Мы клянемся, братья по оружию, что друг другу руку подадим
реклама
http://h.ua/story/345772/#ixzz1nCw2N2Rc Мы клянемся, братья по оружию, что друг другу руку подадим Зарубежная пресса 80—х этого 19—летнего советского солдата похоронила, а он, потеряв ноги, переплыл арык и выжил под пулями душманов. Сергей Ильич Афиндулиди личность поистине легендарная. Вообще-то, жизнь и судьба каждого из тысяч парней, прошедших афганскую войну, несет на себе печать уникальности, но произошедшее с Сергеем можно объяснить только чудом. В бою под Кандагаром в него выстрелили из гранатомета кумулятивным зарядом, предназначенным для поражения бронированной техники. И он остался жив! Потом Сергей перенес более 20 операций и сотни перевязок. Страшных, мучительных перевязок, ведь от температуры взрыва его раны... оплавились! Общий наркоз применять было нельзя - никакое сердце не выдержало бы. Как Сергей это вытерпел - известно только Богу, ему самому и его маме Нине Андреевне, которая больше 5 месяцев провела возле койки сына. Моджахеды, видевшие, как граната взорвалась у ног воина, не преминули рассказать об этом на страницах западных газет. Они посчитали Сергея убитым, и, не стесняясь в выражениях, описывали смерть советского солдата. При этом, естественно, "забыли", что среди афганских мятежников были американцы и европейцы, что душманов, участвовавших в том бою, было более 200 человек, что смертельно раненный Сергей Афиндулиди, уже оставшись без одной ноги, отстреливался до последнего патрона, а затем, срывая бушлат, перекатился в вырытый рядом арык и поплыл (!) к бетонке. Депутат прошлого созыва (2002-2006) Подольского р-на Киевского городского совета, председатель организации ветеранов Афганистана Подольского р-на, по профессии адвокат (в 1989 г окончил. юридический ф-т, КГУ им. Т.Г.Шевченко), Сергей Афиндулиди до сих пор, спустя 23 года после окончания войны, и почти 30 лет с того рокового дня 27 октября 1982 года — борется за жизнь. До армии Сергей окончил морское училище, до армии работал в. г. Туапсе, Краснодарского края. Позже был направлен в Кронштадт для прохождения практики на судо-ремонтном заводе. «Так как я занимался спортом, - делится воспоминаниями Сергей Ильич, – стрельбой и восточными единоборствами, меня в 1982 году призвали спецнабором в армию и определили служить в разведроте в Афганистане. Как положено, прошел курс молодого бойца, после чего был направлен проходить службу в Кандагаре, в разведроте 70-ой отдельной бригады 40—й Армии. Во время одной из операции получил тяжелое ранение. Левую ногу оторвало, а правую перебило в коленном суставе. Это в меня попали гранатометом. После ранения были десять месяцев госпиталей: Кандагар, Кабул, Ташкент, Киев…, где перенес более 10 операций под общим наркозом, и столько же — под местным, хотя под местным я даже не считал. После госпиталя, начал выздоравливать написал в часть письмо, получил направление-характеристику в Киевский Государственный университет им. Т.Г.Шевченко, на юридический факультет. После окончания университета я был направлен в киевскую городскую коллегию адвокатов, где работаю по сегодняшний день. Скупые слова воспоминаний. А за ними — вся жизнь. — Что касается первого боя, — рассказывает ветеран, — до моего молодого тогда сознания по началу не доходило, что я попал на территорию, где ведутся военные действия, потому что мы воспитывались в мирное время, вели нормальный образ жизни. Я вырос в Краснодарском крае, там есть гора Семашко, на которой когда—то было немецкое захоронение (во время Великой Отечественной войны там погибло много немцев). Так вот, будучи еще школьником или студентом училища, я водил на ту гору немцев, которые приезжали в Союз. Там же начинается Кавказский хребет, где советские воины не пустили немцев к Черному морю. Я родился в этих местах, в детстве ходил по лесу, каштаны собирали, и ежевику, и малину, и никогда ничего не боялись. И представьте себе, попасть в такую обстановку, что мы даже не задумывались сначала об этом. Да, у нас были и политзанятия, и все такое… Но что такое политзанятия? Это всё теория. Осознание того, что нас могут убить, пришло не сразу. Если взять первую операцию, когда мы зашли в кишлак, стали его прочесывать, чтобы проверить, есть ли там душманы, бандитские формирования, и тут один из мирных жителей сообщает, о том, что только что здесь была банда, которая ушла в ущелье и у них где-то должна была быть расположена база. Мы сообщили об этом командованию, командир бригады дал нам задание, прочесать территорию и разведать обстановку. Начали искать и перед входом в ущелье нашли базу, где, конечно, уже никого не было, остались только шинели, продовольствие, лекарства, но оружия и боеприпасов там не было. Видно было, что они ушли недавно, так как было тепло, еще горел костер. Мы получили указания преследовать эту банду. В составе около 35-ти человек вошли в небольшое ущелье, разделились с двух сторон. Когда поднялись до половины ущелья, я увидел вверху перебежки этих душманов. И, не зная о том, что они могут стрелять, не ощущая этой опасности, стоя в открытую, в полный рост, говорю нашим ребятам, мол, смотрите, кто-то перебегает, и показываю пальцем. В ту же секунду ребята резко положили меня на землю, и буквально через долю секунды тут такое началось, что головы нельзя было поднять!... Сверху по нам открыли огонь, а наши их начали обстреливать с минометов. Тут с обратной стороны ущелья, другая пехота тоже начала подниматься в ущелье зажимать душманов. Когда поступил приказ выходить, мы начали отстреливаться, конечно не видели, попадали или нет – было большое расстояние. Вызвали по рации подкрепление командиру роты, вертолеты дали направление ракетам, где душманы засели и начали их обстреливать. А мы потихоньку выползали из ущелья. В этом бою было только двое легко раненных: один в руку, а у второго ногу задело осколком от разрыва мины. Вот это был мой первый бой. Даже и не ощущалось, что произошло. Но где-то через месяц начал осознавать, где нахожусь, особенно, когда мы выходили на операции, видели, что в кишлаках гибнут люди, мирные жители. Я не дослужил до дембеля, но ребята рассказывали, что несмотря на то, что уже был приказ о том, демобилизации, но пока не придет в Афганистан замена, не пополнится новый состав, никого на дембель не отпускают. Представляете, боец после приказа, уже демобилизовался, но идет на операцию…. Он всегда подсознательно чувствовал, что остались одни офицеры, либо совсем молодые, только что призвавшиеся, необстрелянные ребята, — идти некому... Демобилизовавшийся уже может никуда не идти, но другого выхода не было, — нужно было идти. Обычно была такая закономерность, у нас его называли «дембельский рейд». Всегда получалось так, что в этом рейд могли больше погибнуть и получить ранения дембеля, чем молодые. Так же было в случае со мной, когда я первый раз попал в бой, я же ничего не понимал, и хорошо, что меня ребята вовремя положили на землю. А если бы я так дальше и стоял, то меня через несколько секунд изрешетили бы. Обычно гибнут молодые, которые только попали и дембеля. Всё равно, как бы там не было, мы исполняли свой долг и не думали об этом. Мы же попали туда для оказания помощи афганскому народу, который совершил революцию и не хотел жить по-старому. Однако, в последствии выясняются все сложности этого процесса. Афганцы — это свободолюбивый народ и всю навязанную позицию, извне, они воспринимали, как против них. Они сами должны были прийти к этому. Там же кочевые племена, пуштуны, они всю жизнь воюют, их способ жизни – это война. Когда-то может они и переосмыслят, сами придут к этому, без чей либо помощи. Там были и крестьяне, которые вели оседлый образ жизни, они выращивали виноградники, гранатовые культуры. Вот им—то война нужна была меньше всего… О своем последнем в Афгане бое Сергей рассказывает неохотно. — Наша разведрота две недели находилась на «боевых», бродила по горным тропам и «зеленкам». Осталось преодолеть город Кандагар, а там уже — рукой подать, всего каких—то 18 километров до аэродрома. В это время поступает команда обеспечить прохождение колонны боевых машин с боеприпасами. Место было опасное, душманы могли в любой момент, используя зеленую зону, скрытно подойти к бетонке и ударить по колонне. Так и произошло. Но я успел заметить, что среди врагов был европеец. Стрелял, пока не закончились патроны, — у меня был всего один магазин…Боли я не почувствовал, только увидел, что левый ботинок полетел в сторону… Увидел арык, — перекатился к нему и… поплыл в сторону бетонки. Где—то сверху слышу: «Держись, Серега! Не высовывайся! Сейчас мы тебя прикроем!»… Тут же с дороги съехал тягач и встал, загородив меня от пуль душманов. Подоспели бойцы— Игорь Сагадиев и Василий Кавка, перевязали искореженное тело. Сагадиев закатал рукав куртки и фельдшер Василий Кавка тут же, прямо на поле боя начал делать мне переливание крови Игоря. Потом многие бойцы давали мне кровь, но эта, отданная прямо под пулями, которая спасла мне жизнь, останется в сердце навсегда Через несколько месяцев одна из зарубежных эмигрантских газет, спонсируемых американцами, в рубрике «Война в Афганистане», написала, что 19—летний Сергей Афиндулиди из Туапсинского района Краснодарского края погиб в Афганистане. В качестве подтверждения, душманы, через европейца, которого успел заметить Сергей, передали газетчикам «союзников» окровавленный бушлат и записную книжку «убитого». Но жизнь победила смертоносное железо, равно, как и ложь с провокацией. - Сергей Ильич, каким Вы сейчас видите будущее Афганистана? - Я думаю, что Афганистану нужно было дать хотя бы лет 5 самому определиться, чего они хотят, и наладить свой жизненный уклад,. Вот смотрите, сначала там более 30 лет были англичане, потом пригласили наши войска (но наши советники там находились и до этого) 25 декабря 1979 года. У афганцев них постоянно возникала межклановая борьба за власть. До сих пор не могу понять, зачем они приглашали войска из вне,— видимо сами не могли разобраться. Если бы были не мы, то там были бы другие войска, например блок НАТО. Но нашей целью и задачей было — помочь дружественному нам афганскому народу отстоять завоевания их революции. Но когда наша армия туда попала, то большая часть населения восприняла это с сопротивлением. И это не была нелюбовь к нашей армии. Может быть, у нас была неправильная позиция, хотя мы им многим помогали: строили дороги, различные хлебопекарни, жилые дома…. Не знаю, почему всё так произошло, но это всё политика. Возьмем, например, душманов. Кто стоял во главе? Какой-то лидер, который раньше был богат, а когда свершилась революция – ему это не понравилось. Он собрал вокруг себя недовольных людей и заставлял, получая поддержку Пакистана, от блока НАТО, допустим финансирование, лекарства, оружие и т.д., чтобы они боролись якобы против того строя, который хочет построить правительство Афганистана. После нас же прошло не много времени, как мы вмешались в политику Афганистна. (Движение талибан организованно Америкой, атеперь оно же и воюет простив Америки). Они не любят, когда им навязывать свою политику. К тому же, в Афганистане есть много полезных ископаемых: нефть, газ, алмазные долины. Всё это нужно разрабатывать, а для этого необходим мир. Сколько мы пытались, навесит там порядок, прекратить войну, американцы сейчас пытаются ( вон сколько у них уже погибших), но ни у кого не получается. Я бы их оставил в покое, дал бы возможность попробовать самим обустроить страну, прекратить междоусобицы. Да можно помочь финансово, материально. Мы все прекрасно понимаем, что живем в 21 веке, и если будет серьезная война, то она истребит всё человечество, т.е.большую её часть, а остальные останутся больными на голову. - Люди, которые прошли не только Афган, но и другие войны, по другому воспринимают мир, по другому относятся к людям. Как Вам удалось не просто выжить, а оставаться человеком? - Человеком прежде всего нужно родиться. Если с детства гены предрасположены, что он не подлый, не эгоистичный – плюс воспитание, которое мы получили в детства. Даже не знаю,наверне, это больше всего зависит и от характера человека. — не просто родиться, но и оставаться человеком, Мы прошли эту войну, видели и чувствовали боль, потери, поняли, как это очень тяжело. На примере других, и на своих собственных примерах, так как. многие ребята погибли и ранения получили тяжелые. Чувства, они же откладываются в голове, и тот, кто обычно этого не видит, не пережил, тот не поймет. Даже сейчас, возьмем молодых ребят, которые учатся в школе, они даже не задумываются об этом. Именно поэтому наши организации ветеранов Афганистана занимаются воспитанием молодежи: чтобы привить уважение к людям, которые воевали , даже будем говорить, немножко страха, осознание того, что война – это очень плохо. Чтобы дети в будущем задумывались, вели себя таким образом и строили политику на мирное существование. Тем самым хотим подчеркнуть, что нужно стремиться к миру, а не к войне. Что-то получается, что-то нет. Проводим в школах встречи, с ветеранами, вечера памяти, военно-патриотическую игру «Зарница», соревнования, создаем музеи в школах Подольского района, проводим фестивали солдатской .песни «Солдаты мира против войны »… Но большой поддержки государства мы не видим. Вернее, мы не видим практически никакой поддержки. Очевидно, чиновники не хотят задумываться о том, какой будет сегодняшняя молодежь через несколько лет. Если сегодня молодежь не воспитывать, то никогда и нигде не будет уважения и порядка в государстве. Это самое главное. Всё это наводит на определенные мысли. Я думаю, что это придет и это будет. Мы должны это пережить. Но мы либо определим, так сказать в политическом укладе, что мы будем развиваться, строить умеренную демократию, ( я подчеркиваю: УМЕРЕННУЮ, поскольку демократия всегда порождает хаос, а так как у нас нет системы воспитания молодежи, то полнейшая демократия может перерасти во вседозволенность. Демократия в идеале — это люди, уважающие не только себя, но и окружающих; люди, которые не позволят совершить преступление в отношении другого человека, — именно в этом и заключается воспитание, уважение…), либо катиться все ниже и ниже, и, соответственно, пожинать плоды вседозволенности. Конечно, мы, ветераны войны, пытаемся жить и выживать в этом сложном мире, помогать друг другу, оставаться людьми, поскольку чувство сострадания нам больше присуще, а также тоже чувство справедливости, как бы мы не хотели, но оно подсознательно само проявляется. Поэтому в нашем мире нужно стремиться к добру. Нужно не говорить о добре, а делать добро. А у нас многие политики просто говорят. Сергей на какое—то мгновение замолкает, и вдруг на лицо его набегает тень. — Еще вспомнил такую ситуацию, во время одной из операции, которая проходила в Кабуле. Помню, лежу на операционном столе, под наркозом, и начинаю летать по каким-то белым коридорам, а в конце которых — свет. Помню лишь то чувство, когда я хочу долететь к этому свету, рвусь туда, всё такое не понятное и…в это время чувствую, что профессор, который делал мне операцию, бьет меня по щекам, со словами: «Сережа, проснись, очнись!»… Мне колют обезболивающие и чувствуется сумасшедшая боль.... Но молодой организм имел огромное желание выжить! Сначала, конечно, не хотелось жить, потому что было тяжело, и не только от страшной боли, но и от сознания того, что ты — безногий инвалид, а уже когда начал выздоравливать стремление жить появилось. И помог в этом фактор, который сыграл немаловажную роль: будучи студентом я встретил хорошую женщину, которая стала моей женой. Разные женщины есть, которые нас удерживают в этом мире, — мы ведь прошли войну, и нам очень не легко смотреть на всё, что сейчас происходит. Есть женщины умные, которые понимают, уважают, помогают. Ведь психика у нас нарушена, мы склонны к злоупотреблению спиртным, может кто-то и к наркотикам, поскольку эти наркотики нам кололи в госпиталях, дабы уменьшить боль, мучения. Кто-то находит успокоение в этом. Многие наши ребята спиваются. Всё зависит ещё и от того, как женщина себя поведет, будет ли рядом с тобой, как реагируют на бывших солдат дети, общество. Это тоже не маловажный фактор. Если общество наплевательски относится, значит, человек в душе так думает и так же поступает. А что нам остается? Ну, я думаю сила воли у нас есть, нас не сломать, пока мы сами не сломаемся. Ну, а так стараемся жить, работать, помогать друг другу на сколько можем. — Сергей, я знаю, что Вас избрали председателем районного Союза ветеранов Афганистана после внезапной смерти Виктора Максименко, который возглавлял организацию более десяти лет и пользовался безграничным авторитетом и уважением не только среди боевых товарищей, но и в Киеве вообще. Тяжело ли было вам прийти на это место после Максименко? - Мы с Виктором Николаевичем работали вместе, вместе принимали решения, я был членом правления Спилки, первым заместителем Максименко. Виктор Николаевич, хотя и был незрячим, он, наверное, больше видел, понимал, чем многие зрячие. К тому же он философ по образованию, а все вопросы философские построены на базе развития человеческого, государства в целом … Да, смерть Виктора — это большая да утрата, она, безусловно, повлияла на всю нашу организацию. Конечно, заменить Виктора Максименко мы не сможем, как бы я этого не хотел. Но я продолжаю все, начатое Виктором. Мы с Виктором Николаевичем покойным проработали бок о бок много лет. И я в афганском движении еще с 1988 г., когда в Киеве еще только создавался городской совет помощи ветеранам Афганистана. Я уже тогда принимал непосредственное участие в организации, тогда ещё в районах были интернациональные клубы, затем на базе этих клубов был создан в 1988-1989 годах Киевский городской союз ветеранов Афганистана. После этого уже 1990-1991 гг. начали создаваться районные спилки ветеранов Афганистана в каждом р-не г.Киева. Цели и задачи были одни: помогать людям, чтобы можно было как-то выжить, всё-таки тяжелое это время было. Все приходилось делать по-новому. И во всей свой мирной деятельности Сергей Ильич, как это видно из его поступков, руководствуется принципом, заключенным в таком четверостишии: Мы клянемся, братья по оружию, Что друг другу руку подадим. В час тревожный, если будет нужно, Брат за брата грудью постоим. Диана Змитрович, Наталья Плохотнюк.
