Шостакович «Симфония №7

Дмитрий Шостакович. Симфония № 7, до мажор «Ленинградская»
История создания
22 июня 1941 года его жизнь, как и жизнь всех людей в нашей стране, резко изменилась. Началась
война, прежние планы оказались перечеркнутыми. Все стали работать на нужды фронта.
Шостакович вместе со всеми рыл окопы, дежурил во время воздушных тревог, делал аранжировки
для концертных бригад. Он начал писать Седьмую симфонию. Летом была закончена первая
часть, а в сентябре, уже в блокированном Ленинграде, композитор создал вторую часть
1 октября по специальному распоряжению властей его вместе с женой и двумя детьми самолетом
переправили в Москву, а затем остановился в Куйбышеве. Здесь базировался Большой театр,
было много знакомых, он продолжил работу над симфонией.
27 декабря 1941 года Седьмая симфония была закончена. Конечно, Шостаковичу хотелось, чтобы
ее исполнил любимый оркестр — оркестр Ленинградской филармонии под управлением
Мравинского. Премьера состоялась в Куйбышеве 5 марта 1942 года. Играл оркестр Большого
театра под управлением Самуила Самосуда.
Симфония, посвящена городу-герою, городу-мученику. Симфония стала великим памятником
подвигу Ленинграда.
«Свою седьмую Ленинградскую симфонию я писал быстро. Я не мог ее не писать. Кругом шла
война. Я должен был быть вместе с народом, я хотел создать образ нашей сражающейся
страны, запечатлеть его в музыке. С первых дней войны я сел за рояль и начал работать.
Работал напряженно, мне хотелось написать произведение о наших днях, о моих современниках,
которые не жалели сил и жизни во имя победы над врагом.
В перерывах между работой я выходил на улицу и с болью и гордостью смотрел на любимый
город. Он стоял опаленный пожарами, испытавший все страдания войны. Ленинград боролся.
Это была мужественная борьба.
К концу 1941 года я закончил эту симфонию, написанную словно на едином дыхании...»
После куйбышевской премьеры симфонии прошли в Москве и Новосибирске (под управлением
Мравинского), но самая замечательная, поистине героическая состоялась под управлением Карла
Элиасберга в осажденном Ленинграде. Чтобы исполнить монументальную симфонию с огромным
составом оркестра, музыкантов отзывали из военных частей. Некоторых перед началом репетиций
пришлось положить в больницу — подкормить, подлечить, поскольку почти все они стали
дистрофиками. В день исполнения симфонии — 9 августа 1942 года — все артиллерийские силы
осажденного города были брошены на подавление огневых точек врага: ничто не должно было
помешать знаменательной премьере. Зал филармонии был полон. Бледные, истощенные
ленинградцы заполнили его, чтобы услышать музыку, посвященную им. Динамики разносили ее
по всему городу. Общественность всего мира восприняла исполнение Седьмой как событие
огромной важности. Вскоре из-за рубежа стали поступать просьбы выслать партитуру. Между
крупнейшими оркестрами западного полушария разгорелось соперничество за право первого
исполнения симфонии. 19 июля 1942 года Седьмая симфония была исполнена в Нью-Йорке.
Премьера в Ленинграде.
Афиша была плохо приклеена, под ней за легким столиком сидела немолодая бледная женщина.
Она была не по-летнему тепло одета, но, видимо, все время зябла. Женщина отрывала ровные
полоски бумаги — билеты на концерт, о котором извещала афиша. Билеты разошлись
моментально: все, кто мог ходить, стремились попасть на концерт. Ленинградцы знали об этой
симфонии, ведь уже в первые месяцы блокады Шостакович выступил по городскому радио.
Ленинградцы знали, что симфония уже прозвучала в Англии, и в Америке, — знали и гордились
этим. Поэтому понятно, с каким нетерпением ждали они первой встречи со «своей» симфонией!
Ноты в Ленинград доставил специальный самолет, которому пришлось прорываться сквозь
плотное кольцо блокады. Под сплошным огнем вел летчик свою машину вперед — к городу,
словно от этих нот зависела жизнь людей. Зал Ленинградской филармонии не тронули ни
бомбардировки, ни артиллерийский обстрел — с виду он почти такой же, как до войны. Но
публика совсем не похожа на прежнюю. Многие пришли сюда пешком, перебегая вдоль стен,
чтобы укрыться от обстрела. От истощения они двигаются очень медленно, с трудом переставляя
ноги, но на всех лицах радостное, праздничное волнение.
Оркестранты один за другим выходят на эстраду. Последним выходит дирижер. Он очень бледен
и изможден, но одет, подчеркнуто тщательно: черный фрак, белоснежная манишка: это Карл
Ильич Элиасберг. Симфония требовала большого состава исполнителей, и все оставшиеся в
Ленинграде музыканты, включая и тех, кто в окопах и блиндажах защищал родной город на
ближних подступах, собрались для участия в концерте.
Музыка
«Экспозиция первой части повествует о счастливой мирной жизни людей, уверенных в себе и
своем будущем. Это простая, мирная жизнь, какой до войны жили тысячи ленинградских
ополченцев, весь город, вся наша страна.
В разработке в мирную жизнь этих людей врывается война. Я не стремлюсь к
натуралистическому изображению войны, изображению лязга оружия, разрыва снарядов и т. п.
Я стараюсь передать образ войны эмоционально. Собственно говоря, то, что я называю
разработкой, является скорее эпизодом в первой части, так как она написана в форме, более
всего приближающейся к рондо- сонате.
В репризе возвращаются те же темы, что были в экспозиции. Но здесь они носят совершенно
другой характер. Реприза — траурный марш или, вернее, реквием о жертвах войны. Простые
люди чтят память своих героев. Как мне нужны были слова для этого эпизода! Но нигде я их не
мог найти. Был момент, когда я сам собирался их писать. Впрочем, теперь я даже рад, что слов
нет, потому что это очень бы осложнило партитуру. После реквиема идет еще более
трагический эпизод. Я не знаю, как охарактеризовать эту музыку. Может быть в ней — слезы
матери или даже чувство, когда скорбь так велика, что слез уже не остается. Эти два
лирических фрагмента приводят к заключению первой части, к апофеозу жизни, солнца. В самом
конце опять возникает отдаленный грохот, напоминающий о том, что война продолжается.
Первая часть начинается в ясном светлом до мажоре широкой, распевной мелодией главной
партии эпического характера, с ярко выраженным русским национальным колоритом, она
широкая и энергичная. 3-х частная форма темы единит ее с главными партиями Чайковского и
Прокофьева. Это рассказ о счастье мирной жизни, о радости людей, уверенно строящих свое
будущее. «Это простая мирная жизнь, какой до войны жили тысячи ленинградцев, весь город,
вся наша страна», — говорит об этой теме сам композитор.
Музыка неуловимо изменилась — появилась вторая тема, и слушающие целиком подпали под ее
власть. Эта
Побочная партия в соль мажоре, также песенная, ее тема звучит нежно и задушевно, она
успокаивает и убаюкивает, как ласковая колыбельная. Она напоминает мягкую спокойную
колыбельную. Заключение экспозиции звучит умиротворенно. Постепенное затухание звука,
«звучащая тишина», создает ощущение свежего ночного воздуха светлой, летней ночи перед
войной. Все дышит спокойствием мирной жизни. Но вот откуда-то издалека раздается дробь
барабана, а потом появляется и мелодия: примитивная, похожая на банальные куплеты
шансонетки — олицетворение обыденности и пошлости. Это начинается «эпизод нашествия»
(таким образом, форма первой части — сонатная с эпизодом вместо разработки). Тембровые
вариации на выдержанную тему написан на тему прусского марша с примитивными гармониями.
Поначалу звучание темы кажется безобидным, но пронзительный тембр флейты-пикколо,
назойливая квадратность чем-то отдаленно напоминает фашистские факельные шествия 30-х
годов Германии. Интересный тембровый прием, использованный Шостаковичем (I скрипки
играют сухим ударом смычка, II – е древком, а альты pizzicato) придает теме характер
марионетки в руках кукловода. Тема повторяется одиннадцать раз, все более усиливаясь в
сопровождении неизменной дроби малого барабана.
Она не изменяется мелодически, только уплотняется фактура, присоединяются все новые
инструменты, потом тема излагается не одноголосно, а аккордовыми комплексами. И в результате
она вырастает в колоссальное чудовище — скрежещущую машину уничтожения, которая кажется,
сотрет все живое. Вариации: I – флейта; II- 2 флейты; III- диалог гобоя и фагота(напоминает
пародию);
IV- труба с сурдиной; V –канон кларнета и гобоя; VI- струнный ансамбль параллельными
трезвучиями; VII- струнные и литавры; VIII- тромбон и ксилофон; IХ- медно духовые и тарелки;
Х- завывающая хроматическая тема; ХI- господство медно-духовой группы.
Но начинается противодействие – тема «сопротивления» в неожиданной ля мажорной
тональности.
После мощной кульминации реприза наступает омраченной, в сгущенных минорных красках.
Особенно выразительна мелодия побочной партии, сделавшаяся тоскливой, одинокой. Слышно
выразительнейшее соло фагота. Это больше не колыбельная, а скорее плач, прерываемый
мучительными спазмами. Лишь в коде впервые главная партия звучит в мажоре, утверждая
наконец столь трудно доставшееся преодоление сил зла.