ГАВРИИЛ ГЕОРГИЕВИЧ СОСНОВСКИЙ и ЕГО КНИГА. НА МЕДВЕДЯ В преданиях

ГАВРИИЛ ГЕОРГИЕВИЧ СОСНОВСКИЙ
и ЕГО КНИГА.
НА МЕДВЕДЯ
В преданиях, сказках, песнях, в пословицах и загадках, в литературе, от самых ее
истоков до наших дней, Михаилу Ивановичу Топтыгину уделяется больше внимания, чем всем
остальным зверям.
Оно и понятно. Косолапый хозяин лесов, то добродушный и смешной, то свирепый и
грозный, самый сильный из четвероногих русской земли, известен каждому с колыбели.
Примечательно, что это внимание к медведю свойственно нашим современникам даже там,
где о медведях остались одни воспоминания да географические названия. Не случайно, что и
фамилии русских людей: Медведевы Медведниковы. Медвежатниковы, просто Медведь — куда
чаше встречаются, чем Волковы или Зайцевы.
О медведях написано много. Литература, прямо или косвенно посвящается медведю,
необозримо велика, однако, к сожалению, она отнюдь не безупречна. Часто о медведях пишут
те, кто знает их понаслышке, иногда по случайным встречам, да по охотничьим рассказам, в
которых трудно отличить правду от вымысла, а порой от простой шутки.
Вот почему мы с большим удовлетворением встречаем правдивый рассказ о медведях
охотоведа и многоопытного медвежатника Г. Г. Сосновского. Его книга — не компиляция, а
повествование, вполне оригинальное, написанное на обширном личном опыте.
Охотник с детства, лесничий по образованию, Гавриил Георгиевич после военной службы,
в 1924 году, вернулся в родные ему леса и стал одним из первых специалистов-охотоведов.
Его жизнь шла не в стенах кабинетов и окрестностях городов, чем соблазнялись многие, а
и тайге Крайнего Севера, в среде настоящих охотников — знатоков родной природы.
Еще в I928 году он ушел со спокойного и высокого поста члена правления Карельского
республиканского союза охотников и на многие годы посвятил себя охотоустройству. Сначала
он трудился в Ненецком национальном округе, а в 1933—1934 годах в бассейне реки Кары и
Большеземельской тундры — районов, в те времена почти не изученных. Работа - Г. Г.
Сосновского на Европейском Севере получила в свое время самую высокую оценку.
С начала 1936 по 1939 сод Г. Г. Сосновский руководит производственно-охотничьей
станцией в Южио-Саккырырском районе Якутии. В 1940 году он снова занят охотоустройством,
на этот раз на юге Сибири, в Саянах, в Тофаларии и, закончив экспедицию, становится
охотоведом Тулунского района Иркутской области. Он берет на себя заботу о тофах — самой
малой народности Сибири, которая в ту пору особенно нуждалась в руководителях –
охотоведах.
Война оторвала Г.Г.Сосновского от охотоведения и вернула к лесному хозяйству. С 1941 по
1948 год он трудился на лесохозяйственных предприятиях в тайге Нарымского края, как того
требовали интересы страны. Однако он всей душой стремился к охотничьему промыслу и при
первой же возможности вернулся к нему.
С 1948 по 1950 он возглавлял Куноватскую промысловую охотничью станцию в
Ямало-Ненецком округе. С 1950 по 1952 год был директором Казымского ондатрового
хозяйства в Ханты-Мансийском округе. С 1952 по 1956 год работал охотоведом Уватского
ондатрового хозяйства.
Уйдя на пенсию, Г.Г. Сосновский не отдался отдыху. Он издавна участвовал в охотничьих
изданиях, был одним из руководителей прекрасного журнала «Уральский охотник», состоит
членом Союза советских журналистов и продолжает крепко держать в руках перо.
Доказательством тому — настоящая книга. С ее страниц перед нами выступает истинный
медвежатник. На его счету 32 зверя, убитых в единоборстве, причем первого из них он уложил
шестнадцати лет от роду. Если считать медведей, которых он убивал в компании других
охотников (автор очень не любит общих охот на этого зверя), то он наверняка миновал того
легендарного «сорокового». которого так боялись в древности русские охотники.
И в Сибири и на Урале найдется немало старых охотников, которые перебили не меньше
косолапых. Однако есть у Г.Г. Сосновского одна характерная черта, которой может гордиться
редкий медвежатник. Он никогда не выходил на медведя только для того, чтобы потешиться
убоем зверя. Нет, он и любит медведя и знает ему цену, как одному из доходнейших
представителей мира охотничьих животных. Его жертвами были по преимуществу звери,
которые, не довольствуясь природным разнообразием таежной пищи, похищали домашних
животных, становились злостными вредителями, а потому заслуживали скорейшего
уничтожения. И автор по заслугам гордится одной из своих многочисленных наград – грамотой
Карельского охотсоюза,— которую он получил в 1929 году за истребление медведей - врагов
скотоводства.
Замечательно, что Г. Г. Сосновский никогда не выходил на медведя просто как
истребитель. Он не пользовался хорошо ему известными бесчисленными ловушками, которые
русская смекалка выдумала на беду Мишки Топтыгина. Нет, на медведя он шел с ружьем, как
правило, один на одни, шел на опасность, прямой риск, который и представляет главную
приманку для настоящего охотника.
Таков наш медвежатник, охотник и заслуженный охотовед.
Профессор В. Н. СКАЛОН
ОТ АВТОРА
Охотиться я начал лет двенадцати, с шомпольной одностволкой. Первое время стрелял по
куличкам. Но такая охота вскоре не стала удовлетворять мое самолюбие. Нарушая запрет матери, я
однажды взял лодку и уехал на отдаленный остров. Привязав лодку, я отправился на видневшееся
посреди острова довольно широкое озеро. ОКОЛО десятка уток беззаботно плавало невдалеке от
берега.
Наблюдая за ними из-за кустов, я убедился, что ближе они не подплывут, а стрелять
моим уменьшенным зарядом бесполезно. Поэтому мне пришла мысль удвоить заряд.
Вывинтив шомполом войлочные пыжи, я насылал пороху вдвое больше обычного, прибавил
дроби
Наведя мушку на видневшихся вдали уток, я ждал, когда они сплывутся вместе, надеясь
убить не одну, а несколько.
Но через некоторое время я убедился, что шансов на это нет. Утки расплывались и стали
удаляться от берега. Тогда я решил убить хотя бы одну. Ближе всех ко мне плескалась
довольно крупная утка. Прицелившись по ней, я неожиданно увидел тихо выплывающую
слева из-за кустов огромную птицу с длинной шеей.
«Ой!» чуть не крикнул я и грянул из шомполки. Больно заныло плечо от чрезмерной отдачи.
Но что это в сравнения с результатом выстрела! Крупная птица, перевертываясь с боку на бок,
то поднимала голову, то бессильно опускала ее. Не помня себя от радости, я выскочил из-за
куста и кинулся к птице. Поплыл. Схватил свою добычу и отправился домой.
На улице села мальчишки и девчонки окружили меня и спрашивали, кого я застрелил.
- Неужели не видите, что гуся?! — гордо отвечал я, неторопливо и важно шагая к дому.
Навстречу мне вышел местный охотник Григорий Федорович Власов — суровый и
насмешливый человек.
Ну, как охота, молодой человек? О, кто-то крупное?
Гуся убил, Григорий Федорович. С одного выстрела.
Подошел ближе охотник и рассмеялся.
Ты, милок, убил не гуся, а поганую гагару!
Только охотники способны понять всю горечь постигшего меня разочарования на заре моей
охотничьей юности…
—
—
—
Хотя я и выбросил свой первый крупный трофей в помойку, моей матери, сельской
учительнице, о гагаре рассказали девчонки-ученицы.
Пришлось сознаться в нарушении запрета. В наказание шомполка была изъята и заперта в
чулане.
Однако, видя мое удрученное состояние, мать договорилась с местным 60-летним
охотником егерем Иваном Ивановичем Барыгиным и разрешила мне охотиться под его
непосредственным наблюдением и руководством.
С той поры мои первые охотничьи походы по боровой и водоплавающей птице совершались
в обществе старого егеря и его сына Лариона, моего сверстника. Ночевки у костра после
дневных скитаний с ружьем и рассказы егеря о его зверовых охотах пробудили во мне
громадный интерес, и я еще тогда решил, что буду охотиться по перу, но и по хищному, зверю.
В 16 лет, зимой, незадолго до Нового года, я охотился на зайцев-беляков по пороше и в
лесу набрел на чью -то лыжню. Пройдя по ней около двух километров, я пришел к берлоге.
Кто-то раньше меня побывал здесь не раз, лыжня была крепко натерта, но я не придал этому
никакого значения.
В патронташе я всегда имел четыре пулевых патрона. Вспоминая рассказы егеря Барыгина
о том, что он вызывал из берлоги медведя или выстрелом в чело, или бросал в него
зажженную бересту, я решил последовать его примеру. Так как спичек у меня не было, то я
выстрелил в чело берлоги почти в упор из правого ствола ружья. Едва успев отскочить от нее
на три четыре шага назад, я увидел быстро вылезавшего из логова медведя и, недолго
раздумывая, прицелился в голову зверя, стреляя из левого ствола ружья последним патроном.
К счастью, медведь оказался убитым наповал и даже не шевельнулся после выстрела.
Возвратясь домой, я пошел к егерю Барыгину поделиться своей радостью по поводу удачной,
первой в моей жизни, Зверевой охоты. Но, к моему удивлению, старый охотник, нахмурив
густые седые брови, спросил:
- Где ж ты и как нашел берлогу ?
Я рассказал, как было дело, Барыгин позвал Лариона и приказал запрягать лошадь и
ехать в город с запиской, в которой сообщал городским охотникам, что им выезжать к нему
на охоту не следует, так как выслеженный медведь убит.
Мне же он сказал:
Запомни раз навсегда: если лыжня приведет тебя к берлоге, то зверь в ней чужой и
стрелять его — равносильно краже. На первый раз прощаю, сам виноват, что не предупредил
раньше, но больше, надеюсь, ты по чужим лыжням лазить не станешь, зная, что это позорно.
Настоящий охотник никогда не возьмет из чужой ловушки или капкана попавшейся в них лисицы, рыси, горностая и других зверьков, а из берлоги — медведя.
Эти слова старого егеря я запомнил навсегда и чужими лыжнями больше не
интересовался.
Медвежьи охоты стали для меня самыми любимыми. Я охотился различными способами:
подкарауливал зверя у задранной им скотины или дикого животного, на овсяном поле, на
берлогах. Но самыми интересными по своей активности и впечатлениям были охоты со
зверовыми лайками. Их я предпочитал всем остальным способам и имел отличных собак медвежатниц, в одиночку останавливающих на месте ходового медведя и задерживающих его
до моего прихода.
Работая лесничим, а затем охотоведом, я имел возможность совмещать служебные
обязанности с любимой страстью — охотой.
Я вел записи своих наиболее интересных зверовых охот, интересовался охотами других
медвежатников, с которыми мне приходилось встречаться или вместе охотиться. Я считаю, что
охота на медведя несравнима ни с каким другим видом охоты. Она требует от охотника
хладнокровия, терпения, большой физической выносливости и сопряжена с постоянным ри-
ском и опасностью. Зверовой охотник должен обладать смелостью и находчивостью, чтобы
вовремя найти тот или иной выход из критического положения при охоте на хищного зверя.
Мне кажется, что эти воспоминания будут представлять интерес не только для молодых
охотников, желающих охотиться на бурых медведей, но и для охотников любого возраста не
испытавших лично всей прелести этой охоты. И если они привьют молодым охотникам
спортивный интерес к охоте на хищного зверя и окажут им практическую помощь, то автор
будет считать свою задачу выполненной.
ИЗ БИОЛОГИИ БУРЫХ МЕДВЕДЕЙ
Бурые медведи обитают по всей северной лесотаежной зоне европейской части Советского
Союза, Урала, Сибири и Дальнего Востока. Немало их и на Кавказе, Камчатке, Алтае. Наиболее
крупные медведи встречаются на Чукотке, Камчатке, в Анадырском крае, на Караганских и
Шантарских островах. Их вес доходит до 5 ц, а длина туловища до 2 м. Медведи, обитающие в
европейской части Союза, имеют максимальный вес до 4 центнеров.
Бурый медведь, благодаря могучему сложению тела, кажется неуклюжим и
малоподвижным. Широколобая голова с небольшими закругленными ушами посажена...
............................
Верховые берлоги Медведи устраивают под выворотами крупных деревьев, большей
частью осиновых, под вершинами хвойных деревьев, сваленных бурей, а иногда в густом
еловом подросте, сооружая здесь постель наподобие птичьего гнезда. Известно немало случаев залегания медведей неподалеку от населенных пунктов, а иногда они ложатся на зимовку в
стога не вывезенного осенью сена. В большинстве случаев медведи готовят берлоги осенью
еще по чернотропу, но молодые звери часто запаздывают сделать это заблаговременно и дают
следы на выпавшей пороше снега. Если они встречаются зверовому охотнику, он немедленно
старается обложить медведя и, убедившись, что он не вышел из круга, отыскивает логово
зверя по следам, соблюдая большую осторожность в ходьбе, чтобы не стронуть зверя с лежки.
Медведи, оставившие по какой-либо причине берлогу в зимнее время, ведут себя
по-разному. Если их никто не преследует, они вскоре ложатся «с ходу», где придется: под
вершиной сломленного бурей дерева, под выворотом или в густой чаще ельника, в сухом
моховом болоте под крупной кочкой, слегка подкопав ее основание. По моим наблюдениям,
так поступают молодые звери. Старые медведи иногда тщательно запутывают свои следы:
бесконечно петляют по лесу, ходят взад и вперед по одному месту, взбираются на бурелом и
прыгают с его далеко в сторону, делают сметки и, пятясь задом, ложатся на новом месте, не
готовя для себя никакой подстилки.
Медведи, накопившие к осени большой запас жира, лежат в берлогах всю долгую северную
зиму, не выходя из них ни разу. В неурожайные годы медведи, не накопившие в теле
необходимого количества сала, не ложатся в берлоги, а бродят по тайге в поисках пищи и
гибнут от голода в зимние морозы. То же происходит и с медведями, которых охотники
выгонят из берлоги и преследуют в течение длительного времени. От ходьбы у них постепенно
просыпается аппетит и жажда, и они уже в берлоги не ложатся, а продолжают искать какую-либо пищу, но не находя ее, гибнут. Такие голодные медведи-шатуны становятся злыми и
особо опасными для всех, с кем они могут случайно встретиться в лесу, будь то человек или
дикое животное. Иногда они появляются вблизи населенных пунктов или проезжих дорог и
нападают на домашних животных и людей.
Всю зиму медведи находятся в глубоком дремотном сне, а в сильные морозы спят особенно
крепко, и в это время можно смелее подходить к берлоге, не опасаясь пробуждения зверя. В
такие морозные дни иногда приходится долго будить медведя, не раз толкнуть его шестом,
пока он поймет, в чем дело, и выйдет из берлоги к охотникам.
Как только в лесах появятся проталины, и солнечные лучи начнут припекать землю, старые
самцы выходят из берлог первыми, а спустя несколько дней, появляются яловые самки и
молодые медведи. Недели на полторы-две позднее из берлог выходят медведицы с новорожденными медвежатами и с лончаками. В средней полосе выход медведей из берлог
падает на середину апреля, а на севере и в Сибири обычно на месяц позже.
Бурые медведи относятся к всеядным животным. Они питаются в основном растительной
пищей, но при случае всегда с удовольствием поедают и животную пищу, не брезгуя даже
падалью и предпочитая ее свежему мясу.
Природа ранней весной весьма скудна, и медведям приходится круглосуточно бродить в
поисках прошлогодних засохших растений и ягод. Позднее они питаются молодыми побегами
осины, рябины, древесными мхами и лишайниками, подснежной рдяной клюквой, разрывают
муравьиные кучи, переворачивают старые стволы бурелома, колоды, выкорчевывают пни и
ищут под ними насекомых и их личинки. Если пищит мало, то голодные медведи становятся
кровожадными и нападают на домашний скот, пасущийся в тайге близ населенных пунктов, а
также на телят лосей, совершенно беззащитных в первые два-три месяца после рождения.
Известны случаи нападения медведей на безоружных людей при встрече с ними в тайге.
В летнее время в пище медведей много растительных кормов, н они питаются разнообразно
и обильно. По мере поспевания ягод медведи переходят на питание малиной, черной
смородиной, голубикой, черникой, брусникой и морошкой.
При урожае орехов они залезают на кедровые деревья, ломают большие сучья с шишками
и сбрасывают их на землю, причиняя большой вред кедровникам. Обнаружив гнезда диких
пчел или шмелей, медведи разоряют их и лакомятся медом. Иногда они опустошают пчелиные
пасеки, если они расположены невдалеке от леса.
В конце августа и в начале сентября медведи переключаются на поля с поспевающим
овсом и причиняют большой ущерб посевам.
Поздней осенью перед залеганием на зимнюю спячку медведи обильно поедают рябину,
являющуюся для них слабительным средством для очищения желудка и кишечника от остатков
пищи.
Мех медведей теплый и прочный, хотя и тяжел для носки. В прошлом он употреблялся на
ковры и на полости для выездных саней. В самый лютый мороз в медвежьем тулупе тепло и
уютно.
Мясо медведей, особенно молодых, очень вкусно и питательно. Медвежье сало
употребляется для быстрейшего заживления ран, а желчь имеет лечебные свойства и
применяется в медицине.
Продолжительность жизни медведей точно не установлена. Профессор Мантейфель
определял ее в 30 лет, а Сабанеев — до 50 лет.
Самцы медведи не участвуют в воспитании медвежат, а при удобном случае съедают их,
если медведица зазевается и не успеет прийти к ним на выручку. Медведи — каннибалы.
Зверовым охотникам приходилось наблюдать, как во время медвежьих свадебных игр старые
самцы свирепо терзали друг друга, а когда слабый из них погибал от страшных ран, то его тут
же раздирали на части и съедали другие медведи.
Весной 1928 года я возвращался с глухариного тока и в стороне от тропы увидел на не
стаявшем еще снегу окровавленные обрывки медвежьей шкуры. Тут же валялись крупные
обглоданные кости и череп небольшого медведя. По следам на снегу хорошо было видно, что
крупный медведь расправился со своим молодым собратом и уничтожил его.
О линьке медведей имеются разные сведения. В «Биологии промысловых зверей и птиц»
(изд. 1948 г., авторы С. П. Наумов и Н. П. Лавров) сообщается: «Весенняя линька у медведя
протекает с апреля по июль, осенняя — с августа по ноябрь». В книге «Жизнь пушных зверей»
(над. 1948 г.) профессор П. А. Мантейфель писал: «С весны медведи линяют. У них, начиная с
пахов, выпадает постепенно вся зимняя шерсть, заменяющаяся более темной, короткой,
подрастающей к осени. Второй линьки у них не бывает». В этом споре, по моему мнению, прав
последний автор.
Кажущийся неуклюжим, медведь ходит по захламленной тайге бесшумно. Во время засад у
трупов за медведем животных я не помню случая, чтобы зверь выдал свой подход каким-либо
неосторожный звуком или треском. Я узнавал о его появлении лишь тогда, когда ом приступал
к трапезе, разрывая сухожилия, ломая кости и с довольным урчанием насыщаясь тухлым
мясом. Так же тихо появляется медведь и на овсяном поле.
Встретиться с медведем или увидеть его в тайге удается редко. Зрение у медведей
довольно слабое, но слух и чутье отличные, и медведь на далеком расстоянии чует или слышит
человека и, маскируясь чащей, уклоняется от встречи незаметно.
Плавают медведи быстро и легко догоняют плывущего лося. Обладая громадной
физической силой, они поднимают крупные упавшие деревья в поисках под ними жуков,
жужелиц и их личинок, ворочают большие камин и иногда уносят на далекое расстояние
зарезанных ими крупных диких или домашних животных и прячут их под хворостом или дерном
от зорких глаз пернатых хищников.
Охоту на медведей целесообразнее начинать поздней осенью, когда они накопили
большой запас жира и имеют густой зимний мех. Летом нужно уничтожать медведейхищников, нападающих на домашний скот или портящих посевы.
ОРУЖИЕ И СНАРЯЖЕНИЕ
Охотничьи ружья. Большинство наших промысловых охотников применяют для охоты на
медведей обычные двустволки 20, 16 и 12-го калибров, стреляя из них круглой свинцовой
пулей по калибру ружья. Убойная сила такой пули достаточна для поражения самого крупного
зверя. Преимущество круглой пули в том, что она мало отклоняется при полете, встречая на
своем пути препятствия в виде сучков или прутьев.
Для стрельбы из ружей, имеющих сверловку чок, применяются два типа пуль — стрелочный
и турбинный. К первому относятся пули Якана, Бреннеке и Ширинского-Шихматова. Они имеют
тяжелую головную часть и легкий хвост из калиберного войлочного пыжа-стабилизатора,
который не дает пуле кувыркаться или опрокидываться в воздухе во время полета до цели. Пули турбинного типа вращаются при полете в воздухе благодаря каналам винтообразной формы
в центре. Во время полета пули воздух давит на эти каналы и вращает ее вокруг оси, придавая
ей устойчивость.
Оба типа пуль имеют в передней части экспрессную пустоту, заливаемую воском, а по
бокам четыре надреза. Такая пуля, встретив препятствие, разворачивается по надрезам и
разламывается в теле зверя на крупные куски, давая большие рваные раны. Этими пулями
нельзя стрелять в зарослях и кустарниках, так как они легко разворачиваются при встрече с
сучками или ветками и не достигают цели. Применять их следует лишь на открытых
пространствах, лишенных зарослей, и на расстоянии не далее 50—60 м.
Для охоты на крупных зверей охотники-любители применяют нарезные ружья, имеющие
винтообразные нарезы в канале ствола, так называемые штуцеры и охотничьи винтовки,
пульнодробовые двойники, имеющие один ствол дробовой, а другой нарезной, и трехстволки,
у которых верхние стволы дробовые, а нижний — нарезной.
Первые штуцеры под дымный порох были 16, I2 и 10-го калибров. Они имели большой вес.
Позднее появились штуцеры-экспрессы 450, 500 и 577-го калибров имеющие специальные
разрывные пули, полые внутри, с большой начальной скоростью полета — до 650 м/сек. Такая
пуля, попав в тушу зверя, парализует его на несколько секунд, что очень важно при стрельбе с
близкого расстояния в 4—5 м. В последние годы под бездымный порох для охоты на крупных
хищных зверей выпускаются нитро-экспрессы и магнум-экспрессы 450, 500, 577 и 600-го
калибров, с огромной начальной скоростью снаряда до 900 и более метров в секунду,
благодаря чему их убойность еще более высока, чем штуцеров под дымный порох.
Для охоты по медведям пригодны и дробометы Браунинга, Винчестера, но для них
требуется очень тщательное снаряжение патронов с пулями для безотказной работы в зимних
условиях. Механизм автомата следует перед охотой промыть обезвоженным керосином и слегка смазать веретенным маслом, не замерзающим даже в сильные морозы. Пулевые патроны
для охот на медведей следует снаряжать капсюлем «жевело», и заряд бездымного пороха
увеличивать на 10—15%.
Тульский оружейный завод выпускает винтовку Б-9 с магазином, калибра 9 мм. К ней
имеются патроны с пулей весом 14 г, с начальной скоростью полета 870 м/сек, и с облегченной
пулей весом 6 г, со скоростью полета до 1000 м/сек. Обе эти пули по своей убойности могут с
успехом применяться для охоты на медведей в горах с подхода, весной вдогонку по настам и на
солнцепеках. Для этих охот винтовку хорошо снабдить оптическим прицелом.
При охотах в тайге, где приходится стрелять зверя (в близи, в зарослях, или на
быстром ходу навскидку, лучшe иметь в руках привычную двустволку, из которой охотник
успешно бьет птицу на лету.
Медвежий нож. Ни один охотник-медвежатник не пойдет на охоту по медведю без
надежного остро отточенного ножа на поясе. Никто не гарантирован от случайностей, и если
охотник попал в лапы рассвирепевшего медведя, то единственным шансом на спасение жизни
является нож, которым можно выпустить внутренности зверя, или смертельно поразить его
ударом в сердце.
Медвежий нож имеет длину клинка 22—25 см, ширину 5 см и толщину 8 мм. длину
рукоятки 12 см, ширину 30 мм и толщину 12 мм. Клинок обоюдоострый, имеет желобки,
заострен нерезко. Рукоятка делается из черемухи, рябины или дуба. От клинка рукоятка
отделяется металлической перекладиной, концы ее обращены в разные стороны.
Рогатина. Охота на медведей с рогатиной практиковалась в прошлом столетии. В
настоящее время она иногда применяется при охоте на медведя облавой, реже на берлогах
или вдогонку за зверем с собаками. Рогатина может быть использована при выручке охотника,
попавшего в лапы зверю.
Рогатина — тот же медвежий нож, насаженный на длинную рукоять из прочного дерева —
рябины, вяза, черемухи.
МЕДВЕЖАТНИКИ
Охота на крупного, хищного и опасного зверя — бурого медведя — одна из самых острых по
ощущению и наиболее волнующая сердце охотника. Она требует от него отваги, хладнокровия,
терпения и выдержки, большой физической выносливости, связана с риском и опасностью.
Поэтому охотник - медвежатник должен быть смелым, находчивым, уверенным в своих силах.
Эти качества характера воспитываются у молодого охотника постепенно на практике в
процессе зверовых охот.
Охота на медведя требует от охотника-медвежатника знаний биологических особенностей
и повадок зверя, чтобы успешно завершить охоту. Процесс выслеживания зверя не менее
важен и интересен чем выстрел и добыча медведя. По своему разнообразию охота на бурых
медведей — лучшая школа охотника-следопыта.
Выслеживая хитрого и опасного зверя, охотник доджей учитывать направление ветра,
состояние следа, характер местности и кустарников. Стараясь двигаться как можно
осторожнее, без шума, он обязан видеть, куда нужно ставить ногу, но о то же время смотреть
и вперед в заросли, где его может ожидать возможная засада. Ружье охотник должен держать
в руках наготове со взведенными курками, чтобы в случае внезапного нападения зверя
мгновенно вскинуть его к плечу и послать пулю в череп медведя. Если первый выстрел
неудачен, вторая пуля обязана положить зверя замертво, иначе охотнику не сдобровать.
Охотник должен быстро принимать решения при самых неожиданных ситуациях. Во время
охоты ему некогда думать об опасности. Опытный охотник не ощущает страха при нападении
зверя, так как времени на страх обычно не хватает. Но когда раненый медведь ушел в густые
заросли молодого ельника, то даже и опытный охотник испытывает страх и сомнение: не лучше
ли оставить зверя в покое? Ведь в зарослях охотнику придется пробираться с большим трудом,
местами ползти, и зверь может напасть раньше, чем он успеет вскинуть к плечу ружье
Настоящий охотник-медвежатник преодолеет это сомнение несмотря на опасность,
пойдет в заросли выслеживать хищного зверя.
Я знал зверовых охотников, взявших за свою жизнь не один десяток медведей:
лесообъездчика Степана Щербакова, убившего 78 медведей исключительно с лайками;
лесничего Ф. Ф. Крестникова, взявшего с лайками около 30 медведей на Урале; ханта
Спиридона Немчинова, добывшего за свою почти столетнюю жизнь свыше ста медведей; Павла
Горбунова, убившего в 1960 году 59-го медведя.
Восходящее солнце косыми лучами щедро золотило стволы стройных сосен на сопках,
березовые и осиновые перелески. Белесый туман, застрявший между деревьями, медленно
поднимаясь кверху, таял.
Верхушки берез, осин, черемух и рябин пестрели желтыми, красными, багряными и
розово-золотыми тонами, особенно ярко выделяющимися на фоне темно-зеленых кедров, елей
и сосен.
Я охотился на Монетной даче на глухарей с подхода.
Охота эта очень увлекательна, но трудна: подобраться на дробовой выстрел к птице
удается не всегда. Приходится прикрываться подростом хвойного насаждения или
кустарниками, двигаться очень медленно, согнувшись. а часто и ползком.
В эту пору вместо дробового ружья я предпочитал малокалиберную винтовку. Иногда за
утро удавалось застрелить двух-трех глухарей или копалух и несколько рябчиков, жирующих
целыми выводками в рябинниках.
Пожелтевшая после утренних заморозков трава глухо шуршала под ногами. Я шел не
спеша, подолгу останавливаясь и рассматривая отдаленные вершины хвойного древостоя в
надежде увидеть глухарей. Выйдя на квартальную просеку; я увидел обширное моховое
болото…
……………………………………………………………………………………………………………………
утренничек, птица должна вылететь на сосны в бору, и из вашей винтовки их хорошо можно
брать издалека.
Спросив, вернулся ли Бобка на кордон, я получил отрицательный ответ.
После завтрака Степан Федорович запряг, лошадь в телегу, положил мешок, топор,
открыл настежь ворота, спустил с привязи собак, и мы тронулись в путь по лесной тряской,
ухабистой дороге. Ланки тотчас скрылись в тайге.
Мне не захотелось трястись на телеге, я спрыгнул на землю и пошел рядом. Так же
поступил и Щербаков.
Вскоре лайки подняли глухаря, но он, перелетев впереди нас дорогу, уселся на вершину
сосны. Собаки неслись вслед за ним с лаем. Застрелив птицу, мы приехали в березняк, где
Степан Федорович занялся укладкой дров на телегу, я же пошел поискать рябчиков.
Когда я вернулся к Щербакову, он уже, завязав дрова, выезжал на дорогу. Остановив
лошадь, он обратился ко мне со словами: — Что будем делать? Лают все три мои собаки по
зверю. Лают в Демидовой пади, не иначе, как держат медведя.
Как я ни напрягал слух, услышать лай собак мне не удавалось, но сомневаться в том, что
Щербаков слышит его, я не мог он сказал: — Решайте сами, что делать. Если нужно мне
поехать с возом на кордон, поеду, а вы идите к лайкам. Кстати, есть ли у вас с собой пулевые
заряды ? Без их вам там делать нечего!
- Пули то у меня всегда в патронташе в запасе, без них я никогда по тайте не
хожу,—ответил Степан Федорович и снял с воза свою двустволку, патронташ и топор.
- Насчет лошади беспокоиться не будем, дорога ей знакома и она одна придет на кодон, а
старуха увидит, что нет топора и ружья, поймет, что мы ушли на охоту, беспокоиться не станет,
— сказал Степан Федорович.
Карька медленно потянулся по дороге к дому, а мы зашагали в обратную сторону.
Километра через полтора дорога привела к широкому болоту, покрытому мягким
желто-бурым мохом. Мы пересекли болото и вошли в старый сосновый бор.
Здесь Щербаков остановился и прислушался.
Ну, перекурим еще разок, а потом потерпим до конца этой канители,— сказал Щербаков,
не спеша свертывая цигарку из махорки.
Теперь я уже хорошо слышал собачий лай, но спокойный, с редкими перемолчками, о чем
и сказал Степану Федоровичу.
Последний, сидя на валежине и покуривая, ответил, что он уже знает, где его лайки держат
зверя: в Демидовской пади около километра отсюда.
Докурив цигарку, Щербаков зарядил двустволку патронами с круглыми пулями и сказал
мне: — Вы тоже зарядите винтовку. Может быть, зверь окажется раненым, тогда добьете его
выстрелом в голову.
Мы снова пошли вперед. Собачий лай слышался все явственнее. Иногда к нему
присоединялся короткий грозный рев, и тогда лай собак становился злее, азартнее.
Зверь пытается оторваться от собак, но они не дают ему сделать ни шагу, крепко берут за
зад,— объяснял на ходу Степан Федорович.
Теперь он пошел медленнее, взяв ружье со взведенными курками на изготовку.
Я шел позади Щербакова и внимательно смотрел вперед. Сделав десятка три осторожных
шагов, Степан Федорович присел у толстого ствола сухостойной сосны и выглянул из-за нее,
Видите, там желтеет вершина упавшей сосны? — тихо сказал, он, оборачиваясь ко мне Она лежит к нам кроной, ее корни отсюда не видны. Лайки прижали зверя к корням, к
вывороту,— слышите? Прямо отсюда нам подходить неудобно, зверь будет сбоку, а надо, чтобы
мы к нему пришли спереди. Отойдем чуток назад и спустимся в падь, а по ней и подойдем
прямо к вывороту, к зверю.
Отойдя осторожно назад с полсотни шагов, мы свернули влево, и вышли к склону, полого
спускавшемуся в падь. Через несколько минут неторопливой ходьбы лай собак слышался уже
несколько позади нас. Двигаясь по склону, ми стали постепенно подниматься на возвышенность. Наконец показался комель лежащей на земле сосны с поднятыми вверх корнями, и
—
—
—
перед ним три лайки Щербакова. По сторонам выворота находились Дамка и Бобка,
посередине Красавчик, а напротив него, в глубине корней выворота, прижимаясь к ним
спиной, темнела туша крупного медведя.
Свесив лобастую голову, зверь изредка издавал угрожающий рев. Лайки отвечали
дружным злобным лаем.
Ни медведь, ни собаки еще не замечали нас. С ружьем на изготовку Степан Федорович
медлил, не стрелял.
Расстояние до зверя было около пятидесяти шагов, для стрельбы пулей из дробового ружья
не близкое. Кроме того, рослый Красавчик находился против медведя.
Обернувшись. Щербаков знаками дал понять, что он намерен идти к зверю ближе, а мне
указал отойти в сторону к густому кусту.
Кивнув головой в знак согласия, я осторожно передвинулся на указанное место. Не
торопясь, Степан Федорович медленно пошел к вывороту и вышел на открытое место. На этот
раз его движение не укрылось от зорких глаз лаек и медведя.
В мгновение ока зверь крупными прыжками вырвался из окружения собак, едва не смяв
Красавчика.
Спустя две-три секунды раскатистый выстрел остановил зверя; тяжелая медвежья туша
рухнула на землю, и в тот же миг в нее дружно вцепились все три лайки. Убедившись, что
зверь мертв, они, высунув длинные алые языки с обильно стекающей слюной и тяжело дыша,
улеглись врастяжку на земле, отдыхая от длительной борьбы с медведем.
— Ну, будем свежевать зверя да шашлык на костре жарить! — крикнул мне Степан
Федорович, прислонив двустволку к молодой сосенке.
На разведенном костре Степан Федорович изжарил вкусный медвежий шашлык. В его
заплечном кошеле нашлась соль, небольшой каравай хлеба, и мы хорошо позавтракали сами и
сытно накормили медвежатиной лаек. Разрубленную на части тушу медведя подвесили на
вешала, прикрыв мясо и шкуру от глаз пернатых хищников березовыми и осиновыми ветками.
Вернулись мы на кордон уже к солнечному закату.
Утро следующего дни мы встретили и охотничьей избушке Щербакова на берегу большого
озера.
У окна стоял небольшой стол, а по сторонам,— вместо скамеек, — нары, покрытые толстым
слоем сухой осоки. Пол в избушке выстлан матами из камыша, в правом углу от входа стояла
небольшая железная печка. Над нарами тянулись вдоль стен широкие полки с различными
рыболовными и охотничьими принадлежностями, берестяными туесами и посудой.
Ознакомив меня с обстановкой избушки, Степан Федорович принялся рассказывать:
— Здесь я живу осенью, когда наступает промысел из пушных зверей, добываю белок,
куниц рысей, росомах и горностаев. Пока снег не глубокий и лайки могут хорошо работать, я
частенько ночую в избушке. Охотясь с ними по мелкому снегу, приходится добывать и
медведей, а когда собаки уже не могут искать зверьков из-за глубокого смета, я ищу следы
росомах, и случается, что их следы приводят к медвежьей берлоге.
Мой дед добыл четырех медведей, к берлогам которых его привели следы росомах. Раз я
обнаружил по следам, что росомаха устроила на медвежьей берлоге свою лежку, и медведь
покинул ее, уйдя из бора через болото в горельник. По весеннему насту я его отыскал с
лайками. Он оказался молодым и очень тощим. Я думаю, что росомаха выжила зверя из
берлоги, часто лазая по ее верху и беспокоя его.
Мой дед умер восьмидесяти трех лет, и еще года за три до смерти бродил с ружьем и
лайкой за белками, - продолжал рассказывать Щербаков.- Он родился и прожил до пятидесяти
лет близ Верхотурья, а когда его единственный сын — мой отец - переехал сюда на работу
лесообъездчиком, приехал к нему и занимался охотничьим промыслом. За свою долгую жизнь
дед добыл без счету лосей и медведей. Последних он колол ножом и рогатиной один на один,
бросая медведю шапку к заставляя вставать на дыбы. Конечно, если бы не дружные и злобные
лайки, в некоторых случаях охотнику деду могло бы не поздоровиться. Два раза дед все же
побывал в медвежьих лапах. Однажды, поддев крупную медведицу на рогатину, дед левой
ногой оступился в яму и упал, древко рогатины под тяжестью зверя переломилось, он накрыл
охотника. Нож в ножнах на беду очутился за спиной, достать его не было никакой возможности, а медведица уже впилась деду в плечо зубами.
От неминуемой гибели деда спасла ею любимая лайка Серко, впившаяся клыками зверю в
ухо и разорвавшая его в клочья. Боль вынудила медведицу оставить охотника и кинуться за
увернувшейся лайкой, а тем временем дед подобрал выпавший из раны зверя обломок
рогатины и благополучно прибыл на кордон. Мы с отцом добили медведицу из ружья, придя на
лай Серко к вечеру того же дня.
Последнего медведя дед заколол рогатиной, когда ему было семьдесят два года.
Отец мой охотился на медведей с шомпольной двустволкой, но она его часто, особенно в
сырую погоду, подводила — давая осечки. Не раз приходилось и отцу бороться с медведями
ножом врукопашную, и ему в таких случаях крепко помогали, выручали из беды собаки.
Мне исполнилось четырнадцать лет, когда отец подарил мне центральную двустволку. Той
же осенью наши лайки, бывшие со мной на охоте, задержали медведя.
Когда я прибежал на шум возни зверя с собаками, он сидел, прижавшись к стволу толстого
кедра.
В свои годы я еще не имел опыта в зверовой охоте. На лай собак и звериный рев спешил
бегом не прячась.
Медведь, увидев меня, кинулся навстречу.
Мое счастье, что я заранее взвел курки и не растерялся. Первый выстрел раздробил плечо
зверя.
Свирепо рыча от боли, он свалился на бок, потом пытался встать на здоровую лапу, но не
смог. Лайки терзали медвежий зад, медведь крутился, и я не смел стрелять, боялся попасть в
собак.
Перезарядив разряженный ствол ружья, я выбрал удобный момент для выстрела, стараясь
зайти сбоку зверя. Динка взглянула на меня и отскочила в сторону, давая возможность
выстрелить в голову медведицы.
Распоров брюхо зверя, я поспешил домой и рассказал отцу и деду про эту свою первую
зверовую охоту. Но почему-то собаки со мной не пришли, остались у туши медведя.
Меня здорово отругали за неосторожный подход к остановленному лайками зверю.
Был уже вечер, и поездку за медвежьей тушей пришлось отложить до утра. Подъезжая на
следующий день к месту, где, по моим словам, должен был быть убитый зверь, отец вдруг
остановил коня и прислушался.
- По зверю лают ! Неужто ты не добил его ?- спросил меня отец. Он привязал лошадь
покрепче к дереву, потом взвел курки у своей шомполки и осторожно пошел вперед, избегая
наступать на сучья и валежник.
Наконец мы увидели собак, лайки заслышав нас, сильнее залаяли, смотря вверх на
деревья, взвизгивая, поднимались на задние лапы, царапая передними стволы.
- Ну, сынок, подходи и стреляй своих медведей,- сказал отец, указывая рукой на вершины
двух сосен.- Видишь, два медвежонка на них таится. Вот почему не пришли вчера с тобой
лайки: медвежат караулить остались.
Много различных рассказов слышал я от Степана Федоровича у таежного костра о его
многолетних скитаниях в лесных дебрях с ружьем и лайками.
НОЧНЫЕ ОХОТЫ НА МЕДВЕДЯ
На приваде
Если ходовые охоты на медведей с лайками или на берлогах часто бывают коллективными,
то ночные охоты в засаде на овсяном поле или у зарезанной медведем скотины необходимо
осуществлять в одиночку, при полном соблюдении тишины и скрытности.
Когда медведь задерет корову или лошадь, то на жировку днем приходит редко,
предпочитая кормиться ночью.
Ночные охоты на медведей требуют от охотника большой опытности, настойчивости и
терпения. Неправильное поведение охотника часто приводит к неудаче. Неопытный охотник
нередко понапрасну тратит время на бесплодные попытки убить зверя.
Обладая великолепным чутьем, острым слухом и крайней осторожностью, медведь,
заметив что-либо подозрительное, часто отказывается от посещения овсяного поля или
скотской туши, боясь потерять собственную шкуру. Поэтому успешность ночной охоты всецело
зависит от тщательной подготовки, обеспечивающей соблюдение величайшей осторожности и
скрытности со стороны охотника в засаде.
Зарезав домашнюю скотину или дикое животное — лося, оленя, медведь обычно свежее
мясо не ест, а заваливает туши животных сучьями, хворостом и иногда прикрывает их сверху
мохом или дерном от зорких глаз пернатых хищников.
В течение двух-трех дней медведь проверяет, не обнаружил ли кто-либо его кладовую.
Чтобы знать время, когда медведь начнет кормиться мясом охотнику ежедневно поздним
утром за 2-3 часа перед закатом солнца подкарауливать зверя у трупа. Для этого нужно заранее
подготовить место засады в корнях буреломного дерева, в широком густом кусте, под
большим пнем. Если позволяет местность, следует подготовить 2-3 засады со всех сторон туши
животного. Сообразуясь с направлением ветра, охотник должен садиться в засаду так, чтобы
гнилостный запах разложившегося мяса распространялся в его сторону и скрадывал запах
человека.
К месту засады лучше подходить вдвоем или подъезжать верхом на лошадях.
Охотник садится а засаду, а сопровождающий, посвистывая или напевая песню,
отправляется обратно в деревню.
Отправляясь и засаду, подошвы обуви следует хорошо натереть еловой или пихтовой
хвоей. Верх обуви не должен иметь запаха дегтя или смолы. Курящий охотник должен
прополоскать рот раствором марганцево-кислого калия или борной кислотой и в засаде
держать во рту хвойные ветки, заглушая запах никотина. Курить в засаде значит отпугнуть
зверя.
Охотник должен терпеливо переносить укусы полчищ комаров и мошек чутко
прислушиваясь к ночной тишине. Услышав зверя, охотнику следует оставаться неподвижным и
не обнаруживать себя. Также следует поступать после выстрела чтобы, не выдать зверю
своего присутствия. Раненый медведь обычно спасается бегством, но иногда кидается на
выстрел. Поэтому охотник должен быть готовым вторым выстрелом в упор положить медведя
замертво на месте.
Но случается, что медведь обнаружит засаду и на жировку не является, а ждет, пока
охотник уйдет. В этом случае можно попытаться перехитрить зверя. Известно, что медведи
любопытны и, наткнувшись на свежий человеческий след, иногда проверяют по нему, куда
пошел и что делает человек в лесу.
Покинув засаду и отойдя от нее на некоторое расстояние, надо спрятаться за каким-либо
укрытием: большим пнем, за выворотом пли за вершиной сваленного бурей дерева, и ждать
зверя с ружьем на изготовку. Если же он не появится вскоре, можно идти домой. Возвращаясь
после отдыха к засаде, охотник должен подходить к ней очень осторожно к бесшумно,
маскируясь кустарниками, чтобы иметь возможность стрелять по зверю, если он в этот момент
окажется на кормежке.
Застрелить медведя на приваде, когда он обнаружил в засаде охотника, уже не удастся, и
надо отказаться от дальнейшего подкарауливания зверя. Взять его можно лишь с помощью
зверовых лаек, способных задерживать медведя на месте до подхода охотника.
Однажды я в течение суток подкарауливал медведя у задавленного им лося,
замаскировавшись под большим сосновым пнем. Августовский вечер был пасмурным,
накрапывал мелкий дождик, а когда он перестал, на меня напали полчища комаров и мошек.
Как-тo быстро и незаметно наступила темная ночь, и кровососы исчезли. В полночь мой
напряженный слух уловил какой-то неясный звук — и все стихло до рассвета. Когда солнце
поднялось высоко и обогрело землю, я отправился в деревню на отдых. На пути мне пришлось
пересечь неширокое моховое болото с водой, и в мой левый сапог нечаянно залилась вода.
Выйдя из болота на сухую гриву, я сел на лежащую крупную осину, и стал переобуваться,
выжимая воду из носка и портянки. Покончив с этим занятием, я посидел еще немного на
осине, как вдруг услыхал тревожные крики соек на той стороне болота, откуда только что
пришел. Вскоре увидел медленно идущего по моим следам медведя с низко опущенной
головой. Притаившись за осиной, я приготовился и застрелил вышедшего из болота на гриву
крупного зверя.
Многие охотники устраивают возле трупа животного лабаз на деревьях и с вечера
забираются на него в засаду. Но постройка лабаза не обходится без шума и настораживает
находящегося неподалеку медведя. Тогда случается, что охотники просиживают долгие часы,
ожидая медведя, а он ждет, пока люди уйдут. Кроме того, стрельба с лабаза в ночное время
очень трудна Охотник или пуделяет, или раненый зверь уходит и не достается охотнику.
После трех неудачных охот на медведей с лабаза я стал караулить их, сидя на земле в
укрытии. Эти ночные охоты, за редким исключением, оказались удачными и постройкой лабаза
с тех пор я уже не занимался.
Убитого медведя необходимо сразу же потрошить, удалив все внутренности, иначе мясо
быстро испортится и станет непригодным в пищу. Пузырь с желчью завязывают двойным
узлом. Его следует сдать в ближайшую аптеку, так как желчь является весьма ценным
медицинским сырьем. Сняв шкуру, следует разрубить тушу зверя на части и сложить мясо на
сучьях осины или березы, подложив на них жерди или колья, а сверху прикрыть ветками этих
же деревьев. Хвойные деревья и ветви употреблять не следует, так как они передают мясу
хвойный запах. Лучше мясо и шкуру медведя вывезти домой в тот же день, особенно в теплое
время года.
Случилось это неподалеку от небольшой деревушки, расположенной на левом берегу реки
Шала. Домашняя скотина здесь паслась без пастуха. Пастбищами служили лесные поляны в
тайге, окружающей поселок. Иногда та или иная скотина к вечеру домой не приходила, а
оставалась на ночь в лесу.
Однажды стельная корова, Михаила Савельевича Пустошкина к ночи домой не вернулась.
Поскольку корова уже не доилась, хозяева не беспокоились и не искали ее в течение двух
суток, затем стали искать, но безрезультатно.
На пятые сутки местный старик-рыбак поехал вниз по реке на ловлю щук. Километрах в трех
ниже деревни он обратил внимание на стаю встревоженных ворон и сорок, парящих в воздухе
над правым берегом реки с несмолкаемым карканьем и стрекотаньем.
Пристав к пологому песчаному берегу, старик вышел из лодки и поднялся на его второй
ярус, за которым простиралась луговая пойма реки. На лугу, среди молодой зеленой отавы,
рыбак увидел крупного медведя, пожирающего тушу какого-то животного.
Зверь тотчас же заметил показавшегося на берегу человека и, поднявшись на дыбы, издал
свирепый угрожающий рев.
Едва испуганный старик успел опрометью вскочить в лодку и оттолкнуться веслом от берега,
как медведь примчался к самой воде, но вслед за лодкой не поплыл, а следовал за ней вдоль
берега, продолжая издавать временами хриплый рев.
Возвратившись в деревню, рыбак рассказал о своей неожиданной встрече Михаилу
Савельевичу. Пустошкин в тот же день сообщил мне об этом и просил срочно прибыть к нему
для охоты по зверю.
В пятом том часу дня я, Михаил Савельевич старик рыбак приплыли на лодке к месту, где
последний обнаружил утром медведя.
Держа штуцер наготове, я осторожно поднялся на гребень высокого берега в надежде
застать хищника у скотины. При моем появлении с луга поднялись в воздух два ворона
несколько ворон и сорок. Птицы с карканьем закружились над темной массой, выделяющейся
на зеленом фоне молодой отавы. Эго были останки скотской туши. По разбросанным возле нее
обрывкам шкуры Михаил Савельевич опознал потерянную корову.
- Каким же образом она оказалась здесь на правом берегу реки ? Да еще так далеко от
поселка ? Наша деревенская скотина всегда пасется только на левом,- недоумевал огорченный
гибелью единственной коровы ее хозяин.
- Наверно, медведь преследовал корову, и она, спасаясь, переплыла реку. Зверь тоже
последовал за ней и здесь догнал и прикончил,- сказал старик рыбак.
- Нет, дедушка, я с тобой не согласен. Никаких следов борьбы здесь не видно. Вернее всего,
медведь зарезал корову на том берегу, а затем переправил ее сюда,- возразил я, глядя на
широкую полосу примятой отавы, протянувшуюся от берега реки. На песчаной отмели были
видны отчетливые следы широких медвежьих лап, обращенных когтями к воде. По ним можно
было определить, что зверь тащил свою жертву от реки на луг волоком, пятясь на задних
лапах, а передними обхватив тушу скотины.
На другом берегу нам удалось обнаружить место борьбы животного со зверем. Земля была
взрыта копытами коровы и лапами медведя, покрыта запекшейся кровью. Там, где труп был
сброшен в реку, грунт песчаного берега осыпался, и виднелись следы спустившегося к воде
хищника.
По словам Михаила Савельевича, его корова весила не менее трех центнеров. Значит,
задравший ее медведь — сильный и матерый зверь. Среднему медведю такая «работа» была бы
не под силу.
Мои спутники, пожелав мне удачной охоты, поплыли в деревню, а я вернулся к останкам
растерзанной скотской туши. Возле нее не было даже кустиков, среди которых можно было бы
устроить скрадок для подкарауливания зверя. Мысль о постройке небольшого шалаша из сена
я отверг сразу же, так как на ровном сенокосном лугу он был бы отчетливо виден издалека. На
него медведь сразу же обратит внимание и к останкам коровы не подойдет.
После тщательного осмотра местности я установил, что зверь приходит из-за реки,
переплывая ее ниже отмели, на которую он переправлял скотину, и выходит на берег с
твердым грунтом. Этим медведь скрывал свои следы.
На втором крутом ярусе береговой поймы, где росло около десятка невысоких, но довольно
широких и густых ивовых кустов, я выбрал самый широкий из них и вырезал внутри его под
корень все отростки ветвей, которыми и обставил снаружи куст. Для сидения принес с отмели
большой пень и положил его в скрадок. Из ближайшего стога натаскал свежего ароматного
сена, обложив им внутренние стенки скрадка.
Солнце уже окончательно скрылось за вершинами леса, когда я окончательно устроился в
засаде. От реки навеяло прохладой, и она отогнала рой назойливых мошек. Усевшись
поудобнее, я любовался зеркальной поверхностью реки и разноцветными красками зари.
Постепенно они бледнели, тускнели, сгущались сумерки, сменяясь ночной темнотой. Река
почернела, и в ней, бледно мерцая, отражались ясные звезды темного августовского неба.
Ночная тишина нарушалась порой всплеском крупной рыбы воде, да уханьем филина где-то в
лесу за рекой.
Было далеко за полночь, когда я услышал прерывистое фырканье и тяжелое дыхание
плывущего из-за реки медведя. Выйдя на берег, oн шумно отряхнулся от воды, и все смолкло,
наступила полнейшая тишина. Напрягая слух, я пытался уловить звуки трапезы медведя у
скотской туши, но он ничем не выдавал своего присутствия. Я даже подумал, что зверь почуял
опасность и бесшумно удалился, отказавшись от ужина. Но по-прежнему продолжал
неподвижно сидеть в своей засаде. Шорох сухих листьев, тихий треск сухой ветки – и снова
звенящая тишина…
В мучительной неизвестности напряженно проходят часы.
Наконец на востоке появились признаки приближающего рассвета. Едва заметная вначале,
светлеющая, полоска зари над черной вершиной хвойного леса медленно розовела и все шире
растекалась по темному горизонту.
Где-то на отдаленном болоте прозвенела перекличка журавлей, приветствующих утреннюю
зарю. С шумом пронеслись над скрадком два табунка кряковых уток и опустились на
зеркальную гладь реки.
На фоне чернеющего горизонта все отчетливее вырисовывались вершины хвойного массива
на границе поймы, вершины сметанных стогов сена. По луговой пойме стлалась легкая пелена
седого тумана, скрывая останки коровьей туши.
Неужели же хищник все-таки ушел? Туман над поймой медленно рассеивался, становился
прозрачнее и легкой дымкой стлался по лугу.
Послышалось нарастающее карканье летящего из-за реки ворона. Сделав два круга в воздухе, он
уселся на шест стога сена. Через несколько минут прилетел второй ворон и, покружившись, опустился
на шест другого стога.
Вслед за ними с разных сторон начали слетаться серые вороны. Кружась на небольшой высоте в
воздухе, они пикировали к останкам скотины и, чем-то возмущенные, снова взлетали вверх с
пронзительным карканьем.
На крики воронья прилетело около десятка стрекочущих сорок и расселось по шестам стогов сена,
то и дело, перелетая с одного на другой.
«Кто-то мешает завтраку пернатых хищников? — подумал я. Не иначе, как медведь».
Когда туман исчез, у останков коровы я увидел лежащую на брюхе фигуру крупного медведя.
Положив передние лапы на хребет туши, он рвал зубами мясо от ее передней части. Временами зверь
прекращал трапезу, поднимал голову, осматривался по сторонам и снова принимался за еду.
Тем временем активность пернатых хищников все возрастала. С пронзительными криками они
настойчиво кружились над зверем и, снижаясь, почти задевали крыльями медвежью голову.
Назойливость птиц вынуждала медведя временами прекращать завтрак. Вскакивая на задние лапы, он
пытался поймать нахальных ворон, но это ему не удавалось, и медведь, грозно рявкнув, опять ложился
к останкам скотины.
Улучив момент, когда медведь снова поднялся на задние лапы, я прицелился под лопатку и плавно
нажал на спуск курка правого ствола штуцера.
Результата выстрела я не увидел. Густое облако дыма окутало скрадок, но слух уловил топот
бегущего ко мне зверя и его тяжелое хриплое дыхание. Едва я успел поднять приклад штуцера
к плечу, перед скрадком остановился, поднимаясь на задние лапы, крупный окровавленный
зверь. Горевшие гневным огнем глаза искали охотника. После выстрела матерая туша
замертво рухнула на землю.
Это была старая самка весом 160 килограмм. По ее следам на песке я установил, что ночью
она ходила позади моего скрадка взад и вперед, перешагивая через вицы с сухими листьями
так осторожно, что лишь единственный раз задела одну из них и сломала лапой тонкую сухую
ветку.
Не обнаружила она меня ночью в засаде, по-видимому, потому, что скрадок внутри был
окутан свежим сеном, скрадывавшим запах человека.
Однажды в тайге медведь в один и тот же день задрал корову и лошадь. Трупы животных
оказались заваленными валежником и прикрыты сверху мохом и дерном.
Владельцы погибших животных поступили неправильно: обнаружив захороненные
медведем трупы, сбросили с них мох и валежник, сняли шкуры и на близстоящих деревьях
соорудили лабазы, решив караулить зверя.
Трое суток добросовестно дежурили местные охотники на обеих засадах. Медведь не
появлялся.
В деревушку, где жили незадачливые охотники, я приехал поохотиться на боровую птицу.
Они мне рассказали о своей неудаче, сообщив, что уже вторые сутки как бросили караулить
зверя.
Владелец зарезанной коровы. Трофим Сергеевич, охотно согласился показать мне трупы
животных. Обуваясь перед выходом в тайгу, он рассказал:
— В прошлом году летом медведь также зарезал у соседей корову, двух телок и бычка. Как
и нынче, мы пытались караулить его на полатях, но напрасно. А как перестали ходить, зверь
мало-помалу сожрал все мясо, а мы остались с носом» Должно быть, и нынче этот же хищник
режет скотину. ЕСЛИ он сохранится, то и дальше будет разорять нас! Уж надо бы как-то
угробить разбойника! И до чего ж хитер, проклятый: ходит ночью кругом обоих полатей,
ворчит, а к мясу не подходит. Днем же его не видно и не слышно. Трое суток кормили мы своей
кровью комаров да мошек понапрасну, а зверя не добыли...
Стоял жаркий августовский день. С безоблачного неба ярко струились лучи знойного
солнца, но в лесу под кронами хвойных деревьев было свежо и сыро: накануне прошел ливень
с грозой.
Первым на нашем пути лежал труп коровы. Еще издалека виднелся большой лабаз на
средних сучьях двух рядом стоящих сосновых деревьев.
Трофим Сергеевич, следует ли удивляться, что медведь не приходит к своим жертвам,
когда наши охотники караулят что без всякой маскировки. Медведь дорожит своей шкурой и
поэтому не подходит к лабазу, когда на нем сидят люди. Ведь он хорошо видит и ночью,- сказал
я своему проводнику.
- А как же нужно караулить зверя, если не с полатей? С них и видней и безопасней... Уж не
на полу ли ? - задал вопрос Трофим Сергеевич.
- Да, на земле больше шансов на удачную охоту, если хорошо укрыться. А сели охотиться с
лабаза, то нужно его замаскировать хвоей так, чтобы сидящих на нем людей медведь не
видел,- ответил я своему спутнику.
Когда мы подошли к прокисшей скотской туше, я увидел, что медведь уже основательно
полакомился ею, а уходя, прикрыл хворостом и мохом.
- Вот ведь какая хитрая тварь ! Пока сидели и стерегли, на глаза не показался, а как
бросили стеречь он тут как тут – и налопался мяса ! Аккурат, как в прошлый год было ! – сетовал
огорченный Трофим Сергеевич.
- А останки коровы прикрыл, чтобы ими не лакомились вороны и сороки, — добавил я.
осматриваясь вокруг и подыскивая подходящее место для засады.
Неподалеку лежала буреломная сосна. Ее корни высоко поднялись вверх, сохранив на
себе дерновину с землей. Под ними образовалась довольно глубокая широкая яма. Я положил
в нее небольшой пень и обложил бока выворота хвойными ветками, перед скрадком воткнул в
землю две толстые рогульки из сосновых сучьев с таким расчетом, чтобы стволы положенной
на них бескурковки были нацелены на середину коровьей туши и чуть ниже ее хребта, так как
часто медведи пожирают тупы крупных животных лежа на брюхе.
Часа за два до заката мы втроем отправились к месту моей засады. Трофим Сергеевич с
соседом пошли дальше к конской туше, а я поудобней устроился в скрадке, положил
двустволку на развилки, зарядил ружье патронами с пулями Якана и поставил предохранитель
на огонь.
Медленно наступал безветренный теплый вечер. Сквозь вершины хвойных и лиственных
деревьев на западе алела багряная заря. Почуяв вечернюю прохладу, комары и мошки стали
—
назойливо жалить шею и голову. Я терпеливо переносил их укусы, стараясь не делать никаких
движений.
Доносившийся в скрадок запах испорченного мяса вначале вызывал тошноту, но я
постепенно свыкся с ним и удовлетворенно подумал, что если медведь явится сюда на ужин, то
моего запаха почуять не должен.
Медленно угасала вечерняя заря, постепенно бледнели яркие краски багряного заката,
ночь незаметно сменяла вечер. Окружающие мою засаду стволы деревьев, кустарники теряли
свои очертания, сливаясь с густыми сумерками, и, наконец, наступила полнейшая темнота.
Медведь подошел к скотской туше настолько осторожно, что остался мною незамеченным.
И только когда он стал жадно чавкать, ломая с хрустом ребра, разрывая мышцы и сухожилия,
я облегченно вздохнул: зверь засады не обнаружил.
Была глухая полночь. Если медведь успеет насытиться до рассвета, то может незаметно
уйти в темноте. Прикинув, что медведь лакомится тушей не лежа, а стоя на ногах, я решил
стрелять и плавно потянул правый спуск лежащей на развилках бескурковки.
После выстрела медведь болезненно рухнул и, хрипло дыша и захлебываясь кровью,
покрутился на месте и затих.
Перезарядив ружье, я поджег подготовленную с вечера бересту и поднял вверх ярко
горевший факел. При его свете увидел крупного медведя, лежащего без движения на правом
боку.
Я собрал кучу хвороста и, сунув в него факел, разжег костер. Потрубив в стволы
двустволки, я дал сигнал сидящим на лабазе охотникам о завершении охоты.
Охота на овсах.
Большинство охотников предпочитают подкарауливать медведей на поле с поспевающим
овсом, сооружая лабаз (полати) на близрастущих деревьях. Во многих случаях их труды
пропадают даром. Если место для постройки лабаза выбрано не верно, то сидящий на нем
охотник проектируется на фоне даже совершенно темного небосвода(а медведь и ночью видит
как днем). Иногда при постройке лабаза охотники не соблюдают тишины, громко
разговаривают, рубят деревья, колют их на плахи, обрубают сучья и оставляют тут же, со
щепой под лабазом, вместо того чтобы заготовить плахи подальше в стороне и принести на
место, где укрепить их на крупных сучьях растущих деревьев так, чтобы позади засевшего на
лабаз охотника был сплошной темный фон из хвойных деревьев.
Часто бывает, что медведь пришел в темноте и охотник, слыша его чмоканье при
обсасывании овсяных метелок, пытается застрелить зверя в темноте «по слуху».
Большей частью при такой стрельбе охотник «пуделяет»,- реже только ранит медведя и
последний где-нибудь гибнет в лесной чаще.
Отравляясь на лабаз, многие охотники идут в обуви смазанной дегтем, курят, а подходя к
месту засады, не остерегаются, под их шагами трещат сучья. Медведь легко обнаруживает
засаду и нередко отказывается от трапезы овсом или уходит на другие участки, где нет
охотников.
Лабаз следует делать на высоте 3—4 м от земли на большом толстом дереве. Плахи должны
быть прибиты гвоздями или крепко привязаны и не скрипеть при движении охотника. Садиться на
лабаз нужно заблаговременно до заката солнца, и сидеть не двигаясь, держа ружье
наизготовку.
Пока я не знал охоты по зверю с лайками, мне поневоле приходилось вести пассивные охоты
и караулить медведей на овсяных участках с лабаза, но стрелять удавалось редко. Также
малопродуктивны оказались охоты, когда я стал практиковать засады на земле, сидя в шалаше
из ельника или в густом кусте, так как медведь обладает отличным чутьем и легко
обнаруживает засаду. Кроме того, эту охоту можно практиковать лишь в вечерние часы, пока
не настала ночь. Предварительно нужно найти место, где зверь выходит на поле, и, определив
направление ветра, устроиться в засаде так, чтобы воздух тянул на охотника, и сидеть лицом к
вечерней заре. Тогда будет легче увидеть темный силуэт вышедшего из леса медведя и
поразить его точным прицельным выстрелом насмерть.
Но стрелять следует лишь после того, когда сидящий в засаде охотник ясно видит, что
перед ним действительно медведь, а не другой охотник, пришедший к полю поохотиться на
зверя скрадом.
Однажды вечером на овсяном поле засели два молодых деревенских охотника,
замаскировавшись в большом кусте поблизости от медвежьей тропы. Хозяин овса, не зная об
этом, еще днем договорился со знакомым охотником о том, что проводит его на свое поле
перед вечерней зарей для охоты на медведя. Не доходя 150— 200 шагов до овсяного поля,
владелец овса, пожелав охотнику удачи, отравился обратно в деревню. Вечер был пасмурный,
небо покрывали серые тучи, стало темнеть, и охотник решил перелезть через изгородь,
окружающую поле. В этот момент из темного куста среди овсяного поля сверкнули вспышки
выстрелов и над головой охотника просвистели пули. На его отчаянный крик никто не
отозвался, но охотник видел, как из куста по полю побежали к дороге в деревню два человека
и догадался, что это охотники, подкарауливавшие медведя в засаде и принявшие его за зверя.
Хорошо, что стрелявшие были не опытные охотники, а то дело могло кончиться трагически.
Лучше всего охотиться по медведям, посещающими овсы, с хорошими зверовыми лайками
ранним утром пока свежи следы. Насытившийся овсом медведь далеко от овсяного поля не
уходит и лайки быстро отыщут его в лесу, атакуют задержат на месте и подставят под выстрел
охотника.
Вблизи лесного кордона около Сарозера на поле поспевающего овса повадился ходить
медведь.
Определив по следам место, где медведь выходит из леса на овес, лесник Илья Пьянков
построил лабаз и перед закатом солнца засел на нем, вооруженный винтовкой Бердана.
Лабаз был построен на западной стороне поля и выделялся на фоне ночного неба.
Находящегося на нем лесника медведь, по-видимому, увидел и поэтому удалился на
восточную сторону поля. До слуха Пьянкова доносились звуки медвежьего пиршества: он
шумно фыркал, урчал, обсасывая метелки овса. Перед рассветом эти звуки стихли.
Лесник решил построить второй лабаз, там, где жировал ночью медведь, тем более, что
опушка леса была здесь ближе к овсу и к вечеру засел в засаду уже лицом к вечерней заре. На
этот раз медведь вышел на поле еще засветло, и в свете угасающей зари Пьянков хорошо
видел, как зверь вначале остановился на опушке леса в шагах 30—35 от первого лабаза, и долго
слушал и осматривался, вставая на дыбки, а затем приступил к ужину, загребая лапой кучу
колосьев и обсасывая их.
Если бы Пьянков не переменил место засады, то с первого бы лабаза он наверняка
застрелил бы медведя.
На третью ночь лесник снова подстерегал медведя на первом лабазе, но последний вышел
на овес в полной темноте. Услышав зверя, Пьянков решил стрелять «на слух», рассчитывая,
что если и не попадет в медведя, то выстрелом отучит его от потравы овса.
Длинный сноп огня от выстрела дымным порохом прорезал ночную тьму, эхо долго
грохотало перекатами, но таежным просторам. Результата выстрела Пьянков не знал и
прокоротал всю долгую сентябрьскую ночь на лабазе.
Утро принесло горечь разочарования и досаду. После выстрела медведь отошел на другой
конец поля и там продолжал лакомиться овсом.
Придя к выводу, что медведь может уничтожить весь урожай овса. Пьянков поехал ко мне,
чтобы пригласить на совместную охоту на хищника.
Он застал меня за сборами на глухариную охоту, которую пришлось отложить. Приехав на
кордон после полудня, к четырем часам мы пришли к овсяному полю. Оно располагалось
посреди соснового бора, на котором была обнаружена заметная медвежья тропа, пересекавшая бор в самой узкой его западной части и упиравшаяся в моховое болото. Далее тропа
тянулась по болоту в чернеющий за ним большой остров, крупного старого ельника.
— Ну. Илья, теперь известно, что днем медведь находится в острове, а ночью идет
лакомиться овсом. Застрелить его на поле трудно, зверь осторожен. Поэтому давай попробуем
перехитрить зверя. Известно, что медведи любопытны.
Сейчас мы вернемся на поле, и перед закатом солнца ты пойдешь медвежьей тропой снова
сюда к болоту, а я останусь близ поля в засаде. Если медведь пойдет на овес еще засветло, то
ты увидишь его, когда он покажется из острова на болоте. В этом случае можешь ожидать его
подхода на верный выстрел за каким-либо укрытием, но если не решишься на это, то
возвращайся обратно ко мне и, не доходя шагов полсотни до моей засады, сойди с тропы в бор
и пройди мимо меня шагах в 20-25, а затем иди на дорогу на кордон и там ожидай моего
выстрела. Если же стемнеет, а выстрела не последует, возвращайся ко мне и, подходя,
свистни, чтобы я знал о твоем приближении. В этом случае нам придется сесть на лабазы,
чтобы не оставить поле без охраны,- предложил я леснику свой план охоты.
- А почему бы нам не остаться сейчас вдвоем в засаде и не ожидать прихода зверя из острова
? – Спросил Пьянков.
- Хорошо, если медведь пойдет на кормежку еще засветло. Но в темноте осенней ночи мы
его не увидим и не услышим и прождем напрасно, а медведь тем временем снова причинит
большой ущерб твоему полю.
Вернувшись к полю, я обратил внимание на сваленную бурей крупную сосну, среди корней
которой я и решил устроиться в засаду. Вскоре Пьянков отправился к болоту «заманивать»
медведя своим следом.
Через 40-50 минут солнце скрылось за зубчатыми верхушками леса. Голубой небосвод был
без облаков, красочная заря обещала быть ясной и продолжительной. Повеяло вечерней
прохладой. Внизу, меж стволами деревьев и кустарников, мягко стлались, сгущаясь сумерки.
Наступил тихий сентябрьский вечер.
Освещенная бледными красками угасающей зари, показалась фигура лесника. Не доходя до
меня шагов 15—20, Илья повернул влево и, проходя, проскандировал: — Мед-ведь вышел из
ост-ро-ва, и-дет бо-ло- том в бор. Готовьтесь !
— Хорошо, иди, как мы условились,- ответил я Пьянкову.
Тем временем красочная заря тихо гасла, побледнели ее радужные отсветы, сумерки
становились все гуще, по низу уже стлалась ночная тьма, но мои взоры тщетно искали зверя
среди слабых просветов меж темных стволов деревьев: он не показывался.
В напряженном ожидании шли долгие секунды, минуты. До наступления полной ночной
темноты оставались считанные мгновения.
Медведь подошел сзади так тихо и неожиданно, что я услышал только его шумное дыхание.
Осторожно, очень медленно повернув голову, я увидел проходившего мимо в нескольких
шагах медведя с низко опущенной головой.
Он шел в «пяту» первоначальным следом Пьянкова, а не его последним обратным следом от
болота.
Для выстрела по медведю необходимо сделать полный разворот назад, не произведя ни
малейшего шума и не делая резких движений. Медлить с этим было нельзя: зверь двигался как
будто и неторопливо, но удалялся довольно быстро, бесшумно ступая по земле голыми
подошвами когтистых лап.
Едва я произвел нужный разворот и поднял штуцер к плечу, как раздался условный свист
Пьянкова, заставивший медведя остановиться на месте с поднятой вверх широколобой
головой.
Наведя прицельную планку ружья с невидимой уже в темноте мушкой чуть пониже ушей
зверя, я плавно нажал на спуск курка. При вспышке огня от выстрела я увидел рухнувшую на
землю темную тушу крупного медведя.
ОХОТЫ НА БЕРЛОГЕ
Промысловые охотники во время охоты на белок, соболей и других пушных зверьков,
обыскивая лесные угодья, обнаруживают спящих в берлогах медведей. Смелый и опытный
охотник стреляет зверя один на один, но таких охотников сравнительно мало, и поэтому чаще
охотятся на медведя группами.
Охотиться на берлоге следует в морозные дни: сон у медведей в морозы гораздо крепче, и
подойти к берлоге проще, чем в теплую или сырую снежную погоду.
Охотники должны встать сбоку берлоги в 5-7 шагах от ее чела, находящейся большей
частью на южной стороне. Чтобы не мешать друг другу при стрельбе охотники должны стоять в
4-5 шагах один от другого.
Один из охотников запускает в чело берлоги длинный шест и выгоняет из нее медведя, а
остальные стоят наготове с ружьями и стреляют вышедшего из берлоги зверя. Иногда двое
охотников перегораживают шестами зверю выход из берлоги, а третий стреляет в
показавшуюся в челе голову зверя.
Некоторые охотники берут на берлогу лаек на привязи. Подойдя к берлоге, спускают одну
собаку, и она начинает облаивать медведя. Если же он не выходит из логова, то один из
охотников стреляет в чело, а когда медведь выскочит из берлоги, стреляют в него, стараясь
попасть в таз, чтобы обезвредить. Если же зверь будет легко ранен и пойдет наутек, спускают
привязанных остальных лаек, которые остановят медведя. В этом случае нужно стрелять
осторожно, чтобы не поранить или не убить собак.
П.Н. Соловьев из деревни Подберезье Шальского района сообщил мне в письме о
выслеженном им с осени медведе, залегшем в берлогу. В летнее время зверь драл домашнюю
скотину у его односельчан. Соловьев предлагал свои услуги в качестве проводника.
На другой же день после получения письма в ясную, слегка морозную погоду я выехал в
Подберезье. Несмотря на то, что предстояла охота на медведя на берлоге, я все же взял с
собой на всякий случай собаку-медвежатницу.
П.Н. Соловьев оказался молодым, лет двадцати пяти, охотником по боровой и
водоплавающей дичи.
- Проводить вас до самой берлоги берусь, но с условием, что вы мне дадите время отойти
подальше от нее. Быть у берлоги во время охоты на медведя, откровенно говоря, боюсь даже с
ружьем и поэтому могу серьезно помешать вам…- откровенно заявил мне Соловьев.
От деревни до берлоги было около 7 км. В 10 часов утра 30 декабря мы были на месте.
Медвежатника Красавчика я оставил у саней на привязи.
Соловьев остановился и, показывая рукой, сказал:
- Видите упавшую сосну ? Она сейчас занесена снегом и не так хорошо видна, как осенью.
Медведь копал землю под ее вершиной. Потом я не раз проходил здесь по первым порошам и
видел следы зверя – они шли под вершину, а дальше их нигде не было. Безусловно – медведь
здесь. Теперь подождите немного, пока я отойду подальше, а потом действуйте… Когда убюете
зверя, трубите в ваш рог и я приду на помощь по свежеванию туши, а пока желаю удачной
охоты !...- И, махнув мне рукой, П.Н.Соловьев ушел.
Подождав, когда он скрылся среди деревьев, я осторожно подошел к вершине большой
ветровальной сосны, на три четверти занесенной снегом. Среди толстых раскидистых сучьев
ее вершины я обнаружил ведущую вглубь небольшую отдушину, из которой струилось еле
заметное на морозном воздухе испарение от дыхания зверя. Чело берлоги смотрело на юг.
Я решил выстрелом из штуцера вызвать медведя из берлоги на волю, воспользоваться его
кратковременным ослеплением от ярких солнечных лучей и сверкающей белизны снежного
покрова и вторым выстрелом накоротке застрелить на месте.
Сняв лыжи и расчистив ими от снега почти до земли площадку, я послал из правого ствола
штуцера пулю в темнеющую в 6-7 шагах отдушину берлоги, целясь несколько ниже ее.
Густое облако дыма совершенно скрыло вершину сосны. Я сделал три шага вправо и увидел
чело берлоги и лапы зверя, пытающегося пробиться на волю. Но крепко смерзшиеся между
собой от мороза сучья задерживали выход медведя из-под вершины дерева. Пользуясь этим, я
снова зарядил правый ствол штуцера.
Наконец зверю удалось сломать один, а затем и второй сук; медленно озираясь по
сторонам и не замечая меня в маскировочном белом халате, медведь остановился как бы в
раздумье, поставив под выстрел лобастую голову.
Через несколько секунд медведь уже лежал на сверкающем от солнца снегу. Пуля,
попавшая в левый висок, сразила его наповал.
Все население от мала до велика сбежалось смотреть на зверя. Многие домохозяева
вспоминали своих буренок, зарезанных хищником, горячо благодарили меня и Соловьева. А
для охотника это лучшая награда.
После продолжительных февральских морозов настали мартовские дни с утренними
заморозками. В поисках верных глухариных токов я бродил в сосновых борах и окрестностях
деревни Пихта-Лахты, расположенной из берегу Онежского озера. А затем решил уйти в
хвойные лесные массивы с ночевками в охотничьих избушка; зимний промысел пушного зверя
закончен, и они были в это время уже необитаемыми.
Первая такая избушка отстояла от деревни в 25 километрах. Я вышел в путь ранним
морозным утром и добрался до избушки лишь за полчаса до наступления ночи.
Переночевав, я еще в предрассветных сумерках по крепкому насту, выдерживающему меня
без лыж, пересек большое моховое болото и направился в высокоствольный сосновый бор.
В бору мне вскоре встретилась тропа со следами росомахи. По глубине тропы можно было
определить, что зверь пользовался ею уже давно.
Идя по этой тропе, я вспомнил рассказы уральского медвежатника Степана Федоровича
Щербакова о тяготении росомах к медвежьим берлогам. Тропа привела меня на большую
возвышенность, образующую площадку с пологими скатами по сторонам. На середине ее
стояли рядом две старые ели, неподалеку от них лежала сваленная бурей или ветром третья
крупная ель. Ее пожелтевшая вершина и длинные толстые корни комля рельефно выделялись
на фоне снегового покрова.
Здесь тропа росомахи закончилась. Вокруг лежащей ели снег был испещрен ее следами, а
среди полузанесенных снегом сучьев вершины я обнаружил лежку росомахи с подтаявшими
снеговыми краями.
Тут же, почти рядом с ней, между сучьями виднелась небольшая отдушина с пожелтевшими
краями. Над ней слегка струилось испарение теплого воздуха, видимое в лучах яркого
весеннего солнца.
Наблюдения медвежатника С.Ф.Щербакова подтвердились: тропа росомахи привела меня к
медвежьей берлоге.
Обойдя вершину ели и выйдя на западную сторону площадки, я обратил внимание на
запорошенный след лыжни, проложенной еще зимой.
Следовательно, кто-то побывал здесь в зимнее время и оставил на время в покое зимующего
в покое медведя.
Предоставляющая мне возможность застрелить зверя отпадала не только по этой причине. Я
не стал бы охотиться на него из-за большой отдаленности берлоги от дорог и населенных
пунктов, это крайне затрудняло вывозку медвежьей туши.
Желая установить, куда ведет лыжная тропа, я пошел по ней на лыжах, так как утренний
наст уже оттаял и не выдерживал моей тяжести.
Через полтора два километра лыжня круто повернула влево и вывела меня на квартальную
просеку, уходившую вдаль к Онежскому озеру. Я продолжал идти по просеке, перешел
широкое болото, поросшее угнетенным сосняком и отдельными группами чахлых березок, и
через полчаса вошел в старый сосновый бор. На его опушке увидел полузанесенную снегом
охотничью избушку.
В ней я и решил заночевать. Под нарами, занимающими две трети избушки, были сложены
деревянные правилки для оправки и сушки звериных шкурок, капканы, запас сухих дров и
растопок. Справа от входа торчал в стене топор, в углу стояла поперечная пила, ведро с
несколькими картофелинами и луковицами. Под потолком на деревянных спицах, вбитых
стенах, висели закопченный чайник и чугунный котелок, а в нем две эмалированные кружки,
столовый нож и деревянные ложки. На нарах в углу стоял берестяной туес с солью, над ним
висели ветки сухой черемухи и черной смородины, которые охотники заваривали вместо чая.
Растопив железную печку, я натаял в ведре снеговой воды, вскипятил чайник и заварил из
черемухи и черной смородины вкусный напиток, утолив мучащую меня еще в пути жажду.
Плотно закусив, я улегся отдыхать на нары.
Меня разбудили скрип двери и громкий разговор входящих в избушку людей. Первым вошел
лесообъездчик Ивашищев, а следом за ним городские охотники: братья Благовещенские —
Сергей Иванович и Герман Иванович и Николай Петрович Фомин
Увидев их, я догадался, что это Ивашищев обнаружил берлогу и теперь прибыл сюда с
товарищами на охоту.
После обмена приветствиями я, решив подшутить, серьезно сказал:
— По-видимому, вы прибыли сюда на берлогу, но опоздали на сутки. Сегодня медведь убит
мною, и завтра я хотел отправиться в деревню за людьми и нартами для вывозки туши. Но,
может быть, вы и поможете мне в этом? В компенсацию за ваш труд я согласен разделить
добычу между всеми поровну.
Увидев помрачневшие лица охотников и их явную растерянность, я едва удерживался от
смеха. Первым пришел в себя Ивашищев и стал спрашивать, где каким образом мне удалось
обнаружить берлогу, не имея при себе лайки. Когда я рассказал о берлоге и о лыжне, по
которой пришел в избушку, взволнованный Ивашищев набросился на охотников с упреками:
- Ну вот и пропали мои труды, а все из-за вас. Сколько я настаивал, чтобы вы поскорее
собирались на берлогу, но вам все было некогда, все оттягивали со дня на день ! Вот и
дождались, что зверя взяли у нас из-под носа !
Между охотниками разгорелся жаркий спор. Каждый из них старался взвалить вину на
другого. Братья Благовещенские даже затеяли между собой крупную ссору, и пришло время
прекратить ее. Попросив минутку внимания, я сообщил, что медведь мной не потревожен и
спокойно ждет их в своей теплой берлоге.
После этого страсти охотников постепенно остыли, настроение поднялось, и они радушно
пригласили меня принять участие в охоте на равных условиях.
За чаепитием и разговорами на охотничьи темы остаток дня прошел быстро. С наступление
темноты все улеглись спать. Воцарилась тишина, временами нарушаемая богатырским храпом
спящего рядом со мной Ивашищева.
К утру сильно подмерзло. Еще до восхода солнца, пользуясь крепким настом, наша группа
направилась к берлоге, неся лыжи на плечах. Ивашищев тащил за собой низкую нарту для
вывозки медвежьей туши.
Вооружение охотников состояло из двух штуцеров 500-го калибра: моего «Ф Мацка», и
«Зауэра» С.И. Благовещенского. У Германа Ивановича был парадокс 12 калибра, Н.П. Фомин
имел бескурковку того же калибра. За спиной Ивашищева торчал ствол винтовки Бердана. У
каждого охотника висел на поясе кинжал, или охотничий нож.
Перед возвышенностью, на которой находилась берлога, сделали привал и сидя на длинной
нарте провели жеребьевку. Первый номер вытащил Сергей Иванович, второй Н.П. Фомин и
третий Герман Иванович. Мне достался четвертый номер, и шутя я сказал, что заряжать свой
штуцер не намерен, так как медведь неминуемо погибнет oт руки Сергея Ивановича и вряд ли
предоставится возможность выстрела даже второму номеру.
Распорядителем охоты стал Сергей Иванович, как имеющий право первого выстрела.
Он наметил себе место против чела берлоги в 8 - 10 шагах и стал отаптываться и глубоком
снегу, оказавшимся выше колен. Брату он указал место правее себя в 5—6 шагах, а Фомину —
левее на том же расстоянии. По примеру Сергеи Ивановича они также отоптались в снегу на
своих номерах. При такой расстановке все три охотника очутились на прямой линии друг
против друга, что я признал неправильным, но вмешиваться не стал, так как указания
распорядителя охоты не обсуждаются, а выполняются безоговорочно.
Мне Сергей Иванович указал место позади комля ели: на всякий случай, если у медведя
окажется запасный выход из логова, что в практике медвежьих охот иногда бывает. Заняв
указанное мне место, я зарядил штуцер, но вместо отаптывания в снегу, наоборот, встал на
лыжи, чтобы иметь возможность быстрого передвижения в случае надобности. Утренняя корка
наста уже оттаяла и не выдерживала тяжести человека.
Когда охотники устроились окончательно на своих местах, по знаку Сергея Ивановича
Ивашищев по стволу дерева поднялся на его вершину с длинным заостренным шестом в руках.
Он высоко занес его острый конец и с силой запустил в чело берлоги. Ему пришлось проделать
это не раз, направляя шест в разные стороны и нащупывая в логове тушу зверя. После одного
такого сильного удара шест из рук окладчика вырвался и тут же вылетел обратно, описывая
кривую дугу в воздухе.
Послышалось глухое рычание потревоженного медведя, с сучьев ели посыпалась снежная
кухта, и, проталкивая впереди себя глыбу снега, из - под вершины дерева показалась туша
зверя, неторопливо направляясь прямо на Сергея Ивановича, стоявшего с поднятым штуцером
у плеча.
Наступавший на охотника медведь был очень велик. Неуклюже двигаясь в глубоком снегу,
он медленно приближался к нему, а когда раз за разом прогремели выстрелы Сергея
Ивановича, зверь рванулся к нему, подмял под себя и, озираясь вокруг, остановился...
Все участники этой охоты невольно восприняли выстрелы Сергея Ивановича как промахи.
Случившееся вызвало у Германа Ивановича и Фомина полную растерянность. Кроме того,
медведь находился между ними и поэтому они не стреляли, опасаясь, убить друг друга.
Попытки встать на лыжи и отойти в сторону не удавались, охотники проваливались в снег,
падали, горячились, панически крича что-то друг другу.
Не двигаясь с места, медведь, казалось, с интересом смотрел ни барахтающихся в снегу
людей, ворочая широколобую голову то в одну, то в другую сторону, и пока не предпринимал
никаких агрессивных действий.
Неизвестно, долго ли еще продолжалось и чем бы все это закончилось, если бы на комле
ели не возникла фигура Ивашищева, поднявшего винтовку к плечу. Резкий винтовочный
выстрел в затылок разрядил напряженную обстановку этой своеобразной охоты.
Медведь ткнулся мордой в снег, и его громадная туша еще плотнее придавила лежащего
под ней охотника, не подававшего никаких признаков жизни.
С большим трудом, при помощи шестов, мы вчетвером перевернули тушу зверя на спину и
извлекли из снега на лыжи Сергея Ивановича, находящегося в глубоком обмороке.
Герман Иванович немедленно принялся приводить его в чувство, в чем ему помогали я и
Николай Петрович. После нескольких глотков водки, влитых в рот из фляжки. Сергей Иванович
пришел, наконец, в себя и первым делом спросил: кто застрелил медведя. Но вместо ответа на
него набросился нервный и вспыльчивый Фомин.
— Ну, Сергей Иванович, и отмочили же вы номер, нечего сказать! Промазать дуплетом в
такую огромную башку зверя в 3—4 шагах. А. впрочем, может и лучше, что пропуделяли, а не
ранили зверя, иначе он оскальпировал бы вас. Больше я с вами на зверовую охоту никогда не
поеду!..
— А вы почему не стреляли? По-видимому, ждали, когда медведь начнет рвать
находящегося под ним охотника, или просто струсили? — переметнулся на меня с
упреками Фомин
Однако я ничего не успел ему ответить, поскольку общее внимание привлек громкий
возглас Ивашищева, исследующего медвежью тушу:
— Сергей Иванович, ведь вы посадили обе пули в лоб зверя, а они дали рикошет и
только сорвали кожу на лбу, не пробив черепа! Просто невероятно!..
Охотники кинулись к голове медведя… И впрямь по широченному лбу зверя тянулись
две узенькие продольные полоски прорезанной кожи с неровными краями —
несомненные следы пуль, которые, к всеобщему недоумению всей нашей компании,
действительно не пробили черепа медведи. Между тем Герман Иванович извлек из снега
штуцер брата, открыл затвор и вынул стреляные гильзы. Осмотрев все внимательно, он
покачал головой и укоризненно сказал:
- Ну, дорогой братец, ты, видимо, никогда не избавишься от своей рассеянности, а
надо бы, ох, как надо бы !
Оказалось, что Сергей Иванович, имея у себя два одинаковых по виду штуцера 500-го
и 450-го калибра, взял на охоту первый, а патроны другого, меньшего калибра. Поэтому
пули нарезов не касались, а были выброшены из ствола лишь газами и, следовательно,
не могли пробить череп медведя.
Зверь оказался очень старым, с седой мордой и имел мало жира. В его разинутой
пасти виднелись тупые желтые клыки, из которых нижний левый отсутствовал, передние
зубы были источены до десен.
Так я проверил наблюдения медвежатника Степана Федоровича Щербакова о
тяготении росомах к медвежьим берлогам.
Кроме того, из этой интересной охоты я сделал для себя вывод, что в зимнее время
при глубоком снеге охотникам не следует занимать стрелковые номера на прямой линии
друг против друга, а становиться рассредоточено, и не отаптываться на месте, а стоять на
лыжах, чтобы иметь возможность свободно маневрировать во время охоты.
Однажды я получил письмо из Повенецкого района. В нем местные охотники сообщали, что
они вот уже несколько дней по мартовскому весеннему насту гоняются за медведем,
выгнанным из берлоги. Но без зверовых лаек убить зверя не удалось.
Узнав из республиканской газеты «Красная Карелия» о моих охотах с
лайкой-медвежатницей, охотники пригласили меня приехать к ним на охоту на компанейских
началах.
Пока письмо шло ко мне, пока я добирался к ним за 120 километров, прошло несколько
дней. К моему приезду охотники следы медведя они потеряли. В течение трех дней мы
добросовестно обследовали многие урочища и лесные острова, но найти медведя не удалось.
На обратном пути домой я заехал на ночлег в небольшую деревушку. Узнав, что я
возвращаюсь после неудачной охоты на медведя, хозяин избы, предоставивший мне ночлег,
рассказал, что его семидесятилетний сосед, промышляя осенью белок, где-то наткнулся на
берлогу, в которой по его словам, залегла медведица с тремя лончаками. Но где эта берлога
находится, старик никому не говорит. Хозяин посоветовал мне побеседовать со стариком,
намекнув, что тот не прочь выпить.
У хозяина оказалась самогонка. Я попросил его пригласить старика чаевничать, а хозяйку подготовить закуску.
Вскоре порог избы преступил высокий старик, с большой окладистой бородой и длинными
усами цвета спелой ржи, с копной темно-русых волос, слегка тронутых сединой.
Перекрестившись на темные образа в переднем углу избы и низко поклонившись, старик
подошел, поздоровался со мной за руку и спросил:
- Чем могу служить ? Зачем приглашали ?
- Да вот хозяин дома сказал, что ты с малолетства и до сих пор бродишь по тайге с ружьем.
Наверное, немало повидал на своем веку, есть о чем рассказать. Я тоже охотник с детства и
люблю беседовать с промысловыми охотниками. А чтобы тебе было веселее рассказывать, а
мне слушать, подсаживайся к столу. Хозяин для поддержания беседы обещает угостить нас
тем, что веселит сердце человека, а охотничье – в особенности,- ответил я.
После первого стакана самогона беседа оживилась. Старик рассказал несколько
охотничьих историй, но о найденной им осенью берлоге не обмолвился ни словом, несмотря на
мои намеки об охоте на медведей.
- Я на этих зверей в своей жизни ни разу не охотился и боюсь их. Моя одноствольная
шомполка только по рябку да белке годна. Куда уж с ней промышлять медведей !..- сказал
старик.
После третьего стакана самогона хозяин дома не выдержал:
- А чего ж ты, Куприяныч, таишься, не рассказываешь о найденных тобой медведях ? Зачем
ты пасешь их ? Весна уж не за горами, скоро звери из берлоги поднимутся и зачнут по деревням
скотину резать ! Не хорошо это. Ведь и твою буренку звери могут стравить за милую душу, не
помилуют !..
- В самом деле, Тимофей Куприянович, почему ты молчишь о найденной берлоге ? Если сам
не охотник по медведям, дай возможность уничтожить хищника другим. Или лучше давай
завтра вместе и пойдем на охоту,- предложил я старику.
- Ну что ж, за вашу ласку и угощение я согласен показать логово, но сам к нему близко не
пойду. Ведь четыре зверя в берлоге залегли, по следам медвежиха дюже большая, а три следа
поменьше. Только не вздумайте один их стрелять. Одному не управиться, хоть и ружье с двумя
стволами. Два выстрела поспеешь дать, двух убьешь, а еще два зверя враз наваляться – как
спастись ?! – высказал свои опасения подгулявший Куприяныч.
- Ты сосед, за охотника не опасайся. Ружье у него доброе, скорострельное, да и собака, что
волк, никакой лончак с ней не справиться.
Рано утром небольшая, но довольно шустрая лошадка бодро бежала по укатанной зимней
дороге. Куприяныч подстегивал ее вожжами, мурлыча про себя какую-то грустную мелодию.
Мои попытки втянуть его в разговор оказались безуспешными. Старик, очевидно, обиделся
на то, что я не поддался на его уговоры и не взял на охоту Красавчика. К утру наступила
оттепель, наст исчез, и в глубоком снегу у берлоги лайка могла бы легко попасть в лапы
медведю.
Проехав около пяти километров, мы пересекли озеро и поднялись на крутой
противоположный берег. Здесь Куприяныч свернул к большому остожью, у которого и
привязал свою лошадь.
Слезая с розвальней, я увидел подбегающую к нам небольшую пеструю собаку.
- Наверно, твоя собачонка, Тимофей Куприяныч ? – спросил я старика.
- Какая собака, где? – воскликнул старик, оборачиваясь назад. Увидев свернувшуюся на
розвальнях собаку, он схватил из остожья большую вицу, замахнулся ею, но ударить собаку не
успел. Она проворно выпрыгнула из саней и побежала обратно по дороге в деревню.
- Собачонка была со мной осенью у берлоги, долго лаяла на зверей. Если ее не угнать
домой, она раньше нас поспеет к логову и лаем может выгнать их еще до вашего прихода к
нему. Весной медведь некрепко спит и от собачьего лая может встать и начать бродить по
тайге. Нельзя нам брать с собой собаку, испортит все дело !- заключил старик.
Мы тронулись на лыжах к видневшейся вдали обширной гари, где высились почерневшие,
обуглившиеся скелеты крупных деревьев, с голыми, с частично поломавшими вершинами.
Когда мы подошли к гари, стало видно, что большая часть деревьев свалилась друг на друга,
образуя труднопроходимые нагромождения и завалы.
Старый охотник остановился и, указывая рукой вперед, сказал:
- Сейчас мы пересечем первый, а за тем второй лог, поднимемся на третий увал. Между ним
и четвертым увалом лежит крупная осина, и под ее вершиной логово зверей. С увала я укажу
вам осину точно, потом действуйте, как знаете, только дайте мне отойти на второй увал.
Идти было довольно трудно, так как снег под солнцем уже подтаял и прилипал к лыжам.
Солнечные лучи хорошо пригревали, от ходьбы становилось жарко. Поднявшись на третий
увал, я снял вторую тужурку и надел белый маскировочный халат.
Тимофей Куприяныч указал рукой на крупную осину, лежащую внизу в логу, и пожелал
счастливой охоты.
- Не впервой, вижу, вам, раз идете на такое дело ?! Когда закончите, выйдите на увал и
помахайте мне шапкой. Я буду знать, что охота закончена, и поеду в деревню за народом и
подводами для вывозки звериных туш.
В голосе старого охотника слышалось волнение и в то же время сомнение в удачном
завершении охоты…
Ожидая, пока Куприяныч поднимется на второй увал, я зарядил правый ствол штуцера
сплошной, а левый разрывной пулей. Два запасных патрона положил в нагрудный карман
маскировочного халата.
Взглянув вниз на осину, я неожиданно увидел пробиравшуюся по логу собаку старого
охотнка. Она уверенно направлялась к логову зверей. Подойдя к нему собака несколько раз
тявкнула, а затем, осмелев, вплотную приблизилась к торчащим из-под снегам сучьям дерева,
обнюхала и залилась звонким заливистым лаем.
Теперь уже никаких сомнений не могло быть: старик правильно указал логово, а собака
подтвердила, что в нем есть медведи.
Спустившись на лыжах в лог, я остановился в восьмидесяти шагах от собаки и снял штуцер
с плеча. С моим приближением собака начала облаивать берлогу азартнее, порой заскакивая
на видневшиеся из-под снега крупные сучья и тут же отскакивая назад.
Увидев, что я взял в руки ружье, она бросилась в самую гущу сучьев вершины, на несколько
секунд исчезнув в осыпавшейся с них снежной кухте.
Затем собака стремительно выскочила обратно, а между сучьев показалась широколобая
голова зверя, раздался глухой рев, и голова снова скрылась в логове.
Опасаясь, что смелая собака старого охотника может в азарте погибнуть, я громко свистнул
и быстро поднял приклад штуцера к плечу.
Оглянувшись на мой свист, умная собака поняла мой жест и отбежала от вершины дерева в
сторону. Я выстрелил туда, где скрылась голова зверя, послышался треск сухих сучьев осины,
из-под вершины ее неторопливо выдвинулась вперед крупная медвежья туша. Дав зверю
выйти из логова, я выстрелил из левого ствола, и он, пораженный в голову, безжизненно
ткнулся в снег в нескольких шагах от носка моих лыж.
Подбежавшая собака с остервенением трепала уши и морду медведя.
Едва я успел вставить новые патроны и закрыть затвор ружья, как из-под вершины осины
один за другим проворно поскакали в разные стороны крупные медвежата, проваливаясь и
кувыркаясь в снегу.
За одним из них увязалась собака, цепко хватая за зад. Медвежонок испуганно озирался,
громко верещал от боли, огрызался, но собака не давала ему ходу, и он был вынужден
крутиться на месте, спасаясь от ее укусов.
Одного лончака я успел застрелить, а второго ранить в тот момент, когда он уползал за
ствол крупной ели. Крутясь на месте от боли, медвежонок жалобно заверещал, и к нему
кинулась собака, чем воспользовался атакованный ею первый лончак и пустился наутек вверх
по склону увала. Брошенные вдогонку выстрелы только подстегнули его, и он скрылся за
гребнем увала.
Собака продолжала борьбу с раненым лончаком, и мне пришлось прирезать его охотничьим
ножом. Направив собаку по следу убежавшего медвежонка, я пошел вслед за нею на увал и
скоро услыхал отдаленный лай в глубине гари.
Медленно пробираясь между обгорелыми стволами лежащих вдоль и поперек деревьев, я
увидел собаку, лающую на вершину березы. На ее сучьях затаился медвежонок. Застрелив его,
я притащил тушу к берлоге и увидел спускающегося с увала Кондратьича, вооруженного своей
старенькой шомпольной одностволкой. Еще издалека он громко спросил:- Ну как всех ли
зверей забил аль ушли которые ?- И, услышав мой утвердительный ответ,
радостно-возбужденный, заговорил:- Слава богу, не стравился зверям ! И потужил же я, слыша
сильную стрельбу раз за разом, и надоумился - вдруг медведи напали на охотника, а
помощи-то подать и некому ! Изругал сам себя за показ берлоги: стравил, мол, зверям
человека, а сам сбежал ! И таково лихо стало на сердце, что не утерпел, не стало моей мочи
дожидаться у саней, вот и поспешил с ружьишком, заряженным пулей, сюда, к тебе на
помощь, и все боялся, что уже опоздаю, не поспею выручить охотника из беды !..
- Большое тебе, Тимофей Куприянович, сердечное спасибо за твою готовность выручить
меня, но, как видишь, твои опасения были напрасными: ничего страшного и опасного не
произошло. Но вот твоя собачка мне очень помогла,- и я рассказал старику, о ее геройском
поведении на берлоге.
Съемка шкур и разделка медвежьих туш заняла почти весь день, и вечером мы решили
вернуться в деревню, чтобы на следующее утро взять несколько человек для переноски мяса и
шкур от берлоги до санной дороги.
ОХОТА НА МЕДВЕДЯ С ЛАЙКАМИ.
Лучшее время для охоты с лайками - весенние насты. Охотник свободно идет по насту без
лыж, которые тащит за собой на привязи, и встает на них, как только исчезнет крепкая
снеговая корка. Лыжи для этой охоты нужно иметь обшитые камусом, так как голицы в
оттепель не годятся: к ним прилипает снег и сильно затрудняет ходьбу.
Лайки также легко на полном галопе обследуют таежные просторы и по запаху находят
зимние берлоги, из которых в теплые солнечные дни весны медведи и медведицы с
медвежатами выходят погреться на солнце, к ночи снова забираясь в логова. Поэтому на эту
охоту нужно выходить с рассветом, чтобы лайки успели застать медведя еще в берлоге. Но
если медведь все же успеет выйти из берлоги, то ему не удастся отвертеться от них. Под
тяжестью его туши наст будет проваливаться, и задерживать его ход, а лайки будут подрывать
зверя за зад до тех пор, пока он не станет вести с ними борьбу не на жизнь, а на смерть.
В этом случае охотник осторожно подбирается к атакованному медведю на верный выстрел
и стреляет в голову.
С успехом охотятся с лайками-медвежатницами и поздней осенью по черной тропе, когда
травяная растительность увянет и свалится на землю под тяжестью опавших листьев
чернолесья после осенних дождей. Осенью медведи имеют большой запас жира и хорошую
шкуру с густым длинным волосом. Летом же они обычно худые, без жира, и их шкуры с редким
волосом ценности не представляют. Поэтому летом на них охотятся только тогда, когда они
губят домашнюю скотину.
В жаркое летнее время охота на медведя с лайкой нередко заканчивается гибелью собаки.
Задерживать зверя на ходу и останавливать на месте хватками за гачи ей мешает густая и
высокая трава, скрывающая пни и кочки. Лайка не всегда успевает увернуться от нападающего
зверя и рискует попасть в его когтистые лапы.
Лаек, смело атакующих медведя, брать на берлоги рискованно. Очень часто они становятся
жертвами безрассудной злобности и гибнут, заскакивая в берлогу или не успевая увернуться
от медвежьих лап при атаке зверя в глубоком снегу.
На коллективных охотах на берлоге иногда лайки получают пулю от невыдержанных
горячих стрелков.
На медведей, причиняющих ущерб животноводству в летнее время, следует применять
таких собак, которые преследуют зверя с лаем, но близко к нему не подходят. Медведь под
ними ходит на кругах, и охотник, ориентируясь на лай, может на ходу перехватить зверя,
приблизившись к нему на верный выстрел.
С этими же лайками можно разыскивать берлоги в начале зимы, пока снег не слишком
глубок. Подходить на лай собак следует осторожно, держа ружье наизготовку. Нередко
бывает, что едва только охотник издали увидит облаивающую берлогу собаку, как зверь
стремительно выскакивает из берлоги и исчезает в зарослях. В этих случаях если снег еще не
слишком глубок, можно разыскивать зверя со злобными медвежатницами, способными
остановить его на ходу, завязать с ними бой и хватками «осадить» на месте до подхода
охотника.
Случается, что медведь, будучи раненым на берлоге уходит от охотника. В этом случае, как
правило, он скрывается в густом хвойном мелколесье, сильно петляет и ложится.
Преследовать его в тот же день нет смысла и лучше оставить его на ночь в покое. Утром по его
следам следует направить лайку, которая обнаружит лежащего медведя и начнет его
облаивать. Если зверь остается на месте, что бывает при его сильном ранении, охотник
должен крайне медленно и осторожно приблизиться к нему и быть готовым к выстрелу в любой
момент, так как нападение зверя всегда стремительно и неожиданно. Если же раненый зверь
снова начнет петлять под лайкой, то охотник может перехватить его на петлях, ориентируясь
на лай собаки.
Лайки-медвежатницы обладают смелостью, ловкостью в движениях и увертливостью, при
необычной злобностью к зверю.
Обычно это рослые, сильные собаки с хорошо натренированной мускулатурой и лапами с
крепко сжатыми пальцами(в комке).
Для зверовых лаек желательны высокие, звонкие, сильные голоса, иначе охоты с ними
часто могут оказаться недобычливыми: не слыша лая собак, охотник вынужден искать их по
следам, а не по слуху, зимние же дни коротки.
Некоторые охотники предпочитают иметь лаек, преследующих зверя молчком, но такие
собаки встречаются крайне редко.
Я лично предпочитаю лаек, преследующих медведя с лаем, а лося - молчком. Если собака
преследует медведя с лаем, охотник легко ориентируется и знает, где находится зверь и
собака, ему легче «перехватить» медведя на круга и петлях и добраться до «посадки» зверя на
месте со всеми предосторожностями, чтобы не «подшуметь» его при подходе. С такими
лайками охота по медведю всегда добычливее и интереснее.
Лаек, хорошо работающих по медведю, единицы.
Известный на Урале охотник-медвежатник лесничий Федор Федорович Крестников писал в
издававшемся в Свердловске журнале «Уральский охотник»: «Хорошей медвежатницей я
называю такую лайку, которая, одна, без помощи других собак и в отсутствии хозяина
остановит медведя, пошедшего на уход, заставит принять оборонительное положение или
загонит его на дерево. Для этого нужны смелость, отчаянная злоба и изворотливость.
Большинство лаек только теребят медведя за шерсть, набирая ее полную пасть, но не кусают.
Хорошие медвежатницы должны давать медведю очень болезненные хватки, которые только и
способны заставить могучего хищника спасовать пред ней и стараться обезопасить свой зад
выворотом, колодником или толстым деревом, что, в конечном счете, ведет его к постанову.
Медведь прекрасно понимает, с кем ему приходиться иметь дело. Я был свидетелем, как две
хорошие хватки остановили громадного медведя в 25 пудов. Укусу собаки были настолько
сильны, что производили впечатление раны после выстрела картечью. Присутствие собаки
действует на лайку ободряющим образом, и работа ее со зверем, могущим уничтожить ее
одним движением страшной лапы, становится все отчаянней, заставляя трепетать от восторга
охотничье сердце. Вполне понятно, что при двух таких лайках, настоящих медвежатницах,
работа со зверем каждой из них становится легче и менее рискованной, а для охотника не
менее интересной».
Хорошим медвежатником был мой Красавчик, в шестилетнем возрасте приобретенный
мною от лесообъездчика Степана Федоровича Щербакова. С этой лайкой, прожившей у меня
более шести лет, я убил 18 медведей и 8 лосей. Красавчик останавливал и подолгу держал
медведя один, пока я не приходил к нему на помощь.
Вскоре я подобрал к нему в пару Серко, который также отличался исключительной
смелостью и злобой к медведям, и мои охоты с этими двумя лайками стали еще более
увлекательными и интересными.
Братья Благовещенские пригласили меня принять участие в охоте на медведя.
Я согласился, и в тот же день, под вечер, мы приехали на кордон лесника Перфильева, где
нас поджидали егерь Махотнкин и Николай Петрович Фомин, наш постоянный компаньен на
зверовых охотах.
С нами были две лайки медвежатницы: Моряк Сергея Ивановича Благовещенского и мой
Красавчик. В ожидании ужина мы провели жеребьевку. Первый номер вытащил Сергей
Иванович, второй достался мне, третий Фомину. Распорядителем охоты стал Сергей Иванович,
имеющий первый номер.
В шесть часов утра нас разбудил лесник-хозяин дома.
На столе уже бурлил самовар; у жарко пылающей печи жена лесника жарила лосинное мясо
и пекла оладьи.
Завтрак прошел в оживленной беседе. Когда мы подъехали к квартальному столбу, уже
наступил рассвет. Начинался ясный, морозный день. Оставив лошадей, мы двинулись к
берлоге и вскоре увидели след медведя, уходящий в чащу молодого ельника. Здесь наша
охотничья группа разделилась. Я пошел вместе с Сергеем Ивановичем…
Дятел настойчиво долбил сухую березу. Тревожно между собой перекликались
голубокрылые сойки. Перепархивая с дерева на дерево, они словно спрашивали: «Зачем здесь
люди ?» От быстрой ходьбы стало жарко, Сергей Иванович остановился и знаком подозвал
меня к себе: «Отдохнем!».
Едва я подошел к нему, мой Красавчик дернул поводок и заскулил. Взглянув на право, в
50-60 шагах я увидел снежный бугор, к которому вели припорошенные медвежьи следы.
Сергей Иванович направился по ним,- я несколько правее, приказав Красавчику идти сзади.
Взяв ружье на изготовку, я остановился, наблюдая за Сергеем Ивановичем. Внезапно снежный
бугор развалился, и взметнулась фигура медведя.
Затем в крайне быстром темпе произошло совершенно неожиданное: опустив поднятое к
плечу ружье, Сергей Иванович круто развернулся на месте и побежал, а за ним бросился
медведь. Тащившийся на поводке Моряк рвался назад к зверю и только задерживал бег
хозяина. Я не понимал, почему он не спускает с поводка собаку. Расстояние между охотником
и медведем быстро сокращалось. Я расстегнул ошейник. Красавчик кинулся наперерез к
зверю. Когда медведь находился в 5-6 шагах от Сергея Ивановича, я выстрелил, чтобы отвлечь
внимание зверя на себя.
Пуля, срезав верхушку елочки, достигла цели. К перевернувшейся через голову медвежьей
туше подоспел Красавчик. Но зверь оказался мертвым. Обнюхав его, пес спокойно улегся на
снег, поджидая меня.
Неторопливо пробираясь через мелкий ельник, я вдруг услышал раздраженный голос
Сергея Ивановича:
- Чего вы вылезли со своим выстрелом ? Забыли условия охоты ? Первый выстрел
принадлежал мне.
- Но вы же,- сказал я, ошеломленный, - могли бы угодить медведю…
- Не болтайте зря,- отрезал мой напарник, - меня произошли осечки, и я решил принять
медведя на кинжал.
Я не выдержал и рассмеялся. Сергей Иванович покраснел и еще грубее сказал:
- Зовите сюда остальных !
Я протрубил «отбой» в охотничий рог. Нарубил сухостоя и разжег костер. Первыми к костру
подошли окладчик с лесником. Увидев лежащего на снегу медведя, они весело поздравили с
удачным выстрелом Сергея Ивановича. Отвернувшись от них, охотник угрюмо ответил:
- Медведя застрелил вот он, не дав мне возможности принять его на кинжал… Нарушил
правила жеребьевки, да еще, наверное, считает, что спас меня, когда я его об этом не просил
!..
Вскоре пришли остальные охотники и одобрили мой поступок.
Охотник попал бы медведю в лапы, где уж тут соблюдать «правила» !
………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………
светло. Яркие багряные краски вечерней зари щедро освещали темный горизонт западного
небосклона и медленно гасли, сменяясь надвигающейся темнотой осенней ночи. Окрестности
лесного ландшафта постепенно окутывались стелющимися волнами седого тумана. Но вот ночь
полностью укрыла темнотой землю. На небе робко замерцали бледные звезды, и показался
узкий серебряный серпик молодого месяца.
Медвежатник Красавчик казался крепко спавшим, и только его острые уши, иногда
двигающиеся взад и вперед, свидетельствовали, что сон их владельца чуток. Прислоняясь
спиной к стволу крупной сосны и дыша полной грудью свежим ароматным запахом кустарников
и травостоя, я незаметно задремал.
Едва слышный писк стоящего на ногах Красавчика, натянувший поводок в сторону овсяного
поля, мгновенно прогнал мою дремоту.
Слыша жирующих в овсе медведей, Красавчик тихо скулил, нетерпеливо топтался на месте,
и, кидался ко мне, пытался лизнуть в лицо, настаивая на освобождении от привязи.
При свете карманного электрического фонарика я посмотрел время. Было двадцать минут
двенадцатого. До утра далеко, сентябрьские ночи длинны, прохладны. После дремоты стало
холоднее, да и одет я был легко. Убедившись, что медвежья семья вышла на поле, я решил
пойти ночевать на хутор, а утром вернуться для охоты.
Чтобы в эту ночь звери не травили овес и не ушли далеко от поля, я расстегнул ошейник и
скомандовал лайке: - Усь, усь, вперед ! Возьми !
Красавчик скрылся в темноте и в скором времени донесся его яростный захлебывающийся
лай, визг медвежат, низкое басовитое рыкание медведицы.
Послушав этот звериный концерт и убедившись, что в эту ночь медведям будет не до овса, я
быстрым шагом отправился по дороге на хутор.
Степан Тимофеевич и его семья крепко спали. Мне пришлось довольно долго и сильно
стучаться в ворота, пока, наконец, Куликов проснулся и вышел открыть ворота.
Увидев меня, он печально спросил:
- Видно, не вышли звери в овес ? Зря побеспокоил вас выездом на хутор ?
- Все в порядке, Степан Тимофеевич ! Утром пойдем стрелять медведей. Они этой ночью
потравы твоему овсу больше не причинят. До нашего прихода их будет охранять Красавчик,ответил я.
Но, по-видимому, сомневаясь в этом, Куликов молча, ушел за перегородку в другую
комнату, ни о чем больше не спрашивая…
Мы подходили к овсяному полю рано утром. Стоял сильный туман. Еще издалека услыхали
спокойный лай Красавчика. По определению Степана Тимофеевича, он лаял где-то в лесу,
правее овсяного поля.
Поняв, что собака лает не зря, Куликов со мной идти в лес отказался и решил ожидать меня
у изгороди поля.
Я двинулся на лай Красавчика, хорошо доносившийся из лесного хвойного массива.
С восходом солнца туман поднялся выше, сделался гуще. Клубясь по полю седыми волнами,
в лесу он плотно стлался среди кустарников, стволов деревьев и хвойного подроста.
Осторожно лавируя между ними, я шел крайне осторожно, стараясь не производить ни какого
шума. До места, где слышался спокойный редкий лай Красавчика, осталось с полсотни шагов,
и в это время собака и зверь услышали мое приближение. Мгновенно возникли и злобный,
горячий лай собаки и низкие тембры рева медведицы, шум возни, грызня, треск сучьев.
Зверь пытался оторваться от собаки и уйти, но лайка цепко впивалась ему клыками в зад,
останавливая ее.
Пользуясь возникшей шумной борьбой лайки с медведицей, стелящимся по земле туманом,
я ускорил шаг, а затем присел на ствол буреломной осины со штуцером наизготовку.
Постепенно возня стала стихать, и совсем неподалеку снова послышался ровный редкий лай
Красавчика.
Утомленный продолжительной атакой лайки, зверь отдыхал, набираясь сил к новой борьбе.
Прошло не менее получаса. Туман медленно рассеялся, и я смог разглядеть наконец
сидящую ко мне боком медведицу, прижавшуюся задом к высокому толстому пню, а перед нею
Красавчика, который прерывал свой лай нетерпеливым повизгиванием.
До зверя было 25-30 шагов. Стрелять на этом расстоянии я воздержался, видимость в
хвойном темном лесу была еще плохая, фигура медведицы скрывалась на фоне деревьев, и
голова виднелась смутно.
Едва я встал на ноги, как был замечен одновременно и лайкой, и медведицей. Последняя
мгновенно сорвалась с места и кинулась в бегство по лесу, но жесткими хватками за гачи
Красавчик остановил ее на месте. Тем временем я быстро приблизился к ним и прицельным
выстрелом по черепу уложил зверя замертво.
Красавчик обнюхал медведицу и скрылся из виду. Вскоре он залаял в шагах двухстах от
меня. Подойдя, я увидел, что он лает на вершину широко-кронной сосны. Среди хвои и сучьев,
крепко прижавшись к стволу дерева, сидели два крупных лончака.
Застрелив медвежат, я освежевал туши зверей и вернулся на хутор. После завтрака мы с
Степаном Федоровичем съездили за мясом и шкурами зверей.
Успешному окончанию охоты Степан Федорович радовался от всего сердца и не находил
слов для выражения благодарности и не только мне, сколько Красавчику.
Во время поездок он часто привозил Красавчику свежую рыбу собственного лова, до которой
последний был большой охотник, предпочитая ее даже мясу.
Я возвращался из командировки. На полпути до дома я хотел покормить лошадь и заночевать
на кордоне Василия Миронова.
В кузове тарантаса у моих ног лежал на привязи Красавчик.
Был тихий августовский вечер. Солнце уже село за вершины деревьев, но на западе уже
рдела багряная заря. Вечерние сумерки постепенно сменялись ночной темнотой и на
безоблачном небосклоне появлялись одна за одной бледномерцающие звезды.
До кордона оставалось около двух километров. Я хотел лошадь послать рысью, но
поднявшийся на ноги Красавчик стал тихо скулить, втягивая в ноздри воздух и пытаясь
выскочить из тарантаса на землю. Идущая неторопливым шагом лошадь вдруг забеспокоилась,
тревожно запряла ушами и, фыркнув, неожиданно пустилась вскачь, едва не опрокинув
тарантас на крутом повороте дороги. Проскакав метров триста лошадь пошла тише. Я
остановил ее и привязал к дереву.
Достав из чехла штуцер и зарядив его, я с лайкой на привязи вернулся назад.
Красавчик снова тихо заскулил, энергично виляя круто завернутым на спину хвостом и
смотря мне в глаза, словно умолял: «Отпусти».
В здешних местах обычны и лоси, и медведи. Но сейчас и тех, и других стрелять было рано:
и шкуры не зимние, и мясо не жирное в сравнении с поздней осенью.
- Как быть ? – спросил я себя. – Хорошо, если это медведь. Будет уничтожен хищный зверь,
причиняющий ущерб местному населению. А если лайка остановит лося, я потеряю время
напрасно. – Кто там в тайге ? – обратился я к Красавчику.
Как бы поняв мой вопрос, пес обернулся, вскочил на задние лапы и, успев лизнуть меня в
лицо, заскулил и сильно натянул цепочку.
- Медведь, - решил я, вспомнив испуг лошади, и спустил с привязи лайку.
Красавчик вихрем умчался в чащу тайги. Через несколько минут возник злобный
непрерывный лай и затем низкие тембры медвежьего рева.
Слушая отголоски шумной борьбы Красавчика со зверем, я знал, что последний не
отвертится от лайки и будет задержан до моего прихода на следующий день.
Возвратясь к лошади, я поехал ночевать на кордон и был еще издали встречен лаем двух
собак лесника Василия Миронова.
Едва я остановил лошадь у крыльца, как на нем появилась вся семья лесника: мать Ксения
Федотовна, моложавая сорокалетняя вдова, дочери Марина и Наталья, и сам Василий высокий стройный парень с черными усиками и бровями, с вьющимися русыми волосами и
веселым взглядом голубых глаз.
Отогнав от тарантаса неумолкающих собак, Василий сказал: - Идите в избу самовар как раз
поспел к вашему приезду, - и его мать добавила: - И уха из свежих окуней готова.
Умывая руки под рукомойником у печки, Василий спросил: - А где же ваша лайка ? Я,
признаться, поджидаю вас. Нашу нетель двое суток назад в тайге зарезал медведь. Наверное,
этой ночью придет кормиться. Вы бы с Красавчиком встретили его. Наши собаки медведя
боятся, на них надежды нет !
- Красавчик держит в тайге медведя, задравшего вашу нетель, - ответил я и рассказал о
случившемся.
- Уж так-то нам жалко телку, в приданое ее Марине растили, а вот зверю досталась ! сетовала Ксения Федотовна.
- Не горюйте, завтра мы убьем медведя. Василий в городе на базаре продаст мясо, сдаст
шкуру да получит премию от госстраха за уничтожение хищника. Так что не только на телку, но
и на корову хватит, - сказал я, утешая хозяйку дома.
После моих слов она заметно повеселела и успокоилась.
Ранним утром Ксения Федотовна приготовила завтрак из крупных окуней и карасей. Увидев,
что я проснулся, лесник обратился ко мне:
- Возьмите меня с собой. Хочу поучиться охотиться на медведя.
- Что это ты выдумал сынок ! И думать не смей. Спаси бог, попадешь в лапы зверю, что же мы
тогда будем делать ? – горячо запротестовала Федотовна. Ее муж, служивший много лет
лесником на этом кордоне, умер два года назад от тяжелой болезни. На его место был принят
Василий, единственный сын и работник в семье после смерти отца.
- Не беспокойтесь, Ксения Федотовна, пусть Василий пойдет со мной. Я его близко к
медведю не пущу. Пусть он понаблюдает мою охоту на него, - сказал я, успокаивая вдову.
- Мы с Натальей тоже пойдем с вами, пригодимся выносить мясо к дороге из тайги ! – бойко
заявила Марина.
- Не девичье это дело - идти на хищника, охотникам мешать только будете ! – решительно
запротестовала Федотовна. Но Марина за спиной матери озорно подмигнула Василию.
За завтраком все молчали. Ксения Федотовна вздыхала и смотрела на сына и дочерей с
нескрываемой тревогой.
После завтрака Марина сказала: - Наталья, собирайся, пойдем сено ворошить на покосе,- и,
повязав голову пестрым платком, вышла с сестрой из избы.
Достав из чехла штуцер и подпоясавшись патронташем, я направился из дома,
напутствуемый добрыми пожеланиями Ксении Федотовны.
Возвратившись с озера Василий сказал мне:
- А ведь Марина с сестрой будут поджидать нас за поворотом дороги на мостике. Как вы
смотрите на это ? Не помешают нам девки ?
- Если сестры будут вести себя тихо и слушаться, не возражаю, пусть идут,- ответил я
леснику.
Сестры ожидали нас на мостике. Когда мы приблизились к ним, Марина сказала:
- Где-то далеко, вой в том направлении, иногда слышится лай собаки. Наверно, это ваш
Красавчик лает ?
Я прислушался. Безмолвие. Но вот едва слышно доносились звуки собачьего лая. Он был
значительно дальше, чем накануне вечером.
Мы двинулись по тайге. Пройдя километра полтора, мы встретили густой хвойный подрост и
заросли кустарников. Нас услышал Красавчик. Лай его стал непрерывным, азартным. Так он
поступал всегда, заслышав приближение охотника, стараясь громким лаем отвлекать
внимание зверя на себя.
Миновав чащобу, мы вошли в разреженный сосновый бор.
Чрез сотню шагов я предложил сестрам остаться на месте. А мы с лесником, взяв ружья
наизготовку, пошли на лай собаки. Оглянувшись, я увидел, что сестры идут за нами. Несмотря
на мои знаки оставаться на месте, сестры продолжали следовать за нами. Пришлось дождаться
их и категорически запретить двигаться дальше. Но, озорно улыбаясь, Марина сказала:
- Да идите вы, не беспокойтесь ! Мы ведь и пошли, чтобы быть вместе с вами во время
охоты, зачем же мы должны прятаться ?
Скрепя сердцем я согласился. Сестры вели себя весело безбоязненно.
«Да и как им не быть смелыми и бесстрашными,- подумалось мне.- С детства они живут в
глухой тайге, среди птиц и зверей. Их деды и бабки, родители – таежные жители, охотники и
рыбаки. Они также всю свою жизнь проведут среди дикой природы, и им ли бояться ее
обитателей, в том числе и медведей !»
Спокойно, сосредоточено шагал рядом Василий, впервые идущий на медвежью охоту. На его
красном смуглом лице я не замечал никакого волнения. Не проявлял он беспокойства и за
своих сестер, считая их желание участвовать в опасной зверовой охоте естественным
явлением.
Лай все слышнее, ближе. Продвинувшись еще около сотни шагов, под высокой сосной с
широкой кроной мы увидели Красавчика. Он лаял, не спуская глаз с вершины дерева. Увидев
нас, лайка перебежала на противоположную сторону дерева и поднялся несмолкаемый
азартный лай.
- Ну, Василий, медведь сумел забраться на сосну. Можно подходить не таясь. Если он
захочет спуститься вниз, мы пристрелим его на дереве,- сказал я и обернулся, чтобы взглянуть
на сестер.
Девушки стояли позади в нескольких шагах и улыбались. Перешептываясь, они смотрели на
вершину сосны, где среди хвои виднелся, прижавшись к стволу дерева небольшой медведь.
Он лежал, распластавшись на толстых сучьях. Сестры двинулись к нам, но я крикнул:- Стойте
на месте, ни шагу дальше ! – и обратился к Василию: - Подходи ближе, к сосне, целься в голову
зверя и стреляй !
Я также подошел ближе, взведя курки штуцера.
- Голову плохо видно, может, лучше стрелять в тушу зверя ? – спросил лесник.
- Тогда стреляй в грудь, чуть ниже лопатки, - ответил я, и он поднес ружье к плечу.
Красавчик перестал лаять и весь подобрался, готовясь к броску после выстрела.
Целился Василий долго, тщательно. Наконец выстрелил. Медведь, ломая сучья, полетел
вниз. Очутившись на земле, он стремительно метнулся ко мне, несмотря на вцепившегося в
его зад Красавчика. Этот маневр лайки лишил меня возможности стрелять из-за опасения
задеть его пулей.
Находясь в более выгодном положении, Василий не растерялся и выстрелил в открытый ему
правый бок медведя. Зверь повернулся в сторону выстрела и, не добежав двух-трех шагов до
лесника, поднялся на дыбы, но вдруг повалился навзничь, перевернулся на живот и затих, хотя
Красавчик свирепо терзал его заднюю часть.
Побледневший от волнения Василий перезарядил ружье и стоял на месте, считая, что зверь
уже мертв.
Весело переговариваясь, сестры направились к нам. Увидев прижатые уши медведя и
горевшие яростью его глаза, я закричал Василию: - Зверь готовится к нападению ! Быстрее
стреляй ему в голову !
Лесник вскинул ружье, грянул выстрел.
Красавчик прекратил терзать медвежий зад и стал лизать струившуюся из головы медвежью
кровь.
Первая пуля Василия едва не задела сердце, вторая пробила легкие, но, несмотря на
серьезные раны у медведя нашлось бы еще достаточно сил для расправы с охотниками.
Зимой, во время промысла белки, Василий застрелил в берлоге крупного медведя.
Следующей осенью Василий убил старую медведицу, повадившуюся лакомиться овсом на
поляне.
Так Василий Миронов стал зверовым охотником, унаследовав эту страсть от
отца-медвежатника.
Я следовал с семьей из Петрозаводска в Пудож, к месту работы в Ильинско-Водлозерском
лесничестве. Со мной были две гончие собаки, пойнтер Дези и Красавчик.
Переехав на лошадях через Онежское озеро, мы остановились на ночлег в небольшой
деревушке, не доезжая несколько верст до районного центра Шала.
В беседе за стаканом чая хозяин дома, где мы остановились, рассказал, что несколько дней
назад семидесятилетний старик Пустошкин, его односельчанин, охотясь на белок с собакой,
наткнулся на берлогу.
Старый охотник имел шомпольную одностволку, заряженную беличьим дробовым зарядом,
стрелял зверя в логове и ранил его. Медведь ушел в тайгу, и вот уже несколько дней подряд
старик охотник и два его племянника с собаками, собранными со всего поселка, гоняются за
медведем, но убить его не могут.
Желая узнать подробности этой рискованной охоты от самого охотника, я пошел к нему в
сопровождении домохозяина.
Пустошкин оказался старичком небольшого роста и тщедушного сложения, но, несмотря на
свои годы он был энергичным, подвижным и смелым охотником.
- На каких бы условиях вы бы могли принять меня в свою компанию в этом деле ? – спросил
я его, когда он окончил свой рассказ.- У меня имеется лайка-медвежатница и она может
остановить зверя на ходу. Из ваших собак можно будет взять две из тех, что более смело
приближались к медведю. От моего Красавчика они могут перенять опыт задержки ходового
медведя, а потом начать работать самостоятельно.
Пустошкин ответил, что этот вопрос он должен обсудить со своими племянниками компаньонами по охоте.
Утром следующего дня пришли все трое охотников и договорились со мной о предстоящей
совместной охоте, после чего я поехал в Пудож для приемки дел лесничества.
Узнав о моей поездке на охоту по медведю, мой помощник Л.Э. Г-н, объездчик Ивашинцев и
бухгалтер местного леспромхоза Г.И.Кузнецов обратились ко мне с просьбой разрешить им
принять участие в ней на любых условиях.
Один я не мог решить этот вопрос и посоветовал им поехать со мной и поговорить с
деревенскими охотниками.
Прибыв на место, мы узнали, что медведь находится там же, где его гоняли в последний раз
охотники.
Старый охотник и его племянники согласились на участие в охоте новых компаньонов. Было
решено утром следующего дня расставить участников охоты вкруговую по окладному следу,
после чего в середину круга по входному медвежьему следу пустить Красавчика. Когда зверь
будет им разыскан и начнется грызня, к нему будут подпущены две собаки местных охотников
с целью их притравки к медведю.
На следующий день утро оказалось морозным, солнечным. Посеребренные легким инеем
высокие сосны и ели скупо пропускали лучи солнца. В лесу было еще сумрачно, когда семеро
охотников с тремя собаками вышли на опушку бора к болоту, покрытого островами молодого
сосняка с примесью берез и осин. Через четверть часа мы подошли к проложенной в снегу
лыжне, окружающей обширное болото с лежащим где-то медведем.
После короткой передышки наша группа разделилась надвое: старик Пустошкин,
сопровождаемый бухгалтером Кузнецовым, объездчиком Ивашищевым и одним из своих
племянником, двинулись по кругу влево, имея при себе двух собак на привязи.
В правую сторону круга пошли: я с Красавчиком на цепочке, мой помощник Л.Э.Г-н и
племянник Пустошкина – Николай, который обложил медведя в круг и ежедневно проверял
оклад.
Наша задача заключалась в следующем: мы должны были дойти до входного следа медведя
в круг и по этому следу пустить в поиск Красавчика, а самим стать вдоль обходной лыжной
тропы на 250-300 шагов друг от друга и ожидать результата поиска лайки.
Мы прошли около 300 шагов по тропе, Л.Э.Г-н остался здесь на номере, я с Николаем пошли
дальше, и через 250-300 метров нам встретился слегка запорошенный медвежий след,
уходящий в остров с преобладанием хвойных деревьев.
Я отпустил с поводка Красавчика, уже тянувшегося к медвежьему следу.
Пройдя несколько шагов вперед, я стал устраиваться на номер. Через 150-200 шагов от меня
между кочек залег в засаду Николай.
Прислонив штуцер-экспресс к чахлой березке, я занялся срезкой мелки сосенок, растущих
поблизости на болоте и едва успев стащить их к месту своего номера, как вдали чуть слышно
донесся лай Красавчика.
Взглянув на часы, я засек время: сорок минут двенадцатого.
Солнечные лучи ослепительно искрились на снеговом покрове, ярко золотили верхушки
деревьев, отдаленного острова, откуда с редкими разрывами доносился отголосок собачьего
лая. Вскоре к нему присоединились еще два голоса: один басисто-грубый, второй
визгливо-звонкий.
Эхо собачьего концерта минут десять кружило в острове, то удаляясь, то снова приближаясь
к нам. Но вот к нему присоединился новый голос низкого тембра, переходящий в отрывистый
грозный рев, и весь этот хаос звуков раздавался уже только на одном месте, в левой стороне
хвойного острова.
Это означало, что медведь задержан собаками и на номера засады по кругу уже не выйдет.
Нужно самим охотникам подходить к медведю.
Право на уход со своих номеров, по предварительному уговору, давал сигнал охотничьего
рога и я трижды протрубил, засекая время – двадцать пять минут первого.
Ближе всех к месту борьбы зверя с собаками был Л.Э.Г-н. После сигнала он поспешно
двинулся на лыжах, и мне было ясно, что он придет к медведю первый, если не подоспеет
кто-либо из четырех охотников, занимающих стрелковые номера на той стороне круга оклада.
Л.Э. Г-н – юноша – охотник, впервые принимающий участие в медвежьей охоте, был
вооружен курковым двуствольным штуцером 12 калибра. Его быстрый поспешный ход на
лыжах свидетельствовал о его горячности характера и об отсутствии хладнокровия и
выдержки, поэтому я почувствовал тревогу за молодого охотника.
Вот Л.Э.Г-н уже вошел в хвойный остров. Собачий лай и медвежий рев слились в сплошную
гамму звуков и я ускорил бег на лыжах. Позади меня в шагах в двухстах бежал Николай.
Наконец лыжня свернула в остров, и впереди, шагах в 100-150, раз за разом донеслись два
выстрела, вслед за которым последовал неистовый звериный рев и усиленный разноголосый
собачий лай. Вклиниваясь в этот хаос звуков, торопливо, с весьма короткими промежутками,
прогремели раз за разом три дуплета, а вслед за ними грянул гулкий винтовочный выстрел,
после которого наступила полная тишина…
Следовательно, торопиться некуда, охота окончена, зверь убит !
Как я и предполагал последний выстрел был сделан Ивашищевым. Молодой же охотник,
подоспевший первым к месту остановки медведя собаками, задыхаясь от быстрого бега на
лыжах, второпях первым дуплетом, по счастью, перебил зверю в задней части туловища
спинной хребет и этим лишил его возможности нападения на разгоряченного охотника.
Медведь мог ползать только по снегу. Торопливо перезарядив штуцер, Л.Э.Г-н «ухитрился»
еще поразить двумя пулями волочащийся зад медведя, а четырмя выстрелами он вообще
«промазал» !.
Удивительно, что в такой поспешной стрельбе молодой разгоряченный охотник не убил или
не поранил ни одной из трех собак, окружающих парализованного зверя.
Подоспевший объездчик Ивашищев добил медведя и приступил к свежеванию туши.
Старый охотник Пустошкин, осматривая затылочную часть головы медведя, обнаружил в
шее уже засохшую дробовую рану. Около 15 дробинок №4, пробив только кожу, застряли в
шейных позвонках и не причинили ни какого ощутимого вреда медведю. Зверь оказался
молодой самкой около центнера весом.
Отдохнув у разведенного костра и обменявшись впечатлениями, в четвертом часу дня мы
направились в деревушку, где заночевали до следующего утра.
ОБЛАВНЫЕ ОХОТЫ НА МЕДВЕДЯ
Охоты на залегших в берлогу медведей могут осуществляться в одиночку или коллективно,
группой охотников.
Коллективные охоты проводятся или непосредственно у берлоги или путем кругового
оклада загонщиками со стрелками.
В последнем случае медведь выгоняется из берлоги и направляется загонщиками в сторону,
где размещены скрытно охотники,- на стрелковую линию.
Охотнику медвежатнику необходимо обладать хладнокровием, выдержкой, уметь
своевременно и метко использовать свое оружие, быстро и здраво оценивать обстановку и
вовремя выручать соседа, если он очутился в лапах зверя.
Для групповых охот на медведя следует подбирать опытных охотников. Число охотников
непосредственно у берлоги следует ограничить двумя-тремя, а при облавной охоте на
выгнанного из берлоги медведя – пятью-шестью.
Очередность стрельбы по зверю на берлоге и на охоте облавной определяется жеребьевкой.
В порядке очереди охотник, вооруженный двуствольным ружьем, имеет право сделать два
выстрела подряд, а из одностволки – один выстрел.
Пока не отстреляется предыдущий стрелковый номер, последующий номер права стрельбы
не имеет, кроме случаев, когда у первого охотника произошли осечки, и он подвергается
опасности быть смятым медведем.
Если же медведь успеет подмять под себя охотника, то очередной стрелок должен громким
криком или выстрелом вверх(стрелять медведя, накрывшего человека своей тушей, опасно –
можно поразить свое пулей товарища) отвлечь внимание зверя на себя, и когда он поднимет
голову, вторым метким выстрелом положить его замертво.
Ниже я приведу правила облавной охоты. Их должен знать и соблюдать каждый охотник.
1.Наиболее опытный и известный участник коллективной охоты избирается ее
ответственным распорядителем.
2.Все указания и распоряжения распорядителя охоты участники групповой охоты
должны выполнять беспрекословно и точно, не вступая ни в какие пререкания и споры.
3.Стрелки расставляются с правого фланга вдоль стрелковой линии согласно выпавшим
при жеребьевке номерам.
4.Право стрельбы имеет каждый охотник, на которого вышел медведь, независимо от
его порядкового номера при жеребьевке.
5.Преходить с места на место или покинуть стрелковый номер до сигнала «отбой»
распорядителя охоты категорически воспрещается.
6.Заряжать ружье разрешается лишь после того, когда все стрелки займут свои номера
на стрелковой линии и закончат маскировку.
7.Стрельба по медведю, направляющемуся на соседний номер, воспрещается. Право
стрельбы предоставляется соседу. Это должен знать и понимать каждый участник
охоты.
8. Стрельба по медведю вдоль стрелковой линии категорически воспрещается, если
медведь уже достиг ее. Право стрельбы имеет тот охотник, близ которого зверь
пересечет стрелковую линию и даст ему возможность стрелять ему в угон.
9.Добивать раненого медведя повторным выстрелом имеет право охотник, ранивший
зверя. Но он должен стрелять, не сходя с места.
10.Медведь раненый одним стрелком и добитый другим, принадлежит последнему.
11.Если в медведя стреляли несколько охотников, убившим его считается тот стрелок,
после выстрела которого зверь будет поражен насмерть и останется на месте.
12.После сигнала «отбой» все участники охоты обязаны немедленно разрядить ружья.
13.Все возможные споры и конфликты между участниками охоты разрешаются
ответственным распорядителем охоты, заключение которого обязательно для всех
участников без дальнейших споров и возражений.
Следует отметить, что облавные охоты на медведя с большим количеством участников
организуются добровольными обществами охотничьих организаций, охотничьими секциями
спортивных обществ и Управлениями областных охотничьих хозяйств, при облисполкомах и
проводятся под руководством распорядителя охоты, назначаемого этими организациями. Для
этих охот вырабатываются более подробные правила и условия.
БУДУЩИМ МЕДВЕЖАТНИКАМ.
Кроме спортивной любительской охоты на медведей с применением различных видов
дробового и нарезного оружия, их добывают различными стационарными ловушками,
капканами, петлями и многими др.самоловами.
Истинный охотник-спортсмен, любитель нашей родной русской таежной природы, вряд ли
станет интересоваться пассивной техникой лова медведей, а тем более изучать и применять их
в своей практике.
Поэтому в настоящей книжке, предназначенной в основном для охотников-спортсменов, я
сознательно избегаю описаний техники добычи медведей самоловами и касаюсь лишь
способов активной ружейной охоты исходя из личного опыта и практики знакомых
охотников-медвежатников.
В последние годы наблюдается снижение численности медведей даже в отдаленных
районах нашей страны: на Камчатке, в Охотском крае, в Саянах, на Алтае, в Восточной и
Западной Сибири, на Дальнем Востоке. В летнее время их беспощадно выбивают участники
различных многочисленных экспедиций, бросая тушу и шкуру без использования. В связи с
этим медведь в СССР заслуживает охраны и бережного отношения.
В тех районах, где медведи наносят ущерб животноводству, их следует отстреливать как
хищников, а там, где они не причиняют вреда народному хозяйству, необходимо принимать
меры против их массового уничтожения.
Охота на медведя – увлекательнейший спорт, воспитывающий в охотнике мужество, отвагу,
терпение, наблюдательность, находчивость.
Это по истине школа охотника-следопыта.
В заключение мне хочется сказать молодым охотникам: не только воспитывайте в себе
мужество, смелость, умение медвежатника, но стремитесь как можно лучше изучить его
биологические особенности зверя и его повадки. Об охоте на медведя написано мало.
Наиболее интересными мне кажутся книги «По медвежьим следам» А.Ширинского-Шихматова,
«Медведь и охота на него» Н.А. Мельницкого, «Охота на медведя» С.В. Лобачева.
Постарайтесь найти их и прочесть. Вы найдете в них немало интересного и поучительного.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Г.Г.СОСНОВСКИЙ И ЕГО КНИГА………………………………………………. 2
ОТ АВТОРА………………………………………………………………………………… 6
ИЗ БИОЛОГИИ БУРЫХ МЕДВЕДЕЙ……………………………………………11
ОРУЖИЕ И СНАРЯЖЕНИЕ…………………………………………………………18
МЕДВЕЖАТНИКИ……………………………………………………………………… 21
НОЧНЫЕ ОХОТЫ НА МЕДВЕДЕЙ……………………………………………… 33
НА ПРИВАДЕ……………………………………………… 33
ОХОТА НА ОВСАХ………………………………………………. 46
ОХОТЫ НА БЕРЛОГЕ………………………………………………………………… 52
ОХОТА НА МЕДВЕДЯ С ЛАЙКАМИ…………………………………………… 69
ОБЛАВНЫЕ ОХОТЫ НА МЕДВЕДЕЙ…………………………………………. 94
БУДУЩИМ МЕДВЕЖАТНИКАМ………………………………………………… 97