ИСТОРИЯ КАК ВИРТУАЛЬНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

ИСТОРИЯ КАК ВИРТУАЛЬНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ.
ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ ИДЕНТИФИКАЦИИ В
ПОСТМОДЕРНОМ КОММУНИКАЦИОННОМ ПРОСТРАНСТВЕ
Гл. асс. д-р Владимир Дулов
Осознание и осмысление истории своей страны приобретает в эпоху
информатизации и глобализации новое, более глубокое значение для
ценностной системы общества и для индивидуальной и групповой
мотивации социальных субъектов. Радикальные трансформации в
восприятии культурного времени, которые А. Тоффлер удачно назвал
«шоком будущего», непомерно выросший интенситет социальных
контактов, фрагментация интерактивного опыта личности, стирание
территориальных границ и создание новых коммуникативных общностей –
все эти явления, ставят по новому проблемы идентичности, внутренней
целостности социокультурного субъекта, содержания сознания и
структуры видения мира.1
Суть проблемы в том, что даже в условиях дегуманизирующих
тенденций индустриального общества, несмотря на нивелирующие
воздействия тоталитарных идеологий, проблема идентичности для
европеоидной
цивилизации
имела
классические
измерения,
продиктованные естественным (в смысле отсутствия возможности
переживания
искусственно
созданной
реальности)
характером
человеческой перцепции. Еще в начале ХХ века открытия фонографа, кино
и радио, а впоследствии телевидения подготовили почву для
трансформации переживания реальности, моделирования и управления ей.
В конце ХХ века в постиндустриальной стадии эволюции социальных
систем совершенствование форм коммуникаций способствовало тому, что
коммуникативная деятельность человека от формы освоения им
реальности превратилась в способ конституирования новой реальности,
собранной из психологических и ментальных компонентов.
Таким способом возникла новая проблема – проблема границ
идентичности не только индивидов, но и социальных субъектов вообще, а
также культурной общности.2 Стирание различий между сферой
вымышленного и сферой реального, перемена мест не только по новому
формирует философские проблемы отношения человека к его бытию,
утрата которого в среде искусственных миров, порожденных СМИ и
компьютерными виртуальными реальностями, но и превосходит самые
1
2
Toffler, A., Future schock, N. Y., 1970.
Naisbitt, J. Megatrends. Ten new directions transforming our lives, N. Y. 1984.
жуткие опасения, воспроизводимые экзистенциализмом или критической
теории общества Франкфуртской школы. Получается ситуация,
напоминающая историю Чжуан-цзы, которому снилось, что он бабочка, но
в один момент он усомнился, что в обычной жизни вещи обстоят как раз
наоборот – он сам является сном бабочки. Если кто-то в состоянии
программировать реальность по собственному усмотрению и
имплантировать ее в перцептивность и сознание общества, то нет
гарантий в том, что наша жизнь не может оказаться бредом идиота. Уже
имеется достаточно серьезных исследований, доказывающих, что эта
возможность уже является фактом медийного и виртуального
манипулирования.3
В других формах проецированной людьми реальности, например, в
мифах, человеческое сознание проектирует пространство культуры через
свои внутренне присущие функции. Оно ее опредмечивает, отчуждаясь в
ней. В реальности СМИ и киберпространства сначала опредмечены сами
функции
сознания,
которые
многократно
воспроизведены
и
мультиплицированы в сетевой среде и комплексным способом
конституируют новый тип чувственной среды, которую человек
воспринимает непосредственно. В то же время динамика этой реальности
не требует, чтобы любой сигнал о переменах появлялся только на входе
системы в начале цикла, а является интерактивной сетевой средой –
сознание в ней, связано ею, думает вместе с ней и может включаться и
вызывать трансформации везде по сети, в любом контексте и со связью со
всеми ее участками.
Одной из самых главных форм сохранения идентичности человека,
общности и культуры в целом является память. Если для отдельного
человека процесс идентификации определяется индивидуальной памятью,
то для культуры этот процесс состоит в сохранении исторической
памяти. Поэтому если моделирование перцептивной и смысловой среды
человеческого сознания не грозит, на первый взгляд, индивидуальной
памяти – теперешние формы виртуальной реальности пока не причиняют
физическую амнезию, то практика массовых коммуникаций уже
показывает, что этот процесс может вызывать формы социокультурной
амнезии, а также программировать переживание реальности, не имеющее
ничего общего с тем, что считается аутентическим существованием.
Смешивание
действительных
фактов
с
выдумками,
притом
подкрепленными воздействующими на восприятие и психику методами,
превращает сознание реальности в сплошное “фэнтэзи”. Так человек и
общество приобретают “иную” идентичность, реальность которой состоит
3
Дацюк, С., Ноу-хау виртуальных технологий, www.zhurnal.ru/5/vir_tech.htm
только в том, что выдумки тоже являются реальностью. Самыми
традиционными методами подмены реальности являются как раз учебники
истории разных эпох и разных стран.
Поэтому проблематика интерпретации истории, обучения истории,
исторического самосознания, не просто важна, она является ключевым
фактором сохранения идентичности культуры. Притом речь идет не только
о национальной культуры, идентичность которой часто вступает в
противоречие с общечеловеческим характером ценностей. История
является универсальной идентичностью, и ее проблематика связана с
глобальным философским вопросом: нужно ли нам знать кто мы, или
лучше вообще забыть обо всем, погружаясь в семантическую среду,
созданную “индустрией грез”?
Чтобы создать основу для интерпретации и исследования этого
феномена, мы ввели понятие “перцептивно-семантический континуум”,
который
означает
наличие
определенной
знаковой
системы,
воздействующей на индивидуальное и коллективное сознание и
создающей среду, в которой значения и смыслы, генерированные
системой, обладают автономной структурой, а также автономным
механизмом действия и воспринимаются экзистенциально. Самым
простым континуумом такого вида является содержание коммуникации.
Мы можем рассказывать человеку о чем-то, и он будет переживать,
независимо от того, случалось ли это на самом деле. Таким способом, не
то, что случилось, а именно наш рассказ будет иметь статус
действительности и будет входить в перцептивный поток сознания.
Это символически-интеракционная действительность, которая
опосредует восприятие и оценку событий внешнего мира и создает
устойчивые коммуникативные поля для взаимодействия между
социокультурным субъектом и системой значений. Этой категорией мы
означаем все формы создания человеком своей перцептивносемантической среды как особые формы “до-виртуальной” реальности,
мифов, религии искусства и т.д., так и формы компьютерно-сетевой
“полной” виртуальной реальности. «Естественные» формы перцептивносемантических континуумов отличаются тем, что не могут существовать
без интенциональной активности сознания, активируются им и могут
трансформироваться в контексте трансформации индивидуального и
коллективного сознания.
Суть перцептивно-семантического континуума состоит в том, что он
как результат многообразной текстовой деятельности имеет свой
автономный статус реальности и создает особые знаковые поля, которые
подстраиваются под актуальную реальность и участвуют в проектирование
тех измерений трансцендентальной субъективности, в которых люди
осознают себя. Разные формы перцептивно-семантических континуумов
существуют с самого начала человеческой цивилизации. Одной из самых
старых континуальных форм автономной реальности сознания является
миф, который эффективно включается в повседневное видение мира и
становится рядом с чувственными восприятиями в единый контур
трансцендентальной субъективности.
Особая, специфическая связь между феноменологическим методом и
функционированием виртуальной реальности состоит в том, что именно
феноменологически конститутивные механизмы и трансцендентноэйдетический уровень воспроизведения реальности превращаются из
имманентной характеристики субъективности во что-то внешнее по
отношению к субъекту. Механизм, создающий устои восприятия
реальности, вынесен вне субъекта, и мы в состоянии наблюдать за тем, как
он опредмечивает эти восприятия.
Коллективное поведение становится доступным для анализа, когда
мы поместим его ценностные и когнитивные компоненты в пространство
перцептивно-семантического континуума, который сам по себе является
результатом коллективной коммуникативной активности и поэтому
является интерсубъективной средой, конституируемой социальными
субъектами на основе переработанного ими материала естественных
установок и синхронизированных эйдетических структур. Таким образом,
формируется общность индивидуальных субъектов, которая может быть
представлена в виде семантического пространства их восприятия и
смыслов, которые они закрепляют за ними.
Как раз смысловая интеграция содержит в себе возможность того,
чтобы общность, интегрированная в это пространство в процессе
коммуникации с помощью общих смыслов, ценностей и мотивов
превратилась в реальный социальный субъект. Существенным параметром
поведения этой общности-субъекта является его способность
конституировать системы значения (и их ценностные составляющие),
отражающие ее прошлые состояния, т.е. чтобы она воспринимала себя в
качестве длящейся во времени.
В этом плане историческое сознание основано на противоречии
трансцендентального порядка. С одной стороны, достижение историчности
основано на интерпретации индивида и общности в их статусе
объективного времени, с другой стороны, человеческому сознанию
недоступно объективное время – оно имеет его только как чистую форму
чувственности, как чистое содержание сознания, но ни в коем случае ему
не дан мир сам по себе. Поэтому понять исторический процесс очень
похоже на то, чтобы пытаться увидеть себя идущим по улице.
Виртуализованное историческое время корено отличается в своей
перцепции от модели необратимого времени, характерной для
традиционного понимания истории. Виртуализованная история находит
все свои моменты в одном месте: при развертывании архетипа
событийности реальное перцептивное время - это ее настоящее,
содержащее в себе семантику прошлого и будущего, но постоянно
актуализирующее ее в настоящем. Таким способом история становится
удобным средством манипулирования сознания общности и управления
коллективным поведением.
Область истории сама по себе является автономным перцептивносемантическим континуумом – мы имеем дело только с рассказами о том,
что случилось, субъективными толкованиями действительности и
социокультурными механизмами объединения многообразной текстовой
деятельности в единое содержание. Парадокс истории заключается в том,
что концепция объективного исторического времени, в сущности,
содержит семантический континуум субъективно понятых значений,
которые получают интерпретацию как трансцендентное содержание.
Историческое время – продукт социокультурной концепции времени и
представления о трансцендентном. В этом состоит специфический путь
истории исторического к проблемам бытия и ценностей.
В тоже время представления об историческом, идеированные на
уровне трансцендентальной субъективности, формируют естественную
установку субъекта на восприятие мира. Историческое самосознание
является перцептивно-семантическим континуумом, в который индивид
помещает себя, несмотря на то, что большая часть исторических события
находится вне горизонта его генерации и получает значения в качестве
трансцендента. История является особым типом реальности, который
разворачивает свои семантические измерения независимо от реальных
взаимодействий членов определенной общности. История – это смысловая
зона бытия общности и она есть пространство идентичности.
Существенной для феноменологического видения истории является
идея о том, что пространство и действительность не трансцендентны в
каком-либо мистическом смысле вроде вещи самой по себе и в себе;
трансцендентным является именно феноменальное пространство,
феноменальная
пространственно-временная
действительность,
являющаяся пространственная форма, являющаяся временная форма. Как
правило, интерпретация исторических событий повседневным сознанием
является именно образцом конституирования трансцендентальных форм из
обычных явлений. В этом состоит эффективность воздействия
исторических форм – они сотканы из материала естественной установки,
но их тип есть трансцендентальная идея.
Это означает, что в своей повседневной жизни люди и социальные
субъекты полагают себя в стереотипах исторической драмы, которая
придает чувственный облик общим представлениям о смысле жизни.
История является также субстанцией для формирования ценностей –
именно переживание ее превращает иначе довольно абстрактную и
метафизическую проблематику взаимодействия бытия и ценности в нечто
непосредственно досягаемое и присутствующее в повседневности.
Конечно, консистенция субъективности, характеризующая субстрат
коллективного сознания и коллективного бессознательного (как
перцептивный эквивалент содержаний, переданных поколениями и
собственным опытом общности) может быть разной, в зависимости от
характеристик перцептивного континуума, глубиной его интернализации,
охвата жизненного горизонта.
Можно сделать аналогию с другой формой создания перцептивносемантических континуумов – астрологией. Аналогично тому, как в
практике астрологии, созданные сознанием структуры производства
действительности из заданных дименсий позволяют проектировать
события и даже переживать их, несмотря на то, что они случаются лишь в
контексте смыслового взаимодействия значений знаков в сознании,
история тоже формирует экзистенциальный горизонт и выводит настоящие
и будущие события из готовых архетипов исторической бытийности.
Поэтому также как для повседневного сознания имеет “роковое”
значение, например, где находится Сатурн в момент нашего рождения, так
для исторического самосознания роковыми являются архетипы
формирования национальной идентичности, закладывающие бытие общих
ценностей “высшего” смысла. Таким способом человек переживает заново
свою историю, и она мотивирует его поведение. Именно исторические
архетипы стоят в основе формирования личностного смысла и
коммуникативных пространств общности. Вся общность живет вместе с
событиями, которые давно ушли в прошлое, идентифицирует себя с
абстрагированными из них образцами индивидуального и коллективного
поведения.
Виртуализация истории происходит в контексте целостного
становления социокультурной реальности и, как правило, переживается
комплексно в едином континууме опредмеченных в знаках реалий
индивидуального и общественного сознания. В качестве иллюстрации
можно использовать реальный дом-музей на Бейкер стрийт, в котором,
якобы, жил Шерлок Холмс. В таком плане интерпретация событий в
перцептивно-семантическом континууме не имеет ничего общего с тем,
были ли вообще эти события, в любом случае они является
разворачиванием фундаментальных архетипов жизненного мира. Таким
способом можно сказать, что люди “делают историю”, они переживают ее
снова в контексте целостности социокультурной памяти.
На этой основе формируется аналитика манипуляций, связанных с
“переписыванием истории” и формированием новых “исторических
общностей” (яснее всего это видно на примере новообразовавшихся
государств, конституирующих “свою историю”, ничего общего не
имеющей с теми представлениями, бытующими в профессиональных
кругах).
Сейчас, мы нуждаемся в представительной эмпирической
информации о том, какие контуры семантически-перцептивного
континуума усваиваются в различных коммуникативных ситуациях, каким
способом, с какой интенсивностью и в каких координатах перцептивного
пространства. Для этого необходимо выяснить прочность интернализации
разных сегментов семантически-перцептивного континуума и топографию
интерсубъективного взаимодействия значений. Универсальная природа
сознания гарантирует и универсализм созданных им перцептивносемантических континуумов. Самым красноречивым примером усвоения
универсальности такого континуума является религиозное самосознание.
Вера в Бога есть полноценная реализация семантическиперцептивного континуума, которая выражается в автономном действии и
синхронизации чистых форм чувственности и в налаживании
мыслительных форм и механизмов идеирования мира – смысл мира в
трансцендентном бытии Бога, он воспринимается как Божье творение – т.е.
как следствие приложения тех форм и механизмов, о которых шла речь.
Таким способом на перцептивном уровне осуществляется присутствие
виртуального божества.
Как это происходит? – это как раз вопрос, на который должен
ответить виртуальный анализ. Анализ содержания культуры может дать
принципиальную информацию о характере виртуального пространства
общности. Например, идея космоцентрического политеистического
пантеона содержится в семантическом пространстве значений, в которых
он актуализируется, а динамика этого континуума осуществляется в
циклическом восприятии времени. Здесь как будто нет места
историчности. Она может быть воспринята единственно в контексте
теоцентрической доктрины, в которой Единый Бог как трансцендентное
бытие задает смысл и цель существования, а также всей среды, в которой
он проходит. В иудаизме и христианстве время становится историчным –
оно уже движется к откровению, являясь целенаправленной и
осмысленной необратимой трансформацией событий. Вера является
духовной опытностью, т.е. помещением перцептивных и семантических
консеквенций теоцентрических представлений в общее коммуникативное
пространство, посредством которым воспроизводится культура общности.
Особое место сознания историчности можно усмотреть в контексте
эволюции религиозной культуры и религиозного мировоззрения. В свое
время Макс Вебер видел в искусстве тот комплекс представлений, чувств и
смыслов, который приходит на место чисто религиозного мироощущения в
период секуляризации.4 В искусстве создается смысловая среда
переживания сакральности, компенсирующая утерянные элементы
духовной опытности в сознании светского человека и поддерживающей
переживание религиозной культуры. Эту мысль Макса Вебера можно
развить дальше, имея ввиду, что не весь смысловой потенциал
религиозного видения мира растворился в искусстве.
Именно в историчности, в герменевтическом понимании, в
повседневном видении исторических реалий находит свою “светскую”
интерпретацию социокультурная функция религиозного мироощущения,
связанная с онтологическом обоснованием и осознанием бытия культуры.
Также как эстетическая ценность является перцептивной эманацией
монотеистического идеала трансцендентных ценностей, историческое
сознание воспроизводит тот же идеал трансцендентного бытия в плане
чистой длительности и провиданса. Важность исторического сознания
проявляется не только в плане ценностной системы в качестве онтической
гарантии ее прочности и универсальности, но и в плане формирования
устоев повседневности, которая усматривает в смысле истории
непосредственный источник очевидности естественных установок.
Предназначение виртуального анализа состоит не только в том,
чтобы выявить смысловую структуру, силу и активность той знаковой
среды, через которую актуализируется историческое самосознание, но и в
определении масштабов и критериев “фактичности” событий. Самая
серьезная проблема, стоящая перед изучением исторического
самосознания – это нахождение такой координатной системы научной
рациональности, которая в состоянии определить инварианты
исторической истины и сохранить их в условиях непрерывной
трансформации смыслов реальности и замещение непосредственного
переживания жизни коммуникативными значениями.
Одно из прямых следствий виртуального анализа историчности
является вывод о комплексном характере изучения истории. Возможность
преодоления негативных аспектов “виртуализации” исторического
миропонимания содержится в выявлении универсального смысла
происходящего
–
“истинности”
в
феноменологическом
и
герменевтическом смысле слова, как истинность переживания истории.
4
Weber, M., Wirtschaft und Gesselschaft, Bd. I, Tübingen, 1956, S. 555.
В сложной обстановке сверхнасыщенности информационного
пространства и
практики манипулирования историческим сознанием
неимоверно
возрастает
роль
образования
для
формирования
гармонического понимания и переживания историчности, которое должно
служить сближению, освобождению и совершенствованию людей, а не их
противопоставлению и заблуждению.