ГЕОПОЛИТИКА И ГЕОПОЛИТИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ I
реклама
1 М.А.МУНТЯН ГЕОПОЛИТИКА И ГЕОПОЛИТИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ (история и современность) I КЛАССИЧЕСКАЯ ГЕОПОЛИТИКА МОСКВА 2007 2 Курс лекций по геополитике и геополитическому мышлению подчинен реализации нескольких взаимосвязанных между собой задач: вопервых, расширению круга знаний студентов за счет изучения одной из самых оригинальных материалистических трактовок мировой истории, современной эпохи и международных отношений; во-вторых, развитию навыков самостоятельного хитросплетениях мышления мировой и политики, ориентации исходя учащихся из в учета политикообразующих аспектов объективных геоприродных факторов; втретьих, сопоставлению того места в современном мире, которое отводят России другие народы и государства, и той роли, которую на деле может и должна играть Российская Федерация; в-четвертых, воспитанию "созидающей любви" (Питирим Сорокин) к Отечеству, деятельного патриотизма у будущих специалистов по международным отношениям. Без них немыслимы ни существование, ни восходящее развитие любого государства, тем более такого, народ которого на протяжении столетий занимал одно из центральных мест в развития всего человечества. Настоящий курс лекций состоит из 4-х выпусков, в каждом из которых отражена специфика 3-х основных исторических периодов развития геополитики как научной дисциплины, а также содержание российской геополитики на современном этапе. 3 ОГЛАВЛЕНИЕ Предисловие 4 Лекция первая Геополитика: что это такое? 6 Лекция вторая Талассократия – геополитика “мирского мира” 37 Лекия третья Теллурократия – континентальная геополитика 57 Леция четвертая Теллурократия – русская геополитика 75 Лекция пятая Постулаты классической геополитики 108 Программа курса “Геополитика и геополитическое мышление: история и современность” 131 ПРЕДИСЛОВИЕ 4 Настоящий учебник вносит вклад в создание нового поколения пособий по овладению "тайнами" международных отношений, ибо содержит в себе не только современное прочтение основополагающих идей и концепций такой неоднозначно трактуемой научной дисциплины, как геополитика, но и внедряет в образовательный процесс навыки понимающего социального знания. Оно, это понимающее знание, помещает себя не в одно только пространство объективно установленных причин и закономерностей, но и в пространство культурного и ценностного реагирования, требующего особой интуиции, особого способа мышления. Геополитика оказалась весьма благодатным объектом для применения как метода объяснения, относящегося к детерминистскому типу мышления, так и методологии понимания, ибо человеческое бытование всегда находится внутри политического континуума, на одном полюсе которого, по мнению Поля Рикера, расположена "каузальность без мотивации", а на другом - "мотивация без каузальности". С другой стороны, этот учебник, предназначенный прежде всего для студентов, изучающих историю и теорию международных отношений, теорию и практику государственного управления, пытается не только и не столько обучать знаниям, сколько выработать и развить у учащихся систему геополитических взглядов, геополитического мышления. Проблема здесь заключается еще и в том, что прежнее образование в основном формировало специалистов с так называемым конвергентным мышлением, нацеленным на поиск однозначного ответа на встающие вопросы. Наше же время предъявляет повышенный спрос на кадры, овладевшие еще и другим, дивергентным типом мышления, способствующим поиску нескольких вариантов решения возникающих проблем и ситуаций. Нестандартность, вариативность, оригинальность в подходах, трактовке и решении международных вопросов – вот та сверхзадача, справляться с которой научает настоящий учебник. Особенностью данного учебного пособия можно считать и попытку соединить в едином контексте как собственно дидактический материал, так и обширные, достаточно представительные выписки из трудов практически всех сколько-нибудь известных отечественных и зарубежных ученых геополитиков, что придает всей публикации известную антологичность. Это обстоятельство не просто помогает улавливать нюансы геополитического мышления творцов этой научной дисциплины, но и помогает решить еще одну немаловажную задачу. Учебник в известной мере восполняет отсутствие в российских библиотеках элементарного набора первоисточников по истории мировой геополитической мысли и по сложившемуся теоретическому осмыслению этой научной дисциплины. Расширяет и углубляет содержательную сторону лекционного курса расшифровка основных терминов, которые будут рассматриваться на занятиях. Причем речь в данном случае идет не 5 об элементарном глоссарии, разъясняющем ту или иную позицию относительно того или иного понятия, а о кратком, но достаточно емком изложении истории и существа большинства упоминающихся в учебнике идей, научных концепций и теорий. Короче, учебник одновременно и познавателен, и занимателен и, что особенно важно, удобен для учебнопознавательной деятельности в любой обстановке, ибо содержит в себе все необходимые для понимания учебного материала дополнительные сведения и данные. Предлагаемый курс лекций по геополитике детально анализирует достижения основных национальных геополитических школ в разные исторические эпохи, включая и их реагирование и теоретизирование в связи с событиями наших дней. Такое рассмотрение геополитики сквозь призму эволюции геополитических идей, концепций, теорий и создававшихся на их основе региональных и глобальных моделей систем международных отношений позволяет освоить методологию этой научной дисциплины и выработать мышление, достаточно эвристичное для раскрытия тех или иных сторон современной международной практики. Это мышление способно стать эффективным инструментом выработки стратегии внутреннего развития и международного ориентирования любой страны. Нет, это вовсе не значит, что геополитика всесильна, что она может предлагать формулы, с помощью которых решаемы все без исключения проблемы межгосударственных, межэтнических или транснациональных отношений. Но до тех пор, пока судьба человечества будет прочно связана с тремя земными стихиями - сушей, океаном и воздушной средой, мы вряд ли сможем сколько-нибудь убедительно объяснить без геополитического подхода или творить без учета природно-географических факторов общечеловеческую и национальную социальную и политическую историю. ЛЕКЦИЯ ПЕРВАЯ ГЕОПОЛИТИКА: ЧТО ЭТО ТАКОЕ? 6 Неразбериха в обществе постоянно возрастает. Только очень упорным трудом можно ее несколько уменьшить. Однако сама эта попытка приведет к росту совокупной неразберихи. Второй закон термодинамики Эверита. “Мэрфология” Геополитика, в большей своей части принадлежащая к роду политических наук, не может не быть хотя бы в силу этого феноменом динамичным, способным к перемене основных целей и постоянному изменению набора исследуемых проблем. Возникшая столетие тому назад, эта научная дисциплина пережила несколько драматических зигзагов в своем развитии, каждый раз возрождаясь обновленной, привлекательной и модной. Ее взлеты и падения обусловливались различными причинами, к примеру: - подвижками в парадигмах социально-исторического развития человечества; - сменой классической ньютоновско - лапласовской научной картины мира эйнштейновской неклассической и затем синергетической постнеклассической; - рождением и реализацией проектов радикальных общественных преобразований. Но геополитика всегда оставалась верной основному объекту своего внимания – международным отношениям, рассматриваемым в контексте всего земного шара. Она могла быть более или менее эвристичной, её мнения – разделяться и опровергаться, выводы – концептуализироваться и ложиться в основу внешнеполитической стратегии или игнорироваться, но всегда переосмысление инноваций в международной жизни начиналось с использования возможностей геополитического подхода. Современный французский учёный - геополитик Филипп Моро - Дефарж, объясняя именно эту особенность геополитики, писал: “Термин “геополитика” используется каждый раз, когда объясняют, - вернее, пытаются объяснить, - необъяснимое. Геополитическим становится любой запутанный вопрос, выходящий за рамки рационального и затрагивающий глобальные интересы, то есть такие, которые не поддаются точному определению”1. Эта сильная черта геополитики как научной дисциплины рождает и одно из самых слабых её мест: “модность” и политическая актуальность геополитической проблематики всегда привлекали к ней дилетантов и непрофессионалов, “трудами” которых она нередко превращалась в разновидность “научного шарлатанства”. Журнал ''The Economist'' в первом мартовском номере за 1998 год писал, что геополитика – это слово, которое обозначает нечто фундаментальное, но в то же время- это выгодная бирка, которую можно подвесить к любой теме. 7 С другой стороны, климат, растительность, почва, распределение земных пространств, объёмы и ассортимент полезных ископаемых заметно различаются в разных частях планеты. И именно эти различия, а также меняющийся “вес” и значение природно-климатических условий в жизни людей в различные исторические эпохи превращают земную поверхность, глобальное пространство в нечто большее, чем просто сцена, на которой разворачивается драма человеческой истории. Между человеком и географическим пространством существует гибкая диалектическая связь: если пространство способствует формированию характера человека, то человек, его взгляды, поступки и труд непрерывно изменяют пространство. Человек всегда существует в пространстве и во времени, причем оба эти фактора находятся в тесном взаимодействии. Пространство для него – элемент внешней среды, от которого человек не может абстрагироваться. Именно отношения между человеком и пространством вызывают к жизни ключевые процессы, которые составляют ядро истории человечества. Люди осваивают, создают и разрушают окружающее их пространство в зависимости от их образа жизни, уровня знаний и техники в освоении природы, характера созданных ими общественно-политических структур, что делает и эту часть исследовательского поля геополитики весьма разнообразной, переменчивой и неустойчивой, несмотря на кажущуюся фундаментальную основательность физической природной среды. Геополитика призвана искать объективную истину в том, что движет государствами в их взаимоотношениях на международной арене, что определяет судьбы отдельных народов и целых цивилизаций, что несёт будущее всему человечеству, и потому также подвержена перманентным изменениям. Она из-за своей близости к принятию решений в сфере стратегического ориентирования той или иной страны, из-за своей объективной связи с внешней и внутренней политикой часто попадает в ловушку обслуживания текущего политического курса государства со всеми его конъюнктурно-тактическими “приливами и отливами“. В результате происходит размывание самого понятия “геополитика“, из неё выхолащиваются исходные постулаты, определяющие методологию геополитического подхода к политической действительности в том или ином геопространстве, игнорируется его связь с полномасштабной международной глобальной картиной. Если же мир людей с геополитической точки зрения представляет собой “искусно сцепленный механизм“2, а геополитика изучает, каким образом и с какой целью он работает, то ни рассматривание отдельных деталей и узлов этого механизма, ни учет моментально зафиксированных результатов их работы не дают нам истинного знания. Они не могут реально продвинуть нас по пути рационального познания судеб народов и человечества в целом. Но все может поменяться, если результаты 8 деятельности этого механизма анализируются на достаточно обширных временных и географических пространствах. Возникает возможность вычленить содержание динамики глобальных процессов и соотнести их с константами геополитического мышления. С этой точки зрения оценка каждой сколько-нибудь ценной геополитической идеи или концепции требует их конкретной локализации в историческом пространстве, что повышает требования к проблеме периодизации всего процесса развития геополитики, ибо только таким образам можно определить содержание этой научной дисциплины на разных этапах её развития. Среди многочисленных попыток учёных различных стран этапизировать плоды геополитического мышления, исходивших из разных критериев и приходивших поэтому к различным результатам в виде более или менее обоснованных схем, привлекает идея трех ”геополитических волн“, выдвинутая директором Центра геополитических исследований Института Европы РАН К.Э.Сорокиным. Временные характеристики этих “волн“ практически совпадают с периодами классической (до второй мировой войны), ревизионистской (до начала 90-х годов) и постбиполярной геополитики, которые, отражая безусловно одну и ту же научную дисциплину, тем не менее фиксировали каждый раз ее новый “имидж” и существенно разнящееся содержание. Их раздельное рассмотрение является единственной возможностью разобраться даже не столько в многоаспектной эволюции геополитики (хотя и это чрезвычайно важно с теоретической точки зрения), сколько в том, что в современной геополитике скоррелировано с продвижением человечества к информационной фазе своего развития и что может и должно быть сдано в музей геополитической мысли. И все-таки, что это такое - геополитика? Известно, что в каждой великой идее всегда содержится ровно столько недостатков, сколько необходимо для оспаривания ее несомненных достоинств. Геополитический подход, более100 лет тому назад призванный расшифровывать с объективно-материалистических позиций тайны, в которых рождалась международная политика, не является исключением из этого ряда. Геополитика за время своего существования не просто пережила ряд взлетов и падений, что было бы естественным для дисциплины, выделившейся из политической географии и поддерживающей собственную самоценность скорее талантом своих творцов, нежели оригинальной методологией. Ее и в начале, и в конце ХХ столетия то возводили на пьедестал фундаментальной науки, то отказывают ей в статусе научного знания. Служители академической науки нередко еще и сегодня относятся к геополитикам скорее как к неким кудесникам, магам, прорицателям, чем как к представителям рационального мышления. Быть может, потому, что геополитика подобна двуликому Янусу: одно её лицо изучающее смотрит 9 внутрь страны, а другое обозревает все пространство земного шара, пытаясь соединить их единой судьбой. Только делает это вместо божества просто человек, деяния которого всегда оспариваемы, ибо “нет пророка в своем отечестве”. Геополитика, как нам представляется, является типичной научной дисциплиной - перекрестком, возникающей на пересечении проблематики политической науки (в том ее понимании, которое характерно для political science) и географии при участии многих других гуманитарных наук. “Синтетический характер этой дисциплины предполагает включение в нее многих дополнительных предметов – географии, истории, демографии, стратегии, этнографии, религиоведения, экологии, военного дела, истории идеологии, социологии, политологии и т.д. Так как эти науки сами по себе имеют множество школ и направлений, то говорить о какой-то строгости и однозначности в геополитике не приходится “, - пишет А.Дугин в своем труде “ Основы геополитики“. Г.Зюганов в книге “Географии победы” более категоричен. ''Геополитика как область знания, - отмечает он, - возникла на стыке трех научных подходов: цивилизационной концепции исторического процесса, военно - стратегических исследований и многочисленных теорий географического детерминизма''. С.Н.Бабурин видит истоки геополитикия в теории рассового превосходства ''белых'' над ''цветными'', в концепциях социального дарвинизма, в мальтузианстве. ''Рассовые теории превосходства одних народов над другими как один из истоков геополитики навсегда, повидимому, оставили на ней свое родимое пятно, утверждает он. - Чем бы ни занималась геополитика, в любой позиции и ситуации она выясняет, кто господин положения на мировой арене, а кто в ''догоняющих'' или подвластных. Другим источником идей геополитики является социальный дарвинизм, освещающий жизнь общества с точки зрения законов беспощадной биологической эволюции.., где правит бал пресловутый триумф выживания. Наконец, третьим источником классической геополитики является мальтузианство, к которому также нужно отнестись без идеологических предвзятостей. Ясно, что мальтузианство, являясь учением о народонаселении, из которого выросла современная демография, тесно связано с геополитикой, поскольку за определенным пределом только война на истребление противника дает возможность предотвратить массовый голод и голодные бунты в собственной стране''. ''Примечательно, - пишет он далее, - что даже нападение на нашу страну, СССР, Гитлер обосновывал вполне “мальтузиански“: выступая перед высшим генералитетом в канун войны, Гитлер сообщил слушателям, что зерна для продовольствия в Германии осталось всего на три месяца и что только за счет пространства на Востоке можно обеспечить немецкий народ собственным хлебом'3'. Подобный подход к геополитике 10 заимствован С.Н. Бабуриным из “Советского энциклопедического словаря” 1983 года, в котором отмечалось, что геополитика основывается на “расизме, мальтузианстве и социал - дарвинизме”, в связи с чем и квалифицировалась как “буржуазная лженаука”. Подобный разнобой в определении истоков этой дисциплины как бы сам собой подразумевает отсутствие какой-то строгости и однозначности в определении основного предмета исследования, ее главных методологических принципов, в формулировании самого понятия геополитики. Различия, расхождения, противоречия в трудах многочисленных представителей разных геополитических школ могут быть объяснены всякого рода историческими обстоятельствами, обусловливавшими коррекцию или смену устоявшихся парадигм международного порядка; теснейшей связью геополитики с реалиями мирового политического процесса, ее предопределенной реакцией на непрерывный поток перемен, ее зависимостью от эволюции идеологий регионального и глобального господства, в рамках которых развивались и крепли идеи равноправного и взаимовыгодного сотрудничества. В каждом конкретном случае эти идеи были связаны также с мировоззренческими устоями, мироориентированием каждого отдельного автора, обращавшегося к геополитическому творчеству. “Если задаться вопросом, к какой же разновидности идеологии относится геополитика, пишет Ю.В.Тихонравов, - самым напрашивающимся ответом будет утверждение, что геополитика связана с империализмом. Империализм (от латинского imperium - власть, господство) в его позднейшем значении понимается как историческая ситуация раздела сфер власти на Земле между большими империями или как характеристика политики больших империй, направленной на захват власти над всей Землей. Между тем циничная активность империй может быть возведена к особой идеологии империализму, понимаемому как позиция людей, созидающих империи и вкладывающих свои жизненные силы в их осуществление и развитие. Согласно положениям этой идеологии, безразличный к человеку естественный порядок заставляет человека бороться со всеми за обретение земных благ. Однако риск проиграть в этой борьбе слишком велик, чтобы посвящать этому всю жизнь. Поэтому, если человек хочет избежать поражения в борьбе за земные блага, он должен принадлежать к группе людей, чьи организованные усилия постоянно направлены на захват и эффективно противостоят аналогичным усилиям соперников”. Если такая группа существует, полагает Тихонравов, то человек должен стремиться примкнуть к ней; если такой группы нет, он должен стремиться создать ее. Сохранение и укрепление единства империи может быть обеспечено либо родством входящих в нее людей, либо общим смыслом существования, требующим такого единства. Поэтому, вопервых, империи чаще всего складываются на основе наций, а, во-вторых, 11 на основе исповедания единой веры, из которой следуют объединяющие социальные выводы. Поэтому отношения между империями складываются не только на основе реального соотношения сил, но также на основе специфики господствующих в них идей. Для того, чтобы геополитика могла появиться на свет, ”должна была наступить эпоха империализма, в которой как в области политики, так и в области экономики господствует стремление к пространству” - отмечал в свое время А. Грабовски, немецкий геополитик. Для того, чтобы дело дошло до теории “плановой пространственной экономики”, “плановая пространственная экономика эпохи империализма” должна была занять место прежней, ”основанной на произволе политики расширения”. Империалистическая эпоха, полагал этот немецкий ученый, живет ”целиком под знаком пространства, и возникла необходимость детально изучить пространство в его отношении к политике. Следовательно, к геополитике пришли, также исходя из пространственной экономики империалистической эпохи”4. С этой точки зрения представляет интерес позиция Александра Дугина, который трактует геополитику как мировоззрение активно участвующих в процессе управления странами и народами либо борющихся за властные рычаги политических элит. Он считает геополитику такой идеологической интерпретацией общества и истории, когда в качестве основного берется какой-то один важнейший критерий и к нему сводятся все остальные бесчисленные аспекты жизни человека и природы. В этой связи Дугин проводит параллели между геополитикой, марксизмом и либерализмом. Подобный взгляд заслуживает более подробного изложения еще и потому, что проливает свет на утвердившуюся в отечественной геополитической литературе с “легкой руки” К.Э.Сорокина оценку геополитики как “материалистической альтернативы марксизму”. ''Марксизм и либерализм равно кладут в основу экономическую сторону человеческого существования принцип ”экономика как судьба”. Не важно, что эти две идеологии делают прямо противоположные выводы - Маркс приходит к неизбежности антикапиталистической революции, а последователи Адама Смита считают капитализм самой совершенной моделью общества. И в первом, и во втором случаях предлагается развернутый метод интерпретации исторического процесса, особая социология, антропология и политология. И, несмотря на постоянную критику этих форм “экономического редукционизма” со стороны альтернативных (и маргинальных) научных кругов, они остаются доминирующими социальными моделями, на основании которых люди не просто осмысливают прошлое, но и создают будущее, то есть планируют, проектируют, задумывают и осуществляют крупномасштабные деяния, прямо затрагивающие все человечество. 12 Точно также обстоит и дело с геополитикой. Но, в отличие от “экономических идеологий”, она основана на тезисе “географический рельеф как судьба”. География и пространство выступают в геополитике в той же функции, как деньги и производственные отношения в марксизме и либерализме – к ним сводятся все основополагающие аспекты человеческого существования, они служат базовыми методами интерпретации прошлого, они выступают как главные факторы человеческого бытия, организующие вокруг себя все остальные стороны жизни. Как и в случае экономических идеологий, геополитика основана на приближенности, на редукционизме, сведении многообразных проявлений жизни к нескольким параметрам, но, несмотря на заведомую погрешность, всегда присущую таким теориям, она впечатляюще доказывает свою стройность в вопросе объяснения прошлого и предельную эффективность в организации настоящего и проектировании будущего. Если продолжать параллель с марксизмом и классической буржуазной политэкономией, то можно сказать, что, подобно экономическим идеологиям, утверждающим особую категорию “человека экономического”, геополитика говорит о “человеке пространственном”. Этот человек предопределен пространством, сформирован и обусловлен его специфическим качеством - рельефом, ландшафтом, климатом. Но эта обусловленность особенно ярко проявляется в масштабных социальных проявлениях человека – в государствах, этносах, культурах, цивилизациях и т.д. Зависимость каждого индивидуума от экономики очевидна и в малых, и в больших пропорциях. Поэтому экономический детерминизм понятен и обычным людям, и властным инстанциям, оперирующим с большими социальными категориями. Именно по этой причине экономические идеологии стали столь популярными в последние десятилетия. Они выполняют мобилизационную функцию, доводя дело и до революций, которые изначально возникают из идеологической ангажированности множества отдельных людей. Зависимость человека от пространства – основной тезис геополитики – видится лишь при некотором дистанцировании от отдельного индивидуума. И потому геополитика не стала - несмотря на предпосылки – собственно идеологией или, точнее, ”массовой идеологией”. Ее выводы и методы, предметы изучения и основные тезисы внятны лишь тем социальным инстанциям, которые занимаются крупномасштабными проблемами – стратегическим планированием, осмыслением глобальных социальных и исторических закономерностей и т.д. Пространство проявляет себя в больших величинах, и поэтому геополитика предназначается для социальных групп, имеющих дело с обобщенными реальностями - странами, народами и т.д.5. Рассматривая геополитику в качестве и мировоззрения, и фундаментальной науки, А.Дугин полагает их смыслообразующим 13 принципом географический детерминизм, нимало не смущаясь тем обстоятельством, что этот принцип уже был заложен в фундамент политической географии, которая стала общепризнанной отдельной самостоятельной научной дисциплиной даже раньше, чем геополитика. И Дугин не был ни первым, ни, по всей видимости, последним среди авторов, для которых геополитика является либо синонимом политгеографии, либо поглощает эту дисциплину со всей ее проблематикой, единолично выступая от имени географического детерминизма. По свидетельству “Энциклопедии Брокгауза”, использование понятия” геополитика” как идентичного понятию “политическая география” в ее прагматическом аспекте присуще всей англоамериканской геополитической литературе. В частности, в “Американской энциклопедии” последнего издания приводится следующее определение этой науки: ''Геополитика – термин, придуманный в 1900 году шведским ученым Р.Челленом и представляющий собой сокращение понятия “географическая политика”. В то время как политическая география исследует политические аспекты географических феноменов, геополитика исследует географические аспекты политических феноменов. Разница между ними - в фокусе внимания, в акцентах. Исследователи в области геополитики подчеркивают вклад как объективных, так и субъективных естественных и искусственных географических факторов на политическую жизнь. Геополитические исследования делятся по следующим категориям: геополитика окружающей среды, подчеркивающая значение физической и экономической географии как стимула или препятствия при достижении определенных целей; пространственная геополитика, исследующая географические факторы в пространстве; интеллектуальная геополитика, исследующая геополитическую мысль, то есть концепции и модели восприятия геополитического пространства, а также возможные для реализации модели’’6. В “Новой британской энциклопедии” те же идеи высказаны в несколько менее категоричной форме: ”Геополитика – это анализ географического влияния на силовые отношения в международной политике. Теоретики геополитики стремились продемострировать важность таких факторов, как границы, доступ к морям, стратегический контроль над территориями при формировании национальной политики. Термин “геополитика” был предложен Р.Челленом в 1916 году и быстро получил признание в период между двумя мировыми войнами, а затем стал широко использоваться. В прошлом сфера национального влияния определялась главным образом географическими факторами. Но эти факторы стали в дальнейшем играть меньшую роль в связи с развитием коммуникаций и транспорта, которые позволили преодолеть ограничения географического положения”7. 14 Издающаяся в США “Международная энциклопедия” писала в этой же связи: “Геополитика – это дисциплина, исследующая отношения между континентальными и морскими ареалами (земного шара – М.М.) и политикой с целью определения соответствующей внешнеполитической линии. Она отличается от политической географии тем, что оценивает географические условия, границы, расселение народов и другие подобные факторы с точки зрения государства”8. Расхождение в датах появления самого термина “геополитика”, отмеченное американским и британским энциклопедическими изданиями, следует считать, по всей видимости, чисто редакционным, ибо известно, что Рудольф Челлен обосновал этот термин в 1916 году в своей изданной книге ''Государство как форма жизни'' (Die Staat als Lebensform). Этот шведский политолог и общественный деятель предложил свою интерпретацию новой научной дисциплины как “доктрины, рассматривающей государство в качестве географического организма или пространственного феномена”. Именно в этом русле формулировал уже в 90-е свое ХХ века свое понимание геополитики Джеффри Паркер, считающий, что эта наука “занимается изучением государств как пространственного феномена и преследует цель постичь и понять основы их мощи, а также природу их взаимодействия друг с другом. Для ученых геополитиков мощь прочно коренится в природе самой земли. Подобно тому, как в греческой мифологии гигант Антей, рожденный богиней Земли Геей и богом Моря Посейдоном, получает силу, прикасаясь к земной поверхности, на которой он стоит, так и мощь государства коренится в территории, которую оно занимает”9. В целом, несмотря на некоторые исключения, на Западе геополитику продолжают рассматривать в пространственно - географических терминах. Характерными в этом отношении предстают оценки американского ученого Л. Кристофа, написавшего специальную работу об истоках и развитии геополитики. По его мнению, политическая география, будучи по преимуществу географией, дает политическую интерпретацию и анализ географических, то есть пространственных, явлений; геополитика же, будучи преимущественно политикой, концентрирует свое внимание на политических явлениях и стремится дать географическую интерпретацию и анализ географических аспектов этих явлений. “Геополитика, - считает он, - есть изучение политических явлений, во-первых, в их пространственных, взаимоотношениях, и, во-вторых, в их отношении, взаимодействии и воздействии на Землю, а также на все те культурные факторы, которые составляют предмет человеческой географии… в ее широком понимании. Другими словами, геополитика есть то, что этимологически предлагает само это слово, то есть географическая политика - не география, а именно политика, географически интерпретированная и проанализированная в соответствии 15 с ее географическим содержанием. Как наука промежуточная, она не имеет независимого поля исследования. Оно определяется в понятиях географии и политической науки в их взаимодействии”10. Несколько по другому к раскрытию содержания и формулированию основных понятий геополитики подходили ученые германской геополитической школы. Их отношение к геополитике определялось тем, что “отцом” политической географии был их соотечественник, Фридрих Ратцель, опубликовавший в 1897 году фундаментальный труд “Politishe Geographie“. В нем он высказал идеи, ставшие впоследствии основополагающими принципами геополитики (государство является живым организмом, укорененным в почве; пространство – политическая сила; пространственное расширение и сжатие являются естественными процессами, связанными с жизненными циклами государства; концепция “мировой державы”; значение моря для развития цивилизации; постановка вопроса об “океанических циклах” и т.д.). Германские геополитики в этой связи сосредоточили свои усилия не только на развитии и обосновании вышеупомянутых положений, но и на отграничении геополитической проблематики от политгеографической. Фридрих Ратцель (1844 - 1904) окончил политехнический университет в Карлсруэ, где слушал курсы геологии, палеоонтологии и зоологии. Завершил своё образование в Хайдельберге под руководством Эрнста Геккеля, прославившим своё имя термином “экология”. Ратцель участвовал в войне 1870 года, постепенно становится убежденным националистом, в 1890 году вступает в “Пангерманскую лигу”. В 1876 году защищает диссертацию по теме “Эммиграция в Китае”, в 1882 году выходит его фундаментальный труд “Антропогеография”. В это же время он становится преподавателем географии в техническом институте Мюнхена, а в 1886 году переходит на кафедру географии Лейпцигского университета. В 1901 году он издает “катехизис для империалистов”, книгу “О законах пространственного роста государств”, но главной монографией его жизни всё же осталась “Политическая география”. В ней он продемонстрировал не только незаурядный талант ученого, но убежденность просвещенного германского патриота. “Государства на всех стадиях своего развития рассматриваются как организмы, которые с необходимостью сохраняют связь со своей почвой и поэтому должны изучаться с географической точки зрения. Как показывают этнография и история, - писал он, - государства развиваются на пространственной базе, все более сопрягаясь и сливаясь с ней, извлекая из нее все больше и больше энергии. Таким образом, государства оказываются пространственными явлениями, управляемыми и оживляемыми этим пространством; и описывать, сравнивать, измерять их должна география. Государства вписываются в серию явлений экспансии Жизни, являясь высшей точкой этих явлений”11. Особое влияние впоследствии на германскую геополитику, и не только на нее, оказали выделенные Ратцелем “7 законов экспансии”: 1) пространство государства увеличивается по мере развития их культуры; 2) пространственный рост государства сопровождается иными проявлениями его развития в сфере идеологии, производства, 16 коммерческой деятельности, мощного “ притягательного излучения”, прозелитизма; 3) государство расширяется, поглощая и абсорбируя политические единицы меньшей значимости; 4) границы – это орган, расположенный на периферии государства (понятого как живой организм); 5) осуществляя свою пространственную экспансию, государство стремится охватить важнейшие для его развития регионы: побережья, бассейны рек, долины и вообще богатые территории; 6) изначальный импульс экспансии приходит извне, так как государство провоцируется на расширение территории государством (или территорией) с явно низшей цивилизацией; 7) общая тенденция к ассимиляции или абсорбции более слабых наций подталкивает к ещё большему увеличению территорий в движении, которое подпитывает само себя12. Обобщенное представление германских ученых - геополитиков о данной научной дисциплине сформулировано в “Энциклопедии Брокгауза”: ”Геополитика – это область знания на пересечении государствоведения, истории и географии. Имеет своим источником политическую географию, но не идентична с ней”13. B манифесте основанного Карлом Хаусхофером в 1928 году “Общества геополитики” подчёркивались три сущностные черты этой научной дисциплины в германском её понимании: 1) геополитика является учением о связи политических событий с земным пространством; 2) геополитика служит путеводителем в политической жизни; 3) геополитика относится к типу нормативных наук, способных направлять практическую политику, быть "ружьем для политического действия”. Руководимый тем же К.Хаусхофером немецкий “Геополитический журнал” видел смысл геополитики в следующем: ''Геополитика есть наука об отношениях земли и политических процессов. Она зиждется на широком фундаменте географии, прежде всего географии политической, которая утвердилась как наука о политических организмах в пространстве и об их структуре. Более того, геополитика имеет целью обеспечить надлежащим средством политическое действие и придать направление политической жизни в целом. Тем самым геополитика становиться искусством, именно искусством руководства практической политикой. Геополитика – это географический разум государства”14. Специально исследовавший проблему разграничения политической географии и геополитики ученик К.Хаусхофера Отто Шефер считал, что грань между этими научными дисциплинами может быть определена следующим образом: если первая из них рассматривает государство и 17 политику с точки зрения пространства, то вторая изучает пространство с точки зрения интересов государства, проявляющихся в его политике. ”Политическая география, - писал он, - является наукой о пространстве. Поэтому она направлена на прошлое, тогда как геополитика нацелена на настоящее и будущее. Политическая география раскрывает картину того, как пространство воздействует на государство и, если так можно выразиться, поглощает его. В отличие от этого геополитика изучает вопрос о том, как государство преодолевает условия и законы пространства и вынуждает его служить намеченным целям”15. В том же примерно духе, но с некоторыми важными дополнительными акцентами, геополитика определяется и Отто Маулем, одним из руководителей ”Общества геополитики“. Эта научная дисциплина, считал он, имеет своим предметом государство не как статическую концепцию, а как живое существо. Геополитика исследует государство главным образом в его отношении к окружению-пространству и ставит целью решить проблемы, вытекающие из пространственных отношений. Её не интересует, в отличие от политической географии, государство как явление природы, то есть его положение, размеры, формы или границы как таковые. Не имеет она дела и с государством как с системой экономики, торговли или культуры. С точки зрения геополитики, простой анализ государства (физический или культурологический), даже если он имеет отношение к пространству, остаётся статичным. Все эти вещи относятся к сфере материнской науки – политической географии. Область же геополитики, подчёркивал О.Мауль, это пространственные нужды государства, в то время как политическую географию интересуют главным образом лишь пространственные условия его бытия. Заключая, Мауль ещё раз подчеркнул принципиальные, по его мнению, различия между политгеографией и геополитикой: первая удовлетворяется статическим описанием государства, которое может включать изучение динамики прошлого его развития; вторая же есть дисциплина, взвешивающая и оценивающая данную, сегодняшнюю ситуацию. Геополитика, по его мнению, всегда нацелена в будущее16. Многие ученые, использующие геополитические подходы для осмысления хитросплетений мировой политики, выводят основное содержание геополитики из ответов на два вопроса: а) какую роль играют природно-климатические и пространственногеографические факторы на формирование мощи государства; б) каким образом эту мощь, силу можно использовать в государственных интересах на международной арене. Под первым, как правило, понимается положение того или иного государства на земном шаре, обусловливающее характер его включения в систему международных отношений, роль и место в мировой политике, 18 способы и специфику воздействия на состояние и динамику международной жизни. При этом геоположение рассматривается не только как результат исторического развития государства, но и как процесс, где активно проявляют себя обстоятельства места и времени. Геополитическое положение государства тесно связано с геостратегическим его потенциалом. Если в самом общем смысле геополитика отражает глубинную связь географического положения и политики государства, то геостратегия – связь геополитического положения и стратегии государства, в том числе и в военном ее понимании. Геостратегическое положение государства обычно характеризуют следующие параметры: - место на земном шаре и привязка к театрам военных действий; - удаленность от важнейших регионов и муждународных коммуникаций (узлов переплетения торгово-экономических связей, промышленных районов, транспортных артерий, энерго - сырьевых ресурсов и т.д.); - собственно пространственные характеристики с точки зрения организации обороны и ведения военных действий; - сочетание естественных и искусственных способов использования геополитического пространства для нужд военного строительства и ведения войны; - близость к потенциальным и реальным очагам войны и вооруженных конфликтов. Геополитические интересы как категория геополитики выводятся из такого её определения, согласно которому эта научная дисциплина изучает взаимосвязь между физической средой в том виде, как она воспринимается, изменяется и используется людьми, и мировой политикой. Дж. Паркер подчеркивает в этой связи, что геополитика изучает поведение государств на фоне “таких их характеристик, как территория, её местоположение в мире, наличие природных ресурсов, размещение населения, характер экономической деятельности и политические структуры”17. К.Э.Сорокин, в свою очередь, обращает внимание на то обстоятельство, что “на современном уровне развития науки и техники не только физическая среда воздействует на ход мировой политики, включая экономические процессы. Растёт и обратная зависимость, когда экономические процессы во всё большей степени определяют облик окружающей человека “физической реальности”, самого общества, его этнокультурных сегментов как в структурном, так и в территориальноорганизационном отношении (размещение и развитие производств, связанных с ними городов, перемещение трудовых ресурсов и т. д.)'' 18. Сталкиваясь на международной арене, геополитические интересы очерчивают, создают баланс или расклад геополитических сил в мире, 19 именуемых некоторыми исследователями “мировой геополитической картиной''. Можно утверждать: а) если под геополитикой понимается теория, определяющая содержание государственной внешнеполитической доктрины с учетом природно-географических факторов (размеры и конфигурации территорий и акваторий, климат, природные ресурсы, численность и состав населения); б) если к тому же геополитика воспринимается не просто в качестве синонима мировой и региональной стратегии, а рассматривается в теоретико–концептуальном, мировоззренческом, методологическом своем содержании, то можно утверждать, что: в) эта научная дисциплина способна становиться важнейшим инструментом макрополитического анализа состояния всей системы международных отношений и прогнозирования вариантов её возможного развития. Геополитический анализ функционален во многих отношениях, ибо он: позволяет ликвидировать асимметрию в восприятии внешнеполитических проблем и в иерархизации национальногосударственных целей на международной арене; - даёт возможность выявить зоны вакуума силы и влияния, регионы с повышенным потенциалом напряжённости, выступающие, как правило, основными генераторами конфликтов; - полезен при разработке стратегии внутриэкономического развития и ориентирования внешнеэкономических связей; - незаменим при оценке глобальных или региональных аспектов военно- политической безопасности любого государства. Методология геополитики основана на увязке, комлексном рассмотрении событий на уровне того или иного государства с региональными и глобальными процессами (размер и конфигурация государственных границ, сорасположение экономических районов, климат страны сопоставляются, к примеру, с понятиями “зон перенапряжения”, “вакуума силы и влияния”, “очагов международной конфликтности” и т.п.). Геополитическая методология проявляется и в структуризации страноведческой информации под каким-то определённо заданным углом зрения. Она очень часто или даже в большинстве случаев использует в качестве исходной позиции взгляд “сверху вниз”, то есть идёт от анализа региональных или глобальных систем государств, сдвигов в распределении мировой экономической, военной и политической силы к изучению геостратегии конкретного государства, от анализа глобальных 20 геополитических факторов к их воздействию на внешнюю и внутреннюю политику того или иного государственно организованного социума. Очень многие геополитические концепции характеризуются методологической эклектичностью и разномерностью, другие, наоборот, проявляют склонность их авторов к абсолютизации значимости одного либо группы факторов для внешней политики отдельных стран или систем международных отношений в целом, пристрастие к заимствованию из смежных наук модных теорий и концепций. В конце 70-х - начале 80-х годов ХХ века таковыми считались бихевиористские и экзистенциалистские подходы, заключавшиеся в попытках объяснения международных отношений через восприятие политическими деятелями географической среды, через их жизненный опыт, психологическое освоение ими пространства и т.д. С этой точки зрения правомерно констатировать чрезвычайно разнообразный спектр геополитических исследовательских подходов – от чисто умозрительных теоретических размышлений до использования сложных математических методов. Но опыт применения в геополитических исследованиях математики свидетельствует, что с её помощью далеко не всегда достигаются сколько-нибудь значимые результаты, что теоретический анализ может увенчаться гораздо более богатым набором интересных идей и заключений, чем итоги громоздких расчётов. Без методов многомерной статистики вместе с тем нельзя обойтись при: а) межстрановых сопоставлениях; б) геополитическом районировании мира; в) конструировании “показателей мощи”, призванных количественно подтвердить влиятельность государств в тех или иных сферах международной жизни; г) поиске оптимальных соотношений финансово-экономических и политических факторов в глобальном пространстве; д) обсчёте материальных источников интеграционных и дезинтеграцинонных процессов, проявляющихся в региональных и глобальном масштабах и т.д. В геополитике широко используются многие методы картографирования, нацеленные на нахождение адекватных путей отражения на карте мирового геопространства, “игру проекциями” при создании моделей политического геопространства. Из анализа зарубежной и отечественной литературы, посвящённой геополитике на разных этапах развития этой научной дисциплины, можно заключить, что её определение по мере приближения к нашему времени не только уточнялось, исходя из этимологии самого термина, но и расширялось за счёт включения в ее проблемное поле всё большего 21 количества проблем, сфер и сегментов международных отношений, а также развития внутристрановой геополитики19. Одновременно развивался процесс превращения “геополитики войны” (Страус-Хюпе, характеризуя немецкую геополитику между двумя мировыми войнами, представлял её как “тщательно разработанный план, предусматривавший, что и как завоевать, указывая военному стратегу самый лёгкий путь завоевания”) в “геополитику мира”, как назвал Дж. Паркер тенденции в современной геополитической науке, занявшейся непосредственно разрешением проблем упрочения мира и мирным урегулированием возникающих конфликтов. Всю или почти всю гамму определений, зафиксированных в соответствующей литературе за прошедшее столетие, отразил в себе “геополитический бум” последнего 10-летия в издательском деле современной России. Так, заместитель директора Центра стратегических исследований Марк Рац весьма непочтительно характеризует геополитику, утверждая: “Геополитика, говоря упрощённо – это проекция политики на географическую карту. Карта объективна, политика по определению субъективна. Поэтому геополитические интересы страны определяются её политикой. Если мы противопоставляем Россию Европе, то у нас будет одна политика и одни геополитические интересы, если считаем себя неотъемлемой частью Европы – то другие. Так что и они (интересы) в конечном счёте - вопрос национальной самоидентификации”20. Быть может, столь утрированная характеристика геополитики М. Рацем обусловлена тем, что он фактически не признаёт за нею статуса научной дисциплины, отдавая предпочтение политической географии, о чём и пишет в другой своей работе. Но если бы этот российский автор был единственным, кто свёл смыслообразующие в геополитике природноклиматические и пространственно-географические факторы к их картографическому отражению, то можно было бы пройти мимо его мнения как ещё одного научного курьёза. Но это не так. Критикуя любителей соединять политику с географической картой, американский геополитик К. Грей писал: “Выбрав желаемую картографическую проекцию, можно доказать, что Евразия – Африка окружают обе Америки; что Америки окружают Евразию – Африку; что Америки вообще являются удалёнными (от Евразии) островами”21. С.Н. Бабурин предпочитает раскрывать содержание геополитики через мировое господство геополитического субъекта государства. “В настоящее время геополитика, - пишет он, - это попрежнему учение о принципах господства на всей Земле с целью максимального обеспечения преимущества для носителя политической воли, будь то государство или союз государств”22. Еще более категоричен в подобном определении А. Дугин. “Геополитика - это наука править”, - провозглашает он, посвящая 22 обоснованию этого тезиса объёмный труд “Основы геополитики”, но оставаясь при этом в плену геополитических идей 20-х - 30-х годов. В современном мире, утверждает автор, геополитика представляет собой “краткий справочник властелина”, учебник власти, в котором “даётся резюме того, что следует учитывать при принятии глобальных (судьбоносных) решений”23. Один из самых интересных и талантливых философов современной России А.С. Панарин, к сожалению, слишком рано ушедший из жизни, раздваивался между геополитикой как “разновидностью внешней политики, определяемой территориальной близостью партнёров”, и наукой геополитики, геополитической теорией, исследующей “связи между пространственными и функционально-политическими характеристиками тех или иных регионов мира”24. Несколько радикальнее в определении этой научной дисциплины выступает Т.В. Андрианова, которая в небольшой, но интересной и содержательной монографии “Геополитические теории ХХ века (социально-философское исследование)” отмечала: “В некотором смысле геополитику можно рассматривать как предтечу очень популярного в настоящее время глобализма, глобального мышления, глобальных проблем”. При этом она подчеркивала, что “геополитика возникает в странах либо с большими колониальными традициями, таких, как Великобритания, либо в молодых агрессивных колониальных державах, таких, как США и Германия, каковыми они являлись к началу ХХ века”25. Тенденция расширительной интерпретации проблемно исследовательского поля геополитики нашла своё отражение в работах многих наших соотечественников, но очень немногие сделали это, оставаясь в рамках основополагающих характеристик современной системы международных отношений, выявленных мировой международно-политической теорией. Один из них, К.Э. Сорокин, формулирует свой подход к проблеме определения геополитики следующим образом: “Воспрепятствовать вполне реальному “закату” традиционной геополитики должно расширение предмета её исследований с тем, чтобы, в конечном счёте, создать комплексную дисциплину о современной и перспективной “многослойной” и многоуровневой глобальной политике, многомерном и многополярном мире, интегрировав слабо связанные между собой рассуждения о различных их аспектах”. Предлагаемая им обновленческая ревизия геополитики вовсе не означает, что географическими факторами отныне можно пренебречь, так как без их полного учёта по-прежнему трудно правильно оценивать мировые события. К.Э. Сорокин предлагает добавлять к ним другие значимые сегодня критерии, формирующие геополитическую картину мира (речь идёт о данных по научно-техническому потенциалу страны, её политической системе, национальной психологии и т.д.), одновременно 23 пересмотрев их иерархию в определении геополитического значения и влияния той или иной страны. Формулируя поправки на “современность”, которые должны быть внесены в традиционную геополитику, этот автор выводит “фундаментальную”, теоретическую геополитику на уровень проблем, решаемых современной политической глобалистикой, в то время как геополитику “прикладную”, вырабатывающую принципиальные решения относительно линии поведения государств или групп государств на мировой сцене, он называет геостратегией 26. К.С. Гаджиев, написавший одну из самых фундированных книг по современным проблемам не столько геополитики, сколько международных отношений, открыто заявляет: “Главную проблему я вижу в том, чтобы решительно отмежеваться от традиционного понимания геополитики как дисциплины, призванной изучать исключительно или преимущественно пространственный аспект международных отношений и лежащий в основе этого подхода географический детерминизм, а также от трактовки геополитики как внешнеполитической стратегии, направленной на эспансию и гегемонию”. Одно из направлений решения данной проблемы он видит в том, чтобы по-новому интерпретировать префикс “гео” в термине “геополитика”, считая, что в современном мире “сами географические и пространственно-территориальные параметры мирового сообщества и соответственно отдельно взятых стран и народов в их отношениях подверглись существенной трансформации”. Он подчеркивает при этом, что “особенно большое значение имеет тот факт, что традиционная политика – при всех расхождениях между её адептами,- была разработана в рамках евроцентристской парадигмы, исходя из реальностей и в интересах евроцентристского мира. В современном мире все это радикально изменилось”27. Нужно отдать должное стремлению К.С. Гаджиева вырваться за рамки постулатов той традиционной геополитики, которая развивалась на протяжении большей части ХХ столетия, для чего он оперирует новыми реалиями в жизни современного человечества. Этот российский ученый по существу скорее формулирует основы новой научной дисциплины, которую условно можно назвать политической планетологией, нежели развивает или “осовременивает”, как это сделал К.Э. Сорокин, геополитику. В этой связи следует отметить, что заведующий сектором геополитических исследований Института США и Канады РАН К.В. Плешаков, резюмируя общую направленность научных трудов по геополитике, пришёл к выводу, что суть геополитики как феномена и в наше время продолжает быть связанной с идеей контроля над пространством. “Выступая на ранних стадиях развития человечества как 24 достаточно примитивная идея (борьба за прямой контроль над сопредельными территориями), – пишет он в одной из статей, – ныне контроль над пространством чрезвычайно диверсифицирован и в большинстве случаев не может быть описан в категориях прямого военного или политического контроля. С развитием технологий, с растущей взаимозависимостью мира контроль над пространством принимает новые, отчасти транснациональные формы – например, экономического, коммуникационного или информационного контроля. Это связано с тем, что развитая цивилизация осваивает новые измерения пространства”. С точки зрения этого автора, современная геополитика может быть определена не просто как объективная зависимость внешней политики того или иного государства – нации от его географического местоположения, а как “объективная зависимость субъекта международных отношений от совокупности материальных факторов, позволяющих этому субъекту осуществлять контроль над 28 пространством” . Общеизвестно, что современное обществоведение исходит из признания несостоятельности абсолютизации роли географических факторов в истории развития человечества, расценив как однобокие, односторонние разнообразные концепции географического детерминизма. Нет сомнений в том, что “гео” как первую часть в понятии “геополитика” можно и нужно расшифровывать иначе, более углубленно, нежели это делалось сто лет тому назад, имея в виду тенденции формирования общечеловеческой цивилизации, понимаемой как система ряда исторически сложившихся на земном шаре культурно - цивилизационных общностей. Но необходимо иметь в виду и тот очевидный факт, что и вторая часть этого определения – “политика” – также не имеет до сих пор однозначного научного прочтения. Если предельно упростить историю политической мысли новоевропейского времени, то в ней можно вычленить три главных подхода к определению политики: а) политика как “госпожа общества” (школа Н. Макиавелли); б) политика как “слуга общества” (школа Гоббса, Локка); в) политика и общество находятся в отношениях взаимодействия (школа Руссо, Гегеля). Если же попытаться выделить основные традиционные концепции политики, то их окажется четыре: 1) политика есть искусство ведения публичных или общих дел; 2) политика есть непримиримая борьба между различными силами, логическим завершением и апофеозом которой выступает война; 25 3) политика есть искусство достижения компромисса для того, чтобы обеспечить достижение общих социальных целей группами или обществами с различными и даже противоположными интересами; 4) политика есть искусство обретения и удержания власти в “игре”, которая ведется в соответствии с правилами, установленными более сильным или влиятельным. Нетрудно понять, что перекрещивание только традиционных подходов и концепций политики дает нам 12 теоретических вариантов политической науки и политической практики. К этому можно присовокупить, что польский социолог Е.Вятр выделял 6 форм властвования: - как особый тип поведения, изменяющего поведение других субъектов политики; - как способы достижения определенных целей; - как использование ради своих интересов определенных средств, в том числе и насильственных; - как особое отношение между управляющими и управляемыми; - как регулирование, распределение жизненно важных ресурсов в условиях их дефицита; - как влияние властвующих на других членов общества или сообщества29. В свою очередь, российский политолог В.Халипов подсчитал, что исторической практике известно более 70 типов и видов проявления власти, в которых проявились около 350 элементов их характеристик. Он пишет о том, что ему известны более 50 описаний и определений разных “кратий” и около 150 национальных и международных наименований властей. В целом проявляющиеся на современном этапе тенденции в развитии геополитических знаний, равным образом как и субъекта геополитического изучения – мировой политики, позволяют говорить не о преувеличении, а об определенной недооценке, недостаточно последовательном учете при формировании национальных внешнеполитических стратегий пространственно – географических факторов. И это происходит в условиях очевидно возрастающего потока литературы, относящей себя к геополитической, но предпочитающей концентрироваться на рассуждениях об общечеловеческих интересах, общецивилизационных ценностях, едином и взаимозависимом мире, где демократия и рынок унифицируют поведение и цели всех народов и стран. Именно эти обстоятельства имел в виду один из зачинателей российской геополитики в посткоммунистическое время, известный ученый Э.А. Поздняков, формулируя своё предупреждение: “Можно, конечно, позволить себе пройти мимо географических оснований политики, но они не пройдут мимо нас; они будут мстить тем политикам, 26 которые то ли по невежеству, то ли по небрежению оказались неспособными постичь их важность”30. Когда речь идет об определении понятия геополитики, интересной и содержательной представляется позиция Ю.В.Тихонравова, автора учебного пособия по этой научной дисциплине: ''1. Достаточно часто главная оппозиция геополитики формулируется как выявление зависимости политических решений и их последствий от географического положения стран и народов, которых эти решения касаются, - пишет он. – Для многих геополитических концепций это действительно так, однако для геополитики в целом ситуация складывается гораздо сложнее. Проблема, которая подвигла геополитиков на создание своих специфических теорий, состоит во взаимном влиянии политики и пространства. С одной стороны, свойства пространства, в котором предпринимаются те или иные политические акции, не могут не влиять на их характер и резонанс, но, с другой стороны, политика как результат подчинения единой воле усилий множества людей не может не влиять на само пространство, не преображать его в соответствии с данной волей. Пространство, таким образом, становится политическим не только метафорически, но и реально: пространства становятся резонаторами политических импульсов. А поскольку политика в большинстве своих проявлений является итогом и слепком более глубоких пластов человеческого духа, можно говорить об отношениях духа и природы, представленных в отношениях политики и географии. Именно эта проблема, по нашему мнению, является подлинным, глубинным основанием геополитики. 2. В связи с этим смена геополитических концепций должна рассматриваться как судьба осознания исходной проблемы. Её первоначальный импульс оказал на содержание первых вариантов геополитики влияние непосредственное и нерефлектированное. Авторы этих вариантов строили своё решение и оформляли свои тексты, безоговорочно следуя открывшимся им “вопросам бытия”. Эти вопросы прямо диктовали им и стиль, и терминологию, и даже политическую позицию автора. Только так можно объяснить, почему геополитика столь разительно отличается от естественнонаучных штудий Века Просвещения (Монтескье, Тюрго и др.), искавших именно зависимость социальных и духовных феноменов от простых и доступных наблюдению материальных факторов, комбинирующихся в географической среде. На принципах непосредственного, даже в известном смысле наивного восприятия проблемы и ответа на неё строится вся классическая геополитика (Ратцель, Челлен, Мэхэн, Маккиндер и др.). Она не осознает специфику своей темы, но и не уходит от неё, чего, однако, уже нельзя сказать о школе Карла Хаусхофера (Обст, Мауль, Вовинкель и др.), абсолютизировавшей роль бездушного пространства и поставившей его на место духа. Синхронные школе Хаусхофера направления англо-американской геополитики закономерно продвинулись в сторону позитивизма с его отрицанием самой постановки проблем духа и замены этих проблем технически решаемыми эмпирическими задачами: что нужно сделать, чтобы покорить данное пространство; как параметры данного пространства влияют на поведение тех, кто его занимает и т.п. Это, конечно, привело к выявлению практической значимости геополитики (сформировалась целая прикладная дисциплина – геостратегия) и достижению определенных реальных результатов, которые и сегодня порой служат аргументом в пользу реабилитации геополитики. Однако фактически геополитику захлестнула методология географического детерминизма, достигшего своего потолка уже в ХVIII столетии. И только ближе к концу ХХ века, когда уже в саму географию проникают так называемые “гуманистические установки”, политика начинает принимать во внимание духовный и “человеческий” фактор. Этот шаг, предельным итогом 27 которого является формирование экзистенциальной географии, следует считать важнейшей ступенью на пути возвращения геополитики к самой себе''31. Ясно, что более или менее точное определение геополитики как современной науки может появиться лишь в результате анализа всех направлений геополитической мысли на разных этапах её развития в различных национально-географических условиях, и это является одной из главных целей настоящего учебного пособия. Но всё же можно попытаться уже сейчас, в первом приближении ответить на вопрос, что же собой представляет “географическая политика” - геополитика: - во-первых, это научная дисциплина, основанная на собственном подходе, особом акценте, фокусе внимания, применяемых при рассмотрении мировой политики, международных отношений и их геопространственного контекста; - во-вторых, центральным героем каждой геополитической пьесы является государство, важнейшим элементом мощи которого считается политическая сила занимаемого им пространства; - в-третьих, геополитика держит в центре своего внимания мировое геополитическое пространство и мировую политику, отдельные части, фрагменты, явления которых могут быть полностью поняты или познаны только в их целостности и единстве; - в-четвертых, геополитические принципы и основанное на них мышление могут выступать не только в качестве руководства к действию, но и в качестве мировоззренческих установок политических элит; - в-пятых, геополитический анализ практически всегда нацелен на создание глобальных моделей и обычно связан преимущественно с настоящим или будущим временем. ВОПРОСЫ ДЛЯ ЗАКРЕПЛЕНИЯ МАТЕРИАЛА И САМОПРОВЕРКИ 1.Назовите несколько принципиальных отличий, разграничивающих политическую географию и геополитику. 2.Приведите аргументы “за” и “против”: а) квалификации геополитики как “фундаментальной науки”; б) ”науки-перекрестка”; в) “промежуточной” науки. 3.Перечислите семь пространственных законов Ф.Ратцеля. ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ И ТЕРМИНЫ ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ ДЕТЕРМИНИЗМ. Понимание того, что жизнь государств и народов во всем её разнообразии обусловлена географическим окружением и климатом, было присуще уже древним грекам. Философ Парменид разделил известный ему мир на 5 28 температурных зон или поясов, из которых 2 промежуточных пояса, по его мнению, благоприятствовали созданию сильных государств. Аристотель в своей “Политике” стал использовать пространства моря и суши как важнейшие характеристики при сравнении государств. В частности, он писал о том, что острову Криту удалось возвыситься тогда, когда царь Минос “утвердил свою власть над морем”. В новое время одним из первых взялся за изучение взаимосвязей географии с политикой французский мыслитель Жан Боден. Он вплотную подошел к созданию концептуальной системы географического детерминизма, прямо связывая силу и развитие суверенных государств с окружающими его природно-климатическими условиями. Шарль Монтескье в своем труде “О духе законов” (1748 год), а затем в других работах исследовал влияние климата и топографии на особенности государственного устройства, сопоставляя в этом смысле Европу и Азию. Начиная с ХIХ века, школа географического детерминизма перемещается в Германию, где особо заметными учеными были Александр фон Гумбольдт и Карл Риттер. Они придерживались взглядов, согласно которым между человеком, государством и миром окружающей природы существуют тесные взаимоотношения. Риттер, в частности, разделил землю на сухопутную (континентальную) полусферу и полусферу водную (морскую), считая, что различия между ними оказали существенное воздействие на характер, историю населяющих эти регионы народов и их взаимоотношения, поскольку природа влияет на все аспекты человеческой жизни. Фридрих Ратцель в конце века завершил обсуждение идей географического детерминизма созданием политической географии как самостоятельной научной дисциплины. ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ КАРТЫ. Изучая пространство, человек весьма рано приступил к его картографированию. Первая известная карта была создана в 220 г. до н.э. главным библиотекарем Александрии Эратосфеном на основании сведений, полученных им от моряков и путешественников, а также результатов астрономических наблюдений. Она изображала бассейн Средиземного моря, Черного моря, Африканский рог, Аравийский полуостров и Персидский залив. Спустя несколько веков также александрийский астроном и географ Птолемей (90-168 г.г.) составил новую карту, очень похожую на карту Эратосфена. Она использовалась вплоть до ХVI века. На протяжении этого столетия европейцы в результате великих географических открытий получили столько информации, что её оказалось достаточно, чтобы представить на карте всё пространство земного шара, указав местоположение и пропорции всех континентов. В 1507 году, спустя 15 лет после первой высадки Х. Колумба на побережье Карибского моря, немецкий картограф Мартин Валдземюллер опубликовал первую карту мира, указав существование на западе 29 отдельной от Азии земли, названной им Америка (по имени флорентийца Америго Веспуччи, который первым предположил, что Х. Колумб достиг не Индии, а открыл новый материк). В 1569 году фламандец Герард Меркатор представил известный в то время мир с использованием разработанной им же равноугольной цилиндрической проекции, когда расстояние между параллелями увеличиваются по мере увеличения широты. В 1570 году вышел в свет первый всемирный атлас, составленный фламандцем Ортелиусом. Благодаря великим географическим открытиям Земля стремительно превращалась в единое пространство, связанное морскими и наземными коммуникациями, где разгоралось соперничество европейских держав в рамках первой колониальной волны. Первый раздел мира, вернее, земель в Западном полушарии произошел в 1493-1494 г.г. между Испанией и Португалией при посредничестве папы Александра VI, который был оформлен Тордесильясским договором. Знание поверхности Земли и обладание точными географическими картами с этого времени становятся важными политическими и военно-стратегическими факторами. В течении ХVII-ХVIII веков география постепенно превращается в организованную, структурированную науку, её преподавание ведется во многих учебных центрах. Если в ХVIII веке географией всё же занимались просвещенные любители (Монтескье, Вольтер, Руссо, Кант), то в ХIX веке им на смену приходят профессионалы, которые принялись классифицировать и систематизировать накопленную информацию. Географические общества появляются в Париже (1821 г.), Берлине (1828 г.), Лондоне (1830 г.), Петербурге (1845 г.), Нью-Йорке (1852 г.), сотрудничество в области географии становится международным: в 1871 году состоялся первый Географический конгресс в Антверпене, а в 1922 году был основан Международный географический союз. Под влиянием всё более развитых географических знаний претерпевает глубокое изменение географическое сознание, которое становится важнейшим компонентом национального сознания. Так, в начале ХХ века каждый англичанин чувствовал себя в какой-то мере хозяином земного шара благодаря своей принадлежности к Британской Империи, контролировавшей около 40% мировой суши. ГРАНИЦА ПОЛИТИЧЕСКАЯ – внешняя оболочка суверенного государства и одновременно линия его контактов с соседями. Границы нередко рассматриваются также как линии, разделяющие сферы действия государственных суверенитетов, они выступают в качестве одного из основополагающих понятий геополитики. В современном русском языке понятие “границы” означает линию, определяющую пределы государственной территории и отделяющую смежные территории одного государства от другого. Становление и оформление государственных границ в том виде, в котором мы привыкли их сегодня понимать, 30 происходит в XV-XVI веках, в эпоху становления и развития национальных государств. Французские географы убеждены, что линейная граница является творением Великой Французской революции. Какой-то единой общепринятой классификации границ в международной политологии не существует. В ней зафиксировано деление границ на внутренние и внешние, “естественные” и “искусственные”, стратегические, так называемые “органические” и “научные” и т.п. Но наиболее распространенным является их определение как естественных и искусственных. Роль первых играют преграды, созданные самой природой, главным образом горы и реки. Во втором случае границы устанавливаются независимо от природных преград в соответствии с межгосударственными договорами и соглашениями. Лорд Керзон среди “искусственных” границ выделял три их вида: астрономические (проведенные в соответствии с параллелями и меридианами), математические (границы, соединяющие 2-е оговоренные в договоре точки земной поверхности) и относительные границы, которые определяются в соответствии с некоторой точкой и включают в себя прямые линии и дуги окружности. В этой связи можно согласиться с точкой зрения французского юриста П. де Лапраделля, который считал все существующие в настоящее время государственные границы искусственными. Функции государственных границ можно условно разделить на три основные группы: 1) политические (линия разграничения суверенитетов); 2) защитные; 3) военно-стратегические. Их содержание зависит в первую очередь от качества границ, т.е. их способности оптимально соответствовать вышеназванным функциям. Здесь необходимо подчеркнуть, что многие специалисты уверены: нет “плохих” или “хороших” границ. По словам американского географа С. Джонса, “граница, словно кожа человека, может страдать собственными заболеваниями или отражать болезнь всего организма”.У. Боггс, его соотечественник, также уверен, что “хорошая” граница – это та, которая служит конкретным специфическим целям, поставленным перед нею, с максимальной эффективностью и с минимальными упущениями. При сбалансированном и прочном международном порядке, когда уважается право, оптимальной является та граница, замечает Р. Страус-Хюпе, которая “широко открыта” или, если пользоваться современным термином, прозрачна. Но до тех пор, пока мир не достигнет такого сбалансированного порядка, граница будет оставаться источником опасности, вопрос о границах будет сохранять не только свое политико-стратегическое значение, но и просто защитное от прикосновения враждебных элементов содержание. МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ – специфическая область общественных отношений; совокупность экономических, политических, 31 идеологических, правовых, дипломатических, военных и др. связей и взаимоотношений между основными субъектами мирового сообщества. В западной политологии принято все определения международных отношений сводить к 2-м подходам: а) когда они представляются как разновидность человеческой деятельности, при которой между лицами более чем из одного государства, выступающими в индивидуальном или групповом качестве, происходит социальное взаимодействие; б) когда они выступают в виде конфликта и сотрудничества (главным образом войны и мира) между главными на международной арене институтами, под которыми понимаются государства, международные правительственные и неправительственные органы, организации, объединения, движения. В связи с умножением в последние десятилетия числа субъектов, действующих на международной арене и увеличивающих своё воздействие на весь процесс глобального развития, представляется целесообразным выделять узкое и широкое понимание международных отношений. В первом случае это их традиционное сведение в основном к межгосударственным отношениям. Широкое же понимание, включающее в себя, помимо дипломатической практики государств, ещё и деятельность транснациональных по своей природе органов и организаций (транснациональные корпорации и банки, движения экологистов и т.д.), вес и влияние которых на международную жизнь часто превосходят возможности национальных государств и их объединений. Международные отношения в узком их понимании нередко определяются как дипломатия. Под этим термином обычно понимаются: - контакты, которые правительства имеют друг с другом и способы осуществления этих взаимодействий; - совокупность приёмов и средств, технологий осуществления государственной дипломатической деятельности; - процессы и процедуры, с помощью которых осуществляется передача информации от одного правительства к другому. Дипломатическое ведомство как специализированный орган государства, действующий от его имени на международной арене, реализует дипломатию а) как искусство убеждения; б) как технику принуждения; в) как процедуру урегулирования; г) технологию письменного оформления соглашений, поскольку лишь таковые являются надёжными свидетельствами принятых сторонами на себя международных обязательств. Дипломатия как наука и искусство призвана находить семена согласия в море бесконечных разногласий и превращать возможное в действительное. Международные отношения в их широком понимании, иногда называемые “постмеждународными”, то есть пришедшими на смену доминировавшим прежде межгосударственным отношениям, отражают в себе перемены, произошедшие в современной международной жизни: 32 - обнаружившиеся тенденции глобализации локальных проблем и явлений жизни и локализации новых глобальных феноменов; - рост числа субъектов международных отношений, что диверсифицирует в ещё большей степени полиархию структуры центров влияния и силы, нередко действующих анонимно; - усложнение мира и возрастание количества противоречий, рождающих новое поколение цивилизационных конфликтов; - модификация средств и методов международной деятельности национальных государств, вызванная изменением роли государства в историческом процессе; - увеличение масштабов взаимосвязей между внутренней и внешней политикой современных государств и т.д. Усложнение современных международных отношений видно из расширения внешних взаимосвязей государства: если ещё недавно они начинались и практически кончались в отношениях государство – государство, то сейчас к ним добавились связи государство – международное общественное мнение, государство – транснациональные корпорации и банки, корпорации – корпорации. Но, как и раньше, ведущую роль в международных отношениях играют государства, что нашло свое закрепление в международном праве. В своём развитии международные отношения прошли длительный исторический путь. Их периодизация, выделение основного содержания и характера, а также типологизация зависят от подходов, применяемых учёными – международниками различных научных школ и направлений. Наиболее известными и влиятельными среди этих школ являются следующие: школа политического идеализма, основная посылка которой – это убеждение в возможности покончить с войнами и вооружёнными конфликтами путём правового регулирования, демократизации международных отношений, распространения на них норм нравственности и справедливости, в связи с чем необходимо стремиться к созданию мирового правительства, которое действовало бы на основе детально разработанной мировой конституции. Апеллируя не к сущему, а к должному, адепты этой школы поддерживают попытки формирования мирового порядка, отвечающего общим интересам всего человечества; школа политического реализма, сторонники которой рассматривают международные отношения сквозь призму “понятия интереса, выраженного в терминах силы”. В основе международной деятельности государств, по их мнению, лежит стремление к увеличению своей силы и влияния. В результате борьбы за максимальное удовлетворение своих национальных интересов они способствуют установлению на мировой арене равновесия сил, которое является единственно реалистическим способом обеспечить и сохранить мир. 33 Политреалисты рассматривают взаимодействие государств как хаотический и силовой процесс. Родившаяся в последние годы концепция неореализма признаёт, что взаимодействие государственных и негосударственных факторов все же несколько упорядочивает хаотичность в международных отношениях; школа транснационализма, выдвинувшая идею, согласно которой этатистская (державная) парадигма международных отношений должна быть отброшена, так как государство вытесняется из центра международного общения. Оно, это общение, сторонников транснационализма, трансформируется из “интернационального” (то есть международного) в “транснациональное” (то есть осуществляющееся вне зависимости от существующих государственных границ). Школа транснационализма способствовала осознанию ряда новых явлений в международных отношениях (усиление роли малых стран и частных субъектов, проникновение процессов модернизации, урбанизации и развития средств коммуникаций в развивающиеся страны и изменение их роли в международных отношениях, сокращение возможности великих держав контролировать многие сферы мировой политики). Подходы транснационализма к международным отношениям продолжают оставаться весьма популярными в научных кругах и в настоящее время; школа неомарксизма, которая объединяет ряд неоднородных концепций и теорий, исходным пунктом, основой концептуальных построений которых выступает асимметричность взаимозависимости современного мира, реальная зависимость слаборазвитых стран от индустриально развитых государств, эксплуатация и ограбление первых вторыми. Основываясь на некоторых тезисах классического марксизма, неомарксисты представляют пространство международных отношений в виде глобальной империи, периферия которой остается под гнётом центра и после обретения политической независимости бышими колониальными странами. Они считают, что для периферийных стран интеграция в мировой рынок ведёт к усугублению слаборазвитости. школа геополитики, развивающая собственный подход к международным отношениям, имея в виду установление зависимости внешней политики от реальных географических факторов, от местоположения государств и их принадлежности к “морю” или “суше”, находящимся в историческом противоборстве, что определяет и основное содержание, и характер международных отношений на каждом этапе их развития. В последние годы геополитические исследования монографического плана появились и в России (Т.В. Андрианова, К.С. Гаджиев, К.Э. Сорокин, Э.А. Поздняков и др.). С середины 50-х годов в познание и интерпретацию международных отношений мощно вторгается системная теория. С её эвристическими возможностями связывают свою судьбу практически все научные школы и 34 направления, в ней ищут пути к успеху практики. Это позволило показать зависимость поведения государств на мировой арене от формируемой ими международной системы, связь частоты и характера межгосударственных конфликтов с системными характеристиками, необходимость учёта системообразующих факторов в дипломатической работе. Уже сама идея о существовании системных законов в международных отношениях даёт возможность рассматривать международные системы как результат принятия рядом государств определённого политического, экономического, идеологического статус – кво на общепланетарном, региональном или субрегиональном уровне. С такой точки зрения каждая международная система является ни чем иным, как неформальной институционализацией соотношения сил между государствами (играющими мировую роль, способными осуществлять определённую роль в отдельном секторе международных отношений, играющими роль региональных лидеров, реализующими локальные роли)в соответствии с пространственно – временным контекстом. Исчезновение в начале 90-х годов биполярной системы международных отношений предопределило переходный характер действующих в настоящее время конфигураций мировых политических сил. С теоретической точки зрения новая система международных отношений может складываться тремя путями: как биполярно – антагонистическая модель, где место СССР займёт Китай; как однополюсно- авторитарная модель, когда США по своей воле или вынужденно станут заниматься устройством мира, исходя из собственных национальных интересов и расчетов; как не конфронтационная демократическая система, отношения в которой будут регулироваться буквой и духом законов международного права и принципами справедливости. В действительности же, при явной тенденции эволюции международных отношений к демократической многополюсности, проявляется “момент униполя” или гегемонии США в современном мире. Международные отношения на нынешнем этапе демонстрируют со всей очевидностью: - что крушение биполярного мира положило и конец сверхдержавности как исторического явления с его гегемонистско глобалистскими устремлениями; - что полицентризм международных отношений имеет тенденцию к изменению своей структуры, которая “выстраивается” горизонтально, в отличие от вертикального построения прежних моделей миропорядков; - что сила международного права начинает на равных конкурировать с правом силы; что международная безопасность державно организованного мира постепенно трансформируется во внутреннюю безопасность человечества и т.д. 35 Российская Федерация в начале 90-х годов ХХ века входила в мировое сообщество, наивно руководствуясь идеалистической парадигмой международных отношений, но столкнулась с жёсткими нормами неореализма, который не ушёл в небытие вместе с ”холодной войной”, а во многом определяет внешнеполитический курс стран Запада. России приходится прилагать усилия для: - сохранения своей независимости, суверенитета и территориальной целостности; - утверждения неотъемлемого права на суверенность действий в вопросах реализации национальных интересов; - развития на новой основе разносторонних связей в рамках Содружества Независимых Государств; - полномаштабного участия в решении глобальных проблем, поддержки всеми своими действиями приемлемой и выгодной для России демократической системы международных отношений. ПРОСТРАНСТВО - одно из основных понятий геополитики. Структура пространства предопределяет структуру истории, в первую очередь истории политической – таков один из тезисов геополитики как науки. Пространство – объективная реальность, но люди и их сообщества воспринимают её через свои субъективные ощущения. В них пространство проявляется не столько в количественных своих параметрах, сколько в качественных. Пространство - элемент внешней среды, от которого человек не может абстрагироваться, однако влияет этот элемент на человека по-разному в каждой конкретной ситуации. Государство и пространство связаны между собой, так как во все времена мощь, богатство и международное влияние государства фактически определялись размерами и качеством контролируемой им территории32. А. Грабовский в своей книге “Пространство, государство и история” (ФРГ, 1961) подчеркивал, что именно пространство является отправной точкой, с которой начинается научный анализ государственного строя, внутренней политики, этнографии, а так же человеческого сознания и психологии. Всесторонний анализ пространства даёт исследованию степень многомерности, которая позволяет геополитике объявлять пространство тем “рычагом исторически происходящего, которому следует определить место в изучении как исторических, так и политических основ. Вследствие того, что пространство обладает такими уникальными свойствами, его изучение может быть отнесено к области философии истории”33. В предисловии к другой своей книге Грабовский писал: “Аналогично тому, как мы сегодня находим устаревшими все исторические представления, которые игнорируют экономику, так спустя некоторое время все исторические и политические исследования, которые не будут тесно связанны с пространственными факторами, станут 36 рассматриваться как отсталые. Мировая политика без взгляда на мир в его пространственном единстве является абсурдом”34. ДОПОЛНИТЕЛЬНО МОЖНО ПРОЧИТАТЬ 1.Гаджиев К.С. “Геополитика”. М.,1997.Стр. 5-17. 2.Поздняков Э.А. “Концепция геополитики”. В сб. ст. “Геополитика: теория и практика”. М., 1993. Стр.7-76. 3.Дугин А. “Основы геополитики. Геополитическое будущее России”. М., 1997.Стр. 11-27. 37 ЛЕКЦИЯ ВТОРАЯ КЛАССИЧЕСКАЯ ГЕОПОЛИТИКА ТАЛАССОКРАТИЯ – ГЕОПОЛИТИКА “МОРСКОГО МИРА” Человек время от времени спотыкается об истину, но чаще всего вскакивает и бодро продолжает идти. Комментарий Хансена. “Мэрфологии” Геополитика как научная дисциплина родилась в условиях такого “уплотнения” пространства земного шара, которое стало результатом второй глобальной колониальной волны в конце ХIХ – начале ХХ веков и завершения территориального раздела мира. Свободная горизонтальная экспансия почти исчерпала себя, в мире практически не осталось незанятых территорий и пространств. Мир стал настолько тесным, что всякое, даже незначительное “шевеление локтями” поделивших между собой мир великих держав непременно должно было кого-то задевать. Возникновение именно в этот период геополитических идей и самой геополитики как самостоятельной области исследования международных отношений и истории мирового сообщества было обусловлено, по мнению К. С. Гаджиева, четырьмя факторами. Это были: “во-первых, наметившиеся к тому времени тенденции к постепенному формированию глобального рынка, уплотнению ойкумены и “закрытию” мирового пространства; во-вторых, замедление (в немалой степени в силу этого “закрытия”) европейской, чисто пространственнотерриториальной, экспансии вследствие завершения фактического раздела мира и ужесточения борьбы за передел того, что осталось от уже поделённого мира; в-третьих, перенесение в результате этих процессов неустойчивого баланса между европейскими державами на другие континенты “закрывшегося мира”; в-четвёртых, образно говоря, история начинала переставать быть историей одной только Европы, она превращалась в действительно всемирную историю”1. С другой стороны, как раз на рубеже двух столетий завершилось становление и развитие таких научных концепций, как географический детерминизм, социал-дарвинизм, органицизм, ставшие мощными импульсами для старта геополитического мышления с его целым рядом оригинальных идей. Обретая форму в большей или меньшей степени развёрнутых концепций, они всегда были устремлены к созданию общей геополитической картины мира. “Стремление это, - писал Э. А. Поздняков, - исключительно феномен ХХ столетия. Из различных, мало связанных друг с другом, взглядов на пространственную структуру нашей планеты как упорядоченную совокупность земли, вод и взаимосвязующих их линий 38 рождались геостратегические теории и доктрины глобального уже масштаба “2. “Современный мир начал своё летоисчесление 29 мая 1919 года, - утверждает Пол Джонсон, - после того, как фотография солнечного затмения, сделанная на острове Принсипи близ Западной Африки и в Собрале, Бразилия, подтвердили правильность новой теории о Вселенной. Уже полвека являлось очевидным, что космология Ньютона, основанная на прямых линиях геометрии Евклида и понятиях Галилея об абсолютном времени, нуждается в серьёзном изменении. Она просуществовала более двухсот лет и была тем пространством, в котором развивалось европейское Просвещение, индустриальная революция и огромный рост человеческого познания, свободы и процветания, характеризующие Х1Х век. В 1915 году А.Эйнштейн сделал открытие, которое требовало полного пересмотра физики Ньютона. Только в 1918 году ключевая статья, объясняющая общую теорию относительности, была опубликована в Англии. Известный философ А. Н. Уайтхед присутствовал в сентябре 1919 года на заседании Лондонского королевского общества, когда было официально сообщено об экспериментальном подтверждении верности теории Эйнштейна, в связи с чем писал: ”Мы были хором, который комментировал приговор судьбы, раскрывающейся в развитии верховного события. Сама постановка напоминала драму: традиционный церемониал, а на заднем плане – портрет Ньютона, напоминающий нам, что величайшее научное обобщение должно сейчас, более двух столетий спустя, претерпеть своё первое изменение… Большое приключение мысли наконец-то вернулось к своему родному берегу”. А.Эйнштейн обобщил своё открытие следующим образом: “Принцип относительности в самом широком смысле содержится в утверждении: совокупность физических явлений имеет такой характер, что не даёт никакого основания для введения понятия “абсолютное движение, или короче, но менее точно: абсолютного движения нет“. Общественный отзвук теории относительности был, по мнению Пола Джонсона, одним из главных факторов, формирующих ход истории ХХ века. С этого времени отношение человечества к проблемам времени и пространства стало неотвратимо меняться. Люди во всё большей мере проникались убеждением, что мир вовсе не такой, каким он выглядит, что нельзя доверять чувствам, эмпирическому восприятию понятий о времени и расстояниях, о добре и зле, о законе и справедливости, о природе поведения человека в обществе, что во Вселенной все ценностные измерения являются относительными. И всё это они связывали, справедливо или нет, с именам великого физика”. Первый этап становления и развития геополитики, когда были сформулированы все основные постулаты – закономерности этой научной дисциплины, занял почти четыре десятилетия ХХ века. Изначально родившаяся как абстрактная, умозрительно-теоретическая наука, “классическая” геополитика через военно-стратегические и политические установки готовившихся к глобальной схватке “грандов мировой политики” стала практически участвовать в определении судеб мира накануне и после первой мировой войны. Сложившиеся в конце Х1Х – начале ХХ веков два мощных военнополитических блока – Антанта и Тройственный союз – по составу своих участников не вполне соответствовали геополитическим канонам. Континентальная Россия оказалась союзником морских держав, выступив против своих естественных союзников – “сухопутных” Германии и 39 Австро-Венгрии. Зато предсказанная геополитикой борьба за передел господства и зон влияния в мировом пространстве действительно стала квинтэссенцией, основным содержанием истории всего человечества. На первые роли в этой схватке вышли государства, “опоздавшие” к вторичному колониальному разделу мира – США, Германия и Япония. На их военно-политическую стратегию молодая наука оказала серьёзное влияние, точно также как и на умонастроения и действия устроителей Версальского мира, завершившего первую мировую войну. Геополитические рецепты мироустроителей в Версале, так как они игнорировали интересы трёх континентальных гигантов – России, Германии и Китая, - не привели к сколько-нибудь существенной стабилизации мировой системы международных отношений. Более того, геополитические идеи легли в основу германского реваншизма, не в последнюю очередь провоцировавшего уже вторую мировую войну. “В течение десятилетий историки спорят, на кого следует возложить ответственность за возникновение первой мировой войны. И всё же ни одна отдельная страна не может быть вырвана из общего ряда как первопричина безумного прыжка к несчастью. Каждая из великих держав внесла свой вклад близорукости и безответственности, причём делали они это с такой удивительной беззаботностью, какая уже никогда не будет возможна, ибо в коллективную память Европы врезалось сотворённое ими несчастье… К концу первого десятилетия ХХ века равновесие сил изменилось существованием враждебных друг другу коалиций, жестокость которых равнялась степени отчаянного пренебрежения последствиями их создания… Россия была связана с Сербией, а та шла рука об руку с националистическими, даже террористическими группировками, а поскольку Сербии нечего было терять, то ей было наплевать на риск всеобщей войны. Франция же предоставила России карт-бланш, чтобы та могла вернуть себе самоуважение после русско-японской войны. Германия точно так же вела себя по отношению к Австрии, отчаянно оберегавшей свои славянские провинции от сербской агитации, поддержанной, в свою очередь, Россией. Нации Европы позволили себе стать заложницами отчаянных балканских клиентов. И вместо того, чтобы сдерживать необузданные страсти этих наций, обладающих ограниченным чувством глобальной ответственности, они безответственно погрузились в параноидальное ощущение того, что их беспокойные партнёры могут перейти на сторону нового союза, если им не пойти навстречу. В течение нескольких лет кризисы удавалось гасить, хотя каждый последующий приближал неизбежное столкновение. А германская реакция на появление Тройственного согласия доказывала упрямую решимость повторять одну и ту же ошибку бесчисленное количество раз: каждая из проблем превращалась в испытание мужества с целью доказать, что Германия решительна и могуча, а её оппонентам не хватает силы и твёрдости характера”4. В первой мировой войне участвовали 33 государства, военные действия охватили территории размером в 4.1 млн. кв. километров. Только общий материальный ущерб от разрушений составил 28 млрд. долларов. У.Черчиллю принадлежат следующие рассуждения по поводу глобальной схватки 1914 – 1918 годов: “Все ужасы всех веков были собраны воедино, и не только армии, а целые народы были брошены в их бездну. Могучие, образованные державы спохватились, и не без основания, что на карту 40 поставлено само их существование. Ни народы, ни их правители не остановились перед каким-либо деянием, лишь бы оно могло помочь победе. Германия, выпустившая ад на свободу, прочно стояла во главе террора; но за ней по пятам следовали отчаянные и жаждущие мести, растоптанные ею страны. На каждое преступление против человечества или международных законов отвечали репрессиями часто больших масштабов и большей продолжительности. Никакие переговоры или перемирия не сглаживали вражду между армиями. Раненные умирали в окопах, мёртвые разлагались в земле. Торговые суда, нейтральные суда, госпитальные суда топили в море, а людей на борту бросали на произвол судьбы или расстреливали в воде. Прилагались огромные усилия подчинить голодом целые народы, не взирая на возраст и пол. Артиллерия разрушала города и памятники. Бомбы сыпались с воздуха без ограничений. Отравляющие газы и зажигательные вещества различных видов душили или испепеляли солдат. Жидкий огонь лился на их тела. Люди падали с неба в пламени или тонули в тёмных морских глубинах. Живая сила армий ограничивалась лишь количеством мужского населения в их странах. Европа и большая часть Азии и Африки стали одним огромным полем боя, с которого после стольких лет борьбы бежали не только армии, но и целые народы. Когда всё кончилось, мучения и каннибализм оставались единственными средствами, от которых цивилизованные, просвещённые, христианские государства сумели отказаться, так как польза от них была сомнительной”.5 Любопытно, что известный фантаст Герберт Уэллс отметил объявление первой мировой войны изданием небольшой книги под названием “Война, которая покончит с войнами”. Могучий прорицатель жестоко ошибся: послевоенное мирное урегулирование посеяло семена ещё более масштабной и разрушительной войны. ТАЛАССОКРАТИЯ (МОРСКОЕ МОГУЩЕСТВО) В период становления классической геополитики сформировались два направления её развития: первое из них ориентировалось на изучение отношений между морем и сушей, талассократией (морской мощью) и теллурократией (континентальной мощью), что стало характерным для англо-саксонской геополитической школы. Второе направление отдавало предпочтение исследованию преимуществ континентальных пространств, чем занимались в первую очередь представители французской, немецкой, русской школ геополитики. Сама же геополитика строилась вокруг невысказанного вопроса: кто будет обладать решающей мощью в будущем, какое государство или группа государств будет доминировать в системе международных отношений? 41 В этом плане американский адмирал Альфред Тайер Мэхэн (18401914 г.г.) был первым, кто провёл систематические исследования соотношения между мировым господством и балансом сил на море. Второй ключевой фигурой в этой области был англичанин Хэлфорд Маккиндер (1861-1947 г.г.). Главной идеей Мэхэна, настойчиво проводимой им во всех опубликованных трудах, состояла в том, что морская мощь в значительной мере определяет исторические судьбы стран и народов. Он выделил 6 факторов, формирующих параметры силы морского государства: - географическое положение государства, его открытость морям, возможность организации морских коммуникаций с другими странами, способность угрожать своим флотом территории держав-соперниц; - “физическая конфигурация” государства, то есть конфигурация морских побережий и количество портов, на них расположенных, от чего зависит процветание торговли и стратегическая защищённость; - протяжённость территории, которая равна протяжённости береговой линии; - статистическое количество населения, важное для оценки способности государства строить корабли и содержать их; - национальный характер, способность народа к занятию торговлей, так как морское могущество основывается на мирной и широкой торговле; 42 - политический характер правления, от которого зависит переориентация лучших природных и человеческих ресурсов на созидание морской мощи6. При благоприятном сочетании этих факторов, считал А. Мэхэн, в действие вступала формула Н + ММ + НВ = Р, то есть военный флот плюс торговый флот плюс военно-морские базы создавали морское могущество. Свои рассуждения в этом плане он свёл к следующему: “Не захват отдельных кораблей и конвоев неприятеля, хотя бы и в большом числе, расшатывает финансовое могущество нации, а подавляющее превосходство на море, изгоняющее с его поверхности неприятельский флаг и дозволяющее появление последнего лишь как беглеца. Такое превосходство позволяет установить контроль над океаном и закрыть пути, по которым торговые суда движутся от неприятельских берегов к нам; подобное превосходство может быть достигнуто только при посредстве больших флотов”7.. Изучая возвышение морского государства на примере Великобритании ХУII-ХУIII веков, А. Мэхэн исходил из того, что для США также характерна “морская судьба”, а их развитие должно быть скорректировано в соответствии с “морским цивилизационным типом”. В книге “Заинтересованность Америки в морской силе” он утверждал: для того, чтобы США стали мировой державой, они должны следовать нескольким правилам: - во-первых, активно сотрудничать в международных отношениях с морской Британией; - во-вторых, препятствовать превращению Германии в мощную военно-морскую державу и выступать против ее любых морских претензий; - в-третьих, бдительно следить за экспансией Японии в Тихом океане и постоянно противодействовать ее усилению; - в-четвертых, координировать с западноевропейцами свои действия против азиатских государств, в первую очередь против России и Китая. Главную опасность для “морской цивилизации”, по мнению Мэхэна, представляют континентальные страны Евразии, для борьбы с которыми он предлагал использовать стратегический принцип “анаконды” блокирование “непрерывной континентальной массы” с моря по береговым линиям и перекрытие, по возможности, всех их выходов к морским пространствам. Он высказал в этой связи предположение, что однажды США, Великобритания, Германия и Япония объединятся против России и Китая, то есть сформулировал предвидение, которое осуществилось примерно полстолетия спустя. Альфред Мэхэн не пользовался в своих работах термином “геополитика”, но методика его анализа точно соответствовала геополитическому подходу. В его творчестве как нельзя лучше отразилось сходство между работой стратега и геополитика: и тот, и другой тщательно оценивают пространственные факторы, их 43 военное, политическое и экономическое значение. Будучи морским офицером, Мэхэн участвовал в Гражданской войне 1861-1865 г.г. между Севером и Югом США. С 1885 г. преподавал историю военного флота в военно-морском училище в Нью - Порте. В 1890 году опубликовал свою первую книгу “Морские силы в истории (1660-1783 г.г.)”, которая сразу же принесла ему мировую славу. В США и Англии она выдержала 32 издания, была переведена практически на все европейские языки, в том числе и русский. Германский кайзер Вильгельм даже утверждал, что старался выучить наизусть работы Мэхэна, используя его рекомендации для строительства военноморского флота Германии. Перу этого “певца морской мощи” принадлежали и многие другие работы, среди которых можно выделить “Влияние морской силы на Французскую революцию и империю”, “Заинтересованность Америки в морской силе в настоящем и будущем”, “Проблема Азии и её воздействие на международную политику”, “Морская сила и её отношение к войне”. Неустанно и с энтузиазмом призывая к развитию морской мощи США, созданию флота, способного к наступательным действиям в мировом океане, Мэхэн был тесно связан с политическим истэблишментом страны, определявшим поведение США в мире конца Х1Х – начала ХХ столетия. В частности, он участвовал в подготовке стратегического плана американо-испанской войны 1898 года, с которой Дж. Слоэн в своей книге “Геополитика в США” связывает первое проявление США геополитических интересов и аппетитов8. Явившись едва ли не главным стратегом удачного геополитического дебюта США, А. Мэхэн внёс свой значительный вклад в идейное обоснование всей линии стратегического ориентирования США в ХХ столетии. Этот американский геополитик разработал основные направления американской стратегии в отношении Азии, правильно определив, что, включившись в азиатские конфликты, США укрепляют свои позиции как геополитической силы и таким образом присоединяются к “концерту великих европейских держав”. Он обосновал идею о существовании в Азии “спорного и оспариваемого пояса”, расположенного между 30 и 40 параллелями и включавшего территории Турции, Сирии, нынешнего Израиля, Ирана, Ирака, Китая, Афганистана, Туркменистана, Таджикистана, Монголии, а также русского Дальнего Востока. В стремлении к овладению землями этого пояса “морские державы” всё время наталкивались на континентального гиганта – Россию, которая также была устремлена в этом направлении, ибо пыталась выбраться к “южным морям”, имея при этом “преимущества на грани исключительности”9. Мэхэна, таким образом, можно считать первым геополитиком, который определил в качестве доминанты международных отношений геополитическое движение России к незамерзающим портам Индийского океана. Он считал, что от успеха или неудач блокирования подобных устремлений зависит весь расклад мировой геополитики. Ученый полагал, что Россия в споре с морскими странами может быть удовлетворена уступками в Китае, который должен быть разделён на сферы влияния. В целом же он призывал: ”Оставьте двум основным тихоокеанским нациям, США и Японии, имеющим побережья на Тихом океане, установить здесь свой баланс сил”10. 44 “Американская энциклопедия социальных наук” следующим образом определяет научные и политические заслуги А. Мэхэна перед США: -во-первых, “его позиция была актуальной до второй мировой войны. После этого ситуация радикально изменилась. Вместо нескольких государств, контролирующих море, появилось одно – США, контролирующее морские пути, и одно – СССР, контролирующее огромные сухопутные территории”; - во-вторых, “Мэхэн был очень популярен в Америке, так как соответствовал эмоциям экспансионизма и национализма, весьма распространённым в то время в США”; - в-третьих, Мэхэн “разработал такую философско-историческую концепцию, в которой решающая роль отводилась силовому решению проблем”11.В знак признания выдающихся заслуг этого адмирала перед американской нацией 18 августа 1951 года в военно-морской академии в Нью-Порте была создана кафедра военной истории, призванная развивать учение о “морской силе” в новых исторических условиях. А. Мэхэн интересен для нынешних поколений геополитиков ещё и тем, что первым обнаружил тот геополитический “камешек”, с которого начался обвал первой мировой войны. “Великобритания совершила политическую ошибку, во многих отношениях ослабив Россию своим союзом с Японией, - писал он. – В её интересах было затянуть Россию в дальневосточный конфликт, потому что это отвлекало русских от 45 Константинополя, Суэца, Персидского залива, Индии. Россия была не в силах действовать по всем этим направлениям. Но одновременно с этим интересы Великобритании требовали, чтобы Россия противостояла германской империи. В результате ужасных событий в Манчжурии и их последствий эта противостоящая сила была убрана на поколение. Таким образом, одно событие на Дальнем Востоке – русско-японская война – было обеспечено одним европейским государством, и это событие непосредственным образом кардинально повлияло на равновесие сил в Европе”12. Кроме того, Мэхэн ввёл в научный оборот понятие “прибрежные нации”, которое с тех пор в том или ином виде входило во все геополитические теории. “Политика изменялась как с духом века, так и с характером и проницательностью правителей, - писал американский адмирал. - Но история прибрежных государств определялась не столько ловкостью и предусмотрительностью правительств, сколько условиями положения, протяжённостью и очертаниями береговой линии, численностью и характером народа, то есть вообще тем, что называется естественными условиями”13. Он же фактически обосновал и понятие ключевых пунктов и зон, владение которыми позволяет осуществлять контроль над значительными водными и земными пространствами. Указанная идея актуализируется в наше время конкретными реалиями всё более взаимозависимого мира. Сэр Хэлфорд Маккиндер (1861-1947) стал автором первой глобальной геополитической концепции, рассматривавшей нашу планету как единое целое с “историей людей, неотделимой от жизни всемирного организма”. Опередив более чем на четверть века Поля Валери, провозгласившего в 1931 году идею “конечного мира”, Маккиндер писал ещё в 1904 году: “… Весь мир, вплоть до его самых удалённых и малознакомых уголков, должен рассматриваться как объект полного политического присвоения”. Земной шар английский географ рассматривал как пространство, 9/12 которого занимают моря и океаны – Атлантический, Индийский, Тихий и Ледовитый, - которые на самом деле являлись составными частями Мирового океана. Остальные 3/12 части Земли заняты сушей, из которых 2/12 приходится на мировой остров, состоящий из Европы, Азии и Африки. Последнюю, двенадцатую часть суши составляют, по Маккиндеру, периферийные острова, в число которых он включил Северную и Южную Америки, Австралию. Он прочно связал географию с человеческой историей, справедливо полагая, что людские амбиции не только подвержены влиянию пространственных факторов и используют их в своих интересах, но и сам человек постоянно переделывает географическую среду благодаря появлению новых технических и 46 технологических замыслам. возможностей и новым социально-экономическим Первая встреча Маккиндера с Историей, как он потом рассказывал, произошла в сентябре 1870 года, когда он прочитал известие о капитуляции армии Наполеона III под Седаном перед прусскими войсками. Он был сыном викторианской эпохи в истории Англии, когда “владычица морей” стала обладательницей империи, над которой никогда не заходило солнце. Получив географическое образование, с 1887 по 1905 годы преподавал географию в Оксфорде, пока его не назначили руководителем престижной Лондонской школы экономических и политических наук.Маккиндер активно участвовал в политической и общественной жизни своей страны, с 1910 по 1922 г.г. был депутатом Палаты общин, верховным комиссаром Великобритании в Южной России (1919-1920 г.г.), председателем Имперского совета и т. д. Звёздным часом Маккиндера как учёного стал день 25 января 1904 года, когда он выступил на заседании Королевского общества с докладом “Географическая ось истории”, который другой выдающийся геополитик, Карл Хаусхофер, несколько позднее назвал “сжатым до нескольких страниц объяснением мировой политики”. Высказанные в этом докладе идеи были развиты английским учёным в цельную геополитическую модель в книге “Демократический идеал и реальность”, увидевшей свет в 1919 г. Он предчувствовал закат британской мощи, которая основывалась на господстве над 40% земной суши и доминировании в Мировом океане. В этой связи он попытался переформулировать для англичан ответ на вопрос, какой частью мира нужно владеть, чтобы устойчиво контролировать весь мир. Дело в том, что в конце Х1Х столетия с Великобританией стали всё более остро конкурировать завершившие своё формирование государства-континенты Россия и США, объединившаяся Германия, а также старая соперница Франция. Великий английский мореплаватель Вальтер Рейлиг в конце ХУI века определил “символ веры” английской государственной элиты как формулу “Кто держит в своих руках морские пути, тот является владыкой мира”. Маккиндер, тоже отождествляя себя с англо-саксонским “морским миром”, в результате анализа предшествующих периодов истории пришёл к выводу, что она географически вращается вокруг континентальной оси. По его мнению, “трансконтинентальные железные дороги резко изменили представления о могуществе государств на суше”. В начале ХХ века резко возросло значение суши и произошло изменение равновесия в мире в пользу континентальных государств. Перед ними открывалась перспектива создания мировой империи, в первую очередь в результате создания союза России и Германии. Маккиндер строил свою концепцию, исходя из того, что в центре мира лежит Евразийский континент, имеющий собственный центр – осевой ареал, для названия которого он в 1919 году использовал придуманный английским географом Дж. Фэргривом (1916 г.) термин “хартленд”, в русском переводе звучащий как “сердцевинная земля”, “земля сердцевины”, “срединная земля”. Так стал называться особый евразийский регион, который был признан Маккиндером, а затем и многими геополитиками мира, в качестве “географической оси истории”. Для них хартленд формировался из трёх компонентов: самой обширной равнины земного шара, самых длинных судоходных рек, устья которых теряются во льдах Северного океана или во внутренних морях континента, и огромной степной зоны, обеспечивающей абсолютную мобильность кочевым народам. 47 Сам Маккиндер считал, что концепция хартленда “не может быть обозначена более или менее чётко на географической карте”, тем не менее. под хартлендом он понимал “Север и Центр Евразии, куда включены пространства от Арктики до пустынь Средней Азии, а западная граница проходит по перешейку между Балтийским и Северным морями”. Подчёркивая стратегический приоритет “географической оси истории” во всей мировой политике, он сформулировал главный геополитический закон, состоящий из трёх постулатов: "а) тот, кто контролирует Восточную Европу, доминирует над хартлендом; б) тот, кто доминирует над хартлендом, тот господствует над Мировым островом; в) тот, кто доминирует над Мировым островом, тот господствует в 14 мире” . Концепция материковой сердцевины, выдвинутая и обоснованая Маккиндером, стала краеугольным камнем множества геополитических теорий. Причины этого были “схвачены” британским геополитиком в следующих суждениях: - “материковая сердцевина – это район, к которому при современных условиях морская держава не может иметь доступа”; - “недоступность хартленда – это факт географии, и в этом заключается наибольшее стратегическое преимущество континентальной державы над морской”; - “материковый хартленд – это реальный географический факт, это цитадель мирового острова… Шторм начинается с материковой сердцевины”15. 48 При этом Маккиндер исходил из того, что а) “Россия является “осевым государством”; б) понятия “хартленд” и “Россия” совпадают; в) “перераспределение баланса силы в пользу осевого государства, которым является Россия, результируется в ее экспансии по всему Евразийскому континенту”. Из этого он делал вывод, что в конечном счете Россия использует обширные континентальные ресурсы для построения флота и “последующего формирования мировой империи”. Поэтому океанические державы должны были, по мнению ученого, “проникать в хартленд с идеями демократической свободы”, используя для этого “наиболее стратегически перспективные” направления для этого – Турцию и Палестину. Предотвратить доминирование России – хартленда в мире можно было, согласно Маккиндеру, только не допустив ее союза с Германией, сближения “осевого государства” с арабскими народами, а также исключив захват им Китая и Индии16. Маккиндер в своей геоплитической модели располагает вокруг харленда с помощью системы концентрических кругов всё мировое пространство. В первую очередь он выделяет так называемый “внутренний полумесяц”, состоящий из двух частей: - своего рода защитного пояса хартленда, включающего в себя безлюдные просторы Сибири, Гималайский хребет, пустыню Гоби, Тибет и Иран, в котором имеется лишь одна свободная брешь – евразийская равнина, простирающаяся от Атлантики до центра Азии; - пояса, совпадающего с береговыми пространствами евразийского континента (coastland), где сосредоточена большая часть населения Земли 49 (океаническая кайма Европы, Аравийский полуостров, Индостан, прибрежные районы Китая). Именно здесь, согласно утверждениям английского учёного, находится зона наиболее интенсивного развития цивилизации. Он первым сформулировал вывод о том, что в регионах пересечения водных и сухопутных пространств концентрируется энергия, способная возвышать народы и государства. Следовавший за внутренним “внешний полумесяц” включал в себя островные государства - Великобританию, Японию - и “острова открытого моря” – Северную и Южную Америки, Австралию. Механизм же “сцепления” всех видов отмечаемых геополитических пространств историческим процессом описывается с помощью дихотомии, противоборства “разбойников суши” и “разбойников моря”. Первые, представляя собой народы, вышедшие в мировое пространство из хартленда (скифы, гунны, аланы, монголы и др.), оказывают давление на народы и страны “внутреннего полумесяца”. Сюда же, в эту цивилизационно - географическую зону, устремлены и импульсы со стороны “разбойников моря”, жителей “островного полумесяца”. Схватка, борьба сил моря и суши определяет содержание и характер мировой политики. Маккиндер также одним из первых квалифицировал это противоборство как столкновение “демократических форм политики” морских государств с политикой “авторитарных”, “иерархических”, “недемократических” континентальных держав. “Одно из самых поразительных совпадений, – писал Х. Маккиндер, – заключается в том, что современное развитие Европы повторяет древнее противоречие между Грецией и Римом. Германец был обращен в христианство римлянином. Славянин – греком. Романо-германские народы вышли к океану. Грекославянские – покорили туранские земли. Континентальные и морские державы противостоят друг другу как в сфере идеалов, так и на материальном уровне, в выборе средств развития”. И вряд ли есть основания подозревать Маккиндера в том, что он не знал элементарного исторического факта: в древности Греция выступала как “морская сила”, в то время как Рим – в качестве континентального государства. То обстоятельство, что ситуация в ХХ веке зеркально изменилась, а именно её описывал английский геополитик, могло свидетельствовать лишь об одном. Этот автор, выводивший свою теорию из дихотомии моря и суши, не исключал возможности превращения континентальных держав в морские, то есть отнюдь не исходил из того, что их противоборство должно завершиться окончательным исчезновением одного из этих начал человеческой истории. Данное открытие выводило геополитику из сферы исключительно чёрно-белого протагонизма двух модусов жизни, предоставляя ей возможность изучения их взаимных переходов и динамизируя ее развитие как науки. 50 Современный исследователь геополитики Дж. Слоэн отмечает, что Маккиндер был первым геополитиком действительно глобального, а не регионального, масштаба. Обладая феноменальной геополитической интуицией, он не только заложил по существу основы современных концепций атлантизма, но и оставил много полезных поучений для современных политиков. В частности, он отмечал, что “география лежит либо в основе стратегии мира, либо она становится пособницей стратегии войны”, что “политический курс есть производное от двух наборов движущих и управляющих сил: импульс политического курса исходит из прошлого и воплощён в характере и традициях людей – это движущая сила. Управляет же процессом настоящее путём экономических требований и географических возможностей. Государственные деятели преуспевают или терпят неудачу в той мере, в какой они способны осознать неизбежность влияния этих двух сил”17. 51 Согласно логике рассуждений Маккиндера, преимуществами в борьбе за мировую гегемонию обладали государства, контролирующие хартленд, то есть Россия и Германия как “цитадели сухопутной мощи”. В своём докладе “Географическая ось истории” он писал: “Россия занимает в целом мире столь же центральную стратегически позицию, как Германия в отношении Европы. Она может осуществлять нападения во все стороны и подвергаться им со всех сторон, кроме севера. Полное развитие её железнодорожных возможностей - дело времени”18 Исходя из этого, Маккиндер вопрошал в 1919 году: ”Что станет с силами моря, если однажды великий континент политически объединится, чтобы стать основой непобедимой армады?” Поэтому главными геополитическими задачами он считал недопущение образования континентального союза вокруг России или Германии, раздробление хартленда, расширение позиций “морских государств” в зоне “внутреннего полумесяца” c тем, чтобы ограничить стратегическую инициативу стран, владеющих хартлендом. “Маккиндер, выражая британские интересы, страшился одновременно и России, и Германии, - писал в своей работе Э. А. Поздняков. – Известный страх, что Россия может захватить Дарданеллы, прибрать к рукам Османскую империю и выйти к Индии – этой “жемчужине Британской короны”, - довлел и над английской практической политикой, и над её теоретическими умами. Из двух зол – России и Германии – Маккиндер всё же выбрал, на его взгляд, наименьшее зло – Россию, и весь оборонительный пафос направил против Германии как ближайшей и непосредственной угрозы британским интересам. Опасаясь движения Германии на восток, к центру хартленда, он предлагал создать “срединный ярус” независимых государств между Россией и Германией. Таковой, собственно, и был создан мирными договорами в 1919 году, хотя вряд ли его создание может быть отнесено на счёт концепции Маккиндера: там большую роль сыграли другие идеи. Как бы то ни было, “срединный ярус” был образован. Его звеньями стали Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, Польша, Чехословакия и Румыния, хотя политически ему предназначалась роль, противоположная маккиндеровской, а именно: защищать не Россию от Германии, а Запад от “большевистской опасности”19. Концепция Маккиндера с самого начала вызвала немалую критику и по принципиальным положениям его геополитической модели мира, и по частным вопросам. Впоследствии объектом критических инвектив стали его не сбывшиеся прогнозы или предсказания, разворачивавшиеся не совсем в соответствии со стратегическими линиями мировой политики. Но также неизменно отмечались концептуальные достоинства геополитической теории Маккиндера. Э. А. Поздняков, в частности, считает, что большая часть критики в адрес этого английского учёного 52 была обусловлена тем, что его глобальная модель мира появилась несколько преждевременно, когда мир по существу ещё оставался европоцентристским. Это видно даже по текстам самого Маккиндера, где глобальность мышления причудливо сочеталась с чисто национальной подоплёкой появления глобальной геополитической модели. Критике подвергались и подвергаются те моменты его творчества, где он специально уклонялся от сколько-нибудь определённых оценок или дефиниций. Так обстояло дело с его нежеланием обозначать западную границу хартленда, так как считал всю Центральную и Восточную Европу “приливно-отливными землями”. Хотя он и ссылался в общих чертах на то, что стратегически хартленд включает Балтийское море, Дунай, Чёрное море, Малую Азию, Армению, дальше этого он не шёл, и, видимо, не без оснований. При всей своей определённости, модельной цельности теория Маккиндера содержала в себе и многие недосказанности, “белые пятна”, которые должны были заполняться то ли дополнительными сведениями, то ли воображением читателей. Х. Маккиндер сам охотно и неоднократно ревизовал ранее высказывавшиеся им идеи и оценки. “В 1943 году, в разгар второй мировой войны, редактор журнала “Форин аферс” пригласил престарелого Маккиндера (ему было уже 82 года) порассуждать в духе его идей о положении вещей в мире. В статье “Круглый мир и завоевание мира”, которая была опубликована журналом, английский геополитик утверждал, что если Советский Союз выйдет из войны победителем над Германией, то 53 превратится в величайшую сухопутную державу на планете. Автор также подверг значительной ревизии свою первоначальную концепцию, включив в хартленд, помимо громадного массива суши Северного полушария, Сахару, пустыни Центральной Азии, Арктику и субарктические земли Сибири и Северной Америки. Северная Атлантика в новой модели стала “срединным океаном”. Североатлантические прибрежные страны он начал рассматривать как опорную точку Земли, отделённую от другой такой же точки – муссонных территорий Индии и Китая. По мере наращивания мощи этот регион, утверждал Маккиндер, может стать противовесом североатлантическому. Предложенную в статье новую геополитическую модель он назвал “второй географической концепцией”. В данной концепции автор отказался от прежнего, жесткого дихотомического противопоставления сухопутных и морских держав. Это и не удивительно, если учесть, что в обеих мировых войнах континентальные и морские державы находились в обеих противоборствовавших коалициях. Собственно говоря, англо-русская Антанта 1907 года никак не укладывалась в рамки первоначальной концепции Маккиндера. Тем более противоречило ей тройственная “ось” Берлин – Рим – Токио. А пребывание океанических держав США и Великобритании в антигитлеровском союзе с континентальной Россией и вовсе подрывало его прежнюю конструкцию”20. Маккиндер внес в свою концепцию еще одну новацию. Если в 1904 и 1919 годах в известных своих трудах очертания хартленда совпадали с границами Российской империи и СССР, то в 1943 году он изъял из хартленда советские территории Восточной Сибири, расположенные за Енисеем, назвал эту малозаселенную территорию Леналендом, охарактеризовав ее следующим образом: “Россия Леналенда имеет 9 миллионов жителей, 5 из которых проживают вдоль трансконтинентальной железной дороги от Иркутска до Владивостока. На территориях проживает менее одного человека на 8 квадратных километров. Природные богатства этой земли – древесина, минералы и т.д. – практически нетронуты”. Выведение Леналенда из границ хартленда означало возможность рассмотрения этой территории как зоны “внутреннего полумесяца”, то есть как берегового пространства, могущего быть использованным “морскими державами” для борьбы против хартленда. Творчество и идеи Маккиндера оказали сильное влияние на дальнейшее развитие геополитики. Сам он пользовался широкой известностью, но не столько в самой Англии, где его концепция не получила сколько-нибудь всеобщего признания, сколько в США, геоплитики которых взяли ее “на вооружение”. 1 апреля 1944 года газета “Таймс” сообщала: американский посол Уайнант в Лондоне вручил сэру Маккиндеру высшую награду Американского географического общества. 54 Ю.В.Тихонравов в своем труде “Геополитика” писал, оценивая творчество Маккиндера: “Несмотря на непрекращающуюся до сих пор критику концепции Маккиндера, она как истинно оригинальная теория продолжает жить и привлекать к себе внимание практиков и теоретиков международных отношений. Взлеты и падения интереса к ней прямо пропорциональны происходящим изменениям в мировой политической ситуации: серьезные сдвиги и обострения в ней тотчас вызывают повышенное внимание и к доктрине Маккиндера”. ВОПРОСЫ ДЛЯ ЗАКРЕПЛЕНИЯ МАТЕРИАЛА И САМОПРОВЕРКИ 1. В чем заключалось существо геополитических взглядов А. Мэхэна? 2. В чём суть первой глобальной геополитической модели Х. Маккиндера? 3. Что означает понятие хартленда в изложении Маккиндера, 4. Что собой представляла структура мира во второй географической концепции Маккиндера? 5. Какие постулаты сформулировал Маккиндер? ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ И ТЕРМИНЫ АТЛАНТИЗМ – сложное геополитическое понятие. Оно соединяет в себе: - исторически – евро-атлантическую цивилизацию; - стратегически – союз западных “морских” держав, базирующийся на ценностях рыночного хозяйства и либеральной демократии; - военно - стратегически – членов Североатлантического альянса (НАТО); - социально – страны, развивающиеся на основе принципов “торгового строя”, исторически сложившегося в морских государствах. ВНЕШНИЙ ПОЛУМЕСЯЦ – термин Х. Маккиндера, обозначающий совокупность территории, входящей в зону талассократического (морского) влияния; части континентов и острова, тяготеющие к океаническому существованию; зона, подчинённая стратегически атлантизму. ВНУТРЕННИЙ ПОЛУМЕСЯЦ – также термин Маккиндера, который он использовал для обозначения береговых территорий Евразии, расположенных к югу от хартленда, “спорный и оспариваемый пояс, 55 расположенный между 30 и 40 параллелями”, где сталкивались интересы и геополитические стратегии морских и континентальных государств. ИСТОРИЯ И ГЕОПОЛИТИКА – рассмотрение политической истории с точки зрения борьбы за пространство – территории. После падения Римской империи средневековая Европа оказалась слишком занятой собой и слишком раздробленной, чтобы обладать необходимой широтой взглядов на пространство. Каждое княжество, входившее в сложную систему сюзеренитетов и вассальной зависимости, ожесточённо боролось за расширение или сохранение собственных владений. В своих помыслах европейцы всегда обращали взоры к Средиземному морю. С Ближним Востоком и Северной Африкой, покорёнными исламом, были связаны в то время представления не только о богатстве и могуществе, торговле, цивилизации, но и о самой непосредственной угрозе для христианского мира. Для глубоко религиозной Европы существовал только один центр, одна столица, единственный город, где земля сообщалась с небом – Иерусалим, взятый, а затем утраченный крестоносцами. Чтобы взгляды Европы обратились к Атлантике и их представления о пространстве претерпели кардинальные изменения, понадобилось стечение нескольких обстоятельств: - поиски путей в Индию и Китай в обход турок - османов, захвативших перекрёсток дорог между Европой, Азией и Африкой; - значительный прогресс в технике мореплавания (во второй половине XV века широкое распространение получила астрономическая навигация: по положению звёзд моряки научились точно определять своё положение и могли в течение длительного времени плавать в открытом море). Экспансия европейцев обрела в этой связи глобальный характер. Карл I (1500-1558), король Испании, стал первым государём, имевшим право сказать, что солнце никогда не заходит над его владениями. В XVIII веке состоялась Семилетняя война (1756-1763), которую можно считать первым конфликтом планетарного характера, так военные действия между Англией и Францией шли на территории Европы, Канады и Индии. Англия, имевшая к этому времени колонии на всех континентах земного шара, поставила перед собой цель добиться бесспорного контроля над морями и океанами, над основными международными путями сообщения. Именно этим объясняется то упорство, с которым Лондон несколько веков подряд удерживал в своих руках проливы от Гибралтара до мыса Доброй Надежды и от Суэца до Сингапура. В 1805 году, разгромив французский флот при Трафальгаре, Англия похоронила замысел Наполеона Бонапарта превратить Францию в ядро океанского геополитического блока, заменив в этой роли соседнее островное государство. Россия в 1812 году перечеркнула планы 56 французского императора превратить свою страну в ведущую континентальную державу. Фактическое доминирование России в Европе вплоть до Крымской войны (1853-1856) завершилось её крупным поражением, после которого стране пришлось на протяжении нескольких десятилетий "сосредоточиваться”, чтобы восстановить свои международные позиции на Старом континенте и в Азии. В этот период Петербург испробовал стратегию своеобразного “геополитического балансирования”, пытаясь при минимальной затрате внешнеполитических сил добиться максимальных результатов. К сожалению, эта эффективная и разумная политика была лишь кратким эпизодом в международной деятельности Российской империи. В начале XX века, присоединившись к Антанте, она вновь была готова искать счастья на полях сражений. ПЕРИФЕРИЯ – пространство, не имеющее самостоятельного геополитического значения ни в глобальном, ни в региональном масштабе; - окраинная часть страны, удалённая от принимающего стратегические решения центра; - сельскохозяйственные регионы аграрно-индустриальных или промышленно развитых государств. ТОРГОВЫЙ СТРОЙ – исторически складывавшийся уклад жизни стран и городов, широко использовавших для своего экономического развития возможности морской и океанической торговли. Для них характерна рыночная динамика в сфере производства и обмена материальными ценностями, тяготение к демократическим формам политических систем. ТУРАН – степные просторы евразийского континента, ареал распространения тюркских народов. ДОПОЛНИТЕЛЬНО МОЖНО ПРОЧИТАТЬ 1. Дугин А. Основы геополитики. М., 1997, стр. 43-57. 2.Геополитика: теория и практика. М., 1993, стр. 24-31 3.Мэхэн А. Т. Влияние морской силы на историю. 1660-1793. М.-Л., 1941 4.Маккиндер Х. Географическая ось истории // Полис, 1993, №2. 57 ЛЕКЦИЯ ТРЕТЬЯ КЛАССИЧЕСКАЯ ГЕОПОЛИТИКА ТЕЛЛУРОКРАТИЯ – КОНТИНЕНТАЛЬНАЯ ГЕОПОЛИТИКА Вселенная не только необычнее, чем мы воображаем, она необычнее, чем мы можем вообразить Закон Хелдейна. “Мэрфология” ГЕРМАНСКАЯ ШКОЛА Хальфорд Маккиндер, создавая и первую, и вторую свои геополитические модели, выступал с позиций интересов “морских государств”, хотя и помещал “географическую ось истории” или иначе хартленд в центр евразийского континента. Взгляды же континенталистов, представителей “сухопутных держав” на дуализм моря и суши, их противоборство наиболее последовательно были изложены в германской геополитике. Значительный вклад в ее развитие внесли Карл Хаусхофер, Карл Шмитт, Адольф Грабовски и др. Их геополитические труды несли в себе отзвуки тяжелого поражения Германии в первой мировой войне и были направлены против версальского “диктата”, поставившего побежденную страну в крайне унизительное положениеi. "Слишком суровый по содержанию для умиротворения, слишком мягкий, чтобы не допустить возрождения Германии, Версальский договор обрекал истощенные войной демократии на постоянную бдительность и необходимость непрекращающейся демонстрации силы непримиримой, стремящейся к реваншу Германии... Договор носил карательный характер в территориальном, экономическом и военном отношении. Германия обязана была отказаться от 13 процентов своей предвоенной территории. Экономически важная Верхняя Силезия передавалась только что созданной Польше, которая также получала выход к Балтийскому морю и территорию вокруг Познани, тем самым обретая "польский коридор", отделявший Восточную Пруссию от остальной части Германии. Крохотная территория ЭйпенМальмеди передавалась Бельгии, а Эльзас и Лотарингия возвращались Франции. Германия лишилась колоний, их юридический статус определялся так называемым “мандатным принципом”, который был столь же оригинальным, сколь и лицемерным. Германские колонии, так же как и бывшие земли Османской империи на Ближнем Востоке, были отданы странам - победителям по “мандату” в целях ускорения получения ими независимости под наблюдением Лиги наций. Военные ограничения договора сводили численность германской армии к 100 тысячам добровольцев, а размеры флота - к 6 крейсерам и некоторому количеству малых военных судов. Германии запрещалось владеть наступательным оружием: подводными лодками, авиацией, танками и тяжелой артиллерией, а Генеральный штаб был распущен... К числу экономических санкций относилась немедленная выплата 5 млрд. долларов наличными или натурой. Франция должна была получить значительное количество угля в качестве компенсации за разрушение Германией во время оккупации шахт в 58 Восточной Франции. А в качестве возмещения за суда, потопленные германскими подводными лодками, Великобритания получила в форме приза большую часть германского торгового флота. Были арестованы и секвестированы германсние заграничные активы в размере 7 млрд. долларов, а также взяты многие патенты. Главные реки Германии были интернационализированы, а возможности Германии поднимать тарифы были взяты под контроль”ii. Германские геополитики были убеждены, что только в рамках геополитического мышления могла родиться теоретическая концепция, реализация которой помогла бы их стране занять достойное место в Европе и мире. "Геополитика, - писал в 1931 году К. Хаусхофер, представляет собой постоянный запас политических знаний, которые можно преподавать и усваивать. Этот запас информации сравним с мостом, открывающим путь к политической деятельности, с географическим сознанием, ведущим к прыжку из мира знаний в мир власти, поскольку иной прыжок - из мира незнания - бывает более длинным и опасным ". Исходя из признания, что в 1914-1918 г.г. против Германии велась война на уничтожение, немецкие геополитики считали единственным для страны выходом – ее превращение в великую мировую державу. Самой выдающимся среди этих ученых был К. Хаусхофер (1869-1946), трагедия жизни которого теснейшим образом связалась с печальной судьбой возглавляемого им научного направления в мироориентировании Германии в годы между двумя мировыми войнами. Автор более 400 научных книг и статей, он не оставил после себя сколько-нибудь систематической и целостной геополитической теории. В его трудах геополитика представала гибкой и пластичной, свободной от всяких жестких и категоричных дефиниций научной дисциплиной, но которая структурировалась на совершенно определенных приоритетах и четко высказанных идеях. Во-первых, имеется в виду то обстоятельство, что в работе "Геополитика сверхидей", опубликованной в 1931 году, К. Хаусхофер делил весь мир на три суперрегиона, ориентированные с севера на юг по меридианам и состоявшие из ядра и периферии. Это были Пан-Америка со США в качестве ядра, Еврафрика с центром в Германии и Пан-Азия, связываемая с Японией. Автор надеялся, что такая модель мироустройства предотвратит конфликты между главными центрами силы на планете. Однако с самого начала было ясно, что схема, не учитывавшая интересов Великобритании, Франции, СССР и игнорировавшая их “вес” в мировой политике, вряд ли может оказать какое-либо влияние на ход истории. В конце 30-х годов Хаусхофер разрабатывает новую концепцию, которая была изложена в работе “Континентальный блок: Срединная Европа-Евразия-Япония” (1941). Она была ориентирована на стратегический союз трех континентальных государств – Германии, СССР и Японии. “Евразию, - писал Хаусхофер, - невозможно задушить, пока два 59 самых крупных ее народа, немцы и русские, всячески стремятся избежать междуусобного конфликта”. Здесь же он цитировал мнение американца Говарда Ли о том, что "последний час англо-саксонской политики пробьет тогда, когда немцы, русские и японцы соединятся"iii. Новая работа Хаусхофера вышла из печати незадолго до нападения Германии на Советский Союз и свидетельствовала о том, что взгляды этого германского геополитика не совпадали со стратегией гитлеровского руководства Германии. "Операция Барбаросса" находилась в полном противоречии с аргументами, которые приводил этот геополитик в пользу континентального "антиморского" союза. Дж. О‘Луглин считает этот факт свидетельством того, что "нацисты использовали геополитику только как пропагандистский инструмент, но не как науку, определившую их политику"iv. Полная программа Гитлера заключалась в следующем: - во-первых, взять власть в самой Германии и начать процесс очищения у себя дома; - во-вторых, растоптать Версальский договор и утвердить Германию в качестве господствующей силы в Центральной Европе (желательно без войны); - в-третьих, на базе достигнутой мощи уничтожить уже войной Советский Союз, чтобы очистить "рассадник" от "бактерий" и путем колонизации создать стабильную основу для экономического и стратегического могущества Германии. Германская империя превратила бы все другие страны, в том числе Италию и Францию, в обыкновенных сателлитов; - в-четвертых, планировалось приобрести большие колонии в Африке, создать мощный океанический флот, чтобы стать одной из четырех сверхдержав - наряду с Британией, Японией и США; - в-пятых, уже для поколения после своей смерти Гитлер предусматривал решительную битву между Германией и США. Для фюрера "настоящей войной“, которую он всегда хотел вести, была война против России. Разгром России он не считал концом эпопеи, но только после этого он мог двигаться дальше в реализации своих планов. 31 июля 1940 г. он сказал генералу Гальдеру, что надежда Британии уцелеть в Америке и России. Разгромить Россию, считал он, значит убрать со своей дороги и Россию, и Британию. Он хотел вычеркнуть Россию из уравнения победы до того, как придется столкнуться с США. 9 января 1941 г. Гитлер сказал своим генералам, что когда Россия будет разбита, Германия сможет овладеть ее ресурсами и станет “неуязвимой”. К. Хаусхофер в свох трудах сформулировал концепцию "открытости Востока", согласно которой самоидентификация Германии, ее народа и культуры трактовалась как “западное продолжение азиатской традиции“. В идее Мирового острова он видел модель для германской гегемонии в 60 будущем мировом порядке, причем рассчитывал на то, что удастся привести Россию и добровольному соглашению по вопросу о контроле над Евразией. Отсюда устойчивая антиталассократическая направленность геополитических работ Хаусхофера, несмотря на двойственную линию внешней политики “Третьего Рейха” (расизм и антикоммунизм мировоззрения фашистской верхушки порождал тенденции и акции, противоречившие евразийской теллурократии). К тому же версальское урегулирование фактически открывало путь германской экспансии к востоку от ее рубежей. “Версальский договор - писал П. Джонсон, - преследуя осуществление принципов самоопределения, фактически создал больше, а не меньше меньшинств, причем более яростных (многие из них были немецкие или венгерские), вооруженных куда более вескими поводами для недовольства. Новые националистические режимы считали, что могут позволить себе быть намного не толерантнее старых империй. И вследствие того, что перемены повредили экономическую инфраструктуру (особенно в Силезии, южной Польше, Австрии, Венгрии и северной Югославии), каждый стал еще беднее, чем раньше. Каждая страна была отягощена либо мучительным недовольством, либо неодолимой внутренней проблемой. Германия с расчлененной Пруссией, потеряв Силезию, вопила до небес об отмщении. Австрия осталась почти однородной, она даже получила немецкий Бургенланд от Венгрии, но была лишена всех своих старых владений, а почти треть ее голодающего населения была собрана в Вене. Более того, Версальский договор запрещал ей вступать в союз с Германией, из-за чего аншлюсс казался еще более привлекательным, чем на самом деле. Население Венгрии сократилось с 20 до 8 млн., ее заботливо интегрированная индустриальная экономика была разрушена и 3 млн. венгров остались в Чехии и Румынии. Среди нажившихся в Версале Польша была самой ненасытной и самой воинственной. В 1921 г., после трех лет войны, она оказалась вдвое большей, чем предусматривала мирная конференция. Она напала на Украину, отобрав восточную Галицию с ее столицей Львовом. Она подралась с чехами из-за Тешина, но не смогла взять его... Польша силой осуществила свои "права" в отношении Германии на Балтике и в Силезии. Она напала на новоосвободившуюся Литву, оккупировала Вильно и присоединила ее к себе после “плебисцита”. Она вела настоящую захватническую войну против России и в 1923 г. убедила западные державы ратифицировать ее новые границы. В то ж время Польша оказалась перед самой большой проблемой с меньшинствами в Европе после России. Из ее 27-миллионого населения треть составляли меньшинства: западные украинцы, белорусы, немцы, литовцы, все жившие в компактных группах, плюс 3 млн. евреев. Относясь к одной трети своего населения практически как к иностранцам, Польша содержала огромные полицейские силы и многочисленную, но плохо вооруженную регулярную армию для охраны своих протяженных границ. Чехословакия была еще более искусственным созданием, поскольку являлась фактически совокупностью меньшинств, управляемых чеxами. Перепись 1921 г. зафиксировала 8 760 000 чехословаков, 3 123 448 немцев, 747 000 мадьяр и 461 000 украинцев… Югославия напоминала Чехословакию тем, что была миниатюрной империей под управлением сербов, которые управляли, однако, с гораздо большей жестокостью, чем чеxи... Страна еле держалась в целостности, причем не столько благодаря сербской политической полиции, сколько из-за тлеющей ненависти у соседних с нею Италии, Венгрии, Румынии, Болгарии и Албании, у которых у всех были счеты с Югославией”v. 61 Основываясь на идее Ратцеля о преимуществах больших пространств, Хаусхофер рассматривал господство Германии над соседними государствами к западу и к востоку как исторически неизбежное. Он не только требовал объединения в пределах германского государства всех земель, на которых проживали этнические немцы, но и развил концепцию "жизненного пространства", также следуя за Ратцелем. В изложении К. Хаусхофера ее аргументация звучала следующим образом: "Если у нас (в Германии - М.М.) на одном квадратном километре бедной североальпийской земли ютятся и добывают себе пропитание 130 человек, а во всех богатых колониями странах на такой же площади добывают себе средства для существования лишь 7, 9, 15, 23, 25 человек, притом на более плодородных угодьях, то сам Бог оправдывает стремление немцев к справедливому расширению "жизненного пространства”vi. Из этого следовал вывод: те, кто продиктовал версальское урегулирование, достигли как раз противоположного задуманному результата. Они попытались ослабить Германию физически, а вместо этого укрепили ее морально, заставив мыслить геополитически. В долгосрочном плане Германия после Версаля оказалась в лучшем для господства над Европой положении, чем перед войной. Как только Германия сбросила о себя кандалы разоруженной страны, а для этого требовалось лишъ время, она не могла не возродиться гораздо более могущественной, чем когда бы то ни было. Гарольд Никольсон суммировал это обстоятельство следующим образом: "Мы приехали в Париж, уверенные в том, что вот-вот будет создан новый порядок; мы уехали оттуда, убедившись, что новый порядок - это лишь искаженный до неузнаваемости старый "vii. Хаусхоферу принадлежали удивительно глубокие характеристики стратегических возможностей морских и континентальных государств, открывавшиеся в связи с развитием авиации и освоением воздушного пространства. Он писал в этой связи: "Баланс между континентальными и морскими государствами нарушился благодаря быстрому развитию авиации. Маловероятно поэтому, что Средиземное море станет театром еще одной морской войны. Существенная часть морских вооружений и морских теорий устарела с точки зрения геополитики. Ограничение морских вооружений по подписанному в 1922 году в Вашингтоне соглашению становится бесполезным. В нем не учтены очень важные виды вооружений будущих войн - бомбардировщики, истребители, зато «старое железо» подсчитано с педантичной точностью". И еще: "Как наиболее эффективное оружие по завоеванию пространства, авиация революционизировала пространственные перспективы любой страны. Под влиянием развития авиации многие морские базы потеряли свое значение"viii. С "легкой руки" Хаусхофера германские геополитики серьезно занялись разработкой "геополитики воздуха". "Далеко идущие изменения в 62 физической картине Земли, - писал Ганс Нубер, один из учеников Хаусхофера, - приведут и к политическим изменениям. Так же как паровозы и железные дороги привели к формированию больших политических объединений, особенно в Германии и Италии, так и авиация даст тот же эффект в политической картине мира. То, что рассматривается как большое государство по европейским масштабам, станет маленьким государством. Маленькие государства перестанут существовать. Эволюция авиации приведет к слиянию больших пространственных формаций сначала до размеров таких стран, как США. Государства меньшего размера окажутся в неблагоприятном положении". Еще один последователь Хаусхофера, Эберхард Билеб в 1937 году сформулировал концепцию развития германской военной авиации. "Широкое распространение этого нового средства коммуникации, отмечал он, - чрезвычайно сократило расстояния между странами и континентами. Однако гражданская авиация развивалась во многом по модели железнодорожного движения и была привязана к определенным пунктам. Только военная авиация сделает настоящий переворот. Военные действия не являются более локальной акцией на конкретном участке фронта. Благодаря авиации война ведется на территории всей страны, потому что авиация не знает дорог. Фортификация и оборонные сооружения вдоль границ теряют смысл, потому что фронтом становится вся страна". Этот геополитик утверждал, что созданная Великобританией в течение столетий система военно-морских баз, охранявших "имперские линии жизни", практически перестала быть первостепенной значимости стратегическим фактором, что лишило Британскую империю какого-либо будущего. Ганс Нубер в этой связи утверждал, что в эру авиации с увеличением радиуса ее действия "континент надвигается на море и море становится частью континента". "Европа как центр земной поверхности, - продолжал Нубер, явно имея в виду гитлеровский новый мировой порядок, соединенная вместе авиацией, может таким образом двинуться к новому будущему, даже если дорога длинна, препятствия многочисленны, а детали развития не совсем ясны". Гитлер поверил тем германским геополитикам, которые считали, что с развитием авиации Германия получила шанс взять реванш за поражение в первой мировой войне, реализовать выдвинутые фашистами идеи мирового господства вопреки неблагоприятному геополитическому положению страны. К чести Хаусхофера следует признать, что он, в отличие от своих последователей, не считал, что технологические факторы способны менять содержание геополитических закономерностей, в связи с чем до конца пытался предотвратить войну против России. Когда же это стало невозможным, принял участие в предотвращении войны на два фронта, содействуя организации перелета Гесса в Англию в 1940 году. 63 Последовательные выступления Хаусхофера с идеей континентального союза, единственно способного сокрушить основного противника Германии в лице Англии, вовсе не означало, что он питал к России какие-то особые симпатии. Характерно, что на своих картах он постоянно включал всю европейскую часть России - СССР в "культурное пространство" Германии. Но как геополитик он понимал, что "Россия соединяет Европу и Дальний Восток в единое пространство" и если российские трансконтинентальные коммуникации станут доступными Германии, то этим будет восполнено отсутствие морских путей сообщения. В таком случае его страна получала свободный от британского контроля выход на океанские просторы для связей со своими эвентуальными союзниками, в первую очередь с Японией и Китаем. “В 1914 г. Япония стала участником войны только для того, чтобы завладеть германскими портами, имуществом в Китае, а в следующем году предъявила китайскому правительству серию требований (“Двадцать одно требование”), и это в конце концов сделало ёе доминирующей колониальной и торговой силой в регионе. Ее господство было подтверждено Версальским договором, согласно которому она получила Шаньдунь и целый перечень тихоокеанских островов в качестве мандатов. В тот момент Япония стояла перед дилеммой. Она решилась на экспансию, но под каким флагом? Ее революция Мэйдзи по своей сущности была антиколониальным ходом с целью самосоxранения. Ее первоначальным намерением при захвате Кореи было не отдать ее европейским державам и самой утвердиться в качестве торгового, политического и военного лидера «восточноазиатской лиги» - оборонительного союза, который мог бы модернизировать Восточную Азию и остановить дальнейшее проникновение в нее Запада. Таким образом, Япония могла бы стать антиколониальной великой державой и, наряду с этим, приобрела бы семью зависимых союзников и сателлитов. Трудность заключалась в том, что Китай, чье сотрудничество было необходимым, никогда не проявлял и малейшего желания участвовать в этом, считая Японию младшим государством и свирепым хищником, которого в некоторых отношениях нужно боятся больше, чем любой европейской державы, из-за его близкого расположения. Но Япония никогда не переставала действовать в этом направлении... Япoния дoлжнa былa cpaжaтьcя и пoкopятъ Kитaй, чтoбы cдeлaть eгo cвoим пapтнepoм... Ho cyщecтвoвaли и бoлee oбыдeнныe пpичины, тoлкaвшиe Японию к oтчaянию. Oнa былa нe в cocтoянии пpoкopмить себя. Haчинaя c 1910-1914 г.г. и дo кoнцa 20-x импopт pиca в этy cтpaнy yтpoилcя. "Ecть тoлькo тpи пyти, ocтaвшиeся Япoнии для избaвлeния oт бpeмeни лишнeгo нaceлeния, пиcaл в книгe "Обpaщeниe к мoлoдeжи" пиcaтeль Xaшимoтo Kингopo,- эмигpaция, пpoдвижeниe впepeд нa миpoвыx pынкax и pacшиpeниe тeppитopии. Пepвaя двepь, эмигpaция, зaкpытa для нac из-зa aнтияпонcкoй эммигpaнтcкoй пoлитики дpyгиx cтpaн. Bтopaя двepь... зaкpывaeтcя из-зa тaмoжeнныx бapьepoв и нecoблюдeния тopгoвыx дoговopoв. Чтo дoлжнa cдeлaть Япoния, когдa двe из тpex двepeй закpыты пepeд нeю?". Ответ казался яснее ясного. Oдин из миccиoнepoв экcпaнcиoниcтcкoгo движeния Koдо ("импepcкoгo пyти"), молoдoй oфицep Caдao Apaки вoпpошaл в І926 году: пoчeмy Япония c бoлee чeм 60-ю миллионaми голoдных pтoв дoлжнa oблaдaтъ 142 270 квaдpaтными милями тeppитopии, в тo вpeмя кaк Aвcтpaлия и Kaнaдa, кaждaя c 6,5 млн. чeлoвeк, имeли cooтвeтcтвeннo 3 и 3,5 млн. кв. миль, Aмepикa - 5 млн. кв. миль, Фpaнция - кoлoниaльнyю импepию c 3.8 млн. кв. миль, Бpитaния (дaжe 64 бeз дoминиoнoв и Индии) - 2,2 млн. кв. миль, Бeльгия - 900 тыc. кв. миль, Пopтyгaлия 800 тыc. кв. миль?ix. Xaйнц Xaycxoфep, сын германского геополитика, пиcaл впocлeдcтвии пo этoмy пoвoдy: "Moй oтeц пoнимaл, чтo Гepмaния нaxoдитcя в oчeнь тpyднoм пoлoжeнии мeждy моpскими дepжaвaми и мaтepикoвoй cepдцeвинoй, чтo нe мoжeт быть peaльнoгo coюзa мeждy Pоccиeй и Гepмaниeй из-за paзныx coциaльныx и пoлитичecкиx систем. Oтец гoвoрил, чтo Гepмaния зaнимaeт тaкoe жe геополитичecкoe пoлoжeниe, кaк чeлoвeк, ocтaвлeнный в пocyднoй лaвкe в полной темноте. Oн знaeт, чтo кaждoe движeниe может рaзбить пocyдy. Поэтомy eдинcтвeннoe, чтo oн мoг дeлaть, тaк это выжидaть yдобный момент". Taк или инaчe, нo Хаусхофер oкaзaлcя пpaв: нападение на СССР - Россию завершилось катастрофой, аналогии которой в германской истории не было. Kapл Xaycxoфep poдилcя в Mюнxeнe в 1869 гoдy, пoлyчил вoeннoе oбpaзoвaниe, бoлee 20 лeт npocлyжил в apмии. C 1908 пo 1910 гoд paбoтaл в cocтaвe немeцкиx диплoмaгичecкиx миccий нa Дaльнeм Востоке. B 1912 гoдy вышел в oтcтaвкy и, пo нacтoянию жeны Mapты, пишeт свою первую книгу, посвященную Японии. В годы пepвой мировой войны участвовал во многих сражениях на восточном и на зaпaднoм фpонтax. B 1917 гoдy пpoчитaл книгy P.Чeллeнa "Гocyдapcтвo как форма жизни" и c этого мoмeнтa, пo пpизнанию caмогo Xaycxoфepa, “гeoпoлитикa cтaлa выcшeй цeлью". Пocле поражения 1918 года он с удвоенной энергией cлyжит cвoeй cтpaнe, нo yжe нa пoпpищe yчeнoго - гeoпoлитикa, yнивepситeтcкогo пpoфeccоpa, yбeждeннoго в тoм, чтo "пepиoд гeoпoлитичecкого ycтpoйcтвa и нoвoгo paздeлa влaсти нaд пpocтpaнcтвoм нe тoльнo нe зaкoнчилcя c пepвoй миpoвoй войнoй, нo тoлькo нaчaлcя". Он начинает убеждать своих сторонников в том, что нeoбxoдимo гoтoвить нapoд, cтpaнy, гepмaнcкyю элитy к нoвым cвepxycилиям в бopьбе зa нoвoe вoзвышeниe Гepмaнии. Ho cамaя дpaмaтичecкaя часть его жизни связана с нацизмом, использовавшим в своих планах установления "мирового господства" ряд идей и рекомендаций как самого Хаусхофера, так и возглавляемой им геополитической школы. Его знакомство с отдельными руководителями фашистского режима (он более 10 раз встречался с Адольфом Гитлером, а его сын Альбрехт и он сам состояли в дружеских отношениях с Адольфом Гессом), пoддepжкa им aннeкcии Aвcтpии, зaxвaтa Cyдeтскoй oблacти в Чexocлoвaкии, oтмeны Гepмaниeй нecпpaвeдливыx пoлoжeний Bepcaльcкoгo дoгoвopa, ycтyпoк, выpвaнных Гитлepoм y Aнглии и Фpaнции, yчacтиe вo мнoгиx oфициaльныx мepoпpиятияx гитлepoвcкoгo peйxa coздaвaли впeчaтлeниe, что Xaycxoфep пoлнocтью пoддepживaл пoлитикy фюpepa, в связи c чeм в 1945 гoдy был apecтoвaн и дoпpoшeн aмepикaнcкими следователями в кaчecтвe "виднoгo нaциcтa". Ho, кaк cвидeтeльcтвyет eгo биoгpaф Гaнc-Aдoльф Якoбceн, Xaycxoфep никoгдa нe был члeнoм HCПГ. C 1940 гoдa, пocлe тoгo, кaк Pyдoльф Гесс перелетел в Англию и был там арестован, перед Хаусхофером и его женой разверзлась дорога в ад. И не только потому, что Гесс обеспечивал безопасность своих друзей (жена германского геополитика была еврейкой), но и потому, что сын Альбрехт попал под подозрение в связях с английскими спецслужбами. В 1944 году Альбрехт был арестован, но на этот раз в связи с покушением полковника Штауфенберга на Гитлера и был казнен в апреле 1945 года. Чете Хаусхоферов также пришлось несколько дней в гитлеровской тюрьме. На Нюрнбергском процессе Хаусхофер выступил в качестве свидетеля и пытался преодолеть тpaгичecкoe, по его 65 представлениям, нeпoнимaниe paзличий мeждy гитлеpoвcкoй пoлитикoй и гeoпoлитикoй. Дo тoгo кaк 10 мapтa 1946 гoдa дoбpoвoльнo yйти из жизни, Kapл Xaycxoфep нaпиcaл paбoтy пoд нaзвaниeм "Aпoлoгия гepмaнcкoй гeoпoлитики", в кoтopoй oтpицaл "нaциcтcкoe пpoшлoe" нayки, нaвeчнo cвязaннoй c eгo имeнeм. Ha Hюpнбepгcком пpoцeсce былa cдeлaнa пoпыткa пpичиcлить к вoeнным пpecтупникaм eщe однoгo нeмeцкoгo гeoпoлитикa - Карла Шмитта (1888-1985). Ему было инкpиминиpoвaно "тeopeтичecкoe oбocнoвaниe лeгитимнocти вoeннoй aгpeccии”. И xoтя oбвинeниe paccыпaлocь и былo cнятo, тeм нe мeнee вплoть дo 70-x гoдoв тpyды Шмиттa зaмaлчивaлиcь и игнopиpoвaлиcь. Meждy тeм, eмy пpинaдлeжит aвтopcтвo цeлoгo pядa идeй и кoнцeпций, вошeдшиx в "зoлoтoй фoнд" гeoпoлитики. Bo-пepвыx, K.Шмитт вывoдил из кaчecтвeннoй cтpyктypы пpocтpaнcтвa нe тoлькo типы и фopмы гocyдapствa, нo и вcю сoциaльнyю peaльнocть, кoтopyю oн xapaктepизовал тepминoм "нoмoc"x, пoнимaя пoд ним "пpoявлeния пpиpoдныx и кyльтypныx ocoбeннocтeй чeлoвeчecкиx кoллeктивoв в coчeтaнии c oкpyжaющeй cpeдoй". B книгe "Hoмoc Зeмли" Шмитт cпeциaльнo иccлeдyeт, кaк cпeцификa тoгo или инoгo пpocтpaнcтвa влиялa нa paзвившиecя в нeм кyльтypы и гocyдapcтвa. Ho caмым вaжным вывoдoм cтaлa кoнcтaтaция кaчecтвeннoй, cyщнocтнoй пpoтивoпoлoжнocти "нoмoca Cyши" и "нoмocа Mopя". "Kopaбль - ocнoвa мopcкoгo cyщecтвoвaния людeй пoдoбно тoмy, кaк Дoм - этo ocнoвa иx cyxoпyтнoгo cyщecтвoвaния. Kоpaбль и Дoм нe являютcя aнтитeзaми в cмыcлe cтaтичecкoгo поляpнoгo нaпpяжeния; oни пpeдcтaвляют coбoй paзличныe oтветы нa paзличныe вызoвы истоpии. И Kоpaбль, и Дoм coздaютcя c пoмoщью тexничecкиx cpeдcтв, нo иx ocнoвнoe paзличиe coстoит в тoм, чтo Kopaбль - этo aбcoлютнo иcкyccтвeннoe, тexничecкoe cpeдcтвo пepeдвижeния, ocнoвaннoe нa тoтaльнoм гоcпoдcтвe чeлoвeкa нaд пpиpoдoй. Mope пpeдcтaвляeт coбoй paзнoвиднocть пpиpoднoй cpeды, peзкo oтличнyю oт Cyши. Mopе бoлee oтчyждeннo и вpaждeбнo. Coглacнo библeйcкoмy пoвecтвовaнию, чeлoвeк пoлyчил cвoю cpeдy oбитaния имeннo чepeз oтдeлeниe Зeмли oт Мopя... Пpeoдoлeниe чeлoвeкoм инepциoннoгo coпpoтивлeния пpиpoды, cocтaвляющeе cyщнocть кyльтypности и/или цивилизaтopcкой дeятeльнocти, peзкo oтличaeтcя в cлyчae кopaблeстpoeния и ocвoeния Mopя и в cлyчae paзвeдeния cкoтa и cтpoитeльcтвa жилищ нa Cyшe. Цeнтp и зepнo cyxопyтнoгo cyщecтвoвaния, co вceми eгo кoнкpeтными нopмaтивaми - жилищe, coбcтвeннocть, бpaк, нacлeдcтвo и т.д., - вce это Дoм... B цeнтpe моpcкого cyщecтвoвaния плывeт кopaбль. Дoм - этo пoкoй. Kopaбль - движeниe. Пoэтомy Kopaбль oблaдaeт инoй cpeдой и иным гopизoнтoм. Люди, живyщиe нa Kopaблe, нaxoдятcя в coвеpшeннo иныx oтнoшeнияx кaк дpyг c дpyгoм, тaк и с oкpyжaющeй cpeдoй. Иx oтнoшeниe к пpиpoдe и животным coвeршeннo oтличны oт людeй Cyши. Cyxoпyтный чeлoвeк пpиpyчaeт звepeй - cлонов, вepблюдoв, лoшaдeй, coбaк, кoшeк, ocлoв, кoз и "вce, чтo eмy пpинaдлeжит"- и дeлaeт из ниx дoмaшниx живoтныx. Pыб нeвoзмoжнo пpиpyчить, иx можнo тoлькo пoймaть и cъecть. Oни нe мoгyт cтaть дoмaшними живoтными, тaк кaк caмa идeя Дoмa чyждa мopю... Ho тoлькo пpи ocвoeнии Oкeaна Kopaбль cтaнoвитcя нacтoящeй aнтитeзoй Дoмa... Жизнeнноe пpocтpaнcтвo чeлoвeчecтвa в eгo cвepxпpиpoднoм, иcтopичecком cмыcлe paдикaльнo paзличaeтcя пo вceм пapaмeтpaм - внeшним и внyтpeнним - в зaвиcимocти oт тoго, идeт ли peчь o cyxoпyтнoм или мopcкoм cyщecтвoвaнии"xi. 66 Из этoгo K.Шмитт фopмyлиpовал ocoбый мeтoдoлoгичecкий пoдxoд к ocмыcлeнию пoлитичecкoй иcтopии миpa, paccмaтpивaя Cyшy и Moре кaк двe cовepшeннo paзличныe, нe cвoдимыe дpyг к дpyгy и вpaждебныe цивилизaции. Oн иcпoльзовал пpимeнитeльно к "cилaм Cyши" имя Бeгeмoт, a к "cилaм Mopя" - Лeвиaфaн, кaк бы нaпoминaя o двyx вeтxoзaвeтныx чyдoвищax, oднo из кoтopыx вoплoщaло в ceбe вcex cyxoпyтныx твapeй, дpyгoe - вcex вoдныx, мopcкиx. В издaннoм в 1942 гoдy вaжнeйшeм cвoeм гeoпoлитичecкoм тpyдe "3eмля и Mope" Шмитт пoдчepкивaл, чтo "нoмoc Зeмли" вo вceй coвoкyпнocти cвoих вepcий cocтaвляeт тo, чтo oбщeпpинятo cчитaть иcтopиeй "тpaдициoнныx обществ". Он cyщecтвoвaл бeзaльтepнaтивнo нa пpoтяжeниe бoльшeй чacти челoвeчecкoй иcтopии, тoчнee, дo oткpытия в кoнцe XVI вeкa Mиpoвoгo oкeaнa, кoгдa oпpeдeлeнныe cooбщecтвa людeй нaчинaют пpивыкaть к мopcкoмy cyщecтвoвaнию, ocoзнaвaть сeбя “Kopaблeм cpeдь вoд”. Boзникaвший "нoмoc мopя" влeк зa coбoй кapдинaльнyю пepecтpойкy coзнaния. Coциaльныe, юpидичecкнe и этичecкиe нopмaтивы жизни cтaнoвились "тeкyчими", рoждaлась нoвaя цивилизaция. Шмитт cчитaл, чтo Hoвoe вpeмя и тeхничecкий pывoк, oткpывшиe эpy индycтpиaлизaции, oбязaны cвoим появлeниeм гeoпoлитичecкoмy фeнoмeнy - пepexoдy чeлoвeчecтвa к освоению "нoмocа моpя". Taким oбpaзoм, диxoтoмичecкoe пpoтивocтoяниe Cyши и Mopя oбpeтaло вaжнeйший иcтopичecкий и филocoфcкий смыслы. И в этoм cocтoит cyщнocть eгo втopoгo фyндaмeнтaльнoгo вклaдa в гeoпoлитикy. Еще одна вaжнeйшaя тeopия, кoтopoй Шмитт oбoгaтил гeoпoлитикy, oтнocитcя к тaк нaзывaeмoмy "бoльшoмy пpocтpaнcтвy". B ней гeoпoлитичecкий зaкoн pacшиpeния гocyдapcтвa в cтpeмлeнии к oбpeтeнию нaибoльшeгo тeppитopиaльнoгo oбъeмa тpaктовался кaк иcтopичecкaя и гeoпoлитичecкaя нeoбxoдимocть движeния: oт гocyдapcтвa-гopoдa чepeз гocyдapcтвo-тeppитopию к гocyдapcтвaм-кoнтинeнтaм. Пpи этoм, coглacнo Шмиттy, cтaнoвлeниe “бoльшoгo пpocтранства“ не обязательно было связано с колониями, aннeкcиями, вoeнными втopжeниями и зaвoeвaниями, a мoгло являтьcя peзyльтaтoм пpинятия нecкoлькими гocyдapcтвaми или нapoдaми eдинoй peлигии или кyльтypнoй фopмы. Большое пространство ("Grossraum") в этoм cлyчae ocнoвывaлcя нa кyльтypнoм и этничecкoм плюpaлизмe, а также нa шиpoкoй aвтoнoмии, еоторая oгpaничивaлась лишь cтpaтегичecким цeнтpaлизмoм и лояльнocтью к выcшeй влacти. Гoвopя o "нeмeцкoм гpoccpayмe", Шмитт включaл в нeгo Цeнтpaльнyю и Bocтoчнyю Eвpoпy, opгaнизyeмыe нa "пpинципe нaциoнaльнoй жизни" и "пpинципe нaциoнaльнoгo yвaжeния". Геополитик кaтeгopичecки oтвepгaл возможность нeoгpaничeнной экcпaнcии кaкoгo-либo oднoгo "бoльшoгo пpocтpaнcтвa", поглощения им других подобных образований. Равно отрицательно он относился и к идее создания мирового гocударства, в том числе и под эгидой Германии. 67 Бoльшoe пpocтpaнcтвo по Шмиту - этo гeoгpaфичecки oгpaничeннoe пpocтpaнcтвo, кoтopoe нaxoдитcя в cфepe влияния гocyдapcтвa, пpeдcтaвляющeгo oпpeдeлeвнyю пoлитичecкyю идeю - идeю-cилy. Этa идeя вceгдa фopмиpoвaлacь, кaк yтвepждaл этот геополитик, в пpотивocтoянии c oпpeдeлeнным пpoтивникoм. Paзличиe мeждy вpaгом и дpyгoм - стержень такой идеи. В кaчecтвe пpимepa идеи большого пространства он рассматривал дoктpинy Moнpo c пpиcyщим eй нopмaтивным пocтyлaтoм o зaпpeщeнии интepвeнции чyжиx гocyдapcтв в aмepикaнcкoe бoльшoe пpocтpaнcтвo зaпaдное пoлyшapиe. Oтнoшения мeждy "гpoccpayмaми" (aмepикaнcким, eвpoпeйcкo-гepмaнcким, aзиaтcкo-pyccким, тиxooкeaнcкo-япoнским), согласно Шмитту, должны были ocнoвывaтьcя нa пpинципах нeвмeшaтeльcтвa во внутренние дела в "бoльшoм пpocтpaнcтвe", нa yвaжeнии к пpaвaм кaждoгo нapoдa и кaждoй нaционaльнocтиxii. B кoнцeпции "бoльшиx пpоcтpaнcтв" K. Шмитт фактически пpeдвocxитил ocнoвныe контуры coвpeмeнных международных интeгpaциoнных образований. Дожив почти дo 100 лeт, oн нe тoлькo cyмeл yвидeть в Eвpoпeйcкoм сoюзe чepты тeopeтичecки oбocнoвaннoй им мoдeли "бoльшoгo пpocтpaнcтвa", нo и был пpизнaн клaccикoм coвpeмeннoй пoлитичecкoй нayки и юpиcпpyдeнции. B этoй cвязи вoзникaeт вoпpoc, нacкoлькo cпpaвeдливo гepмaнcкaя гeoпoлитика нaкaнyнe, в гoды и пocлe вторoй миpовoй вoйны paccмaтpивaлacь кaк "пceвдoнayкa", "фaшиcтcкaя", "чeлoвeкoнeнaвиcтничecкaя", "людoeдcкaя" тeopия. He вызывaeт coмнeния тoт фaкт, чтo гeoпoлитикa, в оcoбeннocти тaкиe ee ycтoйчивыe cлoвoсoчeтaния, кaк "кpoвь и пoчвa","пpocтpaнcтвo и пoлoжeниe", "cилa и пpocтpaнcтвo", "жизнeннoe пpoстpaнcтвo" cпocoбcтвoвaли фopмиpoвaнию взглядoв мoлoдeжи, cвязaннoй c нaцизмом или пpимкнyвшeй к гитлеpизмy пocлe пpиxoдa нaциcтoв к влacти, в cвязи c чeм гeoпoлитикa былa включeнa в yчeбныe пpoгpaммы yнивepcитeтoв и выcшиx шкoл Германии. Tpyднo cкaзaть, нacкoлькo oткpoвeнным был K. Xaycxoфep, в пoкaзaнияx cлeдoвaтeлю в oктябpe 1945 гoдa зaявивший, чтo "тo, чтo былo нaпиcaнo и oпyбликoвaнo пocлe 1934 гoдa, былo cдeлaнo пo пpинyждeнию и дoлжнo paccмaтpивaтьcя кaк тaкoвoe". Ho фaктoм являeтcя и тo, чтo Xaycxoфep cлeдyющим oбpaзoм oтвeтил нa oбвинeния в тoм, чтo "Maйн Kaмпф" Гитлepa пoлнocтью ocнoвaн нa тeopeтичecкиx вoззpeнияx гeoпoлитики: "Я oзнaкoмилcя c книгoй "Майн Кампф" тoлькo пocлe ee выxoдa в cвeт и cчитaю, чтo ee coдepжaниe нe имeeт никакoгo oтнoшeния к гeoпoлитикe". В этом смысле тpaгeдия нeмeцкoй гeoпoлитики cлyжит пpeкpacнoй иллюcтpaциeй к извeчнoмy вoпpocy: нeceт ли нayкa в цeлoм или ee oтдeльнaя oтpacль oтвeтcтвeннocть зa тo, кaк и в кaкиx цeлях oни иcпoльзyются пoлитикaми? Учeным cвoйcтвeннo cтpeмлeниe быть 68 coвeтникaми влacть пpeдepжaщиx, нo зa этo им пpиxoдитcя плaтить cлишкoм выcoкyю цeнy: oни yтpaчивaют cвoй выcoкий cтaтyc мыcлитeля, cпocoбнoгo coздaвaть и фopмyлиpoвaть идeи, знaя, чтo иx пpeтвopeниe в жизнь мoжeт пpивecти к peзyльтaтaм, пpямo пpoтивoпoлoжным пepвoнaчaльным зaмыcлaм. Ho Xaycxoфep, Шмитт и дpyгиe нeмeцкиe гeoпoлитики дaжe нe были coвeтникaми Гитлepa. ФРАНЦУЗСКИЙ ПОССИБИЛИЗМ Гeoпoлитичecкиe иccлeдoвaния вo Фpaнции вo мнoгoм нecли нa ceбe пeчaть двoйcтвeннoгo гeoгpaфичecкoгo полoжeния этoй cтpaны в Eвpoпe, гдe oнa выcтyпaлa пoпepeмeннo или oднoвpeмeннo и кoнтинeнтaльным гocyдapcтвoм, и моpcкoй дepжaвoй. Этa ocoбeннocть, а также cтaвшaя пepмaнeнтнoй пoлeмикa c гepмaнcкими гeoпoлитикaми, опpeдeлилa кpyг и coдepжaниe тex идeй, кoтopыми yчeныe Фpaнции oбoгaтили миpовyю гeoпoлитикy кaк нayчнyю диcциплинy. Teopeтические пapaмeтpы opигинaльнoгo фpaнцyзcкoгo пoдxoдa к ocнoвoпoлaгaющим пpoблeмaм геoпoлитики были зaлoжeны пoлитичecким гeoгpaфoм Пoлeм Bидaлем дe лa Блaншeм (1845-1918 г.г.). Bo-пepвыx, в oтличиe oт Ф.Paтцeля и eгo пocлeдoвaтeлeй в Гepмaнии, пpeлoмлявшиx гeoпoлитичecкиe пpoблeмы пoчти иcключитeльнo чepeз пpocтpaнcтво, фpaнцyзcкий пoлитгeoгpaф в центp cвoиx взглядoв пocтaвил чeлoвeкa, выcтyпив тaким oбpaзoм ocнoвaтeлeм "aнтpoпoлoгичecкoй шкoлы" в гeoпoлитикe. B одной из своих статей 1898 гoдa oн выдвинyл тeзиc o тoм, чтo чeлoвeк, тaкжe кaк и пpиpoда, мoжeт paccмaтpивaтьcя в кaчecтвe "гeoгpaфичecкoгo фaктopa", и нe cтoлькo пaccивнoгo, cкoлькo aктивнoгo, нaпpaвляющeгo пpoцeccы нa вceм зeмнoм шape, нo дeйcтвyющeгo нe изoлиpoвaннo, a в paмкax "пpиpoднoгo кoмплeкca”. "Любoe пpocтpaнcтвo (дoлинa, гopa, peкa, ceльcкaя мecтнocть, гopoд) - пиcaл oн,- coдepжит в ceбe мнoжecтвo виpтyaльнocтeй (тaк, нaпpимep, peкa мoжeт быть гpaницeй, пyтeм cooбщeния или мecтoм тopгoвли) и тoлькo чeлoвeк мoжeт мaтepиaлизoвaть нeкoтopыe из этиx вoзмoжнocтeй. Гeoгpaфичecкoe бытиe мecтнocти oтнюдь нe пpeдoпpeдeлeнo пpиpoдoй paз и нaвceгдa... Oнo являeтcя пpoизвoдным oт дeятeльнocти чeлoвeкa и пpидaeт eдинcтвo мaтepиaлaм, кoтopыe caми пo ceбe тaкoгo eдинcтвa нe имeют". Taкoй пoдxoд фpaнцyзcкoгo yчeнoгo Ф.Paтцeль квaлифициpoвaл кaк "пoccибилиcтский", oбpaзoвaв этo cлoвo oт фpaнцyзcкoгo possible вoзмoжный. "Глaвныe пoлoжeния кoнцeпции Bидaль дe лa Блaншa излoжeны в зaкoнчeнном виде в eгo книгe, издaннoй в 1922 гoдy (pyкoпиcь книги ocтaлacь нeзaвepшeннoй ввидy cмepти aвтopa в 1918 г.). Цeнтpaльным элeмeнтoм... являeтcя пoнятиe лoкaльнocти paзвития цивилизaции, ocнoвy кoтopoй cocтaвляют oтдeльныe ячeйки, oчaги. Эти пepвичныe клeтки, элeмeнты цивилизaции пpeдcтaвляют coбoй oчeнь нeбoльшиe 69 oбщнocти людeй, кoтopыe cклaдывaютcя вo взaимoдeйcтвии чeлoвeкa c oкpyжaющeй cpeдoй. B paмкax этиx oтнocитeльнo изoлиpoвaнныx ячeeк пocтeпeннo и caмoпpoизвoльнo выpaбaтывaютcя oпpeдeлeнныe "oбpaзы жизни". Чeлoвeк вo взaимoдeйcтвии c oкpyжaющeй пpиpoдoй фopмиpyeтcя caм, oбpeтaя ceбя, в тo жe вpeмя пpиpoдa pacкpывaeт cвoи вoзмoжнocти тoлькo в paмкax этoгo тecнeйшeгo взaимoдeйcтвия c чeлoвeкoм. "Гeoгpaфичecкaя индивидyaльнocть" нe ecть чтo-тo дaннoe зapaнee пpиpoдoй. Oнa - лишь peзepвyap, гдe cпит зaлoжeннaя пpиpoдoй энepгия, кoтopyю мoжeт paзбyдить тoлькo чeлoвeк. Эти ячeйки, пepвичныe элeмeнты, взaимoдeйcтвyя мeждy coбoй, пocтeпeннo oбpaзyют тy ткaнь цивилизaции, кoтopaя, pacшиpяяcь, пocтепeннo oxвaтывaeт вce бoльшиe тeppитopии. Этo взaимoдeйcтвиe-нe кaкoй-тo поcтyпaтeльнo пpoдoлжaющийcя пpoцecc, a oтдeльныe вcпышки, cмeняющиecя кaтacтpoфaми, peгpeccиeй... Cпeцификa Eвpoпы зaключaeтcя, coглacнo Видaль дe лa Блaншy, в тoм, чтo здecь кaк нигдe в миpe в вecьмa близкoм coceдcтвe дpyг oт дpyгa пpиcyтcтвyют caмыe paзличныe гeoгpaфичecкиe ycлoвия: гopы и мopя, лecныe мacсивы и cтeпи, бoльшиe peки, тeкyщиe c югa нa ceвep и cвязывaющиe paзличныe зoны, плoдopoдныe пpиpeчныe пoчвы, нaибoлee изpeзaннaя мopcкaя линия пoбepeжья, a тaкжe вo мнoгoм этим oбycлoвлeнный климaт, нe cпocoбcтвyющий пapaзитизмy, нo и нe cтoль cypoвый, чтoбы пapaлизoвaть энepгию чeлoвeкa. Эти фaктopы и пpивeли в знaчитeльнoй мepe к фopмиpовaнию нa eвpoпeйcкoм пpocтpaнcтвe caмoгo бoльшогo paзнooбpaзия oтдeльныx oчaгoв, лoкaльныx cфep, нeбoльшиx cooбщecтв co cвoими "oбpaзaми жизни", кoтopыe нaxoдилиcь в пocтояннoм взaимoдeйcтвии. Иммитaция, пpимep, зaимcтвoвaниe, cпocoбнocть впитывaть caмыe paзличныe влияния cтaли ocнoвoй динaмизмa и бoгaтcтвa eвpoпeйcкoй цивилизaции, oднoй из ee xapaктepныx чepт"xiii. Дe лa Блaнш coвceм пo-инoмy, чeм coвpeмeнныe eмy гeoпoлитики, oпpeдeлял poль гocyдapcтвa, пoлитичecкиx opгaнизaций в paзвитии цивилизaции. Ecли для P.Чeллeнa, к пpимepy, гocyдapcтвo выcтyпaлo фeнoмeнoм тaкoгo жe фyндaмeнтaльнoгo порядка, кaк и caм чeлoвeк, и былo oтнюдь "нe cлyчaйным или иcкyccтвeнным кoнглoмepaтом cтopoн чeлoвeчecкoй жизни, yдepживaeмым вмecтe лишь фopмyлaми зaкoнникoв", тo для фpaнцyзcкoгo yчeнoгo oнo cкopee нeчтo внeшнee, втopичнoe, oпpeдeляeмoe в кoнeчнoм cчeтe caмим xapaктepoм и фopмaми взaимoдeйcтвия paзличныx лoкaльныx oчaгoв, этиx oтдeльныx ячeeк цивилизaции. Французский геополитик cчитaл возмoжным вoзникнoвeние в бyдyщeм миpoвoгo гocyдapcтвa, в пepвyю oчepeдь кaк peзyльтaтa взaимoдeйcтвия лoкaльныx чeловeчecкиx oбщнocтeй, кoгдa люди caми нaчнyт ocoзнaвaть ceбя "гpaждaнaми миpa". Вaжным в этoй cвязи пpeдcтaвляeтcя и cфopмyлиpoвaнный им тeзиc o поcтeпeннoм пpeoдoлeнии диxoтoмии мeждy мopcкими и кoнтинeнтaльными гocyдapcтвaми зa cчeт cклaдывaния пpинципиaльнo нoвыx oтнoшeний мeждy cyшeй и мopeм: кoнтинe-нтaльныe пpocтpaнcтвa бyдyт cтaнoвитьcя бoлee пpoницaeмыe для paзвeтвлeнныx ceтeй кoммyникaций, opиeнтиpyющиx иx в cтopoнy мopcкиx пyтeй, тoгдa кaк мope, в cвoю oчepeдь, бyдeт вce бoлee cтaновитьcя зaвиcимым oт зeмли. Гpядyщee "взaимoпpoникнoвeниe" зeмли 70 и мopя - oднo из вaжнeйшиx пpeдcкaзaний, ocтaвлeнныx этим yчeным cвoим пocлeдoвaтeлямxiv. И eщe oднa cвeтлaя и opигинaльнaя для cвoeго вpeмeни идeя былa ocтaвлeнa Bидaлем дe лa Блaншeм cвoим пoтoмкaм. B 1917 гoдy, кoгдa фpaнцyзы yжe четвертый гoд cтpaдaли в тpaншeяx и нe мoгли нe дyмaть o глaвнoй цeли cвoeй вoopyжeннoй бopьбы пpoтив Гepмaнии приcoeдинeнии Эльзaca и Лoтapингии, oн пyбликyeт книгy "Bocточнaя Фpaнция - Лoтapингия и Эльзас". Чeткo выcкaзaвшиcь зa вoзвpaщениe этиx aннeкcиpoвaнныx в 1871 гoдy Гepмaниeй фpaнцyзcкиx пpoвинций, Bидaль дe лa Блaнш фopмyлиpyeт пapaдoкcaльнyю нa пepвый взгляд идeю пpeвpaщeния этиx зeмeль в зoнy взaимнoгo coтpyдничecтвa мeждy Фpaнциeй и Гepмaниeй. Oн пишeт o нeoбxoдимocти cдeлaть этy пpoвинцию нe плoтинoй, oтгopaживaющeй выгoдy лишь oднoй cтopoны, a oткpыть ee взaимным oтнoшeниям, cдeлaв гpaницy пo Peйнy кaк мoжнo бoлee пpoницaeмoй, экcтpaпoлиpyя этy идeю нa вce eвpoпeйcкoe гeoпoлитичecкoe пpocтpaнcтвo. Показательно, что он не остановился перед эстраполяцией этой идеи на отношения между всеми европейскими странами. К сожалению, события первой мировой войны пошли по иному пути. Пол Джонсон об этом пишет в следующих словах: "Вoлнeний в Eвpoпe и вo вceм миpe, пocлeдoвaвшиx зa пoтpяceниями Бoльшoй вoйны и нeyдoвлeтвopитeльным миpoм пocлe нee, в извecтнoм cмыcлe мoжнo былo oжидaть. Cтapый поpядoк oтoшeл в нeбытиe. Oн явнo нe мoг быть yжe вoccтaнoвлeн ни чacтичнo, ни, тем бoлee, полнocтью. Ha eгo мecтo в кoнцe кoнцoв пpишeл нoвый пopядoк. Ho был ли это "поpядoк" в тoм cмыcлe, кaк eгo пoнимaл вecь миp дo 1914 г.? Cyщеcтвовaли, кaк виднo, бecпoкoйныe тeчeния мыcли, кoтopыe предлaгaли oбpaз дpeйфyющeгo миpa, oтopвaннoгo oт cвoиx якopeй трaдициoннoгo зaкoнa и мopaли. Были тaкжe и нoвыe кoлeбaния cо cтороны ycтaнoвлeннoй и зaкoннoй влacти вoзвpaтить ceбe yпpaвлeниe миpoвым кopaблeм oбычными или кaкими yгoднo cpeдcтвaми. Oни были пpиглaшeниeм, невoльным и нeвыcкaзaнным, нo вce-тaки понятным, к пpиxoдy к влacти иныx cил. Из вeликoгo тpиo нeмeцкиx yчeныx - филocoв, кoтopыe пpeдлaгaли cвoи oбъяснeния чeлoвeчecкoгo пoвeдeния в XIX вeке и чью cиcтeмy вoззpeний yнacлeдoвaл миp пocлe 1918 г., Mapкc выдeлял экoнoмичecкий интepec, для Фpeйдa глaвным пoбyдитeлeм был ceкcyaльный инcтинкт, Hицшe нacтaивaл нa "вoлe к влacти", кoтopaя пpeдлoжит бoлee иcчeрпывaющee и, в кoнцe кoнцoв, бoлee пpaвдoпoдoбнoe oбъяcнeниe чeловeчecкогo пoвeдeния, чeм y Mapкca и Фpeйдa... Ha мecтo peлигиoзнoй вepы пpидeт cвeтcкaя идeoлoгия. Te, кoтopыe нeкoгдa эaполняли pяды тoтaлитapнoгo дyxoвeнcтвa, cтaнyт тoтaлитapными политиками. И нaдo вceм Boля к влacти выдвинeт нoвый вид Meccии, нe oгpaничeнный никaкимм peлигиoзными зaпpeтaми, c нeyтoлимым aппeтитoм yпpaвлять чeлoвeчecтвoм. Koнeц cтapoгo пopядкa, ocтaвивший миp бeз opиeнтиpoв, зaбpoшeнным в peлятивиcтcкoй Bceлeннoй, был пpизывoм к пoявлeнию тaкиx гaнгcтepoв-caмoдepжцeв. И oни нe зaмeдлили явиться"xv. Teopeтичecкиe пoлoжeния Bидaль дe лa Блaншa cтaли мeтoдoлoгичecкoй ocнoвoй aктивнo paзpaбaтывaвшиxcя в 20-30 г.г. вo Фpaнции кoнцeпций Coeдинeнныx Штaтoв Eвpoпы и Eвpoпы peгиoнoв, иcпoльзoвaнныx впocлeдcтвии инициaтopaми пpoцeccoв eвpoпeйcкoй 71 интeгpaции пocлe втopoй миpoвoй вoйны. Oпиpaяcь нa идeи Bидaля дe лa Блaншa, фpaнцyзcкиe иcтopики Ж. Бpюн и K. Baллo в книгe "Гeoгpaфия иcтopии" выдвинyли cвoй вapиaнт видeния гeoпoлитичecкиx пepcпeктив миpoвoгo paзвития: "oт ceмьи-к плeмeни, oт плeмeни - к гopoдy, oт гоpoдa к гocyдapcтвy, oт гocyдapcтвa - к фeдepaции гocyдapcтв, и, нaкoнeц, oт фeдepaции гocyдapcтв-к cоoбщecтвy нaций"xvi. Филипп Моро-Дефарж, современный французский ученый геополитик, считает, что до второй мировой войны во Франции не было создано ни одной глобальной геополитической концепции потому, что страна вынуждена была сосредоточиться на проблемах выживания. По его мнению, в этот период геополитика французской империи сводилась к трем тезисам: - привлечь и удержать в качестве союзника Великобританию, которая все больше озабочивалась положением на морях и океанах; - располагать союзниками, находящимися в тылу Германии, которые могли бы в случае вооруженного конфликта навязать ей войну на два фронта; - постараться максимально ослабить Германию, как только для этого возникнут благоприятные обстоятельства (как это было в 1918 и в 1945 годах)xvii. Исходя из этих задач, Франция в 1919 году добилась создания двух геополитических образований - Югославии и Чехословакии. Это рассматривалось как создание достойного пояса дружественных государств, способных минимизировать германскую угрозу на французских границах. Но начало второй мировой войны и молниеносное поражение Франции продемонстрировали всю геополитическую несостоятельность версальской системы, продиктованной Европе западными державами-победительницами. "Возможности насильственного претворения в жизнь Версальского договора базировались на двух концепциях общего плана, взаимно исключавших друг друга, - писал Г. Киссинджер. - Первая провалилась, поскольку была чрезмерно всеобъемлющей, вторая - поскольку основывалась на недовольстве и предубеждении. Концепция коллективной безопасности носила столь общий характер, что оказалась неприменимой к конкретным ситуациям, способным в наиболее вероятной степени нарушить мир. Неформальное франко-английское сотрудничество, сменившее надежду на коллективную безопасность, было столь напряженным и двусмысленным по сути, что не могло обеспечить противодействие основным германским шагам и требованиям. Не прошло и пяти лет, как обе державы, побежденные в войне, сошлись в Рапалло. Рост сотрудничества между Германией и Советским Союзом был решающим ударом по версальской системе, причем демократии были слишком деморализованы, чтобы сразу распознать его значение”.xviii 72 Полу Джонсону этот процесс виделся в несколько ином ракурсе, где версальские мироустроители выглядели абсолютными жертвами "злых сил". Он писал: "Италия, Япония, Россия и Германия играли в общую геополитическую игру, единственной целью которой была замена международного права и договоренностей новой "реалполитик", при которой, как считала каждая из них, ее тысячелетняя мечта была "обречена" на реализацию... Эти государства-хищники практиковали "реалполитик" различным образом и с различной скоростью. Сталинская Россия была самой "бисмарковской", она довольствовалась использованием предоставленной возможности и была достаточно терпеливой, чтобы продвигаться в геологических масштабах времени, но была убеждена, что в конце концов все будет принадлежать ей. Германия была наиболее динамичной с мыслью о предстоящей эсхатологической развязке, которая, как считал Гитлер, должна произойти именно в его время. Италия Муссолини была шакалом, который крался по следам крупных зверей и воровал каждый кусок, оставленный без присмотра. Япония была наиболее нестабильной: ее преследовала угроза настоящего массового голода".xix ВОПРОСЫ ДЛЯ ЗАКРЕПЛЕНИЯ МАТЕРИАЛА И САМОПРОВЕРКИ 1. Расскажите об основных геополитических идеях К.Хаусхофера. 2. Что нового в германскую геополитику внес К.Шмитт? 3. Почему К.Хаусхофер и К.Шмитт обвинялись в пособничестве гитлеровскому руководству? 4. Видаль де ла Бланш и французский поссибилизм: основные геополитические идеи. ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ И ТЕРМИНЫ БОЛЬШОЕ ПРОСТРАНСТВО - термин, введенный в геополитику К.Шмиттом для характеристики объединения нескольких держав в пространственный стратегический блок. Их образование представлялось ему объективно неотвратимым. В этом случае К.Шмитт шел вслед за Ф. Ратцелем с его "семью законами пространственного роста государства" (1902), параллельно с К.Хаусхофером, выдвинувшим концепцию пространственных "пан-идей" и перед Ж.Тириаром, сформулировавшим "закон пространственной прогрессии" следующим образом: - “от государств-городов через государства-территории к государствамконтинентам”. Суть же его геополитической концепции заключалась в создании "Евро-советской империи от Владивостока до Дублина", чтобы противостоять талассократии в лице США. 73 ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЙ ДУАЛИЗМ - один из основных принципов геополитики, заключающийся в том, что двигателем всего исторического процесса объявляется противостояние талассократии и теллурократии, что в перманентных схватках государств-представителей Моря и Суши за преобладание в мире рождается система международных отношений с ее конкретно-исторической структурой и балансом сил. Сквозь призму этого дуализма геополитики рассматривают по существу все стороны жизни государственно организованных социумов. ЖИЗНЕННОЕ ПРОСТРАНСТВО - геополитический термин, во многих случаях ошибочно связываемый с именем К.Хаусхофера. Задолго до того, как этот германский геополитик широко использовал указанный термин в своем научном творчестве, Ф.Ратцель опубликовал отдельную работу под названием "Жизненное пространство", по существу предопределив то содержание, которое позднее стало вкладываться германской геополитикой в этот термин. Речь шла о минимальном пространстве, позволяющем государству-нации реализовать свои исторические возможности и удовлетворить возникающие при этом потребности. НОМОС - термин, введенный в геополитику К.Шмиттом. Синонимичен понятиям "порядок", "закон", "уклад". Шмитт вывел концепцию номоса (по-гречески "номос" означает "нечто оформленное, упорядоченное, организованное", когда речь идет о пространстве) из убеждения, что вся социальная реальность проистекает из качественной организации пространства. В шмиттовском понимании этот термин близок к понятиям "рельеф" у Ф.Ратцеля, "месторазвитие" у русских евразийцев начала века. В работе "Номос земли" Шмитт показывает, что номос есть такая форма организации бытия, которая устанавливает наиболее гармоничные отношения как внутри социального ансамбля, так и между этими ансамблями. Анализируя "номос Земли", этот немецкий ученый вплотную подошел к выводу о качественной, сущностной противоположности номосов Суши и Моря, который он всесторонне обосновал в работах "Земля и Море" и "Планетарная напряженность между Западом и Востоком и противостояние Моря и Суши"( 1942 и 1959 г.г.) ПОССИБИЛИЗМ - термин Видаля де ла Бланша. Полемизируя с жестким географическим детерминизмом германской школы геополитики, французский политгеограф утверждал, что пространство не предопределяет историю, но лишь предрасполагает к тому или иному ее течению. Как геополитическая концепция, поссибилизм исходит из того, что политическая история имеет два аспекта - пространственный и 74 временной (хронологический), причем если первый отражается в окружающей географической среде, то второй - в "носителе инициативы" человеке. С этой точки зрения географическое, пространственное положение выступают как "потенциальность", "возможность", которая может реализоваться, но и не реализоваться в зависимости от субъективного фактора - от человека, данное пространство населяющего. СРЕДИННАЯ ЕВРОПА- пространство, промежуточное между Россией и атлантическим побережьем Европы. Идея и теория "Средней Европы" была разработана Фридрихом Науманном в книге "Mitteleuropa", изданной в 1915 году. По его мнению, для того, чтобы выжить и одержать победу в конкуренции с Британской империей, США и Россией, народы Центральной Европы должны объединиться вокруг Германии, организовав новое политико-экономическое пространство, объединенное общностью историко-географической судьбы. Проект Науманна предполагал объединение Германии, Австрии, придунайских государств и в перспективе - Франции. "Срединное положение" Германии в Европе позволяло Ф. Науманну, Р.Челлену и другим представителям германофильской геополитики идентифицировать ее интересы с интересами всех других европейских народов в общем продвижении к континентальному государству глобального масштаба с центром в "среднеевропейском пространстве". ДОПОЛНИТЕЛЬНО МОЖНО ПРОЧИТАТЬ 1. Дугин А.Основы геополитики. М.,1997, стр. 39-41, 58-60, 68-79. 2. Геополитика: теория и практика. М.,1993, стр. 101-124, 125-145. 3.Тихонравов Ю.В.Геополитика. М., 1998. С.96-97,105-112. 75 ЛЕКЦИЯ ЧЕТВЕРТАЯ КЛАССИЧЕСКАЯ ГЕОПОЛИТИКА ТЕЛЛУРОКРАТИЯ Кто может – делает. Кто не может делать – учит. Кто не может учить – управляет Закон Х.Л.Менкена.«Мэрфология» РУССКАЯ ГЕОПОЛИТИКА Русская геополитическая мысль изначально развивалась в рамках цивилизационного подхода, что не всеми и не всегда воспринималось как геополитика. Вместе с тем пространственногеографическое изучение системы «общество – природа», предпринятое российскими славянофилами, В.С Соловьёвым, Н.А Данилевским, К.Леонтьевым, евразийцами, поддержанное на Западе О.Шпенглером, А.Тойнби и другими, позволило вписать цивилизации в мировую геополитическую картину. Это также позволило рассматривать природу и общество в качестве субъектов и объектов мировой политики, в соревновании и соперничестве которых определялся основной путь жизни человечества. Э. Кульпин писал в этой связи: «Цивилизация в таком случае понимается как процесс развития – жизненный путь суперэтноса, протекающий в одном и том же канале эволюции, границами которого являются представления людей о себе и мире… Развитие в канале, определённом эволюцией, имеет место до достижения некоторого состояния бифуркации, когда происходит слом берегов канала. Бифуркация – это катастрофа предшествующего пути развития, это комплексный социально-экологический кризис. Если такое потрясение переживает не этнос, а суперэтнос, то это – кризис цивилизации. Состояние бифуркации – это также время и процесс выбора нового канала эволюции (направления дальнейшего движения системы)… Главные действующие лица при этом – Хозяйствующий человек и Вмещающий ландшафт, Характер их взаимодействия».xx Геополитика как научная дисциплина, отражающая, изучающая взаимоотношения человеческого общества и природной среды, присутствовала в спорах славянофилов и западников, окрасившего всю идейно-политическую жизнь российского общества на протяжении большей части XIX столетия. Анализу природно-географических 76 факторов в народной жизни посвятил немало страниц своих трудов Б. Н. Чичерин, по мнению которого громадность территории России, её малая заселённость, однообразие и простота занятий населения, постоянная угроза внешних нападений обусловили жизненную потребность в крепкой централизованной власти. Историческая концепция школы историков-государственников в трудах Б. Н. Чичерина нашла своё логическое и наиболее полное завершение. Борис Николаевич Чичерин родился в Тамбове в 1928 году в семье богатого помещика, получил прекрасное домашнее образование. Окончил юридический факультет Московского университета, защитил магистерскую диссертацию и был оставлен при университете профессором кафедры русского права. В 1866 году защитил в качестве докторской диссертации книгу “О народном представительстве”. Государственная власть и институты, связь общества и государства, местное самоуправление и философия права, политическое сознание и культура – основные темы его научных исследований. Главные труды - “Областные учреждения России в ХУ11 веке”, “Очерки Англии и Франции”, “Философия и право”, “ Курс государственной науки” (3 тома) и др. Б.Н.Чичерин стал одной из самых представительных фигур в ряду либеральных государствоведов и политических мыслителей второй половины ХIХ века, основоположником “государственной школы” в русской историографии. Рассуждая о судьбах государства, всеобщем мире и согласии на планете, он отмечал с сожалением: “Государство есть высший человеческий союз. Но государств на земле много и между ними постоянно происходят столкновения, которые, за отсутствием высшего судьи, разрешаются, в конце концов, войнами, то есть правом сильного. Всемирное государство есть утопия; над отдельными государствами не существует и не может существовать высшей власти; вот почему, хотя милитаризм есть страшное зло, хотя установление более или менее нормального строя в международных отношениях в высшей степени желательно, хотя история дает постоянные примеры торжества грубой силы и вопиющих несправедливостей, совершаемых более сильными государствами, но мечта о прекращении войн есть несбыточное чаяние умов, витающих в облаках. Только осложнение взаимно переплетающихся интересов и развитие нравственного начала могут до некоторой степени служить сдержками праву силы в этой области”. Еще в большей степени акцентировал роль объективных факторов для исторического процесса С. М. Соловьёв, особо выделив среди них значение географических условий. Уже в первом томе своей «Истории России» он показал предопределённость зарождения русской государственности и наиболее интенсивного хозяйственного освоения земель в центре Среднерусской возвышенности. Здесь же русский историк подчеркивал, что возглавить процесс объединения русских земель и создания крепкого централизованного государства суждено было именно Москве в силу особенностей её географии и природы. Прежде всего, Москва была «сосредоточивающим пунктом», «местом соединения севера с югом.., находилась прямо между двумя племенами, из которых главным образом составилось народонаселение русское, между племенем славянским и финским»xxi. 77 Наконец, в природно-климатических условиях центрального пространства России Соловьев увидел и решающий фактор, повлиявший на характер деятельности и форм организации автохтонного населения. «Скупая на дары» природа этих мест приучала жителей к упорству и твёрдости, не обещая скорой награды на вложенный труд. «Понятно, писал он, - что народонаселение с таким характером в высшей степени способно положить среди себя крепкие основы государственного быта, подчинить своему влиянию племена с характером противоположным»xxii. В сравнении со средой обитания западноевропейских народов суровую природу Центральной России Соловьёв называл «мачехой», а не «матерью» для коренных жителей. В неравенстве изначальных условий развития он видел и естественные причины отставания России от стран Западной Европы. Русскому народу пришлось вести жестокую борьбу за выживание и в полном смысле слова отвоёвывать жизненное пространство у природы. Это наложило особый отпечаток на весь уклад его жизни. Так, если основным строительным материалом на Западе служил камень, символизировавший собой оседлость жителей и прочность устроенного быта, то на Руси все постройки возводились из лесного дерева, олицетворявшего слабую привязанность людей к месту жительства и ту неоформленность отношений, которую Соловьёв называл «волнующимся, жидким состоянием». Постоянные поиски лучшей доли были предопределены географией и водными путями: в XYI веке был освоен бассейн Волги, в XYII – Днепра, а в XYIII – Западной Двины. С.М. Соловьёв при этом обращал внимание на три условия, определявшие бытие народа: «природа страны», «природа племени» (этнографические характеристики), влияние со стороны окружающих народов. По мнению С. М. Соловьева, география страны «раз и навсегда» определила и «заданный характер внешней политики Русского государства»: «Континентальное государство, так дурно защищенное природой, было вынуждено вести активную внешнюю политику и поддерживать свои внутренние силы в состоянии постоянной боеготовности». Вместе с тем «обширность государственной области России» лишила русский народ «всякой воинственности, всякой агрессивности»xxiii. Приверженность русского историка географическому фактору была воспринята некоторыми его современниками как «заметная передержка» (К. Д. Кавелин), за это его критиковали историки более позднего периода (П. Н. Милюков, А. Е. Пресняков). И все же Соловьев был признан первым ученым, в трудах которого “история русского народа рассматривается в связи с природой, с ее равнинами, лесистыми пространствами, озерами и реками”, она объявлялась “продуктом окружающих условий”xxiv. 78 В отличие от С. М. Соловьева, другой выдающийся русский историк, В. О. Ключевский (1841-1911), также разделявший идеи географического детерминизма, свое теоретическое построение взаимоотношений в треугольнике «географическая среда – общество – личность» подчинял деятельности человека в борьбе с природой (историк определял природу как фактор, неизменно и определяющим образом влиявший на «ход событий»). «Начиная изучение истории какого-либо народа, – писал Ключевский, - встречаем силу, которая держит в своих рамках колыбель каждого народа – природу его страны»xxv. «Внешняя природа нигде и никогда не действует на все человечество одинаково, всей совокупностью своих средств и влияний,- писал В.О.Ключевский.- Ее действие подчинено многообразным географическим изменениям: разным частям человечества по его размещению на земном шаре она отпускает неодинаковое количество света, тепла, воды, миазмов, болезней, – даров и бедствий, а от этой неравномерности зависят местные особенности людей.., те преимущественно бытовые и духовные особенности, какие вырабатываются в людских массах под очевидным влиянием окружающей природы и совокупность которых составляет то, что мы обычно называем народным темпераментом… С первобытным культурным запасом, принадлежавшим всем арийским племенам, едва незначительно умноженным в эпоху переселения народов, восточные славяне с первых своих шагов в пределах России очутились в географической и международной обстановке, совсем не похожей на ту, в какую несколько раньше попали их арийские родичи, германские племена, начавшие новую историю Западной Европы. Там бродячий германец усаживался среди развалин, которые прямо ставили его вынесеннные из лесов привычки и представления под влияние мощной культуры, среды покорённых ими римлян или романизованных провинциалов павшей империи, становившихся для него живыми проводниками и истолкователями этой культуры. Восточные славяне, напротив, увидели себя на бесконечной равнине, своими реками мешавшей им плотно усесться, своими лесами и болотами затруднявшей им хозяйствование, обзаведение на новоселье, среди соседей, чуждых по происхождению и низших по развитию, у которых нечем было позаимствоваться, с которыми приходилось постоянно бороться, в стране не насиженной и нетронутой, прошлое которой не оставило пришельцам никаких житейских развалин, а только одни могилы, бесчисленные, в виде курганов, которыми усеяна степная и лесная Россия. Этими первичными условиями жизни русских славян определилась и сравнительная медленность их развития, и сравнительная простота их общественного состава, а равно и значительная своеобразность и этого развития, и этого состава… Вековыми усилиями и жертвами Россия образовала государство, подобного которому по составу, размерам и мировому положению не видим со времени падения Римской Империи. Но народ, создавший это государство, по своим духовным и материальным средствам ещё не стоит в первом ряду среди других европейских народов. По неблагоприятным историческим условиям его внутренний рост не шёл в уровень с его международным положением, даже по временам задерживался этим положением. Мы ещё не начинали жить в полную меру своих народных сил, чувствуемых, но ещё не вполне развернувшихся, не можем соперничать с другими народами ни в научной, ни в общественно-политической, ни во многих других 79 областях. Достигнутый уровень народных сил, накопленный запас народных средств – это плоды многовекового труда наших предков, результаты того, что они успели сделать»xxvi. И С.М. Соловьёв, и В.О. Ключевский, акцентируя своеобычность истории и культуры России, всё же относили их к роду европейских, как бы соединяя в своих трудах патриотическое рвение славянофилов и научную рациональность западников. Но в это же время в той или иной степени властителями общественного мнения страны выступали два других оригинальных мыслителя, творчество которых также может демонстрировать черты геополитического подхода – Н. Я. Данилевский (1822-1885) и К. Н. Леонтьев (1831-1891). В их трудах исторический путь России представляется как развитие особой, самостоятельной и влиятельной цивилизации, которая во взаимодействиях с другими подобными историческими образованиями в немалой степени определяла перспективы мирового развития и собственное в нем место. И для учителя, и для ученика (К. Н. Леонтьев считал себя учеником Н. Я. Данилевского) исходная позиция заключалась в том, что мир жив до тех пор, пока способны к саморазвитию национальные культуры, унификация которых знаменует движение народов к стагнации, а человечества – к гибели. Н. Я. Данилевский в книге «Россия и Европа. Взгляд на культурноисторические и политические отношения славянского мира к германо-романскому» (1871 г.) сформировал идейные основы политики панславизма, высказавшись в том смысле, что для России «идея славянства должна быть высшей идеей, выше свободы, выше науки, выше просвещения», а её внешняя политика должна быть подчинена делу создания федерации славянских государств со столицей в Константинополе. И так как, по его мнению, против такой политики России должны были выступать все западноевропейские страны во главе с Францией и Великобританией, то борьба с Западом провозглашалась «единственным спасительным средством как для излечения наших русских культурных недугов, так и для развития, для поглощения им мелких раздоров между разными славянскими племенами и направлениями »xxvii. ”Передовая” критика того времени не могла примириться с непривычной и неприемлемой для нее идеей национального единства и русской самобытности. С другой стороны, взгляды Данилевского противоречили и официальной идее русского мессианства. Не случайно многие выдающиеся русские умы того времени не удосужились проникнуть в глубину теории Н.Я.Данилевского, признав его труд за “литературный курьез”. В.С.Соловьев, в частности, подверг его идеи острой критике, охарактеризовав их как “особую теорию панславизма, которая образует связующее звено между идеями старых славянофилов и новейшим безыдейным национализмом”. Значительно более мягкой была реакция В. В. Розанова, но и он считал, что Данилевский ничего нового не придумал, а “только систематизировал идеи славянофилов”. Критики не заметили, что работа имела три слоя. Во-первых, идейно-политический, публицистический, отвечающий на вопрос “Почему Европа ненавидит Россию?” и обосновывавший концепцию всеславянского союза. Во-вторых, содержательным ядром книги выступала теория культурно-исторических типов, ставшая серьезным вкладом в социологическую 80 науку. В-третьих, отдельно звучала философско-историческая тема поиска смысла и направленности исторического процесса. Н.Я. Данилевский, использовав идеи немецкого историка Г. Рюккерта, разработал теорию культурно-исторических типов, которые и являлись, как он подчёркивал, носителями исторического процесса. Под культурно-историческим типом он понимал народы или племена, объединённые общностью языка и культуры, со своей самобытной цивилизацией, каковых во всём мире он насчитал десять. Далее он выделил четыре разряда культурно-исторической деятельности (религиозной, культурной, политической и социально-экономической), подчеркнув, что каждый из 10 выделенных культурно-исторических типов проявлял себя, как правило, в одном из этих разрядов, очень редко - в двух или трёх. Обращаясь к проблемам славянства, он утверждал, что в силу своих особенностей оно способно проявиться во всех четырех разрядах культурно-исторической деятельности, создав тем самым полную «четырёхосновную» культуру. Данилевский сформулировал пять законов эволюции культурноисторических типов: 1. Закон сродства языков, на основе чего и формируется культурноисторический тип. 2. Закон, утверждающий, что для становления цивилизации, свойственной самобытному культурно-историческому типу, необходима политическая независимость народов. При этом государство рассматривалось как сугубо внешняя в отношении культуры форма, обеспечивающая благоприятные условия для ее самостоятельного развития. 3. Закон непередаваемости цивилизаций. “Начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа, - писал Н.Я.Данилевский. – Каждый тип вырабатывает ее для себя при большем или меньшем влиянии чуждых ему предшествовавших цивилизаций”. При этом он вовсе не отрицал историческую преемственность, подчеркивая, что преемственные культурно-исторические типы имеют преимущества перед уединенными. Цивилизации как таковые не передаются, но существуют способы их воздействия друг на друга, имеющие иной механизм, чем передача. Сам он выделял три способа взаимодействия цивилизаций: а) пересадку с одного места на другое посредством колонизации, то есть создания очагов собственной культуры в иных регионах при превращении аборигенов в этнографический материал; б) прививку, под которой понимал процесс передачи цивилизации. Чтобы подчеркнуть, что и здесь нет никакого усвоения чужой культуры, Данилевский ссылался на садоводческую практику. Прививка не приносит никакой пользы дичку и не меняет его природы: черенок остается черенком, дичок – дичком. По мере роста черенка садовник срезает с подвоя ненужные ветки и в конце концов от него остается один ствол, который является только средством для привитого растения. То же происходит и в культуре, если к ней прививаются чуждые начала: самобытная культура становится средством для чужой и может либо погибнуть, либо сбросить чуждую культуру и восстановить себя; в) способ взаимодействия, подобный влиянию почвенного удобрения на растение или улучшенного питания на животный организм. Такой способ преемственности Данилевский и считал адекватным, ибо при нем 81 сохраняетсяч самобытность культуры народа и одновременно налицо плодотворное взаимодействие цивилизаций. 4. Закон, устанавливающий зависимость богатства и полноты развития культурно-исторического типа от разнообразия и уровня самостоятельности входящего в его состав этнографического материала (народов). Отсюда Данилевский делал вывод о необходимости политической интеграции близких по языку народов и вреде для их культуры политической раздробленности, что иллюстрировалось на примере славянства. 5. Закон краткости периодов существования цивилизаций. “Ход развития культурно-исторических типов всего ближе уподобляется тем многолетним одноплодным растениям, у которых период роста бывает неопределенно продолжителен, но период цветения и плодоношения – относительно короток и истощает раз и навсегда жизненную силу… Период цивилизации каждого типа сравнительно очень короток, истощает силы его и вторично не возвращается”,писал Н. Я. Данилевский. В целом этот автор выделял четыре периода в развитии каждого культурно-исторического типа: - этнографический период, самый длительный, когда формируется запас сил будущей созидательной деятельности народа, складывается его национальный характер и, следовательно, особый тип его развития; - государственный период, носящий переходный характер, когда в основном в силу внешнего влияния (например, агрессии), народ строит государство как условие независимого самобытного развития - период собственно цивилизации, период плодоношения, когда накопленные народом силы обнаруживают себя в самых различных формах культурного творчества; это время растраты накопленного запаса, культура быстро иссякает и приходит к естественному концу; - период естественного конца кульуры, имеющий две формы: а) апатии самодовольства – окостенения, одряхления культуры, когда завет старины считается вечным идеалом для будущего и б) апатии отчаяния – обнаружения неразрешимых противоречий, осознания ошибочности идеала, отклонения развития от прямого пути. Но если исторический процесс осуществляется через самобытные культурно-исторические типы, то существует ли единство истории, прогресс человечества? Задавшись таким вопросом, Данилевский пишет: “Прогресс состоит не в том, чтобы всем идти в одном направлении, а в том, чтобы все поле, составляющее поприще исторической деятельности человечества, исходить в разных направлениях”. Из этого он делал вывод, что “ни одна цивилизация не может гордиться тем, что она представляет высшую точку развития” в сравнении с другими, ибо каждый культурный тип вносит свой вклад в общую сокровищницу человечества и в этом единстве многообразия и осуществляется прогресс. Н. Я. Данилевский верно подметил пороки евроцентристского объяснения истории, когда она вытягивается в одну линию, подминая 82 мировой исторический опыт под европейский, назвав такой подход “перспективной ошибкой”. Человечество, по его мнению, не представляет какой-то единой живой целостности, а скорее походит на стихию, которая в различных точках складывается в формы, в той или иной мере аналогичные организмам. Самые крупные из этих форм, имеющие четкие структуру и линию развития, представляют собой культурно-исторические типы, внутри которых и осуществляется то, что можно назвать общим историческим движением. С точки зрения геополитики выдвинутая Н.Я.Данилевским концепция обладала серьёзным новаторским содержанием. В качестве таковых следует отметить отстаиваемые им идеи влияния пространственных, географических факторов на определение политических приоритетов России: а) необходимости соотнесения масштабов страны с проводимой политикой; б) наличия у России задач, не укладывающихся в европейские политические рамки; в) реальности особого российского цивилизационного пути; г) определения российской государственности как не завоевательной, не колониальной по своей сути. Несомненной заслугой Данилевского можно считать и постановку вопроса о России как о стране, не относящейся всецело ни к европейской, ни к азиатским цивилизациям. Однако он подчеркивал, что она, тем не менее, решающим образом влияла на международные отношения и в Европе, и в Азии. Он первым из русских социальных мыслителей обосновал необходимость полной самостоятельности внешнеполитических и иных действий России. «Если невозможно и вредно отстранять себя от европейских дел, - писал он, - то весьма возможно и полезно, и даже необходимо, смотреть на эти дела всегда и постоянно с нашей особой, русской точки зрения»xxviii. Выведенное им главное для международной ориентации России правило гласило: внешняя политика страны должна исходить из того, что веками разрабатывавшаяся политика баланса сил в Европе не имеет ровным счетом никакого отношения к России. Русский мыслитель констатировал в этой связи: «Между тем, как каждое из европейских государств в том или ином случае извлекает известную пользу от системы равновесия, на Россию оно никакого полезного влияния не оказывает и оказывать не может… Полезная для Европы система политического равновесия не только совершенно бесполезна для России, но и ещё её нарушение чьим бы то ни было преобладанием (столь вредное для европейских государств) для России совершенно безвредно»xxix. Он вообще рассматривал взаимоотношения Европы и России как отношения антагонистические. 83 Этой проблеме посвящена в его книге «Россия и Европа» специальная глава под названием «Почему Европа враждебна России?». Данилевский видит во враждебности западноевропейских стран к России не только проявления возникающих между ними конфликтных ситуаций, а глубинное, непримиримое противоречие культур и интересов. Он постулирует в этой связи: «…Она (Россия) есть трудно преодолимое препятствие к развитию и распространению настоящей, общечеловеческой, европейской, германо-романской цивилизации»xxx; «Поистине горой, рождающей мышь, каким-то гигантским историческим плеонизмом, чем-то гигантски лишним является наша Россия в качестве носительницы европейской цивилизации»xxxi; «Европа не признаёт нас своими. Она видит в России нечто ей чуждое и вместе с тем такое, что не может служить ей материалом, из которого она могла бы извлекать свои выгоды, как из Китая, Индии, Африки, Америки, и который можно было бы формировать и обделывать по образу и подобию своему»xxxii; «Противоположность интересов между Россией и Европой постоянна, так по крайней мере думает сама Европа»xxxiii; «Ещё в моде у нас относить всё к незнанию Европы, к её невежеству относительно России. Смешны эти оправдания мудрой, как змий, Европы, её незнанием, наивностью и легковерием. Европа не знает, потому что не хочет знать или, лучше сказать, знает так, как хочет, то-есть как соответствует её предвзятым мнениям, страстям, гордости, ненависти. Стремиться просвещать Европу, рассказывать ей о России - напрасный труд»xxxiv. Дав такую откровенную трактовку отношения Европы к России, столь нелицеприятную оценку политики Запада относительно российского государства, Н. Я. Данилевский вызвал против себя массу нареканий современников. Революционно-демократические круги не могли поддержать его панславистские идеи, лежавшие в русле апологетики политики царизма по включению в империю всех славянских земель. С другой стороны, в 70-е годы XIX века никто из российских интеллектуалов не был готов поддержать идею о существовании российской цивилизации как феномена мирового масштаба, идущей в развитии своим путём, который отличался бы от европейского. Это и другие прозорливые открытия Н. Я. Данилевского появились несколько ранее своего времени и доказали свою дальновидность лишь в будущем. Не случайно этот автор обильно цитируется и в наше время. Дело в том, что его теория представляла одну из самых первых попыток сформулировать новый взгляд на историю как на нелинейный многовариантный процесс и дать элементы ее геополитической интерпретации. По ряду аспектов Н. Я. Данилевский выступил предтечей многих идей последующей мировой геополитики. Его геополитический в своей основе подход к мировой истории и цивилизациям был затем продолжен в трудах Освальда Шпенглера, Арнольда Тойнби, Сэмюэля Хангтингтона, многих российских авторов. Для современной геополитики цивилизации – такой же субъект 84 международных отношений и мировой политики, как и государства, а культура стала одной из главных героинь геополитики. К. Н. Леонтьев в известной своей работе «Византия и славянство» выдвинул и обосновал идею цикличности цивилизационного развития, заключавшейся в последовательной смене нескольких этапов. Первый из них он называл периодом «первоначальной красоты», когда наблюдается общий подъём государственной и культурной жизни, ведущий к пространственному росту цивилизации. Второй этап - «цветущего объединения и сложности» - представлял собой в изложении Леонтьева пик усложнения внутренней жизни цивилизации во всех её аспектах. Этап «вторичного смесительного упрощения» должен был представлять собой всеобщее выравнивание, сглаживание характерных для развития противоречий, суммирующихся в тенденциях к угасанию. В этой связи Европа видится К. Н. Леонтьеву «разлагающимся организмом», который ждёт упадок, общественные катастрофы и потрясения, в связи с чем спасение самобытности России - в отдалении от Европы, в препятствовании её разрушительного воздействия на русскую общину и другие традиционные социально-политические институты страны. Открытие К. Н. Леонтьевым цикличности или ритмов в истории вместе с выявленными особенностями географической структуры мира впоследствии помогут вывести геополитику на совершенно иной качественный уровень, чем это определяли изначально составлявшие основу этой научной дисциплины географический детерминизм, почвенничество и т.д. «Государство есть, с одной стороны, как бы дерево, которое достигает своего полного роста, цвета и плодоношения, повинуясь некоему таинственному, не зависящему от нас деспотическому повелению внутренней, вложенной в него, идеи. С другой стороны, оно есть машина, сделанная людьми полубессознательно и содержащая людей как части, как колёса, рычаги, винты, атомы и, наконец, машина, вырабатывающая, образующая людей. Человек в государстве есть в одно и то же время и механик, и колёса или винт, и продукт общественного организма. На которое из государств, древних и новых, мы бы ни взглянули, у всех найдём одно и то же общее: простоту и однообразие в начале, больше равенства и больше свободы (по крайней мере фактической, если не юридической), чем будет после… Потом мы видим большее или меньшее укрепление власти, более глубокое или менее резкое (смотря по задаткам первоначального строения) разделение сословий, большее разнообразие быта и разнохарактерность областей»xxxv. К.Н.Леонтьев в 1850-1854 г.г. обучался на медицинском факультете Московского университета, участвовал в Крымской войне (1854-1856) в качестве 85 военного лекаря. В 1963 г. назначается секретарём консульства на о. Крит и почти 10 лет находился на дипломатической службе. В 1871 г. принимает решение стать монахом и через 20 лет принял постриг. Его социально-философские работы были заметны даже в то богатое высокоинтеллектуальными произведениями время. Третья заметная позиция по проблеме места, источников и перспектив развития России в сравнении со странами других цивилизаций, была обоснована Владимиром Сергеевичем Соловьёвым (1853 - 1900). Сын знаменитого историка С.М. Соловьёва, он подчёркивал в своих работах, что без сильной государственности Россия, расположенная на раздорожье между Европой и Азией, не смогла бы устоять под двойным напором - с Востока и Запада. Но не в государственной силе или мирском просвещении видел он предназначение страны. Русский народный идеал, по его мнению, коренился в прямой и всеобъемлющей службе христианскому делу. Он не противопоставлял Россию Западу, не искал в поддержке Востока шансов противостоять экспансии западноевропейской цивилизации, не стремился обосновать идею «смены Европы на исторической сцене». Он видел предназначение России в том, чтобы помочь европейскому «исцелению и воздвижению к новой, более полной жизни»xxxvi. Завершающий аккорд соловьевской концепции "положительной реформации" - единая всеобъемлющая церковь, "христианская цивилизация", знамя которой и должно стать знаменем России. По мнению мыслителя, Россия вместе с Европой составляют тот христианский мир, который являет собой "одну активную часть исторического человечества, все более и более втягивающую в свою жизненную сферу все прочие народы земли. Некоторое относительно твердое сопротивление этому европейскому влиянию оказывает пока один только Китай, который и составляет... единственную и действительную, хотя, разумеется, лишь временную, противоположность нашей общечеловеческой христианской культуре"xxxvii. Для Соловьёва проблема человеческого "всеединства" разворачивается в истории решением двух взаимосвязанных задач. Вопервых, речь идет о выработке такого нового единства России и Запада, которое подвигло бы обе цивилизации к большей полноте и подлинному раскрытию своих самобытностей. Во-вторых, этому должно было способствовать преодоление технологической абстрактности либеральной политической системы посредством соединения политики c моралью и создания такого государства, которое "дает наибольший простор всем силам, двигающим общество к его будущему идеальному благу".xxxviii В.С. Соловьев после окончания гимназии учился в Московском университете, сначала на естественном, затем на историко-филологическом факультетах, был слушателем Московской духовной академии. Преподавал 86 философию в университетах Москвы и Петербурга, на Высших женских курсах. Опубликовал множество трудов, посвященных общественно-политической и религиозно-духовной жизни России. Его творчество нравственно возвышало последователей и будило энергию оппонентов как со стороны славянофильствующих, так и прозападнических кругов. Философа резко критиковали, но и высоко ценили. Благодаря В.С. Соловьеву Россия в известной степени освободилась от антизападничества, обрела мысли о примирении Востока и Запада, задумалась о своей особой посреднической функции в мировом межцивилизационном диалоге. Один из последователей его творчества отмечал, что В.С. Соловьев «вывел русскую научную мысль на общечеловеческие просторы» и что «корни его творчества не только русские, но и западноевропейские – они всемирные»xxxix. Его талант, проявлявшийся в глубине и образности мышления, особенно рельефно просматривается в суждении о "тайне прогресса". "Современный человек, - писал он, - в охоте за беглыми минутными благами и летучими фантазиями потерял правый путь жизни. Перед ним - темный и неудержимый поток жизни. Время как дятел беспощадно отсчитывает потерянные мгновения. Тоска и одиночество, а впереди - мрак и гибель. Но за ним стоит священная старина преданий – о! в каких непривлекательных формах - но что же из этого? Пусть он только подумает о том, чем он ей обязан, пусть внутренним сердечным движением почтит ее седину, пусть пожалеет о немощах, пусть постыдится отвергнуть ее из-за этой видимости. Вместо того, чтобы праздно высматривать призрачных фей за облаками, пусть он потрудится перенести это священное бремя прошедшего через действительный поток истории. Ведь это единственный для него исход из его заблуждений. Единственный, потому что всякий другой был бы недостаточным, недобрым, нечестивым... Если ты хочешь быть человеком будущего, современный человек, не забывай в дымящихся развалинах Анхиза и родных богов ...А наши святыни могущественнее троянских, и путь наш с ними - дальше Италии и всего земного мира. Спасающий спасется. Вот тайна прогресса - другой нет и не будет"xl. И если в творчестве вышеупомянутых русских ученых и мыслителей, как и многих других, можно отметить явные свидетельства геополитического мышления, геополитического подхода к интерпретации исторических или иных процессов, то группа ученыхэмигрантов, известных как "евразийцы", уже должна быть причислена к когорте истинных геополитиков. Речь идет о С. Н. Трубецком, П. Н. Савицком, Г. В. Вернадском, Г. Ф. Флоровском, Л. П. Карсавине и др. Их объединяла идея о России как особом мире, на развитие которого оказал решающее влияние материк Евразия. Концепция евразийства развивалась на почвенной теории, в связи с чем был введен в научный оборот специальный геополитический термин "месторазвитие". Под этим термином понималась неповторимая географическая среда, в которой происходит становление и развитие как отдельного человека, так и крупных человеческих сообществ. Н.А. Бердяев, справедливо усматривая в "евразийстве" "эмоциональную реакцию на катастрофу" (он имел в виду Октябрьскую революцию 1917 года), тем не менее, некорректно оценил идеи этого направления 87 общественной мысли как "перепев старых славянофильских идей", в том числе и вглядов Н. Я. Данилевского. В данном случае представляются более уместными и точными характеристики этого научного направления самими его основоположниками. П. Н. Савицкий, в частности, писал по этому поводу, что "евразийцы - это представители нового начала мышления и жизни", они "дают новое географическое и историческое понимание России и всего того мира, который они именуют российским или "евразийским". Заслуги "евразийцев", в очередной раз заостривших внимание на проблеме путей развития и судеб России в 20-е – 30-е годы ХХ века, заключались в том, что: а) они выдвинули формулу, согласно которой невозможно "объяснить и определить прошлое, настоящее и будущее культурного своеобразия России преимущественным обращением к понятию "славянства", но можно это сделать, если исходить из признания сочетания в русской культуре "европейских" и "азиатско-азийских элементов"xli; б) геополитические, "геософские" аргументы "самого евразийского из евразийцев" П.Н. Савицкого и "натуралистическиантропологические" взгляды Н.С. Трубецкого помогали преодолевать узость устоявшегося за многие века стереотипа понимания "идеи России" как духовной идеи, прежде всего и исключительно связанной с православными мотивами; в) евразийцы создали оригинальную геополитическую доктрину, рассматривавшую "континент - океан", то есть территорию России-Евразии, как решающий фактор мирового равновесия, и не только военно-политического, но и культурно - цивилизационного. Указывая на неслучайность предлагаемой смены имени России на географическое "Евразия", П. Н. Савицкий писал: "Это изменение ориентировано также на определенные культурно - исторические обстоятельства: учитывая то, что с понятиями "Европа" и "Азия" связаны у нас некоторые культурно-исторические представления. Мы заключаем в имя "Евразия" некую сжатую культурно-историческую характеристику того мира, который иначе называется "российским", его характеристику как сочетания культурно - исторических элементов "Европы" и "Азии", не являющегося в то же время, - в полной аналогии с природой географической, - ни Европой, ни Азией"xlii. Таким образом, на пространстве евразийского континента Савицкий выделил три вполне самостоятельные части – Европу, Азию и Евразию. "Русский мир, - отмечал он, - евразийцы ощущают как мир особый и в географическом, и в лингвистическом, и в историческом, и в экономическом и во многих других смыслах. Это - "третий мир" Старого света, не составная часть ни Европы, ни Азии, но отличный от них и в то 88 же время им соразмерный”. В данном случае следует подчеркнуть, что Россию - Евразию евразийцы воспринимали как "симфоническую личностьxliii. Под таковой они понимали любую оригинальную национальную культуру или отдельные “культурно – исторические миры”. По мнению евразийцев, Россия-Евразия - это своеобразный, уникальный и самодостаточный культурно-исторический мир, который объединил в своих пределах не только славян, но и целый круг примыкающих к ним туранских, монгольских, финно-угорских и других народов. Евразийцы считали, что "важнейшим фактом, характеризующим национальные условия Евразии, является факт иного конструирования отношений между российской нацией и другими нациями, чем то, которое имеет место в областях, вовлеченных в сферу европейской колониальной политики, в отношениях романо - германцев и туземных народов. Евразия в их представлениях была областью “некоей равноправности” и некоего "братания" наций, не имеющего никаких аналогий в междунациональных отношениях колониальных империй. Поэтому "евразийскую" культуру можно представить в виде феномена, являющегося в той или иной степени общим созданием и общим достоянием народов Евразии"xliv. По мнению Н.С. Трубецкого, "узловую роль" в русской (евразийской) культуре в момент ее становления и развития сыграл туранский элементxlv. Г. Флоровский рассматривал культурную матрицу Евразии сквозь призму доминирующего в ней особого пространственного культурогенного фактора. "Через века и пространства, - писал он, - осязается единство творческой стихии. И точки ее сгущения почти никак не совпадают с центром бытия. Не в Петербурге, не в древнестоличном Киеве, не даже в "матушке Москве", а в уединенной русской обители, у преподобного Сергия чувствуется напряжение русского народного и православного духа. Здесь издревле лежит средоточие культурного творчества. Культура не сосредоточена ни в городских центрах, это не "лесная" и ни "речная" культура. Дух "степи" все время витает над ней"xlvi. Почти все основные "евразийские идеи" принадлежали Петру Николаевичу Савицкому (1895-1968), окончившему в 1917 году экономическое отделение Петроградского политехнического института. С 1921 г. он находился в эмиграции, сначала в Софии, затем в Праге, где был занят преподавательской деятельностью. Разделяя в целом антизападнические настроения старшего поколения русской эмиграции, он не просто пытается освободиться от магии европоцентризма в сознании и научной практике, но и работает над реальным противопоставлением романо-германской культуре культуры российской. "Чем была Россия, ощущавшая себя частью Европы, входившая в систему европейских держав, как это было во весь период империи? - вопрошал П.Н.Савицкий. И сам же отвечал: ”Несмотря на свою политическую силу, в культурном отношении она чувствовала себя, а часто и 89 была, третьестепенной Европой. Этой установкой максимально затруднялся творческий вклад России в мировую культуру. Кому интересны зады европейской цивилизации, когда можно обратиться к передовым ее представителям? И может ли существовать настоящий пафос культурного творчества там, где основною задачей является уподобление этим передовым представителям, где подражательность, а не творчество, является законом жизни? Что же касается настоящей Европы, то пренебрежение являлось и является единственно возможным отношением к этим задворкам... Только утвердив себя как духовно и материально самодовлеющий мир, Россия организует наилучшим образом и свои отношения с Европой. Чтобы сблизиться с Европой, нужно стать духовно и материально независимыми от нее”. И евразийцы утверждали, что Россия имеет все предпосылки к обретению такой независимости. Она представляет своеобразную географическую среду, в своих простых, широких очертаниях резко отличную от дробного строения Европы. Основные географические зоны (тундра, лес, степь, пустыня) располагаются здесь как полоса горизонтально подразделенного четырехполосного флага... Что самое важное - в ней есть самостоятельная культурная традиция, достаточно сильная для того, чтобы обосновать независимое от Европы культурное развитие. В традиции этой запечатлены начала, связанные с Востоком и чуждые Западу"xlvii. Россия в геополитической доктрине евразийцев предстает как государство, ставшее "естественным объединителем евразийского материкового пространства", главной задачей и историческим предначертанием которого является сбережение единства, целостности "срединной земли", противостояние любым стратегиям фрагментации евразийского континентального монолита. Многие из сторонников этого геополитического направления Россию-Евразию воспринимали как единство, не соглашаясь "идти с теми, кто в своекорыстных интересах желает разорвать на клочки это единство”. Более того, они были убеждены, что такие попытки не могут удаться, ибо “противоречат природе вещей"xlviii. Г. В. Вернадский в своих "Начертаниях русской истории" подчеркивал, что после ХV века, когда Россия перестала быть "одним из провинциальных углов евразийского мира", она взяла на себя историческую ответственность за пространство, объединенное в рамках "государства-материка". Оно было создано в результате усилий не только русского народа, но и многих народов Евразии, утворивших Россию как "собор народов". Исторически сложившееся территориальное единство российской империи" характеризовалось, по мнению евразийцев, "естественностью и устойчивостью своих границ, так как государство, возникшее в самом центре материкового водного бассейна, стало естественным объединителем евразийского материкового пространства. Вот почему большинство евразийцев признали преобразования, осуществлявшиеся в СССР в 30-х годах", - так считает современный автор Т.Н. Очироваxlix. Геополитические идеи евразийцев, прочно связанные с эмигрантским статусом своих творцов, волею роковых для них событий 90 лишенных Отчизны, но не переставших быть ее патриотами в самом высоком смысле этого слова, с огромной противоречивостью мировых событий, были во многом раскритикованы собратьями-эмигрантами на Западе. Не были они своевременно "услышаны" в России-Евразии, где о них фактически мало знали и почти не вспоминали. Но как только Россия в очередной раз оказалась в центре геополитических катаклизмов конца 80-х - начала 90-х годов, творчество евразийцев и их теоретические концепции, их оригинальные суждения несколько неожиданно стали общественно востребованными. Идеи евразийства превратились в активных участников политической борьбы в стране, ищущей оптимальные пути встраивания в мировое сообщество изменяющего свой облик громадного евразийского "срединного пространства". И это может считаться, по всей видимости, едва ли не самой объективной и высокой оценкой идейно-теоретического наследия евразийцев. Историк-эмигрант Иван Лукьянович Солоневич (1891-1953) не принадлежал к евразийцам, но в своей главной монографии "Народная империя" продемонстрировал умение использовать геополитический подход для обоснования собственных взглядов на историческое прошлое и будущее своей Родины. "Россия имеет свои пути, - писал он, - свои методы, идет к своим целям и поэтому никакие политические заимствования извне ни к чему, кроме катастрофы, привести не могут". Сопоставляя личные свободы в России и США, он прямо относит их различия на счет географического фактора. "Американская свобода, как и богатство, - отмечал Солоневич, - определяются американской географией; наша свобода и наше богатство ограничены русской географией". Русский народ, по его мнению, никогда не будет иметь такие свободы, какими пользуются люди в США и Англии потому, что безопасность последних гарантирована океанами и проливами, а русская может быть обеспечена только воинской повинностью, являющейся первой из "несвобод". Говоря же о бедности России, он подчеркивал, что бедность эта не имеет никакого отношения к политическому строю. Она "обусловлена тем фактором, для которого евразийцы нашли очень яркое определение "географическая обездоленность России". "История России есть история преодоления географии России", - заключает И. Солоневичl. И сейчас, когда наша страна приступила к кардинальной трансформации своей жизни, россияне в полной мере осознают справедливость данного умозаключения русского историка. Геополитические мотивы занимали важное место и в творчестве одного из самых заметных русских мыслителей XX века И. А. Ильина. Для него Россия являлась "живым организмом", который формировался в течение веков не как "механическая сумма территорий", а как 91 "органическое единство". " Это единство, - писал он, - прежде всего географически предписано и навязано нам землёю. С первых же веков своего существования русский народ оказался на отовсюду открытой и лишь условно делимой равнине. Ограничивающих рубежей не было; был издревле великий "проходной двор", через который валили "переселяющиеся народы", - “ с востока и юго-востока на запад", - в связи с чем Россия была "организмом, вечно вынужденным к самообороне"li. И. А. Ильин называл Россию, "географическим организмом больших рек и удаленных морей". Её извечную устремленность к незамерзающим морям он считал естественной и объективно обусловленной. Предсказывая попытки Запада воспользоваться освобождением страны от коммунизма для ее расчленения, он предупреждал недальновидных политиков: "Нациям, которые захотят впредь загородить России выход к морям, надлежит помнить”, что”не умно и не дальновидно вызывать грядущую Россию на новую борьбу за двери ее собственного дома, ибо борьба эта начнется неизбежно и будет сурово беспощадной"lii. Иван Александрович Ильин (1882 – 1954) закончил с золотой медалью гимназию, в 1906 году – юридический факультет Московского университета, где затем и преподавал. В 1922 году был выслан из Советской России, работал в Религиозной философской академии и Русском научном институте в Берлине, позднее переехал в Швейцарию. Из множества его работ выделяются труды, опубликованные недавно в нашей стране под общим названием “О грядущей России”, ибо именно России – прошлой, настоящей, будущей – были отданы главные помыслы и усилия выдающегося русского ученого и мыслителя. В указанном сборнике помещены статьи, раскрывающие общие принципы, из которых следует исходить, по мнению Ильина, при построении новой России. Другая их часть посвящена конкретным вопросам и задачам, которые возникают перед национальным сознанием в связи с проблемами исторического развития страны. В частности, обращаясь к трактовке государства, его формы и сущности в контексте российской действительности, Ильин пишет: “Политик, организующий государство, должен считаться, прежде всего, с наличием в данной стране в данную эпоху уровня народного правосознания, определяя по нему то жизненное сочетание из учреждения и корпорации, которое будет наилучшим при данных условиях”. Условия же эти ему виделись таковыми: а) территория и ее размеры (чем больше эта территория, тем необходимее сильная власть); б) плотность населения (чем она больше, тем легче организация управления страной); в) державные задачи страны (чем они грандиознее, тем меньшему числу граждан они понятны); г) национальный состав страны (чем он однороднее, тем легче наладить самоуправление); д) уклад народного характера (чем устойчивее и духовноиндивидуализированнее характер данного народа, тем легче создать 92 государственную корпорацию, объединяющую активных, равноправных деятелей, по своей воле утворивших государство). полномочных и Анализируя указанные условия, И.А.Ильин приходит к выводу, что России предстоит найти для себя особую, оригинальную государственную форму, такое сочетание демократии и авторитаризма, которой соответствовало бы русским национальным историческим данным. Мыслитель предлагает свое решение: национальная, патриотическая, отнюдь не тоталитарная, но авторитарная диктатура. Такую форму правления он характеризует следующим образом: “Это твердая национально-патриотическая и по идее либеральная диктатура, помогающая народу выделить к верху свои подлинно лучшие силы и воспитать народ к трезвлению, к свободной лояльности, к самоуправлению и к органическому участию в государственном строительстве “. Другая постоянно отстаиваемая И.А. Ильиным мысль – о географическом, стратегическом, религиозном, языковом, культурном, правовом, хозяйственном, государственном единстве страны, в связи с чем он формулирует принцип нерасчленимости территории России как “ живого организма “. Россия – единый организм выступает в его трудах в нескольких ипостасях: - как единство, предписанное и навязанное самим пространством, его географическими особенностями; - как единство стратегическое, единство континентальных и морских пространств, которым Россия обязана призванию “быть прежде всего посредником между народами и культурами, а не замыкающим или разделяющим их элементом”. Ученый пишет по этому поводу: “ Она стала великим культурным простором, который не может жить одними верховьями рек, не владея их выводящими в море низовьями “. И далее: “ Россия – оплот европейско-азиатского, а потому и вселенского мира и равновесия “, а потому ее нельзя запереть в континентальном блоке, лишив ее выхода к морям, поскольку это катастрофически скажется на всем мировом развитии; - как единства духовного, создавшего великую культуру, собравшей под своим крылом все народы, населяющие страну. Он не перестает предупреждать тех, кто покусится на единство исторической России: “Расчленение ее приведет к длительному хаосу, ко всеобщему распаду и разорению, а затем – к новому собиранию русских территорий и российских народов в новое единство”. Геополитические по своей сути идеи о влиянии рек на развитие цивилизаций, в том числе и российской, развивал в своем труде "Цивилизация и великие реки. Географическая теория развития современных обществ" Л. И. Мечников. Пытаясь создать “географический синтез истории“, он разделил мировую историю на 93 “три последовательных периода или три фазиса развития человеческой цивилизации, которые протекали каждый в своей собственной географической среде“. Логичность его периодизации требует не доказательств, а своего объяснения: четыре величайшие цивилизации – китайская, индийская, ассиро-вавилонская и египетская, – возникнув на берегах великих рек, через многие столетия спустились к морям и распространились по их побережьям, чтобы еще через примерно 25 столетий дать начало океанической цивилизации. “Капризное на первый взгляд и случайное передвижение центра цивилизации из одной страны в другую, - писал российский географ, - изменение в течение истории культурной ценности различных географических областей в действительности представляются явлениями строго закономерными и подчиненными порядку. Географическая среда эволюционирует во времени, она расширяется вместе с прогрессом цивилизации. Ограниченная в начале исторического развития не особенно обширными бассейнами больших рек, эта среда в известный момент охватывает побережья внутренних морей, а затем распространяется на океаны, охватывая мало-помалу все обитаемые области земного шара “. С IX века стержнем геополитики Руси-России было формирование государственного ядра в соответствии с идеей "собирания" славянских и неславянских земель в единое геополитическое пространство. В Северной, Восточной, Юго-Восточной Европе и в Азии русская государственная стратегия реализовывалась по семи основным направлениям: I - освоение Карелии и беломорского побережья, что сопровождалось контактами и столкновениями со скандинавскими государствами с ХП по XX в.в.; II - прорыв на Балтикуliii; III - соперничество с Литвой, Речью Посполитой и Польшей со времен Московского царства; IV - выход на балканский узел проблем, начиная с Прутского похода Петра Великого, войны с Османской империей и т.д.; V - продвижение в Причерноморье с IX века, на Кавказ - с ХVI, на Ближний и Средний Восток – с ХVIII в.; VI – начало продвижения в Центральную Азию в 1716 г., активизировавшееся к середине XIX в.; VII - освоение с 1532 года Сибири, столкновения с китайцами с ХVII века. Анализ хронологии и интенсивности территориальной экспансии Российского государства позволяет сформулировать вывод, что к 1795 году реальные геополитические рубежи России проходили по линии: Северный Ледовитый океан - Балтика - Причерноморье - Северный 94 Кавказ - Евразийская степь - Тихий океан", то есть к этому времени Россия стала великой евразийской державой. При всем при этом нельзя пройти мимо того очевидного факта, что государственная стратегия пространственной экспансии нередко приходила в противоречие с народным освоением новых земель. Неумение видеть и считаться с национальной перспективой приводили к тому, что забытый Богом какой-нибудь голштинский пятачок в Германии становился для династии Романовых важнее, чем поддержка и развитие русской Азии, зачастую оказывавшейся в забвении. Царский отказ в 1689 году от Приамурья только для того, чтобы по просьбе Польши мобилизовать все силы для борьбы с крымскими татарами, стал по существу "капитуляцией московской дипломатии, в результате чего была искусственно остановлена русская колонизация Дальнего Востока, причем более чем на полтора столетия"liv. Увязнув в Семилетней войне 1756-1762 годов, Россия не спасла от китайского геноцида Джунгарское ханство, позволив Китаю образовать свою самую западную провинцию Синцзян и продвинуть государственные границы вплоть до озера Балхаш. Запоздалое приобретение Приамурья в 1858 году и Приморья в 1860 году привело к тому, что Россия и сегодня выходит на Тихий океан - океан будущего своим самым необустроенным восточным фасадом. В целом же формирование исторического российского геополитического пространства было завершено в 1910 году присоединением Тувы. В начале XX века появляются уже и собственно геополитические русские сочинения. К ним относилась работа полковника генштаба российской армии А. Вандама "Наше положение" (1912), в которой обстоятельно рассматривались основные направления территориальной экспансии российского государства, в первую очередь по направлению к "теплым морям". Вслед за Х.Маккиндером, этот автор считает борьбу России и Англии за преобладание в Азии основным фактором, определяющим все содержанием глобальной системы международных отношений. "Главным противником англо - саксов на пути к мировому господству является русский народ, - констатирует А.Вандам, - и главные их цели – оттеснить русских от Тихого океана вглубь Сибири, вытеснить Россию из Азии на север от зоны между 30 и 40 градусами северной широты”. Противостоять этому, по мнению русского геополитика, можно было с помощью коалиции "сухопутных держав", имея в виду совместное выступление Франции, Германии и России против "деспотизма" Англииlv. Если в работе А. Вандама впервые в российской историографии внешняя политика страны была рассмотрена сквозь дихотомию, противоборство морских и континентальных государств, то в трудах В. Семенова-Тяншанского, сына знаменитого путешественника, ("О 95 могущественном территориальном владении применительно к России" и "Район и страна") была сформулирована и детально описана оригинальная геополитическая концепция глобального характера. Русский ученый выделил на земной поверхности зону между экватором и 45-м градусом северной широты, где расположены 3 “великие океанические бухты”: европейская с Средиземным и Черным морями; китайская - с Южно-китайским, Восточно-китайским, Японским и Желтым морями; центрально-американская - с Карибским морем и Мексиканским заливом. Именно вокруг них, как отмечал русский географ, выросли наиболее сильные и самобытные цивилизации, а также наиболее глубокие религиозные системы. В этой связи он предложил свою формулу мирового господства: господствовать в мире будет то государство, которое ”сможет овладеть одновременно всеми тремя океаническими бухтами”, или тремя "господами мира" будут те три нации, каждая из которых будет контролировать хотя бы одну из этих бухтlvi. Важным вкладом В. Семенова-Тяншанского в теорию геополитики можно считать и выделение им трех исторически сложившихся систем геополитического контроля над пространством. Первая из них, кольцеобразная, возникла в древности в Средиземноморье: сухопутные владения доминирующей державы представляли собой кольцо, которое позволяло контролировать внутреннее морское пространство. Так было в случаях с историей греков, римлян, карфагенян, венецианцев и генуэзцев. Вторая - клочкообразная или точечная - была использована европейцами уже в Новое время: владения и пункты военного базирования колониальных держав, как правило, были разбросаны по морям и океанам в стратегически важных районах, доступных морским коммуникациям. Эту систему использовали испанцы и португальцы, голландцы и французы. Англичане в XIX веке усовершенствовали эту систему, дополнив совокупность стратегических пунктов базирования созданием буферных государств, отделявших зоны морского господства от континентальных держав. Третья система геополитического контроля над пространством была названа континентальной. Здесь, на суше, владения доминирующей державы должны представлять собой, по мнению В. СеменоваТяншанского, непрерывную полосу, желательно от "моря до моря". В древние времена такую державу пытался создать Александр Македонский, в новой истории - Наполеон Бонапарт, но упеха добились только русские в Евразии и американцы в Северной Америке. Рассматривая "русскую континентальную систему владения", этот отечественный геополитик главным ее недостатком считал растянутость территории и ее деление на развитый центр и отсталую периферию. 96 Единственным способом сохранить такую систему можно было, заключал он, подтянув географический центр российской государственной территории до той же плотности населения и уровня экономического развития, что и в историческом центре. Для этого он рекомендовал создать своего рода пункты форсированного развития, имея в виду четыре таких региона - базы: Урал, Алтай с горной частью Енисейской губернии, Туркестан с Семиречьем и Кругобайкальеlvii. К началу XX столетия Россия вышла на естественные для нее границы, взяла под контроль все пространства, которые позволяли ей обеспечивать безопасность и устойчивое развитие государственности. Казалось, что могущество страны, в том числе и территориальное, достигло того предела, за которым стоит длительная полоса приоритетного внимания к внутреннему развитию и уверенное пребывание в "концерте мировых держав". Но неудачное участие в первой мировой войне, Февральская и Октябрьская революции 1917 года, гражданская война и иностранная интервенция в 1918-1921 г.г. обернулись для России настоящей катастрофой. Страна оказалась расчлененной на множество "независимых" и "суверенных" республик, государств, ханств, областей и т.д. И все же, несмотря на то, что большевики шли к власти и воевали за нее под знаменами "освобождения народов”, возглавленное ими государство по своей геополитической форме, за небольшими исключениями, было идентично очертаниям России исторической. Парадокс заключался в том, что советские руководители-коммунисты, на словах отрекавшиеся от геополитики в пользу всеобъясняющей и всепредержащей классовой борьбы, на деле весьма последовательно действовали в соответствии с постулатами геополитической науки. Это относилось и к "новому собиранию земель", в том числе и с помощью оружия, и к действиям на Генуэзской конференции 1922 гола, когда советской дипломатии удалось прорвать политическую изоляцию страны, заключив Раппальское соглашение с Германией. Произошло именно то, чего так опасался Х. Маккиндер, который считал подобное сближение двух континентальных государств наиболее опасным для морских держав. Геополитической расчетливостью можно объяснить отказ руководства СССР от курса на мировую революцию в 30-е годы, его территориальные приобретения накануне второй мировой войны и т.д. Лидер Коммунистической партии Российской Федерации Г.А.Зюганов в своей книге "География победы" даже пишет о "блеске и нищете советской геополитики", предпочитая не помнить о том, что эта научная дисциплина в СССР третировалась в лучшем случае как лженаука. "Как бы то ни было,- утверждает этот политический деятель, подводя геополитические итоги послереволюционного развития страны, 97 можно уверенно утверждать: советская эпоха показала, что устойчивая безопасность нашего государства может быть обеспечена только при вовлечении большинства территорий, вошедших в состав России еще до революции 1917 года, в орбиту нашего геополитического влияния. Не случайно советская история с геополитической точки зрения - это история восстановления и укрепления исторически сформировавшегося российского государства в границах Российской империи. Неслучайно и то, что в советское время к СССР не были присоединены новые территории, не входившие ранее в состав России (за исключением части Восточной Пруссии). Как и в прежние века нашей истории, не потребность в завоеваниях, но необходимость обеспечения безопасности страны обусловила стремление советского руководства к восстановлению естественных границ державы и к "собиранию земель", утраченных в результате революционных потрясений. Как и в прежние века, возвращение этих территорий в состав СССР в большинстве случаев стало результатом желания и волеизъявления самих народов, проживавших на них. Советский Союз явился естественным геополитическим преемником тысячелетней исторической России"lviii. Пол Джонсон описывает эти же сюжеты в иной интерпретации. Он утверждает, в частности: “Нацистско-советский пакт принес исключительные выгоды Сталину. Хотя позднее он защищал его только как временное, тактическое соглашение ("мы обеспечили стране 1,5 года мира и дали возможность подготовить свои силы"), тогда Сталин, наверное, надеялся, что он будет действовать бесконечно долго или же Германия и Запад обессилеют в продолжительной войне и тогда Россия сможет получить свою поживу. Тем временем пакт дал ему огромный выигрыш. К середине 1940 г. он вернул большую часть территорий, потерянных Россией в 1918-1919 годах. Когда 12-13 ноября 1940 года Молотов поехал в Берлин, чтобы актуализировать пакт, Сталин инструктировал его для начала потребовать в качестве сферы советского влияния Финляндию, Румынию и Болгарию плюс Черноморские проливы, а как крайние требования обозначил Венгрию, Югославию, Западную Польшу, Швецию и участие в контроле выходов из Балтийского моря"lix. Воздал должное Сталину как геополитику и Генри Киссинджер, который писал по этому поводу: ”Обладая стальными нервами, Сталин следовал двойственной политике: сотрудничал с Германией и одновременно геополитически ей противостоял, словно не боялся никакой опасности. И хотя Сталин не желал вступать в Трехсторонний пакт (подписанный 27 сентября 1940 года Германией, Италией и Японией - М.М.), он все же предоставил Японии то единственное преимущество, которое бы ей дало членство Советского Союза в Трехстороннем пакте: Японии был обеспечен тыл для азиатских 98 авантюр. Хотя Сталин, безусловно, не знал инструкций, которые Гитлер давал своим генералам, о том, что нападение на СССР даст возможность Японии открыто выступить против Соединенных Штатов, советский руководитель пришел к такому выводу самостоятельно и занялся устранением подобного побудительного мотива. 13 апреля 1941 г. он заключил в Москве договор о ненападении с Японией, следуя в основном той же самой тактике в отношении роста напряженности в Азии, какую применил в отношении польского кризиса 18-ю месяцами раньше. В каждом из этих случаев он устранял для агрессора риск борьбы на два фронта и отводил войну от советской территории, подстрекая, как он считал, капиталистическую гражданскую войну в других местах. Пакт Гитлера-Сталина дал ему 2-летнюю передышку, а договор о ненападении с Японией позволил через 6 месяцев перебросить армейские части с Дальнего Востока для участия в битве под Москвой, битве, которая решила исход войны в его пользу" lx. Справедливо отмечая тот факт, что реальная внешняя политика руководства Советского Союза нередко совпадала с «духом и буквой» геополитического подхода, Г. А. Зюганов не прав, когда пишет, что «геополитика в нашей стране долгое время игнорировалось» из-за деятельности неких «узколобых догматиков». Чтобы вывести из-под такого определения К. Маркса и В.И. Ленина, он находит в их творчестве «некоторые рассуждения», которые «можно с полным основанием считать геополитическими». В частности, в этой же книге он приводит «хороший пример анализа» К. Марксом влияние географических факторов на политику. «Ни одна нация никогда не мирилась с тем, - утверждал основоположник коммунистической теории в работе «Разоблачение дипломатической истории ХУIII века», - что её морские берега и устья рек были оторваны от неё… Россия не могла оставить устья Невы, этот естественный выход для продуктов её Севера, в руках шведов, так же как устья Дона, Днепра, Буга и Керченский пролив – в руках занимавшихся грабежом кочевников – татар. По своему географическому положению прибалтийские провинции являются естественным дополнением для той нации, которая владеет страной, расположенной за ними… Одним словом, Пётр захватил лишь то, что было абсолютно необходимо для естественного развития его страны »lxi. Г. А. Зюганов выдвигает мысль о существовании особой геополитической модели И.В.Сталина. «Сталинская модель российской геополитики в её полном развитии к середине ХХ века явилась долгожданным синтезом двух традиционных русских геополитических концепций: имперской – с её идеей государственной самодостаточности и панславистской – с её идеей славянского Большого пространства, - отмечает Г. А. Зюганов в уже упоминавшейся книге “География победы”. – Так, скажем, политика форсированной индустриализации была призвана не просто обеспечить подъём экономики, но создать именно самодостаточную, 99 независимую от внешней коньюнктуры хозяйственную систему страны. Иными словами, индустриализация решала главную геополитическую задачу. И Великая Отечественная война показала, что это был единственно правильный путь. В ходе индустриализации было положено начало решения ещё одной стержневой геополитической задачи, о значении которой писал ещё в 1915 году В. П. Семёнов Тян-Шанский. Ахиллесовой пятой континентальной геополитической системы России является растянутость территории и её деление на развитый центр и отсталую периферию. Реально путь устранения этого недостатка Тян-Шанский видел в создании сети опорных культурно – экономических баз. Индустриализация как раз и была подчинена логике решения этой геополитической проблемы. Итак, заключает Г. А. Зюганов, - сегодня можно уверенно утверждать, что создание самодостаточного типа хозяйства и установление прочного контроля над собственным внутренним пространством явились двумя важнейшими основами сталинской геополитической модели. О том, что это было осознанная политика советского руководства, можно судить хотя бы по содержанию знаменитого тоста Сталина, произнесённого им 7 ноября 1937 года в узком кругу близких соратников за праздничным столом в доме Ворошилова. Судя по дневниковой записи Георгия Димитрова, присутствовавшего на этой неформальной встрече, Сталин сказал, что русские цари «сделали одно хорошее дело: сколотили огромное государство до Камчатки. Мы получили в наследство это государство, сплотили и укрепили это государство как единое, неделимое целое не в интересах помещиков и капиталистов, а в пользу трудящихся, всех великих народов, составляющих это государство. Мы объединили это государство таким образом, что каждая часть, которая была бы оторвана от общего социалистического государства, не только нанесла бы ущерб последнему, но и не смогла существовать самостоятельно и неизбежно попала бы в чужую кабалу». Но сущность происшедшей в нашей стране коллизии с геополитикой гораздо глубже, нежели искажение ее некими "узколобыми догматиками". Теперь уже получается, что, как считает А.Зюганов, речь может идти о некой марксистской геополитической линии или "модели". Этот автор обходит молчанием вопрос о том, что у марксистов-ленинцев классовый подход к общественному развитию подавлял все другие возможности его интерпретации. Именно поэтому геополитическая проблематика в советском общестоведении если и существовала, то только в виде критики "буржуазных антинаучных измышлений". Говоря о "сталинской модели русской геополитики", Г.А.Зюганов не замечает, как он покидает поле классической геополитики и переходит на позиции "внутренней геополитики" - новой по существу научной дисциплины, созданной уже в 80-е годы ХХ столетия французским географом Ивом Лакостом. Для этого Лакост отказался от мышления, основанного на планетарном цивилизационно-географическом дуализме “моря” и “суши”, "деглобализировал" саму науку, свел ее суть к аналитическому методу, пригодному для изучения локальных и региональных проблем. Зюганов трактует как позитивное явление создание "самодостаточной, независимой от внешней конъюнктуры хозяйственной системы" в СССР, хотя сейчас уже всем ясно, что именно курс на автаркическое 100 развитие “помог” нашей стране "прозевать" начавшуюся в мире научнотехническую революцию и связанный с ее достижениями переход от экономики промышленного типа к постиндустриальной экономике. По всей видимости, это и явилось основной причиной проигрыша Советским Союзом "холодной войны". Точно также, полностью разделив высказанное И.В.Сталиным в его тосте мнение о достигнутом единстве "великих народов" Советского государства, Г.А.Зюганов проигнорировал тот самоочевидный факт, что противоречие между федеративно-союзным по форме и унитарным по характеру СССР явилось той этнополитической миной замедленного действия, которая в конечном счете взорвала великую страну. Все дело, как видно, заключается в том, что классовые идеологические основы созданного в 20-е - 30-е годы Советского государства отторгали геополитику, легитимную отрасль научного знания в области мироориентирования элит стран и народов, причем без учета того безусловного обстоятельства, что страна оставалась геополитическим колоссом со специфическими же геополитическими интересами и потребностями. Не случайно во всех геополитических теориях, регулярно появлявшихся на Западе и становившихся ядром стратегии ведущих держав мира, Россия-СССР занимала важнейшее место. Она становилась, как правило, объектом внешнеполитического планирования складывавшихся на антироссийских основах коалиций и группировок, но советская политическая элита , не зная этих теорий, была лишена и возможности их анализа, и учета в своей стратегии и поведении на международной арене. В этом смысле известное неверие Сталина до последнего момента в то, что Гитлер решится на войну на два фронта и нападет на Советский Союз до того, как поставит “на колени” Англию, имеет свое геополитическое объяснение. Геополитика Германии, недостатки геостратегического положения которой, по мнению немецких учёных и политиков, привели к поражению в первой мировой войне, в стремлении к реваншу не могла не обратиться к поиску той "магической пули", которая сокрушит и континентальные, и морские силы противостоявших ей держав. Германские геополитики обратили в этой связи внимание на воздушное пространство, посчитав, что военное господство в нем уравняет или даже даст превосходство в протвоборстве со странами, которые контролировали морские и сухопутные пространства. Высокий уровень достижений в первую очередь в самолетостроении и создании ракетного оружия, позволил Гитлеру исходить из того, что он в войне против Англии и Советского Союза будет вести одну полноценную войну. Он считал, что первая имела мощный военно-морской флот и слабую сухопутную армию, в то время как СССР имел большую армию и 101 не идущими ни в какое сравнение с германскими авиацию и флот. Германия значительно превосходила антифашистскую коалицию, как полагал Гитлер, в воздушных силах, и именно превосходство в этой третьей сфере ведение военных действий должно было обеспечить немецкому рейху победу. Гитлер, конечно же, ошибся в своих расчётах, но и геополитический дальтонизм Сталина стоил советскому народу многомиллионных жертв и катастрофических потерь в первые годы Отечественной войны. Кстати, невнимание Англии и Франции к аэрократии явилось одной из главных причин их тяжёлых поражений в 1939 – 1940 годах, когда почти вся Западная Европа и часть Северной Африки оказались в руках немецких завоевателей. 5 апреля 1940 года, за четыре дня до того, как нацистское вторжению в Норвегию открыло всерьёз европейскую фазу войны, Геббельс дал краткое интервью избранным германским журналистам, одному из которых удалось его записать. Ключевой пассаж выступления Геббельса был таким: «До сих пор нам удавалось держать врага в неведении относительно истинных целей Германии, точно так же, как в 1932 году наши внутренние враги не успели понять, что происходит или, иными словами, что наша присяга законности просто пустой номер. Мы хотели взять власть легально, но мы не желаем её использовать легально… Враги могли раздавить нас. Они могли арестовать некоторых из нас в 1925 году и на этом бы всё кончилось. Но они пропустили нас сквозь опасную зону. То же самое произошло и в международной политике… В 1933 г. премьер-министр Франции должен был сказать (и если бы я был французским премьер-министром, то сказал бы тоже самое): «Новый канцлер Рейха, это человек, написавший ”Майн кампф”, книгу, в которой говорится то – то и то – то, и этого человека нельзя терпеть рядом с нами. Или он должен исчезнуть, или мы выступим». Они оставили нас в покое и таким образом позволили нам перебраться через зону риска, а мы, в свою очередь, успели обойти все опасные рифы. И когда мы были готовы и хорошо вооружены, намного лучше их, только тогда они начали войну»lxii. Фашистский экспансионизм был остановлен, его силы – разгромлены Антигитлеровской коалицией государств, образовавшейся без учета их морской или континентальной приверженности или принадлежности, то есть вопреки считавшегося непреодолимым и объективным их геополитическому протагонизму. Показательна в этом смысле позиция США, которые не только поступились изоляционизмом ради помощи Великобритании, но и вступили в союз на период войны с СССР, чтобы не остаться впоследствии один на один с претендующей на мировое господство Германией. И дело здесь не в способностях Рузвельта, как об этом пишет Г. Киссинджер, а в геополитическом здоровом инстинкте истеблишмента «морской державы», не желавшего 102 упустить выгоды, проистекавшие из схватки двух континентальных гигантов. «Все великие лидеры шествуют в одиночку,- писал в этой связи Г. Киссинджер.- Их неповторимость проистекает из способности распознать вызов, ещё далеко не очевидный для их современников. Рузвельт вовлёк изоляционную нацию в войну между странами, конфликт между которыми несколькими годами ранее считался несовместимым с американскими ценностями и не имеющим значения для американской безопасности. После 1940 года Рузвельт убедил конгресс, за несколько лет до того подавляющим большинством голосов принявший серию законов о нейтралитете, санкционировать все возрастающую американскую помощь Великобритании, остановившись лишь перед непосредственным участием в военных действиях, а иногда даже преступая эту черту. В конце - концов японское нападение на Перл – Харбор устранило последние сомнения. Рузвельт оказался в состоянии убедить общество, которое в течение двух столетий было уверенно в собственной неуязвимости, до какой степени смертельно опасна победа стран «оси». И он проследил за тем, чтобы на этот раз вовлечённость Америки означала бы лишь первый шаг на её пути к постоянным обязательствам международного характера. Ещё в мае 1940 г. 64 % американцев считали сохранение мира более важной задачей, чем разгром нацистов. Через 18 месяцев, в декабре 1941 года, накануне нападения на Перл – Харбор, пропорция оказалась обратной: лишь 32% предпочитали мир предотвращению нацистского триумфа»lxiii. ВОПРОСЫ ДЛЯ ЗАКРЕПЛЕНИЯ МАТЕРИАЛА И САМОПРОВЕРКИ 1. Попытайтесь сформулировать точки зрения на роль географических факторов в истории России: С. М. Соловьёва, В. О. Ключевского, Н. Я. Данилевского, К. Н. Леонтьева, В. С. Соловьёва, П. Н. Савицкого, И. Л. Солоневича, И. А. Ильина. 2. Охарактеризуйте геополитическую концепцию В. П. Семёнова – Тяншанского. 3. Назовите основные этапы формирования «геополитического тела» исторической России. 4. В чём заключался трагический парадокс «советской геополитики»? ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ И ТЕРМИНЫ 103 АЭРОКРАТИЯ – «власть посредством воздуха»lxiv.Название своё получила по аналогии с теллукрократией и талассократией. Первые эскизные наброски «геополитики воздуха» были сделаны Карлом Шмиттом, считавшим, что аэрократия не способна родить собственного номоса, особого образа жизни и является в этой связи дальнейшим развитием «номоса Моря». Освоение воздушного пространства между тем в некоторой степени уровняло между собой Сушу и Море, так как для самолётов и ракет разница между этими пространствами не так уж и значительна. Вместе с тем развитие авиации изменило пропорции планетарного масштаба, сделав Землю значительно «меньше», а расстояния – «короче». Коренным образом изменилось геополитическое положение некоторых государствlxv. ЕВРАЗИЙСТВО – сложное геополитическое понятие, разработанное усилиями прежде всего учённых – геополитиков континентальных стран. Включает в себе: исторически – незападные евразийские цивилизации; стратегически – блок государств и наций, противостоящих «морской мощи»; социально – реализацию собственного, отличного от либерально – демократического, пути экономического и общественного развития. Содержание понятия евразийства различными геополитическими школами в разные исторические периоды формулировалось и формулируется с существенными расхождениями. ИДЕОКРАТИЯ – «власть идей, идеалов»lxvi. Термин, введённый в геополитику русскими евразийцами. Как правило, противопоставляется «власти денег», «власти товарно – денежных отношений», доминированию идеологий, апологетизирующих потребительство и т. д. При идеократии социальная иерархия и стимуляция труда в обществе основываются на неэкономических принципах.lxvii. Политические режимы и социально – экономические уклады такого рода характерны в первую очередь для цивилизаций континентального типа. КОНТИНЕНТАЛИЗМ – понятие, близкое к терминам “Земля”, “Суша”. Одновременно оно синонимично теллурократическому принципу организации сухопутного номоса, земного образа жизни. В теории геополитики выступает одним из двух основополагающих исследовательских подходов ко всей геополитической проблематике. Континенталистская школа геополитики доминирует в России, имеет серьёзные исторические заделы в Германии, обладает заметными позициями во Франции. Континентализм как политическое явление противостоит атлантизму. 104 МЕСТОРАЗВИТИЕ – термин, введённый в геополитику П. Н. Савицким. Предназначен объяснять качественные параметры пространства, в котором развивается государство - нация. Аналогичен понятию «жизненное пространство» в германской геополитике, «местоположение» - во французской. В геополитической литературе термин «месторазвитие» может раскрываться в специальных категориях: 1. Эндемичное полеlxviii – пространство, в котором зародилась титульная нация государства, контролируемое им столь длительное время, что его принадлежность данной национальной общности не оспариваются соседями; 2. Пограничное поле – территория государства, демографически, экономически и политически не освоенная в должной мере титульной нацией. Проживающие здесь национальные меньшинства, как правило, считают государство своим, не проявляют стремления отделиться от него, довольствуясь различными формами национально – культурной автономии. Государственная принадлежность подобных территорий может ставиться под сомнение с исторической точки зрения, но соседние государства не рассматривают их как свои; 3. Перекрёстное поле – пространство, составляющее часть территории государства, на которое претендуют несколько других или одно другое государство. Примерами “перекретного поля” могут считаться Эльзас и Лотарингия, Трансильвания, Нагорный Карабах, Крым. Такие территории, как правило, являются причинами многочисленных войн. С ними же связываются и такие современные понятия, как «горячая точка», «зона напряжённости» и др. 4. Тотальное поле – непрерывное пространство, находящееся под контролем того или иного государства, в первую очередь предусматривает его господство над основными коммуникационными артериями. Некоторые авторы в этой связи выделяют метаполе для случаев, когда тотальное поле охватывает территории нескольких государств, но контроль над стратегическими артериями принадлежит одному из них. Именно тотальное поле Советского Союза, во второй половине 40-х – 50-е годы простиравшееся на большей части Евразии, включая территорию Китая, Монголии, Восточной и большей части Центральной Европы, превратило СССР в геополитическую сверхдержаву. ЦИВИЛИЗАЦИЯ – термин, широко используемый в геополитической литературе российской, французской, с середины 50-х годов - американской школами геополитики. Само понятие «цивилизация» появилось в ХУIII веке в тесной связи с понятием культуры. Первым употребил его один из французских просветителей, 105 маркиз де Мирабо, в 1757 году в трактате «Друг законов». Цивилизация, как он утверждал, это «смягчение нравов, учтивость, вежливость и знания, распространяемые для того, чтобы соблюдать правила приличия и чтобы эти правила играли роль законов общежития». В Англии первое употребление этого понятия связывается с именем шотландского философа А. Фергюссона. В России термин «цивилизация» был «прописан» в 60-е годы Х1Х века В. Далем и трактовался как «общежитие, гражданственность, сознание прав и обязанностей человека и гражданина». В Европе в это время под цивилизацией стал подразумевается высокий уровень развития материальной и духовной культур стран и народов. С 1819 года, по мнению французского историка Л. Февра, слово цивилизация стало употребляться во множественном числе, то есть оно начало использоваться для характеристики особенностей исторического развития и национальной культуры того или иного народа. В 1952 году американские культурологи А. Кребер и К. Клаксон выделили 164 определений культуры, указав при этом, что в большинстве случаев это слово употребляется как синоним понятия «цивилизация». С этой точки зрения «цивилизацией» может считаться: - культура любого этноса или нации; - достижения в развитии нескольких стран и народов, проистекающие из родственных культурных корней (романо-германская культура и евроатлантическая цивилизация); - цивилизация представляет собой заключительную стадию развития культуры и является показателем её, культуры, упадка и деградации. Такой подход к определению цивилизации характерен для Германии, где традиционно понятием «культура» обозначается внутреннее развитие духа, морали, нравственных установок, тогда как цивилизация означает материализацию этих ценностей во внешнем мире. Именно такая трактовка соотношения «культуры» и «цивилизации» характерно для известного труда О. Шпенглера «Закат Европы»; - культура народов, создавших собственную письменность. Российский культуролог Б. С. Ерасов выделил 7 групп определений цивилизаций, каждая из которых по своим исходным критериям отличается от других. И в наше время, после трудов таких корифеев цивилизованного подхода, как Н. Данилевский, М. Вебер, О. Шпенглер, П. Сорокин, Н. Элиас, А. Тойнби и других ученых, нет сколько-нибудь единой по содержанию формулы этого исторического феномена. У Ф. Броделя, к примеру, цивилизации выступают как некие пространства, «культурно – географические зоны» или «ансамбли», в которых сосуществуют определённым образом упорядоченные элементы культуры; у Н. Я. Данилевского - это «культурно – исторические типы», обладающие «формативным принципом»; у А. 106 Кребера цивилизации – это «модели культуры, основанные на высших ценностях»; у П. Сорокина таковые выступают в качестве «больших культурных суперсистем», обладающих «центральным смыслом» или «ментальностью» и т.д.. Все или почти все современные приверженцы цивилизационного подхода к мировому развитию согласны с тем, что ключевую роль в образовании и развитии цивилизаций играет религия. В этом смысле различные вероучения составляли определенную инфраструктуру, которая способствовала преодолению первичного национально – культурного партикуляризма и обеспечивала некоторую универсальность и всеобщность межчеловеческих связей. Как отмечает Б. С. Ерасов, эта всеобщность и универсальность выражались и выражаются: - через формы духовности в идеях и учениях, в символике и ритуалах, значение которых выходит за рамки любых этнических, социально – классовых, политических и хозяйственных взаимодействий; - в структурных принципах организации общества, которые охватывают всех членов макрообщности, хотя на разных условиях и отводя им различное место в структуре цивилизаций; - в деятельности институтов и элит, способствующих поддержанию и реализации принципов универсальности, хотя и обеспечивая при этом особый статус и духовную привилегированность собственной цивилизации. И все же, несмотря на явно увеличивающийся удельный вес универсальных ценностей и проблем в каждой из существующих современных цивилизаций (согласно С. Хантингтону, их семь – арабомусульманская, африканская, восточно-азиатская (китайская и японская), восточно-христианская (православная), западно-христианская (европейская и североамериканская), южно-азиатская (индийская) и южно-американская (латиноамериканская), возникновение феномена мировой цивилизации как системы локальных цивилизаций, именно проблемы и противоречия между последними оказывают решающее воздействие на характер и формы мирового развития. В науке существует три подхода к изучению указанной проблематики. Первый из них отталкивается от определения культуры и цивилизации как некоего контролирующего и регулирующего механизма, который санкционирует или не санкционирует заимствования друг у друга в ходе взаимных контактов. Второй связан с эволюционной гипотезой, согласно которой различия между цивилизациями и культурами носят временный характер и будут преодолены в ходе непрерывного движения человечества к универсальным культурным ценностям. Третий, диффузионистский, основывается на теории культурных потоков, объединяющей положения о самобытности и конвергенции культур- цивилизаций. В соответствии с 107 этой теорией, более рациональные и сильные культуры имеют тенденцию расширяться за счёт других. Особую роль в возникновении подобных однонаправленных культурных потоков играет «культурное облучение», осуществляемое глобальными информационно – коммуникационными системами электронных средств масс-медиа. Исторический опыт демонстрирует, что существуют объективные пределы универсализации каждой из так называемых «сильных» цивилизаций, что высвечивает как бесперспективность попыток бездумного копирования чужых моделей и пренебрежение национальными традициями, так и опасность охраны собственной самобытности с помощью самоизоляции и отрицания завоеваний человеческого разума. Россия, расположенная между западной и восточными цивилизациями, испытывает потрясения каждый раз, когда на неё накатывает новая крупная волна западного или восточного влияния. Современная встреча российской цивилизации с Западом демонстрирует, настолько сложным, трудным и дестабилизирующим может быть педалируемое политическими элитами взаимодействие двух культурно - цивилизационных потоков. ДОПОЛНИТЕЛЬНО МОЖНО ПРОЧИТАТЬ 1. Андрианова Т. В. Геополитические теории ХХ в. М. , 1996. С. 162-177 2. Бессонов Б. Н. Философия русской истории. Алматы, 1996. Главы 3. 11, 14, 15,18. 3. С. М. Соловьёв. Общедоступные чтения о русской истории. М. , 1992. С. 54-78, 107-141. 4. Дугин А. Основы геополитики. М. ,1997.С. 82- 90, 389-397.lxix lxx 108 ЛЕКЦИЯ ПЯТАЯ КЛАССИЧЕСКАЯ ГЕОПОЛИТИКА ПОСТУЛАТЫ Человек, имеющий одни часы, твёрдо знает, который час. Человек, имеющий несколько часов, ни в чём не уверен. Закон Сегала. «Мэрфология». Анализ и обзор достижений различных школ в геополитической науке позволяют констатировать не только значительные различия в подходах, используемой методологии, в определении объекта исследования, наконец, в самом характере и направленности геополитического мышления, но и обнаружить чрезвычайно многочисленные толкования геополитики как научной дисциплины даже в рамках одной и той же политической культуры. Многие авторы использовали и продолжают использовать само понятие «геополитика» как своего рода политологический штамп столь широкого применения, что его содержание стало весьма противоречивым и порою несёт в себе взаимоисключающие элементы. Именно их «трудами» и «заботами» подрывалось доверие к геополитике и геополитическому мышлению, применяемых для проникновения в суть сферы международных отношений и формулирования национально-государственных интересов и принципов геостратегического поведения в мире. К тому же в геополитике классического периода её развития нередко ощущался разрыв между уровнем изысканий теоретического характера, учитывающим все перемены в тенденциях научно-технологического и социальнополитического обновления жизни человечества, и широким прикладным использованием возможностей и результатов этой научной дисциплины, подвёрстываемых, как правило, под управленческие нужды правящих элит тех или иных государств. Проявляемые в литературе попытки «заземления», «национализации» геополитики отдельными авторами и школами в известной мере поколебали универсалистские устои этой научной дисциплины. Ее «деглобализация» автоматически вела к фрагментации понятийного аппарата и разрозненности в его интерпретации, абсолютизации одних и игнорированию других выявленных объективных и субъективных факторов и генерируемых в их взаимодействиях регулярностей или закономерностей. К. П. Плешаков даже высказал в этой связи мнение, что «никакого мало-мальски унифицированного 109 геополитического учения не сложилось; возникли только достаточно устойчивые его компоненты, которые в той или иной конфигурации присутствуют в большинстве всех концепций». И хотя в целом вряд ли можно солидаризоваться с подобной оценкой, тем не менее идея этого ученого об «устойчивых компонентах», характерных для различных геополитических концепций, представляется весьма верным наблюдением, ценность которого увеличивается использованием вычлененных таким образом геополитических постулатов (некоторые авторы называют их закономерностями) для верификации принадлежности к геополитике множества продвигаемых под её флагами околонаучных проектов и моделей. Речь идёт, таким образом, о выделении тех общих позиций, подходов, исследовательских результатов, которые проявились или были получены представителями различных геополитических школ на начальном этапе развития «классической геополитики». Это позволит, вместе с тем, провести ревизию теоретических основ геополитики в период её зарождения и становления. ПОСТУЛАТ 1. Геополитика-это научная дисциплина, изучающая и трактующая историю и теорию мирового развития, международных отношений с материалистических позиций. Она возникла как наука о влиянии комплекса природно-географических факторов на исторический процесс, включая состояние и перспективы текущей мировой политики. К. Э. Сорокин считает геополитику материалистической альтернативой марксизму, хотя не приводит сколько-нибудь убедительных доводов в пользу своей точки зрения. Более основательным представляется в этой связи мнение Александра Дугина. «Как Маркс более чем убедительно вскрывает технику производственных отношений и их связи с историческими формациями, пишет этот философ, - так и геополитика разоблачает историческую демагогию внешнеполитического дискурса, показывая реальные глубинные рычаги, решающим образом влияющие на международные, межгосударственные и межэтнические отношения. Но если марксизм есть глобальный пересмотр классической экономической истории, то геополитика - пересмотр истории международных отношений». В первом случае явно акцентируемый экономикоцентризм обусловил противопоставление теорий А. Смита и К. Маркса. Во втором - принцип географии как судьбы был использован для разделения планеты на подконтрольные талассократии и теллурократии зоны. С этой точки зрения международные отношения – продукт не повелений Бога или предписаний религиозных воззрений, не производное светских идеологий, не воплощение порывов человеческой натуры и не эманация конфликтов производительных сил с производственными отношениями. Они – многогранный, многослойный эволюционно- 110 рациональный процесс, определяемый в конечном счете объективным закономерностям материального мира, в первую очередь природной среды. Геополитика исходит из того, что международные отношения детерминируются не столько человеческой волей, будь-то воля вождя, политической элиты или даже большинства нации, сколько их географической средой, в которой нация возникла и развивается. «География, - отмечал американский геополитик Н. Спайкмен, - есть самый фундаментальный фактор во внешней политике государств, потому что он наиболее постоянен. Министры приходят и уходят, умирают даже диктаторы, но цепи гор остаются неколебимыми». За все пять тысяч лет истории международных отношений, считает этот учёный, не было ничего такого, что ослабляло бы данную исходную позицию геополитики. По его мнению, даже «союзы создаются не благодаря чувствам и эмоциям, а вследствие действия географических причин и баланса сил. Если при этом и возникают какие-нибудь дружеские чувства по отношению к союзнику, то они обычно являются следствием, а не причиной политического сотрудничества». Х. Маккиндер, который сформулировал в 1904 году свою концепцию «географической оси истории», был абсолютно уверен, что нашёл основную доминанту исторического развития. «Мы впервые в состоянии предложить, с некоторой степенью определённости, корреляцию между большими географическими и большими историческими генерализациями (обобщениями). Впервые мы можем понять реальное соотношение событий в масштабе целого мира и можем искать формулу, которая будет отражать результаты географической причинности во всемирной истории и будет иметь практическое значение, так как организует конкурирующие силы в политике». Он считал, что физические характеристики мирового пространства определяют тем или иным образом человеческие действия, в связи с чем постулировал: «Человек, а не природа, действует и инициирует, но природа в огромной степени контролирует». И далее он рассуждает: «Мне кажется, что впервые в постколумбову эру мы имеем дело с закрытой политической системой, хотя она и измеряется масштабами земного шара. Любой взрыв социальных процессов вместо распыления в окружающем неизвестном пространстве и варварском хаосе будет возвращаться многократно усиленным из самых отдалённых частей планеты, и слабые элементы политического и экономического организма мира в конечном счёте могут быть расшатаны». ПОСТУЛАТ 2. Геополитики обычно сводят географические факторы к двум их видам: а) природно-климатическим (месторасположение, рельеф, климат, территория); 111 б) цивилизационно - политическим (народонаселение, культура, образование, политический режим, расположение той или иной страны по отношению к другим). Они исходят из того, что географические реалии определяют важные стороны жизни наций в мировом сообществе народов: характер экономического развития и хозяйственных взаимодействий с внешним миром, место в общецивилизационном развитии на том или ином историческом этапе, удельный вес в системе международных отношений и т.д. Э.А. Поздняков отмечал по этому поводу: «…Не связанные друг с другом и растянутые на протяжении многих веков различные частные концепции географического детерминизма, как бы сгущаясь вместе и наряду со сгущением физического, земного пространства, обрели сначала вид науки политической географии, а затем и геополитики - этого чистого порождения ХХ века». Переход от политгеографии к геополитике произошёл по мере переноса акцентов с преимущественно географического аспекта воздействия окружающей природной среды на деятельность государств и народов на политический и политикостратегический аспект роли и влияния географического фактора и прежде всего роли пространства в жизни государства. Древние греки первыми обратили внимание на влияние географической среды на общественное бытие человека и его ассоциаций. Известный им мир они делили в соответствии с климатическими условиями. Философу Пармениду принадлежит идея пяти климатических поясов: одного жаркого, двух холодных и двух промежуточных. Аристотель, опираясь на эту концепцию, подчеркивал жизненные преимущества промежуточных зон, так как именно в одной из них греки создали свою цивилизацию. Значение географических условий для расцвета и гибели государств и целых цивилизаций отмечали Платон, Полибий, Цицерон и “отец географии” Страбон. Последний разделил мир на четырёхугольники и в рамках одного из них разместил известную ему человеческую ойкумену, которая состояла из Европы, Ливии и Азии. Вполне геополитическим в современном смысле этого понятия можно считать мнение Страбона о том, что необитаемые страны не представляют для него интереса. «Не служит никаким политическим целям, - писал он, - хорошее знакомство с отдалёнными местами и населяющими их людьми, особенно если это острова, чьи обитатели не могут ни помешать нам, ни принести пользы своей торговлей». Уже в наше время теория климатических поясов приобрела новую жизнь. Широкое распространение получило убеждение, что история создавалась в пространстве между 20 и 60 градусами северной широты, в Северном полушарии, где расположен основной массив суши. С этой точки зрения политическая энергия мира генерировалась в основном в умеренных климатических зонах и исторические центры развития двигались с юга на север в рамках указанного географического коридора. Речные цивилизации Мессопотамии и Египта сменились городамигосударствами Греции, затем могучей организацией Римской империи. Все древние цивилизации располагались в границах между 20 и 45 градусами северной широты, культурные и политические центры современной 112 Европы, России, США и Японии размещаются между 45 и 60 градусами, то есть в прохладно-умеренной зоне. ПОСТУЛАТ 3. Основным «героем», субъектом исторических действий и объектом тщательного изучения геополитики является государство, его способности и возможности использования пространства для приращения силы, мощи, которая определяла его место и степень влияния в мире. Эта позиция была доминирующей для геополитиков классического периода развития этой научной дисциплины. Как предвидел Ф. Ратцель, именно потребность человека и социальных организмов во всё большем пространстве и способность людей эффективно его использовать станет основополагающим принципом международной политики ХХ века, в то время как государство будет выступать в качестве укорененного в почву живого организма, духовногое и нравственного образования. Его ученик и последователь Р.Челлен, помимо пространственных черт, выделял еще четыре других ипостасей государства: экополитику определённой формы хозяйство со своей собственной динамикой; демополитику – жизнь народа с его национально - этническими характеристиками; социополитику – социальное сообщество различных классов, страт и социопрофессиональных групп; кратополитику - формы государственного управления с их административными и конституционными структурами. Вместе взятые они, по выражению Р.Челлина, образуют «пять элементов одной и той же силы подобно пяти пальцам на одной руке, которая трудится в мирное время и сражается в военное». Сила государства, по мнению «отца геополитики», определяет его место и роль в мире, поэтому сила – более важный фактор для поддержания существования государства, чем закон, поскольку сам закон может поддерживаться только силой. Х.Маккиндер в этой связи отстаивал тезис о принципиальном и неизбежном неравенстве возможностей различных государств в обладании силой. «Большие войны истории, писал он в своей книге «Демократические идеалы и реальность”, являются результатом неравного развития наций, и это неравенство есть не столько результат большей энергии или гениальности одной нации по сравнению с другими, но во многом оно является следствием неравного распределения людских ресурсов и стратегических возможностей на земном шаре». «Другими словами, - продолжал он, - в природе не существует такого понятия, как равенство возможностей для наций. Или я абсолютно не понимаю факты географии». И далее: «Мы должны признать существование этих географических реальностей и принять меры с тем, чтобы повлиять на развитие событий». Маккиндер был, пожалуй, одним из первых политических стратегов ХХ века, который поставил под сомнение казалось бы непоколебимое преимущество морских держав 113 перед континентальными, в связи с неуклонным ростом могущества которых он и призывал «повлиять на развитие событий» в пользу талассократий, чётко определив проблему и найдя её решение до того момента, пока процесс станет неуправляемым. И сам термин «геополитика», и теория этой научной дисциплины, как считает Т.В.Андрианова, связаны с возникновением, развитием и падением великих держав. Статус геополитической державы предполагает не только наличие геополитических интересов, но и подкрепление их соответствующими аргументами. А таковыми на протяжении веков были сильная армия, хорошее вооружение, квалифицированное руководство. Империя Александра Македонского, Римская империя, Золотая Орда, Османская империя, Испанское королевство, Британская и Российская империи - всё это исторические примеры геополитических держав, менявших в соответствии со своими интересами политический и экономический облик целых континентов. Если техническая оснащённость, а под нею подразумевались уровень вооружений и возможности транспортных и иных коммуникаций, позволяли навязать и близким, и дальним странам свой диктат, то геополитическая держава сразу же начинала действовать. По мнению Т.А. Андриановой, потребность научного анализа эффективности государственной политики по распространению своего влияния и власти в том или ином направлении не случайно совпала с эпохой империализма. Именно в это время «мировые горизонты империалистических держав приучали мыслить континентами”. Т.В. Андрианова приходит к выводу, что в таком смысле геополитику можно рассматривать как предтечу очень популярных в настоящее время глобализма, глобального мышления, глобальных проблем10. ПОСТУЛАТ 4. Классическая геополитика развивалась на убеждении, что для государства как своего рода живого организма естественна склонность к максимально возможному увеличению своей мощи, силы, что в зависимости от обстоятельств она, эта склонность, принимала формы экономического преобладания, политического господства, прямых территориальных захватов или приращений, нередко рассматривалась как постоянная. Её параметры выводились из географических факторов, но конкретное возрастание государственной мощи, как считалось, происходило в контексте мировой истории, во взаимодействии с другими государствами. Сформулированное Ф. Ратцелем отношение к государству как «живому пространственному, укорённому в почве организму», который вписывается «в серию явлений экспансии Жизни, являясь высшей точкой этих явлений», стала главной мыслью и основой геополитической методики в классической версии этой научной дисциплины. В том, что касается территориальной экспансии «государства как пространственного 114 феномена», то классическая геополитика выделила два её вида меридианальную и широтную. Экспансия по оси Север-Юг как расширение военно-стратегического, политического, экономического, культурного влияния вдоль меридиана, считалась наиболее эффективной с геополитической точки зрения, что подтверждается историческим опытом. Широтная экспансия по параллелям трактовалась в качестве наступательной, более агрессивной и конфликтной, чреватой крупномасштабными военными столкновениями. Она возникала, как правило, после того, как исчерпывались возможности меридианальной экспансии. Начиная с Ф. Ратцеля, многие геополитики считали экспансию во всех её формах и видах закономерным явлением, «законом» международной жизни во все исторические эпохи. Х. Маккиндер на основании подобного экскурса в историю пришел к выводу, что экспансия в равной мере была присущей и морским, и континентальным государствам и цивилизациям, причём, отмечал он, было бы серьёзной ошибкой выбирать среди них какого-либо постоянного фаворита в их исторической схватке. «Каждый понимает, писал он, - что благодаря протяжённости океана и мобильности кораблей решающая битва на море имеет немедленные и долгосрочные результаты. Цезарь победил Антония и завоевал Средиземноморье. Британия одержала победу при Трафальгаре и получила полный контроль над океаном. Но мы хотим обратить внимание на значение баз для морской державы и отношение к ним континентальной державы. В конечном итоге это и есть фундаментальный вопрос. Речная египетская цивилизация испытала нашествие кочевников из глубин пустыни. Они перекрыли подходы к плодородным землям и завоевали Египет. Критская цивилизация была завоёвана пришедшими из глубин Балканского полуострова племенами. Македонская континентальная держава перекрыла водные пути для Греции и Финикии. Ганнибал постоянно угрожал водным путям Рима. Вопрос был решён в битве на континенте. Цезарь победил на море, но Рим всегда стремился удерживать и защищать свои границы на суше. В средние века христианские католические государства защищали себя на море, но имели за собой континентальные базы. Затем господство над морями перешло к государству, которое не имело такой широкой континентальной опоры, но имело достаточно плодородную почву и полезные ископаемые. И спустя почти три столетия «возникновение огромных могущественных сил, широко опирающихся на ресурсы континентов, препятствует тому, чтобы Британия оставалась хозяйкой морей».11 В этом смысле показательно, что практически все авторы связывают выдвижение США в разряд геополитических держав с тем моментом, когда внутреннее развитие этой страны подготовило ресурсы для проведения экспансионистской политики на международной арене. И. Уоллерстайн в своей книге «Геополитика и геокультура» отмечает, что «начало пути США к нынешнему положению гегемона в мировой политике следует датировать 1873 годом». Именно в это время Великобритания начала терять свои господствующие экономические и политические позиции в мире, встречая растущую конкуренцию со стороны США, Германии и Франции. По его мнению, геополитические последствия этой конкуренции были молниеносными12. Дж. Слоен корректирует указанную дату начала американской международной 115 экспансии, считая ею 1898 год - время войны между США и Испанией. Но и он связывает именно с экспансией превращение США в «гранда мировой политики». Более того, он подчеркивает, что предпосылки к экспансионизму были заложены раньше, когда Белый дом, формируя северную границу государства, а) прикупил у России в 1867 году Аляску; б) склонил территории, пограничные с Канадой (штаты Айдахо, Монтана, Вайоминг, Северная Дакота, Южная Дакота), присоединиться к «звёздам и полосам»; в) когда удалось поглотить «ничейные земли» (современные штаты Юта, Колорадо, Аризона, Нью-Мексика, Оклахома), находившиеся между восточными и западными штатами США; г) когда страна покрывалась сетью железных дорог, положивших начало интенсивного освоения ее внутренней территории. Американо-испанская война стала результатом противоречий, возникших между двумя странами в связи с формированием южной границы США, и оказалась весьма удачным геополитическим дебютом этой страны. Американцы легко и быстро одержали победу, за 20 млн. долл. выкупили у Испании Филиппины. Именно с этой войной несколько позднее В.И. Ленин свяжет начало новой стадии общественного развитияимпериализма. Концом XIX века датируется и стратегия экспансии США в азиатско-тихоокеанском регионе, основы которой были разработаны адмиралом А. Мэхэном. Практически то же самое можно наблюдать, если рассмотреть пример Германии, превращение которой после 1871 года в единое, промышленно развитое государство резко обострило международную обстановку. Молодая индустриальная держава не только не скрывала своих агрессивных планов и устремлений, но и деятельно готовилась к переделу сфер господства и влияния в мире. Германская геополитическая школа возникает и формируется на волне экспансионизма, характеризовавшей кайзеровскую политику. «Целью войны 1914 г. была попытка создать новый европейский порядок, при котором Германия бы доминировала. Вот как Рицлер, секретарь канцлера Бетман - Гольвега, описывает предполагаемый европейский союз: он был бы ни чем иным, как «европейской маской нашей воли к власти». Бетман-Гольвег прекрасно понимал, что Великобритания не могла согласиться с тотальным германским господством в Европе. Поэтому Великобритания (как и Франция, и Россия) должна быть разбита, а это означало, что Германии предстояло играть роль сверхсилы. По свидетельству Рицлера, записывавшего мысли Бетман-Гольвега, тот считал: «Трагическая ошибка Англии, возможно, состояла в том, что она вынудила нас собрать все свои силы и использовать весь свой потенциал, и не только вовлекла нас в мировые проблемы, но и буквально заставила нас, против нашей воли, пожелать мирового господства». Последняя фраза 116 особенно характерна для немцев как желание переложить на других моральную ответственность за агрессию13. Проиграв вчистую в ходе первой мировой войны, Германия трудами геополитиков стала обосновывать необходимость и возможность реванша. «Именно Германия, разбитая и покорённая в результате поражения 1918 года, - писал американский исследователь А.Дорпален, - придала географии значение базиса для завоевания и национального самосохранения».14 К.Хаусхофер откровенно писал в этой связи, что «геополитика подготавливает инструменты для политической жизни в целом».15 ПОСТУЛАТ 5. Творцы классической геополитики, как и последовавшие за ними новые поколения ученых, исходили и исходят из того, что дихотомия «морских» и «континентальных» государств представляет собой одну из осей исторического развития. Они полагают, что разделение стран и народов по двум «номосам», двум модусам общественной жизни основано на фундаментальном характере объективных факторов, постоянно действующих в истории, что мобилизуемая в ходе их противостояния и противоборства энергия превращает международные отношения в едва ли не самую динамическую сферу жизни человечества. Взаимоотношения Моря и Суши - постоянная тема геополитики на всех стадиях её развития, раскрываемая всеми приверженцами этой научной дисциплины, вне зависимости от того, по какую сторону «водноземной» дихотомии они находятся. Подчёркивая известный из истории вечный протагонизм между «Левиафаном» и «Бегемотом», классики геополитики, тем не менее, не считали, что то или иное государство не может изменить свой «номосный» статус. Им было хорошо известно, что США с самого начала своего возникновения были «континентальной» страной и только спустя столетие они начали действовать как «морское» государство; что Франция всегда имела зачатки и «моря», и «суши» и это отражалось в ее поведении в Европе и мире, и т.д. Это хорошо просматривалось в планах Наполеона, который сначала попытался отнять у Англии титул «владычицы морей», но когда это не удалось сделать из-за поражения при Трафальгаре, он сразу же переориентировался на достижение французской гегемонии на континенте, ради чего отправился в поход для покорения России. Ученые геополитики при этом исходили из того, что трансформация возможна лишь в одну сторону, то есть такую возможность имеет континентальное государство, чьи границы выходят на побережье океана и которое, обзаведясь многочисленным торговым и мощным военно-морским флотом, свяжет свою экономику и политику с контролем и доминированием на океанских коммуникациях. И всё же наиболее разработанная тема в трудах 117 геополитических классиков - это противоречия и особенности борьбы стран и народов, принадлежащих к разным номосам. К.Хаусхофер проявил особую прозорливость в том, что касается анализа специфики поведения в международных делах континентальных и морских государств. «Из-за своего климата, - писал он, - континентальные нации склонны к контрастам. Эволюционные тенденции, характерные для островных наций, играют подчинённую роль в их развитии, так как континентальные нации развиваются через революции. Они разрывают со своим прошлым, если оно кажется им обременительным. Они предпочитают последовательность, а не параллелизм. Соответственно, их действия более импульсивны: они склонны к радикальным решениям. Изза отсутствия эластичности континентальные государства часто недооценивают достоинства островных, их цепкую изобретательность, гибкость, мобильность. Недооценивают они и присущую островным государствам стратегию окружения и тактику анаконды». И далее: «Континентальные государства более сильны, более жестоки, более консервативны в вооружениях, склонны пренебрегать частностями и в государственных, и в военных делах. Они стремятся их стандартизировать и координировать. Они безразличны к нюансам общественного мнения и часто платят за это довольно дорого». Интересны высказывания Хаусхофера и относительно особенностей поведения островных, морских государств. «Как правило, - замечал он, островные нации абсолютно не понимают проблем территориальных границ. Поэтому они неправильно оценивают континентальные пограничные ситуации и не могут понять опасности, внутренне присущие им. Они не понимают и условий действия континентальных армий. Если они посылают войска за море, то численность их, как правило, оказывается слишком малой. Они недооценивают важность континентальной массы и численность населения, всегда делают ставку не на сухопутные силы. Всё это приводит к неадекватному снаряжению, неожиданным изменениям стратегии, импровизациям, отклонениям от стратегической линии в условиях нехватки времени для подобных экспериментов. Живя в схожих физических и духовных условиях, островные государства понимают друг друга значительно лучше, чем они понимают континентальные государства».16 Х.Маккиндер первым из геополитиков высказал мысль о естественности для морских держав демократической системы управления, в то время как континентальные государства не безосновательно тяготеют к авторитарным методам управления общественными делами. Он увязывал трактовку и аргументацию этой научной позиции со степенью контроля человека над природой. Только высокий показатель в этой сфере позволяет, по его мнению, реализовать и поддерживать принципы демократии в обществе. Но вопрос контроля над природой со стороны 118 общества никогда не может считаться окончательно решённым. При любом сбое в работе общественного механизма человек опять оказывается в зависимости от сил природы, причём природные факторы начинают в таком случае действовать с интенсивностью, зависящей от того, насколько благоприятна или неблагоприятна для человека данная среда обитания. В этой связи «общественный механизм» должен перестраиваться «на ходу», иначе общество быстро скатывается к революциям. «Посмотрите, - пишет Маккиндер в своей книге «Демократические идеалы и реальность», - к какому критическому положению привёл Россию год внутренних революций. Она находится в состоянии паралича, когда мозг ещё видит и направляет, но нервы уже не дают сигнала мускулам»17. Разрушение общественного механизма весьма опасно, так как нарушается процесс аккумуляции богатства общества, а всё ранее накопленное растрачивается в течение 7-8 лет. Не допустить возвращения контроля природы над обществом и не растратить впустую национальное богатство – вот два условия сохранение демократических принципов управления делами общества, как считал Х.Маккиндер. Если развитие морских государств геополитики можно описать, следуя метафоре движения круглого колеса (К. Маркс свёл действие возникающего здесь торгового строя к формуле «товар – деньги – товар»), то для континентальных государств характерны слабая историческая динамика, господство иеархических общественных структур и властные системы монархического типа. Их «летаргический сон» прерывается лишь сильными дозами проникающего сюда индустриализма и неорганичной для них модернизации. Бразильский историк Н. Вернека Содре сравнивал развитие своей страны с вращением квадратного колеса, что многое объясняет в жизни и других континентальных государств. Оно, “вращение этого квадратного колеса”, требует колоссальных усилий всей нации. Колесо медленно и «со скрипом» поднимается на грань словно бы для того, чтобы продемонстрировать смену бурного, однобокого и неравномерного развития стагнацией и медленным движением в обратном направлении. Для следующего прыжка колеса вперёд нужно прилагать усилия, ещё более существенные, чем раньше, и так до той поры, пока грани квадратного колеса поистешутся терниями истории и соответствующая страна обретёт способность катить, а не трястись на дорогах прогресса 18. Именно с процессами технологической и социально-политической модернизации континентальных держав связывал Х.Маккиндер накопление ими жизненной энергии и мощи, которые ставят под сомнение доминирующие позиции морских государств в мире. ПОСТУЛАТ 6. Другой осью истории ученые геополитики классического периода развития этой научной дисциплины считали дихотомию «центр – периферия». Географы привычно констатируют в 119 этой связи движение центров цивилизационного развития по оси юг-север, историки предпочитают мыслить движущие силы истории, в том числе процессы накопления капиталов и духовной энергии, в категориях движения с Востока на Запад, в связи с чем понятия «центр» и «периферия» в их интерпретациях носят конкретно-историческое содержание, меняющееся со сменой исторических эпох. Классическая же геополитика описывает дихотомию «центрпериферия» в терминах конфликта между морскими и континентальными державами. Наиболее последовательно концепция преимуществ морских держав по сравнению с континентальными была разработана американским геополитиком А. Мэхэном. В его весьма объёмном и капитальном труде «Влияние морского могущества на историю» он рекомендовал учитывать пример Великобритании, флот которой позволил этой стране «присутствовать во всех точках земного шара» и над многими из них осуществлять контроль к собственной выгоде. Х. Маккиндер выступил против тенденции «пренебрегать предупреждениями истории и рассматривать морское могущество как неизменно превосходящее, из-за единства океана, могущество континентальное». Именно с этим связана разработанная им концепция материковой сердцевины – хартленда, которая не просто стратегически важна для понимания всего мирового развития, но и по отношению к которой и в зависимости от которой формируется вся интерпретация системы международных отношений. Идея противоборства центра и периферии, вне зависимости от того, в морском или континентальном номосе они «прописываются”, до сих пор находит своё отражение в творчестве современных учённых. Если американец И.Уоллерстайн в работе «Геополитика и геокультура» фактически исследует современные аргументы, свидетельствующие в пользу взглядов А.Мэхэна, то россияне Э.А.Поздняков и А.Дугин высказываются, вслед за Маккиндером, в пользу центральности евразийского хартленда. Два профессора Вашингтонского университета США, Дж. Моделски и П. Морган, в 1985 году выступили с утверждением, что «глобальная политическая система», под которой они понимали международные отношения, представляет собой «институты и механизмы для управления глобальными проблемами или отношениями». В центр такой системы они поместили «мировые державы», чьё влияние доминирует в мире. По их представлению, сменяя друг друга, мировые державы формируют характер «глобальной системы». “Если мы представим каждый период, который ассоциируется с той или иной мировой державой, как один цикл, – пишут они, - то тогда история системы может рассматриваться как серия длинных циклов”. Понятие “длинных циклов” вводится этими авторами для того, чтобы 120 представить историю международных отношений после великих географических открытий, то есть с конца XV века до наших дней, в виде пяти последовательно сменявших друг друга этапов господства четырёх «великих держав». Это были Португалия, Нидерланды, Великобритания (господство которой в международных отношениях продолжалось два цикла) и США. Пятый цикл начался в 1914 году и назван учёными Вашингтонского университета «американским веком». У авторов этой концепции «длинный цикл» равен 107 годам, по истечении которых лидерство в мировой политике переходит (или не переходит, как в случае с Великобританией) к другой державе. Обычно подобная «смена лидера» сопровождается, как утверждали Дж.Моделски и П.Морган, «глобальной войной». Не трудно заметить, что «мировыми державами» в интерпретации этих профессоров были исключительно морские государства. В то же время в их схеме игнорируются периоды доминирования Испании, Франции, а затем России в международных отношениях Европы и мира, равно как и целый ряд других нюансов отношений между морскими и континентальными державами в новое время.19 ПОСТУЛАТ 7. Геополитику как научную дисциплину нельзя рассматривать и оценивать только под углом зрения выявления политического потенциала географических факторов и их участия в формировании потенциала силы, могущества и влияния того или иного государства. Она прочно связана с процессом освоения человеком вещественного мира, с теми технологическими возможностями, которые имелись и имеются в его распоряжении в те или иные исторические эпохи. Как утверждает К. Плешаков, «научно-технический прогресс с каждым своим шагом изменял географические факторы бытования нации»20. Это понимали и принимали во внимание многие из основателей классической геополитики. Для Х. Маккиндера представляются не случайными такие совпадения во времени, как одновременное появление экономической концепции Адама Смита и паровой машины. Изобретение двигателя внутреннего сгорания и создание на его основе автомобиля, подводной лодки и аэроплана он связывает с распространением кредитной системы и бурным развитием финансово-экономической сферы жизни индустриальных обществ. В такой постановке вопросов Маккиндер пытался нащупать зависимости, существовавшие во взаимоотношениях науки с обществом и общества с наукой. Использование результатов научных открытий и появлявшихся на этой основе технологических возможностей А. Мэхэн рассматривал на примере изменения геостратегических и международных экономических целей США в результате строительства Панамского канала. Признавая борьбу за выживание естественным состоянием нации, он видел только две формы, два пути реализации этой борьбы: войну и формирование 121 потенциала возможностей. «Нации европейского типа, - писал американский адмирал, - включая США, всё больше и больше обречены искать ресурсы и рынки для своей промышленности и капитала в менее развитых частях мира, поэтому они находятся в состоянии взаимной конкуренции». С этой точки зрения реализация совместного американо английского проекта в Панаме, длившаяся с 1901 по 1921 год, привела к ситуации, когда «независимо от того, каким количеством военной силы они (США) могут обладать, эффективность действий этой силы увеличивается благодаря Панамскому каналу»21. Классическая геополитика не могла абстрагироваться от евроцентричности всего научного знания в эпоху собственного становления, от того самоочевидного факта, что именно «Запад разрабатывал, осуществлял и диктовал магистральные направления, пути и средства мирового развития, вовлекая в свою орбиту постепенно всё новые регионы, страны и народы. Европа дала современному миру, - пишет далее К.С.Гаджиев, - передовую научную мысль и идеи гуманизма, великие географические открытия, положившие начало объединению всей ойкумены в единое целое рыночной экономикой, институтами представительной демократии, традициями права и светского государства и т.д. Англичане, французы, испанцы, голландцы, заселив гигантские просторы так называемых «свободных» земель Северной и Южной Америк, Австралии и Южной Африки, положили начало новым нациям и национальным государствам европейского замеса“23. Формировавшаяся евроатлантическая цивилизация обнаружила непреодолимую тенденцию к пространственной экспансии. Её многочисленные формы и направления всего в трёх словах сформулировал известный идеолог и деятель Британской империи XIX века Сесиль Родс: «Расширение – это всё». О. Шпенглер, в свою очередь, считал тенденцию к расширению роком, «охватывающим позднего человека эпохи мировых городов, заставляющего его служить себе, вне зависимости от того, хочет он того или не хочет, знает ли он об этом или нет».23 В начале XX века такие радикальные критики капитализма, как либерал Дж. Гибсон, марксисты Р. Люксембург, Р. Гильфердинг и В.И. Ленин, стали рассматривать присущий ему экспансионизм как особую стадию развития, назвав её империализмом и подчеркнув тем самым усиление борьбы на международной арене за передел мира. ПОСТУЛАТ 8. Для геополитики овладение человеком вещественного мира теснейшим образом связано с развитием средств коммуникаций и транспорта, так как каждая серьёзная подвижка в этой сфере немедленно сказывалась на состоянии всего мирового расклада геополитических сил. Восхождения великих империй всегда были связаны с породиствми скакунами, парусными кораблями, пароходами, железными дорогами и другими средствами передвижения человека в пространстве, 122 ибо “империя - это проблема транспорта”24. Транспортные средства и коммуникации и сейчас продолжают оставаться основными инструментами овладения человеком пространства и времени. «Зависимость масштабов политической организации от издержек транспорта, - пишет К.С.Гаджиев в своей книге «Геополитика», - отчасти объясняет, почему империи и крупные государства вплоть до нашего времени концентрировались, как правило, в бассейнах рек и по морским побережьям (Мессопотамия и Древний Египет, Индия и Китай, Карфаген, Римская и Византийская империи и т.д.)». Сперва развитие мореплавания связало мир в единую систему и дало морским державам преимущество по отношению к континентальным странам. Затем развитие сухопутных коммуникаций, главным образом железных дорог, в известной степени ликвидировало превосходство первых над вторыми, так как сделало возможным быстрое освоение, овладение континентальными пространствами, более или менее свободное маневрирование разного рода ресурсами и потенциалами. Развитие воздухоплавания в очередной раз изменило геополитическое положение всех наций, подорвав традиционные понятия территориального суверенитета и естественной безопасности. «В век воздуха, - писал А.Тойнби, - местонахождение центра тяжести человеческой деятельности может быть определено не физической, а человеческой географией. Не расположением океанов и морей, степей и пустынь, рек и горных хребтов, дорог и троп, но распределением численности человечества, его энергии, способностей, мастерства и нравов»25. Авиация, которая стала эффективным средством преодоления препятствий в виде гор, морей, океанов, громадных пространств для перемешению людей, во многом «размягчила» дихотомию морских и континентальных государств. Делая экскурс в историю становления морского могущества европейских держав, Х. Маккиндер приходит к выводу, что освоение морских путей технологически было намного легче, так что их следует рассматривать в качестве естественных коммуникаций. Освоение же больших массивов суши было делом гораздо более сложным и практически невозможным до появления соответствующих транспортных и коммуникационных средств. Их развитие шло в таком направлении, что стратегические возможности континентальных государств непрерывно возрастали. В ХХ веке мир перестал быть «побережным по своей сути», как считал британский геополитик, когда в пределах достижимости были только побережья, а основная территория материков оставалась недосягаемой из-за отсутствия дорог. В XVI веке Россия, завоевав Сибирь, устанавливает контроль над материковой сердцевиной (хартлендом) Евразийского континента. Освоение Сибири Маккиндер считал «великой 123 революцией», выдвинувшей Российское государство в центр геополитического расклада сил в глобальном масштабе. Развитие в России железнодорожного транспорта и, в частности, строительство транссибирской магистрали, привело, по его мнению, к ещё одной переоценке геостратегических сил, так как при достаточной военной мощи государства, владеющего хартлендом, оно легко может перекрыть все океанические и морские пути сообщения. Формулируя итоги первой мировой войны, он заключал: «Мы избежали опасности в этот раз, но факт географии остаётся неизменным и предоставляет гораздо большие стратегические возможности для континентальных держав, нежели для морских»26. В свою очередь, К.С.Гаджиев считает, что развёртывание промышленной революции и развитие сухопутных коммуникаций, особенно бурное развитие железнодорожного, а затем автомобильного транспортов, позволили освоить огромные континентальные пространства, дав жизнь таким сухопутным гигантам, как Германия, США, Россия. Рассуждая о роли транспортных средств в возникновении великих империй, этот российский геополитик пишет: «Пожалуй, исключением из этого правила являются империи, созданные монголами и арабами. Любопытное объяснение факту возникновения и жизнеспособности империи арабов дал ибн Халдун. Он, в частности, утверждал, что пустыня, лишённая значительных топографических барьеров, являлась для арабов эквивалентом моря. Города в пустыне функционировали как морские порты».27 Знаменательным представляется и то, что многие русские историки XIX века и практически все евразийцы характеризовали Россию как «сухопутный океан». ПОСТУЛАТ 9. Суть геополитики как научной дисциплины связана главным образом с идеей пространства и контроля над ним. Как известно, авторство ввода в политический обиход термина «пространство» принадлежит Ф.Ратцелю, считавшим его фундаментальным понятием, которое способно раскрыть суть и характер общественных отношений. Государство, по его мнению, развивается успешно тогда, когда его политические руководители и народ обладают “чувством пространства“, идентичным в ратцелевском понимании “таланту к управлению” или “дару колонизации”. “В драме власти люди - герои до тех пор, пока они думают с позиций пространства. Как только и перестают обращать внимание на фактор пространства, они уходят в тень”, - утверждал этот германский политгеограф. И далее: “Пространство – решающий фактор в мировой политике. Обширные пространства сохраняют жизнь. Широкомасштабные изменения гораздо мягче можно провести на обширных территориях, а не на маленьких”. Особое внимание Ратцель уделял понятию “подчинение пространства”, которое в его интерпретации соединяло в себе и завоевание, и демографическое, хозяйственное освоение, и контроль. 124 Будучи представителем континентальной державы, которой еще предстояло бороться за право освоения свободной морской торговли, Ратцель подметил ее важное отличие от торговли континентальной. Свобода континентальной торговли достигается путем переговоров, так как контролировать коммуникации за пределами своей территории невозможно. Свобода же морской торговли, как считал Ратцель, достигается путем военного превосходства: “В отличие от континентальной, морская торговля достигает своих целей энергично и независимо. Первая не идет вслед за захватами и захваты не следуют за ней, но морская торговля идет одновременно с захватами”. Отсюда столь большое внимание морских держав к средствам, позволяющим контролировать океанические коммуникации, из чего он делал вывод о том, что “ морская торговля всегда ведет к политической экспансии “. Идеи Ф. Ратцеля именно в такой их направленности в дальнейшем развивал К. Хаусхофер, который впитал их, еще ребенком присутствуя при разговорах своего отца со знаменитым географом. Классическая геополитика считала чрезвычайно важным такой показатель, как степень освоения народом пространства, которое он контролирует. Показатель этот складывался из учета следующих факторов: а) плотности населения и его соотношения с имеющимися природными и иными ресурсами; б) этнического состава населения, в первую очередь доли в нем титульной нации; в) экономического освоения пространства, в том числе степени интенсивности хозяйства; г) военного освоения пространства; ж) цивилизационного освоения пространства; з) освоения пространства контролируемыми коммуникациями. Они, эти факторы, представляли собой, по сути, различные ипостаси контроля государства над пространством. С ними связаны и различные формы государственного контроля над территориями. В своё время Р.Челлен именно в этой связи пытался внедрить в политическую науку термины «экополитика» (изучение государства как экономической силы), «демополитика» («исследование динамических импульсов, передаваемых народом государству»), «социополитика» («изучение форм правления и власти в соотношении с проблемами права и социально-экономическими факторами»). Классическая геополитика оперировала понятиями политического, военного, экономического, цивилизационного, демографического, коммуникационного пространственного контроля. В зависимости от физико-географических факторов, формы такого контроля также подразделялись на несколько категорий - наземный, океанический, воздушный. 125 Политический контроль опирается на ту или иную инфраструктуру, будь-то государственно-административные, партийные, договорные или «властно» - делегированные её разновидности. Политический контроль СССР над Средней Азией в 20-е годы базировался на государственнодоговорных и «делегированных» (опора на лояльную местную элиту, пользовавшуюся значительной автономией) основах. В 1949-1953 г.г. Москва осуществляла непрямой политический контроль над КНР, используя договорные механизмы, а также ориентацию промосковской группы в руководстве страны. Военный контроль - поддержание контроля над определённой территорией военными средствами. Примером такового являлась оккупация Афганистана СССР с 1979-1980 годов вплоть до вывода советской военной группировки из этой страны в 1989 году. Опосредованный военный контроль или проекция военной мощи на ту или иную зарубежную территорию или регион связывается, как правило, или с ограничением возможной геополитической экспансии, или закреплением плодов такой экспансии. Расширение НАТО на восток – типичный пример такового. Экономический контроль. Растущая роль этой формы контроля над пространством подкрепляется глобализацией международных экономических отношений и возрастающим воздействием экономики на сферы жизни современных обществ. Классическая геополитика рассматривала экономическое проникновение как основную форму пространственной экспансии. Государство при этом играло центральную роль, организуя экономические союзы, таможенные унии, добиваясь доминирующих позиций по хозяйственной жизни и т.д. Цивилизационный контроль. Имеет объективный характер, но трудно поддаётся чёткому описанию. Так как цивилизации, за редким исключением, отождествляются с группами государств, то цивилизационный контроль практически всегда выступает на субцивилизационном уровне и как понятие носит довольно условный характер. К примеру, цивилизационное поле российской цивилизации значительно обширнее, нежели территория современной Российской Федерации, так как она складывалась на пространстве исторической России. Попытки евроатлантической, китайской и исламской цивилизаций расчленить российское цивилизационное пространство за счёт переориентации на собственные геополитические центры возникшие здесь независимые государства подрывают их подконтрольность православнохристианской цивилизации. Для Китая, в свою очередь, геополитической проблемой является цивилизационный контроль исламской цивилизации над Синьцзяном, буддистской – над Тибетом и Внутренней Монголией. Коммуникационный контроль. Наиболее прямая форма контроля над пространством. Контроль древнерусских княжеств над своими 126 территориями не оспаривался другими этносами, но даже для урегулирования внутрирусских проблем локального характера коммуникационный контроль княжеств над пространством был чрезвычайно низким: описаны случаи, когда вооружённые дружины неделями блуждали по лесам, не в состоянии найти противника, также искавшего врага. К сожалению, и до сих пор коммуникационный контроль России над её Севером и Востоком желает быть гораздо более полным и эффективны; Демографический контроль. Качественный и количественный показатели демографического контроля имеют чрезвычайно важное значение для обеспечения общего контроля над теми или иными пространствами. Примером такого рода может служить переселение в Синьцзян этнических китайцев (если в 1949 году их здесь насчитывалось 3-4 тысячи человек, то к 90-м годам в Синьцзяне было уже свыше 6 млн. ханьцев). С другой стороны, КНР может контролировать значительные пространства целого рода государств Юго-Восточной Азии, где этнические китайцы составляют значительную часть населения и контролируют важные сферы экономической жизни. Наземный контроль. Распространяется на сухопутную часть земного шара, в том числе на недра. Это наиболее древнее измерение геополитического контроля, но и по сей день он остаётся базисным. В настоящее время наземный контроль невозможно эффективно осуществлять без других форм контроля. Океанический контроль. Сыграл в истории роль интегратора мира. Остаётся таким и сейчас, идёт ли речь о военно-стратегическом, экономическом или цивилизационном контроле. Широкомасштабное использование ресурсов морского дна придаёт океаническому контролю новые и чрезвычайно важные аспекты. Воздушный контроль. Развившись в последние 90 лет, изменил характер геополитического мышления, сделал возможным практический контроль над всем без исключения пространством планеты. Авиация в перспективе может ослабить традиционную роль океанического контроля как интегратора мира. Контроль авиации над пространством в настоящее время является определяющим при решении конкретных военных задач. 28 Классическая геополитика исходила из того, что все формы контроля над пространством, взаимодействуя друг с другом, формировали в конечном счёте то, что мы называем контролем государства над определенной территорией. Анализ соотношений этих форм в каждом конкретном геополитическом случае представляет собой значительный практический интерес. Замечено, что чем полнее государство контролирует своё геполитическое пространство, чем теснее его «заселяет» и эффективно осваивает титульная нация, тем выше его геополитическая неуязвимость и тем выше шансы, что оно станет 127 стремиться к геополитическому расширению (пример Англии, Германии). В то же время государство, слабо освоившее свою территорию, может стремиться к превентивному её расширению, чтобы отодвинуть границы от своего центра (пример России, Китая). В вопросе о контроле как над своим, так и над приобретённым или которое предполагается захватить, пространствами наблюдается чёткая динамика перехода от прямых к разного рода опосредованным его формам, особенно по мере приближения к современности. ПОСТУЛАТ 10. Классическая геополитика, исходя из идеи продвижения мира к доминированию (мировому господству) морского или континентального геополитического центра, тем не менее всегда оперировала реальностями многополярного мира, состоявшего хотя бы из несколько больших пространств. Само миропонимание в этот период (до второй мировой войны) сохраняло свой евроцентристский характер. Европейские державы продолжали диктовать свою волю и определять правила политической игры на международной арене, отводя подавляющему большинству стран и народов пассивную роль объектов великих держав. И первая мировая война с этой точки зрения, хотя и называлась «мировой», тем не менее представляла собой по существу войну западных стран за сохранение статус-кво или за передел уже поделённого мира в своих собственных интересах. Именно в этой связи Р.Гаркави определял геополитику как «картографическое представление отношений между главными борющимися нациями»29, имея виду такие центры силы, как Великобритания, Германия, Россия, США, Франция, Япония. Однако с течением времени обнаружилось, что баланс сил, созданный концертом европейских великих держав, не выдерживает испытания на международной арене. Европейский по существу баланс силы стал слишком узким для расширившей свой ареал до уровня мирового международной политики. Её глобализация особенно рельефно проявилась в канун и в ходе второй мировой войны. Из нее система международных отношений вышла биполярной, удивительно точно отражавшей основную геополитическую дихотомию – “море” против “суши”, талассократия против теллурократии, Бегемот против Левиафана. К.С. Гаджиев не без основания считает, что традиционная геополитика сформировалась в рамках евроцентристского мира и евроцентристской парадигмы мирового развития. С этой точки зрения представляется естественным, что мы вправе говорить о последних десятилетиях XIX и первых десятилетиях ХХ века как о периоде, когда евроцентристский мир достиг своего апогея. Он характеризовался: - развитием технических возможностей, позволивших государствам с помощью развитых средств связи и коммуникаций установить полный контроль над своими пространствами; 128 - расширением экономических возможностей внутренней интеграции стран в процессе формирования рыночных структур; - вызреванием мировой экономической системы, основанной на инфраструктуре национальных государств; - становлением массовой системы образования, которая способствовала социализации подрастающих поколений в качестве членов гражданского мира; - утверждением парламентской системы правления с её системой представительства и выражения народной воли и т. д. Нападение японской авиации 7 декабря 1941 года на Перл-Харбор и связанное с этим вступлением США во вторую мировую войну воочию и продемонстрировали начало конца евроценристского мира и начало новой эпохи в мировой истории30. ВОПРОСЫ ДЛЯ ЗАКРЕПЛЕНИЯ МАТЕРИАЛА И САМОПРОВЕРКИ 1. Назовите все 10 постулатов классической геополитики. 2. Попытайтесь хотя бы выборочно охарактеризовать содержание трехчетырех из постулатов. 3. Назовите формы контроля государства над пространством. 4. Охарактеризуйте соотношение форм контроля государства над пространством и проводимой им внешней политикой. ОСНОВНЫЕ ТЕРМИНЫ И ПОНЯТИЯ ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЙ ЦЕНТР (ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЙ ПОЛЮС)как правило, центр геополитической интеграции, активный субъект масштабного геополитического процесса. Он осуществляет меридианальную интеграцию, то есть связывание отдельных пространственных секторов в единое целое по меридиану, в направлении Север-Юг. Она позитивна в случае уверенного контроля над северными и центральными областями. Негативна в случае, если на севере и в центральных областях есть геополитические образования, чья лояльность геополитическому центру сомнительна или слаба. Широтная интеграция (интеграция по параллелям) - наиболее уязвимый и сложный момент связывания подконтрольных центру геополитических пространств. Осуществление её рационально лишь в максимально мирных, дипломатических формах. Подобного рода интеграция основана на постепенном присоединении разнородных регионов к центральной части через лояльность центру отдельных пространственных секторов. Связи между геополитическими центрами образуют геополитические оси, то есть союзы. 129 ЕВРОЦЕНРИЗМ – исходное положение многих научных и общественно-политических направлений мысли, концепций, доктрин; весьма распространённая точка зрения об авангардной роли в мировом развитии евроатлантической техногенной цивилизации; центральный пункт господствовавшей до недавнего времени лапласовско ньютоновской научной картины мира, рассматривавшей фундаментальные естественные и социальные процессы как строго детерминированные и обратимые. Рационализм и связанная с ним наука – эти творения европейского гения, позволили человеку проникнуть в тайны микро- и макромира, создать для общественной жизни удобства и комфорт, о которых прежние эпохи даже не могли и мечтать, в известном смысле овладеть временем и пространством. В прогрессистской концепции исторического движения вперёд и вверх, от плохого к лучшему, от низшего к высшему, от несовершенного к совершенному Европа и рождённая ею цивилизация стали рассматриваться в качестве парадигмальных ориентиров для развития всего остального мира. Вестернизация, то есть овладение формами и средствами общественного развития, характерными для евроатлантической цивилизации, начала восприниматься как способ решения всех проблем человечества. Развитие науки и всемирно-исторического процесса между тем обнаружили свидетельства ошибочности и упрощённости концепций, связанных с евроцентризмом и евроцентристскими взглядами на мировое развитие. Ещё в конце XIX – начале ХХ века многие выдающиеся умы человечества заговорили о «закате Европы» (О.Шпенглер), «увядании творческих сил западной культуры» (П.Сорокин), то есть подняли вопрос о кризисе евроантлантической цивилизации. К концу ХХ столетия предпринимаются серьёзные попытки разработать новую научную картину мира, основывающуюся на идее многоцентрия, плюрализма опытов продвижения в будущее различных частей мира. С этой точки зрения евроцентристский мир, существовавший с XV века, уже закончил свой исторический путь, но это вовсе не означает, что вместе с этим уходит в небытие и евроатлантическая цивилизация. В контактах с другими цивилизационными феноменами современного мира она ищет энергию для самореформирования, влияя на мир развёртыванием научно-технической революции и опытом продвижения к информационной фазе развития человечества. Этот мир становится одновременно всё более единообразным и разнообразным, дополняя гомогенизацию экономических отношений, технологических и научнопроизводственных процессов существенной дифференциацией на уровне жизненных начал и традиций народов, демонстрируя свой социокультурный, этнонациональный, профессиональный, духовно- 130 ценностный плюрализм. И одним, но не единственным и даже не приоритетным, из его центров становится евроатлантическая цивилизация, что кардинальным образом меняет смысл и содержание термина «евроцентризм». ДОПОЛНИТЕЛЬНО МОЖНО ПРОЧИТАТЬ 1. Плешаков К. Компоненты геополитического мышления // Международная жизнь, 1994. №10. 2. Плешаков К. Геоидеологическая парадигма: взаимодействие геополитики и идеологии на примере отношений между СССР, США и КНР в континентальной Восточной Азии (1949-1991 г.г.). М.,1994. С. 525. 3. Гаджиев К.С. Геополитика. М.,1997. С. 17-23, 33-36. 131 ПРОГРАММА КУРСА «ГЕОПОЛИТИКА И ГЕОПОЛИТИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ» ГЕОПОЛИТИКА: ЧТО ЭТО ТАКОЕ? (лекция, 2 часа) Геополитика как одна из научных дисциплин, изучающая международные отношения. История возникновения геополитики как науки. Географический детерминизм и геополитика. Геополитика и политическая география: общее и особенное. Геополитика как «географическая ось истории». Геополитика и теории общественного развития сквозь призму дихотомии морских и континентальных держав. Периодизация геополитических идей и эволюции геополитического мышления: этапы классической, ревизионистской и современной геополитики. Основные черты и особенности морской и континентальной геополитик. Геополитические научные школы: англо-американская, французская, германская, российская. Геополитика войны и геополитика мира. Судьба геополитики как науки после геополитической катастрофы конца 80-х - начала 90-х годов XX столетия. Современная геополитика в трактовке российских ученых: Т.А. Андриановой, К.С. Гаджиева, А.Г.Дугина, Э.А. Позднякова, К.Э. Сорокина, Ю.В. Тихонравова и др. ГЕОПОЛИТИКА КАК НАУКА: АРГУМЕНТЫ «ЗА» И «ПРОТИВ» (семинар, 2 часа) 1. Назовите несколько принципиальных отличий, разграничивающих политическую географию и геополитику. 2. Приведите аргументы «за» и «против» квалификации геополитики как: а) “фундаментальной науки”; б) науки - «перекрестка»; в) «промежуточной» науки; г) лженауки. 3. Почему геополитика не может стать массовой идеологией? 4. В чем суть геополитического подхода к международным отношениям? Литература: 132 1. Гаджиев К.С. Геополитика. М., 1977. С. 5 - 17. 2. Дугин А.Г. Основы геополитики. Геополитическое будущее России, М., 1977. С. 7-20.3. Поздняков Э.А. Концепция геополитики. В сб. ст. «Геополитика: теория и практика». М., 1993. С. 7-23. 4. Тихонравов Ю.В. Геополитика. М., 1998. С. 16 - 56. ПОСТУЛАТЫ ГЕОПОЛИТИКИ (лекция, 2 часа) Постулаты как константы геополитического подхода к международным отношениям на протяжении всей 100-летней истории геополитики: а) предсказуемость международных отношений в связи с их обусловленностью объективными природно-географическими факторами и перманентно существующими материальными обстоятельствами; б) природно-климатические и цивилизационно-политические факторы как объективные детерминанты политики; в) государства - живые организмы и их центральная роль в истории международных отношений; г) противоборство морских и континентальных держав как главный движущий механизм мировой истории; д) дихотомия «центр-периферия» в качестве одной из консолей геополитического подхода к истории международных отношений; ж) геополитика как познание процесса овладения человечеством материального мира, его пространств; з) контроль над пространствами и коммуникациями как центральная проблематика геополитики; и) развитие науки и техники и их влияние на содержание геополитических постулатов. ДИХОТОМИЯ МОРЯ И СУШИ В ГЕОПОЛИТИКЕ (семинар, 2 часа) 1. Понятия «теллурократии» и «талассократии» в геополитике. 2. Различия в морском и континентальном развитии стран и народов. 3. Доминирование морских держав в истории международных отношений. 133 4. Возникновение и развитие политических идей атлантизма и мондиализма. 5. «Холодная война» как отражение специфического силового равновесия между морским и континентальным блоками государств после второй мировой войны. Литература 1.Андрианова Т.В. Геополитические теории XX в. М., 1996. С. 82 - 107. 2. Дугин А.Г. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. М„ 1997. С. 107 - 121. 3. Нартов Н.А. Геополитика. Учебник. М., 1999. С. 73 - 90. 4. Поздняков Э.А. Концепция геополитики. В сб. ст. «Геополитика: теория и практика». М., 1993. С. 53 - 72. . 5. Шмитт К. Планетарная напряженность между Востоком и Западом //Элементы. Евразийское обозрение. М., 1997. № 8. ТЕОРИЯ ПРОСТРАНСТВ И ИХ ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ РАЗНОВИДНОСТИ (лекция, 2 часа) Геополитика как наука и искусство овладения, контроля и господства над пространством. Государство и территориальная самодостаточность: проблема геополитической самостоятельности. Геополитические пространства - мировой океан и земная твердь, воздушный океан и космос, их характеристики и значение. Мировые коммуникации как средства контроля над пространствами. Виды контроля: политический, военный, экономический, цивилизационный, информационный, демографический. Категории контроля: наземный, океанический, воздушный, космический. Геополитические поля: эндемичное, пограничное, перекрестное, тотальное. Геополитическая опорная точка. Цивилизационное пространство и его характеристики. Российская цивилизация и современные цивилизационные разломы. Мировое развитие и концепция «больших пространств». Постиндустриально трансформирующиеся пространства современного мира как своеобразный тренд мирового социума, продвигающегося в будущее. ПОЛИТИКООБРАЗУЮЩАЯ РОЛЬ ПРОСТРАНСТВА В ИНТЕРПРЕТАЦИИ ГЕОПОЛИТИКИ (семинар, 2 часа) 1.Пространство как категория геополитической теории. 134 2.Роль пространственного мышления в формировании геополитической стратегии. 3. Геопространства в мировой политике. 4.Определение политики через понятие пространства. Литература Моро-Дефарж Ф. Введение в геополитику. М.,1996. С. 10-22. Мунтян М.А. Социально-политические процессы в постсоветском пространстве и судьбы российской цивилизации. В сб. ст. «Куда идет Россия?» М., 1996. С. 122-130. Плешаков К. Гео-идеологическая парадигма: взаимодействие геополитики и идеологии на примере отношений между СССР, США и КНР в континентальной Восточной Азии (1949 - 1991 г.г.). М., 1994. С. 12 - 26. Шмитт К. Планетарная напряженность между Востоком и Западом.//Элементы. Евразийское обозрение. М., 1997. № 8. ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ КАРТЫ СОВРЕМЕННОГО МИРА (лекция, 4 часа) Геополитика как «географический разум государства». «Географические» законы Ф. Ратцеля (1844 - 1904) и поведение государств на международной арене. Л. Гумплович (1838 - 1909): основной и вторичные законы международных отношений. X. Маккиндер (1861 1947) и первая геополитическая модель мира: «осевая зона», «мировой остров», «внутренний полумесяц» и «внешний полумесяц». Три максимы британского геополитика относительно господства над миром. Прогностические возможности теоретической модели Маккиндера. Глобальная геополитическая концепция М. Спайкмена (1893 - 1943): идея «римленда» и коррекция формулы Маккиндера. Послевоенный мир и рекомендации американского геополитика: система военно-политических блоков в зоне «римленда». С. Коэн: мир геостратегических и геополитических регионов - модель биполярного мира периода «холодной войны». Концепция «поссибилизма» Видаля де ла Бланша (1845 - 1918): человек как «географический фактор». К. Хаусхофер (1869 - 1946) и теория «континентального блока». Концепция «большого пространства». Германская школа геополитики и стратегия гитлеровского рейха. Геополитические действия СССР в годы второй мировой войны. Советская геополитика - реальность и мифы. Сущность «геополитической катастрофы» 1989 -1991 г.г. с точки зрения основных школ геополитики. Россия в зеркале современных западных геополитических исследований: 3. Бжезинский, С. Хантингтон о месте и роли Российской Федерации в мировой политике. 135 РОССИЙСКОЕ ГОСУДАРСТВО И ЕГО ГЕОСТРАТЕГИЯ: ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ (теоретическая дискуссия, 4 часа) Вопросы: 1. Россия на пути «собирания земель». 2. Геополитический «прорыв» России на Запад. 3. Геополитическое значение «восточного фасада» российского государства. 4. Южная стратегия российской державы в свете геополитической теории. 5. Россия на пути к статусу «океанской державы». 6. Геополитические уроки российской сверхдержавности. Литература 1. АТР в новых условиях // МЭиМО. 1995, № 8. 2. Геополитические и геоэкономические проблемы России (Материалы научной конференции в Российском географическом обществе, октябрь, 1994). Спб., 1995. 3. Гумилев Л.Н. Из истории Евразии. М., 1993. 4. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к романо-германскому. М., 1992. 5. Зюганов Г.А. География победы. Основы российской геополитики. М., 1997. С. 86-138. 6. Ильин И.А. Наша задача. Собр. соч. в 10т. Т.2, кн. 1—2. М., 1993. 7.Косолапов Н.А. Геополитические последствия распада СССР для России. В сб.ст. «Геополитика: теория и практика». М., 1993. 8. Лабецкая Г.О. Китай в глобальном и региональном пространстве. В сб. ст. «Геополитика: теория и практика». М., 1993. 9. Маккиндер X. Географическая ось истории //Элементы. Евразийское обозрение.1996,N7. 10. Мэхэн А.Т. Влияние морской силы на историю. 1660 - 1783. М., 1941. 11. Панарин А.С. Россия в цивилизационном процессе (между атлантизмом и евразийством). М.,1995. 12. Разуваев В.В. Геополитика постсоветского пространства. М., 1993. 13. Разуваев В.В. Российская Федерация, ее субъекты и «ближнее зарубежье»: геополитические проблемы. М., 1993. 14. Савицкий П.Н. Континент Евразия. М., 1997. См. статьи: Географические и геополитические основы евразийства; Утверждения евразийцев; Степь и оседлость; Континент - океан. 15. Семенов-Тян-Шанский В. О могуществе территориальных владений применительно к России. Пг.1915. 136 16. Семенов-Тян-Шанский В.П. Географические соображения о расселении человечества в Евразии и о прародине славян. Спб., 1916. 17. Трубецкой И.С. История, культура, язык. М., 1995. См. работы: Вавилонская башня и смешение языков; Об идее - правительнице идеократического государства; Наследие Чингисхана. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока. ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ КАТАСТРОФА 80-х – 90-х ГОДОВ И НОВАЯ ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ МИРА (лекция, 2 часа) Слом баланса сил между талассократиями и теллурократиями в результате «бархатных революций» в Восточной Европе и распада Советского Союза. Основные характеристики возникшего нового расклада геополитических сил субъектов мировой политики. Диаметрально противоположные тенденции мирового развития: а) унификация и диверсификация; б) интеграция и регионализация; в) укоренение идеалов мира и возрастание числа локальных конфликтов, «горячих точек»; г) экономическая универсализация и политико-культурная сепаратизация; д) ускорение современного исторического процесса и снижение способности национальных государств адаптироваться к быстро меняющимся международным условиям в порядке «самонастройки»; ж) нарастание и обострение экологических проблем и постоянное запаздывание попыток людей поставить под общий контроль «глобальные вызовы» и т.д. Полицентричность и многослойность современной геополитической картины мира. «Синтетическая модель мира в конце XX - начале XXI века» К.Э. Сорокина. Три пути складывания современного международного порядка. Понятие миропорядка и три подхода к его описанию и проектированию. Новые субъекты международных отношений и их влияние на складывание «постмеждународной политики». Возрождение геополитических исследований в Российской Федерации. УЧЕНЫЕ О СУДЬБЕ ГЕОПОЛИТИКИ В ПОСТБИПОЛЯРНЫЙ ПЕРИОД (семинар, 2 часа) 1. Концепция неомондиализма в изложении Ф.Фукуямы 2. Неоатлантизм в трудах С. Хантингтона. 3. Геоэкономика versus геополитика во взглядах Ж. Аттали. 137 4. К. Санторо о геополитических причинах создания в будущем планетарного государства. Литература 1.Гаджиев К.С. Конец евроцентристского мира и новая конфигурация геополитических сил. М., 1993. С. 47- 56. 2.Дугин А.Г. Основы геополитики. М., 1997. С. 99 -130. 3.Мунтян М.А. Проблемы становления нового, демократического миропорядка. В кн. «Мировое политическое развитие: век XX». М., 1995. С. 319 - 365. 4.Мунтян М.А. Россия в третьей цивилизационной революции. М., 1993. С. 38 - 59. 5.Поздняков Э.А. Россия — великая страна. //Международная жизнь. 1993, № 1. С. 7-14. 6.Сорокин. К.Э. Геополитика современности и геостратегия России. М., 1996. С. 40 - 60. 7.Фукуяма Ф. Конец истории? // США: ЭПИ 1990, № 5. 8.Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Полис. 1994, № 1. С. 55 59. СОВРЕМЕННАЯ ГЕОПОЛИТИКА: ОБНОВЛЕНИЕ ОСНОВНЫХ ПОНЯТИЙ И КАТЕГОРИЙ (лекция, 4 часа) Четыре действия по адаптации ревизионистской геополитики к современности: а) уточнение предмета ее исследований; б) учет обстоятельств, формирующих новую геополитическую картину мира; в) выявление факторов, которые утрачивают былое значение или меняют содержание; г) уточнение и обновление категориально-понятийного аппарата современной геополитики. Новая геополитика как геополитика очередного передела мира. Изменение роли государства в мировых делах. Эволюция понятия «национальный интерес», «геополитический интерес». Дискуссии по вопросу о характере и содержании «национального интереса» Российской Федерации: пять основных позиций отечественных авторов. Трактовка понятия и роль силы в современных международных отношениях. Проблема баланса сил и баланса интересов. Виды и содержание государственной экспансии на современном этапе развития человечества. Новое поколение межгосударственных противоречий и конфликтов. Приоритет безопасности – национальной, международной, коллективной – в современной геостратегии. Единство мирового сообщества народов как социального феномена и различия государственно-национальных целей и интересов. Две «дилеммы безопасности». Постбиполярный мир: международная безопасность может быть только всеобщей. Понятие современной геополитики: Дж. Паркер, Ив 138 Лакост, М. Фуше, Э. Тоффлер, А.С.Панарин, К.Э.Сорокин, К.С.Гаджиев, И.А.Колосов. ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ СОВРЕМЕННОЙ ГЕОПОЛИТИКИ (семинар, 4 часа) 1. В чем заключается двойственный характер современной геополитики? 2. Назовите преемственные и новые черты современной геополитики. 3. За счет чего и почему изменилось предметное поле исследований современной геополитики ? 4. Сила, национальный интерес, экспансия, баланс интересов, взаимозависимость, права человека, национальная и международная безопасность как категории современной геополитики. ЛИТЕРАТУРА 1. Бельков О.А. Будущее войны и войны будущего.// Безопасность. Майиюнь 1999. N 5-6. С.51-62. 2. Гаджиев К.С.Геополитика М.,1997. С.85-137. 3. Галкин А., Красин Ю. Национальные интересы и национальная безопасность // Обозреватель. 1997. N 3-4. 4. Гареев М.А. Национальная безопасность России как теория и практика // Безопасность.1993.N 8. 5. Даниленко И.С. Демографическая безопасность в системе безопасности России // Безопасность. Март-апрель 1998. N 3-4. 6. Загашвили В.С. Экономическая безопасность России. М.,1997. С. 140150. 7. Зимонин В.П. Формула безопасности для России (евразийское измерение) // Безопасность. Май-июнь 1999.N 5-6. 8. Игрицкий Ю. Есть ли у России национальные интересы? // Pro et Contra. Зима 1997. Т.2. N 1. 9. Капустин Б.Г. Консервативная утопия “национального интереса” // Свободная мысль.1996, N 3. 10.Косолапов Н.А. Международная безопасность и глобальный политический процесс // Мировая экономика и международные отношения. 1992, N 12. 11.Крылова И.А.Россия и новый мировой порядок // Безопасность. Январьфевраль 1999. N 1-2. 12.Межуев Б.В. В изменившемся мире // Pro et Contra. Весна 1997. Т.2.N 2. 13.Мунтян М.А. Государство в меняющемся мире. В сб. ст. “Исторический процесс и проблемы развития России”. М.,1998. С. 95-102. 14.Мунтян М.А. Россия в третьей цивилизационной революции. М., 1993. С. 38-59. 139 15.Накасонэ Я. и др. После холодной войны. М.,1994. С. 23-30. 16.Панарин А.С. Реванш истории: российская стратегическая инициатива в ХХI веке. М.,1998. С. 341-384. 17.Поздняков Э.А. Нация. Национализм. Национальный интерес. М.,1994. С. 87-94. 18.Поздняков Э.А. Философия политики. Т. 2. М.,1994. С. 60-61. 19.Потехин В.К. Национальная безопасность: информационная компонента в современных войнах // Безопасность. Май-июнь 1999. N 5-6. 20.Сорокин К.Э. Геополитика современности и геостратегия России. М.,1996. С. 17-34. 21.Удалов В.В. Баланс сил и баланс интересов // Международная жизнь. 1990, N 5. 22.Уткин А.И. Американская футурология международных отношений в ХХ веке. М.,1990. С. 112-116. 23. Фукуяма Ф. Неясность “национального интереса // Независимая газета. 16.10.1992. 24.Ходаковский Е.А. Цивилизационный аспект безопасности России // Безопасность. Май-июнь 1998. N 5-6. РОССИЙСКАЯФЕДЕРАЦИЯ: ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЙ ИНТЕРЬЕР (лекция, 4 часа) Геополитические последствия распада СССР и геополитическое положение Российской Федерации. Оттеснение России на северо-восток Евразии, сокращение на 5,3 млн. кв. км эффективной территории. Россия – самая северная и холодная страна в мире. Геопространство РФ как система и 7 его основных жизненных осей. Население страны и демографический вакуум в Сибири и на Дальнем Востоке. Смена типа государственности и ослабление российского государства. Идея и идеология “сильного государства” в России. Границы Российской Федерации: территориальные споры и претензии. Проблема границ в Содружестве Независимых Государств. Российская армия и проблемы ее реформирования. Обороноспособность страны. Выход НАТО на границу Российской Федерации. Проблема СНВ и планы США обзавестись национальной системой противоракетной обороны. Прогнозные сценарии военной безопасности России. Три основные общественные позиции относительно судьбы российского государства и российской цивилизации: а) вестернизаторская; б) изоляционистская; в) восстановительная, касающаяся необходимости воссоздания России в границах СССР или, в крайнем случае, объединения славянских республик. Пять фундаментальных процессов, определяющих характер становящегося нового международного порядка. Выход России к середине 90-х годов на 140 вариант позиционной стратегии «балансирующей равноудаленности» (или «равноприближенности») к основным акторам и центрам мировой политики. ОСНОВНЫЕ ФАКТОРЫ ВНУТРЕННЕЙ ГЕОПОЛИТИКИ РОССИИ (семинар, 4 часа) 1.Характеристика геополитических параметров Российской Федерации: а) геопространства; б) демографического пространства; в) экономического пространства; г) пространства политической власти; д) оборонительного пространства. 2.Десять идентичностей России, существующих в российском обществе: а) Россия - государство русского народа; б) Россия - сильная военная держава; в) Россия - многонациональное государство равноправных народов; г) Россия — социалистическое государство; д) Россия - центр союза бывших республик СССР; ж) Россия - военная империя в границах Российской державы; з) Россия - современное либеральное государство всеобщего благосостояния; е) Россия - страна демократических свобод и прав человека; и) Россия - православная христианская страна; к) Россия евразийская держава. 3. Внутренние и внешние детерминанты международной стратегии РФ . 4. Современная внешнеполитическая доктрина России. Литература 1. Армия России: состояние и перспективы. М., 1999. С. 15- 19, 141 -211. 2. Бабурин С.Н. Территория государства. Правовые и геополитические проблемы. М., !997. С.228 - 242,244 - 250. 3. Белокриницкий В.Я. Население мира: что впереди? Геодемография и геополитика будущего века // Независимая газета — сценарии. 1999. № 7. С. 5. 4. Благоволин С.Е. и др. Россия и вызовы на рубеже веков: возможности маневра в условиях лимитирующих факторов (геополитический аспект). М., 1998. С. 40 -56. 5. Волкова Н.К., Кузнецова Н.В. Русская геополитика (мифы и реальность) // Безопасность. Май - июнь 1998. № 5 — 6. 6. Голик Ю.В., Карасев В.И. Почему даже «демократическая» Россия не устраивает «свободный» Запад?//'Полис. 1999. № 2. 7. Голубчиков Ю.П. Геополитические и этносоциальные факторы дезинтеграции России // Безопасность. Январь - февраль 1998. № 1 - 2. 8. Громов Б. Общечеловеческие ценности и собственные интересы // Независимая газета. 02.10.1998. 9. Гущин В. И все-таки имперской России быть // Независимая газета. 17.09.1993. 10. Дзодзиев В. Проблема становления демократического государства в России. М.,1996. 11.Дугин А.Г. Основы геополитики. М., 1997. 12. Замятина Н.Ю. Модели политического пространства // Полис. 1999. № 4. 141 13. Захарова О.Д., Рыбаковский Л.Л. Геополитические аспекты депопуляции в России // Безопасность. Март- апрель 1998. № 3 — 4. 14. Зиновьев А. Глобальный человейник. М., 1997. С. 5 — 18. 15. Зюганов Г.А. География победы. Основы российской геополитики. М., 1997. С. 246-255. 16. Клименко В. Россия: тупик в конце туннеля? // Общественные науки и современность. 1995. № 5. 17. Менделеев Д.И. Заветные мысли. М., 1995. 18. Митрофанов А. Шаги новой геополитики. М., 1997. С. 110-112. 19. Михайлов Т.А. Эволюция геополитических идей. М., 1999. С. 22 — 37. 20. Мунтян М.А., Дахин В.П., Остапенко А.И., Чепелкин М.А. Границы Российской Федерации. М., 1993. 21. Нартов Н.А. Геополитика. Учебник. М., 1999. С. 130- 146. 22. Плешаков К. Сквозь заросли мифов // Pro et Contra. Весна 1997. Т. 2. № 2. 23. Подберезкин А. Русский путь: сделай шаг. М., 1998. С. 190 - 200. 24. Рубцов А. Наказание свободой (Смысл и перспективы либеральных тенденций в современной России) // Полис. 1995. № 6. 25. Скуратов Ю.И. Государственные границы России: формирование правовой основы // Государство и право. 1993. № 10. С. 17-22. 26. Гурченко В.Н. Человеческие и геополитические проблемы Сибири. // Безопасность. Январь - февраль 1998. № 1 - 2. 27. Хорев Б.С. Очерки геоглобалистики и геополитики. М., 1997. С. 66 - 86. 28. Цымбурский В.Л. «Европа - Россия»: «третья осень» системы цивилизаций // Полис. 1997. №2. 29. Цымбурский В.Л. Остров Россия. Перспективы российской геополитики // Полис. 1993. № 5. 30. Цымбурский В.Л. Россияне открывают геополитику. // Полис. 1999. № 4. 31. Ширгазин О.Р. Российское геопространство // Русский геополитический сборник. М.,1995, № 1. 32. Яновский Р.Г. Глобальные изменения и социальная безопасность. М., 1999. С. 82-83. ЗАПАДНЫЕ АВТОРЫ О МЕСТЕ РОССИИ НА ГЕОПОЛИТИЧЕСКОЙ КАРТЕ ПОСТБИПОЛЯРНОГО МИРА (лекция, 4 часа) Концепция моноцентричности современного мира, господствующая на Западе после его победы в «холодной войне». «Конец истории» Ф. Фукуямы и «вселенский потоп» А. Дугина. Возникновение неомондиализма и неотлантизма. Концепция «столкновения цивилизаций» С.Хантингтона, полемика с Ф. Фукуямой. Идея модернизации незападных стран в обход вестернизации. Фиксация 7—8 глобального влияния 142 цивилизаций с собственными политическими структурами: страны-члены цивилизаций, сердцевинные государства, одинокие страны, «надтреснутые» страны, расколотые государства, составляющие цивилизации как «самые крупные человеческие племена». Цивилизационный порядок и новая парадигма международных отношений: межцивилизационные разломы как источник конфликтов нового поколения. Запад против остального мира. Признание вмешательства Запада в дела других цивилизаций наиболее опасным источником нестабильности и «потенциального глобального конфликта в мультицивилизационном мире». Россия как расколотая страна. Борьба Запада за Россию в противостоянии с «буддистско-мусульманским блоком». Сценарий глобальной войны 2010 года. З.Бжезинский и американская стратегия на «великой шахматной доске» Евразии как образец неомондиализма. Единый и единственный источник мировой власти: «Вашингтон, округ Колумбия, США». Доминирование в Евразии - «главный геополитический приз для Америки». Геостратегические действующие лица и геополитические центры. «Европейский плацдарм», «Евразийские Балканы» и Китай как «восточный якорь» американской стратегии в Евразии. Россия в планах З.Бжезинского: дополнение «геополитического плюрализма» на постсоветском пространстве идеей конфедерализации Российской Федерации. Европейская Россия, Сибирская Республика, Дальневосточная Республика. Россия как объект передела сфер влияния в современном мире. Концепция нового международного порядка в Евразии. РОССИЯ КАК ОБЪЕКТ И СУБЪЕКТ ГЕОПОЛИТИЧЕСКОЙ СУДЬБЫ (семинар, 4 часа) 1. Сформулируйте основные моменты «русской темы» в геополитической литературе и практической геополитике западных стран. 2. Назовите основные черты мирового развития, прогнозируемые С. Хантингтоном для XXI века. 3. В чем суть «геостратегической партии», сыгранной 3. Бжезинским на «геополитической доске» Евразии? 4. Какие новые геополитические понятия вводят С. Хантингтон и З.Бжезинский в своих работах? 5. Прогнозные сценарии западных авторов по проблеме «Россия и грядущий мир». 143 Литература 1. Бжезинский 3. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы. М., 1998. 2. Бжезинский 3. План игры. Геостратегическая структура ведения борьбы между США и СССР. М„ 1986. С. 28 - 34, 129 - 132. 3. Калашников В. Хочет ли Россия оставаться великой державой? // Сегодня. 22.11.1994. 4. Корниенко Г. Закончилась ли «холодная война»? // Независимая газета. 16.08.1994. 5. Кременюк В. Самонадеянность силы. Збигнев Бжезинский и проблемы Евразии // Независимая газета-сценарии. 1998. № 11. С. 7. 6. Кустарев А. XXI век - репетиция звездных войн // Сегодня. 28.12.1994. 7. Мунтян М.А. Дахин В.Н. Столкновение цивилизаций или смена парадигмы мирового развития? // Проблемы реформирования России и современный мир. Сб. ст. М., 1996. 8. Олбрайт М. Задача США - управлять последствиями распада советской империи // Независимая газета. 16.10.1998. 9. Пантин И.К. Представляю номер // Полис. 1994. № 1. С, 4. 10. Пушков А. Грядет ли мир по-американски? // Независимая газета. 15.08.1998. 11. Разуваев В. Игра в шашки по-научному. Семь признаков настоящей геополитической литературы//Книжное обозрение «Ex-Libris НГ» 17.12.1998 12. Старцев С. Тест на геополитическую зрелость Запада. Итальянский журнал «Лимес» анализирует возможность развала России // Независимая газета. 13.01.1999. 13. Стратегия национальной безопасности США для нового столетия. // НГ - сценарии. 1999. № 2. С. 9 - 10, 12 - 13. 14. Третьяков В. Збигнев Бжезинский: «Я не считаю, что нынешняя Россия распадется на несколько отдельных государств» // Независимая газета. 31.12.1998. 15. Уткин А. «Новой» стратегии США уже 60 лет. Гегемония требует жертв, а баланс сил таит неизвестность // НГ - сценарии. 1998. № 12. 16. Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии. 1990. № 5. 17. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций и переустройство мирового порядка // Pro et Contra. Весна 1997. Т. 2, №2. С. 114-150. 18. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Полис. 1994. № 1. 19. Шахназаров Г.Х. Миропорядок цивилизаций? // Pro et Contra. Осень 1998. Т. 3. №4. С. 149-165. 20. Яновский Р.В. Глобальные изменения и социальная безопасность. М., 1999. С. 103-104. СОВРЕМЕННАЯ РОССИЙСКАЯ ГЕОПОЛИТИКА: РОССИЯ И СНГ 144 (лекция, 2 часа) Мир как развивающаяся суперсистема. Постсоветское пространство в свете глобальной регионалистики. Исторические и правовые особенности образования Содружества Независимых Государств. Взаимосвязанность судеб России и СНГ: пространство Содружества как пространство российской цивилизации. Перспективы деградации и разлома российского цивилизационного пространства в зеркале зарубежных русофобских изданий. Концепция «геополитического плюрализма» и будущее СНГ. Новая Евразия в планах западных стратегов. Политика Запада по отрыву Украины от тесных отношений с Россией. Геостратегические цели образования ГУУАМ. Страны ГУУАМ и НАТО. Россия и геополитическая ситуация на Кавказе, в регионе Каспийского моря. Зоны «национальной безопасности США» на пространстве СНГ. Межнациональные конфликты в СНГ и миротворческая деятельность России. Нефть и геостратегия России в кавказско-каспийском регионе. Россия и государства ЦентральнойАзии: проблемы общей безопасности. Складывание отдельного центральноазиатского геополитического региона. Стратегическое противоборство России и США в регионе Среднего Востока. Задачи российской геостратегии и внешней политики Российской Федерации в рамках СНГ. ИНТЕГРАЦИОННЫЕ И ДЕЗИНТЕГРАЦИОННЫЕ ПРОЦЕССЫ В СНГ (семинар, 2 часа) 1. Что объективно содействует или препятствует центробежным и центростремительным процессам в СНГ? 2. Какие факторы «работают» на интеграцию стран-членов СНГ? 3. Что представляет собой разноскоростная интеграция применительно к СНГ? 4. Как можно сформулировать геополитические приоритеты интеграции с точки зрения Российской Федерации? 5. Какие геополитические угрозы возникают или могут возникнуть для Росии на пространстве СНГ? 6. Как должна действовать Россия, чтобы выполнить свою историческую роль глобального балансира в отношениях Запад-Восток? Литература 145 1.Абашидзе А.Х., Блищенко И.П. Проблема правового статуса национальных меньшинств // США: ЭПИ. 1995. № 12. С. 92 - 102. 2.Ангелов В.Д., Турко И.И. Энергетика и геополитика // Дипломатический ежегодник. 1999. С. 93-94. 3.Белокриницкий В. Геополитическая вертикаль в сердце Азии // Pro et Contra.Весна 1997.Т.2. N 2. 4.Бендиков М., Хрусталев Е. Интеграция военной индустрии стран СНГ //МэиМО.1998, N 12. С. 139 - 140. 5.Богатуров А., Кременюк В. Современные отношения и перспективы взаимодействия между Россией и США // Независимая газета. 26.06.1996. 6.Гарнетт Ш. «Медведь, застрявший в Великой Тесноте» или ограничения российской мощи // Pro et Contra. Зима 1997. Т. 2. № 1. С. 5 - 12. 7.Глазачев М. Соседи Москву мало интересуют // НГ - Политэкономия. 1999. №11. 8.Голик Ю.В., Карапетян Л.М. Тщетные поиски объективных причин распада Союза // НГ - сценарии. 1999. N 7. 9.Громыко А. Новая «Великая игра». Каспий стал средоточием геополитических интересов государств региона // Независимая газета. 20.08.1998. 10. Дахин В.Н. Политические проблемы постсоветского пространства // Куда идет Россия? Социальная трансформация постсоветского пространства. Сб. ст. М., 1996. С. 115-116. 11. Деркачев А. Украина в современных геополитических преобразованиях // Полис. 1998. № 3. С. 124 - 125, 126 - 128. 12. Идентичность и конфликты в постсоветских государствах. Сб. ст. М., 1997. С. 292-294. 13. Ильин А. Этапы становления внутренней геополитики России и Украины. // Полис. 1998. №3. С. 83, 90. 14. Калинкин П., Ковальская Г., Искандерян А. Карабах. Где выход? // Новое время. 1994. №23. С. 4-11. ' 15. Касаев А. О новом единстве Большого Кавказа // Независимая газета. 14.08.1998. 16. Колосов В. Перспективы российско-украинских отношений // НГ сценарии. 1997. №2. 17. Кульпин Э. Феномен России в системе координат социоестественной истории // Иное. Россия как предмет. Сб. ст. М., 1995. Т. 1. С. 227 - 238. 18. Михайлов Т.А. Эволюция геополитических идей. М.. 1999. С. 162 - 163. 19. Мунтян М.А. Россия в третьей цивилизационной революции. М., 1993. С. 60 — 82. 20. Мунтян М.А. Социально-политические процессы в постсоветском пространстве и судьбы российской цивилизации // Куда идет Россия? Социальная трансформация постсоветского пространства. Сб. ст. М., 1996. С. 122-130. 21. Панарин А.С. Реванш истории: российская стратегическая инициатива в XXI веке. М., 1998. С. 81-82. 22. Разуваев В. Геополитика постсоветского пространства. М., 1993. 146 23. Сорокин К.Э. Геополитика России в «ближнем» и «среднем» зарубежье: праксиологические изменения // Полис. 1995. № 3. С. 32 - 40. 24. Шишков Ю.В., Евстигнеев В.Р. Реинтеграция постсоветского пространства и опыт Западной Европы. М., 1994. С. 3 - 28. 25. Шутов А.Д. Постсоветское пространство. М., 1999. С. 48 - 91, 169 - 243. СОВРЕМЕННАЯ РОССИЙСКАЯ ГЕОПОЛИТИКА: ЗАПАДНЫЙ, ВОСТОЧНЫЙ И ЮЖНЫЙ ВЕКТОРА (лекция, 4 часа) Россия и проекты «Большой Европы». Экономические, политические, геополитические, военно-стратегические факторы, благоприятствующие и препятствующие активному участию России в европейском строительстве. 3 дилеммы западноевропейских планов в отношениях с Российской Федерацией. Участие России в работе международных органов Европы. Особенности отношений со странами Европейского Союза. НАТО и европейская политика России. Российская приверженность ОБСЕ. Сценарии европейской политики России в XXI веке, учитывая четыре ее региональных направления: а) отношения с Украиной, Молдовой и Белоруссией; б) со странами Прибалтики; в) с государствами Центральной и Юго-Восточной Европы; г) со странами Европейского Союза. Российско-американские отношения в 90-е годы XX столетия. Неоимперские мотивы в глобальной политике США. Борьба России за многополярный мир. Противоречия между Россией и США по вопросам глобальной безопасности. Договор по ПРО 1972 г. и планы США развернуть национальную систему противоракетной обороны. Новая глобальная стратегия США и национальные интересы России. Варианты геополитической стратегии России в борьбе за интересы континентальных стран, демократизацию и гуманизацию международных отношений. Американские интересы на Украине, на Кавказе, в регионе Каспия, в Центральной Азии. Геостратегия США в отношении Евразии. Российская геостратегия на Востоке. Учет двойственного характера геополитики Китая. Варианты превращения Китая в глобальную сверхдержаву и интересы Российской Федерации. Японская геополитика в начале XXI века. «Северные территории» в российско-японских отношениях. Военно-политические проблемы отношений РФ и Японии. Восстановление российских позиций в АТР, расширение участия в АТЭС ~ единственно приемлемая стратегия России в акватории Тихого океана. Геополитические составляющие отношений России и Ирана. Идея «Великого Турана» и российско-турецкие отношения. Геостратегия 147 Армении. Россия и Ближний Восток: отношения с Ираком, Израилем, Саудовской Аравией, Сирией. Политика в отношении Афганистана и Пакистана. Потенциальный геополитический союзник в Южной Азии Индия. Российская геополитическая традиция и связи со странами Африки и Латинской Америки. Сходные процессы модернизации в России и во многих латиноамериканских странах. Общие проблемы включения в глобальную экономику. Одинаковая заинтересованность в установлении многополюсного международного порядка. СТАНОВЛЕНИЕ НОВОГО МЕЖДУНАРОДНОГО ГЕОПОЛИТИЧЕСКОГО ПОРЯДКА (коллоквиум, 4 часа) 1. Идея «Большой Европы» с точки зрения геополитики. 2. Геополитическая роль Балкан в современной Европе. 3. Россия и проблемы строительства единой Европы. 4. Основные геостратегические цели США в отношении Российской Федерации. 5. НАТО, страны Восточной Европы, Балтика и проблемы «вытеснения» России из Европы. 6. Россия и «мир по-американски». 7. Геополитическое будущее России в регионах Ближнего, Среднего, Дальнего Востока, на Кавказе, в районе Каспийского моря и центральноазиатском регионе. 8. Двойственный геополитический характер Китая и перспективы российскокитайских отношений. 9. Внутренние и внешние факторы, влияющие на геостратегические отношения Российской Федерации и Китайской Народной Республики. 10. Сущность геополитики Японии: геополитические притязания Страны Восходящего Солнца. 11. Геополитика отношений «Север — Юг» и «Запад - Восток». Литература 1.Арабский мир в конце XX века. М., 1996. 2.Африка в меняющимся мире. М., 1998. 3.Африка. Региональные аспекты глобальных проблем. М., 1996. 4.Бельский В. Континент конфликтов // Международная жизнь. 1997. N 8. 5.Бжезинский 3. Геостратегия для Евразии // Независимая газета. 24.10.1997. 6.Богатуров А.Д. Великие державы на Тихом океане. История и теория международных отношений в Восточной Азии после второй мировой войны. 1945-1995. М.,1997. 148 7.Вавилов А.И. Политическая история американо-арабских отношений (80е -начало 90-х годов). Опыт критического осмысления. М., 1994. 8.Васильев А.Г. Россия на Ближнем и Среднем Востоке: от мессианства к прагматизму. М., 1993. 9. Давыдов В.М. Россия поворачивается к Латинской Америке // Латинская Америка. 1998. №2. 10. Дугин А. Основы геополитики. М., 1997. 11. Егорин А.З. Война за мир на Ближнем Востоке. М., 1995. 12. Жеглова 10. Старые темы и новые вызовы // Независимое военное обозрение. 1998. № 8. 13. Иванов И. Участник создания послевоенного миропорядка // Международная жизнь. 1999. №8. 14. Ильин И.А. О грядущей России. М., 1993. 15. Ильин М. Держава // Полис. 1994. № 2. 16. Катасонов В.Ю. Великая держава или экологическая колония? М., 1991. 17. Кременюк В. США и окружающий мир: уравнение со многими неизвестными //США: экономика, политика, культура. 1999. № 1. 18. Леонов Н.С. Яйца курицу не учат // Русский дом. 1998. № 3. 19. Лунев С.И. Ведущие позиции Индии в системе международных отношений в Южной Азии и ее противоборство с Пакистаном // Роль ключевых стран в международных отношениях в 90-е годы. М., 1997. 20. Лунев С.И. Дипломатия в Южной Азии. М., 1997. 21. Лурье С. Русские в Средней Азии и англичане в Индии: доминанты интересного сознания и способ их реализации // Цивилизация и культуры. Спб, 1995. 22. Митрофанов А.В. Шаги повой геополитики. М., 1997. 23. Москва и Париж снова вместе // Независимое военное обозрение. 1998. № 26. 24. Нартов Н.А. Геополитика. Учебник для ВУЗов. М., 1999. 25. Неклесса А. Перспективы глобального развития и место Африки в новом мире. // МЭиМО. 1995. № 8. 26. Омар А.А. США, исламский Ближний Восток и Россия. М., 1995. 27. От реформ к стабилизации. Внешняя, военная и экономическая политика России. Сб. ст. М., 1995. 28. Павленко И. Три так называемых завещания Петра I // Вопросы истории. 1979. № 2. 29. Паппэ Я. Нефтяная и газовая дипломатия России // Pro et Contra. Лето 1997. Т. 2. № 3. 30. Примаков Е. М. Россия, реформы и внешняя политика // Международная жизнь. 1997. № 7. 31. Сорокин К.Э. Россия и игра геополитических интересов в ареале Великого океана // Полис. 1994. № 4. 32. Торкунов А.В., Уфимцев Е.П. Корейская проблема: новый взгляд. М., 1995. 149 33. Уткин А.И. Стратегия США для XXI века // США: экономика, политика, культура. 1999. №7. 34. Фокеев Г. Африка. Правила игры // Азия и Африка сегодня. 1992. № 5. 35. Яковенко Т. Прошлое и настоящее России: имперский идеал и национальный интерес//Полис. 1997. № 4. ЛИТЕРАТУРА ПО КУРСУ «ГЕОПОЛИТИКА И ГЕОПОЛИТИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ» I. Учебники 1. Гаджиев К.С. Геополитика. М., 1997. 2. Дугин А.Г. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. М., 1997. 3. Колосов В.А., Мироненко Н.С. Геополитика и политическая география. М., 2001. 4. Нартов Н.А. Геополитика. М., 1999. 5. Тихонравов Ю.В. Геополитика. М., 1998. II. Теория геополитики 1.Андрианова Т.В. Геополитические теории XX века (социальнофилософское исследование). М., 1996. 2.Бабурин С.Н. Территория государства. Правовые и геополитические проблемы.М.,1997. 3.Беговатов А.И., Козырева Л.Д. Россия как Евразия: идеология и геополитика. Спб., 1995. 4.География - геополитика. София, 1992. 5.Геополитика: теория и практика. Сб. ст. Под ред. Э.А. Позднякова. М., 1993. 6.Геополитические и геоэкономические проблемы России (Материалы научной конференции в Российском географическом обществе, октябрь, 1994). Спб.,1995. 7.Гладкий IO.H. Политическая и экономическая дифференциация мира. Спб., 1995. 8.Гумилев Л.Н. География этноса в исторический период. Л., 1990. 9.Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 1989. 10.Гумилев Л.Н. Из истории Евразии. М., 1993. 11.Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии. М., 1993. 12.Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1989. 13.Гумилев Л.Н. Этносфера. История людей и история природы. М., 1993. 14.Зюганов Г.А. География победы. Основы российской геополитики. М., 1997. 150 15.Ковалкин B.C. Россия в новых геополитических реалиях на пороге XXI века. М., 1996. 16.Колосов B.C. О геополитическом положении РСФСР // Весы. 1990. № 2. 17.Колосов B.C. Политическая география: проблемы и методы. Л., 1988. 18.Косолапов М.А. Геополитические последствия распада СССР для России. // «Геополитика: теория и практика». Сб. ст. М., 1993. 19.Медведко Л. И. «Седьмая» ближневосточная война (геополитика и безопасность). М., 1993. 20.Мировое политическое развитие: век XX. М., 1995. 21.Михайлов Т.А. Эволюция геополитических идей. М., 1999. 22.Моро-Дефарж Ф. Введение в геополитику. М., 1994. 23.Мунтян М.А. Государство в меняющемся мире. // «Исторический процесс и проблемы развития России». Сб. ст. М., 1998. 24.Мунтян М.А. К вопросу о контурах нового мира // Кентавр. 1995. № 2. 25.Мунтяп М.А. Модернизация современного мира // Обозреватель. 1996. № 9. 26.Мунтян М.А. Несколько суждений о российском евразийстве // Вестник МГУ. Сер. 12. Политические науки. 1996. № 1. 27.Мунтян М.А. О параметрах становящейся мировой системы // Международные отношения. 1995. № 4. (София, Болгария). 28.Мунтян М.А. Россия в третьей цивилизационной революции. М., 1993. 29.Мунтян М.А., Загладин Н.В. Россия в меняющемся мире: геостратегические аспекты // МЭиМО. 1993. № 7. 30.Неклесса А.И. Пентамино: Россия и новый метарегиональный контекст. М., 1994. 31.Панарин А.С. Реванш истории: российская стратегическая инициатива в XXI веке.М., 1998. 32.Панарин А.С. Россия в цивилизационном процессе (между атлантизмом и евразийством). М., 1995. 33.Перепечко А.С. Современные концепции западной политической географии и геополитики Запада. Минск, 1992. 34.Плешаков К. Гео-идеологическая парадигма. Взаимодействие геополитики и идеологии на примере отношений между СССР, США и КНР в континентальной Восточной Азии. 1949-1991. М., 1994. 35.Поздняков Э.А. Геополитика. М., 1995. 36.Разуваев В.В. Геополитика постсоветского пространства. М., 1993. 37.Разуваев В.В. Российская Федерация, ее субъекты и «ближнее зарубежье»: геополитические проблемы. М., 1993. 38.Россия в новом геополитическом пространстве: проблемно-тематический сборник. Под ред. Т. Г. Пархалиной. М., 1996. 39.Россия и Центральная Европа в новых геополитических реальностях. Сб. ст. участников международной научной конференции 27 - 30 января 1995 г. М.,1995. 40.Сорокин К.Э. Геополитика современности и геостратегия России. М., 1996. 151 41.Чебан В.В. Геополитическое положение и военная безопасность России. М., 1997. 42.Этап за глобальным: либеральный национализм во внешней политике России. М., 1994. 43.Этап за глобальным: национальные интересы и внешнеполитическое сознание российской элиты. М., 1993. III. История геополитики 1.Азаркин П.М. Монтескье. М., 1988. 2.Баскин М.П. Монтескье. М., 1965. 3.Батюк В., Евстафьев Д. Геополитический аспект начала«холодной войны», уроки для 90-х годов// США. ЭПИ. 1994. № 8 - 9. 4.Бациева С.М. Историко-социологический трактат Ибн-Хальдуна «Мукаддима».М., 1965. 5.Бердяев А.Н. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1989. 6.Болховитинов Н. Доктрина Монро. Происхождение и характер. М., 1959. 7.Брегель Э.Я. «Теории» империалистической агрессии. М., 1961. 8.Бурлацкий Ф.М., Галкин А.А. Современный Левиафан. М., 1985. 9.Витковский О.В. Политическая география и геополитика. Новый рецидив американской геополитики // Вестник МГУ. Сер. « География». 1980. № 6. 10.Гейден Г. Критика немецкой геополитики. М., 1960. 11.Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому. Спб, 1895. 12.Джеймс П., Мартин Дж. Все возможные миры. История географических идей. М., 1988. 13. Добрынин А. Сугубо доверительно. М., 1996. 14. Игнатенко А.А. Ибн-Хальдун. М., 1980. 15. Карташева К.С. Дорога Льва Мечникова. М., 1981. 16. Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997. 17. Леонтьев К. Восток, Россия, славянство. М., 1985. Т. 1. 18. Макиавелли Н. Избранные сочинения. М., 1982. 19. Маккиндер X. Географическая ось истории // Элементы. Евразийское обозрение. 1996. N 7. 20. Мечников Л.И. Цивилизация и великие исторические реки. Географическая теория развития современных обществ. М., 1924. 21. Монтескье Ш.Л. Избранные произведения. М., 1955. 22. Мэхэн А.Т. Влияние морской силы на историю. 1660— 1783. М., 1941. 23. Мэхэн А.Т. Влияние морской силы на Французскую революцию и Империю. 1993-1812. М., 1940. 24. Николов Б. Война и география. София, 1977. 25. Нюрнбергский процесс. М., 1958. Т. 2. 26. Поздняков Э.А. Геополитический коллаж и Россия // Международная жизнь. 1992. №8-9. 152 27. Политическая география и современность: тенденции становления научного направления. Л., 1989. 28. Ратцель Ф. Земля и жизнь. Т. 1 -2. Спб., 1903 - 1906. 29. Ратцель Ф. Человечество как жизненное явление на Земле. М., 1901. 30. Розанов Г. Сталин - Гитлер. Документальный очерк советско-германских дипломатических отношений. 1931 - 1941. М., 1991. 31. Савицкий П. Географические и геополитические основы евразийства // Элементы. Евразийское обозрение. 1996. № 3. 32. Свечин А. Стратегия. М., 1926. 33. Семенов-Тян-Шанский В. О могуществе территориальных владений применительно к России. Пг, 1915. 34. Трубецкой Г.Н. Россия как великая держава. Спб., 1910. 35. Трубецкой Н. История. Культура. Язык. М., 1995. 36. Хорев Б.С. Региональная политика СССР. М., 1989. 37. Цымбурскмй В. Тютчев как геополитик // ОНС. 1995. № 6. 38. Шмитт К. Планетарная напряженность между Востоком и Западом // Элементы. Евразийское обозрение. 1997, № 8. СНОСКИ к главе первой Моро-Дефарж Ф. Введение в геополитику. Перевод с фр. М., 1994. С.2 East W.G, Prescott J.R. Our Fragmenthed World. London, 1975. Р. 11 3 С.Н.Бабурин. Территория государства. Правовые и геополитические проблемы. С. 22, 23, 24, 25. 4 Тихонравов Ю.В. Геополитика . Учебное пособие . М.,1998.С.53-54. 5 Дугин А. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. Москва, 1997. “Арктогея“. С. 12 - 13. 6 Geopolitics. -Encyclopedia Americana. 1987. Vol. 12, p. 508 . 7 Geopolitics. -The New Encyclopedia Britanica. 1988. Vol.5, p.193. 8 Geopolitics. -Encyclopedia International. 1967. P. 526 . 9 Паркер Дж. Преемственность и изменения в геополитической мысли Запада// Международный журнал социальных наук. 1991,№3.С. 22. 10 Kristof, Ladis K.D.The Origins and Evolution of Geopolitics//The Journal of Conflict Resolution. March 1960, n 1. P. 36-37. 11 Ratzel Fr. Politische Geographie. Munchen,1897. S.5. 12 Ratzel Fr. Op.cit., S. 191-231. 13 Brokhаus Encyklopedia. Wiesbaden,1969. Bd 7.S.125. 14 Цит. по: Dorpalen A. The World of General Haushofer. Geopolitics in Action. New York, 1942. P.ХI1. 15 Bausteine der Geopolitik.B.,1928.S.44-45. 1 2 153 Цит. по: Э.А. Поздняков. Концепция геополитики. В сб ст. Геополитика: теория и практика. Москва, 1993.С. 43 - 44 17 Parker J. The Geopolitics of Domination. London – New York, 1988. Р. 168. 18 Сорокин К.Э. Геополитика современности и геостратегия России. М., 1996. С. 18. 19 Сорокин К.Э. Указ. соч., с. 32 ,33, 34 20 “Независимая газета”, 12.02.1997. 21 Gray E.S. The Geopolitics of the Nuclear Era: Heartland, Rimland and the Technological Revolution. N-J.,1977. Р.54. 22 Бабурин С.Н. Указ. соч., с. 29. 23 Дугин А. Основы геополитики, с. 14. 24 Панарин А.С. Философия политики. М.,1996. С. 108. 25 Андрианова Т.В. Указ. соч., с. 9. 26 Сорокин К.Э. Указ. соч., с. 49. 27 Гаджиев К.С. Геополитика. М., 1997. С.17. 28 Плешаков К. Компоненты геополитического мышления // Международная жизнь, 1994, №10, с.32. 29 Вятр Е. Социология политических отношений. М., 1979.С.158. 30 Поздняков Э.А. Концепции геополитики. В сб.ст. Геополитика: теория и практика.М.,1993. С. 9. 31 Тихонравов Ю.В. Геополитика. Учебное пособие. М.,1998.С.7 - 9. 32 Grabowsky A. Deutschland und das Weltbild Gegenwart. B.,1928. S.3. 33 Grabowsky A. Raum, Staat und Geschichte. B.,1961. S.3 34 Grabowsky A. Deutschland und das Weltbild Gegenwart. B.,1928. S.3. 16 СНОСКИ к главе второй Гаджиев К. С. Геополитика. М., 1997, с. 5. Поздняков Э. А. Указ. Соч., с. 24. 4 Киссинджер Г. Дипломатия. М, 1997, с. 148, 171 – 2. 5 Churchill R. S., Gilbert M. Winston S. Churchill. Jn 5 vol. London, 1996. Vol IY.Р. 913 – 914. 6 Мэхэн А. Влияние морской силы на историю (1660-1783 г.г.). М.-Л., 1941. 7 Мэхэн А. Указ. соч., с. 110. 8 Sloan G. R. Geopolitics in United States. Sussex, 1988.Р. 8. 9 Mahan A. T. The problem of Asia. L. 1900. Р. 47. 10 Mahan A. T. The Interest of America. L., 1900. Р. 198. 11 Mahan A. T. – In “Encyclopedia of social sciences”. New York, 1933.Vol. 10.P. 46. 1 2 154 12 Mahan A. T. The Interest of America in International condition. L., 1910, p. 143 . 13 Мэхэн А. Т. Указ. раб., с. 23. 14 Mackinder H. Democratic Ideals and Reality. L., 1919. P. 186. 15 Mackinder H. J. Democratic Ideals, p. 86, 87, 88. 16 Mackinder H. J. Democratic Ideals, p. 129. 17 Mackinder H. J.Democratic Ideals, p. 152. 18 “Полис”, 1996, №3. 19 Э. А. Поздняков. Указ. раб., с. 28. 20 Гаджиев К. С. Геополитика, с. 99. СНОСКИ к главе третьей См.Поздняков Э. А. Концепция геополитики. В сб. ст. Геополитика: теория и практика. М., 1993. С. 31 –32. ii Киссинджер Г. Дипломатия, стр.212-213. iii Элементы. Евразийское обозрение, 1996, №7, стр. 32. iv Dictionary of Geopolitics. London, 1994.P. 122. v Джонсон П. Современность, т.I, стр. 50-52. vi Соколов Д.В. Эволюция немецкой геополитики. В сб. ст. Геополитика: теория и практика. М.,1993,стр.132. vii Киссинджер Г. Дипломатия, стр.218. viii Андрианова Т.В. Геополитические теории, стр.73. ix Джонcон П.Coвpeмeннocть, т.I, стр.219-220. x В пepeвoдe c гpeчecкoгo - нeчтo oфopмлeннoe, yпopядoчeннoe, opгaнизoвaннoe. xi K.Шмитт. Плaнeтapнaя напpяжeннocть мeждy Bocтoкoм и Зaпaдoм и пpoтивocтoяниe Зeмли и моря. B кн. Дyгин A.0cнoвы гeoпoлитики, cтp.543,545-546. xii Hиколaй фон Kpoйтop. Диктaт миpoвoгo жaндapмa или равноправие больших пространств // Haш cовpeменник 1996, №2, с.133. xiii Цит.пo: Copoкo-Цюпa A.O.Пpoблeмы гeoпoлитики в иccлeдoвaнияx фpaнцyзcкиx aвтopoв. B cб. cт. Гeoпoлитикa: тeopия и пpaктикa. M.,1993, cтp.10З, I04, I05. xiv Vidal de la Blanche. La geоgгaphy humain.P., 192І, p.p 272-273 . xv Джонсон П.Coвременность. т.I. стр.61-62. xvi Bгunhes J, Vallaux C. La Geоgraphie de l’Histoire.P.,1921,p.p,430-432. xvii Моро-Дефарж Ф.Указ.соч.,стр.126. xviii Киссинджер Г.Дипломатия, стp.219. xix Джонсон П.Современность т.1, стр.358. i 155 СНОСКИ к главе четвертой 1.Э.Кульпин. Феномен России в системе координат социоестественной истории. В сб. «Иное. Хрестоматия нового российского самосознания». Т.3, стр. 215, 216. xxi Соловьёв С. М. История России. Кн. 1. М., 1959. С. 76. xxii Там же, стр. 78 xxiii Соловьем С.М. Публичные чтения о Петре Великом. М.,1984. С. 77. xxiv Пичета В.И. Памяти Сергея Михайловича Соловьева //Вестник Екатеринославского земства. 1904, №4. С. 1302 xxv Ключевский В.О. Курс русской истории. Сочинения в 9-ти томах T.I.M., 1987. С. 63. xxvi В.О. Ключевский. Сочинения в 9-ти томах. Т.I. М., 1987. С. 40, 47-48, 61. xxvii Антология мировой политической мысли в пяти томах. Т.IV. М., 1997. С. 77. xxviii Данилевский Н.Я. Указ. раб., с. 441. xxix Данилевский Н.Я. Указ. раб., с. 444, 445. xxx Данилевский Н.Я. Указ. раб., с. 64. xxxi Данилевский Н.Я. Указ. раб., с. 63. xxxii Данилевский Н.Я. Указ. раб., с. 51. xxxiii Данилевский Н.Я. Указ. раб., с. 68. xxxiv Данилевский Н.Я. Указ. раб., с. 50. xxxv Леонтьев К. Записки отшельника. М.,1992. С. 120. xxxvi Соловьёв В.С. Сочинения в 2-х томах. М.,1989. Т.I. С. 318. xxxvii Соловьев В.С. Указ. соч.T.I. С. 454. xxxviii Соловьев В.С. Указ. соч.Т.I. С. 542. xxxix Зеньковский В.В. История русской философии. Л., 1991. Т. II, ч.I. С.69. xl Антология мировой политической мысли. М., 1997. Т.IV. С. 304. xli Савицкий П.Евразийство // Наш современник. 1992, №2. С. 147. xlii Савицкий П.Н. Европа и Евразия // Русская мысль. София, 1921. Вып.1. С. 133. xliii Савицкий П.Н. Евразийство как исторический замысел" //Социальная теория и современность. М., 1995. С. 199, 200, 201. xliv Савицкий П.Н. Европа и Евразия, с. 135. xlv Трубецкой Н.С. К проблеме русского самосознания. Берлин, 1927. С. 47. xlvi Флоровский Г. О народах не исторических// Исход к Востоку. Берлин, 1922. С. 68. xlvii Савицкий П.Н. Евразийство как исторический замысел, с. 199, 200, 201. xlviii Савицкий П.Н. Евразийство как исторический замысел, с. 210. 156 ОНС, 1994. №1. С. 48. Солоневич И.Л. Народная империя. М., 1991. С.48, 69. li Ильин И.А. Наши задачи. Собр.соч. в 10 томах. Т.2, кн.1-2. М., 1993. Кн.I. С.297. lii Там же, с. 298-299. liii Речь идет о походах киевских и новгородских князей, Ливонской войне 1558-1583 г.г., Северной войне 1700-1721 г.г. и т.д., вплоть до событий 1939-1940 г.г. liv Вернадский Г.В. Опыт Евразии с половины VI в. до настоящего времени. Берлин, 1934. С. 128. lv Вандам А. Наше положение. СПб, 1912. С. 93-100, 203. lvi Семенов-Тяншанский В.П. О могущественном территориальном владении применительно к России. Очерк политической географии. Петроград, 1915. С. 9-10. lvii Там же, с. 16-19. lviii Зюганов Г.А. География победы. М., 1997. С. 112-113. lix Джонсон П.Современность, т.I. С. 428. lx Киссинджер Г. Дипломатия. С. 315-316. lxi «Вопросы истории», 1989, №4. С. 11 - 12. lxii Цит. по: Джонсон П. Современность. Т. 1. С. 392. lxiii Киссинджер Г. Дипломатия. С. 333, 352 - 353. lxiv В переводе с древнегреческого – власть воздуха. lxv Англия, например, перестала быть «островом - крепостью», США – неуязвимыми с воздуха и т. д. lxvi В переводе с древнегреческого – власть идей. 48 Обычно идеократическими считаются традиционные общества. 49 В переводе с древнегреческого эндемичный означает местный. xlix l СНОСКИ к главе пятой Плешаков К. Гео-идеологическое парадигма: взаимодействие геополитики и идеологии на примере отношений между СССР, США и КНР в континентальной Восточной Азии (1949-1991 г.г.). М., 1994. С. 5. Сорокин К.Э. Геополитика современности и геостратегия России, с. 5. Дугин А. Основы геополитики, с. 7. Spykman N.J. America’s Strategy in World Politics. N Y,1942. P. 255- 256. Mackinder H.J. The geographical pivot of History. In A.Dorpalen .“The World of General Haushofer”. N Y, 1942. Р. 185,186. 157 Поздняков Э.А. Концепция геополитики. В сб.ст. «Геополитика: теория и практика». М., 1993. С. 12. См. подробнее: Поздняков Э.А. Указ. раб., с. 13-14. Mackinder H.J. The democratic ideals and reality. N Y, 1944. Р. 11,12. Большая советская энциклопедия. М., 1929. Т.15. С. 390. 10 Андрианова Т.В. Геополитические теории ХХ века, с. 5-6,8. 11 Mackinder H.J. Britain and The British Seas. L.,1914. Р. 358. 12 Wallerstein J Geopolitics and Geoculture. Essays the Changing Worldsystem.Cambridge, 1991. Р. 42. 13 Джонсон П. Современность, т.1. С. 127. 14 Dorpalen A. The World of General Haushofer. Geopolitics in action. N.Y,1942. Р. XII. 15 Dorpalen A. Op.cit., p. 12. 16 Цит. по: Андрианова Т.В. Геополитические теории ХХ века, с. 78-79. 17 Mackinder H. The democratic ideals and reality, p. 19. 18 Вернека Содре Н. Бразилия: анализ модели развития. М.,1976. С. 84. 19 Modelski J., Morgan P.N. Undestanding World War // A Journal of Conflict Resolution. 1985, Sept. P.395, 403, 412, 414. 20 Плешаков К. Гео-идеологическая парадигма, с.7. 21 Mahan A.T. The interest of America in international conditions. B.,1910. P. 193. 22 Гаджиев К.С. Геополитика, с. 25. 23 Шпенглер О. Закат Европы. М ., 1923. 24 Tucker I. A History of Imperialism. N Y, 1920. Р. 7. 25 Тойнби А. Цивилизация перед судом истории. М., 1995, с. 67. 26 Mackinder H.J. The democratic ideals and reality, p. 87, 89. 27 Гаджиев К.С. Геополитика, с. 33-34. 28 См. подробнее: Плешаков К. Гео-идеологическое парадигма, с. 16-24. 29 Harkavy R. Great Power Competition for Overseas Bases. The Geopolitics of Access Diplomacy. N Y, 1992. Р. 274. 30 См. подробнее: Гаджиев К.С. Геополитика, с. 33-38.
