Папа. Папа!

Марина Гарова, 29.11.87г.
Пьеса для камерной сцены
Папа. Папа!
(посвящается всем женщинам, пострадавшим от домашнего насилия)
Пьеса
Действующие лица:
Ольга – девушка лет 25
Leka - взрослый интернет-друг Ольги, инфантил, скрывает свой возраст, «косит» под
молодеж
Папа – отец Ольги
Леша – папа Малыша, муж Ольги
Малыш – около 5 лет
1
Из переписки в сети.
Ольга. Мой папа умер.
Leka. Я это, я
увидеться?
соболезную.
(Пауза). А когда? (Пауза).
Но это не помешает нам
Ольга. Думаю, нет. Да точно нет, нет, конечно же, нет.
Я точно знаю. Я не видела его мертвым. Но это же чувствуется да? Ну, будто понастоящему, будто видишь человека, а его нет, давно нет. Разве не так?
Leka. Ээээ.
Ольга. Нет, вот когда это случится по-настоящему, я просто не перенесу, я растеряюсь,
не буду знать, что делать. И как это вообще происходит. А сейчас я думаю, почему так?
Что я чувствую? Зачем пишу незнакомым людям? Надо ведь дневник, да? Так удобнее,
вернее. Писала бы там всякие глупости, ну, что девчонки в тетрадках обычно пишут.
«Любовь – солома, сердце жар, еще минута и пожар» или « Писал не писатель, писал не
поэт, писала девчонка двадцати пят…( стерто), двадцати лет.
Leka. А ты, ты точно готова на встречу? Может быть потом, как-нибудь потом? Столько
дел, знаешь, столько дел. Да мне и уже и пора. Спишемся ведь.
Ольга. Да пошутила я. Шутка. Все в силе, ок? Ну, шучу я так, шучу. Настроение, погода,
пошутила, пошутила. Мы уже полгода все переносим встречу, так нельзя, хватит! Ты
здесь? Здесь?
Leka. (После некоторой паузы) Тута.
Ольга. Нет, подожди, я не понимаю. Там мы встречаемся или? В том кафе, как и
договаривались?
Leka. Ну, типа того. Да, можно и там. Ну ладно, там, да, как договаривались. ( Пауза) А
это, тут такое, это типа точно ты на фото?
Ольга. Разве так важно? Да я, я. Мы же так давно переписываемся, а тебе так важен мой
вид для дружеской встречи?
Leka. Я эстет. ( Пауза). Шутка.
Ольга. А ты сам? Ты-то каков? Нет, мне не важно, мне правда не важно, ты для меня
друг. А внешность друзей – не обсуждается, это же не повод. Мне ни чуточки не важно,
правда-правда, даже если тебе пятьдесят лет. Ну, к примеру, пятьдесят.
Leka. Эта, оки-чмоки, типа шаззз мне уже все, пора, до встречи, типа.
Leka Вот-вот, чмоки…А я, я все мечтала, мечтала, как мы сядем закажем мороженого и
будем болтать обо всем обо всем. Подругам про такое не расскажешь, да и не поверят. И
мне не важно, ну совершенно не важно, сколько там тебе лет, на самом деле, сколько тебе
там лет. Представляю, придет на встречу дедуля с палочкой- «здравствуй, внученька». А
вдруг ты вообще окажешься женщиной? Ну, как наша Зинаида Ивановна, вахтерша.
Точно, приду, а там она. – Это ты кнопки лифта жжешь? Это ты из ящика газеты
таскаешь? Ха, это я-то? Я…я. Ну почему, почему? Где то время, когда можно было
таскать из ящика газеты и звонить в дверь и убегать? Давно ли та самая тетя Зина дула
мне на разбитые коленки и обещала, что не расскажет папе, что я прыгнула с воо-он той
ветки тополя? Папа, папа… Эй, ты здесь?
Leka оффлайн
Ольга. Ну и ничего, ну и хорошо. Так лучше даже. Вот напишу тебе, напишу, а потом
сотру, как всегда.
Leka оффлайн
Ольга. А я вот не боюсь завтрашней встречи. Ни чуточки. А что мне боятся?
Фотография моя. А возраст, ну, мне все говорят, что я выгляжу на восемнадцать. А когда
иду с Малышом. – «Это ваш брат? Малыш, как тебе повезло, что у тебя такая сестра». Так
что мне бояться нечего. Мы когда женились с Лешкой, никто не верил, что мне есть уже
восемнадцать, никто. Все друзья его думали – школьница. Школьница, соплюшка,
фанатка. Мы ж когда познакомились, я ж не знала, кто он. Он сам, первый, на улице. Все
так просто. – Можно с вами познакомиться?
Leka оффлайн
Ольга. Нет, не так все было. Иду, в руке пакет с булкой. Папа просил купить. Он булки
очень любит. Пустые.
Leka появляется он-лайн. Leka читает.
Ольга. Пустые булочки. Мертвые булочки.
Leka. С повидлом мне очень даже, с курагой там или еще.
Ольга. ( Продолжает писать дальше). Я купила три этих булки, у них даже название
есть, не помню. Иду, в пакет сложила, кручу пакетом. Лето. Весело. Ээ-ээ-эх! И тут он –
девушка, можно с вами? А я возьми и скажи: можно. А он потом удивился, что я его не
узнала. А с чего мне узнавать? В хоккей не играла, не интересовалась. Да и без маски он и
даже без клюшки. А он все шел рядом и про сборы что-то рассказывал. А сам все на меня:
мол, каков я? Впечатление как, а? А мне никак: мне вот весело было. Иду, кручу пакетом.
Хо-ро-шо!
Leka. Слушай, а мне нравится, тогда завтра без опозданий? И фотка у тебя красивая
такая. Я тебе говорил?
Ольга. Сто раз. И он тоже сказал мне, тогда. Один раз, единственный. Один раз, один.
Нос сломал два раза. Руку, вот руку, левую – один раз. Один лишь раз. Один лищь раз.
Leka оффлайн
Ольга оффлайн
2
Кафе
Ольга. Ты знаешь, как хорошо, что мы встретились. Я ведь даже не могу никому
рассказать. Никто не верит. У тебя такой муж, такой хороший муж. Он такой отец
Малышу. Такой вот замечательный отец. У тебя все хорошо, все хорошо.
Leka берет телефон со столика, затыкает левое ухо, отворачивается в вполоборота.
Начинает говорить.
Leka. Да, мамуль. (Пауза) Конечно, мамуль. (Пауза) Я уже скоро мамуль. (Пауза) Тебе
чего-нибудь купить по дороге? (Пауза) Ну, хорошо мамуль.
Leka кладет телефон обратно на столик.
Leka. Ты мне, кажется, хотела что-то рассказать? Извини, мама звонила. Ну, я слушаю.
Ольга. Да нет, ты прав, незачем тебе все это. Просто вот, возьми эту тетрадь. Пусть она
у тебя дома полежит, хоть на шкафу.
Leka. Оу, надеюсь, там не романтические признания в любви? Мне? Нет, я, конечно,
польщен и все такое. Ты даже лучше, чем на фотографии.
Ольга. Уже говорил
Leka . Закажем булочек? С курагой, к примеру. Я все прослушал, так кто там тебя бьет?
Ольга не отвечает.
Leka. Ну-у-у. Не сердись. Ты же меня знаешь. ( Пауза). Ты же все про меня знаешь, и
какого цвета у меня трусы. И какой зубной пастой я чищу зубы.
Ольга. Это все знают. Ты про себя такие вещи не скрываешь.
Leka. Нет, ты определенно лучше, чем на фото. Да, а как твой Малыш? Ты о нем так
часто пишешь. Ой, звонок.
Leka берет телефон со столика, затыкает левое ухо, отворачивается в вполоборота.
Начинает что-то говорить в трубку.
Ольга. Малыш? Да, вот он, он-то точно будет меня любить… Бедный, у него просто нет
выбора. Мы загнали его в угол. Вот я представила, я сбегу, буду жить с ним вместе.
Лелеять, воспитывать. Прятать от всего злого. Ты прав, я не побегу, он ведь скажет, может
сказать мне - ты загнала. Ты навязала. Ничего, мы и сами справимся. Мы же есть друг у
друг, нам никто-никто не нужен. Разве это не твои слова? Мы са-а-ами. Справимся. Мы
справились? И ты сама веришь, что хорошо, что никто не нужен. Что вот так вот нужно
любить. (Пауза). Он бы сначала плакал и стоял у двери. Где, где папа? А ты бы говорила,
какой папа плохой. Но зачем ты так? Он же ребенок, он же верит, что папа – хороший, он
же знает, что он очень хороший папа. Ну, подумаешь, ударился об батарею. Все дети
бьются. И что, что папа уткнулся в компьютер? Это же все равно папа. Это же все равно
его.
Leka заканчивает разговор по телефону.
Leka. (рассеянно) Да, да. Я полностью с тобой согласен.
Leka крутит в руках чашку, сосредоточенно там что-то рассматривая.
Ольга. Нет, ты знаешь, я лучше про папу. Я гордилась тем, что у меня лучший папа на
свете. Он мне всегда говорил. Все хорошо, у нас все хорошо. Мы живем лучше всех. У нас
все есть, нам все хватает. Ты не понимаешь, они все злые. А мы хорошие, мы очень
хорошие, у нас все есть, мы добрые, мы все для тебя сделаем. И все будет. ( Пауза). Но
ничего не было. Мы ведь и правда - все хорошие люди (Пауза). Ну, то есть они. Мы – все
хорошие, правда? Хорошие. И он сам говорил, что все хорошо. И я думала, что так надо,
только потерпеть, и так надо, все хорошо, так надо. Хорошо все. Хо-ро-шо
Ольга берет со стола тетрадку. Открывает первую страницу.
Ольга. Вот, послушай. Это мое сочинение про папу. (Читает). Не знаю, родился ли мой
папа в рубашке, потому что он ее, свою рубашку, потерял в лесу. Потому что лето, жарко,
лес – полная чаща, заросли сплошные и все такое. Вот в зарослях этих папина рубашка и
осталась. Тогда день такой был, безкомариный, иначе папа бы, не взирая на жару,
расстаться с рубашкой бы не решился. А тут, очевидно, ни комаров, ни мошек, ни зевак –
любителей слоняться по паркам жарким летом, то есть были, конечно, но малочисленные,
значит, день тогда был будний, а значит, папа был в отпуске. А что такое « папа в
отпуске»? Это когда бредешь по лесу с кружкой (а на кружке собачка), а край у кружки
отколот, и ты ждешь, когда земляника будет сыпаться горкой, потому что сверху.
Leka .Ммм. Вкусно. ( Пауза) Кажется, мне опять звонят. Мороженого?
Ольга. Нет. Показалось. ( Пауза). Ты знаешь, он мне звонил буквально каждый час,
когда я приходила из школы. И до того времени, пока он не возвращался с работы.
«Олечка-лапочка-дочка, как дела?».
Leka . Я вот думаю, может еще что заказать?
Ольга. (Передразнивая). «Олечка, лапочка, это я, твой папа, как ты? Как в школе? Ты
пообедала?» Да, черт возьми, я обедала, я дважды обедала, потому трижды обедала. Для
круглого счета могла и пять. Я уже была в том возрасте, когда ждала…как бы это
сказать..каких-то других звонков.
А звонил только он. У мамы на работе не было телефона. И все. И еще добавлял, чтобы я
не гуляла. Сидела дома, так надежнее. Ведь на улице толпами ходят маньяки, и чтобы на
балкон не выходила, а то мало ли, голова закружится. Вот и все. А того звонка, которого
представляла, что он будет, я не дождалась никогда (истерически смеется). Ты
представляешь, мне так и не позвонили те, кого бы я так хотела слышать. В трубке был
только папа, пап, папа. Знаешь, как это раздражало? ( Пауза). У одной моей знакомой
девочки папа пошел на работу и не дошел. Что он так и не был на работе, они узнали
позже, а пока ждали его вечером и волновались. (Пауза). Папе было сорок восемь. ( Пауза)
Он упал внезапно, а все его обходили. Он не пил и никогда ничем не болел. Вот я думаю,
если он не сразу умер, а лежал и ничего не мог сказать, а тебя все обходят, то что ты при
этом? А ты лежишь и сказать ничего не можешь? Она ждала его, своего папу. Сидела у
телефона, звонила куда надо и не надо. И его нашли. Вот интересно, что чувствовала она,
когда он собирался на работу, когда уходил в последний раз, это как-то ощущается? Я
считаю, что не фига не ощущается. Не фига не ощущается, не ощущается вовсе никак.
Ничего, что я тебе все это?
Leka. Мы же где встретились? На сайте, где у людей проблемы. Незнакомые люди, что
называется, грузят друг друга. Общаться вживую не обязательно. Но мы вот встретились.
Через полгода. Я рад. Ты это, симпатичная. Ты не смотри, я молодой еще, я еще молодой.
Я просто выгляжу плохо, лег поздно и все такое. Я просто кажусь старше. Ну, что там еще
у тебя дальше?
Ольга. (растерянно). Дальше? Это потом придумывают, что был знак. Это потом
скажут, что что-то кольнуло, а кактус зацвел синим цветом, а лампочка перегорела, а кот
сожрал две сосиски вместо трех. Соседский кот, своему бы ты сосисок не давала, он жрет
только корм для собак. Собака не жрет этот корм, а кот жрет, а соседский тоже приходит.
Но ты даешь ему шкурки, сыр, консервы и прочую муру, которую нельзя. Потому что кот
старой бабки-маразматички. Она рассыпает луковицы на лестнице, она пердит в лифте –
ты это подозреваешь. А еще она таскается с банками гранатового сока, потому что верит,
что это ей поможет от рака. А у нее рак, рак, рак. Она не такая старая, ей шестьдесят три
года, она знает, что может умереть и пьет гранатовый сок. А тот папа не знал, и дочь его
не знала. И никто ничего не мог знать. Никто и ничего. (Закрывает тетрадь). Там
вообще-то не о том. Я тебя обманула. Ты потом посмотришь…Это тебе – мой подарок.
Эта тетрадь - мой подарок.
Leka. Ничего себе, подарок.
Ольга. Да. Про него. В первый раз, когда он порвал на ней футболку, она удивилась.
Футболка была с тигренком, такая смешная. Футболка была прочной. Она не хотела
рваться. Можно сказать, что она трещала и молила, а тигренок плакал? Никто не
засмеется, нет? Он не рвал одежду в порыве страсти. Он порвал ее от злости. Она не
поняла, она тоже сначала засмеялась. И тигренок засмеялся. Разрыв пришелся на
мордочку – получился веселящийся тигр. Он хохотал. Она пока тоже. Потом он сказал,
чтобы она не смела к нему приставать. Ни с чем. Сначала все было не понятно, как это?
Он обещал купить новую футболку, он обещал зашить эту, потому что тигр не может
смеяться вечно. Это был нормальный тигр, а не Гуимплен. Вот ведь все как было. Вот
ведь.
Звонит телефон. Leka берет трубку.
Leka. Да, мамуль, я уже скоро, мамуль.
Ольга. А потом было уже поздно. Стыдно и поздно. Я пыталась. Ты не подумай, что я
совсем слабая и безвольная. Я пыталась. После очередного такого…такого вот события,
разве ты не сказала, что все? Разве не сказала – уходи? Я помню, помню, как это сказала.
Но тут пришел папа. И сказал, что никто никуда не уйдет. А я развела тут клоунаду. Но у
нас ведь не цирк тут у нас, не цирк, что скажут соседи. Ведь тут не цирк, а клоуны живут
совсем в другом месте, кажется в другом подъезде. Есть там один, один, один одинокий,
если еще не уехал, давно грозился уехать. Но мы же о папе. Он сказал, что, что он тут
ответственный…квартиросъемщик. И решать только ему. И точка. Никто никуда не уйдет.
Никто никуда не уйдет. ( Пауза). И никто никуда не ушел.
Leka. ( Кладет телефон на столик). А Малыш?
Ольга. Да, я как раз его ждала. Ждала его. Было так здорово. Я пела ему песенки о том,
как мы с папой его ожидаем. Вот как все было.
Leka. Мне звонят.
Ольга (Накрывает ладонью телефон на столе). Нет, что ты, Малыш, мы танцуем, мы
просто танцуем. Крак. Голова запрокинулась. Какой был звук: Клар, крак или клац?
Серебристые искры, как мишура на елке. Туда-сюда. И ты сказала, так. Это уже хватит.
Но они все так говорят. Сначала. Ты сказала, что уже хватит, схватила ребенка
подмышку, упирающегося ребенка, заметь. Да, да, упирающегося, вопящего. В этот раз он
не успел сам схватить малыша. А ведь было такое, помнишь? Он побежал с ним, держа
того вниз головой, просто, чтобы досадить, чтобы подальше. А в этот раз было не больно.
Просто ты испугалась, что кроме серебристой мишуры ничего не было видно. Ты
испугалась, что не сможешь увидеть сына. В тот раз все обошлось. Вы уехали, тебя
хватило на три месяца. Три с половиной. Пусть так. Ты вернулась к папе. Но новый год вы
уже встречали вместе. Он развесил мишуру. Серебристую мишуру. Ты говоришь, что все
нормальные люди сбежали б, кто бы остался. И не надо прикрываться банальным, что «
мальчику нужен отец». Иногда стоит сбежать в самую крайнюю точку, поменять
фамилию с отчеством. Затаиться, чтобы спасти. Но ведь тут все не так страшно, да?
Только сотрясение, сотрясение пространства, мозга, как сказали тебе после рентгена. Туда
ты все-таки отважилась. На какой раз? Правильно. Зато семья, целая семья. Полноценная.
Малыш тянет ручки. Папа, папа. Первые шаги. Папа, только с папой. В папиных тапочках.
Он, пыхтя, пытается в папины джинсы, играет с папиным ремнем. Есть - только с папой.
Leka. ( не слушая, разговаривает по телефону). Нет, нет, Ало, да, разъединили, так
получилась. Ну что ты, мамуль, ну конечно. Да завтракал я, завтракал. И сейчас кушаю
вот. Один, ну конечно, я тут один. Нет, мамуль, мне не скучно. Ах, да. Ну конечно, без
тебя скучно. Да мамуль, ну, мамуль, не сердись, я ж скоро. Ма…
Ольга. (продолжает разговаривать, уже не обращая внимания) Первое слово было
«мама», как и положено. Но даже во сне он кричит «папа, папа». Ты поправляешь ему
одеяло. Обычный ребенок. Все дети раскидываются во сне. Он просыпается. «Где папа?».
Я не знаю, как и чем это объяснить. А ведь когда-нибудь он что-нибудь спросит. Вдруг он
будет обвинять меня. Где мой папа, где, почему ты меня лишила его. Или же в школе -
почему у всех есть, а у меня нет. Ты пыталась его закрыть и запереть. Посадить в гнездо,
закутать одеялом. Малыш, ты только наш, вернее, мой. Не бойся, он ничего тебе не
сможет. Но он и не делал, нарочно не делал. Ты боялась.
Ты опять боялась? Сколько можно? Ты боялась обвинений?
Я боялась, что он станет говорить мне, что это я во всем виновата.
Он даже девочек в детском садике защищал – вот что сказала мне свекровь. И что я,
наверное, сама, потому что он спокойный и очень хороший. А он сказал, что я не
женщина. Разве можно бить женщин?
На заднем плане появляется Леша, папа Малыша, обычный среднестатистический
мужчина чуть за тридцать.
Леша. Женщин – нет. Хотя бывают такие, что их стоит. Ну а вообще, женщин – нет.
Тебя – да. Ты не женщина. Ты же не женщина. Посмотри на себя, женщины так не ведут.
Ты – мужик. Какой- то мужик. Ну, разве ты – женщина?
Леша отходит чуть в сторону. Лишь намекая на свое присутствие. Его почти не видно.
Он – в тени.
Ольга. Вот как все было. А вот скажи, я какая? Опиши меня, будто я про себя ничего не
знаю. Вот кто я?
Leka (Декламирует). Она тряхнула белыми до попы волосами. Хрупкая, до
невозможности, до просвечивающихся запястий, до жилки на виске, пульсирующей
жилки на виске – нет, ее не было. Но жилка пульсировала между пальцами – большим и
указательным. Туки-тук-тутутутутутуууууккккк.Тук-тук, тук-тук. Прерывисто, а потом
как поезд, как колеса поезда: тук-тук, тук-тук, а потом опять тууууууууууукккккккккккк.
Разве там, там находится пульс? А может там было что-то иное? Бомба. Да, бомба. В виде
синей жилки в неправильном месте.
Ольга. Он не бил ее сковородками и табуретками. Он вообще говорил, «я же тебя не
бью».
Леша (делает шаг вперед, оказываясь в поле зрения). Я же тебя не бью. Ты сама, сам
лезешь. Ты сама виновата. Нечего лезть, нечего. Я же сильный, ты не понимаешь, на кого
ты лезешь, я ж мокрого места не оставлю.
Leka. А чего она лезла?
Ольга. Не лезла. Но иногда просто хотелось поговорить. Понять. Я же не понимала,
почему так. Я просила, ну скажи мне, за что, скажи мне.
Leka . Сказал?
Ольга. Сказал.
Леша (кивает). Сказал. Отстань. Сейчас как двину. Ты смотри, не лезь. И закрывал дверь.
Закрытые двери – это очень важно.
Ольга. Малыш колотился папа, папа. Папа, я тут, пап.
Леша. Отпусти меня с ним гулять. Я ему ничего плохого не сделаю. Он пока
нормальный, не то, что ты.
Ольга. Тогда почему мы вместе?
Леша Ты же нас не отпускаешь.
Ольга. Но это ведь мой сын.
Леша. И мой тоже, отпусти нас вместе. Я не хочу с тобой.
Ольга. Отпустила. Он привез через полчаса в разорванной рубашке, с соплями по
подбородку. Папа, папа.
Леша. Что из сына делаешь? Зачем растишь хлюпика?
Ольга. Что с Малышом? Что с Малышом? Скажи мне? Нет, ну правда,я все пойму, но
зачем ты так, я же не хочу, чтобы что-то с ним, ну ладно, ну пусть, пусть будет, как есть.
Только б не хуже. Господи, не хуже, не хуже только. Я ж не вынесу. Я же думала, не так
все будет, не так, а как надо, как написано, как положено, как мечталось. Чтобы хорошо
все было, чтобы хорошо. Ну, чтобы хорошо. Что же с ним, что? За что?
Леша. Стоп. А ну, прекратила, быстро. А что? Наелся ягод, вдарил пару раз. Чтобы знал.
Да не знаю, какие ягоды. Волчьи может. Куда смотрел? А что, я к нему пришит разве? В
больницу? Нет, не повезу, вызывай сама, там разберетесь.
Ольга. Разобрались. Малыш смотрел преданными глазами, папа, папа.
Слышен голос Малыша.
А где папа? Где папа? Папа где? Папа! Не хочу. Только папа! Папа, папа! Папа….
3
Кафе
Ольга. И тогда я стала его ненавидеть. Малыша. Ты смогла его возненавидеть? Такого
маленького, когда? Когда он вцепился тебе в щеку - ты не папа! Нет, тогда ты только
рассмеялась. Когда он замахал ручками, отмахиваясь от тебя – нет, мне поможет папа. Ты
и тогда не сердилась. Пускай. Ты позвонила другому папе. Своему. Ты сама виновата. Вы
же семья. Вы что там, не можете разобраться между собой? Ребенка не мучайте, ребенка.
А тебе еще мало, ты наверняка сама тут все устроила. Ты стала моргать, долго, не
понимая. Что, что устроила? Да ты сама решила выйти за него замуж, будь
последовательна в своих поступках. И вообще, он не может.
Leka. Никто не верил?
Ольга. Никто-никто. Он же такой душечка, лапочка. И я перестала жаловаться.
Leka. Но есть же телефоны, есть же какие-то центры.
Ольга (Перебивая). Есть. А стыдно. И еще думаешь, ну у нас же все хорошо, все в
порядке. Дело во мне. И если я перестану что-то не так делать, все будет как надо. Но вот
закавыка – что делать не так? И тогда я обвинила во всем моего папу. Потому что это он
виноват, ну это же проще, чем признаться, чем найти в себе. Изъян, червоточинку, что-то
не то, отличное, что мешает осознать. (Пауза).А потом я стала его ненавидеть.
Появляется отец Ольги. Седой сгорбленный человек, обычного вида человек, такой вот
культурный человек. Одет культурно. Взгляд такой жалостливый, даже можно сказать,
что несчастный, затравленный взгляд.
Отец (Резко меняясь, будто вырастая в росте). Мать, да отстань от нее. Ты что, не
знаешь, что скотина есть скотина? Не трогай ее, ты видишь, она не в себе. Да я ее, да я
сейчас ее по стенке.
Ольга. Но ты же знала, что он не ударит. Он никогда не бил тебя. Ты знала, что не
ударит. (Пауза). И он ударил.
Ты не поверила. Так быть не может. Что такого ты могла сделать? И он добавил еще.
Знаешь, какое чувство? Удивление. Ты уди-ви-и-и-лась.
Вот ведь тогда и не стало
лапочки-дочки. Тогда ли?
Отец подходит к столику, берет телефон Leka. Начинает неумело тыкать пальцем по
кнопкам. Подносит телефон к уху. Гудки. Потом кажется, что трубку берут.
Отец. Оленька, лапочка-дочка? Ласточка-маленькое солнышко, как ты там? Ало?
Ольга отбирает у него телефон.
Ольга. Ало? Да, папочка, я сделала все уроки. Можно теперь погулять? Я недалеко, тут,
во дворе если.
Отец. ( Берет у нее телефон). Что ты, ни в коем случае. Ты слышишь меня, ни в коем
случае! Мало ли что с тобой может случиться?
Отец возвращает телефон на место. Отходит несколько в тень.
Ольга. Он лежит у себя весь день, лежит на диване, у него боли. Он сер лицом. Кажется,
что это кто-то другой. Не его оболочка. Серый крыс. Инопланетный гость. И внутри ктото иной. Не тот. Мне было проще считать, что он улетел на другую планету. Забрали
инопланетяне в летающей тарелке. В тазике для стирки. Эмалированном? Нет, в
эмалированном жестче, зато ход лучше. Вжиг-вжиг. Давайте сойдемся на пластике. Его
подменили ночью. Раз и вышел уже не он. Не тот, который «сууу-ка», да ты б, да ты б…
Наверное, это все по делу.
Да, я тоже так стала считать. Если допустить, что просто так, то как быть дальше.
Наверное, все правильно. Я привыкла слушаться папу. Я не могу ослушаться папу и уйти.
Тем более, у нас все хорошо. Было – хорошо. И теперь хорошо. Просто, просто…нет,
хорошо все, это я ничего не понимаю. Просто это другая стадия, степень хорошести. Тем
более, всем нужен папа. И я вернулась к папе Малыша.
Leka. Ну, что я могу тебе предложить? Завербоваться на север. Уехать далеко-далеко?
( Вытирает губы салфеткой) Черт, опять запачкался. У тебе нет еще салфеточки? А
может еще по салатику? Или коньяк? О, точно, закажем еще коньяк.
Ольга. Мы вроде не заказывали. И я не люблю как-то. Не получается любить.
Leka. Ну, я думал, ты пьешь. После всего сказанного. Если ты никуда не уезжаешь, то я
бы стал пить, чтобы уезжать так. Через стакан.
Ольга. ( становится веселой-веселой). Через стакан не красиво. Хочется красоты. И
чтобы хорошо все. И смотреть не через стекло. Хотя… Через хрустальный фужер –
пошло. Уехать через пластиковый стакан-чик-чик. Одноразовый.( Пауза). Но нет, не
смогу. Не мое, да и Малыш не поймет. Ты знаешь, мне все детство внушали, что женщина
не пьет. А я все-таки…я все-таки, я же, я? Да?
Leka. О да.
Ольга. Синяки были, да. Руки, в основном руки, хватал и выкручивал. А лицо – нет. В
лицо только плевал. Не больно, только обидно. А что такое обида? Так. Я все ждала,
чтобы малыш подрастет. И тогда может быть будет можно ему что-то объяснить? Но
время шло, а он все не рос, не рос. Нет, зарубки на двери росли. Малыш задавал вопросы.
Все больше. Про мир, про звезды, про оленей. И про то, какой день недели – пятница.
Только так. Когда он кричит на меня. Когда берет за воротник, он ведет себя, будто так и
надо. Это в книжках защищали своих матерей. Это мифы. Даже не древней Греции. Нет, я
сама во всем виновата.
Leka. Ой, кажется, я сел на газету. Смотри, какая статья: «Смерть от просроченного
салата» - нет, не то. «Разведчики почерпнут знания в любовных треугольниках», оно, ой,
нет. Так. «погода в этом городе нам неизвестна», как это? А, вот - « Как и почему
погибла жена известного хоккеиста». Он планировал зарубить ее топором, но потом
решил, что способ глупый, древний какой-то способ. А еще вот… «отцу показалось, что
сына украла бывшая жена…за это он решил с ней расправиться при помощи…».
Ольга. Ну что ты читаешь, нет, зачем ты читаешь?
Leka. ( Смеясь, откладывает газету). Не волнуйся, не твой случай.
Ольга (Серьезно). Конечно, не мой. У нас нет топора. И я всегда стираю ему носки. Тут
написано, что его взбесило, что она не постирала ему последнюю пару носков.
Leka. Где про носки?
Ольга. Ну, вот тут вот. ( Тыкает пальцем наугад).
Leka. Не вижу.
Leka. Шучу я, все равно, не мой случай. И тут еще ребенок кинулся на защиту матери.
Вот ему и попало.
Leka. А твой Малыш? Он же мужчиной растет, тебя защищает поди.
Ольга. Да…Он…он будто делает вид, что так и надо. Вообще. Может петь песни,
рассказывать сказку. Но никогда. Однажды я не выдержала. Так делать нельзя, но я не
смогла. Я закричала ему. Ну что ты стоишь, ты разве не видишь, что твой отец со мной
делает? Почему? Неужели тебе все равно? А Малыш просто смотрел на меня и улыбался.
Нет, все в порядке. Нам сказали, что у него наредкость крепкая психика.
Я как-то болела. Сидела на подоконнике с завязанным горлом, ждала папу. А он все не
шел. Вместо папы снег. А потом вдруг по снегу шел клоун.
Нет, не так, я увидела фигуру, далеко-далеко, подумала, вот идет мой папа. А это оказался
не он..Я видела, как схватили клоуна. Он был в красных кроссовках, с красным носом и
желтых широких штанах. Я стояла с замотанным горлом и смотрела вниз через немытое
окно. Мама сказала, что вымоет осенью, а осенью сказала, что помоет весной, а весной
она что-то никак не могла собраться силами. Я смотрела на этого колуна, и только потом
через много лет поняла, что это был никакой не клоун, а просто чем-то больной человек,
а может просто что-то с ним было не то, мало ли алкоголиков в желтых штанах, лыжных
шапочках и красным носом. Он падал, в весенние лужи и островки сугробов, пока еще
сугробы были. Да и снег шел, такой уже весенний снег. А потом его подхватили под руки
и повели в машину, кинули в машину. Я сказала маме, что ангелы повели клоуна. А
машина поехала с сиреной. А потом они его выкинули, пнули и выкинули. Пнули на
улице, там же, недалеко, иначе как бы я увидела. Они уехали, ангелы с синей сиреной,
желтая машинка, а клоун остался в желтых штанах на остатках снега. Из его красного
носа капали красные слезы.
Голос Отца за кадром. Ты без нас сдохнешь, да ты же без нас сдохнешь!
Leka. Ну подожди, все образуется. Ты хорошая. Все будет как надо. Найди в себе силы.
И не придумывай того, что нет. Просто так ведь ничего не бывает. ( В сторону)
Рассчитайте нас, пожалуйста. Счет, пожалуйста. (Ольге) Ты тут, ты это…Извини меня, у
меня мама болеет. Мне нужно купить ей лекарство. Оно такое редкое, продается только в
одной аптеке.
Ольга (Вскакивает). Что с ней? Может быть, я могла бы как-то…посодействовать,
помочь?
Leka. Что ты, ей нужен только я. Мы всегда были с ней вдвоем. Сколько я себя помню.
Она не рассказывала, да я и не спрашивал. Что-то там случилось между ними. Между
матушкой и тем, кто мой отец. Я не придумывал романтических историй, я как-то не
интересовался. Меня не дразнили в классе. Матушка как-то обмолвилась, что я дитя
курортного романа. Но я понял, она не хотела, как бы это, вдаваться в подробности,
ненужные детали, для чего.
Ольга. И ты даже сейчас ничего не знаешь?
Leka. Зачем? Она не хочет, да и я не настаиваю. Ты знаешь, я тут подумал, мне уже уйма
лет. Ну, только ты можешь сказать.
Ольга. ( Улыбается) А я забыла.
Leka. Официальная версия, что мне тридцать девять…ох, как давно эта цифра была
реальностью. Вот я пришел домой. А на кровати меня ждали шерстяные носки. Я как раз
сопливился. Я надел их, лег спать, будильник был уже заведен на нужное время, а рядом с
кроватью на тумбочке стоял стакан с моим любимым соком. И кусочек лимона, пососать
для горла. Я взял губами с блюдечка лимон, лежал в носочках, под одеялом с барашками.
Мамуля специально ездила заказывать это белье, она знает, как я люблю овец. Так вот, я
подумал, ну кто кроме нее будет так заботиться обо мне, кто?
Звонит телефон. Leka закрывает левое ухо, чтобы было лучше слышно правым.
Leka. Мамуль, да не волнуйся уже, не волнуйся. Я уже выхожу. Так
на работе
задержали. Я куплю тебе. Да, и это куплю. Как скажешь, мамуль. Ну все, я тебя целу-ую.
(Ольге). Вот видишь, мне, правда, пора бежать. А ты, ты это – не грусти. Сейчас не модно
грустить. Хочешь, пойдем со мной на митинг, развеешься.
Ольга. У меня - Малыш, я буду с ним. В выходной я буду с ним. Как ты думаешь, куда
лучше – в театр или зоопарк?
Leka. Все, я бегу, ты тут уж дождись официанта. Жаль, что не по коньяку, ну, в другой
раз, ах да, ты же не пьешь. Ну, бегу.
Leka выходит из кафе, сразу набирает номер на телефоне. Закрывает по привычке левое
ухо.
Leka. Да, алле. Малышик мой. Это я, я уже освободился. Ну, сама понимаешь, когда
матери болеют, они очень капризны. Еле отвязался от старушки. Ну, бегу к тебе, мой
птенчик. Жду тебя, конечно, на всю ночь.
Часть 4
Кафе. Leka за столиком один. Leka разговаривает по телефону, в руке тетрадка
Ольги, та самая тетрадка, которая была на столике в прошлый раз.
Leka. Да, да, мой пусичек. Скоро у тебя буду.
Leka кладет телефон в карман.
Leka. ( читает). Ты же без нас сдохнешь! И я сдохла.
Leka закрывает тетрадь
Ах да, совсем забыл. Она же действительно. Он ее, Леша этот. Ну, нет больше Ольги-то. А
тетрадка есть. Хотя, может она сама была виновата. Ну, вот ее записи. ( Размахивает
тетрадкой). Я не стал давать следствию. Я родственникам хотел отдать, отцу. Но тот
сказал, что они там сами разберутся. И я себе оставил. Мало ли что, хотя, кто я. Мы и
виделись один раз всего, один раз. Один лишь раз.
Leka листает записи Ольги.
Читает: А еще мы ходили с ним в цирк, где он купил мне мороженое, трехцветный
шарик и желтый клоунский нос.
У клоунского носа лопнула резинка, нос закатился куда-то, за край пространства.
Мороженое растаяло, а шарик, шарик просто сдулся. Каждый день из нас выпускают
воздух, чуть-чуть ослабляя ниточку, черную такую. Но нитку не нужно ослаблять,
ее лучше отпустить. И может быть тогда, все вернется, не здесь, и даже не с нами.
Но будет. Обязательно.
Часть 5
В комнате Отец с Малышом. Они ждут Лешу. Малыш смотрит на улицу, неотрывно
смотрит на улицу.
Отец. Да придет твой папа, придет. Давно не приходит. Но ведь придет когда-нибудь. Ты
бы поел что ли. Чего зря сидеть.
Малыш смотрит на улицу, неотрывно смотрит на улицу. Малыш смотрит и смотрит на
улицу.
Отец. Ну, тогда он не смог просто, дела были. Ну, мало ли какие. Сегодня придет,
обязательно. Как без него? А она, она сама, сама виновата. А Малышу отец, отец нужен. И
он придет, придет он, мы подождем. Ольга, сходи за хлебом? Булочек возьмешь заодно,
ну, моих любимых? (осекается) Ах, ты, господи. Ничего, ничего, без булочек, ничего.
Как-нибудь, ничего.
Малыш. Но ведь папа, скоро, скоро же папа? Он придет, папа? Папа! Папа! Папа!
Отец (Ворчит, будто про себя). Ребенку нужен отец. Какой никакой. Я не допущу,
чтобы он сидел или что там еще. У нас все хорошо. Хорошо все. И он хороший. И все
хорошие.
Малыш (Свешиваясь с подоконника, радостно кричит). Папа, ура, папа идет, папа!
У меня самый лучший папа. Мой папа!
Занавес
Дата написания: декабрь 2013 год