В гостях у архимандрита Иоанна Крестьянкина

НАШИ ПУБЛИКАЦИИ:
В гостях у архимандрита Иоанна Крестьянкина.
Собираясь в этом году в далекие Печоры, я подумала, что нехорошо у меня
получается, почитая батюшку Савву, а забываю про нашего земляка-орловца батюшку
Иоанна. И вот то, что ответили на эти мысли старцы.
Насмотревшись на родную Орловщину и соседнюю Брянщину, налюбовавшись
Рославльскими лесами (откуда в Оптину Пустынь прибыли основатели старчества о. Лев
и Макарий), а также аистами и голубыми озерами Псковщины, в 22-30 мы остановились у
Псково-Печерского монастыря. Была суббота 26 июля. Опущенный шлагбаум и группы
людей, стоящие возле него, ясно свидетельствовали о его закрытии. С юной паломницей
Танюшкой мы смело направились к охранникам. На нашу просьбу найти нам о. Максима,
они предложили нам пройти в монастырь. Изумленные этим предложением (здесь строгие
монашеские традиции, характерные для благочестивых времен и жесткое отношение к
паломникам, особенно паломницам), мы быстро проскочили к воротам монастыря,
попросив Царицу Небесную и о. Савву быть нашими путеводителями.
Был тихий теплый поздний вечер. Монастырь просто прекрасен в этот час.
Уходящее за горизонт солнце золотило купол Михайловского собора. Была абсолютная
тишина, ни души, монастырь готовился ко сну. Казалось, что в этом райском царстве мы
совершенно одни. «Даже не верится, что мы в Печорах», - восхищенно пролепетала
Танюшка. Юркнув под арку Никольского собора, мы начали медленно спускаться вниз по
каменистой дорожке. На какое-то мгновение даже остановились, совершенно забыв о
наших уставших паломниках, дожидавших нас в «Форде», забыли обо всем и пришли в
себя, почувствовав сильное-сильное благоухание. Удивленно осмотревшись вокруг, мы не
увидели особых цветов, ничего такого, что могло бы издавать сильный аромат.
О. Максим, увидев нас, скомандовал: «Быстро наверх, на Рижскую, 14. Уже
слишком поздно». И все…никаких паспортов, никакой привычной регистрации, а ведь
Печоры-пограничный город, рядом Эстония (Евроколхоз). Размышляя над первыми
минутами пребывания в монастыре, мы молча трапезничали, одновременно слушая о.
Андрея, читавшаго нам Добротолюбие. Трогательной была забота о нас о. Максима,
несколько раз звонившего о. Андрею и узнававшего, как и где будут ночевать орловцыливенцы (так нас здесь называли).
Совсем стемнело, где-то к полуночи иеродиакон о. Андрей, разговорившись с
нами поделился своими невеселыми мыслями: « Современные паломники– это в основном
туристы, и не просто туристы, а дуристы. Из-за них в Пещерах сделали два санитарных
дня. Сегодня было 35 групп, 15 пустили в Пещеры, а двадцати группам отказали, на
Святую гору вообще не благословляют» .
Все услышанное меня опечалило и ложась спать, я вновь и вновь прошу батюшку
Савву помочь нам с пользой провести время в монастыре.
Ехали же мы, конечно, на его торжества, которые приходились в этом году на
воскресенье 27 июля. Но он (о. Савва) полностью изменил план нашего паломничества.
Как ни пыталась я узнать у о. Андрея, где и когда будут служить Литургию и Панихиду по
батюшке Савве, он отвеал уклончиво: «Будут служить, может в 700 или 800, или в 900 утра.»
Утром, несмотря на четко продуманный план, я никак не могла сосредоточиться и
решить куда мне направиться. В итоге отправилась в Успенский собор поклониться самой
главной Святыне монастыря – иконе Успения Божией Матери и мощам
преподобномученика Корнилия, да так и осталась там на раннюю Литургию.
Где-то посередине службы мне пришла в голову мысль, что возможно сейчас, рядом, в
соседнем Сретенском соборе служат Литургию, посвещенную батюшке Савве, но я, к
большему моему удивлению, никак на нее не отреагировала. В таком непонятном
состоянии духа я пробыла до выноса Причастия. И лишь увидев о. Филарета с Чашей в
руках, меня осенило, что о. Савва не благословил мой план действий и сейчас направляет
его к нашей же пользе, и что с этой минуты наше пребывание в монастыре будет больше
связано с о. Иоанном Крестьянкиным, чем с батюшкой Саввой. Я узнала, что архимандрит
Филарет во многом поможет нам и потому, улучив удобный момент, я подхожу к нему и
договариваюсь о встрече. Как назло, наша паломница Раиса, только что вернувшаяся из
Сретенского собора, «обрадовала» меня: там закончилась Литургия и только что начали
служить панихиду по батюшке Савве. Разом вспыхнула досада на саму себя, чуть было не
переросла в желание убежать туда, но было уже поздно, так как о. Филарет должен был
вот-вот показаться из Успенского собора. Сейчас мы «получили благословение» о. Иоанна
на наше дальнейшее паломничество в Печорах.
Вот и показался о. Филарет, как всегда, стремительный, ироничный,
проницательный, келейник о. Иоанна Крестьянкина, теперь духовник Псково-Печерского
монастыря. Увидев нас, полушутя, полусерьезно протянул: «Чего хотите?». Я
выкладываю нашу просьбу об о. Иоанне. «Идем со мной», и не дает он нам опомниться и
идет так быстро, словно летит. Как всегда его останавливают люди и при резком
торможении, мы чуть не наскакиваем на него. Дойдя до трапезного корпуса, он
останавливается, оглядывает нас и приказывает «Сейчас на второй этаж, направо, затем
сходите в Пещеры, а потом придете ко мне, только не долго». По служебной тайной
лестнице мы почти бегом убежали на Святую гору. Яркое, солнечное, июльское утро. Гдето там, внизу, суетится и шумит монастырь, а тут тишина и покой. Впервые мы здесь
одни, для нас это непривычно, зато можно не торопиться. Мы идем неспеша по
центральной дорожке, мимо кустов смородины и яблонь, увешанных яблоками. Это
монастырский сад. Вот и скамейки, на которых совсем недавно сидел архимандрит Иоанн
с о. Филаретом, а еще раньше, видимо сидел здесь и батюшка Савва. Садимся с Танюшкой
и мы. Дальше на нашем пути деревянная церковь в честь преподобных отцов ПсковоПечерских, а еще дальше святой дуб. Ему уже несколько веков и крона его совсем
небольшая. Первый старец Марк молился под ним. Ну и последняя святыня –
достопримечательность Святой горы-огромный камень, который также связан с именем
Марка. Приложившись к нему и помолившись преподобному Марку, мы остановились на
смотровой площадке. Весь монастырский двор отсюда виден как на ладони. Красивые,
ухоженные здания, строгие голубые ели и элегантные туи по аллеям, оригинальные
клумбы- просто рай да и только. Немного опомнившись от того, что мы так быстро и
легко попали на Святую гору, по той же тайной лестнице вернулись обратно и
направились в Пещеры.
А у входа в них как всегда шумно и многолюдно. Кто-то просится туда, кого-то не
пускают. Я подхожу к матушке и говорю, что мы по благословению о. Филарета. «Раз по
благословению, то пойдете одни», – обрадовала она нас и попросила немного подождать.
Только что в пещеры ушла самарская группа со своим батюшкой. Словно предчувствуя,
что придется долго «гулять» по ним я запасаюсь большой свечой. И вот мы в Пещерах.
Сразу потянуло прохладой и свежестью, а ведь это подземное кладбище. Идти
приходится медленно, иначе гаснут свечи, а кругом темнота, и почему – то в этот раз не
было дежурных на «перекрестках улиц». Догнав самарскую группу, мы решили свернуть
от них в другой коридор и вскоре добрались до места захоронения Иоанна Крестьянкина.
Обычно здесь помазывают елеем, но в этот раз нас помазать было некому. Пропев литию
и поклонившись батюшке Иоанну, мы отправились дальше на поиски места захоронения
батюшки Саввы. Но найти его мы никак не могли. Благословение о. Филарета открыло
нам доступ ко всем святыням монастыря, но не избавило нас от необходимости молиться.
Самарская группа, немного походив по Пещере, шла на выход, и их батюшка, шедший
впереди, поприветствовал нас: «Христос Воскресе». Они уходили, а мы все искали и
искали, но никак не могли найти. Наконец я воскликнула: «Батюшка Савва! Отзовись! Где
ты?» И через несколько мгновений голос нашей паломницы, кажется, инокини Эмилии
(нашей землячки из Ливен, которую мы везли в Псковский Снетогорский монастырь)
позвал нас: «Скорее идите сюда, он здесь». Посветив свечами и убедившись, что на плите
действительно написано: «Схиигумен Савва (Остапенко)» мы остановились и, пропев ему
также литию, почтили его память. Пришлось просить у него прощение и за свою самость,
и за неразумие. Облегченно вздохнув, мы направляемся к выходу и прикладываемся к
гробницам преподобных Марка, Ионы и Лазаря прозорливого. Так как в Пещеры еще пока
больше никого не пускают, у нас есть немного времени, и я вновь подхожу ко гробу
преподобной Вассы.
Об этой подвижнице хочется написать особо. Будучи супругой священника Ионы
(основателя монастыря) Мария (так ее звали в миру) разделяла с супругом все труды по
копанию в горе Успенского собора. Но вскоре она тяжело заболела и была первой в новом
монастыре пострижена в монашество с именем Васса. Недолго прожила она, после этого и
по смерти ее супруг (священник Иона) отпев ее, закопал гроб в землю. Но на следующее
утро, к великому своему удивлению, он увидел его на поверхности земли. Решив, что он
плохо отпел, он отпел ее во второй раз и вновь закопал. Но на следующее утро гроб вновь
оказался на поверхности земли. Махнув рукой, сказал Иона: «не хочет она быть
закопанной в землю, поставлю я гроб в Пещеры». Так доныне он и стоит. И когда в
безбожное время захотели вскрыть его и посмотреть что там, то при первом
прикосновении, огонь, вышедший из него, привел всех в страх и ужас. Эти следы при
внимательном рассмотрении можно увидеть и в наше время. Псково-Печерский
монастырь – единственный в России, который не закрывался никогда, и служба в нем не
прекращалась. Выйдя из Пещер, мы сразу направились в Сретенский собор, чтобы
поклониться мощам преподобного Симеона Псково-Печерского.
Было около одиннадцати утра, о. Филарета не было видно, и воспользовавшись этим
временем, мы поднялись в Михайловский собор. Этот храм красавец и бывает открыт
только в двунадесятые праздники и в воскресные дни. Шла поздняя Литургия, читали
Евхаристический канон. Богослужение возглавлял наместник монастыря архимандрит
Тихон (Секретарев). Здесь хранится еще одна святыня – кисть руки мученицы Татианы в
бархатной рукавичке. Но вот служба и молебен шести Вселенских Соборов окончены, мы
выходим на улицу. Теперь самое время выполнить просьбы родных и близких. Но из-за
многолюдства и на эти поручения тратится немало времени.
И вот мы вновь спускаемся к нижним храмам. Интересно, зачем нас пригласил к себе о.
Филарет? Было время трапезы. Разговорившись с охранником, я узнаю, что он (о.
Филарет) общается с людьми по-разному, с кем пять минут, а с кем и час. «Так что лучше
пообедайте»,- советует он, «а потом пойдете к нему. Тем более, что он тоже на трапезе».
Мы так и сделали. Спускаясь после обеда вниз, мы видим о. Филарета, стоящего возле
своей кельи. Кажется, он поджидает нас. И не дав нам совсем спуститься, он приказывает:
«На второй этаж к келье батюшке Иоанна! Я сейчас приду». Так вот, что он задумал!
Щелкнул замок, о. Филарет открыл дверь и сказал: «Входите!» В первое мгновение все
словно онемели, еще бы! Попасть в келью Иоанна Крестьянкина, мы об этом даже и не
думали. Заметив нашу робость, и мой взгляд, брошенный на изображение лежащего
Амвросия Оптинского, он пошутил: «Да, да– это тот самый который говорил: «Помилуй
меня Боже, что я молюсь лежа»». Мы улыбнулись и оживились. «Прикладывайтесь к
батюшкиным святыням»,– сказал о. Филарет. Я внимательно рассматриваю келью
батюшки Иоанна. Здесь все, как и при его жизни. Те же зеленоватого цвета стены, те же
занавески на окнах, кровать. В какой–то момент даже показалось, что сейчас поверну
голову и увижу сидящего о. Иоанна. На стенах множества икон, портретов святителей и
угодников Божиих, есть тут и портрет Орловского архиепископа Серафима (Остроумова),
оказавшего большое влияние на маленького Ваню. О. Филарет начинает нам рассказывать
об о. Иоанне, но, чувствуя, что мы много о нем знаем, замолкает и дарит каждому
большие его портреты. Я продолжаю рассматривать келью, замечаю на столике Евангелие
и перевожу вопросительный взгляд на о. Филарета. «Да, да – это батюшкино Евангелие»,подтверждает он. «Здесь почти все как при жизни, лишь некоторые иконы по его желанию
переданы монастырю». В душе у меня некоторое смущение оттого, что попали
действительно в гости к о. Иоанну, а о. Филарет несет уже каждому в дар книги: «Слово
на рождество Христово» и «Размышления о бессмертной душе». За свое бывшее
непочтение архимандрита Иоанна мне неловко, и вслух я произношу, что недостойна
таких подарков. Но о. Филарет, посмотрев на меня, дарит нам еще книгу «Память сердца»
и говорит: «А сейчас я вас еще и помажу». Вот где мы удостоились быть помазанными – в
самой келье Иоанна Крестьянкина. Хочется просто постоять, посмотреть, почувствовать и
подумать! Но такой возможности нам о. Филарет не дает. Его вопросы градом сыпятся на
нас. Наконец, он несет корзину с просфорами и говорит: «Возьмите сами, кому сколько
нужно». Вот так ответил на мои домашние мысли батюшка Иоанн. Всё! Больше мы не
вместим. Чувствуя это, о. Филарет говорит: «Теперь всё, друзья» и благословляет нас на
отъезд к Животворящему Кресту. В «Форд» мы возвращаемся с полными руками
подарков и трепетным и волнительным состоянием души. Одновременно радостно и
грустно. Радостно от того, что, удалось почтить память двух удивительной судьбы
старцев Печор – батюшки Саввы и батюшки Иоанна. Грустно от того, что расстаемся с
монастырём, с о. Филаретом и о. Максимом. Но теперь, покидая Печоры, я прошу: «Отцы
Псково-Печерские, Савва и Иоанн, молите Бога о нас!»
Р. Б. Надежда.
Сон святителя Филарета Московского.
Один священник с особым усердием поминал за литургией покойников, так что если кто
раз подавал ему записку о поминовении, он выписывал имена усопших в свой синодики,
не говоря о том подавшему, поминал всю жизнь. При соблюдении такого правила у него
составился синодик с таким многотысячным перечнем имен, что пришлось ему разделить
его на разделы и поминать по очереди. Случилось, что он впал в какую-то погрешность,
так что ему угрожало устранение от прихода. Дело было передано Московскому
митрополиту Филарету, и когда преосвещенный уже собирался положить резолюцию об
отстранении его, вдруг почувствовал какую тяжесть в руке. Митрополит отложил подпись
журнала до следующего дня. Ночью он видит сон: перед окнами собралась толпа народа
разного звания и возраста. Толпа о чем - то громко толкует и обращается с какой-то
просьбой митрополиту.
- Что вам нужно от меня, -спрашивает архипастырь, - и что вы запросители?
- Мы - отшедшие души и явились к тебе с просьбой: оставь нам священника и не
отстраняй его от прихода.
Впечатление этого сновидение так было велико, что Филарет не мог отделаться от
него по пробуждении и велел позвать к себе осужденного священника. Когда тот явился,
митрополит спросил его:
- Какие ты имеешь за собой добрые дела? Открой мне.
- Никаких, владыко, - отвечал священник, - достоин наказания.
- Поминаешь ли ты усопших?- спросил его митрополит.
- Как же, Владыко, у меня правило: кто подаст раз записку я уже постоянно на
проскомидии вынимаю частички о них., так что прихожане ропщут, что у меня
проскомидия длиннее литургии, но я уже иначе .
Преосвященный ограничился переводом священника в другой приход, объяснив ему, кто
был ходатаем за него.
Священник должен иметь мысли православные и твердую веру. Ибо неверие и
неправильное толкование догматов исповедания закрывают душу для действий благодати,
потому и Таинства, еретическим рисунками совершаемые, не бывают действительными.
Преподобный Феодор Студит.
Целомудрие.
Сквернословие (Урок в школе).
Одной из примет, постигшей нас духовной и культурной катастрофы, стало
сквернословие. Если раньше матерщина была, главным образом, специфическим языком
преступников, пьяниц и других опустившихся лиц, то теперь мат все глубже проникает во
все социальные и возрастные слои общества, нам все более пытаются навязать, что
русский язык вообще невозможен без мата.
Постараемся показать исторические корни сквернословия и развенчать некоторые мифы,
возникшие вокруг него.
Начнем с того, что мат — явление древнее и присущее почти всем народам. О «гнилом
слове» писал еще апостол Павел. В IV веке святитель Иоанн Златоуст говорил: «Егда кто
матерными словами ругается, тогда у Престола Господня Мати Божия данный Ею
молитвенный покров от человека отнимает и Сама отступает, и который человек матерно
избранится, себя в той день проклятию подвергает, понеже мать свою ругает и горько ее
оскорбляет. С тем человеком не подобает нам ясти и пити, аще не отстанет от онаго
матерного слова». Запомним эти слова святителя, к ним мы еще вернемся.
В чем же феномен матерной брани? Почему слова, обозначающие в основном
медицинские термины, при «переводе» на матерный язык становятся нецензурным
сквернословием? Почему они вообще применяются, часто не по прямому назначению? Во
всех языках и культурах матерная лексика обозначает одно и то же. Это относительно
небольшая («грязная дюжина», как говорят англичане) и замкнутая группа слов. В эту
группу входят наименования частей человеческого тела, прежде всего гениталий,
физиологических отправлений, полового акта и производные от них слова. Произнося
нецензурные слова, человек (пусть даже невольно) призывает бесовские силы и участвует
в изуверском культе. Известно, что народы, населявшие Ханаан, были завоеваны евреями
и беспощадно истреблены по повелению Божию. И это не необъяснимая жестокость, а
праведный гнев Божий, наказание за чудовищное растление и поклонение греху.
Существовало представление, что матерная брань наказывается стихийными бедствиями,
несчастьями и болезнями. Еще при царях Михаиле Федоровиче и Алексее Михайловиче за
сквернословие наказывали розгами на улицах. Нелишне будет вспомнить, что за
нецензурную брань в общественном месте даже по Уголовному кодексу СССР полагалось
15 суток ареста.
Мы несем ответственность за каждое праздное слово, особенно за скверное. Ничто не
проходит бесследно, и, оскорбляя мать другого человека, посылая проклятия ему самому,
мы тем самым навлекаем беду на себя. Вспомним слова святителя Иоанна Златоуста:
«Который человек матерно избранится, себя в той день проклятию подвергает».
За срамословие Бог попускает на человека различные беды, напасти и болезни. В
медицине есть род психического заболевания (правда, плохо изученного), когда человек,
может быть, даже далекий от грязной брани, страдает необъяснимыми припадками.
Больной вдруг начинает помимо своей воли изрыгать потоки нецензурной брани, часто
очень изощренной. Иногда хулит святых и Бога. Для верующего человека все очевидно. В
духовной практике это называется одержимостью или беснованием. Бес, находящийся в
одержимом, заставляет его произносить страшные ругательства и хулу. Из практики
известно, что такого рода беснование может случиться по попущению Божию даже с
детьми.
Дьявол, к сожалению, не персонаж фильмов ужасов, а реальная сила, которая существует
в мире. И человек, употребляющий матерные, скверные, черные слова, сам открывает
двери своей души этой силе.
Привыкший сквернословить находится уже в зависимости от своей вредной привычки.
Как говорит апостол, творя грех, раб есть греха. Кто думает, что он независим от своей
привычки сквернословить, пусть попробует хотя бы два дня не употреблять мат, и поймет,
кто в доме хозяин. Бросить ругаться не легче, чем бросить курить. Недавно в известном
ростовском салоне красоты случилось ЧП: уволились сразу три женщины-парикмахера.
Причина заключалась в том, что директор запретил им материться на рабочем месте.
Вынести этот запрет молодые женщины были не в силах.
Мат оскверняет человека, убивает его душу. В компании матерщинников возникает
ложный стыд сказать искреннее, доброе слово. Такая компания глумится не только над
словами «любовь», «красота», «добро», «милость», «жалость», она пресекает саму
возможность открытого, чистого взгляда.
Каждому молодому человеку, употребляющему матерную брань, следует задать себе
вопрос: будет ли ему приятно, когда его маленькие сын или дочь станут при нем ругаться
матом? Язык, речь — это наше оружие, средство общения, убеждения, языком надо
учиться владеть. И делать это очень трудно, когда речь обременена мусором, обеднена.
Брань бывает двух видов: аффективная, то есть в минуту гнева, раздражения, и просто,
что называется, для связки слов. К последней люди так привыкают, что не могут без нее
обойтись. Даже от слов-паразитов («так сказать», «короче», «ну» и т.д.) очень трудно
бывает избавиться, тем более — от нецензурной лексики, которой восполняется общая
бедность словаря и кругозора. Когда встречаешь человека, использующего мат, поневоле
задумываешься: а все ли у него в порядке с головой? Потому что так часто упоминать в
разговорной речи половые органы и половой акт может только больной, сексуально
озабоченный человек.
Игумену Савве (Молчанову), который окормляет очень много военных, один армейский
чин рассказал, что он долго не мог избавиться от страсти сквернословия. Искоренил он
эту привычку таким образом. Как только у него вырывалось «гнилое слово», он брал это
на заметку, находил в казарме удобное местечко и делал 10 поклонов. И порок
сквернословия был совершенно им оставлен. Очень хорошо молодым людям последовать
этому примеру.
Из книги священника Павла Гумерова «Малая Церковь», изданной Сретенским монастырем в
2008 г
КРЕСТИК.
Лена с Мариной бегали по парку. Они ловили сачками бабочек. Вдруг Лена
остановилась и прошептала:
— Я... кажется, потеряла крестик!
— Золотой? — ахнула Марина.
— Нет.
— Серебряный?
—
Да
нет
же!
—
ответила
Лена
и
стала
искать
пропажу.
Удивилась Марина. Самая нежадная из ее подруг жалеет дешевый крестик!
— Смотри, какая бабочка! — показала она. — Поймаем?
— Нет! — отказалась Лена. — Я без крестика боюсь что-нибудь делать!
— Почему? — еще больше удивилась Марина. Лена была не только нежадная, но и
самая смелая девочка во дворе.
— Потому что он защищает от видимых и невидимых врагов. Так мне бабушка
говорила! — раздвигая траву руками, сказала Лена.
— Невидимых? — переспросила Марина. — А разве есть такие?
— Сколько угодно! — кивнула Лена. — Они всегда готовы подставить нам
подножку, как драчливый мальчишка, ужалить, как оса, укусить, как злая собака, и
вообще утащить в ад! А крестик не дает им сделать это!
Лена была не только нежадной и смелой, но и самой правдивой девочкой. И
Марине стало страшно.
— Я тоже хочу, чтобы меня защищал крестик! — призналась она. — Но папа с мамой
купят мне золотой, когда вырасту!..
— Какая разница, простой или золотой? — прекращая поиски, сказала Лена. — У меня
есть деньги на мороженое. Пошли в храм за крестиками?
— Через весь город?! — вспомнив про врагов, ужаснулась Марина.
Всю дорогу она плелась за подругой, замирая от страха. Но когда они купили и
надели на себя по крестику, шла домой смело, никого не боясь, как Лена.
И правда — чего ей теперь было бояться?
Мне сказал сегодня врач:
— Крест сними с себя и спрячь.
Я тебя прослушаю...
А я его не слушаю!
Не переча, не грубя,
Не снимаю крест с себя.
Не расстанусь я с Христом.
Можно слушать и с крестом!
Евгений Санин.