Гаспарян Д.Э. Тезисы к круглому столу

Гаспарян Д.Э.
Тезисы к круглому столу
Мне бы хотелось начать с (1) обозначения некоего фона, на котором
разворачивается постановка и решение ключевых онтологических проблем и затем (2) на
примере одной проблемы (вопроса), которую я считаю одной из главных в онтологии,
показать, почему учитывание этого фона является весьма существенным.
Под фоном я понимаю то обстоятельство, что вопреки намерениям и надеждам
философии ей, как кажется, не удалось выработать единую, устраивающую всех
онтологию, но приходится балансировать между тремя главными ее версиями: 1.
(однородной) онтологией тождества бытия и мышления; 2. (удвоенной) онтологией
мышления и бытия; 3. (встроенной) онтологией мыслящего себя бытия1.
Каждая из этих онтологий содержит более одного основания, по которому может
быть проведено различие, но я сосредоточусь только на том, которое будет иметь
непосредственное значение для последующих рассуждений. Критерий отличия состоит в
следующем вопросе: работает ли одно или несколько условий существования? Для
первого варианта это условие одно: быть, значит быть предметом мысли = знать, значит
знать, что есть. Для второго, их два: 1. быть значит сохраняться по поводу и в связи с
мышлением; 2. быть значит сохраняться независимо от мышления. Для третьего оно одно,
но удвоенное в самом себе – быть значит знать о своем бытии.
В рамках первой онтологии (исторически по большей части представленной в
античности) решение любых философских проблем не предполагает «двойных
стандартов»: мышление ничего не добавляет и не убавляет в истинном положении дел, но,
будучи правильно направляемым, его адекватно считывает. Если идеи (возможности,
время, пространство) существуют, они существуют объективно и реально, и реальность
здесь одна.
Во второй версии (новоевропейской/трансценденталистской) мышление
раскраивает мир, формируя особые реальности: идеи (возможности, время, пространство)
существуют только в связи с ним. Здесь возникают реальности первого и второго порядка.
Наконец, третья онтология (неклассическая) также не предполагает «двойных
стандартов». Мир един, но таким, какой он есть: сознающий себя посредством мыслящего
субъекта (идеи), длящийся (время), фундаментально неопределенный (возможности), его
делает человек. Человек, будучи особым способом бытия, придает всему бытию
определенный вид.
Теперь мне хотелось бы перейти к рассмотрению главной проблемы
онтологического статуса возможностей и обрисовать три допустимых решения, каждое из
которых будет задано определенной версией онтологии.
В общем виде проблему онтологического статуса потенциального можно поставить
так. С точки зрения здравого смысла некое возможное (потенциальное) состояние должно
существовать, ибо если оно не существует, то оно никогда не сможет привести к
К слову сказать, если принять такое разделение онтологий, то на оба поставленных вопроса
«Предполагает ли онтология свой особый метод и особый язык?» и «Всякая ли онтологическая
картина относительна?» следует отвечать утвердительно. Каждая из этих онтологий задает свое
собственное проблемное поле. Равно пояснить структуру одной онтологии можно только
относительно другой.
1
действительному (актуальному) состоянию. То, что невозможно, никогда не может быть
действительным, и, в свою очередь, то, что действительно, должно быть еще и возможно.
Например, если говорится «не существует возможности того, чтобы сегодня пошел снег», то
отсюда совершенно ясно, что снег не пойдет ни при каких обстоятельствах. Однако если снег
пошел, то совершенно ясно, что такая возможность имела место. При кажущейся ясности
этих рассуждений, один вопрос все же не позволяет нам успокоиться – что значит
«существовать в возможности» и «существовать в действительности»? Означает ли это, что
существуют два разных вида существования? Если мы скажем, что это один вид, то мы
уравняем возможное с действительным, что совершенно абсурдно (возможность выиграть
миллион еще не тождественна в действительности выигранному миллиону). Но, если мы их
разделим, то мы вынуждены будем зафиксировать два вида существования, что довольно
проблематично, так как неясен онтологический статус потенциального – где и как
существуют возможности, если они не существуют наряду с фактами? Существует ли
отдельный мир возможностей, аналог платоновского мира идей, где обитают потенциальные
двойники фактов? И если значение термина «существование» покрывает не только область
фактов, но и область возможностей, то, что означает «объективное существование
возможности» (а ведь речь идет именно об объективном существовании возможностей)?
Существование Эйфелевой башни является фактом, равно как ее высота, в 300 м., которая
также является фактом. Однако Эйфелева башня не окружена своими многочисленными
возможностями – аналогичными башнями меньшей и большей высоты. Но тогда не совсем
ясно, как следует понимать положение «возможности существуют объективно».
В рамках первого типа онтологии приходится пойти на утверждение об объективном
статусе существующих возможностей, но сделать это так, чтобы не пришлось
онтологизировать небытие. Под «онтологизацией небытия» мы понимаем такое положение
дел, когда миру предицируется некая фундаментальная неопределенность, пустота, из
которой возникают актуальные события. Поясним это подробнее. Для этого нам придется
задействовать проблему применения закона исключенного третьего к единичным будущим
событиям2 (Аристотель). Может ли этот закон применяться к высказываниям, которые
описывают события, происходящие во времени? Попробуем применить его к описанию
будущих событий. Например, «Завтра футбольный матч состоится» и «Завтра футбольный
матч не состоится». Возможно, ли в данном случае установить истинность или ложность
одного из этих высказываний, иными словами, возможна ли верификация в данном случае?
Очевидно, что пока «завтра» не наступило, т.е. не стало «сегодня», такая верификация
неосуществима. Означает ли это, что закон исключенного третьего не действует в отношении
будущих событий и в будущем, следовательно, может происходить, что угодно и как попало
(футбольный матч, к примеру, может одновременно и происходить и не происходить и т.д.).
Задача Аристотеля и всей формальной логики состоит в том, чтобы сказать, что такие
безобразия совершенно исключены, т.к. невозможность фактической (содержательной)
верификации не означает неверность самого закона (его формальной структуры). Иными
словами, тот факт, что некое событие строго или «произойдет» или «не произойдет», не
зависит от того, известен ли ответ на этот вопрос сегодня или не известен. Такой ход мысли
стремится сказать следующее – невозможность верификации не отменяет верности закона. В
действительности, это можно сделать, если признать, что события будущего уже есть. С
одной важной оговоркой - они есть не для нас (любого конечного или частного наблюдателя),
а они есть в мире. Иными словами, когда речь идет о невозможности верификации, то
правильней говорить о невозможности частной верификации. Но ее неосуществимость не
влияет на истинность закона. В свою очередь абсолютная верификация (наличие в мире)
должна быть необходимым образом соблюдена для того, чтобы закон мог выполняться. Что
подразумевается под «абсолютной верификацией»? Поясним эту мысль на следующем
2
Аристотель. Соч. Т. 1. Об истолковании, .§9, с.216
примере. Допустим, перед нами ставят черный ящик с совершенно неизвестным нам
содержимым – когда ящик открывают, мы находим в нем первый том собрания сочинений
Гегеля. Ясно, что книга попала в ящик не в тот момент, когда мы ее обнаружили, а она уже
была там, когда мы еще только размышляли о содержимом ящика. Также прогуливаясь по
незнакомой улице незнакомого города и заворачивая за угол, мы, обнаруживая красивый
памятник, прекрасно понимаем, что он попал сюда не в связи с нашим прибытием, но уже
находился здесь, сделав возможным обнаружение себя. В отношении обоих этих событий с
необходимостью действует закон исключенного третьего – книга или находится или не
находится в ящике, а памятник или расположен или не расположен в городе. Открытие ящика
или обнаружение памятника для меня, частного наблюдателя, суть будущие новые события,
но для мира они не являются новыми – когда событие еще не существует для меня, оно уже
существует в мире, и именно поэтому в его отношении будет выполняться закон
исключенного третьего. Таким образом, когда мы спрашиваем, состоится ли завтра
футбольный матч, мы можем не знать ответа на этот вопрос (частная верификация), однако
мир обязан «знать» (абсолютная верификация), т.к. это «знание» и есть выполнение закона –
однозначный ответ на вопрос произойдет или не произойдет.
В рамках второго типа онтологии решение проблемы возможного будет состоять в
том, чтобы субъективировать возможное, а именно назвать его не тем, что принадлежит
миру, а тем, что принадлежит сознанию (трансцендентального субъекта). Здесь речь идет о
том, что модальность возможности есть не что иное, как категория рассудка, т.е. по сути то,
что позволяет структурировать опыт определенным образом. Никаких реальных
возможностей за пределами сознания трансцендентального субъекта попросту нет.
Возможности актуальных событий есть лишь иллюзорные двойники, существующие в
сознании мыслящего субъекта, а проблема онтологии возможного есть, по сути,
псевдопроблема. Это решение, вполне когерентное, предполагает принятие принципа
разделения мира на область феноменов (особой реальности, формируемой сознанием) и
ноуменов (трансцендентной реальности, существующей независимо от сознания).
Возможности существуют только в пределах феноменальной реальности и представляют
собой, по большому счету, способность рассудка сослагать мир и просчитывать более одного
действия. Однако они нереальны. В пределах данного решения, также удается избежать
онтологизации небытия, но ценой утраты объективности самих возможностей.
Наконец, в рамках третьего типа онтологии будет утверждаться, что будущих
событий на самом деле нет. Откуда же они тогда появляются? Из ничего, не-бытия, т.е.
реальной онтологической пустоты. При таком решении в мире существует фундаментальная
неопределенность, которая вполне объективна. Такая онтология готова сказать: сам мир «не
знает» произойдет ли завтра футбольный матч, поскольку этого события нет не только для
конечного наблюдателя, его вообще нигде нет. Этого события не существует объективно,
значит и само несуществование также объективно. Это объективное несуществование есть
важнейшая характеристика мира, позволяющая ему развиваться. Но самое важное в третьей
версии онтологии то, что присущую ей неопределенность привносит человек. Человек есть
тот, который вопреки любым предпосылкам может совершить более, чем одно действие
притом, что любое из них будет введением в мир нового события. Возможности для человека
понимаются как нечто абсолютно реальное и при этом они существуют не по ту сторону мира
(бытия), но в самом мире в виде ничто. Так человек, стоящий перед игральным автоматом,
должен знать, что возможность им выиграть миллион абсолютно реальна, и то, что случится
на самом деле (он не станет играть, сыграет и ничего не выиграет и т.д.) нигде в мире не
заложено. Мир «не знает» выиграет кто-то или нет – ибо будущего нет, но оно появляется,
благодаря человеку, как нечто из ничего.