Николай Ник. БРАУН В КРУГЕ ЮБИЛЕЙНОМ ...О жизни тех из нас, кто был озабочен будущим России, А. Сол-женицын в разные годы, так или иначе, сыграл определенную роль. Я вырос в семье двух поэтов и хорошо знал тогдашний Союз писателей в Питере. Получив от родителей, побывавших на 4-м Съезде Союза писателей, письмо Солженицына, я размножил его с друзьями на машинках и распространил, раздав членам Союза. Это мне мельком напомнили во время следствия в 1969, когда я сидел в тюрьме КГБ. Помню, что узким кругом моих друзей разных возрастов распространялись отдельные, легкие для перепечатки, рассказы писателя. Мое последнее доарестное впечатление от произведений Солженицына — прочитанная в Москве за две ночи значительная часть глав романа «В круге первом», которую я передал по цепочке... Когда меня и еще нескольких человек арестовали (в 1969), секре тарь Обкома КПСС по идеологии 3. М. Круглова, выступая перед писателями, сообщила, что в Москве исключен из ССП (то есть Союза Советских Писателей) А. И. Солженицын, а в Ленинграде арестована группа Н. Н. Брауна, писавшего антисоветские стихи, «которые он тщательно прятал от родных и знакомых». Находясь с 10-летним сроком (1969—1979) на одном из островов ГУЛАГА— ГУИТУ—ВС 385/36 — и узнав об аресте писателя, я единственный раз за весь срок обратился в Верховный Совет РСФСР. В заявлении, протестующем против ареста и выдворения Солженицына, я писал о судьбах русских лауреатов Нобелевских премий... Оно заканчивалось, однако, уверенностью, что «настанет день, когда Александр Солженицын», который был уже выдворен из СССР, «вернется в освобожденную от коммунистического режима Россию»... Через три недели из «органов по надзору за следствием в органах госбезопасности» мне пришел ответ: «Осужден правильно» (то есть автор письма). Поскольку мне удалось выяснить, что других протестов по этому поводу из наших политлагерей не поступало, напрашивался вывод, вполне парадоксальный: промолчавшие «осуждены неправильно»! Сказанное в тогдашнем заявлении в 1974 году на Урале исполнилось через 20 лет, когда в 1994 вернулся в «перестроечную» Россию Солженицын. «Архипелаг ГУЛАГ» вывез из СССР Вадим Леонидович Андреев, эмигрант первой волны (сын известного писателя Леонида Андреева), работавший в ООН в Женеве (это давно не тайна). Я с ним был хорошо знаком; приезжая, он бывал у нас дома. Его повесть об эмиграции была впервые опубликована в журнале «Звезда» моим отцом, так же, как стихи его брата Даниила Андреева, написанные во владимирской тюрьме. «Архипелаг ГУЛАГ» вышел в свет за рубежом со значительной задержкой по вине тамошних деятелей социалистической ориентации, поддерживавших миф о «самом человечном» строе в СССР... Такова была «полоса препятствий», которую преследуемый автор преодолел и там и тут! Ведь «Архипелаг ГУЛАГ» был издан и в Москве, закрытым тиражом — именные экземпляры только для членов Политбюро ЦК КПСС! ...В 1991 году, когда решался вопрос о переименовании города, в газете «Смена» появилось короткое письмо Солженицына к горожанам, тогда еще «ленинградцам», присланное им из США, из Вермонта, в письме было высказано убеждение в том, что прежнего име-ни— Санкт-Петербург, «навязанного вопреки... русскому сознанию», «возвращать не надо»! Это мнение требовало скорого ответа. За одну ночь мною было написано подробное Открытое письмо нобелевскому лауреату в Вермонт, одобренное руководством тогдашнего Санкт-Петербургского Монархического центра (членом Совета которого я являлся), и передано в «Смену», которая вскоре напечатала его целиком (18.05.91). Статья получила множество откликов в поддержку первоначального названия города. Надо отдать должное Солженицыну: находясь в вынужденной эмиграции, он не был в стороне от самых горячих споров, высказывал свои принципиальные мнения, не отмалчивался, как многие другие писатели, добровольно выехавшие за границу. А 18 июля 1996 года, когда вернувшийся Солженицын посетил СанктПетербург и выступил в актовом зале Российской Национальной Библиотеки на Фонтанке, 36, я имел честь приветствовать его со сцены от лица бывших политзаключенных. Минутой молчания стоя почтил переполненный зал память всех борцов, сложивших свои головы «в неравной борьбе с коммунистическим режимом». К Александру Исаевичу было обращено много вопросов. Свои вопросы задал и я (и сохранил магнитофонную запись этой встречи). Н.Н.Браун задаёт вопросы А.И. Солженицену при встпече в Российской Нвциональной Библиотеке.18 июня 1996г Санкт-Перербург. Фото.В.П.Гарнина Суть ответов Солженицына: «Только раскаяние одно может нас спасти, иначе будет гнить наше общество». В канун 85-летия писателя в декабре 2003 года в питерских газетах было помещено письмо бывших политзаключенных в защиту Солженицына от новых лживых нападок. Под ним 30 подписей проживающих в России и зарубежье, среди которых и моя. Личную телеграмму я также отправил юбиляру. О писательской стратегии Александра Солженицына, вставшего в непримиримую оппозицию к уничтожительному режиму, подавляющему творческие свободы, хочется сказать следующее. Его метод заключается в том, чтобы поставить вопрос о части общей проблемы на отдельном жизненном примере и таким образом затронуть главное, перейти к главной теме. Так, Иван Денисович в его повести — неприметный персонаж, но вслед за ним читателю и редактору могли быть представлены настоящие борцы с режимом. Писательская стратегия солженицынского противоборства победила, исполнилось многое из того, что он поначалу с радостью, а затем с большими опасениями предвидел. Солженицын показал нам нравственный пример несогласия с реформами, направленными не на благо народа, отказавшись принять орден, вручаемый президентской властью, в котором слишком очевидна изнанка «красного колеса». Тема, раскрытая писателем в его работе «Двести лет вместе», является выражением позиции независимого историка и честного художника. В последние годы истекшего столетия вышло немало работ на эту тему, как здешних, так и переводных, зарубежных. ...Исследуя наработанное Александром Солженицыным, прежде всего, на мой взгляд, необходимо учитывать диапазон благотворного воздействия его личности, его внимание к коренным вопросам спасения Отечества. И его авторскую боль - как сигнал во имя исцеления. «Архипелаг ГУЛАГ» и «Двести лет вместе» - по существу два столпа нравственных ворот, которые писатель воздвиг, войдя в XXI век. На воздушной арке этих ворот мне видится его призыв ко всем нам: ЖИТЬ НЕ ПО ЛЖИ.