Пороль, О

Пороль, О.А. Изучение произведений с библейскими мотивами /
О.А. Пороль // Литература в школе – 2007. – №6. – С.23.
Ключевые слова:
Культурологический
подход,
интерпретация
художественных
произведений с библейскими мотивами, христианские традиции, анализ
реминисценций, аллюзий, интертекстем и логоэпистем.
Краткое содержание статьи:
На современном этапе тема «Библия и русская литература» в
методическом аспекте изучена недостаточно, делаются первые попытки
решить вопрос, как анализировать произведения, содержащие библейские
мотивы. Мысль о необходимости изучения художественного произведения в
контексте христианской культуры встречается в методических работах
Н.В.Давыдовой,
М.Г.Качурина,
А.Г.Кутузова,
М.В.Черкезовой,
О.О.Соловьевой и др., а также в ряде адресованных старшеклассникам
учебников1. Книга Н.В.Давыдовой «Евангелие и древнерусская литература»
явилась едва ли не первым учебным пособием для учащихся среднего
возраста. В ней автор предложила школьникам изучение Евангелия в
контексте культуры Древней Руси и Нового времени, осуществила первую
попытку показать связь Священного Писания с важнейшими жанрами
древнерусской литературы, проанализировала библейские традиции в
творчестве Пушкина, Гоголя, Достоевского.
В книге М.Г.Качурина «Библия и русская литература» рассказано о
разнообразном влиянии, которое оказала Библия на русскую поэзию и прозу
с X века до наших дней, объяснен смысл использования библейских сюжетов
в наиболее известных произведениях русской литературы.
Понимание необходимости изучения художественного произведения с
учетом роли библейских идей и образов, интерпретированных писателем,
обнаруживается в большинстве школьных программ по литературе:
например, «Сочетание фантастичного сюжета с философско-библейскими
мотивами в романе "Мастер и Маргарита"» (Программа 2003 г. под. ред.
В.Я.Коровиной), «"Вечные образы" в поэме "Двенадцать"» (Программа 2003
г. под ред. Т.Ф.Курдюмовой), «Оправдание символики имени главного героя
романа "Доктор Живаго"», «Религия и искусство, влияние религиозных
идеалов на литературу», «Христианская веpa и христианские образы в
романах Достоевского», «Религиозные искания русских писателей»,
«Христианская концепция писателя, символическая структура романа
"Преступление и наказание"» (Программа 2000 г. под ред. А.Г.Кутузова) и
др.
В диссертации О.О.Соловьевой «Изучение произведений с учетом роли
христианских идей и образов в художественном мире писателя» (2001)
определены формы обращения к христианским идеям и образам в
культурологическом аспекте: комментарии к библейским реминисценциям,
сопоставление с соответствующим фрагментом библейского контекста,
знакомство с христианской традицией. Автором разработаны обзорные уроки
по проблеме, представлены библейские темы, образы и сюжеты в
произведениях русской литературы XIX—XX веков, изучаемые в школе,
предложена инновационная методика изучения романа Достоевского
«Преступление и наказание».
Но изучение произведения — это прежде всего работа над словом.
Значения слов в художественных текстах с библейскими мотивами
отличаются от современных, что затрудняет их чтение. Разрешить эту
проблему одним культурологическим подходом невозможно, хотя на раннем,
обзорном этапе знакомства с произведением и на завершающем он, несомненно, необходим.
В произведениях с библейскими мотивами зачастую активно
используется христианская символика, являющаяся для современного юного
читателя закрытой кодовой системой, знание которой помогает «расшифровать» многие мотивы и сюжеты этих произведений, постичь их смысл.
Рассмотрим символическое значение слова «солнце» в стихотворении
И.Бунина «Солнечные часы». В.Г.Маранцман в рекомендации по изучению
творчества Бунина подчеркивает: «Обращение к образам христианства и
православному церковному календарю — органическая черта поэтического
мировосприятия Бунина» (Программа по литературе для XI класса).
Предлагаем возможный вариант анализа поэтического произведения с
библейскими мотивами в XI классе.
Для постижения смысла стихотворения важно проследить организацию
пространства по вертикали: снизу вверх. В первой строфе читатель видит
затерянные часики среди крапивы:
Те часики с эмалью, что впотьмах
Бежали так легко и торопливо,
Давным-давно умолкли. И крапива
Растет в саду на мусорных холмах.
Во второй строфе они «обнаружены» в пыли чердачного архива:
Тот маятник лучистый, что спесиво
Соразмерял с футляром свой размах,
Лежит в пыли чердачного архива.
И склеп хранит уж безымянный прах.
Далее взгляд поэта (и читателя) переходит на небо: «диск циферблата»
становится солнцем, солнечными часами, отсчитывающими жизнь
Вселенной:
Но мы служили праведно и свято,
В полночный час нас звезды серебрят,
Днем солнце озлащает до заката.
Позеленел наш медный циферблат.
Но стрелку нашу в диске циферблата
Ведет сам Бог. Со всей Вселенной в лад.
Если первые две строфы текста прозрачны, потому что в них
содержится конкретная лексика и изображаются конкретные картины, то
третья строфа вызывает у неподготовленного читателя недоумение: почему
«те часики с эмалью» «служили праведно и свято»? Отождествление
неодушевленного предмета (часов) с праведным и святым служением становится более понятным после прочтения стихотворения М.Цветаевой «Я
счастлива жить образцово и просто...» (1918):
Я счастлива жить образцово и просто:
Как солнце — как маятник - как календарь.
Быть светской пустынницей стройного роста,
Премудрой - как всякая Божия тварь,
Знать: дух - мой сподвижник,
и дух - мой вожатый!
Входить без доклада, как луч и как взгляд.
Жить так, как пишу: образцово и сжато, Как Бог повелел и друзья не велят.
Образ светской пустынницы — монахини в миру — выражает мысль о
служении Богу в суетном мире, перекликается с бунинским: «Но мы служили
праведно и свято».
Строка Цветаевой: «Знать: дух — мой сподвижник, и дух — мой
вожатый!» — объясняет мысль Бунина о вечном мироздании, в котором
солнце совершает свое величавое движение по воле Всевышнего: «Но
стрелку нашу в диске циферблата / Ведет сам Бог. Со всей Вселенной в лад».
Неслучайно сходство поэтической лексики двух стихотворений:
маятник лучистый, солнце, Бог, служили праведно и свято, циферблат — у
Бунина; маятник, луч, солнце, Бог, счастливо жить образцово и просто, календарь — у Цветаевой.
Центральным в обоих лирических стихотворениях является образ
солнца. В произведении Бунина изображено медленное восхождение к нему:
от конкретной вещественной лексики до понимания глубокого философского
смысла произведения, от малого («затерянные часики») до глобального —
«всей Вселенной». В произведении Цветаевой высота задана сразу: «Я
счастлива жить... как солнце».
Для понимания библейских мотивов в этих стихотворениях важно
сообщить учащимся о том, что Христос в русской культурной традиции
отождествляется с образом солнца. Например, в праздничной песне
Рождеству Христову встречается выражение: «Тебе кланяемся Солнцу
правды», в акафисте Иисусу Сладчайшему: «Воссия вселенней просвещение
истины Твоея» (воссияло для всей Вселенной просвещение Твоей Истины, то
есть воссияло как солнце). В святоотеческой традиции принято считать, что
«праведники, возрожденные словом Божиим, воссияют некогда, как солнце в
царствии Отца их». Для Бунина и Цветаевой, как и для всякого
интеллигентного русского человека начала XX века, подобные ассоциации
были закономерными.
Особого внимания заслуживает образ света бунинского стихотворения:
«лучистый», «серебрят», «озлащает», перекликающийся с поэтическим
образом Цветаевой: «жить... как солнце», «входить... как луч». Вполне
уместно дать справку о глаголе «озлащает». Данное слово было выбрано
Буниным совсем не случайно. Глагол «озлатити» в церковнославянском
языке означает «вызолотить кругом снаружи и внутри». Зная это, можно
понять, что речь в стихотворениях поэтов идет не только о внешнем, но и о
внутреннем свете — святости. Подобная мысль встречается у автора «Полного церковнославянского словаря» Г.Дьяченко2: «слова свет и свят
филологически тождественны». Ф.Буслаев в книге «О влиянии христианства
на славянский язык» также утверждал, что «слова свет, цвет и свят
совершенно родственны между собою» 3.
Итак, в стихотворении «Солнечные часы» автором показано, как
солнце распространяет свет в вещественном мире и в мире духовном,
нравственном.
Интерпретация стихотворения Бунина «Солнечные часы» может
оказаться неполной без прочтения другого поэтического произведения
Бунина «Свет»:
Ни пустоты, ни тьмы нам не дано:
Есть всюду свет, предвечный и безликий...
Вот полночь. Мрак. Молчанье базилики,
Ты приглядись: там не совсем темно,
В бездонном, черном своде над тобою,
Там на стене есть узкое окно,
Далекое, чуть видное, слепое,
Мерцающее тайною во храм
Из ночи в ночь одиннадцать столетий...
А вкруг тебя? Ты чувствуешь ли эти
Кресты по скользким каменным полам,
Гробы святых, почиющих под спудом,
И страшное молчание тех мест,
Исполненных неизреченным чудом,
Где черный запрестольный крест
Воздвиг свои тяжелые объятия,
Где таинство сыновнего распятья
Сам Бог-отец незримо сторожит?
Есть некий свет, что тьма не сокрушит.
В этом стихотворении «предвечный свет», «мерцающий тайной»,
пробивается сквозь «подслеповатое окно» обыденности и освещает то, что
свято: «кресты» (символ святого распятия), «гробы святых», «страшное
молчание» тех мест, где «чудо», «запрестольный крест», «таинство
сыновнего распятья», «сам Бог-отец».
Предложим следующее задание: подчеркнуть слова, передающие
значение света (в данном случае они выделены нами разрядкой).
При анализе текста трудным для восприятия учащихся может оказаться
слово страшный. Вполне уместен вопрос: почему страшное молчание мест,
где чудо, где святость и свет? В этом случае необходимо обратиться к
внутренней форме слова. Слово страх в данном контексте вовсе не означает
боязнь, оно ближе к слову трепет. Образуем синонимический ряд страшный — благоговейный, удивительный, величественный, чудный, светлый
(Г.Дьяченко). Таким образом, страшное молчание можно интерпретировать
как особое состояние неземного светлого покоя.
Стихотворение Бунина «Солнечные часы» по программе Маранцмана
изучается в V классе. Известно, что для учеников V—VI классов характерен
«наивный реализм». Наряду с эмоциональным восприятием они обладают
целостным впечатлением и предметным воображением, поэтому в V классе
необходимо использовать предложенный выше анализ произведений с
библейскими мотивами в несколько упрощенном виде.
В ходе проведения урока в V классе детям по мере прочтения текста
стихотворения предложили задуматься над тем, где находятся часы, и
сделать зарисовки. В результате получилось графическое изображение часов,
восходящих снизу вверх (от вещественного к духовному, от света к
святости), расширение пространства (от «часиков» до «Вселенной»), что
соответствовало построфному смысловому комментарию: «часики с эмалью»
в крапиве; «маятник лучистый» «в пыли чердачного архива»; «стрелку...
циферблата / Ведет сам Бог».
Только после наблюдения над тем, как часики поднимались на небо и
становились солнечными часами, учащиеся прочитали стихотворение
Цветаевой «Я счастлива жить образцово и просто...». Вслед за поиском текстовых параллелей (школьникам было дано задание найти одинаковые слова
в стихотворениях Бунина и Цветаевой) ученикам предложили подумать над
последней строфой и попытаться объяснить: почему «часики» «служили
праведно и свято»?
Но мы служили праведно и свято,
В полночный час нас звезды серебрят,
Днем солнце озлащает до заката.
Позеленел наш медный циферблат.
Но стрелку нашу в диске циферблата
Ведет сам Бог. Со всей Вселенной в лад.
Чтобы учащимся было легче ответить на этот вопрос, учитель
предложил исторический комментарий к слову «озлатити». После того как
учащиеся узнали, что «озлатити» означает «вызолотить кругом снаружи и
внутри», их внимание было обращено на слово «внутри». Заданы вопросы:
 Может ли физический (вещественный) свет, способный освещать лишь
поверхности, вызолотить часики внутри?
 О каких часах говорит автор: об обычных, благодаря которым мы узнаем
время, или о часах вечности в жизни каждого человека?
 Почему стрелку циферблата ведет сам Бог? (Потому что «служили»
(жили) «праведно и свято».)
Так может проходить раскрытие сложного текста, помогающее
преодолению только материального восприятия, пониманию того, как
«часики с эмалью» «перебрались» на небо и стали солнечными часами,
олицетворяющими праведную жизнь человека, живущего по воле самого
Бога (примечательно, что к концу VI класса дети об анализе «Солнечных
часов» помнили в подробностях).
Таким образом, изучение лирических произведений с библейской
тематикой вызывает определенную сложность, что требует точного, иногда
пословного комментария. Предложенный нами путь изучения произведения с
библейскими мотивами включает четыре этапа. На первом учащиеся
знакомятся с текстом. На втором рекомендуется наблюдение над языковой
стороной текста, которое предполагает обращение к этимологии слова, рассмотрение его значения в разных контекстах (например, свет, как категория
внешнего мира и внутреннего мира человека), выяснение используемой
поэтом символики (крест, солнце), выяснение значений церковнославянской
лексики (озлащает), выделение ключевых слов (солнце, свет, свят, праведно,
Бог). Третий этап — поиск текстовых параллелей (слов, образов, сюжетов)
внутри одного произведения, в разных произведениях одного писателя, в
тематически сходных произведениях разных авторов, в художественном произведении и тексте Библии. В заключение работы произведение
интерпретируется на основе конкретных языковых фактов.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Давыдова, Н.В. Евангелие и древнерусская литература: Учеб. пособие
для учащихся среднего возраста / Н.В. Давыдова — М., 1992.; Качурин, М.Г.
Библия и русская литература / М.Г. Качурин — СПб, 1995.; Черкезова, М.В.
Библейские мотивы в русской литературе / М.В. Черкезова // Литература в
школе - 1997. - № 2. - С. 142.; Соловьева, О.О. Изучение произведения с
учетом роли христианских идей и образов в художественном мире писателя
(старшие классы гуманитарного профиля): Дис....канд. пед. наук: спец.
13.00.02. — теория и методика обучения и воспитания (литература). /
О.О.Соловьева. - М., 2001.
2 Дьяченко, Г. Полный церковнославянский словарь: Репринт, изд. / Г.
Дьяченко. — М., 2001.
3 Буслаев, Ф.И. О влиянии христианства на славянский язык: Опыт
истории языка по Остромирову Евангелию, написанный на степень магистра
кандидатом Ф.Буслаевым / Ф.И. Буслаев. – М., 1848.