеся на них природные ресурсы изначально принадлежат обществу в лице государства. «Для народа важна не собственность на землю, а доступ к земле» (Н.Д. Кондратьев). Процесс присвоения природных ресурсов многообразен: от дипломатических переговоров по поводу спорных территорий до военных угроз и прямого применения военной силы. Управляет процессом государство, но принимают участие в нем граждане всей страны, вся нация, весь народ, как посредством содержания армии и внешнеполитических государственных органов, так и непосредственным трудовым участием в них. Это и служит основанием того, что в отношениях между гражданами природные ресурсы являются общей собственностью, а в международных отношениях – суверенной, или частной, собственностью нации. Ввиду того, что земля и природные ресурсы страны фактически присваиваются усилиями всего народа и поэтому экономически являются общенародной собственностью, установление права частной собственности на землю в лучшем случае остается пустой декларацией, а в худшем – вредит не только эффективности ее использования, но также экономической и политической стабильности государства. 37 Не обладание, а пользование делает человека счастливым. М. Монтень Следующим актом присвоения природных ресурсов на занятых территориях является их освоение, которое осуществляется силами отдельных семейных или соседских общин, профессиональных групп или корпораций, что служит основой особых отношений между ними по поводу освоенных ресурсов. Таким образом, возникают и сосуществуют два вида отношений присвоения природных ресурсов: 1) первичное присвоение ресурсов посредством вооруженного захвата и охраны, 2) вторичное присвоение ресурсов посредством их производительного освоения, применения, использования. Вплоть до XIX в. первое отношение называлось собственностью, второе – владением. В настоящее время оба вида отношений присвоения принято называть собственностью, что вносит путаницу в систему знаний о собственности. Общенародные природные ресурсы могут эксплуатироваться непосредственно государством. Те же ресурсы, которые более эффективно могут использоваться частными лицами или корпорациями, объективно становятся объектами частного владения, но никогда – частной собственности. Именно по этой причине государство как представитель собственника – общества – имеет право и обязано получать с владельцев природных ресурсов ренту для использования ее в интересах общества. Владельцы отдельных участков земли, привыкая к своей роли собственников по отношению к владельцам других участков, склонны думать, что они являются собственниками и по отношению к государству, допуская действия, противоречащие интересам общества. Поэтому государству время от времени приходится доказывать посредством применения санкций, кто является действительным собственником земли и других природных ресурсов. Теоретики ХХ в. отказались признавать владение самостоятельным отношением, отличным от собственности, как было принято считать в течение многих тысяч лет, и тем усложнили и исказили понимание собственности. Р. Коуз и А. Алчиан трактуют понятие собственности как "пучок прав", содержащий 11 элементов: право владения, использования, управления, право на доход, на отчуждение, потребление, изменение или уничтожение блага, на защиту, на передачу благ в наследство, на бессрочность обладания благом, запрет на использование благ способом, наносящим вред внешней среде, право на ответственность в виде взыскания, право на существование процедур и институтов, обеспечивающих восстановление нарушенных правомочий. Другие западные ученые находят даже до 32 признаков, совпадение которых позволяет говорить о полном праве собственности. Таким образом, выражение "частная собственность" превратилось в лишенный экономического 38 содержания титул, подобно титулам "граф" или "барон", которые в наше время не несут былой функциональной нагрузки. "Вот рассказ профессора Гетеборгского университета (Швеция). Он сын фермера. На ферме живет – в 90 километрах от города. В студенческие годы пришлось вступать в права собственности – умер отец. Оказалось, что для начала предстоят государственные экзамены на знания и умение вести хозяйство на земле. Бросил занятия в университете и сдал. Ферма папина, Гуннар – единственный наследник, а вот поди ж ты – социализируется собственность, не хочет государство, чтобы неумехи за землю брались. Только в умелые руки ее дает. Еще один пример, ставший хрестоматийным. Купил американец участок земли с лесом и озером. Купил и купил. Частный собственник. Стал хозяйствовать: озеро ликвидировал, землей забросал. Не успел бульдозер лизинговой фирме возвратить, как несут решение суда: вернуть озеро в первоначальное состояние! Как, какой еще суд? Это же мое, персональное, озеро! Все-таки вернул. Нет такого права – природу портить. Озеро – не рубашка, все "32" не совпадают" [69; с. 14]. Ввиду многолетних дискуссий вокруг проблемы установления в России права частной собственности на землю, следует подчеркнуть, что в первоначальном, правильном, апробированном тысячелетней практикой понимании собственность на землю завоевывается, а завоеванная земля может быть передана субъектом завоевания как безусловным собственником другому лицу для обработки только во владение. Владелец же обязан во все эпохи "платить за те преимущества, которые он получает от использования земли или природных ресурсов. Эта плата (рента) и есть цена, которая должна равняться величине получаемых дополнительных выгод". 39 Лекция 9. Акционерная собственность как переходная форма от частной к общественной собственности 9.1. Новая фаза отмирания частной собственности Человек бывает бесспорным собственником только своих Буаст достоинств. П. Два варианта возникновения частной собственности: 1) объединение изначально разделенных общин; 2) выделение из общины семей в условиях возможности их существования за счет собственного труда. Второй путь был очень длительным и мучительным, потому что для этого семье надо было не только территориально оторваться от общины на достаточно большое расстояние, но и самостоятельно обеспечивать свое существование, включая защиту от многочисленных врагов. Основой частной собственности на присваиваемые блага во все времена являлся частный способ их присвоения. Внутри родовых общин частной собственностью их членов первоначально становилось имущество, добытое в военных набегах. Первые хозяйственные единицы, частные по отношению к своим общинам, представляли собой большие семьи, способные функционировать на основе собственных сил, данных природой их членам, без какой-либо помощи извне. Подлинная частная собственность требует, чтобы субъекты частной собственности своими частными силами и за свой частный счет могли полностью осуществлять процесс производства и обмена продуктов. Если они не способны на это, если они нуждаются в соучастии труда и ресурсов других субъектов частной собственности, их частная собственность становится на деле фиктивной частной собственностью, т. е. в большей или меньшей мере зависимой от тех, кто не считается формально собственником, но фактически является таковым. Частная собственность, которая не может существовать без государственной поддержки, т. е. без материальной помощи налогоплательщиков, – это НЕ частная собственность, это в лучшем случае частное владение, что далеко не одно и то же. Ибо, как говорил поэт, Если тебе "корова" имя, то у тебя должны быть молоко и вымя. А если ты без молока и без вымени, то черта ль в твоем коровьем имени! Акционерные компании означают "упразднение капиталистического способа производства в пределах самого капиталистического способа производства" [59; c. 481]. Они являются переходными формами, показывающими, каким образом с прогрессом производительных сил "из одного способа производства возникает и развивается новый способ производства". Поэтому "капиталистические акционерные предприятия, как и кооперативные фабрики, следует рассматривать как переходные формы от 40 капиталистического способа производства к ассоциированному, только в одних противоположность устранена отрицательно, а в других – положительно" [59; c. 483, 484]. Корпоративная, или акционерная, собственность в ХХ в. стала основной формой, охватывающей наибольшую часть сферы производства продуктов и услуг. Так, в США уже в 1900 г. корпоративным способом производилось почти 60 % промышленной продукции, а в 1914 г. – более 83 % общественного продукта [5; c. 264]. В настоящее время подлинно частной является лишь индивидуальная собственность, которая может существовать только в виде небольших предприятий. Более или менее крупное дело требует усилий двух и более партнеров и тем самым групповой собственности, которая является частной только по отношению к другим группам собственников, будучи по существу совместной, или общей, собственностью. Разновидности совместной собственности многообразны. Обычно они возникают на основе объединения частных капиталов. Но существуют условия, при которых частный капитал вынужден соединяться с государственным капиталом. С этого момента наступает новая эпоха – господству частной собственности приходит конец, она перемещается в экономическую нишу, называемую малым бизнесом, а ее место занимает принципиально новая форма собственности: частногосударственная, наиболее развитой формой которой является собственность государственно-монополистическая. "ХХ век – вот поворотный пункт от старого к новому капитализму, от господства капитала вообще к господству финансового капитала" [43; c. 343]. С устранением господства капитала старого типа, "капитала вообще", – писал Ленин, – "частнохозяйственные и частнособственнические отношения составляют оболочку, которая уже не соответствует содержанию, которая неизбежно должна загнивать, если искусственно оттягивать ее устранение, – которая может оставаться в гниющем состоянии сравнительно долгое время, но которая все же неизбежно будет устранена" [43; c. 425]. События ХХ в. полностью подтвердили это предвидение. "В индустриально развитых странах антикапиталистическая революция… в основном уже произошла" [5, c. 193]. Питер Драккер утверждает, что в США власть капиталистов достигла своего пика на рубеже ХIХ–ХХ вв. или, во всяком случае, не позже первой мировой войны. В одном из интервью британской "Файнэншл таймс" Драккер заметил, что "оригинальное значение слова "капитализм" давно утрачено. Сегодня под ним просто подразумевается все, что не управляется государством". Правительства обретают все большую власть, но не через госсобственность, а через госрегулирование. "Все правительства теперь уже понимают, что госсобственность – это ошибка. Командные высоты в экономике сегодня обеспечивает не собственность, а контроль посредством регулирования". 41 Вместе с властью капитала отступил на задний план основной закон капиталистического производства – максимизация прибыли. Смысл современного бизнеса не в том, чтобы извлекать прибыль, а в том, чтобы создавать материальные ценности и удовлетворять покупателей. Прибыль, по выражению Драккера, "это средство примерно такое же, как кислород для человеческого организма: он абсолютно необходим, но живете вы отнюдь не ради него". Капиталисты давно и навсегда уступили предпринимательскую функцию наемным управляющим. "Есть сведения, что примерно две трети из 500 крупнейших промышленных корпораций США, а также 24 из 25 крупнейших банков страны вышли из-под семейного контроля. Все это подтверждает вывод, что буржуазная собственность утратила господство" [5; c. 276, 277]. На этом основании нередко делается вывод, что определяющей тенденцией нашего времени является замещение частной капиталистической собственности частной технократической собственностью. Но так ли это? Чтобы средства производства, фабрики и заводы стали частной собственностью их сегодняшних управляющих, необходимо, чтобы управляющие могли обеспечить функционирование руководимых ими предприятий без участия и материальной, в том числе финансовой, помощи государства. Но это представляется для большинства из них невозможным. Поэтому чисто теоретически частная собственность на основные средства производства если и может существовать, то только как сословная собственность, наподобие феодальной. Однако и для такого процесса надо, чтобы нынешние управляющие, претендующие на титул частных собственников, осуществили на практике и закрепили законодательно два условия: свою несменяемость и наследование занимаемой должности. Именно так поступали во все эпохи управляющие, узурпирующие права собственников, которым они первоначально служили. Но для создания таких условий им требовались десятки и даже сотни лет упорной борьбы. Думается, такого времени у современных претендентов на титул частных собственников нет. Господствующая в настоящее время акционерная собственность хотя и является формой коллективной частной собственности, служит зародышем не частной, а напротив, общественной ассоциированной собственности. 9.2. Общественный характер акционерной собственности Корпорация – хитроумное изобретение для получения личной выгоды без личной ответственности. Амброз Бирс Есть мнение, что государственная собственность – ничья, а акционерная собственность – разновидность капиталистической собственности. Известно, что большинство акционеров владеют ничтожным количеством акций, поэтому они не больше "частные собственники", чем таковыми были граждане советского государства. Разница в том, что советские люди, если хотели, ощущали себя совладельцами всего народного богатства, хозяевами всей страны, а акционеры могут считать себя с таким же основанием совладельцами имущества лишь своего акционерного общества. 42 В настоящее время уже все знают, что мелкие владельцы акций никакого участия в управлении акционерными обществами не принимают и себя частными собственниками, а тем более хозяевами предприятия не чувствуют. Чувствуют себя хозяевами и подлинными собственниками акционерных предприятий их высшие управляющие и крупнейшие акционеры, которые тоже, как правило, занимают те или иные функциональные или почетные должности, в связи с чем исследователи не в состоянии четко отделить крупных акционеров от управляющих. Управляющим корпораций совсем не обязательно владеть слишком большим пакетом акций, чтобы считаться крупнейшими акционерами. Доля участия в собственности крупной корпорации в размере 5 % в большинстве случаев достаточна для контроля над ней. (Примеры на стр. 105-106). Теоретики делают крупную ошибку, принимая видимость отношений за их сущность. Управляющие действительно фактически распоряжаются имуществом корпораций в своих частных интересах, вопреки интересам большинства акционеров, на основании чего они могут быть названы фактическими собственниками акционерных обществ, точно так же как вороватый кладовщик может быть назван и действительно является собственником краденого имущества. Но точно так же, как вор никогда не может стать легитимным собственником краденого, управляющий акционерной собственностью никогда не может стать ее собственником. Чтобы быть стабильным, собственность должна быть отношением не только экономическим, но и правовым. Противоречие акционерной формы собственности заключается в том, что управляющие корпораций при определенных условиях могут действовать как частные собственники, т. е. могут быть фактическими экономическими собственниками, но добиться права собственности на имущество корпораций они не могут. В этом несчастье тех управляющих, которые поверили в свою возможность стать подлинными частными собственниками акционированной государственной собственности. В этом беда рядовых работников, поверивших, что, став акционерами, они станут коллективными собственниками, хозяевами своих предприятий. В непонимании того, что акционерная собственность не является частной собственностью по определению – вина реформаторов, уверявших, что разгосударствление собственности автоматически приведет страну к свободному рынку. Выживают только те формы собственности, которые востребованы обществом, а востребованными являются те, которые соответствуют сложившемуся способу производства. Большевики создавали социалистическую общенародную собственность, но только довели до совершенства государственномонополистическую собственность, которая в равной мере, в зависимости от политической активности различных слоев общества, может носить как социалистическую, так и капиталистическую политическую окраску. Привыкшие к неучастию большинства населения в управлении предприятиями и обществом, государственные и хозяйственные чиновники 43 посчитали возможным стать частными собственниками общенародных благ, отданных им в управление, как это было не раз в истории. Но история не предоставила им такого шанса. Все, чего они совокупными усилиями могут достичь, это превратить государственно-монополистическую собственность социалистического характера, т. е. используемую в интересах всего общества, в государственно-монополистическую собственность капиталистического характера, т. е. используемую в интересах частных лиц. Именно в этом "коренятся истоки драмы российских реформ: 15 % богатых присвоили себе то, что является достоянием всех" [54, c. 103]. Таким образом, рыночные реформаторы вместо создания общества частнокапиталистического типа с конкурентным рынком создали общество частнобюрократического типа с монополистическим рынком, развязав новое гражданское противостояние за равный доступ к благам, присваиваемым общенародным способом. Между тем, акционерная собственность, которую рыночные реформаторы заложили в основу российского варианта рыночной экономики, является, хотя и господствующей, но уже обреченной, устаревающей формой. Анализируя ее специфику, К. Маркс отмечал, что содержащееся в ней "само себя уничтожающее противоречие… ведет к установлению монополии и потому требует государственного вмешательства. Оно воспроизводит новую финансовую аристократию, новую разновидность паразитов в образе прожектеров, учредителей и чисто номинальных директоров; оно воспроизводит целую систему мошенничества и обмана в области учредительства, выпуска акций и торговли акциями. Это – частное производство без контроля частной собственности" [59, c. 481–482]. Акционерная собственность суть переходная форма от частной к общественной ассоциированной собственности, точнее, одна из наиболее простых форм ассоциированной собственности – "совместной собственности всего акционерного общества". По сравнению с ней "более продвинутую форму представляют кооперативы самих работников" [87, c. 14]. Классики марксизма не предугадали, что скромные трудяги – "служащие, положение которых в сущности одинаково с положением привилегированных, лучше оплачиваемых рабочих", почувствовав свою реальную власть на предприятии и бесконтрольность со стороны собственников капитала, захотят стать собственниками руководимых ими предприятий. Но невнимание классиков к такому повороту событий оправдано, поскольку этот поворот – лишь зигзаг истории продолжительностью в несколько десятков лет, а магистральный путь – от капиталистической частной собственности через государственно-капиталистическую монополию к государственной монополии. Государственная монополия, как показала история, далеко не идеальная форма общества, но ее 44 бюрократический характер вполне преодолим организованной политической активностью большинства населения, зависящей от степени политической зрелости граждан общества. 45 Лекция 10. Государственная и государственно-корпоративная формы собственности 10.1 Государственная форма собственности На окружающее мы брюзжим и лишь отсутствующим дорожим. В. Шекспир Государственная форма собственности как экономическое отношение, наряду с акционерной формой, представляет собой разновидность общественной собственности. В государственном способе производства не было бы нужды, если бы частный сектор был способен удовлетворить все общественные потребности. Однако частный капитал берется только за такое производство, которое сулит достаточную прибыль. На производство объектов и услуг социально-бытового назначения для большинства населения и инфраструктуры, науки и культуры его интерес не распространяется. Поэтому современные государства берут на себя функции их создания и эксплуатации не только добровольно, но и поневоле. Дж. Гэлбрейт отмечает, что существуют отрасли, которые «не могут функционировать в рыночной системе. С экономическим развитием контраст между домами, в которых живут массы людей, медицинским обслуживанием и услугами больниц, которые они могут себе позволить, транспортными средствами, которые они переполняют, и другими менее серьезными составляющими их жизненного уровня – автомобилями, телевизорами, косметикой, возбуждающими средствами – становится вначале разительным, а потом непристойным. Медицинское обслуживание для значительной части населения, включая многих, кто сравнительно богат, не гарантировано, а ее стоимость приобретает отпугивающий и запретительный характер». Единственным ответом для этих отраслей является их полная организация в условиях государственной собственности… Во всех развитых странах правительства вынуждены непосредственно проявлять активную заботу о жилищном строительстве, здравоохранении и транспорте. Везде они в значительной мере уже обобществлены»[19, c. 348– 350]. В других странах "земля в городе переходит в широких масштабах в государственную собственность. Значительная часть всего городского жилья строится полностью под покровительством государства и остается в собственности и под управлением государства. Точно так же больницы становятся полностью государственными предприятиями, а врачи и прочий обслуживающий персонал являются хорошо оплачиваемыми сотрудниками государства. И конечно, считается само собой разумеющимся, что государственные корпорации возьмут в свои руки железные дороги и городской транспорт. Деятельность всех этих отраслей в Англии, Скандинавских странах, Германии и Голландии осуществляется гораздо лучше, чем в Соединенных Штатах. В других странах – во Франции, Италии, Японии, 46 Швейцарии – предприятия, которые полностью обобществлены, работают намного лучше. Только те предприятия, которые не обобществлены, работают плохо" [19, c. 351]. Эти тенденции развития капиталистических стран, о которых рассказывает Дж. Гэлбрейт, есть процесс реализации правительствами капиталистических стран социалистической программы общественного развития. 10.2. Государственно-монополистическая форма собственности на средства производства Как говорится, своя рука при дворе лучше своей копейки в кармане. В. Шекспир Государственно-монополистическая форма собственности явилась результатом исторического развития государственно-капиталистической формы по мере перерастания свободного капиталистического рынка в рынок монополистический. Суть ее не в том, кто стоит во главе монополии и управляет ею – капиталист, предприниматель или наемный управляющий, – а в том, что негосударственный капитал объединяется с государством для достижения обоюдовыгодных экономических целей. Тенденция к перерастанию монополистического капитала в государственно-монополистический отчетливо проявилась в начале ХХ в. Сильнейший толчок его развитию дал экономический кризис 1929–1933 гг. Вторая мировая война резко подстегнула этот процесс. В развитых западных странах государственно-монополистические формы хозяйства в настоящее время стали господствующими. Экономической сущностью госмонкапитализма является необходимость соединения крупного частного и государственного капитплп. Крупные монополии нуждаются в государственной защите своих интересов в конкурентной борьбе с иностранными корпорациями, а государство нуждается в эффективном применении своих природных ресурсов. В России в настоящее время 53 крупные естественные монополии формируют больше 50 % ВВП. "Государственная монополия в капиталистическом обществе, – писал В.И. Ленин, – есть лишь средство повышения и закрепления доходов для близких к банкротству миллионеров той или иной отрасли промышленности" [43, c. 334]. Дж. Гэлбрейт в сущности подтверждает этот факт, говоря, что в США "на ранней стадии корпоративного капитализма конгрессмены и члены законодательных собраний штатов были естественными слугами бизнесменов в делах государственного управления". В короткий период президентства Рузвельта существовало мнение, что "национальная исполнительная власть стоит выше сугубо экономических интересов". Однако «после второй мировой войны положение очень сильно изменилось… – исполнительная власть оказалась средством выражения интересов планирующей системы». 47 Государственно-монополистическая собственность в условиях политического господства частных интересов над общественными, как видим, повсюду является инструментом поддержки частного капитала за счет общественных средств. Но то, каких форм достигло это явление в пореформенной России, переходит все границы приличия. На данном этапе государство "подчиняет свою деятельность интересам "самых организованных и напористых" [15; c. 6]. 10.3. Двойственный характер государственномонополистической собственности За месяц до революции В.И. Ленин писал, что "социализм есть не что иное, как ближайший шаг вперед от государственно-капиталистической монополии. Или иначе: социализм есть не что иное, как государственнокапиталистическая монополия, обращенная на пользу всего народа и постольку переставшая быть капиталистической монополией. Тут середины нет. Объективный ход развития таков, что от монополий вперед идти нельзя, не идя к социализму" [44, c. 192]. Это значит, что государственно-монополистическая собственность может служить в течение определенного исторического периода равным основанием для существования, как капиталистического, так и социалистического политического строя. Суть их различия в том, кто из этих сиамских близнецов будет господствовать: служащее народу государство над монополиями или монополии над государством. Природа имеет в запасе много способов реализации своих фундаментальных законов. Революции – только ускорители развития, а окончательное преобразование форм происходит эволюционно. Капиталистическая "смерть" заключается не в происках зловредных социалистов, а все в том же обобществлении производства, которое составляет существенное свойство самого капитала. Профессор Принстонского университета США В. Эбенстайн: "Социализм не вторгается в цитадель капитализма извне. Он – дитя самого капитала. Их борьба – семейное дело. Социализм не отделим от промышленной революции.… Преуспевая, капитализм все больше разрушает свой первоначальный характер, "социализируя" общество. Первыми коллективистами были не критики капитала, а самые удачливые предприниматели – Карнеги, Рокфеллер, Форд – создатели индустриальных империй". События ХХ в. явились блестящим подтверждением классиков о неизбежности отмирания капиталистических отношений и умирания капитализма как господствующей общественной формы. При жизни В.И. Ленина частнохозяйственный капитализм еще занимал важное положение в обществе, но уже к концу ХХ в. во всех развитых странах он отошел на вторые роли. Власть капиталистов достигла своего пика не позднее первой мировой войны, а ко второй мировой войне крупные капиталисты уже были заменены профессиональными менеджерами. "Капиталист либо рассеялся в массе людей, 48 каждый из которых не есть капиталист, либо превратился в организацию наемных лиц, либо стал подчиненным лицом денежного механизма. Понятия "капиталист" и "капитализм" потеряли социологический смысл". Как показывают исторические факты, государственномонополистический экономический базис не является достаточным условием существования социалистической политической системы. Для реализации экономической возможности преобразования политической надстройки необходим, как известно, ряд субъективных, а также культурно-исторических условий. При ином наборе субъективно-исторических условий на той же государственно-монополистической экономической основе возможно также существование капиталистических, а также промежуточных между капитализмом и социализмом общественно-политических систем. 49 Лекция 11. Уроки кризиса советской системы отношений собственности Кризис советской экономической системы явился историческим уроком, показывающим, что происходит в тех случаях, когда правовые отношения собственности не соответствуют экономическим. Основная причина кризиса советской системы заключалась в упорном стремлении компартии установить в стране единую государственную форму собственности, с которой ее лидеры связывали возможность построения коммунизма. Руководители компартии не понимали, что не признаваемая ими личная собственность людей на свою рабочую силу является основным фактором существования товарно-денежных отношений в СССР. Они не знали также, что средства производства предприятий фактически находились во владении или пользовании коллективов предприятий. Центральные государственные органы объективно не были в состоянии осуществлять централизованное управление народным хозяйством, поэтому оно функционировало на основе принципов обособленной собственности и рыночных отношений. Третья ошибка – неправильное распределение управленческих функций по иерархическим уровням управления. Реальная степень централизации определяется тем, насколько сжимаются потоки информации на пути от низшего уровня к высшему и как они возрастают на обратном пути. Чем больше сжатие информации, идущей наверх, и, напротив, детализация (дезагрегирование) информации на низших уровнях управления, тем выше уровень децентрализации, а поэтому реальной централизации, которая выражается в способности центра перерабатывать поступающую информацию и принимать на ее основе эффективные решения. Плохие управляющие добиваются противоположного результата, считая, что чем более детализирована поступающая к ним информация, тем лучше. Советские министерства отличались тем, что каждый министр пытался брать на себя функции низших уровней управления вплоть до проведения регулярных общесоюзных селекторных совещаний, полагая, что чем более централизовано планирование, тем больше социализма. Они не знали, что "можно иметь много планирования и мало социализма или мало планирования и много социализма" [84, c. 135]. Попытки децентрализации управления народным хозяйством в СССР после 1953 г. предпринимались неоднократно, самая серьезная из них была сделана в 1965 г., но все они окончились неудачей. ентрализация управления все больше приобретала видимость таковой. Госплан и министерства были физически не в состоянии справиться с огромной информацией, отражающей планы работы предприятий, и лишь формально утверждали решения, выработанные предприятиями самостоятельно. Вместе с тем, предприятия после утверждения собственных планов не были вправе менять их без разрешения центральных органов, что чрезвычайно тормозило экономические процессы и создавало все более заметный эффект застоя экономики. 50 Непонимание производного характера отношений собственности от способа организации производства создавало почву для волюнтаризма, позволяло руководителям всех уровней управления не считаться с объективными законами управления. Из огня да в полымя. Как коммунистические лидеры насаждали огульно государственную собственность, так рыночные реформаторы стали насаждать, где надо и где не надо, частную собственность. Эта политика и послужила причиной того хаоса, который царит в нашей стране почти уже десять лет. На общественное богатство, представленное реформаторами к приватизации, сразу стали претендовать четыре главные общественнополитические силы: 1) государственная бюрократия, 2) хозяйственная бюрократия, 3) трудовые коллективы, 4) центральная государственная власть. На первых порах удача сопутствовала самым целеустремленным. Наибольшие выгоды на этом этапе дает близость к высшим органам финансового, хозяйственного и административного аппарата. Не случайно 53 % первых российских миллионеров являются уроженцами Москвы, тогда как выходцами из сельской местности – только 2,5 %. У 86 % богатых родители принадлежат к интеллигенции. 12,5 % наиболее состоятельных бизнесменов столицы в прошлом имели успешную карьеру в КПСС, комсомоле или КГБ; 40 % нуворишей раньше занимались нелегальным бизнесом, 22,5 % не скрывают, что прежде привлекались к уголовной ответственности, а 25 % – что, и занявшись бизнесом, имеют связи с уголовным миром. Смена капитализма технократизмом, отмеченная уже в первой трети ХХ в., в настоящее время стала совершившимся фактом. Постепенная утрата собственниками капитала, функций управления его использованием явилась одновременно процессом перехода собственности к технократам [5, c. 196– 263]. Пассивность владельцев капитала, их отчуждение от процесса управления капитала действительно служит основанием для узурпации их собственности классом управляющих, или технократов, так что если исходить из этой тенденции как единственной, то надо согласиться с наступлением "технократической формации". Однако существуют и другие тенденции, которые дают основание утверждать, что современный класс управляющих не является новым классом частных собственников и ему не суждено стать таковым. Дело в том, что собственность – это не только "способность к принятию эффективных верховных управленческих решений" [5, c. 265], но также возможность и право принимать их в своих интересах. Современные технократы как в России, так и в США, имеют такую возможность, но не имеют такого права и трудно представить, чтобы когда-либо они смогли его получить. Технократы США и других западных стран, очевидно, осознают эту реальность и не стремятся узурпировать все более умножающуюся общенациональную собственность. В отличие от них российские технократы со свойственной российским предпринимателям безрассудностью и надеждой на 51 русское "авось" взялись приватизировать все, что можно и чего нельзя, рискуя развалом всего здания общественной экономики. 52 Лекция 12. Современные тенденции развития отношений принадлежности Чем жирнее свинья, тем больше у нее шансов закончить на сковородке. Революционный сценарий уничтожения частного капитала блестяще реализовался в форме революций начала ХХ в., в России и Китае прежде всего. В меньшей мере используется другой сценарий, суть которого заключается в том, чтобы "откупиться от этой банды". Есть и третий сценарий упразднения капиталистической частной собственности. Он заключается в развитии акционерных обществ, которые являются ничем иным, как чисто экономической, можно даже сказать, техникоэкономической, естественной формой "обобществления больших масс средств производства… На известной ступени развития целая отрасль промышленности превращается в одно сплошное колоссальное акционерное общество, конкуренция внутри страны уступает место монополии этого общества внутри данной страны. В трестах свободная конкуренция превращается в монополию, а бесплановое производство капиталистического общества капитулирует перед плановым производством грядущего социалистического общества. Правда, сначала только на пользу и к выгоде капиталистов… В конце концов государство как официальный представитель капиталистического общества вынуждено взять на себя руководство производством. Эта необходимость превращения в государственную собственность наступает прежде всего для крупных средств сообщения: почты, телеграфа и железных дорог" [94, c. 221– 222]. Этот сценарий вытеснения капиталистической частной собственности акционерной, а затем и государственной собственностью, которая используется сначала в интересах самих капиталистов, а затем и всего общества, написанный Энгельсом в качестве научного прогноза, уже давно и безусловно реализовался во всех развитых странах. Но во времена Энгельса еще не было достаточного фактического материала, чтобы заметить еще один вариант огосударствления частной собственности – огосударствления результатов применения частных производственных ресурсов без огосударствления самих производственных ресурсов, который П. Драккер охарактеризовал как обретение все большей государственной власти "не через госсобственность, а через госрегулирование". Первым, кто заметил необязательность для господства общественных интересов государственной собственности на средства производства, был Дж. Кейнс. По его утверждению, "не собственность на орудия производства существенна для государства. Если бы государство могло определять общий объем ресурсов, предназначенных для увеличения орудий производства, и основных ставок вознаграждения владельцев этих ресурсов, этим было бы 53 достигнуто все, что необходимо. Кроме того, необходимые меры социализации можно вводить постепенно, не ломая устоявшихся традиций общества" [27, с. 346]. Мировая экономическая практика показывает, что именно таким способом совершается обобществление частной собственности в современных развитых странах. В США, например, удельный вес государственных расходов в ВНП в 1913 г. составлял всего 7,9 %. К 1927 г. он вырос до 11,7, в 1932 – до 21,3, в 1980 – до 33 %. Подобная же картина прослеживается в Великобритании, где в 1913 г. государственные расходы составляли 12,7 % ВНП, в 1933 – 25,7, в 1980 – 44 %. Данные по другим странам подтверждают закономерность непрерывного возрастания доли государственной собственности в ВНП и, соответственно, ее роли в национальной экономике. Так, государственные расходы в 1961 и 1980 гг. составляли следующие доли ВНП, выраженные в процентах: Бельгия – 29,8 и 51,8; Канада – 30,0 и 40,0; Франция – 35,7 и 46,3; ФРГ – 33,4 и 46,1; Италия – 30,5 и 45,6; Голландия – 35,0 и 60,4; Швеция – 31,0 и 63,2. Особенно быстро возрастают расходы на решение социальных задач: развитие просвещения, здравоохранения, высшей школы, социального страхования. В 1913 г. в США они составляли 2,1 % ВНП, или третью по величине статью государственных расходов после ассигнований на экономику и административные затраты. В 1955 г. они были равны уже 6,3 % ВНП, а в 1970 – 12,1 %, опередив по удельному весу все другие статьи государственных затрат. Принято считать, что бюрократизм свойственен только государственному аппарату. Это неверно, он не менее свойственен аппарату управления предприятиями, который состоит не из собственников предприятия, чей доход зависел бы только от уровня доходности этого предприятия, а из наемных служащих. Хуже того, этот аппарат может быть более бюрократичным, чем государственный, если имеет возможность бесконтрольно распоряжаться доходами предприятия и его собственников в личных целях. Социально-экономическая система, в которой государственные и хозяйственные чиновники бесконтрольно распоряжаются имуществом своих формальных хозяев – акционеров и общества – является очень неустойчивой и крайне неэффективной, подобной общественным системам времен феодальной раздробленности. Из этого неустойчивого положения выход может быть двояким. Первый, при пассивной роли в управлении большинства населения – к господству центральной власти в интересах всего общества над интересами частных хозяйств, т. е. к государственной социалистической системе, или к бюрократическому социализму. Второй, характеризующийся высокой активностью населения в управлении – к демократическому социализму. Как именно будет происходить развитие мировой социальноэкономической системы, заранее нельзя определить, так как это зависит от многих субъективных факторов. Но при каких условиях это произойдет, наука может дать ответ. Он определяется закономерностями общественного развития и содержанием категории "демократия". Как известно, демократия – это власть 54 народа. Но власть – это не декларация и не право действовать в интересах субъекта власти, а его непосредственные действия в собственных интересах. Определяющим атрибутом власти является управление, которое осуществляется посредством выполнения прежде всего таких функций, как принятие важнейших решений и контроль их реализации. Когда и поскольку основная масса граждан страны овладеет этими функциями, тогда и постольку совершится становление новой формы общества – демократического социализма. 55 ПРИЛОЖЕНИЕ К ЛЕКЦИЯМ Закон формирования отношений собственности и эффективная экономическая политика Основным условием эффективного развития общественной экономики является соответствие правовых форм собственности, а также владения и пользования, сложившимся экономическим отношениям принадлежности. Таково требование закона формирования отношений присвоения благ, важнейшими из которых являются производственные ресурсы. Экономические отношения принадлежности зачастую оказываются скрытыми от непосредственного наблюдения. Однако есть критерий, который с бухгалтерской точностью позволяет установить экономическую форму присвоения благ. Он заключается в оценке затрат всех претендентов на титул собственника, понесенных ими в процессе присвоения. На основании этого критерия можно определенно утверждать, что, как и в советский период, безусловной частной (или личной – это в данном контексте все равно) собственностью каждого человека является его рабочая сила. Соучастие общества в процессе воспроизводства рабочей силы создает основу для притязаний общества на ее использование. Так, в советское время, когда за счет общественно организованных и бесплатно предоставляемых индивидам услуг воспроизводилось до 1/3 их рабочей силы, возникал заметный эффект совместной собственности индивида и общества на рабочую силу. Он проявлялся в эпизодических фактах бесплатного труда работников, например, в форме коммунистических субботников. Упразднение посткоммунистической властью общественных фондов потребления укрепило частный характер собственности индивидов на свою рабочую силу. Безусловной общественной, по существу даже не государственной, а общенародной собственностью являются природные ресурсы. Ее экономической основой в современном обществе, как и в прежние времена, является охрана природных ресурсов от потенциальных захватчиков и организация их эффективного распределения между пользователями в интересах всего общества. Установление права частной собственности на землю при фактической общественной собственности на нее, обусловленной общественным способом ее присвоения, представляет собой очевидное противоречие, которое служит фактором снижения эффективности использования природных ресурсов и дестабилизации социально-политической структуры общества. Самой надежной гарантией прочности права земледельца, хозяйствующего субъекта на пожизненное владение землей с правом ее наследования и продажи другим хозяйствующим субъектам является общественный интерес в эффективном использовании земли и ее ресурсов. Право собственности на землю не может иметь большей гарантии. 56 Итак, современные экономические способы присвоения производственных ресурсов диктуют установление безусловного права частной (личной) собственности на рабочую силу и средства ее воспроизводства и столь же безусловного права общественной собственности на землю и иные природные ресурсы. В отличие от них правовые формы собственности на техногенные средства производства не могут быть однозначными, что вызывается разнообразием способов их производства. Но и здесь трудностей с установлением эффективных правовых форм собственности не наблюдается. Критерием определения субъекта собственности на эти средства производства является способность предполагаемого собственника самостоятельно, своими силами и за свой счет осуществлять процесс их применения и воспроизводства. Если его может осуществлять без чьей-либо помощи один человек, он достоин быть частным собственником. Там, где процесс производства осуществляется группой людей, создается экономическая основа частногрупповой собственности. То, что под силу только государству, должно быть государственной собственностью. Производственные процессы, требующие соединения усилий частных лиц (или корпораций) и государства, служит основанием права смешанной частно-государственной или корпоративно-государственной собственности. Таким образом, как земля, так и другие средства производства, могут быть проданы или даже бесплатно переданы в частную собственность при условии, что лицо, взвалившее на себя обязанности частного собственника, способно соблюдать основной принцип частной собственности – осуществление процесса производства и эксплуатации объекта собственности своими силами и за свой счет. Положение, при котором частный собственник ведет свое хозяйство за счет бюджетных средств, безвозвратных кредитов и льгот, преобладающее на протяжении первых десяти лет рыночных реформ, в теоретическом смысле следует воспринимать как нелепость, которая не может иметь места ни в какой экономике. Существование частного хозяйства за счет общественных средств есть не что иное как кража, а если его функционирование соответствует юридическим нормам, то значит нормы являются противоправными. Эффективная государственная политика во все времена сводится в конечном счете (даже если государственная власть не вполне осознает свою задачу) к приближению системы прав собственности, владения и пользования к соответствующим экономическим отношениям присвоения. Для России наиболее эффективным был бы китайский вариант рыночных реформ. Политика в отношении мелких оптовых и розничных торговцев, владельцев мастерских различного рода потребительских услуг, вообще любого бизнеса, который осуществляется частными лицами за счет собственных сил и средств, должна быть наиболее щадящей и наименее регламентированной. Здесь достаточно минимального налога на доход в пользу местных бюджетов. 57 Развитие образования, здравоохранения, науки, культуры, жилищное строительство, производство коммунальных услуг, включая работу городского транспорта, должны осуществляться общественным способом, т. е. государственными, муниципальными и местными предприятиями и учреждениями за счет соответствующих общественных бюджетов. Естественные монополии, естественно, должны находиться если не в полной государственной собственности, то под строгим государственным контролем. Здесь государство вполне может и даже обязано осуществлять эффективное государственное управление, включая оплату труда и стимулирование руководителей монополий как своих наемных работников. Особое значение для эффективной экономики имеет финансовая политика. В условиях развитого денежного обращения деньги перерастают статус скромного посредника процесса производства, они сами становятся средствами производства – производительной силой, без участия которой процесс производства становится невозможным. Государство не должно передавать финансовые ресурсы под контроль частных лиц. МОЖЕТ ЛИ БЮРОКРАТИЯ СТАТЬ СОБСТВЕННИКОМ ОБЩЕСТВЕННЫХ БЛАГ? КОЛЛЕКТИВНЫМ Никогда не требуй справедливости у Бога, ибо, если бы он был справедлив, он бы давно тебя наказал. Народная мудрость Как показано в первой части работы, стремление управляющих к присвоению чужой собственности, находящейся в их функциональном распоряжении, характерно для всех исторических эпох. Помешать им в этом можно только путем создания системы контроля за их действиями со стороны собственников. Поскольку в нашей стране прежние формы общественного контроля над деятельностью управляющих ликвидированы, а новые еще не созданы, управляющие не могли не сделать попытки стать собственниками доверенного им имущества. Каковы перспективы развития этого процесса? С тех пор, как посткоммунистическая власть провозгласила политический курс на создание рыночной экономики, объявилось много специалистов, которые настолько уверены в реальности "перехода от плановой к рыночной экономике", что взялись писать об этом книги и даже учебные курсы для студентов. Это живо напоминает события после объявления в 1961 г. компартией курса на построение коммунизма. В те времена тоже полилась рекой "научная" литература на все экономические темы с обязательным присловьем "в период построения коммунизма". Автор этих строк тогда утверждал, что принятая программа КПСС 58 не сулит коммунизма даже в том случае, если количественные задания роста народного хозяйства будут полностью выполнены. Теперь с еще большей научной обоснованностью можно утверждать, что никакого перехода "от плановой к рыночной экономике" не только нет, но и не будет. Более того, этого перехода в принципе не может быть, даже если все либеральные планы безусловно будут выполняться, прежде всего потому, что уже более ста лет нет рыночной экономики. Есть экономика смешанная, планово-рыночная с явной тенденцией преобладания плана над рынком. Закономерностью современной "переходной экономики является двоякий процесс трансформации отношений собственности: с одной стороны, разложение и внеэкономическая ликвидация государственно-бюрократической системы отношений собственности, легализация криминальной собственности и спонтанный рост частной собственности на основе первоначального накопления капитала; с другой – параллельная трансформация этой формально частной или смешанной собственности в номенклатурно-(кланово-)корпоративную. Последняя порождает наиболее варварские, реакционные формы отчуждения работника и тормозит использование его хозяйской мотивации, противодействует развитию как социализации собственности, так и трудовой собственности: мелкой частной собственности и собственности работников" [29, c. 116]. Так что бедную Россию вновь ведут слепые поводыри. Прежние вели в будущее, которое, если и наступит, то очень не скоро и будет не таким, как видится сейчас даже самым прозорливым людям. Вторые ведут в эпоху, которая давно прошла. Для того чтобы определить, в каком направлении развивается общество, надо знать, где и в каком состоянии оно сейчас находится. Его, очевидно, нельзя назвать ни капиталистическим, ни социалистическим в том смысле, который этим терминам придавали еще сорок лет назад. Одни современные исследователи называют его постиндустриальным, другие – бюрократическим или технократическим. Но первое название является не очень удачным, потому что не показывает, чей интерес в этом обществе является господствующим. Второе отражает тот факт, что определяющей силой современного общества являются бюрократы или технократы. С этим можно согласиться, но остается невыясненным, принадлежат ли им власть и собственность, в связи с чем трудно определить, кому будет принадлежать то и другое в ближайшем и сравнительно отдаленном будущем. С точки зрения возможности получения правильного ответа на эти судьбоносные вопросы представляется более предпочтительной характеристикой современного общества термин "государственно-монополистическая система". Очевидно, что это выражение было изъято из научного оборота по той же причине, по какой из него были изъяты имена Маркса, Энгельса и Ленина. Но явление, которое научно раскрыл В.И. Ленин, от этого никуда не исчезло. Во всем индустриальном и постиндустриальном мире, как и прежде и еще больше, чем прежде, господствует государственно-монополистическая собственность и, 59 соответственно экономическому господству, власть также принадлежит монополиям с большим или меньшим участием государства. Власть бюрократов и технократов в обществе несомненна, но она отражает не их собственность, а их функциональную роль управляющих государственно-монополистической собственностью. Ленинская характеристика сущности современного общества наиболее верна и предпочтительна еще потому, что она объясняет и природу социализма первого в истории советского типа, и неожиданный для всех кризис социалистической системы. Если "социализм есть не что иное, как государственно-капиталистическая монополия, обращенная на пользу всего народа" [44, c. 192], то капитализм есть государственная монополия, обращенная на пользу частных лиц. В этом разгадка всех проблем, озадачивающих современное мировое сообщество. Известно, что экономическое развитие совершает только поступательное движение и обратного хода не имеет, но известно также, что политические формы общества могут обращаться неоднократно. В качестве исторической иллюстрации можно вспомнить, что в рамках античной рабовладельческой экономической системы демократия, аристократия и тирания замещали друг друга множество раз. Как уже случалось в истории, российские управляющие объектами государственной собственности, видя пассивность и неграмотность собственников, интересам которых они вынуждены были служить до тех пор, пока находились под жестким контролем революционно настроенных партийных вождей, стали использовать объекты собственности в своих частных интересах. Не встречая активного сопротивления со стороны собственников, они на протяжении почти сорока лет постепенно прибирали к рукам власть и с ее помощью плоды общественной собственности, пока, наконец, не решились на политический переворот, всерьез попытавшись не только фактически, но и юридически присвоить государственную собственность. Вопрос, однако, в том, сумеют ли государственные и хозяйственные чиновники закрепить за собой приватизируемые ими объекты общественной собственности? Другой существенный вопрос состоит в том, сможет ли основная масса народа когда-либо и при каких-либо условиях принять активное участие в управлении общественными экономическими процессами? С.Л. Афанасьев, осуществивший оригинальное исследование основных тенденций современного технократического общества, опирающееся на анализ связи производительных сил и производственных отношений, пришел к выводу, что оно "в ближайшем будущем сохранится как частноэксплуататорское". Он обосновывает свой вывод тем, что "сложность производительных сил будет и в дальнейшем делать, как правило, неэффективным управление большей их частью государством (из одного центра), требовать множества верховных управляющих крупными, средними и тем более небольшими их комплексами – 60 частных собственников предприятий" [5, c. 342]. В дальнейшем, по его мнению, будет наблюдаться "прогрессирующее ослабление эксплуатации" [5, c. 443] но и "в отдаленном – значительно более сложном, многоцелевом и интегрированном в единое целое обществе в большей мере, чем в современном, будет доминировать частная собственность на средства производства" [5, c. 454]. Г.Х. Попов один из тех ученых, которые современное западное общество уже не считают капиталистическим, справедливо заметил, что "все произошло почти по Марксу: своего могильщика строй рождает сам. Капитализм был побежден строем, рожденным в его недрах и, как положено, оказавшимся более эффективным". Этот новый, постиндустриальный строй, возникший с "новым курсом" Рузвельта в США и "обогащенный мерами плана Маршалла, социалдемократическими реформами", обязан также своим происхождением государственному социализму в СССР, который "оказался одним из главных факторов перехода капитализма к постиндустриальному обществу", поскольку "без Октябрьской революции и порожденного ею государственного социализма в России мир не скоро перешел бы к постиндустриальному строю" [75, c. 117–118]. Постиндустриальный строй, согласно определению Г.Х. Попова – не капитализм, но и не социализм. Это "строй организованного общества. В нем господствует организация и главные силы всякой социальной организации – аппарат и бюрократия" [75, c. 129]. В более поздней своей работе он уточняет: "Постиндустриализм – это тот строй, в который вступило человечество в ХХ веке… В постиндустриальном обществе господствуют не собственники, а бюрократия. Но это не тотальная власть бюрократии эпохи государственного социализма" [76, c. 108–109]. Термин "бюрократия" точнее отражает сущность сегодняшнего господствующего социального слоя, чем "технократия", поскольку бюрократия является главным действующим субъектом во всех сферах общества. Вопреки распространенному мнению, что бюрократы целиком концентрируются в государственных органах, Г.Х. Попов видит их также "в частных фирмах, в разного рода неправительственных структурах". "В общем, – отмечает он, – не менее 1/3 работающих являются бюрократами, а слой руководителей аппарата – номенклатуры – стал ведущим слоем общества" [75, c. 129]. Бюрократия – очень значимая общественная сила. В наше время она представляется особенно важной социальной группой, настолько важной, что создается впечатление превращения бюрократии в господствующий класс. Чувствуя свою силу и отсутствие достойных конкурентов, бюрократия делает все для того, чтобы на деле превратиться в класс собственников основных средств производства. Собственно эта попытка и ввергла страну в тот глубокий системный кризис, в котором все бывшие советские республики находятся до сих пор. 61 Принято в резко взятом курсе на разгосударствление собственности винить Гайдара, Чубайса, МВФ и принявшего их рекомендации Ельцина. Но если немного подумать, то становится ясно, что советы никому до того неизвестных "чикагских мальчиков", даже облаченных в указы президента, российская бюрократия, способная задушить в корне и не столь сомнительные идеи, не стала бы и слушать, если бы они не отвечали в полной мере ее интересам, "если бы российская бюрократия не увидела в этом курсе шанс для себя и не подталкивала бы Ельцина" [75, c. 202]. В свое время крестьянские массы тоже не слышали имени Ленина и не интересовались его учением. Им было достаточно идеи захвата помещичьей земли без выкупа, чтобы стать его убежденными сторонниками. Неграмотные крестьяне не знали, что время мелкой крестьянской собственности давно прошло, что пришло время крупных сельскохозяйственных предприятий капиталистического либо государственно-монополистического типа и им не суждено стать частными собственниками, иначе они вряд ли столь охотно и самоотверженно поддержали большевиков. Профессионально грамотные, но не усвоившие политэкономических знаний бюрократы тоже не знают, что им не суждено быть собственниками предприятий, банков и других крупных средств производства, иначе многие из них поостереглись бы ввязываться в авантюру с разгосударствлением и приватизацией. Бюрократ – функционер. Он обладает властью и материальным достатком, выступая от имени собственника. Он может и сам стать собственником, если посредством своих знаний и способностей сумеет присвоить имущество того собственника, которому служит. Но при этом он перестает быть бюрократом, поскольку становится частным собственником, в современных условиях – капиталистом. Сращивание бюрократов с собственниками и превращение их самих в собственников посредством приватизации государственных средств производства и теоретически и практически возможно. Но при этом не создается какого-то нового, неведомого ранее общественного строя. При этом происходит вырождение, как правильно определяет Г.Х. Попов, постиндустриального, т. е. государственно-монополистического, строя в капиталистический. Иначе говоря, в историческом плане происходит движение назад, от более прогрессивного к отмирающему, изживающему себя, если еще не изжитому обществу. Этот процесс регрессивного движения и переживает в настоящее время Россия и вся бывшая социалистическая система. Бюрократический капитализм – это то, что в настоящее время роднит экономический строй России и западных стран. Этот факт близкого родства недавно еще, казалось, "диаметрально противоположных" систем, подтверждает уже упоминавшееся определение В.И. Ленина, что "социализм есть не что иное, как ближайший шаг вперед от государственнокапиталистической монополии". История, в сущности, подтвердила правильность этого определения, дополнив его тем, что капитализм есть не что иное, как шаг назад от государственной социалистической монополии. 62 Однако длительное в исторических масштабах времени движение общества вспять невозможно. Дело, несомненно, кончится тем, что в худшем для большинства россиян случае несколько десятков наиболее крупных финансово-промышленных монополий, отечественных или иностранных, купят государственный аппарат и тем самым вновь создадут общественный строй, при котором будут господствовать интересы не всего народа, не бюрократии, не любого частного капитала, а интересы его величества монополистического капитала. Но существует гораздо большая вероятность благоприятного развития грядущих событий. Надо слишком плохо думать о широких массах современных наемных работников, чтобы предполагать, что они смирятся на вечные времена с возвратом закона капиталистического накопления, с тем, чтобы за их счет другие наемные работники, служащие управляющими корпораций, превращались в миллионеров и миллиардеров. ОТ ВЛАСТИ ДЛЯ НАРОДА К ВЛАСТИ НАРОДА Информированные люди – это краеугольный камень демократии. Дж. Вашингтон Государственно-монополистический капитализм оставался бы навсегда последней формой существования общества, если бы в его недрах ежедневно и ежечасно не рождались и не крепли отношения преобладания общих экономических интересов над частными, т. е. отношения, которые принято называть социалистическими. То, что отношения нового социализма неторопливо, но прочно развиваются даже в цитадели либерального капитала – США, – хорошо отражено в работах Дж. Гэлбрейта и других современных экономистов. Впрочем, обоснование неизбежного перерастания государственно-капиталистической системы в государственносоциалистическую и иные формы социалистической модели общества, не является предметом данной работы. Наша задача другая. В предыдущей главе мы рассмотрели вопрос о том, сумеют ли государственные и хозяйственные чиновники, бюрократы и технократы, закрепить за собой на праве частной собственности приватизируемые ими общественные средства производства и выяснили, что не сумеют. Причем не потому, что им кто-то в этом помешает или у них не хватит личных способностей, а потому что поезд крупного частного капитала уже ушел в историю. Поэтому современным бюрократам и технократам, придется тянуть лямку наемных работников государственного капитала пожизненно, имея, впрочем, возможность обменять ее на судьбу мелкого частного предпринимателя, эксплуатируемого все тем же государственным капиталом. Предметом данной главы является ответ на вопрос, станет ли новый социализм демократическим или он навсегда останется бюрократическим? Это 63 зависит от того, сможет ли и в какой мере сможет основная масса народа принять активное участие в управлении общественными экономическими процессами. Г.Х. Попов который дальше других продвинулся в разработке теории постсоциалистического строя в России, точно заметил, что, несмотря на взаимоисключающие посылки либерального и коммунистического идеалов, "конечный вывод либералов очень похож на вывод Ленина в "Государстве и революции": чиновник – всего лишь служащий. Его хозяин – вне бюрократической структуры. У Ленина им является рабочий класс, у либералов – частный собственник". События последнего десятилетия ХХ в. дали основание Г.Х. Попову утвердиться в мысли, что "идеи "истинного" либерализма, так же как идеи "истинного" народовластия, - всего лишь красивая мечта. На практике, в реалиях ХХ века они неосуществимы. И XXI век не сулит изменения ситуации… На обозримую перспективу нас ждет не либерализация, а бюрократизация, не либеральный, а именно постиндустриальный строй" [75, c. 143]. Такой вывод для данного исторического этапа представляется достаточно верным, а если это так, то для большинства населения насущным является "вопрос о том, как ужиться с бюрократией, не будучи в ее составе". Поскольку бюрократию уничтожить невозможно и она объективно выполняет важнейшие управленческие функции на всех уровнях, от предприятий до правительства, при этом имея собственные интересы, отличные от интересов руководимых ею масс народа, постольку главной для народа в комплексе проблем сотрудничества с бюрократией является задача научиться "работать под руководством бюрократии и защищать от нее свои интересы". От чего следует защищаться гражданам в бюрократическом обществе? Во-первых, от попыток бюрократии переносить трудности с себя на большинство населения. Во-вторых, от ее попыток расширить свои привилегии. В-третьих, от злоупотреблений бюрократии. Как справедливо замечает Г.Х. Попов, в настоящее время борьбу с бюрократией "ведут только представители той же бюрократии, но находящиеся в оппозиции, претендующие на власть" [75, c. 282–285]. Это значит, что при нынешнем общественном устройстве основная масса народа обречена быть объектом эксплуатации бюрократии, инструментом во внутренней борьбе бюрократов за право приближения к общественной кормушке, бесконтрольного распоряжения общественным богатством. Остается выяснить, есть ли выход из этого заколдованного круга смены бюрократической власти одного состава бюрократической властью другого состава. Ведь бюрократия – это по определению аппарат власти, а без аппарата власти никакая общественная структура существовать не может. Теоретически выход есть. Он заключается в таком общественном устройстве, при котором масса народа, управляемая бюрократическим аппаратом (а другого аппарата нет и быть не может), активно участвует в организациях, контролирующих этот аппарат, и имеющая право, а также 64 возможность выполнять неотъемлемые функции собственника. Напомним, их содержание: 1) наем и увольнение высших управляющих; 2) постановка перед высшими управляющими конечных целей их работы, выраженных в конкретных количественно определенных показателях (как правило, в современной экономике это показатели объема прибыли, продаж и рентабельности); 3) стимулирование высших управляющих к достижению поставленных целей; 4) контроль результатов деятельности высших управляющих. В сфере экономики конечные цели работы управляющих формулируются, как правило, в настоящее время в показателях объема прибыли, продаж и рентабельности. В принципе возможно установление такого рода количественных показателей для Председателя правительства, Президента и Главного Чиновника любого уровня управления. Дело только за тем, кто возьмется и кто сможет это сделать. Демократия – власть народа. Но власть – это не только право участия в управлении, но и непосредственное практическое участие в нем. Поскольку российский народ в настоящее время относится весьма пассивно к своему участию в управлении обществом, то очевидно, что демократия в современной России – еще только декларация, и пока нет заметных признаков того, каким образом она может быть реализована в действительности. В.И. Ленин как выдающийся организатор, хорошо понимал роль управления для обладания реальной властью и собственностью. Он не раз с тревогой отмечал развитие бюрократизации советской власти и прямо писал: "Коммунисты стали бюрократами. Если что нас погубит, то это" [48, c. 180]. Поэтому в его планы входило поголовное привлечение всех трудящихся к управлению, создание условий для того, чтобы каждый трудился по роду своей профессиональной деятельности 4 часа в день и еще 4 часа выполнял те или иные функции управления. Понимая, что "бороться с бюрократизмом до конца, до полной победы над ним можно лишь тогда, когда все население будет участвовать в управлении", он ставил вопрос о том, как Советы превратить из органов управления для трудящихся в органы управления через трудящихся [47, c. 170]. Но реализовать такие условия прежде всего по причине "низкого культурного уровня" масс, их неготовности к участию в управлении не удалось, поэтому управление советской экономикой и обществом приобрело строго профессиональный, бюрократический характер. Перспектива вовлечения большинства населения страны в процесс управления обществом с позиций сегодняшнего дня представляется маловероятной. Однако либо мир навсегда остановится на уровне постиндустриального, т. е. бюрократического общества, в форме бюрократического капитализма или бюрократического социализма, в зависимости от того, в чьих интересах будет действовать государственный 65 аппарат (преимущественно частных или общественных), либо в конце концов найдутся силы, необходимые для создания демократического социализма. В этом отношении на будущее можно смотреть с оптимизмом, поскольку по законам диалектики остановить общественное развитие невозможно. Но процесс перехода современного бюрократического общественного устройства к демократическому социализму может надолго затянуться, потому что он требует, как минимум, осознания массами своей исторической миссии, понимания того, что без участия каждого в управлении процессом общественного развития личные материальные и духовные интересы рядовых граждан не могут быть удовлетворены ни при какой государственной власти. Специфическая особенность перехода от бюрократического капитализма (или социализма) к демократическому социализму заключается в том, что силы, организующие новую форму социализма и связанную с этим антибюрократическую борьбу, не могут создать орган, претендующий на государственную власть, без того чтобы он не стал бюрократическим. Поэтому они и не должны создавать такого органа. Этот вывод полностью совпадает с утверждением Г.Х. Попова, что партия демократического социализма не должна стремиться к пребыванию в системе власти, а должна превратиться "в "вечную" оппозицию" [75, c. 289]. Но можно ли быть общественной силой, не становясь политической властью? Можно, так и бывает в действительности. Партии, которые в разные периоды истории в конце концов становились властью, приобретали свою сокрушительную силу до вступления во власть. Необходимость взятия власти революционной партией всегда диктовалась отсутствием демократических институтов смены политического строя и вооруженным сопротивлением отмирающей власти. В условиях, когда природные ресурсы являются государственной собственностью, а частная собственность существует преимущественно в форме индивидуальной собственности граждан на свою рабочую силу и акционерной собственности на капитал корпораций, управляемый хозяйственной бюрократией, бюрократический аппарат может оказывать сопротивление ограничению своей власти лишь постольку, поскольку большинство народа не желает его власть ограничивать. Поэтому главной задачей общественных антибюрократических сил является политическое и экономическое просвещение народа, вовлечение народных масс в организацию демократического контроля бюрократической власти на всех уровнях. Борьба с бюрократией в этих условиях заключается не в оттеснении бюрократии от управления, что было бы совершенно бессмысленным делом, поскольку бюрократия является необходимым профессиональным отрядом, а в усилении контроля за ее деятельностью и персональной замене отдельных бюрократов по личному профессиональному несоответствию и в случаях нарушения ими присяги верности общественным интересам. 66 В этом отношении за образец политической программы можно принять программу социал-демократической рабочей партии Швеции, которая была правящей партией без малого пятьдесят лет и реализовала на практике то, что принято называть шведским социализмом. Хотя до сих этот термин употребляется с долей иронии, на самом деле он характеризует действительную разновидность бюрократического социализма, который гораздо ближе к социализму демократическому, чем бюрократический социализм советского типа. Суть борьбы за демократический социализм заключается в том, чтобы организовать социалистические отношения "при активном участии большинства народа и демократическом контроле". Шведская социал-демократия исходит из того, "что мирное преобразование общества на основе демократического социализма представляет единственно возможный путь для освобождения людей". Определяющим условием демократического преобразования общества является активность граждан. "Пассивность граждан – это угроза демократии. Эта угроза устраняется, если пробудить имеющийся у каждого человека потенциал, волю к активности и социальной общности, желание воздействовать на свое положение и на общество, потребность в собственном творчестве и расширении знаний. Этот человеческий потенциал не может быть высвобожден деструктивными коммерческими силами или бюрократическими общественными органами. Высвободить его могут лишь сами люди. Поэтому организация общества должна создавать условия для совместной деятельности граждан" [78, c. 207]. Программа шведских социал-демократов содержит ценное положение (пока еще недоступное для понимания российских политиков) о том, что в демократической политике "именно право распоряжения производством и распределением его результатов, а не право собственности, является центральным" [78, c. 24]. Такой политический вывод находится в точном соответствии с экономическим законом формирования отношений собственности, согласно которому экономические формы собственности являются следствием способов организации и управления (в том числе и распоряжения) производством. Из него следует понятное объяснение того, почему смена частной собственности в СССР государственной собственностью не обеспечила "воплощения социалистических целей – свободы, равенства и солидарности" и почему, тем более, подлинных демократических свобод не обеспечит смена государственной собственности частной собственностью. "При коммунистических, так же как и при капиталистических производственных отношениях, люди попадают в подчинение властным группам, на которые они сами не могут воздействовать, и эксплуатируются ради целей, не ими поставленных", – констатируют шведские социалдемократы. На этом основании они ставят принципиально иную задачу: "в 67 первую очередь изменить право распоряжения производством и распределения его результатов, а не номинальную форму собственности на средства производства, осуществляя это право распоряжения многими различными способами". Они правомерно считают, что "это не только более простой, но прежде всего более целесообразный метод предоставить народу возможность влияния на производственные отношения, которое является необходимой предпосылкой для создания демократического общества" [78, c. 23]. Исходя из того, что "номинальная форма собственности" не является определяющей в системе общественных отношений, а сама в значительной мере определяется фактическими отношениями контроля и распоряжения результатами производства, задача "дать гражданским правам главенство над правами собственности, правам труда – над правами капитала, права потребителя над правами производства" представляется вполне реалистичной. Перспектива наступления в отдаленном будущем общественного строя, который можно было бы назвать демократическим социализмом, возрождает проблему участия в управлении "кухарок". Если говорить без аллегорий, то вопрос заключается в том, кто должен работать в законодательных и представительных государственных органах: профессиональные юристы, экономисты, хозяйственники и политики или представители всех слоев общества в пропорциях, отражающих их доли в общем составе населения? С позиций демократического социализма состав этих органов должен отражать реальный состав общества. Аргумент, что там должны работать в основном профессионалы, умеющие писать законы, неверен. Задача этих органов – не составлять законы, а оценивать законы, написанные профессионалами правительства, других многочисленных государственных органов или нанятыми с этой целью специалистами, с точки зрения интересов людей своего социального слоя. Для того чтобы осуществлять эту функцию, никаких особых знаний не надо, ибо, как гласит народная мудрость, в каком месте жмут сапоги, лучше знает не тот, кто их делает, а тот, кто их носит. ПРЕДПРИИМЧИВОСТЬ РАБОТНИКОВ Когда в стране справедливость, стыдно быть бедным и ничтожным; когда справедливости нет, стыдно быть богатым и знатным. Конфуций Лишь тот достоин жизни и свободы, Кто каждый день идет за них на бой. Гете Либеральные реформаторы, рекламируя прелести создаваемого ими рыночного общества, рекомендуют всем желающим иметь высокий жизненный уровень, заняться предпринимательством. Этот совет иначе как 68 издевательством трудно назвать, потому что, как известно, в современном промышленно развитом обществе лишь 10–15 % трудоспособного населения объективно могут вести собственное дело хотя бы в качестве вьючного племени "челноков". Остальным 85–90 % ничего не остается делать, как записываться в сословие наемных работников. Однако реформаторы правы, утверждая, что в обществе, основанном на принципах дикого капитализма, где, как известно, человек человеку – волк, нельзя быть непредприимчивым, не становясь овцой. С волками жить – по-волчьи выть. Там, где есть труд и капитал, есть и борьба между трудом и капиталом за распределение между ними вновь созданной стоимости. Там, где есть частные работодатели, есть и необходимость контроля со стороны наемных работников честного и справедливого возмещения работодателем затрат рабочей силы и распределения прибавочного продукта на три части: 1) развитие производства, 2) оплату труда и возмещение разумных потребностей самого работодателя и 3) повышение уровня потребностей наемных работников. История учит, что работодатель, единолично осуществляющий функцию распределения вновь созданной стоимости, склонен занижать первую и третью части и завышать вторую. Более того, он склонен повышать долю личного дохода даже за счет оплаты труда работников ниже ее стоимости. Существует широко распространенный миф, что волчьи законы частный капитал оставил в далеком прошлом, а в ХХ в. он стал цивилизованным, заботящимся о повышении оплаты труда наемных работников, о повышении уровня их жизни. Ничуть ни бывало. Достаточно высокий уровень жизни современных наемных работников в западных странах является результатом не облагороженного капитала, а двухсотлетней борьбы класса наемных работников, целого ряда кровавых революций, которые воочию показали представителям капитала, что если они не будут по справедливости делиться с наемными работниками получаемой прибылью, последние могут однажды отнять у них все, возможно, что и вместе с их свободой и жизнью. Каждый гражданин страны должен хорошо себе представлять, что рыночные отношения сами по себе служат фактором усиливающейся имущественной дифференциации, в силу которого богатые, как правило, богатеют, бедные беднеют. Поскольку при наличии только рыночного механизма распределения быстро нарушаются макроэкономические пропорции и общественная жизнь дестабилизируется, существуют механизмы перераспределения благ от богатых к бедным нерыночного характера. В истории они обычно выступают в виде либо стихийных революций, либо формирования авторитарной деспотической власти, которая принудительно выравнивает чрезмерную дифференциацию населения, освобождает кабальных должников от их обязательств перед кредиторами, устанавливает пределы уровней кредита, цен и т. д. 69 С середины ХIХ в. в Европе, под влиянием целого ряда революций, стали устанавливаться цивилизованные, демократические механизмы предотвращения чрезмерной дифференциации доходов населения и их перераспределения в виде установления минимальной оплаты труда, государственных учреждений контроля условий труда на частных предприятиях, наконец, законодательно закрепленного права наемных работников требовать от работодателей повышения оплаты своего труда под угрозой разорительных для них забастовок. Однако забастовки как средство давления работников на работодателей с образованием акционерных компаний потеряли свою действенность. Дело в том, что капиталист при забастовке теряет свой капитал и может разориться. На современном акционерном предприятии решения принимают управляющие, личный доход которых не страдает прямо от потерь, причиняемых предприятию забастовкой. Поэтому в современных условиях более действенными становятся другие механизмы давления на работодателей. Овладение ими с целью перераспределения совокупного дохода предприятий и народного хозяйства в целом от работодателей к работникам и является главным выражением предприимчивости последних. Она должна быть направлена прежде всего на: – создание организаций, защищающих права и интересы наемных работников от посягательств работодателей, хозяйственного и государственного бюрократического аппарата; – организацию контроля финансовых результатов деятельности предприятий и организаций с целью справедливого распределения доходов между предпринимателями и наемными работниками; – контроль финансовых потоков и лоббирование своих интересов во всех структурах государственной власти. Осуществлению работы по этим направлениям российским наемным работникам надо учиться у своих западных коллег, которые имеют продолжительный опыт цивилизованной борьбы за улучшение своего благосостояния. Первой и главной задачей в этом отношении является установление законодательно оформленного порядка справедливого распределения доходов между участниками экономической деятельности. Многократное различие в доходах между работниками, выполняющими равные функции при равных условиях труда, есть результат халатного или преступного исполнения государственными чиновниками своих функциональных обязанностей. Пятидесяти- и стократное превышение доходов высших управляющих над средней оплатой труда работников предприятий – есть результат преступного сговора государственных и хозяйственных чиновников с целью личного обогащения за счет общества. Надеяться на то, что эту вопиющую несправедливость возьмутся устранять сами чиновники по своей инициативе без достаточного социального давления со стороны обираемых ими масс, значит быть достойными того, чтобы подвергаться эксплуатации со стороны работодателей. 70 Первое и самое простое, о чем следует позаботиться участникам антибюрократического демократического движения, – это индексация задержанной заработной платы. Никто, кроме самих наемных работников, страдающих от низкой и несвоевременной оплаты труда, не захочет, а потому и не сможет в обозримом будущем ликвидировать это безобразное злоупотребление бюрократии. По этому поводу Г.Х. Попов справедливо замечает: "Казалось бы, вопрос предельно ясен. Я не мог платить зарплату два месяца, а через два месяца выплачиваю. Что я должен сделать? Я должен взять процент инфляции, учесть, как за два месяца изменились цены, и выплатить вам новую увеличенную сумму. Это естественный вариант. Когда я получал деньги в ООН, там была добавка "на инфляцию". Но ни старый Верховный Совет, ни первая, ни вторая Дума, ни правительство не реализовали такое решение. Почему? Потому что кому-то выгодны невыплаты в срок. Даже если на две недели задержать зарплату, эти деньги где-то в банке прокрутились и уже получен на них какой-то процент. И это важнее для российской бюрократии, чем все голоса избирателей. Я абсолютно уверен, что если в стране будет принято решение, что выплачивать задержанные деньги надо будет с учетом инфляции, то 90 % задержек зарплат закончатся" [75, c. 283–284]. Можно также воспользоваться опытом японских предприятий, где, в случаях, когда компании испытывают финансовые затруднения, предусмотрен "жестко установленный порядок вынужденных жертв. В первую очередь понижаются дивиденды, затем сокращается зарплата и премии высших управляющих. После этого урезается зарплата администрации от верхних до средних эшелонов иерархии. Наконец, рядовых сотрудников просят принять сокращение оплаты или сокращение штатов, принудительное или добровольное" [20, c. 160]. Направление денежных потоков, кредитов и инвестиций в производство (в ущерб спекулятивному финансовому рынку) на приоритетные цели практиковали после второй мировой войны правительства Японии, Франции, Англии и других стран. Странам Западной Европы понадобилось 13 лет для налаживания собственного производства, прежде чем они открыли внешнеэкономические границы, в том числе валютные. Послевоенная Япония первые десять лет не открывала финансовый рынок в стране, направляя финансовые ресурсы на восстановление экономики. Центральный инвестиционный банк аккумулировал значительную часть денежных средств и выдавал их лишь на те нужды, которые признавались важнейшими для национальной экономики. Крупные и средние предприятия, контрольные пакеты акций которых находятся у государства, по западным стандартам считаются государственными и управляются как государственные. Во время нефтяного кризиса 70-х гг. президент США Р. Никсон дважды замораживал цены и доходы. Он называл это "периодом принудительной стабильности". Действительные частные 71 предприятия, как известно, приводятся к надлежащей эффективности через институт банкротства. Насколько политика российских реформаторов далека от политики правительств современных рыночных стран, можно понять, сравнив ее с тем, что рассказывает профессор из Глазго А. Ноув. "Не надо быть социалистом, – говорит он, – чтобы критиковать тот огромный разрыв между богатыми и бедными, который ныне образовался в России. Ведь "переходные" годы очень трудны, как, впрочем, трудны были и годы восстановления экономики после второй мировой войны в Западной Европе. И тогда имелись всякого рода дефициты, в частности, твердой валюты, но правительства сознательно ограничивали импорт, а задача конвертируемости откладывалась до полного восстановления хозяйства. Вот два примера. Импорт автомашин в долларовом расчете был полностью запрещен в течение первых послевоенных лет, устанавливался и строгий лимит на обмен валюты для туризма. Этим объясняется, между прочим, тот факт, что курс доллара поддерживался на сносном уровне – именно путем ограничения спроса. Когда, например, в Англии не хватало мяса, жилья, топлива, поступлений от экспорта, соответствующим секторам отдавался приоритет. Мы двигались к рынку после военного централизма "на тормозах". Этим и уменьшали риск социальных потрясений. Кстати, богатых тоже ограничивали: во время войны даже английский король получал продовольственные карточки! И хотя его высокое личное потребление не пошатнуло бы национальный бюджет, ради солидарности с народом такое ограничение было разумным" [67, c. 68–69]. Очевидно, что работодатели будут упорно сопротивляться такому решению. Государственные структуры, которые всегда действуют по принципу "дитя не плачет – мать не разумеет", по собственной инициативе его принимать не станут. Поэтому инициативу должны проявить сами наемные работники через свои общественные организации. Дав необходимый импульс депутатам и развязав в средствах массовой информации широкую пропаганду, наемные работники имеют шанс найти поддержку президента и возможность достаточно быстро добиться от властей необходимого решения. Особо значительный ущерб общество испытывает от придания статуса частных собственников крупнейшим монополиям, таким, как Газпром, ЕЭС, металлургические и машиностроительные концерны. Такие монополисты не могут быть частными собственниками, потому что для этого им нужно приватизировать государство. Теоретически такой вариант возможен, и те, кого сегодня называют олигархами, стремятся к этой цели, но ее кратковременная реализация только усилила бы социальную напряженность в обществе и продлила кризис. Надо помнить, что рыночные структуры независимо от личных качеств людей, которые ими управляют, нацелены на удовлетворение не общественных 72 потребностей, а денежного спроса. Согласно закону рынка, если у тех, кто нуждается в молоке, нет на него денег, зато есть деньги у тех, кто любит купаться в шампанском, рынок будет увеличивать производство шампанского и сокращать производство молока. Поэтому очевидно, что задача разумного государства заключается в том, чтобы систематически изымать лишние деньги у любителей шампанского и направлять их на удешевление производства молока. Государственный аппарат, не выполняющий такую задачу, следует считать неспособным к выполнению государственных функций и требовать его замены. Как уже говорилось, мы живем в условиях бюрократического строя, и преодолеть его без длительной поистине всенародной антибюрократической борьбы не в состоянии. Но бюрократия далеко не монолитна. Наиболее многочисленный слой мелких чиновников по уровню жизни не намного отличается от большинства населения. Кроме того, между бюрократами существуют различия и по положению в обществе. Государственные чиновники объективно более патриотичны, ибо ослабление государства обусловливает ослабление их личного положения в обществе. Хозяйственные чиновники более космополитичны, склонны идти на сотрудничество с враждебным обществу спекулятивным, в том числе иностранным, капиталом. Поэтому между государственными и хозяйственными чиновниками существует противоречие, время от времени выплескивающееся в форме довольно острой борьбы. Демократическим силам в этой борьбе, конечно, нужно поддерживать государственную бюрократию, потому что хозяйственная бюрократия, даже победив, не сможет удержать власть, а вынуждена будет передать ее более богатой иностранной государственной бюрократии. Поэтому на данном этапе политика демократических сил, будучи стратегически направленной на ограничение власти всякой бюрократии, тактически должна заключаться в поддержке государственной бюрократии против бюрократии корпоративной, хозяйственной. Для реализации этой политики нет необходимости придумывать особых хитроумных планов, так как наиболее действенные мероприятия давно уже апробированы международной демократической практикой. В последние годы в печати опубликовано достаточно экономических программ, разработанных академическими институтами с участием или под руководством лучших наших экономистов. Ничто не мешает российскому государству проводить предлагаемые ими мероприятия с одобрения акционеров, оставаясь в рамках рыночного права и капиталистической демократии. Ничто, если не считать несоразмерно сильного давления на государственный аппарат класса предпринимателей и хозяйственных чиновников по сравнению с противодавлением класса наемных работников. Поэтому непременным условием того, чтобы государство повернулось лицом к интересам народных масс и приняло предлагаемые экономистами программы, является организованное активное выступление самих народных масс в защиту 73 своих интересов и лоббирование необходимых для себя решений на всех уровнях государственной власти. ОТ БЮРОКРАТИИ К ДЕМОКРАТИИ ЧЕРЕЗ АВТОКРАТИЮ (ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ) Так хочет время. Мы его рабы. В. Шекспир Самая бессмысленная и дорогостоящая борьба – это борьба с объективными законами природы и общества. Семьдесят лет компартия боролась с частной собственностью, потерпев сокрушительное поражение в этой борьбе, результатом которой стало разрушение единства руководимой ею страны. Более десяти лет рыночные реформаторы борются за насаждение частной собственности там, где ей нет и не может быть места. Их потуги, достойные лучшего применения, как две капли воды похожи на попытки Хрущева повсеместно сажать кукурузу, в том числе там, где она не может расти. Экономический закон формирования отношений собственности диктует, что в соответствии с исторически сложившимися к настоящему времени способами производства для достижения эффективного результата в процессе преобразования нашей страны необходимо, чтобы: – природные ресурсы находились в государственной собственности, но в частном или корпоративном владении и пользовании. При этом владельцы и пользователи государственных ресурсов должны платить государству как собственнику дифференциальную ренту; – средства производства естественных монополий находились либо в государственной, либо государственно-корпоративной собственности с безусловным правом государства нанимать и увольнять высших управляющих; – прочие техногенные средства производства преимущественно находились в частной корпоративной или индивидуальной собственности при условии, что собственники способны осуществлять хозяйственный процесс без финансовой помощи и особых льгот государства; – финансовые ресурсы существовали в разнообразных формах собственности, но финансовые потоки находились под строгим государственным контролем; – бюджетные средства государства были достаточны для организации жилищного строительства, производства образовательных и иных социальных услуг, развития здравоохранения, науки, культуры в той мере, в какой соответствующие потребности общества не удовлетворяются деятельностью сферы частного хозяйства. До тех пор, пока эти требования экономического закона формирования отношений собственности не будут реализованы, стабильность в экономической и политической жизни России не может быть достигнута. 74 Остается, однако, неясным, кто и как эти требования может реализовать. Теперь, когда богатства России оказались приватизированными представителями бюрократии и коррупция власти подобно раковой опухоли истощает общественный организм, излечить его терапевтическими средствами без хирургического вмешательства невозможно. Бюрократический режим внешне имеет вид демократии, но его внешность обманчива. Тысячелетний опыт бюрократии научил ее в целях самосохранения принимать цвет окружающей среды. В социалистической системе она принимает вид радетеля народных нужд. В монархической – она выдает себя за опору монархии, в демократической – за поборника демократии. В природе такое свойство называется мимикрией. Проблема заключается в том, что демократия – это не лозунг, не декларация и не право народа осуществлять власть, это само непосредственное осуществление власти. Подлинная демократия может иметь место только там и постольку, где и поскольку все дееспособное население поголовно участвует в управлении, выполняя важнейшую его функцию – повседневный контроль деятельности профессиональных управляющих, с тем чтобы они не нарушали условия своей службы, не делали попыток обогатиться за счет общества и не посягали на узурпацию законной общественной собственности. Думать, что бюрократический аппарат поделится с народом своей властью, позволит ему контролировать себя добровольно безо всякого принуждения, было бы более чем наивно. Любым попыткам организации контроля со стороны населения и ограничения их возможности личного обогащения они будут оказывать бешеное сопротивление всеми мерами, каких у них много, от обычной дискредитации лидеров демократии до их подкупа и развязывания террора. Та часть демократических сил, которую принято называть "правой", является российским отрядом буржуазной демократии. Поэтому при реальных попытках народных масс взять власть в свои руки, что означало бы прежде всего установление контроля над доходами предприятий, их использованием и распределением, эта часть "демократов" станет передовым отрядом буржуазной реакции, борьбы за буржуазные привилегии. Исходя из такого расклада сил, ожидать установления подлинной демократии в России путем постепенного развития снизу демократических институтов контроля власти профессиональных управляющих не приходится. Гораздо скорее и вероятнее нынешняя бюрократическая власть доведет страну до такого уровня экономического и политического развала, за которой последует развал государственности по примеру бывшей Социалистической Федеративной Республики Югославии и "демократия" новоколониального типа. Существует, однако, другой сценарий развития подлинной демократии, столь же вероятный, как и первый, но более предпочтительный для большинства россиян. Он заключается в образовании авторитарной власти, т. е. неограниченной власти первого лица государства, опирающейся на 75 поддержку народных масс против всевластия бюрократии. Это необходимо потому, что первое лицо государства не может самостоятельно контролировать бюрократический государственный аппарат, склонный к сращиванию с бюрократическим хозяйственным аппаратом. Он не может также быть нейтральным арбитром в борьбе противоречивых экономических интересов хозяйственной бюрократии как коллективного работодателя с подчиненными ей работниками. Он должен защищать либо интересы работодателей против интересов эксплуатируемых ими работников, либо интересы наемных работников от попыток работодателей наживаться за их счет, а также за счет бесконтрольного использования общественных ресурсов в личных интересах. Иначе говоря, он должен быть либо ставленником бюрократии (в том числе и прежде всего хозяйственной), о чем мечтали Березовский, Гусинский и иже с ними, либо сторонником широких масс трудящихся – небюрократического слоя наемных работников. Многое в выборе этой альтернативы зависит от субъективных качеств первого лица государства и столь же субъективной готовности десятков миллионов людей сделать выбор между квазидемократической бюрократической и авторитарной властью в пользу последней. На основе субъективных качеств политических деятелей научный прогноз о том, как будут развиваться события, сделать невозможно, но объективно для широких народных масс автократический режим предпочтительнее бюрократического (точно так же, как монархический режим был для наших предков предпочтительнее "семибоярского"). Что же касается объединения интересов первого лица государства и народных масс против бюрократии, то такой альянс более вероятен, чем противоположный, так как среди претендентов на высший государственный пост гораздо больше людей независимых, предпочитающих управлять, чем быть марионеткой в руках закулисных "серых кардиналов". Ситуация, которая сложилась в настоящее время в России и продолжает развиваться, подобна той, при которой совершался переход европейских государств от "феодальной демократии" к абсолютной монархии. В процессе этого перехода, как известно, короли вступили в альянс с третьим сословием против сословия феодалов, представителями которого они сами являлись. Из этого альянса возникла буржуазная демократия как результат поддержки абсолютным монархом своего стратегического союзника – буржуазии. Примерно по такой модели должна будет развиваться современная подлинная социалистическая демократия, поскольку первому лицу государства для сдерживания в узде своего бюрократического окружения будет полезно и выгодно способствовать развитию институтов общественного управления, вовлечению все более широких масс населения в процесс контроля использования общественных ресурсов, прежде всего природных и финансовых.
