ЮРКИНА РАДОСТЬ

ЮРКИНА РАДОСТЬ
Темно-синее небо со сгущающимися тучами, желтое поле колосящейся пшеницы,
пробивающиеся то тут, то там сорванцы васильки да две узких колеи наезжаные
колхозными ЗИЛами этот пейзаж Юра знал наизусть. Казалось все восемь лет, что он
живет на земле, каждый колосок вырастал ровно в том же месте, что и сейчас.
Каждому васильку можно было дать имя и не сомневаться, что на следующий год
увидишь старого знакомца в нужном месте. И только небо постоянно менялось и
никогда не было одинаковым.
Вот и сейчас издалеча, со стороны Зубкова ползла на Юру и на его пшеничное море
черная, вскипающая изнутри молниями туча. "Плохо" - вздохнул мальчиш и
по-взрослому, с отцовской ноткой добавил - "пшеница сухостоится, зерно силу
набрало, а того и гляди град лупанет, останется село без урожая".
И сразу же, словно по команде, с противоположной туче стороны, на самом краю
волнующегося золотого океана появилась одна, вторая, третья и еще, и еще одна
красная точка.
"Полевые богатыри" - вспомнил Юрка слова учительницы. И действительно огромные
красные машины, загребающие в свои бункеры хлеб и щедро без остатка отдающие его
людям, производили впечатление. Все нравилось Юрке в комбайнах и неустанно
крутящиеся мотовилы и высокие кабины и сыплющееся из журавлей-рукавов зерно и
скромные белые буквы "НИВА". В одном из комбайнов ехал Юркин отец, рассмотреть в
такой дали, его было нельзя, но Юрка точно знал, что сейчас его отец сидит за рулем в
пестрой клетчатой рубахе с закатанными по локоть рукавами. От этого чуткого
предвидения его всего охватила необыкновенная, переполняющая радость "Папка!" раздался смеющийся мальчишечий крик. И парнишка побежал навстречу неспешным
красным коробкам. "Папка!!!" - слышался хохот, и Юркина радость расплескивалась и
поселялась в колосьях, ласточках разрезающих небо, подорожнике, прилепившемся к
колее, в невидимом отсюда родном домике, школьных дружках, знакомых и незнакомых
людях, спешащем неведомо куда на девичьем плече муравье. Радость поселялась в лицах
людей большой страны, которую Юрка и его отец и мать любили больше всего на свете. И
когда до комбайнов оставалось ещё полпути, счастливый Юрка повалился на спину и стал
смотреть на небо. Небо единой синей нотой отражалось от его детского сознания "а ведь
небо это тоже радость" - подумалось вдруг. И тогда до обидного сильно захотелось
плакать, вспомнилось, как на уроке им рассказывали, как в Америке унижают негров.
Сейчас ему виделись их несчастные глаза, мерещились плетки, "такие же как в "Хижине
дяди Тома". "Просто там не такое как у нас небо" - наконец пришло осознание.
"Невозможно угнетать негров под таким небом как у
нас. Если бы они, угнетатели увидели это небо, то сломали бы свои хлысты и
плетки, они бы обняли негров и попросили прощенья, они бы остались у нас в
колхозе и сели в красные комбайны, как и отец". Юра утёр слезы и заслонясь
ладонью от солнца посмотрел сперва на комбайны, а потом на тучу. Словно две
армии сходились они на колышущемся колосьями поле.
Наконец он узнал отцовский комбайн и наполненный особым, теперь уже более
спокойным, радостным чувством побежал навстречу. "Залетай воробей!" - приветливо и
нежно сказал отец. Юрка уселся на "своё" место
в кабине и, не говоря не слова, стал наблюдать за отцовской работой. Родные
отцовские, загорелые, сильные руки сжимали руль комбайна. Как же Юрка любил силу и
доброту этих бронзовых, жилистых рук. Нет, они не могли обидеть, никогда отец не
ударил его, эти руки были созданы для того, чтобы согревать ими колосья, нарезать
неказистыми ломтями теплый хлеб, защищать его и маму. Наверно поэтому отец всегда
был передовым хлеборобом, и их дом украшали бархатные вымпелы и золоченые
грамоты.
- Пап, успеем убрать?
- Успеем сына. Не посмеет она дура наш хлебушек побить.
И от этих слов повеяло уверенностью и чудом, стало ясно, что все будет хорошо и не то,
что град, не одна капля дождя не коснется земли, прежде чем они уберут урожай.
- Я вот думал пап, почему одни люди радуются, и глаза у них светятся, а другие плачут и
обижаются. Это наверно, потому что не у всех есть такое небо как у нас, такое поле?
- Это ты хорошо сынок сказал. Небо над нашей землей замечательное и поля такие только
у нас, и просторы... Но дело не только в этом.
- А в чем же?
- Понять это тебе самому сынок необходимо. Сказать я, конечно, могу, вот только толку
от этого будет мало. Ты вот посмотри внимательно вокруг, послушай, нутром почувствуй.
А как поле уберем, глядишь и догадаешься.
Попеременно к "полевым богатырям" подъезжали работяги грузовики, работа
спорилась, метр за метром приближался край поля, а небо уже полностью затянула туча.
Всё вдруг как-то потемнело и только мерный шум агрегатов, успокаивал и дарил
сосредоточенье. Юра заметил, что комбайн шедший справа от них остановился и
заглушил мотор.
- Опять у Степана жатку заклинило. Придется помогать - сдержанно промолвил отец и
комбайн словно собрав воедино все силы, ускорил темп.
Рубашка отца между лопаток пропиталась, потом и вся кабина наполнилась запахом
трудового тела. Иногда он тревожно смотрел на небо и покачивал головой.
"Прорвемся, сынок, прорвемся" - тихо сказал он, когда над ними оглушительно
грянул гром. Комбайн дошел до конца поля, не останавливаясь, развернулся и стал
пожинать неубранную полосу Степана. Уже все комбайны остановились из них вышли
мужики и внимательно смотрели, кто победит в этом фантастическом соревновании
человек или туча. Половину неба разрезала ослепительная молния. Напряжение в Юрке
достигло предела, он закрыл глаза и внутренним зрением увидел, как от тучи в полной
тишине оторвалась первая капля. "Все пропало" - с горечью прошептал он.
По крыше комбайна, что есть сил колотил ливень, Юрка открыл глаза, отца рядом не
было. Мальчик отыскал на приборной доске тумблер включения дворников. И с
удивлением увидел, как, смеясь под дождем носятся как малышня взрослые
мужики-комбайнеры. Его отец, хохоча, обнимал Степана, их сосед Петро смеясь
повалился в лужу и его стали поднимать из ней сразу трое колхозников не
справились и тоже повалились в неё. Всё это напоминало какой-то странный
праздник. Юра выбрался из комбайна и его охватила знакомая радость, он подбежал к
отцу. Вся, до единого колоска пшеница была надежно спрятана в бункерах комбайнов.
- А я уж думал и впрямь не успеем, сынок, ан нет. Нас не проведешь засмеялся отец.
- Я понял, пап, я все понял. - затараторил Юрка
- Тихо, сынок - ласково сказал отец - ты не мог не понять. Разве собрали б мы такой
урожай, если б ты не понял?
- Но ведь я просто сидел и смотрел.
- Ты был с нами, Юрка и ты всё понял. - серьезно сказал отец и с улыбкой
подмигнул словно на что-то намекая. И в этот момент Юрка окончательно всё понял и его
заливистый смех слился со смехом полутора десятков взрослых мужчин, которые знали и
понимали, что такое настоящая радость.
, EverLight, Май, 2004 года.