© ВИТАЛИЙ СИВЯКОВ. Не плачь. Стихи. Не плачь, судьба скупа на милость, Слезой не вымолить покой. Бывают слезы - просто сырость, Солоноватая порой. Бывают слезы просто слабость Души, уставшей от тревог. И очень редко слезы - радость, Скупого счастья ручеёк . Я много видел слез на свете Признаюсь, плакал сам не раз, Но горше слез нигде не встретил, Чем слезы материнских глаз. Как много эти слезы значат! Им нет сравненья и цены. Беда, коль наши мамы плачут, Когда виной тому сыны. Когда проходит удивление И с глаз спадает пелена, Мы постигаем с отрезвленьем Всю горечь сладкого вина. Когда умрет очарование, Погаснет жаркий блеск очей, Останутся воспоминания В слепой бессоннице ночей. И сразу станут ощутимее Бессмысленность и суета. Подведена неотвратимая В любви последняя черта. Иди, во след не побегу. Как трудно с подлостью смириться. Когда звезда твоя дробится, Мир погружается во тьму. Нет, я во тьме не заблужусь. Смогу звезду зажечь другую, Но только ярче, не такую, С какою нынче расстаюсь. Мы о любви не говорили, Она у нас давно прошла, Мы просто по лесу бродили, Когда там сон-трава цвела. Молчали бронзовые сосны, Весь лес торжественно молчал, И я на все твои вопросы Как на допросе отвечал. А ты, мне кажется, хитрила, Слегка лукавила со мной, Ты ничего не говорила, Ошеломленная весной. И я умолк.Очарованье Твое ко мне передалось. И все забытое и давнее Тоской в душе отозвалось. Хочу сказать тебе - "Прощай", Но слово вымолвить не в силах. Зачем-то память сохранила Цветы в росе и месяц май. Пытаюсь справиться с собой, Забыть решительно и твердо Всё то, что жило в сердце гордом, Что было связано с тобой. Сумею силы отыскать, Да не смогу предать забвенью Луны доверчивой свеченье И Волги ласковую гладь. И ты, уйдя, не позабудь, Не растеряй в случайных встречах То, что дарил нам каждый вечер, Чего нам больше не вернуть. Долой печаль. Ты снова весела. К счастливым дням душа твоя стремится, И радостной надеждой взгляд искрится, Ты вновь себя былую обрела. Как мало надо времени Чтоб и сил, многое легко предать забвенью, Минутному отдавшись наслажденью, Которое сам дьявол сотворил. Я с завистью гляжу тебе вослед. О, если б мне такую же беспечность! Но есть простое слово - человечность, Которому цены на свете нет. Я тебя не ревную ни к морю, ни к югу, Ни к сомнительной славе курортных ночей. Я тебе доверяю, как лучшему другу, И прошу об одном - возвращайся скорей . Не заменят вовек цвет роскошных магнолий, И афонских пещер сталактитовый рай, Наших милых берез, жигулевских раздолий. Умоляю, ты слышишь, скорей приезжай. Не отнять моей песни ни черту, ни богу. Лишь душа изнывает, в разлуке скорбя. Уложи чемодан, собирайся в дорогу, Здесь давно ожидают и любят тебя. Искрился день январской стужей, Поземка резвая мела. Сбежав от сына и от мужа, Ты в час назначенный пришла. Пришла, развеяв все сомнения И все смятения мои. С забытым трепетным волненьем В душе запели соловьи. А сердцу верить и не верить... В твоих глаза ищу ответ. Но в них, как в мыслях суеверных Непроницаемости след. А сердцу защититься нечем. Вдруг подозреньем обожгло: Ужель тебя на эту встречу Лишь любопытство привело? Потом метель в степи бесилась, Вставала белая стена. И голова моя кружилась Не от шипучего вина. На подушке вздрагивают плечи, Вкус слезы и солон, и горяч. Я молчу, но, думаешь, мне легче Слышать этот молчаливый плачь. Надо бы утешить, сердцем знаю, Словом нежным душу приласкать. Только я молчу и засыпаю, Чтобы утром снова промолчать. Да и ты, оставив дом с рассветом, Слова нужного не подберешь. Не вспылишь, потребуя ответа, Прочь тяжелой поступью уйдешь. И опять потянется неделя, Кто кого из нас перемолчит. Девочка, понять всего не смея, На суровость мамину глядит. Сам себя за сухость проклиная, Я не знаю, чем тебе помочь, Чтобы ты, любимая, родная, Как и я, спала спокойно ночь. Как гири, падают последние слова, Хотя все сказано давно, и нет надежды. Довольны всем лишь полные невежды, Но для меня беда не трын-трава. Расходимся в обиде и в слезах, А нет бы сесть по-человечьи, рядом, Другдруга не испепеляя взглядом, Спалив словесный мусор на устах. Опять о том, кто больше виноват Рассудок заслонила боль потери. Осталось сделать шаг и хлопнуть дверью, Отрезав навсегда пути назад. Но нету сил на тот последний шаг. Я сам себя за слабость презираю, Неловко сыну слезы вытираю, Да и своих не удержать никак. Взрывается привычный мир семьи, Сжигая чувства, как метеориты. Все лучшее проклято и забыто, Все худшее зачем-то воскресив. Я знаю, как случается беда, Сломав в душе непрочные плотины. Из прошлого уходят в никуда Судьбою побежденные мужчины. А может, победившие себя, Полынь утрат и пересудов плесень, Уходят, не прокляв, не разлюбя, На грудь уныло голову не свесив. Пускай ты все на свете превозмог, Но не утратил звание мужчины, Но прежде, чем переступить порог, Взгляни в глаза единственного сына. Когда и где? О грань каких дорог Любовь твоя негаданно разбилась? Не торопись переступить порог, Она в глазах сыновьих отразилась. Опять метель мне сыплет в душу Холодной слякотью печаль. А я хочу твой голос слушать Сквозь затуманенную даль. Хочу бежать к тебе навстречу, Через снега пешком брести. Чтоб, руки положа на плечи, Сказать: - "Прости меня, прости ! Прости. Забудь обиду сердца, Разлуку горькую забудь. Дай на груди твоей согреться И все отнятое вернуть". Сорок лет - не юность и не старость. Сорок лет - осенняя пора. Тихо вяжет первая усталость На висках узор из серебра. Не пора ль назад мне оглянуться. Не пора ль умерить сердца пыл? Но, увы, обратно не вернуться В ту весну, где я моложе был. Время, время ты неумолимо, Только я стареть не тороплюсь. Пусть меня все больше тянет в зиму. Я с весной в душе не расстаюсь. Горе тем, кто отдавал без боя Неизбежной старости себя. Мне не нужно вечного покоя, Я умру, страдая и любя. А пока что в теле бродят силы, Не потух в глазах сознанья свет, Будет путь далеким до могилы, Проживу еще я сотню лет. В Вас все достойно восхищенья: Походка, локон, томный взгляд, Улыбка, легкие движенья Блаженства тайные сулят. К Вам взоры тянутся, как к свету В апреле тянется трава. Скажите, право, чья при этом Не закружится голова? У мужа Вашего не в зависть Хотел бы я о том спросить, Возможно ль в жизни жен - красавиц От пылких взоров сохранить. Дороги разные бывают: Одни все время на подъем, Другие кружевом петляют, Стремятся только под уклон. Дороги вниз - всегда короче. Они извилистей, хитрей. А те, что вверх, как трудный почерк, И бесконечней и длинней. И ты у жизни на пороге, В путь собираясь, оглянись, А вдруг тебя потащат ноги По хитрым петлям сверху вниз. Я знаю: там внизу , в долине, В садах пасется теплый май... Но ты наметь себе вершину И к ней своим путем шагай. Солому старую сжигают, Пылают копны на ветру. В тревоге птицы улетают В спасительную высоту. Горят пшеничные ометы, Плывет над полем сизый дым. То, что людским полито потом, Вдруг стало пеплом вороным. Я не кострами растревожен. Взойдут здесь новые хлеба. Опять солому в копны сложит Очередная молотьба. И без душевного надлома На это зрелище смотрю. Я , может, сам, как та солома, В огне бушующем сгорю. Идем за вечностью к Чуфут-Кале Через веков спрессованную память, Где прах средневековья на скале Глядит на мир пещерными глазами. Течет толпа, как в скорбную Хатынь. Что нас ведет, паломников беспечных? Иль неба удивительная синь, Иль плачь невольниц, слышимый сквозь вечность? Какой закон событий и времен Велит седым руинам поклониться, Где в камне, словно в глине, оттеснен Размытый след античной колесницы? Кто эту тайну сможет объяснить? Непостижимость страсти поколенья, Как то, что "мертвый город" будет жить В легендах для грядущих поколений. Когда-нибудь, когда -нибудь Вдруг снизойдет ко мне прозренье. Душа замрет от удивленья Окончен путь, окончен путь! Куда я шел. Зачем спешил? С кем разделил восторг и муки? Чьи целовал безумно руки, Кому любовь свою дарил? Всю жизнь свою переберу: Что сохранил и что оставил? Кого стихом своим прославил? Зажег ли в чьей судьбе зарю? Вопросов тьма - ответ один: Я жил, как все, на этом свете. И может быть, кому-то светил, Как лампой в сказке Алладин. Зачем природе эта красота, Немых лесов роскошное убранство? Дыханьем осени заполнено пространство В печальном шелесте опавшего листа. Ни запахов, ни песен, ни тепла, Хоть все вокруг сплошным огнем объято. Но осень в том, поверь, не виновата Коль ты весны в душе не сберегла. Иду за теньканьем синицы, Бреду, тоску с души гоня, И вот уже подруги - птицы Встречают песнями меня. Встречают посвистом и писком. В лесу еще полно зимы. Но сквозь деревья близко-близко Я вижу всполохи весны. Осевший снег водой пропитан, Лыжни едва означен след, И все печальное забыто Да и тоски в помине нет. В ночном лесу дремала тишина, Не спал один лишь ветер шаловливый. Молчало все, но старая сосна Скрипела тихо с жалобным надрывом. Вокруг ее толпился молодняк, Среди их были правнуки и внуки. Казалось мне, что это не сосняк, А люди собрались на зов старухи. О милое непостоянство! Почти отсутствие стыда... Свое пурпурное убранство Осинник скинет навсегда. Слетят раскошные одежды, Легко качаясь на лету. И пусть угрюмые невежды Ругают лес за наготу. За белизну и непорочность Берез, раздевшихся для сна, Зеленый плед из хрупких почек Сошьет им щедрая весна. И пусть последний лист кружится Озноб и сырость на дворе Все непременно повторится, Все повторится в октябре. Встает веселый день за косогором, В сугробах дряхлых горбится зима. Опять меня зовет к себе за город Встревоженная мартом тишина. Струится в душу теплая истома, Пьянящий воздух будоражит кровь. И гонит непоседливых из длма Все к жизни пробуждающая новь. Таврида древняя, прощай, Теперь я знаю с этих пор О том, что есть на свете рай, И он на склонах крымских гор. Хотел бы я забрать с собой Туда, где нежный шум берез, Частицу неба и прибой, И аромат цветущих роз. В родном краю, за сотни миль, Где нет столь пышной красоты, Я буду помнить Ай-Даниль И ваши южные черты. А ты, священный Аю-Даг, Немой хранитель тайн морских, Ты будешь вечно, как маяк, В далеких странствиях моих. Они под небо поднялись Своими жаркими ветвями, На года долгие срослись Судьбой, стволами и корнями. Здесь, у прохожих на виду, На шумном пыльном перекрестке В каком-то сладостном бреду Дуб обнимал свою березку. Листвою ласково шумя, Березка вся в порыве нежном, К нему любовь свою храня, Прильнула телом белоснежным. А он, могучий великан, Широкоплечий, неуклюжий, Обняв её за гибкий стан Хранит от зноя и от стужи. Уходит в даль за годом год, Летит неумолимо время. Вкруг их, собравшись в хоровод, Шумит уж молодое племя.