Эмпирическая психотерапия
реклама
Николай Коляну ОПЫТ ЭМПИРИЧЕСКОЙ ПСИХОТЕРАПИИ Ярославль – 2012 год – Аннотация Книга врача-психотерапевта, психиатра – Коляну Николая Матвеевича, является итогом многих лет практического применения им эмпирических психотехник. В ней представлены психические и психологические феномены проявление которых в ходе эмпирической психотерапии неизбежно; изложена позиция автора по отдельным вопросам, в том числе в отношении природы и терапии некоторых широко известных состояний человеческой психики и психосоматических заболеваний; рассмотрены отдельные вопросы практического использования эмпирической психотерапии, и в том числе особенности использования эмпирической психотерапии для детей. Книга адресована практическим врачам, психологам, а также будет полезна для студентов медицинских и психологических факультетов, и всех интересующихся вопросами личностного развития. 2 СОДЕРЖАНИЕ Введение Психические феномены: Чувственные комплексы; Системы конденсированного опыта (СКО); Базовые перинатальные матрицы (БПМ); Карма; Сила; Движение к истинному «Я». Психологические феномены: Инфляция эго; Феномен «зеркал» в межличностном общении; Психологические стереотипы; Признаки исчерпанности конструктивных возможностей психологического стереотипа; Психогенные мышечные образования; Суть психологического феномена «запрос»; «Свободная Воля». Размышления Страхи; Психосоматические заболевания; Психоделический опыт; Психиатрия в свете эмпирической практики. «Профессиональная деформация». Разное. Практика: Сопровождение пациента в эмпирической психотерапии; Техника разрешения мышечных «блоков»; Индикаторы; Этапы смены психологического стереотипа; Сознаваемые провокации; Разрешение депрессивных состояний; Возможности эмпирической психотерапии; Эмпирическая психотерапия для детей; Возможности работы с собой; Критерии эффективности эмпирической психотерапии. Литература 3 «Не верь ни во что лишь потому, что об этом идут слухи и многие говорят. Не думай, что это служит доказательством истинности.» (Будда) Причина всех человеческих бед одна – Невежество. Путь избавления от них один – Познание себя. («Мудрость Жизни») Введение Согласно определенной традиции труд подобного рода следует начать со слов, обосновывающих его необходимость, с приведением перечня всего того полезного, что почерпнут из него читатели. И тут я испытываю затруднение, поскольку, во-первых, не могу изложить истинную причину по которой проделал эту работу – я её не знаю, и, во-вторых, я не знаю какую пользу принесёт читателю знакомство с этой книгой. Моему сегодняшнему восприятию Жизни близко то её восприятие, которое имел К.Г. Юнг, когда писал, что мир полон смысла и бессмысленен одновременно. И весьма вероятно, что своим трудом я просто вношу свою лепту в бессмысленную составляющую Жизни. Всё изложенное в этой книге – это итог моей многолетней практики и, возможно, увиденное мною отличается от того как видятся эти же аспекты другим специалистам, имеющим свой практический опыт. В одноимённых главах книги я дал краткое описание психических и психологических феноменов проявление которых в ходе эмпирической психотерапии неизбежно. Они описаны мною такими, какими я открывал их в ходе эмпирической практики. В главе «Размышления» отражена моя позиция по отдельным актуальным, на мой взгляд, вопросам. В разделе «Практика» представлены возможности практического использования эмпирической психотерапии, и в том числе особенности использования эмпирической психотерапии для детей. Используемые в этой работе словосочетания – эмпирическая практика и эмпирическая психотерапия, я позаимствовал из работ Станислава Грофа. И, соответственно, под эмпирической психотерапией я подразумеваю такую психотерапию, которая использует подходы, максимально содействующие естественному проявлению и самовыражению материала бессознательного. В это мире есть много умных книг о Жизни, о человеке. Книг, содержание которых отражает опыт познания себя и Жизни, обретённый авторами. Читая эти книги легко впасть в иллюзию того, что опыт, представленный в них, поможет разрешить задачи, возникающие в ходе личностного развития любого человека. Однако в повседневной жизни это заблуждение скоро развеивается и открывается давно известная истина: для личностного развития конкретного человека имеет значение только его собственный опыт. Сторонний опыт, почерпнутый из книг или открытый любым другим образом, всегда останется лишь сторонним опытом. Он предъявляется авторами как их личный опыт познания себя. Конечно, для человека, заинтересованного в знакомстве именно с этим опытом, он будет определённой поддержкой…, но при этом останется индивидуальным опытом другого человека. Любые попытки познания себя на основе этого, чужого опыта тщетны. Однако, в конечном итоге, они приведут к осознанию необходимости получения своего собственного опыта. Естественно, что любой человек, в том числе и специалист, подвизающийся на стезе помощи человеческой «психе», будет исходить из таких психологических интерпретаций происходящего в нём или в другом человеке, которые соответствуют его собственному опыту познания себя. Возможно, он будет стремиться объяснить встречное им с помощью знаний, не позволяющих ему это сделать. Но, праву рождения, он будет упорно продолжать начатое... В этом случае, кем бы ни был тот, кто упорствует в своих заблуждениях (с точки зрения другого заблуждающегося), единственная реально возможная помощь – это оставить человека наедине с его заблуждениями. Я знаю, что любой разговор о психологических закономерностях и нюансах человеческой личности, это проекции того, кто берётся высказывать своё мнение об этих закономерностях и нюансах. И только опыт познания себя позволяет шаг за шагом приближать эти проекции к объективному суждению. Приближать настолько, насколько значим этот опыт. Чем меньше опыт познания себя, тем более отвлечённы рассуждения о психологии, о сути человека. Тем больше в них обобщений, «воды», замысловатых словесных конструкций, заумных фраз и обозначений. Я надеюсь, что мой опыт познания себя позволяет мне быть в представленной работе объективным в такой мере, что изложенное в ней станет для кого-то не просто чтением, но помощью, и подвигнет его к обретению своего опыта познания себя... 4 5 Психические феномены В практике эмпирической психотерапии необходимо учитывать наличие сложных психических феноменов, направляющих жизнь человека, поскольку в ней создаются условия для их проявления. Ниже кратко рассмотрены некоторые из этих феноменов. Чувственные комплексы Жизнь человека – это переживание разнообразных чувств. Надо отметить, что чувство – это нечто имеющее жизнь гораздо более долгую, чем жизнь человека, и оно лишь временно связано с тем, что есть человек. Пи этом чувство, испытываемое человеком может быть очень интенсивным но, это далеко не вся та интенсивность, на которую оно способно. В различных мировых учениях отмечается, что пока человек жив чувства ограничены в своём проявлении и наоборот – проявляются безгранично после его смерти. Возможно, это имеется в виду, когда человека предупреждают о том, что его ненависть, или любовь будет с тем, что останется после его физической смерти. В силу определённых причин, в момент возникновения чувства полного его проявления не происходит. Оно преобразуется в то, что К.Г. Юнг назвал – чувственный комплекс, который вытесняется из сознания в сферу личного бессознательного. Чувственный комплекс – весьма энергозатратное образование. Он не только кумулирует в себе энергию непрожитого чувства, но и способствует образованию в теле человека различных депо застойной мышечной энергии. Кроме того, чувственный комплекс требует определенных энергетических затрат на своё создание, вытеснение в личное бессознательное и удержание там. Энергия для всего этого черпается из запасов той энергии, которая отведена человеку на его жизнь. В психоаналитической литературе механизм, удаляющий чувства (в виде чувственных комплексов) из сферы сознания в личное бессознательное был назван – вытеснение. Способность психики вытеснять чувства в личное бессознательное дана человеку ещё до рождения и проявляется в течение его жизни не зависимо от его желания. Но по мере развития сознания, по мере формирования навыков самоконтроля и по мере познания себя, человек может влиять на процесс вытеснения способствуя или препятствуя ему. Процесс преобразования чувства в чувственный комплекс и вытеснения его в личное бессознательное сопровождается изменением общего состояния человека в сторону снижения интенсивности ментальных, эмоциональных и телесных проявлений. Скорость притупления остроты их проявлений проходит параллельно вытеснению чувственного комплекса в личное бессознательное, и напрямую зависит от того, как оно реализуется. Нюансов, относящихся к последнему факту, множество и специалистами накоплен богатый практический материал, свидетельствующий об этом. В том числе имеются и наблюдения крайне противоположных случаев. Один их полюс представлен молниеносно протекающим процессом вытеснения, сопровождающимся «потерей» ментальной, эмоциональной и телесной памяти об определённых событиях. Второй – противоположный ему вариант, – проявляется отсутствием вытеснения, и, как следствие этого неспособностью человека насколько-то приглушить чувства, соответствующие какому-то переживанию из его прошлого. Возможно, в данном случае речь идёт не о том, что процесс вытеснения не может осуществиться, а о том, что по ряду причин он неэффективен. Процесс вытеснения является адаптивным инструментом, позволяющим отложить, отсрочить полное проживание, полное выражение чувства. Но только временно отложить, так как в природе человека заложена необходимость полного проявления, самовыражения любого чувства. Эту особенность можно сформулировать как некий жизненный принцип: любое чувство стремится к такому (полному) проявлению, после которого оно может «сойти со сцены» уступив место другому чувству. В нас заложена потребность во всесторонней реализации любого чувства. Этим объясняется то, что чувственный комплекс проявляет тенденцию к возвращению из пространства личного бессознательного в сознание, и продолжению в нём своей жизни. И хотя бы частично, но ему это удаётся сделать. При этом, возвращаясь, оно каждый раз заставляет человека в той или иной степени переживать то, что когда-то не было прожито полностью. Как отметил К.Г. Юнг чувственный комплекс демонстрирует свою определённую независимость и способность воздействовать на психофизическое состояние человека. Многократно, в различные моменты жизни, преодолевая действие вытеснения, чувственный комплекс напоминает своему хозяину о себе соответствующими ментальными, эмоциональными и телесными проявлениями. В ответ на такую самостоятельность чувственных комплексов человек усиливает имеющиеся у него возможности контроля за происходящим в нём. То есть делает работу вытеснения более интенсивной. Правда, для этого требуется затрата дополнительной энергии. И чем более интенсивно какой-то чувственный комплекс стремится вернуться в сознание, тем больше энергии расходует человек на противодействие ему. При этом силы, которые человек может использовать в этой 6 борьбе, постепенно истощаются. А вот чувственные комплексы неутомимы в своём стремлении вернуться и проявиться полностью. Один из результатов этого противостояния проявится в том, что человек станет ощущать нехватку энергии на поддержание своей повседневной активности. Человек отметит, что стал быстро утомляться. Одновременно он заметит и то, что его психологический статус меняется в худшую сторону. То есть чувственные комплексы имеют непосредственное отношение к развитию астенизации человека, к возникновению у него психологических проблем, и, как следствие всего этого, к возникновению психосоматических заболеваний. Чувственные комплексы не есть что-то, с чем надо бороться, проявления чего надо подавлять. Конструктивный подход в психотерапевтической работе подразумевает создание условий, в которых какой-то чувственный комплекс сможет разрешиться. Возможность этого предоставлена самим принципом формирования чувственных комплексов: каждый чувственный комплекс содержит в себе память о ментальных, телесных и эмоциональных проявлениях чувства его породившего. Психотерапевтическая практика показывает, что правомерна и обратная зависимость: активизация соответствующего ментального, эмоционального или телесного проявления приводит к проявлению чувственного комплекса в целом. Это отмечено в различных психотерапевтических подходах. Например, психоаналитическая практика показывает, что работа с ментальным планом оживляет эмоциональные и телесные проявления, соответствующие пережитому когда-то состоянию. Проявление чувственного комплекса наблюдается и при использовании психотерапевтических подходов, практикующих работу с телом или с эмоциональными переживаниями. Поэтому оживляя какое-то ментальное, эмоциональное или телесное проявление (как по отдельности, так и в различных их сочетаниях) можно прорабатывать соответствующий чувственный комплекс. Обобщая всё известное мне о способности человеческой психики к вытеснению и созданию чувственных комплексов, я могу высказать мнение о том, что их наличие в человеческой психике – это следствие присутствия в человеке эго. Я думаю, что отсутствие эго повлечёт за собой отсутствие вытеснения и невозможность создания чувственных комплексов. Но отсутствие эго – это тот этап развития человека, который пока ещё не достижим для абсолютного большинства людей. Поэтому для нас сейчас актуальнее другой вопрос: каким образом достигать разрешения чувственных комплексов? Мой личный опыт не позволяет дать ответа, исчерпывающего все возможные случаи. Но на основе своего опыта я могу сказать, что для разрешения чувственного комплекса, как минимум, обязательно наличие двух условий. Первое условие – это наличие возможности полностью прожить ситуацию, породившую чувственный комплекс. Второе условие – это необходимость осознания опыта, который позволяет получить ситуация, породившая чувственный комплекс. На этом рассмотрение роли чувственных комплексов, как отдельно взятых психических феноменов, можно считать достаточным, и мы вплотную подошли к рассмотрению роли второго психического феномена – систем конденсированного опыта (СКО). Изолированное влияние любого чувственного комплекса на жизнь человека весьма кратковременно. Будучи вытесненным в личное бессознательное он объединяется с себе подобными в то, что называется системой конденсированного опыта. И уже спустя короткое время после своего зарождения, любой чувственный комплекс проявляется в сознании человека как представитель своей СКО. Системы конденсированного опыта (СКО) Взяв за ориентир доминирование какого-то чувства, можно выделить в жизни человека различной длительности периоды, в каждый из которых преобладающим будет проявление какого-то чувства. Более того, совершенно очевидно, что в этот период к человеку и события преимущественно притягиваются такие, в которых он будет испытывать именно это чувство. Для кого-то это будет страх, для кого-то – радость, для кого-то – одиночество, для кого-то – любовь и т.д. В течение жизни человека такое преобладание в проявлении может переходить от одного чувства к другому, словно эстафетная палочка. Так как данный факт очевиден, то нам важно понять – что определяет наличие преобладающего проявления того или иного чувства со всеми вытекающими из этого преобладания последствиями? Для удобства рассмотрения этот вопрос можно разделить на два меньших: а) что порождает появление в жизни человека периода сходных ситуаций и событий, в которых он будет преимущественно переживать одно и тоже чувство (и это сопровождается формированием сходных чувственных комплексов)? б) что приводит к исчезновению этого периода и появлению другого, в который будет преимущественно проявляться иное чувство (и это будет сопровождаться формированием иных сходных чувственных комплексов)? Для эмпирической практики является фактом, что ответы на эти вопросы можно получить, изучая следствия способности чувственных комплексов объединяться в определённые группы. 7 Ориентиром для их группирования служит чувственная основа: притягиваются друг к другу чувственные комплексы, возникшие в результате переживания одного и того же чувства; при этом понятно, что одно и тоже чувство может быть испытано по различным поводам. Образующиеся таким образом группы или объединения получили название Системы Конденсированного Опыта, или СКО. Автор этого определения и теоретических разработок, касающихся формирования и динамики СКО – Станислав Гроф. Согласно его выводам очередность проявления Систем Конденсированного Опыта, в частности, определяется их энергетичностью: энергетически самая мощная из них главенствует до тех пор, пока на смену ей не придёт другая, энергетически более мощная, СКО. Динамика же разрешения любой СКО, по образному сравнению С. Грофа, сходна с тем, как с кочана капусты снимается лист за листом: чувственные комплексы разрешаются один за другим, в направлении от периферии к центру СКО. Необходимо отметить, что чувственные комплексы объединяются вокруг уже имеющихся в личном бессознательном структур, которые называются «ядра» СКО. «Ядро» и есть центр СКО. По образному сравнению С.Грофа «ядро» – это капустная кочерыжка, до которой и надо дойти при разрешении СКО. О том, как возникают «ядра» разговор пойдёт в следующем разделе. Каждое такое «ядро» хранит в себе мощный концентрат какого-то чувства. Иначе говоря, каждое «ядро» – это исходное, первоначальное представление (первоначальный чувственный комплекс) определённого чувства в личном бессознательном человека. К каждому «ядру» присоединяются те чувственные комплексы , которые образованы в результате переживания человеком того же чувства, что явилось основой для возникновения «ядра», и таким образом создаётся СКО. Присоединяясь к СКО, каждый чувственный комплекс увеличивает её силу, добавляя в неё свой энергетический потенциал. И, наоборот, разрешение каждого чувственного комплекса приводит к уменьшению энергетического потенциала СКО, в состав которой входил этот чувственный комплекс. Каждая СКО способна влиять на жизнь человека, привлекая в неё те ситуации, в ходе которых образуются чувственные комплексы родственного ей содержания. Самая мощная из СКО, являясь главенствующей, имеет больше возможностей порождать жизненные ситуации нужного ей чувственного содержания, и наращивает свою энергетику успешней других. Несколько забегая вперёд, замечу, что тем самым она успешнее других продвигается и к моменту, когда начнётся её разрешение. СКО притягивает события и порождает ситуации, в которых человек будет переживать чувство сходное с таковым, заложенным в её основе (в «ядре»). Таким образом СКО запускает создание новых, родственных себе, чувственных комплексов. Они вытесняются в личное бессознательное, и к этой же СКО присоединяются. Присоединяясь к ней, они увеличивают её возможность направлять жизнь человека к встрече с ситуациями, в которых им будет переживаться чувство, сходное с её основой. То есть увеличивают её возможность потенцировать формирование новых, родственных данной СКО, чувственных комплексов. А те, в свою очередь, также присоединятся к этой СКО и всё, описанное выше, повторится снова. Перед нами хорошо отлаженный «порочный круг»! Процессы, происходящие в нём неизбежно приводят к нарастанию энергетической мощи СКО, к нарастанию её возможности влиять на течение жизни человека. Главенствующее состояние энергетически самой мощной СКО сохраняется вплоть до появления более мощной СКО. Причина, приводящая к такой смене, может быть драматичной или вполне обыденной; она может представлять собой результат целенаправленного личностного труда или итог какого-то периода жизни, заполненного обычными, повседневными делами. В любом случае, когда будет разрешена наиболее энергетически мощная система, тотчас на смену ей придёт другая с присущим ей психическим фоном. В описанном круговороте формирования СКО особо интересным является тот факт, что весь этот процесс проходит, в конечном итоге, для того, чтобы СКО могла разрешиться. Можно сказать, что, создавая ситуации, в которых происходит формирование новых чувственных комплексов со сходной ей основой, СКО хотела результата как раз противоположного её наращиванию: она создавала ситуации, в ходе которых было бы возможно её разрешение. Ведь в момент проявления какого-то чувства, у человека появляется возможность наиболее полно прожить его. Появляется возможность привлечь к проживанию и уже созданные, сходные, чувственные комплексы. Если эту возможность реализовать, то энергетическая мощность СКО уменьшится. В том, что очень часто этот «её замысел» не реализуется заслуга человека, препятствующего возможному, спонтанному разрешению ситуации. Препятствуя полному проявлению чувства, человек отдаляет момент возможной смены СКО, и способствует ещё большему нарастанию её энергетичности. Здесь основная проблема заключается в том, что, принимая решения, многие из нас полагаются на сознательные умозаключения, подразумевая, что сознание лучше знает, что нам нужно, чем «какое-то там бессознательное». А в ситуации с СКО действия, предпринимаемые на основе такого подхода, к разрешению СКО не приводят. Поэтому до определённого момента «движения» непрерывное наращивание воздействий СКО – это своеобразная плата человека за его специфическую разумность. Но однажды «чаша переполнится», и у человека не будет другого выхода, как начать какую-то личностную работу. Поэтому выражение – всё, что ни делается, к лучшему, – весьма кстати приложимо к характеристике того, как человек приходит к осознанной работе с собой. 8 Выше отмечалось, СКО формируются вокруг «ядер», уже имеющихся в личном бессознательном. «Ядра» – это своеобразный итог, пережитого человеком в ходе его вынашивания-рождения. Сам же психический феномен, надёжно и точно сохраняющий память о событиях того периода жизни человека, получил название – Базовая Перинатальная Матрица (БПМ). Прежде чем начать разговор о БПМ, хотелось бы предостеречь читателя от определённых крайностей: всё сказанное о бессознательном нельзя воспринимать как Истину. Это всегда лишь результат стремления познать себя. Результат, который часто позволяет нам оказывать друг другу посильную помощь, но не более того. Вот и автор понятия Базовые Перинатальные Матрицы – Станислав Гроф, однажды, на вопрос – так что же всё-таки такое Базовые Перинатальные Матрицы?, – ответил, что их нет, но в жизни каждого человека, появляется период (и не один), когда пережитое им в ходе той или иной перинатальной матрицы, совершенно очевидно проглядывает в происходящем с ним. То есть можно предположить, что они проявляются в жизни человека, как ответ на какую-то настоятельную его потребность. Базовые перинатальные матрицы (БПМ) Мысль Отто Ранка о том, что «травма рождения» является главным, определяющим событием в жизни человека, нашла многочисленные подтверждения в последующих работах психологов. Впрочем, плод интуиции и наблюдений жизни – народная мудрость, давно утверждает, что «как родился, так и живёшь». Благодаря исследованиям одного из основателей движения за трансперсональную психологию – Станислава Грофа, сегодня можно говорить о том, что психические переживания, сопутствующие вынашиванию и рождению, приводят к формированию в личном бессознательном «ядер» будущих СКО. Изначальная интенсивность, значимость этих «ядер» определяется качеством переживаний сопутствующих тому или иному периоду вынашивания-рождения. Таких периодов в вынашивании-рождении С. Гроф выделил четыре. Он не только описал психические события, присущие каждому из них, но и отследил их связь с психологическими особенностями, проявляющимися в человеке по ходу его дальнейшей жизни. В этом разделе я остановлюсь на кратком перечислении некоторых психических проявлений, сопутствующих вынашиванию и рождению. Тем, кто хочет узнать больше, я рекомендую читать работы С. Грофа (27, 28, 29, 30, 31). Станислав Гроф обозначил психический феномен личного бессознательного, который сохраняет в себе всю гамму переживаний, соответствующих каждому периоду вынашивания-рождения, как Базовые Перинатальные Матрицы (БПМ), пронумеровав их от первой до четвёртой, соответственно каждому периоду – БПМ1, БПМ2, БПМ3, БПМ4. Самим названием – базовые перинатальные матрицы, – он подчеркнул изначальное значение пережитого человеком во время вынашивания-рождения и точное, неизменяемое сохранение этого пережитого в матрице. Опыт переживаний этого периода жизни служит для человека своеобразным эталоном поведения в различных ситуациях его будущей жизни. Первый период (БПМ1) охватывает время от зачатия до начала родов. Главным психическим компонентом этого периода является чувство желанности или не желанности зачатого ребёнка. Плод знает желанен (Любим) или не желанен (не Любим) он. Второй период (БПМ2) включает в себя время от начала схваток до открытия родовых путей. В этот период плод знакомится с прародителем всех будущих страхов – Страхом Смерти, испытывает всё то, что свойственно переживанию состояния «жертва», узнаёт, что такое Депрессия и т.д. Третий период (БПМ3) – время прохождения через родовые пути. Борьба, со всеми своими физическими и чувственными атрибутами, представлена в этом периоде различными вариантами и во всей полноте. Четвёртый период (БПМ4) – выход из родовых путей, отсечение пуповины и начало самостоятельного дыхания. Завершение труда рождения, Освобождение и выход на Свет – главные события этого периода. Чувства, которые они порождают несут в себе огромный позитивный потенциал, но его реализация в дальнейшей жизни человека в большой мере зависит от того, как будет принят родившийся человек этим миром. Благоприятное рождение является обязательным условием сохранения позитива, заложенного в БПМ4. В случаях неблагополучного завершения рождения, имеющийся в этой матрице позитив приобретает в той или иной мере скрытую форму, и до того как он станет активным и очевидно проявится в жизни человека, последнему придётся совершить определённый труд. Психические процессы всех периодов приводят к образованию в личном бессознательном «ядер» будущих СКО. Индивидуальное качество переживаемых во время вынашивания-рождения феноменов, определяет то, какое из формирующихся «ядер» будет изначально самым энергетически мощным. После рождения человека все «ядра» способствуют тому, чтобы он, в той или иной мере, переживал чувства сходного с ними качества. Естественно, что более интенсивно, более выраженно этот процесс идёт у самой мощной ядерной структуры. Уже с детства этот факт определяет появление в 9 жизни человека событий со сходной фабулой. Например, мы можем увидеть ребёнка, которому везёт на попадание в различные ситуации, провоцирующие у него переживание страха смерти; другой ребёнок будет удивлять нас тем, что часто в детской компании он оказывается лишним; а третий, наоборот, идёт по жизни легко и радостно, всеми любимый, для всех желанный. Перечень возможных вариантов можно продолжать и продолжать. И во всех случаях итогом будет образование и нарастание систем конденсированного опыта. Дальнейшая работа, описанного выше, порочного круга приводит к тому, что со временем сила влияния какой-то СКО станет максимально возможной, то есть таковой, что она начнёт максимально выраженно определять качество жизни индивида, распространяя своё влияние на подавляющую часть её аспектов. Такую динамику нарастания её влияния можно обнаружить в жизни множества людей. А так как с какого-то момента человек способен и сам отследить это, то одни люди могут рассказать, как они постепенно стали замечать, что появляются новые и новые ситуации, в которых они испытывают страх, и как со временем нарастала интенсивность его проявления. Другие отметят, что спектр жизненных ситуаций, в которых они испытывают чувство своей ненужности, постепенно становится всё более обширным, а само ощущение дефицита любви – всё более интенсивным. Третьи, наоборот, будут отмечать определённой длины всё более удачную, счастливую полосу в своей жизни. И т.д., и т.п. Общее развитие всего процесса – от возникновения определённого психологического неблагополучия до того момента, когда приходит понимание необходимости каких-то усилий для его разрешения, – в основе своей банально. А когда дойдёт до манифестации психологической или соматической (а чаще всего уже явно психосоматической) проблемы, то человеку уже ничего не остаётся как принимать какие-то меры. Поначалу эти меры имеют в своей основе стремление избавиться от неблагополучия за счёт какого-то воздействия со стороны: лекарственного, психологического или какого-то другого. Открытие собственной роли, как в создании, так и в разрешении своих проблем, приходит не сразу, не вдруг, а является плодом трудного опыта исканий. Конечно, изложенным выше не исчерпывается многообразие жизненных сценариев, и сама банальность происходящего далеко не так проста, как описано мною: ведь с момента зарождения жизни любого человека и на всём её дальнейшем протяжении в происходящем с ним всегда задействовано ещё сколько-то других жизней. При этом совершенно очевидно, что его жизнь накладывает определённый отпечаток на эти жизни, и в то же время сама подвергается влияниям последних. Поэтому, размышляя над очередным вопросом – что изначально определяло как будут проходить вынашивание и роды (то есть, что определило какими будут базовые перинатальные матрицы, а затем СКО и т.д.)?, – есть основание размышлять и над другим вопросом – что одновременно определило, как неизбежное, участие в его жизни какого-то круга других жизней? Ответ на эти вопросы заключён в одном слове – Карма. Карма Опыт различных эмпирических практик, позволяет говорить о том, что содержание ядерных образований будущих СКО определяется ещё до рождения, а особенности вынашивания и родов лишь создают условия для реализации этих предваряющих жизнь человека закладок. Как человек придёт в этот мир, и как будет проходить его дальнейшая жизнь – предопределено изначально. К.Г. Юнг имел веские основания (личный опыт познания себя и большое количество наблюдений своих пациентов) говорить о том, что «…каждый индивид появляется на свет с “целостным личностным эскизом, представленным в потенции с самого рождения”, и что “окружающая Среда вовсе не дарует личности возможность ею стать, но лишь выявляет то, что было уже в ней (личности) заложено”» (150, стр. 8-9). Обобщение практического материала эмпирических практик позволяет отнестись как к реальности к наличию феномена, который изначально направляет формирование систем конденсированного опыта (СКО). Во-первых, для этого он имеет возможность «проектировать» вынашивание и роды так, чтобы в личное бессознательное были заложены определённого качества «ядра» будущих СКО. И, вовторых, он имеет возможность непосредственно влиять на динамику самих СКО. Этому феномену присвоено наименование – Карма. И, как учат различные философскорелигиозные источники, влияние Кармы распространяется не только на отдельного человека, но и на целые нации… Я не знаю всех «нитей», дёргая за которые «кармический институт» реализует свои возможности влияния на динамику СКО. Но выскажу одно предположение: в этом участвуют феномены, определённые К.Г. Юнгом, как «архетипы коллективного бессознательного», способные «к бесконечному развитию и дифференциации» (149), и феномен, обозначенный им, как «синхронистичность» (162). На мой взгляд, их принадлежность Карме, как инструментов реализации её задач – очевидна, но одновременно они являются и инструментами, направляющими человека к реализации его главной задачи, задачи инициируемой феноменом, который я обозначил, как Сила. И поэтому, в частности, соглашаясь с мыслью К.Г. Юнга о том, что «Архетипы – это, так сказать, органы человеческой души, извечно насле10 дуемые формы и идеи, которые сами по себе лишены определённого содержания, но обретают его в течение жизни человека, чей опыт заполняет эти формы», я могу сказать, что при этом они одновременно и направляют человека к получению им именно того опыта, который «заполняет эти формы». Спектр Кармических влияний на Жизнь можно представить следующим образом: а) влияние качества «прошлых жизней» на течение сегодняшней жизни конкретного человека, конкретной нации…; б) корректировка текущей жизни человека с учётом того, как он себя в ней проявляет; в) влияние качества текущей жизни человека на качество промежуточного периода, следующего за ней – от смерти до нового рождения, – для того, что остаётся после физической смерти этого человека; в) направление развития человека, нации, человечества по пути, соответствующему замыслу «движения». Первые три варианта Кармических влияний имеют явную причинно-следственную основу. Сделал – получи соответствующий результат, в виде определённых событий, состояний. Говоря о способах реализации Кармой четвёртого варианта, я могу, в частности, отметить участие в этом синхронистичных событий и архетипов. Они создают предпосылки для возникновения в жизни людей событий, которые неизбежно порождают совершенно определённые кармические последствия. В конечном итоге, эти последствия побуждают человека, человечество смещать акцент своей деятельности в сторону познания себя, познания истинного «Я». То есть, поддерживаются такие условия долгого человеческого развития, в которых не будет у человека, у человечества возможности уклониться от «движения». Признавая очевидность наличия «Кармы», я одновременно должен признать и значительную туманность, неясность того, как её (Кармы) задачи реализуются. Именно с этого рубежа исследования себя мы начинаем встречаться с тем, чего, как говорят мудрецы, вообще не имеем возможности познать. Мы имеем основания полагать, что в работе этого феномена первостепенно значение Энергия. Однако научных знаний о её природе и динамике явно недостаточно, чтобы представить некую обобщённую картину её участия в работе кармического механизма. Гораздо более в этом преуспели различные философско-религиозные учения. В заключении отмечу, что Карма не столько определяет личную жизнь каждого человека, сколько направляет развитие всего человечества. Изучение лишь личностного аспекта Кармы, может легко увести в сторону от постижения её сути, и способствовать соблазну трактовать её так, как удобно нуждающемуся, то есть вообразить себе некую, устраивающую «я», карманную карму. Всё это, а также лёгкость, с какой, в данном случае, можно скатиться к спекулятивного рода рассуждениям, побуждает меня в разговоре о Карме ограничиться вышеизложенным и перейти к рассмотрению следующего феномена. Сила Эмпирическая практика неизбежно подводит к признанию наличия основного феномена Жизни, создающего все остальные. В полном объёме он не доступен пониманию человеческим разумом. Однако это не лишает нас возможности признавать его наличие, как наличие некой Силы, определяющей, объединяющей и направляющей гигантские процессы Жизни. Силы, в пространстве которой проявляется и множится духовное и материальное. Именно эта Сила творит бессознательное, направляет сознание, и порождает во всём происходящем целостность, гармонию и устремлённость к чему-то. Ни один жанр словесного творчества не обошёлся без того, чтобы не дать этой Силе своё название. Я вижу в этом глубокий смысл и в тоже время понимаю всю тщету затеи, связанной со стремлением обозначить её, и описать её суть словами. Различные подходы к познанию этой Силы открывают перед исследователями то, что она представляет собой феномен, обладающий разумом и энергией (если это вообще не одно и тоже), масштаб и возможности которых во всей полноте мы, сегодняшние, не можем не только познать, но даже вообразить. Порождая всё, Сила присутствует во всём сотворённом ею и через него познаёт себя. Говоря о Силе, я ничего нового не открываю. Всё изложенное мною созвучно давно высказанной Истине о наличии единого источника Жизни, определяющего единство всего её многообразия. В мировых философско-религиозных учениях можно найти множество примеров именно такого – в виде единого целого – представления об организации всего многообразия жизненных проявлений. Поэтому я лишь некоторым образом перефразирую известное: есть Сила, и она – это всё пространство Жизни; в этом пространстве по известным, но в большей части по неведомым нам правилам или без таковых (в нашем понимании) обращаются и взаимодействуют феномены, порождённые Силой. Они взаимодействуют и проявляются в Жизни, подчинённые чему-то превосходящему нашу логику и такой желанный для нас, в силу простоты его понимания, причинно-следственный порядок. 11 Движение к истинному «Я» Сила (название, далеко не исчерпывающее сути этого феномена, но адекватное задачам этой работы) является истинным «Я» для всего порождённого ею. Человеческое «я» в своём развитии направляется психическими феноменами, подчинёнными планам истинного «Я». Его направляющее влияние на жизнь человека осуществляется через различные психические феномены. О наиболее очевидных из них речь шла выше. Я согласен с тем, что описание этих феноменов и даваемые им определения – не есть Истина. Всё это лишь попытка – более или менее удачная, – перевести в слова чей-то личный опыт познания себя. В течение жизни любого человека между его «я» и истинным «Я» происходит постоянное взаимодействие, итогом которого является постепенное преобразование «я». Пальма первенства в этих взаимодействиях безоговорочно принадлежит истинному «Я» и оно имеет неисчерпаемые возможности для направления развития каждого человека. Прежде всего, оно потенцирует определённую личностную работу человека. Эта работа идёт независимо от того осознаёт её человек или нет. Но жизнь человека, который осознанно осуществляет этот труд, кардинально отличается от жизни человека, не осознающего того, что с ним происходит. Всё, сопутствующее процессу преобразования «я», обозначено мною в этой работе как движение к истинному «Я», или просто «движение». При этом подразумевается, что широко используемые словосочетания – познание себя, личностное развитие, стремление к целостности, раскрытие духовности, достижение самости, «индивидуация» (К.Г. Юнг), «самоактуализация» (А. Маслоу), «духовный кризис» (С. Гроф) и другие, сходные с ними по смыслу, – также имеют в виду осуществление человеком движения к истинному «Я». «Движение» – это долгий путь познания себя. Оно присутствует в сценарии любой человеческой жизни вне зависимости от того, как и насколько глубоко осознаётся это присутствие. Можно сказать, что процесс осознания наличия «движения» запускается тем, что Джозеф Кэмпбелл определил, как «Зов» (62). Как часть процесса движения к истинному «Я», этот «зов» возникает в жизни каждого человека. И, на основании своего опыта, я могу сделать предположение о том, что «зов» может «звучать» неоднократно в течение жизни, каждый раз побуждая к следующему шагу «движения». Если зов принят, и жизнь человека соответствует согласию следовать зову, то осознание наличия «движения» неизбежно. А если зов отвергнут, то дальнейшая жизнь складывается так, что осознание (в той или иной форме) наличия «движения» начинается, как следствие драматических коллизий в жизни человека. Впрочем, кто может утверждать, что драматические коллизии отсутствуют в жизни человека, принявшего «зов». Конечно, присутствуют, внося в неё свои нюансы, но одно можно утверждать смело: при наличии сходных мотивов в жизни всех людей (встречи, обретения, потери и т.д.), жизнь человека принявшего «зов», сознательно идущего навстречу познанию себя, кардинально отличается от жизни тех, кто «зов» отверг. Впрочем, жизнь столь многовариантна, что улыбку вызывает одна лишь мысль о том, чтобы попытаться словами «объять необъятное». «Движение» – это нелёгкий и весьма длительный труд. Достичь возможного для человека «завершения» этого труда удалось буквально единицам. Но последний факт не должен служить поводом для пессимизма. Как отмечает Олдос Хаксли в книге «Вечная Философия», «...очень немногие представители любого поколения мужчин и женщин достигли высшей цели человеческого существования; но возможность обрести подобное знание, в том или ином виде, будет постоянно существовать до тех пор, пока все разумные существа не поймут, кем на самом деле они являются» (126, стр. 33). В космическом масштабе и в масштабе жизни отдельного человека «движение» имеет цикличный характер. Величина циклов соответствует пространству их проявления, но даже самые малые циклы несут в себе черты больших космических циклов. При этом каждый новый цикл, независимо от его масштаба, в чём-то повторяет предшествующий ему цикл развития «движения», но качество этого повторения другое. Внутри индивидуальных циклов «движения», присутствующих в каждой человеческой жизни, легко отслеживаются различной продолжительности линейные участки «движения». В них человек проходит предназначенное, и в конечном итоге необходимое, ему для того, чтобы осуществить какое-то познание истинного «Я». «Движение» – сложный, непрерывный процесс. В нём есть всплески психической активности. Есть и периоды призрачного затишья. В моменты выраженной активности «движения», когда раскрывается суть какого-то фундаментального психического пласта, становится понятным, что нечто в прошлом было намёком на наличие этого психического образования и одновременно само было его частью. Таким образом, например, свалившейся как «снег на голову» «тёмной ночи души» не бывает, так как человек до этой встречи уже имел некоторое представление об отдельных проявлениях теневой стороны жизни, называя их другими именами: страх, агрессия… То же самое относится и к другим психическим феноменам «движения». Но выраженное проявление любого из них настолько ошеломляюще грандиозно, что ни в какое сравнение с предшествующими, тематически сходными с ним, жизненными аспектами не идёт, а потому и имеет эффект внезапности, эффект первой встречи. 12 Некоторые периоды активизации «движения» описаны психологией под названием – критические периоды жизни человека или под другими чуть отличающимися определениями, но с той же сутью. И, как указывается в таких описаниях, этим периодам соответствуют определённые гормональные и другие физиологические изменения. Но надо подчеркнуть, что такие изменения, как отмечает Анна Фрейд, не являются причиной происходящего в психической сфере человека, а лишь являются факторами, способствующими активизации проявлений бессознательного. (120) Переходя к разговору о частных аспектах реализации «движения», хочу отметить, что своеобразным инструментом, отмеряющим каждому человеку свой индивидуальный жизненный опыт – свой отрезок «движения», – является страх познания себя. Эта мысль созвучна с размышлением Абрахама Маслоу, приведённым в его работе – «Психологии бытия». «Почему некоторым людям движение вперёд даётся так трудно и мучительно?», – спрашивает А. Маслоу. И суть им же сформулированного ответа сводится к следующему: в человеке заложена боязнь познать самого себя! При этом он подчёркивает, что дело в страхе познания вообще, независимо от того реализуется ли он при познании внешнего или внутреннего мира. А. Маслоу обращает внимание на то, что этот страх часто непреодолим потому, что мы все как-то знаем, что любое знание непременно приведёт к каким-то действиям, переменам. Наличие в человеке страха познания себя выявил Зигмунд Фрейд, и, по мнению А. Маслоу, это является самым замечательным из его открытий. Совершенно очевидно, что каждому человеку не только изначально предназначено получение какого-то опыта в ходе его жизни, но даны и силы, необходимые для преодоления той меры страха познания себя, с которой ему предназначено при этом встретится. Инструментом, поддерживающим непрерывность «движения», является психическое (душевное) напряжение. Оно шаг за шагом направляет человека к осуществлению «движения». Психическое напряжение является своего рода исполнителем, принуждающим человека к выполнению решений принятых в весьма высоких инстанциях. Диапазон порождаемых им ощущений велик. Но каким бы ни было это ощущение, оно всегда таково, что человек вынужден что-то делать, чтобы снизить его интенсивность, свести её на нет. Снижение психического напряжения, вплоть до его исчезновения, отмечается при адекватной требованиям «движения» личностной работе, и, наоборот, увеличение его сопровождает любые меры, препятствующие «движению». Только в первом случае труд приносит реальное облегчение и позволяет ясно увидеть, что единственное назначение психического напряжения – способствовать реализации «движения». Когда человек начинает сознательно сопутствовать «движению», он обнаруживает, что использованные им когда-то противодействия «движению» – это результат его иллюзий. Иллюзий, которые над было пережить на пути к достижению осознанности в своём «движении». Если человек отдаёт предпочтение мерам, направленным на сопротивление «движению», то в результате он создаёт весьма сложные коллизии в своей жизни. Потому что именно сопротивление «движению» приводит к появлению драматических вариантов психического напряжения. И в своей попытке избавится от него, человек далеко не сразу придёт к верному решению. Поначалу он будет использовать далеко не конструктивные меры, приводящие его к физическому и/или психологическому дисбалансу. В числе таких мер наиболее разрушительны жадность, агрессивность, ненависть. В повседневной жизни одной из причин психологического дисбаланса считается наличие невротизации в той или иной степени её выраженности. Сама же невротизация является следствием наличия психического напряжения и непосредственно сопряжена с его динамикой: увеличение его способствует количественному и качественному нарастанию невротических феноменов; напротив, снижение психического напряжения сопровождается уменьшением выраженности невротической симптоматики. Необходимо принять как факт, что «движение» без сложных невротических проявлений просто невозможно. Во-первых, они в какой-то мере есть результат определённого сопротивления оказываемого человеком «движению». Это начальное сопротивление объяснимо, так как мало вероятно, что кто-то может сразу, полностью довериться всему происходящему в нём. И, во-вторых, динамика личностного развития подразумевает этапы, которые сами по себе, неизбежно, естественно и закономерно сопровождаются выраженными невротическими и более сложными психическими проявлениями. Один из вариантов сложных проявлений «движения» представлен группой неврозов. В связи с изучением неврозов в работе К.Г. Юнга «Психология и алхимия» представлено интереснейшее наблюдение, из которого я приведу начальный и конечный фрагменты. «Существует аналитический процесс, так сказать, диалектическая дискуссия между сознанием и бессознательным, развитие или движение к некоторой цели или концу...», «…изучение неврозов приводит к проблемам, которые выходят за пределы чистой медицины и которые одна медицина решить не может» (156, стр. 22-23). Независимо от того, что понимал Юнг под целью, достижение которой проходит в условиях указанной дискуссии, он обращает наше внимание на значимые моменты. Во-первых, цель действительно существует. Но изложение её содержания языком одной психологии не возможно. И, во-вторых, понимание сути неврозов, и сути заболеваний, именуемых «большие психозы», а также их разрешение одной медицине (по крайней мере, той, какова она в настоящее время) не доступно. При всей драматичности неврозов они не являются сюжетом, исчерпывающим собой сложные психологические проявления сопровождающие «движение». Ещё более драматичными (но заметим и 13 более целительными, в широком смысле этого слова) являются переживания сопутствующие тому, что Станислав Гроф назвал «духовный кризис» (30). Этот вариант проявлений «движения» со всей очевидностью показывает, что оно естественно и закономерно может сопровождаться «психотическими состояниями с мистическими проявлениями» или «мистическими состояниями с психотическими проявлениями». Сегодня достаточно теоретического и практического материала, чтобы любой заинтересованный в этом специалист мог сформировать обоснованное экологичное отношение к необычным психическим проявлениям, соответствующим «движению». И в частности, для этого Станиславом Грофом проведена огромная работа по выделению и систематизации критериев для соответствующей дифференциальной диагностики между «духовным кризисом» и душевным заболеванием (30, стр. 322). Конечно, всё не так однозначно и изложенное выше нельзя отнести ко всем вариантам «движения». В некоторых случаях оно может проявляться столь выраженными невротическими (и даже психотическими) феноменами, что в определённые моменты противодействие, например, в виде использования фармакологических средств, снижающих интенсивность происходящего – даже необходимо. Но разговор идёт лишь о допустимой фармакологической помощи-поддержке, а не о полном медикаментозном подавлении проявлений «движения». Опыт многих людей (в том числе и мой личный) показывает, что адекватная происходящему личностная работа способна эффективно разрешать невротические образования, а подавление проявлений «движения» заводит в тупик, надолго затягивая возможность благоприятного исхода. Сегодня есть основания объективно воспринять мысль о том, что невротические проявления, сопутствующие «движению», нередко приобретают затяжной характер именно в силу неадекватности мер, принимаемых представителями традиционных медицинских и психологических школ. Время, доверие и мужество – это необходимые составляющие для начального перехода к осуществлению осознанного «движения». Каждый человек когда-то осознаёт, что познание себя – это постепенный, длительный процесс. Как следствие, на смену желанию быстро избавиться от всего, кажущегося в себе ненужным, приходит понимание того, что личностные изменения совершаются постепенно: на всё требуется определённое Время. Это понимание и соответствующий опыт включаются в общую структуру формирования второго качества, необходимого при сознательном «движении» – Доверия. Доверие позволяет увидеть конструктивную составляющую во всех событиях жизни и перестать оценивать что-то в себе и в своей жизни только как плохое (ненужное), а что-то – только как хорошее (нужное). Со временем, доверие даёт основание сделать и третье открытие, заключающееся в том, что в ходе движения к истинному «Я» – в ходе познания себя, – требуется Мужество. Это становится очевидным при прохождении «тёмной ночи души». «Движение» подразумевает познание как светлых, так и теневых сторон личности. У тех, кто ощутил в себе выраженное проявление теневых аспектов, отношение к ним обычно диаметрально противоположное: одни категорически не принимали и подавляли их, другие принимали и получали неординарный опыт познания себя. Не рассматривая подробно всех возможных причин, по которым человек сопротивляется естественному развитию «движения», остановлюсь на одной из них, в силу её распространённости. Речь идёт о стремлении познавать только светлую часть себя. В таком походе легко просматривается искусственность, отсутствие стремления к целостному познанию себя. Поэтому, когда «гаснет свет», можно понять панический испуг и стремление воспрепятствовать такому ходу событий, возникающие у тех, кто имеет установку только на восприятие своей светлой стороны. Для всех нас очень важно принять тот факт, что «Тень» – психический феномен, неизбежно присутствующий на пути «движения». Восприятие и принятие проявлений этого феномена даётся не легко, и именно в процессе этого (восприятия и принятия) понимаешь, что познание себя действительно требует «мужества и нравственной силы», как, не без веских оснований, отмечал К.Г. Юнг. И также, не без веских оснований, он писал: «Если раньше считалось, что тень в человеке является источником всякого зла, то сейчас на основании более детального исследования можно утверждать, что … тень, состоит не из одних лишь предосудительных в моральном отношении тенденций, но демонстрирует также и ряд положительных качеств, среди которых – нормальные инстинкты, адекватные реакции, реалистические прозрения, творческие импульсы и т.д.». И далее «… На таком уровне понимания зло выглядит, скорее всего, как искажение, неверное истолкование и применение фактов, которые сами по себе естественны. Подобные фальсификации и карикатуры воспринимаются теперь как специфические эффекты, присущие аниме и анимусу, а последние – как действительный источник зла. ... Однако даже на осознании этого нельзя остановиться, поскольку обнаруживается, что все архетипы спонтанно производят как благоприятное, так и неблагоприятное действие, как свет, так и тьму, как добро, так и зло. В конце концов мы вынуждены признать, что самость представляет собой complexio oppositorum именно потому, что не бывает реальности без поляризации. … Не следует игнорировать тот факт, что противоположности приобретают моральную акцентированность только внутри сферы человеческих стремлений и действий, равно как и то, что мы не способны дать определение добра и зла, обладающее универсальной применимостью. Иными словами, нам неизвестно, что такое добро и зло сами по себе. Следовательно, необходимо предполагать, что эти понятия появляются в связи с потребностя- 14 ми человеческого сознания и утрачивают своё значение вне сферы деятельности людей». (155, стр. 297-298) И ещё два высказывания, имеющие непосредственное отношение к разговору о естественности переживаний, связанных с теневыми аспектами личности: Абрахам Маслоу: «Если страдание и печаль иногда необходимы для развития личности, то мы должны научиться не вступать с ними в борьбу автоматически, словно они всегда несут с собой только зло. Иногда они могут нести с собой добро, и с этой точки зрения, являются вполне приемлемыми. Если мы не будем давать человеку пройти через боль или будем всячески оберегать его от страданий, то это может вылиться в своеобразную избалованность, за которой стоит неуважение к его целостности, внутренней природе и к дальнейшему развитию индивидуальности. (80, стр. 32) Станислав Гроф: «...по-моему опыту, непосредственная конфронтация с её (психики – Н.К.) тёмными сторонами – как бы они ни проявлялись в процессе самоисследования, – благотворна для исцеления, духовного раскрытия и эволюции сознания. И наоборот, односторонний акцент на светлой, беспроблемной и радостной стороне жизни небезопасен. Такая позиция может использоваться для подавления “тени” и отказа от неё, хотя она затем может проявляться в менее привычных формах и обличиях или исказить процесс духовного развития. Конечным результатом могут быть различные отклонения от истинной духовности, начиная с неубедительной, напыщенной карикатуры на духовную личность и кончая тиранией и контролированием других во имя трансперсональных ценностей. Предпочтительней, по-видимому, подходить к самоисследованию в духе “трансцендентального реализма”, будучи готовым встретиться со всеми аспектами собственной психики и Вселенной в их диалектическом и взаимодополняющем взаимодействии противоположностей». (28, стр. 146). Независимо от способов реализации посылов «движения» не трудно увидеть, что на этом пути неоднократно возникает потребность в, различной по своему качеству, помощи из вне. То есть, говоря принятым сегодня языком, в жизни каждого человека есть периоды, когда он нуждается в «психотерапевте». Я использую здесь обозначение – психотерапевт, – не в буквальном, расхожем его смысле, подразумевающем специалиста наделённого определённым знанием и имеющего определённые атрибуты, подтверждающего его квалификацию. Жизнь показывает, что в контексте задач «движения» в этой роли может оказаться не только врач-психотерапевт, но и любой человек, помощь которого в данный момент естественна. И не важно, будет ли она основана на его религиозных, философских, психологических, медицинских или каких-то других знаниях. Содержание такой помощи будет определяться наличием у данного «психотерапевта» опыта разрешения своих собственных психологических аспектов. При чём наличием у него такового опыта соответственного потребностям «движения» человека, нуждающегося в помощи. Накопившийся во всём мире опыт и соответствующие ему теоретические изыскания давно говорят о необходимости пересмотра содержания традиционного понятия «психотерапевт». Я не буду останавливаться на этом подробнее и отсылаю интересующихся к работам Юнга, Кемпера, Грофа, Маслоу, Фромма, Уоттса, Лейнга, Минделла, Карла и Стефани Саймонтон, Бейтсона... . К работам, в которых, на мой взгляд, весьма убедительно обоснована мысль о часто неадекватной психологическим потребностям человека роли современного психотерапевта. Для формирования стратегии психотерапевтической помощи соотнесённой к «движению», нужна соответствующая концепция психотерапии. Концепция, подразумевающая любую психотерапевтическую помощь как ответ на соответствующую проблему личностного развития. Концепция, ориентированная на необходимость сочетания разных видов психотерапии. Концепция, гармонично принимающая реальность, заключающуюся в том, что нет универсального психотерапевтического метода, отвечающего любому запросу. И, наконец, концепция, естественно подразумевающая тот факт, что главный «психотерапевт» находится в самом человеке, а вся наша психотерапевтическая помощь не более, чем помощь подмастерья, берущего уроки у мастера и неуклонно следующего его наставлениям. Психологические феномены Инфляция эго Эмпирические процессы способствуют активному притоку в сознание психического материала из бессознательного. Этот материал, по своей значимости и воздействию на личность, не имеет аналогов в эго и поэтому потенцирует процесс его изменения, названный К.Г.Юнгом – инфляция эго. Данный процесс особенно выражен в течение первых двух лет активного «движения», и не зависит от то15 го, каким способом обеспечивается эта активность. В сущности инфляция эго естественно сопутствует «движению» на всём его протяжении и когда-то приводит к полному исчезновению эго. Однако на протяжении всей известной нам истории человечества такой итог развития человека представлен настолько редок, что лицезреть и ощущать качества личности утратившей эго смогло и может относительно немногочисленное число очевидцев. Ниже рассмотрены особенности проявления «инфляции эго» более всего характерные для первых двух лет активного «движения». Отмечу, что инфляция вообще весьма часто включает в себя сочетанное проявление двух феноменов: обесценивание и раздувание. Инфляция эго сопутствующая началу активного «движения» не является исключением и представлена как обесцениваем, так и раздуванием. Начинается с того, что уже первый, спонтанный или индуцированный какой-либо эмпирической техникой, осознаваемый контакт с бессознательным приводит к низвержению эго с позиции первостепенно значимого средоточия психики. Это обеспечивается тем, что информация, поступившая из бессознательного, более соответствует реалиям Жизни, чем эго-представления о ней и приводит к снижению чувства значимости эго, а как следствие и к снижению чувства собственной значимости. Последнее поначалу вызывает определённую растерянность: ведь в подавляющем большинстве случаев такое снижение происходит с человеком, который живёт в обычном социуме, где развитое чувство собственной значимости в цене. Поэтому возникает потребность в компенсаторном раздувании чувства собственной значимости. Основанием для такого раздувания служит приток нового знания, порождённого материалом бессознательного. Специфические, информационно насыщенные поступления из него дают и повод, и возможность компенсировать ощущаемое снижение имевшегося чувства собственной значимости. Изобретение велосипеда здесь не требуется и всё банально просто. Ведь человек имеет возможность сообщать окружающим о том, что для кого-то из них малоизвестно или вообще не известно. Он может при этом даже не замечать того, что его представление об их неосведомлённости по тому или иному вопросу весьма и весьма относительно. Сообщая другим об открывшемся ему, он имеет возможность наполнять эту процедуру ощущением чего-то необычного. Он может вполне искренне полагать, что только ему открылось нечто особо значимое. Он может наращивать интенсивность такого ощущения, потому что такой подход увеличивает чувство его собственной значимости. Замечу, что нередки случаи, когда первый осознаваемый контакт с бессознательным пугает человека настолько, что в дальнейшем он будет избегать такого опыта. Но это не избавляет его от инфляции эго. И в этом случае для компенсаторного раздувания чувства собственной значимости он будет использовать возможности, предоставляемые ему социумом в согласии с местом, которое данный человек в нём занимает. Если бы инфляция эго сразу же порождала процессы, приводящие личность к реальной оценке своей значимости, то не понадобилось бы мер, компенсирующих её (значимости) снижение. В этом случае оно воспринималось бы как благо, как признак личностного роста. Но до понимания того, что чувство собственной значимости это препятствие на пути «движения» – очень далеко. Такое восприятие приходит постепенно, как итог определённого труда. Это длительный процесс и в ходе него эго, пусть и изменяющееся, ещё долго имеет иллюзию собственной важности. Разрушить эту иллюзию сразу – вряд ли экологично. Она сохраняется на значительном протяжении «движения» постепенно видоизменяясь, пока не придёт осознание абсолютной суетности стремления иметь какое-либо чувство собственной значимости. Раздувание чувства собственной значимости на начальном этапе «движения» – это, как болезнь роста, наличие которой самим «заболевшим» какое-то время не осознаётся. И, конечно, необходимо наличие определённого опыта, чтобы болеть происходящим легко и коротко. Чтобы со временем распознать, что это лишь начальные открытия. Чтобы понять, что под воздействием информации, поступающей из бессознательного, переформирование эго ещё только начинается, и что ещё сделаны только первые шаги на пути к «трансценденции эго – высшей ступени индивидуальности». (115, стр. 118) Конечно, желательно чтобы процесс раздувания чувства собственной значимости протекал без крайностей и как можно скорее был бы осознан тем, в ком он развился. Но так как особенности протекания процессов обесценивания и раздувания напрямую зависят от изначального статуса личности, то весьма часто без крайностей не обходится. Дисгармоничных, вычурных форм она может достичь не только как следствие определённых личностных особенностей. Подобные состояния отслеживаются и в тех случаях, когда, по каким-то причинам, человек сопротивляется естественному ходу «движения», особенно в части получения опыта связанного с негативными переживаниями. Жизнь показывает, что при этом раздувание чувства собственной значимости может доходить, как до карикатуры на представление о своей социальной значимости, так и до «карикатуры на духовность». Внешний спектр проявлений, соответствующих периоду инфляции эго, весьма широк. Особой их формой может быть суетное посещение психологических семинаров и тренингов, нередко, прямо противоположных по своей тематике и подходам, используемым в них для разрешения личностных про16 блем. В этом случае с какого-то момента актуальной становится дифференциация: то ли эта бесконечная учёба есть форма поиска, то ли это вариант психологической защиты, убегания от чего-то сложного в себе, что необходимо пройти, прожить, осознать. Нередко проявления, соответствующие периоду инфляции эго, представлены по-разному выраженной демонстративностью и напускной многозначительностью в отношении владения эзотерическими, религиозными и мистическими знаниями. Как уже было сказано, объяснение этого кроется в стремлении человека, подверженного инфляции эго, создавать личностные поведенческие структуры, способные поддержать чувство собственной значимости на привычном для него уровне, или даже увеличить его. Описанные выше проявления в какой-то период «движения» естественно объяснимы и в искусственном их подавлении нет необходимости. К.Г.Юнг, обобщая взаимосвязь инфляции эго с процессами, которые необходимо пройти человеку на пути индивидуации (на пути к истинному «Я» – Н.К.), писал: «...чем более многочисленны и значительны бессознательные содержания, ассимилированные в эго, тем сильнее эго приближается к самости, даже если такое приближение будет составлять бесконечный процесс. Это неизбежно приводит к инфляции эго, если не провести критическую демаркационную линию между ним и фигурами бессознательного. Но подобный акт разграничения даёт практические результаты, только если удаётся установить разумные границы эго и вместе с тем предоставить бессознательным фигурам – самости, аниме, анимусу и тени – относительную автономность и права реальности (психического характера). Если же пытаться психологическими объяснениями доказывать отсутствие этой реальности, получится либо вообще нулевой результат, либо ещё большая инфляция эго. Нельзя избавиться от фактов, попросту объявляя их нереальными». (155, стр. 35) Феномен «зеркал» в межличностном общении В работе с личностными проблемами эмпирическая практика позволяет эффективно использовать ресурсы, которые открываются, когда рассматриваешь межличностное общение, как возможность «посмотреть в зеркало». Данное выражение подразумевает, что каждый человек в какой-то момент межличностного общения отражает явные или скрытые чувства своего собеседника. При этом отражаемое чувство актуально для обоих участников данного общения. Поэтому они имеют возможность видеть в проявлениях друг друга собственные чувства. Такое же отражение чувств можно наблюдать при общении, в котором участвует группа людей. Способность эта присуща человеку от рождения. Проявляется она самопроизвольно и вне зависимости от того, являются ли эти чувства явными, или они глубоко запрятаны. Ход общения и его итог во многом зависят от того, какие чувства будут его направлять, и нередко как само открытие нового «зеркала», так и последующие встречи с ним – весьма болезненный процесс. И здесь уместен вопрос – кто из собеседников имеет больше шансов задать беседе свой чувственный тон? Однозначный, полный ответ вряд ли удастся дать, поскольку сам факт возникновения какого-то общения нередко настолько загадочен, что возникает повод думать о том, что, в этом случае общающиеся, даже не осознавая этого, искали друг друга. Однако, при любом раскладе, очевидно, что чувственное содержание общению задаёт тот, у кого соответствующее комплексное образование бессознательного более энергетично. То есть, в ходе беседы происходит присоединение участников общения к состоянию того, чьё чувство на данный момент более выражено. Диапазон следствий этого присоединения весьма велик: от возникновения глубокого сопереживания, до развития глубокого конфликта. Но в любом случае конструктивным будет только то следствие, которое приведёт к осознанию причин своего участия в происшедшем. Исходные актуальные чувства общающихся людей могут быть позитивными или негативными. Они могут быть известными им и окружающим, а могут быть тщательно скрываемыми и всячески отрицаемыми. В любом случае, с какого-то момента общения, чувство, значимое для его участников, становится в них очевидным, оно становится доступным для взаимного просмотра. Этот момент общения и определяется в просторечье, как – задел, зацепил. Среди множества людей затрагивают, зацепляют друг друга те, чьи сегодняшние чувственные спектры сходны. Кастанедовский Дон Хуан так сформулировал эту человеческую особенность: «...мы обычно любим или ненавидим тех, кто является отражением нас самих» (51, стр. 40). Вышесказанное позволяет понять почему, общаясь, мы заглядываем в «зеркало», в котором видим своё отражение; почему межличностное общение человека в течение его жизни – это череда встреч с «зеркалами», в которые он, волей-неволей, беспрестанно заглядывает. И «зеркала» позволяют заинтересованному увидеть то, что в нём самом нуждается в разрешении. А потому, честное отслеживание в самом себе результатов любого общения – способствует уточнению деталей и нюансов собственных проблем. В эмпирической практике достижение человеком такого восприятия смысла его взаимоотношений с людьми, в сочетании с активизированными в нём возможностями внутреннего психотерапевта, значительно увеличивает его конструктивный потенциал. Закономерен и результат такого восприятия взаимоотношений: закрытие очередного «зеркала» (расставание) проходит гармонично. 17 Чем в большее количество «зеркал», отражающих его назревшие проблемы, человек вынужден заглядывать, тем чаще он будет оказываться в состоянии, требующем принятия личных, разрешающих это состояние мер. Правда, понимание этого приходит не сразу. Даже простое признание, что неприятное, увиденное в таком «зеркале», тебе и принадлежит, требует определённого опыта познания себя. Поэтому естественно, что, при отсутствии такого опыта, первоначальные устремления человека имеют целью отстраниться от «зеркала». Человек стремится любым способом избежать признания своего участия в причине неприятного общения. Для этого в его арсенале имеется немало обыденных методов психологической защиты. Однако реального облегчения они не приносят. Конструктивный результат, соответствующий проработке выявленного психического материала, возможен лишь после определённой личностной работы. Отсутствие её закономерно подведёт человека к усилению контроля за своим состоянием и увеличению осознанного подавления-вытеснения нежеланных переживаний. Динамика развития последствий такого варианта психологической защиты рассмотрена в разделах, где речь идёт о чувственных комплексах и СКО. А его (этого развития) итог – в виде нарастающей психологической ригидности и появлении специфических личностных особенностей, – во множестве разновидностей можно увидеть вокруг. Психологические стереотипы В каждой личности имеется глобальный стереотип. Под этим термином я подразумеваю психическую закладку, с которой человек приходит в жизнь. Она изначально определяет его задатки, склонности, интересы, устремления, ресурсы и т.д.. В общем всё то, что необходимо для выполнения жизненной задачи вменённой человеку. Сильно упрощая представление об источнике глобального стереотипа можно сказать, что материнской основой глобального стереотипа является Бессознательное, которое возникло на много раньше, чем личное бессознательное человека. А вот проявляется, реализуется глобальный стереотип при обязательном участии и личного бессознательного. Глобальный стереотип собран весьма основательно и за жизнь человека практически не меняется, что обеспечивает неуклонность получения человеком предназначенного опыта. При этом на протяжении всей жизни человека глобальный стереотип прямо или косвенно способствует реализации посылов Бессознательного, то есть способствует, выполнению текущих задач «движения» конкретного человека. В русле непрекращающегося «движения» человек может осознанного достигать личностных изменений, которые, в сущности, лишь демонстрируют возможности человеческой психики. Как исключения из общего правила, описаны случаи, когда личностная работа, которую проделал человек, была такова, что привела к неординарным изменениям глобального стереотипа (хотя, возможно, что направленность именно к такой работе была заложена в этом стереотипе изначально). После этого миру являлась совершенно другая личность. Такое изменение глобального стереотипа именуется трансформацией личности. Теоретически трансформация личности возможна для каждого из нас, но осуществление этой возможности встречается весьма редко. Реализации глобального стереотипа в течение жизни человека способствуют психологические стереотипы. В дальнейшем тексте я буду называть их одним словом – стереотипы. Все стереотипы – сателлиты глобального стереотипа. Они образовываются, сохраняются, в какой-то мере изменяются и, наконец, распадаются, исчезают, когда отводимая им роль полностью исчерпана. И хотя несомненным фактом является то, что большинство стереотипов формируется, функционирует и распадается в результате определённых усилий со стороны самого человека, но эта работа неизменно потенцируется и направляется глобальным стереотипом. Надо отметить, что при всём этом сохранённые стереотипы способны к автономному функционированию – к автоматическому воспроизведению себя в неизменном виде при наличии родственной им ситуации. В повседневной жизни это их свойство весьма удобно и реализуется экологично до тех пор, пока не подвергается корректирующим воздействиям «я». А эти воздействия неизбежны, поскольку человеческое «я», имеющее желания, и подстёгиваемое страхом быть неуспешным проделывает определённую работу для сознательно осуществляемого закрепления стереотипов, позволяющих человеку быть успешным в его социальной среде. Однако, это не означает, что данный стереотип будет поддерживать успешность человека всю его жизнь. Ведь она меняется и порой весьма кардинально, и стереотип, ранее ассоциирующийся с успешностью, в новых условиях жизни может стать не нужным, не желанным. А к тому же формирование и закрепление успешных стереотипов не исключает формирования и других стереотипов, не столь желаемых, и вносящих в жизнь человека специфические нюансы. Как правило, именно эти стереотипы своей манифестацией впервые демонстрируют человеку возможность любых стереотипов к автономной деятельности. Вот тут и обнаруживается очень важный психологический нюанс: хотя воспроизведение какого-то стереотипа не желательно, этот стереотип всё равно будет автоматически продолжать выполнять свою роль и даже вопреки желанию своего хозяина. 18 В течение жизни человека стереотипы выполняют две задачи. Первая задача – способствовать реализации потенциала, заложенного в глобальном стереотипе, то есть способствовать реализации «движения». Вторая задача – обслуживать нужды человека, диктуемые условиями его жизни. Поэтому процесс их формирования и функционирования подчиняется принципу – служить двум господам: с одной стороны они служат «я», а с другой Бессознательному. Причём изначально эта служба имеет основной задачей способствование диалогу, который ведут между собой «я» и Бессознательное. В ходе жизни человека этот диалог может быть весьма затруднён, так как его «я», по ряду причин, стремится к монополии. Одной из причин этого является неординарная сложность некоторых отрезков «движения». Другая причина кроется в природной специфике человеческого «я», в любом случае стремящегося охватить своим контролем всё и вся, с целью не допустить каких-либо воздействий развеивающих иллюзию его мнимого всевластия, и препятствующих достижению человеком всех его материальных желаний. Стремление «я» к монополии порождает такие действия человека, которые приводят к тому, что первая изначальная задача стереотипа – содействовать реализации «движения», – в той или иной мере подвергается обструкции. Ресурсы, используемые «я» в этом направлении недооценивать не стоит, но всё же они имеют предел. А возможности Бессознательного – представителя истинного «Я», – беспредельны. Поэтому направляюще-корректирующее влияние Бессознательного осуществляется постоянно, а противодействие ему со стороны «я» когда-то истощается и сходит на нет. Одновременно с этим исчерпываются конструктивные возможности какого-то стереотипа, и он становится неэффективным в деле помощи человеку в поддержании его соответствия жизни. Чем больше противоречий между устремлениями «я» и посылами Бессознательного, тем очевиднее будет эта неэффективность. Причина такого развития событий объясняется просто: обе исходные задачи, возлагаемые на стереотип – неразделимы. Невыполнение одной задачи неизменно когда-то приводит к неуспешности в реализации другой. Так как возможность поддержания соответствия личности изменяющимся условиям жизни, напрямую зависит от того насколько могут изменяться используемые ею стереотипы, то задача смены стереотипа, исчерпавшего свои компенсаторные возможности, становится актуальной, жизненно необходимой. Первые же попытки изменить стереотип, который не устраивает, терпят крах. Обнаруживается, что попыткам его изменить или попыткам от него избавиться, оказывается такое сопротивление, которое сходу преодолеть не удаётся. Конечно, степенью защиты такого уровня стереотип обзаводится не сразу. До определённого момента своего существования каждый стереотип поддаётся сознательному изменению. А вот минуя этот момент, стереотип становится ригидным и его изменение или замена на другой стереотип возможны уже только при определённых условиях (см. раздел «Этапы смены психологического стереотипа»). Более того, одновременно с нарастанием ригидности стереотипа, усиливается и его способность к автономному функционированию. Практический опыт показывает, что такой динамикой развития стереотип обязан появлению в человеке страха перемен. В его формировании соучаствуют страх познания себя, страх быть неуспешным, знание того, что любое знание непременно приведёт к каким-то действиям, переменам и, возможно, что-то другое. Страх перемен – это сумма, составляющие которой открываются человеку как результат определённого личного опыта. Наличие страха перемен делает динамику развития стереотипа неконструктивной. С позиции энергетики это объясняется просто: энергия страха перемен придаёт избыточность как процессу сохранения стереотипов в неизменном виде, так и их способности к автономной деятельности. Стремление быть успешным в своей социальной среде приводит к сознательному закреплению желаемых стереотипов, но именно страх перемен придаёт этой деятельности чрезмерный, неконструктивный характер. Чем интенсивнее страх перемен, тем интенсивнее сознательный контроль за тем как проявляется тот или иной стереотип, тем интенсивнее протекают процессы сохранения и закрепления в неизменном виде тех стереотипов, которые признаны успешными, и тем интенсивнее становится способность закреплённого стереотипа функционировать автономно. Итогом этого, неосознаваемого человеком, труда будет способность какого-то стереотипа функционировать независимо от желаний «я», и при этом не поддаваться каким-либо попыткам изменения себя. Всё это узнаётся человеком далеко не сразу. Если сформированный стереотип удовлетворяет потребностям человека, то способность этого стереотипа функционировать независимо от желаний человека, не привлекает к себе внимания. Человек может даже не предполагать её наличия в этом стереотипе. Она становится очевидной тогда, когда человек, не удовлетворённый функционированием прежде успешного стереотипа, попытается воспрепятствовать его работе, и попробует его изменить. Но до этого момента пройдёт немало времени достаточного для проявления, реализации и истощения возможно большего числа компенсирующих возможностей этого стереотипа. Именно исчерпанность конструктивных возможностей стереотипа приведёт к появлению признаков его неэффективности, то есть к появлению признаков декомпенсации данного психологического стереотипа. Ситуации, в которых это станет очевидным, могут постепенно стать столь значимыми, что подтолкнут человека к попыткам что-то в себе изменить. Вот тогда человек и столкнётся с очевидным фактом: его стереотип функционирует автономно и не поддаётся сознательным изменениям. И это тот стереотип, который когда-то был признан полезным, чья сохранность и неизменность сознательно закреплялись. 19 Попытки его изменить преподнесут первый удручающий опыт собственного бессилия, невозможности самостоятельно что-либо сделать Признаки исчерпанности конструктивных возможностей психологического стереотипа Тема текущего разговора весьма близка каждому из нас. Она деликатна, так как предполагает рассмотрение личностных нюансов. Поэтому я хочу сразу подчеркнуть, что вообще любое знание о присущих людям личностных особенностях, сопутствующих «движению», имеет лишь одну ценность: оно позволяет осознанно предпринимать шаги, соответствующие собственному развитию. Однако жизнь многообразна, и необходимо принять как данность то, что весьма часто имеют место прямо противоположные действия: такие знания используются для усовершенствования механизмов противостояния тому, что необходимо пройти на пути к своей истинной природе. Такое развитие событий не есть ошибка или заблуждение, поскольку в ходе «движения» естественны различные коллизии, в том числе и те, которые на первый взгляд имеют характер противостояния ему. Обретение знания о своём предназначении, о своём пути – процесс длительный и в определённые периоды болезненный. Будем же снисходительны к слабостям друг друга, понимая, что за ними обитает Сила, которую каждому когда-то предстоит открыть. Выше было отмечено, что каждый человек когда-то обнаруживает свою несостоятельность в деле сознательного изменения какого-то своего стереотипа. С особой очевидностью такая несостоятельность проявится в случае попытки поменять стереотип, который практически исчерпал свои конструктивные возможности. Я выделил слово практически, так как хочу обратить внимание читателя на то, что в исчерпавшем свои конструктивные возможности стереотипе имеется ещё один, последний конструктивный элемент, который выявляется одновременно с распадом этого самого стереотипа. Этот конструктивный элемент – это опыт, накопленный за время функционирования данного стереотипа. Только после осознания этого опыта может быть осуществлено завершение деятельности стереотипа, исчерпавшего свои конструктивные возможности. Осознание полученного опыта происходит далеко не сразу и всегда как результат определённого труда. Труд этот целесообразно начать тогда, когда появились признаки исчерпанности конструктивных возможностей стереотипа. Одни из этих признаков внутренние, замаскированные, порой тщательно скрываемые от окружающих или просто не осознаваемые их владельцем как таковые (например, болезни). Другие – внешние, видимые всеми, и часто интерпретируемые окружающими как угодно, но не в истинном их смысле. В жизни человека наличия обоих видов признаков избежать невозможно, поскольку в ней исчерпанность конструктивных возможностей какого-то стереотипа явление естественное и закономерное. При этом любой человек в течение жизни производя работу, направленную на смену своих стереотипов, обязательно обнаруживает, что одновременно с возможностью смены одних из них, в отношении других успех недостижим. Есть что-то, чего он в себе он изменить не может, а, следовательно, остаётся не в состоянии устранить и следствия того, чего не может изменить. Безболезненное принятие этого факта требует наличия определённого состояния, достижение которого для большинства из нас – труд всей жизни. В принципе, все признаки исчерпанности конструктивных возможностей стереотипа столь очевидны и столь свойственны человеческой натуре, что нет необходимости в каких-то скрупулёзных изысканиях, направленных на их обнаружение. Я остановлюсь на рассмотрении внешних признаков. Их два и они предшествуют появлению многочисленных внутренних признаков. Первый признак – неизбежная повторяемость одинаковых не разрешающихся ситуаций. Все эти ситуации имеют весьма сходную (если не абсолютно идентичную) канву. Они объединены одним и тем же чувством. Имеют склонность неизбежно повторяться и неизбежно заканчиваться одним и тем же результатом: каждый раз остаётся чувство глубокой неудовлетворённости. Этот феномен очень скоро становится настолько очевидным для заинтересованного лица, что уже первый повтор (а последующие и тем более), как правило, порождает в нём вопросы о причинах его возникновения, с последующим – что делать? Для динамики развития этого признака характерно постепенное сокращение промежутка между повторениями, вплоть до возможности образования одной сплошной непрерывно повторяющейся неразрешённой ситуации. Второй признак – избыточные реакции. Переживаемое человеком в повторяющихся ситуациях создаёт предпосылки для неизбежного возникновения избыточной реакции. И она возникает, но возникает отсроченно: не в условиях повторяющейся ситуации её спровоцировавшей, а в какой-то из других, значительно менее актуальных, повседневных ситуаций. Манифестация избыточной реакции и её дальнейшая динамика не проходят незамеченными, как для того, в ком она возникла, так и для окружающих. На первый взгляд, избыточные реакции возникают как ответ на какой-то внешний раздражитель. Но сразу же отмечается, что, в отличии от приемлемых, естественно объясняемых ответных проявле20 ний, эти ответы чрезмерны, избыточны в ту или иную сторону, и потому ни качественно, ни количественно не соответствуют ситуации, в которой возникли. Будет ли это бурная эмоциональная реакция, суетливость и т.д., или, наоборот, замедленность, невыразительность каких-то проявлений, – общим для всех избыточных реакций будет их несоразмерность, несоответствие ситуации, в которой они возникли. Данная ситуация – лишь естественная возможность для начала избыточной ситуации, а далее избыточная реакция развивается по своему сценарию. Любая избыточная реакция – это своеобразная реализация назревшей потребности в осознании наличия проблемы. Проблемы, к которой ситуация, породившая избыточную реакцию, имеет лишь косвенное отношение: в этой ситуации имеют возможность проявиться ментальные, эмоциональные и телесные реакции, соответствующие данной проблеме. Избыточная реакция всегда указывает на наличие проблемы, которая созрела для разрешения. Владельцу данной проблемы остаётся лишь приложить для этого определённые усилия. Избыточные реакции неоднозначны по структуре своего проявления, и в зависимости от преобладающего в них компонента могут быть разделены на эмоциональные, вербальные и телесные. Деление это условно и сделано лишь для того, чтобы обратить внимание на то, что в ходе избыточной реакции, тот или иной компонент, как правило, имеет в ней преобладающий характер. Для дальнейшей динамики развития появившейся избыточной реакции характерно наращивание интенсивности её проявлений, и постепенное увеличение числа ситуаций, в которых она будет возникать. Поэтому не сложно представить каких размеров может достичь интенсивность и частота проявлений избыточной реакции, если для человека дискомфорт, связанный с неразрешимостью какой-то его проблемы – состояние частое и имеет стремление к постоянно переживаемому. В этом случае его жизнь – это цепочка избыточных реакций, возникающих при наличии любого раздражителя. Повторяющиеся ситуации и избыточные реакции сопутствуют друг другу. За очередным воспроизведением какой-то привычной не разрешающейся ситуации, следует привычная избыточная реакция. Она возникает уже в другой ситуации и для её развития подойдёт любой повод. Кому, например, не знакома ситуация создания кем-то «боксёрской груши» из своих родных и близких; «груши», о которую можно как-то разрядиться каждый раз после дискомфортного общения вне дома. Повторяющиеся ситуации и избыточные реакции имеют тенденцию к совместной динамике. Они постепенно нарастают, как качественно – делаясь всё более очевидными, так и количественно – проявляясь во всё большем числе жизненных ситуаций индивида. Однако их кажущаяся разобщённость в большинстве случаев всё же сохраняется, и оба признака, сопутствуя друг другу, проявляются поочерёдно. С какого-то момента, зафиксировавшись на достигнутом, они могут уже сами по себе представлять определённый поведенческий стереотип. Но естественно, что этот стереотип не имеет конструктивных возможностей, так как сформировался на основе не конструктивных проявлений, возникших как следствие исчерпанности конструктивных возможностей другого стереотипа. Можно провести параллель между энергетическими процессами, происходящими в СКО и динамикой проявления признаков исчерпанности конструктивных возможностей какого-то стереотипа: 1. энергетически мощная СКО способствует возникновению не разрешающейся ситуации; 2. по ходу течения такой ситуации происходит энергетическое переполнение СКО; 3. спустя какое-то время переполненная СКО преодолевает сознательную установку «держать себя в руках» и запускает избыточную реакцию, которая способствует выбросу энергии, что приводит к снижению энергетической мощи СКО; 4. после того, как «пар выпущен», следует период затишья, за время которого СКО вновь увеличит свою энергетическую мощь и поспособствует новому повторению не разрешающейся ситуации; 5. она вызовет энергетическое переполнение СКО и т.д. Практически весьма сложно точно сказать как долго тот или иной человек, имея раздельное проявление признаков исчерпанности конструктивных возможностей стереотипа, может жить, ничего кардинально не меняя. Жизнь показывает, что человек может оставаться в этом статусе длительное время. Реальное разрешение этой ситуации происходит, как итог специфического труда. Я не могу утверждать, что запустить и направить этот труд – удел лишь специалистов, поскольку жизнь демонстрирует множество случаев его самостоятельного, спонтанного течения, даже если при этом он заполняет большую протяжённость жизни человека. Чем чаще наблюдается появление избыточных реакций, и чем выраженнее они, тем больше оснований видеть за ними невозможность человеком конструктивно разрешить какую-то ситуацию. При этом возможно, что со временем такая избыточность в каких-то проявлениях человека стала столь привычной для окружающих, что воспринимается ими как черта его характера. Тоже самое может произойти и в отношении какой-либо повторяющейся ситуацией: определённые особенности личности могут способствовать тому, что повторяющаяся ситуация становится некой «визитной карточкой» человека, неотъемлемой чертой его характера. В определённом смысле это будет уже не повторяющая21 ся ситуация, а часть образа жизни человека. Избыточные реакции появляются и в этом случае и будут иметь закономерно специфичный характер. Относительно редко можно видеть вариант одновременного проявления обоих признаков: непрерывная цепочка повторяющихся ситуаций, содержащих в себе избыточные реакции. Специфичность результата в этом случае, побуждает описать возможную динамику такого развития: 1. неуклонное увеличение количества повторяющихся ситуаций соответствует такому же увеличению количества ситуаций, в которых будут видны избыточные реакции; 2. постепенно временной разрыв между ними всё более сокращается и в какой-то момент происходит одновременное проявление обоих признаков; 3. в дальнейшем они уже неразлучны, поскольку определённые личностные закладки приводят не только к их совместному проявлению, но и к объединению их в постоянный тандем; 4. одним из итогов функционирования этого тандема будет клиническая картина невроза. В практическом смысле важно понимание того, что увеличение количества повторяющихся однотипных, не разрешённых жизненных ситуаций и, соответственно, увеличение ситуаций, в которых явно видны избыточные реакции, соответствуют разрастанию СКО до такой степени, достигнув которой, она уже не может не разрешиться. Это позволяет по достоинству оценить известную психологическую закономерность: человек видит (осознаёт) ту свою проблему, которая готова к разрешению. Она готова разрешиться при соблюдения одного условия: необходимо предоставить соответствующей СКО возможность полностью проявить своё содержание. После этого СКО преобразуется во что-то функционально другое. Как следствие, исчезнет главная поддержка функционирования стереотипа, исчерпавшего свои конструктивный потенциал. А затем станет возможным провести его (этого стереотипа) замену. Появление признаков исчерпанности конструктивных возможностей стереотипа соответствует моменту с которого можно начинать активную работу с целью разрешения соответствующей СКО. В этой работе важно обойтись без спешки и стремления к крайностям. Поэтому, ориентируясь на признаки, как на сигнал к началу работы с собой, есть смысл принять во внимание, что, во-первых, до полного разрешения придётся осознать меру собственного участия в этом процессе. А, во-вторых, возможно, осознается личностный нюанс, который устранить в себе не дано и необходимо, признав данный факт, принять его наличие как непременное условие для получения предназначенного опыта. Так как описанные признаки отследить довольно несложно, то одних такое открытие может стимулировать к более тщательному сокрытию происходящих в нём процессов, например, путем активирования работы вытеснения (усиление самоконтроля) с одновременным формированием новых, в данном случае маскировочных, вариантов поведения. Для других будет открытием, что лёгкость обнаружения этих признаков позволяет использовать их в самостоятельной работе с собой. И тогда, например, те же самые повторяющиеся ситуации могут проходить уже вполне осознанно, в рамках сознаваемых провокаций (см. ниже), что позволяет использовать конструктивный потенциал этих ситуаций для нужд собственного развития. Психогенные мышечные образования Как уже отмечалось, переживание любого чувства сопровождается того или иного рода мышечной активностью. Так как полностью проявить чувство не удаётся, то эта активность остаётся незавершённой. Легко обнаруживаемые признаки этой незавершённости удобно разделить на три группы: а) мышечные маски; б) депо застойной мышечной энергии; в) мышечные «пусковые кнопки». а) Мышечные маски. То, что мышцы тела, формируя индивидуальный для каждого человека мышечный рисунок, отображают характер его личности – очевидный факт. В то же время, мы имеем множество случаев сходства мышечных образований у разных людей. Это даёт нам основание предположить что психологические состояния, приведшие к формированию этих мышечных образований, тоже сходны. К таким мышечным образованиям, формирующимся у разных людей при переживании ими сходных чувств, относятся мышечные маски. Они создаются мимической мускулатурой. Так как речь идёт об образованиях, созданных мимической мускулатурой, но живущих в непрерывном взаимодействии с остальными мышцами тела, то, «прочитав» мышечную маску, мы можем найти подтверждение своему открытию и в других мышечных образованиях тела. Мышечные маски – радости и горя, беспечности и озабоченности, страха и доверия, тоски, печали, уныния и счастья, боли и т.д. и т.п. Перечень может быть достаточно большим. Они участвуют в жизни своих хозяев, появляясь и исчезая, видоизменяясь и трансформируясь, или оставаясь практически неизменными. 22 Мышечная маска может формироваться очень быстро, как бы одномоментно, что наблюдается в результате массивного переживания. Так, например, состояние, возникшее вследствие утраты кого-то близкого, в кратчайший срок запечатлевается мышечной маской горя на лице человека пережившего эту трагедию. Наряду с возможностью быстрого формирования мышечной маски, возможен и процесс её образования растянутый во времени. Такой вариант сопутствует как неосознаваемому, так и сознательному формированию соответствующей мышечной маски. В случае неосознаваемого формирования, создавшаяся мышечная маска будет поддерживать присутствие в человеке чувства благодаря повторному переживанию которого она появилась. Этот вариант лишён какой-либо искусственности и потому прост, бесхитростен и не осложнён какими-либо личностными изысками. В случае сознательного формирования человек может сам создавать желаемую мышечную маску, как результат сознательных многократных повторений какого-то психологического состояния. При этом естественно подразумевается, что созданная маска будет находится в полном подчинении у её создателя и появляться будет лишь тогда, когда он сочтёт это необходимым. Но ожидая подобного результата, человек недооценивает природные задатки собственного тела и потому упускает из виду возможность развития другого сценария: с какого-то момента мышечный мимический образ, сознательно созданный им, становится ведущим, постоянно присутствующим на лице создателя без учёта его желания на это. Изначально искусственная, она и будет оставаться таковой со всеми вытекающими из этого следствиями. Мышечная маска, созданная при сознательном участии человека, имеет задачей скрыть от окружающих его истинное состояние. Потому такая маска формируется поверх другой мышечной маски, появившейся ранее, как результат не разрешившегося переживания. Мышечная маска, спрятанная таким образом, не исчезает и появляется на лице хозяина при определённых условиях, часто не ожидаемых её владельцем. Это привносит определённые нюансы в его жизнь. Надо отметить, что сознательная смена мышечной маски может происходить и по другому сценарию. Человек имеет возможность самостоятельно разрешать какое-то своё психологическое состояние, и он может осознанно направить свои усилия на использование этой возможности. Нередко полного разрешения ему достичь не удаётся. Однако проделываемая работа приведёт к тому, что интенсивность проявлений имеющейся мышечной маски будет снижаться и на этом фоне начнётся формирование другой мышечной маски, соответствующей внутренним переменам. Когда-то снижение выраженности первой из них достигнет уровня после которого она будет полностью прикрыта новым мышечным образованием. И оно не будет носить черт искусственности, или они будут минимальными. Общение с личностью, осуществившей таким образом разрешение своего психологического состояния, порождает ощущение уместности в данный период именно такого, неполного завершения. В практических целях важно понимание того, что любая мышечная маска – – это признак личного психологического неблагополучия. Она ограничивает возможности человека проявлять те чувства, которые не соответствуют ей. То есть с какого-то момента она начинает определять качество жизни своего хозяина…; – это образование вторичное, зависящее от интенсивности какого-то не завершившегося переживания, и её выраженность отображает степень этой незавершённости. В эмпирической практике разрешение мышечной маски является первым очевидным показателем успешно проходящих процессов. В этом случае результат, что называется – на лицо, так как обратное развитие имеющейся мышечной маски будет отслежено задолго до того как станет очевидным изменение какого-то личностного стереотипа, исчерпавшего свои конструктивные возможности. б) Депо застойной мышечной энергии. Помимо общего мышечного реагирования в момент переживания человеком какого-то чувства, возникает и локальное мышечное напряжение, которое остаётся, если чувство не прожито. Такому не исчезающему напряжению было дано название «депо застойной мышечной энергии». Однако в быту и в практике чаще используется другое его обозначение – мышечный «блок». Очевидны два варианта появления мышечного «блока». В первом случае его возникновение – это непосредственный ответ на физическую боль в связи с какого-то рода травмой. Во втором случае он формируется как результат незавершённого переживания какого-то чувства. К образованию соответствующего «блока» приводит напряжение мышц желудка (или какого-то другого органа), напряжение мышц определённых сосудов и другие локальные мышечные реакции, возникающие каждый раз, когда человек испытывает волнение, страх и т.д.. При этом каждое следующее переживание, вызывая локальное мышечное напряжение в том же месте, увеличивает интенсивность уже имеющегося мышечного «блока». Таким образом всё более закрепляется застойное энергетическое изменение в определённой мышце, в определённом органе. А это, в свою очередь, порождает такие изменения в тканях, которые приводят к болезни. И не просто к болезни, а весьма часто именно к такой же, какая имелась у кого-то из родственников. Потому что, как показывает практика, потомству передаётся склонность к созданию таких же депо застойной мышечной энергии, как и у родителей. 23 Строя догадки и теории по поводу причин возникновения депо застойной мышечной энергии и его роли, мы не должны упускать из виду основополагающий момент: любое энергетическое изменение в теле – есть результат процессов, происходящих в бессознательном. С этим фактом необходимо считаться, когда мы осуществляем какие-то лечебные воздействия. Направляя свои усилия только на соматическое излечение, и даже устраняя при этом мышечные «блоки», мы должны помнить, что не разрешённое психическое образование бессознательного не позволит добиться истинного излечения. Возможности бессознательного, в плане реализации его намерений, всегда многократно превосходят всю нашу тщету, и потому появление других заболеваний или развитие весьма непростых психологических особенностей у лица прошедшего успешное лечение одной только соматики – весьма закономерно. в) Мышечные «пусковые кнопки» У каждого человека имеются собственные возможности целенаправленной работы со своими проблемными эмоциональными проявлениями. Например, одна из таких возможностей видится при рассмотрении некоторых мышечных напряжений, как, образований, выполняющих роль «пусковых кнопок». Такое обозначение для них вполне подходит, так как напряжение этих мышц включает, запускает в действие проблемные эмоциональные проявления. Действительно, легко отследить, что у большинства людей какому-то сильному эмоциональному проявлению предшествует напряжение одной мышцы или группы мышц. Одни сводят брови, другие – сжимают зубы, третьи – сжимают кулаки и т.д. Это первичное мышечное действие играет роль «пусковой кнопки», запускающей ту или иную эмоциональную реакцию со всеми присущими ей проявлениями. Своевременно начатые сознательные действия, направленные на расслабление этого мышечного участка, приводят к уменьшению её интенсивности, а то и вообще сводят ожидаемую эмоциональную реакцию на нет. Они (эти действия) индивидуальны, но применить их необходимо до того, как «эмоции овладеют разумом». Эффект, полученный от проделанной работы, изменяет развитие событий, даёт возможность оглядеться, что-то осознать и в будущем принять меры по кардинальному разрешению ситуации. Суть психологического феномена «запрос» События, обозначаемые разными людьми одними и теми же словами – на глаза попалась нужная книга, встретился необходимый человек и т.п. – имеют прямое отношение к тому, что кастанедовский Дон Хуан определяет словом «запрос», потому что являются следствием его реализации. И не редко в этой реализации очевидно присутствие того, что К.Г.Юнг назвал – синхронистичность. Реализуется запрос так: заходишь в книжный магазин, и почти сразу глаза видят то, что оказывается нужно. При этом никаких установок на поиск этой конкретной книги не имелось, по причине простого не знания о её существовании. Также происходят встречи с людьми, общение с которыми необходимо в данный момент; происходят именно те события, которые были необходимы в данный момент; решается что-то, что до этого казалось неразрешимым и т.п. Такие события нельзя отнести к разряду ежедневных; скорее это то, что многие люди определяют ёмким словом – Подарок! Он появляется как спонтанный итог реализации какого-то запроса. Чаще всего, реализация запроса воспринимается людьми как подарок только в случаях подобных описанным выше, то есть при явно позитивной её направленности. Но по той же причине – по причине реализации запроса, – происходят события, в ходе которых человек, наоборот, чего-то лишается. В этом случае мысли о подарке появляются лишь у тех, кто готов именно так воспринимать всё происходящее в его жизни. В остальных случаях, если данное событие и воспринимается в таком ракурсе, то лишь спустя какое-то время. Тогда, сообщая об этом своём открытии, человек скажет – «всё что ни делается – к лучшему». Возможно, что к этому моменту он откроет и то, что его потери – это результат реализации какого-то его запроса! Формирование запроса – это многофакторная процедура. На поверхностный взгляд, желание, лежащее в основе запроса, задаётся «я». Но если не упускать из виду, что последнее весьма зависимо от очевидных факторов (перинатальный опыт и т.д.), и пока не досягаемых для человеческого взора, специфических влияний (опыт «прошлых жизней» и т.д.), то в конечном итоге оказывается, что в создании феномена, именуемого – запрос, человеческому «я» отводится далеко не первая роль. Значимый нюанс заключается в том, что сформируется только тот запрос, до которого человек дорос. Это и понятно: формируется и реализуется запрос, соответствующий тому психическому образованию, которое определяет происходящее с человеком в текущий момент. То есть, запросы формируются соответственно тому, в каком месте на пути познания себя располагается человек. И поскольку реализация одного запроса освобождает место для формирования другого, то получается, что поочерёдная реализация запросов является необходимым условием «движения». Мы часто видим, что «я» действительно не знает, чего хочет. И мы имеем основания признать, что к осознанию главного запроса своей жизни человек направляется Силой, которая каждого из нас в 24 течение его жизни подводит к неизбежному прохождению предназначенного ему участка «движения». Для успешной эмпирической практики имеет смысл научиться считаться с этим фактом. Тогда естественно воспринимается, появляющаяся в некоторых случаях, особенность эмпирической практики: разрешение какой-то психологической проблемы идёт через временное ухудшение состояния подопечного. Это объясняется тем, что запрос вывел его на участок самопознания, где он (запрос) мог реализоваться только так. К слову, это хорошо просматривается в жизни людей, когда они идут навстречу лишениям, трудностям, страданию…, чтобы получить желаемый внешний вид, духовные прозрения и т.п. В ходе психотерапевтической практике приходится решать, как выявить и реализовать чей-то запрос. Выбор подходов, позволяющих достичь этого, достаточно широк. От подходов практик, в которых ведущий рационально выявляет содержание запроса и рационально планирует тактику разрешения этого запроса, до подходов практик, способствующих созданию условий, в которых подопечный, в результате разрешения какого-то образования бессознательного, не только самостоятельно осознает свой запрос, но и самостоятельно его реализует. В ходе любой психотерапевтической практики необходимо признавать наличие совместной динамики запросов всех её участников. Исключений здесь нет, и запрос ведущего тоже участвует в действе. Принимая этот факт, как данность, надо уметь видеть в ходе психотерапии, наряду с другими процессами, и совместный процесс осознания и реализации запросов. Ко всему прочему, это умение позволяет объективно рассматривать и причины встречи конкретного человека, нуждающегося в помощи, с конкретным лицом, могущим её оказать. Игнорирование специалистом факта участия своего запроса в обоюдном взаимодействии с запросом пациента приводит к появлению специфических нюансов, что, например, очевидно отслеживается в динамике развития переноса и контрпереноса. Ведь оба эти проявления тоже являются следствием реализации каких-то запросов. Самый экологичный подход – это создание условий, в которых каждый участник психотерапевтического процесса не только самостоятельно осознает свой запрос, но и самостоятельно его реализует. И это умение – своего рода высший пилотаж. Эмпирическая практика позволяет совершенствоваться в нём максимально эффективным образом. «Свободная Воля» «Движение» присутствует в сценарии любой человеческой жизни, какой бы «неудавшейся» она ни казалась кому-то. И в связи с этим один из вопросов, ответ на который искали все исследователи Жизни, был вопрос о том насколько свободен человек в выборе сценария своей жизни. Вопрос этот уместен, поскольку беспристрастное рассмотрение жизни любого человека позволяет обнаружить в ней – наряду с неизбежностью наличия «движения», – возможность некоторого выбора сценария, по которому будет следовать течение жизни. Эта возможность выбора обеспечивается наличием в человеке того, что философско-религиозные учения назвали Свободная Воля. Трактовке понятия «Свободная Воля» посвящены труды различных направлений. Но в свете данной работы важно обратить внимание читателя на то, что существует множество более обыденных, повседневных трактовок этого понятия. Поэтому необходимо иметь какой-то критерий, позволяющий выделить ту из трактовок, которая соответствует «движению». На мой взгляд, в качестве критерия для этого более всего подходит роль, которая отводится «я» в той или иной трактовке понятия Свободная Воля. Чем больше трактовка о сути Свободной Воли учитывает желания «я», тем меньше данное представление о Свободной Воле соответствуют «движению». Моё представление о Свободной Воле сводится к следующему: Свободная Воля это то, что в течение всей жизни человека позволяет ему сделать выбор одного из двух её сценариев: – строить свою жизнь осознанно следуя предназначенному, в том числе и тому, что в предназначенном осознать невозможно; – строить свою жизнь исходя из желаний «я». При выборе первого варианта жизни человек культивирует в себе умение чувствовать внутренние направляющие посылы предназначенного и чутко следовать им. Эти посылы негромки, деликатны и легко заглушаются голосом «я», выбравшего второй вариант жизни. В последнем случае принцип согласно которому организуется жизнь человека сводится к следующему – живу как хочу и получаю тот опыт, который хочу получить. Ничто в человеке не препятствует ему в такой организации его жизни, в реализации его эгожеланий. Но в какой-то момент человек обнаруживает, что при этом сохраняется и обязательность получение предназначенного опыта. Это вносит определённые неудобства при организации жизни по принципу «как хочу», и человеку приходится тратить много энергии, чтобы удерживать течение своей жизни только в русле «как хочу». Со временем силы, необходимые человеку для этого, истощаются. А вот то, что направляет человека по пути получения предназначенного ему опыта – неистощаемо. И этот опыт когда-то будет получен. Однако его получение будет наполнено специфическими нюансами, порождёнными жизнью «как хочу». 25 Уместным будет отметить, что оба варианта подразумевают возможность посвящения своей жизни изучению какого-то из духовных или материальных аспектов Жизни и определённое служение этому аспекту. Но поскольку любой аспект Жизни, каким бы значительным и неисчерпаемым он ни виделся, порождён Силой и являет лишь малую часть её возможностей, то необходимо это учитывать. В частности, естественным будет стремление не считать открывшееся своей собственностью и не ставить течение своей жизни в зависимость от владения результатами своего труда. Размышления Страхи Все известные нам страхи – суть различные варианты реализации страха смерти, пережитого человеком во время рождения. Этот факт был открыт на заре изучения бессознательного, и, как отметил С.Гроф, «Фрейд первым высказался о том, что смертельный страх, ассоциируемый с родовой травмой, может служить скрытым источником и прототипом всех страхов в будущем». (28, стр. 121). Возникая во время вынашивания-рождения, этот источник запускает процесс формирования в личном бессознательном человека соответствующего «ядра» будущей СКО. До какой-то поры только это «ядро» ответственно за возникновение в психике человека переживания каких-либо страхов. Со временем, способствуя образования своей СКО, «ядро» передаёт эту ответственность ей. И с какого-то момента источником страхов становится уже эта СКО. Насколько интенсивным будет влияние этой СКО на жизнь человека, зависит от изначальной энергетичности её «ядра». А энергетичность «ядра» напрямую зависит от того насколько интенсивным во время вынашивания-рождения было переживание страха смерти. Каждая сформировавшаяся СКО как-то проявляется в жизни человека. И СКО, обязанная своим возникновением страху смерти, пережитому во время вынашивания-рождения, тоже заявляет о своём существовании, содействуя возникновению ситуаций, в которых будет переживаться какой-то страх. От переживания банальных, умеренно выраженных его видов, до переживания крайне интенсивных его форм. У подавляющего большинства людей появляющиеся страхи более или менее хорошо компенсируются, но и случаи, когда переживание какого-то страха приобретает болезненную форму тоже не являются редкостью. Более того, в этих случаях можно наблюдать не только нарастание интенсивности проявлений какого-то вида страха, но и присоединение к нему других видов страха. Что объясняется разрастанием СКО и нарастанием её энергетичности. Признавая, что мысль З.Фрейда о причине страхов обоснована, и не имея возможности изменить состоявшееся течение вынашивания-рождения, естественнее содействовать разрешению психологических следствий травмы рождения, чем заниматься их медикаментозным подавлением. Такое подавление проявлений страха не приводит к разрешению ситуации, поскольку в личном бессознательном сохраняется источник страхов. С помощью медикаментозного подавления можно достичь лишь косметических результатов. Эмпирическая психотерапия способствует естественному разрешению причин, порождающих страхи. Её подходы позволяют снизить энергетичность СКО продуцирующей страхи, а в конечном итоге привести и к полному разрешению это СКО. В зависимости от используемой практики это происходит одноразово или поэтапно и не исключает возможности сотрудничества с другими психотерапевтическими направлениями. При всей очевидности представленной выше динамики сегодня нельзя рассматривать период вынашивания-рождения, как изначальную причину человеческих страхов. «Смертельный страх, ассоциируемый с родовой травмой» – лишь одно из средств, используемое для реализации чего-то. Чтобы увидеть это необходимо дать ответ на вопрос – что определяет, как будет вынашиваем и рождён тот или иной человек? Найдя ответ, можно приблизиться к рассмотрению непосредственной природы человеческих страхов. Но найти ответ на этот вопрос, опираясь только на знания, имеющиеся в распоряжении медицины, невозможно. Необходимо привлечение других источников знаний. Поэтому все, имеющиеся в нашем арсенале, продуктивные размышления на эту тему сопряжены с глубочайшим философско-религиозным материалом, накопленным человечеством. И если, согласно этим размышлениям, рассматривать исходную природу страхов опираясь на знание того, что что-то ещё до рождения предопределяет какие родители будут у данного человека, как он будет вынашиваем-рождён, и каков будет дальнейший ход его жизни, то наше понимание причин возникновения страхов будет ближе к истине. К тому же очевиднее будет и то, что наследственность, как и биография (вынашивание и роды в том числе) – лишь возможности реализации планов чего-то, пребывающего вне нашего ограниченного эго-обзора. 26 При таком подходе конечно появляются другие вопросы. И пытаясь найти ответы на них, мы обратимся к изучению тех проявлений бессознательного, которые своим назначением подтвердят давние прозрения человечества о том, что качество жизненного пути человека предопределено ещё раньше, чем он был зачат. Мы обнаружим, что их влияние на жизнь человека не ограничивается только периодом его вынашивания-рождения. А затем обнаружим что-то, что не только оправдывает в наших глазах такую исходную организацию человеческой жизни, но и даёт нам возможность оказывать друг другу реальную помощь. Психосоматические заболевания Все болезни тела имеют психогенную основу, и, с этой точки зрения, все они – психосоматические. Мы ещё очень далеки от полного понимания того, какие процессы в бессознательном, и как потенцируют возникновение того или иного соматического неблагополучия. Очевидно одно: процессы эти имеют энергетический характер, и, определённым образом изменяя энергетику тела, они делают возможным развитие в нём той ли иной болезни. Открытие всей панорамы психического действа, запускающего болезнь и сопутствующего ей, ещё впереди. А сегодня, опираясь на уже известное, мы можем рассматривать болезнь как возможность что-то осознать в себе и изменяться соответственно этому осознанию. Более того, мы имеем все основания говорить о том, что именно осознание и последующие личностные изменения способствуют излечению. Любая соматическая болезнь совершенно очевидно выступает, как своеобразный инструмент для личностных изменений, изготовленный самим больным. А упорство, с каким, в течение длительного периода, человек поддерживает условия, необходимые для её возникновения, объясняется тем, что он не осознаёт того, что делает. Определение степени участия человека в создании болезни тела – дело щепетильное. Ведь всё происходящее в ходе её формирования весьма не однозначно. Очевидно лишь то, что такое созидание производится во всех направлениях: сознательные и бессознательные проявления личности, ведущие к энергетическому усилению образований бессознательного; нарастающее их воздействие, направленное на изменение энергетики физического тела; и, наконец, развитие, соответствующих «желаемой болезни» изменений соматики – от появления признаков предболезни, до момента, когда болезнь становится свершившимся фактом. В психотерапевтической практике необходимо присутствие понимания того, что образования бессознательного потому и проявляются через болезнь, что им не предоставляется возможность для естественного разрешения. Каждое из них, в своё время, готово к спонтанному разрешению. Однако человек, боящийся проявлений незапланированных его «я», всеми доступными способами препятствует этому. В результате он сам создаёт предпосылки к болезнетворной деятельности неразрешённых образований бессознательного. Сегодня такое восприятие происходящего ещё требует нестандартного взгляда, подобно тому, как требует нестандартного взгляда и понимание того, что явное проявление какой-то психологической, соматической или психосоматической проблемы означает, что некое образование бессознательного созрело для разрешения. Поскольку комплексы, СКО, гештальты, и другим образом определяемые образования бессознательного являются функциональными образованиями, то они обратимы. Эта способность реализуется при их максимальном проявлении. Последнее утверждение является камнем преткновения для практиков, не имеющих соответствующего опыта. У них нет оснований чтобы согласиться с тем, что очевидно для специалистов, практикующих в эмпирическом ключе: возможное на данный момент разрешение функционального образования личного бессознательного состоится только при создании условий для его максимального проявления. На сегодня очевидным фактом, подтверждённым многочисленной эмпирической практикой, является то, что максимальное проявление какой-то структуры бессознательного сопряжено с одновременным её разрешением, и, как следствие, с соответствующим разрешением психосоматических проблем, ею созданных. Естественно, что способствуя такому максимальному проявлению, мы должны быть готовы, как к принятию той формы проявления, которую предъявит бессознательное, так и к работе с сопутствующими этому процессу телесными проявлениями. В шестнадцатилетнем возрасте я на собственном опыте узнал, что максимальное проявление какого-то функционального образования личного бессознательного приводит к его разрешению, но, в силу отсутствия соответствующих знаний и опыта, прошёл мимо этого своего открытия, не осознав происшедшего. А история такова. Лет с одиннадцати меня периодически стали беспокоить сильные головные боли, сопровождавшиеся нарушением зрения, а иногда и рвотой, не приносящей облегчения. Постепенно такие приступы участились, а с 16 лет повторялись ежемесячно. Во время приступа я обычно ложился в постель, стараясь оградиться от каких-либо зрительных и слуховых раздражителей, так как появление любого из них значительно ухудшало состояние. Иногда приходилось вызывать скорую помощь, но, более чем укол кофеина, мне предложить ничего не могли. Следующий после приступа день 27 был тоже мучителен: я ходил осторожно, пытаясь уменьшить сотрясения тела, так как в голове при каждом шаге возникало ощущение катающихся и больно стукающих шаров. И так было каждый месяц. В 16 лет я, по направлению военкомата, был госпитализирован в неврологическую клинику, где поставили диагноз – мигрень. Впрочем, школьный врач, на основании клиники, поставила тот же диагноз значительно раньше. Обследование и постановка диагноза ситуации не изменили и каждый месяц я переживал приступ мигрени. Конечно, всё связанное с этим порядком надоело, и, возможно, последнее послужило причиной тому, что я сделал однажды: когда начался приступ, я, вместо того чтобы спрятаться от всего окружающего в постели под одеялом, пошёл бродить по городу. Стоял июньский, жаркий день. Яркое солнце, запах асфальта, шум машин – всего этого должно было быть достаточно, чтобы ухудшить моё состояние до неизвестно какого предела. Так и происходило поначалу, но с какого-то момента, к моему удивлению, произошло нечто необычное: головные боли начали стихать. Болезненное состояние длилось всего часа три вместо привычных – пол дня или целый день. На другой день я чувствовал себя несравнимо лучше, чем после любого другого приступа мигрени. Никаких умных выводов я не делал. Просто теперь, как только начиналась головная боль, шёл в город гулять. Приступы стали реже, а вскоре и совсем прекратились. О причинах я тогда не задумался. О своём необычном опыте никому не сказал. Меня вполне устроило объяснение врачами происшедшего улучшения, как следствия динамики моего полового развития. Этот факт из своей биографии я вспомнил тогда, когда перешагнул за сорокалетний рубеж жизни. И вспомнил, уже имея опыт конструктивного разрешения различных состояний своих пациентов через эмпирически реализованное, максимальное проявление их симптомов. На сегодня я имею многократный опыт разрешения различных состояний своих подопечных через максимальное проявление функциональных образований их личного бессознательного. И значительно меньший опыт курсов, в которых не представилось возможным достичь максимального проявления материала бессознательного. Последнее имело разные причины. В одних случаях это было явное, высказанное нежелание занимающегося идти предложенным путём, с чем необходимо было считаться. В других, при согласии моего подопечного на сотрудничество, эмпирические процессы всё же проходили таким образом, что не приводили к желаемому изменению в состоянии человека. Я мог лишь предполагать что происходит. Диапазон моих предположений простирался от понимания того, что здесь и не должно быть улучшения – по причинам более высокого порядка, чем чьё-то желание или нежелание, – до простых, земных обоснований. Продолжая разговор о возможностях разрешения причин соматических заболеваний – функциональных образований бессознательного, – необходимо отметить, что нередко сложность заключается не в том, как определить образование готовое к разрешению через максимальное проявление, поскольку оно само даёт знать об этом через психосоматическое неблагополучие человека. Часто невозможность достичь разрешения таким способом объясняется тем, что реализация этой задачи возможна лишь в глубоких эмпирических процессах, инициируемых психотехниками пока ещё не доступными психотерапевту в условиях официальной медицины. Независимо от того имеется или нет возможность разрешить психологическую проблему человека, он должен проделывать какую-то самостоятельную работу в этом направлении. Точно известно, что если человек не предпринимает мер способствующих разрешению комплексных образований личного бессознательного, то они подведут его к одному из «путей бегства». Это наблюдение сделано хирургом-онкологом Карлом Саймонтоном, разработавшим совместно с психотерапевтом Стефани Саймонтон душевно-телесный (mind-body) подход к терапии онкологических заболеваний. Рассматривая динамику неразрешённых стрессовых ситуаций, он обращает внимание на возможные «пути бегства» от присущего им психологического неблагополучия, которое, вне всякого сомнения, определяется психическими процессами бессознательного. А пути эти таковы: в соматическое заболевание, в душевное заболевание или на путь социальных патологий (45, стр. 186). Сегодня отрицать определяющее влияние динамики бессознательного на качество жизни человека просто не возможно. Поиск причин возникновения заболеваний без учёта глубинных психических процессов, легко приводит к тому, что мы начинаем путать причины и следствия. Во многих случаях непредвзятый анализ позволяет перевести то, что оценивалось как причины заболевания, в группу следствий его развития, и вновь оказаться перед необходимостью продолжать поиск действительных первопричин, какими бы сложными для понимания и необычными для признания их наличия они не были. В фильме «Город ангелов» героиня (врач-хирург) после безуспешной попытки спасти очередную жизнь, переживая это и размышляя о причинах происшедшего, произносит удивительную фразу: «Мы каждый день боремся за чью-то жизнь, и я спрашиваю себя – с кем мы боремся?». Приблизиться к пониманию глубинных психических процессов помогает изучение случаев спонтанного разрешения структур бессознательного. Нередко такое спонтанное разрешение происходит в ходе труда, наполненного творчеством. При этом диапазон человеческой деятельности, в которой оно может присутствовать, не ограничен: от творчества возле кухонной плиты или дачных грядок, до спорта, науки, живописи, музыки, поэзии, драматургии и других видов искусства. В ходе общения со многими людьми я нередко узнавал о слу28 чаях саморазрешения каких-то психологических проблем, происшедших в ходе творчества. При этом человек, предварительно дошедший до «тупика», встречал обстоятельства, направляющие его жизнь в соответствующее русло, насыщенное творческим трудом. Также нередко встречаются случаи непосредственного спонтанного разрешения структур бессознательного. В этих случаях всё происходит без видимого содействия человека, и часто соответствует периоду переживания им драматичных событий или чуть отсроченно от них. Я не могу сказать, как часто функциональные образования бессознательного разрешаются вот так, без чьего-то «умного» профессионального вмешательства, но то, что это разрешение повсеместно присутствует – факт, засвидетельствованный в разнообразной литературе. Ещё более показательно то, что такому разрешению сопутствуют необычные состояния сознания. Такой вывод я сделал не только из источников других авторов, но и из собственных многочисленных бесед с людьми, пережившими спонтанно возникшее состояние «холотропного сознания» (С.Гроф, 32). Например, из одного устного сообщения я узнал о том, как женщина не, могущая разродиться, измученная длительными родами, и уже слышавшая разговоры врачей о необходимости проведения кесарева сечения, неожиданно увидела над головой круг и в нём лицо своей бабушки, которая давно умерла; бабушка перекрестила её и женщина благополучно родила сама, чему окружающий её медицинский персонал был чрезвычайно удивлён. Об увиденном ею она никому тогда не сказала, боясь прослыть ненормальной. Рассматривая различные аспекты лечения психосоматических заболеваний, мы всегда учитываем и такой психологический момент, как готовность или наоборот нежелание больного искренне сотрудничать с психотерапевтом. В общении с ним нам нередко открывается его нежелание полностью расстаться с болезнью, так как она уже приобрела черты полезной части его жизни. Дело в том, что она – эта болезнь, – кроме неприятностей несёт и какие-то выгоды. И, в частности, позволяет человеку избегать признания причин его личностного неблагополучия, кроющихся в нём самом. Ведь признание их наличия в себе закономерно потребует от человека принятия соответствующих мер. Поэтому, порой, помочь человеку повернуться лицом к причинам его неблагополучия – задача нелёгкая. Психоделический опыт Термин «психоделический» был предложен Хемфри Осмондом, одним из пионеров ЛСДисследований, и буквально означает – «открывающий или выражающий психику» (27, стр. 67). Получение психоделического опыта, или, как определяет его Станислав Гроф, опыта «проявления психики» – это естественная, врождённая потребность человеческой психики. Потребность эта реализуется благодаря определённым врождённым способностям человеческой психики. Прежде всего благодаря её способности порождать сновидения. Кроме того различная человеческая деятельность может способствовать получению психоделического опыта. Это творчество, занятия спортом, служение науке или философско-религиозным подходам к Познанию Жизни, занятие искусством и многое другое. Во всех этих случаях психоделический опыт обретается личностью во время спонтанно возникающих состояний «холотропного сознания», «несущих терапевтическую и эвристическую ценность» (С.Гроф, 32). В тоже время такие спонтанно возникающие состояния психики могут возникать и во время какихто экстремальных переживаний или без какого-либо видимого повода. Но одной только способностью получать спонтанный психоделический опыт человек ограничиться не может. Содержание процессов «движения», присутствующих, в том или ином качестве, в психике любого человека, таково, что оно обязательно потенцирует в человеке стремление реализовать эту способность осознанно, активно. И хотя ещё в текстах «Вед» указывалось, что медитативные техники более всего эффективны в практике познания себя, испокон века человек активно использовал для познания себя возможности предоставляемые ему ареалом проживания, эпохой в которой он жил и непосредственной средой проживания. Сегодня стремление к получению психоделического опыта – опыта открытия, познания психики, – человек может удовлетворить, используя различные психотехники, в том числе и применяемые в практиках мировых духовных движений, а также с помощью психоделических веществ искусственного или природного происхождения. Выбор средства для получения психоделического опыта – это личное дело каждого человека. При этом подразумевается и то, что ответственность за свой выбор он тоже несёт сам. Поэтому, несмотря на то, что получение этого опыта возможно без использования каких-то психоделических веществ, необходимо с пониманием относиться к тем случаям, когда человек избирает именно их, как средство для получения психоделического опыта. Стремление к постижению себя через психоделический опыт – это проявление движения к истинному «Я». И то, что это стремление может быть реализовано различными подходами и в том числе с помощью психоделических веществ естественно. Учитывая непреходящее значение психоделиков, как средства реализации потребности человека в психоделическом опыте, и сегодняшнее отношение социума к этой группе веществ, я подробнее остановлюсь на рассмотрении возможности их официального использования. 29 В связи с особым, позитивным значением препаратов обладающих психоделическими свойствами, целесообразно выделение их в группе психоактивных веществ, в виде отдельной подгруппы – психоделические вещества. Такое выделение, в сущности, делается в зарубежной и отечественной литературе. Но в отечественной литературе оно если и делается, то я бы сказал боязливо, и ограничивается только указанием, что такая подгруппа веществ есть, да скромным перечислением названий двух-трёх препаратов. Гораздо чаще встречаются книги отечественных авторов, в которых психоделические вещества сведены в группу наркотиков, и если их и отделяют друг от друга, то только тем, что причисляют их к группе – «лёгкие наркотики». И это при том, что психоделики кардинально отличаются своей направленностью и возможностями от веществ, которые мы называем наркотиками. Сходство между веществами этих двух групп заключается лишь в том, что они являются психоактивными средствами, А различие столь значимо, что психоделики можно использовать не только как средство познания себя, как средство для лечения некоторых состояний психики, но и как средство для профилактики наркоманий. В отношении психоделиков необходим взвешенный подход, который позволит непредвзято изучать их свойства и определять возможные сферы их использования. Мескалин, псилоцибин, ЛСД и другие психоделические вещества уже не одно десятилетие указываются в литературе под именем – психоделики. Изучение их влияния на психику многие годы проводится в различных странах, в том числе проводились и в Советском Союзе. Их позитивное влияние на личностное развитие и возможность использования их в медицинских целях для лечения определённых состояний психики подтверждены работами учёных представляющих различные научные направления. Достаточно упомянуть такие имена как А.Готлиб, С.Гроф, К.Кастанеда, Т.Маккенна, М.Элиаде, Е.П.Блаватская, Т.Лири, Р.Метцнер, М.Д. де Риос (26, 27-33, 48-52, 79, 147, 173, 177, 178). Несмотря на это на сегодня сложилась парадоксальная ситуация, когда психоделические препараты, которые могли бы быть использованы в медицине, недоступны специалистам в силу имеющегося запрета на их официальное использование, и в тоже время они легко доступны тем, кто распространяет их имея целью лишь наживу. При формировании конструктивной социальной стратегии, соответствующей тяге человека к получению психоделического опыта, необходимо принимать во внимание опасливое отношение большей части общества к веществам подобного рода. Поэтому сначала необходимо широкое признание того, что стремление к переживанию состояний раскрывающих психику нужно рассматривать как естественную потребность любого человека. Потому что, как подчёркивает С.Гроф «...возможность мистического опыта является естественным врождённым правом всех человеческих существ...». И, что особенно важно сегодня, потребность эту можно удовлетворить без применения психоделических веществ. Для этого эффективны как веками используемые медитативные, телесные и дыхательные методики, так и современные эмпирические психотехники. Сегодня наличие психоделиков вызывает ту же озабоченность общества, каковая проявляется в отношении наркотиков. Такой одинаковый подход к столь противоположным препаратам есть результат представления их в массовом сознании как одного и того же. Причины этого кроются в нюансах общественного устройства. А следствием является неразбериха в представлениях, на которых базируется общественное отношение к психоактивным веществам, отсутствие в арсенале медиков необходимых им препаратов, и неразбериха в деле борьбы с наркотиками. Необходимо отделить психоактивные вещества, обладающие способностью содействовать развитию личности, от психоактивных веществ действующих на неё разрушающе. Основанием для этого, естественно, послужит абсолютно разный результат их воздействия на человека. Так, например, если психоделики, при определённых условиях их применения, в конечном итоге действительно способствуют познанию себя и достижению личностью целостности, то употребление наркотиков приводит к болезненной зависимости от них и разрушению личности. Именно, исходя из этого, первые обозначены и описаны, как психоделики – «ум открывающие или выражающие психику» вещества, а вторым специалистами присвоено наименование наркотики – «вещества, приводящие в оцепенение». При таком подходе псилоцибин и ЛСД оказываются представителями многочисленной группы психоделиков. А героин и кокаин представителями значительно меньшей группы наркотиков. Если мы говорим, что и к психоделикам может сформироваться хотя бы эмоциональная зависимость, то надо честно признать, что таковая формируется и ко многим весьма обыденным «объектам». Однако по своему влиянию на сознание человека они значительно более вредны, чем психоделики. Я имею в виду группу, так называемых, «социальных наркотиков», в которую относятся средства массовой информации, и ряд общепринятых продуктов питания: чай, сахар, кофе... . В использовании современным человеком средств массовой информации явно прослеживается его эмоциональная зависимость от них, его стремление убежать от своих неоднозначных внутренних проявлений в этот мир искусственных ценностей и страстей. Ну а то, что кофе, чай и сахар обладают весьма определённым воздействием на человека, вызывая привыкание к ним и даже зависимость от них – факт общеизвестный. Но, возразят мне, ведь они не разрушают личность. А вот это, как говорил один литературный герой, «с какой стороны посмотреть». Ещё раз подчеркну, что выделение в группе психоактивных веществ подгруппы психоделиков, вопервых, давно уже сделано (в том числе и отечественными специалистами), и, во-вторых, обоснован30 но реальными параметрами – возможность решения конкретной насущной задачи личностного развития человека и получение конструктивного результата. Из всех представителей психоактивных веществ именно психоделики и наркотики вызывают наибольшую социальную озабоченность. И если по отношению к последним её уровень объективно оправдан, то по отношению к психоделикам общественная настороженность явно чрезмерна. Практика различных духовных движений показывает, что приём психоделиков как средства познания себя носит кратковременный характер и лишь на определённом этапе развития (за исключением целенаправленных визионерских исследований). Кратковременный приём психоделиков с указанной целью не сопровождается переходом к употреблению наркотиков, потому что сам факт применения психоделика – есть осознанная реализация естественной потребности познания себя именно через этот опыт. Более того, из такой практики известно, что приём психоделиков не столько сопряжён с получением удовольствия, сколько является духовной работой. Отмечу ещё одну, на мой взгляд важную, особенность психоделиков: они чрезвычайно индивидуальны и весьма специфично, избирательно инициируют психоделические процессы. И психоделический опыт, полученный с их помощью, всегда соответствует познанию, которое необходимо получить человеку в данный момент его «движения». В каждом психоделическом процессе раскрываются психические пространства, соответствующие достигнутому конкретным человеком в его «движении». Очевидность правила – каждому своё, – в психоделических процессах реализуется на высочайшем разумном уровне. Признание факта искусственно сформированной, чрезмерной настороженности общества по отношению к психоделикам позволит вести соответствующую образовательно-просветительскую работу без фальши и лицемерия. И ситуации, подобные той, в которой студенты спросили лектора, рассказывающего им о широко известном психоделическом препарате как об опасном наркотике, откуда он знает о наркотической опасности данного вещества, а он смог лишь замяться в ответ – так как несмотря на большую распространённость использования этого вещества во всём мире, фактов наркотической его опасности нет (о чём студенты, в отличии от лектора, знают!), – будут скорее исключением, чем правилом. Признание факта избыточной настороженности общества к психоделикам и выделение их из группы наркотиков будет аргументом в пользу их применения в медицинских целях. Также это позволит вплотную заняться проблемами действительно имеющими место при использовании психоделиков. Например, не редкие факты перехода от использования психоделика к употреблению наркотиков. Причины такой смены психоактивных веществ – вот что нуждается в анализе с последующей разработкой, соответственных задаче мер. Одна из причин давно известна: весьма часто такой переход осуществляется лицами, начавшими употребление психоделиков с целью получения «кайфа». Однако психоделики вызывают процессы, далеко не всегда соответствующие желаемому, и человека, употребляющего их с целью получения только удовольствия, ждёт скорое разочарование. Если после этого он продолжает иметь установку на получение «кайфа», то, как итог своих поисков, может осуществить смену используемых веществ – психоделиков на наркотики. В этом случае действительное знание о том веществе, которое он применил в погоне за удовольствиями, приходит позже и, нередко, с очень большим опозданием. Отсюда уже видятся необходимые направления просветительской работы. Кроме просветительской информации о пагубности наркотиков, необходима и информация, разъясняющая задачи, которые можно решить с помощью психоделиков, и обоснование условий, в которых можно экологично получать психоделический опыт. Провести нужную подборку теоретического материала и сделать всё необходимое для распространения соответствующих знаний – задача вполне реальная для наркологической и других заинтересованных в этом служб. Этот подход честнее и эффективнее, чем безоглядный запрет всего, сваленного в одну кучу, под устрашающим названием – наркотики. При таком подходе уместной будет и информация о том, что благодаря эмпирическим психотехникам, получение психоделического опыта возможно и без психоделических препаратов или с весьма кратковременным периодом их использования. Необходимо считаться с тем, что стремление к психоделическому опыту действительно свойственно человеку, как проявление его потребности к открытию и постижению духовных глубин. Другое дело – понять, почему оно деформируется и псевдореализуется в неадекватных задаче формах и, в частности, путём употребления наркотиков. Понимание происходящего в этом случае может быть достигнуто, если найти ответ на вопрос: что является побудительным мотивом к использованию того или иного психоактивного вещества? Планируя работу, направленную на выяснение причины, которая привела к приёму психоактивного вещества, необходимо иметь в виду, что заявленная причина может иметь весьма неоднозначный характер. Важно учитывать, что словесное изложение человеком причины употребления им каких-то веществ, может не соответствовать действительно имеющему место, в силу того, что человек не способен сформулировать истинной причины своего шага. За фразой «ловить кайф» может скрываться более фундаментальное, не вербализуемое устремление. Вот как об этом говорит С.Гроф в книге «Неистовый поиск себя»: «Не исключено, что за потребностью многих людей в наркотиках или алкоголе скрывается потребность в трансценденции, потребность в целостности. Если это так, то тогда наркотическая и алкогольная зависимость, так же как и другие формы зависимости, могут быть во 31 многих случаях формами духовного кризиса. ...Для многих людей за их потребностью в наркотиках или алкоголе скрывается потребность в своей Высшей Сущности или Боге». Имея в виду, что приём наркотиков может быть результатом как бездумной погони за «кайфом», так и проявлением потребности «в своей Высшей Сущности или Боге», можно формировать адекватную стратегию помощи. Стратегию в которой будет место и профилактической работе, и совместной медико-психологической помощи, и помощи различных объединений исповедующих какое-то духовное направление. Идея применения Божественного Духа против алкогольных напитков – «spiritus contra spiritum», высказанная К.Г. Юнгом, – стала основой многих программ лечения алкоголизма. Сегодня этот же принцип применения Божественного Духа против наркотической зависимости широко используется в комплексном лечении и реабилитации лиц страдающих наркоманией. При этом очевидно, что строго разграничить причины, по которым человек начал применять наркотики – невозможно, поэтому профилактика наркоманий, как и помощь, оказываемая лицам, попавшим в наркотическую зависимость, должны проводиться с привлечением специалистов в различных областях Жизни. Психиатрия в свете эмпирической практики Практикующий в эмпирических техниках обязательно встретиться с психическими феноменами как-то обозначенными психиатрией и, возможно, приписанными ею к определённым болезненным состояниям человеческой психики. Но откроются они ему не стой стороны, с какой их привычно рассматривает сегодняшняя психиатрия: он обнаружит, что их появление закономерно в естественном течении того или иного эмпирического процесса. Этот факт может быть причиной возникновения в практикующем некоторого напряжённого отношения к психиатрической среде и даже породить определённый внутренний конфликт – категоричное невосприятие её взглядов. В сущности, происходящее в нём будет отражать объективно существующую сложность взаимоотношений эмпирической психотерапии и психиатрии. При этом и та и другая сторона, наблюдая одно и тоже, имеют свои основания для полярно противоположных выводов. И, вероятно, потребуется немалого времени, для того чтобы, по мере всё большего постижения содержания психических процессов, эти противоречия исчезли сами собой. А пока психотерапевт, столкнувшийся с данной проблемой, будет учиться вести эмпирическую практику с учётом открывающихся реалий. И сначала он осознает, что не важно, кто и насколько более прав. По большому счёту это вообще не имеет никакого значения, так как развитие обоих названных направлений помощи человеку лишь отражает разные грани общего развития человеческого сообщества. А затем, в дальнейшей эмпирической практике, он обнаружит достаточно веских оснований, которые примирят его внутренние разногласия, и помогут ему экологично продолжать эмпирическую практику в условиях существующих взаимоотношений. Дабы несколько облегчить кому-то формирование психотерапевтической позиции, соответствующей задачам эмпирической практики, и был задуман этот раздел, далеко не сразу ставший таким, каким его видит читатель. Возможно, содержащийся в нём материал поможет кому-то, начинающему свою эмпирическую практику, обойтись без крайностей и будет способствовать формированию у него взвешенного отношения к взглядам и к самой сути современной психиатрии. Психиатрия, возникшая как результат гуманных устремлений человечества – познавать человеческую психику и оказывать помощь лицам, обозначенным как психически или душевно больные, – на всём протяжении своего присутствия в обществе реализует их сообразно знаниям, на которых она базируется и сообразно социуму, частью которого она является. Но сегодняшнее научное эмпирическое познание позволяет основательно усомниться в некоторых фундаментальных её установках и сказать нечто, в её взгляды не вписывающееся. Во-первых, успешное лекарственное прекращение болезненных проявлений психики означает лишь то, что некий психический процесс уже не может проявиться вовне. Но сам этот процесс не прекратился! Он продолжает своё развитие, согласно своим закономерностям, и пока очень немногим из нас дано постичь его суть. Во-вторых, сегодня есть немало оснований говорить о том, что некоторые проявления психики не есть свидетельство её болезни, а являются естественными для определённого этапа личностного развития, и что через такой этап развития когда-то проходит каждая индивидуальность. Проявления эти неординарны и часто весьма драматичны. Это оправдывает гуманную направленность психиатрии на их подавление с целью защиты человека от самого себя и защиты от него окружающих. Но всегда ли необходима именно эта тактика? Вопрос этот правомочен, так как обширная эмпирическая практика свидетельствует о том, что далеко не всегда нужно подавление неординарных проявлений психики. Сегодня есть другие – более экологичные, чем лекарственное подавление, – подходы в помощи человеку, переживающему неординарное состояние психики. Признание академической психиатрией этого факта, приведёт к созданию основ для дифференциации соответствующих психиатрических подходов. И будет выделена многочисленная группа пациентов, которым сегодняшняя тактика медикаментозного подавления «болезненных» проявлений их психики не нужна. 32 Сами термины «психически больной» и «душевно больной» не правомочны, так как душа (а психе – это душа), не болеет всем тем обширным списком болезней, что мы ей приписываем. Однако и других терминов на сегодняшний день психиатрия не имеет. Их и не будет до тех пор, пока в её трактовках не появятся те термины, которые соответствуют происходящему с человеком на том или другом этапе его развития. Это развитие, согласно взглядам подавляющего большинства мировых философско-религиозных движений и духовных школ, подразумевает весьма длинный путь. На этом пути нечто, всегда присущее человеку, раз за разом делает крохотные шаги навстречу истинному «Я». И до финального момента этого «движения» предстоит сделать необозримое множество таких крохотных шагов. Почему же не может быть так, что один из множества этих шагов человек проходит в состоянии «душевной болезни» – а правильнее будет сказать в состоянии «духовного кризиса», – и что множеству других шагов естественным образом сопутствуют необычные состояния сознания? В-третьих, давая психотропные препараты с гуманной целью – помочь страдающему (и это не просто «красное» слово, ведь человек действительно страдает и страдает порой невыразимо тяжело), мы весьма часто не можем точно ответить на вопрос: какова достаточная мера применения этих препаратов? Мера, исключающая возможность их негативного воздействия на психику человека. Какова в каждом конкретном случае та самая – необходимая, – лечебная доза? Можно смело сказать, что ответ на этот вопрос пока не найден, потому что наличие лекарственной избыточности в психиатрической практике – очевидный факт. И психиатр, видя устраивающий его эффект от применяемой медикаментозной терапии, одновременно видит и негативные её последствия, наиболее страшное из которых – это разрушение личности больного, производимое используемым препаратом. Множество «но» возникает, когда разговор заходит о психиатрии, и это естественно: ведь она направляет инструменты своего воздействия в самую деликатную и самую сложно организованную область человека – его психику. В силу малости психиатрических знаний о происходящем в психике человека, не ошибаться здесь невозможно. Поэтому, вероятно, ещё очень долго психиатры будут нести свой нелёгкий крест, осознавая, что оказывают вспомоществование своим подопечным вслепую, и что вместе с подавлением «болезненной симптоматики» своих пациентов они подавляют в них что-то без чего нет личности. На сегодняшний день совершенно очевидно, что в психиатрии необходимо культивировать практическое познание психических процессов. Это позволит не только получить действительное знание о том, что именуется психическим заболеванием, но и наполнит психиатрическую гуманность большей осознанностью. К слову отмечу, что n-ое количество лет назад такое практическое познание психических процессов начало культивироваться в психиатрической среде Ленинграда, но политические процессы последующих лет свели данную тенденцию на нет (С.Гроф «Когда невозможное возможно»). Учитывая, что многими годами закреплённое в социуме представление о неоспоримой правильности психиатрических трактовок, применяемых ко множеству психических феноменов, – это реальность, есть смысл хотя бы в тезисной форме попытаться показать, что такая монополия весьма мало способствует познанию того, что есть истинная суть человека. 1. Сегодня психиатрия имеет в своём арсенале описание практически всех возможных психических состояний человека. Это результат многих лет труда целой плеяды «звёзд» психиатрии. Однако, описав и обозначив всё, или почти всё, что видит глаз, психиатрия оказалась перед очевидным фактом: подавляющая часть описанных и обозначенных ею неординарных проявлений человеческой психики так и осталась неясной в плане причин, их порождающих. Дело в том, что «инструменты», которые используются в психиатрии для того, чтобы познать причину конкретного неблагополучия в сфере человеческой психики, как раз этого сделать и не позволяют. Поэтому пространство, в котором зарождаются причины того, что когда-то проявится в личности, сегодняшним подходам психиатрии недоступно. Даже те состояния, причиной которых считается органическое поражение головного мозга, в конечном итоге зависят от него не так сильно, как считается в психиатрии. Вина, которая возлагается на органическое поражение головного мозга, как на причину заболеваний, в большинстве случаев сильно преувеличена. Определённые органические, биохимические, нейрофизиологические и другие изменения отмечаемые в «больном» мозге, – лишь звенья следственной цепочки. И, как показывает опыт, определённая эмпирическая практика значительно снижает выраженность органической симптоматики, если вообще не сводит её на нет. 2. Очевидно, что чисто описательный подход психиатрии, не подкреплённый глубокими знаниями причин, возможность рассмотрения которых просматривается только через специфический эмпирический опыт, исчерпал свои прогрессивные ресурсы. Это отражается, в частности, и в факте, который отметил английский психиатр Р.У.Лейнг, «...подход классической клинической психиатрии не изменился в принципе со времён Крепелина...» (71, стр. 31). На сегодня развитие описательного изучения психики остановилось на уточнении и смене уже имеющихся психиатрических ярлыков, и изобретении новых, как ответ на появление ещё не описанных психических состояний. Этот процесс, по-видимому, не исчерпаем, и появление новых психиатрических терминов, взамен отслуживших своё, будет сопровождать развитие описательной психиатрии и в будущем. 33 Описательный принцип, не подкреплённый знаниями о причинах необычных состояний сознания, породил психиатрический язык, который не соответствует стремлению понять происходящее. Р.У.Лейнг так обрисовал эту ситуацию: «...как я могу подойти к пациентам, если сами психиатрические термины, имеющиеся в моём распоряжении, держат пациента на расстоянии от меня? А как вообще возможно показать значение состояния пациента и его общечеловеческий смысл, если слова, которые мы можем при этом использовать, специально предназначены для того, чтобы изолировать пациента....». (71, стр. 13) 3. Всё в определённый момент может обрести качества своей противоположности. Вот и психиатрия наряду с прогрессивными элементами всё более очевидно выказывает свойства препятствующие прогрессу, и в том числе её собственному. Так, например, сведение множества (или, по крайней мере, подавляющего большинства) психических феноменов к однозначному восприятию их, как проявлений какой-то патологии привело, в частности, к тому, что люди, переживающие необычные психические феномены, боясь прослыть ненормальными, или скрывают, если могут, этот факт и тем самым лишают специалистов возможности расширить свои представления о психике, или подавляют эти проявления психики доступными средствами, вплоть до применения специфических медикаментов, назначаемых психиатрами, видящими в их состояниях лишь признаки патологии. Мысли о том, что многие необычные состояния сознания связаны с процессом личностного развития и потому естественны, тридцать лет назад большинству из нас даже не могли прийти в голову, не говоря уж о заинтересованном обсуждении этого факта психиатрическим сообществом. Сегодня, благодаря огромному практическому материалу трансперсональной психологии, ситуация постепенно меняется. Говоря словами Станислава Грофа: «Сейчас возрастает очевидность того, что потребность в трансценденции и во внутреннем развитии является основным и нормальным аспектом человеческой природы. Признание этого факта позволяет объективно, непредвзято взглянуть на необычные состояния сознания действительно сопутствующие духовному развитию личности, не пугаясь их мистической или психотической природы». И далее, как продолжение этой мысли, в другой работе он пишет: «Хотя традиционная психиатрия и проводит различия между психотическими реакциями и мистическими состояниями, тем не менее не только кризис духовного раскрытия, но часто и гораздо более простые трансперсональные переживания нередко становятся причиной постановки патологического диагноза. ...Основной критик существующей диагностической практики в отношении мистических состояний – Дэвид Лукофф, психиатр из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Он высказал назревшую потребность чёткого различия мистических состояний от психотических реакций. По его мнению, психиатрия должна иметь две дополнительные категории, в которых мистические и психотические проявления частично перекрывают друг друга: мистические состояния с психотическими проявлениями и психотические состояния с мистическими проявлениями. При существующих в настоящее время обстоятельствах использование диагностических ярлыков лишь затемняет суть явления и препятствует проявлению целительного потенциала процесса. В дополнение к социально заклеймённым и считающимся психологически вредными эффектам, создаётся ложное впечатление, что расстройство – это и есть болезнь, в данном случае душевная, и это служит оправданием для подавляющего медикаментозного лечения, предлагаемого в виде научно обоснованного метода» (30, стр. 324-325). К настоящему времени всё более очевидно, что число лиц, которым ставятся «серьёзные психиатрические диагнозы» превышает реально имеющееся количество таких больных, а использование медикаментозного подавления психических проявлений неоправданно расширено. Причина этого напрямую связана с ограниченностью представлений о природе необычных проявлений психики. Понимание этого пришло и к самим психиатрам. Например, свидетельством этого являются призывы вернуться, при постановке диагноза шизофрения, к классическим критериям, открытым и описанным Ойгеном Блейлером. Как известно, он относил продуктивную симптоматику не к основным, а к дополнительным (не обязательным) признакам шизофрении. В своё время он выделил «основные» (первичные) и «дополнительные» (вторичные) симптомы шизофрении. Основные симптомы шизофрении амбивалентность аффективные расстройства аутизм ассоциации (нарушение ассоциативного процесса мышления); Дополнительные симптомы шизофрении галлюцинации бред. 34 При этом Блейлер отмечал, что присутствие дополнительных симптомов в клинической картине шизофрении не обязательно. В настоящее время не мало психиатров забыли об этом и не редко ставят диагноз шизофрении, опираясь на наличие лишь дополнительных симптомов. Надо отметить, что нынешнее состояние психиатрии в большинстве своём таково, что блейлеровский подход к диагностике шизофрении, при котором «сохраняющийся интерес к личности» позволяет отделить действительно больных людей от лиц, находящихся в процессе личностного развития, требует профессионального мужества основанного на опыте самопознания. Мой личный опыт наблюдения многих и многих психически здоровых людей, имеющих специфические «симптомы» в определённые периоды их личностного развития, дал мне твёрдое убеждение в естественной необходимости культивирования психиатром, психотерапевтом и психологом способности к неоднозначной оценке психических проявлений. Необходимо уметь признавать в них правомочное свидетельство личностного развития. Я вижу очевидную необходимость в психиатрическом подходе, позволяющем иметь возможность такого взгляда на неординарные психические проявления «движения». В своей практике я имел возможность профессиональной работы и приватного общения с людьми, которым был поставлен серьёзный психиатрический диагноз – шизофрения, при её отсутствии. Прежде чем рассказать о немногом из моего опыта общения с такими пациентами, я отмечу, что всё сказанное ниже – это мой личный взгляд на природу произошедшего с ними. Больного мужчину – К., я взял на курс именно потому, что в ходе предварительной беседы не обнаружил оснований для такого диагноза и определил его состояние, как невроз. Курс эмпирической психотерапии прошёл с явной положительной динамикой. Спустя некоторое время после него, по собственной инициативе, К. съездил в Санкт-Петербургскую психиатрическую клинику, где диагноз – шизофрения, – был снят. С другим мужчиной, имеющим группу инвалидности с диагнозом «шизофрения», у меня была длительная беседа. Анализ, данный им пережитому за время «болезни», оценка событий, имевших место в этот период, чувство юмора с каким он излагал некоторые из них, и его взгляды на суть человеческой жизни, напрочь отметают какие-либо сомнения в его нормальности. Открытия, которые он сделал за время своей «болезни», вероятно, сделали бы честь профессиональному визионеру. К слову сказать, он сам, на своём опыте, пришёл к открытию того, что психотропные препараты, нарушая энергетику, мешают происходящему в нём, и несколько лет назад безболезненно для себя, самостоятельно прекратил их приём. Его отношение к имеющемуся ярлыку-диагнозу весьма естественно для человека, глубоко понимающего происходящее. И он с улыбкой говорит о том, что группа инвалидности – это для него подарок за всё то, что он перенёс, и, благодаря ей, он имеет возможность заниматься тем, чем хочется. Третий пример тоже взят из частной беседы с человеком, которому ещё очень многое предстоит. В случае этого мужчины, с позиций эмпирической практики, с позиций естественности и закономерности переживания человеком необычных состояний сознания в ходе личностного развития, разговор мог идти о какой-то разновидности духовного кризиса, но психиатры поставили диагноз – шизофрения. Длительный период времени он подвергается лечению инъекциями современных нейролептиков. Эффект совершенно неадекватен возможностям этих лекарственных средств: то, что психиатры обозначили как «продуктивная симптоматика», не исчезло и развивается по своим непонятным для них законам, а в дополнение к ней появились осложнения свойственные этой группе препаратов. Разумность его отношения к своему состоянию, стремление понять «что происходит» и «для чего это», попытка осмысленного анализа встающих перед ним глубоких духовных откровений свидетельствуют о процессах, не имеющих отношения к психопатологии. Но для этого человека, пока, нет альтернативы в выборе помощи. В его случае отсутствует даже призрачная возможность встретить какоето другое – не психиатрическое, – отношение к происходящему с ним. Позже, вспоминая о нём и встречаясь со сходной однозначностью событий в жизни других людей, я не раз отмечал удивительный факт: каждый раз настолько своё, индивидуальное стечение обстоятельств, не позволяющее произойти в жизни данного человека чему-то другому, что закрадывается мысль о запланированности этого самого стечения обстоятельств. И ещё один пример – встреча с женщиной, которой когда-то был поставлен диагноз – шизофрения. Проводимое ей лечение имело результатом снижение интенсивности «продуктивной симптоматики» и растягивание её личностных процессов на многие годы. На фоне постоянного приёма психотропных препаратов, внутреннее действо, хотя и медленнее, продолжалось, и (примечательно!) действительное облегчение пришло не в связи с длительно проводимым лечением, а после, в каком-то смысле, заключительного процесса этого этапа её «движения»: она «увидела круг» (мандала!) и в нём «светлый образ женщины, как на иконе». После этого всё прошло: «стало очень светло и спокойно в жизни». Полностью исчезла «продуктивная симптоматика». С этого момента позитивные изменения в ней отмечены и окружающими. Конечно, многолетний приём психотропных средств и социальная бирка-диагноз, внесли свои коррективы в её жизнь. Но, по завершении всего, она стала сама замечать, 35 что относится к происходящему вокруг (в том числе и к отношению окружающих к себе) спокойно, с пониманием. 4. Исходя из того, что сегодня отмечается явное нарастание количества эмпирических подходов в психологии, психотерапии и психиатрии, можно предполагать и надеяться, что когда-то оно достигнет некой критической точки, за которой грядут кардинальные перемены. И, в частности, вместо выискивания новых названий тем или иным психическим состояниям, психиатрия обратит своё внимание на истинную их природу и, соответственно, обратится к иным, нежели только медикаментозные, подходам в психиатрической помощи. Нарастают и тенденции к интеграции научных знаний о психике с учениями различных философско-религиозных направлений. Лагерь сторонников Юнга, Лейнга, Маслоу, Фромма, Грофа, Уилбера, Бейтсона, Саймонтонов, Лукоффа, Рольф, Морено, Перлза, Минделла, Лоуэна, Ассаджиоли, и многих других специалистов, в том числе и из России, представляющих различные эмпирические подходы в личностной работе, всё увеличивается. В то же время увеличивается и число людей, получивших опыт эмпирического самоисследования, и на своём опыте подтвердивших жизненность и практическую ценность эмпирических подходов. С этой точки зрения, интересен набросок проекта Р.У.Лейнга, обращённый в наше ближайшее будущее: «Вместо больницы для душевнобольных – своего рода ремонтного завода для людей – нам нужно место, где люди, далеко путешествовавшие и, следовательно, более потерянные, чем психиатры и другие здоровые люди, могут продвинуться дальше во внутреннее пространство и время, и вернуться назад. Вместо церемонии деградации психиатрического обследования, диагностирования и прогнозирования нам нужно подготовить для тех, кто к этому готов (говоря психиатрической терминологией, для тех, у кого вот-вот будет шизофренический срыв), церемонию инициации, через которую личность пройдёт при полном общественном одобрении, погрузится во внутреннее пространство и время и вернётся назад с помощью тех, кто там уже был. Говоря с психиатрической точки зрения, это бы явилось помощью бывших пациентов пациентам будущим по схождению с ума». (70, стр. 307) «Профессиональная деформация» I. II. III. IV. Определение. Причина. Проявления. Возможная профилактика. В этом разделе я буду использовать словосочетание – «познание себя», как аналог словосочетания «движение к истинному Я». Основной задачей жизни человека является познание себя. Задача эта реализуется в бесконечном множестве вариантов человеческих жизней, но в любом из них истинное познание себя осуществляется с помощью эмпирических подходов. Рациональное познание себя тоже играет важную роль в жизни человека. Однако такое познание себя весьма ограничено, уж не говоря о том, что и сами рациональные его основы весьма зыбки, не основательны, быстро устаревают и потому постоянно сменяются новыми «научными открытиями». Чего не скажешь об эмпирических подходах, многие из которых в практически неизменном виде применяются человечеством сотни и тысячи лет. Глубина и истинность такого познания неизмеримо превосходит познание, обретённое с помощью рациональных методов. Я предлагаю посмотреть на участие человека в любой деятельности и на условия, которые способствуют формированию «профессиональной деформации», с точки зрения успешности реализации главной задачи – познания себя, поскольку именно сознательно создаваемые препятствия познанию себя и являются причиной формирования «профессиональной деформации». Впрочем, ничто не мешает нам рассматривать «профессиональную деформацию» и как некий жизненный сценарийзаблуждение, как одно из заблуждений в череде огромного множества других. I. Любая деятельность изменяет личностный статус человека. Поэтому можно говорить об общем феномене – «изменение деятельностью» («личностное изменение деятельностью»). Все мы – милиционеры, врачи, парикмахеры, строители, учителя, адвокаты, мужья, жёны, кришнаиты, христиане и т.д. и т.п., – посвятив себя какой-то деятельности, очень скоро получаем дополнительное, специфическое – соответствующее выбранному роду деятельности и условиям его осуществления, – личностное отличие друг от друга. Если учесть, что всегда есть несколько видов деятельности, одновременно присутствующих в биографии одного и того же человека, то понятно, что суммарный рисунок их воздействия на личность будет «многоцветным». «Изменение деятельностью» – процесс динамичный. В той или иной мере в нём проявляются 3 периода: период адаптации, стабильный период и период потребности в каком-то изменении деятель- 36 ности. В зависимости от рода деятельности и «человеческого фактора» длительность этих периодов может различной. «Изменение деятельностью» – естественный процесс, смыслом которого является реализация возможностей познания себя, соответствующих избранной деятельности. Начальным, видимым результатом этого процесса будет естественная склонность к взгляду на жизнь с позиции избранной деятельности. При этом сохраняется способность отслеживать свои личностные изменения и критически их анализировать. Но (и это необходимо принять, как константу), игнорирование внутренних посылов к какому-то изменению в деятельности создаёт благоприятные условия для начала процесса развития «профессиональной деформации» со всеми вытекающими из этого последствиями. Личностное изменение, возникшее в ходе и под влиянием профессиональной деятельности, конструктивно, поскольку самым главным его результатом является появление новых (пусть и специфических, сообразно выбранной деятельности) возможностей познания себя. Это изменение доступно как последующему преобразованию (по мере дальнейшего обретения нового опыта), так и полному устранению из психологического портрета личности (так же, по мере дальнейшего обретения нового опыта). Но всё это происходит лишь по мере реализации того познания себя, которое возможно в ходе избранной деятельности. Учитывая вышесказанное можно рассматривать феномен «профессиональной деформации» с более объективных позиций. «Профессиональной деформацией» называется такое личностное изменение человека, которое возникло в ходе его участия в деятельности, связано именно с этим видом деятельности и имеет деструктивную основу. «Профессиональная деформация» явление не столь частое. По моим наблюдениям количество специалистов, которые могут быть отмечены, как личности с признаками «профессиональной деформации» вряд ли превышает 5%-ый рубеж. «Профессиональная деформация» формируется только на основе уже имеющихся результатов «изменения деятельностью» и лишь как один из вариантов последующего развития личности «изменённой деятельностью». На мой взгляд, ошибочно и достаточно широко принято, подразумевать под «профессиональной деформацией» – а) отсутствие конструктивности в таком личностном изменении; б) отсутствие возможности исправить эту «деформацию». На основании своих наблюдений, я могу сказать, что данное изменение личности имеет такой же конструктивный потенциал, как и другие: оно даёт опыт, который необходим для дальнейшего «движения». У меня есть основания и для того, чтобы не согласиться с тем, что исправить эту «деформацию» возможности нет. Дело в том, что, при наличии сформировавшейся «профессиональной деформации», в её «лице» мы имеем дело лишь с частью личности. Гипертрофированной, перегруженной страхом познания себя и чувством собственной значимости, деформированной как психологически, так и энергетически, но при этом остающейся всего лишь частью личности. И этот факт позволяет оптимистично предполагать возможность возвращения личности к цельному состоянию. Итог «профессиональной деформации» – грустное зрелище, если не драматичное. Но «профессиональная деформация» имеет возможность подвергнуться обратному развитию. Я не знаю, как это будет проходить в каждом отдельном случае, как будет проходить «движение» к цельности у человека подверженного такому разобщению, как «профессиональная деформация». Одно я знаю точно: помочь в этом случае можно лишь оставив данного человека наедине с его заблуждением (тем более, что другого и не представляется, поскольку он неизбежно упорствует в своём заблуждении относительно того, что происходит с ним). И тогда, исчерпывая себя, «профессиональная деформация» обязательно подведёт своего обладателя к рубежу, за которым неизбежно начнётся расставание с ней. Оно начнётся, как следствие сформировавшегося запроса и поначалу с чьей-то сторонней помощью. Как во всех случаях возвращения к себе, и здесь эта работа будет проходить не без сложных коллизий. В этом процессе обязательно будет стремление найти согласие между частями личности, будет отслеживание-осознание результатов того, к чему привёл образ жизни в состоянии «профессиональной деформации», образ жизни, который потенцировался страхом познания себя, и потому в нём главным, выраженным было стремление всемерно наращивать чувство собственной значимости. II. Рассуждая о причинах перехода имеющихся личностных «изменений деятельностью» в «профессиональную деформацию» надо отметить что причины всего, что происходит с человеком, просто, ясно, лаконично и значимо сходно изложены в учениях различных философско-религиозных направлений. Во все них говорится об одном и том же источнике человеческих проблем: Невежество (в смысле восприятия своего «я», эго). И во всех них даётся один и тот же рецепт избавления от них: Познание Себя. При этом, давая «рецепты» успешного прохождения уроков познания себя, все Учителя отмечают необходимость соблюдения одного непременного условия. Формулировки его они облекают в различные, подчас завуалированные, формы, но смысл их во всех случаях один: обязательным условием для успешного познания себя является прохождение предназначенного. С этой точки зрения, в любом виде деятельности, связанном с межличностным взаимодействием, адекватной и естественной является лишь одна задача – сопровождение. Оно будет, в той или иной 37 мере очевидно, взаимным и всегда сугубо индивидуальным во временном плане. Конечно, само слово – сопровождение, – может трактоваться очень широко и служит благодатной основой для обильного словотворчества. Я ограничусь лишь тем, что напомню основное – все мы не более чем подмастерья (это в лучшем случае), наблюдающие работу Мастера. Поэтому надо лишь понять, что, в первую очередь, само наше присутствие (сопровождение) в каждом конкретном случае – это необходимость и возможность проделать некую собственную личностную работу. Деятельность (в том числе и те её виды, которым дано название – профессия) «избирается» человеком в соответствии с его природными психологическими задатками и способствует познанию себя, что неукоснительно сопряжено с прохождением предназначенного и обретением определённого опыта. При этом человек, имея свободу выбора, может сознательно – а) использовать ресурсы профессии для того, чтобы познавать себя, проходя предназначенное и получая определённый жизненный опыт; ИЛИ б) использовать ресурсы профессии для того, чтобы противодействовать реализации предназначенного ему варианта познания себя. Практика показывает, что именно выбор второго пути приводит к формированию «профессиональной деформации». Таким образом – «профессиональная деформация» – это результат использования ресурсов, предоставляемых деятельностью (профессией), для противодействия проявлению предназначенного, для противодействия познанию себя. Я ограничусь перечислением исходных предпосылок, которые направляют человека к реализации первого или второго выбора, так как они подробно рассмотрены в соответствующих разделах этой работы и в соответствующих литературных источниках, список которых также приведён в этой работе. Врождённые исходные предпосылки, которые направляют человека к реализации первого выбора и способствуют успешности возможного познания себя. 1. Предназначенное – «программа» жизни (чувственные комплексы и их динамика, закладки вынашивания-рождения, кармический сценарий и далее…); Человечество имеет в своём распоряжении много мудрых книг, в которых изложена «Вечная Философия» и описан путь, который надо пройти, чтобы достичь желаемого познания себя. При этом во всех них, в той или иной форме, сообщается и то, что путь этот должен быть пройден с соблюдением одного непременного условия, осознанное выполнение которого обязательно: прохождение предназначенного. Надежда на то, что кто-то (в том числе и пребывание рядом с кем-то значимым) приведёт к желаемому мимо того, что предназначено прожить – наивна (одна из иллюзий). 2. Ведение (сны, «случайные» события, синхронистичность, архетипы, «динамика долгов» – аналогия этому феномену отслеживается в том, что вкладывается в понятие созависимость, Anne Willson Shaeff …). 3. «Зеркала» в межличностном общении (уместно помнить, что если открытие нового зеркала болезненно для обеих – или более, – сторон, то его закрытие тоже может сопровождаться болью, как у тех, кто реализовал представившуюся возможность познания себя, так и у тех, кто её пропустил; однако качество этой боли у них будет кардинально разным). 4. «Свободная воля». 5. Врождённые закономерности – – межличностное общение оказывает влияние на всех его участников (за исключением святых); эта особенность объясняет причину бессмысленности попыток искусственного неприсоединения к чьим-то переживаниям, если таковые возникают; конструктивнее будет отслеживать их появление в себе и прорабатывать «всплывающий» личностный материал с ними связанный; – информация автоматически порождает действие; – двойственность всех проявлений (любое качество может стать своей противоположностью); – для познания себя значим только личный опыт. Исходные предпосылки, которые направляют человека к реализации второго выбора 1. Страх познания себя. 2. Беспокойство ума (эго-желания…). 3. «Свободная воля». III. «Профессиональная деформация» может возникнуть в ходе любой деятельности, но наиболее выразительны проявления «профессиональной деформации» в тех случаях, когда она сформирова38 лась в ходе деятельности связанной с интенсивным межличностным общением. Во всех случаях она представлена двумя группами проявлений. Основные проявления – культивирование в себе чувства превосходства над окружающими, чувства их зависимости от себя; – учительствование; – неутолимая потребность наращивать чувство собственной значимости; – психологическая зависимость от определённого рода деятельности (от профессии); – резкое снижение способности к критическому анализу своего психологического состояния. Вспомогательные проявления – интенсивное использование методов психологической защиты; – манипулирование окружающими; – не адекватная зависимость от знания методов, методик, структур, классификаций и т.п.; – выраженная необходимость изображать из себя то, чем не являешься (гипертрофированная «персона»); – изменение психофизического статуса, как следствие неадекватности действий, желаний… (психосоматические заболевания, значимое изменение внешнего облика, характера, пристрастий, вкусов и т.д.); здесь подразумевается, что эмоциональное выгорание и другие личностные изменения – это результат деятельности, проходящей в формате неадекватном выполнению главной задаче; такой формат может потенцироваться неадекватными требованиями социума и/или непосредственно использованием ресурсов деятельности для защиты от предназначенного. Учитывая, что отдельные из выше перечисленных проявлений могут присутствовать на различных этапах любой деятельности, необходимо подчеркнуть, что о сформировавшейся «профессиональной деформации» уместно говорить лишь тогда, когда налицо все основные её проявления. В представленный выше перечень проявлений «профессиональной деформации» не включёно состояние, которое обозначается как «эмоциональное выгорание». Это связано с тем, что «эмоциональное выгорание» есть нечто кардинально отличное от «профессиональной деформации». Если последняя – это результат использования ресурсов, предоставляемых выбранной деятельностью, чтобы противостоять предназначенному, противостоять познанию себя, то «эмоциональное выгорание» – это результат чрезмерного, избыточного и в конечном итоге неадекватного использования ресурсов, предоставляемых деятельностью. Так как отдельные проявления, отнесённые к проявлениям «профессиональной деформации» могут с тем или иным постоянством сопутствовать любой деятельности, то возможен вариант, когда одновременно с их наличием и какие-то ресурсы деятельности используются неадекватно. Какой из двух вариантов развития возобладает в дальнейшем (если развитие какого-либо из них вообще состоится) – всегда сугубо индивидуально. Одно можно сказать с уверенностью: если человек начнёт осознанно использовать ресурсы деятельности для противостояния предназначенному, то процесс формирования «профессиональной деформации», как более значимый, подчинит себе всё. И шаг за шагом неадекватное использование ресурсов профессии всё очевиднее начнёт проходить с особенностями, свойственными формирующейся «профессиональной деформации»: как вариант защиты от предназначенного, как вариант противостояния ему. А в конечном итоге вообще не будет оснований говорить об «эмоциональном выгорании», как об имеющемся самостоятельном проявлении. «Эмоциональное выгорание» включает в себя неблагоприятные изменения и других сфер жизни человека, поскольку энергетические изменения, происходящие при этом, приводят к определённому дисбалансу не только в эмоциональной сфере человека, но и в психической и соматической. «Эмоциональное выгорание» – это обратимый процесс. Получив опыт «эмоционального выгорания», человек, как правило, отказывается от соответствующего своего заблуждения и его эмоциональное состояние восстанавливается (конечно же, и как следствие определённых его усилий). Впрочем, вариантов последующего развития событий так же много, как и тех, кто прошёл через «эмоциональное выгорание». Рассмотрим основные проявления, наличие которых в психологической картине «профессиональной деформации» обязательно. При этом я сразу оговорюсь, что однозначно оценивать влияния деятельности на человека – занятие не благодарное: проявления, сегодня оцениваемые как негативные, несут в себе потенциал будущего позитивного изменения личности, а проявления, которые оцениваются как позитивные, таят в себе возможность негативного развития. Начнём с культивирования в себе чувства превосходства над окружающими, чувства их зависимости от себя. Оно соответствует используемому роду деятельности и, например, проявляется – – в навязчивом стремлении поставить диагноз/навесить ярлычок; – в чрезмерном увлечении классификациями, определениями и психологическими штампами; – в учительствовании; 39 – в агрессивном стиле исполнения своей деятельности; – и т.д. и т.п. Непосредственное отношение к тому, что происходит с человеком, культивирующим в себе чувство превосходства, имеет то, как он подходил к необходимости начать познание себя. В жизни подход этот прост и у всех людей в основном сходен. Поначалу человек, набрав определённые рациональные знания и имея определённый жизненный опыт, может на их основе (и в соответствии с ними) понимать, определять то, что происходит в окружающем его мире. Это тот период жизни, когда сознательное эмпирическое познание себя ещё не востребовано. Рациональный путь познания себя вполне удовлетворяет. И информация, получаемая извне, не приводит к значимым внутренним конфликтам. Но в какой-то момент человек встречается с событием (с другим человеком и т.д.), которое непостижимо, необъяснимо с помощью имеющегося багажа знаний о себе. Главное заключается в том, что это непостижимое оказывается значимым настолько, что грубо нарушает привычный внутренний статус. Это встреченное – непостижимое, необъяснимое с помощью рациональных знаний, – тревожит, беспокоит, лишает внутреннего равновесия. И «взору» открывается тот факт, что есть нечто непонятное в самом себе. У кого-то такое открытие является результатом драматических жизненных событий, а для кого-то оно будет драматичным, вне зависимости от условий способствующих его возникновению. Но в любом случае это событие – есть реальная возможность открыться сознательному познанию себя. И вот тут человек может выбрать один из двух путей. Первый путь – защищаться, чтобы вернуть себе привычное состояние. Для защиты привлекается арсенал рациональных знаний, умопостроений и т.д. и т.п. На базе имеющихся знаний формируются устраивающие объяснения, при этом вытесняется тот факт, что исследуемый таким образом объект в них не вписывается; используются доступные методы психологической защиты, не взирая на их неадекватность в данной ситуации. Такой выбор перекрывает возможность сделать шаг к началу эмпирического познания себя. Второй путь – формируется честное признание того, что встретился с тем, что не возможно осознать, имея лишь базу рационально организованных знаний и опыт, накопленный с их помощью. Такой выбор естественно подведёт внутренние психологические процессы в сторону начала сознательного эмпирического познания себя. Учительствование – это универсальный способ психологической защиты. Оно сопряжено с интенсивным использованием психологической защиты и выраженным манипулированием окружающими. Самый изощрённый вариант учительствования сопутствует изменениям, которые происходят в человеке преждевременно взявшим на себя роль духовного учителя. Потребность наращивать чувство собственной значимости реализуется культивированием в себе чувства превосходства над окружающими, чувства их зависимости от себя и учительствованием. Подавляющее большинство из нас имеет потребность в наличии чувства собственной значимости. Можно принять это как данность, но обратить внимание на то, что гипертрофированное чувство собственной значимости является катализатором развития «профессиональной деформации». Психологическая зависимость от профессии. Можно было бы озаглавить этот пункт одним словом – зависимость, – подразумевая её единственную форму – энергетическую зависимость. Но будет ли в этом случае слово зависимость воспринято именно в таком смысле. Наверняка возникнут вопросы. Например, какую из общепризнанных зависимостей я имею в виду: физическую или психологическую? Поэтому я остановился на словосочетании психологическая зависимость, как наиболее близком к тому, что я имею в виду. В конечном итоге все проявления «профессиональной деформации» служат одной цели: иметь возможность энергетически «кушать». То, что происходит с человеком, сопротивляющимся познанию себя, сопротивляющимся предназначенному, можно обозначить фразой – пустая трата энергии. Человек кроме того, что тратит энергию на реализацию желаемого плана жизни, вынужден тратить её и на препятствие предназначенному. И если силы, которые он тратит на реализацию своих эго-планов, со временем истощаются, то силы направляющие его жизнь в предназначенное русло – неистощимы. Поэтому закономерный итог борьбы с предназначенным – потери личных энергетических ресурсов. При наличии «профессиональной деформации» эти потери реально ощущаемы, значимы и потому первоочередной задачей для обладателя этой деформации становится пополнение энергии. В любом другом случае человек находит экологичные способы поддержания своей энергетичности на нужном ему уровне. В случае же развития «профессиональной деформации» единственным её источником могут остаться условия, которые можно создавать искусственно, прикрываясь наименованием профессии (деятельности). Вышеперечисленные проявления, прикрытые маской значимой (в том числе и профессиональной) деятельности, позволяют восполнять энергию в ходе межличностного общения. По мере развития такого варианта жизни, всё более очевидной становится зависимость от профессии, от выбранной деятельности. Не адекватная зависимость от количества освоенных методов, методик, пройденных семинаров и т.п. возникает тогда, когда их реальным назначением становится наращивание защиты от нежелательных проявлений в себе, которые возникают в ходе профессиональной деятельности. То есть тогда, когда проработка специалистом своих личностных аспектов, становится далеко не первоочередной задачей. Естественно, что в этом случае весомое количество таких «обучений» ассоциируется больше с защитой, чем с профессиональным ростом. 40 IV. Возможная профилактика. Возможной профилактикой «профессиональной деформации» являются соответствующее этой задаче воспитание подрастающего человека и возможно полное использование ресурсов, которые предоставляет избранная деятельность, для познания себя. 1. Результаты воспитания, которые способствуют формированию «профессиональной деформации» – – акцент на поиске недостатков в других; – сохранение зависимости от людей и событий из своего прошлого; – утрата умения быть наедине с собой (Блез Паскаль (1623-1662, французский математик, физик, религиозный философ, писатель) говорил, что большинством ошибок человек обязан своей неспособности долгое время спокойно сидеть в комнате); – вера в исключительное значение образования, профессионального опыта и эгоустановок; – акцент на соревновательности, конкуренции и карьере; - акцент на достижении в жизни эго-желаемых результатов и на достижении весомого чувства личной значимости; – привязанность к результату деятельности; – стремление изображать из себя то, чем не являешься. 2. Обучение, итоги которого создают реальную возможность профилактики формирования «профессиональной деформации» – – обучение осознанности (умение отслеживать и осознавать не только своё состояние, но свою роль и предназначенное в происходящем здесь и сейчас); – обучение экологичному общению (любое межличностное общение – это обучение, «зеркала», «универсальный индикатор»); – обучение умению чувствовать ведение и следовать ему; – обучение целостному восприятию Жизни. 3. Воспитание личностных качеств, наличие которых делает реально возможной профилактику формирования «профессиональной деформации» – – спонтанность в поведении/в помощи; – мера желаний; – недеяние (у-вэй); 4. Осознанная практика, которая способствует реализации задач, перечисленных в пунктах 2, 3 и исключает возможность развития «профессиональной деформации» – – практика познания себя (доверие, время, мужество…); – практика не зависимости от деятельности (от профессии). Разное 1. Опыт эмпирической практики подвёл меня к пониманию того, что психотерапевтическая помощь сводится к созданию условий для осуществления возможного «движения» человека и возможного постижения им сути истинного «Я». В этом смысле роль психотерапевта заключается в умении быть рядом с тем, кто какое-то время нуждается в сопровождении; в умении способствовать «движению» конкретного человека действиями, отвечающими на его запрос и, в том числе, безусловным принятием происходящего с ним. Любым образом созданные иллюзии всемогущества психотерапевта рассеиваются, как только мы приоткрываем для себя сложность и мудрость психического развития человека. Мы начинаем чувствовать себя не более чем подмастерьями, занимающимися тем, что названо психотерапией. Подмастерьями, через опыт своего собственного «движения» открывающими, что «...самопознание как психотерапевтическая процедура ... требует большого труда, тяжкого труда, растянутого на весьма долгое время». (155, стр. 18) Вообще, утрата иллюзий – это одно из обязательных условий решения глобальной задачи, стоящей перед любым человеком. Лишь шаг за шагом, исчерпывая свои иллюзии, человек приближается к желаемому. Психотерапевт принимает как данность то, что утрата эта сопряжена с проживанием как позитивных, так и негативных чувств. Понимание этого снимает с психотерапевта груз искусственной установки обязательного избавления человека от чего-то трудного в его жизни, и позволяет сопровож41 дать конкретного человека соответствуя особенностям его «движения». Это соответствие будет естественным, экологичным в том случае, если имеющиеся психологические, психотерапевтические и т.п. знания о человеке не подменяют способности видеть своего подопечного цельно. Нам всем предоставлена возможность соучастия в «движении» друг друга. И если статус осознан, то ясно видна относительность определения – сопровождающий. В этом случае, занимаясь психотерапией, имеешь возможность осознавать коллизии собственного «движения». 2. В эмпирической практике принимаются реально существующими правила личного развития, от сторонних не зависящие, но для человека, по отношению к которому они рассматриваются, – обязательные. Одно из них подразумевает, что определённая роль, исполняемая человеком в какой-то период жизни, может исчерпаться и исчезнуть, уступив место следующей роли. Эта динамика – проявление развития. Но естественная, соответствующая личному «движению», смена возможна только тогда, когда заменяемая роль полностью себя исчерпала и, как следствие, естественно появляется внутреннее согласие на её замену. О том, что такой момент достигнут, сигнализирует состояние человека. Сигнал этот настолько очевиден, что обязательно кем-то будет правильно понят. Смена жизненной роли, произведённая в этом случае, приводит к конструктивным личностным изменениям. Смена роли, произведённая без внутреннего согласия, чревата серьёзными осложнениями в жизни человека. Один из результатов преждевременной смены роли – это появление личностного неблагополучия в диапазоне от невротических проявлений до развития какой-то болезни. Например, аборт, произведённый без наличия внутреннего согласия, приводит к психологическим последствиям с симптоматикой от лёгких невротических проявлений и субдепрессивных состояний, до клинической картины невроза. То же самое, на основании своей практики, я могу сказать о случаях разводов, смены профессии и т. п., произведённых до того, как роль будет исчерпана, до того, как из ситуации, в которой она проявляется, будет извлечён необходимый опыт. Однако реальна и такая ситуация, когда человек, получивший внутреннее разрешение на смену роли и подталкиваемый событиями своей жизни к этому, начинает препятствовать изменениям. В результате наблюдается развитие психологических процессов, ведущих к появлению признаков исчерпанности конструктивных возможностей какого-то стереотипа и к невротическим проявлениям. Смена ролей в жизни человека имеет своё обоснование: помимо всего прочего, в ходе исполнения ролей происходит то, что я называю «динамикой долгов»: человек, в ходе своей жизни возвращает долги и/или нарабатывает новые. И первый, и второй вариант приводят как к изменению текущей жизни человека, так и к изменениям в далёкой будущей перспективе. Мы тяготеем к научным названиям и объяснениям происходящего с нами. Поэтому в своё время появился научный термин, обозначающий происходящее в ходе «динамики долгов». Этот термин – созависимость. Поначалу она рассматривалась применительно к жизни семей, в которых кто-то страдает наркоманией. Затем созависимости были отслежены в различных вариантах повседневной жизни многих других людей, и в том числе было признано наличие созависмости в профессиональной деятельности людей, занимающихся восстановлением психического здоровья человека (Anne Willson Shaeff). 3. Сложность и неоднозначность личностного развития, подразумевает естественной ситуацию, пребывая в которой, человек может неоднократно сменить круг лиц, на чью помощь он надеется. При этом, чаще всего можно считать курс эмпирической психотерапии успешным именно тогда, когда изменения, происходящие в подопечном, вывели его на осознание того, что в его поиске себя главный труд – дело его рук. Результатом этого будет прекращение профессиональных контактов с психотерапевтом на фоне продолжающихся собственных поисков разрешения своих проблем, с привлечением других знаний, людей и возможностей получения другого опыта. Как бы ни хотелось видеть возможность оказания успешной помощи в разрешении человеческих проблем только психотерапевтами, мы должны честно признать, что множество сложных личностных ситуаций конструктивно разрешаются (разрушение иллюзий) в общении с таким же множеством лиц, не имеющих ярлыка – психотерапевт. Возможный выбор колоссально велик: от человека занимающегося наукой, до дворника, от представителя философско-религиозного течения, до школьного учителя... «Психотерапевт» есть в каждом. И кто-то кому-то оказывает психотерапевтическую помощь только потому, что он в данный момент имеет свой неповторимый, необходимый другому человеку опыт личностного развития. 4. Запрос на помощь исходит от того человека, чьё «движение» перешагнуло рубеж, дойти до которого ему позволил имеющийся у него опыт. Перешагнуло, но не достигло следующего рубежа, с которого он способен продолжать «движение» самостоятельно. Эта своеобразная нейтральная зона, в которой человек порой буквально мечется в поисках себя, может всплывать, и не один раз, на его жизненном пути. Она всегда соответствует его переходу в какое-то очередное, новое качество, и требует обретения нового опыта, в том числе и в результате соответствующей помощи из вне. Естественно, что, находясь в этом промежуточном состоянии, не скоро удастся отследить в себе причину появления проблем невротического плана. Например, то, что они возникают и усугубляются в результате собственного сознательного сопротивления необходимости произвести перемены в своей жизни. Ситуация, в которой человек, рассказывая о своих проблемах, одновременно излагает свой 42 взгляд на то, что ему надо, а что нет, весьма красноречиво демонстрирует это его противостояние. И в этом случае помочь ему можно лишь оставив его наедине с его заблуждениями. 5. Когда мы начинаем познавать себя, то мы познаём и других. При этом открывается и тот факт, что возможность понять происходящее в ком-то, не всегда означает возможность вмешаться и как-то изменить это происходящее. В принципе, помочь (в том смысле этого слова, с которым мы встречаемся повседневно) никому нельзя. Потому что любая рационально организованная помощь, в конечном итоге, приводит к результату, прямо противоположному. Понимание этого отражено в выражении – «благими намерениями вымощена дорога в ад» и в других перлах народной мудрости, например – «не делай добра, не получишь зла». Но есть и другая сторона этой «медали»: мы часто оказываем помощь друг другу не намеренно. Такая помощь основана на уникальном личном опыте. Она оказывается непреднамеренно, и проходит вне зависимости от желания человека. Более того, её успешность напрямую связана с сознательным невмешательством в происходящее. Любая попытка сознательно подкорректировать такую помощь неизменно приводит к формализации происходящего, и искажению его сути. Тонкая, хрупкая грань, позволяющая осознавать способность своего личного опыта помогать другим и при этом не наносить этой своей способности ущерба какими-либо сознательными «умными» вмешательствами, открывается не сразу. 6. В стремлении объяснить то, что происходит в психике человека создано много теорий. Но при этом умопостроения, касающиеся толкований о внутреннем мире человека напрямую зависят от того, насколько продвинулся человек в самопознании. Ведь всякое суждение о каких-либо качествах других людей – есть собственные проекции говорящего, и чем меньше он познал себя, тем меньше истины в его суждениях о других. И чем дальше теоретические рассуждения о человеческом «я» отстоят от того, чем оно в действительно является, тем выраженнее стремление держаться за них, как за единственно верные и спасительно правильные. В тех случаях, когда в ком-то очевидна чрезмерная приверженность к теориям, классификациям, методикам и диагнозам, мы знаем, что это результат влияния страха познания себя. Именно он стимулирует к цеплянию за методики и к навешиванию диагностических ярлыков. В своё время А. Маслоу, не без веских оснований, сказал, что основная причина, по которой люди не достигают самоактуализации – страх познания себя. Сегодня мы можем сделать следующий шаг и добавить, что индивидуальные особенности проявлений этой причины в каждом человеке сообразны с задачей «движения» предназначенной ему. И когда, как предсказывают, в активное «движение», при котором очевидно проявляется заинтересованность трансперсональных пространств, будет вовлечено больше людей, мы увидим, что страх познания себя – лишь инструмент. Инструмент, позволяющий отмерять каждому своё в проживаемой им жизни. Это открытие добавит нам оснований для того, чтобы принимать свой опыт как неизбежно необходимый, с благодарностью и смирением Понимание несоответствия представлений о психической норме жизненным реалиям, способствовало появлению в психологической литературе мыслей, подобных высказанным А. Маслоу: «Становится всё более и более ясно – то, что мы в психологии называем “нормой”, на самом деле является психопатологией серости, настолько лишённой драматизма и настолько широко распространённой, что мы даже, как правило, не замечаем её». (80, стр. 41). «Самореализующиеся люди (те из них, кто достиг высокого уровня развития, зрелости, здоровья) могут столь многому научить нас, что иногда они кажутся какой-то другой породой человеческих существ. Но ввиду того, что изучение высших взлётов человеческой природы и пределов человеческих возможностей и устремлений является совершенно новым делом, оно представляет собой сложную и трудоёмкую задачу. В моём случае оно сопровождалось постоянным разрушением излюбленных аксиом, постоянным преодолением мнимых парадоксов и противоречий, решением загадок и время от времени опровержением давно устоявшихся, не вызывавших сомнения и, казалось бы, неопровержимых законов психологии. Зачастую и вовсе обнаруживалось, что речь идёт не о законах, а всего лишь о правилах пребывания в состоянии вялой и хронической психопатологии и страха, недоразвитости и незрелости, которых мы не замечаем, потому что большинство окружающих нас людей поражены той же самой болезнью». (80, стр. 103). 7. С точки зрения психологии развитие компенсаторных возможностей «я» – это есть косметический ремонт. А вот разрешение глубинных психологических проблем – это ремонт капитальный. С точки зрения психотерапии эмпирические подходы в её практике – это капитальный ремонт, всё остальное – косметический. Если на протяжении жизни дома осуществляется только его косметический ремонт, то будучи косметически отремонтированным он и рухнет. Человек, в определённом смысле – огромная железнодорожная «станция». «Станция», в которой, для поддержания комфортной, бесперебойной работы, необходимо делать многое. Например, периодический косметический ремонт. И своевременный капитальный, там, где он необходим. Ведь если осуществляется только косметический ремонт, то «станции» будет всё труднее и труднее осуществлять свои функции. Основополагающий нюанс заключается в том, что речь идёт о далеко не обычной «станции», а о такой, в которой какие-либо изменения возможны лишь потому, что в ней самой для 43 этого заложены ресурсы. И именно ими отмеряется, что и как возможно изменить. Если ресурсами, позволяющими кардинально изменить конкретную ситуацию, не пользуются, то любые изменения, которых так или иначе удастся добиться, будут косметическими. Немало косметических подходов, бесспорно, дают положительный результат. Но, будучи временным (в том смысле, что не устранённая причина проявится иным образом) такой результат, будет лишь очередным в цепи себе подобных. Поэтому косметические подходы в сути своей уподобляются деятельности ремонтников железнодорожной станции, которые только и делают, что, манипулируя стрелками, исключают из эксплуатации пути, пришедшие в негодность. Лишь исключая из работы проблемные пути и не занимаясь их ремонтом, они шаг за шагом всё более ограничивают маневровые возможности станции. И как бы велика она ни была, нарастающее количество не используемых путей будет проявляться нарастающим количеством проблем. Именно такой результат мне многократно довелось увидеть в тех людях, в работе с которыми специалисты использовали лишь косметические подходы. Особенно выраженным был такой результат тогда, когда суть этих подходов сводился лишь к «переключению на новый путь». Психологические компенсаторные возможности «я», при всей их повседневной целесообразности, в не малой мере направлены на создание препятствий проявлениям истинного «Я». Но без естественного проявления последних человек лишается себя. Поэтому сознательное развитие и совершенствование психологических компенсаторных проявлений, подавляющих проявления истинного «Я», может подвести человека к такому рубежу, за которым личность выглядит столь нормальной, что невольно возникает вопрос: а не лучше ли ненормальность, чем такая норма. Мы имеем, хотя и в очень небольшом количестве, примеры жизни людей, вообще не нуждавшихся в компенсаторных проявлениях. Подавляющее число людей без них обойтись не могут. В этой ситуации для психотерапевта актуальной представляется задача отличить компенсаторные проявления естественно необходимые данному человеку сейчас, от тех, которые являются неуместными на фоне его сегодняшнего «движения». Когда с помощью психотерапевтических техник мы развиваем какие-то компенсаторные механизмы, то при этом мы совершенствуем и способность эго противостоять естественному развитию личности. Поэтому принятие решения о формировании каких-либо психологических компенсаторных проявлений – всегда компромисс. В связи с этим актуальным является формирование такого баланса психотерапевтической помощи, при котором тактика психотерапевта базируется, с одной стороны, на понимании временной неизбежности-необходимости компенсаторных проявлений, а с другой – на знании их истинного предназначения. Такой баланс позволяет отделить компенсаторные психологические образования, которые данному периоду «движения» конкретного человека не нужны, от тех, которые ему ещё необходимы. Практика Сопровождение пациента в эмпирической психотерапии Содержание взаимоотношения психотерапевта и его подопечного в ходе эмпирической психотерапии определяется тем, что в ней психотерапевт выступает в роли сопровождающего. Он имеет определённые знания и опыт прохождения собственных эмпирических процессов; он может предвидеть сложные моменты предстоящей работы, но в любом случае остаётся лишь сопровождающим, что позволяет ему осуществлять экологичное участие в курсе эмпирической психотерапии. Роль сопровождающего позволяет психотерапевту естественно воспринимать всё то, что будет вскрываться в психике пациента в ходе практики. Поэтому в эмпирической психотерапии в полной мере может реализоваться форма участия психотерапевта, соответствующая смыслу любой терапии: «служить, поклоняться, исцелять» (173, том 2, стр. 621), – или смыслу «...изначального значения слова терапевт: ведущий, сопровождающий» (29). В любом виде психотерапии определённые нюансы в сопровождение пациента вносят причина, побудившая его обратиться за помощью к психотерапевту и особенности методик, используемых в курсе психотерапии. В зависимости от причины, побудившей обратиться за помощь к психотерапевту, пациентов можно разделить на три группы. Первую группу составляют те из них, кто испытывают потребность в кратковременном сотрудничестве с психотерапевтом. В этих случаях их потребность в помощи объясняется тем, что они встретились с психологической проблемой, решение которой одними собственными усилиями не возможно. Надо иметь в виду, что они проявили опредёлённое мужество, для того, чтобы это признать. Теперь они готовы услышать слово помощи и принять саму помощь. Вот как писал об этом К.Г. Юнг: «...Необходимо ясно осознать: имеются проблемы, которые просто невозможно решить собственными средствами. Такое признание имеет достоинство честности, истинности и действительности, а потому закладывает основание для компенсаторной реакции коллективного бессознательно44 го. Иначе говоря, появляется способность услышать мысль, готовую прийти на помощь, воспринять то, чему ранее не дано было выразиться в слове» (149, стр. 111). Для лиц, отнесённых в эту группу, лекарственная терапия или вообще не нужна, или необходима в очень скромных пределах. К слову замечу, что нетрудно представить в каком положении оказывается психотерапевт, уповающий преимущественно на лекарства, в случае отказа его подопечного их принимать. Ведь в этой ситуации исход уже явно определяется качеством имеющегося у специалиста опыта разрешения своих личных проблем. Такой опыт личной работы без фармацевтической поддержки позволяет ему использовать лекарства только как вспомогательный инструмент, и не зависеть от их участия в процессе психотерапии. Он может использовать подходы, не требующие медикаментозной поддержки. Отсутствие такого опыта превращает фармакотерапию в руках врача в некий щит. Щит, не только прикрывающий пациента от наступления симптомов, но одновременно и не позволяющий врачу увидеть то, что происходит в его подопечном. В этом случае врач без такого щита – беспомощен, со всем вытекающими из этого последствиями. Вторую группу составляют те, кто нуждаются в периодических курсах психотерапии. Чаще всего это пациенты, страдающие неврозами, психопатиями, пограничными психическими расстройствами, расстройствами, связанными со злоупотреблением алкоголем или психоактивными веществами, а также имеющие какие-то психосоматические расстройства; И, наконец, третья группа – это пациенты, нуждающиеся в психотерапии в течение длительных периодов своей жизни, а, возможно, и на всём её протяжении. Речь идёт о людях, страдающих душевными заболеваниями. Особенности методик, используемых в курсах психотерапии в широком диапазоне изменяют смысл термина – сопровождение: от полного его отсутствия в практике, использующей директивные методы психотерапии, до гармонично присутствующего в процессе эмпирической психотерапии. Отмечу особенности курсов эмпирической психотерапии, которые способствуют реализации в них принципа сопровождения пациента: 1. Эмпирическая психотерапия использует методики, в которых присутствие какой-либо директивности не допустимо, поскольку она препятствует глубоким эмпирическим процессам. 2. Эмпирическая психотерапия позволяет эффективно реализовать принцип краткосрочной психотерапии. Под этим подразумевается не только возможность разрешения каких-то психологических сложностей в течение относительно краткого эмпирического курса, но и дальнейшее продолжение психотерапевтической практики, в виде последующих коротких курсов, проводимых по мере необходимости. При этом в основу эмпирической психотерапии заложено то, что очередное обращение пациента к тому же психотерапевту зиждется не на зависимости пациента от него, а является потребностью первого в продолжении своего «движения» рядом с данным специалистом. 3. Курсы эмпирической психотерапии имеют выраженное пролонгированное последействие. В ходе него не только закрепляется достигнутое в практике и происходит осознание отработанного материала, но и осознанно формируется запрос на следующий шаг. 4. Эмпирическая психотерапия даёт человеку такой опыт изменения себя, что в течение одного её курса он уже может быть сориентирован на дальнейшее возможное самостоятельное разрешение своих проблем работу. Ниже я представил те аспекты сопровождения пациента, которые в начальном курсе эмпирической психотерапии являются наиболее значимыми. 1. Осуществляя сопровождение пациента в эмпирической психотерапии необходимо иметь в виду, что изначально он, очень вероятно, не подразумевает собственного активного участия в процессе психотерапии. И в этом случае его направленность на взаимодействие с психотерапевтом содержит, как ключевые моменты, следующие позиции: придти к благополучному (самодостаточному) состоянию как можно быстрее, желательно даже за один приём; получить от первого курса эмпирической практики как можно больше, желательно столько, чтобы хватило на всю жизнь; и, наконец, чтобы всё, выше перечисленное, стоило ему как можно меньших усилий и какихлибо других затрат. Из всего перечисленного рациональное зерно заложено в желании более не обращаться за сторонней помощью. При этом смысл, вкладываемый в него человеком, далеко не сразу будет соответствовать его возможностям. Эмпирическая психотерапия помогает ему осознать это, и постепенно приблизиться к желаемому. То есть она позволяет не только помочь человеку сегодня, но и научить его помогать самому себе в дальнейшем. Исходные установки человека, обратившегося к эмпирической практике, накладывают свой отпечаток как на его участие в совместной деятельности с психотерапевтом, так и на динамику его личностных изменений. Часто он начинает проходить эмпирические процессы в состоянии недоверия к себе, и потому демонстрирует готовность всё переложить на сопровождающего: сделай за меня! Затем, получив опыт первого разрешения своей психологической проблемы, он впадает в иллюзию того, что можно в себе всё исправить, и дальнейшую жизнь прожить без проблем. А затем, изжив эту иллю45 зию, открывает, что всё происходящее с ним самоценно само по себе. Приходит понимание того, что смысл жизни заключён в получении определённого опыта. И человек начинает учиться видеть проблемы Жизни, как динамичные проявления движения к истинному «Я». 2. Эмпирическая психотерапия подразумевает сведение к минимуму сторонних влияний на содержание процесса. При этом естественно и понимание того, что свести их полностью на нет просто невозможно. Привносимый извне контекст, как не преднамеренное вмешательство в процесс, всегда присутствует, хотя бы в виде личностного статуса самого ведущего. Примеров экологичного проведения эмпирической практики, которые любой практикующий в эмпирических техниках может взять для себя как образец, множество. Так знаменитые элевсинские мистерии, шаманские обряды, методы йоги, дзен-буддизма, суфизма и т.д. являются ярким примером конгруэнтного использования контекста – окружающей обстановки, словесной информации, статуса ведущих, – в эмпирическом процессе. В эмпирической психотерапии с максимальной глубиной эмпиричности сознательные попытки задавать какой-либо контекст – недопустимы, а помощь, например, работа с телом, осуществляется только по мере необходимости в этом. В случаях использования процессов с меньшей эмпиричностью контекст конкретного процесса или целого курса задаётся следующими отдельными информационно насыщенными компонентам и их комбинациями: личностный статус ведущего (то, что он может иметь широчайший диапазон характеристик – закономерно); обстановка, в которой реализуется практика; возможно вербальное задание контекста, как непосредственно, соответствующей темой разговора, так и опосредованное, через сказки, легенды, притчи и истории; в любом случае, качество контекста определяет не то, что говорится, а то, зачем говорится или, выражаясь конкретнее, – то, чего действительно хочет ведущий; имеется возможность задания контекста в групповом курсе, используя статус самих занимающихся: подбор определённых пар или малых групп для совместной практической работы; и, наконец, возможно целенаправленное обучение человека умению задавать контекст процесса самому себе. 3. Общая стратегия первого курса эмпирической психотерапии формируется исходя из того, что необходимо провести подопечного через следующие фазы: а) формирование доверия. Осуществляется, начиная с формирования доверия к содержанию эмпирической практики; затем сама эмпирическая практика выводит человека на формирование доверия к тому, что происходит с ним в его повседневной жизни; б) переход в состояние – ответственность; в) прохождение этапов изменения стереотипа, исчерпавшего свои конструктивные возможности. При этом подразумевается, что ведущий способен отличать завершившиеся эмпирические процессы от незавершённых. Наиболее очевидные признаки последних таковы: жалобы на соматическое неблагополучие; чаще всего они свидетельствуют о не полностью проработанном блоке, но, особенно в случаях работы с лицами страдающими неврозом, это может быть свидетельством неполного разрешения какого-то образования бессознательного; эмоциональное неблагополучие, выявляемое после очередной практики; воспалённые глаза; неконструктивная вербализация полученного опыта или отказ от неё в сочетании с каким-то из выше перечисленных признаков; в этом случае надо иметь в виду, что так как изменения, начавшиеся в практическом занятии, продолжаются и вне его, то дальнейший разговор о содержании практики может стать возможным спустя какой-то промежуток времени. Во всех перечисленных случаях сначала надо попытаться объяснить подопечному происходящее. И предоставить ему самостоятельный выбор дальнейших действий из имеющихся вариантов: продолжать практику здесь и сейчас; перенести дальнейшую совместную работу с психотерапевтом на то время, когда к этому будет готовность; проводить дальнейшую работу самостоятельно. 4. Начальный курс эмпирической психотерапии наглядно показывает зависимость формы вербализации пациентом опыта, полученного им в ходе процесса, от качества этого опыта. Многословная, красочная вербализация соответствует действительно открываемому пациентом, но присуща началу инфляции эго. Естественный после первых эмпирических процессов, в последующем такой стиль вербализации больше будет свидетельствовать о манифестации определённой личной сложности. Обычно дальнейшее продолжение эмпирической психотерапии приводит к тому, что изложение пациентом полученного опыта становится компактными. А затем когда-то возникает естественное ощущение незначительности слов и желание провести какое-то время после практики в молчании. 46 Техника разрешения мышечных «блоков» Существует множество методик отработки мышечных «блоков», выявленных в ходе эмпирической практики. Различие применяемых для этого методов определяется направленностью конкретной практики и личным опытом практикующих. Поэтому обращаю внимание читателя на то, что представленные ниже исходные предпосылки работы с «блоками», и техника отработки «блоков» являются отражением моего подхода к решению данной задачи. Итак, исходные предпосылки: 1. При использовании техник с большой степенью эмпиричности отработка «блоков» обязательна в течение всего курса; 2. При использовании таких методик, как «ребёфинг» и «вайвейшн», необходимо помнить, что и в них первыми в теле проявляются именно «блоки», как наиболее грубые образования, являющиеся предболезненным формированием или уже частью симптомокомплекса какой-то болезни. Поэтому, у практикующих впервые, я отрабатываю «блоки» в ходе первого и второго процессов. В последующих занятиях подопечный обучается работать напрямую с проявляющимся чувством, и учиться воспринимать телесные проявления как часть процесса разрешения-проявления какого-то психического образования. 3. Отработку каждого «блока» я рекомендую проводить, как минимум, два раза, но при необходимости повторив её столько раз, сколько это будет нужно. 4. В практике работы с детьми и младшими подростками отработка «блоков» обязательна на протяжении всего курса. Ниже представлена техника, которую я использую в эмпирической психотерапии. При этом естественно, что изложенное не охватывает всех возможных случаев, в которых необходима работа с телом непосредственно в процессе. Пошагово техника отработки «блока» выглядят так: 1. Определяется локализация и форма мышечного «блока». По форме «блоки» бывают разлитые, диффузные – охватывающие мышцу или группу мышц; точечные, локализованные, часто расположенные в местах прохождения нервных стволов через костные структуры или в области крепления мышц к костным образованиям. 2. Подопечный делает глубокий вдох и задерживает дыхание. 3. Не выдыхая, он производит максимально возможное напряжение мышц, в которых выявлен блок». 4. Ведущий воздействует на мышцы, усиливая мышечное напряжение в них, и при этом вслух считает до семи. 5. При счёте – семь, внешние воздействия прекращаются, подопечный производит одномоментное расслабление мышц и делает плавный, медленный выдох. 6. Повторить столько раз, сколько будет необходимо, помня при этом о важности точной локализации «блока». 7. Прежде чем отрабатывать «блоки», необходимо узнать у подопечного, нет ли на его теле участков, на которые воздействовать с силой, по каким-то причинам, нельзя! Показателем того, что «блок» отработан, является, отмечаемое человеком чувство облегчения. При этом возможны эмоциональные проявления, и, нередко, ощущение разливающегося тепла в месте локализации «блока». В случаях точечной локализации «блока», воздействие из вне производится локально, именно в эту точку. Практика показывает, что использование, для проработки «блоков», воздействия массажом на активные точки может быть эффективно лишь в случаях локализации «блока», совпадающей с расположением какой-то биологически активной точки. Не лишним будет ещё раз напомнить, что эффективность зависит от точности, с какой определена задействованная в «блоке» мышца (группа мышц), и от того, насколько правильно подобрано движение, приводящее к напряжению именно этой мышцы (группы мышц). Кроме общих есть и специфические особенности в работе с «блоками», зависящие от их месторасположения. 1. При работе с «блоками», проявившимися в мышцах головы, целесообразно проработать все её мышцы, независимо от локализации «блока». Лучше начать с мышц затылочной области, затем отработать мышцы верхней части головы, далее мышцы лба, и закончить отработкой височных мышц. Только после этого, в случае необходимости, можно работать непосредственно с местом локализации «блока». 2. «Блоки» в мышцах переднего и боковых отделов шеи, в мышцах трахеи и бронхов отрабатываются с использованием полотенца, шарфа и т.п., так как непосредственные воздействия – давление – на переднюю и боковую области шеи опасны! В этих случаях подопечный держит в руках вблизи 47 горла полотенце и, задержав дыхание на вдохе, максимально возможно растягивает его под счёт ведущего. Необходимо помнить, что «блоки» в мышцах дыхательных путей проявляются в виде затруднения дыхания, кашля, и т.п. Подобные состояния, по понятным причинам, можно заранее ожидать у лиц, склонных к астматическим проявлениям. Правильно проведённая отработка «блока» в мышцах дыхательных путей, сразу снимает «приступ». Уточню, что разговор идёт о лицах имеющих склонность к воспалительным процессам дыхательных путей с астматическим компонентом или о тех, природа астматического состояния которых, в той или иной мере очевидно психогенная. Я делаю это уточнение потому, что в моей практике встречались именно такие люди и не было лиц, страдающих наследственно обусловленной бронхиальной астмой. 3. «Блоки» в сердце можно отрабатывать так же, как «блоки» в дыхательных путях, но держа полотенце на уровне груди. В момент отработки «блока» подопечным ведущий может создавать давление на грудную клетку в месте проекции на неё «сердечной боли». Другой способ отработки этих «блоков» заключается в том, что клиент сжимает пальцы в кулаки, сгибает руки в локтях и на задержанном вдохе сдавливает ими грудную клетку с боков. Одновременно ведущий может создать давление на грудную клетку, в место проекции на неё «сердечной боли». 4. «Блоки» в мышцах рук, ног, грудной клетки и спины отрабатываются по уже описанной, основной схеме. 5. «Блоки» в суставах снимаются при движении в конкретном суставе в ту сторону, при движении в которую в нём возникает боль, с одновременным созданием внешнего сопротивления этому движению. 6. «Блоки» в мышцах спины отрабатываются по общей схеме. 7. «Блоки» в органах брюшной полости отрабатываются при напряжении мышц живота, с одновременным воздействием со стороны – сопротивлением этому напряжению, оказываемым в зоне проекции «блока» на поверхность живота. Нередки случаи, когда такое сопротивление необходимо оказывать на всю поверхность живота. Общее замечание: «блоки» отрабатываются в ходе эмпирического процесса и при необходимости в течение суток после него. Об этом следует информировать занимающегося, сделав акцент на том, что в этот период, при необходимости, он может отрабатывать «блок» самостоятельно. Индикаторы По мере того, как пациент приближается к эмпирическому процессу после которого начнутся личностные изменения, в его процессах на первом плане оказываются проявления, которые препятствуют увеличению глубины эмпиричности этих процессов. Я назвал такие проявления индикаторами. Индикаторы сигнализируют, во-первых, о том, что приближается разрешение какого-то образования бессознательного. Следствием этого разрешения будут определённые личностные перемены, в частности, изменение какого-то стереотипа. Поэтому второе, о чём сигнализируют индикаторы, – это то, что сопротивление возможным личностным изменениям достигает максимума. Это сопротивление держится на энергии страха перемен, поскольку именно он придаёт избыточность процессу сохранения стереотипов в неизменном виде. Индикаторы в процессах – это аналоги избыточных реакций в повседневной жизни (смотри раздел «Признаки исчерпанности конструктивных возможностей психологического стереотипа»). Они сразу обращают на себя внимание ведущего курс, и для него являются сигналом к активизации процесса – сигналом к увеличению глубины эмпиричности процесса. А для пациента они, как правило, становятся очевидными при их повторении (повторяющиеся ситуации) в разных процессах. Ведущий, предлагая пациенту активизировать процесс, мотивирует это необходимостью сознательного преодоления возникшего препятствия – сопротивления переменам. Однако, очень возможно, что пациент не пойдёт на предложенную ведущим интенсификацию процесса. И продолжит проходить процессы с той глубиной эмпиричности, которую избрал для себя, как наиболее оптимальную. Все эти процессы будут неэффективными, и в них будут присутствовать одни и те же индикаторы. Постепенно пациент поймёт, что происходящее с ним в процессах – это сопротивление процессу. И теперь он услышит слова ведущего о том, что страх перемен присущ каждому человеку, что именно этот страх создаёт препятствия процессу, и что единственный способ преодолеть страх перемен – это сознательно содействовать увеличению интенсивности процесса. Признание пациентом последнего факта способствует принятию конструктивного решения: продолжение практики с увеличением глубины эмпиричности процессов. Ниже представлены индикаторы, наиболее часто встречающиеся в эмпирической практике. 1. Не хочется работать. Рациональные причины отказа имеют соматическую и психологическую почву. Первая представлена соматическим дискомфортом той или иной степени выраженности, возникающим в ходе процесса. Чаще всего он соответствует таковому и в обычной жизни занимающегося. Например, страдающий от головокружения в жизни и во время практического занятия 48 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. будет его испытывать, а имеющий склонность к астматическим состояниям и здесь о них вспомнит. Вторая – соответственно представлена психологическим дискомфортом. Чаще всего он связан с переживанием страха. Однако при изложении причин отказа продолжить работу подопечный говорит обо всём что угодно, но не о страхе. Как уже отмечалось, преодоление возникшего сопротивления возможно лишь в ходе ещё более активной работы. То есть необходимо идти навстречу возникшим препятствиям. Истинная причина их возникновения исчезнет, как только будут созданы условия для максимального самовыражения всех её компонентов – соматического и психологического. Одновременно с исчезновением причины исчезнут соматический и психологический дискомфорт. Это необходимо объяснить подопечному. Хочется спать. Работа прекращается, так как процесс просто переходит в сон. Всё раздражает. Выражается искреннее раздражение по отношению к чему-то из того, что сопровождает практическое занятие, и/или к кому-то кто в нём участвует. Другой вариант, более завуалированный, проявляется в пристальном внимании занимающегося за поведением ведущего с целью обнаружить в нём какие-либо неблаговидные нюансы. Обнаруженный «криминал» предаётся гласности. Постоянное удовольствие. В течении двух-трёх и более практических занятий демонстрируется однообразно выражаемое удовольствие от происходящего, при этом признаков интеграции какогото психического материала не отмечается. Ничего нет. В ряду следующих друг за другом занятий не обнаруживается никаких переживаний. Одно и то же. В ряду следующих друг за другом занятий, переживания (позитивные или негативные) однообразны и как бы копируют друг друга. Много шума из ничего. Демонстративное двигательное и речевое переживание в течении одного, двух и более занятий, не подкреплённое информацией (содержание процесса) о необходимости такого типа разрешения. Массовик-затейник. Встречается в групповой практике и проявляется в неадекватном стремлении занимающегося помогать другим, прекратив свою собственную работу Отказ от чьей-либо помощи. Безосновательное уклонение от чьей-либо помощи в ходе занятия. Известно, что порой есть смыл в предоставлении кому-то возможности пройти всё занятие в условиях максимальной самостоятельности. Но очевидным индикатором служит регулярный отказ от совместной работы с кем-либо в ходе курса. Короткое практическое занятие. В ходе эмпирического курса возможно появление процесса, прошедшего значительно быстрее обычного, но повторные короткие процессы требуют внимания ведущего и практикующего к причине их появления. Как уже говорилось, любой индикатор свидетельствует о нарастающем сопротивлении изменениям и одновременно о близкой их возможности. Поэтому адекватный ответ на появление индикатора состоит в увеличении глубины эмпиричности практических занятий. Однако, возможна и такая ситуация, когда разрешение того, что стоит за индикатором, в силу каких-то причин, не может быть реализовано в настоящий момент. В этом случае естественным будет прекращение практики на неопределённый срок, вплоть до момента, когда самим нуждающимся будет ощущаться необходимость продолжения эмпирического курса. Всё изложенное в этом разделе имеет преимущественное отношение к такой эмпирической практике, любой участвующий в которой может самостоятельно изменять глубину эмпиричности. Проведение курсов с максимально выраженной эмпиричностью, в условиях которой отсутствует возможность уменьшать её самим занимающимся, способствует автоматическому разрешению какого-то образования бессознательного. В этих случаях, как правило, не представляется повода говорить об индикаторах. Как уже отмечалось, индикаторы имеют свои аналоги в повседневной жизни, например, в виде избыточных реакций. Но есть среди индикаторов один, который имеет полное основание именоваться, как «универсальный индикатор». Он без изменений присутствует в любых форматах повседневной жизни. И всегда свидетельствует лишь об одном – о временном или хроническом личностном неблагополучии. Его проявления просты и не конструктивны. Они начинаются с лёгких форм, но если ответ на них не адекватен, то, разрастаясь, они, что называется «цветут пышным цветом». Вот характерные проявления «универсального индикатора»: приступы напряжённой критики, напряжённого поиска и анализа неблаговидности в других, активного поиска виноватых в собственном неблагополучии, злословия, раздражения по поводу устройства жизни…, и т.д. вплоть до проявлений в крайних, разрушительных формах. Для того, кто готов к познанию себя, этот индикатор является замечательным подспорьем: появляясь ещё только в лёгких вариантах, он указывает на необходимость переноса внимания на происходящее внутри и на необходимость активной осознанной внутренней работы. 49 Этапы смены психологического стереотипа Предваряя разговор об этапах смены психологического стереотипа долен отметить, что с того времени, когда я впервые отследил его, многое изменилось. И хотя умение менять стереотипы остаётся актуальным, однако теперь это проходят часто абсолютно другие люди, нежели 20 лет назад. Тогда подавляющее большинство населения страны были, как отмечал психолог В.Слуцкий – люди-дети, главной чертой которых была несамостоятельность, неспособность полагаться на свои силы. Теперь преобладающий образ жизни и нынешний социум способствуют тому, чтобы переход в состояние «ответственность» у современных людей состоялся вовремя. И описанные этапы они могут проходить по-другому сценарию. Однако, немало есть и людей для которых всё остаётся по-прежнему. Когда необходимость смены стереотипа возникнет впервые, человек ещё не знает что предстоит сделать для этого. Не сразу, но он обнаружит, что первый опыт осознанного изменения стереотипа он может получить только при какой-то помощи из вне. И лишь затем, после получения первого опыта смены стереотипа, для него становятся возможными самостоятельные воздействия, меняющие стереотип. Дело в том, что первый осознанный опыт изменения стереотипа сопряжён и с первым опытом преодоления страха перемен, а сделать это без помощи, как правило, не удаётся. В сущности, большинство психотерапевтических курсов посвящено именно оказанию такой помощи, и каждое психотерапевтическое направление имеет свои методы решения данной задачи. Но в любом случае значимый нюанс заключается в том, что, как подметил Милтон Эриксон, мы, в своих психотерапевтических процедурах, ничему новому пациента не учим, а просто помогаем ему вспомнить то, что он умел когда-то, а теперь забыл. Проводя пациента через определённые шаги, следствием которых будет смена какого-то его стереотипа, психотерапевт помогает ему восстановить имевшуюся у него когда-то способность гибко меняться в ответ на изменения окружающей среды. В эмпирической практике создаются условия для экологичного разрешения внутреннего психологического конфликта, поддерживаемого страхом перемен. Конфликта, который становится явным при первой же попытке изменить какой-то стереотип. Разрешить этот конфликт с помощью собственных усилий человеку не удаётся в силу исходной природы этого конфликта, определяемой психическими образованиями бессознательного. При наличии трёх составляющих эмпирическая психотерапия позволяет естественно преодолеть страх перемен и провести первую сознательную смену стереотипа: 1) достаточно глубокий эмпирический курс; 2) достаточно длительный эмпирический курс; 3) достаточно реальный, соответствующий поставленной задаче, контекст эмпирического курса, в рамках которого создаётся возможность последовательно сопровождать подопечного, когда он будет проходить – а) через разрешение страха перемен, и на базе этого опыта через формирование доверия к происходящему с ним как в эмпирических процессах, так и в жизни; б) через процессы, переводящие его из состояния – «жертва», в состояние – «ответственность»; в) через определённые этапы, соответствующие смене стереотипа. Потребность в достаточно глубоком и достаточно длительном курсе реализуется в ходе выбора используемой эмпирической практики. Осуществляя его, надо иметь в виду, что психотехники, в которых автоматически используется максимально возможная глубина эмпиричности, позволяют в короткий срок создать условия необходимые для проведения личностных изменений естественным для нуждающегося в них образом. В реальной же практике значительно чаще используются эмпирические техники, которые позволяют занимающемуся самому регулировать глубину эмпиричности. Этот факт приводит к необходимости гибкой корректировки длительности всего курса. Когда эмпирические процессы приведут к разрешению комплексных образований бессознательного, то одновременно с этим будет преодолён страх перемен, и сформируется доверие к происходящему в течение курса. А затем человек имеет возможность пройти этапы смены стереотипа. Опыт, полученный в итоге, позволит ему впоследствии содействовать необходимым личным изменениям, порой даже не прибегая для этого к чьей-то помощи. Задача перехода из состояния – «жертва», в состояние – «ответственность», решается в течении всего курса и наиболее отчётливо реализуется в процессе прохождения этапов смены стереотипа. Первый этап, через который проходит человек на пути смены исчерпавшего себя стереотипа – это признание наличия психологической проблемы. В своей жизни мы озабочены лишь теми проблемами, которые «созрели» для разрешения. Однако признать наличие имеющейся проблемы не всем удаётся сразу. Пока определённая психологическая проблема находится под компенсирующим контролем какого-то стереотипа, человек естественно предпочитает уклоняться от её рассмотрения, используя для этого различные приёмы психологической защиты. Но невозможно не замечать проблему, когда она выросла до размеров «психологической язвы», а стереотип, к этому же времени, исчерпал свои возможности её корректировки. Обстоятельства вынуждают признать наличие проблемы, и, как правило, впервые такое признание состоится, как реализация уместного в данном случае вида психо50 логической защиты – катарсиса. Поэтому характерным проявлением первого этапа будет стремление поделиться, выговориться о наболевшем кому-то, от кого ожидается сопереживание. Это стремление, как правило, адекватно моменту и потому вербализация сути проблемы – того, что порой долго и упорно отрицалось, – даёт желанный эффект: чувство облегчения. Но полученный от катарсиса эффект лишь своего рода отсрочка, поскольку причина психологического неблагополучия не устранена. Если затем ничего не предпринимается для её устранения, то знакомое состояние, подтолкнувшее к первому опыту откровенного признания-изложения проблемы, постепенно возвращается вновь, и с какого-то момента возникает желание повторить облегчение своего состояния тем же способом. И повторный проговор своей проблемы опять принесёт некое облегчение. Возможен вариант, когда человек, неоднократно будет стремится таким образом достичь облегчения своего состояния. Но с какого-то момента желанного облегчения уже не будет, а само стремление делиться своей проблемой приобретёт черты искусственности. Более того, стремление с кем-то поделиться на одну и ту же тему может стать постоянно присутствующим. Стремление многократно говорить об одной и той же своей проблеме, может долго реализоваться человеком без осознания причины подобного действия. И поначалу он вполне искренне говорит, что просто хочет поделиться, выговориться, не ожидая какой-то помощи от слушателя. Но, после какого-то количества повторов такого «катарсиса», это заявление уже не выглядит искренним. Более того, всё очевиднее становится то, что человек по каким-то личным причинам разрешать свою проблему не хочет, и его устраивает такой способ получения некоего суррогата облегчения своего состояния. Желая сохранить ситуацию неизменной он склонен всячески манипулировать объектами излияния. Он уже совершенно очевидно ведёт себя как «жертва», и как опытная «жертва» для получения желаемого манипулирует своим окружением весьма искусно. Сколько раз будет повторена данная ситуация определяется индивидуально, и никакой жесткой схемы нет. Жизнь предъявляет нам множество вариантов развития такого сюжета. И наряду с весьма быстрым преодоление этого этапа возможно и весьма длительное пребывание на нём, без стремления двигаться к разрешению сложившейся ситуации, со всеми вытекающими отсюда последствиями. В психотерапевтической практике за помощью приходят как те, кто завершили этот этап в своей повседневной жизни, и ищут помощи в прохождении следующего этапа, так и те, кто ищут новый объект для излияний. Для ведущего практику важно увидеть, что есть что, и уж никак не способствовать чьему-то стремлению найти очередной объект для манипуляций. Второй этап – это шаг, в ходе которого происходит осознание собственной ответственности за возникновение психологической проблемы, осознание собственного выбора, как в средствах её создания, так и в варианте её реализации в собственной жизни. При этом глубина происходящего в человеке свидетельствует о том, что разговор идёт не о простом расширении понятийного аппарата, а о соответствующем инсайте. Инсайте, который способствует переходу в состояние «ответственность». Прежде чем говорить о трудностях перехода в состояние «ответственность», надо уточнить, что переход к нему означает преодоление, изживание в себе состояния «жертва». Первый опыт пребывания в состоянии «жертва» человек получает в ходе своего рождения (БПМ2). В дальнейшем беспомощный ребёнок естественно зависим от своего ближайшего окружения. Это состояние зависимости необходимо, но ему сопутствуют и состояния, которые являются непосредственным проявлением опыта, заключённого в БПМ2. И эти состояния ребёнку, зависимому и защищённому, необходимо экологично пройти. Будут ли для этого зависимость и защищённость оптимальными, зависит от многих социально-психологических параметров, но прежде всего от того, с какими изначальными закладками родился ребёнок. Обстоятельства, от которых зависит какими будут эти закладки, рассматривались выше. В подростковом возрасте, как следствие многих причин, осуществляется закрепление подрастающего человека или в состояние «жертва», или в состояние «ответственность». Надо отметить что пребывание в том или ином статусе – «жертва» или «ответственность», – весьма относительно. Но преобладание какого-то из них в человеке, в конкретный момент его жизни, всегда очевидно. И надо отметить, что, по ряду объективных причин, очевидному преобладанию в человеке состояния «ответственность» предшествует период жизни, в котором он пребывает в состоянии «жертва». Поэтому человек формирует в себе ответственность за свою жизнь не сразу, а сначала побывав, в той или иной мере, в состоянии «жертва» и получив определённый опыт жизни в этом состоянии. Не всем удаётся в подростковом возрасте получить опыт жизни в состоянии «ответственность». И каждый из тех, кому этого сделать не удалось, живёт в состоянии «жертва» до момента, когда будет вынужден получить опыт жизни в состоянии «ответственность», но возможно этого не произойдёт всю жизнь. Каждому из этих состояний соответствует определённый вариант восприятия жизни и определённый набор характерологических особенностей владельца данного состояния. Так, для человека, пребывающего в состоянии «жертва», характерно восприятие всего, происходящего в его жизни, как результата чьих-то воздействий. И описание своей жизни личностью, живущей в этом статусе, соответственно изобилует терминами подчёркивающими это В таком взгляде на жизнь нет места признанию собственного выбора, как главного фактора тех или иных её коллизий. И человек представляет себя миру как жертву желаний, помыслов и действий других людей. Понятно, что, не 51 видя своего участия в создании неблагоприятных сюжетов своей жизни, он обречён в них погрязнуть. Человек, пребывающий в состоянии «жертва», демонстрирует весьма традиционный набор характерологических особенностей. И главные среди них – а) манипулирование окружающими с целью достижения своих желаний через их усилия; б) перманентный поиск того, кто виноват в несчастьях, неудачах; в) такой же поиск того, кто приведёт к счастью, спасёт от трудностей... Пребывая в состоянии – «ответственность», человек, в той или иной мере, осознаёт, что всё происходящее с ним есть результат его выбора, его усилий, и от него зависит происходящее в его жизни, независимо от того плохое оно или хорошее. Для него главное – это учиться на том, что пройдено, обретать новый опыт. Для него приемлем подход предлагаемый суфийским учением с целью улучшения своей жизни: «Это правда, что если жизнь моя складывается неважно, то причиной тому являются последствия моих поступков. Но это не значит, что я должен покориться. Я могу смириться с этим, поскольку всё происходящее проистекает из моих прошлых действий, но я должен сам создать свою судьбу, потому что я инженер». Вот в чём разница. Я слышал, как один человек говорил: «Я болен уже долгие годы, но я обречён на это. Я легко несу этот груз, потому что такова моя карма. Это расплата». Этим он удлиняет время расплаты, которое может растянуться и на десять лет, и на всю жизнь. Суфий в таком случае действует не только как пациент, но и как доктор, лечащий сам себя. Он говорит: «Моё состояние плохо? Это результат прошлого? Я хочу исцелить это. Прошлое принесло настоящее, но из настоящего я сам создам будущее». Это только значит, что он не позволяет влиянию прошлого подавить свою жизнь; он хочет сейчас создать такое влияние, которое сделает его жизнь лучше в будущем» (127, стр. 213-214). Во всём процессе смены стереотипа второй этап самый сложный. Здесь происходят психологические изменения, соответствующие переходу из состояния – «жертва», в состояние – «ответственность». Здесь же происходит преодоление страха перемен, то есть разрешение какого-то образования бессознательного, что неизбежно приведёт к смене какого-то стереотипа. И логично, что именно на этом этапе, в определённый момент эмпирической практики, появляются индикаторы. Учитывая совокупную сложность задач решаемых на данном этапе, не вызывает удивления то, что часто он протекает болезненно, и может сопровождаться субдепрессивными проявлениями различной выраженности. Они самостоятельно исчезают по мере завершения перехода из состояния – «жертва», в состояние – «ответственность». В сущности, такая динамика объяснима: впервые признать собственное участие в создании своих сложных жизненных коллизий – объективно нелегко. И в этом случае если признаки депрессии и появляются, то только как временное, естественное и даже необходимое проявление «движения». Именно на их фоне человеком делаются не лёгкие, но неизбежные открытия. А личный опыт и знания человека, сопровождающего такую эмпирическую практику, служат тому, чтобы мера депрессивных проявлений сохранялась в конструктивных рамках. Весь необходимый переход из одного состояния в другое, осуществляемый на этом этапе, проходит при активном соучастии ведущего. С его стороны необходима экологичность. Понимание им естественности происходящего позволяет преодолеть искушение что-то ускорить, или от чего-то избавить своего подопечного. Здесь не лишне будет вспомнить предостережение (высказанное Карлосом Кастанедой устами его героя – дона Хуана) касающееся того, что личностное изменение «...не может быть вызвано силой. ...поэтому учитель и не обрушивается на своих учеников. Это привело бы их лишь к депрессии и навязчивым идеям» (49, стр. 19). Здесь так же, как и на первом этапе, подопечный нуждается в дозированном эмпатическом сопереживании, соответствующем его искренним, честным проявлениям. Надо признать, что он имеет право на то, чтобы какой-то период упорствовать в своём нежелании ощутить весь груз ответственности на своих плечах. Но потому и стратегия сопровождающего должна быть таковой, чтобы человек, подходящий к сознательным изменениям себя, не имел никаких оснований укрепляться в мысли, что это право дано ему пожизненно. Всё вышесказанное свидетельствует о том, что на этом этапе от ведущего требуется нечто имеющее специфический оттенок искусства духовной практики. Вот как аспект этого искусства, соответствующий теме нашего разговора, отражён в восточных учениях об освобождении: «...гуру, учитель освобождения, должен использовать всё своё мастерство, чтобы убедить ученика работать в направлении его (ученика) собственных заблуждений, ибо последний всегда будет сопротивляться подмыванию опор его безопасности. Гуру учит не объяснением, а указанием новых путей работы над подтверждением ложных предположений ученика, пока тот не убедится, что они действительно ложные» (115, стр. 53). Переход в состояние ответственности знаменует начало открытия правды о происходящем в себе. Он же (этот переход) свидетельствует о приближении времени, когда предстоит пройти последний, третий этап. Третий этап – этап, на котором осознаётся опыт, обретённый в течение трудовой жизни исчерпавшего свои ресурсы стереотипа. Когда человек признал наличие проблемы, затем признал свою ответственность в её создание, то следующим естественным шагом будет задать себе вопрос – а зачем я всё это создал? зачем мне всё это было нужно? Как ответ на свой вопрос, он открывает, что вся совокупность происшедшего была необходима для обретения опыта, который позволит продолжить «движение». 52 Полное осознание полученного опыта и интеграция его в повседневную жизнь – требует времени значительно большего, чем прохождение первых двух этапов. Практика показывает, что, как правило, третий этап требует для своего завершения от трёх до шести месяцев. В этот период потребность в общении с психотерапевтом постепенно сходит на нет, и большую часть данного этапа подопечный проходит самостоятельно. На этом этапе, по мере осознания полученного опыта, происходит открытие правомерности предшествующего качества своей жизни, и заканчивается «кристаллизация» правды о собственной роли во всех аспектах личной жизни. Заканчивается сложный и порой весьма мучительный процесс начатый на втором этапе. Итог же его – светел и лёгок: происходит естественный распад (растворение) отслужившего своё стереотипа, что приводит к соответствующим изменениям в жизни и созданию предпосылок для формирования нового стереотипа, соответствующего новым потребностям человека. Прохождение всех трёх этапов – трудный процесс, но практика показывает, что получив в первый раз опыт смены стереотипа с чьей-то помощью, пациент на практике узнает, как много он может сделать для себя сам. И в дальнейшем он имеет возможность самостоятельно проходить этапы смены стереотипа. Ко всему прочему он осознает очевидный факт: в принципе, разрешить за кого-то его личные сложности – нельзя. Можно показать человеку, как сделать необходимое, можно идти какое-то время рядом с ним и где-то направлять его, но нельзя за него пройти путь, нельзя проделать за него предназначенную ему работу. На основании своей практики я могу отметить, что сложно проходят, описанный выше этапный комплекс, люди, имеющие длительно протекающие хронические заболевания, особенно лица страдающие каким-то неврозом. Также то, как будет проходить эта работа зависит от личностного статуса подопечного. Так, например, у меня был опыт работы с больной, имеющей деформирующий полиартрит, принимающей гормональные препараты и уже имеющей настолько выраженные изменения в суставах, что ей была предложена вторая группа инвалидности, от которой она отказалась и продолжала, в меру сил, работать. Вышеописанные этапы она проходила значительно легче, чем лица физически более здоровые, начавшие заниматься в группе вместе с ней. И, наконец, можно рассмотреть ещё один аспект динамики изменения какого-то личностного стереотипа, в свете вывода А.Маслоу о влиянии наличия «дефицита» на качественное содержание взаимоотношений между людьми. Напомню, что «дефицитом» он называет «те потребности, неудовлетворение которых создаёт в организме, так сказать "пустоты", которые должны быть заполнены во имя сохранения здоровья организма и более того, должны быть заполнены извне, не самим субъектом, а другими человеческими существами» (80, стр. 46). Например, к этим потребностям относятся – потребность в любви и безопасности. Вывод же о влиянии «дефицита» на взаимоотношения людей таков: «Бескорыстное и не приносящее никакой выгоды восприятие другого как уникального, независимого, самоценного существа, – иными словами, как личности, а не как орудия, – даётся нам тем труднее, чем больше мы жаждем ликвидации дефицита» (80, стр. 62). Так вот, для первого этапа осознанного изменения стереотипа характерен выраженный «дефицит». Следовательно, и ярко выражена «жажда ликвидации дефицита», то есть выраженным является стремление к «Д-общению» (общению, определяемому «дефицитной мотивацией» по А. Маслоу) с присущим ему стремлением потреблять. Для второго этапа в какой-то момент свойственно максимальное проявление «Д-общения», с последующим его уменьшением, идущим параллельно закреплению человека в состоянии – «ответственность». Третий этап, по мере своего завершения, демонстрирует возможности личности к «Бобщению» («бытийному» общению – по А. Маслоу), постоянное закрепление в котором достижимо в дальнейшем, при определённом уровне личностного развития. Вот как А.Маслоу характеризует основу «Б-общения»: «Совершенно бескорыстное и объективное – холистическое – восприятие другого человеческого существа становится возможным только тогда, когда нам от него ничего не нужно. Только когда сам он не есть нечто нужное нам». (80, стр. 62) Сознаваемые провокации Сознаваемые провокации – это один из инструментов для самостоятельной смены стереотипа, исчерпавшего свой конструктивный потенциал. Как отмечалось выше, признаки исчерпанности конструктивных возможностей стереотипа можно использовать в личностной работе. Для этого сначала необходимо научиться рассматривать ситуации, в которых они проявляются, как естественную психологическую провокацию. Провокацию, которая побуждает к поиску действий, разрешающих назревшую проблему. Такая позиция позволяет начать проводить сознательную работу. Я предлагаю использовать сознаваемые провокации в следующей последовательности: – сначала сознательно создать условия для экологичного проявления избыточной реакции; – затем осознанно идти навстречу повторяющейся ситуации. Если сознательно войти в повторяющуюся ситуацию, предваряя её спонтанное возникновение, то появляется возможность быть в ней с «холодной головой», и отслеживать значимые моменты этой 53 ситуации. В дальнейшем понадобится какое-то время для осознания того, почему в происходящем именно эти моменты значимы. При этом внимательному изучению подвергается не кто-то со стороны, а своё собственное состояние. Возможно, придётся повторить сознаваемую провокацию не раз и не два. Но так как она спланирована, то имеется возможность спокойно, не спеша отследить все нюансы изучаемой ситуации. Как только удаётся разглядеть и осознать всё необходимое, начинаются процессы, приводящие к тому, что исчерпавший себя стереотип исчезает, со всеми, вытекающими из этого последствиями. Данный подход удаётся осуществить тому, кто имеет опыт осознанного изменения стереотипа. Такой человек имеет соответствующее практическое знание, которое, кроме всего прочего, позволяет ему усматривать в самом течении сознаваемой провокации сигналы, указывающие, когда необходимо идти навстречу продолжению ситуации, а когда будет естественнее и конструктивнее сделать шаг из неё. Разрешение депрессивных состояний Депрессивные состояния своей причиной имеют определённые функциональные образования бессознательного. Любые биохимические, физиологические и психологические (психические) изменения, отмечаемые в период переживания человеком депрессивного состояния, по своей природе вторичны и лишь сопутствуют ему. Все они – следствия энергетических изменений, которые возникают в соответствии с динамикой психических процессов бессознательного. Попытки рассматривать эти изменения как действительную причину депрессии, по меньшей мере, наивны, а по большому счёту отвлекают, уводят в сторону от возможности рассмотреть и понять то, что действительно порождает депрессивные состояния. Все депрессивные состояния, исключая те, которые сопутствуют эндогенному душевному заболеванию, условно можно разделить на три группы. Депрессивные состояния первой группы возникают у людей признаваемых здоровыми. Суть происходящего с человеком в этих случаях станет понятнее, если иметь в виду, что в клинической картине этих состояний, в той или иной мере, представлены переживания характерные для БПМ2 (вторая базовая перинатальная матрица, по Станиславу Грофу). Например, совершенно очевидно это бывает в случаях ситуативно обусловленных и послеродовых депрессивных состояний. Я имел неоднократный опыт эмпирического разрешения таких состояний у различных людей. И в этих случаях у каждого человека разрешение проходило, через возможное проявление каких-то особенностей БПМ2, имевших место при его вынашивании-рождении. Депрессивные состояния второй группы обязаны своим происхождением процессам напрямую связанным с каким-то этапом личностного развития. Из того, с чем доводилось встречаться мне, я могу сделать вывод, что эти депрессивные состояния сопутствуют кардинальным изменениям в мировоззрении человека. Например, депрессивные состояния этой группы сопутствуют определённому отрезку периода инфляции эго. В этой группе особняком стоят депрессивные состояния возникающие в ходе процесса, который Станислав и Кристина Гроф назвали «духовный кризис». Подробно о сопутствующем этому процессу можно узнать из книги Станислава и Кристины Гроф «Неистовый поиск себя». Третья группа – это депрессивные состояния, сопутствующие какому-то заболеванию. Очень неоднозначная группа. К причинам возникновения их можно отнести и причины, присущие депрессивным состояниям первых двух групп. Но развитие и течение депрессивных состояний этой группы отличается своей тяжестью и затяжным характером. Сегодня суть профессионального поиска разрешения большинства депрессивных состояний заключается в использовании имеющихся и разработке новых эмпирически ориентированных техник, способствующих разрешению соответствующих функциональных образований бессознательного. Исход любого лечения, не приводящего к этому, чреват или неоднократным возвратом исходного статуса, или переводом страдающего в длительное депрессивное (или субдепрессивное) состояние. Отмечу, что здесь речь идёт о лечении депрессивных состояний не являющихся составной частью душевного заболевания, имеющего эндогенную природу. В последнем случае применение эмпирических подходов применяется не широко. Оно сугубо индивидуально, избирательно, поскольку пока ещё имеет весьма специфическую, неоднозначную основу и такой же неоднозначный результат. Говоря о фармакологическом лечении депрессивных состояний надо отметить, что их фармакотерапия психотропными веществами приводит лишь к более или менее успешному устранению симптомов депрессии, но не самой её причины. Применение этих веществ приводит и к негативным последствиям, из которых наиболее важное практическое значение имеет следующее: психотропные препараты, при любом поводе их применения, способны изменять энергетическое состояние личности так, что последующая эффективная реализация эмпирических техник значительно затрудняется. О причинах этого можно говорить с привлечением знаний биоэнергетики и других источников, но зависимость эффекта эмпирических процессов, от сроков употребления психотропных препаратов – оче54 видна: чем дольше и чем интенсивнее такая предшествующая медикаментозная терапия, тем сложнее в эмпирической практике достичь разрешения функционального образования бессознательного, запустившего депрессивный процесс. Перед тем как говорить о разрешении депрессивных состояний в эмпирической психотерапии, необходимо отметить, что есть природные и искусственно синтезированные вещества, способствующие разрешению образований бессознательного ответственных за развитие того или иного депрессивного состояния. Но в официальной медицинской практике эти вещества широко не используются. Некоторые причины этого рассматриваются в разделе «Психоделический опыт». Любое депрессивное состояние клинически проявляется психической (психологической) и соматической симптоматикой. При этом первичной в развитии депрессивного состояния является психическая составляющая. Соматические изменения – это следствия изменений в психической сфере, то есть они вторичны. Эмпирическая практика, способствуя разрешению соответствующих образований бессознательного, способствует разрешению как психологической, так и соматической составляющей. При этом, по мере разрешения депрессивного состояния, мы сначала более очевидно отслеживаем разрешение соматической составляющей, а затем психологической. Эмпирическая практика во многих случаях приводит к достаточно быстрому и стойкому разрешению депрессивных состояний. Индивидуальные особенности динамики их разрешения зависят от двух моментов: во-первых, от глубины эмпиричности используемой психотехники и, во-вторых, от природы самого депрессивного состояния. Использование психотехник, использующих максимально возможную глубину эмпиричности, позволяет в короткий срок достигать разрешения депрессивных состояний. Мой личный опыт показал, что особенно эффективно их применение при разрешении депрессивных состояний первой группы. Для разрешения депрессивных состояний нередко выбираются эмпирические психотехники, в которых доступно самостоятельное изменение практикующим глубины эмпиричности психотерапевтического процесса. В этих случаях необходимо иметь в виду, что, как правило, уменьшение глубины эмпиричности происходит вследствие сопротивления течению процесса. В связи с этим и разрешение депрессивного состояния, возможно, пойдёт по сложному пути. Если для разрешения депрессивных состояний, входящих в клинику невроза используются эмпирические техники, которые позволяют пациенту самому изменять глубину их эмпиричности, то надо быть готовым к встрече с рядом особенностей. В этом случае первоначальный положительный эффект от практики может быть достигнут весьма быстро, и разрешение депрессивного состояния может носить выраженный характер. Однако вскоре обнаруживается, что этот эффект кратковременен, и на фоне продолжения эмпирической практики возможность рецидива очень велика. Несмотря на это, необходимо продолжать начатый курс. И надо быть готовым к тому, что в дальнейшем, для достижения стойкого эффекта, понадобится не один курс эмпирической психотерапии. Надо быть готовым и к тому, что если человек, ищущий помощи, страдает неврозом, то он с первых же процессов не только будет упорно стремиться к практике с небольшой глубиной эмпиричности, но также может в любой момент прервать практику и не скоро решится повторить курс. Но именно в ходе дальнейшего продолжения курсов ему открывается естественная закономерность волнообразного характера разрешения такого типа депрессивных состояний, когда очередное улучшение сменяется рецидивом. Но каждый последующий рецидив имеет характер более мягкий, чем предшествующий рецидив, и имеет длительность меньшую, чем предыдущий рецидив, а периоды улучшения становятся всё более длительными. В этих случаях весьма трудно точно указать необходимую протяжённость работы, для достижения стойкого улучшения в том или ином случае. В моей практике это были периоды имеющие протяжённость от полугода до полутора лет, со средней периодичностью курсов – один в три-шесть месяцев. Возможности эмпирической психотерапии Из обширного материала, накопленного мною за многие годы эмпирической практики, я выбрал несколько случаев, реально отражающих возможный диапазон применения эмпирических техник. Совершенно очевидно, что всё, представленное ниже в этом разделе, не претендует на исчерпывающую полноту информации, как о спектре применения эмпирических психотехник, так и об особенностях эмпирической психотерапии. В своей сравнительно большой практике, я не смог обнаружить два абсолютно схожих курса. Задача же отразить все возможные причины, по которым человек может обратиться к эмпирической психотерапии, не реальна, в силу многочисленности проблемных нюансов человеческой личности, которые можно разрешить с её помощью. При этом для подавляющего большинства прошедших эмпирические курсы важнейшим результатом оказывались их личностные изменения в направлении более глубокого понимания себя и окружающего мира. Отмечу, что возможность эффективного применения эмпирической психотерапии в невероятно обширном диапазоне человеческих запросов является её самым важным преимуществом перед любой рационально организованной психотерапией. Я использовал эмпирическую психотерапию в лече55 нии психосоматических заболеваний, различных невротических проявлений и неврозов у детей и взрослых; в реабилитационных курсах для людей воевавших в Афганистане и участвовавших в военных действиях на территории Ичкерии; для тех, кто перенёс различные травмы и оперативные вмешательства, в том числе и по поводу онкологических заболеваний; в реабилитационных курсах для детей, переживших какую-то трагедию или страдающих врождёнными физическими недугами, а также в курсах реабилитации детей оставшихся без родителей и живущих в детских домах и интернатах. Успешным было их многократное применение и в наркологической практике. В частности, для безмедикаментозного прерывания запоев, устранения алкогольного абстинентного синдрома и купирования психотических эксцессов, связанных со злоупотреблением алкоголем. Ниже представлены примеры из практики работы со взрослыми. Использованию эмпирических техник при работе с детьми посвящён отдельный раздел. 1. Женщина М., 20 лет. Обратилась с жалобой на «депрессивное состояние», которое возникло вскоре после успешного проведённого аборта. В ходе беседы выяснилось, что на аборт пошла неохотно, по настоянию партнёра. Примерно через неделю возникло ощущение глубокой вины. Много плакала, потеряла аппетит, «пропало настроение» и «ничего не хотелось делать». Показательно то, что данное состояние возникло спонтанно, без каких-либо провоцирующих моментов из вне, в виде чьего-то осуждения и т.п. Эмпирическая практика проводилась в группе и включала два процесса. Первый из них начался с выраженных эмоциональных проявлений: М. плакала. Затем, процесс продолжался в спокойном ключе, без каких-либо внешних проявлений. При его обсуждении, М. сказала, что, когда плач прекратился, она «почему-то вспоминала своё детство». По завершении процесса чувствовала себя спокойно. Весь второй сеанс внешне проходил ровно, спокойно. По окончании его М. поделилась лишь тем, что «видела женский образ…», при этом внутри стало спокойно, легко и светло. На этом курс был завершён. На контрольной встрече, состоявшейся через две недели, сообщила, что чувствует себя хорошо. Все признаки депрессии исчезли. Выглядела довольной, ко всему прочему и открывшей для себя нечто, ей ранее не известное. 2. Мужчина И., 28 лет, участник военных действий в Афганистане. По настоянию жены пришёл на эмпирический курс, проводимый для группы. О себе рассказал только то, что по возвращении «оттуда» стал «нервным, срываюсь по пустякам на близких», «во сне кричу, приходится спать отдельно от жены и ребёнка». Первый процесс прошёл с выраженными эмоциональными, вегетативными и двигательными проявлениями. Было очевидно, что все они сопровождаются чувством сильного страха. В ходе беседы рассказал, что снова переживал эпизод, когда «раненный полз к своим», и как в «госпитале делали операцию». Тогда в обоих случаях испытывал страх, и «теперь было также страшно». Второй процесс проходил значительного спокойнее и практически без двигательных проявлений. Рассказал, что переживал разные, более спокойные события «оттуда». Отметил, что чувствует себя значительно легче, чем до начала курса. Придя на третий процесс, сообщил, что сегодня, впервые за два года, увидел «гражданский сон» и спал спокойно. Третий и четвёртый процесс прошли ровно, практически без каких-либо внешних проявлений. В ходе них «вспоминал» что-то из своего детства, ощущал полёт и испытывал приятные чувства, имеющие сексуальный оттенок. На этом курс был завершён. Последующая информация о нём была получена через третьи лица спустя почти год: он стал спокойнее, ровнее во взаимоотношениях с близкими и был весьма доволен результатом. 3. Женщина А., 35 лет, замужем, имеет ребёнка, не работает по болезни. Диагноз – фобический невроз. На примере этой пациентки я остановлюсь несколько подробнее, потому что в нём отражаются основные особенности течения эмпирической психотерапии для больных неврозом: специфическая волнообразность динамики разрешения невроза, и, чаще всего, необходимость длительного периода лечения. Больной себя считает с 14-15 лет, когда впервые появились состояния, сопровождающиеся чувством резкой слабости, колющей болью в сердце, и периодически возникающими обмороками. Обследовалась. Происходящее с ней сначала было расценено как вегетативные проявления, связанные с физиологическими изменениями подросткового периода. Спустя несколько месяцев после появления первых приступов ухудшению состояния стало предшествовать чувство страха смерти и мысли о том, что скоро умрёт. Сначала лечилась у терапевтов, а затем, ввиду неэффективности терапевтического лечения и дальнейшего ухудшения состояния, проявляющегося в учащении описанных приступов, стала постоянно наблюдаться психотерапевтом. 56 Психотерапевтическое лечение проводилось в течении нескольких лет, с временными улучшениями состояния, затем вновь сменявшимися появлением выше описанной симптоматики. Периодически, по назначению врача больная принимала седативные препараты. С 30 летнего возраста состояние больной стало резко ухудшаться: боялась ездить на лифтах, не могла оставаться одна дома, стала отмечать длительные периоды пониженного настроения. С этого времени лечится постоянно у психиатров и психотерапевтов с диагнозом – фобический невроз. Проходила амбулаторные и стационарные курсы лечения практически без положительного эффекта. Периодические улучшения были слабо выраженными, и длительность их полностью зависела от приёма выписанных врачом лекарств – антидепрессантов, которые она со временем стала принимать уже самостоятельно, ориентируясь на своё самочувствие. В 1992 г. прошла первый эмпирической курс из восьми занятий. В ходе первой же практики было отслежено «волнообразное» изменение её состояния: процессы, завершавшиеся позитивными изменениями с явным улучшением самочувствия и настроения, через день сменялись как бы возвращением к исходному состоянию с соответствующим понижением настроения. Есть смысл отметить, что выраженная «волнообразность» динамики в ходе лечения больных неврозом особо отчётливо отмечается в случаях предшествующего курсу длительного периода заболевания и особенно сопровождавшегося употреблением психотропных средств. Несмотря на описанные колебания состояния больной в течении курса, он закончился отмечаемым ею самой улучшением. По его завершении, были даны рекомендации по оптимальному образу жизни, оговорены условия консультаций в межкурсовой период, и назначено время второго курса. Медикаментозное лечение в течении курса и по завершении его не проводилось. Больной был дан совет по-прежнему ориентироваться на своё самочувствие при решении вопроса о приёме имеющихся у неё лекарств. Второй курс тоже проходила в группе, в октябре 1992 года, и по времени он совпал с периодом после перенесённого ею острого бронхита. Последний, по мнению больной, спровоцировал ухудшение её психологического состояния, проявившееся в учащении случаев возникновения состояний страха и увеличении его интенсивности до уровня, почти предшествующего первому курсу. Этот курс (также восемь занятий) привёл к значительному улучшению состояния. В ходе его, колебания в динамике её состояния уже имели мягко выраженный характер. Но было отмечено, что ближе к концу курса возникли попытки приостанавливать процессы при приближении к чему-то, воспринимаемому ей как нечто неприятное, страшное. Попытки объяснить А., что это страшное необходимо пройти полностью, не сопротивляясь, воспринимались ею с пониманием, но в ходе курса этот аспект разрешён не был. Вновь были даны рекомендации на межкурсовой период и определено время третьего курса. Конкретное время консультаций уже не оговаривалось. Определились, что она могла прийти на встречу в любое время, по мере необходимости. Спустя почти месяц, при очередной встрече А. сообщила, что перестала употреблять седативные препараты и антидепрессанты, в виду отсутствия необходимости в них. В сравнении с нашим первым знакомством, в этот раз выглядела спокойнее и увереннее. Отмечала, что страхи стали беспокоить редко и были значительно менее интенсивными. Обнаружила у себя склонность к рисованию и сообщила, что теперь любит подолгу проводить время за рисунками. Период до следующего курса прошёл стабильно. Лекарств не принимала. В марте 1993 г. был проведён третий, индивидуальный курс эмпирической психотерапии. Течение его, по сравнению с предыдущими курсами, отличалось выраженной позитивной динамикой и стабильностью. Важной его особенностью было то, что в одном из процессов А. получила опыт разрешения психического образования бессознательного, «ведающего» её фобией, через максимальное его самовыражение. После чего позитивная динамика стала нарастать буквально «на глазах». На этом активный период эмпирической психотерапии был завершён. Дальнейшее ведение больной подразумевало консультации с использованием подходов рациональной психотерапии, элементов анализа (сновидений и личностных изменений больной) и, в случае необходимости, повторение активного курса. Возможность периодических встреч с ней сохранялась ещё почти два года, и поэтому я видел, как прошла последующая её реабилитация. Она нашла работу, которая доставляла ей удовольствие, продолжала рисовать и даже занялась небольшим личным бизнесом. Активных эмпирических курсов больше не проводилось. 4. Девушка Э., 18 лет. На групповой курс приведена мамой. Причина обращения – нейродермит. Во время первого сеанса почувствовала себя очень маленькой, и как что-то жёсткое сдавило голову и сильно тянет её. Со слов матери, данное переживание соответствовало действительно имевшему в её жизни факту, о котором Э. не знала: во время родов было произведено наложение щипцов. Эмоциональные проявления соответствовали содержанию процесса. 57 Курс состоял из четырёх процессов. В ходе следующих трёх, переживания, подобные таковым в первом, не повторялись. Теперь тематика их определялась событиями детских лет и позитивными проявлениями трансперсонального уровня бессознательного. Курс завершился с явным психологическим улучшением её состояния. К сожалению, дальнейшей информации о ней я не имею. 5. Женщина Л., 45 лет. На групповой курс приведена дочерью. Предъявляла жалобы на приступы удушья, возникшие несколько месяцев назад. Их появление совпало с замужеством дочери, и уходом её из квартиры матери, где они долго жили вдвоём. Лечащими врачами её заболевание было расценено как психогенное. В связи с чем и возникла потребность в психотерапии. Применение суггестивных и рациональных методов эффекта не дало. На первый процесс Л. пришла со своим ингалятором, который было разрешено использовать в случае необходимости. В ходе процесса начался приступ, который купировался с помощью техники отработки блоков в мышцах дыхательных путей. Далее по ходу занятия ещё несколько раз возникали бронхоспазмы, которые отрабатывались также. Процесс закончился с явными позитивными изменениями. Более всего Л. поразило то, что ей не пришлось воспользоваться ингалятором. На второй процесс вновь пришла с дочерью, которая теперь сидела в стороне с ингалятором. Процесс прошёл мягко, с однократным слабовыраженным бронхоспазмом, который купировался также как и в первом процессе. Третий и четвёртый процесс проходили без участия дочери, и при отсутствии ингалятора. Приступов удушья не было. Содержание процессов относилось к переживанию биографических моментов из разных периодов жизни Л. Результатом курса Л. была чрезвычайно довольна, особенно тем, что «астма» так благополучно разрешилась. По его окончании, она была готова к состоявшейся длительной беседе, касающейся причин происшедшего с ней. Итогом беседы было признание ею необходимости осознанных перемен во взаимоотношениях с дочерью. Дальнейшей информацией о ней я не располагаю. 6. Женщина И. 38 лет, замужем, имеет ребёнка, не работает по болезни. Диагноз – фобический невроз. В течении почти десяти лет по назначению врача принимала седативные препараты, антидепрессанты и психотропные средства, в связи с приступами «жуткого» страха и депрессивными состояниями. Отмечает, что «уже привыкла к лекарствам». Первый эмпирический курс проводился индивидуально с использованием практики, обладающей выраженной эмпиричностью. Было проведено всего два процесса, так как пациентка от продолжения отказалась, мотивируя отказ отсутствием эффекта. Я же видел улучшение её состояния, но весьма незначительное. В этом случае произошло то, что является одной из особенностей глубоких эмпирических практик: она сама отследила этот положительный эффект, но только спустя некоторое время. Иначе просто не объяснить тот факт, что вскоре она, по собственной инициативе, пришла на второй курс, который проходила уже в группе. В ходе его, процесс, сопровождавшийся чувством облегчения, чередовался со следующим, после которого страх вновь овладевал ею. Курс, состоящий из восьми занятий, она завершила с небольшими позитивными изменениями в состоянии. Одновременно с занятиями, продолжала принимать психотропные препараты. Следующий курс, также восемь занятий в группе, начался через несколько месяцев. Практика проходила уже значительно ровнее, без колебаний свойственных её предыдущим занятиям, и закончилась явным, отмеченным ею самой улучшением. Больше практических занятий И. не проходила, хотя при встречах отмечала, что «надо ещё». Через несколько месяцев после окончания последнего курса вышла на работу. 7. Мужчина К., 34 года. В течении почти шести месяцев лечится у психиатров с диагнозом – фобический невроз. Для меня практика работы с ним оказалась необычной в плане особенности перевода результатов его процессов на язык слов. Вообще, вскоре после начала работы с людьми в эмпирических техниках, я пришёл к такой её форме, когда до занятий никакой информации о возможных переживаниях и их интерпретации мною не давалось. Только потом, по окончании каждого процесса, я объяснял необходимое, и подробнее останавливался на том, что происходило с подопечным на занятиях. В случае К. практически никакой информации не давалось ни до курса, ни в ходе, ни после его завершения. Всё было оставлено на уровне того понимания, которое он сам предъявлял. К. – крупный и физически сильный мужчина, считает, что заболел резко. Рассказывает, что почти за месяц до начала заболевания, на охоте провалился под лёд и непонятно как «выбрался далеко от 58 того места, где провалился». Будучи человеком сильным, тогда пережил случившееся, казалось, без следа. Спустя несколько месяцев после случая на охоте, в ходе какой-то незначительной неприятности на работе (работал водителем большегрузных машин) вдруг почувствовал себя плохо, «испытал страх смерти». После этого стал бояться внезапно умереть. Страх был настолько интенсивным, что он перестал водить машину (и свою личную тоже), боялся один выйти из дома, в связи с чем его повсюду сопровождала жена. Сначала, по рекомендации врача, его перевели в слесаря, а затем состоялась госпитализация в психиатрический стационар, где и был поставлен вышеуказанный диагноз. В течении четырёх месяцев он лечился (сначала в стационаре, затем амбулаторно) с минимальным эффектом, а затем был выписан на работу с продолжением амбулаторного лечения. В состоянии тревоги и беспричинного страха за свою жизнь, он был приведён женой на консультацию. Затем начался индивидуальный курс, потребовавший для разрешения данного состояния пациента четырёх процессов. В курсе использовалось взаимодополняющее сочетание двух эмпирических техник. Первый процесс прошёл на фоне страха и ощущений «сильного сдавления» в пределах какого-то небольшого тёмного пространства. Ввиду чрезвычайной настороженности подопечного никаких интерпретаций пережитого им в ходе процесса не делалось. Было предложено продолжать занятия, в которых ему постепенно всё само собой станет понятно. Важнейшим итогом первого занятия было достижение его доверия к происходящему с ним во время практики, и как следствие получение согласия на продолжение курса. В ходе второго процесса было испытано повторное переживание ощущения сдавления в ограниченном пространстве, но уже сопровождавшееся попытками (правда, «безуспешными») «вырваться» из этого ограниченного давящего пространства. Затем возникли позитивные переживания, связанные с ранним детством. Во время обсуждения итогов занятия, вспомнил, что по рассказам матери он был очень тяжёлым для неё ребёнком: роды были очень тяжёлыми. Подробностей он не знает. Также вдруг вспомнил, что в детстве очень поздно заговорил, и, даже начав говорить, долго не мог правильно выговорить многих слов. По окончании процесса отметил некоторое повышение настроения и то, что в ходе занятия боялся меньше, чем в первый раз. Однако некоторые личностные аспекты больного вновь послужили сигналом для избегания какой-либо интерпретации содержания этого процесса, с моей стороны. Третий процесс сопровождался энергичными телесными проявлениями: пациент сильно напрягал мышцы тела и поворачивался. Этому соответствовали вегетативные реакции: сильное потоотделение и покраснение кожных покровов. В какой-то момент всё внезапно прекратилось и оставшуюся часто процесса он тихо лежал с выражением умиротворённости на лице. Завершив занятие, он возбуждённо рассказывал, что в процессе сначала ему удалось «проскочить», «вырваться» из этого давящего тёмного пространства, а затем было очень светло и хорошо. Много раз, счастливо улыбаясь, он повторил: «я прошёл, я вырвался…». И в этот раз что-то остановило меня, и я не стал интерпретировать происшедшее, позволив ему воспринимать всё так, как он хотел. Вообще в эмпирической практике часто замечаешь, что кто-то что-то необходимое, в данный момент, сделал или сказал, не потому, что умно просчитал именно это действие или продумал именно эти слова, а потому что следовал посылу идущему изнутри, не анализируя его. Четвёртый процесс прошёл спокойно, наполненный «воспоминаниями» детства. Пациент чувствовал себя с его слов «великолепно». Курс был завершён. К. разительно переменился: был в хорошем настроении, шутил, говорил о том, что чувствует себя намного лучше спокойнее, и что страх почти исчез. А я так и не рассказал ему того, что вроде бы следовало рассказать по логике происшедшего: о травме рождения, её возможных последствиях, и о том, что её можно отрабатывать в эмпирической практике. Я понимал, что многие события его жизни, так же как случай на охоте и «последняя капля» – какой-то срыв на работе, только довершили начатое ещё до того, как он родился. Мне и сейчас трудно объяснить причину моего нежелания говорить с ним на эту тему. Что-то во мне не позволило этого сделать, но объяснения, базирующиеся только на том, что у К. недостаточно обширен понятийный аппарат для понимания таких аспектов человеческой жизни, явно не могут претендовать на удовлетворяющую меня полноту знаний о причине происшедшего. Контрольная встреча подтвердила положительный результат проделанной работы: К. ездил на машине и удивлялся, что ещё две недели назад боялся сесть за руль. Примерно через год он, возвращаясь на грузовой машине из дальней командировки, заехал не надолго ко мне домой, чтобы сказать несколько благодарных слов. Меня дома не было, но по оставленной информации, я понял, что он работает по своей основной специальности и чувствует себя хорошо. 8. Мужчина С., 46 лет. Проводился индивидуальный курс, состоящий из двух сеансов. 59 Три месяца назад впервые перенёс гипертонический криз, который был благополучно купирован медицинскими работниками. Но вскоре появился страх и мысли о том, что может умереть от сердечной болезни. Было проведено полное медицинское обследование, в ходе которого С. ясно показали, что причин для страхов нет. Успокоение длилось недолго, и страх заставил его вновь обратиться за помощью к врачам. Проведённый курс лечения, с использованием и седативных препаратов, положительного эффекта не дал. В ходе первого эмпирического процесса, испытал кратковременный страх, а затем энергично «молотил» руками воздух. По завершении процесса рассказал, что после исчезновения, непонятно откуда взявшегося, страха, всплыли ситуации из его жизни, в которых он, нервничая, напрягал руки, но проявления своего гнева сдерживал. Теперь, в процессе, этот гнев выходил, пока он «стучал» кулаками. Отметил, что чувствует себя явно спокойнее. Второй процесс внешне прошёл спокойно. По его окончании С. казался весьма удивлённым (если не сказать ошеломлённым), и объяснение этому было в том, что он «почувствовал, как отделился от тела», и «увидел себя со стороны». На его вопрос «правда ли это?», я резонно ответил, что в этом он разберётся сам. Дело в том, что для него, как оказалось – убеждённого атеиста, это переживание заслонило все остальные проблемы. Он даже ничего больше не говорил о страхе, словно то, что его уже нет – факт само собой разумеющийся. Впрочем, в ходе очередной встречи подтвердилась действительность последнего: С. чувствовал себя хорошо и о проблеме, послужившей началом нашего знакомства, говорил как о чём-то пройденном. В ходе ещё одной встречи, спустя почти год, я имел возможность убедиться в стойком позитивном результате проведённого курса. 9. Женщина О., 24 года, не замужем. Проходила курс эмпирической практики в группе. На него была приведена коллегам по работе, считавшими её «закомплексованной». Первый процесс очень скоро приобрёл эмоционально бурный характер: сначала чего-то сильно испугалась, затем громко рыдала. Вторая половина занятия прошла спокойно и светло. По завершении рассказала, что «увидела» себя маленькой – в возрасте примерно трёх лет, стоящей на железнодорожных путях, по которым на неё медленно надвигался поезд (что соответствовало действительно имевшему место событию в её жизни). Страшно испугалась, сильно плакала и долго не могла успокоиться. Затем переживания сменились красочными событиями трансперсонального характера, и в этот период испытывала необыкновенное счастье. На второй процесс О. не пришла. При встрече через две недели сказала, что чувствует себя очень хорошо, «словно тяжёлый груз с меня свалился». Согласно информации, полученной о ней от третьих лиц ещё через месяц, О. очень резко изменилась: «расправилась», «стала явно общительней, жизнерадостней». 10. Женщина Н., 25 лет. Обратилась сама в связи с необъяснимо сильным чувством беспричинного беспокойства за дочь. Девочка родилась крупной. Роды проходили очень тяжело. В ходе их, в какой-то момент Н. подумала, что так и умрёт не родив. Курс проводился индивидуально. Для разрешения запроса, послужившего поводом к обращению, понадобился один процесс, в ходе которого она вновь пережила всё, что испытывала во время родов, и даже «открыла», что их финальная часть совпадает с выраженными (вплоть до оргазма) сексуальными переживаниями у рожающей. При следующей встрече, спустя почти месяц, сказала, что по отношению к ребёнку «всё пришло в норму». 11. Женщина Е., 30 лет. Диагноз – фобический невроз, поставлен ей с 20 лет. Считает, что «всё началось ещё раньше», когда по настоянию партнёра, имевшего свою семью и не желающего иметь ребёнка вне её пошла на аборт. Её собственное нежелание делать аборт было таким, что операцию удалось провести лишь с «четвёртой попытки». Вскоре после этого развилось депрессивное состояние, медикаментозное лечение которого успеха не дало. Спустя ещё какое-то время у её матери было выявлено запущенное онкологическое заболевание. В течение нескольких месяцев Е. ухаживала за умирающей, а после её смерти заметила, что имеющуюся у неё депрессию стал сопровождать страх умереть от онкологического заболевания. Длительно и безуспешно лечится у психиатров и психотерапевтов. В течении последних семи лет постоянно принимает антидепрессанты или седативные препараты. Начальный курс проводился индивидуально. Первый процесс прошёл внешне спокойно. По окончании его Е. сообщила, что переживала «разные, очень приятные события». Уточнять не стала. Выглядела довольной и сказала, что чувствует себя хорошо. Содержание второго и третьего процессов было для неё весьма тяжёлым. Проявляющийся психический материал сопровождался неприятными соматическими и психологическими переживаниями, о сути которых Е. говорить отказалась. 60 На этом первый курс был завершён. Спустя почти месяц прошла второй курс, в группе. Содержание процессов практически не раскрывала, но чувствовалось, что практика даётся ей трудно. Курс прошла полностью. От дальнейшего продолжения отказалась. Информация о ней, полученная через месяц от третьих лиц, свидетельствовала о том, что в её состоянии позитивной динамики нет. 12. Женщина В., 19 лет. Обратилась самостоятельно. Рассказала, что около полугода назад подверглась сексуальному насилию. После чего долго не могла «подружиться» ни с кем из мужчин. Недавно, наконец, «отошла», и повстречала молодого человека, который ей понравился, но заметила, что как только доходит до ласк, она начинает сопротивляться, потому что испытывает какой-то страх и ещё какое-то «неприятное чувство». Это привело к тому, что «у нас вообще нет ласк…». Её спутник оказался понимающим и поэтому не настаивал. Но она сама понимала, что так продолжаться не может, и что-то с ней «не так», а потому и обратилась за помощью. Для разрешения её запроса достаточным оказался индивидуальный курс, состоящий из двух процессов. В ходе первого из них, она вновь пережила страх, «как тогда», а второй прошёл легко, в приятных переживаниях. На контрольной встрече, состоявшейся через две недели, рассказала, что в интимном общении с близким человеком чувствует себя хорошо. Во время ещё одного общения, в ходе случайной встречи, происшедшей почти через год, подтвердила, что неприятности связанные с когда-то пережитым исчезли, «как дурной сон». 13. Мужчина М., 50 лет. Предприниматель. Эмпирические процессы проводились по просьбе родственников. Сам М. был в очередном тяжёлом запое. Курс состоял из четырёх процессов, проведённых в течение трёх дней. В первый день было проведено два процесса. После которых у М. исчезла компульсивная тяга к алкоголю, и запой был прерван. На второй день, после третьего процесса, М. вышел на работу. На третий день, после четвёртого процесса. М. чувствовал себя хорошо. Не отмечал в себе никаких симптомов, обычно сопровождавших его выход из запоя. Отметил, что обычно после запоя он приходит в себя неделю или даже две. Курс ему понравился. Особо отметил, что к нему быстро – «после первого занятия», – вернулся контроль над собой. Ему было объяснено, что прохождение курса имело задачей – остановить запой, что и было сделано. Однако достигнутый результат не избавляет его от необходимости специального лечения у наркологов. 14. Мужчина А., 45 лет. Предприниматель. Эмпирические процессы проводились по просьбе родственников. Сам А. пребывал в очередном запое. Курс состоял из двух процессов. На первом из них у А. появились судорожные подёргивания в руках и ногах и своеобразные, извивающиеся телодвижения. По выходе из процесса на вопрос – не было ли у него опыта удушения?, – ответил – нет. Но через несколько дней вспомнил, что в детстве, когда качался на качелях, верёвка перекрутилась вокруг горла, а дальше не помнит, что было. После второго процесса вышел на работу. Во время очередной встречи отметил, что очень быстро восстановился. Было рекомендовано пройти специальный курс лечения у наркологов. Эмпирическая психотерапия для детей В своей работе с детьми я сопровождал их в эмпирических процессах, инициированных связным дыханием. При этом используемый вариант связного дыхания соответствовал связному дыханию у новорожденных детей. У детей в возрасте до 14 лет никаких модификаций этого дыхания и никаких психологических изысков, свойственных дыхательным практикам других возрастных групп не применялось. Начиная с возраста 14-15-ти лет, я проводил дыхательные процессы аналогично тому, как они проводятся в психотехнике «вайвейшн» (Джим Леонард). В этих случаях я использовал широкий спектр психотерапевтических подходов, реализовать которые предоставляет возможность данная техника. Поэтому всё нижеизложенное имеет отношение к работе с детьми в возрасте 5 - 13 лет. Дети естественно открыты и доступны эмпирическому опыту, в силу специфичного для них взаимодействия сознания и бессознательного. Эта естественность сохраняется, по моим наблюдениям, до 11-12 лет. С 13-ти летнего возраста эмпирическая практика начинает проходить по сценарию весьма близкому к таковому у взрослых, и чем старше подросток, тем это более выражено. Эмпирические процессы в детской и ранней подростковой практиках – это простота и естественность разрешения одних невротических образований, с последующими легко отслеживаемыми позитивными личностными изменениями, и, по причинам, ни от кого не зависящим, существенно ограниченные возможности разрешения других образований психики. К последним относятся все случаи, требующие для своего разрешения наличия зрелой психики. 61 В любом случае перед нами личность, «я» которой находится на определённой стадии формирования. Оно ещё зыбко, нестойко, и в тоже время память о содержании бессознательного ещё так близка, свежа, а возможность контакта с ним так естественна. Поэтому, несмотря на то, что интеграция материала, вскрывшегося в ходе процесса, в детской эмпирической практике проходит, чаще всего, быстро и мягко, следование за возрастными психологическими возможностями ребёнка – обязательное правило, имеющее психогигиенический характер. В детской эмпирической практике однозначно присутствует работа только на запрос. Её содержание, длительность курса и отдельного занятия полностью ориентированы на спонтанные желания ребёнка. В силу психологических особенностей детского периода и часто невозможности ребёнка перевести в слова полученный опыт, вся практика строится на внимательном наблюдении за изменениями его внешнего статуса и на обязательной отработке мышечных «блоков» на протяжении всего курса! Есть признак, который, как исключение, позволяет проявить мягкую, но непререкаемую инициативу со стороны ведущего, направленную на прекращение эмпирического курса, вопреки желанию ребёнка его продолжить. Моя практика показала, что дети, имеющие длительные психотравмирующие переживания, связанные с ближайшим родственным окружением, могут пытаться компенсировать повседневную неприятную для них действительность позитивными переживаниями, связанными с эмпирической практикой. Это проявляется в их желании продолжать занятия и после разрешения психологической сложности, послужившей поводом для участия в эмпирическом курсе. К счастью в практике такой поворот событий встречается редко. Обычно для детей характерна потеря интереса к занятиям после того, как достигнут позитивный результат. Как только разрешение какого-то психологического образования бессознательного состоялось, ребёнок начинает использовать время практики для игр. Это служит сигналом к завершению курса. Важным моментом детской эмпирической практики является присутствие родственников на процессах. По окончании каждого процесса ведущий отвечает на их вопросы. Родственники, имея возможность каждодневно наблюдать как проходят процессы, и как изменяется психологическое состояние их ребёнка, постепенно подготавливаются к завершающей беседе, в ходе которой ведущий объясняет им причины настоятельной необходимости определённых изменений в ближайшем окружении ребёнка. Установка близких на то, что вместо перемен в психологическом климате семьи, ребёнка можно будет периодически водить на эмпирическую практику подлежит категоричному профессиональному опровержению. Подход к использованию эмпирических техник в детской практике выглядит так: умеренность! Повторные эмпирические курсы только в случаях объективной необходимости! В общих чертах динамика эмпирического курса у детей выглядит следующим образом – вход в актуальные переживания, более или менее активное разрешение психологической проблемы, переход к процессам по характеристикам сходным с первым типом входа в процесс (смотри ниже), и, наконец, спонтанный переход в игровой режим занятия. По тому, как проходит первый процесс эмпирического курса, я выделяю четыре типа входа ребёнка в эмпирический курс. Разделение это сделано только из соображений практического удобства, и надо иметь ввиду, что, хотя оно и способствует более успешной работе с детьми, но всё же не охватывает всего изобилия возможных нюансов течения эмпирических курсов. Например, я, имея возможность проводить курсы для детей страдающих ДЦП, часто отмечал, как подтверждение их состояния – четвёртый тип входа в эмпирический курс с соответствующим ему течением курса, но встречал среди них и таких детей, у которых определялся первый или второй тип входа и течение их курса соответствовало данным типам входа в эмпирический курс. 1. Первый тип входа характеризуется мягким началом, сопровождающимся лёгкими мышечными движениями лицевой мускулатуры в течении первых пяти – десяти минут. Само занятие также проходит мягко, чаще всего в одной позе, с легко выраженными эмоциональными переживаниями, и завершается как хороший сон. Обычная его длительность 40 – 60 минут. Весь курс проходит спокойно и обычно требует 4 занятий. 2. Второй тип входа, характеризуется началом, сопровождающимся кратковременными подёргиваниями мышц лица, и кратковременными навязчивыми движениями рук и ног в течении первых 10-15 минут. Занятие проходит с умеренной двигательной активностью, умеренно выраженными эмоциональными переживаниями, с возможной сменой начальной позы и появлением какого-то, не резко выраженного, мышечного блока. Обычная длительность занятия 40 – 60 минут. Динамика курса, от первого сеанса к последнему, развивается в сторону приближения сначала к ровному, спокойному занятию, а затем к занятию, имеющему игровой характер. Обычная длительность курса от 4 до 6 занятий. 3. Третий тип входа характеризуется навязчивыми движениями мышц лица, рук и ног, в течении первых 15-20 минут, сопровождающимися возможной сменой начальной позы. Всё занятие проходит беспокойно, возможно с неоднократной сменой позы, появлением выраженных мышечных «блоков». Длительность занятия 40 – 60 минут. Динамика курса развивается в сторону 62 приближения к ровному, спокойному занятию, а затем к занятию, имеющему игровой характер. Обычная длительность курса от 6 до 8 занятий. 4. Четвёртый тип входа – характеризуется постоянной двигательной активностью, частой сменой позы, многочисленными навязчивыми движениями мышц лица, мышечными «блоками» различной интенсивности. Первое занятие редко длится больше 20 минут, после которых ребёнок, тем или иным образом, отказывается от его продолжения. С этим надо легко и естественно согласится, будучи готовым к тому, что результат курса непредсказуем и начатый курс, возможно даже не будет завершён в виду нежелания ребёнка заниматься. Дети, имеющие четвёртый тип входа в эмпирический процесс нуждаются в последующей индивидуальной, неспешной, кропотливой работе. Как правило, они имею тяжёлые, хронически текущие врождённые или приобретенные заболевания и для них курс может начаться с преобладанием игрового момента, но введённого по инициативе ведущего. В детской эмпирической практике после первого процесса у ребёнка наблюдается кратковременное усиление проявления каких-то психологических нюансов, послуживших поводом к началу занятий, что естественно и объяснимо с позиции динамики комплексных образований личного бессознательного. Это усиление продолжается короткое время и после следующих процессов не наблюдается. Начиная со второго практического дня можно использовать внешнее задание контекста. Я делаю это, рассказывая детям перед процессом сказки, легенды и истории. Ниже приведённые примеры из моей практики, в какой-то мере, дают представление об особенностях течения детских эмпирических курсов. 1. Первое наблюдение демонстрирует возможность нестандартного входа в эмпирический курс у ребёнка, пережившего острую психотравму. Вариант же самого её разрешения, как раз очень типичен для эмпирической практики. Мальчик Г., девяти лет, житель одной из Кавказских Республик. Проходил групповую эмпирическую практику вместе с другими детьми, привезёнными в детский центр отдыха на Чёрном море. Всех их объединяло то, что, при различных обстоятельствах и в разной мере, они были невольными свидетелями или участниками вооружённых конфликтов. Мальчик, о котором идёт речь, находился какое-то время в группе заложников. На курс попал спустя несколько месяцев после освобождения. Подвижный, общительный и доброжелательный, он легко находил контакт со сверстниками и вызывал симпатию взрослых. Однако разговоров о пережитом избегал настолько, что, как выяснилось после проведённого курса, не только взрослые, непосредственно осуществляющие заботу о нём в центре, но даже его друзья по группе ничего не знали о причинах, по которым он был привезён в центр. Они только сообщили, что Г. иногда кричит во сне. Курс начал легко. На первом занятии был диагностирован слабо выраженный второй тип входа, что свидетельствовало о низкой степени невротизации и хорошей психологической компенсации пережитого. В данном случае диагностический вывод соответствовал результатам внешнего наблюдения. Второе и третье занятия прошли также легко, без каких-либо особенностей. Более того, складывалось впечатление, что в дальнейших практических занятиях необходимости нет. О чём было сказано ребёнку, однако, за ним было оставлено право при желании продолжить курс. Г. пришёл и на очередное занятие. Оно началось, как и предыдущие, и, казалось, не предвещало никаких особенностей, но спустя минут десять-пятнадцать ситуация резко изменилась. У мальчика появилось выраженное двигательное возбуждение, сопровождающееся вегетативными реакциями. Он начал быстро, без видимой связи произносить отдельные фразы, имеющие отношение к когда-то пережитому им. Всё остальное время занятия, работа с ним проводилась с использованием максимально возможного телесного контакта: мальчик сидел на моих коленях, плотно прижавшись ко мне. Ещё через 20-25 минут он начал успокаиваться и скоро процесс завершился. Занятие заняло около 40 минут. По его завершении Г. чувствовал себя хорошо, но явно испытывал потребность выговориться. По окончании занятия с группой, мы пошли гулять, и он охотно рассказал всё, что пережил до приезда в центр, подтвердив, что сегодня в ходе занятия всё происходило, чувствовалось как тогда, когда он был в плену, и на его глазах убивали взрослых. Он рассказывал обо всём этом помальчишески эмоционально, но без признаков болезненного присоединения к пересказываемым событиям. Последующее наблюдение показало, что запрос, послуживший поводом для начала эмпирического курса, реализован. Курс был завершён интеграцией соответствующего психологического материала за четыре практических занятия. Всё остальное время пребывания в центре он спал спокойно, стал более откровенен в общении со взрослыми, мог безболезненно для себя рассказывать о пережитом. 2 Девочка Н., девяти лет. Эмпирический курс проводился индивидуально, по просьбе взрослых, предъявляющих жалобы на её чрезвычайную пугливость и плаксивость. 63 Из анамнеза жизни известно, что девочка родилась в состоянии асфиксии. В 9 месяцев перенесла острый аппендицит и была оперирована по экстренным показаниям, с применением общего наркоза. В период от 1 года до 1 года 8 месяцев трижды перенесла «ложный круп»; лечение включало сеансы барокамеры. В 3 года перенесла тяжёлую пневмонию. С 6 лет появилась склонность к бронхитам с затяжным течением. На первом занятии, которое длилось 40 минут, был определён третий тип входа. Всё занятие проходило при постоянном контакте – рука-рука; девочка вела себя беспокойно, заявляя, что ей страшно, но конкретную причину страха объяснить не могла. Следующие два занятия также сопровождались беспокойством, немотивированным страхом, стремлением побыстрее закончить практику. Начиная с четвёртого занятия, эмпирические процессы стали проходить всё спокойнее приближаясь к таковым при первом типе входа. К шестому, последнему занятию, девочка стала веселей в общении, с видимым удовольствием провела его, охотно рассказывала о том, чего раньше боялась. 3. Девочка А., семи лет. Проходила занятия в группе. Жалобы, предъявляемые взрослыми, сводились к быстрой утомляемости, вялости ребёнка и частым жалобам на головные боли. По их наблюдениям такие изменения в ней появились спустя какоето время после перенесённой год назад черепно-мозговой травмы, сопровождавшейся потерей сознания. Девочка состояла на учёте у невропатолога и проходила плановые реабилитационные курсы. В первом процессе диагностирован третий тип входа. Во второй половине занятия девочка резко побледнела. Приняв одну позу, больше её не меняла, и на вопросы не отвечала. По окончании занятия внешний вид и жалобы девочки на слабость и тяжесть в голове дали основания начать отработку «блока», локализованного в мышцах и сосудах головы. По разрешении блока, кожные покровы лица порозовели, девочка охотно рассказала о содержании занятия. Следующие два занятия продолжалась отработка того же мышечного «блока». Четвёртый и пятый процесс прошли легче, по характеристикам приближаясь к первому типу входа. Курс состоял из пяти занятий и закончился явной позитивной динамикой: девочка перестала предъявлять родственникам жалобы на быструю утомляемость и головные боли. По их наблюдениям, она стала веселей и активней в жизни. 4. Девочка О., десяти лет. Проходила занятия в группе. Со слов матери, в течении почти двух лет практически не улыбается, выглядит настороженной, чего-то боящейся. Причин такого изменения ребёнка мать объяснить не смогла. Как выяснилось позже она скрыла факты систематического избиения ребёнка пьяным отцом, и то, что девочка неоднократно была свидетелем того, как он угрожал матери холодным оружием. Внешне девочка выглядела, словно сжавшаяся в комок. При этом амимичная, настороженная, односложно отвечающая на вопросы, она чем-то напоминала маленькую, очень уставшую старушку. На её лице зафиксировалась мышечная маска страха. Первый процесс прошёл при выраженной двигательной активности, сопровождавшейся страхом. Через пятнадцать-двадцать минут девочка свернулась в комочек и стала предъявлять жалобы на боли в животе. Со слов находящейся рядом матери, такие боли беспокоят почти год, и относятся специалистами на счёт кишечных колик. Девочка от продолжения занятия отказалась, но позволила начать отработку соответствующего мышечного «блока». Предпринятые меры позволили боль значительно снизить, что явно ей понравилось, и она согласилась продолжить курс. Был диагностирован четвёртый тип входа в процесс. Повторные расспросы матери никаких дополнительных сведений не добавили: она по-прежнему никак не могла объяснить происходящего с дочерью. В ходе двух последующих занятий девочка по-прежнему в какой-то момент принимала одну и туже позу: сжималась в комок, и жаловалась на боли в животе, исчезавшие после отработки соответствующего «блока». Четвёртый и пятый процессы прошли с явным положительным эффектом, на фоне постепенного увеличения длительности занятий до 45 минут. Шестой эмпирический процесс прошёл спокойно и легко, приближаясь по характеристикам к первому типу входа. За предыдущие пять процессов была проведена эмпирическая работа, приведшая к разительным переменам в её облике, что отмечалось всеми знавшими её ранее: разрешилась мышечная маска и её мимика стала по-детски пластичной; девочка преобразилась и внешне, став живей, общительней и радостней. Такие перемены в дочери подвигли мать на откровенность и она, наконец, рассказала об особенностях жизни в их семье. Она сообщила и то, что для дочери характерно прятаться от разбушевавшегося пьяного отца «на кровати, сжавшись в комок». После восьмого практического занятия стало очевидным, что разрешение соответствующего психологического образования произошло, и курс себя исчерпал, однако сама девочка изъявила желание продолжать заниматься. По окончании девятого процесса, матери были объяснены мотивы такого пожелания дочери, и, одновременно, была аргументировано представлена реальная опасность последствий возвращения девочки в прежнее состояние, в случае сохранения семейной обстановки в её прежних рамках. На этом курс был завершён. 64 5. Мальчик М, восьми лет. Проходил занятия в группе. Со слов матери, перенёс тяжёлую черепно-мозговую травму во время родов. На момент знакомства, он не посещал школу и посильно обучался на дому. Мать беспокоила высокая возбудимость мальчика и неуправляемость его поведения, сохраняющаяся на фоне приёма лекарств, выписанных психиатром. Эмпирический курс был начат по настойчивой просьбе матери, предупреждённой о возможности отсутствия эффекта. На первом занятии диагностирован четвёртый тип входа. Навязчивые движения мышц лица сопутствовали общему беспокойству ребёнка, беспрестанно меняющему положение. Через десятьпятнадцать минут он попросил дать ему побегать. На этом процесс был окончен. Последующие пять занятий не отличались от первого, и курс был завершён ввиду отсутствия какой-либо динамики. 6. Девочка Г, восьми лет. Проходила занятия в группе. Девочка живёт в детском доме. Замкнута, неразговорчива, на контакт с незнакомыми идёт очень ограниченно, попытки близкого общения отвергает. Со слов ухаживающих за ней, часто бывает немотивированно агрессивной по отношению к сверстникам и окружающим её взрослым. По ночам кричит, не просыпаясь, что вынуждает ночной дежурный персонал укладывать её рядом с собой, отдельно от других детей. Имеется информация, что в семье её жестоко избивали. Первый процесс прошёл беспокойно, с навязчивыми мышечными движениями лица и тела. Занятие проходило при постоянном контакте (рука-рука) девочки с воспитателем и длилось около двадцати минут. Был диагностирован четвёртый тип входа. В ночь после первого процесса обычное её беспокойство было выражено значительно сильнее, о возможности чего дежурный персонал был предупреждён заранее. Последующие занятия проходили с нарастанием времени процесса, и снижением двигательной активности в нём. Отмечалась постепенная, позитивная динамика в психологическом статусе девочки: она стала спокойно спать, появилась возможность адекватного общения с ней, расширился круг её общения с детьми и взрослыми. Весь курс длился шесть занятий. Начиная со второго процесса очевидным было стремление девочки проводить их плотно прижавшись всем телом к знакомой ей женщине (воспитательнице). Возможности работы с собой В каждом человеке от рождения имеется достаточно ресурсов для разрешения его психологических проблем в соответствии с предназначенным ему. И разрешение той или иной личностной сложности происходит не благодаря умному вмешательству чьего-то эго. Динамика психических образований бессознательного определяет что, когда и как разрешится в каждом конкретном случае, и эта особенность является составной частью процесса движения к истинному «Я». Сам человек, а также множество событий и других людей, вписывающихся в канву его жизни, лишь создают условия для реализации в нём того, чему пришло время реализоваться. Сегодняшний подход к формированию стратегии работы с собой, учитывающий направляющую роль бессознательного, имеет достаточно обширную теоретическую и практическую базу. К.Г.Юнг, Э.Фромм, А.Маслоу, С.Гроф, К.Хорни, Г.Бэйтсон, Э.Минделл, К.Саймонтон, С.Саймонтон и многие другие, проделали огромную работу, чтобы сформулировать, подкреплённую теорией и практикой, аргументацию в пользу сотрудничества с процессами личностного развития, с процессами движения к истинному «Я». С позиции доверия мудрости этих процессов, можно выделить три варианта содействия им. 1. Самая сложная группа процессов, соответствующая тому, что С.Гроф и К.Гроф обозначили как «Духовный кризис», требует весьма специфического содействия. Подробно о нём рассказано в работах этих авторов – «Неистовый поиск себя» и «Когда невозможное возможно». 2. Есть процессы, которые проходят самодостаточно, без сторонних вмешательств. В этом случае нет смысла пытаться воздействовать на происходящее. Экологичнее просто отдаться ему и почувствовать, как, по мере достижения состояния полного прекращения сопротивления происходящему, приходит разрешение. В качестве содействия происходящему, возможно потребуется большая, чем обычно, уединённость. Эти процессы накладывают свой отпечаток на личность, но не приводят к его дезадаптации, и чаще всего человек продолжает жить в социуме, по мере возможности соответствуя необходимому в его жизни. В какой-то период такой жизни для него целесообразно перестать обращать внимание на происходящее в себе и в большей мере обратиться к заботе о тех, кто в этом нуждается. Важно осуществлять это как реализацию естественной потребности, без ожидания какихто выгод для себя. 3. И, наконец, есть процессы, для разрешения которых необходимы активные действия, включающие в себя и чью-то помощь. Выбор того каковыми будут эти действия, в руках самого нуждающегося. Предпочтительно сочетано использовать два рода мероприятий: 65 а) любой вид творчества; как показывает практика, его содержание спонтанно будет соответствовать происходящим в личности процессам; б) психотерапевтические методики, духовные практики… Критерии эффективности эмпирической психотерапии Критерии эффективности курса эмпирической психотерапии: 1) разрешение мышечной маски и отсутствие мышечных «блоков», которые выявлялись в ходе терапии; 2) исчезновение признаков декомпенсации стереотипа, с последующим, легко отслеживаемым со стороны, формированием элементов новой поведенческой структуры; 3) облегчение или полное излечение какого-то соматического неблагополучия; 4) формирование естественной психологической и физической адаптации в повседневной жизни; 5) появление таких личностных процессов, которые приводят к кардинальному изменению жизни человека. 66 ЛИТЕРАТУРА 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18. 19. 20. 21. 22. 23. 24. 25. 26. 27. 28. 29. 30. 31. 32. 33. 34. 35. 36. 37. 38. 39. 40. 41. 42. 43. 44. 45. Александровский Ю.А. Пограничные психические расстройства. Москва: Медицина, 1993 Александер Ф., Селесник Ш. Человек и его душа: познание и врачевание от древности до наших дней. Москва: Прогресс, Культура, 1995 Андреас К.., Андреас С. Сердце разума. Новосибирск: Экор, 1993 Ассаджиоли Р. Психосинтез. Москва: Рефл-бук, Ваклер, 1997 Баскаков В.Ю. Хрестоматия по телесно-ориетирован-ной психотерапии и психотехнике. Москва, 1992 Бауер В., Дюмоц И., Головин С. Энциклопедия символов. Москва: Крон-Пресс, 1995 Бердяев Н. Самопознание. Москва: Дэм, 1990 Берёзкина-Орлова В.Б. Актёрские телесно-ориентированные психотехники. Москва, 1992 Бёрн Э. Секс в человеческой любви. Москва, 1990 Бёрн Э. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры. Санкт-Петербург: Лениздат, 1992 Ботвинник М.Н., Коган Б.М., Рабинович М.Б., Селецкий Б.П. Мифологический словарь. Москва: Просвещение, 1994 Брэгг Поль С. Чудо голодания. Москва: Книжный дом, 1990 Бэндлер Р. Магия в действии. 1991 Бэндлер Р. Используйте свой мозг для изменений. Новосибирск: Новосибирский университет, 1992 Бэндлер Р. Гриндер Д. Из лягушек в принцы. Новосибирск: Новосибирский университет, 1992 Бэндлер Р., Гриндер Д., Сатир В. Семейная терапия. Воронеж: НПО МОДЭК, 1993 Бэндлер Р., Гриндер Д. Структура магии. Санкт-Петербург: Белый кролик, 1996 БЭСТ - массаж. С.-Петербург, 1991 Bleuler E. Руководство по психиатрии. Берлин: Врач, 1920. Москва: Смысл, 1993 Вейнингер О. Пол и характер. Москва: Форум, 1991 Вульф Т. Электропрохладительный кислотный тест. Санкт-Петербург: Азбука, Терра, 1996 Выготский Л.С., Лурия А.Р. Этюды по истории поведения. Москва: Педагогика-Пресс, 1993 Гессе Г. Своенравие. Москва: Издательская группа Прогресс-Литера, ТКО АСТ; Харьков: Фолио, Собрание сочинений в 8-ми томах, том 8, 1995 Гордон Д. Терапевтические метафоры. 1991 Горшкова Е.В. Учимся танцевать. Путь к творчеству. Москва: НПО Психотехника, 1992 Готлиб А. Энциклопедия не запрещённых психоактивных средств. Санкт-Петербург: Мёбиус, 1996 Гроф С. Области человеческого бессознательного: опыт исследований с помощью ЛСД. Москва: ИНИОН РАН, 1992 Гроф С. За пределами мозга. Рождение, смерть и трансценденция в психотерапии. Москва: Соцветие, 1992 Гроф С. Путешествие в поисках себя. Москва: Издательство Трансперсонального института, 1994 Гроф С., Гроф К. Неистовый поиск себя. Москва: Издательство Трансперсонального института, 1996 Гроф С., Хэлифакс Д. Человек перед лицом смерти. Киев: Издательство Трансперсонального института, 1996 Гроф С. Холотропное сознание. Москва: Издательство Трансперсонального института, 1996 Гроф С. Космическая игра. Москва: Издательство Трансперсонального института, 1997 Грушко Е., Медведев Ю. Словарь славянской мифологии. Н. Новгород, 1995 Данте Алигьери Божественная комедия. Москва: Правда, 1982 Джонсон Р. А.. Он. Глубинные аспекты мужской психологии. Харьков: Фолио. Москва: Институт общегуманитарных исследований, 1996 Джонсон Р. А.. Она. Глубинные аспекты женской психологии. Харьков: Фолио. Москва: Институт общегуманитарных исследований, 1996 Древнекитайская философия. В 2 тт. Москва: ПринТ, 1994 Зейга Дж. К.. Семинар с доктором медицины Милтоном Г. Эриксоном. Москва: Класс, 1994 Идрис Шах. Суфизм. Москва: Клышников, Комаров и К°, 1994 Калинина Н.Ф., Тимощук И.Г. Основы Юнгианского анализа сновидений.. Москва: Рефл-бук, Ваклер, 1997 Кант И Критика чистого разума. Москва: Мысль, 1994 Каплан Г.И, Сэдок Б.Дж. Клиническая психиатрия в 2-х томах. Москва: Медицина, 1994 Капра Ф. Дао физики. Санкт-Петербург: Орис, 1994 Капра Ф. Уроки мудрости. Киев: Издательство трансперсонального института, 1996 67 46. 47. 48. 49. 50. 51. 52. 53. 54. 55. 56. 57. 58. 59. 60. 61. 62. 63. 64. 65. 66. 67. 68. 69. 70. 71. 72. 73. 74. 75. 76. 77. 78. 79. 80. 81. 82. 83. 84. 85. 86. 87. 88. 89. 90. 91. 92. 93. 94. 95. Каптен Ю.Л. Основы медитации. Санкт-Петербург: Андреев и сыновья, 1991 Карлгрен Фр. Воспитание к свободе. Москва: Парсифаль, 1993 Кастанеда К. Учение Дона Хуана. Москва: Миф, 1991 Кастанеда К. Сказки о силе. Второе кольцо силы. Киев: София, 1992 Кастанеда К. Дар Орла. Огонь изнутри. Киев: София, 1993 Кастанеда К. Сила безмолвия. Киев: София, 1993 Кастанеда К. Искусство сновидения. Киев: София, 1993 Кастанеда М. Р. Магическое путешествие с Карлосом Кастанедой. Красноярск: МИФ, 1998 Кемпер И. Практика сексуальной психотерапии. В 2 тт. Москва: Прогресс, 1994 Керлот Х.Э. Словарь Символов. Москва: REFL-book, 1994 Киппер Д. Клинические ролевые игры и психодрама. Москва: Класс, 1993 Книга Экклезиаста. В сборнике: Семь самоцветов Востока, составитель Н.Б. Кондырева. Москва: Школа-Пресс, 1995 Ковалевский П.И. Психиатрические эскизы из истории. 1 том. Москва: Терра-Terra, 1995 Ковалевский П.И. Психиатрические эскизы из истории. 2 том. Москва: Терра-Terra, 1995 Кришнамурти Дж. Свобода от неизвестного. Киев: София, 1991 Кэлдер П. Око возрождения. Киев: София, 1997 Кэмпбелл Дж. Тысячеликий герой. Москва: Рефл-бук, АСТ. Киев: Ваклер, 1997 Кэмпбелл Дж. Маски бога 1-ый том “Созидательная мифология” книга 1-ая. Москва: Ассоциация духовного единения “Золотой век”, 1997 Кэмпбелл Дж. Маски бога 1-ый том “Созидательная мифология” книга 2-ая. Москва: Ассоциация духовного единения “Золотой век”, 1998 Лаберж С. Рейнгольд Х. Исследование мира осознанных сновидений. Москва: Издательство Трансперсонального институт, 1995 Лаврин А.. Хроники Харона. Энциклопедия смерти. Московский рабочий, Москва, 1993 Ландсберг А., Файе Ч. Встречи с тем, что мы называем смертью. В сборнике Жизнь земная и последующая. Москва: Издательство политической литературы, 1991 Лао-цзы. Дао-дэ-цзин. В сборнике “Древнекитайская философия” том 1, стр. 114-138. Лапланш Ж., Понталис Ж.-Б. Словарь по психоанализу. Москва: Высшая школа, 1996 Лейнг Р. У. Политика переживания. В книге “Расколотое “Я”, 224-335. Москва: Академия. СанктПетербург: Белый кролик, 1995 Лейнг Р. У. Разделённое "Я". Киев 1995 Лейтц Г., Морено Я.Л. Психодрама: Теория и практика, Классическая психодрама .Я.Л. Морено. Москва: Прогресс, Универс, 1994 Леонард Дж., Лаут Фил. Ребёфинг или как познать и использовать всю полноту жизни. СанктПетербург: Икам, 1993 Леонгард К. Акцентуированные личности. Киев: Вища школа, 1981 Лили Дж. Центр циклона. Киев: София, 1995 Лоренц К. Агрессия. Москва: Прогресс, Универс, 1994 Лоуэн А. Физическая динамика структуры характера. Москва: Компания ПАНИ, 1996 Магический кристалл. Редактор и составитель Касавин И.Т.: Перевод. – Москва: Республика, 1992 Маккенна Т. Пища богов. Поиск первоначального древа познания. Москва: Издательство Трансперсонального института, 1995 Маслоу А.. Психология бытия. Москва: Рефл-бук, Ваклер, 1997 Менегетти А. Словарь образов. Ленинград: Экос, 1991 Минделл А.. Дао шамана: путь тела сновидения. Москва: Трансперсональный институт, Киев: София, 1996 Минделл Э. Психотерапия как духовная практика. Москва: Класс, 1997 Мифы народов мира в 2 тт. Москва: Российская энциклопедия, 1994 Моуди Р. Жизнь после жизни. В сборнике Жизнь земная и последующая. Москва: Издательство политической литературы, 1991 Моуди Р. Снова о жизни после жизни. Москва: Веге, АСТ, 1998 Мудрецы Китая. Санкт-Петербург: 21 век, 1994 Мэй Р. Искусство психологического консультирования. Москва: Фирма Класс, 1994 Наранхо К. Гештальттерапия. Воронеж: НПО Модэк, 1995 Ницше Ф. Сочинения в 2 т. Москва: Сирин, 1990 Ницше Ф., Фрейд З., Фромм Э., Камю А., Сартр Ж.П. Сумерки богов. Москва: Политическая литература, 1990 О’Брайен Б. Необыкновенное путешествие в безумие и обратно. Москва: Класс, 1996 Основы буддизма. Таллинн, 1990 Ошо Оранжевая книга. Измерения неведомого. Москва, 1991 Ошо Духовный путеводитель. Москва, 1996 68 96. 97. 98. 99. 100. 101. 102. 103. 104. 105. 106. 107. 108. 109. 110. 111. 112. 113. 114. 115. 116. 117. 118. 119. 120. 121. 122. 123. 124. 125. 126. 127. 128. 129. 130. 131. 132. 133. 134. 135. 136. 137. 138. 139. 140. 141. 142. 143. 144. 145. 146. 147. 148. Пезешкян Н. Торговец и попугай. Москва: Культура, 1992 Подводный А. Возвращённый оккультизм или повесть о тонкой семёрке. В 2 тт. Воронеж: НПО МОДЭК, 1993 Прибрам К. Языки мозга. Москва: Прогресс, 1975 Притчи человечества. Составитель Лавский В.В. Минск: Лотаць, 1997 Психология эмоций. Тексты, под редакцией В.К. Вилюнаса, Ю.Б. Гиппенрейтер. Москва: Издательство Московского университета, 1984. Радхакришнан С. Индийская философия. В 2 тт. Москва: Миф, 1993 Райгородский Д.Я. Теории личности в западно-европейской и американской психологии. Самара: Бахрах, 1996 Рамачакра Наука о дыхании индийских йогов. Петроград, 1916 Религии мира. Под редакцией Щапова Я.Н. Москва: Просвещение, 1994 Рудестам К. Групповая психотерапия. Москва: Прогресс, 1993 Санчес В. Учение дона Карлоса. Практическое использование техник Карлоса Кастанеды. Москва: КОР, 1996 Сатпрем. Шри Ауробиндо или путешествие сознания. Ленинград: Издательство Ленинградского университета, 1989 Сенека Л.А. Нравственные письма к Луцилию. Москва: Художественная литература, 1986 Стульгинскис С.А. Космические легенды Востока. Москва: Сфера, 1992 Судзуки Д.Т. Наука Дзен-Ум Дзен. Киев: Пресса Украины, 1992 Тибетская книга мертвых. Москва: Двойная звезда, Фаир, 1994 Тихомиров А. Трактаты. Воронеж: НПО МОДЭК, 1993 Томас Дж. Практика психосинтеза. Москва: Жизнь, 1992 Уилбер К. Никаких границ. Москва: Издательство Трансперсонального института, 1998 Уоттс А. Психотерапия. Восток и Запад. Львов: Инициатива, 1997 Уотсон Л. Ошибка Ромео. В сборнике Жизнь земная и последующая. Москва: Издательство политической литературы, 1991 Франкл В. Человек в поисках смысла. Москва: Прогресс, 1990 Фрейд З. Психология бессознательного. Москва: Просвещение, 1990 Фрейд З. Психоанализ и русская мысль. Москва: Республика, 1994 Фрейд А. Психология "Я" и защитные механизмы. Москва: Педагогика, Пресс, 1993 Фромм Э. Искусство любить. Москва: Педагогика, Знание, 1990 Фромм Э. Психоанализ и религия. В сборнике “Сумерки богов”, стр. 143-221. Москва: Политическая литература, 1990 Фромм Э. Иметь или быть. Москва: Прогресс, 1990 Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. Москва: Республика, 1994 Фромм Э. Бегство от свободы. Москва: Прогресс, Универс, 1995 Хаксли О. Вечная философия. Москва: Рефл-бук, Киев: Ваклер, 1997 Хан Х.И. Учение суфиев. Москва: Сфера, 1998 Хорни К. Женская психология. Санкт-Петербург: Восточно-Европейский Институт Психоанализа, 1993 Хоружий С.С. Диптих безмолвия. Москва: Центр психологии и психотерапии, 1991 Хоружий С.С. После перерыва. Пути русской философии. Санкт-Петербург: Алетейя, 1994 Хьелл А., Зиглер Д. Теории личности. Санкт-Петербург:, Питер, 1997 Шах И. Путь суфиев. Москва, 1993 Шопенгауэр А. Максимы. Минск: ООО «Попури», 1998 Шопенгауэр А. Понятие воли. Минск: ООО «Попури», 1998 Шопенгауэр А. Смерть и её отношение к неразрушимости нашего существа. Минск: ООО «Попури», 1998 Шопенгауэр А. Метафизика половой любви. Минск: ООО «Попури», 1998 Шопенгауэр А. О свободе воли. Минск: ООО «Попури», 1999 Шопенгауэр А. Об основе морали. Минск: ООО «Попури», 1999 Шопенгауэр А. Афоризмы житейской мудрости. Минск: ООО «Попури», 1999 Шри Ауробиндо Сборник. Ленинград: Институт Эволюционных исследований Савитри, 1991 Шри Шримад А.Ч. Бхактиведанта Свами Прабхупада Бхагавад-Гита как она есть. Москва, 1984 Штейнер Р. Мистика. Ереван: Ной, 1993 Щуцкий Ю.К. Китайская классическая книга перемен. Москва: Наука, 1993 Энрайт Д. Гештальт, ведущий к просветлению. Москва, 1988 Энциклопедия мистицизма. Санкт-Петербург: Литера,, 1996 Эриксон М. Мой голос останется с вами. Санкт-Петербург: 21 век, 1995 Элиаде М. Мифы. Сновидения. Мистерии. Москва: Рефл-бук. Киев: Ваклер, 1996 Эткинд А.. Эрос невозможного (история психоанализа в России). Санкт-Петербург: Медуза, 1993 69 149. Юнг К.Г. Архетип и символ. Москва: Ренессанс, СП ИВО-СиД, 1991 150. Юнг К.Г. Аналитическая психология. Санкт-Петербург: Кентавр, Палантир, 1994 151. Юнг К. Либидо, его метаморфозы и символы. Санкт-Петербург: Восточно-Европейский Институт Психоанализа, 1994 152. Юнг К.Г. Дух и жизнь. Сборник. Москва: Практика, 1996 153. Юнг К.Г. Воспоминания, сны, размышления. В сборнике дух и жизнь. Москва: Практика, 1996 154. Юнг К.Г. Семь проповедей мертвецам. В сборнике дух и жизнь. Москва: Практика, 1996 155. Юнг К. Г. AION. Исследование феноменологии самости. Москва: Рефл-бук. Киев: Ваклер, 1997 156. Юнг К.Г. Психология и алхимия. Москва: Рефл-бук. Киев: Ваклер, 1997 157. Юнг К.Г. Борьба с тенью. В сборнике Синхронистичность, 41-53. Москва: Рефл-бук. Киев: Ваклер, 1997 158. Юнг К.Г. Нераскрытая самость. В сборнике Синхронистичность, 53-121. Москва: Рефл-бук. Киев: Ваклер, 1997 159. Юнг К.Г. Обзор теории комплексов. В сборнике Синхронистичность, 121-137. Москва: Рефлбук. Киев: Ваклер, 1997 160. Юнг К.Г. О перерождении. В сборнике Синхронистичность, 137-179. Москва: Рефл-бук. Киев: Ваклер, 1997 161. Юнг К.Г. О синхронистичности. В сборнике Синхронистичность, 179-195. Москва: Рефл-бук. Киев: Ваклер, 1997 162. Юнг К.Г. Синхронистичность: акаузальный объединяющий принцип. В сборнике Синхронистичность, 195-308. Москва: Рефл-бук. Киев: Ваклер, 1997 163. Юнг К.Г. Стадии жизни. В сборнике Сознание и бессознательное, 13-33. Санкт-Петербург – Москва: Университетская книга, 1997 164. Юнг К.Г. Структура души. В сборнике Сознание и бессознательное, 33-57. Санкт-Петербург – Москва: Университетская книга, 1997 165. Юнг К.Г. Инстинкт и бессознательное. В сборнике Сознание и бессознательное, 57-69. СанктПетербург – Москва: Университетская книга, 1997 166. Юнг К.Г. Понятие коллективного бессознательного. В сборнике Сознание и бессознательное, 69-80. Санкт-Петербург – Москва: Университетская книга, 1997 167. Юнг К.Г. Отношения между Эго и бессознательным. В сборнике Сознание и бессознательное, 80-150. Санкт-Петербург – Москва: Университетская книга, 1997 168. Юнг К.Г. Психологические типы. Москва: Университетская книга, АСТ, 1997 169. Юнг К.Г. Духовная проблема современного человека. В сборнике Сознание и бессознательное, 474-500. Санкт-Петербург – Москва: Университетская книга, 1997 170. Юнг К.Г. Различие между восточным и западным мышлением. В сборнике Сознание и бессознательное, 500-523. Санкт-Петербург – Москва: Университетская книга, 1997 171. Юнг К.Г. Mysterium coniunctionis. Москва: Рефл-бук. Киев: Ваклер, 1997 172. Якоби И. Психологическое учение К.Г Юнга. В сборнике. Дух и жизнь. Москва: Практика, 1996 173. Блаватская Е.П. Разоблачённая Изида. В 2-х томах. Москва: АСТ, 1999 174. Блаватская Е.П. Тайная Доктрина. В 2-х томах. Санкт-Петербург: Кристалл, Корона принт, 1998 175. Гурин С.П. Проблемы маргинальной антропологии. Саратов, 1999 176. Зуев Е.И. Сексоматика. Санкт-Петербург: Лань, 1999 177. Лири Т., Метцнер Р., Олперт Р. Психоделический опыт. Львов: Инициатива, 1998 178. Марлин Добкин де Риос. Галюциногенные растения. Москва: КСП, 1997 179. Психотерапия и духовные практики. Сборник. Составитель В.Хохлов. Минск: Вида-Н, 1998 180. Письма Махатм. Новосибирск: Вика, 1993 70
