В. Кичин. Глаза зрачками внутрь

Глаза зрачками внутрь
Это событие как минимум десятилетия. Последний привет того Большого Кино,
которое ушло в вечность вместе с Феллини, Висконти, Ренуаром, Кубриком...
Кубрик молчал двенадцать лет. Потом четыре года работал над картиной, из них
полтора года ушли на съемки. Все держалось в страшной тайне. Одну звездную
актерскую пару (Харви Кейтель и Дженнифер Джейсон Ли) меняли на другую (Том
Круз и Николь Кидман). Говорили о скандальности, почти порнографичности
будущего фильма; слухи лукаво подогревал сам режиссер, обещая "эротический
триллер". Едва закончив картину, Кубрик умер и оставил множество загадок.
Возникло необъятное поле для домыслов: каждый критик, узрев то, что ему
кажется недостатком, предполагает продюсерский заговор и тайную подмену
авторского решения дилетантским. Продюсеры утверждают, что режиссер успел
завершить все задуманное. Что даже согласился с поправками, предложенными
американской цензурой. Из-за сцены оргии ленте грозила категория NC-17,
которая резко ограничивала ее прокат. Тогда 65 секунд фильма были
отредактированы: в кадр дигитальным способом впечатали фигуры, перекрывающие
самые откровенные подробности. Что происходит – ясно, но без натурализма. Так
фильм заслужил более либеральную категорию R. Некоторые страны Европы
предпочли авторский вариант.
Реакция критики на фильм поражает разбросом мнений. Очень многие уподобились
лошади, к широко закрытым глазам которой подвесили заслонки: смотри сюда!
Ждали новую "Лолиту" или даже "Эммануэль", а может, и "Калигулу" – получили
психоаналитическую одиссею в потемки современной души. Вопль "А где же
эротика?!!" повис над разочарованной Америкой. Зрители и критики выходили не
просто обиженными – озлобленными!
Загадкой был уже выбор материала. Кубрик взял старую (1926) новеллу Артура
Шнитцлера, австрийского драматурга, врача и друга Фрейда. Перенес действие в
современный Нью-Йорк. Том Круз играет статусного доктора Билла Харфорда,
Николь Кидман – его жену Элис, специалиста по художественным галереям. На
пышном рождественском балу, который устроил их друг миллиардер Виктор Зинглер
(в этой роли режиссер Сидни Поллак), они оба напропалую флиртуют: Элис с
пылким венгром, Билл с двумя моделями. Дома разыгрывают сцену ревности. Элис
мстительно признает, что тоже не оправдывает безграничное доверие мужа. Это
завязка, после нее начинается странное путешествие Билла по пустынному
ночному Нью-Йорку, в течение которого ему открывается тайная жизнь
человеческих душ и бездны собственных подсознательных вожделений.
Кульминацией картины становится большая, в готическом стиле снятая сцена
таинственной оргии в роскошном загородном особняке. Она напоминает
одновременно венецианский карнавал и мрачный обряд жертвоприношения.
Демонстративная, лукаво наивная китчевость эпизода дала пищу рассуждениям о
старческом вырождении мастера, уже неспособного показать эротику – эротично.
Между тем если и есть в фильме нечто, по мнению многих, архаичное – это
наличие прямого авторского "послания", морали, откровенно прочитанной в
финальном эпизоде. Кубрик вовсе не собирался возбуждать публику. Обнаженного
женского тела в картине много (критики возопили: а где же мужское?!), но оно
дано созерцательно, как в музее. Боттичеллиевские образы фильма прекрасны, но
фригидны и оттеняют внутреннюю опустошенность и холодность персонажей. Секс
словно отделен от человека – он существует сам по себе как обязательный и
потому почти обрыдлый ритуал. Как навязчивый сон-кошмар. В сцене оргии фигуры
совокупляются в масках и плащах с капюшонами – они безлики, их действия
сомнамбуличны и лишены страсти. Идет всего только процесс самоудовлетворения.
Это постоянная тема Кубрика – расчеловечивание человека и социума. Точно
такой же демон – но не секса, а насилия – зависал над героями "Заводного
апельсина". И в "Докторе Стрейнджлаве" навязчивая идея была предельно далека
от человека, превращала его в машину.
Вдова Кубрика Кристиан считает, что "Широко закрытые глаза" – о страхе. О
призраках, которыми одержимы герои. Не случайно многие сцены по стилистике
напоминают "Сияние", которое автор называл не фильмом ужаса, а "фильмом
террора". Что в английском обозначает тоже ужас, но более глубокий, тяжелый,
болезненный, не предназначенный развлекать. Тема секса как назязчивой идеи в
новой картине связана с темой смерти. Эта связь реализуется буквально: у одра
только что умершего отца женщина лихорадочно признается в любви к опешившему
Биллу. Смерть – лейтмотив фильма, она все время напоминает о себе в
теленовостях, газетных шапках, даже в набеленных карнавальных масках, даже в
фосфоресцирующем потустороннем колорите фильма. Нью-Йорк здесь странно
пустынен, темен, в нем всегда идет дождь. Действия героев точнее всего
определить словом "блуждания" – они бесцельны, хаотичны и алогичны, как
действия загипнотизированного удавом кролика. Единственный, кто выпадает из
общего гипнотического сна, – Зинглер. Он деловит и сексом занимается в
перерыве между подписанием бумаг. Деловой человек в этом лишенном романтики
мире чувствует себя комфортно, он здесь свой.
В фильме особый, нездешний ритм. Все, как во сне, заторможенно. Фразы в
диалоге не говорятся, а роняются – медленно, слово за словом. Тем, кто увидит
картину в оригинале, повезет: дубляж эту магию уничтожит.
Кубрик еще раз доказал, что он больше, чем кинорежиссер. Он соединил кино с
пантомимой, даже оперой, вибрирующая атмосфера его картин заставляет
предположить музыкальность их природы. Отсюда же постоянное небрежение
фабульной логикой и простыми объяснениями происходящего – все лежит в области
подсознания и скрытых эмоций. В "Широко закрытых глазах" сюрреализм атмосферы
из фона стал содержанием, главным элементом кинодейства. Предполагать
слюнявую порнографичность близоруко и даже глупо – здесь не больше секса, чем
насилия в полубалетном "Заводном апельсине".
Это фильм о психологической импотенции, когда любовь заменяется привычкой и
напоминает опорожненный сосуд. О любви, которой "занимаются", ничего
существенного не испытывая. Декларируемая в финале идея верности дана
прямолинейно и обезоруживающе простодушно. Но не в морали дело. Образы фильма
входят в подкорку и не отпускают потом очень долго. Картина Кубрика –
траурная лента, которую гений кино, уходя, возложил к надгробию уже
бесплодного мира. Его следующий фильм должен был рассказать об интеллекте,
уже полностью искусственном, обросшем синтетической плотью и во всем похожем
на человека. И это довело бы одиссею до логического конца.
Шлягеры у нас выстреливаются на экран немедленно после их нью-йоркской
премьеры. Фильм, которого все ждут, так много о нем слышали и так
заинтригованы, необъяснимо задерживается. В кинотеатрах о нем не знают.
Отечественные видеофирмы не спешат. Уже очевидно, что на энтузиазм
прокатчиков надеяться не нужно. Так что появление первых DVD в салоне
"Пурпурный легион" можно считать долгожданной московской премьерой последнего
фильма Стэнли Кубрика.
Валерий Кичин
http://www.film.ru/article.asp?id=566