на примере о. Иакинфа [Н.Я

Материал для обсуждения на
Международном симпозиуме
«Востоковедение в России и странах СНГ на рубеже веков.
Проблемы и перспективы».
Казань, 2-5 июля 2007 г.
ОТНОШЕНИЕ К НЕОКОНФУЦИАНСТВУ
В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ СИНОЛОГИИ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX в.
(На примере о. Иакинфа [Н.Я. Бичурина], В.П. Васильева, Н.И. Зоммера)
Мартынов Д.Е. (г.Казань)
Первая половина XIX столетия для отечественной синологии являлась весьма
плодотворным периодом1. Это было связано с реформированием деятельности
Российской Духовной миссии в Пекине, поставляющей для нужд Азиатского
департамента МИД, соответствующих отделений Академии наук и Санкт-Петербургского
и Казанского университетов специалистов должного уровня. Особое место в этой системе
занимали Первая Казанская гимназия и Восточный разряд Казанского университета2.
Если
попытаться
проанализировать
содержательную
сторону
исследований,
предлагаемых в тот период, то можно выделить, как минимум, три основных особенности:
1) До второй четверти XIX в. результаты учёной деятельности членов Российской
Духовной миссии в значительной степени оказывались невостребованными, или
неадекватно воспринимаемыми (как экзотика-chinoiserie);
2) Основным предметом внимания первых русских синологов было изучение языка и
некоторых аспектов культуры Китая, преимущественно, касающихся внешней его
стороны (государственный церемониал), и, отчасти, повседневности. Теоретическое
осмысление культурных феноменов только ещё начиналось.
3) Духовные феномены Китая, в частности, конфуцианство и неоконфуцианство
рассматривалось с методических позиций европейской философии, недостаточно ещё
понимаемой в России3.
Попытки охарактеризовать конфуцианское учение членами Духовных миссий XVIII
в. не могут ныне восприниматься иначе, чем исторический раритет. Первым синологом,
начавшим глубоко интересоваться основополагающей структурой, отождествляемой в то
время с духовной культурой Китая вообще, был о. Иакинф (в миру Н.Я. Бичурин, 1777 –
1853). Именно ему принадлежит первое определение конфуцианства как «религии
Общая картина дана в труде К.А. Скачкова. См.: Очерки истории русского китаеведения. М., 1977. (По
Указателю).
2
См.: Р.М. Валеев. Казанское востоковедение: истоки и развитие. Казань, 1998. С. 70 – 158.
3
Ср. Гегель Ф.В.Г. Лекции по истории философии. Кн. 1. СПб., 2001. С. 163.
1
учёных» (калька с китайского жу цзяо: «учение образованных людей»). Однако
специализированная его работа «Описание религии учёных» (1844) является всего лишь
описанием церемониала императорского жертвоприношения и проч. Более адекватная
передача философских основ неоконфуцианства содержится в его пересказе-переводе
трактата Чжоу Дунь-и (1017 – 1073) «Изображение Первого начала, или О происхождении
физических и нравственных законов»4.
В.П. Васильев (1818 – 1900), считающийся «прямым преемником» Иакинфа в
русской китаеведческой школе, несмотря на многообразие синологических интересов, и
первые опубликованные им в «Китайской хрестоматии» (1868) переводы конфуцианских
канонов, практически не обращался к опыту неоконфуцианства, ограничиваясь
классическим
(доханьским)
конфуцианством,
что
соответствовало
общеметодологическим исканиям тогдашней европейской синологии. Эти работы,
включая очерк 1873 г. «Конфуцианство» (из книги «Религии Востока») были созданы уже
в петербургский период деятельности В.П. Васильева.
На этом фоне уникальным является наследие казанского студента Н.И. Зоммера
(1823 – 1847), оставившего единственную работу «Об основаниях новой китайской
философии» (1845, опубл. 1852), которая представляет собою сжатый очерк философских
основ неоконфуцианства в модификации ли-сюэ (принципологии), созданный на основе
аутентичных источников: трудов Чжоу Дунь-и, братьев Чэн (Чэн Хао, 1032 – 1085; Чэн И,
1033 – 1107) и величайшего систематизатора неоконфуцианства – Чжу Си (1130 – 1200).
Характерно, что Н.И. Зоммер, так же как и перечисленные выше исследователи, склонен
был разделять древнее этико-нормативное конфуцианство (к которому только и применял
термин «конфуцианство») и сунское философское неоконфуцианство, которое называл
«новой китайской философией». При этом не менее характерно, что исследователь
исходил из тогдашней европейской философской традиции, ставящей во главу системы
онтологию и гносеологию, в то время как для конфуцианства и неоконфуцианства
характерна иная система координат, что было осознано уже в 50-е гг. ХХ в. Столь
несхожие мыслители, как Т. Мецгер, Тан Цзюнь-и, Моу Цзун-сань и У.Т. Де Бари
соглашались в том, что конфуцианская доктрина сводима в первую очередь не к
См.: Московский телеграф. 1832. Кн. 48. № 21 – 23. С. 3 – 33, 157 – 197, 285 – 316. То же: Иакинф. Китай,
его жители, нравы, обычаи, просвещение. М., 1840. С. 398 – 426. Это достаточно несовершенный перевод
трактата Тай цзи ту шо (Изъяснение плана “Великого Предела”). Оригинал представляет собою сжатый
содержательный комментарий к графической схеме бытия, состоящей из многообразных элементов: ИньЯн, пяти первоэлементов (в трактате называются «пять пневм» у ци), четыре времени года и т.д. вплоть до
«тьмы вещей» (вань у). Методы передачи о. Иакинфом китайской философской терминологии вызывали
возражение уже в XIX в.
4
философской парадигме, а к образу жизни, что и отражено в пятичленной схеме Де Бари 5,
предпочтительной ввиду общности и наглядности. Впрочем, Н.И. Зоммер осознавал роль
конкретно-нормативных предписаний, необходимых для существования в обществе, но
полагал их в структуре неоконфуцианства вторичными, не связывая их с древней
конфуцианской традицией.
Всё перечисленное позволяет сделать некоторые выводы:
1. Кандидатская работа Н.И. Зоммера, защищённая в Казани в 1845 г., стала первой
специализированной
работой
специалиста-философа,
посвящённой
философским
основаниям неоконфуцианской доктрины в версии Чжоу-цзы – Чжу Си.
2. Методологическая база исследования Н.И. Зоммера была эклектической,
типичной для гуманитарии середины XIX в.
3. То, что работа Н.И. Зоммера основывалась на комплексе аутентичных
источников (используемых в Китае для подготовке к экзаменам на занятие должности кэ
цзюй), позволило преодолеть многие аберрации, характерные для китаеведения XIX в.
4. Кандидатская работа Н.И. Зоммера была первой и единственной в нашей
синологии в течение около 100 лет, где систематически рассматривались основные
философские категории неоконфуцианства.
5. Направление исследований Н.И. Зоммера в отечественной синологии не
получило продолжения вплоть до второй половины ХХ в. (Насколько мы можем судить,
вновь тема неоконфуцианства специально поднимается в отечественной синологии только
в монографии Я.Б. Радуль-Затуловского, изданной в 1947 г.6)
Мартынов Дмитрий Евгеньевич, г. Казань
К.и.н., ассистент, кафедра новой и новейшей истории, Казанский государственный
университет
E-mail: [email protected]
5
De Bary W.Th. Individualism and Humanitarism in Late Ming Thought // Self and society in Ming Thought / Ed.
by W.Th. de Bary. N.Y., 1970. P. 34 – 35, 38 – 43. Схема приведена также в нашей монографии: Д.Е.
Мартынов. Конфуцианское учение и маоизм. С. 13 – 15.
6
Я.Б. Радуль-Затуловский. Конфуцианство и его распространение в Японии. М., Л.: Изд-во АН СССР, 1947.
Я.Б. Радуль-Затуловский не являлся китаеведом. Мельком о чжусианстве как об «оккультном» учении
упоминается в предисловии к работе Н.И. Конрада «Японская литература в образцах и очерках». Л., 1927.
С. 15 – 16, 22 – 24. Некоторые сведения о сунском неоконфуцианстве можно почерпнуть из статьи А.А.
Петрова в первом издании БСЭ. См.: Т. 32. М., 1936. Ст. 752. Вообще литература о неоконфуцианстве на
русском языке совершенно неадекватна предмету по своему объёму (но не содержательно).