Котлова - Томский гуманитарный лицей

Функции реминисценций в поэме Вен. Ерофеева «Москва-Петушки»
Котлова Дарья
11 класс, гуманитарный лицей, г. Томск
Согласно определению из словаря литературоведческих терминов
реминисценция (от лат. - воспоминание) - сознательное или невольное
напоминание в тексте о другом художественном произведении
(воспроизведение фразовой или образной конструкции), известном факте
культурной жизни. Встречаются реминисценции, рассчитанные на узнавание, и
реминисценции скрытые, а в отличие от цитаты, реминисценция порой может
быть и неосознанной самим автором.
Произведение, выбранное для изучения, – это центральное произведение
творчества Венедикта Ерофеева - поэма «Москва-Петушки» - на сегодняшний
день является разносторонне изученным, но неиссякаемый исследовательский и
читательский интерес свидетельствует об открытости текста и неисчерпаемости
его интерпретации. Первое исследование, посвященное поэме «МоскваПетушки», появилось еще до того, как она была опубликована в СССР.
Показательно то, что в нем поэма рассматривается именно как произведение,
для которого характерно явление реминисценции, и уже в первом исследовании
указывается генетическая связность произведений Достоевского и поэмы
Ерофеева.
«Москва-Петушки» традиционно вписывается исследователями в
несколько контекстов, с помощью которых и анализируется поэма.
В частности, «Москва-Петушки» воспринимается как пратекст русского
постмодернизма и в контексте идеи М.М. Бахтина о «карнавальности
культуры». Активно изучаются связи лексического строя поэмы с Библией,
советскими штампами, классической русской и мировой литературами.
Существует несколько фильмов, посвященных поэме и личности автора,
множество театральных постановок.
Постмодернизм стремится разрушить саму идею связности путем
включения текстов, которые подчеркивают разорванность постмодернистского
сознания, и использованием якобы не относящихся к делу фрагментов. Такой
прием использует в своей поэме «Москва-Петушки» и Венедикт Ерофеев. Тем
не менее, одновременно с этим в его скрытых (реминисцентных) и явных
цитатах скрываются литературные «коды», настраивающие читателя на
ожидание связности и целостности текста. Это возможно проиллюстрировать
текстом поэмы, повествование в которой развивается неравномерно, а
постоянно
прерывается
многочисленными
оговорками,
поправками,
отступлениями и, на первый взгляд, сюжетно немотивированными
перебивками.
Текст заставляет читателя обратиться к его культурной памяти, начиная с
названия и заявленного автором жанра. Смысл заглавия поэмы Ерофеева таит в
себе сложнейшую систему взаимоотношений разнообразных художественных
элементов: от интертекстуальных мотивов до фактов так называемой
«внехудожественной действительности». Знак тире в названии поэмы можно
интерпретировать, с одной стороны, как символ связности между двумя этими
населенными пунктами, где тире, возможно, символизирует поезд, на котором
совершает путешествие главный герой. С другой стороны, тире может служить
знаком, противопоставляющим недосягаемость рая Петушков и вполне
конкретную московскую топонимику, которая в поэме четко соответствует
реальности. Жанр произведения синтетический, то есть его возникновение
обусловлено особой эстетической позицией самого автора. Поэмное действие
включает в себя путешествие героя (алкоголика Венички) из Москвы в
маленький городок Владимирской области Петушки. Это райское место, где
живет любимая им женщина и ребенок: «Петушки - это место, где не умолкают
птицы ни днем, ни ночью, где ни зимой, ни летом не отцветают жасмин.
Первородный грех - может, он и был - там никого не тяготит. Там даже у тех,
кто не просыхает по неделям, взгляд бездонен и ясен…» [3. С. 46].
Библейские цитаты в поэме приводятся как дословно, так и в достаточно
вольном пересказе, но и в этом случае сохраняют элемент узнаваемости. Не
меньшее место занимает в поэме рефлексия «по поводу» библейских текстов.
Начинается путешествие как реальное, но чем ближе к финалу, оно
становится скорее философско-символическим. Сюжетно это объяснимо тем,
что к концу поэмы герой настолько пьян, что в связи с возникшими в сознании
разрывами, не способен интерпретировать и адекватно воспринимать
происходящее. Тем не менее Веничка выходит к вечным проблемам, которые в
маргинальном контексте окружающей действительности иронически
преломляются и снижаются. Текст насыщается подробностями авторской
биографии, то есть герою дается не только имя автора. Веничка не просто
«литературная маска» Венедикта Ерофеева. Скорее это одна из альтернатив
мифологизированной личности автора. Это свойство подчеркивает
субъективизм и психологизм «Москвы-Петушков», что, в свою очередь,
наделяет ее чертами, присущими лирическим произведениям и обосновывает
данное самим автором жанровое определение.
В связи с этими свойствами даже конкретные, представленные читателю
события происходят скорее не в реальном мире, а в пространстве внутреннего
мира героя и соответственно интерпретируются в связи с характерными для
психологии автора чертами.
Еще в предисловии Ерофеев предупреждает о том, что пропустит одну из
глав, именуемых, как и все остальные, по названию проезжаемой Веничкой
станции, а именно «Серп и Молот-Карачарово», потому как «во всей главе нет
ни единого цензурного слова, за исключением фразы «И немедленно выпил» [8
C.8]. Само название главы - еще одна реминисценция. Карачарово - село,
находящееся в пригороде города Муром. Известно тем, что здесь родился и
вырос герой русских былин XII-XVI веков Илья Муромец-богатырь, поведение
которого указывает на систему ценностей народа: богатыри защищают
православную веру, русскую землю и князя. Название главы, в которой дается
отсылка к фольклорному тексту, выводит читателя на проблему русского
богатырства, выродившегося в Серп и Молот - образ советского государства. В
связи с возникающей темой богатырства чрезвычайно важен образ самого
повествователя - Венички. Впоследствии герой поэмы Ерофеева становится
богатырем-защитником всего важного и ценного для общества, носителем
морали. Традиционно образ богатыря вбирает в себя черты, присущие
современному ему обществу, можно сделать вывод о духовном состоянии
советского общества. Это общество атеистическое, а так как традиционно
богатыри-защитники христианской веры, встает вопрос, что же защищает
богатырь Ерофеев? В его сознании алкоголь замещает веру в Бога, но так как
алкоголь не тождественен Богу, именно в силу нетождественности замещения
воплощает его отсутствие.[5 C.13] Этот так называемый «минус прием» скорее
всего генетически восходит к роману А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Так,
переходя непосредственно к анализу заимствования Ерофеевым текстов
русской классики, прежде всего, необходимо обратиться именно к этому
значительному для русской литературы тексту и являющемуся по определению
В.Г. Белинского «энциклопедии русской жизни». Как в свое время роман
Пушкина стал первым русским реалистическим произведением, с поэмы
Ерофеева начинается история русского постмодернизма. Как было отмечено
ранее, композиционно роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин» и поэму
Ерофеева объединяет «минус-прием»: в пушкинском романе пропуск десятой
главы, данной после текста романа, обусловлен идейным замыслом автора. Что
касается поэмы Венедикта Ерофеева, пропуски в ней сделаны автором лишь в
тех местах, где присутствует слишком большое количество непечатных слов.
Несмотря на это, в тексте самой поэмы чаще всего они печатаются без цензуры,
поэтому обосновать пропуски лишь тем, что автор счел неприличным такое
количество брани, нельзя.
Из вышесказанного можно сделать вывод, что пропусками автор
иллюстрирует разрывы в сознании героя, вызываемые чрезмерными
возлияниями, и еще раз отсылает читателя к тексту классического романа. Не
только этот прием «роднит» поэму Ерофеева с пушкинским романом. Как и
Евгений Онегин, Веничка Ерофеев совершает свое путешествие по
направлению из столицы в провинцию. Только в пушкинском тексте сюжет –
это история духовного поиска, роста и развития героев, а герой Ерофеева
оказывается статичен в своих убеждениях, что возможно и приводит его к
смерти.
Аллюзии на еще одно произведение русской классики принципиально
важны для понимания позиции автора. Так же как текст поэмы «МоскваПетушки», текст «Мертвых душ» Н.В. Гоголя прозаический. Традиция Гоголя,
оказывается сильна не только в связи с проблемой жанра. Так же
перекликаются образы женщин. Недосягаемость, а вместе с тем
привлекательность возлюбленной Венички отсылает читателя к образу героини
повести «Невский проспект», «панельной девы», за которой следует главный
герой. Известно, что женская красота в изображении Гоголя обретает
уникальные особенности. Особое место Гоголь отводил описанию ресниц у
красавиц и Веничка, вспоминая о Возлюбленной, мечтает прежде всего о
«белесых ресницах».
Помимо гоголевских «Мертвых душ» есть в русской литературе и еще
один, хоть и менее выразительный пример жанровой аналогии
Например, у И.С. Тургенева есть цикл под названием «Стихотворения в
прозе». Кстати, не только главный герой, но и те, кто встречается на его пути,
неоднократно обращаются к произведениям Тургенева, а для некоторых
знакомство с творчеством этого автора тождественно равно уровню культуры и
нравственности человека. По мнению героев Ерофеева, тот, кто читает
произведения Тургенева, не должен и не может грубо выражаться и недостойно
вести себя в обществе. Безусловно, все произведение насквозь иронично, а где
есть ирония, там обязательно возникает «мерцание смыслов» - их вибрация,
двоение.
Исследователей проблематики и поэтики поэмы «Москва-Петушки»
прежде всего интересует связь поэмы с полифоническими романами Великого
Пятикнижия Ф.М. Достоевского, в частности романами «Преступление и
наказание», «Идиот», «Братья Карамазовы», «Подросток», «Бесы». А также
произведения, созданные ранее, по определению И. Анненского «до
катастрофы», то есть ареста по делу «петрашевцев» и казни, на эшафоте
замененной каторгой, такие как повести «Двойник», «Записки из подполья».
При сопоставительном анализе произведений Достоевского и Ерофеева
обнаруживаются общие философские позиции героев, и некоторая схожесть
структур сопоставляемых произведений. Поэтика романов Достоевского тесно
связана с библейским текстовым пространством. Есть основания предполагать,
что в поэму «Москва-Петушки» сюжеты, мотивы, фрагменты Библии входят
как непосредственно, так и опосредованно, через мотивную структуру и образы
Ф. Достоевского. Не менее важны и переклички мотивов. Например, мотив
«двойничества» в поэме «Москва-Петушки» реализуется следующим образом:
спутники Венички разбиты на пары, при изображении которых В.Ерофеев
использует принцип зеркальности. Пары персонажей воспринимаются как
пародийные цитации [4].
Восторженный стиль, характерный для поэтики Достоевского, которым
пользуется Веничка, для описания и выражения даже самых низких деяний и
желаний также наталкивает на мысль о генетической связи произведений этих
авторов. А также питие героя, обусловленное состоянием его души, очевидным
для него отсутствием справедливости сопоставляется с мученичеством святого.
Алкоголь-крест, который несет на себе Веничка, искупляя тем самым грехи
современного ему общества. Безусловно, мотив пьянства роднит героя
Ерофеева с героем Достоевского, его питие все-таки отличается от пития героя«мытаря» из романа Достоевского «Преступление и наказание»- Мармеладова.
Последний свое нравственное падание объясняет нищетой, которая и вызвана
тем, что Мармеладов пьет запоем. Выходит порочный замкнутый круг, выход
из которого появляется вместе со смертью «мытаря». В поэме «МоскваПетушки» так же сильна традиция замкнутого круга. Само движение по
маршруту, заявленному еще в названии, циклично и бесконечно, пока жив
герой.
Образ возлюбленной как некоего непостижимого и, в конечном счете,
недостигнутого идеала роднит поэму Ерофеева, во-первых, с романами раннего
периода творчества Достоевского. Прежде всего, это роман, с которого
началось вхождение в литературу Достоевского как писателя, 1844 году и после
многочисленных переделок законченный в мае 1845 года «Бедные люди».
Герои ранних произведений Достоевского как и Веничка Ерофеев
считают себя людьми, ущемленными обществом, теми чье достоинство и честь
жестоко попраны. Возникает характерный образ «бедного» или «маленького
человека». В отличие от того же Макара Девушкина, Веничка видит в своем
положении исключительность, которая отличает его от прочих людей и
позволяет возвыситься над ними. Это он подчеркивает своим маргинальным
поведением. Именно манера поведения роднит Веничку еще с одним героем
Достоевского Федором Карамазовым, для которого не существует
нравственных ценностей, устоев, а значит, и запретов. Он не опасается ни
людского осуждения, ни, что значительно более страшно для христианинаДостоевского, Божьего суда. Как и для Венички, вечные ценности и
императивы для него ничтожны. Так же как и Карамазов-старший, Веничка
пытается оправдывать свое поведение тем, что он отец, и все его поступки
совершаются лишь во благо своего сына и взамен рассчитывает на ответную
любовь. Тема детства, особенно детства несчастливого, отношения ребенка к
родителю, который стал причиной такого детства чрезвычайно важны для
Достоевского. И эта тема, прежде всего, раскрывается в романе «Братья
Карамазовы» в описании отношений между Федором Павловичем
Карамазовым и его старшим сыном Дмитрием, трагедия которого показана в
искаженном ненавистью восприятии отца. Еще один важный тип героя схож
некоторыми чертами с Веничкой - «подпольный человек», задумавший
совершить «богоубийство». Только для Венички его «скорлупой», «подпольем»
становится рюмка [5].
По ходу развития сюжета главный герой Веничка совершает движение
сквозь евангельскую мифологию, отечественную и мировую историю,
культуру, а в больше степени, конечно литературу. В связи с этим текст поэмы
перенасыщен культурными аллюзиями и цитатами, что позволяет некоторым
исследователям воспринимать текст и подходить к его изучению как к центону
- произведению, полностью состоящему из цитированных строк из других
произведений.
Литература
Вайль П., Генис А. Страсти по Ерофееву // Кн. обозрение. 1992. I .1 февр. № 7.
Егоров Е.А. Поэтика заглавия поэмы Вен. Ерофеева «Москва-Петушки»
Ерофеев Вен. Москва-Петушки. М.: Вагриус, 2008
Кавадеев А. Сокровенный Венедикт // Соло. 1991. № 8;
Липовецкий М. Апофеоз частиц, или Диалоги с Хаосом // Знамя. 1992. № 8.
Козицкая Е.А. Путь к смерти и ее смысл в поэме Вен. Ерофеева «МоскваПетушки»
7. Курицын В. Мы поедем с тобою на «А» и на «Ю» // Новое литературное
обозрение. 1992. № 1; Левин Ю. Комментарий к поэме «Москва-Петушки»
Венедикта Ерофеева.
1.
2.
3.
4.
5.
6.
8. Липовецкий М.Н. Трансформации (пост)модернистского дискурса в культуре
1920-2000-х гг. М.: Новое литературное обозрение, 2008.
Научный руководитель: Климентьева М.Ф., канд. филол. наук, преподаватель
лицея