Претворение процессов универсализации культуры в

Дианова В.М. Претворение процессов универсализации культуры в художественной практике //
Глобальное пространство культуры. Материалы международного форума 12-16 апреля 2005 г.
СПб.: Центр изучения культуры, 2005. – 526 с. – С. 267-270.
После преобладания в культурологической мысли на протяжении нескольких столетий идеи
о самобытности и самодостаточности локальных культур, дополняемых идеями о необходимости творческого диалога, пришли иные времена, свидетельствующие о том, что никакая культура
не самодостаточна и несовершенна. Возникло стремление к обогащению и преодолению ограниченности собственной культуры за счет заимствования опыта иных культур. Эти процессы, обозначившиеся в европейской культуре начиная с эпохи романтизма, весьма отчетливо проявились в
ХХ столетии, но лишь в последние десятилетия стали вестись настойчивые разговоры о явно
выраженных тенденциях к универсализации.
Универсальное – категория, обозначающая многосторонность, присущую отдельному явлению. Буквально «универсальное» означает «вокруг одного» (от лат. «unus» – один, и «versus» –
вращать, причастие от глаг. vertrete, вращаться). Универсальность не есть общее присущее многим
предметам (в этой связи в культурологии следует различать понятия «культурные универсалии» –
некие общие понятия, сложившиеся в человеческой культуре, некие мировоззренческие константы), но многое, присущее одному предмету, некое качество, характеризующее многосторонность предмета или явления. В этом ракурсе можно оценить, к примеру, образованность человека,
сведущего во многих областях знаний. Такое универсальное образование призваны давать университеты, в отличие от иных учебных заведений, готовящих специалистов для деятельности в весьма
узких сферах. Такая характеристика может быть применима к оценке возможностей работы
определенного инструмента, выполняющего множество технических операций, и в таких случаях
мы говорим об «универсальном механизме». В этом же ракурсе можно охарактеризовать состояние современной культуры, которое она стремительно приобретает по мере диффузии культурного опыта различных культур, разнообразных культурных заимствований и взаимовлияний. Культура
оказывается тем богаче, чем более она открыта опыту иных культур, чем более она многообразна, иными словами – чем более плюралистична и, соответственно, необходимо лояльна по отношению к ценностям иных культур. Стремление к универсализму – это способ трансгрессии каждой культуры, это движение к формированию транскультурных ценностей, произведений, институтов. Такое движение способствует расширению границ этнических, профессиональных, языковых
и других идентичностей и созданию новых культурных образований, освобождающих человека от
зависимости его исходной, врожденной культуры. В такой новой культурой среде формируется и
новый человек, универсально мыслящий, способный усвоить и оценить культурные ценности
всего многообразного универсума, не «зацикливающийся» на собственной культуре. Таковы перспективы, полагаем, развития человеческой цивилизации.
Наиболее успешным по продвижению в этом направлении оказывается искусство, в котором активно воплощается опыт иных культур, ассимилируемый художниками в каждом произведении. Природа искусства такова, что подчас именно художники ранее других улавливают складывающиеся тенденции в культуре и тем самым становятся провидцами будущего. Как свидетельствует художественная практика, современное художественное мироощущение упразднило линейность времени и утвердило существование синхронного, а не диахронного мира. Формирование такого типа мироощущения получило в дальнейшем подтверждение в образовании ряда концептуальных метафор, свидетельствующих о многообразии мира о единовременном присутствии «здесь
и теперь»: «мир – это энциклопедия», «мир – это библиотека», «мир – это словарь» и т. д. Сложился ряд понятий и метафор, характеризующий перенасыщенное состояние как мира искусств, так и
культуры в целом. Среди них хаос – понятие, фиксирующее внимание на неупорядоченности и избыточности; ацентризм – понятие, свидетельствующее об отсутствии какого-либо центра (высшей
ценности, единственной истины, трансцендентального означаемого, доминирующего стиля, непререкаемого авторитета, господствующей традиции и т. д.); руины – метафора, употребляемая для
фиксации крушения ценностей, сложившихся в предшествующий период развития определенной
локальной культуры; ризома – понятие, фиксирующее внеструктурный способ организации целостности, в которой отсутствует жесткая фиксация связей и отношений элементов друг с другом; ла-
1
биринт – понятие, характеризующее запутанность и нелинейность измерений мира культуры. Этот,
весьма не полный перечень понятий, обозначающих мир культуры последней трети ХХ – нач. XXI
в., характеризуемый плюрализмом ценностей, норм, традиций, знаний и пр., применим не только для
характеристики постмодернистского искусства, но и для характеристики культуры обозначенного
периода.
Французский теоретик Ж. Липовецки, расценивая постмодернизм как тенденцию культуры,
свободную в своем выборе, называет главной чертой постмодерна – эклектизм (Липовецки Ж.
Эра пустоты. Очерки современного индивидуализма. СПб., 2001. С. 180). Ряд других авторов,
склоняющихся к такой же точке зрения, используют понятие «нонселекция», подчеркивающее случайность выбора материала в творческом процессе. Однако эклектизм постмодернистского искусства может иметь разную оценку, и в этой связи заметим, что есть эклектика и «эклектика», в равной мере как есть постмодернизм и «постмодернизм», по выражению Л. Баткина (Баткин Л. О
постмодернизме и «постмодернизме» // Октябрь, 1996, № 10). Существует позитивная оценка этой
стороны (эклектики) художественного творчества, характеризующая высокий уровень творческого
совершенства и применима она, в частности, к фильмам П. Гринуэя, расцениваемых как «высокая
эклектика». Тем не менее, существует и негативное отношение к оценке постмодернизма как некой эклектики. Так, Ж.-Ф. Лиотар разграничивал постмодерн и его так называемые упаднические
формы, выступая против маскарада «циничного эклектизма». На дифференцированном отношении постмодерна к используемому им материалу, настаивает В. Вельш, поскольку «мешанина из
всякой всячины порождает только безразличие», которое
расценивается как «псевдопостмодерн», не имеющий с постмодерном ничего общего. «Главное в постмодерне – расширение
возможностей, учитывающее реально существующий плюрализм, а что касается обращения к
истории, то это лишь прием, цель которого – вернуть потенциалы, утраченные в ходе беспощадной вырубки, проведенной модерном» (Вельш В. «Постмодерн». Генеалогия и значение одного спорного понятия // Путь, 1992, № 1. С. 131).
Полагаем, необходимо различать разнообразные стратегии, применяемые в постмодернистском художественном творчестве, характеризующие дифференцированное отношение к культурному многообразию. Поскольку особенность постмодернистской парадигмы заключается в пересмотре европейской логоцентрической традиции, ее деконструкции (Ж. Деррида), выступающей в
качестве репрессивного аппарата и механизма принуждения, а также в отказе от метанарративов,
постольку иные ценности – микронарративы или «языческие» ценности (Ж.-Ф. Лиотар) оказываются более приемлемым материалом для заимствований и цитирования в постмодернистском творчестве. Отрицая линеарность в развитии культуры, постмодернизм утверждает одновременное существование неодновременного и различного. Эти стратегии, пожалуй, можно соотнести со стратегиями, складывающимися в мире непосредственного человеческого общения, где наличие разнообразных ценностей, нравов, традиций и норм предполагает выработку определенных форм толерантности и взаимопонимания. Модель искусства и модель культуры вполне сопоставимы. Различие состоит лишь в том, что если постмодернистское искусство уже выработало свои малые техники или приемы сосуществования разнообразных ценностей в едином пространстве и временном
континууме, то в сфере разнообразных культурных практик – юридической, правовой, конфессиональном и повседневном общении они находятся в стадии формирования.
В отличие от предшествующей традиции в культуре, когда речь шла о диалоге культур,
находящихся в пространственном отдалении друг от друга, постмодернистская художественная
практика вводит полифонию голосов культур в саму субстанцию текста. Такое произведение искусства «научает» человека воспринимать опыт разных народов, совмещать, координировать
разнообразные ценности и тем самым способствует универсализации его культурного опыта.
Зритель, читатель в этом случае должен суметь оценить творческие «находки», получить удовольствие от «игры структуры» текста, посредством возникающих аллюзий и ассоциаций обогатить смысловое пространство текста. На зрителя, читателя, слушателя в постмодернистской ситуации возлагается особая креативная миссия свободы интерпретаций, обеспечиваемая нарочитой открытостью, смысловой незавершенностью текста (У. Эко). Для этого субъекту восприятия необходима исчерпывающая осведомленность, знакомство с различными традициями и разнообразными
культурными кодами мировой культуры. Такого рода читатель становится носителем энциклопе-
2
дического знания. Его можно назвать «образцовым читателем», «аристократическим читателем»,
«универсальным читателем». Такой воображаемый читатель может осуществить интерпретацию
текста во всем его возможном смысловом богатстве, встраивая тем самым каждое конкретное произведение в полифонию звучащих голосов культуры.
Искусство более чем какая-либо иная сфера культуры подвержено процессам универсализации, ибо оно втягивает в орбиту своего зрения весь опыт, накопленный человечеством, не различая
его по степени иерархии и каких-либо приоритетов. Вслед за искусством иные сферы культуры
вступают на путь сближения культурного опыта народов. Этот путь не ведет культуру к унификации, а напротив, способствует ее обогащению. Универсальная культура человечества дело далекого будущего, но пути к ней прокладываются уже сегодня. Неслучайно современные исследователи выдвигают задачу формирования науки «универсики» – именно так обозначена область изучения и понимания универсального (Эпштейн М. Знак _ пробела: О будущем гуманитарных наук.
М.: Новое литературное обозрение, 2004. С. 635-651), трактуемого как состояние открытости
каждой культуры опыту иных культур.
3