Правовые аспекты легализации «нетрадиционной семьи» в
реклама
Правовые аспекты легализации «нетрадиционной семьи» в России.* А. Чернега, кандидат юридических, наук, старший преподаватель кафедры гражданского и семейного права МГЮА Предлагаем вашему вниманию публикацию, посвященную проблемным вопросам семейного права в России. Речь пойдет о наметившейся в российском обществе тенденции к абсолютной легализации однополых союзов (или «нетрадиционной семьи»). Проблематика, обсуждаемая в статье, тесно связана с биоэтическими проблемами, которые решает российское общество и российские врачи. Обсуждение ведется с позиций православного юриста. Достаточно важную роль в процессе легализации «нетрадиционной семьи» в мировом сообществе сыграла Каирская международная конференция ООН по народонаселению и развитию, состоявшаяся в Каире в 1994 году. В этой конференции, помимо представителей таких государств, как Англия, США, ФРГ, приняли участие и представители России. Каирская конференция утвердила «Программу действий по регулированию народонаселения». Принцип 9 программы закрепил равноправие и равноценность разных типов половых союзов, включая однополые союзы1. Провозглашенный Каирской конференцией постулат вызвал резко негативную оценку со стороны делегаций из Ватикана и Латинской Америки. Российская делегация не высказалась по данному вопросу, может быть, в связи с тем, что в то время в России он был неактуален, — в силу ст. 121 Уголовного кодекса РСФСР 1960 года гомосексуализм (мужеложство) рассматривался как уголовное преступление. На сегодняшний день данный уголовный запрет снят и российское общество вплотную встало перед проблемой легализации «нетрадиционной семьи». В наши дни идея «нетрадиционной семьи» прослеживается, главным образом, в публикациях с участием Российской ассоциации планирования семьи — РАПС. Так, в одном из номеров журнала «Планирование семьи» за 1998 год встречаем следующее утверждение: «Семья — это всего лишь теоретическое понятие, имеющее отношение к небольшой группе людей с тесными взаимоотношениями. В наши дни она может принимать различные формы, в том числе форму союза между однополыми лицами... Нельзя содействовать какому-либо одному типу семьи»2 . Приведенное утверждение фактически обосновывает провозглашенный Каирской конференцией постулат о равноправии всех типов семей. Насколько же эта идея соответствует действующему российскому законодательству? Как уже было замечено, в ст. 121 Уголовного кодекса РСФСР 1960 года была установлена уголовная ответственность за мужеложство. К сожалению, в новом Уголовном кодексе РФ мужеложство и лесбиянство не рассматриваются в качестве самостоятельных уголовных преступлений, в чем нетрудно усмотреть презрение исконной традиции отечественного уголовного права. Дело в том, что в России еще с 1551 года «содомские грехи» мужеложства, лесбиянства и скотоложства рассматривались в качестве уголовных преступлений (согласно п. 33 Постановления Стоглавого собора). В наши дни государство, отказавшись от традиционно криминальной оценки упомянутых явлений, санкционировало их. Итак, коль скоро отечественное уголовное право не препятствует легализации «нетрадиционной семьи» в России, попробуем обратиться к действующему гражданскому семейному законодательству. Может быть, в правовых источниках этих отраслей мы найдем какие-либо запреты и ограничения относительно «нетрадиционной семьи»? Прежде чем ответить на поставленный вопрос, обратимся к истории действующих нормативных актов гражданского и семейного права. В 1995 году был разработан новый Семейный кодекс РФ, вобравший в себя передовые идеи зарубежного законодательства о браке и семье. Целый ряд базовых принципов советского семейного права был подвергнут критике. В новый Семейный кодекс было решено не включать отдельные главы и разделы из прежнего Кодекса о браке и семье. Взамен подвергнутых критике и исключенных норм авторы нового кодекса ввели в него ряд новелл, в числе которых небесспорные институты «брачного договора» и «суррогатного материнства». Характерно, что определение брака и семьи новый Семейный кодекс не содержит. Между тем в дореволюционный период определение брака составляло, так сказать, оселок семейного права России. Если заглянуть в разработанные в то время учебные курсы по семейному праву, то можно обнаружить, что все они начинаются с определения брака. Причем светские авторы упомянутых курсов использовали каноническое определение брака, данное в Кормчей книге. Такая связь канонической и юридической трактовок брачных отношений объясняется тем, что дореволюционные российские законы и, прежде всего, составленный в 1833 году Свод законов Российской Империи, регулировали брачные отношения исключительно с участием лиц православного вероисповедания. Однако использование светскими юристами канонического определения брака во многом объясняется еще и тем, что светское законодательство России в части семейно-брачных отношений строилось на основании религиозных правил. По мнению ряда юристов XIX в., неправомерно рассматривать семейные правоотношения как часть светского гражданского права. Поскольку брак в свете христианской религии представляется «учреждением религиозным», постольку нормы о браке, как считали эти юристы, должны содержаться в системе канонического, а не светского права 3. Конечно, это крайняя позиция, но она существовала в России и имела своих сторонников. Итак, в отечественном семейном праве, в частности в «Курсе русского гражданского права» профессора Г. Ф. Шершеневича, брак определялся как «союз мужчины и женщины с целью сожительства, основанный на взаимном соглашении и заключенный в установленной форме»4. Данное определение брака, как уже было сказано, имеет известное сходство с его каноническим определением, содержащимся в Кормчей книге: «Брак, — гласит это определение, — есть мужеве и жене сочетание, сбытие по всей жизни, Божественныя и человеческия правды общение». Канонические сборники Православной Церкви, в том числе греческий Номоканон патриарха Фотия (IX в.) и Кормчая книга5, оперируют определением брака, предложенным римским юристом Модестином (III в.) и вошедшим в Дигесты Юстиниана. Таким образом, каноническое право, восприняв определение брака из недр светского права, вновь передало ему это определение. Эта преемственность между светским и каноническим определением брака выразительно прослеживается на примере семейного права дореволюционной России: здесь светское юридическое определение брака представляло собой не что иное, как переложенное на юридический язык каноническое его определение. Разработчики нового Семейного кодекса РФ сочли эту характерную особенность отечественного семейного права устаревшим пережитком. Не случайно в комментариях к Семейному кодексу РФ и учебной литературе по семейному праву вместо четкого определения брака приводятся различные его теории, среди которых на первом месте стоит древнеримская теория брака как договора. В соответствующих разделах учебников и комментариев подробно излагаются умозаключения Канта, а по соседству с ними помещена христианская теория брака как таинства... В общем, читатель (прежде всего студент) может придерживаться любой теории на свой вкус, при этом он, как правило, не подозревает, что во всех современных изданиях по семейному праву традиционное для русского семейного права определение брака вообще не упомянуто, будто бы оно и не существовало на протяжении целого ряда столетий. И это не какая-то досадная случайность или забывчивость теоретиков современного семейного права. Приведем мнение одного из разработчиков нового Семейного кодекса, автора первого учебника по современному семейному праву России доцента М. В. Антокольской: «В современном плюралистическом обществе, — утверждает М. В. Антокольская, — невозможно навязывание всем его членам единого представления о браке. Поэтому право должно охватывать лишь ту сферу брачных отношений, которая поддается правовому регулированию. Этическая оценка брака сугубо личное дело каждой супружеской пары. Навязывание таких представлений извне (то есть государством или законом — К. Ч.) есть не что иное, как посягательство на свободу мировоззрения личности». «Постепенно, — продолжает автор, — осознание этих обстоятельств пробивает себе дорогу»6. Заметим, что не без помощи тех, кто научно умащает ее! Характерно, что приведенная точка зрения типична для современного отечественного правоведения. Так, в изданном в 1998 году Комментарии к Семейному кодексу Л. М. Пчелинцевой содержится положительная оценка отсутствия в нормах Семейного кодекса определения брака. В качестве обоснования такой оценки автор ссылается на комплексный характер института брака, который находится под воздействием не только правовых, но также моральных и этических норм, которые, по мнению автора, не имеют юридического значения7. Итак, согласно достаточно распространенному в современном правоведении мнению, моральные ценности стоят вне закона, закон не должен касаться сферы морали. Какие же выводы из этого следуют? Вновь обратимся к учебнику М. В. Антокольской: «Законодательство Российской Империи активно пыталось регулировать внутренние отношения супругов в браке. «Муж обязан любить свою жену, как собственное тело, жить с нею в согласии, уважать, защищать, извинять ее недостатки и облегчать ей немощи», — гласит ст. 106 Законов гражданских. Статья 107 так формулирует обязанности жены: «Жена обязана повиноваться мужу своему как главе семейства, пребывать к нему в любви и неограниченном послушании, оказывать ему угождение и привязанность как хозяйка дома». По сути, — делает вывод автор, — все эти правила не что иное, как мнимые права, санкций за них установлено не было...»8. Как видим, с точки зрения М. В. Антокольской, в том случае, если установленные законом права имеют моральную (а в данной ситуации — еще и каноническую) подоплеку, содержат моральные установки и правила, — они являются «мнимыми», «нереальными» правами. Это и не права вовсе, а пустой звук! Итак, разработчики нового Семейного кодекса сочли традиционное для отечественного семейного права определение брака пустым морализаторством, не имеющим юридического значения. Результаты такого подхода к отечественному правовому наследию плачевны. Дело в том, что если предпочесть четкому определению брака многочисленные его теории, то вполне можно оправдать существование теории так называемой «плюралистической модели брака», что уже сделано за рубежом. «Авторы этой теории, — доверительно сообщают студентам авторы юридических учебников, — считают, что уже в настоящее время существование в каждой правовой системе единственной модели брака не отвечает потребностям современного общества... высказывается предположение, что в будущем лица, вступающие в брак, получат право с помощью договора выработать для себя ту модель брака, которая для них наиболее приемлема, а государство будет лишь регистрировать их выбор»9. В первом издании своего учебника по семейному праву за 1996 год автор приведенной цитаты доцент М. В. Антокольская выражается еще более ясно: «В настоящее время, — замечает она, — возможно появление брачных союзов даже между лицами одного пола». Ту же мысль мы встречаем и в другом учебнике по семейному праву, составленном также одним из разработчиков нового Семейного кодекса — доктором юридических наук А. М. Нечаевой. Желая убедить студентов в том, что плюралистическая модель брака представляет собой не только научную теорию, но и реальную действительность, автор учебника приводит целый список зарубежных стран, где в течение последних лет были приняты специальные законы, разрешающие так называемые зарегистрированные партнерства лиц одного пола. «Дания, Норвегия, Швеция, — читают студенты, — Голландия, Франция...» Безусловно, преподаватели и учащиеся юридических вузов России, равно как и все, кто интересуется вопросами семейного права, должны быть информированы о том процессе, который происходит в мире. Однако нужна и адекватная научная оценка этой информации с точки зрения традиционных для России правовых и нравственных установок. К сожалению, упомянутые учебники такой оценки не содержат. Не сказано в них и о том, что за рубежом однополые партнерства, хотя и влекут за собой целый ряд правовых последствий действительного брака, все же не преследуют тех целей, которые традиционно считаются определяющими для семьи, — речь идет о рождении и воспитании детей. Так, в соответствии со шведским законом от 1994 года «зарегистрированные однополые пары не могут иметь в совместном воспитании ребенка, не могут ни вместе, ни порознь усыновить ребенка, не имеют доступа к медицинским процедурам по искусственному оплодотворению»10. В настоящее время от этого принципа отступила лишь Голландия. В 2001 г. в нормах голландского семейного законодательства была закреплена возможность усыновления и удочерения детей однополыми парами. Как же относится к проблеме однополых союзов действующее российское законодательство? В нормативных правовых актах советского периода возможность заключения исключительно между мужчиной и женщиной не выражалась прямо, а представляла собой предполагаемое условие заключения брака. В частности, это условие было закреплено в ст. 1 Конс. РСФСР, согласно которой задачей Кодекса является «построение семейных отношений на добровольном брачном союзе мужчины и женщины». Нынешний Семейный кодекс РФ, не внося в этом отношении ничего принципиально нового, содержит в двух своих статьях, а именно в ст. 1 и ст. 12, крайне лаконичное упоминание о принципе добровольности брачного союза мужчины и женщины. Таким образом, прямое указание на то, что брак является союзом лиц разного пола, в советском и современном отечественном праве отсутствует. Насколько это опасно, знают те, кто убедился, как быстро пробелы в действующем законодательстве России наполняются сомнительным содержанием. К сожалению, современные авторы научной и учебной литературы по семейному праву используют дореволюционные издания семейно-правовых курсов исключительно как исторический материал. Между тем следовало бы более внимательно прислушаться к голосу разработчиков этих курсов. Поскольку в дореволюционной России в числе основных источников правового регулирования семейных отношений был Номоканон, постольку незыблемым считалось закрепленное в нем «физическое свойство» брака, согласно которому последний представлял собой союз лиц разного пола 11 . Упоминание об этой характерной особенности брака пронизывает отечественные курсы гражданского и семейного права, составленные не только консервативными, но и наиболее прогрессивными правоведами в конце XIX и начале XX в. Однако авторы современных учебников по семейному праву не соизволили даже в подстрочниках упомянуть о российской правовой традиции. Остается только сожалеть, что эти учебники распространены в юридических вузах России, так что именно ими руководствуются в процессе обучения российские студенты, аспиранты, преподаватели. Являясь преподавателем кафедры гражданского и семейного права одного из ведущих государственных юридических вузов, я имею возможность обсуждать на студенческих семинарах проблему «нетрадиционной семьи». Как правило, мнения студентов по этому вопросу разделяются. Однако все они в один голос, вслед за авторами учебников, утверждают, что действующее российское законодательство не запрещает рассматривать содомский грех в качестве брака или семьи. В прошлом году одна из студенток уверенно заявила, что «нетрадиционная семья» (то есть однополый союз) крепче, чем семья «натуралов» (то есть союз разнополых лиц). «Что значит крепче? — задали ей вопрос, — ведь сожительство однополых даже семьей назвать нельзя, поскольку они детей не рожают!» «Ну и что же!, — послышалось в ответ, — однополые могут легко решить эту проблему воспользовавшись искусственным оплодотворением. Наше законодательство на этот счет запретов не содержит...» И действительно это так! В современной России нет достаточных законодательных преград пропаганде и распространению различных форм сексуальных извращений... Впрочем, нужно поблагодарить составителей Международной классификации болезней предпоследнего 9-го — пересмотра Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), которые отнесли гомосексуализм к разряду половых извращений и нарушений. Это обстоятельство все же не позволяет в полной мере приравнять гомосексуальные отношения к законному сожительству мужа и жены. Литература. Официальный текст доклада Международной конференции по народонаселению и развитию, Каир, 5-13 сентября 1994 г. Нью-Йорк, 1995 г. 2 Сандалов Ю. Г. Половое просвещение школьников как краеугольный камень 1 антирепродуктивной революции / РАПС против России. — М., 1999. С. 35. 3 Антокольская М. В. Семейное право. Учебник. — М., 1999. С. 58. 4 Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. — М., 1995. С. 408. 5 С принятием христианства произошла рецепция византийского брачно-семейного законодательства, основанного на канонических представлениях о браке. В России начинает действовать Номоканон — собрание византийского семейного права, состоящее из канонических правил и светских постановлений византийских императоров. В последующем Номоканон был дополнен постановлениями русских князей. Русский перевод Номоканона с этими дополнениями получил название Кормчей книги. (Антокольская М. В. УК. соч. С. 47.) 6 Антокольская М. В. УК. соч. С. 104. 7 Пчелинцева Л. М. Комментарий к Семейному кодексу Российской Федерации — М ,1999. С. 43 8 Антокольская М. В. УК. соч. С. 57. 9 Антокольская М. В. УК. соч. С. 107. 10 Коментарий к Семейному кодексу Российской Федерации / Ответ ред. к.ю.н. Кузнецова И. М. -М., 2000.с. 63. 11 Прот. Владислав Цыпин. Церковное право. — М., 1996. С. 337. 12 К сожалению, Международная классификация болезней предпоследнего – 10-го пересмотра отказалась от такой практики. * Печатается по: «Медицинское право и этика», № 1, 2003, - с. 103-110.
