«Этика добродетелей или этика принципов

«Этика добродетелей или этика принципов? Аласдер Макинтайр и
российский опыт»
Книга Аласдера Макинтайра «После добродетели» и последовавшая за ней
дискуссия о том, чем этика добродетелей отличается от этики принципов,
закрепили это фундаментальное для современной мысли различие. С одной
стороны, этическая система может опираться на мораль уместного действия,
когда нет универсальных правил, но от человека ожидается очевидно удачное
действие, подходящее в данное время, в данном месте и в данном контексте. С
другой стороны, этическая система может опираться и на мораль принципов,
когда универсальные этические правила последовательно и логично
применяются к любой повседневной ситуации жизни. Если этические системы
Аристотеля и Фомы Аквинского являются примерами первого типа морали, то
Кант и Джон Ролз дали примеры этических систем, основанных на морали
принципов. В рамках этого противопоставления этических систем кажется, что
советская мораль была ближе к аристотелевским, чем к кантианским системам.
Из этого тезиса можно вывести три следствия, которые сформулированы в 6
главе только что вышедшей книги (Олег Хархордин, Основные понятия
российской политики, М.: НЛО, 2011), и которые и предполагается обсудить.
Во-первых, если есть доминатная версия рецепции этики добродетелей в России
в XI-XVIII веках, то можно построить историю российской политической
мысли, которая будет отличаться от западноевропейской, которую мы
привыкли изучать в университетах. Например, вместо знакомых авторов XIIXVI вв. - схоластов и ренессансных гуманистов - придется поставить между
наследием древнегреческой мысли и нововременными авторами типа
Макиавелли, Гоббса и Локка каппадокийскую школу патристики (Василий
Великий, Григорий Назианзин и другие) и ее рецепцию в текстах учительной
литературы вроде “Измарагда” или “Пчелы”.
Во-вторых, для того, чтобы лучше понять нынешнюю ситуацию в России, надо
исходить из исследований добродетелей, а не ценностей. Вернее, для того,
чтобы поменять постсоветскую моральную ситуацию, надо не разбираться с
якобы существующим ценностным вакуумом, а переструктурировать
доминатную комбинацию желаемых черт характера, то есть того, что в
классической литературе называлось добродетелями или доблестями
человеческого поведения.
В-третьих, если многие современные версии этики добродетелей восходят к
первоначальной аристотелевской концептуализации доблестей и к ее
различным рецепциям в основных деноминациях христианства, ислама и
иудаизма, то становится возможным сравнение моральных особенностей
различных культур, которые, как казалось во время господства культурного
релятивизма и мультикультурализма, было невозможно, да и нежелательно
сравнивать.