1 На правах рукописи Специальность 10.01.01 – русская литература
advertisement
1 На правах рукописи МАРУСОВА Ирина Владимировна ПРОБЛЕМЫ ПОЭТИКИ РОМАНА А. С. ПУШКИНА «КАПИТАНСКАЯ ДОЧКА» Специальность 10.01.01 – русская литература АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук Смоленск – 2007 2 Работа выполнена на кафедре истории и теории литературы ГОУ ВПО «Смоленский государственный университет» Научный руководитель: доктор филологических наук профессор В. С. Баевский Официальные оппоненты: доктор филологических наук профессор А. В. Королькова кандидат филологических наук доцент Т. А. Семенцова Ведущая организация: Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН Защита состоится «25» мая 2007 г. в 14.00 в зале Учёного совета на заседании диссертационного совета Д 212.254.01 при ГОУ ВПО «Смоленский государственный университет» по адресу: 214000, Смоленск, ул. Пржевальского, 4. С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке СмолГУ. Автореферат разослан «13» апреля 2007 г. Учёный секретарь диссертационного совета доктор филологических наук, профессор Н. А. Максимчук 3 ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ Актуальность исследования. «Капитанская дочка» занимает в творчестве Пушкина особое место. Это последнее завершённое и опубликованное при жизни прозаическое произведение поэта, итог его идейных и творческих исканий. На протяжении двух веков «Капитанская дочка» привлекала внимание писателей, критиков и литературоведов. В настоящее время продолжается интенсивное изучение романа. Анализу «Капитанской дочки» посвящены монографии Г. П. Макогоненко, Е. Н. Купреяновой, Е. Ю. Полтавец, отдельные главы в работах Л. С. Сидякова, Н. Н. Петруниной, Н. К. Гея, Н. Л. Степанова и других исследователей прозы Пушкина, множество статей. Однако исследователи отмечают, что, несмотря на существование обширной литературы, посвящённой творчеству Пушкина 1830-х годов, этот отрезок творческого пути писателя всё ещё является наименее изученным. Ряд важных вопросов, связанных с исследованием поэтики «Капитанской дочки», остаётся почти не затронутым. Неоднократно отмечалось, что Пушкин, одновременно создавая художественное и историческое произведения о пугачёвском восстании, поразному использовал собранный в ходе работы документальный материал. Однако исследователи ограничиваются рассмотрением отдельных аспектов проблемы. Систематический сопоставительный анализ «Истории Пугачёва» и «Капитанской дочки» в литературе отсутствует. Открытым остаётся вопрос о приёмах трансформации исторического материала в исторической и художественной прозе Пушкина. Некоторые особенности поэтики «Капитанской дочки», выявленные при сопоставлении с «Историей Пугачёва», были отмечены рядом исследователей и интерпретированы как комические несообразности. Между тем, при ближайшем рассмотрении они представляют собой особую систему, 4 возникшую в глубокой древности и связанную с карнавальной традицией. До сих пор не существовало целостного анализа карнавальной поэтики романа «Капитанская дочка». Необходимостью полного, всестороннего исследования указанных проблем поэтики «Капитанской дочки», которое может существенно дополнить представления о романе и художественной прозе Пушкина в целом, обусловлена актуальность и научная новизна диссертации. Цели исследования – на основании сплошного сравнительного анализа выявить конкретные случаи сходства текстов «Истории Пугачёва» и «Капитанской дочки»; сформулировать принципы трансформации документального материала в художественной прозе Пушкина; выделить черты карнавальной поэтики в романе «Капитанская дочка»; определить их функции в произведении; выявить специфические особенности воплощения карнавальной традиции в творчестве Пушкина. Объект исследования – «История Пугачёва» и «Капитанская дочка» Пушкина с точки художественного зрения образной пространства. системы, Предмет сюжета и фабулы, исследования – интертекстуальные связи между «Историей Пугачёва» и «Капитанской дочкой», а также черты карнавальной поэтики в романе «Капитанская дочка». Материалом исследования являются «Капитанская дочка» и «История Пугачёва». Тексты приводятся по изданию: Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 17-ти т. М.-Л.: Издательство АН СССР, 1938-1959. Методологическая основа. Работа основана на сочетании культурноисторического и формального подходов. Теоретическую базу исследования образуют труды В. Б. Шкловского, М. М. Бахтина, А. З. Лежнева, Ю. Г. Оксмана, В. С. Баевского, Ю. М. Лотмана, Н. Н. Петруниной, Л. И. Вольперт, 5 Л. С. Сидякова, Р. В. Овчинникова и других исследователей творчества Пушкина. Методы исследования. В работе применены сопоставительный и культурно-исторический методы. Теоретическая значимость исследования состоит в углублении и уточнении представлений о поэтике итогового романа Пушкина «Капитанская дочка» и об особенностях художественной прозы Пушкина в целом. Полученные выводы вносят новый вклад в разработку теории карнавализации и позволяют по-новому осознать место творчества Пушкина в историко-литературном процессе и его отношение к мировой литературной традиции. Практическая ценность. Материалы исследования могут быть использованы при чтении лекций по истории русской литературы XIX века, при подготовке спецкурсов и спецсеминаров по изучению творчества Пушкина, жанровых особенностей русского исторического романа, карнавальной традиции в литературе Нового времени. На защиту выносятся следующие положения: 1. Так как «Капитанская дочка» и «История Пугачёва» основаны на одном и том же документальном материале, между ними возникают многочисленные интертекстуальные связи. Однако в зависимости от жанра произведения различаются способы преобразования материала. 2. Основными принципами отбора и трансформации исторического материала в художественной прозе Пушкина являются сжатость, концентрированность материала, детализация, связь с мифологией и фольклором. Важнейшим дифференцирующим признаком при сопоставлении «Истории Пугачёва» и «Капитанской дочки» становится карнавальная традиция. 6 3. «Капитанская дочка» тесно связана с карнавальным мироощущением. В романе нашли отражение основные карнавальные категории, действа, приёмы. Карнавальная традиция воздействует на формирование сюжета и фабулы романа, организует систему персонажей, влияет на структуру художественного пространства. 4. Карнавальная традиция выполняет в «Капитанской дочке» ряд важнейших функций: формирование комического эффекта, тесно связанного с драматической стороной жизни; проникновение в глубинную суть русского народного духа и человеческой души; утверждение подлинного гуманизма. Апробация работы. Результаты исследования нашли отражение в 10 публикациях. По материалам диссертации сделано 7 докладов на научных конференциях разного уровня: на ежегодных аспирантских научных конференциях кафедры истории и теории литературы СГПУ в 2002, 2004 гг.; на Филологическом семинаре кафедры истории и теории литературы СмолГУ в 2006, 2007 гг.; на межвузовской научной конференции «Современные пути изучения художественного произведения и истории литературы» (СГПУ, 2003); на международных конференциях «Язык. Человек. Культура» (СГПУ, 2005) и «Современные пути исследования литературы» (СмолГУ, 2006). Структура и объём диссертации. Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения, примечаний, списка источников текстов и списка литературы. Основная часть диссертации изложена на 156 страницах. 21 страницу занимают примечания, 15 страниц – список источников и литературы (155 наименований). 7 ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ Во Введении (с. 4-7) поставлена проблема, обоснована актуальность и научная новизна исследования, определены цели и методология исследования, охарактеризован материал исследования. Глава 1 «“Капитанская дочка” в современных исследованиях» (с. 8-36) содержит обзор достижений современного литературоведения в области изучения «Капитанской дочки». Мы выделяем основные направления в исследовании романа и кратко характеризуем связанные с ними работы. Отдельные параграфы посвящены истории создания «Капитанской дочки», её жанровой природе, проблематике, системе образов персонажей, художественному пространству и времени, фольклорной традиции в романе, языку и стилю «Капитанской дочки». Глава 2 «“Матерьял и стиль”: “История Пугачёва” и “Капитанская дочка”» (с.37-72) включает подробный сопоставительный анализ указанных произведений. На основании наблюдений сформулированы принципы, отражающие специфику трансформации исторического материала в художественной прозе Пушкина. В § 1 «История замысла произведения о Пугачёве» рассматриваются основные этапы работы Пушкина над «Историей Пугачёва» и «Капитанской дочкой». Особое внимание обращено на то, что работа над произведениями о пугачёвском восстании велась параллельно. Замысел «Капитанской дочки» пробудил к жизни исторические разыскания, которые сложились в единое произведение и, в свою очередь, оказали влияние на окончательный вариант текста романа. § 2 «Матерьял и стиль: методика исследования» содержит анализ литературы вопроса, среди которой труды Г. П. Блока, Р. В. Овчинникова, Н. В. Измайлова, А. А. Карпова, Э. И. Худошиной и др., и описание методики исследования, в основе которой лежит выдвинутое В. Б. 8 Шкловским положение: писатель, включая документальный материал в произведение, отбирает его не по принципу достоверности, а по принципу удобства материала. Включаясь в систему художественного произведения, факт видоизменяется, трансформируется. Систему трансформации материала представляет собой литературный жанр. Мы проводим сравнение текстов «Капитанской дочки» и «Истории Пугачёва» по трём направлениям: образ Пугачёва, эпизоды захвата крепостей пугачёвскими войсками, этатическое начало. В § 3 «Образ Пугачёва» исследуется один из центральных образов в романе и в историческом сочинении. Многие факты, описанные в «Истории Пугачёва» (черты внешности, одежда, изречения, противоречивость характера), переходят в роман. Однако в «Капитанской дочке» нет предыстории самозванца и обоснования исторической необходимости его появления (чему отводится значительное место в «Истории Пугачёва»); сокращено описание жестокостей, творимых лично Пугачёвым; отсутствуют сведения о частной жизни самозванца (тогда как в «Истории Пугачёва» описывается его женитьба), подробности его поведения перед казнью. Образ Пугачёва в романе возникает в ореоле стихии природной и стихии народной поэтической речи. Место исторической необходимости заступает логика случайности, неожиданных встреч и узнаваний. В образе Пугачёва проявляются мистические черты (намёки на оборотничество и связь с нечистой силой). Вместе с тем, материал отобран так, что законность власти Пугачёва в глазах народа представляется неоспоримой, а предоставленные доказательства соответствуют архаическим народным представлениям о царе. В § 4 «Осада Белогорской крепости» выявляются общие черты между многократно описанными в «Истории Пугачёва» захватами крепостей и эпизодом штурма Белогорской крепости. Более всего осада Белогорской 9 крепости напоминает штурм Нижне-Озерной крепости, что подчёркивается в тексте романа, однако некоторые подробности соотносятся с другими эпизодами «Истории Пугачёва» (захват Яицкого городка, Татищевой и Ильинской крепостей). Яркие исторические подробности «Истории Пугачёва» в романе сконцентрированы в описании захвата вымышленной крепости. Пушкин сгущает, спрессовывает воедино удалённые в реальном времени и пространстве эпизоды, чтобы на нескольких страницах представить в полном объёме противоречивую картину русского бунта, обострить кризисную ситуацию и ярче раскрыть особенности русского национального характера. При этом в романе трагический пафос в сцене казни оттеняет комическая фамильярность Ивана Игнатьича («Ты, дядюшка, вор и самозванец!»). Она усиливает катарсис, подчёркивая вторжение страшной силы в домашний мир с его привычными обращениями и любимыми словечками. В «Истории Пугачёва» Пушкин рассказывает об эпизоде войны как историк. Отсюда внимание к деталям, беспристрастное описание жестокости мятежников. В «Капитанской дочке» в содержании одной главы заключены мысли о переменчивости судеб, роли случайности в жизни человека; открывается подлинная сущность людей, лишившихся на пороге жизни и смерти привычной социальной маски; проявляет себя с неожиданной стороны сложный и противоречивый характер Пугачёва. Осада НижнеОзерной крепости –маленькое событие в ходе большой войны. Осада Белогорской крепости – существенный для фабулы романа эпизод, в котором скрыты размышления о судьбах человека в кризисной ситуации. § 5 «Этатическое правительственных официальную первоначальной войск начало» и государственную растерянности образов власть. посвящён анализу офицеров, Пушкин оренбургского действий представляющих воссоздаёт генерала и картину других 10 военачальников. События трёх глав исторической хроники сводятся к нескольким страницам «Капитанской дочки», что усиливает впечатление беспомощности защитников городов и крепостей пред лицом пугачёвского войска. В романе происходящее описано на грани драматического и комического. Усиление комического эффекта происходит как за счёт сжатия материала, так и при помощи намеренного искажения некоторых деталей (так, в «Капитанской дочке» среди собравшихся на военный совет, кроме генерала и самого Гринёва, нет ни одного военного человека, тогда как в «Истории Пугачёва» сказано, что в совете принимают участие как военные, так и гражданские чиновники). В «Капитанской дочке» появляются дополнительные бытовые детали (генерал в саду укутывает яблони соломой; военный совет проходит за чашкой чаю). В образе генерала Бибикова («История Пугачёва») возникают предпосылки к созданию образов поместного патриархального дворянства «Капитанской дочки». Характер Бибикова раскрывается перед читателем через цитату из народной песни и через письма. Разговорная интонация, использование пословиц и поговорок и простодушная искренняя набожность, свойственные письмам Бибикова, нашли отражение в образах Гринёвых и Мироновых. Вместе с тем, Бибиков в «Истории Пугачёва» проявляет себя как крупный исторический деятель. Именно ему принадлежит высказывание, передающее основную мысль исторического труда: «Пугачёв не что иное, как чучело, которым играют воры, Яицкие казаки: не Пугачёв важен; важно общее негодование» (IX; 45). Если в «Капитанской дочке» образ Пугачёва безусловно доминирует над другими образами исторических персонажей, то в «Истории Пугачёва» рядом с ним встаёт яркий образ представителя официальной власти – генерала Бибикова. В § 6 «Выводы» сформулированы основные принципы отбора и трансформации исторического материала в художественной прозе Пушкина. 11 1) Сжатость, концентрированность материала. Пушкин считал точность и краткость первыми достоинствами прозы. Сравнение художественной и документальной прозы Пушкина позволяет показать, как этот закон функционирует при создании сюжета произведения. «История Пугачёва» насыщена историческим материалом. Роман точно воспроизводит факты, упомянутые в историческом труде, однако они за счёт повышенной концентрации материала приобретают особую значимость. При этом произведения образуют смысловое единство, одно воспринимается на фоне другого, что позволяет Пушкину-романисту избежать подробных исторических и этнографических отступлений, которые были характерны для современной ему традиции исторического романа (в первую очередь, традиции Вальтера Скотта). 2) Детализация. И в исторической хронике, и в романе доминирует определённый вид детали. В «Истории Пугачёва» гораздо больше кровавых, грубых подробностей. Скрупулёзно описано осквернение церкви, зверства мятежников. В «Капитанской дочке» подобные детали почти отсутствуют, о них говорится в основном намёками (Маша Миронова в письме Гринёву выражает опасение, что разделит участь Лизаветы Харловой, которая в подробностях описана в «Истории Пугачёва»; капитан Миронов изнемогает от раны в голову, тогда как аналогичная рана Харлова изображается детально). В романе на первый план выступает бытовая деталь («Придворный календарь», лубочные картинки в доме Мироновых, тряпочки и щепки, которые ребятишки заталкивают в пушку и т. д.). «История Пугачёва» изображает ход военных действий с точки зрения объективного историка. «Капитанская дочка» рисует мирную жизнь, в которую врывается война, изменяя судьбы людей. Одни и те же детали интерпретируются по-разному в историческом и художественном произведении. Так, горящие глаза являются доминантой 12 образа Пугачёва, по которой читатель может узнать его раньше недогадливых персонажей. Этот признак переносится на соратников Пугачёва. Аналогичным образом, «знаки на грудях» из следов болезни превращаются в доказательство царского происхождения Пугачёва. В использовании художественной детали выявляются два основных принципа: а) в каждом жанре преобладает особый вид детали; б) единичная деталь, бывшая в «Истории Пугачёва» элементом описания, в «Капитанской дочке» получает дополнительный смысловой вес и приобретает символическое значение. 3) Связь с мифологией и фольклором. Несмотря на большое количество прямых параллелей между текстом «Истории Пугачёва» и «Капитанской дочки», исторический материал в романе не выступает на первый план. При чтении романа в первую очередь обращает на себя внимание другой пласт материала – фольклорный. В духе фольклорной символики интерпретируется в первую очередь образ Пугачёва. Связь с народной культурой осуществляется в романе не только через цитирование и сюжетное сходство, но и на более глубоком уровне. «Капитанская дочка» испытывает влияние такой древней формы народного мироощущения, как карнавальная культура. Описанные принципы трансформируют документальный материал в художественный текст, который содержит размышления о законах, управляющих историей, о движущих силах исторического процесса и о месте человека на арене крупных исторических событий. В Главе 3 «Карнавальная поэтика романа А. С. Пушкина “Капитанская дочка”» (с. 73-152) исследуется поэтика романа с точки зрения теории народной смеховой культуры, рассматриваются элементы карнавального обряда, воплотившиеся в тексте «Капитанской дочки». 13 В § 1 «Понятие карнавала и карнавализации» мы, вслед за Бахтиным, определяем карнавал как синкретическую зрелищную форму обрядового характера. Карнавал находится на границах искусства и самой жизни; это зрелище без разделения на исполнителей и зрителей. Основная цель карнавала – вывернуть наизнанку привычные представления о мире как о разумной иерархической системе, поставить с ног на голову обычный порядок вещей, осмеять всё привычное и застывшее с тем, чтобы через отрицание, осмеяние (символическую смерть) способствовать его возрождению и обновлению. Карнавализованной литературой Бахтин называет литературу, которая испытала на себе (прямо или косвенно, через ряд посредствующих звеньев) – влияние тех или иных видов карнавального фольклора. В ряде работ (например, у Б. Гройса, В. Н. Турбина, В. Л. Махлина, В. С. Вахрушева) карнавал рассматривается философском, этическом, даже политическом исследование отражения карнавальной преимущественно аспекте. традиции в Между в тем, художественном произведении – продуктивный подход, который может пролить свет на жанровую природу произведения, теорию жанров в целом, место писателя в литературном процессе, литературные традиции, воспринятые им. В § 2 «Карнавальная поэтика “Капитанской дочки” в исследованиях» анализируются высказывания о карнавальной поэтике романа в литературе. Карнавализацию отдельных эпизодов «Капитанской дочки» отмечали М. М. Бахтин, Л. И. Вольперт, Н. Я. Эйдельман, Э. И. Худошина, Е. С. Хаев. В. С. Баевский считает карнавальную традицию интегрирующим элементом в поэтике Пушкина на протяжении всего периода творчества. Некоторые исследователи отмечают странные, не поддающиеся логическому объяснению элементы сюжета и характеристики персонажей, интерпретируя их как часть общего комического тона повествования (П. 14 Дебрецени), фарсовое начало (В. Н. Турбин), неформальные отношения (Г. И. Пеев) и др. Исследование текста «Капитанской дочки» с позиций карнавализации позволяет обнаружить в романе не механическое соединение комических эпизодов и положений, а систему, элементы которой взаимодействуют между собой, выполняя определённые функции в художественном замысле Пушкина. В § 3 «Методика исследования» мы предлагаем критерии, на основании которых можно говорить о карнавализации произведения: 1) автор знаком с карнавальной традицией. Карнавал (непосредственно или через карнавализованную литературу) находится в кругу его интересов в период создания произведения; б) атрибуты карнавала в произведении выступают комплексно, взаимодействуют между собой, образуя систему. Вслед за Бахтиным мы выделили основные элементы карнавала, перешедшие в литературу: карнавальные категории и карнавальные действа. Карнавальные категории – наиболее общие положения, принципы карнавального мироощущения. К ним относятся вольный фамильярный контакт, эксцентричность, профанация, принцип амбивалентности. Каждой карнавальной категории соответствует ряд приёмов. Так, с категорией вольного фамильярного контакта связан особый язык, сочетающий в себе похвалу и брань, а также фамильярная жестикуляция. Категория эксцентричности воплощается в тексте через всевозможные проявления эксцентричного поведения: перебранки, шутливые поединки, бескровные карнавальные войны, скандалы и разоблачения, неуместное использование предметов. Категория профанации включает карнавальные пародии на священные тексты, кощунства, непристойности, связанные с производительной силой земли и тела. Карнавальная амбивалентность реализуется с помощью создания парных образов и сцен. Карнавальные категории отражены в центральном действе карнавала – увенчании и 15 последующем развенчании карнавального короля. К карнавальным действам мы относим также пир и игру. § 4 «Карнавальная традиция в быту Пушкина» посвящён анализу бытовых источников карнавализации в творчестве Пушкина. Среди них важное место занимают развлечения пушкинского времени – маскарады и народные гуляния, ярмарки. Ярким примером карнавального отношения к литературе становится для молодого Пушкина деятельность «Арзамаса», пронизанная духом весёлой игры Основная задача «Арзамаса» – разрушить старое с тем, чтобы возникла обновлённая литература. Она осуществлялась в карнавальной обстановке (за пиршественным столом) карнавальными средствами (пародирование на бытовом и литературном уровнях) в соответствии с карнавальным пафосом возрождения и обновления через ритуальную смерть-осмеяние. Одежда Пушкина часто напоминала карнавальный костюм, эпатировала окружающих. Об этом свидетельствуют воспоминания В. П. Горчакова, А. И. Подолинского, П. Парфёнова, А. М. Каратыгиной и др. При этом Пушкин иронически обыгрывал предписанный этикетом наряд. Об эксцентричном поведении молодого Пушкина, напоминающем вольный фамильярный контакт, вспоминают И. И. Пущин, Ф. Ф. Вигель, М. И. Осипова, А. О. Смирнова-Россет. Духом карнавальной вольности пронизано поведение Пушкина во время встречи с Николаем I, вернувшим поэта из ссылки: на протяжении разговора Пушкин, оборотясь спиной к камину, грел ноги; даже, по воспоминаниям М. М. Попова, присел на стоящий позади стол, что было вопиющим нарушением этикета. К началу 1830-х годов в мировоззрении и творчестве Пушкина происходит перелом, отмеченный многими исследователями. Поступки Пушкина становятся менее эксцентричными, игровое поведение сохраняется главным образом в кругу близких друзей. Начиная с 1830 года Пушкин 16 создаёт наиболее карнавализованные произведения: «Повести Белкина», «Маленькие трагедии», «Домик в Коломне», «Пиковую даму», наконец, «Капитанскую дочку». Карнавальная стихия в поведении Пушкина отступает на задний план, переходит в область художественного творчества. В §§ 5-13 подробно рассматриваются карнавальные категории, приёмы и действа, нашедшие отражение в «Капитанской дочке». Вольный фамильярный контакт возникает между персонажами в узловых точках сюжета и определяет дальнейшее развитие действия. Вольные фамильярные отношения главенствуют как в лагере Пугачёва, так и в Белогорской крепости. Два важнейших момента фабулы – помилование Гринёва Пугачёвым и помилование его императрицей – реализуются как результат отношений, начинавшихся по законам вольного фамильярного контакта. Категория профанации преобразует важнейшие для пушкинской эпохи понятия, такие, как военная служба, дуэль, поэтическое творчество. В тексте романа сохраняются намёки на карнавальные кощунства по отношению к религии, которые проявляются за счёт иронического переосмысления библейских цитат, их остраннения путём переноса в разговорный контекст. Категория эксцентричности находит отражение в поступках и словах персонажей романа; наиболее специфическим её проявлением становится карнавальный костюм. Наряд персонажей уподобляется карнавальному костюму, будучи устаревшим (мундир времён Анны Иоанновны), не соответствующим обстановке (колпак и халат капитана, командующего строем), составленным из элементов, контрастных по цвету (синяя заплата на локте зелёного мундира), этнической и социальной принадлежности (одеяние советников Пугачёва). Эксцентричное одеяние способствует как характеристике персонажа, так и созданию комического эффекта. Однако основная его функция – сокрытие социального статуса персонажа (ярче всего 17 это проявляется императрицы). в описании Вольный «домашнего» фамильярный платья контакт и душегрейки практически всегда сопровождается появлением персонажей не в свойственном их статусу одеянии, а в карнавальном костюме. Карнавальная категория амбивалентности оказывает воздействие на образную систему и фабулу романа путём создания парных по контрасту и сходству образов персонажей, как главных (Гринёв – Савельич), так и второстепенных (Белобородов – Хлопуша), а также парных сцен, которые взаимно отражают друг друга, описывая сходные события дважды, в комическом и драматическом ключе (казнь защитников Белогорской крепости и сцена с «реестром» Савельича, дважды начатая дуэль Гринёва и Швабрина). Важное место в сюжете «Капитанской дочки» занимает карнавальное действо увенчания – развенчания карнавального короля, воплощением которого становится Пугачёв. Карнавальная стихия (ночь, метель, сон) сопровождает его появление перед читателем. Атрибуты власти Пугачёва представлены в карнавальном духе как профанация государственных регалий («дворец» – изба, оклеенная золотой бумагой; у «придворных» орденские ленты надеты поверх армяков). В соответствии с карнавальной традицией законность власти Пугачёва в глазах народа подтверждается за пиршественным столом и в бане. Категория вольного фамильярного контакта позволяет Пугачёву переступить рамки официальных отношений и проявить в общении с Гринёвым человечность, милуя его вопреки жестоким законам войны. Карнавальное мироощущение помогает представить образ Пугачёва сложным, двойственным и в то же время приблизить его к читателю, делая причастным к вековой народной традиции, настоящим «мужицким царём». В «Капитанской дочке» нашли отражение такие карнавальные действа, как пир и игра. Пиршественные образы неоднократно возникают в тексте 18 романа. В соответствии с традицией карнавализованного жанра симпосиона описан военный совет как в окружении Пугачёва, так и в Оренбурге. В официальном пространстве место народного «пира на весь мир» занимает светское чаепитие, сохраняющее, однако, остатки карнавальной вольности. За пиршественным столом происходит решающий разговор Гринёва и Пугачёва, и эта обстановка оказывает влияние на их особую откровенность друг с другом. Однако разговор происходит, когда Гринёв и Пугачёв остаются наедине. Традиция вольного пиршественного слова внешне сохраняется, но исчезает важнейший компонент – всенародность. Карнавальная традиция сочетается с литературными приёмами XIX века. Тема азартной игры, игры с Судьбой и Случаем возникает в переломный момент для судьбы Гринёва (встреча с Зуриным после отъезда из Белогорской крепости) и художественно мотивирует случайность, ставшую спасительной для чести и жизни Гринёва и Маши. Приём qui pro quo, наиболее полно выражающий карнавальный пафос перемен, возникает в связи с главными и второстепенными персонажами. Персонажи романа (Гринёв, Пугачёв, Маша Миронова, Савельич, Екатерина II, даже Иван Игнатьич и Бопре) в определённый момент оказываются не теми, за кого их принимали. Qui pro quo может выступать в функции как динамического, так и статического мотива, что в совокупности усиливает атмосферу всеобщей относительности страшного карнавала пугачёвщины. Важное место в романе занимает пространство карнавальной площади. Сцены на площади Белогорской крепости, насыщенные до предела карнавальным мироощущением, представляют собой композиционный центр романа и описывают момент наивысшего обострения ситуации. Для структуры «Капитанской дочки» имеет значение также понятие карнавального порога и связанный с ним топос дороги. В карнавальном пространстве происходят разговоры, наиболее ярко раскрывающие 19 глубинную суть характера персонажей, в первую очередь Пугачёва. Карнавальная традиция художественно мотивирует особую откровенность этих бесед. В § 14 «Специфика восприятия карнавальной традиции в романе “Капитанская дочка”» мы рассматриваем, как преобразуется архаическая традиция в соответствии с требованиями современных Пушкину жанров. Важная особенность воплощения карнавальной традиции в романе «Капитанская дочка» – почти полное отсутствие внимания к сфере материально-телесного низа. В тексте романа присутствуют лишь отдельные намёки на карнавальные непристойности (рассказ о драке мужчины и женщины в бане из-за шайки горячей воды). Связь с темами и образами материально-телесного низа в романе осуществляется через пиршественные образы. Однако образы еды и питья не оборачиваются физиологической стороной; они не самодостаточны, как в карнавализованной литературе Возрождения. Их основная функция в тексте – обрамление особо значимых речей персонажей. Другая особенность карнавализации в «Капитанской дочке» заключается в двойственности мотивировок. Карнавальное поведение персонажей в «Капитанской дочке» не выглядит эксцентричным, поскольку в большинстве случаев имеет под собой реалистическую мотивировку. Так, дерзость Савельича объясняется особым характером отношений с Гринёвым, которого он воспитывал с детства и, вероятно, не раз журил и наказывал. Если в «Повестях Белкина» карнавальные приёмы лежат на поверхности, то в «Капитанской дочке» они скрыты за мрачностью описанных событий и строгостью реалистических мотивировок. Присутствие карнавальной традиции может быть выявлено только при комплексном анализе текста романа. По аналогии со словами Бахтина о редуцированном 20 смехе в карнавализованной литературе XVIII-XIX веков, можно говорить о редуцированном карнавале в «Капитанской дочке». § 15 «Функции карнавальной поэтики в “Капитанской дочке”» содержит анализ основных функций, которые выполняют в тексте романа карнавальные категории, приёмы и действа. Наиболее очевидной является функция создания комического эффекта. Универсальный, всепобеждающий карнавальный смех несколько раз прямо реализуется в тексте романа, маркируя важнейшие элементы фабулы. Так, Пугачёв смеется на пиру неведомо чему, глядя на Гринёва, и молодой человек, который только что видел смерть близких людей, тревожится об участи невесты и в любой момент ожидает казни, тем не менее не может удержаться от смеха. В «Капитанской дочке» осмеянию, комической профанации с большей или меньшей степенью интенсивности подвергаются важнейшие понятия государственной и общественной жизни: офицерская служба, дуэль, поэзия, религия. Острейший государственный кризис XVIII века – пугачёвское восстание – описывается в неразрывной связи комического и трагического. Наиболее ярко это проявляется в создании амбивалентной пары сцен на площади Белогорской крепости. В первой сцене драматизм ситуации оттеняется комическими деталями. Во втором эпизоде комическая сцена с чтением реестра Савельича балансирует на грани кровавой развязки. Тесная связь смеха и смерти, амбивалентное сочетание драматического и комического – важнейшая особенность романа Пушкина, связанная с карнавальной традицией. Вторая функция карнавализации в «Капитанской дочке» – проникновение к глубинным истокам народной культуры. Карнавальная традиция, отражающая важнейшую сторону народного миропонимания, воздействует на построение романа, на композицию, фабулу, образы персонажей. 21 В карнавальном мире, где случайность преобладает над необходимостью, где властвует вседозволенность, вольный фамильярный контакт и логика «обратности», возникает подлинный гуманизм, в котором Пушкин видел способ преодоления серьёзного препятствия на пути исторического развития России – противостояния дворянского и крестьянского миров, не способных понять друг друга. Карнавальная вольность делает возможным проявление человеческих отношений в мире строгой социальной регламентации. Заключение (с. 153-156) подводит итоги исследования, обобщает выводы. И «История Пугачёва», и «Капитанская дочка» основаны на документальном материале, ради которого Пушкин предпринял глубокие архивные разыскания, изучил отечественные и иностранные исторические труды, совершил путешествие на Урал и беседовал с живыми свидетелями пугачёвского восстания. Множество эпизодов «Капитанской дочки» имеют параллели в тексте «Истории Пугачёва». Однако, несмотря на общее основание, произведения различны по своей природе, так как материал трансформирован автором в соответствии с требованиями жанра. В нашей работе впервые проведено подробное сопоставление «Истории Пугачёва» и «Капитанской дочки», в результате которого отчётливо проявляются принципы построения художественной прозы Пушкина. Благодаря высокой концентрированности материала эпизоды романа оказывают наиболее сильное воздействие на читателя, отражая глубинные закономерности бытия. Наличие подробного свода исторических материалов, каким можно считать «Историю Пугачёва», позволяет Пушкину отбирать и концентрировать на одном участке текста исторически точные и вместе с тем наиболее значимые детали для характеристики эпохи, описания быта, нравов, 22 исторических деятелей. Принцип точности и краткости реализуется в художественной прозе Пушкина на уровне сюжета. И жанр исторического исследования, и жанр романа требуют определённого вида детали. В «Истории Пугачёва» воздействие на читателя оказывает подробное изображение жестокостей мятежников, в романе – глубокий, подчёркнутый контраст между мирной жизнью и ужасами войны. Сопоставление «Истории Пугачёва» и «Капитанской дочки» позволяет продемонстрировать, как отдельная подробность, будучи перенесена в текст романа, становится художественной деталью. Это происходит при помощи повторения, нагнетания детали («огненный взгляд» Пугачёва), а также за счёт актуализации фольклорно-мифологического контекста, как при описании метели, включающем мотивы оборотничества и смешения стихий. Важнейшим отличием художественного произведения от научного становится обращение к народной мифологии и фольклору. В диссертации впервые рассматриваются глубинные связи романа с народно-смеховой, карнавальной культурой. «Капитанская дочка», последнее завершённое прозаическое произведение Пушкина, стала итоговой и в отношении карнавализации пушкинской прозы. В тексте «Капитанской дочки» нашли отражение все основные карнавальные категории, действа, приёмы, выделенные Бахтиным. Категория вольного фамильярного контакта и принцип амбивалентности организуют фабулу романа, которая строится вокруг центрального карнавального действа – увенчания и развенчания карнавального короля. Категории профанации и эксцентричности доминируют в изображении важнейших понятий эпохи: военной среды, дуэли, поэтического творчества, – создавая эффект остраннения. Система персонажей испытывает влияние принципа амбивалентности, а также карнавального приёма qui pro quo, который выполняет интегрирующую функцию в поэтике Пушкина. 23 Кульминационные эпизоды «Капитанской дочки», когда решается судьба персонажей, разворачиваются в карнавальном пространстве, представляющем собой литературные модификации карнавальной площади. С моментами наивысшего напряжения сюжета связаны такие карнавальные действа, как пир и игра. Карнавальная стихия находит яркое воплощение в образе Пугачёва, благодаря чему романный персонаж резко отличается от персонажа «Истории Пугачёва», несмотря на сохранение большинства документальных подробностей. Карнавальная традиция дифференцирует научную и художественную прозу Пушкина, представляет собой ядро художественного мира «Капитанской дочки» и формирует художественную реальность, в которой становится возможным воплощение гуманистических идей Пушкина о человеке, обществе, государстве, истории. По теме диссертации опубликованы следующие работы: 1. «Капитанская дочка» и «История Пугачёва» А. С. Пушкина: матерьял и стиль // Филологические науки. – 2006. – № 5. – С.10-17. 2. Функции волшебной сказки в романе А. С. Пушкина «Капитанская дочка» // Scripta manent VIII: Сборник научных работ студентов и аспирантов-филологов. – Смоленск: СГПУ, 2002. – С. 5-8. 3. Влияние карнавальной традиции на образ Пугачёва в романе А. С. Пушкина «Капитанская дочка» // Пушкинский молодёжный фестиваль искусств «С веком наравне»: Сборник студенческих докладов. – М.: РГУ нефти и газа им. И. М. Губкина, 2002. – С. 83-90. 4. Карнавальная площадь в романе А. С. Пушкина «Капитанская дочка» // Scripta manent IX: Сборник научных работ студентов и аспирантовфилологов. – Смоленск: СГПУ, 2003. – С. 5-10. 24 5. Карнавальная категория профанации в романе А. С. Пушкина «Капитанская дочка» // Русская филология: Учёные записки. Том 7. – Смоленск: СГПУ, 2003. – С. 97-104. 6. Карнавальные двойники в романе А. С. Пушкина «Капитанская дочка» // Scripta manent X: Сборник научных работ студентов и аспирантовфилологов. – Смоленск: СГПУ, 2003. – С. 5-12. 7. Пир и игра в романе А. С. Пушкина «Капитанская дочка» // Русская филология: Учёные записки. Том 8. – Смоленск: СГПУ, 2004. – С. 310-317. 8. Карнавальные категории в романе А. С. Пушкина «Капитанская дочка»: вольный фамильярный контакт // Язык. Человек. Культура: Материалы международной научной конференции 21-23 марта 2005 г.: В 2 ч. – Смоленск: СГПУ, 2005. – Ч. 1. – С. 200-205. 9. Образ Пугачёва в «Истории Пугачёва» и «Капитанской дочке» А. С. Пушкина // Русская филология: Учёные записки. Том 10. – Смоленск: СмолГУ, 2006. – С. 252-264. 10. «Матерьял и стиль» в «Капитанской дочке» и «Истории Пугачёва» А. С. Пушкина // Русская филология: Ученые записки. Том 11. – Смоленск: СмолГУ, 2006. – С. 130-142.
