Марьин цвет

Сергей Журавлев
МАРЬИН ЦВЕТ
Рождественская пьеса-сказка
по мотивам коми народных преданий
Действующие лица:
СТЕПАН - мальчуган 10-12 лет.
МАРИЯ - мама СТЕПАНА.
ТИМОФЕЙ - отец СТЕПАНА и АННУШКИ.
АННУШКА - сестра СТЕПАНА (5-7 лет).
Старец - странник, он же - белый СТРАННИК-ТУН, он же пес-помощник
МАРПА - колдунья, она же кошка-проказа.
Нечистая сила:
ВОЙПЕЛЬ - северный ветер и его слуги волки-ветры,
БАБА-ЕМА – аналог русской Бабы-Яги
ВЭРСА - леший,
ВАСА - водяной,
ОВИННИК,
ДОМОВОЙ.
ПРОЛОГ
Появляется странник-тун с котомкой на плече, опирающийся на посох.
СТРАННИК-ТУН:
-Здравствуйте, дети!
- Не слышу, заболели что ли? Или может у вас языки от холода примерзли,
«здравствуйте» сказать не можете?
(Ответ детей)
СТРАННИК-ТУН:
-А ну-ка еще раз и погромче и повеселее, назло вьюгам и пурге. Им то кажется,
что вы их боитесь, по норкам забились, как медведи в берлоге по квартирам в
кроватках лапу сосете, а вы вон аж где, в театре!
Я говорю: «Раз-два-три!», а вы хором самое теплое слово в мире,
договорились?!
...Раз - два- три!
( Предполагаемый ответ детей: «Здравствуйте!)
СТРАННИК-ТУН:
- И чего это вы собрались? Может сказку желаете послушать?
( Предполагаемое разрозненное детское: «Да... Да...»)
СТРАННИК-ТУН:
-... А-А? Что вы говорите...
( Предполагаемое громкое детское: «Да!")
СТРАННИК-ТУН:
-Не только услышать, но может и увидеть хотите?
( Предполагаемое громкое детское: «Да!")
СТРАННИК-ТУН:
-Что ж, будь по вашему.
А какая вам сказка нужна, новая или старая?
(Из зала - «Новая!»)
СТРАННИК-ТУН:
-Хотите про Колобка или Курочку - Рябу... А Может вам про репку рассказать?
( Из зала: «Нет, новую!»)
СТРАННИК-ТУН:
-Что вы говорите, новую желаете? Это какую новую сказку: про Машу и
медведя или про трех поросят?
Что-что, не слышу? А ну-ка, громче, тыщу лет живу, слабоват на слух стал...
(Дети в зале: «Новую!»)
СТРАННИК-ТУН:
-Вот теперь услышал, что новую желаете. Какую такую новую, если давно
известно, что все новое - хорошо забытое старое. Тыщу лет живу. Тыщу лет
детям сказки рассказываю, а таких привередливых умников-разумников,
умниц-разумниц не видел.
Может вам про Марьин цвет рассказать, слышали такую?
(Прикладывает к уху руку).
- Нет? Что нет, не надо рассказывать или не слышали?
Не слышали? Как же так... Это та сказка, где есть СТЕПАН-мальчуган,
сестрица АННУШКА, мама- МАРИЯ, отец – ОХОТНИК ТИМА... Не
слышали... Не может быть такого!
Есть там еще ведьма - МАРПА, леший - ВЭРСА, ВАСА - водяной, ЁМАБАБА, ВОЙПЕЛЬ - северный ветер...
Не слышали? Не дело это, ох не дело. Исправить надо ошибку, пойду артистам
скажу, чтобы наряжались, да готовились мне помогать, одному-то старому
Страннику-туну с рассказом не справиться...
Уходит.
ПЕРВЫЙ АКТ
Голос странника - туна раздается над сценой:
- Жили были в одной северной деревне Тимофей - удачливый охотник, и жена
его Мария. Было у них двое детей - сын Степан, да дочка Аннушка. Не богато
жили, да в мире и в ладу, а это иной раз дороже любого богатства.
Занавес раскрывается.
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Зима. Окраина коми деревни. Мария провожает мужа на промысел.
МАРИЯ:
-Рано ты в этом году уходишь, Тимофей. Не очень спокойно на сердце у меня,
словно, чует оно беду какую.
ТИМОФЕЙ:
- Ну что ты, чай не на войну провожаешь... Каждый год на промысел ухожу,
каждый год одно и то же. Жизнь наша охотничья такая, от сезона - до сезона.
Перестань горюниться - слезы на дорогу непогоду вызывают, а мне дождь на
лыжне не нужен.
МАРИЯ:
- Не ходил бы ты один в этом году. Через год Степанушко подрастет - тебе в
помощь на зимовье будет, а Аннушка уже и мне и по дому подсобить сможет.
ТИМОФЕЙ:
- Перестань. Сама говоришь, дети подрастают, обновки им нужны, а как без
промысла их справишь. Землица у нас тяжелая, урожая только на кормежку и
хватает. А выйду в парму, глядишь, одарит таежная хозяйка куньими да
беличьими шкурками. Продадим на ярмарке, будет и детям обновка, и тебе
радость, да и я для хозяйства кой-что прикуплю. Как-никак, пора за новую избу
браться, старый-то дом обветшал уже.
Смотри-ка, дети бегут.
Появляются Степан и Аннушка.
СТЕПАН:
- Пап, можно тебя до начала путика проводить?
ТИМОФЕЙ:
- А по дому все сделал?
СТЕПАН:
- Обижаешь, пап. Воду натаскал, дров наносил, сена корове и телушке сбросил.
АННУШКА:
- А я посуду помыла, в горнице подмела, а еще... а еще...
МАРИЯ:
- Хватит-хватит, расхвастались, может вас одних оставить на хозяйство, а мне с
отцом на промысел уйти, раз взрослые такие...
Аннушка испуганно останавливается, глядит на мать, но, поняв, что та
шутит, улыбаясь, прижимается к ней.
АННУШКА:
- Нет, нам без тебя никуда. Ты лучше Степку с папой отправь, а сама дома
оставайся.
СТЕПАН:
- Пап, когда уже в тайгу с собой возьмешь. Я уже все делать умею, даже печку с
одной искры огнива растапливать научился.
ТИМОФЕЙ:
- Подожди еще годик, при маме побудь, за Аннушкой пригляди, а следующую
зиму, может, и вместе уйдем.
СТЕПАН:
- Ну вот опять - в следующую зиму! Так можно век прожить и пармы не
узнать.
ТИМОФЕЙ:
- Потерпи, сынок, кто ждать умеет, тот и в парме не пропадет. Ладно, вот и
начало путика, лыжня в тайгу уходит, пора мне на лыжи становиться. Маму
берегите, это в первую очередь тебя, Степан, касается, ты за старшего мужчину
в доме остаешься, тебе главные решения принимать. Смотри, у меня, не
забалуй. И давайте-ка, к дому поворачивайте, не люблю долгие проводы, да и с
мамой нам надо парой слов перекинуться.
Дети целуют отца. Убегают к дому.
ТИМОФЕЙ:
- Хорошие детки у нас растут, Степка - что боровичок, невысок да крепок, а в
Аннушкиных глазах столько доброты, сколь талой воды в таежных озерах
весной набирается.
МАРИЯ:
- Вот и говорю, остался бы, с детьми-то летом и не поговорил толком, не
побаловался: то пахота, о сев, то сенокос.
ТИМОФЕЙ:
- Опять ты о своем! Давай-ко следом за детьми в избу, и вслед мне не гляди,
примета дурная.
Тимофей исчезает за деревьями, Мария уходит к дому.
Занавес.
Появляется странник-тун
СТРАННИК-ТУН:
- Понравилась вам семья Тимы-охотника и Марии? Мне она тоже нравится.
Красиво живут, дружно и совестливо. Только сказки бы не было, если бы всем
чужая добрая жизнь нравилась.
Жила в этой деревне Марпа, ровесница Марии. Ей когда-то тоже Тима-охотник
нравился, но выбрал в жены он Марию, а Марпе бы смириться, доброй
соседкой стать. Ан - нет, затаила она злобу, связалась с нечистой силой, стала
черное знание познавать. Вроде бы при встречах улыбается, а сама только о том
и думает, как Марии досадить. Видела она, как Тиму в лес семья провожала,
слышала она о предчувствии Марии, а потому и решила моментом для козней
своих воспользоваться.
СЦЕНА ВТОРАЯ
Ночь. Черная поляна с заброшенным колодцем. Вокруг холодного лунного
костра крутится с бубном Марпа.
МАРПА:
- Нечисть лесная, нечисть водяная, нечисть воздушная, нечисть болотная, всех
на сбор зову. Кто не явится, не объявится, тем устрою шурум-бурум. Да такой,
что мало не покажется!
Первый прилетает Войпель со своими слугами ветрами и вьюгами.
ВОЙПЕЛЬ:
- Зачем вызывала, сестрица?
МАРПА:
- Погоди, все соберутся, расскажу.
На помеле прилетает Ема-баба.
ЁМА-БАБА:
- Чего старую потревожила? Пока до тебя долетела, чуть ногу костяную не
отморозила.
МАРПА:
- Погоди, все соберутся. Расскажу.
Из леса выбегает Вэрса - леший. Дрожит.
ВЭРСА:
- Т-т-ты ч-че-го э-т-то посс-ред-ди зи-ммы сбор объявила?
МАРПА:
- Дело важное, всех касается. Сиди, жди!
Из колодца высовывается Васа-водяной.
ВАСА:
- Спал бы и спал... Пошто разбудила?
МАРПА:
- Почему один? Где кикиморы твои?
ВАСА:
- Это у Войпеля спрашивай. Его ветры напроказили. Вылезли мои девоньки из
болота, а тут эти налетели. Стоят бедные кикиморки, словно коряги
заледенелые, кто их бедных разморозит теперь. (У Васы брызжут слезы в
разные стороны).
МАРПА:
- Утрись, старый. То же мне, нечистая сила, а расхлюпался, словно дите малое.
А вот и Овинник с Домовым... Значит, все собрались. Начинаем!
Дело мое такое: ушел Тима в тайгу. Обещал к рождественским праздникам
вернуться. Пока Мария и Тима вместе ничего мы им сделать не могли. Коряги
на луга выкидывали, все убрали, все в порядок привели. Ветром, снегом рожь
морозили, а уних урожай все равно лучше всех. Сейчас Тима в тайгу ушел, и
будет он, Вэрса, твою дичь, твоего зверя добывать, у тебя не спрашивать.
Капканы ставить, того и гляди, ты сам в них попадешь.
ВЭРСА:
- Да кто ему позволил. Да я...
МАРПА:
- Сиди спокойно. Тебе одному с ним не справиться, забыл что ли, как с дедом
его Перой встречался?
ВЭРСА:
- Он что, внук его?
МАРПА:
- Самый сильный из внуков.
ВЭРСА:
- Ну, тогда я...
МАРПА:
- Не спеши в заросли прятаться. Глядишь, все вместе что-нибудь и придумаем.
Напушу я болезни на Марию, а вы мне в этом поможете.
ВАСА:
- Не по мне это. Средь зимы я не помощник тебе. Весной коряги на лугах
заливных оставить, это я могу, а порчи-болезни - не по мне.
МАРПА:
- А от тебя многого и не надо. Оторви только ведро, которое в колодец опустят.
ВАСА:
- Ладно, оторву, да и гремит оно каждый день, ведро это. Только спать мешает.
ДОМОВОЙ:
- На меня не рассчитывай. Хоть и к нечисти отношусь, но Марию с детьми
обижать не буду. Хорошие они люди. Опять же, Тима новый дом построить
обещает, а я страсть как новоселья люблю. А думать не люблю, у меня от дум
голова пухнет.
МАРПА:
- Ай-яй-яй! Не по-родственному поступаешь! Ну, да… ладно, миленькой! Я за
тебя подумаю! Ты только не мешай, ладно?
ДОМОВОЙ:
- А-а, поступай, как знаешь.
ОВИННИК:
- Я тоже не буду. Кто мне будет красивые песни петь, если Мария с Тимой в
деревне жить не будут? Я страсть как красивые песни люблю.
МАРПА:
- И ты туда же, соломенная голова! Может еще кто людей боится? Так от
нашего нечистого духу скоро ничего не останется. Песни он слушать любит, а
как нам - нечисти, жить, об этом хоть подумай!
ОВИННИК:
- От таких дум у меня, как и у братца, тоже голова пухнет.
МАРПА:
- Так и не лезь в нечистые дела. Сиди в своем овине, а родственникам не
мешай. Я за тебя подумаю, старичок, ладушки? (Гладит Овинника по голове).
ОВИННИК (разомлев):
- Я то что, сижу себе и сижу, никому не мешаю, овин сторожу, в него зимой
никого не пущаю, а что в других местах творится, и знать не знаю, и ведать не
ведаю.
ВОЙПЕЛЬ:
- Не тужи, сестрица. Во всем помогу! Пора людишек напугать, уважать нас
заставить.
ВЭРСА:
- Я тоже, я тоже с тобой! Только скажи, что делать, и чтоб я не один был.
МАРПА:
- Тебе особое дело. О нем ворон-посланник тебе расскажет, когда нужный час
придет.
ВЭРСА:
- Особое, так - особое. Главное, чтоб не одному корячиться.
МАРПА:
- А ты, Ёма-баба, чего молчишь, словно в рот воды набрала?
ЁМА - БАБА:
- Чего кричать - то? Придет время, посмотрим. Мне так любая вредность людям
сделанная - в радость.
Разлетаемся что - ли? А то ведь нос - совсем отмерз. Ты, Войпель, меня-то не
обгоняй, со своими завирухами. Пожалей старую! Не морозь лишний раз, а то
пользы для общего нечистого дела от меня никакой не дождетесь!
МАРПА:
- Все - свободны!
Нечисть разлетается, расходится в разные стороны.
Занавес.
СТРАННИК-ТУН:
- То ли день, то ли неделя после ухода отца в тайгу на промысел прошла, не
помню уже, но случилось следующее. Решила Анютка матери помочь, взяла
ведро и за водой пошла. Прицепила ведро к крюку на цепи, опустила его в
колодец, а когда стала ворот крутить, ведро подымать, зацепилось оно за что-то
неведомое. Ни туда - ни сюда. Сама Анютка боится ручку ворота бросить,
вдруг ведро потеряет. Кричит: «Мама, мама, помоги! Ведро не могу поднять!»
Услышала Мария дочкин крик, выскочила на двор даже полушубок не
запоясав, схватила дочку на руки, понесла домой. А ведро, мол, бог с ним, с
ведром. Не заметила Мария даже, как пролетели мимо нее вьюги-завирухи и
ветер - Войпель.
Занавес
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Горница крестьянской избы. На кровати больная Мария.Степан
подбрасывает дрова в печку.
СТЕПАН:
- Не волнуйся, мам, с кем не бывает. Простыла маленько, чаю с малиной
попьешь, к рождественским праздникам поднимешься, а там и папа придет,
даже и не узнает, что ты малость приболела.
АННУШКА:
- Мам, это я виновата. Честное слово, больше не буду к колодцу без разрешения
ходить. Ты не сердишься?
МАРИЯ:
- На тебя? За что? Ты же доброе дело хотела сделать, да только ты мала еще для
этого дела оказалась.
АННУШКА:
- Ты выздоровеешь, правда, выздоровеешь?
МАРИЯ:
- Конечно, дочка. А как же иначе. Кому, как не мне праздничный пирог печь, а
папу без пирога мы еще ни разу не встречали.
Скрипнула дверь.
СТРАННИК-ТУН (входя):
- Здравствуйте, люди добрые, есть кто дома?
МАРИЯ:
- Входите, входите мил-человек. Жаль приветить вас не могу, приболела
малость. А ну-ка, Дети, примите гостя. Любой гость богом послан, надо
приветить, накормить.
СТЕПАН:
- Не вставай, мама. Мы сами справимся, чай не маленькие.
- А ну-ка, Аннушка, давай, сходи в сени, щи неси, в печь ставь. Гостя надо
накормить, да и самим обедать пора.
- Вы, дедушка, одежду-то, сбрасывайте, да к печке поближе, небось, в дороге-то
намерзлись. Как добирались - то до наших мест, пешком или подвез кто?
СТРАННИК-ТУН:
- Где как, внучек, где как. Но больше на своих конях - (постучал палкой по
валенкам), они мне сподручней, сена не просят.
СТЕПАН:
- Будьте как дома.
На улице Марпа подглядывает в окно.
МАРПА:
- Кого это там к Марии занесло? Вот, старый хрыч, откуда он взялся. Все мои
планы может испортить, залезу-ка я к ним на сеновал, послушаю, про что
разговор идет.
СТРАННИК-ТУН:
- Спасибо ребятишки: накормили, чаем напоили. Тебе, хозяйка спасибо за детей
добрых и ласковых. Пойду я дальше. (Надевает тулуп, шапку).
МАРИЯ:
- Куда на ночь глядя? Оставайтесь у нас, переночуете, а солнце встанет - можно
и дорогу. Утро вечера мудренее.
СТРАННИК-ТУН:
-Не обессудь, хозяйка. Но пойду я. Ночь мне не страшна, слишком стар я,
чтобы темени бояться, а дел до Рождества Христова еще немало осталось. Разве
что сын твой до околицы проводит.
МАРИЯ:
- Как знаешь, странник. Если уж чем не угодили, прости. Не гневайся, даст бог,
зайдешь, когда выздоровею, хлебосольней примем.
- Степа, гостя проводи. Да оденься хорошо, не дай бог, продует.
СТЕПАН:
- Да я уже оделся. Пошли, дедушко, дорогу к селу покажу.
В сенях слышится грохот, это Марпа, свалилась с сеновала, выскочила на
улицу, хлопнув дверью, тут же спряталась за сугроб.
СТЕПАН:
- Что это за грохот такой?
СТРАННИК-ТУН (про себя):
- Странный шум, и духом нечистым потянуло. Чует мое сердце, без Марпиного
колдовства здесь не обошлось.
Выходят на улицу.
СТЕПАН:
- Странно, никого нет. (Оглядывается). Что ж грохотало-то, неужели Домовой
балует?
СТРАННИК-ТУН:
- Домового не поминай, не то обидится. Лучше ответь, давно ли матушка-то
болеет?
СТЕПАН:
- Второй месяц пошел. И все хуже и хуже. Уже и доктор из села приезжал,
таблетки, микстуры выписывал, а ничто не помогает. Может, сглазил кто?
Послушай, дедушко... Вы человек опытный, много видевший, много
слышавший, может, вы лекарство от сглаза подскажете?
СТРАННИК-ТУН:
- Есть такое лекарство: отвар из лепестков марьинного цвета.
СТЕПАН:
- Что за цвет такой?
СТРАННИК-ТУН:
- Говорят, Мария-богородица, когда на небеса подымалась, выронила семена
цветка. Что от любой болезни лечит. Носили эти семена ветры, носили, да и
опустили в самом центре пармы. Летом найти их не так сложно, почитай, где
гора повыше там и расцветает в июне алым цветом, а вот зимой... Но слышал я,
что в ночь под Рождество бывает раз в сто лет - расцветает марьин цвет. За
лесами, за болотами, на горе под вековой сосной стоит охотничья банька,
которую сам Пера-Богатырь из лиственничных бревен срубил. Так давно это
было, что стежки-дорожки заросли к той избе, но цела она. В ней-то, на
земляном полу и расцветает марьин цвет раз в сто лет, но в руки только тому
дается, кто сквозь трудности к нему с чистым сердцем пробьется.
СТЕПАН:
- Как же ту избушку отыскать, если ни компаса, ни карты нет?
СТРАННИК-ТУН:
- Сердце подскажет, выведет. Беги-ка ты домой. Не стоит маму волновать.
Дальше дорогу я и сам отыщу. Чтоб тебе на память подарить такое...
СТЕПАН:
- Ничего не надо, дедушко. Вы и так уже многое сказали.
СТРАННИК-ТУН:
- Нет, постой. Нашел я в котомке подарочек - огниво. Не смотри, что темно да
старо. Силы огонь вышибать в нем еще надолго хватит. Да и не простое оно.
Его огня ветры и вьюги больше всего боятся.
СТЕПАН:
- Спасибо, дедушко! Ой, какое огниво замечательное, почти как у папы моего!
Убежал Степан домой, хлопнула дверь избы.
Выскочила из сугроба Марпа, догнала странника-туна.
МАРПА:
- Зачем в чужие дела лезешь? Моя это деревня, что хочу, то и ворочу!
СТРАННИК-ТУН:
- Хватит зло копить, остановись!
МАРПА:
- Ни за что!
(Превращается в огромную кошку, шипит, пытаясь напугать).
Странник-тун делает круг на пятке и превращается в собаку.
СТРАННИК-ТУН:
- Не я, Марпа, спор затеял. (Лает).
Кошка-Марпа убегает, но, заметив, что пес не бросается следом за ней,
вновь возвращается в женское обличье.
МАРПА:
- Ты один, а нас много. Даже ночь и зима за нас. Не победить тебе, старик! Я
сильнее, берегись.
СТРАННИК-ТУН (уходя):
- Шипи-шипи, а кто победит - посмотрим.
Занавес.
СТРАННИК-ТУН:
- Еще неделя прошла. Не становится лучше Марии. Гложет ее болезньлихоманка. И Тима из тайги не выходит.
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Изба. Больная Мария на кровати. Степан с Аннушкой шепчутся на лавке
возле печки.
СТЕПАН:
- Слышь, сестренка, я наверно за марьиным цветом завтра пойду.
АННУШКА:
- Каким еще марьиным цветом?
СТЕПАН:
- Помнишь, странник заходил?
АННУШКА:
- Ну?
СТЕПАН:
- Когда я его до перекрестка у околицы провожал, он мне рассказывал, что есть
такой цветок, чьи лепестки от любой болезни помогают.
АННУШКА:
- Ты, что, совсем сдурел? Какие цветы среди зимы! Я хоть маленькая, да не
глупая, знаю, что зимой цветы не растут.
СТЕПАН:
- Не простой это цветок, волшебный. Богородица, когда возносилась его семена
на ветер уронила, а ветер их на Тиман-Гору забросил, там они и прорастают.
Летом-то их много. А зимой только один раз в сто лет расцветает. Посередь
охотничей избушки Перы-Богатыря.
АННУШКА:
- А как найдешь ты ее, избушку эту? Тропу-то знать надо.
СТЕПАН:
- Сердце подскажет. А тебе придется одной похозяйничать, пока я или отец не
вернемся. Не боишься?
АННУШКА:
- Ой, как же так, одной... А мама?
СТЕПАН:
- Ну что ты, не видишь что ли, что хуже и хуже ей становится. Непростая это
болезнь, чарами колдовскими вызвана, а потому и спасти ее может только
волшебный марьин цвет.
АННУШКА:
- Все равно боюсь, но останусь. А как же мне без тебя воду брать? Мама не
разрешала одной к колодцу ходить.
СТЕПАН:
- А ты и не ходи. Снег в чугунок на печке добавляй, он и растопится.
АННУШКА:
- А с дровами как быть?
СТЕПАН:
- Натаскал я в сени дров, должно хватить. Не хватит, к поленнице сходишь. Это
не колодец, свалится некуда, а полено упадет - не пришибет. Шишкой или
ссадиной отделаешься, той, что до свадьбы заживет.
АННУШКА (фыркая в кулачок):
- Какая еще свадьба...
СТЕПАН:
- Да никакая, то я к слову, папа так говорит. Ну так что, останешься?
АННУШКА:
- Останусь, братец. Только ты побыстрее возвращайся, ладно?!
СТЕПАН:
- Как получится.
В это время на чердаке их беседу слушают Овинник с Домовым.
ОВИННИК:
- Худо дело, брат. Худо дело.
ДОМОВОЙ:
- Дело худо, брат. Дело худо.
ОВИННИК:
- Давай, подумаем!
ДОМОВОЙ:
- Подумаем, давай!
ОВИННИК:
- У меня от дум голова пухнет.
ДОМОВОЙ:
- У меня тоже пухнет! Еще как пухнет. Только смотри во что мы, брат
вляпались, не думая-то.
ОВИННИК:
- Точно, вляпались, по самые уши. Вишь, за нас, что Марпа удумала. А сперва то ласкова такая была. По голове гладила, а я и расслабился, двести лет такой
ласки не знал, как тут не расслабиться! Мол, что, старичок, устал думать за
триста лет, так давай я за тебя подумаю... Зачем только соглашался.
ДОМОВОЙ:
- Мне, брат, так же говорила. Ла-асково, то-оненько. Мол, устал думать за
триста лет, старичок? А я за тебя подумаю, ты беззаботно жить будешь. И
удумала... Ой, так же можно и без крыши над головой остаться!
ОВИННИК:
- И без овина!
Побежали-ка к Васе, он хоть и постарше нас, да от ласковых слов ведьмачьих
не тает. Помнишь, как слезы-то лил.
Спускаются с чердака, подбегают к колодцу. Колотят по краю, хором кричат в
сруб:
-Васа! Васа! Где ты там? Неужто и тебя заморозили!
ВАСА:
- Чего орете, чего на холод зовете? Ни летом, ни зимой покоя нет, тьфу,
нечисть!
ОВИННИК:
- А сам то кто!
ДОМОВОЙ:
- Вот именно, а сам то кто!
ВАСА:
- Холодно мне. Если по делу звали, то говорите, а если ругаться, так мне и без
ругани хорошо спится.
ДОМОВОЙ:
- По делу, по делу, брат.
ОВИННИК:
- Без дела, старшой, тебя бы и не будили!
ДОМОВОЙ:
- Сидели мы нонче на сеновале, слушали, что в доме твориться. Ой, беда-бедабеда...
ОВИННИК:
- Беда-беда-беда-беда!
ВАСА:
- Хватит бекать, по сути, давай. С чувством, с толком, с расстановкой.
ДОМОВОЙ:
- Марпа-то нас вокруг пальца обвела. Говорит, думать за вас буду, а сама-то
такое натворила, что я и без дома могу остаться.
ОВИННИК:
- А я без овина.
ДОМОВОЙ:
- Говорит, проучу Марию, а сама болезнь-лихоманку на Марию смертную
напустила. Вдруг да помрет? Вернется Тима, похоронит жену, детей заберет, а
избу спалит. Как пить дать - спалит.
ОВИННИК:
- И овин спалит, он такой, грозный, я его знаю. Видел, как он кичигой
управляется.
Домовой и Овинник хором:
- Останемся мы сиротинушками без угла, никому ненужными на старости лет.
(Рыдают).
ВАСА:
- Тихо вы! По триста лет каждому, а словно дети малые разревелись!
Может успеет Тима вернуться, знахаря пригласит.
Домовой и Овинник (хором):
- А вдруг не успеет? Войпель то со своими вьюгами-слугами все тропинки
перемел!
ДОМОВОЙ:
- Даже Степан-мальчуган не верит, что успеет отец. Сам в парму собрался
марьин цвет искать.
ОВИННИК:
- А вдруг и он не вернется? Ой, беда-беда-беда!
ВАСА:
- Кто же в доме-то за старшего остается?
ДОМОВОЙ:
- Анютка - несмышлюха, что ведро уронила, из-за которого Мария простыла.
Чего лезла за водой! От детской глупости весь дом сгореть может!
ОВИННИК:
- Ой, беда-беда-беда! И овин мой сгореть может!
ВАСА (понурившись):
- Не Анюткина вина, я это по марпиному наущению нашкодил. Спать не могу,
покоя нет, зачем на уговоры поддался. Эх, зачем только на ее бубен из колодца
вылез! Зачем только меня Войпель раньше не застудил, как кикиморок моих.
Стоят бедняжки, звенят льдинками. Только и вины в себе не носят! (Брызнули
струи слез из глаз Васы)
ДОМОВОЙ:
- Чего это мы разревелись-то! Думать надо, что делать будем. Плакать -то легче
всего...
ОВИННИК:
- Я бы со Степаном пошел, дорогу к Периной избушке искать, да только нельзя
мне, тайга за свой порог не пустит. Я ж ведь от своего овина дальше версты и
отойти не могу, как магнит он меня держит.
ДОМОВОЙ:
- Изба меня так же держит. Но если Степану помочь не можем, так хоть
Аннушке подсобим. Я дров натаскаю. Корову подою. Она и замечать не будет,
кто ей помогает.
ОВИННИК:
- Я тебе тоже во всем помогу, а еще у меня подвальчик есть, ма-аленький такой,
всего-то метров двести в ширину и двадцать в высоту, а в подвальчике этом и
муки припасено, и медку, и варенья лет на сто- двести. Буду муку в ларь
Аннушке подсыпать, маленькая-то не заметит. А то и медку в туеске подкину,
мол, подзабыли в темном уголке. Медок для Марии вместо лучшего лекарства
будет.
ВАСА:
- А я ведро со дна достану, да по ночам воду стану в кадушки таскать, пусть
девчонка лиха не знает!
Хором:
- Решено!
Бьют по рукам, затем, кружатся в хороводе взявшись за руки. Васа
прячется в колодец, Овинник убегает к овину, а Домовой лезет на чердак.
Занавес.
СЦЕНА ПЯТАЯ
Мария больная на кровати. Бредит. Степан собирается в парму. Аннушка
помогает ему.
МАРИЯ:
- Лихоманки, лихоманки летят. Деток надо от них закрыть, в дом не пустить.
Лихоманки, ой, лихоманки... Тима, где ты? Услышь меня. Пусть белка ли заяц
лесные расскажут тебе, что беда вокруг дома ходит. Болезни лихоманки
крутятся.
АННУШКА:
- Совсем плохо маме.
СТЕПАН:
- Не ной. Нытье нечисти на радость. Вот вернусь с марьиным цветом, тогда и
отплачемся.
АННУШКА:
- Я и не ною, с чего ты взял, что ною. Иди уж, справлюсь я по дому. А тебе про
маму говорю. Чтобы помнил, да поторапливался.
СТЕПАН:
- Не учи ученого. (Одевает лузан, пимы, шапку). Хорошо бы дедовскую
фузею в путь взять, да отец пороха не оставил.
АННУШКА:
- Огниво - то взял.
СТЕПАН:
- Взял. То, что странник подарил.
АННУШКА:
- А трут и кремень?
СТЕПАН:
- Все взял.
АННУШКА:
- А я тебе сухариков насушила. Вот в пестерь положи. А это соль, куда без соли
в лесу? Рыбка вяленая, сама не знаю, откуда в чулане нашлась. Вроде все
подъели уже, а посмотрела в чулане за перегородкой - висит себе на гвоздике в
темном уголке.
СТЕПАН:
- Славно. Вот, вроде пестерь в дорогу и собран. Присядем, сестрица, подумаем,
может, что и подзабыл, вспомним.
АННУШКА:
- Хорошо, присядем.
Садится около пестеря и незаметно опускает в пестерь образок.
АННУШКА:
- Степа, возьми с собой гребешок, чтобы обо мне вспоминал, как только утром
расчесываться будешь?
СТЕПАН:
- Давай, возьму. А сама-то как?
АННУШКА:
- А у меня еще есть, помнишь, красивенький такой, который мне папа с
ярмарки привез. Я его берегла. Еще ни разу им не причесывалась.
Стук в дверь, входит Марпа.
МАРПА:
- Что-то давно соседки не вижу, уж не приболела ли?
СТЕПАН:
- Слегла мама, вы уж не тревожьте ее, пусть спит.
МАРПА:
- А я как знала. Настойку из трав с собой прихватила. Мне эту настойку от
простуды как-то давно-давно прохожая ведунья оставила. Вот пузырек-то. По
три капли утром днем и вечером. Через неделю болезни как не
бывало.(Отворачиваясь в темный угол). Кажись поверили, а настоечка - то
моя не лечит не греет, только в дрожь бросает.
СТЕПАН:
- Спасибо за участие.
МАРПА:
- Так бутылочку я на печке оставлю...
СТЕПАН:
- Спасибо, оставьте.
МАРПА:
- А куда ты так вырядился, неужто в тайгу собрался.
СТЕПАН:
- Надо пройтись. Отцовские капканы, что он недалече ставил перед уходом,
проверить.
МАРПА:
- Смотри Степан, не заблудись. Не ходил бы ты в парму. Метет на дворе, ветры
заметают стежки-дорожки. Мама у тебя болеет, а отец еще неведомо когда
вернется.
СТЕПАН:
- Да я ненадолго, тетя Марпа. Туда сюда обратно, может, до вечера справлюсь.
МАРПА:
- Смотри осторожней. Пошла я, может, какой другой день еще на огонек
заскочу.
Уходит. Но в сенях хлопает выходной дверью, а сама остается,
прикладывает к щели ухо.
АННУШКА:
-Чего пришла? Не люблю ее!
СТЕПАН:
- Я тоже не люблю, может и зря. Вишь, лекарство принесла, позаботилась.
АННУШКА (ехидно):
- Если она такая хорошая, то чего ж ты соврал? Капканы пойду проверять.
Какие капканы вокруг деревни, отец их давно уже снял и в сарай положил.
СТЕПАН:
- Сердце подсказало, что о моем походе за марьиным цветом никто не должен
знать. Тем более Марпе...
МАРПА (за дверью):
- Значит, собрался все-таки, послушался Странника-туна, из ума выжившего.
Только не видать тебе марьина цвета как своих ушей! Я уж постараюсь!
Убегает на улицу.
С сеновала спускаются Домовой и Овинник.
ДОМОВОЙ:
- Ах, какой я молодец! Скажи, братец, не правда ли я молодец! Как ловко я на
печке бутылек подменил, а! Словно фокусник! Раз-два-три- и... Держи марпино
зелье, выкинь его где-нибудь за овином, в канаву придорожную. А в бутыльке,
что я поставил - бабушкин отвар из ста трав, может от сглазу и не поможет, а
жар сбросит. Пусть пользуются, мне-то он ни к чему. Триста лет живу - ни разу
не болел. Хоть бы разок, для интересу!
ОВИННИК:
- А я что не молодец? Слышал, небось, что Анютка насчет рыбы говорила, я
еле-еле успел из чулана выскочить.
Хором:
- Ах, какие молодцы! Хлопают в ладоши, но услышав, что дверь избы
открывается, быстро залезают на сеновал.
Выходит Степан следом Аннушка.
СТЕПАН:
- Дальше порога не провожай, простынешь еще, кому тогда рядом с мамой
сидеть. Вода пока есть, не хватит - снег топи, но к колодцу не лезь, скользко
там, да и не безопасно. Дров тоже заготовлено, даже лучины для растопки
достаточно наколол. Скотину не забывай обряжать вовремя.
АННУШКА:
- Ну что ты, прямо как дед старый, нечто я маленькая!
СТЕПАН:
- Что забыл - в лесу вспомню. (Сам для себя перечисляет): основное все с
собой: сало, мука, соль, нож, топор, огниво, трут, рыба, сухари. Все взял.
СТЕПАН (обращаясь к Аннушке):
- Все при себе, а если лыжи забуду, то через минуту вспомню. В спину не
гляди, не люблю я этого. Лучше к корове и теленку иди, сенца им задай.
Кладет лыжи на плечо идет по двору в сторону леса. Не замечает, что из
сеней машут ему вслед Домовой и Овинник, выскочившие сразу же после
захода в дом сестры. Не замечает и того, что в стороне за сугробами
крадется Марпа.
Занавес.
СЦЕНА ШЕСТАЯ
Дремучая тайга. У большого пня под огромной сосной Странник-тун.
СТРАННИК-ТУН:
- Так и вышел Степан в путь-дорожку неведомую. Пошел туда, куда сердце
направит, не ведая, что Марпа новые козни и для него приготовила. День шел,
два шел, к концу подходит, а вот и он сам идет. Пора мне другое обличие
принимать.
Делает разворот на пятке и превращается в собаку. Прячется за корягой.
Появляется Степан.
СТЕПАН:
- Темнеет. Пора и на ночь становиться.
Подходит к сосне, стучит костяшками пальцев по стволу:
- Сосна-хозяюшка. Пусти гостя нежданного на ночлег, сон мой охрани, жизнь
убереги.
Размечает площадку. Уходит, приходит с дровами разводит костер. Еще
раз уходит, возвращается с лапником, устилает себе место ночлега.
Из-за коряги выскакивает пес.
СТЕПАН:
- А ты откуда взялся, дружище. Я думал, в этом лесу только волки воют.
Отламывает от каравая ломоть.
- Держи. Перекуси. Оголодал, небось. А то - пошли со мной. С напарником
любой путь вдвое короче, да еще и с таким лохматым, как ты.
Ух, какие глаза добрые, а лапы-то - здоровущие. Знаешь, друг, ничего у меня
не выходит. Пошел я марьин цвет искать, а до сих пор даже проблеска тропы к
нему нет. Странник говорил, сердце выведет, в сердце только сомнения одни.
Впрочем, зачем мне свои заботы на тебя перекладывать. Давай-ко, спать, утро
вечера мудренее.
Прижимается к собаке, закрывает глаза.
Появляется Войпель и его свора. Начинают кружить вокруг.
ВОЙПЕЛЬ:
- У-у-у! Отдай нам маленького человека, Сосна! Отдай, подчинись силе моей.
Не то заморожу я и тебя, и всходы твоих детей.
СОСНА:
- Не отдам. Таежный закон не нарушу. Он ко мне на постой попросился. Он
меня от сухих веток очистил. Он мой гость, он под моей охраной.
ВОЙПЕЛЬ:
- Заморожу, застужу детей твоих. Пусть уродцами растут.
СОСНА:
- Дети мои нежным снегом укрыты, Спят под лесным одеялом, сил набираются,
придет весна, тебя прогонит. А через год - станут они на твоем пути лесной
стеной - не разгуляешься.
ВОЙПЕЛЬ:
Ну, держись. (Вой, пляска ветра).
Голос (Сосны –Матери издалека):
- Дочка. Мой смертный час пришел. Не выдержать мне силы ветровой, упадуумру я скоро, приди попрощаться.
СОСНА:
- Не могу, мама, гость у меня на ночлег попросился.
СОСНА - МАТЬ:
- Гость дело святое, охраняй его от Войпеля и слуг коварных. За гостя прощаю
тебя.
Где-то вдалеке слышен грохот падающего лесного исполина.
Степан вздрагивает и просыпается
СТЕПАН:
- То ли во сне, то ли наяву. Но почудилось мне, что деревья говорили. Сперва,
вроде, ветер с деревом, а потом сосна с сосной. Даже ты, добрый пес, вроде как
по-человечески заговорил. Приснится же такое.
- Ладно, подремали, пора и костер поправить, перекусить да в путь. Пойду дровишек наберу.
Уходит, слышится стук топора.
Странник-тун принимает человечье обличие.
СТРАННИК-ТУН:
- День третий наступил. Важный день для любой сказки, что ждет сегодня
Степанаа только я ведаю, но ему говорить об этом мне нельзя, пусть сам
решения находит. (Делает шаг назад и растворяется в лесной чаще).
На поляне появляются Ема-баба и Вэрса.
ЕМА - БАБА:
-Марпа ворона ко мне послала, наш черед пришел Степашку остановить.
ВЭРСА:
- Ко мне тоже ворон прилетал. «Кру-кру! Кру-кру! Марпа, Марпа! Приказалаприказала! Огниво укради, огниво забери!" А что такое огниво-то? Я его в
жизни не видел!
А мне Марпа - не указ. Живет себе в деревне, лежит на теплой печке и нам настоящей нечисти, приказывать пытается!
ЕМА-БАБА:
- Так мы же ее сами на сходе избрали, забыл что ли, как на Чертовой горе
громче всех кричал: «Марпу избираем! Марпу! Она самая молодая, самая
незакостенелая!» Я что ли закостенелая?
ВЭРСА:
- Ну что-ты (корча рожу в сторону) ты у нас главная красавица. У тебя ж
только нога закостенелая, а так ты бы еще первой красавицей мира можешь
стать.
ЕМА-БАБА (не замечая иронии):
- А может, и стану еще, какие наши годы! (Достает из вороха лоскутьев юбки
зеркальце на веревочке, смотрится в него. Целует отражение). Это вы мне
всю жизнь поломали, даже в конкурсе после того сбора на Чертовой горе не
стала участвовать от расстройства.
Сидела бы я на главном месте, платье для конкурса «Мисс Вселенная» шила,
всем бы зимой спокойно было, каждый бы своим делом занимался.
ВЭРСА:
- Ты лучше скажи, что такое огниво?
ЕМА-БАБА:
- Штуковина такая. Железячная. Стукнут ею по камню - искры в разные
стороны сыплются. Люди для баловства выдумали.
ВЭРСА:
- Тсс! Идет! Прячемся.
Возвращается Степан.
СТЕПАН:
- Эй, друг лохматый, ты где?
(Про себя)
- Странный пес: неизвестно откуда посреди тайги взялся, неизвестно куда
пропал. Зато добрый. Я, было, перепугался, одному среди зимнего леса
ночевать неуютно, а он выскочил неведомо откуда, и все страхи куда-то в
сторону ушли.
- Эй, лохматик - дружище, ты где?
За кустом толкаются Ема-Баба и Вэрса.
ВЭРСА:
- Давай, Ема-соседушка, ты первая начинай!
ЕМА-БАБА:
- Ты что, забыл, что ворон говорил. Первым испытания ты проводишь, если не
удастся, тогда уже я. Не будешь Марпин приказ исполнять, я ей нажалуюсь.
Она тебя быстро приструнит, придешь к ней за чертовым зельем, а она тебе - от
ворот - поворот. Мол, исполняй приказы, не то к котлу не допущу!
ВЭРСА:
- Ладно-ладно. (в сторону) Ябеда - карябеда! Иду. Да я с этим мальцом, раз два и готово!
ЕМА – БАБА (подпихивая Вэрсу метлой в спину):
- Иди уже, дело делать пора, а ты все хвастаешь!
Выталкивает упирающегося Вэрсу к стоянке Степана.
ВЭРСА:
- Не меня зовешь?
СТЕПАН:
- Нет, а ты кто?
ВЭРСА:
- А - никто, случайный прохожий.
СТЕПАН (про себя):
- Странно, случайный прохожий в местах, где ни одной дороги нет. Однако,
гость - он всегда гость.
(Обращаясь к Вэрсе)
- Присаживайся к огню, случайный прохожий, позавтракаем. гостем будешь.
ВЭРСА:
- Присяду-присяду, коли не прогоняешь. Кто таков, куда идешь?
СТЕПАН:
- Иду - куда глаза глядят. Куда сердце направляет.
ВЭРСА:
- Вот ведь, я тоже так. Неужто дела никакого нет.
СТЕПАН:
- Может - нет, может есть ( В сторону) А тебе -то какой интерес к моему делу.
Слишком любопытен. Пришел неизвестно откуда, минуты не прошло - начал
про дела расспрашивать.
Давай-ка, случайный прохожий, чайку горяченького с хлебцем домашним
отведаем.
ВЭРСА (в сторону):
- Ишь, дело скрывает, значит, правду Марпа говорила, за марьиным цветом
мальчишка в тайгу пришел. Мало одного Тимы в тайге, так еще и этот в мое
хозяйство повадился. Не гоже приваживать. Если такой малой начнет и зимой
по таежным тропкам шастать. То где же мне место останется, разве что в
болоте под корягой. Попытаюсь, обмануть-испугать. Чтобы не было у мальца и
желания в тайгу соваться! А сперва напрошусь- ка я к нему в спутники...
ВЭРСА:
- Хороший отвар у тебя. Что за трава такая душистая, что-то я ни разу не
пробовал?
СТЕПАН:
- Чай.
ВЭРСА:
- Чай? Какой чай? Иван-чай знаю, а просто чай - не знаю, не встречал такое
название?
СТЕПАН (про себя):
- Странно, чая не знает? Словно не с людьми жил!
(оборачиваясь к соседу):
- Чай. Трава – заморская. Ее сушеной к нам из теплых стран привозят, из
Индии.
ВЭРСА:
- Однако, вкусная травка, душистая. Надо родственникам в Индию с птицами
перелетными приветик передать, да попросить чтобы… Как ты говоришь трава
- то называется?
СТЕПАН:
- Чай.
ВЭРСА (заканчивает):
-Чтобы чай прислали.
ЕМА-БАБА (из-за куста нетерпеливым шепотом):
- Дай попробовать! Ну, дай попробовать.
СТЕПАН (удивленно):
- А у вас что, родственники в Индии есть?
ВЭРСА (Бабе-Еме громким шепотом):
- Отстань!
СТЕПАН:
- Это вы мне?
ВЭРСА:
- Да нет, сороке. Трещит и трещит над ухом, не услышал даже о чем спросили...
СТЕПАН:
- Про родственников в Индии...
ВЭРСА (хвастливо подбоченясь):
- У меня родственников везде полно, а в Индии видимо-невидимо!
ЕМА-БАБА (громким шепотом):
- Молчи, балабол!
Пихает метлой Вэрсу так, что тот падает с пенька с криком: «Сама
ты… балабол...» Замечает удивленный взгляд Степана, задерживает
фразу, не докончив ее.
ВЭРСА:
- Вот ведь, оступился. Себя и ругаю за неуклюжесть, привычка у меня такая.
(Переводит разговор на другую тему.)
ВЭРСА:
- Вкусный отвар у тебя, юный бродяга. Может, еще капельку нальешь, а я
сестрицу угощу.
СТЕПАН:
- Пей сам. До сестрицы чай не донесешь, он вкус потеряет. Я тебе лучше сухого
дам, дома заваришь, угостишь.
ВЭРСА:
- Да сестрица-то рядом. (Получает удар метлой из кустов, снова падает на
четвереньки!)
ВЭРСА:
- Вот ведь. Опять оступился. Прямо беда какая-то.
А сестрица рядом живет, день пути до ее избушки. Если по пути, так за мной
иди. Ты, смотрю, в парме человек новый, а она здесь тыщу лет живет, все знает.
Может и подскажет где искать то, что ты ищешь.
СТЕПАН:
- А откуда ты знаешь, что я что-то ищу?
ВЭРСА:
- А покажи мне чудака, который средь зимы просто так в тайгу бы полез! Нету
таких, не бывает!
СТЕПАН:
- Может, и в самом деле сестра твоя поможет? Пошли к ее избушке.
ЕМА - БАБА (потирая руки):
- Пошел! Как миленький пошел! Молодец, Вэрса!
(Пока Степан собирает вещи, она нашептывает Вэрсе):
- Огниво у него выпроси, то, что ему Странник-тун подарил. Марпа приказала
огниво любым способом достать, хоть выманить, хоть украсть, хоть сменять,
хоть выиграть.
ВЭРСА:
- Сам с усам, что, не видела, как я его ловко к твоей избушке на курьих ножках
направил? Седлай метлу, лети быстрее, а я его по тайге покружу, повымотаю.
Ема-баба улетает.
СТЕПАН (собрав вещи, оборачивается к Вэрсе):
- Ну что, случайный прохожий, пошли что ли? Поторапливаться надо, зимний
день короток.
ВЭРСА:
- Пошли. Мне и собираться не надо. Все свое ношу с собой!
Занавес.
ВТОРОЙ АКТ
СТРАННИК-ТУН:
- Доверился Степан случайному прохожему, а тот и начал его крутить по тайге.
То влево, то вправо, то по чернолесью, то по болотинам незамерзающим.
Только помочь я ему не могу даже советом. Сам он себе спутника выбрал,
самому от него и избавляться.
СЦЕНА ШЕСТАЯ
Таежная поляна, занесенная снегом.
СТЕПАН:
- Что-то долго бродим, случайный прохожий? Может, ты дороги не знаешь?
Или прихвастнул, что у тебя сестра рядом живет? Может, и нет никакой
сестры?
ВЭРСА:
- Как нет? Есть. Скоро уже придем. Надо только на бугор подняться, потом в
низину спуститься, потом налево до сухой сосны, потом направо до еловой
коряги...
СТЕПАН, разглядывая следы перед собой: Да мы на этой поляне уже были!
Вот же мой след, только совсем чуть-чуть снегом припорошен?
ВЭРСА:
- А так и надо идти, иначе и не подойдешь к избушке.
СТЕПАН:
- А вот и твои следы рядом... Только почему они в другую сторону смотрят?
ВЭРСА:
- А это я валенки по другому одел, мне ток удобнее, понимаешь?
СТЕПАН:
- Не понимаю. Говорил мне отец, что только у Лешего ноги наоборот растут.
ВЭРСА:
- Не-ет, я не Леший. Посмотри на меня. Разве я похож на Лешего? У лешего
борода зеленая, мхом поросшая, а у меня - черная.
(говорит в сторону):
- Молодец Ема-Баба, надоумила сажей бороду вымазать. Малец-то
наблюдательный, весь в отца.
- У Лешего, это-самое, клюка в руке. А где у меня клюка. Нету клюки. Так,
палочка изогнутая.
СТЕПАН:
- Ладно-ладно. Идти пора. (Про себя: Чего это он засуетился)
ВЭРСА:
- Уф, пронесло! За этим мальцом глаз да глаз нужен.
(обращаясь к Степану):
- А я что, я идти всегда готов. (В сторону: Больше крутить уже нельзя, сразу
заметит). Может костерок разведем, или у тебя огнива нет?
СТЕПАН:
- Огниво есть, да некогда костры разводить, смеркается.
ВЭРСА: А ты мне его отдай, я вперед пройду, костерок разведу. Ты
подойдешь, а у меня уже огонь играет.
СТЕПАН:
- Что-то я не пойму, вроде как собирались у твоей сестры в избушке отдыхать, а
ты уже историю про костер рассказываешь.
ВЭРСА:
- Ой, точно ведь. До сестициного дома часок остался, какой тут костер,
поторапливаться надо.
Уходят.
Голос Странника-туна:
- Не крутил уже Вэрса по лесу. Не петлял. Боялся, что Степан зорким глазом
петли заметит, а потому и шли они совсем недолго, от силы час. Подошли к
избушке. Странной, непонятной, стоящей посреди болота на курьих ножках.
ВЭРСА:
- Дошли а ты не верил.
СТЕПАН:
- Почему не верил? Не верил бы так и с тобой не пошел.
ВЭРСА (избушке): Повернись к лесу задом ко мне передом!
Избушка поворачивается.
Входят. Ема-баба храпит на печи.
ВЭРСА:
- Принимай, старая, гостей!
ЕМА-БАБА (вздрагивает):
- Как, уже пришли? А я думала, до полночи бродить будете!
СТЕПАН:
- Странно, откуда лесная бабка знает. Что мы вместе идем? Очень странно.
Надо бы мне повнимательнее быть.
ЕМА-БАБА:
- Счас, на стол накрою. Поужинаем. А у вас что-нибудь с собой есть? Я на
гостей продукты не рассчитывала.
Степан достает из туеса хлеб, сало. Рыбу.
СТЕПАН:
- Есть кое-что...
ЕМА - БАБА:
- И все-то? А чай?
СТЕПАН:
- И чай есть, только откуда ты про чай знаешь, старая карга?
ЕМА - БАБА:
- Это кто старая карга? Я что ли старая карга? Да я на тыщу верст вокруг первая красавица! За водой бы лучше сходил. Гостенек незванный, (Ворчит) а
то оскорбляет, оскорбляет... не успел придти, а туда же... Оскорбляет и
оскорбляет.
СТЕПАН:
- Схожу, бабулька, покажи где ведра, где колодец, и схожу.
Ема-Баба: где-где, словно в избе не жил! На чердаке за трубой под старой
кадушкой, а может - доской.
СТЕПАН (выходя):
- Вот ведь ворчунья старая. Не мудрено, что в такой глуши одна-одинешенька
живет. Небось ни с одними соседями не поладила бы!
ЕМА - БАБА:
- Умник какой! А мне и не нужны соседи-то. От соседей-то одни убытки. То тот
придет: соли ему дай, то другой заявится - перца ему для ухи не хватает. А у
меня что, склад или магазин какой? Одних расходов на доставку пра-авианту
сколько! Никто об этом не думает. Я уже и ступу в ремонт сдать не могу,
стыдно - прохудилась ступа.
Входит Степан. Его не замечают.
ВЭРСА:
- Ты чего разворчалась! Услышит же! Не ты ли мне говорила: «Чок-чок-чок,
язычок на крючок!»
ЕМА - БАБА (обиженно):
- А чего он обзывается! Старая карга говорит! Посидел бы здесь в одиночку,
где даже гребешка купить негде. Хоть я и Ема-Баба, а тоже красавицей быть
хочу.
СТЕПАН (делая вид, что только что вошел хлопает дверью):
- Вот и водица. Что ж ты бабушка не сказала, что рядом с избушкой ключродник даже зимой не замерзает. Я чуть было мимо не прошел.
ЕМА - БАБА:
- А ты и не спрашивал, только старой каргой обзывал.
СТЕПАН:
- Прости бабушка. Это я усталый был, с дороги. А водицы глотнул, словно вся
усталость пропала.
ЕМА - БАБА:
- Еще бы не пропала. Родник-то с живой водой. Ставь-ка давай чугунки на печь.
Да печь разведи, мне, старой, подыматься нелегко. А сгибаться и того тяжелее.
СТЕПАН:
- Это в один момент,
Подходит к печке. Укладывает бересту, щепки. Бьет огнивом по кресалу.
Разлетаются искры, вспыхивает огонь.
ВЭРСА (Еме-Бабе):
- Это что ли огниво-то?
ЕМА-БАБА:
- Оно самое. Я то думала для баловства, а оно-то для дела. Сколько дней нам
пришлось бы палку о палку тереть пока разгорелось бы? А он огнивом то вжик
- и все!
Вэрса, подходя к Степану:
- Покажи игрушку?
СТЕПАН:
- Это не игрушка.
ВЭРСА:
- Дай попробовать.
СТЕПАН:
- Нельзя. С огнем играть - избу спалить можно. В чужие руки не даю.
ВЭРСА:
- Ну и ладно. Я обиделся.
СТЕПАН:
- Пожалуйста, на обиженных воду возят.
Обращаясь к Еме-Бабе:
- А тебе, бабушка, я подарочек припас. Возьми-ка гребешок на память. Достает
гребешок Аннушки. Я-то и пятерней причешусь, а тебе и в самом деле
красавицей в этом лесу быть надо.
ЕМА-БАБА:
- Ой, красота-то какая! (Вертит гребешок. Прыгает по избе, забыв про
костяную ногу и согнутую спину.) Ой, ублажил, гость-залетушка. Век твой
подарок помнить буду.
- А ну- ка, Леший, тащи из чулана все что есть. Пировать будем!
ВЭРСА убегает в чулан, затем появляется, тащит в руках протвинь на
котором пирог. Еще раз убегает, возвращается с испеченным гусем.
Ема-Баба крутится перед зеркальцем расчесывая волосы.
Занавес.
СЦЕНА СЕДЬМАЯ
Утро в избушке Емы-Бабы.
ЕМА - БАБА (причесанная, умытая):
- Просыпайся, Степанушко. В путь-дорогу тебе пора. Сон он всегда сладок,
только если не успеешь сегодня на Тиман-Гору, не видать тебе марьин-цвета,
не сорвать тебе его лепестков, не вылечить свою матушку.
СТЕПАН:
- Откуда ты все знаешь?
ЕМА - БАБА:
- От верблюда, вчера ночью проскакал, обо всем пересказал. Лучше не
расспрашивай. Идти тебе по стране холодной. На добро голодной. Где Войпель
- ветер правит, где служки его - завирухи заметают, где метели воют, а вьюги с
пути сбивают. Выйдешь из избы, на небо посмотри. Звездочку полярную найди
и на нее путь держи. Зла на меня не имей, Лешего плохим словом не поминай.
Чужую мы с ним службу справляли, тебя на другой путь наставляли, да больно
уж ты нам понравился.
ВЭРСА (из-за печки):
- Ага, понравился!
СТЕПАН:
- Чего же тогда не подходишь. Попрощаться бы надо по-человечески.
ВЭРСА:
- Стыдно мне, я же тебя весь день по буеракам таскал.
СТЕПАН:
- Перестань, ерунда все это.
ВЭРСА:
- А чаю на память оставишь?
СТЕПАН:
- Да весь забирай, а я из почек смородинных, из черенков шиповника себе еще
лучше заварю чаек, таежный.
ВЭРСА (выскакивая):
- И в самом деле, дашь, не пожадничаешь? Вот же странный! Такой напиток на
отвар лесной променял!
СТЕПАН:
- Слово-золото. От своего слова только нечисть всякая отказывается.
ВЭРСА:
- Нечисть тоже слово держать умеет. Ты собирайся быстрей, а я тебе на
дорожку из родника живой воды в фляжку наберу. Идет?
СТЕПАН:
- Лучшего обмена не бывает, друг косолапый.
ВЭРСА:
- Так я побежал. А коробочку с чаем ты мне прямо в руки дашь ладрно? Еме-то
не давай, ты ее не знаешь. А я за тыщу лет еще как изучил. Спрячет и ни
крупинки не даст.
СТЕПАН (протягивая коробочку):
- А ты сразу бери.
ВЭРСА:
- Вот спасибо-то, спасибушко огромное. (Хватает фляжку Степана, убегает
из избы.)
Занавес.
Появляется Странник-тун.
СТРАННИК-ТУН:
- Молодец Степан, правда, ребята. Даже с нечистью лесной добрым словом и
делом поладил, помогать себе заставил, последнее испытание ему осталось:
пройти сквозь царство ветра-Войпеля. Как вы думаете, сможет он эту дорогу
осилить?
СЦЕНА ВОСЬМАЯ.
Дом Марии. Поляна со старым колодцем по центру.
Марпа крутится вокруг колодца с бубном. Вызывает нечисть.
МАРПА (останавливаясь):
- Только два денька осталось. Только два. Где там все мои - нечистые. Зовузову, а никто не идет, чтоб им ни дна ни покрышки!
Овинник и Домовой, выглядывая из сеней марьиного дома, переглядываются.
ОВИННИК:
- Я не пойду. Она же снова что-нибудь выдумала такое, от чего покоя не жди.
Еще и думать придется.
ДОМОВОЙ:
- Я тоже не пойду. Что за привычку взяла собрания каждый месяц проводить!
Мы что ее для этого выбирали? Вот ведь напасть нашли на свою голову! Когда
старый Гундыр был, он спал себе и спал в болоте, нас только храпом своим
изредка тревожил. Вот ведь благодать-то какая была!
ОВИННИК:
- Договорились, значит. Не пойдем на сбор, нечего нам там делать. Тогда я в
овин...
ДОМОВОЙ:
- Э-э, нет. Пойти-то не пойдем, а послушать, что она замышляет надо.
МАРПА (наклоняясь над колодцем):
- Васа, ты где? А ну поторопись!
Из колодца доносится громкое:
- Хр-хр-хрррррр!
МАРПА:
- Нашел время спать. Старикан зеленый! Так и знала, что от него никакой
пользы не будет!
Оглядывается.
- И эта парочка, Домовой с Овинником, как сгинули куда-то. Нюхом чую,
рядом, а словно под землю провалились.
Появляется леший - Вэрса.
ВЭРСА:
- Зачем тревожишь?
МАРПА:
- Будто и не знаешь? Добыл огниво?
ВЭРСА:
- Не смог. Всей нечистью лесной и болотной клянусь. Старался, но не смог.
Хитрый он. Не справиться мне одному. Старому.
МАРПА:
- А Ема-Баба где, она не могла что-ли помочь?
ВЭРСА:
- А, это самое...
МАРПА:
- Что это самое?
ВЭРСА:
- Во-о-общем, самое это...
МАРПА:
- А ну внятно говори!
ВЭРСА:
- Не помогала она мне, мымра старая! Степке - помогала. За гребешок и
зеркальце. А мне только чай достался, а я его уже и выпил весь. Говорю: «Ема,
давай по честному поделимся. Тебе зеркальце, а мне гребешок, или наоборот,
тогда и я на Марпин зов не пойду», - а она расфуфырилась вся: «Чаем меня не
угощал, чего это я тебе буду зеркальце давать! Да и нельзя его тебе давать, а то
увидишь отражение свое, еще свихнешься со страху. Кто ж тебя лечить будет?»
МАРПА:
- Так что, Ема предала нас? Не прилетит?
ВЭРСА:
- Не прилетит. Велела сказать, что метла у нее сломалась. Черенок надо
заменить, а это дело долгое. Лет сто стругать надо.
МАРПА:
- Ну погодите у меня, предатели!
ОВИННИК (Домовому):
- Слышь, братко, Ема-то тоже Марпу раскусила. Ишь, что удумала, черенок у
нее у помела сломался! Да этот черенок даже Гундыру не сломать, из
железного дерева он...
ДОМОВОЙ:
- Молодец Ема, значит тоже с нами за Марию и Степашку болеет.
Появляется Войпель с вьюгами завирухами.
ВОЙПЕЛЬ:
-Звала, сестрица!
МАРПА:
- Вовремя ты, братец! Судя по всему, только на тебя надежда осталась! Не
знаешь где Степашка, Тимин сын?
ВОЙПЕЛЬ:
- Знаю. Прошлую ночь под сосной ночевал, пытался я было вытащить его
оттуда, да Странник-тун, пес бродячий помешал. А эту ночь Ема приютила.
МАРПА:
- Ах, старая карга! Ты еще и хлебом-солью супротивника привечаешь.
ВОЙПЕЛЬ (показывая на Вэрсу):
- Этот тоже ей подстать. Говорил я ему: «Умотай по лесу Степашку, стащи у
него огниво, а там и мои вьюги -завирухи свое дело сделают»- а он чаи
распивает, беседы светские ведет.(Замахивается на Вэрсу) Ух, как бы дал, да
не положено у нечистой силы своих обижать!
ВЭРСА:
- А я чо, а я ничо! Не нужен, так могу и уйти.
МАРПА:
- Ты обиженную рожу не строй, сам виноват. А уходить, нет уж, и так нас мало
осталось. Где теперь Степашка?
ВЭРСА (заискивая):
- Мы его это. В страну Войпеля отправили, а продукты все у него съели. Даже
чай выпили. Ему, это, теперь на голодный желудок-то тяжелее идти будет.
МАРПА:
- Помолчи, уж!
- Братец-Войпель, спеши в свои края! Последняя надежда у нас осталась.
Встать на пути Степашки ветровой стеной, не пустить его в избушку Перы до
тех пор, пока Марьин цвет лепестки не уронит. Поторопись, братец!
МАРПА (обращаясь к Вэрсе):
- А ты, штрафник. Бегом к избушке следы путать, ветки закручивать, сухие
деревца на тропинке валить. И чтоб духу твоего через минуту здесь не было.
Войпель со слугами исчезает, Вэрса вприпрыжку убегает в сторону леса.
МАРПА (перед уходом стуча по срубу колодца):
- Эй, Васа?
Из колодца снова раздается:
- Хр-хрррррр!
МАРПА:
- Не придуряйся, все знаю! Даже то, как ты воду девчонке таскаешь!
Из колодца:
- Хрррррррр!
МАРПА:
- И приятелям своим передай. Как только захватим мы марьин цвет, то придет
тайга в деревню! И не будет им ни дома, ни овина за их предательство! Да и
твой колодец камнями завалим!
Уходя, ворчит:
- Кому перечить рискнули, мне, хозяйке черных знаний! Вот погодите, ужо!
Доберусь я до вас! А Степка-то, совсем зеленый! Странник-тун в царство
Войпеля пройти не может, значит, он и совета мудрого не даст! Если не
попросит малец у избы защиты, то не только его, но и марьин цвет заполучить
сумеем! Вот уж где развернемся!
Уходит.
Домовой и Овинник подбегают к колодцу.
ОВИННИК:
- Васа! Вылезай быстрее! Ой беда-беда-беда!
ДОМОВОЙ:
- Быстрее вылезай, Васа! Ой, беда-беда-беда!
ВАСА( вылезая из колодца):
- Снова разбекались напару! Все в порядке пока. Слышали, наверно, что Степан
уже на последнюю тропинку к периной избушке вышел. Знать быть лепесткам
Марьиного цвета в его руках.
ДОМОВОЙ:
- А ты не слышал что-ли? Не понял, что перед уходом Марпа задумала? Она
уже хочет, чтобы он до избушки-то дошел. А потом уже, когда цвет
распустится и его то ухватить, и черному делу заставить служить.
ОВИННИК:
- Степан-то мал еще. Не знает, что у избушки на ночлег проситься надо, а если
и знает, то забыть может.
ВАСА:
- Это точно беда. Что делать то будем?
ДОМОВОЙ:
- Посидим, подумаем!
ОВИННИК:
- Подумаем. Посидим!
ВАСА:
- В таком деле и вправду сперва посидеть. Подумать надобно.
Занавес.
Голос странника-туна:
- Забрался Степан в те места, куда мне хода нет, как он с трудностями
справится? Впрочем, нечего загадывать наперед, а рассказ мой сейчас о
другом.
СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
Поляна с колодцем. Васа, Домовой и Овинник.
ДОМОВОЙ:
- Придумал!... Нет, не то...
ОВИННИК:
- Придумал!. Нет, совсем не то...
ВАСА:
- Нечего рассиживаться. Придется к Марии идти, в проказах своих каяться.
ДОМОВОЙ:
- А если прогонит?
ВАСА:
- Тогда и думать будем.
ОВИННИК:
- А если не поверит?
ВАСА:
- Как не поверит, если мы правду скажем?
ДОМОВОЙ:
- Не испугать бы?
ОВИННИК:
- Не испугать бы!
ВАСА:
- А мы постучимся как люди, гостям то в любой избе открывают. Пошли, что
ли?
ДОМОВОЙ и ОВИННИК (вместе):
- Пошли! Только ты первый!
ВАСА (вылезая из колодца):
- Ох-хо-хо! За мной!
Стучатся в дверь.
Голос Аннушки:
- Входите! Неужели Степа вернулся?
АННУШКА (распахивая дверь):
- Ой, кто это?
ВАСА:
- Принимай гостей, хозяйка. Не потревожили бы. Да дело неотложное есть.
АННУШКА:
- Да вы входите, входите, избу зимой не след выстуживать.
Гости заходят в дом.
ВАСА:
- Как матушка- то, все еще хворает?
АННУШКА (про себя):
- Странные гости, лохматые какие-то, непричесанные, ни разу в нашем доме не
были, а про мамину болезнь знают.
ДОМОВОЙ:
- Мы, вот, гостинцев принесли...
ОВИННИК:
- Мед липовый. Чагу лесную для отвара целебного.
АННУШКА:
- Спасибо.(Берет туески). Ой, какие туески красивые!
ВАСА:
- Матушка-то спит?
АННУШКА:
- Дремлет.
ВАСА:
- Разбудить придется, уж не обессудь.
МАРИЯ:
- Анюта, кто там?
АННУШКА:
- Гости по делу, к тебе пришли, я уже и будить тебя собиралась.
МАРИЯ:
- Так пусть в горницу проходят, а я сейчас встану.
АННУШКА:
- Может вы про Степку, что скажете? Неужели. Что-нибудь неладное
случилось?
ВАСА:
- Пока все в порядке.
Домовой и Овинник, подтверждая кивают головой.
ДОМОВОЙ:
- Все в порядке пока, жив-здоров.
ОВИННИК:
- Жив - здоров он пока. Все в порядке!
Рассаживаются в горнице на лавке. Выходит Мария.
МАРИЯ:
- Здравствуйте, гости дорогие. С чем пожаловали?
ВАСА:
- Помощь нужна, совет мудрый, человеческий.
ОВИННИК:
- Человеческий совет нужен, мудрый.
ДОМОВОЙ:
- Совет человеческий нужен. Мудрый.
МАРИЯ:
- Больна я, смогу ли вам помочь чем?
ВАСА:
- Да не нам, сынку своему, Степушке. Напомнить бы ему надо, чтобы не забыл
у таежной избушки на ночлег попроситься. Войпель, Вэрса и Марпа-Колдунья
ловушку ему заготовили.
АННУШКА (всплескивает руками):
- Ой, Мамочка!
МАРИЯ (строго глянув на Анютку):
- С тобой за молчание разговор особый будет!
Обращаясь к гостям:
- А теперь все рассказывайте по порядку!
Добрая нечисть с жестами, показом, перебивая друг друга начинает
рассказывать что произошло.
Занавес опускается.
Голос СТРАННИКА-ТУНА:
- Оставим на время гостей и хозяев, пусть гости расскажут то, что мы уже
знаем. А нам пора отправиться в царство Войпеля, где Степан избушку Перыбогатыря ищет.
СЦЕНА ДЕСЯТАЯ
Лес. Под деревом сидит-дрожит леший - Вэрса. Кружатся вьюги - завирухи.
Вылетает Войпель.
ВОЙПЕЛЬ:
- Идет. Приготовились.
ВЭРСА:
- Может, я... это самое, домой пойду, больно холодно в царстве твоем. Вон как
зубы стучат: д-дд-дд-дд.
ВОЙПЕЛЬ:
- Сиди тихо, может, пригодишься!
Выходит Степан. Ему тяжело идти против ветра. Сильно устал.
СТЕПАН:
- Последний день сегодня. Где же избушка эта? Если не успеюв нее попасть, не
найду марьин цвет, уронит он лепестки. Темнеет уже. И холодно-то как, да еще
ветер, насквозь пронизывает, да еще вьюги, стежки-дорожки заметают.
Увидел ствол березы.
СТЕПАН:
- Здравствуй, Матушка-Береза. Не чаял я тебя в этом чернолесье отыскать.
Помощь мне твоя нужна. Дай бересты полоску, сделаю я факел огневой, чтобы
в темноте избушку Перы не пропустить, чтобы руки отогреть, если уж совсем
зябко станет.
От ствола отделяется полоска бересты.
СТЕПАН:
- Спасибо, Мать-Береза.
Скручивает рулончик вокруг палки, достает огниво, трут. Кресало.
ВОЙПЕЛЬ (Вэрсе):
- Твое дело пришло. Смотри у меня. Задую. Чтобы руки окоченели, выронит
мальчишка огниво, хватай его и бегом беги, куда глаза глядят! Понял приказ?
ВЭРСА:
- Понял.
ВОЙПЕЛЬ:
- А теперь подходи к нему, отвлек.
ВЭРСА:
- Степа, привет!
СТЕПАН:
- Ты откуда взялся, друг? Я думал, у бабы-Емы чаевничаешь?
ВЭРСА:
- Кончился твой чай, больно уж быстро кончился... А скусный бы-ыл! Мм-а!
СТЕПАН:
- Ничего, вернусь домой, еще тебе гостинец приготовлю.
ВЭРСА (радостно):
- Да-а!
Из кустов вылетает Войпель, воет, бьет Степана по рукам. Огниво падает
в сугроб.
СТЕПАН:
- Что это было?
ВЭРСА:
- А ничего особенного, ветер подул. Зимой он всегда холодный, слышишь, как
зубы стучат: д-ддд-ддд!
А ты что, потерял чего?
СТЕПАН:
- Огниво выронил. Ничего, сейчас найду, согреемся!
ВЭРСА:
- Давай, я тебе помогу!
Роются в сугробе. Вокруг них кружатся Войпель с вьюгами-завирухами.
ВЭРСА (увидев огниво):
- Вот она, железяка твоя. Лежит, ни кому не нужная, за сугробом!
СТЕПАН:
- Где?
ВЭРСА:
- Да вон, за сугробом! Давай, кто первый к ней добежит, тому она и достанется.
Ты справа бежишь, я слева: раз-два-три.
Бегут, но Вэрса явно отстает. Оборачиваясь через плечо, говорит про себя:
- Я хоть и нечисть, а добрые дела не забываю.
Вьюги-завирухи хватают его за руки, тащат к огниву. Войпель толкает в
спину. Вэрса падает, увлекая вьюги и Войпеля в кучу-малу. Степан в это
время подымает огниво. Бьет по кремню. Вспыхивает берестяной факел.
Нечисть расползается в разные стороны.
СТЕПАН:
- Вэрса!.. Где ты, лесной человек? Странный он какой-то. Неясно откуда взялся,
ничего не сказав, пропал?
... Смотри-ко, избушка! Неужели оно, зимовье Перы-Богатыря?
Радостно открывает двери, входит, забыв постучать и попроситься на
ночлег у избы-хозяюшки.
Занавес.
СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯ
Избушка. Возле печки на настиле спит ничего не подозревающий Степан.
За стеной вокруг избушки Войпель ссорится с Вэрсой.
ВОЙПЕЛЬ:
- Я тебе что приказывал? Хватать огниво и бежать, куда глаза глядят! А ты что
придумал? Соревнования устраивать! Спортсмен-бегун нашелся! Да еще и нас
в кучу-малу завалил! Не знал разве. Что берестяное пламя нам не по силам
одолеть?
ВЭРСА:
- Всей нечистой силой клянусь, не знал.
ВОЙПЕЛЬ:
- Что теперь делать будем. Когда он за стенами избушки спрятался, кто
подскажет?
На помеле появляется Марпа.
МАРПА:
- Я подскажу! Может, и к лучшему то, что Степка до избушки добрался. Без
него нам туда хода нет, а так мы можем захватить марьин цвет. Заставить его
нечистой силе служить. И не найдется тогда на земле тех, кто смог бы нас
одолеть.
ВОЙПЕЛЬ:
- Марпушка, ты появилась. Ой, как кстати!
ВЭРСА (в сторону):
- Принесла ее нечистая! Берегись, Степка!
МАРПА:
- Кто ответит: просился Степка у избушки на ночлег, стучался ли в дверь?
ВЭРСА:
- Вроде, просился.
ВОЙПЕЛЬ:
- Ты чего врешь, дурень! Ни куда он не стучался, ни о чем не просил. Влетел
как к себе домой и сразу печку топить начал.
МАРПА (потирая руки):
- Вот и хорошо, вот и хорошо. Не будет его изба-хозяйка охранять! Значит все
мы сможем сделать, что задумали! А теперь слушайте сюда.
Пять минут осталось до роспуска Марьина цвета. Пусть спит, голубок, нам это
и нужно. Только появится росток из земли, подымете вы все избушку за
нижние венцы, а я сорву цвет, и победа - наша!
ВЭРСА:
- Не могу я избы ворочать, старый совсем, спина у меня болит, да еще и этот, со
своими завирухами мне ее застудил. Повалился прям сверху, словно на перину.
Нашел куда падать.
ВОЙПЕЛЬ:
- Молчи, дурень, Забыл что ли нечистый закон: «С волками жить - по волчьи
выть!», не пойдешь с нами, я тебе летом всю таежную ягоду заморожу, все
цветы повытопчу.
ВЭРСА:
- Да вою, вою уже. И зачем я с вами только связался.
В окне избушки появляется свечение.
МАРПА:
- Хватит ссориться, началось.
Уставший Степан спит, не замечая происходящего.
Нечисть окружив избушку, приподымает ее, руки Марпы тянутся к
цветку, не достают, нечеловечески вытягиваются. Цветок становится
выше-выше. Вот-вот распустится бутон. Руки Марпы уже готовы в
момент его роспуска схватить его, но раздается голос Марии.
Голос Марии:
- Степушка, сынок мой неразумный! Что же ты завет наш таежный не
выполнил? Что же ты у избушки лесной охраны не попросил? Горе ты мое,
луковое!
СТЕПАН (еще во сне):
- Мама! Мамочка!
МАРИЯ:
- Вспомни, сынок, о чем тебя отец учил, пока не поздно!
СТЕПАН (еще не проснувшись):
- Избушка-хозяюшка, пусти переночевать, обереги гостя нежданного от
происков силы нечистой.
Избушка осаживается. Вэрса успевает одернуть руки, а у всех остальных,
руки прижимаются словно в капкане за зверя. Пойманная нечисть вопит,
визжит, но ничего сделать не может.
От вопля просыпается Степан. Замечает цветок в центре избушки.
СТЕПАН:
- Расцвел, правду странник говорил. Значит, существует он, цветок
Богородицы, от всех болезней лечащий...
Подходит, не замечая ни воплей, ни рук колдуньи, торчащих между венцов.
Аккуратно обрывает лепестки.
Занавес
ЭПИЛОГ
На сцене появляется Странник-Тун.
СТРАННИК-ТУН:
- Обратно до дому Степана лыжи быстро домчали. Да и как не домчать, если
все время с горы, леший дорог не путает, вьюги-завирухи лыжни не
переметают, Войпель в лицо ледяной крошкой не бросается. Заварил он
заветный чай, напоил маму свою, она и выздоровела. А к Рождеству Христову
из пармы и отец -Тима-Охотник вышел, да с такой добычей, какой прежде ни у
одного охотника не бывало. Ходили по деревне слухи, что Тима возле
капканов осьмушки чая оставляет, а Вэрса за это в его ловушки зверя гонит.
Может и правда это, может и нет. Марпа в деревню только через год
вернулась, исхудалая вся. Уж кто ей выбраться помог, не ведаю. Только козней
Марии она больше никогда не чинила. Ворчала только вслед, да больные руки
поглаживала. Ну а я еще раз вас с героями познакомлю, да и дальше пойду
сказки стародавние на новый лад рассказывать. Может, где-нибудь еще меня
ребята ждут. Дождаться не могут.
Занавес поднимается. Общий выход.
СТРАННИК-ТУН представляет: МАРИЯ - артистка (звания, регалии,
фамилия, имя)... - всех героев по очереди.
154 стр. исп. Журавлев Сергей Васильевич д. адрес Сыктывкар 167000 Ул.
Интернациональная д. 97, кв. 12. т. д 24-24-91