Д.филос.н., проф. В.Н. Горелова Пермская государственная сельскохозяйственная академия

Д.филос.н., проф. В.Н. Горелова
Пермская государственная
сельскохозяйственная академия
ДУХОВНОЕ НАСЛЕДИЕ ХХ ВЕКА (ПОСТМОДЕРНИЗМ)
Первая половина XX в. была эпохой модерна. Постмодернизм возник в
Европе в 60-е гг. как реакция на модерн и развернулся стремительно как
широкое культурное течение, охватившее все области духовной жизни литературу, искусство, эстетику, философию, мир повседневности, состояние
умов. Теоретиков и практиков постмодернизма знает весь ученый мир, а в
российскую духовную жизнь лучшие произведения европейских
постмодернистов вошли в последнее десятилетие XX в. Постмодернистские
идеи есть и в отечественной культуре, но о них написано еще мало, путано и
вскользь... Даже крупные специалисты в этой области не дают определенного
ответа на вопрос, что это такое - постмодернизм?
Это - «не фиксированное хронологически явление, а некое духовное
состояние ... воля искусства, подход к работе» (1), противоположный
авангардистскому агрессивному отрицанию прошлого. «Долой лунный
свет!» - футуристический лозунг - типичная программа любого авангарда» напоминает У.Эко. Отечественные футуристы крушили культуру изнутри:
«Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. с парохода
Современности», - сердцевина литературного манифеста футуристов России
начала XX в.
Постмодернисты отвергают такой подход к прошлому. Прошлое
становится важнейшей темой духовного творчества. Прошлое нужно
переосмыслить, в том числе и сам авангард, ставший уже прошлым. Вопрос в
том, что и как переосмысливать? Быть внимательным к традиции и миру как
к тексту, совокупности, многообразию текстов, сложных и бесконечных по
смыслам. Мир сложен, хаотичен, децентрирован, нелинеен. Поэтому для
мира-текста не столь важен автор, его сотворивший (художник, писатель…),
важен сам текст и тот, кто его воспринимает, открывает в нем новые смыслы.
Автор умирает в тексте (2). Важно не объяснение, а интерпретация текста.
Ирония - оптимальный вариант выживания в сложном и трагическом мире,
неприятия насилия, жестокости в прошлом (например, в Средневековье, при
художественной философской, научной обработке которого возникает
множество ассоциаций с реалиями тоталитарных режимов XX столетия У.Эко, А.Гуревич, Ю.Лотман, X. Кортасар, Н. Саррот, Ж. Делез, Р. Гатарри).
Ирония сочетается с игровыми отношениями к миру. Прошлое может
разнообразно цитироваться как текст, фрагменты которого могут выступать в
своем реальном и символическом значении, как в коллажах художникададаиста Макса Эрнста, в которых смонтированы фрагменты гравюр XIX в.
У.Эко цитирует прошлое в детективном сюжете, в художественной ткани

© В.Н. Горелова, 2001
которого многомерно, сложно, необычайно привлекательно реализует
постмодернистские философские, семиотические, культурологические идеи.
«Средние века - это наше детство, к которому надо возвращаться постоянно,
возвращаться за анамнезом….вводя в текст замаскированные цитаты из
более поздних авторов (типа Витгенштейна), подавая их как цитаты той
эпохи. Всякий раз я прекрасно сознавал, что это не люди средневековья у
меня осовременены, а люди современных эпох мыслят по-средневековому»
(3). В «метафизике детектива» мастерски реализована характерная для
постмодернизма абстрактная модель лабиринта, в его трех символических
значениях: классическом, греческом – «лабиринта Тесея» (переосмысление
мифологической традиции), где к выходу ведет нить Ариадны; пути с
множеством тупиков и поиском выхода путем проб и ошибок; наконец,
лабиринта-сетки, ризомы (4) со множеством дорожек, которые пересекаются
друг с другом, не имеющей центра и периферии, потенциально безграничной
«паутины». Все типы лабиринтов проходят персонажи и главные герои
романа в хитроумном пространстве детективного сюжета, стремясь отыскать
убийцу и запрятанный текст «Поэтики» Аристотеля, расшифровать тексты
жизни, мысли, книги. «Раскрытие истинного значения текста или
произведения искусства никогда не заканчивается» (X. Гадамер. «Истина и
метод»), потому что текст открыт для интерпретаций, допускающих
множественные обращения (цитирования) других текстов для понимания и
открытия новых смыслов. З.Бауман находит «след» идей Гадамера, «теории
интерпретации»
Р.Барта
в
«интертекстуальности»
Ж.Деррида,
провозгласившего максиму «не существует ничего вне текста» и знания как
текста, которое умножается бесконечными сочетаниями текстов и
обращениями к новым текстам (5). Своеобразное «коллажирование» текстов
и бесконечные их интерпретации открывают новые духовные горизонты.
Интерпретация есть продолжение текста, на который она оказывает влияние,
и в их взаимоотношениях происходит активное освоение мира (текста). Этот
процесс и метод освоения Ж.Деррида назвал деконструкция, в содержании
которой важны переплетения деструкции (разборки), конструкции
(построения), реконструкции (сборки, восстановления), ответы на вопрос,
как это сделано, с взаимодополнением многих смыслов и интерпретаций.
Деконструкция противостоит классической гносеологической парадигме,
четко определяющей взаимоотношения субъекта и объекта. В
деконструктивной философии субъект как бы «рассеивается» в
процессуальном творении текста. «Потерянный в этой ткани, в этой текстуре,
субъект разворачивает себя, подобно пауку, вываливающемуся в секрециях,
конструирующих паутину»(6). Происходит многозначная, символически
насыщенная игра с объектом, доходящая до отождествления реальности с
искусством. К таким многомерным объектам относится библиотека в романе
У.Эко «Имя розы» - реальное хранилище многих текстов, очаг образования и
культуры, символ исторической памяти и символ «света в конце туннеля» у
выхода из лабиринта на простор мысли и творчества. Но по сюжету (и
реально - в истории XX в., например) библиотека выступает как спецхран для
крамольных, еретических, опасных для данной власти мыслей. Открытие
тайны смеха в книге Аристотеля неминуемо приводило монахов к смерти.
Смех у Эко выступает как реальное, творческое отношение к миру, как
искусство, философская традиция, символ свободы. Поэтика, искусство,
литература, философия неразделимы, так сложилось исторически, и Эко
следует этой традиции, осовременивая ее и эстетизируя философию.
В изобразительном искусстве наиболее наглядна игра с объектом в
таких жанрах, как боди-арт, коллаж, когда искусством становится игра с
человеческим телом, компановка фрагментов плодов, животных, растений,
вещей. Для шоу-бизнеса, поп-арта характерна артизация повседневности,
«соборность» театрализованных действ, та же тенденция - в музыкальных
массмедиа, религиозных театрализованных представлениях заезжих
миссионеров. Нагнетание ритмов, однообразие примитивных текстов,
повторяемых как заклинание, «неистовый шаманизм» дергающихся на
сценах эстрадных кумиров ведут игру с иррациональным в человеке, воскрешая мифологическое отношение к миру наперекор господству рационального
начала
в
культуре.
Эстетическая
деконструкция
обнаруживает
правомерность сосуществования рациональной демифологизации и
иррациональной ремифологизации сознания в преддверии нового XXI века.
Ирония, игра, интертекстуальная открытость и толерантность допускают и
побуждают к диалогу и освоению культуры во времени и пространстве
обычных людей с обыкновенным, даже маленьким интеллектуальным
багажом (7). Смешение стилей, многослойная символика, творческий
потенциал семиотического подхода (У.Эко, Р.Барт, Ю.Лотман) открывают
новые пути интеллектуальной жизни, сосредоточенности на полисемантизме
слова, открытости письменного текста. Категории письма придается особое
значение. Только письмо может продемонстрировать множество
интерпретаций, в процессе которых творятся новые смыслы и «умирает»
автор, что блестяще проделывает Р.Барт в опыте интерпретаций новеллы
О.Бальзака «Сарразин». Отрывок выбран не случайно: объект
художественного анализа - андрогин - выступает как текст для множества
интерпретаций, может быть, уводящих от замысла автора, зато
акцентирующих идею не оппозиции пола, а различения и возможного
слияния в одном как попытке природы сотворить биологическую
целостность человека. Творческая цепочка «текст - читатель» бесконечна как
бесконечен и неисчерпаем мир (текст). С точки зрения Барта, центрирование
взгляда на авторе как субъекте творчества, на рационализме в философии, на
европоцентризме в культуре ограничивает культурное пространство. Для
более объемного взгляда на мир важны и читатели, и неевропейские
культуры, и разные стили мышления - научные, философские, обыденные.
Письмо как обезличенная деятельность как бы собирает целостный образ
мира. Текст - многомерен. Текст-книга в последовательной цепочке знаков
воплощает линейные пространство, связи и тип мышления, но тексты можно
располагать и нелинейным, сетевым образом, где «сочетаются и спорят друг
с другом, сосуществуют равноправно различные виды письма» (8). В
«Грамматологии» Ж.Деррида категории письма придается фундаментальное
значение. Как и Барт, Деррида выделяет характерные черты линейного и
нелинейного письма как способов отражения разных форм мышления.
Нелинейные связи и отношения мира материального, духовного,
социального, культурного успешно изучает синергетика (Г.Хакен,
И.Пригожин, И.Стенгерс, Г.Николис, Н.Моисеев), семиотический подход
исследует формы нелинейного мышления, выраженные в формах
нелинейного письма. Деррида рассматривает все созданные тексты в
многомерных, нелинейных отношениях между собой, образующих
бесконечное множество смыслов, которые частично и наглядно
демонстрируют современные компьютеры (9). Компьютерные технологии,
помещая в многомерном пространстве разнообразные смыслонесущие
элементы текстов, посредством нелинейного письма открывают возможности
наглядного изучения зафиксированных и движущихся нелинейных форм
мысли. В этой связи компьютеры могут использоваться как эффективные
обучающие устройства.
М.Субботин раскрывает эвристический потенциал деконструктивного
метода Дерриды, позволяющего находить в тексте книги, открывать не
только репрезентации смыслов (линейное письмо), но становление, движение
мысли, маргинальные смыслы, что проявляет моменты нелинейности мысли,
смыслов, не доведенных до репрезентации. В нелинейном письме найден
способ отражения процесса рождения новых идей (10).
Считая постмодернистскую тенденцию в философии ее новым
творческим началом, вряд ли можно согласиться с идеей «смерти автора»,
безличностью,
бессубъектностью
теоретического
мироотношения,
«рассеивания» субъекта, хотя бы по тому факту, что философы и художники
постмодернизма стали властителями умов не одного поколения европейцев и
американцев и определили своим творчеством ведущее направление в
культуре XX в. Конечно, их тексты, отделяясь от авторов, живут
самостоятельной жизнью в культуре, но мыслящие индивидуумы, встречаясь
с текстами и их следами в других текстах или формах нелинейного
(компьютерного) письма, желают встречи и с авторами, их биографиями, их
размышлениями над собственными текстами, интерпретирующими названия
последних, смысловые связки, сюжетные линии, поступки героев, способы
цитирования. Это обогащает индивидуальное и общественное сознание и познание, интенсифицирует диалог и полилог в культуре.
Деконструктивный метод внимателен к «остаточным смыслам»,
«следам» разных смыслов, не обозначенных в авторском замысле, но в
неявном виде присутствующих в тексте и неожиданно по логике текста
выходящих на первый план. Кстати, это не новый прием, он заимствован из
традиционного литературоведения, которому известно, что логика событий
иногда не согласуется с авторским замыслом. Так, А.С. Пушкин заметил
В.А.Жуковскому, что героиня романа «Евгений Онегин» Татьяна Ларина
взяла и вышла замуж, как бы вопреки воле автора. У.Эко отмечает, что
сочинителя всегда радуют новые прочтения, о которых он не думал и
которые возникают у читателя. Эти акценты на избыточных смыслах представляют интерес для современной теории информации, раскрывающей идею
неисчерпаемости информации истинно художественных произведений,
позволяющей вести диалог с читателем в разных временных и
пространственных состояниях культуры. Проблема диалога выходит за
пределы литературоведения и эстетики в широкую область гуманитарных
наук и философии, опять же возвращает к традиции, сформированной в
античности
и
переосмысленной
семиотиками,
преобразованной
компьютерными технологиями. Тексты в необозримом количестве и
бесконечно многообразных комбинациях вводятся в искусственную среду
(компьютер), и возникают новые цепочки отношений: человек - текст компьютер, человек - компьютер - текст. Развитие новых отношений и
информационных
технологий
обостряет
проблему
безопасности
жизнедеятельности человека, защиты свободы его мышления. В этой
ситуации постмодернизм несколько иначе ставит проблему гуманизма,
смещая акцент с его классической антропоцентрической направленности, на
его универсальность – отношение ко всему миру, человеку, живому, природе,
космосу. В этом аспекте заметно влияние идей В.И.Вернадского, П.Тейяра де
Шардена, А.Швейцера, идей современной биоэтики. Отказ от евроцентризма
и центрации вообще, утверждение ценности многообразия культуры и
равноценности всех видов культурного творчества стимулируют
производство новых идей в области антропологии, этики, эстетики,
появление новых жанров искусства.
______________________________
1. Эко У. Заметки на полях «Имени розы» // Эко У. Имя розы. СПб.,
2000. С. 635.
2. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1994. С. 384.
3. Эко У. Исторический роман // Эко У. Имя розы. С. 642.
4. Там же. С. 628.
5. Бауман З. Философия и постмодернистская социология // Вопросы
философии. 1993, № 3. С.54.
6. Цит. по Бауман З. Указ. соч. С. 54.
7. Сарон Н. Золотые плоды. СПб., 2000. С. 160.
8. Барт Р. Указ. соч. С. 388.
9. Субботин М. Теория и практика нелинейного письма: взгляд сквозь
призму «грамматологии» Деррида // Вопросы философии. 1993, № 3. С. 3645.
10.Там же. С. 40.