4.2Переживания(трипы)часть4

С иконы Сергия Радонежского как-то мне прозвучало: «Передай привет родителям!».
Сказать, что я «слегка обомлел» будет сильно неточно – обомлел я не «слегка»...
Какие родители, ведь они умерли давным-давно... уходя в очередной «полёт» в
посмертный путь «Городу Золотому», я шёл по знакомой дороге, где уставших путников
встречают возле избушки старик со старушкой... И тут я вдруг явственно понимаю, что
Сергий говорил о них! Позже как-то на службе я услышал, что мать и отец Сергия
Радонежского причислены к лику святых – имена забыл... А Сергий, нередко, как-то уж
так повелось, берёт меня на руки, как маленького ребёнка...
Теперь, проводя тренинг «Мистерия рождения» в медитацию (-? визуализацию) я
включаю эту избушку, на пути к городу – место, где можно отдохнуть на пути, и от куда
мы идём уже не одни.
Одно из последних: Зацепило... Грех, не грех... Ум вроде оправдывает, а в мозгах
крутится, всё привлекая к себе излишне много внимания... Каюсь, хоть и с трудом... но
отделаться не могу... Подхожу к распятию перед причастием... Что-то во мне говорит
обращаясь к Христу: «Господи, возьми на себя грех мой»... И вдруг я понимаю, что какаято другая часть меня противится... Нет, не в желании быть чистым душой и не страдать,
но в том, что очищение буду проводить не я сам в тяжелом труде и страданиях, но это
сделает за меня кто-то другой – ПОДАРИТ (совершив подвиг – ТАКОЙ ПОДВИГ –
ТЯЖЕЛЕЙШИЕ СТРАДАНИЯ!)! И сейчас я еще приучаю душу: «Учись принимать
подарки! Радоваться и благодарить!»... Мне не хочется, чтобы за меня кто-то претерпел
страдания... Но, проникая в противоположную роль, я иногда готов на подвиг – вытерпеть
страдания, чтобы только отвести их от другого – близкого – любимого. И радостно мне,
если мой поступок примут с благодарностью, и горестно если отвергнут… вдвойне
горестно, если следствием отвержения будут переживания мук и страданий…
Я шёл по берегу моря (состояние моё было не из лучших) и роптал – вопрошал: Ну
почему эти бесконечные состояния душевной боли? Почему нельзя без неё?
Вдруг внимание моё привлёк ручей. Он пробивался после дождя от канавки к морю... вода
где-то устремлялась, как лыжник с горки, увлекала за собой песок, где-то останавливалась
в своём движении, набирая силы, разливаясь вширь так, что казалось она и не пробьёт
никогда дорогу к морю, превратившись в болотце – воду окружали горки песка выше её
уровня... И вдруг вода всё-таки прорывалась вперёд, часто на том направлении, где трудно
было и ожидать, - где-то в сторонке, в месте, которое только что казалось самым
застойным... Передо мной разворачивалась мистерия – картина эволюции человечества и
одновременно путь человека к Богу ...и к смерти – к свершению... Всё было в высшей
степени естественным – случайно-закономерным: мини скала – только что казавшаяся
непреодолимой преградой, незаметно оказывалась подмытой, с плеском разрушалась
собственною громадой, освобождая путь для продолжения движения. Вода, только что
стремительно пробившая впереди потока русло на несколько метров, оказывалась в тихой
мутной заводи, обездвиженная, то ли полностью лишившись сил, смирившись со своей
смертью в этом болотце, то ли наконец-то выбравшая себе место полностью её
удовлетворяющее, ради которого она только что так неистово и двигалась с первой
волной потока... Одновременно это было и сражение гениального полководца –
отвлекавшего внимание и силы противника на одном направлении, чтобы прорвать
оборону в неожиданном месте. У самой кромки моря доблестному потоку помогла волна:
перекатившись через вал песка, вода моря соединилась с водой ручейка, рванувшись
вперёд будто бы не в силах больше ждать этой встречи... И замерла... не находя обратной
дороги к морю, но с этой волной уровень ручейка перед последней преградой повысился...
ещё одна волна... и вот уже слабая, сначала пульсирующая, робкая ниточка ручейка
вливается в море, унося с собой крупинки песка, расширяя русло... Вот набегает ещё
волна, то ли в безудержной радости соединяясь с водой ручья, проникая в его русло
неожиданно далеко, и даже испугав его... То ли «схлестнувшись», показывая свою силу и
подавляя на секунду стремление ручья к морю... Но тут же, пополнив собой «рать» ручья,
с новой силой устремляясь к воде моря, захватывая комки песка, углубляя русло... И вот
уже стабильный, далеко не робкий поток вливается в море, уверенно, без сомнений,
подмывая песок, расширяя русло; кажется с некоторой досадой прерывая свой бег
ненадолго, когда в русло накатывает волна – впрочем, и сама она теперь кажется в
услужении потока – он деловито уносит с собой в море песок, обрушенный ею...
Я понял свою боль – это трение первых струй потока о кажущийся неподатливым
песок...
Я возвращался обратно через час, на месте недавней мистерии уверенно тёк поток,
теперь уже жалко было волну песка: казалось ей никогда не залечить пробоину... А
поток? - вместе с уверенностью в нём было что-то, что возвышало его над статикой
громад песка, и даже над колебательным движением волн бескрайнего залива,
впитывавшего в себя десятки рек и тысячи таких ручейков... Поступательность –
направленность – обретение цели и смысла движением...
Надежда неповторимости и развития среди безысходной неизменности статики и
колебаний... Жизнь! ...Хотя, жизнь – во всём...
Я забрался на маяк. Металлические конструкции, лестница… на самом верху – площадка,
огороженная поручнями чуть ниже уровня пояса. Вдруг руки мои вцепились в
ограждающие перила с силой, которую я в себе даже и не предполагал… Помимо моей
воли обе руки вцепились в ограждения, и я не мог разжать пальцы. С удивлением, даже с
юморным страхом я подумал: "Как же я теперь спущусь с маяка?". Наконец плавно,
усилием воли контролируя процесс, удалось разжать пальцы одной руки, перехватить
перила рядом с другой, только после этого также плавно разжать вторую, позволить ей
уцепиться за ограждение дальше… Только так удалось сделать круг и осмотреться…
Интересная всё-таки штучка - этот Я.