Творчество Е

Творчество Е.А.Баратынского
Баратынский (В.В.Кожинов настаивает, что фамилия поэта пишется через –о-: Боратынский)
украсил русскую поэзию прекрасными, умными стихами. Вот одно из них:
Нет, обманула вас молва:
По-прежнему дышу я вами,
И надо мной свои права
Вы не утратили с годами.
Другим курил я фимиам,
Но вас носил в святыне сердца,
Молился новым образцам,
Но с нетерпеньем староверца.
Это стихотворение – одно из редких «счастливых», так сказать, «аполлинических» стихотворений в
его творчестве. Гоголь назвал его строгим и сумрачным поэтом, поэтом «тяжелой лиры», поэтом осени,
безблагодатным поэтом. Стихи Баратынского большей частью безрадостные, пессимистические. В его
лексиконе преобладают слова с говорящими приставками без-, не-: разуверение, безнадежность,
непонимание, разочарование, разлука. Он писал об остывании чувств, о разобщенности душ, об
одиночестве. Самым замечательным стихотворением, визитной карточкой Баратынского является элегия
«Признание»:
Притворной нежности не требуй от меня,
Я сердца моего не скрою хлад печальный.
Ты права, в нем уж нет прекрасного огня
Моей любви первоначальной.
Напрасно я себе на память приводил
И милый образ твой и прежние мечтанья:
Безжизненны мои воспоминанья,
Я клятвы дал, но дал их выше сил.
Я не пленен красавицей другою,
Мечты ревнивые от сердца удали;
Но годы долгие в разлуке протекли,
Но в бурях жизненных развлекся я душою.
Уж ты жила неверной тенью в ней;
Уже к тебе взывал я редко, принужденно,
И пламень мой, слабея постепенно,
Собою сам погас в душе моей.
Верь, жалок я один.
Душа любви желает,
Но я любить не буду вновь;
Вновь не забудусь я: вполне упоевает
Нас только первая любовь.
Грущу я; но и грусть минует, знаменуя
Судьбины полную победу надо мной;
Кто знает? мнением сольюся я с толпой;
Подругу, без любви — кто знает? — изберу я.
На брак обдуманный я руку ей подам
И в храме стану рядом с нею,
Невинной, преданной, быть может, лучшим снам,
И назову ее моею;
И весть к тебе придет, но не завидуй нам:
Обмена тайных дум не будет между нами,
Душевным прихотям мы воли не дадим,
Мы не сердца под брачными венцами —
Мы жребии свои соединим.
Прощай! Мы долго шли дорогою одною;
Путь новый я избрал, путь новый избери;
Печаль бесплодную рассудком усмири
И не вступай, молю, в напрасный суд со мною.
Не властны мы в самих себе
И, в молодые наши леты,
Даем поспешные обеты,
Смешные, может быть, всевидящей судьбе.
Критик Ю.Айхенвальд аттестовал поэзию Баратынского как «поэзию неожиданных мужских
откровений». «Признание» представляет такое психологическое, аналитическое откровение мужского
опыта. В нем Б. впервые в литературе сказал о том, что любовь – не нетленное, а преходящее чувство, что
ей не дано длиться во времени, что время роковым образом губит любовь, что человек не властен над
своими страстями и только в молодости ему кажется, что любовь будет длиться вечно. Размышляя над
таинственными законами изменения чувства, Баратынский пытается объяснить угасание любовных порывов
бегом и силой времени. Исповедуясь перед женщиной, он говорит, что вспоминал ее все реже и реже, а
потом и вовсе образ её изгладился из памяти, и не потому, что появилась соперница, герой не чувствует
любви и к новой избраннице, а потому, что душа устала любить, охладела, больше не может твердить уроки
любви, время состарило душу, разрушило чувство, и в совершившемся никто не виноват. Всему есть своё
время, всему отпущены свои сроки, есть время любить и время ненавидеть. Но в то же время лирический
герой элегии внутренне восстает против своего же утверждения, призывает возлюбленную опровергнуть эти
выводы. Элегия сложна по своему внутреннему строю, ей присуще начало диссонанса, душевного смятения.
Будучи современником Пушкина, Баратынский занимал место второго поэта России. Судьба его
была драматична: он прошел путь от одного из самых известных и востребованных временем поэтов до
забытого неоцененного, кроме избранного круга почитателей, поэта. Баратынский, отличавшийся, по его
собственным словам, «лица необщим выраженьем», был зачислен во второразрядные поэты. Но сегодня
былая слава вернулась к Баратынскому.
У Б. была достаточно драматическая судьба. Он родился в богатой родовитой семье. Отец его был
из близкого окружения Павла1, мать – фрейлина императрицы. Родители отправили его учиться в
привилегированное учебное заведение – Пажеский корпус, хотя мальчик мечтал о море, о полной
приключений, опасностей и авантюр жизни, ему казалось, что жизнь моряка именно такая. «С детства
влекла меня сердца тревога В область свободную влажного бога»,- говорил он о своём увлечении морем.
Опасности и приключения он стал искать в шалостях, вместе с горсткой школьных товарищей, выдумывая
всевозможные проказы: «мстители» как называли себя Б. и его друзья, протыкали шляпы ненавистным
школьным учителям, писали на стенах и т.д. Но вскоре эти школьные проделки переросли допустимые
нормы. Компания мстителей похищает деньги у одного из учителей. За это Боратынский был исключен из
корпуса. Вердикт самого царя был суровым: ему было отказано в гражданских правах и дворянских
привилегиях на всю оставшуюся жизнь. Б. пережил нервное потрясение, и решил искупить вину,
восстановить запятнанную репутацию, внутренне осудив себя. Он мог бы безбедно жить в своем имении, но
он поступил в солдаты, и несколько лет тянул солдатскую лямку, надеясь выслужиться до дворянского чина.
Впрочем, солдатчина Б. не была столь обременительной, как, скажем, солдатчина Шевченко или
Достоевского. Полк его был расположен в Петербурге, а потом переведен в Финляндию. В Петербурге Б.
познакомился с Дельвигом, с которым жил на одной квартире, а через него с Пушкиным. В эти годы он
становится знаменитым благодаря своим стихам. Жуковский, ходатай по чужим делам, деятельный
помощник, выхлопотал ему чин офицера, и Б. вышел в отставку. Баратынский уезжает в деревню, живёт там
в уединении и лишь изредка приезжает в Петербург. «Сделался для всех чужим и никому не близким»,пишет он. Умер Б. неожиданно, что называется в одночасье. Путешествуя с семьёй по Италии в 1844 году,
он подхватил лихорадку и скончался в возрасте 44 лет.
Творчество Баратынского как оригинального русского поэта изучали многие ученыелитературоведы: работы и статьи о нем принадлежат С.Бочарову, В Кожинову, И Анненскому, О.
Мандельштаму., занимался им норвежский славист Г.Хетсо. Баратынский, действительно, отличался «лица
необщим выраженьем». Это отметил Пушкин: «Из поэтов у нас оригинален один Баратынский, ибо мыслит,
и мыслит по-своему». Пушкин ценил Б. как равного ему поэта, говорил о нем в тоне высокого признания,
отмечал и гармоничность стихов, и свежесть слога, и точность выражения. Пути их часто скрещивались. У
них были общие друзья Дельвиг, Жуковский, Вяземский, они состояли в переписке. Но в 30-е годы
начинается их взаимное охлаждение. Б. резко отзывается о сказках Пушкина, о «Евгении Онегине». Пушкин
пишет: «Мы как-то холодны друг к другу». Это дало основание утверждать, что Б. якобы завидовал
Пушкину, слывя его тайным соперником, и что именно их взаимоотношения Пушкин изобразил в «Моцарте
и Сальери». В защиту Б. против этой версии выступил В.Брюсов. Но факт охлаждения не помешал Пушкину
написать великолепную статью о стихах Баратынского.
Как известно, 19 век - век цветения поэзии. Чтобы не затеряться в этом море поэзии, поэт должен
быть оригинальным, самобытным:
Не подражай: своеобразен гений
И собственным величием велик, говорил Б.
И Б. был своеобразен, обладал неповторимым голосом, собственным стилем, собственным
видением мира. Стихи Б. не отличаются демократизмом, он поэт для немногих элитарный, изысканный
поэт. Стихи его требуют вдумчивого чтения, высокого интеллекта и с разбега не даются читателю. Критик
Ю.Айхенвальд называет их «благородными страницами, полными аристократической красоты». Это поэт
для пытливой души.
Излюбленной темой всех поэтов была тема поэзии. Поэты всегда напряженно размышляют о
задачах творчества, рисуют образ Музы. С древних времен Музу принято изображать в образе женщины.
Разные женщины-музы являлись нам – своенравные, капризные, шаловливые, загадочные, изящные,
«иссеченные кнутом», легкокрылые, вдохновенные красавицы. Муза Баратынского отнюдь не красавица.
Она скромна, внутренне сосредоточена, у нее негромкий голос. Ее глаза устремлены «в себя»: поэзия Б. –
это поэзия самопознания. Не пышные метафоры и яркие сравнения и краски мира, а процесс мысли,
сложные переживания души, самоотчет о самом себе, требующие уединенной тишины, - вот предмет
внимания Музы Б.
Не ослеплен я музою моею:
Красавицей ее не назовут,
И юноши, узрев ее, за нею
Влюбленною толпой не побегут.
Приманивать изысканным убором,
Игрою глаз, блестящим разговором
Ни склонности у ней, ни дара нет;
Но поражен бывает мельком свет
Ее лица необщим выраженьем,
Ее речей спокойной простотой;
И он, скорей чем едким осужденьем,
Ее почтит небрежной похвалой.
Будучи современником декабристов, связанный дружбой с Одоевским, Кюхельбекером, он не писал
патриотических и гражданских стихов, утверждал, что законы бытия не переделать, они неизменны и
непознаваемы. (Правда, есть у Б. эпиграмма на Аракчеева – в тоне времени). Отказался Б. и от чистой
лирики, от привычного лирического тона. Область внимания Б., как уже говорилось, другая: это область
внутренних изломов и размышлений души, напряженной интеллектуальной деятельности, диссонансов
жизни. Он поэт-рационалист, аналитик. После восстания декабристов литература сосредоточилась в области
самопознания личности и мира, в области мысли, обратилась к философии. Уже поэты-любомудры (сер. 20х годов) утверждали, что поэзия неразлучна с философией. В поэтических формулах они передавали
основные положения философии Шеллинга, Канта, кумиров тех лет. Боратынский еще до 25 года
определился как поэт мысли, и поэтому его можно с полным правом назвать отцом интеллектуального
направления, представителями которого были Вяземский, Лермонтов, Тютчев. Б. не отдавал конкретного
предпочтения какому-либо философу, он был эклектик, находя в учении каждого философа созвучное себе.
«Мысль» - самое частое слово в его поэзии, его Муза неустанно размышляет, ее интересуют искусы мысли,
ее метаморфозы. «Его роскошные слова, - пишет о Б. Айхенвальд, - будто спелые колосья, тяжелы от мысли,
его стихи – кодекс мудрости, и в этом избытке мысли он похож на своего любимого Гете». Сам Б. считал,
что именно поэзия может вместить в себя мысль, все же другие искусства «менее задумчивы», поэзии же
нет отдыха от мысли:
Все мысль да мысль! Художник бедный слова!
О жрец ее! Тебе забвенья нет!
Б. всюду ищет мысль и с этой меркой подходит к оценке людей и творчества. Так, работая в
архивах Пушкина, он, в последние годы совершенно не общавшийся с поэтом, к своему изумлению увидел в
его стихах мысль, как и многие его современники, Б. видел в его стихах только отражения чувств и
прекрасную форму. Тогда же Б. прочитал и великолепный очерк Пушкина-критика о себе самом, в котором
Пушкин говорит о том непонимании, которым была окружена зрелая поэзия Б.: «Лета идут, поэт мужает,
талант его растет, понятия становятся выше, речи его уже не те. А читатели те же. Поэт отдаляется от них и
мало-помалу уединяется совершенно. Он творит для самого себя, и если изредка еще обнародывает свои
произведения, то встречает холодность». И еще: «Он не тащился по пятам увлекающего свой век гения;
подбирая им оброненные колосья; он шел своей дорогою один и независим». И Пушкин же назвал Б.
«Гамлетом нашей поэзии».
Сам богатый мыслью, Б. требует ее и от своего читателя. Нелегко приобщиться к творчеству Б.,
поэта-интеллектуала. Его поэзия доступна не для всякого. Она требует от читателя сотворчества,
интеллектуального усилия, образованности. Критик и друг Б. И.Киреевский пишет о поэзии Б.: «Чтоб
дослышать все оттенки лиры Б., надобно иметь тонкий слух и большее внимание, чем для других поэтов.
Чем больше читаешь его, тем больше открываешь в нем нового, не замеченного с первого взгляда». Поэзию
Б. надо именно дослышать, т.е. приложить усилия, она требует сосредоточенности, уединенного чтения.
Киреевскому вторит другой современник Б.: «Едва ли можно встретить человека умнее его, но ум его не
выбивался наружу с шумом, блеском и обилием… Но чем больше растираешь его, тем он лучше и сильнее
пахнет. В нем крепкое дарование, основа плотная и прекрасная». Еще одно свидетельство Айхенвальда:
«Только напряженное внимание, идущее в глубину не сразу проницаемых строк, оценит его
стихотворения».
И здесь же в избытке интеллектуализма причина того, что читатель остается зачастую холодным к
поэзии Б. У Б. слишком много прямой рассудочности, ему не хватает непосредственности, чувства,
задушевности. По меткому выражению Пушкина, «поэзия должна быть глуповата», т.е. непосредственна,
искренна, являть гармонический «союз волшебных звуков, чувств и дум». Чувство, душа, «пленительная
наивность», «многокрасочность жизни» остались за пределами его поэзии, но на первом месте у него
разъедающий анализ, безжалостная мысль, убивающая очарованность жизнью. И Б. сам это сознавал: «Но
пред тобой, как пред нагим мечом, Мысль! острый луч! бледнеет жизнь земная».
Поэтому современник Б. Белинский считал, что Б. не является поэтом-художником. Об этом же
пишет И.Аксаков, сравнивая поэзию Б.с поэзией Тютчева, тоже поэта-философа: «У Тютчева мысль
никогда не является отвлеченной, но всегда сливается с чувством и образом, взятом из мира души и
природы». Это же можно сказать и о другом поэте мысли – о Лермонтове. Но Б. не удалось достичь
гармонического сплава мысли и чувства. По мнению Аксакова, поэзия Б. и в стилевом отношении
отличается «безобразностью», неумением мыслить образами. Б. – поэт «нещедрых слов». Он действительно,
был очень строг и экономен в применении изобразительно-выразительных средств, он ненавидел
красивости. В его поэзии нет пышных метафор, как говорил Киреевский, «оперных возгласов и балетных
движений. С первого взгляда она покажется обыкновенной, толпа может пройти мимо нее, не заметив
достоинств, ибо все в ней просто, ничто не бросается в глаза; но человек с душевной проницательностью
будет поражен в ней именно теми качествами, которых не замечает толпа». « Он на знакомство и не
напрашивается, и те, кто хочет его понять, должны прийти к нему сами», - пишет Айхенвальд.
Стихи Б. подчас шероховаты, тяжеловесны, лишены напевности, легкости и гладкости. В них много
инверсий, архаизмов, синтаксических затруднений – всеми способами он избегает обыденности. Но есть
особая прелесть в этой высоко интеллектуальной поэзии, где жизнь является мудрой, «содержательной во
всех своих изгибах и складках».
В творчестве Б. выделяют два периода. Он начинает свой путь в поэзии в 20 годы как поэтромантик. Пушкин так отозвался о раннем Б.: «Певец пиров и грусти томной». Одна из первых его поэм так
и называется «Пиры»:
Чему же веру мы дадим?
Пирам! В безжизненные лета
Душа остылая согрета
Их утешением живым.
Пускай навек исчезла младость –
Пируйте, други: стуком чаш
Авось приманенная радость
Еще заглянет в угол наш.
Тема Вакха и веселого пира (нашедшая себе место и в творчестве Пушкина) связана с эйфорией тех
лет, с надеждами и ожиданиями русских, с молодостью самого автора. Этой эпикурейской и
анакреонтической теме щедро заплатили дань многие поэты древности и современности. Философия
Эпикура, проникнутая сознанием неповторимости и ценности каждого мгновения жизни, имеет всеобщий
интерес и признание. Страшной и безжалостной силе времени Б. противопоставляет философию радости и
наслаждения:
Наслаждайтесь: все проходит!
То благой, то строгий к нам,
Своенравно рок приводит
Нас к утехам и бедам.
Чужд он долгого пристрастья:
Вы, чья жизнь полна красы,
На лету ловите счастья
Ненадежные часы.
Но вскоре в творчестве его зазвучала другая, серьезная тема – романтическая, элегическая:
Но я безрадостно с друзьями радость пел
Восторги мне их чужды были.
…
Судьбы ласкающей улыбкой
Я наслаждаюсь не вполне.
Все мнится, счастлив я ошибкой
И не к лицу веселье мне.
….
Переменяет годы нас
И с ними вместе наши нравы
От всей души люблю я вас
Но ваши чужды мне забавы.
Уж Вакх, увенчанный плющом
Со мной по улицам не бродит
И к вашим нимфам вечерком
Меня, шатаясь, не заводит.
Элегии приносят Б. большую известность. И здесь, в элегической теме, раскрывается и расцветает
его талант. Пушкин говорил, что после элегий Б. не стоит больше никому браться за этот жанр. Тема
«грусти томной» также связана с ощущением времени как страшной, роковой силы, уносящей в своей
быстротечности энергию, планы, саму жизнь человека, иссушающей его душу и сердце. В элегиях Б.
запечатлены оттенки сложных состояний волнующейся души.
По замечанию С.Бочарова, основной темой Б. является таинство человеческого общения. Б. – поэт
несостоявшегося общения. И виной всему опять же неумолимое время: не радует любовь, даже взаимная, не
радуют близкие друзья, сердце погружено в печаль, оцепенела душа. Боратынский – поэт разуверения,
разлуки, ропота (см. стихи «Разуверение», «Разлука», «Ропот»). Обе темы – пиров и грусти – типично
романтические темы, противопоставленные тяжелой гражданской поэзии классицизма, с одной стороны, с
другой – поднимающие типично романтическую тему разочарования.
Уж я не верю увереньям,
Уж я не верую в любовь
И не могу предаться вновь
Раз изменившим сновиденьям!
Слепой тоски моей не множь,
Не заводи о прежнем слова
И. друг заботливый, больного
В его дремоте не тревожь!
Зрелый Б. – это поэт, шагнувший из элегического уединения в мир мысли, спокойно, стоически и
трезво размышляющий о судьбе, анализирующий сложные душевные процессы холодом «ума
поверяющего». И такой Б. оказался непривычным …и ненужным. Происходит резкое охлаждение к его
творчеству. И хотя Б. не стремился к дешевой популярности, он все-таки тяжело переносил это охлаждение
и хотел быть услышанным, как всякий поэт.
Философская лирика Б. воссоздает глубинные конфликты «внутреннего человека», противоречия
его мысли и чувства, пытается найти ответы на важные вопросы человеческого бытия («Много мятежных
решал я вопросов»). Сам Б. определил свое творчество как «вихревращение чувств и дум».
Лирический герой Б. мечтает о счастье и понимает его роковую недостижимость. Лирический герой
его – человек раздвоенный, дитя страсти и сомнения, «поверженный в дикий ад мятежной борьбы
разноречий», обреченный «борьбе верховной». Различные голоса – бунтующий и гармонизирующий,
верящий и не верящий ведут между собой борьбу без исхода:
Две области – сияния и тьмы
Исследовать равно стремимся мы.
Мятеж против Бога вызван несовершенством жизни, принятие Бога – желанием гармонии. В этой
вере и неверии Б. предвосхитил Достоевского.
Одно из интересных стихотворений Б. - «Недоносок». Так Б. называет человека, обреченного на
вечную муку противоречий. Человек - существо доброе и злое, духовное и материальное, небесное и
земное. Он промежуточный дух, зависимый от земли и стремящийся к духовной свободе, он «скованный
Прометей» « в грани узкие втеснен судьбою», «крылатый вздох», которому тягостно на земле и тяжело на
небе, ибо в нем много давящего материального. Ему не преодолеть его материальную природу, и в этом его
трагедия.
Я из племени духов,
Но не житель Эмпирея,
И, едва до облаков
Возлетев, паду слабея.
Как мне быть? Я мал и плох;
Знаю: рай за их волнами,
И ношусь, крылатый вздох,
Меж землей и небесами.
Как поэт-философ, Б. не остался равнодушен к философской теме смерти. Смерть не страшит Б. (в
этом он очень похож на Пушкина). Смерть желанна, она разрешает запутанный клубок жизненных
противоречий, она устанавливает равновесие в природе, освобождает место для нового:
Даешь пределы ты растенью,
Чтоб не покрыл гигантский лес
Земли губительнлю тенью,
Злак не восстал бы до небес.
…
Ты всех загадок разрешенье,
Ты разрешенье всех цепей!
Вот еще одно великолепное стихотворение Б., поднимающее тему страдания, его живительной
силы:
Поверь, мой друг, страданье нужно нам,
Не испытав его, нельзя понять и счастья.
Одни ли радости отрадны и прелестны?
Одно ль веселье веселит?
Бездейственность души счастливцев тяготит,
Им силы жизни неизвестны.
Пусть мнимым счастием для света мы убоги,
Счастливцы нас бедней, и праведные боги
Им дали чувственность, а чувство дали нам.
Зрелый Б. выпускает сборник с символическим названием «Сумерки», который и на этот раз
публика встретила прохладно. Тема стихотворений, вошедших в этот сборник, - судьба человека,
обреченного жить в железном веке.
Век шествует своим путем железным –
так начинается программное стихотворение сборника «Последний поэт».
Железный век – это век расчета, делячества, корысти и промышленных забот. Поэтому особенно
тяжело в нем живется поэту. Век отдался прозаическим заботам, которым не нужна поэзия, искусство. Все
непосредственное, живое, сердечное, простодушное изгоняется этим веком. Среди царящей рассудочности
поэт продолжает говорить о вере, о чувстве, о страсти, но над ним смеются, нет ему места, и последний поэт
уходит в уединение, оставаясь со своими рифмами один на один:
И средь гробового света
Своею ласкою поэта
Ты, рифма, радуешь одна.
И только от звуков лиры «хаотическая вселенная» начинает казаться правильною, разумною. Поэт
завидует прошлому: в прошлом он находил отзыв в сердцах людей, а настоящее - это сумерки искусства,
сумерки души, сумерки самой жизни. Железный век повергает людей в состояние нравственного
автоматизма, только поэт остается гордым в своем стоицизме и верности себе
Себя Б. называет «звездой разрозненной плеяды» - уже нет рядом с ним ни Пушкина, ни Дельвига.
Поэт живет в одиночестве, и хотя оно горько, но променять свое уединение поэт не может и не хочет:
И один я пью отныне!
Не в людском шуму пророк –
В немотствующей пустыне
Обретает свет высок!
Не в бесплодном развлеченьи
Общежительных страстей –
В одиноком упоеньи
Мгла падет с его очей!
Лирика этих лет поднимает тему общения, отзыва, отсутствие которых мучительно переживается
поэтом:
Я дни извел, стучась к людским сердцам
Всех чувств благих я подавал им голос!
Ответа нет.
И, однако, в стихах последних лет среди отчаяния, усталости и пессимизма есть место и другим
чувствам: надежде, радости, ясности, свету, согласию и гармонии. Сумрачные стихи наполняются
ликующими звуками. Таковопоследнее стихотворение Б. - «Пироскаф». Корабль жизни и надежды упрямо
и мужественно плывет в страну счастья – такова картина этого стихотворения:
Завтра увижу я башни Ливурны,
Завтра увижу Элизий земной!
Есть у Б. и романтические поэмы. Поэма «Бал» где-то повторяет сюжет «Евгения Онегина» и
«Бахчисарайского фонтана». Главный герой Арсений возвращается, подобно Онегину, в свет и там
встречает свою любовь Оленьку. Арсений еще не отжил, не разочаровался, в нем кипят силы. Но главное
внимание в поэме уделено женскому образу – роковой красавицы Нины. И это было открытием Б. Он
нарисовал неожиданный образ героини – женщины эмансипированной, непокорной, дерзко бросающей
вызов нормам и морали света и ищущей свою звездную любовь в череде сменяющих друг друга
любовников. И вот она, наконец, находит свою любовь, превращаясь в преданно любящую женщину. В
поэме «Наложница» Б. еще раз нарисовал драматическую ситуацию треугольника – романную ситуацию.
Закончим очерк о поэзии Б. словами критика Айхенвальда: «От жизни пестрой и блещущей …
хочется иногда уйти к этому печальнику и мудрецу в прохладу и сумрак его поэтических песен. То, что он
сказал, и в особенности, как он сказал, входит в историю русской литературы страницей небольшою, но
никем не повторенною… От писутствия Б. в нашей словесности стало как-то умнее, чище и серьезнее, и без
него русская поэзия была бы скуднее мыслью и много потеряла бы в благодарной звучности» .
Литература
Айхенвальд Ю. И. Силуэты русских писателей М., 1995
Бочаров С.Г. О художественных мирах. М., 1983
Киреевский И.В. Критика и эстетика. М., 1979
Кожинов В.В. Книга о русской лирической поэзии 19 века. М., 1978