Михаил Филиппов

Михаил Филиппов
Рифмующие безумцы
Аннинский Л.А. Красный век: Эпоха и ее поэты. Кн.3: Последние
идеалисты. Сторожа и дворники. Наследники./Лев Аннинский. – М.:
Художественная литература, 2013. – 504 с. SBN 978-5-280-03591-1 (Кн.3)
ISBN 978-5-91631-016-0
Бывают антологии, многопудовая тяжесть которых губительна для стиха.
Всех погребенных под спудом поэтов жалко. Читать такое столпотворение
поэтов и не поэтов невозможно и не нужно. Трудно себе представить, чтобы
кто-то носил такое гранитное надгробие в сумке. Такой книгой и убить
можно.
Лев Аннинский поступил гуманно. Он написал несколько книг, разбил их на
эпохи и главы. Два первых из них: «Серебро и чернь» и «Медные трубы», вышли в издательстве «Прозаик». Это - третий том.
Небольшими дозами в прихлеб и в пригляд – поэта за поэтом – по три поэта
на стакан водки (шутка) можно принимать, на ночь глядя.
Тем более третий том вышел в другом издательстве. Тех, кто хотел бы стать
счастливым обладателем всех трех томов, ждет приятный сюрприз и своего
рода игра в пазлы: как совместить и где теперь искать два первых тома?
Благо оформление осталось прежним.
Страждущих автор успокаивает:
«Один мудрец сказал: до двадцати лет все нормальные люди – поэты; от
двадцати до пятидесяти – только поэты поэты; после пятидесяти – только
безумцы…»
Безумных поклонников поэзии у нас не мало. Как сказала однажды моя
бабушка, выходя из церкви: вряд ли те, кто следует за безумцами, намного
разумней их!
Что из этого всего следует?
1. Поставить памятник Аннинскому!
2. Срочно бежать в ближайший книжный магазин, покупать «Красный
век». И читать, читать, читать до посинения, покуда родные и близкие
не вызвали неотложку.
Персоналии третьего тома: Владимир Корнилов, Владимир Соколов, Алексей
Прасолов, Роберт Рождественский, Евгений Евтушенко, Андрей
Вознесенский, Белла Ахмадулина, Геннадий Русаков, Николай Рубцов,
Иосиф Бродский, Юрий Кузнецов, Леонид Губанов, Наталья Гранцева, Анна
Гедымин, Инна Кабыш, Валерий Дударев, Александр Щуплов, Светлана
Кекова, Светлана Сырнева и другие.
Другие, даже не будучи упомянуты в этом перечне, думаю, не обидятся. Ведь
их упомянул, считай – обессмертил Лев Аннинский!
Для того, чтобы в голове читающего, не возникла каша, книга разбита на
главы: «1980. Переходящие экватор»; «Последние идеалисты», «Сторожа и
дворники»; «Наследники» и «Эпилог».
В книге нет пространных биографических статей (и хорошо, что нет),
начинающих отслеживать биографию поэта и первых поэтических потуг от
Мамая и до наших дней. Лев Александрович афористичен. Одна, две
страницы, одно четверостишие и резюме.
Вот, к примеру, Александр Щуплов:
…Он к солнцу найдет подковырку,
Слезу не удержит в руках.
Он нежность твою под копирку
Размножит в бесстыдных стихах…
««Бесстыдность», пронзившая стих, - знак стыда, пронзившего душу».
Автор дает концентрированную формулу поэта. Если не понятно, можно
прочитать еще раз или…добавить воды!
Строки, посвященные, скажем, Ахмадулиной, претендуют на
самостоятельный жанр, иногда даже кажется, что поэт для знаменитого
критика – хороший повод для высказывания, красивого жеста:
Так в глубь тетради, словно в глубь лесов,
Я безрассудно и навечно кану,
Одна среди сияющих листов
Неся свою ликующую кару.
«Обжигающе-ледяной, кристальный стих Беллы Ахмадулиной изумительно
выявляет тему внутренней неуязвимости духа…Есть в сиянии этого стиха
что-то лунное: безжалостная безучастность…»
А вот с Вознесенским Аннинского хочется поспорить:
Божественно после парилки
В реликтовом озере Рильке!...
«Его тема трудноопределима. Его пафос не рискует быть безоглядным. Поэт
бунта, поэт буйства, поэт «неуправляемых», выплескивающихся красок».
Трудноопределимость – это родовая черта поэзии. Попробуй, пойми, поймай,
это волшебство. Стоишь, рот разинув от счастья и плачешь. А Анна
Гедымин вонзает в тебя строки, пронизанные любовью и болью:
Я поповская внучка – и княжна,
На конюшне прапрадед мой был запорот…
Так – о боже! – что чувствовать я должна,
Если снится мне: красные входят в город?..
«Так сон этот – счастливый или страшный? А земля, упокоившая этих
посеченных, заколотых, запоротых предков, - покрывает всех без разбора?»
Чувствуется, что Лев Александрович не всегда справляется с ролью
комментатора, он еще и спорит. Ведь он тоже поэт, только почему-то все, что
он пишет, называется критикой. Ну, разве это – не поэзия:
Валерий Дударев:
Злой толпе на бегу
Век прикажет: постройся!
Наши трупы в снегу
Он не тронет, не бойся…
«Дальний перегляд с Хлебниковым – в первых строчках: тоска человека,
вбитого в пыль толпой. А улыбка на устах, застывшая в последних строчках,
- чисто дударевская. Горька жизнь, сладка смерть»?
Так что издателям можно задуматься над четвертой книгой, где уже
упомянутые или обойденные вниманием Аннинского поэта, попробуют
определить суть критика и его метода.
И мы еще посмотрим, кто кого безумнее?!