Вердиян Г. * Морально-нравственная категория
advertisement
ЮРИДИЧЕСКИЙ АРХИВ Г. ВЕРДИЯН, кандидат юридических наук, доцент Российской правовой академии Минюста России МОРАЛЬНО-НРАВСТВЕННАЯ КАТЕГОРИЯ «ДОБРОСОВЕСТНОСТЬ» В СИСТЕМЕ ПРАВОВЫХ ПОНЯТИЙ ГРАЖДАНСКОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ Распространено неопределенным, мнение, неконкретным что «добросовестность» понятием. Такие является понятия часто встречаются в нормах гражданского права, и их уже традиционно причисляют к оценочным понятиям, отличительной чертой которых является отсутствие их четкого законодательного определения, что заставляет теоретиков и практиков оценивать их самостоятельно. О необходимости таких понятий («добросовестность», «разумность», «заботливость», «обычно предъявляемые требования» и т. п.) давно спорят, т.к. закон стремится к конкретным понятиям, но при этом сохраняет в нормах права понятия, без достаточного разъяснения и интерпретации их содержания. Абстрактность, неконкретизированность содержания таких понятий, дающая возможность учесть все местные условия, особенности конкретных ситуаций, социально-политическую обстановку, психологические особенности лиц, к которым применяется норма права, а также ряд моментов, не нашедших отражения в законе, делают оценочное понятие специфическим средством индивидуального регулирования1. Видимо, это целесообразно, потому что к многообразным отношениям не всегда можно применить четкие и категоричные нормы права. Думается, что понятие «добросовестность» относится к качественным оценочным понятиям, которые выражают свойства, признаки обобщаемых явлений в зависимости от ценностной ориентации законодателя, без указания на степень соответствия этой ценностной ориентации. Полагаем также, что добросовестность, как оценочное понятие в гражданском праве характеризует субъекта. Законодатель, не разъясняя содержание оценочного понятия, предоставляет право это делать самим субъектам, применяющим нормы с оценочными понятиями, прежде всего суду2. При этом правоприменитель не должен уяснить содержание того или иного оценочного понятия, он лишь должен решить, охватывается ли конкретный случай, подлежащий в данный момент урегулированию, содержанием оценочного понятия или нет, т. е. выясняется, возможно ли это оценочное понятие привязать к отдельной ситуации3. По этому поводу И. А. Покровский считал, что таким образом законодатель уклоняется от решения той или иной правовой проблемы, переложением ответственности за ее разрешение на плечи отдельного судьи1. Для оценки таких понятий необходимо выработать стандарт (критерий оценки), представляющий совокупность типичных свойств, которые должны быть присущи оцениваемым предметам. При этом, как отмечает В.Е. Жеребкин, эти понятия с открытой структурой, невозможно дать все их признаки, к ним всегда можно добавить еще признак. Задача правоприменителя - определить, в каких признаках можно мыслить каждое См.: Кашанина Т. В. Оценочные понятия в советском праве // Правоведение. 1976. № 1. С. 29. 2 См.: Медовщикова Е. О. Толкование гражданско-правого договора // Цивилистические записки: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 2. М.: Статут, 2002. С. 401. 3 См.: Кашанина Т. В. Указ. соч. С. 26-27. 1 из этих понятий, на основе каких критериев конкретное деяние включено в то множество, отражаемое оценочным понятием2. Существует мнение, что понятие «добросовестный приобретатель» не относится к оценочным, т.к. законодатель определил его достаточно конкретно, исключил его из оценочных понятий.3 В свою очередь полагаем, что указанное понятие продолжает оставаться оценочным. В ст. 302 ГК РФ перечислены лишь основные признаки этого понятия: «не знал и не должен был знать, что имущество приобретено у лица, которое не имело право его отчуждать».4 Как отмечал И.А. Покровский, возникают опасения судейского произвола, опасения о том, что невозможно, чтобы суд, судья были абсолютно объективны.5 Мы же считаем, что, опираясь на предложенные критерии оценочного понятия, судья в каждом конкретном случае будет решать вопрос о наличии или отсутствии добросовестности субъекта (выделено нами. – Г.В.). Эти критерии необходимы также для того, чтобы не давать судье возможности широкого усмотрения при разрешении спора. При этом он не должен будет оценивать дело с позиции собственных моральных ценностей, как предлагает А.В. Фомина1. Прежде чем выявить содержание понятия «добросовестность» в праве, считаем необходимым, дать определение добросовестности в обыденном смысле. Этимологическое значение прилагательного «добросовестный» предполагает наличие у носителя качества «доброй совести». Совесть - это «чувство нравственной ответственности за своё поведение перед Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. Изд.З-е, М.: Статут, 2001. С. 95. 2 См.: Жеребкин В. Е. Логический анализ понятий права. Киев: Вища школа, 1976. С. 138. 3 См.: Кузнецова О. А. Презумпции в российском гражданском праве: Дис.... к.ю.н. Екатеринбург, 2001. С. 121. 4 Однако эти признаки также требуют уточнения, так, например, конструкция «не должен был знать» вызывает много вопросов у цивилистов и требует оценки обстоятельств дела правоприменителем в каждой ситуации отдельно. 5 Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. С. 96-105. 1 окружающими людьми, обществом», «способность оценивать свои поступки с точки зрения соответствия их этическому идеалу» 2, а также «нравственное знание того, что хорошо и плохо, справедливо и несправедливо»3. «Добросовестный», определяется в словарях русского языка как "честно, старательно исполняющий свои обязанности, обязательства"4, у В.И. Даля - «правдивый, великодушный, честный»5. Все определения говорят, что понятие добросовестности характеризуется как осознанная необходимость позиционирования себя как честного и ответственного участника общественных отношений. Л.И. Петражицкий прямо указывал на то, что добросовестность не следует понимать в том смысле, который ей придают в обыденном смысле, рассматривая как «порядочность» или «честность». В доказательство он приводил доводы, подтверждающие, что понятие добросовестности в обыденном смысле не совпадает с цивилистическим понятием добросовестности. Например, он считал, что порядочность субъекта не исчезает с предъявлением к нему иска об истребовании вещи, и нет ничего непорядочного в том, что недобросовестный владелец продолжает использовать истребуемое имущество и не уступает его тому, кто еще не доказал свое право собственности на вещь. Поэтому целесообразно использовать более простое и ясное понятие: незнание и знание (о неправомерности поведения субъекта)6, тем более, что понятие «совесть» происходит от слова «знать», Фомина А. В. Соотношение принципов презумпции добросовестности и презумпции виновности в гражданском праве РФ // Северо-Кавказский юридический вестник. 2001. № 2. С. 93. См.: Ожегов С. И. и Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка: 80 ООО слов и фразеологических выражений. М.: Азбуковник, 1999. С. 741. См.: Общая теория права. Элементарный очерк В. Н. Хвостова, Изд.З-е., М.: Изд-во Н.П.Карбасникова, 1906. С. 60. 3 См.: Краткая российская энциклопедия: В 3 т. Т.З. Р-Я. М.: Большая российская энциклопедия. 2003, С. 229. 4 См.: Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка. Изд. 18-е. М.: Русский язык, 1986. С. 145.; Словарь русского языка / Под ред. проф. А. П. Евгеньева. 4-е изд-е.. М.: Русский язык, Т. 1. А-Й. 1999. С. 410. 5 Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4-х т. Т.1. А-3. М.: Рус. яз., 1989. С. 445. 6 Петражицкий Л. И. Указ соч. С. 131. 1 «ведать». Напомним, что его высказывания касаются понятий «добросовестности» и «недобросовестности» в части, характеризующей положение незаконных владельцев. Поскольку «добросовестность», прежде всего, рассматривается как философская, моральная категория, а не правовая, то многие определяют ее в связи с понятием «нравственности» и понятием «морали». Так, по мнению Т.Е. Абовой, добросовестность имеет не только правовое, но и нравственное значение1. Ю.К. Толстой также выступает против того, что понятие добросовестности лишено нравственного значения, является этически безразличным. По его мнению, тот, кто неосмотрителен в гражданском обороте, нарушает не только нормы права, но и требования нравственности2. Наоборот, В. И. Синайский указывал, что распространено не совсем правильное мнение, что добрые нравы и нравственность - это одно и то же3. Г.Н. Амфитеатров, также настаивающий на отсутствии нравственно-этического содержания в понятии добросовестности, утверждал, что добросовестность приобретателя не имеет прямого отношения к его совести, к области этики и нравственности. Добросовестность субъекта, по мнению Г. Н. Амфитеатрова, является извинительным заблуждением о правомерности его поведения, которое в результате всегда нарушает права собственника, поэтому наделение этого заблуждения положительными свойствами и качествами недопустимо4. Например, К.И. Скловский указывает, что, хотя понятие добросовестности сопровождает известный нравственный фон, он все же не составляет ее существа: добросовестность не добродетель. Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть первая. Научно-практический комментарий / Отв. ред. Т. Е. Абова, А. Ю. Кабалкин, В. П. Мозолин. М.: БЕК, 1996. С. 28. Толстой Ю. К. Содержание и гражданско-правовая защита права собственности в СССР. Л.: Изд-во ЛГУ, 1955. С. 95. Синайский В. И. Русское гражданское право. Вып. 1., Общая часть. Киев: Прогресс 1917. С. 87. 4 Амфитеатров Г. Н. Вопросы виндикации в советском праве // Советское государство и право. 1941. №2. С. 47. 1 Существует также много высказываний по поводу связи понятия «добросовестности» и понятия «морали». Например В.П. Грибанов, рассуждая о добросовестности, говорит, что этот термин в буквальном его значении выражает обязанность, соблюдения правил морального порядка1. Его поддерживает А.П. Сергеев, говоря, что смысл требования действовать добросовестно заключается в том, что субъекты, а также правоприменительные органы в своей деятельности должны обязательно учитывать правила общепринятой морали2. Однако все эти суждения, связывающие и не связывающие понятие добросовестности с нравственностью, моралью, этикой, лишь подтверждают двойственное значение добросовестности в гражданском праве. Поэтому, когда категория добросовестности выступает как объективная категория ее связь с моралью и нравственностью неоспорима, однако же, эта связь менее заметна в сущности субъективного понятия добросовестности. В. Тадевосян, рассуждая о добросовестности субъекта, считает очевидным, что понятие добросовестный, не имеет ничего общего с аналогичными понятиями из области морали, оно не определяет нравственных качеств приобретателя имущества, а скорее всего, устанавливает коммерческую осторожность и предусмотрительность участника гражданского оборота3. Понятие «добрая совесть» часто упоминается в литературе в том же самом смысле, что и понятие «добросовестность». Считаем, что данные понятия тождественны друг другу, эти варианты появились лишь благодаря их переводу с различных языков, а также потому, что понятие «добросовестность» употребляется уже очень давно, при этом изменяя форму выражения, оно продолжает сохранять свое содержание. Однако иной вывод возникает при сравнении Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. Изд.2-е, стереотип.- М.: Статут, 2001. С. 209. 2 Гражданское право: Учебник. Ч. I. Изд. 3-е. / Под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. М.: Проспект, 1999. С. 265. 3 Тадевосян В. Ответственность и права добросовестного приобретателя перед собственником // Еженедельник советской юстиции. 1927. № 45. С. 1402. 1 понятия «добросовестности» и понятия «добрых нравов». По этому поводу существует мнение, что поведение, противоречащее принципу «доброй совести», затрагивает интересы только частных лиц, а поведение, противоречащее «добрым нравам», носит антиобщественный характер, т.е. нарушает интересы общества в целом1. Анализируя эти понятия, И.Б. Новицкий также приходит к выводу, что они не имеют ничего общего между собой. Добросовестность есть необходимость соизмерения частных интересов между собой и с интересами общественными, добрые нравы - это представления общества о благе, честности, порядочности, а также условные правила общественного благоприличия. Полагаем, что в приведенной точке зрения, понятие добрых нравов нравственность Юридическое отождествляется не отождествляется понятие с понятием с добросовестности понятием нравственности, а добросовестности. предполагает согласие с действующими нормами права, а не с предписаниями нравственности или того, что называется справедливостью. Поэтому сделки, противные основам нравственности, не следует путать с недобросовестными сделками. Дискуссионным являлся также вопрос о том, должна ли убежденность владельца в своей управомоченности основываться на его убежденности в управомоченности другой стороны на отчуждение вещи? Это касается только тех случаев, когда в основе приобретения владения лежит двухсторонняя сделка. Далее, рассмотрим только те случаи, когда действия субъекта направлены на приобретения права собственности на вещь, а не какое-либо иное вещное право. Л.Б. Дорн писал, что добросовестность лица будет в случае, когда приобретатель убежден, что отчуждатель вещи является ее собственником2. См.: Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. С. 262. См.: Дорн Л.Б. Догма римского права (особенная часть). СПб.: Т-я Муллер и Богельман, 1891. С. 84. 1 2 «Владелец должен быть убежден в том, что приобрел вещь от собственника» - является ли этот признак определяющим для установления добросовестности владельца? Например, в римском праве разрешалась купля-продажа чужих вещей, т.е. не собственником. Д.В. Дождев указывает на возможность существования добросовестного владельца, получившего вещь от несобственника1, например, от опекуна. Также добросовестным владельцем называют того, кто не знает и не должен знать о том, что приобретает вещь у лица, неуполномоченного на ее отчуждение2. Следовательно, для признания приобретателя добросовестным необходимо, чтобы он считал, что приобрел вещь у управомоченного на отчуждение лица. По каноническому праву, реципированному современным римским правом, добросовестность должна сохраняться в течение всего срока владения приобретательной давности.3 Однако в чистом римском праве добросовестность была необходима только на момент приобретения владения. Последующие сведения о дефектности совершенного акта не исключают права собственности по давности владения4. Так, добросовестность должна была иметь место на момент отделения плодов. Однако среди романистов не было однозначного мнения относительно того, на какой момент необходимо наличие добросовестности приобретателя: на момент передачи вещи (traditio) или на момент совершения сделки? Распространенным являлось суждение, что добросовестность должна иметь место не только на момент передачи вещи, но и на момент совершения покупки5. По другим сделкам добросовестность требовалась только в момент традиции6. Считали также, что См.: Дождев Д.В. Практический курс римского права. Ч. I. Учебно-практическое пособие. М.: Дело, 2000. С. 74. 2 См.: Хутыз Н.Х. Римское частное право: Курс лекций. М.: Былина, 1994. С. 89. 3 См.: Иоффе О. С. Из истории цивилистической мысли (цивилистическая доктрина феодализма) // Сборник ученых трудов. Вып. 13. Свердловск, 1970. С. 125 4 См.: Митюков К. А. Система римского гражданского права. С. 103 5 См.: Барон Ю. Система римского гражданского права. Кн. 5. С. 68. 6 См.: Дернбург Генрих. Пандекты. Вещное право. С. 135. 1 добросовестность должна быть как на момент передачи вещи, так и на момент заключения сделки1. Представляет интерес значение категории добросовестности в отдельных институтах римского права. Добросовестность являлась одним из реквизитов приобретательной давности. Первоначально появилась цивильная давность (usucapió), которая действовала только в отношении римских граждан2. В случае, если вещь приобретали без манципации (нецивильным способом) или не от квиритского собственника, приобретатель становился квиритским собственником вещи спустя один или два года владения ею. Затем преторы ввели новый вид давности: преторскую давность (longi temporis praescriptio), в первую очередь для защиты интересов добросовестных владельцев. При Юстиниане в 531 г. была проведена реформа, которая объединила цивильную и преторскую давности в одну, а также были окончательно сформулированы известные нам условия давностного владения. Следует сказать, что институт приобретательной давности мало изменился с тех пор, и именно в таком виде был воспринят гражданским правом многих стран. Отдавая должное правотворчеству римских юристов, известный романист Н.Л. Дювернуа отметил, что «крепость юридических конструкций римского права такова, что, несмотря на тысячелетия, они стоят те- теперь перед нами непоколебимые, как будто вчера вышедшие из рук своего творца»3. Известно, что добросовестность стала являться одним из реквизитов См.: Виндшейд Учебник пандектного права / Пер. под ред. С. В. Пахмана., Т. 1. СПб.: Изд- во А. Гиероглифа и И. Никифорова, 1874. § 177. 2 Этот древнейший институт, по мнению одних романистов появился в законах XII таблиц (С.: Хвостов В. М. Система римского права. Общая часть. Конспект лекций. В 5 т., Изд. 4-е,. С. 28), по словам других, еще до их появления (См.: Капустин М. Институции римского права. С. 174). См.: Ефимов В.В. Лекции истории римского права. СПб.: Типография В. С. Балашова 1891. С. 336. См.: Ченцов Н.В. Римское частное право. Учебное пособие. Тверь: Тверской государственный университет, 1995. С. 49. 3 См.: Дювернуа Н.JI. Значение римского права для русских юристов. Ярославль: Типфия Г.Фальк, 1872. С. 17. 1 давностного владения во II в. до н.э. Требование добросовестности, по словам Ч. Санфилиппо, первоначально складывалось из следующих положений: приобретаемая по давности вещь не должна была быть похищена или захвачена силой. Далее из этих объективных требований сложилось субъективное требование: владелец в момент приобретения владения должен был быть добросовестным. Помимо этого, необходимо было также истечение определенного законом срока владения вещью, поддающейся давностному владению, и наличие титула1. Для удобства запоминания условия давностного приобретения соединялись в гекзаметрический стих: res habilis, titulus, fides, possessio, tempus2. При наличии всех необходимых условий добросовестное давностное владение одерживало верх над правами беспечного бездействующего собственника3. Кроме добросовестного владения, для приобретения по давности также требовался титул. Однако сейчас незаконное добросовестное владение является беститульным добросовестным владением, т. е. добросовестное владение как таковое может иметь место только при отсутствии титула. Да и в римском праве, как добросовестное, так и недобросовестное незаконное владение не имело правового титула, и было основано лишь на факте. В связи с этим в приобретательной давности римского права существовало противоречие: одновременно требовалось наличие и добросовестного незаконного владения, и титула этого владения. Дело в том, что в этом случае титул признавался надлежащим даже при наличии пороков, т.е. такие пороки прощались, если они возникали на основании извинительного заблуждения. Такой титул назывался titulus Титулом владения в данном случае является его основание (например, договор), которое в данном случае не может привести к собственности по причинам, неизвестным владельцу. Этот порок титула (основания) и восполняется давностью (См.: Митюков К. А. Система римского гражданского права. С. 103). 2 См.: Доманджо В.П. История римского права. Вып. I. Иркутск: Тип-я Забайкальской железной дороги, 1919. С. 52. 3 См.: Догма римского права. Лекции проф. В.В.Ефимова., Т.2. СПб.: Тип-я B.C. Балошова, 1894. С. 78. 1 putativus (мнимый титул)1 и имел целью приобретение права собственности, но не приводил к нему. Например, К.Ф. Чилардж называл такое ошибочное представление о несуществующем титуле воображаемым титулом2. Такой титул с пороком являлся основанием приобретения собственности лишь в приобретательной давности, тем более что отсутствие титула в данном случае, хотя бы и мнимого, сделало бы невозможным наличие добросовестности. Для того чтобы считать себя собственником, т.е. быть добросовестным, необходимо быть убежденным в наличии у себя определенного законного основания. Л.В. Попович, например, титул и добросовестность рассматривал следующим образом: титул является добросовестность объективной, - его внешней субъективная, основой внутренняя владения, сторона, а харак- теризующая убеждение владельца в его честности и порядочности. При этом добросовестность является неким субъективным дополнением к титулу с пороком, она как бы восполняет недостаток титула. При этом он подчеркивал вспомогательный характер добросовестности по отношению к титулу, т.к. без титула не может быть добросовестности, следовательно, титул может существовать и без нее3. Отсюда можно предположить, что титул, хотя бы и порочный, является необходимой предпосылкой для выявления добросовестности. Добросовестность спецификанта как условие приобретения права собственности на переработанную вещь была введена Павлом. Он говорил, что в случае недобросовестности (mala fides) спецификанта собственнику принадлежал иск об истребовании продукта труда4. Однако однозначного См.: Рудоквас А.Д. Римские юристы о владении и собственности (Дигесты. ХЬЬ. 1-2) // Древнее право. 2002. № 1(9). С. 266. 2 См.: Чиладж К.Ф. Учебник Институций римского права / пер. О.К. Гавеманъ, М.: Печатня А.И.Снегиревой, 1901. С. 130. 3 См.: Попович Л.В. Оправдание давности и давность владения в древнеримском гражданском праве. С. 59. 4 См.: Дернбург Г. Пандекты. Вещное право. С. 94. 1 вывода по поводу значения добросовестности переработчика в спецификации нет. Одни романисты говорили, что добросовестность вообще не имела значения для приобретения собственности. Спецификатор становился собственником, если вещь нельзя было вернуть в прежний вид. Добросовестность, по их мнению, была важна только для решения вопроса о вознаграждении собственника материалов, если спецификатор стал собственником. Если переработчик был добросовестным, то он возмещал только стоимость материалов, если же он был недобросовестным, то он обязан был, кроме стоимости материалов, возместить еще и другие убытки, возникшие у хозяина материалов в связи с переработкой1. Другие условием считали, для Кодификации что добросовестность приобретения Юстиниана было является собственности решено, что необходимым спецификантом. спецификант В станет собственником, если он осуществит переработку не по злому умыслу и ее невозможно обратить законодательстве в прежнюю добросовестность форму2. В спецификанта действующем необходима для приобретения им права собственности на переработку. Добросовестность учитывалась в случае истребования вещи из чужого незаконного владения. Но она в первую очередь была важна для определения объема ответственности добросовестных и недобросовестных незаконных владельцев. Собственник был вправе истребовать свое имущество у любого незаконного владельца, независимо от его добросовестности1. Таким образом, в римском праве существовала абсолютная виндикация. Недобросовестный владелец должен был возместить убытки, возникшие до предъявления иска по его вине, хотя бы и по легкой небрежности. И наоборот, если утративший владение до начала процесса 1 2 См.: Азаревич Д. И. Указ. соч. С. 415. См.: Хутыз Н. X. Римское частное право: Курс лекций. С. 85. был добросовестным владельцем, то он освобождался от ответственности, т. к. считая вещь своей, он мог распоряжаться ею по своему усмотрению. В случае утраты вещи добросовестным владельцем после иска он отвечал за вину, в отличие от недобросовестного владельца, который отвечал еще за случайную гибель вещи (casus). Последний же мог быть освобожден от ответственности за случай, если бы доказал, что соответствующее повреждение или гибель имущества произошли бы даже если бы вещь находилась у истца2. Добросовестный владелец не имел ни вещного, ни обязательственного права на извлечение плодов, но приобретал право собственности на плоды первоначальным способом с момента их отделения. Сведения о праве собственности на плоды добросовестного владельца почерпнуты из источников, которые называют отношение добросовестного владельца к плодам именно правом собственности. В римском праве действовало правило, что плоды принадлежат либо собственнику вещи (речь в первую очередь идет о плодах, полученных с земельных участков), либо другим лицам, получившим право пользования вещью, например, эмфитевту, а также могут принадлежать добросовестному владельцу вещи. Однако, хотя эти отношения и названы отношениями собственности, не доказано, что они вызывали те последствия, которые обыкновенно влечет за собой право собственности, т.к., например, собственник, мог виндицировать полученные непотребленные плоды. Как решался вопрос, если сталкивались право собственника на плоды с правом на плоды добросовестного владельца? Для начала было принято все плоды (наличные). разделять на Потребленные потребленные плоды плоды в любом и случае непотребленные оставались у См.: Амфитеатров Г.Н. Вопросы виндикации в советском праве // Советское государство и право. 1941. № 2. С. 38. 2 См.: Барон Ю. Система римского гражданского права. С. 77. добросовестного владельца, для этого требовалась добросовестность как на момент извлечения этих плодов, так и на момент их потребления. Если бы требовали возмещения всего обогащения, то пришлось бы доказывать его размер, кроме того, добросовестное владение могло быть длительным и возвращение всех этих плодов значительно бы ухудшало имущественное положение владельца. Однако относительно этого существовали иные точки зрения. Например, Л.И. Петражицкий считал, что такое распределение последствий справедливо только в том случае, если сам собственник виновен в утрате им вещи. Как правило, отмечал он, собственность у добросовестного владельца возникает в связи со случаем, который произошел с ним или же по его недосмотру, невнимательности. Таким образом, неблагоприятные последствия за случай должен нести именно тот, с кем произошел указанный случай, т. е. добросовестный владелец. Тем более может сложиться так, что владелец окажется небережливым, и собственник будет терять приращения из-за чужой расточительности1. Л.И. Петражицкий считал, что необходимость возврата потребленных плодов, т. е. тех, которые уже прочно вошли в имущество добросовестного владельца, пагубно скажется на его хозяйстве, т.к. владельцу придется продавать составные части собственного хозяйства. Такое неожиданное изъятие может повлечь кризис для хозяйства добросовестного владельца, а также может отразиться и на других хозяйствах. Таким образом, институт оставления потребленных плодов добросовестному владельцу «представляет обеспечение хозяйств против неожиданных потрясений и разрушения в случаях добросовестного владения». На основании вышеизложенного сделаем следующие выводы. Во-первых, по сравнению с зарубежными странами (например, Юлиан говорит, что плоды принадлежат добросовестному владельцу - как только они отделены от почвы (См.: Памятники римского права: Законы XII. Институции Гая. Дигесты Юстиниана. С. 293). Франция, Швейцария, Германия) русское гражданское законодательство не содержало понятия «принцип добросовестности». В отечественном законодательстве применительно были к упоминания отдельным о случаям, понятии например, «добрая при совесть» исполнении договоров. Разделение владения на добросовестное и недобросовестное не имело того значения по последствиям, как это было в римском праве и в новейших законодательствах. Во-вторых, еще в дореволюционный период, в соответствии с гражданским законодательством при неясности буквального смысла сделки, ее следовало толковать сообразно ее существу, по намерению и доброй совести участников сделки (ст. ст. 1538, 1539 Свода законов). Проект Гражданского Уложения воспринял в себя нормы Свода законов Российской империи и говорил о толковании договоров согласно их точному смыслу, доброй совести и намерению лиц, их заключивших (ст. 86 Проекта Гражданского Уложения). В-третьих, добросовестность (добрая совесть) как правовое понятие начинает свою эволюцию вместе с развитием самого права и встречается в самых ранних его памятниках. В отечественном гражданском праве заметными вехами в этой области стали Русская Правда и Свод законов Российской империи. Однако планомерная и последовательная эволюция понятия добросовестности, как и многих других частноправовых категорий и институтов, была прервана в советский период. Только в конце XX в. отказ отечественной юриспруденции от советских принципов и, как следствие, признание частноправовой природы гражданского права повлекли за собой возобновление исследований в данной области. Первым шагом в этом направлении стали активные разработки оценочных категорий цивилистики, в том числе, категории добросовестности. В-четвертых, 1 общепризнанная См.: Петражицкий JI.И. Указ. соч. С. 113. концепция доброй совести, необходимая для ее четкого понимания и применения, в цивилистике отсутствует. Во многом не осмыслена, не обоснована и не прослежена на примере разнообразных законодательных положений существующая в российском гражданском праве многозначность понятия добросовестности. Теоретически не объяснены причины, цели и логика использования законодателем исследуемого понятия.
