Постскриптум. Поможет ли России Путин?
реклама
Алексей Константинович Пушков Постскриптум. Поможет ли России Путин? – http://www.litmir.netАлгоритм; Москва; 2012 ISBN 978-5-4438-0004-2 Аннотация В своей новой книге известный российский политолог и популярный телеведущий, Алексей Пушков делится своим видением перспектив России и современного мира, дает оценку громким событиям последних лет — глобальному кризису, перезагрузке наших отношений с Западом, программе десталинизации, войне в Ливии и гибели Муаммара Каддафи. Автор знает, о чем говорит. Профессор МГИМО, создатель и руководитель "Постскриптума" — лучшей, по мнению многих, аналитической программы российского ТВ, президент Совета по стратегическим приоритетам, Алексей Пушков входит в мировую политическую и экспертную элиту. С начала 90-х годов он — бессменный участник Всемирного экономического форума в Давосе. Выступал с лекциями в самых престижных аудиториях по всему миру — от Вашингтона до Сингапура, его статьи появлялись в самых известных изданиях США и Европы, он встречался с Биллом Клинтоном, Гельмутом Колем, Жаком Шираком, Генри Киссинджером, Кондолизой Райе, Александром Квасьневским, Джорджем Соросом, Ли Куан-Ю, Муаммаром Каддафи и другими мировыми лидерами. Его новая книга — острый и эмоциональный разговор с читателем, который хочет знать, что на самом деле происходит в мире, и которому важна судьба его страны. Алексей Константинович Пушков Постскриптум. Поможет ли России Путин 1. Москва — Вашингтон: состоялась ли «перезагрузка»? «ПЕРЕЗАГРУЗКА» В ПОЛИТИКЕ США: СТРАТЕГИЯ ИЛИ ТАКТИКА? Что такое «перезагрузка» и чем она вызвана? Почему Барак Обама, вместо того чтобы пойти по стопам администрации Буша и попытаться подвергнуть Россию изоляции после войны августа 2008 года с Грузией, поступает обратным образом и вместо изоляции предлагает Москве особые отношения, словно пятидневной кавказской войны не было и в помине? На это есть серьезные причины. И дело не только в стремлении новой, демократической администрации занять другую позицию, чем занимала прежняя республиканская администрация. «Перезагрузку» можно определить как насущную потребность в координации политики и согласовании национальных интересов сторон перед лицом новых вызовов глобализации, а также необходимости решения острых международных кризисов. Именно так представляет «перезагрузку» в отношениях с Россией внешнеполитическая доктрина Барака Обамы. Вместе с тем «перезагрузка» может рассматриваться и как набор тактических ходов и политических приемов с целью получения необходимой для администрации США поддержки со стороны России. В этом смысле «перезагрузка» — не более чем смена тактики, вызванная стремлением превратить Москву во временного, инструментального партнера Вашингтона. Насколько можно судить, именно так воспринимает «перезагрузку» большая часть администрации Обамы, и прежде всего такие ее ключевые фигуры, как вице-президент Джозеф Байден и госсекретарь Хиллари Клинтон. Однако в любом случае было бы неверно ограничивать «перезагрузку» лишь российско-американскими отношениями. В ней нашла свое проявление реакция США на глубокие процессы, происходящие в современном мире. «Перезагрузка» как императив Три крупных фактора обусловили пересмотр американской внешней политики и новые подходы администрации Обамы к мировым делам. Во-первых, после провала политики односторонних действий администрации Буша, которая завела Соединенные Штаты во внешнеполитический тупик и была отвергнута самими американцами на последних выборах, администрация Обамы была вынуждена вернуться к «многосторонней политике». То есть радикально изменить прежний подход и начать привлекать — для решения стратегических задач США — ведущие державы современного мира, включая Россию и Китай. Второй императив, который повлиял на сдвиги в американской внешней политике, — объективная потребность в широком международном сотрудничестве. Мы привыкли к этим словам и часто воспринимаем их как банальность. Однако в начале XXI века, с возникновением глобального мира и характерных для него глобальных кризисов, и прежде всего финансово-экономических, с серьезными изменениями климата и с угрозой распространения оружия массового поражения, эта потребность стала действительно объективной. Без такого сотрудничества ни одна страна, какой бы мощной она ни была, не способна не только решить этих проблем, но и создать базовые условия для собственной безопасности. В-третьих, с политическим поражением США в Ираке мир вступил в эпоху «многополярности». Это признано повсюду в мире, включая сами Соединенные Штаты. Причем этот феномен отличается от «концерта великих держав» XIX века и от их соперничества в веке XX. Речь идет о возникновении нескольких полюсов политической и экономической мощи — США, Евросоюз, Китай, Россия, Бразилия, Индия — в качественно новых условиях — в условиях глобализации. Глобализация, превращающая мир в единое целое, придает «многополярности» новое качество. Крупные центры силы уже не могут просто соперничать между собой, как в XVIII– XX веках. В условиях глобализации между ними возникает глубокая взаимозависимость. Фактически разные «полюса» не могут обеспечить выполнение ряда своих национальных интересов, действуя независимо от других «полюсов». Это новое качество современного мира требует и новых форм согласования политики. Отсюда, например, такой новый феномен, как «Большая двадцатка». Обама и его мышление, во всяком случае — официальное мышление, которое позволило ему стать президентом США и самым популярным мировых лидером конца первого десятилетия XX века, — ответ на такую потребность. В этом, собственно, и состоит «феномен Обамы». Четвертый императив был продемонстрирован глобальным кризисом. Выяснилось, что все страны сегодня подвержены беспрецедентному сочетанию трех видов кризиса: экономического, энергетического и экологического. Хотя острого энергетического кризиса в последние годы не наблюдается, его призрак гуляет по миру и ставит вопрос о ресурсной базе человечества. Этот латентный кризис периодически обостряется. С сочетанием трех видов кризиса ни одного государство также не способно справиться в одиночку. Все это происходит на фоне предсказанного многими теоретиками относительного ослабления США и Запада в целом. Наиболее известен из них Самюэль Хантингтон, автор труда «Столкновение цивилизаций» (Samuel Huntington. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. New York, 1996). Хантингтон точно предсказал динамику падения относительной роли США и Запада в XXI веке и возрастание удельного веса новых центров силы. Прогноз был подтвержден ходом событий: в 2005 г. развивающиеся экономики произвели товаров и услуг больше, чем развитые экономики. 2005 год стал революционным, переломным годом в этом отношении. «Перезагрузка» и отказ от политики «унилатерализма», то есть политики односторонних действий со стороны США — отражение также и этой реалии. Правящий класс Соединенных Штатов в лице своих лучших представителей прекрасно понимает, что в условиях падения удельного веса США в мировой экономике, они уже не могут проводить ту внешнюю политику, на которую были нацелены до сих пор. Барак Обама и «старое мышление» правящей элиты Вместе с тем, многое сдерживает позитивный процесс осознания нового феномена — феномена нарастающей взаимозависимости. Внешнеполитическое мышление в ряде государств, осознание стратегических целей и национальных интересов во многом остается прежним, т. е. унаследованным от XX века. Мир вступил в век XXI-й, мир вступил в эпоху глобальности, а восприятие национальных приоритетов и интересов меняется очень медленно. Администрация Буша дала пример устаревшего подхода к стратегическим задачам Америки и инструментам достижения этих задач. Из-за этого администрация Буша и оказалась чрезвычайно неудачной. Я бы назвал ее «провалившейся администрацией» (failed administration). Избрание Обамы — подтверждение того, что в США появилось осознание необходимости другого подхода. Национальный инстинкт США сработал правильно — он сработал на сохранение американского лидерства в новую эпоху. Если бы вдруг на выборах победу одержал сенатор Маккейн_и США упорствовали в своем прежнем курсе, то падение их роли было бы ускорено. Поэтому Обама — это президент Соединенных Штатов эпохи многополярного мира, в то время, как Буш был президентом Соединенных Штатов конца того периода, который сами американские теоретики назвали «однополярным моментом» («unipolar moment»). Так обозначают сравнительно короткий период между резким ослаблением и распадом Советского Союза — 1990–1991 гг. — и политическим поражением США в Ираке, которое стало очевидным в 2004–2005 гг. В современной истории был «однополярный момент», и администрация Буша в полной мере была администрацией «однополярного момента». Однако он уже позади. Обама пытается стать эффективным президентом США в условиях «многополярности», которая утвердилась надолго. В этом смысле президентство Обамы создает новые возможности, в том числе и для развития отношений между США и Россией, так как в его мышлении и внешнеполитической доктрине содержится признание того, что Соединенные Штаты должны активно взаимодействовать с другими державами на мировой арене, а не пытаться жестко диктовать им свою волю. Каковы же факторы, подрывающие перспективы перехода США к качественно новой внешней политике? Во-первых, Обама во многом остается заложником прежних целей американской внешнеполитической стратегии. Система стратегических задач и установок не пересмотрена. Этот парадокс отметил немецкий журнал «Шпигель». Выслушав речь Обамы по Афганистану, произнесенную 1 декабря 2009 года в военной академии в Вест-Пойнте, обозреватель журнала пришел к выводу, что это была «речь Нобелевского лауреата войны». Т. е. Обама — «президент мира», Обама — дитя XXI века, Обама-«анти-Буш» парадоксальным образом пошел по тому же пути, что и Буш — президент, отброшенный современным развитием, а именно — пошел по пути эскалации войны в Афганистане. И при Обаме США пытаются проводить политику, которую проводили США при Буше. «Шпигель» был не одинок в своей оценке: речь, с которой выступил Обама, как отмечали многие европейские обозреватели, мог бы произнести и Дж. Буш. Обама, казалось бы, мыслит иначе. Однако таковы императивы, продиктованные американской внешнеполитической стратегией и сохранившимся от прошлого мышлением американской политической элиты. Второй фактор — одиночество Обамы. Представляется, что Обама по типу своего мышления находится в большом отрыве от собственной администрации. Ее взгляды точнее отражает вице-президент Джозеф Байден, который представляет традиционалистские подходы и периодически делал заявления, идущие вразрез с тем, что говорил президент США. Вспомним известное интервью Байден газете «Уолл-стрит джорнэл» от 28 июля 2009 года. Суммируя сказанное Байденом, газета вынесла в заголовок такую фразу: «Ослабленная Россия подчинится Соединенным Штатам». В интервью Байден, в полном соответствии с логикой «холодной войны», доказывал, что через несколько лет Россия, ослабленная внутренними проблемами, будет вынуждена «встать на колени» перед США. Создается впечатление, что в этом интервью нашло отражение мышление большей части администрации Обамы, не говоря уже о конгрессе США и американской политической элите в целом. Третий момент — тактический характер изменений, объявленных администрацией. США еще не созрели для глубокого переосмысления системы национальных интересов. В 2007 году в Давосе я спросил Джорджа Сороса о том, насколько повлияла на политическое мышление американских правящих кругов неудача в Ираке, и будет ли она иметь такое же воздействие на это мышление, как поражение середины 70-х годов во Вьетнаме. Джордж Сорос, известный своей критикой администрации Буша и незадолго до этого опубликовавший книгу «Пузырь американского превосходства» (George Soros. The Bubble of American Supremacy. New York, 2004), на это ответил так: «Для того, чтобы началась глубокая перестройка внешнеполитических подходов, Америка должна потерпеть такое же поражение, как в Ираке, как минимум еще в двух войнах». И это не выглядит как преувеличение. В России такая перестройка произошла в конце 1980 — начале 1990 годов — и была очень глубокой. Именно тогда была пересмотрена система наших национальных интересов. Прежде всего, мы отказались от представления, что способны на базе определенной идеологии моделировать мир «под себя». Сегодня в этом — основная разница между нами и США. США по-прежнему исходят из идеологии моделирования мира, т. е. всемогущества. Даже если администрация Обамы ввела ряд изменений во внешнюю политику, базовая идеология Соединенных Штатов остается прежней. В России же утвердился другой подход: мы должны участвовать в формировании мирового развития, корректировать его, балансировать негативные тенденции, сотрудничать с другими странами в областях, где можно такие тенденции остановить или ослабить. Но в России нет ощущения того, что она держит Бога за бороду. В США оно по-прежнему сохраняется. А потому система внешнеполитических интересов не пересматривается. Даже после избрания Обамы президентом в США не начались серьезные дебаты относительно характера и целей американской внешней политики. Обсуждается ее инструментарий, обсуждаются тактические ходы, как лучше при Обаме добиться примерно того же самого, чего пытался добиться Буш. Таким образом± мировая система изменилась, но идея американской гегемонии по-прежнему жива. В США еще долго под термином «американское лидерство» будут понимать американскую гегемонию. А термин «лидерство» использовать лишь как вежливое, политкорректное обозначение американской гегемонии. Сам Обама, ощущая это противоречие, настойчиво пытается изобразить Америку как лидера среди партнеров. Но американская политическая элита по-прежнему думает о гегемонии. Соперничество продолжается Что осложняет и будет осложнять «перезагрузку» в российско-американских отношениях? Прежде всего, это соперничество за влияние и ресурсы на постсоветском пространстве. После прихода Обамы оно стало не столь заметным, как при Буше, но оно сохраняется. Цели США не пересмотрены. Процессы на Украине, в Молдавии, в Грузии, в других республиках на бывшем советском пространстве, по-прежнему рассматриваются в США, прежде всего, с точки зрения возможности ослабления России, или, точнее, — усиления влияния США за счет ослабления влияния России. Второй фактор: США еще не перешли к тому, чтобы рассматривать «перезагрузку» как глубокий пересмотр отношений с Россией. Скорее, они рассматривают ее как паузу в прежней политике. Логика такова: раз не получилось превратить Россию в послушного «младшего партнера» за счет прямого напора, то берется пауза, меняются тактические ходы. Той же цели администрация Обамы пытается добиться не «кнутом», а «пряником». Сам Обама налаживает хорошие личные отношения с президентом Медведевым, пытаясь противопоставить его Владимиру Путину. Такая попытка была предпринята Обамой перед визитом в Москву в июле 2009 года. Буквально накануне визита президент США заявил: мол, с Медведевым у него полное взаимопонимание, а вот Путин «стоит одной ногой в прошлом». Это была грубая попытка противопоставления, но очень показательная. Интервью Байдена также весьма показательно: расчет сделан на то, что Россия все-таки подчинится США, но позже, через какой-то этап. Такое понимание «перезагрузки» означает, что США хотят другими средствами добиться прежней цели, и подрывает ее перспективы. Третья серьезная проблема — сохранение ориентации США на расширение НАТО. Хотя периодически администрация США пытается сделать вид, что она от этого фактически отказалась, на самом деле расширение НАТО за счет приема Украины и Грузии остается официальной целью политики США. Официальная доктрина НАТО также гласит, что Украина и Грузия станут членами НАТО, вопрос лишь в сроках. Эту позицию повторяют представители американской администрации, и нет никаких оснований этому не доверять. И хотя в России есть энтузиасты «перезагрузки», которые не хотят этого видеть, но официальная американская политика именно в этом и состоит. Единственное изменение состоит в том, что эту цель временно отодвинули на второй план, поскольку у США есть другие приоритеты — Иран, Ирак, Афганистан. Однако от этой стратегической цели США и НАТО не отказались. Предстоит также уяснить, в каком направлении пойдет пересмотр администрацией прежних планов США, касающихся системы ПРО в Европе. Пятая проблема вытекает из отношения к России как к временному партнеру. С помощью России США хотели бы, прежде всего, решить иранскую проблему. Иранская проблема играет ключевую роль для американской гегемонии. Если американцы сумеют добиться своего по Ирану, то «американский мир» (Pax Americana) еще какое-то время продлится. Если же США не сумеют этого добиться, то «многополярность» будет устанавливаться гораздо быстрее. Это ключевой вопрос для Америки. Ради его решения — или хотя бы ради создания широкого международного давления на Иран с участием России и Китая — администрация Обамы дала понять, что готова пойти на значительные внешнеполитические подвижки. Проблема же состоит в том, что если эти изменения будут носить временный характер, то новое качество отношений между Россией и США создано не будет. Между тем есть серьезные сомнения в том, что в Вашингтоне к «перезагрузке» относятся как к стратегическому, а не чисто тактическому процессу. ДИЛЕММА ВАШИНГТОНА: МОЖНО ЛИ «ЗАБЫТЬ» О ПУТИНЕ? Одной из серьезных и зримых проблем политики «перезагрузки» стало демонстративное стремление администрации Обамы отделить президента Медведева от премьера Путина. По этой причине накануне первого визита Барака Обамы в Москву, вспыхнул скандал. Перед приездом в Москву Обама дал высокую оценку своим отношениям с Медведевым, назвав их «очень хорошими», а насчет Путина заявил, что «он одной ногой стоит на старых позициях и методах ведения дел, а другой — на новых». Мировая пресса взорвалась заголовками: «Обама заявляет, что Путин одной ногой стоит в прошлом»! «Обама поддерживает Медведева и осуждает Путина»! В Москве в этом справедливо усмотрели грубую попытку «разводки» с целью ослабления правящего «тандема» и противопоставления Медведева Путину. Из интервью Барака Обамы агентству «Ассошиэйтед пресс» 3 июля 2008 года: «… Премьер-министр Путин по-прежнему обладает значительным влиянием в России, и я думаю, очень важно, когда мы будем продвигаться вперед с президентом Медведевым, чтобы Путин понял, что старые подходы времен «холодной войны» к американороссийским отношениям устарели, и пора двигаться вперед в ином направлении. Я думаю, Медведев это понимает. Я думаю, Путин одной ногой стоит на старых позициях и методах ведения дел, а другой на новых. И если мы сумеем дать ему и российскому народу ясное ощущение того, что США не стремятся к антагонистическим отношениям, а выступают за сотрудничество в ядерном нераспространении, борьбе с терроризмом, энергетических вопросах, то мы в итоге получим более сильного партнера в этом всеобъемлющем процессе». Кто же был автором — или, по крайней мере, соавтором — этой неудачной идеи и грубой оплошности, которую совершил Обама накануне своего первого визита в Москву? Предположительно, свою роль сыграли здесь и госсекретарь Хиллари Клинтон, и вицепрезидент Байден. За этим также могли стоять такие крупные демократы и неформальные советники нового президента, как бывший госсекретарь Мадлен Олбрайт или ее первый заместитель Строуб Талботт, с которыми Обама консультировался по поводу политику в отношении России. Высказывалось также предположение, что за «разводку» активно выступал главный советник Обамы по России Майкл Макфол. До назначения в администрацию Макфол был профессором Стэнфордского университета, до этого несколько лет проработал в Фонде Карнеги в Москве и считался известным специалистом по России. В этом качестве он опубликовал в 2007–2008 годах несколько резко антипутинских статей в ведущих американских изданиях. Одна из них вышла в начале 2008 года в журнале «Форин аффэрс», издаваемом Советом по внешней политике, под названием «Миф об успехе Путина» (Michael McFaul & Kathryn Stoner-Weiss. The Myth of Putins Success. «Foreign Affairs», January-February 2008). В статье Макфол и его соавтор доказывали, что созданная Путиным модель развития России, вопреки распространенному мнению, не дала ее гражданам ни процветания, ни стабильности. Причем самым поразительным в статье было даже не отрицание прогресса, достигнутого при Путине, а всемерное превозношение правления Ельцина. Создавалось ощущение, что все то, за что ненавидели Ельцина его сограждане, вызывало у авторов статьи живейшее сочувствие. Напротив, очевидное улучшение экономической ситуации и появление стабильности при Путине — то есть то, что обеспечило ему высокую популярность в России, вызывало у авторов статьи резкое неприятие. Тогда я написал об этом в весьма жестком комментарии, опубликованном в американском журнале «Нэшнл интерест» (Alexey К. Pushkov. The Russian Roulette. «The National Interest», March 3, 2008). Интересно, что в самих США статья Макфола была воспринята рядом экспертов как откровенно необъективная. В ней не содержалось серьезного анализа достижений и недостатков путинского правления. Зато она была полна пропагандистских клише и чуть ли не личной враждебности авторов к Путину. В схожем духе были выдержаны и другие комментарии Майкла Макфола о России. В частности, он выступил против решения американского журнала «Тайм» назвать Путина в 2007 году «Человеком года». Казалось бы, в рамках такой логики Макфол должен был занять позицию против «перезагрузки» отношений с «путинским режимом». Но — нет. Вдруг в один голос и американцы, и русские, встречавшиеся с Макфолом, стали говорить, что «Майкл изменился» под влиянием своей должности и готов сильно вложиться в «перезагрузку». Можно предположить, что на позицию Макфола (как и ряда других ключевых лиц в администрации, прежде всего, Хиллари Клинтон) повлияли два решающих фактора: во-первых, стремление Обамы заручиться поддержкой России, и, во-вторых, фактор Медведева. С молодым российским президентом, имеющим репутацию относительно либерального и прозападного политика, в США — оправданно или нет — начали связывать надежды на ослабление путинской «вертикали власти» и отход Moсквы от курса, который Россия стала проводить после Мюнхенской речи Владимира Путина. В появлении «тандема» там, где до той поры безраздельно правил один Путин, США увидели для себя «окно возможностей» — возможностей противопоставить Медведева Путину и через это изменить характер российской внутренней и внешней политики. Не приходится сомневаться, что и «перезагрузка» рассматривалась ее американскими авторами как частично способ перестроить отношения с Москвой на более выгодных для США основах, а частично — как инструмент воздействия на процесс эволюции власти в России. С этой точки зрения антипутинские убеждения Майкла Макфола, от которых он публично не отказывался, вполне сочетались с заинтересованностью в «перезагрузке». Как бы то ни было, на приеме в Кремле, который 8 июля 2009 года Дмитрий Медведев дал в честь Барака Обама и его супруги Мишель, я увидел действительно изменившегося Макфола. Главный советник Обамы по России светился энтузиазмом, раздавал улыбки налево и направо, заверял всех в удивительном успехе визита и не ходил, а почти летал по залу приемов Кремля. Кстати, стиль поведения заметно изменил и другой член американской делегации — бывший посол США в Москве Александр Вершбоу, получивший в администрации Обамы пост помощника министра обороны. Это было тем более заметно, что с Вершбоу мы не раз полемизировали в ходе различных дебатов и дискуссий в бытность его послом в Москве. Тогда он походил на «неоконсерватора» с характерной для них идейной жесткостью и непримиримостью. Теперь же я увидел «изменившегося» Вершбоу, который философски заметил: «Времена изменились». В Москве Обаме пришлось быстро «дать задний ход» и фактически дезавуировать свое собственное заявление о Путине, «стоящем одной ногой в прошлом». К моменту встречи с Путиным 7 июля в Ново-Огареве Обама уже понял, что нужно исправлять ошибку и всем своим видом показывал, что сожалеет о ней. Тем не менее, начало двухчасовой беседы было весьма напряженным. Это было видно и по некоторой скованности Обамы, и по жесткому выражению лица самого Путина, и по сдержанному виду Сергея Лаврова и помощника Путина, бывшего посла России в Вашингтоне Юрия Ушакова. Позже один из присутствовавших на встрече сказал, что Путин прочитал Обаме «часовую лекцию», в которой раскритиковал внешнюю политику США, а Обама внимательно слушал, не перебивая, как аспирант слушает профессора. По итогам общения с Путиным Обама заявил обратное тому, что он сказал в Вашингтоне. Он сказал, что Путин проделал «невероятную работу» на посту президента и продолжает в том же духе, будучи премьер-министром. Позже, в одном из интервью по итогам визита, Обама взял назад и свое заявление о том, что Путин «одной ногой стоит в прошлом». Так закончился первый скандал эпохи «перезагрузки». Нет, если использовать американское выражение, «химия» между Путиным и Обамой не установилась. И, учитывая «особые отношения» Путина с республиканцем Бушем установиться в любом случае не могла. Президент-демократ Обама выбрал для этого Дмитрия Медведева, что было логично, поскольку Обама и должен был иметь дело, прежде всего, с президентом России. Что выглядит менее логично, так это то, что линия на противопоставление Медведева Путину была продолжена, хотя и в более корректной форме. Кстати, в отличие от времен Ельцина — Клинтона, когда активно общались вторые лица в руководстве двух стран — Альберт Гор и Виктор Черномырдин, совместной комиссии Путин — Байден создано не было. Вероятно, одна из причин была в том, что Байден не имел политического веса Путина — он никогда не был президентом. Но гораздо более важная причина — Путин остался для администрации Обамы не просто сложным, но и нежелательным партнером. Это в полной мере проявилось в поведении Хиллари Клинтон. Еще во время предвыборной кампании 2008 года, соревнуясь с республиканским кандидатом — Джоном Маккейном в нападках на Путина, она заявила: «Буш заглянул в душу Путина. Я могла бы 1. ему сказать, что он был агентом КГБ и по определению не имеет души» Подчеркнуто холодное отношение к Путину Клинтон демонстрировала и уже в бытность госсекретарем США. На вопрос о том, когда она хотела бы видеть президентом России в будущем, она ответила: «Меня вполне устраивает президент Медведев». И высоко оценила его высказывания по правам человека, вопросам демократии. Кроме того, она отказалась согласовать график своего визита в Москву в октябре 2009 года с аппаратом российского премьера. В силу этого тогда не состоялась ее встреча с Путиным: вместо этого она поехала подписывать крупный энергетический контракт в Китай. Как писал в марте 2010 года в статье «Не забывать о Путине» директор Центра Никсона в Вашингтоне Пол Сондерс, «пока главный пробел администрации на российском направлении — это не отношения между Обамой и Медведевым, а отношения между Обамой и Владимиром Путиным… И непонятно, как Соединенные Штаты могут надеяться существенно улучшить отношения с Россией, не привлекая к этому Путина». По мнению автора статьи — и мнению оправданному, от Путина во многом зависит позиция России и по ядерному разоружению, и по Ирану, и другим важным для США вопросам. В таких условиях пытаться игнорировать его для США контрпродуктивно. Кроме того, высказывает предположение Сондерс, «критика в адрес Путина — какими бы ни были его недостатки — не поможет Медведеву и, более того, может повредить ему», поскольку 1 Хиллари Клинтон имела в виду ставшее знаменитым и вызвавшее целый вал критики высказывание Буша о Путине после их встречи в Любляне в июне 2001 года: «Я заглянул ему в глаза, и увидел его душу». «будущее Медведева во многом по-прежнему зависит от его премьер-министра». «Если в попытках усилить роль Медведева и есть какая-то логика, — продолжает Сондерс, — то она автоматически и немедленно подрывается тем, что администрация, хваля Медведева и налаживая с ним сотрудничество, открыто критикует могущественного премьер-министра и пренебрегает им. Вот настоящий изъян политики администрации Обамы в отношении России» (Paul Saunders. Giving Putin his Due. «Foreign Policy», March 26, 2010). Похожие оценки давали в том же издании два других американских автора — Джейми Флай и Гэрри Шмитт (Jamie Fly & Gary Shmitt. Obama is Making Bushs Big Mistake on Russia. «Foreign Policy». March 23, 2010). По их убеждению, Обама совершил ту же ошибку, что и Джордж Буш, который полагал, что наладив хорошие отношения с Путиным, он сумеет решить все проблемы. Медведев — один из немногих зарубежных лидеров, с которыми Обама установил подчеркнуто теплые отношения — в противовес Путину. И теперь Обама исходит из того, что эти отношения независимы от Путина. Но именно здесь, подчеркивали авторы статьи, Обама совершает ошибку. Однако, судя по развитию событий на лето 2010 года, администрация была не намерена эту ошибку исправлять. Роль «амортизатора» и неформального «контактера» Путина была выделена бывшему президенту США и действующему мужу Хиллари Клинтон Биллу Клинтону. Такую роль при администрации Буша играл Генри Киссинджер. У Путина с Клинтоном состоялось несколько встреч — в Давосе и в Москве, о содержании которых почти ничего не известно. Однако насколько такая «амортизация» способна смягчить негативный эффект от откровенных попыток США противопоставить Медведева Путину? Можно предположить, что не слишком сильно. Путин показал себя политиком, который все помнит и не прощает попыток недостаточно считаться с собой. Другое дело, как и в какой форме это может почувствовать на себе администрация Обамы. АМЕРИКАНСКАЯ ПРО В ЕВРОПЕ: КАК РАСЦЕНИТЬ РЕШЕНИЕ ОБАМЫ? Решение Барака Обамы отложить или даже совсем отказаться от размещения элементов американской системы противоракетной обороны в Чехии и Польше, принятое в сентябре 2009 года, — это серьезный поворот во внешней политике Соединенных Штатов, прежде всего по отношению к России, но и в целом в Европе. Это то, насчет чего Россия, несмотря на хорошие личные отношения между Путиным и Бушем, не могла договориться все предыдущие годы. Американская администрация в период правления Буша не просто лоббировала, а, как пишет американская печать, «агрессивно лоббировала» строительство системы противоракетной обороны в Восточной Европе. Так было вплоть до ухода республиканцев в январе 2009 года из Белого дома. Несомненно, решение Обамы — это разрыв с политикой Буша. Вместе с тем шаг нуждается в серьезном осмыслении. В сентябре 2009 года, встречаясь с членами Валдайского клуба, на вопрос, как он относится к Бараку Обаме, Владимир Путин ответил, что американский президент во время своего июльского визита в Москву произнес хорошие слова, и теперь мы ждем действий. И вот действия последовали: Обама отказался от одного из решений предыдущей администрации, которое вызывало наибольшие противоречия между Россией и Соединенными Штатами. У этого решения Обамы есть несколько аспектов. Первый аспект — его последствия для российско-американских отношений. Последствия, безусловно, были позитивными. Вспомним: главный вопрос, который вызвал в Москве приход Обамы к власти, состоял в следующем: «Нам будет лучше или хуже при Обаме?» Одни говорили, что будет лучше, поскольку хуже уже было некуда. Другие, что Обама не сумеет изменить американскую внешнюю политику и в целом сохранит преемственность на российском направлении. Скептицизм был вызван, в частности, тем, что Обама взял к себе в команду многих традиционных американских политиков, таких, как министр обороны Роберт Гейтс, госсекретарь Хиллари Клинтон и вице-президент Джозеф Байден. И иногда казалось, что разговоры о «перезагрузке» — не более, чем дымовая завеса, которая в очередной раз должна успокоить Москву и позволить американской администрации добиться поддержки по нужным для нее направлениям без всякой взаимности в отношении России. В этой ситуации российская дипломатия показала Вашингтону, что Россия не испытывает заведомой враждебности к Обаме, готова его выслушивать, вести диалог, но никаких крупных шагов предпринимать не будет, пока не убедится в том, что он действительно изменил политику, а не только риторику. При этом, приехав в Москву в июле 2009 г., Обама не привез никаких приятных для нас решений. Наоборот, улетая, он увозил с собой приятные в основном для Америки договоренности относительно того, что Россия позволит использовать свое воздушное пространство для переброски военных грузов и различной боевой техники стран НАТО в Афганистан. Это соглашение вызвало большой прилив энтузиазма у американской делегации. Я имел возможность общаться с ее членами во время их пребывания в Москве. Американские дипломаты и специалисты, которые занимались разработкой этого соглашения, были просто счастливы. Мне редко доводилось видеть таких радостных американских чиновников. Помощник Обамы по России Майкл Макфолл и помощник министра обороны Александр Вершбоу, в прошлом — посол США в Москве, источали безграничный оптимизм и говорили об «историческом успехе» визита Обамы. И, учитывая крайне сложное положение для войск США и НАТО, которое создалось в Афганистане, их радость была вполне объяснима. Словом, это было важное решение для Америки. И когда Обама уехал, возник вопрос: а не используют ли нас, как обычно, в обмен на красивые слова? Мы настолько уже привыкли к такой формуле российско-американских отношений, что возникло подозрение, что мы опять пошли навстречу Америке в обмен на «неясные сигналы» из «туманного далека». После этого Москва заняла выжидательную позицию. Подписав соглашение по Афганистану, мы как бы сказали: «Все. Вы хотите нашей поддержки по Ирану и другим вопросам? Вы знаете, чего хотим мы. Думайте. Если вам нужна наша поддержка, то вы должны учесть российские интересы в серьезных вопросах, в частности по проблеме ПРО». И вот в середине сентября Обама сделал встречный шаг, несмотря на предсказуемо истерическую реакцию, которую этот шаг вызвал в руководящих кругах Польши и Чехии. Это был первый серьезный практический шаг со стороны США навстречу России за последние двадцать лет. Почему Обама пошел на такое решение? При том, что было ясно: за отказ от размещения системы ПРО в Восточной Европе его будут критиковать американские правые, идейные представители военно-промышленного комплекса США, а также восточноевропейские элиты, которые надеялись с помощью этой системы сцементировать свой военный союз с Америкой. И действительно: сразу после телефонных звонков Обамы премьеру Польши и президенту Чехии, многие восточноевропейские эксперты и политики начали утверждать, что Обама таким образом «посылает сигнал России» о том, что она может вновь «поставить Восточную Европу под свое господство». Обаму также начали обвинять в том, что, отказавшись от системы ПРО в Восточной Европе, он «отдает ее на откуп России». Как будто Польша и Чехия не входят в НАТО и Евросоюз, как будто их безопасность не гарантирована Вашингтонским договором, как будто Россия имеет какие-то агрессивные намерения в отношении этого региона. С такого рода коллективным письмом выступили бывшие руководители стран Восточной Европы, типа Вацлава Гавела и Ландсбергиса. Итак, почему же администрация Обамы, прекрасно понимая, как на это отреагируют в Восточной Европе, да и в самих США правоконсервативные круги, пошла на этот шаг? Причин несколько. И главная из них — Иран . В начале 2009 года, в беседе со мной Том Фридман, один из ведущих американских обозревателей, сказал, что у администрации Обамы есть три главных приоритета: первый — это Иран, второй тоже Иран, и третий — опять-таки Иран. Иранская ядерная программа для США — это колоссальный вызов. Если Иран создаст атомную бомбу, то под вопросом окажется доминирование Соединенных Штатов на Ближнем Востоке. Под вопросом окажется и безопасность Израиля, а также устойчивость всей той системы союзов, которые американцы выстроили на Ближнем и Среднем Востоке. Под вопросом окажется и весь ныне безъядерный мусульманский Ближний и Средний Восток. В настоящее время ядерное оружие есть в этом регионе только у ближайшего союзника США — Израиля. Если же Иран разработает бомбу, то есть опасность, что по этому пути пойдут Саудовская Аравия и Египет — суннитские державы, очень настороженно, чтобы не сказать враждебно относящиеся к нарастанию мощи шиитского Ирана. В случае наихудшего сценария через некоторое время на Ближнем Востоке будут соседствовать четыре ядерные державы — Израиль, Иран, Саудовская Аравия и Египет, которые находятся между собой в крайне сложных отношениях. США могут оказаться в сложнейшем клубке противоречий в этом крайне взрывоопасном регионе. И в этом смысле мы также заинтересованы в том, чтобы Ближний и Средний Восток не стали ядерными. В этом наши и американские интересы в принципе совпадают. Однако для США задача предотвращения появления ядерного Ирана неизмеримо важнее, чем для России. В этой ситуации американская администрация решила: что лучше — продолжать вызывать антагонизм России сомнительным планом размещения системы ПРО в Восточной Европе или же отказаться от него? Сомнительным по двум причинам. Во-первых, потому что было неизвестно, будет ли работать запланированная система. Уверенности на этот счет в США не было. И у Барака Обамы возникли в связи с этим обоснованные сомнения в целесообразности ее создания. Во-вторых, потому, что система, запланированная при Буше, должна была вступить в действие не раньше 2015 года. То есть эта система носила перспективный характер, тогда как решение иранской проблемы носило для администрации Обамы насущный характер. Наконец, весь сыр-бор разгорелся из-за одного радара в Чехии и десяти ракет в Польше. Эти две системы сами по себе не могли обеспечить полноценную ПРО в Европе, но зато подрывали всю сумму возможного партнерства между Москвой и Вашингтоном. Взглянув на происходящее, Обама решил, что гораздо важнее получить поддержку Москвы по тем вопросам, которые жизненно важны для Америки, чем потакать антироссийским истерическим комплексам части американской и восточноевропейской элиты. Таковы главные причины принятого им решения. Однако перспективы американской системы ПРО в Европе остаются неясными. Будет ли она создаваться в другом регионе на базе уже действующих систем вооружений, например, в районе Черного моря? Будет ли участвовать в ней Россия или же новая система также будет направлена против России? И является ли отказ от плана Буша принципиальным отказом от создания системы без участия Россия и против нее, или временным шагом, продиктованным тактическими соображениями? Ответов на эти вопроса Россия не получила. ДВА ПРЕЗИДЕНТА: ОСОБЫЕ ОТНОШЕНИЯ После того, как в середине сентября 2009 года Барак Обама принял решение об отказе от планов размещения системы противоракетной обороны в Европе, в Соединенных Штатах и вообще в западном мире, да и не только в западном, стали ждать, каким будет ответ Москвы. Москва сначала отреагировала весьма сдержанно. Сергей Лавров сказал, что администрация Обамы всего лишь исправляет ошибки администрации Буша и что Россия это не рассматривает как уступку. А Дмитрий Медведев заявил, что речь не идет о примитивных разменах, хотя Россия, безусловно, примет во внимание озабоченности США, поскольку США приняли во внимание озабоченности России. Хотя, напомним, объясняя свое решение, Обама отметил, что оно было принято не в виде уступки России, а потому, что планы администрации Буша были недостаточно продуманы и нуждались в пересмотре. В ходе пребывания Медведева в Соединенных Штатах в ноябре 2009 года выяснилось, что фаза ожидания оказалась достаточно короткой. Находясь в Вашингтоне Медведев, со своей стороны, сделал шаг навстречу Бараку Обаме, заявив, что санкции в отношении Ирана могут стать неизбежными. Такую позицию Россия до той поры не занимала, и в мировой печати заявление Медведева было расценено как ясное указание на то, что Россия согласится на санкции в отношении Ирана, если дипломатия окажется бессильной. До тех пор Россия ставила вопрос по-другому: Москва подчеркивала, что только дипломатическим путем — путем переговоров — следует решать этот вопрос. Ужесточение санкций до конца 2009 года России вообще не рассматривала как приемлемый способ действий. Таким образом, в позиции России произошел явный сдвиг — сдвиг навстречу Соединенным Штатам. Медведев также более не повторял своего предупреждения о возможности размещения ракет «Искандер» в Калининграде: поскольку администрация США отказалась от размещения в Польше противоракет, необходимость в таком шаге отпала. Однако насколько быстро надо было отвечать на ход Обамы? Некоторые эксперты и представители дипломатических кругов говорили, что Москва вполне могла взять паузу. Еще один вопрос — насколько далеко должна идти Россия в своем сдвиге навстречу Соединенным Штатам. Формулировка, которую Медведев использовал в Соединенных Штатах, была весьма обтекаемой. Он сказал, что наша задача — создать такую систему стимулов, которая позволит решить проблему мирного использования атомной энергии Ираном с одной стороны, но не допустит создания им ядерного оружия, с другой. И только если не удастся создать такую систему стимулов, то санкции могут стать неизбежными. Однако, возможно, главное было в другом. Поддержав усилия Обамы, Медведев, как представляется, преследовал особо важную для себя цель. Российскому президенту явно хотелось установить личные, доверительные отношения с Бараком Обамой, точно так же как у Владимира Путина были особые отношения с Джорджем Бушем, и это поднимало вес Путина в глазах других зарубежных лидеров. Именно поэтому Медведев не стал делать длительную паузу, а сразу обозначил свою новую позицию по Ирану . Насколько, однако, такие личные отношения способны повлиять на характер российско-американских отношений в целом? Опыт «дружбы» Ельцина и Клинтона, а также Путина и Буша не дает оснований для чрезмерного оптимизма. Эта «дружба» облегчает контакты на высшем уровне, однако не предотвращает серьезного ухудшения отношений между двумя странами, что стало очевидным в 2007–2008 годах, когда ситуацию, возникшую между Россией и США, стали повсеместно называть «новой «холодной войной»». Кроме того, в США нас по-прежнему рассматривают как потенциального противника. В докладе национальной разведки Соединенных Штатов за 2009 год ее руководитель Деннис Блэр писал, что Россия относится к числу тех стран, которые могут представлять угрозу национальным интересам Соединенных Штатов. Блэр говорил о необходимости проникновения американских спецслужб во враждебные спецслужбы — и российские спецслужбы, следуя этой логике, конечно, тоже. Словом, личные отношения между президентами — это одно, а логика внешнеполитической стратегии США — это другое. Доверительные контакты на высшем уровне, безусловно, полезны и создают важные дополнительные возможности для согласования подходов сторон. Вместе с тем, как показывает история, в том числе самая недавняя, они не способны оказать решающее воздействие на ситуацию в случае глубинного столкновения национальных интересов сторон. КОМПЛИМЕНТЫ И РЕАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА Во время встречи президента Соединенных Штатов Барака Обамы и президента России Дмитрия Медведева на саммите АТЭС, который состоялся в Сингапуре в середине ноября 2009 года, Барак Обама заявил, что кнопка «перезагрузки» уже сработала. И выдал очередной комплимент Медведеву, заявив, что тот откровенен, вдумчив и конструктивен в подходе к российско-американским отношениям. Медведев был весьма любезен с Обамой, но более осторожен в высказываниях. Он не оценивал, сработала ли в полной мере «перезагрузка» и состоялась ли она. Медведев сказал, что переговоры с Обамой прошли в «товарищеской обстановке» (что, кстати, достаточно высокая оценка, поскольку о товарищеской обстановке с американским руководством в период после 2004–2005 гг. говорить не приходилось), и просто поблагодарил Обаму за работу. Итак, американская сторона вынесла суждение: «перезагрузка» состоялась. Российская сторона высоко оценила личный контакт с Обамой, но воздержалась от такого рода оценок. Почему? Дело в том, что если «перезагрузка» и состоялась, то условно. Можно сказать так: состоялась условная «перезагрузка». Почему условная? Потому что не был выполнен целый ряд очень важных условий для того, чтобы она стала подлинной. Что было выполнено? Первое: налажен личный контакт между президентом Соединенных Штатов и президентом России, что немаловажно. Но подобный личный контакт был в 2001 году налажен и у Владимира Путина с Джорджем Бушем. Однако, как известно, это не помешало деградации отношений между Москвой и Вашингтоном. Второе. Изменился стиль общения, изменилась атмосфера российско-американских отношений. Это можно было почувствовать и во время визита Барака Обамы в Москву в июле 2009 года, и во время общения с американскими дипломатами. Это тоже немаловажно. Но после того, как Владимир Путин позвонил Джорджу Бушу в Вашингтон после 11 сентября 2001 года и предложил ему помощь России, тоже возникла очень оптимистическая обстановка и очень позитивная атмосфера в российско-американских отношениях. Однако через 2–3 года конкретные разногласия «перекрыли» эту позитивную атмосферу, и от нее ничего не осталось. Третье, что достигнуто, — устранены некоторые раздражители в двусторонних отношениях. Например, Барак Обама согласился отказаться от плана по размещению системы противоракетной обороны в Польше и Чехии — того плана, который вынашивала администрация Буша. Это был важный раздражитель в наших отношениях. Россия, со своей стороны, еще до этого, в июле 2009 г., согласилась на то, чтобы дать американцам возможность перебрасывать военные грузы транзитом через российское воздушное пространство в Афганистан. Таким образом, мы стали более активно сотрудничать по Афганистану. Кроме того, российская сторона сдвинулась в сторону Соединенных Штатов по Ирану, допустив возможность новых санкции против Ирана. Достаточно ли это для того, чтобы сказать, что «перезагрузка» состоялась? Или разумнее сказать, что состоялся первый шаг к «перезагрузке »? Для того, чтобы отношения между Россией и США претерпели качественные изменения, необходимо снять с негативной повестки дня самые крупные вопросы, вызывающие разногласия между двумя странами. Первое — Соединенные Штаты должны отказаться от создания такой системы ПРО в Европе, которая может рассматриваться Россией как угрожающая ее безопасности. Второе: Соединенные Штаты должны не просто перенести на будущее вопрос о принятии Украины в НАТО, но и вообще пересмотреть свой подход к возможному членству Украины в НАТО. Третье: Соединенные Штаты должны пересмотреть свое военное сотрудничество с Грузией. Грузия отошла на третий план, но остается серьезной проблемой российской внешней политики. Если Америка будет вооружать и всячески усиливать военный потенциал враждебного к России государства (а Грузия останется нашим врагом, пока у власти находится Саакашвили), то это не будет способствовать «перезагрузке». Почему же тогда Барак Обама сказал, что «перезагрузка» уже состоялась? Обаме был нужен внешнеполитический успех . Внутри Соединенных Штатов его внешняя политика не воспринималась как успешная. Отсюда — немалое раздражение, которое вызвала в США — особенно среди республиканцев — Нобелевская премия мира для Обамы: ведь нигде принципиальных успехов не было видно — ни на Ближнем Востоке, ни в Афганистане, ни в Ираке. И «перезагрузка» с Россией — то направление, где Обама мог безболезненно утверждать: США успешно налаживают отношения с русскими. И хотя сотрудничество только началось, администрация Обамы, стремясь усилить свои позиции внутри страны, начала говорить о том, что уже одержала политический триумф на важном для Соединенных Штатов российском направлении. ВИЗИТ АМЕРИКАНСКОЙ ДАМЫ: О ЧЕМ УМОЛЧАЛА ХИЛЛАРИ КЛИНТОН Не успел Барак Обама в сентябре 2009 года известить Польшу и Чехию, что отказывается от плана Буша по размещению элементов ПРО на их территории, как его же администрация стала усиленно давать задний ход. Мол, система будет, но не такая, а другая — даже еще лучше, еще мощнее, еще эффективнее! В октябре — ноябре 2009 года создалось ощущение, что после заявления Обамы все ресурсы его администрации были брошены на то, чтобы чуть ли не опровергнуть его решение. «Гражданские и военные представители администрации Обамы наводнили регион, чтобы объяснить детали нового плана ПРО и успокоить возникшие здесь страхи», — писала в те дни газета «Интернэшнл геральд трибюн». Главной из «наводнивших» восточно-европейских регион фигур был вице-президент Джозеф Байден, который в октябре 2009 года побывал в Польше, Румынии и Чехии. Как писала американская пресса, Байден отправился туда, чтобы «успокоить» эти страны, которые были разочарованы решением Обамы и расценили его как уступку России. Впрочем, чехов, например, успокаивать было не надо. Ведь почти 70 процентов населения страны были решительно настроены против размещения американского супер-радара под Прагой. Абсолютное большинство чехов вздохнуло спокойно, когда Обама решил отказаться от радара. Байден отправился в Прагу успокаивать проамериканскую элиту и небольшую часть общества, стоящую на таких же позициях. В Польше за американское военное присутствие в виде противоракет и военных баз США выступало больше людей, чем в Чехии, но тоже меньше половины населения страны. Польские политологи отмечали: большинство поляков к этой теме вообще равнодушны, их волнуют другие вопросы. Словом, когда западная печать писала о встревоженной Польше и расстроенной Чехии, она искажала суть дела. Никакого общенационального движения в этих странах за американские базы не было. Эти страны и так уже входят в НАТО, которая гарантирует их безопасность. Военное присутствие США может иметь здесь лишь одну цель: быть направленным против России. И когда Байден клялся полякам в решимости Америки «защитить Польшу», которой никто не угрожает и которая имеет гарантии безопасности как член НАТО, он на самом деле давал гарантии антироссийским кругам, что США продолжают видеть в лице России потенциального, а то и реального противника. Байден последователен: в июле того же года он вызвал скандал, когда в «Уолл-стрит джорнал» вышло его интервью под заголовком: «Байден заявляет, что ослабленная Россия подчинится Соединенным Штатам». И хотя из Белого дома сразу же последовали невнятные опровержения, стало ясно, через какие очки смотрят на нас и сам Байден, и многие другие — если не все — члены администрации Обамы. Это те же самые очки, которые американская элита носила в годы «холодной войны» и которые она никак не хочет снимать. Бросилась в глаза и преемственность с политикой Буша. В Бухаресте Байден заявил, обращаясь к восточноевропейским союзникам США: «Вы способны помочь направить Молдавию, Грузию и Украину по пути прочной стабильности. Пришло время вам взять на себя роль лидера ». Разве это не призыв к наращиванию усилий по отрыву Украины и Молдавии от России, усилий, за которые так ратовала Кондолиза Райс, да и вся администрация Буша? Всю вторую половину 2009 года с американской стороны поступали сигналы насчет того, что отказ от ранее планировавшейся системы ПРО не является отказом вообще от создания системы американской ПРО в Европе. Звучали даже заявления, что, возможно, радары появятся на территории Украины. Об этом говорил помощник министра обороны США Александр Вершбоу, хотя позже в Вашингтоне заявили, что его «неправильно поняли». В любом случае, администрация не раз давала понять, что вместо той системы ПРО, которую планировал Джордж Буш, будет создана гораздо более эффективная и насыщенная система ПРО (включая системы, размещенные на морских платформах, причем с участием восточноевропейских государств). Визит Хиллари Клинтон в Москву в декабре 2009 г. должен был прояснить, в чем именно будет состоять «перезагрузка» отношений между Россией и Соединенными Штатами, и что последует за отказом Барака Обамы разместить системы американской ПРО в Польше и Чехии. Однако большей ясности не возникло. Во время визита госсекретаря США в Москву глава МИД РФ Сергей Лавров говорил о том, что те планы, которые сейчас обсуждаются в Соединенных Штатах о новой системе ПРО, никак не обсуждаются с Россией. Это — новые планы, по поводу которых Москва хотела бы знать больше. Единственное, что ясно сказала Хиллари Клинтон, — это то, что система ПРО не будет размещена в Грузии . Это — правильное решение администрации США. Если бы она приняла решение разместить элементы системы ПРО в стране, которая еще год назад находилась с Россией в состоянии войны и руководство которой отдавало приказы об убийстве российских граждан, то это было бы расценено как откровенно враждебный шаг российским обществом и российским руководством. И тогда о «перезагрузке» можно было бы забыть. Поэтому отказ (по крайней мере, на обозримую перспективу) включать Грузию в возможную систему противоракетной обороны был разумным шагом администрации Обамы. Но никаких других разъяснений мы не получили. Будут ли США сотрудничать с нами в области европейской ПРО а если будут, то в какой степени, насколько будут учитываться интересы нашей безопасности, — все это осталось неясным. Вместе с тем в Соединенных Штатах раздаются такие заявления: «Раз мы отказались от прежней системы ПРО, то мы должны создать еще что-то более серьезное, даже если новая система и не будет устраивать Россию». Настораживает и то, что Збигнев Бжезинский, всегда выступавший за гегемонию США и снижение влияния России, поддержал решение Обамы. На первый взгляд, это странно, потому что Бжезинский всегда поддерживал антироссийские решения. Но это только на первый взгляд. На самом деле Бжезинский и политики его типа рассчитывали, что Польша и восточно-европейские страны получат стратегическую компенсацию. И не только в виде зенитных комплексов «Пэтриот». Они надеются на то, что на территории Польши будут созданы американские военные базы, появятся американские военнослужащие, и что будут разработаны т. н. «планы возможной реакции на российское вторжение» в Восточную Европу. Логика здесь такова: вместо неработающей системы ПРО, которую предполагалось развернуть лишь в 2013–2015 годах, США уже в ближайшее время, в порядке компенсации, обеспечат свое военное присутствие в Польше, а то и в Болгарии и Румынии. Визит Хиллари Клинтон сохраняющихся вопросов не прояснил. Вместе с тем госсекретарь подтвердила, что Соединенные Штаты не будут читать нам лекции по поводу внутренней политики, не будут вмешиваться в наши внутренние дела и не будут размещать ПРО на территории Грузии. Таким образом, администрация Обамы сняла с повестки дня те моменты, которые в наибольшей степени отравляли отношения между Москвой и Вашингтоном, и особенно раздражали российское руководство. За счет этого администрация сохранила позитивную динамику отношений, но не дала ответ на те серьезные вопросы, от которых зависит будущее российско-американских отношений. ПОДДЕРЖИТ ЛИ МОСКВА ВОЕННЫЙ УДАР ПО ИРАНУ? Интервью с Сергеем Лавровым 27 марта 2010 года А.К Пушков: В мае 2002 года в Москве Путин и Буш подписали Московский договоре о сокращении наступательных потенциалов. Договор, по общему мнению, был в основном символический: никаких реальных сокращений он не предусматривал. Зато он создавал иллюзию прогресса в отношениях между Россией и США. Как вы прокомментируете с этой точки зрения и как оцениваете с точки зрения безопасности России Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений? С.В. Лавров: Договор, как Вы знаете, был впервые упомянут задолго до прихода в Белый дом администрации Обамы. Мы заранее неоднократно ставили перед администрацией Дж. Буша вопрос о необходимости начать работу над новым договором на замену Договора о СНВ, срок действия которого истек в декабре 2009 года. Администрация Дж. Буша на это реагировала, я сказал бы, достаточно легкомысленно. Поэтому тот энтузиазм, с которым администрация Обамы обратилась к проблематике стратегической стабильности и сокращению стратегических наступательных вооружений, мы активно приветствовали. Сейчас, по прошествии полугода, Договор готов, соответствующий Протокол также готов. Считаю это великим делом, потому что в рекордные сроки была завершена колоссальная работа. Что касается существа Договора, то он опирается на принцип полной паритетности сторон, не содержит каких-либо односторонних преимуществ для Соединенных Штатов или для Российской Федерации и впервые устанавливает беспрецедентно низкие уровни стратегических наступательных вооружений. Также впервые этот Договор устанавливает «потолки» не только для стратегических ядерных носителей, но и для тех носителей стратегического характера, которые будут оснащаться неядерными боеголовками, а такая работа в Соединенных Штатах ведется. Поэтому было крайне важно зафиксировать ограничители и на эти виды вооружений. Они включены в общие цифровые параметры. Еще одна важнейшая составная часть этого Договора — это признание взаимосвязи между стратегическими наступательными и стратегическими оборонительными вооружениями. Поскольку нынешний Договор в отличие от своего предшественника разрабатывался в условиях, когда Соединенные Штаты уже вышли из Договора об ограничении систем противоракетной обороны, это было принципиально важно сделать. Такая взаимосвязь в юридической форме в Договоре и в Протоколе к нему отражена. Отвечая на Ваш вопрос о том, задумывался ли этот Договор только для того, чтобы придать какой-то смысл «перезагрузке», — мой ответ — нет. Он, прежде всего, необходим для того, чтобы повысить степень стратегической стабильности в мире и приблизиться к тому моменту, когда и другие ядерные державы должны будут подключиться к процессу ограничения стратегических наступательных вооружений. А.К. Пушков: Приведет ли нынешний Договор к согласию США ограничить себе свободу рук в области создания системы противоракетной обороны? С.В. Лавров: Думаю, что нет. Мы не можем запретить Соединенным Штатам заниматься разработками в области противоракетной обороны, но взаимосвязь этих разработок с количеством и качеством стратегических наступательных вооружений в этом Договоре будет четко зафиксирована. Договор и все обязательства, которые в этом Договоре содержатся, имеют силу лишь в контексте тех уровней, которые сейчас присутствуют в сфере стратегических оборонительных систем. Это касается и Соединенных Штатов, и Российской Федерации. Нарушение этих уровней, естественно, позволит той стороне, которая эти нарушения зафиксировала, принять собственное решение о том, как дальше быть со стратегическими наступательными системами. Ничто в этом Договоре не содержит положений, которые облегчали бы Соединенным Штатам разработку такой противоракетной обороны, которая создавала бы риски для Российской Федерации. А.К. Пушков: Не станет ли принятие санкций по Ирану повторением иракского сценария, когда дело закончилось войной? С.В. Лавров: Ситуации все-таки отличаются, причем существенно. Прежде всего, с точки зрения позиций, которые занимало в свое время прежнее иракское руководство и которые занимает сейчас руководство Ирана. Дело в том, что Ирак сотрудничал с международными инспекциями, проводившимися по решению Совета Безопасности ООН экспертами МАГАТЭ и специальной комиссией ООН по разоружению Ирака. Ирак допускал эти инспекции к себе и ответил на все их вопросы. Страны, которые, как выясняется сейчас, еще задолго до начала военных действий против Ирака договорились о том, что нанесут удары по режиму Ирака, просто эту информацию международных инспекторов игнорировали, хотя она докладывалась в Совет Безопасности ООН, непредвзято настроенным членам которого было очевидно, что никакого оружия массового поражения в Ираке не существует. Когда США и Великобритания попытались, несмотря на эти четко изложенные выводы, уговорить Совет Безопасности принять резолюцию, разрешающую бомбить Ирак, они такой поддержки не получили и поэтому начали одностороннюю акцию. Ее итоги нам всем хорошо известны. Мы их сейчас «расхлебываем» сообща, потому что волны нестабильности пошли по всему Ближнему Востоку. Что касается Ирана, то, в том-то и проблема сейчас, почему нельзя исключать, что придется вновь рассматривать эту ситуацию в Совете Безопасности, что Иран не до конца сотрудничает с MAГАТЭ. В этом отличие. А.К. Пушков: То есть ситуация с Ираном еще хуже. В этом случае это пессимистический ответ. С.В. Лавров: В том, что касается сотрудничества с международными экспертами МАГАТЭ, да. Мы хотим от Ирана большего. А у профессионалов МАГАТЭ остаются серьезные вопросы, которые и нас тоже волнуют. Ответы на них мы хотим получить для того, чтобы быть уверенными в исключительно мирном характере иранской ядерной программы. А.К. Пушков: В случае, если ситуация будет развиваться негативным образом, можно ли допустить сценарий, по которому Россия поддержит военный удар по Ирану? С.В. Лавров: Исключено. Более того, когда сейчас наши западные партнеры говорят, что пора приступать к обсуждению санкций, мы, как Вы знаете, говорим, что не исключаем, что такой момент настанет, хотя пока усилия по возвращению ситуации в переговорное русло все-таки еще продолжаются, и шансы на то, что они принесут результат, сохраняются. Когда и если придется вновь заниматься этим вопросом в Совете Безопасности, мы будем готовы обсуждать только «умные» санкции, как выразился наш президент. Под «умными» санкциями мы подразумеваем такие, которые будут направлены исключительно на побуждение к сотрудничеству тех структур в Иране, которые отвечают за его ядерную программу и не наносят ущерб населению страны. Пока то, что мы слышим, совсем не выглядит как «умные» санкции. В отношении возможности сценария с применением силы, мы занимаем очень четкую позицию. Мы говорим, что любые дискуссии в СБ ООН, если и когда они начнутся, должны будут идти исключительно в русле воздействия путем разработки «умных» санкций. При этом любые решения в Совете Безопасности должны будут четко говорить о том, что они не могут быть использованы как основание для применения силы. А.К. Пушков: Как у Вас складываются отношения с Хиллари Клинтон? С.В. Лавров: Неплохо. Если говорить о личных отношениях, то, конечно, мы видим личные отношения двух президентов — они доверяют друг другу, ведут разговор предельно открыто, честно, не скрывая озабоченностей, но всегда выражая готовность эти озабоченности рассматривать и пытаться найти общие подходы. Кстати, то, о чем президенты договариваются, всегда выполняется. Что касается моих отношений с X. Клинтон, то с первого же нашего контакта, когда она привезла знаменитую «кнопку перезагрузки», это была встреча, которая не стала простой формальностью. Так произошло во многом потому, что X. Клинтон решила сделать жест, подчеркивающий стремление установить нормальные личные отношения. Нам это удалось. У нас есть хорошее взаимопонимание. У нас с Хиллари Клинтон есть «химия», как принято говорить. А.К. Пушков: Эта кнопка у вас в кабинете? С.В. Лавров: Она находится в музее МИД России. А.К. Пушков: В свое время была такая комиссия «Черномырдин — Гор», в рамках которой Председатель Правительства России взаимодействовал с Вице-президентом США. С тех пор эта комиссия прекратила свое существование. Вице-президент Джозеф Байден ездит по всему миру, говорит вещи, которые периодически совершенно противоположны тому, что говорит Барак Обама, в частности, по России. Почему у нас нет такой комиссии с Байденом? С.В. Лавров: Мы в рамках отношений с зарубежными партнерами осуществляем контакты с руководителями, которые определяют внешнеполитический курс того или иного государства. В отношениях с Соединенными Штатами это, конечно, Президент Барак Обама и Госсекретарь Хиллари Клинтон, как исполнитель, главный исполнитель главного внешнеполитического курса, определяемого Президентом. ДОГОВОР СНВ-3: ПЛЮСЫ И МИНУСЫ Договор СНВ-3, который подписали 8 апреля 2010 года в Праге Дмитрий Медведев и Барак Обама, был расценен и в Москве, и в Вашингтоне как сбалансированный документ, в котором были соблюдены интересы обеих сторон. При этом в Москве был на определенном этапе соблазн пойти навстречу пожеланиям США ради успеха политики «перезагрузки». Под давлением американских дипломатов, получивших задание побудить Москву к подписанию договора до конца 2009 года, был выработан первый вариант договора, который вызвал значительную критику со стороны ряда видных российских военных специалистов. В итоге было принято решение продолжить переговоры до того момента, когда будет достигнут компромисс, устраивающий Россию. Заключенное соглашение было признано отвечающим нашим интересам авторитетными специалистами, включая тех, кто резко критиковал первый вариант договора, как генерал Леонид Ивашов. Для России этот договор важен по двум причинам. Во-первых, по договору США впервые должны реально сокращать число своих ракетоносителей. Этого не было предусмотрено в московском договоре от 2002 года, который носил чисто декларативный характер. В Праге американцы взяли на себя обязательства в течение 7 лет после ратификации соглашения довести число стратегических средств доставки до 800 единиц. А число развернутых ядерных боеголовок стороны договорились довести до 1550 единиц. Правда, за кадром остались неразвернутые боеголовки, остающиеся в резерве. И, тем не менее, прогресс по сравнению с Московским договором налицо. Второй важный для нас момент состоит в том, что значительная часть нашего ядерного потенциала к 2015 году устареет и в любом случае будет списана. При этом Россия сейчас не имеет такой программы ядерного перевооружения, которая бы смогла полностью компенсировать то, что будет снято с вооружения. Вместо этого Россия переходит на принцип оборонной достаточности , а не пытается сохранить полный паритет с США в этой сфере, как делали в годы «холодной войны». Нам в любом случае пришлось бы избавиться от устаревшего оружия. А сейчас оно попадает под сокращение, в то время как американцы будут сокращать свои боеспособные системы, которые они еще в течение 10 лет будут держать у себя на вооружении (поскольку они не требуют особой модернизации). Кстати, республиканская оппозиция в США развернула критику СНВ-3 именно с этой позиции. США будут сокращать боеспособные системы, говорили они, в обмен на «старую рухлядь, которую русские все равно будут вынуждены снять с вооружения». В договоре также содержится запрет на переоборудование противоракетных систем в наступательные вооружения. То есть на носителях, которые предназначены для выполнения оборонительных противоракетных функций, нельзя будет установить стратегические наступательные вооружения. Это важно, потому что США, как мы знаем, намерены создавать стратегическую систему ПРО. И если бы не было этого положения, они могли бы те же самые носители использовать в наступательных целях. Договором это запрещено. Кроме того, американские наблюдатели (и это большое достижение наших переговорщиков) более не будут иметь свободный доступ на завод в Воткинске, где производятся наши баллистические ракеты, хотя делегация США настаивала на постоянном доступе и билась за него долго и упорно. Но нам удалось отстоять эту позицию. Так что постоянного пребывания американских наблюдателей в Воткинске не будет. И последний важный момент. Телеметрические данные относительно характеристик наших и американских вооружений будут передаваться по желанию сторон. США уже давно пытались поставить сначала советский, а затем и российский ядерный потенциал под свой технический контроль. Но нам удалось отстоять свою позицию о том, что обмен телеметрическими данными будет носить выборочный характер. При этом у нового договора есть и свои минусы. Во-первых, он не затрагивает т. н. неразвернутые боеголовки, по которым у США есть преимущество перед Россией. В нем нет также положения, которое ограничивало бы свободу рук США в деле создания системы ПРО. В преамбуле договора содержится формулировка: стратегические вооружения должны рассматриваться в связке с оборонительными системами. Таким образом, между этими видами вооружений устанавливается взаимосвязь, но эта взаимосвязь носит декларативный характер . Договор не предусматривает жесткого обязательства со стороны США ввести ограничения на свою систему ПРО в будущем. Не случайно сразу после подписания СНВ-3 Сергей Лавров заявил: если Россия увидит, что американская ПРО начинает угрожать нашим стратегическим вооружениям, то она может выйти из этого договора. Это показывает, что под договор была заложена мина замедленного действия. Зачем иначе нашему министру иностранных дел сразу после подписания этого документа было говорить о ситуации, при которой мы можем выйти из договора? Показательно, что если в Москве договор был встречен с большим энтузиазмом, а российские парламентарии стали готовиться срочно его ратифицировать его, в Вашингтоне реакция была достаточно сдержанной. Хотя у демократов на лето 2010 года было большинство в двух палатах конгресса, для ратификации договора в сенате администрации Обамы на конец июля не хватало 8 голосов сенаторов-республиканцев (утверждение договоров требует двух третей голосов сенаторов). Однако к августу администрации не удалось сформировать двухпартийную коалицию, которая поддержала бы договор. В результате 2 августа было принято решение о переносе рассмотрения договора на осень. «Предполагалось, что договор, который назвали «Новый СТАРТ», станет относительно быстрым и легким шагом, за которым последуют гораздо более сложные и крупные шаги с целью остановить распространение ядерного оружия, — написала в связи с этим газета «Нью-Йорк таймс». — Но вместо того, чтобы утвердить договор, сенатский комитет положил его на полку до осени, когда его ожидает неясное будущее накануне грядущих выборов в конгресс, на которых развернется нешуточная борьба». Администрация Обамы с уверенностью заявила, что договор, несмотря на эту задержку, будет ратифицирован. Тем не менее, возникшие сложности (в сенате состоялось уже 12 слушаний по СНВ-3, причем республиканцы сочли, что и этого недостаточно) показали Москве, что в правящих кругах США достаточно осторожно отнеслись к этому договору. Дело здесь не столько во враждебности к России и договоренностям с российским руководством, хотя такая враждебность сохраняется в части американской политической элиты. Затягивание с ратификацией и критика СНВ-3 рассматривалось правоконсервативными кругами США, прежде всего, как способ осложнить положение Обамы накануне ноябрьских выборов в конгресс. На этих выборах республиканцы были намерены дать первый и решительный бой демократам после сокрушительного поражения 2008 года, открывшего Обаме дорогу в Белый дом, а демократической партии — контроль над обеими палатами конгресса. Сыграл свою роль и общий скептицизм части американской элиты в отношении перспектив ядерного разоружения. Однако для России вывод очевиден: в то время, как Госдума в Москве готовилась срочно — и с энтузиазмом — ратифицировать договор, в США с этим решили не спешить. Это показало, что в правящих кругах США, включая и часть администрации, гораздо прохладнее относятся к «перезагрузке» и сближению с Москвой, чем в российском руководстве — к сближению с США. ГРОМКИЙ СКАНДАЛ ПОСЛЕ ДРУЖЕСКОГО ВИЗИТА Шпионский скандал, который разгорелся в США в конце июня — июле 2010 г. — сразу после визита в Америку президента Медведева, стал поводом для серьезных размышлений о будущем «перезагрузки». Совершенно очевидно, что американские власти ждали завершения визита для того, чтобы сделать информацию о российской «шпионской сети» публичной. Если верить американской прессе, то т. н. «российские агенты» были арестованы 28 июня, хотя, учитывая, что спецслужбы США следили за ними долгие годы, то могли это сделать и в другое время, например, через полтора-два месяца после визита Медведева. Но в Вашингтоне решили поступить иначе. То есть время для ареста было выбрано намеренно. Характер той деятельности, в которой обвинили «российских агентов», был не таков, чтобы он требовал срочного вмешательства. По утверждению американской стороны, эти люди пытались собирать политическую, невоенную информацию — сведения об американской позиции по СНВ-3, Ирану и другим вопросам мировой политики. Это не была сеть, которая занималась особо чувствительным военным или даже технологическим шпионажем. Более того: потратив 10 (!) лет на «внедрение в американское общество», эти «агенты» так и не перешли к сбору даже политически значимой информации. Наконец, учитывая характер этой деятельности (а точнее — ее отсутствие), вызывает удивление тот демонстративный шум, который был поднят вокруг всей этой истории. Если одно государство ценит отношения с другим государством и обнаруживает, что на его территории действуют его агенты, то есть два пути. Первый состоит в том, что глава одного государства снимает телефонную трубку, звонит своему коллеге и говорит примерно следующее: «У нас неприятность — мы обнаружили вашу агентуру. Однако, поскольку нам не хотелось бы наносить ущерб двусторонним отношениям, мы предлагаем разрешить эту ситуацию тихо, не предавая ее публичной огласке. Ваши люди будут арестованы, но никаких публичных заявлений на этот счет не будет. Пусть это останется между нами». Однако администрация Обамы пошла по другому пути. Она демонстративно предала огласке это дело. Причем сделала это сразу после отбытия из США президента Медведева. Тем самым нам дали понять, что не настолько ценят российско-американские отношения, чтобы избежать скандала и не превратить это в факт публичной жизни. «Тот путь, который выбрало американское руководство, — сказал в связи с этим президент Центра Национальных интересов в Вашингтоне Дмитрий Сайме, — показал, что США не готовы платить особую цену за особые отношения с Россией». Особая цена должна была состоять в готовности избегать конфликтов с Москвой в обмен на ее поддержку по ряду крупных внешнеполитических вопросов, которые очень важны для Америки. Вместо этого администрация Обамы, как и администрация Буша в 2001–2004 гг., идет по пути риторического сближения и внешнего «пиара». По сути же нам фактически показали: «Знайте свое место. Мы не побоимся арестовать ваших агентов уже на следующий день после того, как ваш президент уехал из нашей страны. Более того, мы не побоимся превратить это в шумное дело и нанести ущерб авторитету России». Как известно, Барак Обама неоднократно заявлял, что выстраивание новых отношений с Россией является для него приоритетом. Но, судя по шпионскому скандалу и тому, как он был разыгран, в руководящих кругах США мало чем готовы пожертвовать ради этой цели. Возможно, сам Барак Обама и не хотел делать из всей этой истории большой скандал. Однако, судя по всему, и в его окружении, и в американском государственном аппарате есть очень влиятельные люди, которые настояли на том, чтобы это дело получило публичную огласку. Тот факт, что т. н. «агенты» не занимались воровством новейших технологий или военных секретов, признает и американская сторона. Как утверждают власти США, задержанные брали американские фамилии, вступали в фиктивные браки, чтобы не вызывать подозрений, и осуществили целый ряд сомнительных или противоправных действий — таких, как оформление поддельных удостоверений личности. Все это наказуемо по американскому законодательству. Но даже если собрать все обвинения в их адрес, им грозило максимум пять лет заключения. Затем им еще приписали «отмывание денег» — за это в США могут посадить на 20 лет, но эта статья обвинения была быстро забыта. И самое поразительное: после публичного и очень шумного разоблачения «агентов» вдруг отпускают, даже толком не допросив и мало что выяснив. Тем самым американская сторона признала, что речь не шла о серьезной шпионской сети, а вся операция с разоблачением была, в основном, политической акцией. А нам из нее следовало бы сделать необходимые выводы. ХИЛЛАРИ КЛИНТОН «ПЕРЕЗАГРУЗИЛАСЬ» И СТАЛА ПОХОЖЕЙ НА КОНДОЛИЗУ РАЙС Российско-американский шпионский скандал, вспыхнувший, по удивительному стечению обстоятельств, сразу после переговоров Медведева с Обамой в Вашингтоне в июне 2010 года, завершился обменом наших разведчиков, которым в США даже не могли предъявить обвинения в шпионаже, на вполне реальных агентов, которые были осуждены в России за работу на американские и британские спецслужбы. Этот обмен стали изображать как еще один пример «удивительного взаимопонимания» между США и Россией. «Тем самым была подведена черта под историей, которая рисковала испортить отношения с Россией», — написала по этому поводу New York Times. То есть, даже в разведывательной сфере — тонкой и деликатной, чреватой всякими неприятностями и взаимными обидами, вроде бы воцарилась «перезагрузка». На самом же деле после визита Медведева кнопка «перезагрузки» стала залипать. В начале июля госсекретарь США Хиллари Клинтон, совершавшая турне по Северному Кавказу, сделала ряд заявлений, напомнивших о временах администрации Буша. И невольно дала понять, что чрезмерный оптимизм в отношении нынешней администрации США вряд ли уместен. Изменение риторики — явление отрадное, но насколько оно означает изменение политики? Между тем, именно в этом состоит главный вопрос. Похоже, администрация Обамы все хорошие слова, на которые была способна, уже сказала во время визита Медведева, и решила компенсировать их перед ноябрьскими выборами в Конгресс совсем другими словами и действиями. Хиллари Клинтон резко «перезагрузилась» в обратную сторону — и стала почти неотличимой от Кондолизы Райс. Во всяком случае, то, что мы услышали в ходе этого турне от Клинтон в разгар предполагаемой «перезагрузки», мало чем отличалось от заявлений Кондолизы Райс в разгар «новой «холодной войны»», как назвала пресса состояние отношений между Москвой и Вашингтоном ближе к концу второго срока администрации Буша. Отвечая на упреки со стороны правоконсервативных критиков Обамы, что ради «перезагрузки» его администрация жертвует интересами соседних с Россией стран, Клинтон заявила: власти США будут всячески добиваться вывода российских войск из Абхазии и Южной Осетии. «Мы продолжаем возражать против действий России, которые считаем неверными, и критиковать их. Список венчают вторжение в Грузию и оккупация Грузии», — сказала Клинтон, находясь в Тбилиси. «Клинтон поддержала Грузию в вопросе о российской «оккупации», — с восторгом писали грузинские газеты. Тот факт, что Клинтон употребила именно слово «оккупация», воспринят в Тбилиси как крупная победа», — подчеркнула британская газета «Индепендент». Как писала американская «Нью-Йорк таймс», в течение пятидневного турне по Украине, Польше, Азербайджану, Армении и Грузии г-жа Клинтон твердила, что «перезагрузка» не заставит США поступиться их влиянием и политикой на постсоветском пространстве. «Г-жа Клинтон всеми силами дала понять, что Вашингтон будет по-прежнему утверждать свое влияние в регионе», — отметила газета. Один из главных аргументов в пользу «перезагрузки» состоял в том, что администрация Обамы, в отличие от администрации Буша, была якобы готова отказаться от политического противостояния с Москвой на постсоветском пространстве — в обмен на поддержку со стороны России по ключевым для США вопросам, таким, как Иран и Афганистан. После заявлений Клинтон стало ясно: этот аргумент, как говорили в прошлом веке, не стоит даже той бумаги, на которой он был написан. Никакого размена с нами США не произвели, и производить не собирались. При этом в администрации Обамы убеждены: именно так и следует вести себя с Россией. «Я считаю, что Соединенные Штаты могут одновременно и ходить, и жевать резинку», — пояснила свой подход Хиллари Клинтон. При этом администрация Обамы, бодро шагающая по соседним с нами республикам с жевательной резинкой в зубах, попрежнему ждет от Москвы шагов навстречу Америке. «Совпадение по времени визита Медведева, арестов «шпионской сети» и турне Клинтон красноречиво говорит об «искренности» в американо-российских отношениях», — писала тогда британская газета «Гардиан», причем слово «искренность» газета поставила в кавычки. Как же быть с «перезагрузкой»? «Сотрудничество в сфере инноваций, — говорил 12 июля 2011 г. в своем выступлении в МИД России Дмитрий Медведев, — может создавать вполне позитивную повестку дня в отношении с США». Но верно и то, что негативная повестка дня в наших отношениях тоже сохраняется. И о ней Хиллари Клинтон напомнила в Киеве, где сказала Януковичу, что США будут способствовать приему Украины в НАТО. И это тоже нельзя не учитывать, выстраивая наши отношения с Америкой. ЧТО ПОКАЗАЛА РАТИФИКАЦИЯ СНВ-3? Ратификация договора СНВ-3 американским сенатом стала значительным событием, которое показало, что администрация США намерена сохранить курс на перестройку отношений с Россией. Если бы договор СНВ-3 не был ратифицирован, такое решение можно было считать крышкой для того «гроба», в котором можно было бы похоронить «перезагрузку». Без ратификации договора СНВ-3 ни о каком дальнейшем серьезном сотрудничестве между Россией и США говорить бы не приходилось. Иными словами, ратификация договора СНВ-3 была необходимым условием продолжения политики «перезагрузки». Однако тот пафос, с которым российские СМИ встретили ратификацию договора, вряд ли являлся уместным. Во-первых, договор в США был ратифицирован с большим трудом. Хотя ожидалось, что это произойдет еще летом, так как СНВ-3, безусловно, выгоден самой Америке, его ратификация затянулась почти на семь месяцев. При этом республиканцы показали, что не намерены легко уступать демократической администрации. Для того, чтобы этот договор был ратифицирован до конца 2010 года, Обаме пришлось бросить на чашу весов весь свой авторитет. В противном случае он вступил бы в новый год как президент, неспособный обеспечить поддержку сенатом единственного договора, заключенного им в области ядерного разоружения. Удар был бы нанесен и по главной политической идее Обамы — безъядерному миру. О каком безъядерном мире можно говорить, если сенат отказывается ратифицировать договор, в котором предусматривается достаточно скромное сокращение ядерных вооружений России и США? Ратификация СНВ-3 показала, что в США очень значительны те силы, которые с большим подозрением относятся к России. Договор стал личной заслугой Обамы, но не американского политического класса в целом. В психологии этого класса по-прежнему преобладает сдержанное, если не сказать враждебное, отношение к России. Кроме того, ратификация договора не сняла тех противоречий, которые у нас сохраняются по другим вопросам, например, по принципам системы противоракетной обороны, которую США планируют разместить в Европе. Не случайно Владимир Путин под занавес 2010 года выступил с жесткими заявлениями по этому поводу, сказав, что если около наших границ будут появляться новые виды вооружений США и НАТО, и если мы не создадим совместную ПРО, то Россию и Запад ждет новое противостояние. Не случайно и то, что после подписания договора СНВ-3 в апреле 2010 года наступила большая пауза в российско-американских отношениях. Причем в этой паузе преобладали не столько позитивные, сколько негативные элементы. Это и шпионский скандал, который был развернут в Америке в июле 2010 г. спустя три дня после отъезда Дмитрия Медведева, и неспособность — или нежелание — администрации Обамы обеспечить отмену печально знаменитой поправки Джексона-Вэника, и намерение США разместить в Польше и Румынии противоракеты среднего и малого радиуса действия без согласования с Россией. Наконец, американская администрация не отказалась и от идеи включить в НАТО Украину и Грузию. Реализация этих планов была перенесена на более дальние сроки, но она остается официальной целью внешней политики США. Во второй половине 2010 г. Хиллари Клинтон говорила об этом и Виктору Януковичу в Киеве, и Михаилу Саакашвили в Тбилиси. Сам по себе договор СНВ-3 не дает оснований для слишком оптимистических оценок будущего развития российско-американских отношений. Договор, при всех его достоинствах и отличительных чертах, не мог обеспечить качественный прорыв в отношениях. Политическое значение СНВ-3 ограничено тем, что договоры такого рода у нас были и раньше. Первые из них — ОСВ-1 и ОСВ-2 были подписаны между СССР и США еще в годы «холодной войны». В мае 2002 г. Путин и Буш также подписали в Москве договор об ограничении стратегических потенциалов, но за этим последовала резкая деградация российско-американских отношений. Таким образом, ратификация СНВ-3 была необходимым, но далеко не достаточным условием для успеха «перезагрузки». ГОТОВЫ ЛИ США К ВЗАИМНОЙ СДЕРЖАННОСТИ? Заявление официального представителя Государственного департамента США (февраль 2011 г.) о том, что Вашингтон поддерживает Японию в вопросе о судьбе четырех островов Курильской гряды, было расценено многими российскими СМИ как микросенсация. Они поспешили обвинить американские власти в том, что в условиях «перезагрузки» и предполагаемого сближения между Россией и США Вашингтон занял сторону Японии. Однако ничего неожиданного здесь не было. США еще в 1952 году на уровне конгресса приняли резолюцию о том, что Южно-Курильские острова должны быть переданы Японии. Это была не юридическая, а политическая позиция, вызванная «холодной войной». До 1945 года США обещали Сталину, что они поддержат Россию в вопросе о Курилах, и придерживались этой позиции до 1951 года. Даже в тексте Сан-Францисского договора, который был эквивалентом Потсдамского для Дальнего Востока и Тихого океана, было указано, что эти острова передаются России. Однако Москва в силу целого ряда причин не подписала Сан-Францисский договор — и сделала крупную ошибку. В атмосфере разогревшейся «холодной войны» американцы, видимо, решили, что раз уж их отношения с Москвой испорчены (а в то время шла кровопролитная война на Корейском полуострове, в которой СССР поддерживал Северную Корею, в то время как США выступали на стороне Южной Кореи), то лучше поддержать ту страну, которая уже стала их главным военным оплотом на Дальнем Востоке, то есть Японию. И от этой линии США не отказывались на протяжении последних 60 лет. Таким образом, США лишь подтвердили ту позицию, которую они занимали на протяжении всей второй половины XX века. Так есть ли повод для озабоченности? Безусловно, есть. Подтверждается ощущение хрупкости «перезагрузки», неустойчивости нового климата в отношениях с США. Американские политики перестали в прояпонском духе комментировать проблему Курил с 2001 года. А именно — когда Владимир Путин решительно поддержал Джорджа Буша в его глобальной «войне с террором». Было понятно: если Россия поддерживает их по таким вопросам, как Афганистан, борьба с «Аль-Каидой», транзит военных грузов, размещение американских военных баз в Средней Азии и обмен важной разведывательной информацией относительно исламских радикальных организаций, то Вашингтон не может в ответ раздражать Москву и говорить о том, что Курилы должны быть переданы Японии. Москва, со своей стороны, могла бы в ответ пересмотреть свои позиции по целому ряду ключевых вопросов. Но вот что удивительно: казалось бы, при Обаме наши отношения стали лучше, а не хуже, чем при Буше. И тем не менее США заняли откровенно прояпонскую позицию, хотя их, обратите внимание, никто за язык не тянул. Представители администрации утверждают, что в их позиции ничего не изменилось. Но одно дело — когда вы молчите, и совсем другое, когда вы открыто заминаете позицию в пользу одной из сторон, в данном случае — японской. Какие из этого можно сделать выводы? Вывод первый: США решили поддержать Японию, поскольку посчитали, что могут себе это позволить, так как Москва не отреагирует на публично озвученную позицию Америки. Это, собственно, и произошло — Москва промолчала. Их расчет оказался верным. Вывод второй: если мы не будем реагировать на такие заявления, то в Японии, США — и не только там — будут исходить из того, что могут ставить под вопрос территориальную целостность и суверенитет России. Наконец, третий вывод: даже во имя «перезагрузки» мы не должны прощать нашим американским «друзьям» такие высказывания. Они должны понимать: есть некоторые нормы. Если вы говорите, что готовы улучшить отношения с Москвой, то заявления, которые ставят под сомнение территориальную целостность РФ, противоречат такой готовности. И, видимо, Москва не должна стесняться говорить это Вашингтону. «Перезагрузка» накладывает определенные обязательства на обе стороны этого процесса, а не только на Россию. Начиная с 2009 г. мы не делали заявлений, которые могли расцениваться как враждебные США. После начала «перезагрузки» Москва начала проявлять сдержанность даже тогда, когда не согласна с американской позицией. К такой же сдержанности следовало бы призвать и американскую сторону. В этой связи вызов в российский МИД американского посла, где от него потребовали разъяснения позиции США, выглядел совершенно оправданной мерой. А учитывая заявления Дмитрия Медведева по вопросу о судьбе Курил и его поездку на эти острова, этот вопрос можно было поднять на уровне президентов России и США. «НЕСОВМЕСТНАЯ» ПРО И ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ПУТИНА Заявления Владимира Путина в интервью телеканалу Си-эн-эн в конце ноября 2010 г. вызвали в политическом мире стран Запада состояние, близкое к шоку. Кто-то даже сравнил их со знаменитой мюнхенской речью Владимира Путина (февраль 2007 года). Смысл высказываний российского премьера сводился к тому, что если Россия, США, а также НАТО не выйдут на договоренности в области строительства совместной системы противоракетной обороны, то нас ожидает новая «гонка вооружений», поскольку в этом случае Россия будет вынуждена усиливать свой ядерный потенциал и размещать новые ударные системы. Давая интервью, Владимир Путин особо подчеркнул, что мы не хотели бы такого развития событий и что это — не наш выбор. Но так может произойти, если не будут достигнуты соответствующие договоренности. «Россия удивила», — написали многие западные СМИ. Много писали и о том, что слова Путина вступили в диссонанс с примирительными заявлениями Дмитрия Медведева. Отношения с Россией в последнее время, мол, «развивались вполне гармонично», недоумевала западная пресса, Медведев даже согласился приехать на саммит НАТО в Лиссабон (ноябрь 2010 г.), и вдруг — такой «холодный душ». Однако причины высказываний российского руководства крылись не в «загадочной русской душе», они лежали на самой поверхности. Дело в том, что наш диалог с США в рамках т. н. «перезагрузки» и наш диалог с НАТО в рамках того же процесса дают слишком мало практических результатов. Все ограничивается лишь приятными разговорами, саммитами, обещаниями и размытыми предложениями. На практике мы видим мало конкретных последствий «перезагрузки». В интервью Ларри Кингу Владимир Путин подчеркнул это обстоятельство. Да, Барак Обама в сентябре 2009 г. отказался от планов администрации Буша по размещению американских элементов противоракетной обороны в Польше и Чехии. Однако чуть позже Россия узнала, что эти элементы планируется разместить в других странах — Болгарии и Румынии, и что американская администрация уже начала переговоры с ним по этому поводу. При этом в области совместной работы над системой ПРО ничего конкретного не происходило. Переговоры Медведева на саммите НАТО в Лиссабоне это подтвердили. Да, перед саммитом НАТО в Лиссабоне генсек альянса Расмуссен и некоторые американские официальные лица, в частности, представитель США в НАТО Иво Даалдер, сделали многообещающие заявления. Но как только речь зашла о конкретных параметрах будущей «совместной» системы ПРО, никакого внятного ответа со стороны руководства НАТО так и не прозвучало. Возникло впечатление, что Расмуссен говорил о необходимости совместной работы над системой ПРО лишь для того, чтобы завлечь Дмитрия Медведева в Лиссабон. Для альянса присутствие президента РФ на саммите было важно потому, что оно придало дополнительную, хотя и неформальную, легитимность новой стратегической доктрине НАТО. Эта доктрина, как известно, провозгласила право НАТО действовать за пределами своей исторической зоны ответственности, причем даже не обязательно по согласованию с ООН. Пункт о том, что НАТО будет действовать за пределами своей зоны ответственности, прописан таким образом, что его можно понять так: альянс будет ориентироваться на поддержку со стороны ООН, но если ее не будет, то с его стороны возможны и односторонние действия. Во время своего пребывания в Лиссабоне на саммите НАТО Медведев сделал конкретное предложение в области формирования европейской системы ПРО. Однако в ответ Расмуссен сообщил, что для НАТО речь не шла о конкретной проработке этого вопроса. По его словам, альянс был готов говорить лишь об «обмене информацией». Согласитесь, когда вам накануне саммита говорили об одном — о совместной работе над единой системой ПРО, а в ходе мероприятия выяснилось, что речь шла о другом — лишь об «обмене информацией», то это означало «холодный душ» скорее для российской дипломатии. Сложилось ощущение, что в НАТО и в США к обещаниям совместной работы над ПРО относятся как к тактическому ходу, который был призван обеспечить поддержку США со стороны России в таких ключевых вопросах, как война в Афганистане и иранская ядерная программа, но не предполагал крупных встречных шагов со стороны США. Можно допустить, что Барак Обама имеет более широкий взгляд на вещи. И что он лично хотел бы видеть в «перезагрузке» инструмент вывода российско-американских отношений на качественно новый уровень. Однако, даже если бы это было так, политический класс США в целом придерживается другого подхода. Для большинства американских политиков «перезагрузка» — это лишь определенный прием, который позволит обеспечить российскую поддержку без особой взаимности со стороны США. Именно поэтому, судя по всему, Владимир Путин выступил со своим предупреждением. Это было послание нашим американским партнерам: если они несерьезно относятся к «перезагрузке» и если с их стороны не последует конкретных подтверждений серьезности их намерений, то и Россия может пересмотреть свои позиции. Тем более, что Москва довольно далеко зашла в поддержке американских инициатив как по Афганистану, так и по Ирану (отказавшись продавать Тегерану комплексы С-300), но ничего конкретного не получила взамен. В заявлениях Путина выразилась закономерная неудовлетворенность России ходом «перезагрузки» и ее результатами. ЕСТЬ ЛИ БУДУЩЕЕ У «ПЕРЕЗАГРУЗКИ»? К началу 2011 г. остро встал вопрос: каково будущее широко разрекламированной «перезагрузки» российско-американских отношений? Политический сезон 2009–2010 гг. завершился не слишком радостно из-за шпионского скандала в Соединенных Штатах, который, будто нарочно, разразился через три дня после отъезда президента Дмитрия Медведева из Вашингтона и вроде бы успешных переговоров с американским президентом Бараком Обамой. Новый сезон начался в сентябре с высказываний Владимира Путина, заявившего, что в ряде сфер он не видит никакой «перезагрузки» между двумя странами. И это были лишь разрозненные признаки того, что атмосфера между Москвой и Вашингтоном далеко не столь безоблачна, как могло показаться. Впечатление еще больше усилилось после жестких заявлений Медведева и Путина в конце ноября — начале декабря 2010 г. о возможности начала новой гонки вооружений в том случае, если не будет ратифицирован договор СНВ-3 и России с НАТО не удастся создать совместную систему ПРО в Европе. Что изменилось? С 2009 г. в отношениях между Россией и США произошли изменения к лучшему. Перемены не ограничились только стилем диалога, особенно по сравнению с администрацией Джорджа Буша. Произошли и некоторые существенные практические сдвиги. Во-первых, к большому разочарованию части американского политического истеблишмента и ряда восточноевропейских столиц, Белый дом решил пересмотреть план предыдущей администрации по развертыванию основных элементов будущей системы противоракетной обороны в Польше и Чешской Республике. Во-вторых, американские планы принятия в НАТО Украины и Грузии, хоть и не были отменены, но все же были отодвинуты на неопределенное будущее. С точки зрения России, это немаловажное изменение. В отличие от 2004 г., Вашингтон предусмотрительно решил держаться подальше от президентских выборов на Украине, состоявшихся в 2009 г., хотя главный кандидат Виктор Янукович явно симпатизировал России. В Москве это восприняли как знак того, что администрация Обамы не станет рисковать новыми отношениями, активно противодействуя интересам России на постсоветском пространстве. Со своей стороны, Москва сделала еще более важные шаги навстречу США. Во время первого визита Барака Обамы в Россию в июле 2009 г. Кремль дал согласие на использование Соединенными Штатами российского воздушного пространства для отправки в Афганистан военных грузов и, возможно, даже войск. Скорректировав риторику и интонацию, Обама сумел за несколько месяцев договориться о том, чего Буш и Кондолиза Райс безуспешно добивались в 2007–2008 гг., когда отношения с Москвой больше напоминали «холодную войну», нежели партнерство. Более того. Москва пошла навстречу Вашингтону по ключевому вопросу об иранской ядерной программе, резко изменив прежнюю позицию и согласившись поддержать предложенные США санкции против Тегерана, что казалось просто невероятным всего несколькими месяцами ранее. Не желая портить укрепляющиеся отношения с Обамой, Москва согласилась также не поднимать волну из-за шпионского скандала в США и не отвечать в духе «холодной войны» за арест в США группы «российских агентов» в июне 2010 года. Однако до сих пор нет ответа на вопрос: пойдет ли «перезагрузка» дальше обычной разрядки по образу и подобию тех, что периодически случались между нашими странами, начиная с 1950-х годов? Подобную оттепель в отношениях мы видели в эпоху Никиты Хрущева и Дуайта Эйзенхауэра, Леонида Брежнева и Ричарда Никсона, Рональда Рейгана и Михаила Горбачева, Бориса Ельцина и Билла Клинтона и, наконец, Владимира Путина и Джорджа Буша. Однако все эти разрядки неизменно заканчивались новым витком напряженности. И есть ли основания считать, что «перезагрузка» окончится чем-то иным? Что не изменилось? Между политикой администрации Обамы и настроениями политического класса США существует разрыв. Этот класс относится к России критически, а Барака Обаму осуждают за сближение с Москвой. В России публичная критика политики «перезагрузки» не столь сильна. Выступая в июле 2010 г. перед российскими послами в Министерстве иностранных дел, Дмитрий Медведев высоко оценил свои отношения с Обамой и Белым домом, и даже предложил российским дипломатам использовать их в качестве модели при выстраивании контактов с другими странами. Москве была также присуща тенденция преуменьшать негативные аспекты отношений, такие, как американская военная и политическая поддержка Грузии, и подчеркивать роль США как главного партнера в осуществлении программы модернизации экономики России, хотя их вклад в эту программу был чисто символическим. В силу этого в российском обществе сохраняется изрядная доля скептицизма. В стране все еще помнят «дружбу между Борисом и Биллом» в 1990-е годы. Тогда Ельцин искал новых отношений с Соединенными Штатами, а его первый министр иностранных дел Андрей Козырев лез из кожи вон, чтобы угодить Вашингтону и снять его озабоченности. Однако, как это описывает Строуб Тэлбот, заместитель госсекретаря в администрации Клинтона, в своей книге «Знаток России» (в русском переводе — «Билл и Борис»), администрация Клинтона стремилась добиться от Москвы уступок по всем вопросам, стараясь не давать Ельцину взамен ничего конкретного. Если верить тому, что пишет Тэлбот, для достижения своих целей президент Клинтон использовал не только личное обаяние и американскую дипломатию, но и силу алкоголя, считая это средство особенно действенным в диалоге с российским президентом (Strobe Talbott. The Russia Hand. A Memoir of Presidential Diplomacy. New York, 2002). Последствия подобной стратегии для российско-американских отношений были катастрофичными. В 2000 г. сама идея партнерства с Соединенными Штатами стала восприниматься в России как ущербная. В таком партнерстве многие видели «улицу с односторонним движением», на которой Москва должна была постоянно идти навстречу внешнеполитическим интересам и приоритетам США. Предпринятая в 2001 г. Владимиром Путиным попытка выстроить новое партнерство с Америкой на платформе общей войны с терроризмом после трагедии 11 сентября также не привела к ожидаемым результатам. Администрация Буша восприняла российскую поддержку в Афганистане и Центральной Азии как нечто само собой разумеющееся, и явно не собиралась предпринимать серьезных ответных действий. В конце 2001 г. США вышли из Договора по противоракетной обороне и поддерживали «вторую волну» расширения НАТО. Одновременно администрация Буша потребовала от Москвы вести переговоры с чеченскими сепаратистами и активно поощряла любые антироссийские проявления на постсоветском пространстве — от стран Балтии до Украины. Выступая в феврале 2007 г. в Мюнхене, Путин сказал все, что он думал о такой политике. Но к этому добавились и разногласия нового периода. Сначала американская администрация избрала, возможно, наихудший способ разобраться с так называемой «русской шпионской сетью», обнаруженной в Вашингтоне. Хотя каких-либо свидетельств разведывательной деятельности подозреваемых фактически представлено не было, их арест был проведен самым публичным и скандальным образом. Даже если Обама не хотел, чтобы этот эпизод выглядел как пощечина Медведеву, большинство в России именно так его и восприняло. Как отмечал в связи с этим президент Центра Никсона (США) Дмитрий Сайме, «если бы администрация действительно считала Москву важным партнером, могли быть найдены другие, более корректные, выходы из ситуации». В июле 2010 г., сразу после этого скандала, Хиллари Клинтон подлила масла в огонь. Находясь в Тбилиси, к радости Михаила Саакашвили, она обвинила Россию в «продолжающейся оккупации» части территории Грузии. Такие слова в отношении «стратегического партнера» были, по меньшей мере, неуместны, но очевидно, что сказаны они были умышленно. Тогда же, во время поездки по соседним с Россией странам, госсекретарь США не раз повторяла: «Соединенные Штаты могут одновременно идти и жевать жвачку». Как писала газета «Нью-Йорк таймс», во время своего пятидневного турне по Украине, Польше, Азербайджану, Армении и Грузии «Клинтон повторяла эту фразу как мантру». Смысл был такой: «перезагрузка» не вынудит США пожертвовать своим влиянием на постсоветском пространстве. После этих высказываний Белый дом объяснил Москве по дипломатическим каналам, что Хиллари Клинтон в действительности не имела в виду то, что сказала, и что эти слова были произнесены исключительно для того, чтобы укрепить позиции Обамы в преддверие ноябрьских выборов 2010 года. Ведь в противном случае, мол, администрация имела бы накануне голосования бледный вид: ее обвинили бы в том, что она предает друзей на постсоветском пространстве. Тогда в Москве сделали вид, что приняли это объяснение, дабы не повредить «перезагрузке». Однако осадок, как говорится, остался. Всем было ясно, что ситуация в Грузии не слишком волновала американский электорат, особенно когда в центре внимания в Соединенных Штатах продолжали оставаться экономические трудности, а также колоссальные проблемы, с которыми администрация сталкивалась в Афганистане. Речи госсекретаря под кодовым названием «идти и жевать жвачку одновременно» удивительным образом напоминали высказывания Кондолизы Райс. Она также предлагала в свое время сочетать сотрудничество с Россией по одним вопросам с противостоянием по другим. Результат был предсказуемым. На такой основе крайне сложно строить устойчивое взаимодействие между двумя державами, что и проявилось в очевидной деградации отношений. Не способствовало «перезагрузке» и затягивание сенатом США ратификации Договора СНВ. Как известно, депутаты российской Государственной думы восприняли это соглашение с воодушевлением и были готовы ратифицировать его почти автоматически. Однако утверждение договора российской стороной было решено синхронизировать с его ратификацией американским Конгрессом. А сенат после ряда обсуждений решил отложить рассмотрение вопроса на осень 2011 года. Осень же прошла под знаком промежуточных выборов в Конгресс, которые демократы проиграли. В итоге администрации Обамы удалось ценой больших усилий спасти договор: в самый канун 2011 г. он был ратифицирован. Однако сам факт, что Обаме пришлось с таким трудом «пробивать» СНВ-3 через сенат США, не добавил оптимизма Москве. В августе 2010 г. Владимир Путин высказался в том духе, что ему хотелось бы верить в перезагрузку отношений между Москвой и Вашингтоном, но что он по-прежнему настроен скептически. Путин упомянул продолжающееся перевооружение Грузии американцами, а также крайне болезненный вопрос развертывания американской системы ПРО в Европе. Отдав должное отказу США от размещения ракет-перехватчиков в Польше и радара в Чехии, Путин вместе с тем выразил недоумение по поводу того, что практически сразу после этого американская администрация заявила о планах развернуть эти системы в других странах Европы. Путин колко заметил: «Где же перезагрузка? В этом вопросе мы ее не видим». Наконец, сохраняется перспектива дальнейшего расширения НАТО на соседние с Россией страны. Хотя администрация Обамы заверила российскую сторону в том, что это не было для нее приоритетом, вступление Украины и Грузии в НАТО осталось официальной целью как внешней политики США, так и всего Североатлантического альянса. Не способствовал укреплению налаживающихся отношений и упорный отказ США признать необходимость заключить новый Договор о европейской безопасности, хотя он был главной внешнеполитической инициативой России при Медведеве. То, что администрация Обамы откровенно игнорировала это предложение, отталкивало Россию от Соединенных Штатов, несмотря на все уверения в добрых намерениях, которые в Москве постоянно слышали из Вашингтона. Дальнейшее развитие событий в 2011 г. не улучшило ситуацию. Стороны значительно разошлись по поводу политики в отношении Ливии и Сирии. Бомбежки Триполи и «охота на Каддафи» вызвали в России широкое осуждение. «Перезагрузка» или разрядка Так есть ли будущее у перезагрузки? Да, если она не окажется очередной разрядкой. Разрядка — это временное изменение тактики сторон, которые, по сути, остаются стратегическими противниками. В этом случае США будут видеть в России полезного, но лишь временного партнера по ведению войны в Афганистане и обузданию ядерных амбиций Ирана. Российская сторона, в свою очередь, будет воспринимать Соединенные Штаты лишь как возможный источник инвестиций в российскую экономику и как временного партнера в решении других вопросов, таких, как вступление в ВТО. Однако рано или поздно подобный тактический альянс обречен на неудачу. «Перезагрузка» закончится провалом, если американская администрация будет считать ее лишь инструментом подчинения России своим интересам. На самом деле Москва и Вашингтон нуждаются в новом балансе внешнеполитических интересов. Это очевидно в свете ослабления США и возникновения новых центров силы, а также многочисленных проблем, стоящих перед современным миром. Но в основу «перезагрузки» должно быть положено нечто более важное, чем голый внешнеполитический расчет. Однако американский правящий класс, по-прежнему стремящийся к глобальному доминированию, далек от восприятия этой мысли. 2. Барак Обама между войной и миром ПЕРВОЕ ПОРАЖЕНИЕ НОВОГО ПРЕЗИДЕНТА В октябре 2009 года я побывал в Марокко, где проходила «World Policy Conference», организованная IFRI — французским Институтом международных отношений. В те же дни там находилась госсекретарь Соединенных Штатов Хиллари Клинтон. Из Марокко, как из арабской страны, особенно хорошо видно, каковы результаты политики администрации Обамы на Ближнем Востоке за первые 10 месяцев пребывания Обамы в Белом доме. И эти результаты невелики. С одной стороны, в арабском мире на Америку смотрят по-прежнему как на державу «номер один». Хиллари Клинтон в Марокко пользовалась исключительным вниманием. Газеты всячески подчеркивали, что США поддерживают Марокко в вопросе о Западной Сахаре. Слова Хиллари Клинтон о том, что она поддерживает план решения этой проблемы через предоставление Западной Сахаре автономии, цитировались во всей марокканской прессе и во всех выпусках новостей. И это выглядело как вердикт верховного судьи, вердикт хозяина Земного шара , который приехал и сказал свое очень и очень веское слово. Проблема, однако, в том, что представление о Соединенных Штатах как о хозяине Земного шара резко расходится с тем, что американская дипломатия оказалась способной сделать за эти 8–10 месяцев. До Марокко Хиллари Клинтон находилась в Израиле и Пакистане. И там, и там ее визит был неудачным. Барак Обама начал свое правление с того, что, как он выразился, протянул руку исламскому миру. И для того, чтобы доказать, что эта рука протянута серьезно, он попытался оказать давление на Израиль, на премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху, с тем чтобы тот заморозил строительство поселений в Восточном Иерусалиме. Это ключевой вопрос ближневосточного урегулирования: пока не будет «заморожено» строительство этих поселений, палестинцы отказываются садиться за стол переговоров. Как известно, эти поселения незаконны. Ведь территория, на которой строятся эти поселения, по резолюции Организации Объединенных Наций принадлежит палестинцам. Палестинцы ссылаются на международное право, а Израиль ссылается на потребности безопасности. Задача Обамы состояла в том, чтобы хотя бы заморозить строительство этих поселений, чтобы усадить стороны за стол переговоров. Обаме это не удалось. Фактически Нетаньяху отнесся к Обаме как к какому-то несерьезному человеку, которого надо выслушать, потому что этот несерьезный человек оказался президентом Соединенных Штатов. Но который совершенно не понимает Израиль, не понимает возможностей произраильского лобби в Соединенных Штатах Америки и который пристал к нему, Нетаньяху, с какой-то крайне странной идеей относительно прекращения строительства поселений. И надо было видеть лицо Нетаньяху, когда он фактически отверг план Обамы. То есть на словах он как бы его поддержал, сказав: да, мы согласны с идеей создания Палестинского государства. Но при этом выдвинул 15 условий, и если они не будут выполнены арабами, то Израиль не согласится на создание Палестинского государства. Проблема в том, что эти условия полностью перекрывают сам план. Для арабов они невыполнимы. Хиллари Клинтон, отправившись на Ближний Восток, пыталась добиться каких-то подвижек в позиции израильского руководства навстречу Обаме. Но никаких подвижек не добилась. И стала выдавать свое поражение за успех. Она стала говорить о том, что даже если Израиль не движется в том направлении, в котором хотят Соединенные Штаты, это не означает, что США откажутся от попыток подвинуть Израиль в этом направлении. Однако, Нетаньяху стоит на своей позиции твердо, за ним стоит израильское общество, причем большая часть израильтян, за ним также стоят очень влиятельные силы, которые в Соединенных Штатах Америки представляют интересы Израиля. Таким образом, можно говорить о первом, очень серьезном поражении Обамы. Хиллари Клинтон пыталась сделать хорошую мину, но игра была откровенно плохая. Судя по всему, Обама переоценил свои возможности по воздействию на Израиль. Обама, видимо, полагал, что его политику давления на Нетаньяху поддержит американский правящий класс. Но американский правящий класс Обаму не поддержал. В итоге — полный тупик. Палестинцы и Израиль остались на исходных позициях. Израиль слегка маневрирует, чтобы уж совсем не поставить Обаму и Хиллари Клинтон в неудобное положение, делает вид, что он готов что-то обсуждать, но на самом деле сдвинуть правое правительство Израиля с занятой позиции администрации Обамы не удалось. Вторая задача поездки Хиллари Клинтон состояла в том, чтобы переломить сильные антиамериканские настроения в Пакистане. В Пакистане к Америке выдвигаются большие претензии. В последние 20 лет США очень активно участвовали в делах Пакистана. Результат, однако, удручает: в Пакистане вырос терроризм, правительство нестабильное, на севере началась война с талибами. И пакистанцы обвиняют Соединенные Штаты во всех грехах — существующих и не существующих. США — это та страна, которая привела Пакистан к нынешнему бедственному положению, положению страны, охваченной террором и войной, — таково мнение общественности в Пакистане. Хиллари Клинтон пыталась это мнение изменить. У нее состоялись встречи и с элитой, и с военными, и со студентами. Но уехала она из Пакистана с острым ощущением глубочайшего кризиса в общественном мнении по отношению к Соединенным Штатам. Иными словами, улучшить имидж Америки, размахивая портретом Обамы, ей не удалось . В Пакистане ждут от Обамы действий, которые докажут, что Америка не просто использует Пакистан в своих средневосточных играх, а действительно стремится помочь Пакистану. Пока в Пакистане этого не видят. И это не просто поражение на уровне пиара. Это серьезное поражение, которое показало, что возможности администрации Обамы на Ближнем и Среднем Востоке весьма ограничены. P.S. В начале сентября в Вашингтоне, под патронажем Барака Обамы, с большой помпой была проведена встреча между Нетаньяху и главой Палестинской автономии Абассом. Администрация США торжественно объявила о начале прорыва в решении ближневосточного конфликта. Однако несмотря на оптимистические заверения администрации, переговоры были встречены всеобщим скептицизмом. У сторон не только не было общих позиций по главным вопросам урегулирования, но правительство Израиля даже не сняло главный раздражитель для палестинцев — намерение продолжить строительство израильских поселений вокруг Иерусалима, на принадлежащих палестинцам территориях. Под давлением администрации Обамы Израиль ввел на их сооружение временный и частичный мораторий, но четко обозначил дату, когда он перестанет действовать — 26 сентября 2010 года. По всеобщему мнению, переговоры и рассуждения о несуществующем прорыве нужны были администрации Обамы для того, чтобы она лучше выглядела перед ноябрьскими (2010 г.) выборами в конгресс США. Кроме того, отсутствие крупных внешнеполитических успехов, за исключением, пожалуй, получения Нобелевской премии мира, требовало от Обамы создания хотя бы видимости такого успеха. «Пригласив израильского и палестинского лидеров 2 сентября в Вашингтон с целью возобновить прямые переговоры, правительство США открыло новейший акт в рамках того фарса, которым являются эти переговоры», — скептически написала в редакционной статье лондонская «Файнэншл таймс» («The Financial Times, August 23, 2010). Действительно, иллюзорное «примирение» двух сторон под взглядами Обамы и Хиллари Клинтон стали крупной пиар-акцией американской дипломатии, но не более того. Они не сняли утвердившегося ощущения, что на Ближнем Востоке Обама не сумеет преодолеть первое поражение, нанесенное его внешней политике. ПАРАДОКСЫ БАРАКА ОБАМЫ 10 декабря 2009 года Барак Обама прибыл в Осло для получения Нобелевской премии мира. Вручение премии скрывало двойной парадокс, который не ускользнул ни от одного серьезного наблюдателя современной международной политики. Первый парадокс состоял в том, что Обама получил премию, абсолютно ничего не сделав. И, надо отдать ему должное, он даже сам признал, что получает ее, по сути, ни за что — лишь за намерения и планы. Второй парадокс заключался в том, что Обама — вслед за Джорджем Бушем — превратился в президента войны, хотя пришел в Белый дом как «президент мира». За неимением другой альтернативы, он продолжает вести военные действия в Ираке и даже наращивает военные действия в Афганистане. Наследие Джорджа Буша буквально довлеет над Бараком Обамой, который пришел во власть с миротворческим посланием, в образе президента, который хочет сделать мир более процветающим и менее кровавым. И тот факт, что Нобелевский комитет вручил Обаме премию мира через девять дней после того, как тот решил направить еще 30 000 американских солдат в Афганистан, — это не просто парадоксальное, но еще и скандальное решение. Таким образом, те, кто с самого начала говорил о том, что Нобелевский комитет совершает очень большую ошибку, избрав Обаму лауреатом премии мира, получили дополнительное подтверждение своим оценкам. Летом 2010 года численность американских войск в Афганистане достигнет 98 000 человек. При этом перспективы войны в Афганистане — самые неопределенные. И уже совершенно непонятно, ради чего Америка ведет здесь войну. Когда Совет Безопасности ООН в октябре 2001 года дал добро США на проведение операции в этой стране, исходила из того, что это будет ограниченная по времени и направленности операция. Изначально смысл состоял в том, чтобы искоренить формирования «Аль-Каиды» на территории Афганистана, помочь поимке бен Ладена и других руководителей этой организации. Обратите внимание: с 2003 года американская администрация о бен Ладене вообще ничего не говорит. Сложилось впечатление, что либо он уже погиб, либо скрывается и выполняет очень важные поручения американских спецслужб . Во всяком случае, совершенно непонятно, почему задача поимки бен Ладена была полностью выведена из числа тех целей, которые поставил перед собой Вашингтон, причем при двух администрациях. И это все, что осталось от требований Буша доставить ему лидера «аль-Каиды» «живого или мертвого» — «dead or alive»? Уже в 2007 году возникло подозрение, что бен Ладен убит, а звуковые фрагменты из его предыдущих речей и выступлений используются для создания фальшивых посланий якобы самого бен Ладена. Современные технологии позволяют это сделать. Обращало на себя внимание и то, что все его обращения, которые мир услышал в последнее время, носили весьма расплывчатый характер. В них не было указаний ни на конкретные даты, ни на конкретные события. «Бен Ладен» поднимал философские вопросы, рассуждал о противоречии между исламом и западным миром. Для того, что-бы такие тексты гуляли по Интернету, живой бен Ладен не нужен. Но они нужны для того, чтобы оправдать продолжение американских военных действий на Среднем Востоке. С точки зрения афганской политики США, Барак Обама почти ничем не отличается от своего предшественника . В своем выступлении от 1 января 2009 года в военной академии Вест-Пойнт, где президент США вкратце изложил ее суть, он заявил о необходимости расширить военные действия, чтобы привести эту страну к миру. В принципе, тем же самым здесь раньше занимались британцы, а потом Советский Союз. Мы тоже расширяли свое военное присутствие, чтобы добиться мира. По этому же пути пошли американские администрации. И Великобритания, и СССР, и США раз за разом попадают в одну и ту же «афганскую ловушку», пытаясь решить этот вопрос одним и тем же путем — через численное наращивание своих вооруженных сил в этой стране. И все приходят к негативному результату. Эксперты, знающие Афганистан, в один голос говорят, что такое наращивание ничего не даст Америке, кроме проигранной в будущем войны. И тот факт, что Обама, расширяющий военные действия в Афганистане, в результате которых гибло и будет гибнуть и мирное население, получил Нобелевскую премию мира, — это оскорбление самой идеи этой премии. Правда, советник Обамы господин Аксельрод сообщил, что президент проводит много времени, «обдумывая, как можно создать более безопасный миропорядок». Однако, обдумывание — это еще не политика. Что из этого следует для России? Наша страна, конечно, заинтересована в том, чтобы рядом с нами был демократический Афганистан, в котором не было бы радикальных исламистов (по крайней мере, у власти). Волны радикального ислама имеют тенденцию расходиться по региону, и в том числе идут и на север — в бывшие советские среднеазиатские республики. В этом Россия не заинтересована. Но поддерживать Обаму в его обреченной войне можно только с очень серьезными ограничениями. Во-первых, мы ни в коем случае не должны посылать в Афганистан войска. Послав туда войска, мы попадем в ту же самую ловушку, в которой уже находятся американцы и их миролюбивый президент . Во-вторых, наше содействие этой военной операции должно ограничиваться транзитом военных и невоенных грузов, о чем мы уже договорились с американцами летом 2009 года. При этом нам не следует наращивать это содействие в виде поставок военной техники или отправки российских специалистов. То есть нам следует стоять в стороне от этой войны. А поддержка может носить сугубо инфраструктурный характер. В-третьих, необходимо внимательно отнестись к тому, что под предлогом войны в Афганистане американцы сохраняют свое присутствие в среднеазиатских республиках. В 2010 году США заключили с Киргизией новый договор о создании т. н. «транзитной базы» в аэропорту Манас. Но на самом деле это та же американская военная база, которая была в Манасе до недавнего времени. Франция держит в Таджикистане свои самолеты «Мираж». НАТО заинтересована в том, чтобы закрепиться в «мягком подбрюшье». И нам нельзя закрывать на это глаза ради войны с очень смутными перспективами. И еще одна важная вещь. Если США выбрали стратегию конфронтации со значительной частью исламского мира, — это их дело. Но мы, как страна, которая граничит с большим числом исламских государств и которая сама имеет значительное мусульманское население, должны крайне осторожно относиться к тому, что Самюэль Хантингтон, автор «Столкновения цивилизаций», назвал «исламскими войнами». Россия не должна в них втягиваться. Она не может себе этого позволить. НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ МИРА ДЛЯ «ПРЕЗИДЕНТА ЗЕМНОГО ШАРА» Как политик Барак Обама, безусловно, дитя XXI века. Этот век, едва начавшись, громко заявил о том, что он будет иным, чем век предыдущий. Век XX был веком великих и кровавых идеологий, гражданских и мировых войн, веком Берлинской стены и атомной бомбы. Век XXI, судя по всему, тоже будет переломным, но в других отношениях. В веке XX афро-американец никогда не стал бы президентом США. Собственно, даже этого политкорректного названия тогда не существовало — чернокожих в Америке называли неграми. Для победы чернокожего в борьбе за Белый дом нужно было совпадение сразу нескольких важнейших факторов. Во-первых, крайне непопулярный уходящий президент. Эту роль блистательно сыграл Джордж Буш, вызвавший у большинства американцев, и без того не любящих политический Вашингтон, приступ отвращения к традиционной элите. Во-вторых, слабый консервативный кандидат, воплощающий в себе все черты уходящей в прошлое Америки. Им стал сенатор Джон Маккейн, заслуженный, но престарелый вояка, выступивший как реинкарнация Буша-младшего. В-третьих, серьезный экономический кризис, который дискредитировал бы в глазах населения классических лидеров — выходцев из белого большинства, и подготовил бы избирателей к радикально новому президенту — новому во всем, начиная от происхождения и взглядов и заканчивая цветом кожи. И тут на арену вышел глобальный финансовый кризис, обрушившийся на Америку в сентябре 2008 года, а вместе с ним и сам Обама, обещавший стране именно то, чего она ждала — новые ответы на новые вызовы. Наконец, Обама как кандидат и как президент стал воплощением новой, многорасовой Америки, в которой неудержимо растет испано-говорящее население — так называемые «латинос», где афро-американцы укрепились и численно, и социально, где, как в новом Вавилоне, смешались все расы и все континенты. Но и этого всего еще было бы недостаточно. Необходимо было ослабление США, резкое настолько, чтобы вынудить Америку расстаться с иллюзией однополярного мира, в котором она правит и направляет, а все остальные внимают и подчиняются, охотно или не очень. Те же, кто не подчиняется, познают на себе всю мощь карающей десницы. Эту роль нового Вьетнама сыграл Ирак. Конечно, в Ираке США не потерпели полного и окончательного военного поражения, там не погибло столько американцев (на конец 2009 их было «всего» пять тысяч человек). Но именно Ирак, куда США ввели войска вопреки ООН, где в результате вторжения погибли десятки, если не сотни тысяч иракцев, стал невиданным моральным поражением Америки. Надо было срочно спасать репутацию — и Америка нашла Обаму, сына белой американки и африканца-мусульманина, темнокожего и либерального политика, ничем не связанного с засевшей в столице страны белой элитой. Так Обама выиграл битву за Белый дом. Но это далеко не объясняет получение им Нобелевской премии мира. Ибо за победы на выборах, пусть даже и в самой сильной стране мира, ее вроде бы не дают. Глава нобелевского комитета, бывший президент Норвегии Турнбьерн Ягланд так объяснил это решение: «Мы присуждаем эту награду не за то, что может случиться в будущем, а за то, что сделано в прошлом году. Мы надеемся, это поощрит его (Обаму) в начинаниях». Реакция была поразительно единодушной от США до Ближнего Востока. «Это просто неприлично. Президент Барак Обама только что получил Нобелевскую премию мира. Совершенно неясно, за что. За то, что он помирился с Хиллари Клинтон?» — писала консервативная «Уолл-стрит джорнэл». Поразительно, но с правым американским изданием согласен лидер группировки «Исламский джихад», действующей в секторе Газа, Халид Эль Батч. Он заявил, что эта премия «не мотивирована ни с точки зрения авторитета, ни с точки зрения достоинства и морали». «Нью-Йорк таймс» также выразила удивление: «Поскольку американские войска размещены в Ираке и Афганистане, имя президента Обамы даже не фигурировало в списке возможных победителей до последней минуты». А бывший польский президент Лех Валенса откровенно изумился: «Кто, Обама? Так быстро? Слишком быстро! Он не успел ничего сделать». Но, пожалуй, самый выразительный комментарий принадлежит одному из американских карикатуристов: «В этом году премия мира вручается президенту США Бараку Обаме за его огромные усилия, направленные на то, чтобы не быть Джоржем Бушем». Присуждение Обаме Нобелевской премии мира — это тот самый редчайший в современной мировой истории случай, когда в своем недоумении согласны все — от Валенсы до джихадистов. И вот почему. Всем отлично понятно — за минувший год Обама не сделал ровным счетом ничего, что могло бы оправдать присуждение ему этой пусть зачастую спорной, но все же очень символичной премии. Если, конечно, не считать огромного числа произнесенных им речей с призывами к миру, сотрудничеству и взаимопониманию. Речей хороших, но всего лишь речей. Согласимся: лидеры всего мира произносят хорошие речи. Но чтобы за них давали Нобелевскую премию? В остальном — Обама не сделал, повторяю, ничего. Возможно, не успел, но в любом случае — не сделал. В Афганистане война как шла, так и идет, даты вывода войск США из Ирака неясны, и американские генералы уже открыто опровергают обещание Обамы вывести их к лету 2010 года, вокруг Ирана прорыва тоже нет. На Ближнем Востоке ощущение тупика даже усилилось. Неужто за все это Обама и получает премию мира? Фарс, скажете вы? Да, но не торопитесь. В XXI веке фарс становится сутью мировой политики, и не только в США. Фарс в виде виртуальной реальности и виртуальных достижений становится универсальным ее проявлением и главным содержанием. Если вдуматься, за какие конкретные дела именно Обаму избрали президентом? Отвечаю: не за дела, а за слова. В отличие даже от пресловутой Сары Пейлин, которая была убеждена, что хорошо знает Россию, поскольку видела ее с одного из островов Аляски, Обама никогда не правил ни штатом, ни даже маленьким городом. Да, он несколько лет был сенатором, но не прославился на этом посту ровным счетом ничем, ни одним законом, ни единой поправкой, которая носила бы его имя. Единственное, что он реально сделал за всю свою карьеру — организовал афро-американскую общину в Чикаго. В течение трех месяцев он проводил собрания чернокожего населения и регулярно помогал носить авоськи престарелым афроамериканкам. Обама, подносящий сумки престарелой темнокожей женщины, — эта фотография обошла все газеты Америки. Других общественно значимых фотографий практически нет. Зато Барак Обама прекрасно говорит. Вот за это ему и дали Нобелевскую премию мира. За слова. За новый тон, которым с миром говорит Америка. За новый образ. За красивые призывы. За предвыборное выступление летом 2008 года в Берлине, куда он приехал завоевывать Европу, что было совсем нетрудно на фоне блеклого, агрессивного и откровенно глуповатого Буша. Там, в Берлине, пойдя по стопам Джона Кеннеди, сказавшего в разгар острейшего кризиса времен «холодной войны» свое знаменитое «Ich bin ein Berliner!» («Я — берлинец!»), Обама принес клятву на верность совместным с Европой ценностям, о которых напрочь забыла администрация Буша. Именно там он сумел очаровать европейцев. То же самое Обама попытался повторить через год на Востоке, когда 11 июня 2009-го он выступил в Каире, уже будучи президентом. Обратившись к мусульманскому миру, он на словах протянул этому миру руку искренней дружбы. Таких речей мусульмане от лидеров США действительно давно не слышали. В Каире Барак Обама подтвердил: он — не Буш. Он не пугает исламский мир новыми крестовыми походами. Он не считает, что те, кто не с Америкой — против нее. Он готов говорить и договариваться и с теми, и с другими — например, с Ираном. Но ведь известно: главная проблема для мусульман вовсе не Иран, к которому арабы относятся прохладно, если не сказать плохо, а палестинский вопрос. А здесь — по-прежнему тупик. Не получилось в полной мере и с Россией. Речь Обамы в Москве, в Российской экономической школе, была правильной и неглупой, но она не произвела особого впечатления даже на молодежную аудиторию. Москва, как говорится, слезам не верит. После Клинтона и Буша не верит она и словам — их было слишком много сказано с американской стороны, но слишком мало хорошего мы на практике видели от Америки. А что же сам Обама? Он, по его собственным словам, был «застигнут врасплох и смущен». Как заметил обозреватель Майкл Каус, самым мудрым решением для Обамы было бы вовсе отказаться от премии, заявив при этом, что он еще не имел времени осуществить задуманное. Однако Обама премию принял, что ставит и его лично, и его администрацию в затруднительное положение. Правые и так уже критиковали Обаму за то, что он получает аплодисменты во всем мире практически ни за что. И Нобелевский комитет, по сути дела, своим решением подтвердил их правоту, вручив ему виртуальную премию за чисто виртуальные достижения. За намерения, усилия и попытки. Но не за результаты. Это и есть триумф новой эпохи — эпохи торжества виртуального, мнимого над реальным и подлинным. Однако дело здесь далеко не только в даре убеждения Барака Обамы. Либеральный Запад так долго и отчаянно ждал повод снова всей душой полюбить Америку, а его лидеры, такие как Саркози или Браун, ждали возможности вернуть ей любовь отвернувшихся от нее европейских обществ. Обама дает либеральному Западу такой шанс. И не важно, что он успел сделать. Есть информация, что Нобелевский комитет фактически решил присудить премию Обаме еще в январе 2009-го, когда тот только пришел в Белый дом. И это показательно. Ему дали премию с той лишь целью, чтобы в новом мире, где заметно ослабли позиции США, а вызов им бросают и Китай, и Россия, и даже Иран, он сохранил бы руководящее положение Америки. Это была премия не просто президенту США — это была премия человеку, которого на Западе очень хотят видеть президентом всего Земного шара. А когда дают премию, наполненную таким смыслом, какая разница, что успел, а чего не успел сделать Барак Обама. ВЕДЕТ ЛИ АМЕРИКА ДВОЙНУЮ ИГРУ? Посещение России госсекретарем США Хиллари Клинтон в марте 2010 года объяснялось тем, что она должна была обеспечить подписание нового договора СНВ между Россией и Соединенными Штатами до 12 апреля 2010 года. В этот день в Вашингтоне должен был состояться саммит по вопросам ядерного разоружения. Как известно, безъядерный мир является любимой идеей Барака Обамы. И к этой дате ему было важно получить практическое подтверждение успешности прилагаемых им усилий. У Обамы до сих пор (а прошло уже больше года его пребывания у власти) чрезвычайно мало внешнеполитических успехов. Это поразительный образец американского президента, который пришел к власти с верными мыслями, но которому крайне сложно воплотить их в жизнь. Во внешней политике Обаму долгое время преследовали одни неудачи. Взять хотя бы его попытки сдвинуть с мертвой точки ближневосточный процесс. Ничего, кроме речи в Каире, произнесенной в июне 2009 года, в актив Обаме занести нельзя. Напротив, можно говорить о провале его ближневосточной инициативы. Его важнейшая идея о том, что для возобновления переговоров между палестинцами и Израилем Тель-Авив должен прекратить строительство новых поселений на оккупированных территориях (и прежде всего в Восточном Иерусалиме), была не просто отвергнута — она была демонстративно отброшена премьером Израиля Нетаньяху. Причем Обама получил от израильского премьера не одну пощечину. Нетаньяху с самого начала сказал, что Израиль не будет прекращать строительство поселений. А во время визита вице-президента США Байдена в марте 2010 года в Израиль было заявлено о том, что Тель-Авив будет строить 1600 новых домов на территории Восточного Иерусалима. Это была вторая откровенная пощечина Бараку Обаме. К лету 2010 года не было у президента США и реального прогресса в Афганистане. Обещание начать вывод войск в июле 2011 года лишены серьезных оснований. С некоторых пор в окружении Обамы начали говорить о том, что это, мол, ориентировочная дата. И что речь идет только о самом начале процесса, который может растянуться на долгие годы. Нам намекают, что желание Обамы как можно быстрее разрешить средневосточный кризис не обязательно будет воплощено в жизнь. В Ираке положение внешне несколько улучшилось. Но все согласны с тем, что если начать вывод американских войск, то Ирак может обратно вернуться в состояние квази-гражданской войны, а развитие событий там может быть самым негативным. Обама также пришел в Белый дом с идеей диалога с Ираном по поводу его ядерной программы. Его замысел состоял в том, чтобы создать достаточное количество побудительных мотивов для Ирана с целью побудить его отказаться от создания атомного оружия. И где сейчас этот диалог? Нигде — его нет, он не ведется. Надо признать: этому способствовало и поведение Тегерана, не проявившего склонности к компромиссу. Но и предложение диалога со стороны Обамы было неубедительным, неуверенным, пропагандистским. Напротив, США и ЕС пошли по пути принятия «зубастых санкций» против Ирана. А санкции, как показывает история с Ираком, — это путь к войне. В иракской ситуации также сначала была проведена мощнейшая риторическая артподготовка, затем были приняты санкции, а потом начались военные действия. О военном сценарии решения иранской проблемы в США говорят постоянно, а Израиль постоянно намекает на то, что он готовится нанести удар по иранским ядерным объектам. Наконец, Барак Обама пришел с мыслью наладить особые отношения с Китаем. И даже ездил в Пекин с предложением о создании т. н. «большой двойки» (G2), когда США и Китай будут нести основную ответственность за экономические, финансовые и геополитические проблемы земного шара. Но китайцы ясно дали понять Обаме, что они не собираются делить ответственность с США и нести с ними это бремя. Более того: контракт о продаже оружия Тайваню на сумму в $6,5 млрд привел к политическому кризису между Вашингтоном и Пекином. Итак, повсюду, за исключением российского направления, политика Барака Обамы до сих пор не дала результатов. Отсюда — важность заключения договора по СНВ. Под давлением США договор был чуть было не подписан в декабре 2009 года, когда он не отвечал интересам России. Но мы не можем идти навстречу Обаме исключительно из желания ему понравиться . Такое искушение всегда подводило Москву. В свое время под него попал Горбачев и полностью проиграл партию лидерам Запада. Потом то же самое случилось с Ельциным — он проиграл все, что можно, Клинтону. А с приходом Обамы нас вновь стали вовлекать в эту игру. Еще один аргумент в пользу осторожности состоит в том, что у США, судя по всему, есть две внешние политики . Одну из них заявляет Обама, а вторую реально проводят Минобороны, Госдепартамент США, вице-президент США Байден, ЦРУ и другие ведомства. Есть разрыв между Обамой и значительной частью его команды. Она действует по классическим канонам, как говорят в США, «они выполняют свою работу». И я даже не удивился, если бы заявление Тель-Авива относительно строительства новых поселений в Иерусалиме было согласовано с Байденом. Не исключено, что большая часть команды Обамы ведет двойную игру. Уж слишком непохоже то, что зачастую говорят и делают люди из его окружения, на то, что говорит Барак Обама. Таким образом, мы имеем дело с президентством с двойным дном. Мы не можем быть уверенными в том, что Барак Обама является носителем подлинной внешнеполитической идеи США. Возможно, эта идея находится у его подчиненных. И они проводят ту внешнюю политику, которую сам Барак Обама официально отрицает. «ОРУЖИЕ ДЛЯ БЕДНЫХ»: ПОЧЕМУ ОБАМА — ЗА БЕЗЪЯДЕРНЫЙ МИР? В мае 2010 года в Вашингтоне состоялся широко разрекламированный средствами массовой информации саммит по вопросам ядерной безопасности. Его хозяином был президент США Барак Обама. В гости к нему приехали представители 46 государств и руководители нескольких международных организаций. Тон встрече задал хозяин. Он заявил, что «спустя 20 лет после окончания «холодной войны», мы сталкиваемся с жестокой иронией истории, риск ядерного противостояния ушел в прошлое, но риск ядерного нападения возрос». Главные угрозы, по Обаме — распространение ядерного оружия и опасность его попадания в руки террористов. По ходу выступления он несколько раз позитивно отзывался о партнерстве с Россией. Медведев согласился, что отношения между странами, хоть они и не стали беспроблемными, за последний год удалось улучшить. Как сказал президент России, «…атмосферу изменить удалось, и есть результаты. Мне приятно, что я к этому причастен». Одним из ключевых практических результатов форума стало подписание российскоамериканского протокола об утилизации излишков оружейного плутония, а также заявление Украины и Мексики о намерении избавиться от всех своих запасов высокообогащенного урана. Кроме того, Белый дом сообщил, что одним из главных итогов саммита стало обещание Китая присоединиться к санкциям против Тегерана. Среди целей этого саммита было укрепление ядерной безопасности, предотвращение попадания ядерного оружия в руки террористов, привлечение ядерных держав к процессу разоружения. Естественно, у такого мероприятия не было противников, за исключением Северной Кореи и Ирана, которые не были приглашены на этот форум, поскольку эти страны находятся в остроконфликтных отношениях с США. Для Обамы этот саммит имел особое значение. На фоне целого ряда внутренних проблем и отсутствия успехов в Афганистане, Ираке, на Ближнем Востоке, а также безрезультатного давления на Иран, ему была очень нужна крупная внешнеполитическая победа. За счет этого престижного саммита Обама рассчитывал заработать очки как в самих США, где в последнее время заметно усилилась оппозиция, так и за рубежом, где к нему сейчас относятся гораздо более прохладно, чем в самом начале его президентства. Однако замысел саммита не исчерпывался личными целями Барака Обамы. За коронной идеей Обамы — идеей безъядерного мира, которая выглядит полной утопией, скрывается гораздо более далекий расчет, чем может показаться на первый взгляд. Идея безъядерного мира является прикрытием для долгосрочных стратегических целей США Дело в том, что идея безъядерного мира сама по себе не нова и не революционна. Более того, она вообще не принадлежит Бараку Обаме. В США об этом впервые начали говорить при Рональде Рейгане. Причем это были не либеральные демократы (к числу которых принадлежит Обама), а консервативные «ястребы» типа Пола Нитце (один из главных советников пяти американских администраций по вопросам разоружения), который стоял за развитием очень многих программ вооружения. Если Обама сейчас вернулся к этой идее, которую в 1980-е гг. запустили еще республиканцы (и которой, кстати говоря, отдавал должное сам Рональд Рейган, говоривший о том, что нужно «изобрести ядерное оружие наоборот», то есть расстаться с ним), значит, у него есть на это особые причины. Каковы же они? Первая причина. США имеют подавляющее превосходство над всеми другими державами в области обычных вооружений. Обычные (неядерные) вооружения, которыми располагают США, — это высокоточное и высокотехнологичное оружие, которое обладает огромной разрушительной мощью. Америка заинтересована в том, чтобы ядерное оружие ушло в прошлое, потому что имеющийся у нее потенциал обычных вооружений обеспечивает ей абсолютное превосходство в военной сфере и неоспоримую военную гегемонию. Сегодняшняя военная гегемония США оспаривается лишь тем, что в мире есть ядерные державы, которые являются неприкасаемыми. США не могут использовать против них свои вооруженные силы, каким бы мощными они ни были, из-за риска ядерной войны. Ведь страны, обладающие ядерными оружием, могут нанести ответный ядерный удар если не по самим США, то по их союзникам или американским объектам за рубежом. Таким образом, ядерное оружие в определенной степени уравнивает такие несопоставимые по своей мощи государства, как США и Китай. У Китая годовой военный бюджет составляет всего $90 млрд, а у США $630 млрд (то есть в 7 раз больше). Тем не менее наличие у Пекина нескольких сотен ядерных боезарядов, которые размещены на стратегических ракетоносителях, способных поразить территорию Америки, делает Китай неуязвимым для США. Если бы у Китая не было ядерного оружия, ситуация была бы совершенно другой. Именно поэтому мы наблюдаем такой парадокс: не только американские либералы типа Обамы, но и американские ястребы, политики с устойчивым консервативным прошлым, выступают за ядерное разоружение. Ядерное оружие — это оружие бедных. Государства, которые не находятся на высшей точке технологического развития, с помощью ядерного орудия обеспечивают свою безопасность, не тратя слишком больших средств на обычные вооружения. А сверхточное и высокотехнологичное неядерное оружие — это оружие богатых. Отсюда ясно, почему для США в принципе выгоден безъядерный мир. И почему Барак Обама стал на ту же стезю, что и Рональд Рейган. И почему за это выступают такие совершенно разные политики — от «ястребов» до сравнительно умеренных. Вторая причина, по которой для Обамы особенно важна идея безъядерного мира, состоит в том, что Америке нужно вернуть себе роль морального лидера , которая была утрачена при Джордже Буше. С чем еще президент США мог обратиться к внешнему миру после того, как был оккупирован Ирак и США вынуждены продолжать эту войну (откуда они просто не могут уйти, оставив все в состоянии хаоса)? После того, как США унаследовали от Буша Афганистан и иранскую проблему? Именно поэтому в апреле 2009 года Барак Обама выдвинул в Праге идею построения безъядерного мира. Это позволяет ему утвердить себя как президента Земного шара, а не просто нового президента, который разгребает авгиевы конюшни, оставшиеся после Буша. Теперь же он начинает выглядеть как американский руководитель, который возвращает стране частично утраченное моральное и этическое лидерство. И к идее американской демократии, сильно подорванной усилиями Буша и Чейни, но сохраняющей, тем не менее, часть своей привлекательности, Обама добавляет еще и идею борьбы за безъядерный мир. Для США это — выгодная пропагандистская акция, а для Обамы — прекрасный личный пиар. Третий момент: для Обамы важно создать такую атмосферу в мире и такую политическую динамику, которая позволит усилить давление на Иран с целью заставить его отказался от своей военной ядерной программы. Обаме явно не хотелось бы начинать военные действия против Ирана, хотя его к этому подталкивают радикалы, как в самих США, так и значительная часть израильского политического истеблишмента. Обама уже имеет на руках две войны — в Афганистане и Ираке, а также одну «полу-войну» в Пакистане. В таких условиях для администрации Обамы было бы опрометчивым, если не гибельным, расширять зону боевых действий еще и на Иран. Поэтому для Обамы крайне важно обречь Иран на международную изоляцию. И Китай не случайно отошел от своей прежней позиции по поводу санкций против Ирана. Если раньше Пекин отказывался даже обсуждать такую возможность, то в мае 2010 года там впервые допустили, что Китай может присоединиться к ним (правда, при ряде условий: главное из них — чтобы новые санкции не ударили по мирному населению страны). Но при всех оговорках факт налицо: в июне 2010 под давлением США Китай присоединился к новым санкциям. Таким образом, Обама создает такую атмосферу вокруг ядерного оружия, которая побуждает другие страны и поддержать саму эту идею, и помочь Америке изолировать Иран, который многие подозревают в намерении создать атомную бомбу. Та же самая политическая динамика нужна Обаме, чтобы поставить блок на пути дальнейшего расползания ядерного оружия. Сейчас в мире уже девять ядерных государств (семь признанных и два непризнанных). Израиль, по западным данным, имеет около 200 боезарядов. Северная Корея всего 2–3, причем размещенных на крайне неточных ракетоносителях. Тем не менее, появление ядерных боезарядов у Кореи подтверждает тенденцию к расползанию ядерного оружия. Если Иран создаст атомную бомбу, в очередь за ним могут встать Египет и Саудовская Аравия. Не исключено, что усилятся призывы к отказу от безъядерного статуса в Японии и других государствах. Поэтому в этой сфере США поддерживают практически все ядерные державы, включая Россию и Китай. Россия, так же, как и Америка, заинтересована в том, чтобы остановить расползание ядерного оружия. Здесь наши цели совпадают с американскими. Но России надо быть чрезвычайно осторожной, поддерживая процесс, который пытается начать Барак Обама . Нужно видеть те цели, которые преследуют США. Надо понимать, что без ядерного оружия мы можем остаться фактически безоружными перед США, абсолютно превосходящими нас в области обычных вооружений. Мы не можем «ходить в передовиках» ядерного разоружения в условиях, когда целый ряд государств на словах отдает должное этой идее, а на самом деле совершенно не собирается разоружаться. Это не собираются делать ни Китай, ни Индия, ни Пакистан, ни Израиль. Россия должна понимать, что какой бы красивой ни была эта идея, она скрывает вполне реальные стратегические цели Америки, которые подрывают нашу безопасность. Благородство идеи «ядерного нуля» не отменяет того факта, что мы живем в реальном мире, где государства преследуют свои собственные интересы. Поэтому мы не должны поддаться на красоту этой утопии. США И АФГАНИСТАН: ПО СТОПАМ СОВЕТСКОГО СОЮЗА? В июле 2011 года должен начаться вывод американских войск из Афганистана. Эту дату назвал сам Барак Обама за 10 дней до вручения ему Нобелевской премии мира 1 декабря 2009 года. Тогда он заявил: «Сначала мы нарастим наше военное присутствие в Афганистане до 100 тыс. человек, а затем, через год, мы эти 100 тысяч начнем выводить». Выступление Обамы вызвало прямо противоположные отклики. Журнал «Шпигель» заявил, что новый президент произнес речь, с которой мог бы выступить президент Буш. И что на самом деле он позиционирует себя как «президент войны». Напротив, представители Нобелевского комитета возражали: да, Обама наращивает американский контингент, но лишь для того, что через некоторое время начать выводить его из Афганистана. По логике Нобелевского комитета, это намерение подтверждало миролюбие внешней политики Обамы. Однако для самого Обамы главным стало не то, назовут ли его историки «президентом войны» или «президентом мира», а совсем другое: что делать с Афганистаном. На осень 2010 года — менее, чем за год до намеченного вывода войск, ситуация в этой стране как была в полном тупике, так в нем и оставалась. Все заклинания относительно того, что вот-вот наступит прорыв, оставались не более чем заклинаниями. Насколько можно судить, отсутствие успехов в Афганистане вызвало скандал: американский генерал Маккристал, который возглавлял войска международной коалиции в Афганистане, выступил с открытой критикой Барака Обамы и его команды в журнале «Роллинг Стоунз». Смысл критики — администрация Обамы плохо представляет себе, что делать в Афганистане. За это Обама снял его с поста командующего и вернул на эту должность генерала Петреуса, ранее уже командовавшего войсками НАТО в Афганистане. Сразу же возникла версия, что генерал Маккристал может стать кандидатом от республиканцев на следующих президентских выборах в США, тем более, что потенциальные кандидаты — Митт Ромни и Сара Пейлин — могут не получить необходимого уровня поддержки в самой республиканской партии, не говоря уже о стране в целом. Таким образом, стал очевидным кризис политики администрации Обамы в Афганистане не только на уровне военных действий и создания эффективной власти, способной контролировать территорию страны, но и на уровне кадровых решений. Настроения скептицизма стали нарастать и в демократической партии. Демократы настаивают на том, что Америка платит слишком высокую цену в Афганистане при полной неясности перспектив. Весной 2010 года три представителя демократов в конгресс во главе со спикером Палаты представителей Нэнси Пелози выступили в пользу принятия поправки, которая установит точную дату вывода американских войск из Афганистана. Демократам надоело ждать обещанных успехов: они хотят твердо знать, когда американские войска начнут покидать Афганистан. Еще хуже обстоят дела в стане союзников Америки. Голландия заявила, что начнет вывод своих войск осенью 2010 года, Канада собирается полностью вывести свой контингент в 2011 году. В ключевой стране НАТО — Германии — на Ангелу Меркель уже с 2009 года оказывается давление общественности, чтобы она прекратила участие немецких солдат в афганской операции. Новое правительство Великобритании также дало понять, что не намерено бесконечно держать британские войска в Афганистане. В то время, когда Обама выступал со своей программной речью по Афганистану, названная им точная дата начала вывода войск могла служить тактической цели. Это цель могла состоять в том, чтобы успокоить критиков как американских, так и европейских администраций, требовавших от нее какого-то решения по Афганистану. И тогда Обама сказал: начнем уходить в июле 2011-го, после того, как будет достигнут прорыв за счет наращивания воинского контингента до 100 тысяч человек. Но тем самым он не снял проблему, а лишь перенес ее в будущее. Джордж Буш создал для Обамы не только иракскую, но и афганскую ловушку, и новый миролюбивый президент угодил в нее обеими ногами. Он него ждали двух результатов: сначала — военных, которые привели бы к ослаблению талибов и укреплению правительства Афганистана, а затем — политических, которые должны выразиться в создании в этой стране дееспособной власти, что позволило бы начать вывод войск. Однако Ирак уже показал, насколько трудно добиться такой цели. В ходе предвыборной кампании Обама обещал, что в 2011 году американские войска начнут покидать Ирак. Однако чем ближе становится 2011 год, тем меньше уверенности, что это станет возможным. Общее мнение экспертов состоит в том, что как только ослабнет военное присутствие США в Ираке, в этой стране возобновится гражданская война, резко усилится террористическая активность, правительство может пасть или, во всяком случае, не сможет контролировать ситуацию. Высказывались также предположения, что власть могут захватить радикально настроенные шиитски лидеры, пользующиеся поддержкой враждебного США Ирана. Развитие событий подтвердило эти опасения. Последняя неделя августа 2010 года показала, что США будет крайне трудно уйти из Ирака. Не успела администрация США завершить свой широко разрекламированный план по выводу оттуда боевых частей и сокращению американских войск в этой стране до 50 тысяч человек, которым поручено обеспечивать безопасность и противодействие терроризму, как в восьми главных городах Ирака — от Киркука на севере до пригородов Багдада — прогремели мощнейшие взрывы. Итог этих терактов был таким же, как и в худшие месяцы американской оккупации, которые пришлись на 2005–2007 годы: более 100 убитых и столько же раненых. И это было только начало — последняя неделя августа стала самой кровавой за несколько последних лет. «Mission Unaccomplished» — «Миссия не выполнена». Так отозвалась на вывод боевых частей США британская газета «Файнэншл таймс». «Вооруженные силы США оставляют за собой разгромленную страну… — писала газета. — Помимо человеческих страданий, война нанесла побочный ущерб и авторитету Америки. Униженные в Ираке, США теперь вызывают меньший страх у своих врагов и меньше любви у своих друзей» (The Financial Times, August 23, 2010). Действительно, миссия не выполнена. Если бы она была выполнена, командующий вооруженными силами Ирака не заявлял бы, что иракские силы безопасности не будут в состоянии обеспечивать эту самую безопасность до 2020 года! Даже если допустить, что это сознательное преувеличение, заявление показательное. Оно показывает, прежде всего, в какой ловушке находятся США в Ираке: оставаться бесконечно нельзя, но и уйти, предоставив страну саму себе, тоже невозможно. Положение в Афганистане еще хуже, чем в Ираке. После 9 лет ведения войны, как признают и в США, и в Европе, никакого улучшения ситуации не наблюдается. Таким образом, подтверждается правильность тех предупреждений, которые неоднократно звучали со стороны известных российских политиков и экспертов: России ни в коем случае нельзя вновь возвращаться в Афганистан, как бы ни просили нас об этом наши западные партнеры. Как известно, вопрос о нашей «технической поддержке» международной коалиции в Афганистане, например, в виде направления туда вертолетов с нашими летчиками, не раз ставило руководство НАТО. Находясь в Москве в декабре 2009 года, генеральный секретарь НАТО Андерс Фог Расмуссен называл сотрудничество по Афганистану чуть ли не самым главным в отношениях между альянсом и Россией, и настаивал на расширении этого сотрудничества. Выступая в конце мая 2010 года на сессии Парламентской ассамблеи НАТО в Риге, Расмуссен взывал к делегатам из 27 стран-участниц альянса: «Мы должны победить в Афганистане, мы можем победить в Афганистане, и мы победим в Афганистане, если проявим необходимый уровень сплоченности». Именно этому была посвящена львиная доля его выступления. Однако в его горячих призывах слышалась нотка отчаяния и, судя по реакции зала, ему не удалось убедить большинство участников сессии. Там же Расмуссен предложил России принять более активное участие в афганской войне. Однако мы уже пошли навстречу западному альянсу: с осени 2009 года через нашу территорию каждый день проходили до 600 контейнеров с вооружениями для группировки НАТО в Афганистане. Мы также согласились на содействие НАТО в переброске вооруженных сил в Афганистан. И это — тот предел, на который мы можем пойти в поддержке усилий США и НАТО. Мы уже были в Афганистане. Теперь же на самом Западе критика в адрес этой войны достигла апогея. «Американцы и их союзники выигрывают все сражения, но проигрывают войну, — писал в связи с этим в июле журнал «Шпигель». — Безнадежность войны в Афганистане стала особенно очевидной в последние недели. В небольшом городке Марджа на юге Афганистана тысячи британских и американских военнослужащих ценой огромных усилий и немалых потерь одержали победу над талибами. Но при более близком рассмотрении оказывается, что это и не победа вовсе. Сегодня, после мощного наступления войск НАТО, Марджа не освобождена и не умиротворена. Войска НАТО на самом деле не контролируют город, так как разбитый на части противник постепенно возвращается и овладевает им снова. Действия войск во главе с США граничат с безысходностью и являются ярким олицетворением всего того, что происходит в Афганистане вот уже почти девять лет» (Der Spiegel, 22 Juli, 2010). Сегодня даже на Западе мало кто верит, что Барак Обама добьется победы в Афганистане. Судя по всему, его главная задача отныне будет состоять не в том, чтобы добиться победы, а в том, чтобы уйти, не потеряв лицо. Но если исходить из происходящего в этой стране, то даже этого Обаме, скорее всего, добиться не удастся. КТО ХОЧЕТ ОТНЯТЬ АМЕРИКУ У ПРЕЗИДЕНТА ОБАМЫ В США началось восстание против Обамы — иначе это и не назовешь — со сторон правых и крайне правых. Они создали движение под названием «Партия Чаепития» (Tea Party) — в качестве напоминания о первом выступлении американцев против господства англичан в Бостоне в 1773 году. Тогда группа заговорщиков, переодевшись индейцами, выбросила в бостонскую гавань более двухсот тонн английского чая в знак протеста против беспошлинного ввоза этого продукта. Так началась Американская революция. Сегодня Партия Чаепития организует собственную революцию с целью свержения Барака Обамы. «Вернем Америке ее честь!» — под таким лозунгом состоялся недавно в столице США массовый митинг, организованный этим крайне правым общественным движением. «Мы хотим спасти страну, забрать ее у президента Обамы!» — призывала на митинге самая яркая звезда этого движения, бывшая губернаторша Аляски Сара Пейлин. Ей восторженно аплодировала 300-тысячная толпа, вооруженная плакатами с изображением Обамы, которому подрисовали усики Адольфа Гитлера. Организатор акции, политический телекомментатор крайне правого толка Гленн Бек, потирал руки: мероприятие удалось на славу! «Слишком долго Америка блуждала в потемках», — заявляет он. Пришло время вернуть ее на светлый путь. «На чей счет вы грызете ноготь, сэр?» — вопрошал один из персонажей Шекспира. Можно не сомневаться: Партия Чаепития иступлено пьет чай насчет Барака Обамы. Финансовые счета движения оплачивают нефтяные магнаты ультраконсервативных взглядов, братья Чарльз и Дэвид Кох. Их состояние — 35 миллиардов долларов. А значит, со средствами для достижения главной цели — свержения Обамы — проблем у движения не будет. Правые популисты, возглавившие это движение, как, впрочем, и его участники, ненавидят Обаму так, как ненавидеть умеют только в Америке. В ход идут любые сравнения — не только с Гитлером, но и со Сталиным, на Обаму навешивают любые ярлыки — вплоть до обвинений в коммунизме. «США! США!» — ревела толпа на митинге в Вашингтоне. Ультра-патриоты Партии Чаепития убеждены: у страны должен быть другой лидер. Только такие политики, как Сара Пейлин, уверены они, вернут США утраченные честь и достоинство. С ней Америка вернется в «золотой век», когда она управляла миром, а ее экономике не угрожали никакие беды. Пресса называет Сару «великой жрицей консервативной Америки» — и это очень точное определение. Ведь Партия Чаепития скорее движение религиозное, фанатическое, чем рациональное и политическое. Да, Сара Пейлин ничего не знает о внешнем мире и не имеет представления об истории. Но ведь и ее поклонники мало что знают и мало о чем имеют представления. Но зато для них, как и для нее, Америка превыше всего! И к тому же, Пейлин белая, а не черная, и это для сторонников Партии Чаепития, да и не только для них, тоже имеет большое значение. Крайне правые настроены серьезно. Уже сейчас их кандидаты на выборах в конгресс теснят испытанные республиканские кадры, а кое-где и одерживают над ними победы. Сегодня правые — угроза не только демократам, но и даже республиканцам, которых они считают слишком умеренными. Вы думали, соперник Барака Обамы на выборах 2008 года Джон Маккейн — крайне правый? Забудьте об этом. В глазах любителей чая Маккейн — умеренный слабак, и вот он уже начинает ужесточать свои позиции, чтобы под напором справа сохранить свое место сенатора от Аризоны. Но дело не только в восстании крайне правой Америки, напоминающей, кстати, политическое восстание, которое привело в 1980 году к власти Рональда Рейгана. Дело прежде всего в том, что Обама не выполнил возложенных на него надежд. Обама представлялся миллионам американских избирателей этакой палочкой-выручалочкой, которая в мгновение ока исправит все то, что понаделал за свое президентство Джордж Бушмладший. Выведет войска из Ирака, закончить войну в Афганистане, наладит экономику и заставит внешний мир вновь задыхаться от восторга при упоминании слова Америка. Но — этого не произошло. За радикальными лозунгами Партии Чаепития скрывается сегодня крайне неприятное осознание того, что вместо экономического оздоровления Америку ждет, скорее всего, продолжение рецессии. И не только это. «Америка вдруг осознала , — писала французская газета «Фигаро», — что в среднесрочной перспективе она почти наверняка потеряет свое лидирующее положение в мире, и потеряет, прежде всего, в пользу Китая, который, по расчетам экспертов, вполне может стать уже через 15 лет ведущей экономической державой мира». Помните лозунг «Yes, We Can»? «Да, мы можем» — это был главный предвыборной лозунг Барака Обамы. Этим лозунгом он зажег энтузиазм избирателей, дал им надежду на скорый выход из кризиса. Но прошло два года, и теперь американцы задаются вопросом: а можем ли? И получается: в экономике не можем, в Афганистане не можем, да и спокойно уйти из Ирака тоже не выходит. Когда Обама выдвинулся в президенты, он был незнакомцем для избирателя. И он был чужаком в элитном Вашингтоне. На выборах это сыграло в пользу Обамы. Люди поверили, что он изменит власть, приблизит ее к народу, сделает так, что оторванная от страны вашингтонская бюрократия поможет людям в трудные годы кризиса. Но Обама не сумел этого сделать. Сегодня каждый десятый американец не имеет работы, люди не могут выкупить приобретенные под кредиты дома, а перспективы в лучшем случае туманны. И общество теряет доверие к Обаме. При этом президент может говорить сколько угодно — и говорить по-прежнему красиво, но его уже мало кто слушает. «Он слишком полагается на свой ум, ему не удается вывернуть себя наизнанку и начать говорить с народом так, как это делали Рейган или даже Клинтон», — объясняет журналист, близкий к Белому дому. То есть от президента ждут эмоций, а он отвечает только сухими фразами. Обама говорит, что ему нужно больше времени, но его противники уже не желают слышать призывов к терпению. Им нужны действия — сегодня и сейчас. Но именно этого Обама обеспечить не может. РАССТРЕЛ В АРИЗОНЕ И РАСКОЛОТОЕ ОБЩЕСТВО Главным событием внутриполитической жизни США в январе 2011 года стала не третья годовщина прихода к власти Обамы, а расстрел случайных людей в Аризоне. Серьезно пострадала член Палаты представителей, демократка Габриэль Гиффорде, шестеро погибли, более десяти человек были ранены. Это очередное массовое убийство спровоцировало в США острую полемику. При этом как правые, так и левые комментаторы заняли примерно одинаковую позицию. И те, и другие использовали пафосные оценки и высокопарные формулировки. Писали о том, что это был «расстрел американской демократии», «покушение на самое священное право американских граждан — свободно собираться и общаться со своими законно избранными представителями в органах власти», «покушение на фундаментальные американские свободы». И все участники дискуссии, отделываясь выспренными формулировками, избегали смотреть вглубь проблемы. В очередной раз США пытались убедить и мир, и самих себя, что совершенное преступление было делом рук одиночки-психопата и проявлением злобной человеческой натуры, которое никто не способен предвидеть и тем более контролировать. Поражает, что американский социум даже в лице своих наиболее интеллектуальных представителей отказывается усматривать в регулярных массовых расстрелах глубокую болезнь и ненормальность американского общества. Это единственная страна в мире, где одни граждане — без видимых причин и без серьезных оснований — произвольно расстреливают других граждан (учителей, школьников, своих соучеников, коллег по работе), часто заканчивая после этого жизнь самоубийством. Впрочем, эти массовые расстрелы уже стали предметом невольного экспорта: такой же случай произошел весной 2011 года в одной из школ Бразилии — впервые в истории этой страны! В США, как говорится, «на семь бед — один ответ». В свое время нас пытались убедить в том, что президента США Джона Кеннеди убил преступник-одиночка Ли Харви Освальд. Потом убеждали, что Роберта Кеннеди также убил преступник-одиночка Сирхан Сирхан. Та же история повторилась и в случае с убийством Мартина Лютера Кинга, лидера движения за гражданские права черных и цветного населения. Затем «преступник-одиночка» стрелял в Рональда Рейгана. При этом все время повторяют, что речь идет об «отдельных, непоказательных и совершенно нехарактерных для Америки случаях». В реальности дело обстоит прямо противоположным образом — массовые убийства и расстрелы, как и политические убийства, очень характерны для США. Это говорит о том, что в американском обществе, несмотря на его внешнюю демократичность, скрывается глубоко затаенная болезнь. Можно предположить, что эта агрессивная реакция отдельных граждан на американскую политическую системы (здесь мы не говорим о ситуации, когда одиночки использовались для достижения целей конкретного политического заговора, как в случае с Джоном и Робертом Кеннеди), следствие ненависти, существующей в обществе по отношению к системе власти. Ведь у многих людей в США есть ощущение, что политические процессы происходят очень далеко от них, что все решается узкой вашингтонской верхушкой, которая находится в Белом доме, Сенате, Палате представителей и американских ведомствах, будь то ЦРУ или ФБР, а граждане, живущие в Аризоне, Неваде, Небраске, Вайоминге и т. д., не имеют к делам этой верхушки ни малейшего отношения и никак не способны на нее повлиять. Собственно, такие настроения помогли Бараку Обаме победить на выборах 2008 года, поскольку многие увидели в нем человека, не связанного с традиционной вашингтонской элитой и способного обновить политическую систему. Попытка убийства видного члена конгресса Габриель Гиффорде и расстрел в Аризоне состоялись в момент, когда в Америке был пик настроений недоверия к американской политической бюрократии и к Вашингтону как центру власти. В последние годы, как, пожалуй, никогда прежде, граждане США стали выступать против т. н. «большого правительства». Ставшая знаменитой «Партия чаепития», которая выражает крайнее недовольство администрацией Барака Обамы со стороны рядовых, белых, фундаменталистски настроенных американцев, отражает позицию людей, ощущающих себя все более отдаленными от центров принятия решений. Не случайно в США говорят о «Партии чаепития» и низовом правоконсервативном движении как о новой «правоконсервативной революции», которая направлена не только против Обамы или демократов, но и против всей верхушки американского общества. Ирония истории состоит в том, что Барак Обама провозгласил своей главной задачей преодоление раскола в американском обществе. В ходе предвыборной компании он много говорил о том, что «США должны уйти от состояния гражданской войны» в области идеологии, от жесткого противоборства политических сил, о том, что он намерен примирить демократов и республиканцев, консерваторов и либералов. Но сделать этого Обаме не удалось. Даже напротив: с его приходом в Белый дом противоборство еще более усилилось. Американская печать отмечает: американское общество еще никогда не было так глубоко расколото, как сегодня. Убийство в Аризоне стало лишь одним из признаков социального шторма, который зреет в США. ФИНАНСОВЫЙ КОЛОСС НА ГЛИНЯНЫХ НОГАХ Весной 2011 года для администрации Обамы главной проблемой стала даже не война в Ливии и в Афганистане, а колоссальный государственный долг, который достиг уровня ежегодного валового внутреннего продукта (ВВП) страны. В апреле произошло то, чего не было никогда. 70 лет — с 1941 года — рейтинговое агентство «Стэндард энд Пурс» выставляло рейтинги кредитоспособности Соединенных Штатов. И 70 лет оценка была одинаковой — тройное А (ААА), означавшее — ситуация стабильная. В 2011 году, впервые за всю историю, агентство выставило США негативную оценку. Это означает, что в течение ближайших двух лет существует серьезный риск резкого ухудшения финансового положения страны. В связи с этим британская газета «Файнэншл таймс» написала: «Закачался опорный столб всей послевоенной глобальной финансовой системы». И это действительно так. Конгресс США постановил, что госдолг страны не должен превысить 14 триллионов 300 миллиардов долларов. Однако было ясно, что уже в мае — июне США перекроют эту гигантскую цифру. И в США, и во всем мире заговорили о том, что Соединенным Штатам угрожает дефолт, за которым последует обвал доллара и крах мировой финансовой системы. Опасения усиливались и потому, что демократы и республиканцы никак не могли договориться о том, за счет чего именно сокращать этот чудовищный долг. В мае 2011 г. правительство США брало взаймы 42 цента из каждого доллара, который оно тратило. И хотя Барак Обама заявил, что настроен оптимистично, Эрскин Боул, возглавлявший аппарат администрации Билла Клинтона, выразил уверенность, что «Стэндард энд Пурс» не преувеличивает, а напротив — принижает масштабы угрозы. Гигантский госдолг, который сейчас стал главной темой в Америке, накапливался давно. О нем начали говорить еще при Рейгане, но затем привыкли жить взаймы — так удобнее. И уже при Буше-младшем, когда США тратили безумные деньги на вооружения и платили по несколько миллионов долларов за каждый день оккупации Ирака, вицепрезидент Чейни убеждал страну, что все в порядке, а жить в долг — это нормально. И вот теперь эта проблема, решение которой откладывала одна администрация за другой, накрыла Барака Обаму. Да, США по-прежнему колосс. Но в финансовом плане это колосс на глиняных ногах. И если раньше это было не очевидно, то теперь это бросается в глаза. Последствия могут быть самыми неожиданными. Как писал британский обозреватель Гидеон Рахман, у Запада, и прежде всего у США, теперь может просто не оказаться средств на дорогостоящие военные операции за рубежом. А война в Ливии может стать последним всплеском американского интервенционизма. «Западные союзники воюют в условиях все более сокращающихся финансовых ресурсов, — писал Рахман. — …Время, когда президент США мог просто сказать, что Америка совершит задуманное «любой ценой», закончилось. Адмирал Майк Маллен, глава Комитета начальников штабов, уже заявил, что самая большая угроза национальной безопасности США исходит от их бюджетного дефицита» (The Financial Times, June 13, 2011). Однако за последние полвека США привыкли играть по-крупному. Привыкли тратить гигантские средства на военные цели: на конец первого десятилетия XXI века на США приходилось 46 процентов мировых военных расходов. Они тратили на это больше, чем идущие следом за ними 23 ведущие военные державы мира! И США привыкли воевать. Хотя в апреле администрация Обамы и заявила, что прекращает прямые военные действия в Ливии, на самом деле США продолжили участие в войне. Уже после этого заявления США отправили в ливийское небо самолеты-беспилотники, которые должны поражать наземные цели, продолжали обеспечивать НАТО данными воздушной и космической разведки, а также приняли решение выделить 20 миллионов долларов на невоенную поддержку ливийских повстанцев. Но война в Ливии, как и войны в Афганистане и Ираке, ведется в долг. И в этом парадокс сегодняшней глобальной роли США, который не может скрыть ни деланный оптимизм Барака Обамы, ни жесткое выражение лица Хиллари Клинтон. Тот долг, который в свое время подорвал другую сверхдержаву — Советский Союз, был мизерным по сравнению с нынешним американским. Теперь пришел черед США ощутить, насколько опасно видеть себя мировым гегемоном, когда приходится жить и воевать взаймы. ЧТО ДЕЛАЮТ США И НАТО В АФГАНИСТАНЕ? После того, как в мае 2011 г. в Афганистане войска НАТО в очередной раз разбомбили дома, в которых находились мирные люди, США в очередной раз сказали ничего не значащие слова. «Вашингтон со всей серьезностью относится к информации о мирных жителях Афганистана, убитых в ходе боевых действий», — заявил представитель президента США Джей Карни. Но сколько раз США «самым серьезным образом» относились к сообщениям о жертвах среди мирного населения! И при этом ровным счетом ничего не менялось: американские войска продолжали методично расстреливать и бомбить мирное население Афганистана. Не выдержал даже глава Афганистана Хамид Карзай, который держится у власти только на штыках НАТО. Возмущение в стране и в окружении Карзая достигло такой точки, что Карзаи был вынужден заявить, что делает американцам последнее предупреждение. «Если атаки продолжаться, — заявил Карзай, — то присутствие войск НАТО в Афганистане будет приравнено к оккупации». Собственно, оккупантами они и являются. Ни у кого за пределами НАТО, и тем более у самих афганцев по этому поводу уже нет сомнений. Причем во время советской оккупации в Афганистане также гибли мирные граждане, но, как отмечают сами афганцы, советские хотя бы строили школы, электростанции и дороги, а американцы только стреляют, бомбят и разрушают. «Мы несколько раз говорили силам США и НАТО, что нескоординированные операции приведут к гибели мирных жителей, — заявил Хамид Карзай. — Однако никто не прислушался. НАТО нужно уяснить, что никто не давал им права наносить удары по афганским деревням. У народа закончилось терпение». «Потерь среди мирного населения в результате действий коалиции избежать нельзя», — кратко ответила Карзаю госсекретарь США Хиллари Клинтон. Что означает одно: в Афганистане будут по-прежнему гибнуть мирные граждане. И не единицы, а сотни и тысячи. Это, так сказать, заложено в военную операцию НАТО. И происходит это не при агрессивном Джордже Буше, а при миротворце Бараке Обаме! Что еще раз доказывает — Обама или не Обама, США остаются верны себе повсюду — от Ливии до Афганистана. Но что вообще делают войска США и НАТО в Афганистане? Они уже там столь давно, что никто, похоже, и не помнит, в связи с чем они там оказались. А оказались они там в связи с тем, что правительство талибов, правившее в 2001 году в Афганистане, отказалось выдать США бен Ладена, обвиненного в организации терактов 11 сентября 2001 года. То есть, целью военной операции, одобренной ООН, была поимка бен Ладена — живого или мертвого, как заявлял Джордж Буш. Но, если верить администрации США, бен Ладен уже убит и нашли его не в Афганистане. Так что же делают до сих пор в Афганистане американские войска? Нам объясняют, что они там борются с Аль-Каидой, международным терроризмом, а заодно и предохраняют от него среднеазиатские республики. Однако неуловимая Аль-Каида — сетевая организация, ей отрубают одну голову, а вырастает десять. Во всяком случае, США нас уже убедили в том, что с Аль-Каидой можно бороться бесконечно и, похоже, без ощутимого ущерба для нее, — от Марокко до Индонезии, проходя через Йемен и Пакистан. Так отчего же широкомасштабная война ведется вот уже почти десять лет именно в Афганистане? И чего там рассчитывают добиться США и НАТО? От чего бы они не предохраняли Среднюю Азию и сколько бы талибов ни убили, давно уже ясно, что это — обреченная война. Похоже, США ведут эту войну уже по инерции, только потому, что боятся уйти из Афганистана как проигравшие, потеряв лицо и растеряв остатки своего авторитета. Но уже ясно, что настанет день, и им все же придется сесть за стол переговоров с талибами, и договариваться с ними, и, в конечном счете, допустить их к управлению страной. Не случайно Карзай и все его окружение активно скупают собственность в Дубаи и Абу-Даби: они лучше кого-либо знают, сколь шатка их нынешняя власть. Подведем итог: мирные жители гибнут в Афганистане не ради свободы и демократии, которую в любом случае не способны извне привнести туда американцы. Их убивают потому, что США не хотят признавать очевидного. Так было и во Вьетнаме, откуда в итоге американцам пришлось уйти. Но сколько еще женщин и детей должны погибнуть в афганских деревнях, чтобы в США наконец осознали, что они ведут уже проигранную и абсолютно бессмысленную войну? БАРАК ОБАМА КАК «ПРЕЗИДЕНТ ВОЙНЫ» Решение президента Обамы баллотироваться на второй срок было предсказуемым. У Демократической партии не было другого кандидата. Как правило, в Соединенных Штатах правящая партия всегда выдвигает на выборах действующего президента, если только он сам не решил отказаться от борьбы. Однако результаты, которых достиг Барак Обама за несколько лет президентства, как во внутренней, так и особенно во внешней политике, неубедительны. Возможно, главная проблема Обамы в том, что он выдвинул идеалистическую программу, понравившуюся американским избирателям, но к которой правящая элита Соединенных Штатов оказалась совершенно не готова. Обама баллотировался как миротворец. От него ожидали вывода войск из Ирака и окончания войны в Афганистане. Но он сначала перенес на неопределенное время дату вывода войск из Ирака, хотя и обещал вывести их летом 2010 года. Потом перенес на 2014 год вывод войск из Афганистана. Наконец, этот «миротворец» вступил в войну в Ливии, которая показала, что Соединенные Штаты по-прежнему полагаются не столько на «мягкое влияние» (soft power) и на дипломатию, сколько на крылатые ракеты «Томагавк». К 2011 году стало ясно, что внешняя политика Соединенных Штатов при Обаме мало отличима от внешней политики администрации Буша, что в ней больше преемственности, чем различий. В январе 2008 г., во время предвыборной компании, Обама заявил в ЛосАнджелесе: «Я хочу, прежде всего, положить конец умонастроению, которое завело нас в Ирак». Как же выполнил Обама свое намерение? Администрация Буша начала две войны на так называемом «большом Ближнем Востоке», а администрация Обамы не завершив эти войны, начала еще одну войну — в Ливии. В конце 1990-х американский политолог Самюэль Хантингтон, автор книги «Столкновение цивилизаций», говорил, что США вступают в длительную эпоху мусульманских войн. Его прогноз оказался верным. После Афганистана и Ирака Соединенные Штаты вступили в третью мусульманскую войну. И дело может этим не ограничиться. Прямое воздействие войны в Ливии на Иран, скорее всего, будет состоять в том, что Иран уже не откажется от создания собственного ядерного оружия. Ядерная бомба, как всех убедительно учат США и НАТО, — это единственная надежная защита от внешней агрессии. А значит — после войны в Ливии вполне вероятна война Соединенных Штатов против Ирана. И администрация Буша, и администрация Обамы неоднократно заявляли, что «США не допустят появления Ирана с атомной бомбой». Что значит — не допустят? Если Иран ускорит работу над ядерным оружием, то США, вероятно, решат, что единственный способ не допустить создания бомбы — это подвергнуть ударам ядерные комплексы Ирана. «Я каждый день молю Господа, чтобы мы начали бомбить Иран», — заявляет патриарх американских неоконсерваторов Норман Подгорец. Не исключено, что скоро его молитвы будут услышаны. Как отмечалось в американском журнале «Нэшн интерест», «растущее число американцев хотят отказаться от попыток давления и убеждения и вместо этого просто разбомбить иранскую ядерную программу» («The National Interest», November/December 2010, p. 44). Возможно, что лично Обама не является большим энтузиастом силовой политики в духе Джорджа Буша. Говорили даже, что он не хотел участия США в военной операции против Ливии. Но, видимо, «товарищи по партии» в лице Джозефа Байдена, Хиллари Клинтон и других влиятельных фигур объяснили Обаме, что он не может себе позволить не участвовать в свержении Каддафи. В этом случае его сочтут слабым президентом, правящая элита Соединенных Штатов от него отвернется, и не видать ему второго президентского срока, как своих ушей. И тогда Обама, который позиционировал себя как сторонник мира, решил превратиться в президента войны. Как личность Барак Обама, безусловно, отличается от Джорджа Буша. Он — либерал, а Буш — консерватор. Буш — белый, а Обама — черный. Жену Буша зовут Лора, а жену Обамы — Мишель… Но Обама оказался в основном прикрытием для продолжения прежней политики в период, когда Америка потерпела политическое поражение в Ираке и вступила в эпоху слабости. Ей был нужен президент, который выступал с миролюбивыми речами и создал бы себе образ миротворца. Таким президентом и стал Обама, но только на словах. Барак Обама не предпринял никаких миротворческих усилий в Ливии, хотя мог бы это сделать. Если бы Обама был подлинным миротворцем, а не политической куклой, он мог бы стать инициатором переговоров между Муаммаром Каддафи и повстанцами. Он мог бы подтолкнуть Лигу арабских государств к тому, чтобы она выступила инициатором этих переговоров, мог бы активно задействовать ООН. У Обамы было немало дипломатических возможностей для того, чтобы прекратить военные действия и попытаться достичь, по крайней мере, того, чтобы в Ливии перестали убивать людей. Вместо этого Соединенные Штаты пошли по самому примитивному, самому грубому и самому характерному для них пути. А именно: они вмешались в гражданскую войну, которая идет в Ливии, с целью свержения Муаммара Каддафи. Для Соединенных Штатов цель операции в Ливии была, разумеется, политической, а не гуманитарной. Ничего общего с гуманитарными соображениями действия США не имели. Как и в случае с Югославией, гуманитарные соображения были прикрытием для операции по уничтожению военного потенциала Каддафи и его свержению. Уже летом 2011 г., спустя три месяца после начала войны в Ливии, большая часть американцев развернулась против нее. В конгрессе атаку на Обаму начали республиканцы — за то, что он вовлек США в длительные — более 90 дней — военные действия, не получив на это санкции конгресса. Администрация Обамы отвечала: в Ливии, мол, идет не настоящая война, США всего лишь наносят удары с воздуха и «поддерживают» действия НАТО. «Ничего себе, не настоящая!» — возмущались республиканцы. На военные действия в Ливии в течение трех месяцев уходило по 10 миллионов долларов в день. А всего лишь за два месяца цена операции достигла 716 миллионов долларов! «Законодатели, — писала в связи с этим британская газета «Файнэншл Таймс», — испытывают все большую усталость от финансирования войн за пределами США в то время, когда американская экономика остается столь слабой» («The Financial Times», June 15, 2011). Словом, надежды на Обаму-миротворца были либо глупостью, либо наивностью. «В то время как люди и правых, и левых убеждений считали, что Америка избрала антивоенного президента, это просто было неправдой, — писал в американском журнале «Ньюсуик» политолог Стивен Картер. — И если в 2008-м Обама вел предвыборную кампанию как кандидат, отстаивающий идеи мира, то на второй срок он будет выдвигаться уже как президент войны» («Newsweek», January 3, 2011). Действительно, как миротворец Обама не состоялся. Он не сумел ни прекратить войны в Афганистане и Ираке, ни хотя бы примирить Израиль и палестинцев. Он не закрыл базу в Гуантанамо, хотя и обещал, а секретных военных операций в других странах, как пишет тот же журнал «Ньюсуик», при нем стало проводиться даже больше, чем при Буше. В силу всего этого Обаме не вполне удалась и другая задача — убедить внешний мир, что он — «анти-Буш», и за счет этого выправить серьезно пошатнувшийся после оккупации Ирака авторитет США. При Буше в Госдепартаменте для осуществления этой задачи был даже введен специальный новый пост на уровне заместителя госсекретаря США. Не помогло. Обама вроде бы неплохо начал, но не сумел слова подкрепить делом. Между тем урон репутации США был нанесен очень серьезный. Авторитет Обамы в арабском мире даже упал ниже и без того низкого авторитета Джорджа Буша перед его уходом из Белого дома. По данным опроса, проведенного американской компанией «Зогби интернэшнл» в мае — июне 2011 г. в шести арабских странах — Египте, Ливане, Иордании, Саудовской Аравии, Объединенных Арабских Эмиратах и Марокко, в 2010–2011 гг. отношение арабского мира к США и президенту Бараку Обаме резко ухудшилось. Так, например, в Саудовской Аравии хорошо относятся к США 30 процентов респондентов, тогда как в 2009 году этот показатель составлял 41 процент. А в Египте положительно отзываются об этой стране лишь 5 процентов, хотя в 2009 году таких было 30 процентов. Причем в среднем меньше 10 процентов участников опроса придерживаются позитивного мнения о Бараке Обаме. Тогда как в 2009 году, сразу после прихода Обамы в Белый дом, уровень симпатий к нему был гораздо выше. В опросе приняли участие 4 тыс. человек. «Многие на Западе хотят верить, — писал в 2008 году сингапурский дипломат Кишоре Мабубани, — что нынешний приступ антиамериканизма будет лишь временным явлением, вызванным резкой политиком одной администрации, не прислушивавшемся к общественному мнению. Когда администрация Буша уйдет, все изменится, и мир вновь полюбит Америку. Ей все опять начнут поклоняться. Все, мол, будет хорошо. Но это не более чем мираж» (Kishore Mahbubani. The New Asian Hemisphere. The irresistible shift of global power to the East. New York, 2008, p.131). Единственное достижение Обамы-«миротворца» — это Нобелевская премия мира, врученная ему тогда, когда он еще вообще ничего не успел сделать. Это решение было принято в январе 2009 года, когда Обама только что вступил в должность. Сегодня эта премия выглядит как полный абсурд, это единственное, с чем его можно поздравить. 3. Ливийская война БОЛЬШАЯ ЛОЖЬ ВОКРУГ ЛИВИИ В России война НАТО в Ливии не только не вызвала общественной поддержки, а совершенно наоборот — протест и возмущение. Об этом говорили все опросы общественного мнения. И это неудивительно. Подлинные цели этой войны очень далеки от наших национальных интересов. Кроме того, она с самого начала была построена на большой лжи. Ложь первая: целью коалиции была объявлена защита гражданских лиц в Ливии. Но когда и где НАТО заботила гибель гражданского населения? Когда бомбили Белград — не заботила. Когда с вертолетов расстреливали свадьбы, мирные шествия и просто попавших в прицел афганцев или иракцев — не заботила. Когда Саакашвили атаковал мирный Цхинвал ракетами «Град» — не заботила. Ни разу США не осудили Саакашвили, а осудили Россию за то, что ввела войска в Цхинвал, чтобы спасти это самое мирное население. А вот судьба мирных граждан в Бенгази — именно в Бенгази, не где-нибудь еще — озаботила чрезвычайно. Настолько, что США сразу организовали коалицию, чтобы во имя спасения граждан в Бенгази начать уничтожать граждан в Триполи. Ложь вторая: резолюция 1973 — это резолюция о «бесполетном небе» над Ливией. На самом деле резолюция 1973 превратилась в оправдание прямого военного вмешательства стран Запада во внутренний конфликт в этой стране. «Союзники по НАТО приняли решение осуществлять всю военную операцию в Ливии в рамках резолюции Совета Безопасности ООН», — заявил генсек НАТО г-н Расмуссен. Но вряд ли Расмуссен не был в курсе того, что резолюция не предполагала бомбежки Триполи и прямо исключала «возможность пребывания иностранных оккупационных сил в любой форме на любой части ливийской территории». Однако — уж кто-кто, а Рассмуссен об этом знал — такие силы были на территории Ливии. Еще в начале апреля американский телеканал «Фокс Ньюс» сообщил, что в Ливии давно работали офицеры ЦРУ и силы спецназа. «Вопреки настойчивым заверениям президента США Барака Обамы, что в ливийской кампании не участвуют американские наземные силы, некоторое число сотрудников ЦРУ действовали в Ливии еще до 19 марта, когда начались военные действия коалиции, — писала в апреле 2011 г. американская газета «Нью-Йорк таймс» — Эти сотрудники являются частью тайных сил Запада, которые, как надеется администрация Обамы, смогут помочь повстанцам и обескровить вооруженные силы полковника Каддафи». Газета также подтвердила, что в Ливии действовали и несколько десятков человек из спецназа и разведки Великобритании. Действия США и НАТО были не результатом широкой трактовки резолюции 1973, они означали ее прямое нарушение. И хотя министры иностранных дел Китая или России упорно повторяли, что решение Совбеза не давало мандата на ведение такой войны, в НАТО это никого не волновало. Что же скрывает эта большая ложь? Она пытается скрыть то, что скрыть невозможно: США и НАТО любой ценой создают новый мировой порядок. Причем это мировой порядок создается БЕЗ НАС и ПРОТИВ НАС. От того, что мы начали называть страны НАТО нашими партнерами, дело не меняется. Ни кто иной, как эти наши партнеры, вооружали — и продолжают вооружать, поддерживали — и продолжают поддерживать режим Саакашвили. Эти наши партнеры по-прежнему мечтают втянуть Украину и Грузию в НАТО. Об этом и в Киеве, и в Тбилиси не раз говорили и Байден, и Хиллари Клинтон. Эти партнеры кормят нас сказками о создании некой совместной ПРО в Европе, а пока мы в это верим, готовят размещение «несовместной» ПРО — и в Черном море, и в Балтийском, и в Болгарии, и в Румынии. А г-жа Клинтон также сообщила, что вопрос о размещение противоракет в Польше тоже не закрыт. И кто разъяснит, что выигрывает Россия от того, что НАТО действует не только в Афганистане, но и ведет уже вторую войну за пределами зоны своей ответственности? Сегодня ракеты обрушиваются на Триполи, а завтра мы с удивлением обнаружим, как наши партнеры решат проучить еще кого-то. А может быть — и нас самих? Напрасные страхи? Но напрасные ли? БУШ ИЛИ ОБАМА — США ВЕРНЫ СЕБЕ Когда администрация Обамы приняла решение начать войну в Ливии, она решила сделать вид, что не играет во всем этом роль первой скрипки. У США и так были две войны на руках — в Афганистане и Ираке, плюс имидж Обамы-миротворца, который президент США не хотел хоронить окончательно. А потому честь нанести удары по позициям Каддафи, чтобы попытаться спасти терпящих поражение повстанцев, была предоставлена верным союзникам Америки — Николя Саркози и Дэвиду Камерону. Николя Саркози, обремененный нелюбовью французов и низким уровнем поддержки в стране (20 процентов на момент начала войны), считал бомбардировки лучшим способом поднять рейтинг с помощью небольшой победоносной войны. Кроме того, разбомбив Каддафи, можно было заставить всех забыть о том, что он, Саркози, мог получать деньги от Каддафи на свою избирательную кампанию, о чем сообщил сын Каддафи. И Саркози, которого сам Каддафи язвительно назвал клоуном, ответил ассиметрично: ах, вы обвиняете меня во взятке?! Тогда я буду бомбить вас! Что ж, это был ответ не клоуна, но мужа. Как минимум, мужа Карлы Бруни. Для другого европейского лидера — Дэвида Камерона — новая война с участием британских ВВС была способом доказать, что у Британии есть боеспособная авиация и что она не забыла о временах, когда владела половиной мира. При этом Камерон, втягивая Британию в новую войну, фактически пошел по стопам Тони Блэра, которого сам же резко критиковал за войну в Ираке. Что же, прав был Джордж Сорос, когда еще в 2004 году говорил мне в Давосе, что война в Ираке ничему не научила американскую элиту. За войной в Ливии стояла все та же традиционная, силовая американская дипломатия. Приход Обамы в Белый дом в этом смысле ничего не изменил. В статье «Ирак — вчера, Ливия — сегодня», опубликованной в газете «Интернэшнл геральд трибьюн», американский обозреватель Росс Доутхэт поражался: «Никаких уроков из войны в Ираке, оказывается, извлечено не было. Там, где когда-то был «вьетнамский синдром», сегодня должен был бы возникнуть «иракский синдром»… — писал Доутхэт. — Однако в сегодняшнем Вашингтоне такого синдрома не ощущается. Напротив, поразительно, как быстро двухпартийная коалиция, которая поддержала войну в Ираке, создалась вновь, чтобы призвать президента Обаму использовать военную силу против Муаммара Каддафи». Нам, правда, объясняют, что все это делается для защиты гражданского населения от «кровавого режима» Каддафи, что НАТО, как всегда, движимо исключительно гуманными соображениями. Но разве мы не слышали то же самое в 1999-м, когда готовилась война против Югославии? Тогда под лозунгами гуманизма бомбили Белград и мосты через Дунай. Еще через четыре года — исключительно из гуманных мотивов — бомбили Багдад и Басру. С тех пор в Ираке, в результате американской агрессии, погибло столько гражданских лиц, сколько «кровавый Хусейн» не погубил за все 35 лет своего правления. «Дважды за прошлое десятилетие, в бывшей Югославии и в Ираке, — писал Росс Доутхэт, — Соединенные Штаты устанавливали зоны, запрещенные для полетов. В обоих случаях это становилось лишь трамплином для дальнейшей эскалации: массированных бомбовых ударов, вторжения, оккупации…» Да, Обама или не Обама, демократы или республиканцы, Америка верна себе. В Белом доме и при Обаме витает дух Буша, Чейни и Рамсфельда. КОНФЕРЕНЦИЯ В ЛОНДОНЕ: УБИТЬ КАДДАФИ Конференция по Ливии, проведенная западными державами в Лондоне 29 марта 2011 г. показала, что резолюция 1973, которую пропустили в Совете Безопасности ООН Россия, Китай, Индия и ряд других стран, фактически дала зеленый свет для широкомасштабного вооруженного вмешательства в дела Ливии и не имела ни малейшего отношения к защите гражданского населения. Что обсуждалось на конференции в Лондоне? Нет, не защита гражданского населения. Этого можно было ожидать, потому что это был всего лишь повод, очередная лицемерная формула, которая нужна была странам НАТО для того, чтобы продавить эту резолюцию через Совет Безопасности. Обсуждалось другое — вооружение мятежников в Ливии для того, чтобы они могли свергнуть режим Муаммара Каддафи. Таким образом, главной целью международной коалиции, которая вела войну в Ливии, официально стало свержение Каддафи. Госсекретарь США Хиллари Клинтон заявила, что она уверена в том, что резолюция ООН разрешает законную передачу оружия мятежникам, хотя в резолюции об этом ничего не сказано. На это министр иностранных дел Франции Ален Жюппе сказал: «Я напоминаю вам, что это не является частью резолюции ООН». Но, под строгим взглядом госсекретаря США, предусмотрительно добавил: «Мы готовы обсуждать это с нашими партнерами». В итоге международное сообщество оказалось в ситуации, когда, дав согласие на «защиту гражданского населения», оно, на деле, дало согласие на ведение войны. Это можно было предвидеть. Надо полагать, и те страны, которые проголосовали «за», и те, которые воздержались, догадывались о том, к каким последствиям это приведет. Поэтому они также несут моральную и политическую ответственность за то, что произошло в Ливии. Они не участвовали в военных действиях, но фактически дали карт-бланш США и НАТО на ведение военных действий. Сценарий был известен и по Югославии, и по Ираку, когда также использовались резолюции, которые не давали права на ведение военных действий, но страны НАТО, и прежде всего Соединенные Штаты, истолковывали их таким образом, что эта резолюция давала им право бомбить и осуществлять интервенцию. То есть, свержение режима Каддафи — вопреки всем заявлениям Обамы, Хиллари Клинтон, Саркози, Берлускони, Кэмерона — было реальной, подлинной, а после Лондонской конференции стало уже и официальной целью НАТО, хотя ООН санкции на свержение Каддафи не давала. В Лондоне также активно обсуждались варианты, что делать с Каддафи после его свержения. Позиция Италии состояла в том, чтобы найти ему убежище, куда он мог бы отправиться в изгнание. Министр иностранных дел Италии Франко Фраттини заявил, что найти такое убежище для Каддафи мог бы Африканский союз. Италию в этом вопросе поддержала Турция. Но западные страны, и прежде всего Великобритания, Франция и Соединенные Штаты, настаивали, чтобы Каддафи судил Международный уголовный суд в Гааге. При этом арабские государства, за исключением Катара и ОАЭ, предпочли дистанцироваться от лондонской конференции, хотя изначально ее поддержали. Представители Саудовской Аравии и Ирака — стран-союзниц США — отказались приехать в Лондон. Видимо, не пожелали своим присутствием освящать начало официальной «охоты на Каддафи». ПРЕЗУМПЦИЯ ВИНОВНОСТИ События в Ливии быстро оказались в центре всеобщего внимания. И вроде бы об этих событиях было целое море информации. Каддафи объявили «кровавым тираном», Совет Безопасности принял санкции, а Международный суд в Гааге получил задание заняться Каддафи. Но концы с концами, тем не менее, не сходятся. Откуда стало известно о «массовых убийствах» мирных демонстрантов в Ливии? Информация о «преступлениях» Каддафи пришла оттуда же, откуда в свое время поступала надежнейшая информация о том, что у Саддама Хуссейна была атомная бомба. Кстати, уже после появления этих обвинений канал Евроньюс заявил, что нет никаких подтверждений гибели нескольких тысяч человек в Ливии. Канал сообщил, что в главном городе востока страны — Бенгази, где вроде бы были бомбежки с воздуха, с начала восстания погибли 10 человек! Всего 10, но никак не несколько тысяч. А корреспондент российского Пятого канала сообщил, что в Бенгази — вопреки утверждениям оппозиции — никаких бомбежек вообще не было. И бежали из Ливии не сами ливийцы, спасающиеся от так называемого террора со стороны Кадаффи, а иностранные рабочие, прежде всего египтяне. Так что никакой гуманитарной катастрофы в Ливии не было. Было другое — море лжи вокруг происходящего в этой стране. Точно такую же истерику западные масс-медиа устроили вокруг Ирака в 2002–2003 годах, когда в администрации Буша созрел заговор против Ирака. Это был именно заговор американской верхушки с целью оккупации Ирака. Во имя этого администрация обманывала свой народ, конгресс и прессу, а также весь мир насчет военного потенциала Саддама Хусейна и наличия у него оружия массового поражения. Как весной 2011 г. нам доказывали, что у Каддафи — руки по локоть в крови, так и в 2002-м нам доказывали: у Хусейна есть ядерное, химическое и бактериологическое оружие, и он в любой момент готов пустить его в ход. Вся западная пресса и все телевидение подыгрывали этому вселенскому обману, то есть были соучастниками заговора. Надо ли говорить, что с той поры степень доверия к американским и вообще западным СМИ резко упала? Утверждалось, что Муаммар Каддафи бомбил демонстрантов, стрелял в протестующих, и по его вине погибли то ли две, то ли шесть тысяч человек. Но когда он призвал ООН направить в Ливию комиссию для расследования обвинений в его адрес, Запад ответил: мол, все это ловкие маневры и демагогия. Почему же ООН так и не направила комиссию в Ливию, чтобы выяснить, что в этих обвинениях — правда, а что — неправда? Ответ прост: Западу это было не нужно. Решение бомбить было уже принято. Каддафи обвинили в том, что он стрелял в собственный народ. Возможно, стрелял. Но на всех видеокадрах из Ливии мы видели людей в масках, вооруженных до зубов и с танков демонстрирующих нам знаки победы. И возник вопрос: граждане, взявшие в руки гранатометы и автоматы Калашникова — это еще «народ» или уже вооруженные формирования оппозиции? И не идет ли в этом случае речь уже не о «насилии над гражданскими лицами», а о гражданской войне? Согласимся: стрельба со стороны сил безопасности в мирно протестующие гражданские демонстрации — это одно. А бои с борющимися за власть вооруженными формированиями — это совсем другое. И на экранах телевизоров мы почему-то не видели трупов. Мы не видели похорон и рыдающих родственников. Так, может быть, хотя убитые и были, их все же намного меньше, чем нам пытаются доказать? Осталось также неясным, действительно ли глава Ливии отдал приказ бомбить мирные демонстрации. Или же бомбовые удары, как утверждало его правительство, были нанесены исключительно по военным базами на востоке стране, где хранилось оружие, чтобы это оружие не попало в руки повстанцев? Но на очень правовом и очень либеральном Западе в отношении Каддафи господствует презумпция виновности. Там все обвинения в его адрес уже считаются доказанными. Точно так же, в 2002-м году считалось доказанным наличие у Саддама Хусейна на тайных складах несметных запасов ботулинуса, зарина и зомана. Тогда, захлебываясь от собственного вранья, премьер-министр Тони Блэр кричал в британском парламенте, что у него есть стопроцентные данные, что ракеты Саддама с этой отравой за 45 минут после пуска могут обрушиться на мирную и безобидную Британию. Вот и с Ливией — все то же самое. Вердикт был уже вынесен с самого начала: Каддафи — виновен. Им занялся тот самый Международный суд в Гааге, которому все виновные спускаются сверху, то есть из Вашингтона, но который с помпой проводит судебные заседания, чтобы все выглядело как в суде, хотя, по сути, этот суд — новая инквизиция. Что-то этот суд не торопиться судить главу Косово Хашима Тачи, уличенного в убийстве сербов и в торговле органами. Причина — Вашингтон не сдаст суду своего клиента. Но зато судьи уже гладят мантии и пудрят парики, чтобы с торжественным видом начать судилище — именно судилище, ни на что иное сей суд и не способен — над Каддафи. Но если Каддафи уже объявлен виновным и заслуживающим самого жесткого приговора за гибель тысяч граждан своей страны, то почему Джордж Буш, Дональд Рамсфельд, Ричард Чейни и Тони Блэр не сидят сейчас на скамье подсудимых в Гааге по обвинению в убийстве десятков или даже сотен тысяч граждан чужой страны? Кто дал им право вводить 150-тысячную армию на территорию Ирака? Кто дал им право бомбить Багдад и Басру? Почему их не судят за их преступные приказы? Если перед кем Муаммар Каддафи и должен отвечать, так это перед собственным народом. Но если к власти в Ливии придут вооруженные повстанцы, поддержанные с воздуха истребителями Ф-16, а с суши танками «Абрамс», то и в Триполи состоится не суд, а судилище. ПРОСЧЕТ МУАММАРА КАДДАФИ Триполи, 23 декабря 2009 года, 10.30 утра, резиденция Муаммара Каддафи в пригороде Триполи Баб-аль-Азизия, интервью с Муаммаром Каддафи для программы «Постскриптум». На мой вопрос о том, почему он так высоко отзывался о Бараке Обаме, лидер ливийской революции ответил: «Прежде всего, потому что он — сын Африки. Он действительно наш сын. Он чернокожий, но родился в Америке. Это первый человек из чернокожих, который смог стать президентом США. Это само по себе заслуживает большого уважения и почтения. Я хотел бы, чтобы он остался президентом пожизненно. Это с одной стороны. С другой, Барак Хусейн Обама очень отличается от президентов других стран. Он очень принципиален, реалистичен, не подвержен тщеславию, высокомерию. Он отличается скромностью и уважением к другим людям, потому что он выходец из той группы людей, которые испытали на себе всю горечь унижений и притеснений. Я полностью разделяю его аналитический подход к политике и не имею по этому поводу никаких возражений. И если он будет продолжать в том же духе, то я будут очень удовлетворен этим, так как он президент самой большой страны в мире, от которой исходит главная угроза для всего мира» 2. Как известно, Обама не ответил Каддафи взаимностью. Тем не менее после начала военных действий США и их союзников против Ливии, Каддафи обратился к Обаме с письмом, в котором вновь назвал Обаму «нашим сыном, благородным Бараком Хусейном Обамой». «Даже если бы, прости меня Господь, началась война между Ливией и Америкой, я все равно любил бы тебя. Я не хочу изменять твой образ, который я создал», — писал Каддафи в этом обращении. Затем Каддафи написал Обаме еще одно письмо, содержание которого было не известно. Но ни на первое, ни на второе обращение «сын Африки» ему не ответил. А ответила за него его старшая подруга по партии и совсем не дочь Африки, а глава Госдепартамента США Хиллари Клинтон: «Бомбардировки должны продолжаться до тех пор, пока Муаммар Каддафи не откажется от власти». Что бы ни скрывалось за письменными воззваниями Каддафи к Обаме — игра в наивность, апелляция к африканским корням Обамы или политический расчет, Каддафи просчитался. Он хотел видеть Обаму сыном Африки, но Обама — не сын Африки. Он сын Америки и Демократической партии США. И его политическая семья состоит сплошь из врагов Каддафи. Возможно, Каддафи сообщили, что Обама неохотно дал согласие на участие США в военных действиях, и ливийский лидер решил это использовать. В политических кругах ходила информация, что сначала Обама вроде бы колебался. Однако в итоге, хотел того Обама или нет, но к двум войнам, унаследованным от Буша — в Афганистане и Ираке, он добавил третью, свою собственную. Сделанное Обамой после трех недель войны заявление, что США прекратили вести военные действия и все передали НАТО, никого не ввели в заблуждение. К тому времени США уже нанесли несколько сотен ракетно-бомбовых ударов 2 Полностью интервью с Муаммаром Каддафи было опубликовано в журнале «Профиль», № 1, 18.01.2010. по объектам в Ливии, и периодически продолжали это делать и после заявления Обамы. Воюющие против Каддафи страны НАТО также продолжали опираться на американскую инфраструктуру, самолеты АВАКС, космическую разведку и на их политическую поддержку. Наконец, США оставили за собой право в любой момент вновь начать прямые военные действия. При этом США в лице Хиллари Клинтон внимательно следили, чтобы союзники по НАТО не проявили малодушие и не отказались от главной цели. А главная цель состояла в том, чтобы убрать Каддафи — в прямом или переносном смысле слова. Западных союзников устроил бы любой вариант: гибель Каддафи в ходе боевых действий, убийство в результате заговора в его окружении, или добровольный уход в изгнание, поскольку вслед за этим его непременно нашли бы, а затем отправили в Гаагу. Ради этой цели в НАТО решили бесконечно долбить Ливию ракетами и бомбами, разрушая страну и убивая мирных жителей. Генерал Майк Джексон, командовавший британскими войсками во время войны НАТО в Югославии, своевременно напомнил: в 1999 году понадобилось 78 дней бомбежек Сербии, чтобы заставить Милошевича пойти на ультиматум НАТО. А глава комитета по вооруженным силам палаты представителей США Говард Макон с энтузиазмом заявил: «НАТО может поддерживать бесполетное небо над Ливией в течение 10 лет». Словом, образ Обамы, который создал себе Каддафи, как и надежды на то, что Обама серьезно изменит внешнюю политику США, ничего общего с действительностью не имели. И Каддафи смог на себе ощутить, как сильно он заблуждался. «ГУМАНИТАРНАЯ ОПЕРАЦИЯ» НА РАЗВАЛИНАХ МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАВА Когда в начале 2011 г. Барак Обама заявил, что Каддафи должен уйти, он посчитал, что тот с радостью выполнит его поручение. Но не тут-то было. «Администрация Обамы одним ударом думала поставить Каддафи на место, — писал американский обозреватель Стив Чепмэн. — Им казалось, что либо он прекратит свои атаки, либо его заставят уйти от власти, либо произойдет и то, и другое. Однако ни того, ни другого не произошло, и, по-видимому, в ближайшее время не произойдет». В итоге главной целью войны НАТО в Ливии стала охота на Каддафи. О главной задаче операции — защите гражданского населения — в руководстве НАТО к маю перестали и вспоминать. А Триполи начали бомбить так, словно там жил один Каддафи. «Даже если в Бенгази и были спасены жизни невинных людей, — писал Стив Чепмен, — такие же люди гибнут в других местах из-за кровавого тупика, в который зашел конфликт». Добавим: люди гибли не только из-за тупика, но и напрямую от ракетнобомбовых ударов НАТО. «Результат действий союзных держав состоит в том, что они предоставляют достаточно военной поддержки повстанцам, чтобы предотвратить их поражение, но недостаточно для того, чтобы положить конец кровопролитию и добиться поставлены целей», — писала в мае газета «Файнэншл таймс». Тем временем поставленные НАТО цели определились со всей четкостью: это — смена режима в Ливии через свержение Каддафи и предпочтительно его физическое устранение. Ни к каким решениям ООН эта цель, заявленная лидерами США, Франции и Великобритании, отношения не имеет. Отсюда — и заявление Владимира Путина, сделанное им в Копенгагене во время визита в Данию в конце апреля 2011 г.: «Ну какое же закрытое небо, если каждую ночь бьют по дворцам… Говорили — не хотим убить Каддафи. Теперь некоторые официальные лица говорят: «Да, стремимся уничтожить Каддафи». А кто позволил это сделать? Что, разве был суд? Кто взял на себя это право казнить человека, какой бы он ни был? И все молчат. Мы должны действовать в рамках международного права с осознанием своей ответственности, с заботой о мирных гражданах… А когда все так называемое цивилизованное сообщество всей своей мощью наваливается на небольшую страну, уничтожает инфраструктуру, создаваемую поколениями, хорошо это или плохо? Мне это не нравится». Проблема, однако, в том, что международное право, начиная с 1998–1999 годов, последовательно и целенаправленно уничтожалось. Когда весной 2003 года США и их союзники захватили Ирак — это было вопиющее нарушение международного права. Когда в 2008 году отделили Косово от Сербии — это было еще одно откровенное нарушение международного права. Когда фактически поддержали атаку Саакашвили на Цхинвал в августе 2008 года, это было вновь покушение на международное право. В результате международное право превратилось в нечто, что в основном мешает делать то, что решили делать в Вашингтоне или Брюсселе. В связи с этим вспоминается фраза Буша, брошенная им журналистам: «Международное право? Не знаю, о чем вы. Обратитесь к моему адвокату». Ответ Путину со стороны министра обороты США Роберта Гейтса был образцом лицемерия. По его словам, НАТО не держало места нахождения Муаммара Каддафи под прицелом специально, но считало бункер ливийского лидера «законной целью, как и все ливийские командные центры, которые мы находим». В руководстве США всегда считают законным то, что сами решили делать, даже если это совершенно незаконно. Решили отделить Косово? Законно. Решили разбомбить здание телевидения в Белграде? Законно. Решили поставлять оружие ливийским повстанцам, несмотря на строгий запрет Совбеза ООН? И это законно, объявили госсекретарь Хиллари Клинтон и глава британского МИДа Уильям Хейг. Действия НАТО в Ливии превратили резолюцию 1973 Совбеза ООН в полную фикцию. И все это — ради сохранения «глобального лидерства» США и доминирования НАТО на развалинах того, что когда-то называлось международным правом. СОМНИТЕЛЬНОЕ ПОСРЕДНИЧЕСТВО В конце мая 2011 г., на заседании «большой восьмерки» в Довиле во Франции, Барак Обама предложил нам сыграть роль «политического чистильщика» при НАТО, т. е. помочь НАТО отстранить от власти Муаммара Каддафи. Удивительно! Альянс начал военные действия в Ливии, не получил нужного результата, не решился на наземную операцию, чреватую большими жертвами, не смог свергнуть Каддафи — и призвал на помощь Россию. То есть альянс зашел в тупик, а мы должны были помочь ему выйти из этого тупика! Странная роль для России… Тем более что Москва заявила о своем несогласии с действиями НАТО в Ливии. «Резолюции 1970, 1973 оказались, по сути, если говорить жестко, попраны теми действиями, которые были совершены некоторыми государствами. Время показало, что ими можно манипулировать», — заявил Медведев на пресс-конференции 19 мая. Но не манипулируют ли «некоторые государства» не только резолюциями СБ ООН, но и нашей внешней политикой? И не помогаем ли мы этому сами нашим соглашательством и нерешительностью? То, что резолюция 1973 будет попрана, можно было предвидеть. США и страны НАТО с самого начала напустили много тумана относительно того, КАК именно они будут защищать гражданское население в Ливии и КАК именно они будут обеспечивать над ней так называемое «бесполетное небо». Об этом сказал министр иностранных дел Сергей Лавров 28 апреля 2011 г. в интервью программе «Постскриптум»: «Соавторы резолюции на стадии переговоров весьма туманно отвечали на наши вопросы, кто и какими методами будет эти бесполетные зоны обеспечивать, и отказались расшифровать свои планы, записав в проект лишь разрешение всем, кто хочет, делать, что хочешь, для того чтобы обеспечить бесполетные зоны и помочь тем самым спасти жизни гражданского населения. Мы в этих условиях, не возражая против самой идеи бесполетной зоны, воздержались, поскольку методы ее реализации были абсолютно не ясны. И вот сейчас мы на практике видим, что, в общем-то, наши опасения были оправданы». Но если наши опасения оправдались и если мы были не согласны с тем, что НАТО воспользовалось резолюцией 1973 для начала военно-воздушной войны в Ливии, то зачем же нам становиться рядом с НАТО и начать убеждать Каддафи уйти от власти? Чью политику и чьи интересы мы проводили в этом случае? НАТО надо, чтобы Каддафи ушел. А нам было предложено убедить его уйти. Такую роль мы уже играли — в 1999 году, когда Виктор Черномырдин помогал НАТО заставить Милошевича принять ультиматум альянса. Тогда все было очень похоже. Альянс 78 дней бомбил Сербию, включая Белград, бомбил нещадно и цинично, но Милошевич не сдавался. Как известно, Россия была против той войны. Узнав о ее начале, премьер Евгений Примаков тогда даже отменил свой визит в США, развернув самолет над Атлантикой. Бомбежки Белграда мы считали варварством, а НАТО горячо осуждали. Но когда Клинтон обратился к Ельцину, тот отправил Черномырдина уламывать Милошевича. И каков был результат? НАТО с нашей помощью победила, Сербия подписала капитуляцию, Косово было отделено от Сербии, а Милошевич вскоре оказался на скамье подсудимых в Гааге. И Россия ничего, ровным счетом ничего от этого не выиграла. В ответ страны Запада не только не сократили ее огромный на то время внешний долг, не только не заморозили расширение НАТО на Восток, но не согласились даже на то, чтобы у нас был собственный сектор в Косово. Единственное, что получил Ельцин, это похвалы и похлопывания по плечу на встрече «большой восьмерки» в Кельне в июне 1999 года. И все. Впрочем, Обама нам обещал «компромисс» по вопросу об американской ПРО в Европе. Но сколько нам всего обещали с 1991 г. американские президенты! И Клинтон много чего обещал, и Буш обещал, — хотя бы отменить поправку Джексона-Вэнника. И Обама тоже обещал. И что же — отменили? Как бы не так. Напротив, в американском конгрессе сейчас готовится еще более жесткая поправка по проблемам прав человека, связанная с делом Магницкого и направленная против России. И наши душеспасительные беседы с Каддафи, если они все же состоятся, вряд ли помешают конгрессу США принять эту поправку. Роль так называемого посредника, а на самом деле — помощника альянса, который сам не может вести переговоры с Каддафи, была тем более сомнительна, что Каддафи не раз давал понять, что не согласится уйти. Он прекрасно знает о судьбе Милошевича, и не сомневался, что его с большим нетерпением ждут в Международном уголовном суде в Гааге. Кстати, наши дипломаты говорили об этом своим западным визави в Довиле. «Вы сами-то верите, что Каддафи можно уговорить все сдать?» — спрашивали наши переговорщики американцев. Но если сразу было понятно, что так называемое посредничество не могло дать результатов, то зачем было на него соглашаться? Нужна ли нам была сомнительная слава посредника, который сначала осуждал действия НАТО, потом вдруг начал помогать альянсу и в итоге ничего не добился? ИНСТРУМЕНТ ПОЛИТИЧЕСКОЙ РАСПРАВЫ На сотый день ракетно-бомбовых ударов НАТО по Ливии Международный уголовный суд в Гааге выдал орден на арест Каддафи. Это стало еще одним подтверждением того, что западный альянс занимается в Ливии не защитой гражданских лиц, а сменой режима. «Убийство ливийского лидера было со всей очевидностью одной из целей бомбардировок, как ясно показал отказ НАТО принести извинения за убийство одного из детей Каддафи и трех его внуков, — писал в июльском (2011 г.) выпуске журнала «Нэшнл интерест» американский политолог Дэвид Рифф. — А теперь стало понятным и то, что целью, которой пытается добиться НАТО, является смена режима в Ливии, вопреки всему обману на счет того, что политические изменения в Ливии должны стать делом ливийского народа, а не иностранных вооруженных сил» (David Rieff. Saints Go Marching In. — «The National Interest», № 114, July — August 2011, p. 14–15). Фактически резолюция 1973, которую продавили США, Великобритания и Франция, а Россия и Китай сознательно «пропустили», была истолкована Западом не как документ, вводящий режим беспилотного неба над Ливией, а как резолюция, дающая право на свержение действующей системы власти с последующей заменой ее на другую. И возмущение, которое по данному поводу выразил Владимир Путин, находясь в апреле 2011 г. в Копенгагене, когда он совершенно справедливо сказал о том, что никто не давал санкции охотиться на Каддафи, как и следовало ожидать, никак не подействовало на позицию западных государств. Но насколько вообще правомочен Международный уголовный суд судить Муаммара Каддафи? Главы ведущих западных государств на заседании «большой восьмерки» заявили (и наш президент — вместе с ними), что ливийский лидер утратил легитимность и поэтому должен уйти. Но ни Обама, ни Саркози, ни Кэмерон не имеют права определять, обладает Каддафи легитимностью или нет. Его поддерживает как минимум половина населения Ливии, для которой тот является легитимным правителем. Недавно 600 берберских племен попросили Каддафи остаться. Если бы это было не так, Каддафи полностью утратил бы поддержку в собственной стране. Есть и другой вопрос: насколько легитимен сам Международный суд в Гааге? Его участниками на 2011 год были 110 государство. Но ни Россия, ни США, ни Китай, ни Индия не являются его участниками. Россия подписала в 2000 году договор о создании этого суда, но не ратифицировала его, так же, как и США. Что касается Китая и Индии, то они в принципе выступают против этого суда, считая, что функционирование такого наднационального судебного органа является покушением на их национальный суверенитет. США, по всех вероятности, так и не ратифицируют договор о создании суда. Ведь в этом случае они должны выдавать в Гаагу граждан США, которых подозревают в совершении преступлений против человечности. Между тем, по американскому законодательству, США не признают юрисдикции иностранных судов над своими гражданами. Таким образом, США, которые используют Международный уголовный суд для расследования обвинений в отношении представителей других стран, сами не признают его юрисдикции. Что это, как не верх двуличия и лицемерия?! Если вы не являетесь членом Международного суда, то как вы можете требовать выдачи кого бы то ни было этому суду?! Одним этим фактом США подрывают легитимность суда в Гааге. Кроме того, если международную организацию признают не все государства мира, то уже не приходится говорить о том, что она обладает некой универсальной легитимностью. Если Международному уголовному суду неподсудны граждане США, и Вашингтон не признает правомочности его деятельности на своей территории, как не признает его еще около 80 государств, то этот суд не является универсальной организацией. На следующий день после выдачи ордера Китай официально заявил о том, что он выступает против ареста Муаммара Каддафи. Россия же заняла двусмысленную позицию. С одной стороны, Медведев заявил о нелегитимности Каддафи, но, с другой, Москва, не являясь участником Международного уголовного суда, никак не прокомментировала выдачу ордера. Вызывают большие сомнения и те обвинения, которые были выдвинуты в адрес Каддафи. Эти обвинения были созданы западными средствами массовой информации, прежде всего CNN и другими американскими телеканалами, они не имеют серьезных подтверждений. Где те 6000 мирных жителей Ливии, которые были якобы убиты режимом Каддафи? Где тысячи могил и рыдающих родственников? В июне 2011 г. было выдвинуто новое обвинение. Якобы солдаты Каддафи, чуть ли не по его прямому указанию, занимались массовыми изнасилованиями ливийских женщин — тех, кто был связан с оппозицией или были родом из Бенгази и других восставших против Каддафи городов. И что им для этого будто бы выдавали презервативы и виагру! При этом утверждалось, что действующий режим преследовал цель запугать ливийских женщин. Однако организация «Эмнести интернешнл» заявила о том, что она не располагает такими сведениями. И даже представители Международного уголовного суда заявили, что безусловных подтверждений подобных обвинений не существует. В общей сложности, якобы по данным из Бенгази, пострадали 250 женщин. При этом не указывались ни конкретные фамилии, ни адреса. Это объясняли тем, что в условиях мусульманского общества жертвы боялись давать свои фамилии и информацию о себе. Лишь одна женщина из 250 подтвердила факт изнасилования. Но когда у нее спросили, кто именно ее изнасиловал, она сказала, что думает (!), что это были люди Каддафи. Каким образом она отличила солдат Каддафи от солдат оппозиции, осталось непонятным. Нет сомнений в том, что в условиях гражданской войны войска Каддафи открывали огонь по вооруженным повстанцам. Но их западная юстиция почему-то упорно относит к числу мирных жителей. Между тем, с того момента, когда демонстрант или мирно протестующий гражданин берет в руки оружие, он перестает быть мирным гражданином. И его уже нельзя определять как гражданское лицо. Он сразу превращается в вооруженного мятежника или, более нейтрально «комбатанта». Если относиться к таким людям с симпатией, как это делают западные политики и США, то их можно даже назвать «вооруженными борцами за свободу». Но ни в коем случае не мирными гражданами. Однако в случае с Ливией западные СМИ и Международный суд в Гааге специально сводят на нет разницу между вооруженными бывшими мирными лицами (то есть повстанцами-комбатантами) и действительно мирными участниками демонстраций. Делается это потому, что нет подтверждений того, что войска Каддафи в массовом порядке стреляли в мирных людей. При этом на очевидные случаи гибели мирных граждан в других арабских странах — гибели по вине близких к США лидеров — на Западе не реагируют. Почему, собственно, США и страны НАТО не требовали выдачи для суда Хосни Мубарака, по вине которого погибли 300 человек на площади Тахрир? Ведь эти данные были официально подтверждены. Или почему США и их союзники не требуют выдачи президента Йемена Салеха, хотя известно, что его спецслужбы стреляли в мирных демонстрантов, собравшихся на центральной площади столицы Йемена Саны? Ответ очевиден. Таким образом, Международный уголовный суд в Гааге судит не тех, кто совершил преступления против гражданского населения, а противников США и западного альянса. А потому международный суд в Гааге является не судом, а инструментом политической расправы. Другой вывод сделать невозможно. ПОСЛЕДНЯЯ ВОЙНА НАТО? 10 июня 2011 г., накануне ухода в отставку, министр обороны США Роберт Гейтс решил сказать то, на что не мог отважиться в свою бытность министром — из опасений испортить отношения с европейскими союзниками. «Самый могущественный союз в истории всего лишь 11 недель ведет операцию против плохо вооруженного режима в малонаселенной стране, а у многих уже союзников заканчиваются боеприпасы, и вновь компенсировать нехватку приходится Соединенным Штатам», — сказал Гейтс, выступая в Брюсселе. Другими словами: стыдно вам должно быть, господа союзники! Опять США должны выручать вас — ведь даже в Ливии, против слабого Каддафи, вы не можете добиться победы! Действительно, возмутительно. Штаб НАТО в Италии постановил бомбить Ливию 300 раз в день, а бомбят всего 150! Самолетов, видите ли, не хватает. Негодование Гейтса тем более обоснованно, что в Ливии по самолетам и вертолетам НАТО никто вообще не стреляет. Это вообще не война, а планомерное уничтожения с воздуха в отсутствии у Каддафи средств ПВО и современной авиации. А если бы стреляли? И убивали, как без тени сомнения делает сама НАТО? Что бы было тогда? «Суровая правда состоит в том, что в американском конгрессе может истощиться терпение и у него будет все меньше желания тратить средства, которых все больше не хватает самим США, на страны, которые, судя по всему, не готовы выделять необходимые ресурсы или произвести необходимые изменения, чтобы превратиться в серьезных и дееспособных партнеров по поддержанию собственной безопасности,» — пригрозил Гейтс. И закончил тем, что предсказал НАТО «печальное» будущее. «Гейтс выстрелил очередью, чтобы заставить союзников по НАТО маршировать в ногу», — так откликнулась на заявления Гейтса британская газета «Файнэншл таймс». Но вряд ли рассчитано несдержанная речь министра обороны США произведет должный эффект на европейских союзников США. В том числе и потому, что, похоже, Гейтс уже не понимает, в какое время он живет, а значит — плохо понимает, что он говорит. «Холодная война» давно закончилась, если вы на это не обратили внимание, так и хочется сказать уходящему министру обороны. А вы остались в том, старом времени. О какой безопасности Европы вы говорите? Кто ей угрожает? Россия уже давно не угроза. Китай — тоже не угроза. А Каддафи, гордо замкнувшийся в Триполи, где его бомбят всего 150 раз в день, собирается не воевать с Европой, а умереть в Ливии. Главная угроза безопасности Европы сегодня исходит не от несуществующего внешнего врага, а от нависшего над Грецией дефолта, огромного госдолга ряда членов Евросоюза и от неконтролируемой иммиграции, но никак не от Ливии. Европе банально не хватает средств для того, чтобы перезапустить стагнирующую экономику, а Гейтс негодует, что она не может обеспечить 300 самолетовылетов в день, чтобы не оставить камня на камне от Триполи! Воистину, Роберту Гейтсу действительно пора уходить. Его время ушло, а новое его не обрадует. Финансовый кризис уже вызвал значительное сокращение ежегодных военных расходов в европейских странах НАТО. В общей сложности они стали тратить на 45 миллиардов долларов меньше. В результате США, несмотря на гигантский госдолг в размере 14 с половиной триллионов долларов, уже оплачивают не 50 процентов расходов НАТО, как в 2001 г., а 75 процентов. Причем главный аргумент, который все администрации США повторяют на разные лады лет уже 20, — что Соединенным Штатам скоро надоест платить за европейскую безопасность, уже не слишком волнует европейцев. А не волнует потому, что европейской безопасности никто всерьез не угрожает. Именно в этом, а не в мифических угрозах для НАТО, состоит теперь основная проблема альянса. С окончанием «холодной войны» с НАТО произошло самое страшное, что может произойти с военным альянсом — он утратил внешнего врага. На эту роль выдвигали то Милошевича, то Саддама Хуссейна, то Ким Чен Ира, то Каддафи, то талибов. Но поскольку на деле никто из них не представлял реальной угрозы для безопасности Европы, союзники США утратили вкус к высоким военным расходам. Когда же Гейтс жалуется, что США изнемогают под бременем финансирования НАТО, следует напомнить, что это бремя США взяли на себя сами. Никто не заставлял их оккупировать Ирак, вести войну в Афганистане, которая длится уже в два раза дольше Второй мировой, а теперь еще и бомбить Ливию. Это сознательный выбор державы, переоценившей свою мощь и свои возможности. Что касается НАТО, то у альянса действительно может быть печальное будущее, но не столько из-за Европы, сколько из-за самих США. Бюджетные ограничения, которые приводят к сокращению военных расходов в Европе, ощущаются и за океаном. Самый высокопоставленный военный в США, глава комитета начальников штабов адмирал Майк Маллен недавно заявил, что главная угроза национальной безопасности США исходит от гигантского бюджетного дефицита. Иными словами, США уже неспособны нести то бремя, которое они на себя взвалили. И это неизбежно будет иметь серьезные последствия для НАТО. «Речь Гейтса на самом деле означает конец амбициям США, которые стремились превратить НАТО в глобальный военный инструмент единого западного мира», — пишет британский обозреватель Гидеон Рахман. Что же, из истории хорошо известно: вечных военных альянсов не бывает. И это, безусловно, относится и к НАТО. 4. Глобальный кризис: накануне девятого вала? ГОД ВЕЛИКОГО ПЕРЕЛОМА Чем вошел в историю 2008 год? Прежде всего, началом еще невиданного экономического кризиса. 11 сентября 2001 года стало датой начала «всемирной борьбы с террором». 16 сентября 2008 года — день банкротства одного из гигантов Уолл-стрит, банка «Леман Бразерс», — стал днем начала глобального кризиса. Этот кризис стал катализатором многих уже наметившихся процессов в мировой политике и перевернул все устоявшиеся представления о мировой экономике. Второе крупное событие — избрание Барака Обамы президентом США. Администрация Буша ушла под свист штиблет, запущенных в Буша-младшего в Багдаде, но такое могло приключиться с американским президентом повсюду мире. Никогда еще авторитет Америки не был столь низок. В каком-то смысле избрание Обамы спасло Соединенные Штаты. Ведь если бы был избран президент, который повторял бы Джорджа Буша (например, сенатор Маккейн), то, скорее всего, Америка стала бы упорствовать в своей глубоко порочной внешней политике и растеряла бы остатки популярности и доверия. Кроме того, именно США стали «родоначальниками» нынешнего экономического кризиса, который нанес огромный удар по образу Соединенных Штатов как «сияющего города на вершине холма». Барак Обама — первый темнокожий, избранный президентом США, обладающий приятным баритоном, ораторским даром и внушающей доверие внешностью — сумел отвлечь мировое общественное мнение от этого факта. И в глазах человечества ответственность США за кризис была несколько смягчена позитивным образом нового американского президента. Хотя у мира появились дополнительные причины не любить США, из которых вирус кризиса распространился на другие страны, у мира в то же самое время появилась новая причина полюбить Соединенные Штаты. Образ Барака Хусейна Обамы вызвал зубовный скрежет у американских правых, но дал надежду на позитивные изменения — как ждущим таких изменений американцам, так и большей части других жителей планеты. «Тот факт, что такой человек, как Обама, мог быть избран президентом США, усилило веру в американскую мечту, несмотря на кризис», — справедливо отметил в связи с этим Нобелевский лауреат в области экономики Джозеф Стиглиц. Третье крупное событие — это фактический уход с авансцены «Большой восьмерки» как высшего неформального института, в рамках которого обсуждались крупные мировые проблемы. И раньше было очевидно, что G8 не справляется с политическим руководством мировыми процессами. Финансовый кризис подвел черту и под ее попытками управлять экономическими процессами. Более того: в 2007 году в США возникла идея исключить РФ из «Большой восьмерки» и вернуться к формату «Большой семерки». Но как только грянул серьезный кризис, об этом сразу же забыли. Более того: потребовалось собирать «Большую двадцатку», которая и провела свое первое заседание в Вашингтоне в ноябре 2008 года. Стало ясно: без «новых экономик» — Индии, Китая, Мексики и Бразилии, а также Саудовской Аравии, ЮАР, Южной Кореи и ряда других стран, невозможно серьезно рассматривать перспективы мировой экономики и пути выхода из кризиса. А отсутствие на встречах «восьмерки» Китая, поразившего мир размахом Олимпиады в Пекине и числом завоеванных на ней наград, окончательно превратило этот институт в некий атавизм, приятный для его членов, но стремительно теряющий авторитет. «Большую восьмерку» будут еще долго поддерживать на плаву: входящие в нее страны не захотят расстаться со своим особым статусом. Но «Большая двадцатка» имеет гораздо большее будущее, чем «Большая восьмерка». В 2008 году продолжилось изменение политической карты мира. В феврале — марте 2008-го США и Европа признали Косово, но это не осталось единичным актом. 26 августа Россия признала независимость Южной Осетии и Абхазии. Так на мировой арене появились три новых образования. А в прессе появились прогнозы о том, что к 2025 году на карте Европы могут возникнуть еще 10–11 новых государств. Последнее значимое событие 2008 года — ноябрьский теракт в Мумбай, в котором Индия обвинила Пакистан. Теракт вызвал новое резкое обострение между двумя ядерными державами и показал, что лучший сценарий — это сохранение статус-кво. Но опасность статус-кво на Индостанском полуострове состоит в том, что оно чревато серьезным военным конфликтом. 2008 год был, скорее, годом международного хаоса, чем порядка. Он завершился — во всяком случае, в США и Европе — с надеждой на то, что Обаме Америка сумеет вернуть себе роль мирового лидера, который будет объединять и вовлекать другие страны в позитивные процессы. Однако, в самих США в канун 2009 года царила мрачная атмосфера. Многим казалось: эпоха главенствования США позади, а на авансцену стремительно выходит ее новый и самый крупный конкурент — Китай. ТРИ ЛИКА ЭПОХИ «ФИНАНСОВЫХ ПУЗЫРЕЙ» Глобальный экономический кризис 2008–2009 годов поставил под сомнение не только безусловное лидерство США и Европы в современном мире, но и идейные основы, на которых было выстроено это лидерство. В 2009 году в Давосе руководители западных инвестиционных банков, которые в прежние годы пользовались там непререкаемым авторитетом, в основном молчали. Главы многих крупнейших корпораций и банков вообще в Давос не приехали. На форуме ощущалось: в остром кризисе находится не только глобальная экономика, но и та модель развития мирового капитализма, которая насаждалась в мире последние тридцать лет. Речь идет о неолиберальной модели. Ей сопутствовало представление, что глобализация и мировая экономическая интеграция создают основу для непрерывного роста экономического благосостояния. На практике это способствовало распространению американского финансового кризиса на весь мир. Именно глобализация стала переносчиком вируса, который сначала поразил экономику США. Мы не раз слышали восторги по поводу глобализации как исключительно позитивного процесса. Однако, совершенных систем и процессов не бывает. И кризис лишний раз это доказал. В 2007 году в Давосе замглавы Федеральной резервной системы США (ФРС) Роджер Фергюсон утверждал: создана идеальная модель, о которой все мечтали. В результате глобализации риски распределяются по разным рынкам — если обрушится один из них, то другие сохранятся. И глобального обвала не будет — он невозможен! Бурные аплодисменты. Но полтора года спустя именно это и произошло. Что теперь могли сказать господин Фергюсон и другие финансовые гуру? Только одно: «Мы полностью провалились». И чтобы не признавать этого, они не прибыли в Давос. Неолиберальная модель — это не только модель экономического развития, это и образ мышления, утвердившийся на стыке 70–80-х годов прошлого столетия. Тогда Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер заявили: мы уходим от вмешательства государства в экономику, освободим частный бизнес от ограничений, путь к экономическому успеху и процветанию — в жесткой конкуренции и в освобождении бизнеса от пут, наложенных государством. В социальном плане этому соответствовала идеология «социального дарвинизма», то есть принципа «выживает сильнейший». Главным критерием успеха была объявлена прибыль, основой общества — рыночный обмен, граждан стали рассматривать, прежде всего, как потребителей. «Главное — изменить не только экономику. Главное — изменить душу», — говорила Маргарет Тэтчер. В 2008–2009 гг. эта система, претендовавшая на то, чтобы формировать душу современной экономики и современного человека, дала сбой. Все вдруг вспомнили о роли государства. Именно оно должно было спасти заплутавший и запутавшийся в финансовых аферах и масштабных спекуляциях современный капитализм. В январе 2009 года британская газета «Файнэншл таймс» писала: «Вся система, созданная при Рейгане и Тэтчер, находится под угрозой. Кредитный кризис уничтожил репутацию банкиров Уоллстрит». По мнению газеты, в условиях кризиса президент и министр финансов США получили такую власть, какой не обладал ни один глава этой страны со времен Франклина Рузвельта. Он, как известно, был адептом идеи сильного государства, к которой Америка обратилась для выхода из кризиса 1929–1933 годов. Рузвельт выводил страну из стагнации до 1940 года — выздоровление длилось очень долго. В России неолиберализм провалился на 10 лет раньше, чем на Западе. При Ельцине у власти стояла команда сторонников неолиберальной доктрины. Ее составляли Анатолий Чубайс, Егор Гайдар, Борис Немцов и другие. Им помогала большая группа западных советников, таких, как Андерс Ослунд и Джеффри Сакс. Российских реформаторов поддерживал Международный валютный фонд. Эта команда заявила: сейчас мы все организуем так, что управлять будет «невидимая рука рынка». Российские реформаторы взяли за образец англосаксонский капитализм, и прежде всего США и Великобританию, где была совершенно другая и экономическая, и социальная база. И если для краха неолиберальной модели на Западе потребовалось 30 лет, то в России она «лопнула» намного быстрее — за несколько лет. В России эта модель привела к колоссальному разворовыванию государственного достояния, к массовому обнищанию и социальной катастрофе. Покойный американский журналист Пол Хлебников назвал это «самой крупной социальной катастрофой в истории России» — даже более страшной, чем потери от Великой Отечественной войны. Применение неолиберальной модели в российских условиях закончилось дефолтом 1998 года. В политике этой модели соответствовала модель «однополярного мира» во главе с США. Когда в 1991-м обрушился Советский Союз, США заявили: теперь мы — единственный лидер мира. Джордж Буш-старший говорил о «новом мировом порядке», Збигнев Бжезинский — об американской гегемонии. Но смысл был один: мир стал однополярным. Его центр — Вашингтон. Эта модель также провалилась, а кризис подписал ей смертный приговор. Сейчас в США признают: был «однополярный момент», возникший в силу исчезновения СССР, распада Варшавского Договора и победы в «холодной войне» западного альянса во главе с США. Но по масштабам истории это был не более, чем момент. Этот период закончился в 2003–2004 годах, когда Вашингтон переоценил свои возможности и начал агрессию против Ирака. Барак Обама стал президентом США уже в эпоху универсально признанного «многополярного мира». Экономической идеологией «однополярного мира» как раз и был неолиберализм. К началу 2009 года кризис уничтожил представление, что частный бизнес без вмешательства государства способен обеспечивать сбалансированное поступательное развитие общества. Доверие к частному бизнесу было серьезно подорвано. Весной 2009 г. опросы общественного мнения в США показывали: если 58 % респондентов в 2008 году доверяли частному бизнесу, то в 2009 — только 38 %. И лишь 49 % американцев считали, что свободный рынок должен действовать без государственного вмешательства. Для Америки, где исторически недолюбливают государство и боготворят рыночную свободу, это поразительные цифры… Способна ли мировая элита по-новому ответить на ключевой вопрос: как развиваться дальше? Сомнительно. За последние 20–25 лет люди в развитых экономиках перешли к сверх-потреблению. Утвердилось повсеместное стремление к роскоши. Еще в 1980-е годы не было такого объема рекламы, не было такого числа людей, которые хотели бы приобрести украшения от Chopard, отдыхать в пятизвездочных отелях на Мальдивах и кататься на Мерседесах. Финансовая вакханалия, порожденная неолиберализмом, сформировала свою идеологию — «идеологию гламура». «Идеология гламура» захлестнула мир во второй половине 1990-х и в 2000-е годы. Она выросла на финансовых пузырях. Она стала следствием появления — причем в очень малые сроки — огромных состояний, чаще всего — за счет финансовых спекуляций, а также криминальной деятельности. Эти деньги быстро зарабатываются, и так же быстро эти деньги тратятся. Смысл идеологии гламура — быть причастным к роскоши, главный двигатель — желтая пресса, главный способ добиваться успеха — скандал. В этом смысле Пэрис Хилтон не просто пошлая блондинка, она — один из главных символов эпохи гламура. Таковы три лика эпохи «финансовых пузырей» — неолиберальная экономика, «однополюсный» мир (то есть американская гегемония) и «идеология гламура». Однако привлекательность неолиберальной модели в результате кризиса подорвана, однополюсный мир не состоялся, будущее — за многополюсным миром, регулирующая роль государства в условиях кризиса резко возросла. Но означает ли это конец модели, которая завела мир в кризис? Вовсе нет. Неолиберализм остается идеологией элиты, а стремление к «гламуру» и роскоши сохранились — они глубоко засели в умах людей. И это создает возможность не одного, а даже нескольких рецидивов глобального кризиса. Если людям тридцать лет подряд говорят: вы имеете право на сверхпотребление, «вы этого достойны», то они от этого права быстро не откажутся. В 2009 году на Западе стали говорить: да, бизнес должен ориентироваться на прибыль, но не любой же ценой! Зазвучали призывы вернуться к старым консервативным ценностям — бережливости, порядочности, прозрачности. Но смогут ли эти ценности вернуться в экономику и общественную жизнь? Они ведь мешают сверхпотреблению и сверхприбылям. А когда ученые и аналитики, такие, как нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц или ньюйоркский профессор Нуриэль Рубини, предупреждали о грозящих мировой экономике опасностях, элита от этих предупреждений отмахивалась. Ведь они мешали делать бешеные деньги. Глобальный кризис стал возмездием за некритичное мышление, безответственность и алчность мировой капиталистической элиты. ТРУП, РАЗОРВАННЫЙ НА ЧАСТИ, АЛАН ГРИНСПЕН И НОВОЕ БОЖЕСТВО «Мы будем перестраивать капитализм» — заявил 17 февраля 2009 года французский президент Николя Саркози. В неолиберальных кругах и прежде всего в цитадели современного капитализма — Америке — забеспокоились. «Он что, с ума сошел? — возмущались те, кто все эти годы доказывал, что свободный рынок дает ответы на все вопросы, стоящие перед человечеством. — Капитализм не надо перестраивать, его надо лишь чуть-чуть подправить, спасти банки и концерны за счет казны и простых граждан и все! Чтобы все было, как прежде». Однако Саркози — умелый демагог. Он умеет говорить то, что от него ждут. Вряд ли любитель роскоши и личный друг миллиардеров Николя Саркози имел в виду что-то серьезное. Он просто хотел успокоить народы Франции и Европы, возмущенные тем, что их обманули. Им 30 лет вколачивали в головы убеждение, что наконец-то создан бескризисный капитализм, система, в которой все только обогащаются и выигрывают, и почти никто не проигрывает, — и вот, нате вам! Такой обвал. Алан Гринспен в течение двадцати лет был главой Федеральной резервной системы США. Его часто называют главным виновником мирового экономического кризиса. Гринспен, однако, не какой-нибудь жалкий Мавроди. Он создал не личную воровскую пирамиду. Он создал глобальную модель спекулятивного капитализма, от которой выиграла вся мировая олигархия и целая армия инвестиционных банкиров и дельцов от финансов. Еще совсем недавно московские — да и не только московские — интеллектуалы и экономисты в восхищении округляли глаза и поднимали указательный палец, цитируя главу Федеральной резервной системы: это сказал сам Гринспен! Но Гринспен, за редким исключением, говорил лишь то, что поддерживало и обосновывало созданную им модель финансовых пузырей. Когда пузыри стали лопаться, его цитировать перестали. Великий гуру был временно отвергнут и почти что проклят. Но созданная им система сохранилась. Классический капитализм, как мы помним, действовал по принципу «Товар — деньги — товар». Новый капитализм выдвинул другую формулу, которая обещает быстрое, стремительное обогащение: «деньги — ценные бумаги — деньги». В этой системе главный критерий успеха — уже не товар, главный критерий успеха — прибыль, а точнее — сверхприбыль. Еще недавно на Западе смеялись: мол, в России, в условиях ее «дикого капитализма», никто не хочет работать менее чем за 100 процентов прибыли. Теперь же выясняется: такова же логика и лидеров западного, якобы, добропорядочного и приличного бизнеса. «Бог умер!» — заявил 100 лет назад Фридрих Ницше. Но за минувшие сто лет было изобретено новое божество — сверхприбыль. Адольф Меркле еще совсем недавно занимал пятое место среди самых богатых людей Германии. В 2007 году его состояние оценивалось журналом «Форбс» в 12,8 млрд. долларов. 5 января 2009 года он бросился под скорый поезд Нойштадт — Ульм. Его разорвало на куски. Останки были разбросаны мелкими и крупными частями на расстоянии 120 метров. Почему он это сделал? Под сметающий все на своем пути поезд глобального кризиса попала его фармакологическая империя «Феникс Фармхандель». Банкротства 74-летний Меркле пережить не смог. И не только банкротства, но и позора. Выяснилось, что ради нового божества Меркле выстроил свою империю как непрозрачную, фактически противозаконную систему ухода от налогов. Вмиг рухнул образ добропорядочного предпринимателя старой формации, достойнейшего члена общества, удостоенного государственной награды — креста «За заслуги». Пресса обрушилась на Меркле, называя спекулянтом и рвачом. Между тем он лишь играл по правилам так называемого «свободного рынка», где единственный критерий успеха — доходы, точнее, сверхдоходы. Не играй он по этим правилам, он не выдержал бы конкуренции с более молодыми и агрессивными игроками. В итоге Меркле все же проиграл. Личный провал и личная трагедия? Не только. Это также провал целой модели ведения бизнеса. «Кризис повсеместно обнажает мерзости капитализма, — писал в связи с этим журнал «Шпигель». — Мания величия, жажда наживы и тяга к спекуляциям не были проблемами отдельно взятых стран». Мировая финансовая элита обманывала мир. Ему внушали, что создана практически бескризисная модель капиталистической экономики. Ему говорили, что гигантские бонусы банкиров и глав концернов — достойное вознаграждение за квалифицированный, тяжелый и общественно полезный труд. Но, как выяснилось, это был антиобщественный труд, имевший основной целью личное обогащение и не предполагавший никакой ответственности перед обществом. Теперь многомиллиардные бонусы стали в странах Запада притчей во языцех. К бессовестным банкирам возмущенное общество требовали принять самые жесткие меры. Но меры были приняты к единицам, банковское сообщество не пострадало, а бонусы в 2009-м вновь выплачивались такие, словно не было никакого кризиса. «Голдман сакс» — один из крупнейших в мире инвестиционных банков. Весной 2010 года он навлек на себя гнев не кого-нибудь, а самого президента США. Выяснилось, что банк продавал собственным клиентам «токсичные» ценные бумаги (toxic assets), например, связанные с ипотечным рынком, зная, что этот рынок обрушится и клиенты потеряют вложенные средства. На этом «Голдман сакс» сделал сотни миллионов, если не миллиарды долларов. И фактически нажился на кризисе: в то время, как Уолл-стрит бился в конвульсиях, пытаясь вырваться из когтей кризиса, «Голдман сакс» преумножил свои богатства и выплатил в 2009 году — в главный год кризиса (!) рекордные дивиденды. Вспыхнул огромный скандал. Руководство банка обвинили в мошенничестве. В его виновности были убеждены многие члены специально созданной комиссии конгресса во главе с убеленным сединами сенатором Карлом Левиным. В этом же был убежден и Барак Обама. Но глава «Голдман сакс» Лойд Блэнкфайн заявлял обратное: банк не обязан консультировать своих клиентов насчет целесообразности той или иной покупки, банк не обязан предсказывать будущее ценных бумаг, банк не несет ответственности за свершенные сделки, банк обязан делать лишь одно — деньги. И Блэнкфайн был не один: его сторону заняли — молчаливо или даже открыто — почти все руководители американского финансового сообщества. Фотография пяти подчиненных Блэнкфайна с поднятой вверх левой рукой, то есть произносящими клятву — говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, обошла все ведущие газеты мира. Но сколь громкой была клятва, столь явным было и намерение «Голдман сакс» использовать любые доводы и любую ложь, чтобы ввести комиссию в заблуждение. Говорить ложь, только ложь и ничего, кроме лжи, — вот в чем на самом деле клялась представшая перед комиссией пятерка. Карл Левин кипел от негодования: вина банка была очевидной, но доказать ее так и не удалось. В итоге «Голдман сакс» отбился. Жертв не было. Жертв среди гигантов мировых финансов также оказалось немного. Их число было явно не соразмерно масштабам кризиса. Повсюду на помощь зарвавшимся банкирам пришло государство. В июне 2010 года Николя Саркози выступал на экономическом форуме в СанктПетербурге и вновь говорил о необходимости менять характер капитализма. Речь была хорошей, зал аплодировал. Однако серьезной перестройки капитализма не будет. Где-то немного подмажут, где-то слегка «подрихтуют», закрасят наиболее зримые трещины, примут пару новых законов, ограничивающих вседозволенность на финансовых рынках, и бросят несколько триллионов на спасение той самой финансовой системы, которая обрушила мировую экономику. Но будет ли она спасена? Новый кризис неминуем, поскольку выводов из «первой волны» сделано не было, убежден Джозеф Стиглиц. По его мнению, в США сохранилась вера в существующую экономическую модель и сильна надежда, что кризис пойдет на убыль, и все будет как прежде. Но как прежде не будет! В своей последней книге «Свободное падение» Джозеф Стиглиц резко раскритиковал Барака Обаму за неспособность или нежелание изменить саму модель экономики, действующую в США, и прежде всего «развестись» с банками Уолл-стрит, которые и стали первопричиной глобального финансового кризиса (Joseph Р. Stiglitz. Freefall: America, Free Markets, and the Sinking of the World Economy. New York, 2010). Однако кто сказал, что изменение системы было целью Барака Обамы? И что ему позволили бы изменить модель, столь выгодную не только американскому, но и всемирному финансовому капитализму? ИСПЫТАНИЕ КРИЗИСОМ Год 2009-й начинался с самых мрачных прогнозов. Помню Всемирный экономический форум, собравшийся в заснеженном, покрытом облаками Давосе в конце января, подавленное настроение участников, мрачно молчащего Джорджа Сороса, растерянность так называемой мировой, и финансовой, и интеллектуальной элиты, непонимание того, что будет дальше с мировой экономикой. Заканчивался год уже иначе — кризис оказался гораздо менее глубоким и сокрушительным, чем ожидалось. Впрочем, и в начале 2010 года не было недостатка в пессимистических оценках. «Это лишь временное оживление, — говорил мне в фойе уютной горной гостиницы лауреат Нобелевской премии, американец Джозеф Стиглиц. — Скорее всего, кризис будет следовать формуле «дабл-ю» — W: сначала резкое падение, которое мы пережили, затем временный подъем, вызванный гигантскими финансовыми вливаниями в экономику, но затем неизбежно второе падение». Тем не менее, общий настрой на стыке 2009–2010 годов был намного более позитивный. Для России это был год испытания кризисом. К этому испытанию Владимир Путин в той или иной степени готовился, начиная со своего прихода к власти. Финансовая политика Алексея Кудрина — далеко не безупречная — в основном преследовала цель создания подушки безопасности на случай острого кризиса. Подушка сработала, российские резервы хотя и сократились на треть, но не упали ниже 360 млрд. долларов. Вместе с тем кризис раскрыл несколько важных сторон современного капитализма. Во-первых, во всем мире (а в России это было особенно заметно) крупный бизнес в условиях кризиса сразу перекладывает все трудности на государство . Люди, которые делают бешеные деньги, выплачивают себе гигантские бонусы, откачивают деньги в оффшоры, уходят от налогов под видом их «оптимизации», одним словом, занимаются «свободным предпринимательством» в полном смысле этого слова, в ситуации кризиса бегут к государству с протянутой рукой и требованиями о помощи. А то и с предупреждениями: мол, не дадите денег — закроются заводы и десятки тысяч рабочих окажутся на улице. Этот феномен мы наблюдали от Соединенных Штатов до России. Он удручает тем, что государство, оказывается, должно спасать безответственных предпринимателей, весь гений которых состоит в том, чтобы нахватать долгов и накупить — в счет взятых кредитов — как можно больше предприятий и акций. Это называется «агрессивной стратегией развития». На Западе, по крайней мере, кто-то ответил за такую стратегию, разорившись дотла. Однако в России на высшем уровне нашего бизнеса не было ни одного (!) банкротства. А банкиры устами Петра Авена уверенно говорили: крупным банкам государство не даст погибнуть. Вывод: в России создан не либеральный, а «окологосударственный» капитализм паразитического типа. С 1991 года нам говорили, что мы строим либеральный капитализм, основанный на конкуренции и экономическом творчестве. Однако либеральный капитализм предполагает относительно свободную игру рыночных сил — и смену не справившихся с конкуренцией собственников. То есть предприниматель получает огромную прибыль, в случае если он преуспел, но и несет ответственность, если неверно выстроил свой бизнес и сделал слишком рискованные вложения. В условиях кризиса выяснилось, что в России крупный предприниматель окологосударственного типа практически ничем не рискует. Во всяком случае, наши крупные предприниматели ничем не рисковали, поскольку они тут же сели на поддержку государственного бюджета. И так было не только в России, но и в США, где правительство спешно бросилось спасать крупнейшие банки, и во многих других странах псевдолиберального капитализма. Кризис показал, что финансовая олигархия, сросшаяся с государством, утвердилась не только в России, но и в странах Запада. Поскольку правительство не могло позволить, чтобы банки начали разоряться и люди потеряли бы свои вклады, оно сначала дало деньги банкам, причем по не вполне понятным критериям, безо всяких условий, а с одним лишь пожеланием, чтобы банки кредитовали экономику и производство. Но сразу же выяснилось, что банки не кредитуют экономику и производство, а выдают кредиты под гигантские проценты и делают деньги на тех деньгах, которые им дало государство. Это лишь одна черта опоры крупного бизнеса на государство. Вторая черта состояла в том, что крупные концерны, которые нахватали долгов, вышли на лидирующие позиции только благодаря тому, что жили в кредит. И как только их прижал кризис, они сразу отказались от либеральной идеологии и бросились за помощью к государству. Давайте же определимся — у нас либеральный капитализм или у нас государственный капитализм ? Если государственный капитализм, тогда не надо кричать о том, что государство слишком жестко обходится моментами с крупным бизнесом. Если крупный бизнес — это подразделение государства, тогда это одна ситуация. В этой ситуации государство может позволить себе практически все. Если же у нас либеральный капитализм, тогда это совершенно другое, но тогда государство не должно особенно беспокоиться по поводу того, что кто-то разорится, а какие-то предприятия сменят собственника. Обратите внимание: колоссальный кризис и ни одного банкротства! Насколько это правильно? Насколько правильно поддерживать тех предпринимателей, которые набрали огромное количество долгов, а потом заставили государство по этим долгам расплачиваться? В России и так уже очень высокая степень безответственности чиновничества и бюрократии. Так можно ли воспитывать еще и безответственный класс предпринимателей, которые будут знать, что их всегда вытянет государственный бюджет, то есть налогоплательщики? Таким образом, с одной стороны, в России за счет государства кризис (во всяком случае, его первая волна) был достаточно успешно преодолен, в том числе в социальном отношении. Прошедшие в нескольких городах митинги с требованием отставки правительства (самый крупный — в Калининграде, собравший, по разным данным, от двух до десяти тысяч человек) оказались тревожными, но разрозненными событиями. Вместе с тем кризис с удивительной ясностью высветил некоторые стороны нашего общественного бытия, которые скрыты в повседневной жизни. И прежде всего то, что у нас нет самостоятельного крупного бизнеса, что наш российский бизнес продолжает получать прибыль, прежде всего, за счет близости к государственному бюджету. То есть наш бизнес, или значительная его часть, развивается не за счет усиления конкурентоспособности, внедрения высоких технологий и модернизации производства, а за счет того, что получает крупные дотации из бюджета и режим наибольшего благоприятствования со стороны власти. Вместе с тем экономический кризис стал испытанием не только для России, но и для других ведущих держав мира. И к одному из итогов года можно смело отнести разочарование в Бараке Обаме . Не все с этим согласятся. В конце декабря 2009 года по приглашению руководства Ливии я находился в Триполи, где у меня была длительная беседа с Муаммаром Каддафи — лидером Ливийской революции. В ходе беседы Каддафи неожиданно стал защищать Обаму. Лидер ливийской революции говорил о том, что у Обамы еще не было достаточно времени, чтобы проявить себя, что мыслит он правильно и что у него правильная политическая программа. И добавил, что он, Каддафи, хотел бы, чтобы Обама пожизненно остался президентом США. Однако мнение Каддафи вызвано в основном политическими причинами. Каддафи заинтересован в налаживании отношений с новой администрацией США для окончательного выхода из международной изоляции. Мнение же подавляющего большинства наблюдателей как на Ближнем и Среднем Востоке, так и в Европе и Азии, состоит в том, что Обама взял на себя очень большие обещания по перестройке американской внешней политики, но на практике сделал очень мало. В первое время всех впечатляла риторика нового президента США. Но за этой риторикой последовало слишком мало практических изменений — это признал в своей статье в «Форин аффэрс» даже такой его сторонник, как Збигнев Бжезинский. Новый президент США не сумел ничего сделать ни на Ближнем Востоке, ни в Афганистане. Разочарование в Обаме особенно сильно проявилось в связи с вручением ему Нобелевской премии мира. Это вызвало огромное количество саркастических, скептических, иронических комментариев, суть которых сводилась к тому, что в мире Обаму не считали заслуживающим этой Нобелевской премии. Четвертый итог 2009 года — расширение большого средневосточного кризиса . Администрация Буша в свое время ввела термин «большой Средний Восток». Смысл этого нового термина — определение новой геополитической зоны особой активности и особых интересов США. Ее географическая протяженность — от Израиля до Пакистана. В этом районе США вели две с половиной войны: в Ираке, Афганистане и Пакистане с задачей помочь установлению демократии и стабильного правления в каждой из них. Однако результат политики США и при администрации Буша, и при сменившей ее администрации Обамы оказался совершенно иным. В итоге правомерно говорить о «большом средневосточном кризисе». Этот кризис выражается в распространении зоны боевых действий на территорию Пакистана, усилении войны в Афганистане, невозможности вывода войск из Ирака — под угрозой возвращения этой страны в состояние гражданской войны, а также в нарастании напряженности вокруг Ирана. Причем объявленное в декабре 2009 года Обамой решение увеличить на 30 тысяч человек воинский контингент США в Афганистане, по ряду оценок, не даст желаемого результата. К концу года стало также ясно, что Соединенные Штаты не уйдут из Ирака в заявленные Обамой сроки, то есть в 2010–2011 годах. Таким образом, на Среднем Востоке налицо скорее сгущение туч, чем приближение ясной погоды. Некоторые наблюдатели даже высказывали мнение, что такое сгущение являлось предвозвестником большой войны на «большом Среднем Востоке», возможно, войны США и Израиля против Ирана. Пятый итог этого года — выдвижение Китая на ведущие позиции не только в мировой экономике, но и в мировой политике . Неслучайно появилась идея G2 — создание «большой двойки» в составе США и Китая, которая будет вместе нести ответственность за судьбы мира. Не случайно во время визита в Пекин Барак Обама фактически предложил Китаю такой альянс, от чего Китай вежливо отказался. Неслучайно Китай не поддался на американское давление по вопросам климатической политики в Копенгагене в декабре 2009 года. Китай превращается и в морального лидера. Когда в январе 2009 года в Давосе премьер Госсовета КНР Вэнь Джибао фактически читал лекцию западным предпринимателям, политикам, ведущим экспертам и журналистам, возникло ощущение, что Китай встал на какую-то новую ступеньку. Именно с Китаем связаны в значительной степени надежды на оживление мировой экономики. В начале 2009 года вся мировая политическая и предпринимательская элита молилась на то, чтобы у Китая был рост ВВП в объеме 8 процентов. Почему? Потому что исходили из того, что отныне уже Китай, а не Соединенные Штаты, станет подлинным локомотивом мировой экономики. И если раньше все взоры были прикованы к Соединенным Штатам с точки зрения динамизма экономического развития, то к концу первого десятилетия XXI века все взоры прикованы к Китаю. КРАХ КНЯЖЕСТВА-МЕЧТЫ: ОТ ДУБАИ ДО ГРЕЦИИ Чудо Персидского залива — Дубаи, мечта мусульман, индусов и филиппинцев, княжество сверхдорогих отелей и искусственных островов с виллами Брэда Пита и Анжелины Джоли, четы Беккеров и Бекхемов, а также мультимиллиардеров из России, Украины и Казахстана, было накрыто еще осенью 2008-го только зародившейся волной мирового финансового цунами. Тогда, в ноябре месяце, я уезжал из Дубаи, только что отметившего открытие нового чуда света — суперотеля «Атлантис», вынесенного далеко в Персидский залив нового символа поразительного успеха княжества-мечты. Уже тогда Дубаи грозил дефолт и почти все его бесчисленные стройки были заморожены. Но всем казалось: худшего не будет. Ведь Дубаи — один из самых ярких символов новой, глобальной, трансграничной экономики! Прошел год — и княжество не смогло заплатить по долгам. Это был еще не дефолт, но княжество очень близко подошло к нему. Если бы не экстренная помощь от главного нефтяного донора Объединенных Арабских Эмиратов — Абу-Даби, банкротство Дубаи стало бы неизбежным. Мировые рынки, начавшие было приходить в себя, вновь впали в транс. Нефть упала сразу на четыре доллара. Рубль сразу подлетел на уровень почти 30 долларов США. На российском рынке акций наблюдалось обвальное падение. Вот она — вторая волна кризиса! — тут же возопили скептики. Никакая это не вторая волна, опроверг их из Парижа Владимир Путин, находящийся с визитом во Франции. «Выход из мирового кризиса будет непростым и колебания возможны, — заявил он. — И это — одно из таких колебаний». Французский премьер Франсуа Фийон согласился с Путиным. «Никакая это не вторая волна, — заявил он, — а следствие того кризиса, который пока не закончился». Вместе с тем серьезные экономисты предупреждали: выход из кризиса, оживление бирж и повышение стоимости активов были связаны не столько с выздоровлением мировой экономики, сколько с огромными финансовыми вливаниями в нее, которые были сделаны в 2009 году правительствами крупнейших стран — от США до Китая. Именно эти гигантские деньги породили новый и совершенно необоснованный рост биржевых курсов, никак не связанный с реальным состоянием экономики. «Сегодня перспективы безработицы в США — самые безрадостные за целое поколение, правительства многих штатов находятся на грани банкротства, потребительские кредиты практически исчезли», — писал в те дни американский журнал «Ньюсуик». Предупреждения, кстати, оказались не напрасными. В конце 2009 года мир вступил в эпоху огромных бюджетных дефицитов. Греция стала первой жертвой этого процесса. Для греков не 2009-й, а 2010-й стал основным годом кризиса — и самым трудным годом за все время пребывания страны в Евросоюзе. В Афинах вряд ли слышали заявления Фийона и Путина о «следствиях» и «колебаниях». Для Греции наступило не колебание, а настоящая национальная катастрофа. Она сильно ударила по еврозоне и авторитету ЕС. Некоторые даже заговорили о возможности распада Евросоюза, причем Джордж Сорос заявил, что вероятность такого распада составляет 50 процентов! Для спасения евро, а также греческой экономики лидеры ЕС создали беспрецедентный фонд в объеме 750 млрд евро. Чтобы не объявить суверенный дефолт, греческому правительству пришлось принять программу жесточайшей экономии, вопреки массовым протестам, похожим на бунты. Термин «austerity», то есть призыв к жесткой экономии, стал главным в пораженной кризисом Европе. Кандидатами на суверенный дефолт также были объявлены Испания, Португалия и Ирландия. А в США Барак Обама запланировал на 2010 год дефицит бюджета в объеме 1,5 трлн. долларов. То есть счет дефицита в долларах уже пошел не на сотни миллиардов, а на триллионы. Такого в истории Америки еще не было. Бюджетные дефициты были объявлены главной угрозой для экономик наиболее развитых государств мира, начиная с американской. И как только в мировую экономику были вброшены крупные средства, финансовый мир вновь увлеченно занялся тем, чем он больше всего любит заниматься: финансовыми спекуляциями. Рынки вновь сошли с ума, писал в конце 2009 года «Ньюсуик», поскольку в мировом финансовом секторе не была проведена настоящая чистка, а банкиры попрежнему настроены на то, чтобы получать гигантские бонусы. Крах княжества-мечты и судьба Греции должны были напомнить всем, что кризис далеко еще не завершен. Хотя, конечно, гораздо проще считать эти события всего лишь отголосками ужасающего рева побежденного монстра. Но побежден ли он на самом деле? Или же просто отступил на время и ждет момента, чтобы вернуться во всей своей устрашающей мощи? БРИЛЛИАНТОВЫЙ БОБ И «АКТ САМООГРАНИЧЕНИЯ» Вопреки широко распространенному мнению, что мировой кризис в 2010 г. был преодолен, Комиссия ООН по торговле пришла к выводу, что уже в 2011 году Евросоюзу грозит новая волна кризиса в виде повторного вхождения в фазу спада. Впрочем, комиссия изучала только цифры, а изучать надо еще и нравы. Ведь кризисы, как и подъемы, — не только результат действия великих и анонимных экономических сил, но и следствия действий людей. Именно вокруг действий людей — а точнее, поведения банкиров — в начале 2011 года в Великобритании разгорелись нешуточные страсти. Страну трясло от негодования. А дело было в том, что Боб Даймонд — глава «Барклейз кэпитал бэнк» — отказался пересмотреть размеры своего бонуса за 2010 год. Бонус составил девять миллионов фунтов, то есть примерно четырнадцать миллионов долларов. Таким образом, личные доходы Даймонда за последние пять лет, включая два года глубокого кризиса, как подсчитали дотошные лондонские газеты, составили 75 миллионов фунтов, то есть более 130 миллионов долларов. Неплохо, не правда ли? Вот и англичане пришли к выводу, что неплохо, и даже слишком хорошо. Особенно в условиях, когда страна никак не выберется из тяжелого экономического спада, а правительство приняло программу жестких ограничений бюджетных расходов. От обвинений, посыпавшихся со всех сторон, Даймонд упорно отбивался. Мол, кризис в целом позади, два года он от бонусов отказывался, и почему вообще банкиры должны продолжать ограничивать себя? «Было время, когда банки испытывали угрызения совести и приносили извинения, но я думаю, это время уже позади» — заявил Даймонд. Он настаивал на том, что банки должны иметь возможность выплачивать конкурентноспособные бонусы, иначе в финансовом бизнесе не останется людей, умеющих рисковать и делать большие деньги. Свой же 9-миллионный бонус Боб Даймонд назвал «актом самограничения». «Менеджеры банков считают, что они уже расплатились за кризис, и заслуживают того, чтобы банки вернулись к более нормальной оплате их труда», — писала в те дни британская газета «Дейли мэйл». Но англичане отказываются считать нормальными такие бонусы. Жару в огонь добавила репутация Боба Даймонда (уже фамилия переводится, кстати, как «бриллиант»). Его окрестили «неприемлемым для общества лицом банковского бизнеса», а многие считают, прежде всего, финансовым спекулянтом, создающим не новые ценности, а всего лишь новые деньги за счет использования счетов вкладчиков. Только вкладчикам от доходов достается мизер, а Даймонду и ему подобным игрокам — основной куш. Именно таких финансистов, как Даймонд, работающих по главной формуле современного финансового капитализма — «деньги — ценные бумаги — деньги», считают главными виновниками кризиса. На Западе очень многие убеждены: именно они своей неуемной алчностью, неутолимой жаждой наживы и бесконечными финансовыми спекуляциями привели мир к финансовому обвалу. А когда мировая экономика только-только начала приходить в себя, они вновь самозабвенно занялись тем, что умеют делать лучше всего, а именно — делать деньги из воздуха. Такого рода деятельность истончает тело экономики, высасывает из нее соки и ведет к тяжелой болезни. Подобно сильным, полнокровным паразитам, финансовые спекулянты подменяют производительную экономику азартной игрой по генерированию денег. Не случайно один британский парламентарий сравнил эту деятельность с игрой в «блэк джек», а сам банк «Барклейз кэпитал» — с казино, чем вызвал гневную, хотя и не вполне убедительную отповедь со стороны Даймонда. У банкиров есть, впрочем, один серьезный довод: мол, все банки делают это. Огромные бонусы выплачивают банки во всем мире, на рынках ценных бумаг играют также все, и все используют средства вкладчиков для вложений, иногда очень рискованных. Это глобальный бизнес, и нельзя ожидать, что кто-то один будет играть в нем по другим правилам. С этим доводом трудно спорить. И до тех пор, пока этот глобальный бизнес будет играть по старым и столь удобным для него правилам, никто в мире не сможет ощущать себя в безопасности. А новый кризис может вспыхнуть столь же неожиданно, как вспыхнул в 2008-м финансовый кризис, потрясший весь мир. БЛЕСК И НИЩЕТА МВФ В феврале 2011 г. под огонь критики попал Международный валютный фонд. За то, что не сумел вовремя предсказать глобальный кризис. За то, что был ослеплен своим восхищением перед неолиберальной моделью экономики. За то, что отказывался слушать любое мнение, кроме своего собственного. Мы, в России, знаем МВФ с девяностых годов. Тогда фонд выдвигал к нам жесточайшие требования, прежде всего в макроэкономической и социальной сферах, делая их условием предоставления нам кредитов. Причем кредитов не бесплатных, а под 11 процентов годовых. И уже тогда репутация МВФ в России была хуже некуда. А когда грянул дефолт 1998 г., мы разуверились в МВФ окончательно. И как же не разувериться, если фонд принимал прямое участие в чудовищных реформах 90-х? Шоковая терапия, беспорядочная приватизация, власть реформаторов, залоговые аукционы, дефолт 98 года… Все это, так или иначе, было связано с линией МВФ в отношении России. Отношение к Международному валютному фонду тогда было лакмусовой бумажкой политической принадлежности. Коммунисты, Хасбулатов, Руцкой и Бабурин видели в нем источник зла. Чубайс, Немцов, Кириенко, Гайдар и его команда, за отсутствием собственной концепции развития страны, напротив, боготворили МВФ, всегда следовали его рекомендациям и утверждали, что без фонда Россия просто пропадет. Накануне рокового 17 августа 98-го, когда враз рухнула вся экономика и вся финансовая система страны, именно они тайно обсуждали ночью в отеле Метрополь с представителем МВФ в России г-ном Одлинг-Сми, как лучше защитить западный капитал, чтобы они успел вывести все свои деньги из страны, до формального объявления дефолта. Но МВФ не был ни исчадием ада, ни спасителем мира. 10 лет провалов, отмеченных крахом линии МВФ в России, Южной Корее, Мексике, Аргентине, Бразилии, Малайзии, Индонезии и Таиланде, а также в ряде других стран, говорят о другом: фонд был не только откровенно прозападной, но и некомпетентной организацией, завороженной успехами неолиберальной модели в развитых странах Запада и убежденной, что все экономики мира должны следовать этой модели. Очарованность удивительными успехами неолиберализма оказалась столь сильной, что МВФ оказался совершенно не готов к кризису, который обрушился в 2008 году сначала на США, а затем и на весь мир. В 2008–2010 гг. МВФ нередко обвиняли в том, что он оказался неспособен предсказать этот кризис. По глубокому убеждению экспертов и руководства фонда, такого обвала не могло быть просто потому, что такого не могло быть никогда. Но такое случилось. И авторитет фонда получил такой удар, какой он не получал ни в Мексике, ни в России, ни в Южной Корее. Призывов перестроить или даже заменить МВФ на новую организацию сегодня достаточно. И, стараясь спасти себя, фонд — на манер китайских коммунистов времен «культурной революции» — усиленно занялся самокритикой. Его собственный, хотя и формально независимый департамент анализа и оценок признал в своем докладе, что МВФ сильно запоздал с выявлением ряда проблем, поразивших развитые экономики. Как подчеркивалось в докладе, наивное восхищение перед сверхлиберальной системой финансового регулирования в США и Великобритании, а также некритическое мышление, господствовавшее в фонде, не позволили МВФ вовремя оценить те риски, которые привели к мировому глобальному кризису. Нам в России отлично понятно, о чем речь, Если только вспомнить, с какими лицами, полными и ощущения собственного превосходства, и вежливого презрения к ослабевшей России к нам приезжали руководители фонда типа Стэнли Фишера или Мишеля Камдессю, то насчет некритического мышления — это еще мягко сказано. Из доклада следует, что в самый канун волны банкротств на Уолл-стрит, которая началась падением 16 сентября 2008 года банка «Леман Бразерс», а именно — летом того рокового года, руководство МВФ было убеждено, что «США удалось избежать жесткой посадки…», и что «… самые плохие новости остались в прошлом». Сильнее ошибиться было невозможно. «Способность МВФ верно оценить возрастающие риски была подорвана… общим убеждением, что глубокий финансовый кризис в крупных развитых экономиках очень маловероятен», — писали авторы доклады. Добавим: МВФ здесь был не одинок. Так считала вся американская, да и европейская правящая элита, высокомерно поучавшая нас, аргентинцев и малайцев, как строить неолиберальную экономику. «Наши учителя, похоже, несколько поторопились», — не без ехидства ответил им в начале 2009 года китайский премьер Вен Чжибао, когда учителя, вытирая пот со лба, подсчитывали триллионные убытки и чуть ли не хоронили глобальный капитализм. Кто-то скажет: что же, все имеют право на ошибку. Но эта ошибка была заложена в самом сердце МВФ, хотя у фонда, конечно же, нет, и никогда не было сердца. Корень ошибки был в том, писали авторы доклады, что «МВФ, как правило, поддерживал американский финансовый сектор и политику властей США, а его взгляды отражали взгляды руководителей американской Федеральной резервной системы». При этом критические голоса, иногда раздававшиеся как в самом МВФ, так и за его пределами, как правило, игнорировались. Об этом, кстати, хорошо знали за пределами США и Европы. Как писал в своей книге «Новое азиатское полушарие» сингапурский дипломат и профессор Кишоре Мабубани, «в Азии МВФ потерял большую часть своего престижа и легитимности в 1997 году, когда его ответ на азиатский кризис, со всей очевидностью, был продиктован интересами Запада, но никак не Азии». (Kishore Mahbubani. The New Asian Hemisphere. The irresistible shift of global power to the East. New York, 2008. P. 104.) Вот она — разгадка провалов МВФ. Эта внешне международная организация была вовсе не международной. Она состояла из людей, которые по разным причинам — политическим, психологическим, финансовым или интеллектуальным, обслуживали — и продолжают обслуживать — Соединенные Штаты. Наши реформаторы изображали фонд финансовым наместником бога на Земле, кладезем экономической мудрости, и в своем неукротимом либеральном язычестве истово поклонялись ему. Но МВФ был всего лишь лоббистской структурой, продвигавшей американское видение мира и американские финансовые интересы. Не более того. И если в России 90-х такие суждения называли антиамериканскими и реакционными, то сегодня это признанный факт. 5. Клуб миллиардеров РОССИЯ В ДАВОСЕ: ХРОНИКА 90-Х 1994-й год. Форум собирается через несколько месяцев после расстрела «Белого дома» — кровавой трагедии в Москве, завершившейся принятием ельцинской конституции и парламентскими выборами. На выборах демократы терпят поражение, вперед на коне народного недовольства вырывается Жириновский. В мире задаются вопросом — что ждет Россию после этой вспышки гражданской войны? Установит ли Ельцин личную диктатуру или страна пойдет за Жириновским в пучину оголтелого национализма? Интерес к нам огромен — внешний мир с помощью Си-Эн-Эн и Давоса в прямом эфире наблюдает за ходом великой социальной революции в России. Неудивительно, что все взгляды прикованы к Москве. 1995-й. Чеченская война. За два месяца до Давоса российские войска под руководством Павла Грачева штурмуют Грозный. И терпят страшное поражение. Российское общество протестует против бездарной и преступной войны. Война в Чечне показывает Западу, что за распадом Советского Союза может последовать распад России. Опять в Давосе Россия «первенствует» по напряженности и непредсказуемости своей внутренней жизни. 1996-й. Россия идет к президентским выборам. Борис Ельцин с 6 % поддержки выглядит как заведомый аутсайдер. К вступлению в Кремль готовится Геннадий Зюганов. Он и прибывает в Давос как суперзвезда российской политики. В Давосе задаются вопросом — неужто коммунисты вновь завоюют Россию? В кулуарах идут споры — изменились ли коммунисты или остались прежними? Прагматичные до цинизма западные бизнесмены ищут встреч с Зюгановым. Ведущий консервативный обозреватель США Уильям Сефайр уговаривает меня организовать ему встречу с Зюгановым, обещая в ответ обеспечить мне обед с Биллом Клинтоном в Вашингтоне. После завтрака с Зюгановым Сафайр пишет в «Нью-Йорк таймс»: «Этот коммунист меня не убедил». Явлинскому, который бросает вызов лидеру российских коммунистов, Давос обещает поддержку, но в центре внимания — Зюганов. Опять драма, очередной поворот социальной революции. 1997-й. Резкая смена декораций. Ельцин вновь президент, но в основном находится в ЦКБ. Зюганов почти забыт. На авансцене появляется новая звезда — Александр Лебедь. Он становится самым перспективным политиком России и заключает мир с Масхадовым. Главная загадка для Давоса — станет ли Лебедь фактическим диктатором России при больном Ельцине — или после Ельцина. Все хотят видеть генерала. Но он не приезжает. Зато в Давосе собираются все олигархи — новые хозяева российской жизни. 1998-й. Самый удачный год с 1991 г. для России в Давосе. Экономика вроде бы набирает силы, рубль вроде бы стабилизовался. Анатолий Чубайс с придыханием сообщает — рост экономики в 97-м составил аж 0,7 процента! Давос затаил дыхание: неужто свершилось? И Россия перевалила некий условный порог, за которым начнется инвестиционный бум? И только наиболее мудрые скептически улыбаются, уверенные в том, что Россию еще ждут нелегкие времена. Взоры на сей раз прикованы к Черномырдину. Всем — и прежде всего ему самому — он кажется наследником Ельцина. Он и ведет себя соответственно. В частности, проводит знаковую встречу с «наследником» Клинтона — вице-президентом США Альбертом Гором. За что уже через полтора месяца следует кара в виде неожиданной отставки. 1999-й. Экономический обвал. Надежды на новое экономическое чудо в России разрушены. Заделывать дыры в международной репутации России в Давос отправляется солидный и надежный Евгений Примаков. Интерес к нам есть, но своеобразный: на Россию смотрят как на Бразилию или на Индонезию, также переживающие острейший кризис: выжить вроде бы выживет, но как и когда непонятно. 2000-й. Россия опять в подвешенном состоянии — на сей раз между двумя президентами. Одним, который неожиданно ушел в отставку, сделав новогодний подарок «дорогим россиянам», и другим, который для внешнего мира, да и для России — сплошной знак вопроса. «Кто такой мистер Путин?» Этот вопрос был одним из главных в Давосе. Но ни Касьянов, ни Чубайс, ни Кириенко не сумели дать на него внятного ответа… На форуме был обнародован новый индекс — индекс стоимости инвестирования в различные страны мира. На первом месте по невыгодности инвестирования, увы, стоит Россия — из-за непрозрачности экономики, отсутствия надежной информации о предприятиях, коррупции, несовершенного законодательства и существующей налоговой системы. США И ДАВОССКИЙ ФОРУМ: ПОСЛЕ НАПАДЕНИЯ НА ИРАК В 2004 году градус напряженности на Давосском форуме был на порядок ниже, чем в предыдущем. В 2003-м полмира противостояло Америке Буша-младшего, который готовился начать войну против Ирака. Тогда разрыв между США, с одной стороны, и Европой, с другой, был самым заметным за всю историю Давоса. Тогда только и разговоров было, что об Ираке. В 2004 году — все иначе, хотя война в Ираке продолжалась, и кровь лилась рекой. Несмотря на это, словно по предварительному сговору, американцы и европейцы начали старательно заделывать дыры в своих отношениях. Впрочем, заделывали все же больше европейцы. Америка стояла на своем: в Ираке все было сделано правильно — не по одной причине, так по другой. Неважно, что в Ираке так и не нашли оружия массового поражения. Неважно, что не были доказаны связи между Саддамом Хусейном и Аль-Каидой. Неважно, что Хусейн не имел отношения к атаке на Америку 11 сентября и не представлял никакой угрозы для США. Всем объясняли, что Хусейн был диктатором, мясником и убийцей, а потому его надо было свергнуть, чтобы это послужило уроком всему арабскому миру. В общем, нужно, чтобы Америке было что-то нужно, а повод всегда найдется. Хусейна надо свергнут, а почему — дело десятое. В 2003-м госсекретарь Колин Пауэлл облил аудиторию Давосского форума тысячами тонн ботулизма, несметными запасами сибирской язвы и всевозможными ядовитыми смесями, которые якобы имелись у Саддама Хусейна. Пауэлл говорил горячо и убедительно — Давос замер от ужаса. Ровно год спустя Паэулл признал: оружия массового поражения в Ираке нет. Но это уже не имело значения. И в Давос на сей раз Америка прислала не оскандалившегося Пауэлла, а сурово-серьезного вице-президента Чейни, который, впрочем, еще больше, чем Пауэлл настаивал на войне против Ирака. Чейни почти не обмолвился об оружии массового уничтожения в Ираке. Вместо этого он выдвинул новую вариацию доктрины Буша: отныне, чтобы попасть под военный удар Америки, не надо представлять для нее опасности. Надо лишь, чтобы в Вашингтоне посчитали, что в этой стране недостаточно свободы. И Вашингтон обрушит на нее карающую длань. Трижды в своем выступлении Чейни подчеркнул: США будут использовать военную силу в качестве последнего средства. Последнего в каком смысле? И ради чего будут бомбить страны и уничтожать людей? Ради достижения того, что необходимо Америке на другом краю света. Вот оно — высшее идейное достижение администрации Буша: полная свобода рук для Америки во имя вселенской свободы. И не надо больше об оружии массового поражения, о погибших иракцах и американцах — в конце концов, это детали. Поход во имя свободы оправдывает любые действия Америки. Как заявил Чейни, «ничто не сможет остановить нас». Давосская аудитория повела себя политкорректно: Чейни не стали портить настроения неприятными вопросами и вежливо поаплодировали. Однако в кулуарах форума было немало скептицизма: ясно, что США способны в одиночку разбить страну, подобную Ираку, но совершенно не способны восстановить ее в одиночку. Как писала «Файнэншл Таймс», и сама Америка, и весь мир начинают понимать пределы американской мощи и влияния. А потому заявка Америки на всемирный поход за свободу вызвала у многих тревогу. Ведь всем ясно: одно дело — выиграть войну, и совсем другое — выиграть мир. ДАВОС-2005: РОССИЯ — НЕ ГЛАВНАЯ НОВОСТЬ В 2005 году на Давосском форуме более всего бросалось в глаза отсутствие ведущих фигур из администрации Буша. В 2003-м, в канун агрессии против Ирака, госсекретарь США Колин Пауэлл прибыл в Давос, чтобы убедить мировую элиту в необходимости такой агрессии. Через год вице-президент США Ричард Чейни подводил итоги войны и оправдывал ее цели. В 2005 году Вашингтон решил сделать паузу в общении с Давосом, тем более что в Ираке хвастаться было решительно нечем: оккупация продолжалась, число жертв росло, терактов было все больше. Кроме того, похоже, администрация Буша не считала нужным оправдываться. Приведу впечатление старшего ведущего мировых новостей Би-БиСи Ника Говина, который был шокирован американской глухотой к любой критике со стороны европейцев. «Я вел большие теледебаты для ВВС об отношениях США и остального мира. В них участвовало 250 человек — среди которых сенатор Джон Маккейн, республиканец из Аризоны, и сенатор Джо Байден, демократ из Делавэра, которого считают возможным кандидатом в президенты в будущем — как, впрочем, и Маккейна. И я могу сказать, что участники этих дебатов, и я лично — как ведущий дебатов — я, правда, не мог это показать — были абсолютно шокированы категоричными суждениями, причем, не только республиканца Маккейна, но и демократа Байдена. Они совершенно не хотели признавать ошибки Америки. Они просто говорили нам всем — вы не понимаете Америки, и это вам надо научиться нас понимать, помнить, что мы для вас всех делаем по всему миру. На форуме я ощутил серьезную озабоченность тем, что США, судя по всему, хотят делать абсолютно все на своих собственных условиях». Видимо, не иначе как в порядке своеобразной компенсации в этот горный курорт, затаившийся в горной долине на высоте 1564 м над уровнем моря, прибыли американские кинозвезды — Ричард Гир, Анжелина Джоли и Шарон Стоун. Им выпало быть в Давосе симпатичной и привлекательной Америкой. Гир скромно благодарил за почетные награды, Стоун была улыбчивой и активной, а Джоли вела себя подобно античной статуе, словно она еще не вышла из кинообраза матери Александра Македонского. В отсутствии американцев на форуме-2005 царили европейцы. Тони Блэр и Герхард Шредер прибыли лично, а Жак Ширак, который приехать не смог, направил в Давос свое видеообращение. Большое внимание привлек к себе Виктор Ющенко: выступая на пленарном заседании, он просил Запад помочь Украине, а президент Польши Александр Квасневский настаивал на приеме Украины и в ЕС, и в НАТО. Антиглобалисты на сей раз до Давоса не добрались: все пути им перекрыла четкая швейцарская полиция, а отдельные скоморохи не сумели испортить ежегодное торжество мировой элиты. Увы, но Россия не была частью этого торжества. В этом году в Давосе русские были малозаметны. Том Фридман, обозреватель газеты «Нью-Йорк таймс», сострил на сей счет: — А что, Россия есть на этом форуме? — Да. — Вы уверены? (Смех.) «А где на этом форуме русские? — спросил меня Фридман. — Я бывал на многих давосских саммитах. Когда-то мы, журналисты, гонялись за вашими — господином Ельциным, господином Явлинским. Господа, будьте добры хотя бы одну минутку для «НьюЙорк Таймс»… А теперь, знаете, я могу сообщить хорошую новость — Россия уже не главная новость. Россия тут просто нормальная страна. Что-то она делает правильно, что-то нет. Но страна идет в правильном направлении. И я этому рад». Однако мало стать нормальной страной, надо предпринимать усилия, чтобы стать еще и страной привлекательной. А для этого вице-премьера и двух-трех олигархов, которые прибыли в этом году в Давос, оказалось явно недостаточно. И настолько ли был нужен в Москве премьер Фрадков, что он не мог хотя бы на пару дней выбраться на форум? Давос выстроен на фигурах первого ряда. Именно к ним там привлечено особое внимание. В Давосе России были посвящены лишь два семинара из 250 — такого падения интереса к нам на форуме еще не было. Одна из причин — политика. Запад хочет, чтобы Москва играла по его правилам, и постоянно выдвигает к нам политические претензии — от дела ЮКОСа до отношения к «оранжевой революции» на Украине. Но есть и другие причины. Еще два года назад, отмечали в Давосе, Россию ставили в один ряд с Китаем и Индией как одну из самых многообещающих экономик в мире, а теперь Россия рискует выпасть из сферы интересов мировых инвесторов. И главная причина, по их словам, все та же — непредсказуемость ведения дел в России. ДАВОС-2006: АЛЕЕТ ВОСТОК Целую неделю взоры участников Мирового экономического форума были обращены на Восток. Две тысячи мировых лидеров, собравшихся в Давосе, с напряжением следили за соревнованием двух самых многообещающих экономик планеты — китайской и индийской. От этой схватки за внимание и инвестиции не смогли отвлечь форум даже прибывшие сюда кинозвезды — Анжелина Джоли с Бредом Питом, ирландский рок-музыкант Боно и модельер Армани, которые были призваны придать форуму оттенок гламурности. Ангела Меркель, Кофи Анан, Билл Клинтон и самый богатый человек планеты Билл Гейтс успешно спорили с первыми лицами Голливуда за статус самых именитых гостей форума, но его подлинными суперзвездами в этом году стали, все же, Индия и Китай. Тон задала канцлер Германии. Эти азиатские страны, по словам Ангелы Меркель, бросают в сфере экономики прямой вызов западному миру. Действительно, темпы роста экономики Китая составили в 2005 году 9,9 процента, Индии — более 8 процентов. Во многом благодаря этим двум гигантам, в 2005-м впервые за 130 лет развивающиеся страны опередили развитые по объему произведенных товаров и услуг. Это — подлинная революция в мировой экономике и в мировом соотношении сил. Китай уже обошел по объему ВВП Великобританию, Францию и Италию, и вышел по этому показателю на четвертое место в мире. Индия также неудержимо рвется в будущее. Уже сейчас, отмечал журнал «Тайм», «Индия имеет ряд крупных компаний, чьи лидеры заявляют о себе как о хозяевах будущего мира». Сталелитейный гигант «Миттал стил», недавно купивший на Украине «Криворожсталь», поставил перед собой задачу приобрести за 18 миллиардов долларов первый металлургический концерн Европы «Арселор». Рост экономики прибавил стране уверенности: Индия со все большим правом ставит вопрос о том, чтобы ее включили в Совет Безопасности ООН. Все эксперты сходились на том, что гигантские социальные проблемы Китая и Индии будут еще долго мешать им стать в полном смысле слова современными экономиками. Но общий рывок в будущее этих двух стран несомненен. Россию же, увы, перестали включать в тройку локомотивов мировой экономики. И это несмотря на то, что у России, по-прежнему весьма высокие темпы роста — 6,5 %. Однако в ответ на это в Давосе твердили одно: ваш рост — почти целиком результат высоких цен на нефть. Многое теряет Россия и по собственной вине. Давос — это политическая ярмарка. Туда каждый волен привезти свой политический товар и свободно его рекламировать. В 2006-м пропагандой Индии и ее успехов занималось 87 видных представителей этой страны. От России же приехали несколько бизнесменов и министр экономики Герман Греф. И все. Кудрина в Давос не пустил Фрадков, Шувалова и Христенко очень ждали, но они не приехали. И звучал голос России в Давосе так тихо, что услышать его было не всякому под силу. К тому же Германа Грефа нигде не было видно — он вел переговоры о вступлении в ВТО с разными странами, и фактически в работе форума не участвовал. Результат было нетрудно предсказать. «Нас начинают плохо понимать в мире — на Западе и на Востоке, — сказал мне генеральный директор «Северсталь-групп» Алексей Мордашов. — Наше газовое соглашения с Украиной абсолютно не понимается никем, нас обвиняют в каких-то нелепых вещах. Хотя и соглашение, и наша логика — абсолютно нормальны, это правильная, рыночная логика. Тем не менее, все говорят не об этой логике, а совсем о другой. И мы не объясняем свои позиции — ни бизнес, ни власть». Между тем у нас были сильные аргументы. Заметен рост влияния России на мировых рынках сырья и энергоносителей. Быстрыми темпами развивался в 2005-м внешнеторговый оборот. Увеличился приток западных инвестиций. А январь стал рекордным для индексов российского фондового рынка. Однако на давосском форуме Россия упоминалась в основном в связи с газовой войной с Украиной. «Я думаю, российский расчет, когда она отключила газ от Украины, состоял в том, что Запад будет винить Украину, которая отнимала газ, — предположил эксперт Германского Совета по внешней политике Александр Рар. — Но Запад, возможно, из страха перед усиливающейся на международной арене России, взял сторону Украины. Речь не о бизнескругах, но обыватель, элита и СМИ встали на сторону Украины и винили Россию». Словом, отсутствие в Давосе крупных российских фигур в очередной раз показало: иногда пассивность равносильна поражению. ДАВОС-2007: БУШ И БЛЭР — ДВЕ СНЕГУРОЧКИ В 2007 году в Давосе обсуждение центральных вопросов — положения в Ираке и на Ближнем Востоке, глобального потепления и проблем энергетики — сопровождалось одним лейтмотивом: в быстро меняющемся мире США не способны быть единоличным мировым лидером. Этот мотив газета «Файнэншл таймс» изобразила так: на рисунке тают две снежные фигуры — Буша и Блэра. Вместо двух грозных властителей мира перед нами — две политические снегурочки. Как сказал нобелевский лауреат в области экономики, профессор Колумбийского университета Джозеф Стиглиц, «поражение США в Ираке подвело черту под тем кратким периодом, когда Америка могла претендовать на единоличное мировое лидерство». На форуме-2007 сердечная недостаточность США — причем не только политическая, но и экономическая — стала чуть ли не общим местом. На обложке спецвыпуска журнала «Тайм» США в виде черепахи еле-еле тянут мировую экономику — и подпись: «В одиночку Америке не справиться». Действительно, иллюзия однополярного мира рухнула окончательно. И Давос-2007 зафиксировал это на уровне мировой элиты. Вместе с тем в Давосе отмечали: США как мировую державу номер один не следует списывать со счета. Ее экономический вес, военное могущество и политическое влияние попрежнему будут обеспечивать ей особое ведущее место — даже в многополярном мире. А что же Россия? В 90-е годы в Давосе ей отказывали в статусе одной из ведущих держав мира, и неудивительно. Россия поражала мир, чем угодно — расстрелом Белого дома, радикальными реформами, объемом внешнего долга, бесконечными болезнями Бориса Ельцина, натиском коммунистов на Кремль, войной в Чечне и масштабами коррупции, но только не своей силой и влиянием. Потом, начиная с 2000–2001 года, Давос взял паузу: на Россию стали смотреть с ожиданием, но и некоторым недоверием. Однако Давос-2007 показал: русские вернулись на мировую арену — и они полны уверенности в своих силах. Если администрация Буша не прислала в 2007 году в Швейцарию ни вице-президента, ни госсекретаря, поскольку ясно было, что им нечего сказать по Ираку, то Россия была представлена если не по высшему, то почти высшему разряду. Ведь на прибывшего на форум Дмитрия Медведева смотрели не иначе, как на преемника Путина. А потому слушали его очень внимательно. «Русские в Давосе завоевывают симпатии», — так отозвалась швейцарская «Нойе цюрхер цайтунг». А вот вывод итальянской газеты «Коррьера дела сера»: «Если Путин хотел направить сильным мира сего, собравшимся в Давосе, успокоительное и трезвое послание, то он направил туда правильного человека, представителя реформистского течения в Кремле… Медведев предстал как свидетельство того, что Россия мирно войдет в мировую экономику и политику». Но на самом деле, Россия уже давно вошла и в мировую экономику и в политику, причем в качестве одной из ведущих стран мира. Но на Западе это только начали, хотя и неохотно, признавать. ДАВОС-2008: ТРЕВОГА НА ЗАПАДЕ, ОПТИМИЗМ В АЗИИ В 2008 году Давосский форум совпал с обвалом на фондовых рынках. Как написала газета «Файнэншл таймс», «в эти дни в Давосе трудно было найти хотя бы одного оптимиста» — во всяком случае, такого, кто открыто признался бы в этом. Но далеко не все представители мирового бизнеса переживали по поводу спада на фондовых рынках так, как американцы, французы или швейцарцы. Ведь в мире возникли новые мощные центры силы — развивающиеся экономики. Как писала все та же «Файнэншл таймс», «руководителей крупных компаний и финансистов из США и Европы окружали их коллеги из Азии и богатых нефтью государств Ближнего Востока, чьи кошельки полны наличности, а лица светятся оптимизмом». В результате Давос-2008 стал смесью тревоги и оптимизма, прощания с прежней системой координат и предощущения нового, пока еще неизвестного миропорядка. Что же это будет за миропорядок? В какой мир мы сейчас вступаем? В каком мире будем жить? Уже очевидна первая черта нового мира — повышенная нестабильность. Еще недавно в Давосе фиксировали удивительный феномен: уровень безопасности в мире падает, терроризм бьет по самым разным странам, но это никак не сказывается на экономическом развитии. Тогда рост мировой экономики казался стабильным и бесконечным. В 2008 году стало ясно: глобальная экономика столь же хрупка, как и глобальная безопасность. Вторая черта нового мира — отсутствие явного гегемона. Заявку на эту роль в самом конце XX — начале XXI века сделала Америка, но с ролью явно не справилась. Причем не только в Ираке. Как выяснилось, весьма уязвима не только американская армия, но и американская экономика. Разочарование в США, которое отличало Давос-2007, переросло в холодную констатацию медицинского факта: Америка утратила место безусловного лидера. «Это не просто обычный кризис, это конец целой эры», — отозвался на спад в США известный финансист Джордж Сорос. Кто-то пошутил: Сорос делает хлесткие заявления, чтоб попасть во все газеты. Сорос рассчитал верно — он попал во все газеты, но не только из-за хлесткости своих слов. Сорос, в общем-то, попал в точку. Третья черта нового мира: США, Европу, Японию, то есть традиционные развитые экономики, все более подпирают и даже теснят новые центры экономической мощи. Главные жертвы мирового кризиса — западные «Сити-групп», «Мерилл Линч», «Морган Стенли». Их главы были отправлены в отставку или готовились к ней. И именно китайские и другие азиатские банки пришли на помощь западным банкам и страховым компаниям, которым грозила полная катастрофа. Вот оно — новое лицо мировых финансов и мировой экономики. И не только финансов. За финансами следует перераспределение мировой технологической, а затем и военной мощи — и оно пойдет также в пользу новых центров силы. Четвертая черта нового мира: слабеющий на глазах американский доллар. Уже ясно: доллар не способен в полной мере играть роль резервной мировой валюты. Но столь привычные всем «зеленые» пока еще нечем заменить, поскольку эту роль еще не готовы взять на себя ни евро, ни китайский юань, а американская экономика по-прежнему остается самой мощной в мире. И, наконец, еще одна черта: все мировые институты, созданные после мировой войны, все символы западного господства типа МВФ или Мирового банка серьезно устарели. Их общая черта состоит в том, что все они были установлены после Второй мировой войны. В Совет Безопасности входят 5 стран, победивших в войне, окончившейся более 60 лет назад. Но пока новая система всемирных институтов не создана, будет действовать старая. Джордж Сорос был прав: позади целая эра, но переход к новой будет непростым и противоречивым. Америка легко не сдастся. Китай легко ее не опередит. Мы еще долго будем жить в парадоксальном сочетании старого и нового миров. ДАВОС-2009: «ИДЕАЛЬНЫЙ ШТОРМ» Идеальный шторм — так назвал глобальный кризис Владимир Путин в своем выступлении на официальном открытии Давосского форума 27 января 2009 года. «Есть известное понятие — идеальный шторм. Когда разыгравшиеся природные стихии сходятся в одной точке и кратно умножают свою разрушительную силу. Нынешний кризис, похож именно на такой — «идеальный шторм», — заявил Путин. — Конечно, ответственные и грамотные экономисты, политики должны быть всегда готовы к такому развитию ситуации. Но все равно — он приходит неожиданно. Также как и зима у нас в Росси, всегда готовимся к зиме — а она всегда неожиданно приходит. Так случилось и на этот раз в мировой экономике — кризис, буквально, висел в воздухе. Однако большинство не желало замечать поднимающуюся волну». Если в 2008 году только предсказывали этот шторм, надеясь, что он пройдет стороной или, по крайней мере, не будет столь мощным, то в 2009-м подсчитывали убытки и соревновались в мрачных прогнозах. «В 2009 году мировые экономические показатели будут самыми плохими за последние 60 лет», — заявляли эксперты Международного валютного фонда. По их прогнозам, 50 миллионов человек должны были потерять работу, а мировое промышленное производство должно было упасть — впервые со времен Второй мировой войны. И при этом сильнее всего должны были пострадать развитые экономики. В такой драматической ситуации собравшиеся в Давосе представители западного мира серьезно потеряли в весе и авторитете. А администрация США вообще отменила поездку почти всех своих представителей на форум. Причина была ясна: после катастрофического правления Буша и начала острейшего экономического кризиса Америке было нечего сказать. Как, впрочем, и европейским лидерам. А потому двумя «главными скрипками» на форуме стали премьеры России и Китая, выступившие в день открытия форума. Потом пресса единодушно напишет: «Путин и Вэн прочитали лекцию западным лидерам по поводу тех просчетов, которые привели к глобальному финансовому кризису». «Последние месяцы практически любое выступление на тему кризиса начинается с развернутой критики того, что происходило в Соединенных Штатах, — сказал в своем выступлении Владимир Путин. — Я не намерен сейчас углубляться в эту тему. Напомню лишь, что всего год назад с этой трибуны звучали слова наших американских друзей о фундаментальной устойчивости и безоблачных перспективах экономики США. Сегодня же гордость Уоллстрит — инвестиционные банки — практически перестали существовать. За год им пришлось признать потери, превосходящие их прибыль за четверть века. Какой масштаб! Только один этот пример лучше всякой критики отражает реальное положение дел». Китайский премьер Вэн Джибао, со своей стороны, осудил неправильную экономическую политику западных стран, несостоятельность модели их развития и обвинил западные финансовые институты в слепой погоне за прибылью. При этом он говорил от имени экономики, на которой кризис сказался менее всего и с которой Давос связывал надежды на выздоровление. «Уверенные выступления этих двух человек резко контрастировали с мрачным настроением, царящем на этой ежегодной встрече мировых политических и финансовых лидеров», — так отреагировала на выступления Владимира Путина и Вэн Джибао британская газета «Файнэншл таймс». «Если попытаться найти самое точное слово для выступления Путина в Давосе — это слово «уверенность в себе»«, — сказал мне Майкл Элиот, главный редактор международного издания журнала «Тайм». «Он не пытался что-то навязать, а всего лишь представил серьезный, здравый анализ того, в каком положении мы сейчас находимся. Возможно, было ощущение, что он пытался сказать: «Не надо учить меня. Вы также виноваты в том, что произошло». На мой взгляд, он также очень обеспокоен тем, что происходит в экономике на данный момент и тем, как это повлияет на Россию, включая ситуацию в банковском секторе. Так что это было сдержанное, умеренное высказывание, в котором, как я уже говорил, можно было услышать «не стоит учить меня»«, — так воспринял речь Путина Томас Фридман, обозреватель «Нью-Йорк таймс». Швейцарская газета «Ле Тан» назвала выступление лидеров России и Китая «китайскороссийским уроком мировой элите». И за редким исключением этот урок был воспринят обычно высокомерной западной публикой как вполне заслуженный. «Если взглянуть на самое начало речи, то, конечно, она содержит очевидную критику Запада. Однако, уверяю вас, в Давосе и сами представители Запада резко критикуют экономическую политику западных государств, — сказал мне Майкл Элиот. — Мне кажется, что слова Путина были восприняты абсолютно нормально. Потому что, уж поверьте, самобичевание здесь сейчас очень популярно, так что люди более чем готовы к критике, исходящей снаружи». В Давосе также отметили: Путин и Вэн Джибао использовали трибуну форума, чтобы доказать — Россия и Китай как две восходящие мировые державы должны играть более важную роль в новом экономическом миропорядке. И не случайно Владимир Путин вновь отметил, что идея однополярного мира отжила себя, а также призвал к отказу от всемирной зависимости от доллара. «Чрезмерная зависимость от, по сути, единственной резервной валюты опасна для мировой экономики. Думаю, это стало очевидным для всех. Поэтому было бы целесообразно способствовать объективному процессу появления в будущем нескольких сильных региональных валют, — сказал Путин. — Вместе с тем изменений требует не только конструкция глобальных финансов, круг проблем — гораздо шире. Речь идет о том, что на смену отжившему однополярному устройству мировой экономики должна прийти система, основанная на взаимодействии нескольких крупных центров». При этом Путин ясно дал понять: Россия будет сотрудничать с Западом в деле преодоления кризиса. К сотрудничеству с США призвал и китайский премьер. По его словам, от конфликтных отношений Китая с Америкой проиграют обе стороны. Таков главный парадокс нынешнего глобального кризиса, который стал очевиден в Давосе-2009. Идеальный шторм сблизил терпящие бедствия государства. Россию на форуме воспринимали иначе, чем прежде. Во-первых, потому что все, по выражению Путина, оказались в одной лодке. Во-вторых, потому что Россия уже стала неотъемлемой частью мировой экономики. «Я помню 90-е годы, когда нам постоянно советовали, что делать. Сегодня нам не советуют, с нами вместе обсуждают проблемы, с нами вместе ищут проблемы, мы интегрировались в общество, мы стали равным членом этого сообщества, — сказал мне Вагит Алекперов, президент ОАО НК «ЛУКОЙЛ». — Наш потенциал, потенциал наших промышленных компаний сегодня дает нам возможность на равных обсуждать эти вопросы, мы уже приняты в это сообщество». В кулуарах форума не раз иронично отзывались о его официальном названии — «Формируя мир после кризиса». «Лучше было бы сказать — «Увязая в зыбучих песках», — сострил один британский обозреватель. На этом нарочито бодро прозвучали слова президента форума Клауса Шваба: «Мы не хотим слышать в Давосе заявлений о самом тяжелом кризисе за последние полвека, даже если эти заявления справедливы». Но на форуме только об этом и говорили. И не случайно в дни форума в газете «Файнэншл таймс» появилась карикатура — «падение давосского человека». Человек в костюме, галстуке, с кейсом, взлетает на лыжах с трамплина, переворачивается вверх тормашками и падает в дожде акций и облигаций вниз носом на глазах у изумленной публики. На самом деле, это провал мировой элиты, растерянность, непонимание куда двигаться дальше, и отчетливое ощущение, что тот уютный мир в котором жили, закончился, а каким будет новый — непонятно. ДАВОС-2010: СМОЖЕТ ЛИ КИТАЙ СОПЕРНИЧАТЬ С США? В 2010 году в Давосе обсуждались три главных вопроса. Первый — действительно ли закончился глобальный финансовый кризис, или же это была лишь его первая фаза? Что такое дефолт, угрожающий Дубаи и Греции — последняя конвульсия уже побежденного зла или же преддверие новых, куда более крупных обвалов? Если за год до этого все только и говорили, что о банках, то в 2010-м на повестке дня была повсеместно растущая безработица. В США она составляла более 10 процентов. Нобелевский лауреат в области экономики, профессор Джозеф Стиглиц, как и финансист Джордж Сорос, выражали уверенность: кризис к нам вернется, и достаточно скоро. Второй важнейший вопрос относился уже к геополитике: какую роль будут играть Соединенные Штаты в современном мире? На форуме не было ни одного представителя администрации США, за исключением главного советника Обамы по экономике Ларри Саммерса. Все остальные были заняты домашними делами: их накопилось в Америке так много, что администрации Обамы было не до Давоса. «Означает ли это, что США сегодня слишком ослаблены и слишком заняты собственными проблемами, чтобы осуществлять эффективное глобальное лидерство? И в случае, если США не способны вести за собой мир, то какие другие державы смогут вместе решать наиболее сложные глобальные вопросы?» — задавался вопросом обозревать «Файнэншл таймс» Гидеон Рахман. Вопрос действительно не праздный. Благодаря гигантским финансовым вливаниям из бюджета американская экономика к концу 2009 года зашевелилась. Но Барак Обама уже признал: дефицит бюджета США в 2010 году достигнет полутора триллиона долларов! Это рекорд — такого дефицита у Америки еще никогда не было. «Год тому назад участники Давоса широко приветствовали избрание Обамы, называя это лучом света в темные времена, наступившие для международных отношений. Сейчас, двенадцать месяцев спустя, многое изменилось… А сам г-н Обама как-то уменьшился в объемах», — писал Гидеон Рахман. И действительно: с президентом США даже на Западе связывают сегодня гораздо меньше надежд. Ему уже не столько аплодируют, сколько сочувствуют. Это не означает, что Америка уходит с позиции мировой державы номер один, но означает, что ей приходится действовать в условиях дефицита — и не только бюджетного, но и дефицита сил и возможностей. «Это ужасно — быть президентом в эпоху дефицита всего, и прежде всего — финансовых средств», — в сердцах сказал мне мой старый знакомый, обозреватель «НьюЙорк таймс» Том Фридман. А Майкл Эллиот, главный редактор международного издания журнала «Тайм», высказал мнение, что «Америку будут по-прежнему просить о том, чтобы она поддерживала мировую стабильность — даже в то время, когда ее экономическая мощь относительно уменьшается. Это крайне сложный политический кульбит — ведь США вполне могут обмануть ожидания». Третий ключевой вопрос — сможет ли Китай занять место Америки в качестве глобальной державы номер один? И если да — то когда? Некоторым в США уже мерещилось мрачное будущее: 2040 год, господствующий в мире Китай, отправляющий свои войска в самые разные районы земного шара, и пришедшая в упадок, загнанная на мировые задворки Америка, находящаяся по своему весу где-то между Бразилией и Аргентиной, и робко наблюдающая за ростом китайской мощи. «Я убежден: подъем Китая остановить нельзя. Не случайно президент Обама говорил: «Китай не согласится на второе место»«, — писал обозреватель газеты «Интернэшнл геральд трибюн» Роджер Коэн. Наконец, в Давосе-2010 был зафиксирован конец так называемого Давосского консенсуса . «Давосский консенсус» состоял в том, что есть безусловные лидеры мирового развития — это страны Запада и примыкающие к ним государства, прежде всего Япония, и есть остальные, которые должны учиться у лидеров и следовать за ними. Этот западный консенсус не выдержал давления со стороны новых, растущих центров силы. Конечно, утвердившиеся к концу XX века мировые лидеры — США, Европа, Япония постараются сохранить свои позиции. Америка по-прежнему лидирует в Давосе по числу своих представителей из сферы финансов и бизнеса. Однако темпы перераспределения мировой мощи стали для многих неожиданными. В 1996 году, в труде «Столкновение цивилизаций», Сэмюэл Хантингтон писал, что Запад будет неизбежно утрачивать свою господствующую роль в мире, поскольку его относительный вес в мировой экономике, а значит — и политике будет неуклонно снижаться. Но это будет, как подчеркивал Хантингтон, долгий процесс. И до сих пор Запад делал ставку на длительность этого процесса. И вдруг, в последние год-два выяснилось, что этот процесс может быть не таким уж и долгим, а тенденция к падению удельного веса Запада в мировой экономике развивается ускоренными темпами. Более того. Когда начинался кризис, многие западные экономисты говорили: поскольку рухнула американская экономика, то и Китай — как страна, сильно зависящая от экспорта в Америку, будет серьезно поражена кризисом. Невозможно, утверждали они, отделить американскую экономику от китайской, или китайскую от американской, они слишком тесно связаны. Но когда в 2009 году Китай показал 8-процентный рост экономики, выяснилось, что степень его зависимости от США хоть и высока, но не критична. И в Давосе был сделан единственно возможный вывод: раз один лидер идет вниз, то неизбежно появляются другие лидеры. Западу с этим крайне трудно смириться. И все же постепенно там начинают к этому привыкать. ДАВОС-2011: РОССИЯ УЖЕ НЕ «ЛОКОМОТИВ», НО И НЕ АУТСАЙДЕР «В Давосе растущие экономики выглядят как новые хозяева мира», — написала во время форума мировой элиты в Давосе швейцарская газета «Ле Тан». Именно на новых лидеров экономического роста — и прежде всего Китай, Бразилию и Индию — в Давосе возлагали основные надежды. В то время как страны Запада пребывали в стагнации, именно от новых экономических локомотивов ждали, что они вытащат мир из кризиса. По прогнозу Всемирного банка, развивающиеся экономики, с их средними темпами роста в 6 процентов в год, должны были обеспечить 3-процентный рост всей мировой экономики в 2011 году. Что касается перспектив стран Запада, то они были неясны. Европа, за исключением Германии и Польши, была еще далека от выхода из спада. В США вроде бы началось оживление, но, по мнению нобелевского лауреата, профессора Джозефа Стиглица, оно какоето ненастоящее. «Нельзя говорить о выздоровлении, если не падает безработица», — убежден Стиглиц. В ЕС обстановка была еще хуже. Политика жесткой экономии госрасходов, к которой, за неимением лучшего выхода, прибегали многие европейские страны, означала, что их подорванная кризисом экономика не получит финансовых витаминов, необходимых для возобновления роста. Таким образом, мир оказался поделенным между странами, продолжающими страдать от кризиса, и странами, преодолевшими его. Россия не вошла ни в первую, ни во вторую категорию. Нам далеко до Китая с его 8 — 10-процентными темпами роста, но мы демонстрировали лучшие экономические показатели, чем все страны Евросоюза. В результате в Давосе-2011 на нас уже не рассчитывали как на один из «локомотивов» мировой экономики (хотя до кризиса нас ставили в один ряд с Китаем и Индией), но и не считали одной из «больных стран» современного мира, как Грецию или Ирландию. Скорее, Россию воспринимали как место, где в условиях посткризисного спада можно и нужно делать деньги. На Давосский экономический форум Дмитрий Медведев отправился для того, чтобы убедить ведущие западные концерны вкладывать деньги в Россию и участвовать в ее модернизации. Тем более что в годы кризиса десятки, если не сотни миллиардов долларов зарубежных инвестиций ушли из России. Задача осложнялась тем, что за два дня до открытия форума произошел теракт в Домодедово. Именно эта трагедия стала главной новостью «давосской недели» во всей мировой печати. «Смертоносная террористическая атака на крупнейший международный аэропорт России нанесла мощный удар по попыткам страны взять под контроль проблему внутреннего терроризма — и потенциально по надеждам привлечь в нее больше инвесторов», — так оценила последствия взрыва британская газета «Файнэншл таймс». Вместе с тем в Давосе признавали: в наше время такое могло случиться, где угодно — в Лондоне, Мадриде или Нью-Йорке. «В эпоху глобального террора сцены в московском аэропорту Домодедово выглядят, увы, как хорошо всем знакомые», — писала американская газета «Уолл-стрит джорнэл». А, по словам известного аналитика Роланда Нэша, «это была, прежде всего, трагедия человеческая, а не инвестиционная». В Давосе теракт в Домодедово был воспринят с большой тревогой, но не стал решающим фактором, повлиявшим на настроения зарубежных инвесторов. В своем выступлении на форуме Дмитрий Медведев сделал упор на то, что, при всех ее трудностях и проблемах, Россия уже стала частью современной мировой экономики, и сформулировал линию, которую можно назвать политикой открытости для зарубежного бизнеса. Тема Ходорковского, вопреки некоторым ожиданиям, которые были в России, и не только в среде либеральной оппозиции, но и в окружении самого Медведева, обсуждалась мало. Вероятно, потому, что накануне форума, в интервью телеканалу Блумберг-ТВ, Медведев фактически закрыл эту тему, весьма жестко ответив на вопрос о Ходорковском. Он заявил, что российские предприниматели и зарубежные инвесторы, нарушающие законы, могут разделить судьбу экс-владельца компании «ЮКОС» и американского финансиста Боба Мэддофа. Мэддоф, как известно, отбывает в США тюремный срок длительностью 150 лет за создание финансовой пирамиды. Не всем эти слова пришлись по душе. Некоторые восприняли это как сигнал: в Россию идти еще рано. На этом настаивал, ссылаясь на смерть своего юриста — Сергея Магницкого — в Московском СИЗО, глава «Херитэдж кэпитл» Эндрью Браудер. И было бы неверно считать, что его предупреждения остались без последствий. Но в целом собравшиеся в Давосе западные бизнесмены — жесткие прагматики. Они могут сочувствовать Ходорковскому и быть критически настроены по отношению к российской власти, но не готовы оставить из-за этого перспективы выгодных проектов. Недавний новый вердикт суда по делу Ходорковского не помешал главе концерна «Пепсико» Индре Нойи и президенту фирмы «Боинг» Джиму Альбау — компаний, давно уже работающих в России, высоко отозваться о возможностях для инвестиций в нашу экономику. «В России мы русские, — заявила глава «Пепсико». — Мы намерены расти вместе с этой страной». Показательно и то, что на форуме главы «Роснефти» и американской «Эксон-Мобил» подписали крупный контракт о начале совместной работы над крупным углеводородным месторождением в Туапсинском прогибе, на Черном море. Соглашение предполагает первоначальные инвестиции со стороны «Эксон» в размере 1 млрд долларов. Таким образом, Давос-2011 показал: в условиях, когда мир еще не выбрался до конца из глобального кризиса, перспективы Европы, да и США весьма туманны, а сотрудничество с Россией дает международным концернам большие возможности, они не будут жертвовать этими возможностями. Сыграло свою роль и то, что в 2011-м году Россия была очень заметна в Давосе. Причем так было далеко не каждый год. Часто мы делаем вид, что форума как бы не существует. Не помешало и то, что из-за теракта Медведев резко сократил свое пребывание в Давосе и быстро вернулся в Москву. Напротив, участники форума оценили тот факт, что в сложных условиях российский президент не отменил своей поездки в Давос. «В такой же ситуации президент Китая, скорее всего, не приехал бы», — сказала мне одна участница форума из Китая. При этом отметим: китайских политиков и предпринимателей в этом году в Давосе было намного больше, чем обычно. И это тоже — характерный штрих времени. 6. Век XXI: мутации мировой системы КАК АМЕРИКА НЕ СТАЛА «НОВЫМ РИМОМ» Отцы-основатели США боготворили Древний Рим и поклонялись его богам, но США так и не стали Новым Римом. И, по всей вероятности, уже не станут. С началом глобального кризиса стала окончательно ясно, что «однополюсный мир», сосредоточенный вокруг Америки, ушел в небытие. Такой мир администрация Соединенных Штатов пыталась утвердить на протяжении 90-х и начала первой декады XXI века. Этим занимались Билл Клинтон и Джордж Буш. «Америка — это новая римская империя», — громко заявляли, заходясь от восторга, ее идеологи. Сейчас этот однополюсный мир приказал долго жить. «Если война в Ираке и внешняя политика Джорджа Буша привели к подрыву американской военно-политической мощи в глазах всего мира, то финансовый кризис привел к подрыву в его глазах экономической мощи Америки», — писал в своей книге «Постамериканский мир» Фарид Закария, главный редактор международного издания журнала «Ньюсуик» (Fareed Zakaria. The Post-American World. New York, 2009). У Америки не получилось воспользоваться возможностью установить свою тотальную гегемонию. Такая возможность у Америки возникла в тот момент, когда был уничтожен Советский Союз, распался Варшавский договор и когда на авансцену вышел западный альянс во главе с Соединенными Штатами. Тогда возникло то, что сейчас в американской прессе не без ностальгии называют «однополярным моментом». Тогда соотношение сил было однозначно в пользу США, Китай еще не выдвинулся на ведущие позиции, а Россия находилась в состоянии глубочайшего кризиса. Тогда новый мировой порядок во главе с США, казалось, очень близок. Такой же «римский момент» («Roman moment») переживала «владычица морей» Великобритания во второй половине XIX века. Тогда она была признанной «мастерской мира»: на Великобританию приходилось 30 процентов мирового ВВП и 20 процентов мировой торговли. По главному показателю того времени — производству стали, она намного опережала остальные промышленные страны: более половины мировой стали производилась в Великобритании. И именно британская корона владела самой большой в мире колониальной империей: она простиралась от Гонконга до Британского Гондураса. Над этой империей никогда не заходило солнце. Крупнейший историк XX века, автор знаменитого труда «Исследование истории», англичанин Арнольд Тойнби описал свои ощущения от празднования 60-летнего юбилея восхождения на трон королевы Виктории. Оно состоялось 22 июня 1897 года в Лондоне. Это было величественное зрелище. Тойнби тогда было всего восемь лет, но, писал он позже, «я запомнил атмосферу. А она была такова: что же, мы находимся на вершине мира, и мы взошли на нее, чтобы остаться на ней навеки. Конечно, есть такая вещь, как история, но история — это нечто неприятное, что всегда случается с другими людьми». Примерно так же ощущала себя на стыке веков Америка. Однако история не пощадила Великобританию, как позже не пощадила она другого претендента на мировой трон — Германию, а сегодня постоянно напоминает Америке, что и ее мировая гегемония подошла к концу. Как показывает история, ни одна великая держава — будь то Франция, Испания, Великобритания, или даже такая сверхдержава, как США, не может бесконечно удерживать доминирующее положение в мире. Об этом убедительно писал профессор Гарвардского университета Пол Кеннеди в своем ставшем уже классическим исследовании «Подъем и падение великих держав» (Paul Kennedy. The Rise and Fall of Great Powers). Вплоть до самого недавнего времени США придерживались концепции «однополярности». Госсекретарь США Кондолиза Райс говорила, что Вашингтон не устраивает позиция России, которая настаивает на «многополярном мире». Однако дело было далеко не только в позиции России или Китая. Дело было в том, что США уже пережили свой «Римский момент». Да, Джордж Буш был «однополярным» президентом. Но с одной существенной поправкой — он был провалившимся «однополярным президентом». Провал Джорджа Буша в этом качестве подвел черту под попыткой установления Соединенными Штатами «мира по-американски». Мир не принял США в качестве мирового гегемона. Экономический кризис усугубил провал Буша. Он нанес мощный удар по привлекательности той экономической модели, которую экспортировали США. Это модель рыночного фундаментализма, в соответствии с которой современная экономика должна строиться на минимальном вмешательстве государства в частнопредпринимательскую деятельность, на ее максимальном «разрегулировании» и на предоставлении полной свободы «делать деньги» финансовым компаниям и частному бизнесу. Согласно этой модели, государство должно было быть лишь «ночным сторожем», который, подремывая, сквозь сон, присматривал бы за вверенным ему участком. Но везде в мире (включая Соединенные Штаты) именно государства сыграли решающую роль в преодолении кризиса. В самой Америке были приняты три государственных программы по спасению экономики: первая — на 160 млрд., вторая — на 700 млрд. и третья — на 830 млрд. долларов. Программы финансировались из государственной казны. А целью было спасение бизнеса, финансовой системы и банков. Так кризис подтвердил важность государства. Вопреки неолиберальной теории, оно является абсолютной необходимостью в современном мире. Стало ясно и то, что частный капитал, которому предоставлена полная свобода, не может заменить собой государство. Полная свобода частного бизнеса вылилась в свободу обмана, свободу создания финансовых пирамид и накачивания «пузырей», которые затем стали «лопаться» по всему миру. Все это нанесло серьезный ущерб привлекательности американской модели. Ведь в течение последних 30 лет, начиная с Рейгана, Америка экспортировала именно эту неолиберальную модель. Теперь же ей предстоит искать новый образ. Именно эту задачу пытается решить Барак Обама. 123 000 000 000 000, или КТО ТРАТИТ БОЛЬШЕ ВСЕХ НА ЕЛИСЕЙСКИХ ПОЛЯХ Альтернативой США — и как экономике, и как модели — становится Китай. «Вашингтонский консенсус» уступает место «пекинскому». То, что Китай бросит вызов Соединенным Штатам, было ясно уже давно. Об этом споров не было. Спор идет только о сроках. Кто-то называл 2030 год, а кто-то — 2040 год. Некоторые указывали и на 2050, однако глобальный экономический кризис плюс «лишняя война» США в Ираке, как ее иногда называют западные критики, уже к 2010 году ослабили потенциал Америки и резко усилили потенциал Китая. По прогнозу Роберта Фогеля, нобелевского лауреата в области экономики, объем китайской экономики к 2040 году достигнет 123 триллионов долларов. Впечатленный этой цифрой, американский журнал «Форин полиси» вынес ее на разворот. 123 000 000 000 000 долларов! А ведь в 2010 году ВВП первой страны мира — США — составил «всего» 14 с половиной триллионов. По оценке Фогеля, через 30 лет годовой доход на душу населения в Китае достигнет 85 тысяч долларов, что в два раза превысит запланированный доход по Евросоюзу. То есть, средний житель любого китайского мегаполиса будет жить в два раза лучше, чем рядовой француз. И хотя обогнать США по размеру дохода на душу населения не удастся, доля Китая в мировом ВВП составит 40 процентов, тогда как на США будут приходиться лишь 14 процентов, а на ЕС — 5 процентов от мирового ВВП. «И это как раз то, что принято называть экономической гегемонией», — пишет Роберт Фогель (Robert Fogel. Whe Chinas Economy Will Grow to $123 Trillion by 2040. «Foreign Policy», January-February 2010). Предсказания, что кризис ослабит позиции США и усилит Китай, стали «общим местом» даже в самих Соединенных Штатах. В глобальном плане — за счет ослабления Америки — китайцы превратятся в «государство № 2» гораздо раньше, чем все думали. И Америка будет должна с ним все больше и больше считаться. Это подтверждается и цифрами. В 2007 году Китай опередил Германию и вышел на третье место по объему ВВП. К 2010-му году по этому показателю Китай опередил Японию и стал второй экономической державой мира. Есть и другие факторы, играющие в пользу Китая. Первый, и очень важный, по мнению Фогеля, фактор: огромные финансовые вложения в сферу образования. Известно, что качественная рабочая сила намного продуктивнее. В Китае государственное финансирование образования постоянно растет. Уже в следующем поколении Китай сможет увеличить набор в вузы еще на 100 %, а набор в школы — на 50. Одно это даст большой прирост экономике страны. Второй фактор — роль аграрного сектора. 55 процентов населения Китая, или 700 миллионов человек, все еще живут в сельской местности. «Когда мы представляем себе будущее Китая, — пишет Фогель, — то обычно думаем о небоскребах Шанхая и заводах Гуаньдуна. Однако именно прирост в сфере сельского хозяйства может стать новым экономическим двигателем Китая.» Важно и то, продолжает Фогель, что китайская политика совсем не такая авторитарная, какой ее многие считают. В Китае, конечно же, не демократия, но в высших эшелонах власти проводится больше дебатов и звучит больше критики, чем можно себе представить. «Как-то раз, — пишет Фогель, — я участвовал в ежегодной встрече Китайского экономического общества. Там были и весьма критично настроенные люди. Разумеется, они не кричат: «Долой Ху Цзиньтао!», но периодически выступают с критикой правительства в пекинских газетах. В таких случаях министр финансов Китая просто поднимает телефонную трубку и говорит: «Почему бы нам как следует не обсудить Вашу позицию, мне было интересно узнать, что вы думаете по этому вопросу». И поэтому экономическое планирование в Китае куда более открыто для новых идей, чем в прежние времена». И, наконец, очень важен бурный рост потребления в Китае. Сегодня Китай — самая густонаселенная капиталистическая страна в мире. По уровню жизни китайские мегаполисы уже можно приравнять к странам с «высоким средним доходом», скажем, к Чехии. В будущем же китайцы будут потреблять все более активно. Кстати, эти оценки подтверждаются весьма неожиданными цифрами, опубликованными по Франции. По объему покупок на одной из самых дорогих и престижных улиц французской столицы — Елисейских Полях, на первое место в 2010 году вышли… китайские покупатели! В среднем каждый из них оставлял в недешевых магазинах на Елисейских Полях по 1357 евро. Китайские покупатели уверенно опередили богатеев из Саудовской Аравии (их расходы составили 1296 евро на человека), России (1051 евро), США (956 евро) и Японии (832 евро) (Le Figaro, 21–22 août, 2010). Еще 5–7 лет тому назад такое представить себе было просто невозможно. Вернемся, однако, к Фогелю. Да, пишет он, у Китая есть «свои собственные кошмары» — социальные беспорядки, террористические акты, нехватка энергетических ресурсов и воды, ухудшение экологии и так далее. Но все это не секрет для китайских лидеров, и в последние годы Пекин пытается решать эти проблемы. «Уже ясно — будущее будет писаться в Китае, а не в Европе, где уже давно отказались от своей мечты о мировом доминировании», — делает вывод Роберт Фогель. И не случайно в Соединенных Штатах была выдвинута идея о том, что Америка должна установить стратегическое партнерство с Китаем, создав «Большую двойку», чтобы вместе решать крупнейшие проблемы современного мира. В каком-то смысле это жест отчаяния со стороны американцев. Ведь еще 40 лет назад Вашингтон даже на дипломатическом уровне не признавал Пекин. А теперь в США убеждены: Китай — это абсолютно необходимый партнер для Америки. Финансовый кризис, который подорвал экономическую мощь США, неудача в Ираке, которая сильно ограничивает дальнейшее использование вооруженных сил за пределами США, и уверенная поступь самого Китая — вот три фактора, определяющие соотношение сил в мире завтрашнего дня. НОВАЯ ЗОНА ВЛИЯНИЯ С ЦЕНТРОМ В ПЕКИНЕ Конец 2009 года многие наблюдатели назвали временем окончательного превращения Китая в сверхдержаву. И связали это, прежде всего, с тем, что Китай не поддался на американское давление на декабрьском климатическом форуме в Копенгагене. Фактически Китай сыграл роль противовеса Соединенным Штатам на этом форуме и подтвердил тем самым свою способность не слишком оглядываться на Соединенные Штаты Америки в проведении своей внешней политики. Есть еще как минимум одна сфера, в которой Китай становится равным партнером Соединенных Штатов. Китай также является главным партнером Соединенных Штатов в области торговли, а китайско-американская торговля стала самой крупной двусторонней торговлей по объему операций и в области финансов. В этих сферах взаимодействие между американскими и китайскими интересами становится решающим для глобальных процессов. Да, Китай еще не превратился в глобальную державу с точки зрения международного влияния и интенсивности своей внешней политики. Он еще не может сравниться с Соединенными Штатами и по военнотехническим параметрам. Но Китай постепенно набирает вес и в этих сферах. Китай успешно создает свою собственную зону влияния, а это является признаком любой сверхдержавы. Зоны влияния Соединенных Штатов известны. Они простираются от Японии до НАТО и охватывают многие ключевые точки земного шара, такие как Ближний Восток, Дальний Восток, Европа, Южная Азия. Китай также создает свою собственную зону влияния — прежде всего, по периметру своих собственных границ. Китай граничит с 16 странами и ведет себя весьма разумно с каждой из них. В Иносми, например, отмечают, как грамотно Китай выстраивает отношения с малыми государствами. Он к ним достаточно снисходителен и проявляет готовность понимать их нужды и их интересы. В частности, Китай предоставляет большие беспроцентные кредиты на долгие сроки. В 2009 году Китай предоставил беспроцентный пятимиллиардный кредит Молдавии. Хотя Молдавия не относится к тем странам, которые граничат с Китаем, но, тем не менее, это показательный пример. Малым странам сложно выстраивать отношения с крупными державами, которые стремятся подчинить себе интересы малых государств. Так ведут себя США, так ведет себя Россия с Белоруссией, так ведет себя Индия с Непалом. Как отмечает газета «Индия таймс», всегда, когда Индия ведет переговоры с Непалом, она непременно старается настоять на своем и добиться своего на переговорах. Китай идет по пути уступок малым странам — уступок коммерческих, финансовых, кредитных. И за счет этого приобретает гораздо большее. Тот же пятимиллиардный кредит Молдавии для общего объема внешних финансовых операций Китая — это не столь много, но зато Китай создает прочную основу отношений с этой страной. То есть Китай ведет себя не близоруко. Китай ведет себя стратегически, в отличие от тех государств, которые пытаются малые страны, находящиеся в зависимости от них, жестко подчинить своим интересам, выбить из них максимальные уступки. Примером таких отношений стали сложные отношения России с Белоруссией. Они привели к тому, что Белоруссия начинает в большей степени ориентироваться на Европейский Союз. Опыт Китая и практика китайской внешней политики говорят о том, что с малыми странами есть смысл выстраивать отношения, идя им на некоторые уступки, так, чтобы они чувствовали признательность. За счет этого и создается зона влияния. Именно такой подход и является проявлением стратегического мышления. ЗАЧЕМ США ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ КНР Присуждение в октябре 2010 г. Нобелевской премии мира китайскому диссиденту, который известен в основном критикой коммунистического Китая, не имеет непосредственного отношения к усилиям по укреплению международного мира. Но стало ясно, что Нобелевский комитет испытывает катастрофический дефицит кандидатов из числа тех людей, которые призваны заниматься улучшением состояния дел в международном сообществе. Он уже присудил Нобелевскую премию мира президенту США Бараку Обаме, который сам признал, что получил эту награду скорее за намерения, чем за содеянное. Причем с тех пор так и не было ни одного подтверждения правильности этого решения. Война в Афганистане продолжается. В октябре 2011 года мир отметил уже 10 годовщину этой войны. Что касается Ирака, то хотя США официально вывели отсюда все боевые соединения, там остались 50000 американских военнослужащих — так называемые «силы безопасности». Таким образом, оккупация этой страны продолжается. Военные соединения были выведены либо в соседний Кувейт, либо на американские базы на Ближнем и Среднем Востоке. В силу этого нельзя говорить, что они окончательно покинули этот регион. Напротив, они могут вернуться в Ирак в любой момент. А 19 марта 2011 г. США начали третью войну в мусульманском мире — войну против Ливии. Когда члены Нобелевского комитета отстаивали правильность своего решения, они выражали надежду, что деятельность Барака Обамы на посту президента США принесет быстрые и заметные результаты. Однако этого не произошло. Глава Белого дома выступил с несколькими хорошими речами, «протянул руку» исламскому миру (хотя это совершенно не помогло сдвинуть с мертвой точки процесс ближневосточного урегулирования) и начал «перезагрузку» в отношениях с Россией (хотя такого рода «разрядки» напряженности между США и Россией бывали и раньше). Но говорить о каких-то долгосрочных и качественных изменениях пока не приходится. Обама также попытался наладить «особые отношения» с Китаем, но и из этого не слишком много вышло. Во всяком случае, Китай отказался от американского предложения нести вместе с Америкой ответственность за судьбу всего мирового сообщества. Словом, внешняя политика Обамы показала, что премию мира он получил с гигантским авансом, который он не оправдал. Присуждение Нобелевской премии мира китайскому диссиденту связано с тем, что Китай сегодня в сознании Запада — главная держава, с которой в XXI веке ему придется иметь дело. В отличие от Москвы, Пекин идет не по пути заимствованных на Западе либеральных реформ, а движется своим собственным курсом при сохранении жесткой политической системы и однопартийности. Экономический либерализм, который существует в Китае, пока не ставит под сомнение жесткую линию на управление этими процессами со стороны китайского руководства. Соответственно, у Запада крайне мало способов воздействия на Китай и его международное поведение, в т. ч. и в экономическом плане. Это, в свою очередь, превращает Китай в некую манию, предмет одержимости для Запада. «Сознаем мы или нет, но Китай стал настоящим мировым лидером», — написал Джордж Сорос в газете «Файнэншл Таймс». Однако на самом деле на Западе это уже осознали. Более того: мировой лидер такого масштаба, с таким населением, с ВВП, который составляет более 5 трлн. долларов и уже опережает японский, а через 10–15 лет может приблизиться к американскому, не может не вызывать большого беспокойства и даже тревоги на Западе. И там думают о том, как «приручить» эту неконтролируемую силу и как получить какие-то рычаги воздействия на Китай. Наилучшим способом влияния США на Китай была бы, конечно, демократизация Китая. Она привела бы к нарастанию хаоса в стране и утрате централизованного руководства, а также позволила бы Западу оказывать гораздо большее воздействие на ход китайского развития. Побывав несколько лет назад в Китае, я понял, почему в США так часто говорят, что Китай должен демократизироваться. Дело не только в идеологии. Здесь — политический расчет: демократизация, скорее всего, станет концом китайского «экономического чуда». «Демократический» Китай, где начнутся неуправляемые процессы, не сможет соперничать с Америкой. Возможно, когда-то Китай и превратится в демократию. Однако если он хочет соревноваться с Америкой за звание первой экономической державы мира (а такое стремление очевидно: после визита в Китай в ноябре 2009 г. Барак Обама сказал, что «Китай не согласится на второе место»), то в Пекине должны сохранить нынешнюю систему управления. Иначе Китай не сможет решить огромные социальные проблемы, не сможет поднять не только крупные, но и небольшие города, не говоря уже о деревне, где уровень жизни до сих пор намного ниже, чем в китайских мегаполисах. Демократизация помешает КНР создать по-настоящему конкурентоспособную высокотехнологичную экономику. И поставит под вопрос значительную часть тех успехов, которыми Китай сегодня по праву гордится. Присуждение Нобелевской премии китайскому диссиденту — это частично акт солидарности с человеком, который находится в тюрьме и который разделяет западные ценности. Но это и ясный сигнал китайскому руководству: на Западе, при всех расшаркиваниях и реверансах, Китай рассматривают, прежде всего, как чуждую и враждебную силу. КАК СКОРО НАСТУПИТ «ВЕК КИТАЯ»? Двадцать лет тому назад на Западе впервые прозвучала мысль, что центр мировой экономической, а затем и политической мощи вскоре сместится в Азию. Тогда это звучало как необычный смелый прогноз. И у него было много противников, особенно на Западе. В 1998 году журнал «Атлантик монсли» предрекал: XXI век станет «атлантическим веком». Атлантическое сообщество по-прежнему сильнее всех в мире, его экономическая и военная мощь по-прежнему не имеют равных, отмечал журнал. Однако журнал не учел одного — темпов роста азиатских экономик и глобального финансового кризиса, который нанес мощный удар по претензиям Запада на безусловное лидерство. «Финансовый и экономический кризис 2008 года, самый глубокий за последние 75 лет, означает крупный геополитический провал для США и Европы. В среднесрочной перспективе США и Европа не будет располагать ни ресурсами, ни экономическими возможностями для проведения той политики, которую они иначе могли бы проводить. Через некоторое время эти слабости будут компенсированы. Однако пока этого не произошло, они ускорят тенденции, в результате которых Соединенные Штаты перестанут быть главным центром притяжения современного мира», — писал в начале 2009 года в журнале «Форин Аффэрс» Роджер Альтман, замминистра финансов США в первой администрации Клинтона (Roger С. Altman. The Great Crash, 2008. A Geopolitical Setback for the West. — «Foreign Affairs», January-February 2009). Пока США почивали на лаврах «единственной сверхдержавы» и «необходимой нации», как выражалась в конце 1990-х годов бывшая госсекретарь США Мадлен Олбрайт, и совершали один крупный геополитической просчет за другим, новые азиатские экономики во главе с Китаем совершили качественный рывок. К 2010 году на 21 страну АСЕАН уже приходилось более половины мирового ВВП. ««Если говорить об экономике, то мы уже живем в азиатском веке. Но подлинно азиатский век придет только тогда, когда они будут лидировать не только в экономике, но и в политике, а также в сфере безопасности. И мы не так уж далеки от этого времени», — убежден Джон Чипман, директор Международного института стратегических исследований (Лондон). Главным мотором экономического рывка Азии, при всех достижениях Индии и стран Юго-Восточной Азии, является Китай. В августе 2010 года Китай стал автором еще одной экономической революции: Китай обошел Японию по объему валового внутреннего продукта и стал второй крупнейшей экономикой мира после США. По данным на второй квартал 2010 года, из-за замедления темпов роста экономики Японии в условиях кризиса, японский ВВП в этом году составит 1,288 трлн долларов, тогда как китайский выйдет на уровень 1,336 трлн долларов. О том, что это произойдет и что выход Китая на второе место по объему ВВП не за горами, говорили многие. Но мало кто ожидал, что это произойдет так быстро. Выход Китая на первые роли был ускорен не только экономическим кризисом, но и политическим поражением США в Ираке. «Война в Ираке позволила Китаю выиграть несколько лет, хотя там и не ожидали, что столь быстро приобретут статус ведущей мировой державы», — справедливо отмечал французский политолог Доминик Моизи (Le Figaro, 30 août, 2010). Рубеж, взятый Китаем, стал не только своеобразным реваншем по отношению к Японии, которая всегда была мощнее Китая и подвергла его жестокой оккупации в 30–40 годы XX века. Символический смысл этого достижения превосходит чисто китайскояпонское соперничество. Западные обозреватели не без тревоги пишут о «глубинной тенденции, определяющей всю геополитику в Азии». Это достижение добавило китайскому руководству уверенности в собственных силах и показало миру, что через 15–20 лет Китай неизбежно бросит всеобъемлющий вызов доминированию США. «Все чаще представители молодой элиты Китая считают, что их страна должна считать себя способной на всестороннее соперничество с Вашингтоном», — отмечает американский обозреватель Фарид Закария. Однако это не означает, что Китай уже сегодня способен и готов взять на себя роль мирового лидера. Можно выделить восемь важнейших параметров мощи современного государства: экономический, финансовый, военный (причем статус ядерной державы по-прежнему играет определяющую роль), культурный, информационный и технологический. Но если Китай и может бросить вызов США, то лишь по финансово-экономическим параметрам. В военном отношении, включая ядерное, Китай неизмеримо слабее США. Говорить о китайской культурной экспансии пока еще трудно, тогда как американская культура — культура Голливуда, кока-колы и даже шире — культура американского образа жизни — глубоко проникла во все регионы, включая традиционные мусульманские общества. В области высоких технологий Китай, в основном берущий такие технологии «взаймы», в обозримой перспективе не будет способен конкурировать ни с США, ни с Западной Европой. Расходы США на научные исследования и разработки в области высоких технологий, несмотря на кризис, намного превосходят китайские. И хотя Китая тратит все больше средств на образование, по уровню высшего образования и качеству университетов США имеют перед Китаем огромное преимущество. В США находится от 40 до 70 процентов (в зависимости от критериев анализа) лучших мировых университетах. По данным китайских исследователей, восемь из десяти лучших университетов мира — американские. «Имея пять процентов мирового населения, Соединенные Штаты полностью господствуют в сфере высшего образования, — пишет Фарид Закария. — Ни в одной сфере преимущество США не выглядит столь подавляющим». К этому добавляются значительные «скрытые» проблемы Китая. Они не бросаются в глаза, их не увидеть на улицах Пекина или Шанхая, но они висят тяжелым якорем на стране, сильно затрудняя ее развитие. Майкл Эллиот, главный редактор журнала «Тайм»: «Я провел много времени в Китае, я жил в Гонконге и много путешествовал по Азии. Я не думаю, что есть какие-либо сомнения в том, что баланс экономической мощи сдвигается в Азию. Но это длительный процесс. Китайская экономика в этом году стала второй по величине в мире, но в остальном Китай попрежнему остается очень бедной страной, с экономикой, которая гораздо меньше американской». Джон Чипман, директор Международного Института стратегических исследований (Лондон): «Китай колеблется между неуверенностью и большой самонадеянностью и гордостью. И это особенно видно во внешней политике. Время от времени мы слышим твердые заявления. Год назад мы слышали заявления главы Центробанка Китая, что США не должны по-прежнему говорить всему миру, как поступать. С другой стороны, они крайне осторожно вступают в широкие дискуссии об изменении климата или других международных реформах. Таким образом, Китай считает себя и развивающейся экономикой, и подлинной глобальной державой. Китайцы пока слишком замкнуты на себе, чтобы заменить США на политической арене. Но они будут стараться все больше и больше играть эту роль». Тимоти Бердсон, председатель инвестиционного банка «Кросби холдинге лимитед» (Гонконг): «Китай имеет на своем счету много достижений. Но Китай имеет и свои слабости, которые не очевидны для широкой публики. Во многих отношениях Китай не обладает той силой и финансовой мощью, как думает остальной мир. Некоторые показатели говорят об успехах, но некоторые — о больших слабостях». Несмотря на то что Китай демонстрирует высокие темпы экономического роста, он до сих пор остается развивающейся страной. Макроэкономические показатели у Китая — на зависть всему миру. Но если разделить рекордные золотовалютные резервы Китая — 2 с лишним триллиона долларов — на 1,3 млрд. китайцев, то выясняется, что Китай остается одной из беднейших стран современного мира. Бросается в глаза и разрыв между эффективностью китайской и той же японской экономики. Хотя Китай и обошел Японию по уровню ВВП, нельзя не видеть, что, несмотря на стагнацию, 130 миллионов японцев производят столько же товаров и услуг, сколько производят 1 миллиард 300 миллионов китайцев! Да и сами китайские лидеры не спешат примерять на себя мантию «сверхдержавы». «Мы — развивающаяся страна», — заявил в 2010 году Давосе вице-премьер Ли Кэцян, которого прочат в будущем на место главы Китая. Другими словами: хотя Китай наращивает мощь и выходит на место второй экономической державы мира, он не готов брать на себя ответственность за мировые дела, у него еще слишком много собственных дел и внутренних задач. В этой противоречивой ситуации роль мирового лидера в обозримом будущем попрежнему будут играть США. Однако с двумя важными поправками: США останутся лидером с ограниченными возможностями. Это вызвано как ростом влияния Китая и ряда других новых центров силы, так и тем, что финансовые и экономические возможности США существенно сократились. Из безусловного лидера США превращаются в «полу-лидера». При этом в военном плане США должны будут нести те обязательства, которые они уже взяли (от войны в Афганистане до поддержания системы военных союзов по всему миру), но в финансово-экономическом плане им будет все сложнее обеспечивать выполнение своих лидерских задач. Джордж Буш-младший и его администрация, подвергнув США испытанию на прочность двумя войнами, блестяще доказали неспособность Америки быть абсолютным лидером, то есть гегемоном. Теперь США приходится искать новую формулу ограниченного лидерства, и в этом и состоит сложность президентства Барака Обамы. НЕДОВОЛЬНЫЕ ДОЛЛАРОМ. ЧТО ОБЪЕДИНЯЕТ СТРАНЫ БРИКС? Саммит стран БРИКС, который прошел в апреле 2011 г. в Китае, был интересен не столько конкретными результатами, сколько тем, что показал: эта новая группировка все больше утверждается в качестве нового фактора в мировой экономике и геополитике. 3присоединилась Южная Африка. В Пекине к четырем странам БРИК Важнейший фактор, объединяющий страны БРИКС, состоит в том, что все они отстаивают идею многополярного мира, и против того, чтобы современным миром руководили из Вашингтона. Есть и другие серьезные расхождения с США. Одно из них состоит в том, что страны БРИКС иначе относятся к Ирану, чем США, и настаивают исключительно на мирных, дипломатических путях решения проблемы иранской ядерной программы. Они отрицают военные инструменты решения вопроса как таковые. Страны БРИКС также скептически относятся к войне Соединенных Штатов и их союзников в Ливии. У всех стран БРИКС хорошие отношения с палестинскими организациями, и они в целом поддерживают палестинцев. Все они — за создание палестинского государства в границах 1967 г., и не принимают однозначно ориентации Соединенных Штатов на поддержку Израиля в ближневосточном конфликте. Наконец, эта группа из пяти стран склоняется к тому, что американский доллар в качестве резервной валюты должен быть заменен либо на другую валюту, либо на совокупность других валют. То есть они весьма сдержанно относятся к американскому финансовому доминированию. Все эти моменты находят отражение в политике этих стран. Россия и Китай воздержались в Совете Безопасности ООН по резолюции 1973, которая была использована США и НАТО для бомбардировок Ливии, хотя правильнее было бы использовать право вето. Они настаивали на том, что эта резолюция была нацелена на защиту мирного населения и осуждали действия западных стран в Ливии за искажение мандата Совета Безопасности ООН. Руководство Южной Африки возглавило делегацию Африканского Союза, которая отправилась в начала апреля в Триполи для переговоров с Муаммаром Каддафи. После этого президент Южной Африки Джейкоб Зума заявил о том, что цель Африканского союза состояла в установлении мира в Ливии, и предложил переговоры повстанцам. Как можно было предполагать, повстанцы, при поддержке западных держав, сорвали перемирие. Но сам факт того, что Южная Африка и еще несколько африканских государств выступили против 3 БРИКС (англ. BRICS) — группа из пяти быстроразвивающихся стран: Бразилия, Россия, Индия, Китай, Южно-Африканская Республика (Brazil, Russia, India, China, South Africa). До 2011 года по отношению к организации использовалась аббревиатура БРИК. В связи с присоединением ЮАР к БРИК 18 февраля 2011 года, по заявлению индийского министра финансов с этого времени группа стала носить название BRICS. тех методов, которыми США и НАТО пытаются решить ливийскую проблему, достаточно показателен. В целом позиция ЮАР отражала позицию других стран — участников БРИКС. Бразилия неохотно, под большим американским давлением, поддержала резолюцию. Позже она негативно оценивала последствия принятия этой резолюции, осудила бомбардировки объектов на территории Ливии. В 2010 г. член БРИК Бразилия и Турция, претендующая на роль крупной региональной державы, стали инициаторами важного дипломатического предложения по решению иранской проблемы. Но и тогда, как затем с Ливией, Соединенные Штаты и их союзники сорвали дипломатическую инициативу стран БРИК. И это вызывает растущее раздражение в новых центрах силы, таких как Пекин и Бразилия. Ни Бразилия, ни Россия, ни Южная Африка, ни Индия, ни Китай пока не решаются бросить открытый вызов Соединенным Штатам как мировому гегемону. Но очевидно, что их видение мира — чем дальше, тем больше — расходится с тем видением мира, которого придерживались и администрация Буша, и администрация Обамы, и которое состоит в поддержании «американского лидерства», что на самом деле неизменно трактуется в США как глобальная гегемония. «АРАБСКАЯ ВЕСНА»: СТИХИЙНЫЙ ВЗРЫВ ИЛИ УПРАВЛЯЕМЫЕ РЕВОЛЮЦИИ? Многие задаются вопросом: кто стоял за событиями в Тунисе, Египте, Ливии, Йемене? Кому это выгодно? Какие силы вызвали шквал арабских революций? В объяснении событий, происходящих в современном мире, соперничают два подхода. Сторонники первого считают, что ничего случайно не происходит, что за всем стоят спецслужбы, корпорации, могущественные кланы, масонские организации, т. е. скрытые пружины «тайной власти». Другие, напротив, уверены, что тотальный контроль и возможность влиять на все и вся, скажем, со стороны тех же США — не более чем миф. Заговор или стихия? В России даже очень высокопоставленные лица допускали, что утечки «ВикиЛикс» — это операция американских спецслужб. Ее смысл будто бы был в том, чтобы сначала создать хорошую репутацию этому сайту, а потом начать сбрасывать через него выгодную для Америки информацию. Проблема, однако, заключается в том, что эти утечки нанесли очередной удар по репутации самой Америки и ее дипломатии, так что овчинка, как оказалась, выделки не стоила. И если это спецоперация, то она была очень неудачной. Это не означает, что сторонники «теории заговора» всегда не правы. Джон Кеннеди, например, со всей очевидностью был убит в результате заговора. Роберт Кеннеди, судя по всему, тоже. Агрессия против Ирака стала результатом заговора в высших эшелонах администрации Буша. Тем не менее, применять «теорию заговора» ко всем событиям нельзя. Она исходит из того, что заговор всегда успешен, а «тайная власть» абсолютна. Но если бы это было так, Соединенные Штаты не проиграли бы войну во Вьетнаме, Виктор Ющенко остался бы президентом Украины, а Фидель Кастро давно был бы убит спецслужбами США. Есть две трактовки и событий в арабском мире. По одной из них, США здесь не причем, для них самих «арабская весна» стала громом среди ясного неба. Непонятно, говорят сторонники такого подхода, что выиграли США от изгнания Бен Али из Туниса и ухода Мубарака. Есть и другая теория. Она гласит, что через народные бунты США решили избавиться от засидевшихся у власти правителей и попытаться сдвинуть Тунис, Египет и другие страны к более демократическому, а значит — более предсказуемому правлению. Ради этого они и отказались от своих ставленников. Но не слишком ли велики были риски? Президент Туниса Бен Али был известен тем, что был любимцем Международного валютного фонда и любимцем США. После 11 сентября 2001 г. он полностью поддержал глобальную борьбу Джорджа Буша с террором. Когда Бен Али еще в 1980-е годы возглавлял спецслужбы Туниса, он установил отличные отношения с ЦРУ, и это тоже был немаловажный пункт его биографии. Зачем же США было терять такого человека? Да, он несколько задержался у власти. Но это — арабский мир. И зачем американцам было свергать его с помощью улицы, спрашивают противники теории заговора. Есть немало других способов смены отработавших свое лидеров. Зачем США было свергать и Мубарака, который был их опорной фигурой на Ближнем Востоке, поддерживал прекрасные дипломатические отношения с Израилем, блокировал сектор Газа и не поддерживал «флотилии мира»? Ходила также версия, что за арабскими революциями стоял Китай, который с помощью Ирана хотел ослабить позиции США на Ближнем Востоке. Но версия эта не выглядит убедительной. Геополитический вес Поднебесной, действительно, постоянно растет. Но достаточен ли он для того, чтобы можно было спровоцировать «жасминовую» и «финиковую» революции в Тунисе и Египте? Дефицит справедливости В любом случае, даже если США и подтолкнули «арабскую весну», главную роль в тунисских и египетских событиях, насколько можно судить, сыграл все же не внешний, а внутренний фактор — конфликт между коррумпированными семейными кланами, которые находились в этих странах у власти, и обществом, которое перестало их терпеть. Эти события показывают: за 20 лет правления любой режим окончательно разлагается и начинает пожирать сам себя, а население начинает его ненавидеть. Немаловажно и другое: арабский мир тоже меняется. Люди получили доступ к интернету, там растет образованный слой населения. Это уже далеко не те общества, где власть воспринимают как данную свыше и не подлежащую замене. При этом для начала таких революций часто достаточно пустяка. Массовые выступления в Тунисе начались с того, что полицейский ударил по лицу продавца фруктов на одной из улиц столицы Туниса и отобрал у него лицензию на торговлю. Находясь в отчаянии, молодой человек (он не мог найти работу по специальности и, чтобы прокормить своих семерых детей, пошел торговать фруктами) попытался обратиться в местную префектуру. Он просил вернуть ему изъятое разрешение на торговлю. А когда его не приняли, то он сжег себя. Этот акт самосожжения и стал началом народного восстания. Россия — совершенно другая страна. Но главной причиной событий на Манежной площади тоже стала вроде бы «мелочь»: следователь отпустил предполагаемых соучастников убийства болельщика московского «Спартака» Егора Свиридова. В результате почти 10 тыс. человек вышли на центральную площадь столицы. В условиях, когда творится явная несправедливость, а население не доверяет правоохранительным органам и власти в целом, даже самый незначительный эпизод может привести к катастрофическим последствиям. Причиной многих революций является именно острая нехватка справедливости — такой, казалось бы, эфемерной категории, которая, однако, способна влиять на ход истории. Броуновское движение В 2011 году на форуме в Давосе особенно остро ощущалось, что мы вступаем в мир, в котором царит броуновское движение. Все выглядит ненадежным, нестабильным. Только, казалось бы, начали выходить из кризиса, как зазвучали предостережения о возможной «второй волне». В США и Европе — неясные экономические перспективы, гигантский бюджетный дефицит возник в Греции, Ирландии, Испании, Португалии. Растет демографический напор выходцев из мусульманского мира на страны Евросоюза. Анжела Меркель и Дэвид Кэмерон уже провозгласили провал «мультикультурности» в ФРГ и Великобритании. Все это происходит в условиях невыстроенной мировой системы. На волнения от Марокко до Йемена наслаивается очевидная неспособность США решить иранскую ядерную проблему и завершить войну в Афганистане, а также неясность перспектив Ирака — есть опасения, что после вывода оттуда американских войск страна взорвется. Нестабилен наш Кавказ. НАТО вмешалось во внутренний конфликт в Ливии, начав новую войну в мусульманском мире. При этом привычная логика прежнего миропорядка, когда администрация США, играя роль мирового политбюро, давала указания и Востоку, и Западу, разрушается на глазах. Относительный вес США и Запада в мировой экономике стремительно падает. Глобальный кризис ускорил это падение. Неожиданно быстро на первые роли вышел «фактор Китая». Это стало неожиданностью не только для всего мира, но и для самих китайцев, которые психологически еще не вполне готовы к роли второй сверхдержавы. Обама им предложил нести ответственность за судьбы мира вместе, желая подключить Пекин к обеспечению целей внешней политики США. Китайцы осторожно ответили: спасибо, мы — всего лишь развивающаяся страна. Здесь был и трезвый расчет: Пекин не хочет связывать себе руки, взяв на себя обязательства по поддержанию миропорядка, выстроенного и выгодного, прежде всего, США. Привет от Карла Маркса Пока еще Америка несравнимо сильнее Китая. Но Китай уже вышел на второе место в мире по объему ВВП. В августе 2010 года — по итогам двух кварталов — он обогнал Японию. Китай сегодня — самый крупный производитель в мире, у него 2,6 трлн долл. золотовалютных резервов, а у американцев, для сравнения, более 14 трлн долларов госдолга. Америка давно живет взаймы, и именно Китай владеет значительной частью американских кредитных обязательств. Перефразируя одного английского журналиста, можно сказать, что часть сегодняшнего благосостояния США, да и влияния в мире «оплачивается китайской кредитной карточкой». Поэтому Америка не может позволить себе ссориться Китаем. Эти отношения взаимозависимости и соперничества — тоже феномен XXI века. США политически воевали с СССР — это была «холодная война». Но, сражаясь с Америкой, Советский Союз не имел прямого влияния на ситуацию внутри США. Китай, оставаясь коммунистическим, пошел по другому пути: он принял западные правила игры. Рыночная экономика? Пожалуйста: мы завалим вас нашими товарами. Финансовые рынки? Отлично: вы имеете долговые обязательства, а мы их скупаем. Складывается уникальная ситуация. Кто сегодня главный соперник Америки? Китай. Но Америка не может пойти на него «холодной войной». И не только потому, что США стали слабее, но и потому, что Китай уже стал частью глобальной экономики. В отличие от СССР, который был экономически неэффективным и сильно отставал от США, Китай — это коммунистическая держава с суперэффективной экономикой, которая начинает переигрывать США по многим параметрам. Китай подтверждает тезис Карла Маркса, утверждавшего, что ключ к прогрессу — это рост производительности труда. Ослабление Запада и усиление Азии лишь обостряют общее ощущение нестабильности миропорядка. С кем договариваться? Кто устанавливает правила игры? Китай пока не хочет этим заниматься, США в полной мере уже не могут. А России и вовсе не до этого. Скамейка запасных Часто говорят, что мы встаем с колен. И, конечно, по сравнению с 90-ми годами Россия укрепила свои позиции. Ее золотовалютные резервы — третьи в мире, ее уже не рассматривают в качестве «больного человека Европы» в экономическом отношении. Но в глобальном плане наше влияние падает. В ряде регионов нашу роль не ощущают, у нас нет рычагов влияния. Об этом мне говорили и в Сингапуре, и в Берлине и в Риме. СССР влиял — плохо ли, хорошо ли — и на освоение космоса, и на высокие технологии, и на мировую политику. А сейчас нас в Сингапуре называют «забытой сверхдержавой». За 20 лет мы выбыли из целого ряда регионов, где у нас были контакты, был вес и были позиции. Наиболее зримый пример — Ближний Восток. В мировом броуновском движении мы — запасной игрок. Мы — большой нефтегазовый игрок с ядерным оружием, слишком долго уже сидящий на скамейке запасных. Но в современном хаосе такая роль опасна. В XXI веке лучше всего будут чувствовать себя страны, которые утвердятся в качестве лидеров нового мира. Старая мировая система рушится, новой еще нет, ее нужно создавать. Но чтобы при создании новой системы вдруг не забыли о нас, нужно включаться в этот процесс, настаивать на своих правилах игры для того миропорядка, который создается. России пора уходить со скамейки запасных. У нас еще есть запас прочности, но он истончается. И не надо считать, что китайцы нас будут бесконечно уважать. Они — большие реалисты: они уважают экономическую мощь, военную силу, эффективное управление. Они начинают серьезно отстаивать свои интересы в отношениях с США, ЕС, Японией. Сегодня Россия им нужна как спокойный и надежный партнер. Но со временем ситуация может измениться. И если у них под боком будет слабая бывшая сверхдержава, рано или поздно они начнут на нас оказывать давление, чтобы мы играли по их правилам. В XXI веке сверхзадача для России — выживание. Но для выживания сегодня надо находиться на лидерских позициях. Нельзя ставить задачу превращения России всего лишь в «нормальную», комфортную для жизни страну. Этого просто недостаточно. XXI век будет тестом на лидерство, и те, кто не сможет удержаться на лидерских позициях, будут отброшены на мировую периферию. 7. За семью печатями СКАНДАЛ ВОКРУГ «ВИКИЛИКС» Опубликовав несколько сот тысяч американских секретных и конфиденциальных документов, Джулиан Ассанж, безвестный австралиец, компьютерный «гик», как называют на Западе маньяков лэп-топов и интернета, в одночасье стал одним из самых знаменитых людей на планете. Так кто же стоял за сайтом «ВикиЛикс»? И кто такой Джулиан Ассанж, если за ним гонялся Интерпол, объявив его столь же опасным, как и бен Ладена, если Швеция обвинила его в изнасиловании, а в США даже звучали призывы к его физическому уничтожению? Сперва возникла версия, что вся история с выбросом бумаг и документов американского Госдепа — хитрая манипуляция американских спецслужб. Мол, сначала удар — несильный — будет нанесен по США, это создаст доверие к сайту «ВикиЛикс», а уже затем информационные бомбы посыпятся на другие страны, и, прежде всего, на соперников США — Россию и Китай. Но возможно ли такое? Неужто ради создания вот такого инфо-алиби власти Швеции сначала открывают дело на Ассанжа, но тут же закрывают, а потом, словно по приказу, вдруг снова открывают? Причем дело заведомо липовое, поскольку девушка в принципе ничего против секса с ним не имела, и только на следующий день, по здравому размышлению, решила все же, что Ассанж ее изнасиловал. Абсурд, — заявили адвокаты главы «ВикиЛикс», и обвинение действительно абсурдное. Но главное — в другом. Известно, как американцы относятся к своей безопасности, особенно после 11 сентября 2001 года. Сказать, что маниакально, значит — ничего не сказать. И пусть бумаги, вброшенные в мировой оборот Джулианом Ассанжем, имели невысокие степени секретности, для США и это стало очень крупным проколом. Ведь стало известно, что госсекретарь США Хиллари Клинтон давала указания шпионить за генеральным секретарем ООН Пан Ги Муном и его ближайшим окружением, и многое, многое другое, чего США совершенно не собирались делать достоянием гласности. Более того. США именно себя считают лидером в сфере высокотехнологичного шпионажа. Именно в США вот уже полвека действует разведывательный монстр, рядом с которым ЦРУ — просто карлик. Это Агентство национальной безопасности с ежегодным бюджетом от 5 до 15 миллиардов долларов. В его распоряжении — от двух до четырех тысяч станций радиоэлектронного перехвата, которые, по разным данным, перерабатывают до трех миллионов телефонных разговоров и интернет-посланий в день. Электронной разведкой занимаются и другие разведывательные службы США. И эта вся огромная машина оказалась бессильной против до сих пор малоизвестного сайта, который выкладывает десятки тысяч конфиденциальных и закрытых американских документов и делает их достоянием международной гласности?! Разве это не ощутимый удар по международной репутации США? Хитроумная манипуляция? Но в чем же ее хитроумность, если страдает от нее, прежде всего, имидж самих Соединенных Штатов? Барак Обама еще не успел в полной мере исправить тот урон, который был нанесен мировому восприятию образа Америки администрацией Буша-младшего, а тут новый информационный скандал. В Германии Свободная демократическая партия потребовала отозвать американского посла Филиппа Мерфи, который прославился нелестными оценками ведущих немецких политиков. «Поведение Мерфи является неподобающим, — заявил один из депутатов бундестага. — Если бы подобное произошло с немецким послом, он был бы уже отозван. Такого посла надо держать дома». По мнению Дмитрия Медведева, утечки, опубликованные «ВикиЛикс», показали цинизм американской дипломатии и могут отразиться на отношениях Вашингтона с другими странами. Владимир Путин высказался не менее определенно: «Когда мы с господином Медведевым решали вопрос о том, как будем выстраивать наши отношения, о том, как нам построить избирательную кампанию, выборную президентскую кампанию в 2008 году, то мы прекрасно отдавали себе отчет в том, что очень многие попытаются внести раскол в наши общие подходы в строительстве Российского государства и в развитии экономики. Потому что это наше взаимодействие является существенным фактором внутренней политики страны. Но мы, откровенно говоря, даже не подозревали, что это будет делаться с такой наглостью, нахрапом и так беспардонно». Москву возмутила еще одна не предназначенная для наших ушей информация, опубликованная «ВикиЛикс». Объявляя Россию важным партнером и приглашая ее к диалогу, НАТО, как выяснилось, одновременно разрабатывала план обороны Прибалтики и Польши на случай «агрессии» со стороны России. То есть, на словах мы были друзьями, а в рамках оперативного планирования — вероятными противниками. Американские дипломаты в своих депешах настаивали на том, чтобы этот план остался секретным, дабы не раздражать русских. Но — не получилось, и тайное стало явным. «У нас, как минимум, возникает вопрос, когда же НАТО была искренней — когда открыто договаривается с нами о развитии партнерства или когда в закрытом режиме решает несколько иные вещи, — сказал в связи с этим глава МИД РФ Сергей Лавров. — То есть одной рукой НАТО на уровне министров договаривается с нами о разработке важных документов, которые нацелены на совместное партнерство, а другой принимает за нашей спиной решение, что от нас надо защищаться». Лавров также отметил, что, судя по всему, приняты эти планы были на саммите НАТО в Лиссабоне, «…то есть там, где на саммите Россия — НАТО президент Медведев одобрил важный документ, гласящий, что мы не видим друг в друге угрозы». Не было недостатка в негативных реакциях и со стороны руководства других стран. «Я обеспокоен шпионажем американцев, они всегда во все вмешиваются», — заявил президент Мексики Фелипе Кальдерон. А руководители Турции назвали утечки на «ВикиЛикс» последним ударом по ухудшающемуся имиджу США. Стремясь предотвратить возможный кризис взаимного доверия, госсекретарь Хиллари Клинтон во время турне по Центральной Азии и Среднему Востоку, по свидетельству американской прессы, всячески сглаживала последствия скандала на встречах с иностранными лидерами. Однако недоверие к США в мире нарастает, и вряд ли этот процесс сможет остановить даже такой оратор, как Барак Обама. РОССИЙСКИЙ ТАНДЕМ И АМЕРИКАНСКАЯ НАДМЕННОСТЬ В интервью телеканалу «Си-эн-эн» от 30 ноября 2011 г. Владимир Путин заявил, что считает грубыми, надменными и неэтичными опубликованные на сайте «ВикиЛикс» высказывания американских дипломатов о нем и президенте Дмитрии Медведеве, а также об их отношениях. Он также сказал: «Когда мы разговариваем с нашими американскими друзьями и говорим им, что есть извечные проблемы в этом отношении (относительно демократичности выборов в США), мы слышим от них: «Не вмешивайтесь в наши дела. Это наши традиции, и мы не собираемся ничего менять». Мы и не вмешиваемся. Однако я хотел бы посоветовать нашим коллегам: «Не вмешивайтесь и вы в суверенный выбор российского народа». Из сказанного следует, как минимум, то, что Путину очень не нравятся попытки администрации США противопоставить ему Дмитрия Медведева. Но это — не единственный вывод из скандала вокруг файлов «ВикиЛикс». Во-первых, обнаруживается, что США, которые являются на сегодняшний день, пожалуй, самой развитой страной в области информационных технологий, сами начинают страдать от своего детища. Когда в Соединенных Штатах создавалось Агентство национальной безопасности (АНБ) — самая могущественная разведывательная структура США с бюджетом, намного превышающим бюджет ЦРУ, в США, видимо, не подозревали, что опасность для конфиденциальности американских систем связи будет исходить совсем не от террористов. Угроза пришла со стороны людей, которые начали пользоваться интернетом для того, чтобы выкладывать в сети секретные документы, закрытые дипломатические депеши и т. д. По имеющейся информации, АНБ занимается глобальным прослушиванием телефонных разговоров, отслеживанием интернет-сообщений, спутниковой разведкой, пытается внедриться в информационные системы других государств. На это тратится от 5 до 15 миллиардов долларов в год. И эта гигантская сумма направлена на то, чтобы укрепить безопасность Америки. Однако владелец лишь одного сайта, получивший доступ к закрытой информации, делает данное агентство, по крайней мере в этой части, абсолютно беспомощным. И, несмотря на все средства электронной разведки, слежения и подслушивания, находящиеся в распоряжении АНБ, оно не в состоянии прекратить деятельность одного лишь интернет-ресурса, поставившего перед собой задачу обнародования вещей, которые США не хотели бы афишировать перед внешним миром. Второе, что становится очевидным, — это повышение прозрачности закрытых структур. Такую прозрачность не стоит переоценивать. Тем не менее, возможность выложить в интернете практически любую информацию таит в себе немалую опасность для таких структур. Фотографии, сделанные любительской камерой, а вовсе не шпионской аппаратурой, могут иметь огромную разоблачительную силу (вспомним скандальные фото из тюрьмы Абу-Грейб в Ираке). В свою очередь люди, которые вступают в тесное общение с разведывательными структурами, в новых условиях могут оказаться более уязвимыми. Если они доверительно сообщают американским дипломатам или экспертам нечто конфиденциальное, то их высказывания цитируются в служебной переписке американских государственных органов, а значит — могут попасть во всемирную паутину и стать общедоступными. Благодаря «ВикиЛикс» достоянием гласности стало истинное отношение американских официальных лиц к лидерам других государств, к другим странам вообще, к их истории, культуре. Дело даже не в том, что в дипломатической переписке иранского лидера Ахмадинежада сравнивают с Гитлером, — это избитое пропагандистское клише, широко используемое в американской печати. Не особо удивляют и комментарии относительно руководителей России. Хуже всего пришлось американским союзникам. Они исходят из идеи близкого и долгосрочного стратегического союза с Америкой, защищают американские интересы. И вдруг посол США в ФРГ, например, начинает выдавать такие характеристики ведущим германским политикам, от которых тем становиться просто не по себе. И даже Николя Саркози, которого во французской прессе окрестили «Саркози-американец» из-за его симпатий к США, видимо, с удивлением узнал, что, по мнению американских дипломатов, он — всего лишь «голый король». Трудно не заметить большую дозу лицемерия и двойной морали, которая вытекает из таких характеристик — ведь их дают не врагам, а близким друзьям Америки. Не говоря уже о ставших достоянием гласности распоряжениях Хиллари Клинтон «собирать информацию» о генеральном секретаре ООН и ведущих сотрудниках этой организации. Барак Обама пришел в Белый дом с целью улучшить имидж США во всем мире. Однако публикации «ВикиЛикс» наносят еще один ощутимый удар по международному имиджу США, и Барак Обама ничего не может с этим поделать. ПРЕСТУПЛЕНИЕ ДЖУЛИАНА АССАНЖА В конце декабря 2010 года американский журнал «Тайм» объявил «Человека 2010 года». Вопреки ожиданиям многих, им стал не Джулиан Ассанж — создатель сайта «ВикиЛикс», а основатель социальной сети «Фейсбук», миллиардер Марк Цукерберг, не слишком известный за пределами интернет-сообщества. Пикантность ситуации придают два обстоятельства: во-первых, редакция журнала сознательно проигнорировала мнение читателей, которые, голосуя на сайте «Тайма», дружно поддержали кандидатуру Ассанжа. Во-вторых, Марк Цукерберг создал «Фейсбук» вовсе не в 2010 году, а раньше. Поэтому не понятно, почему именно он стал «человеком года». Но причина, конечно же, есть. Журнал «Тайм», сказав «А», так и не решился сказать «Б» и сделать «человеком года» Джулиана Ассанжа. Не сомневайтесь — именно не решился. Когда читатели журнала назвали человеком года именно Ассанжа, они поступили безошибочно: именно он стал автором самого крупного политического скандала 2010 года, причем скандала, имевшего далеко идущие политические последствия. Однако в центре скандала оказались США — и руководство «Тайма» струсило. Сославшись на голосование безымянных экспертов журнала, оно предусмотрительно поставило Ассанжа даже не на второе, а на третье место. А на первом оказался политически нейтральный компьютерный делец Марк Цукерберг, который создал сеть «Фейсбук» и сумел к 25 годам стать мультимиллиардером. Больше ничем он не прославился, кроме обвинений в том, что на пути к успеху обманул нескольких своих друзей, украл у них идеи и не вернул им деньги. Мораль ясна — лучше быть политически безобидным жуликоватым бизнесменом и делать деньги, которые не пахнут, чем опасным информационным радикалом типа Джулиана Ассанжа, у которого нет ни собственности, ни квартиры, ни миллиардов, а есть только «ВикиЛикс» и сомнительные обвинения в его адрес. Но, если вдуматься, «Тайм» и не мог поступить иначе. Ведь Ассанжа в США обвинили ни много, ни мало, — в шпионаже, и заявили о намерении добиваться его экстрадиции из Швеции, как только его передаст туда британская фемида. Арестовать и даже уничтожить Ассанжа требуют некоторые взбесившиеся от публикаций «ВикиЛикс» американские политики. «Это человек — террорист от высоких технологий, — заявил лидер республиканцев в сенате США Митч Макконнелл. — Он нанес огромный ущерб нашей стране, и я думаю, что его следует посадить на максимальный срок, даже если для этого нам потребуется изменить законодательство». Вон оно как — под Ассанжа в Конгрессе США готовы даже законы изменить! Хотя в конце 1960-х, в разгар разоблачений, связанных с войной во Вьетнаме, Верховный суд Нью-Йорка признал право журналистов печатать попавшую им в руки секретную информацию. Но это было тогда. А теперь лидеры мнений, типа королевы американских ультраправых Сары Пейлин, требуют возмездия, утверждая, что у Ассанжа «руки по локоть в крови». Однако, как известно, пока администрация США так и не смогла предъявить ни одного случая, когда из-за публикаций «ВикиЛикс» пострадали бы конкретные люди — агенты США в Афганистане и Ираке. И руки по локоть в крови — совсем у других людей. А конкретно — у соратников Сары Пейлин по Республиканской партии, которые приняли решение об оккупации Ирака. Кто они — хорошо известно: Джордж Буш, Ричард Чейни, Кондолиза Райс, Дональд Рамсфельд, Пол Вулфовиц. Это только самые известные фигуры прежней администрации США, на совести которых жизни 120 тысяч — по самым скромным подсчетам — иракцев и более четырех тысяч американцев. К ним следует добавить бывшего британского премьера Тони Блэра, который виновен в смерти нескольких сотен британских солдат и которого ненавидит его собственная страна. На днях выяснилось, что руки по локоть в крови и еще у одной известной фигуры — главного человека Запада на Балканах, премьер-министра Косово Хашима Тачи. Обвинения в том, что он является боссом организованной преступности, звучали уже давно. Но США и страны НАТО делали вид, что не замечают их. Однако теперь не гденибудь, а в докладе Совета Европы Тачи обвинили в том, что он долгие годы возглавлял криминальную сеть, ответственную за продажу органов на черном рынке, а также за торговлю героином и другими наркотиками. В основном банда Хашима Тачи, если верить этому докладу, любила извлекать у своих жертв почки, а затем сбывать их в Канаде, Израиле, Германии и Польше. Жертвами же были преимущественно сербы, которых сначала расстреливали бойцы Освободительной Армии Косово, а затем уже разделывали на органы. И всем этим торжеством демократии заведовал ни кто иной, как г-н Хашим Тачи. А что же его западные покровители? А ничего. Они, как пишет автор доклада, швейцарец Дик Марти, «предпочли не замечать военные преступления, совершенные Армией Освобождения Косово». Однако речь идет далеко не только о военных преступлениях, но и преступлениях, совершенных уже в послевоенное время, когда та же банда извлекала у людей органы за деньги, а затем зачастую убивала их. Однако, как выяснили авторы доклада, Международный криминальный суд по бывшей Югославии, отправивший было следователей по следам преступников, затем по неясным причинам уничтожил собранные доказательства, включая шприцы и остатки крови. Наверное, приказали из очень высоких сфер. Ни авторов иракской бойни, ни расчленителей из Косово в США судить не собираются. А собираются судить и уничтожить Джулиана Ассанжа, который осмелился рассказать об Америке то, что должно было оставаться тайной за семью печатями. Именно это считается в США преступлением, которому нет прощения. Ассанж — человек года? Помилуйте. Кто вам сказал, что журналу «Тайм» в демократической Америке позволили бы принять такое решение? УНИЧТОЖИТЬ РЯДОВОГО МЭННИНГА В марте 2011 года в отставку был вынужден уйти замгоссекретаря США Филипп Кроули — опытный дипломат, работавший еще при Клинтоне. Отставка стала результатом его заявления, что Минобороны США проявило излишнюю жестокость по отношению к рядовому Брэдли Мэннингу, обвиняемому в передаче секретных документов сайту «ВикиЛикс». Известно, что в военных кругах и спецслужбах США горели ненавистью к Мэннингу, который передал «ВикиЛикс» секретные документы, и были полны желания отомстить ему. Американское отделение «Эмнести интернэшнл» даже обвинило американских военных в негуманном отношении к арестованному и нарушении международных обязательств ООН. 23-летний рядовой Мэннинг был арестован в мае 2010 года по обвинению в передаче сайту «ВикиЛикс» 620 тысяч дипломатических и военных документов. Его заключили в одиночную камеру в военной тюрьме для особо опасных преступников на базе морской пехоты США «Куантико», штат Виргиния. Бывший хакер, он поступил на службу в аналитическое управление военной разведки, для того, чтобы заработать средства на обучение. Мэннинг был раскрыт после того, как владелец «ВикиЛикс» Джулиан Ассанж опубликовал в интернете кадры того, как в 2007 году с американского военного вертолета расстреляли 12 мирных иракцев. Среди обвинений в адрес Мэннинга фигурировала и так называемая «помощь врагу», то есть выложенные в интернете шифротелеграммы Госдепа, которые, якобы, могут использовать враждебные США силы. Подобное обвинение обычно влечет за собой смертный приговор. Реально же ему грозит пожизненное заключение. Однако не это стало причиной скандала, а условия содержания рядового Мэннинга. «Мэннинга содержат в цепях, словно дикое животное», — писала британская газета «Гардиан». Именно это и возмутило заместителя Хиллари Клинтон Филиппа Кроули, который сказал об этом на пресс-конференции. «То, что происходит с Мэннингом, — нелепо, контрпродуктивно и глупо, и я не знаю, зачем министерство обороны делает это», — сказал Кроули. На тот момент Брэдли Мэннинг находился в одиночной камере, покидать которую он мог лишь один раз в сутки для 45-минутной прогулки. Ему было запрещено любое общение с другими заключенными. Визиты были разрешены только в субботу и воскресенье. В остальные дни 23 часа в день он проводил в своей камере, на диете из антидепрессантов. Физические упражнения были запрещены. Если днем он засыпал, его немедленно будили. С июля 2010 года Мэннингу было запрещено пользоваться личными вещами. Ему не давали подушку, постельное белье, и согласно особому приказу тюремного начальства, каждую ночь его раздевали догола, предлагая накрываться специально выданным «передником». И все это потому, что «беспокоились, как бы Мэннинг не совершил самоубийство. «У меня забрали даже нижнее белье и очки, без которых я ничего не вижу. За что я наказан? Я не сделал ничего плохого», — сообщил из тюрьмы Мэннинг. На вопросы о Мэннинге пришлось отвечать даже президенту США. Но Обама решил не вмешиваться. «Я спросил Пентагон, соответствуют ли условия содержания Мэннинга основным правилам и стандартам. Меня заверили, что да. Я не могу вдаваться в детали, но частично условия определяются опасениями за безопасность самого Мэннинга», — заявил президент США. Однако, скорее всего, дело было в том, что Обама не решился одернуть своих подчиненных из военных кругов. Так что же ждет в США создателя «ВикиЛикс» Джулиана Ассанжа, если его все же выдадут американцам? КАК БЕН ЛАДЕНА СБРОСИЛИ В МОРЕ 3 мая 2011 г. все средства массовой информации взорвались сенсационными заголовками. Еще бы: американские «морские котики» — элитное подразделение ВМС США — убили в Пакистане главного врага США и всего западного мира Осаму бен Ладена. Жители Нью-Йорка высыпали на улицы и площади города, празднуя победу. «Справедливость восторжествовала», — заявил Барак Обама. Но буквально через несколько дней возникли вопросы. И вопросы законные — слишком много неясного, слишком много темных пятен, осталось в этой истории. Сомнения вызывает многое. И почему бен Ладен был убит, а не схвачен живым. И почему его тело столь спешно отправили в море. И почему столь странный способ захоронения руководство США объяснило своим стремлением похоронить бен Ладена по мусульманским обычаям. У мусульман это вызвало либо оторопь, либо возмущение, а кроме того, когда это вообще американцы были озабочены соблюдением мусульманских обычаев?! Словом, куда ни копни, концы с концами не сходятся. Вот как откликнулся на эти вопросы швейцарский еженедельник «Эбдо». В карикатуре под заголовком «Американцы предпочли убить Бен Ладена». «Для всех лучше, чтобы он замолчал навеки», — говорит один. «Особенно, если это не он», — отвечает другой. И действительно: где фотографии убитого шефа Аль-Каиды? Почему он вообще был убит, а не схвачен живым, что казалось бы логичным, если для руководства США так важна информация об Аль-Каиде и готовящихся ею операциях? Почему его труп был столь поспешно сброшен в море с борта американского авианосца? Как говорил персонаж одного американского фильма — судебный исполнитель, разыскивавший предположительно погибшего преступника: «Где тело? Покажите мне тело!» Но тела уже нет, если оно вообще было. Как нет и других доказательств. Весь мир обошла фотография, на которой Обама, Клинтон, Байден, Гейтс и другие напряженно следят за операцией из Белого дома, всматриваются в предполагаемый экран, на котором предположительно они смотрели операцию по устранению бен Ладена в «режиме реального времени», но самого экрана на фото нет, и мы так и не узнали, что именно они там видели. Нам предлагают во все поверить на слово. Однако в 2003 году руководство США предлагало нам поверить на слово, что у Саддама Хуссейна было ядерное, бактериологическое и химическое оружие. Затем нам предлагали поверить на слово, что не было ни тайных тюрем ЦРУ в Европе и на Ближнем Востоке, ни похищений людей, ни жестоких пыток подозреваемых. Наконец, сам Обама в ходе своей предвыборной кампании клятвенно обещал закрыть тюрьму в Гуантанамо, которую он назвал «позором Америки». Но все эти утверждения и обещания оказались ложью. Почему же мы должны верить на слово в этот раз? Только потому, что это информация из Белого дома? Опрос, проведенный по горячим следам службой «Ю-Гов», показал, что 66 процентов — две трети пакистанцев — убеждены: в ночь на второе мая в Аботабаде могло произойти все, что угодно, но только не смерть бен Ладена. При этом Белый дом постоянно путается в показаниях. Сначала утверждали, что при захвате виллы бен Ладен стрелял в «морских котиков» из автомата и прикрылся одной из своих жен как живым щитом. И что именно поэтому один из спецназовцев был вынужден стрелять на поражение. На следующий день, однако, оказалось, что бен Ладен не был вооружен, никакой женой не прикрывался, а попытался скрыться от нападавших в своем кабинете на третьем этаже особняка. Но спрашивается: зачем в таком случае было его убивать прицельными выстрелами в лицо и в корпус? А вот зачем: как выяснилось позже, в кабинете у него была винтовка, и он мог из нее открыть стрельбу. Ну и понятно — у спецназовца не выдержали нервы, и он стал стрелять. Правда, о том, как спецназовец мог заранее знать, что в кабинете у бен Ладена была припрятана винтовка, Белый дом ничего не сказал. И так сойдет. Даже правая лондонская «Таймс», горячо поддержавшая сначала уничтожение бен Ладена, признала, что здесь что-то было не так. Как выразился обозреватель газеты Бен Макинтайр, администрация Обамы, обещавшая отказаться от стены секретности, характерной для администрации Буша, сама весьма «экономно» обращается с правдой. «Сначала на весь мир объявили, что бен Ладен был вооружен, хотя он не был вооружен. Затем, что он использовал свою жену в качестве живого щита, хотя он этого не делал. И как выясняется, «агрессивные действия» со стороны бен Ладена, которые якобы заставили американского «морского котика» открыть огонь, состояли в том, что бен Ладен пытался скрыться, чтобы не получить пулю, — пишет Бен Макинтайр. — Нам позволили увидеть, как президент и его штаб смотрят видео развертывавшихся событий, но не сами события. Естественно, возникшие пустоты заполняются спекуляциями и теориями заговора» (The Times, May 10, 2011). А как же иначе? Продюсеры из Мировой службы БиБиСи были поражены числом слушателей со всего мира, которые звонили им по телефону или присылали интернетсообщения, чтобы заявить, что они не верят в уничтожение бен Ладена. «Я не сторонник теории заговора, — писал один из них. — Но я нахожу странным, что они не сфотографировали труп для подтверждения смерти бен Ладена перед тем, как сбросить его в море». Другие находят странным, что бен Ладен не был схвачен живым. Но если это был действительно он, то не могло быть и речи о том, чтобы сохранить ему жизнь. Ведь в этом случае в ходе следствия, а затем и суда, наружу могло выйти слишком много нежелательной информации. Например, о том, что в годы советской оккупации Афганистана бен Ладен был агентом ЦРУ. И, кстати, неизвестно, как долго после ухода советской армии из Афганистана длилась эта связь. Сегодня западные СМИ об этом почти не пишут. Но началась история Аль-Каиды именно тогда. Об этом на днях напомнил посол Пакистана в ООН Мунир Акрам. «Именно США, — сказал он, — в 80-е годы настроили моджахедов начать джихад против советских войск». Так кто же тогда, задался вопросом посол, отвечает за создание АльКаиды? Почему столь многие не верят в то, что говорит руководство Соединенных Штатов, недоумевают американские публицисты? Почему в мире так много людей, которые убеждены, что башни-близнецы были разрушены 11 сентября 2001 года с участием спецслужб США? И что в Аботабаде был убит вовсе не бен Ладен? И что бен Ладен вообще давно умер, а вся эта история была смонтирована от начала и до конца администрацией Обамы, чтобы объявить его героем, «стальным мстителем» и дать мощный старт его предвыборной кампании? Действительно, почему? «America is back!». «Америка возвращается!» — пафосно озаглавил свой первый майский выпуск французский журнал «Пуэн», имея в виду, что с устранением бен Ладена США вновь подтвердили свое право на мировое лидерство. Но так ли это? И дает ли постоянная ложь, или если хотите — постоянное «экономное обращение с правдой» — моральное право на такое лидерство? «Честно говоря, я думаю, им был дан приказ стрелять, — выразила мнение французский политолог Жюстин Вайс. — Ведь с живым бен Ладеном было бы очень трудно иметь дело». Добавим: если это вообще был он. ДЕЛО СТРОСС-КАНА: СЕКСУАЛЬНЫЙ СКАНДАЛ ИЛИ ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЗАГОВОР? Странно, что на Доминика Стросс-Кана не одели намордник, как на доктора Лектера в фильме «Молчание ягнят». Но в остальном нам убедительно показали, что арестован чрезвычайно опасный преступник: бывшему директору МВФ было отказано в освобождении под залог, все увидели его в наручниках и в окружении многочисленных агентов ФБР, а отправлен он был в самую жуткую тюрьму Нью-Йорка, где сидят убийцы, наркоторговцы и сутенеры. Причем фото со Стросс-Каном в наручниках было распространено по всему миру еще до выяснения всех обстоятельств дела и до суда, чтобы человека уничтожить и втоптать в грязь в любом случае — даже если он будет оправдан. И все это — только на основании показаний 32-летней горничной отеля, которая утверждает, что 62-летний политик принудил ее к оральному сексу. Все. Еще 13 мая СтроссКан был одной из самых уважаемых в мире фигур и очень вероятным кандидатом в президенты Франции. А уже 14 мая он стал всего лишь обвиняемым, которому грозило 25летнее тюремное заключение. Между тем история, рассказанная горничной, выглядела фантасмагорией. Как мог пожилой мужчина среднего ростом принудить к чему-то молодую сильную женщину ростом метр восемьдесят сантиметров, непонятно. Следов избиения и насилия не было. Но, тем не менее, в США решили засадить Стросс-Кана по полной. О возможных причинах можно было догадаться. Главная версия — в США совершенно не хотели, чтобы Стросс-Кан заменил на посту президента Франции Николя Саркози по прозвищу «Сарко-американец, который полностью отказался от курса Шарля де Голля на независимую от США внешнюю политику. Другая версия, распространенная во Франции, состояла в том, что путем «соблазнения» Стросс-Кана — будущего кандидата на пост президента от Социалистической партии — его вывели из игры люди самого Саркози. Но жестокое обращение со Стросс-Каном заставляет задаться и другим вопросом: где же хваленая презумпция невиновности? А именно, что человек не виновен, пока не доказано обратное? Как же быть с этим фундаментальным правом любого человека в демократическом обществе? Видимо, кому-то было очень нужно разбирательство по таким правилам, которые поставят жирный крест на карьере маститого политика. «Это выглядит как суд Линча планетарного масштаба! — воскликнул бывший министр внутренних дел Франции Жан-Пьер Шевенман — А что, если вся эта история — чудовищная несправедливость?» Но американская пресса была полна лишь одним праведным гневом и самолюбованием. Мол, в отличие от лицемерной Европы и особенно Франции, где крупным политикам, которые почти все — «озабоченные грязные старики», все сходит с рук, в США — сплошное торжество правосудия! Обозреватели и обозревательницы ведущих газет заранее объявили Стросс-Кана виновным и в красках описывали, как «морщинистый старый сатир» принуждал к разврату беззащитную горничную, которая в два раза моложе его и выше его на голову. Но даже если допустить, что Стросс-Кан виновен, то почему его объявили виновным еще до суда?! Почему с ним обращались, как с убийцей? И почему в ситуации, когда в презумпции невиновности отказано одному из самых видных политиков Франции, молчал официальный Париж? Почему даже не пытался защитить права своего видного и заслуженного гражданина? В этой ситуации молчание Николя Саркози говорило о многом. Стросс-Кан и Муаммар Каддафи — совершенно разные люди. Их обвинили в совершенно разных преступлениях. Но, как ни странно, у них есть и общее: их обоих сочли виновными в США безо всякого суда и следствия. И к обоим были приняты меры. Тем самым нам хотят дать понять: улики не имеют значения, доказательства не имеют значения, если вас сочли преступником в Америке, вы автоматически становитесь преступником. Международное право? Забудьте. Презумпция невиновности? Забудьте. Теперь нам предложено жить по другим правилам. Есть, впрочем, один вопрос: если уж Америка столь нравственная страна, как же сошла с рук Биллу Клинтону история с Моникой Левински? И особенно то, что он солгал под присягой? Или для своих политиков в США — особый стандарт? 8. Новый мир: старикам здесь не место ВИРТУАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА И ОБЩЕСТВО РАЗВЛЕЧЕНИЙ 2009 год можно вполне назвать годом всемирного перехода к виртуальной политике. В этом году делались громкие и многообещающие заявления, но мало что свершалось в реальной жизни. Более того: в этом году между намеченным и реальным была чуть ли не пропасть. И так — повсюду в мире. Самый громкий лозунг и призыв года в России — это призыв Дмитрия Медведева к модернизации. Сомнений в ее необходимости ни у кого нет. Но кто и как будет ее осуществлять — остается непонятным. Провозгласив модернизацию, президент, подобно лидеру спортивной гонки, оказался в своеобразном отрыве от всего политического класса, от общества и от бизнес-структур. Медведев осознал глубокую потребность в изменениях и поделился ею с нами. И с ним никто не спорит. Но кто побежит рядом с ним? Не ясно. И впечатление такое, что страна движется по инерции, причем куда — не вполне понятно. Президент выступил со своим призывом после катастрофы на Саяно-Шушенской ГЭС. Но уже после его выступления случились два страшных события: второе за три года крушение «Невского экспресса» и пожар в «Хромой лошади» в Перми. Президент говорит о «разгильдяйстве» и даже «раздолбайстве», но всем ясно, что дело куда глубже. Такова цена, которую мы платим за безудержную коррупцию, преступную халатность и мздоимство чиновников, за алчность слишком многих предпринимателей, для которых важно вложить минимум, а выжать — максимум, пусть даже и за счет наших с вами жизней. И все это — в условиях тотальной безответственности. Катастрофа на СаяноШушенской ГЭС привела к гибели семидесяти пяти человек. В отчете Ростехнадзора о причинах аварии были названы восемнадцать фамилий. Это — люди, ответственные за катастрофу. Среди них — и на видном месте — имя Анатолия Чубайса. Но разве кто-то из наиболее видных фигурантов понес какое-либо наказание? Виртуально мы находимся на старте «модернизационного рывка» в будущее. Это официальная линия всей исполнительной власти и главная установка для правящей партии. Об этом говорят с высоких трибун и на новых площадках, типа Ярославского форума — личного детища президента. А в реальной жизни мы выносим обгоревшие трупы из «Хромой лошади» и с ужасом ждем сообщений о новых катастрофах. Остается «утешаться» лишь тем, что разрыв между Его Величеством Словом и реальным делом огромен не только у нас. За девять дней до получения Нобелевской премии мира президент США Барак Обама, пришедший к власти в ореоле миротворца, выступил с давно ожидавшейся речью по Афганистану. Но лучше бы он ее не произносил, так как в этой речи он предстал уже совсем в другом ореоле. Иногда было ощущение, что мы вновь слышим его предшественника — Джорджа Буша-младшего. «Никогда прежде во время своих выступлений президент Обама не смотрелся столь фальшиво, — написал в связи с этим немецкий журнал «Шпигель». — Это выглядело как его собственное предвыборное выступление в одном флаконе с краснобайством Буша. Речь президента вызвала смятение и у романтиков, и у реалистов». После ужасающего правления Буша-младшего, признанного самым плохим президентом США за всю историю, нация хотела и ждала нового лидера. Лидера, который изменит и вашингтонские коридоры власти, и Америку, и ее положение в мире — изменит, разумеется, к лучшему. В Обаме большинству американцев почудились лидерские черты, в его речах они услышали отзвуки собственных мыслей и ощущений — и отдали за него свои голоса. Но в век финансовых, биржевых и «репутационных» пузырей, которые лопаются один за другим — от Америки до Арабских Эмиратов, Обама все больше выглядит как политический пузырь, надутый отчаянной предвыборной пропагандой и неоправданными ожиданиями. На осень 2010 года его рейтинг, еще десять месяцев назад составлявший семьдесят пять процентов, опустился до сорока пяти. Американские эксперты успокаивают: это еще ничего не значит. Такое было и с Рейганом, и с Клинтоном. Действительно — было. А потом они выправили ситуацию. Но что, если Обама тоже лопнет — как любой другой пузырь? И станет ясно, что он был просто носителем выгодно отличавшей его от Буша риторики, и не более того? Обозревателю журнала «Шпигель» показалось, что Обама — всего лишь ловкий политик, жонглирующий словами, но не меняющий сути того, что делают США. «В Афганистан будет отправлено дополнительно тридцать тысяч американских солдат. А затем их сразу отправят назад. Америка отправляется на войну — а оттуда она начнет марш к миру. Это была речь лауреата Нобелевской премии войны», — так описал журнал содержание его речи. Вот так сюрприз: Обама оказывается не тем, за кого его принимали? Но могло ли быть иначе? Ведь повсюду в мире сегодня лидеров выбирают скорее за созданный вокруг них образ, чем за реальные дела и поступки. Причем сначала создается образ, а затем следуют дела. Или, чаще всего, не следуют. И Обама — не единственный пример. Президент Франции Николя Саркози — вот еще одна такая фигура. Жесткий, решительный, способный сдвинуть Францию с мертвой точки, заставить заработать ее экономику, — вот те образы, которые сопровождали его приход к власти. Но, избрав его президентом, французы обнаружили, что имеют дело с динамичным, но самовлюбленным мегаломаном. Этот образ несколько смягчает безголосая певица и модель Карла Бруни, ставшая женой президента: вот она с гитарой, вот — с королевой Британской, вот — с далайламой… Но и «тихая» Карла — фрукт порченный. Вокруг нее — тьма слухов и скандалов. То пресса публикует разоблачения от бывшей близкой сотрудницы Саркози Рашиды Дати. То выходит книга «Карла — секретная жизнь», где перед нами предстает эгоистичная, капризная, хитрая и ограниченная женщина, помешанная на деньгах и сексе. Никогда прежде у президентов не было жен, которые до замужества ходили по подиуму, позировали обнаженными и утверждали, что являются сторонницами полигамии, то есть множественных сексуальных контактов. И все это сходит с рук, во всяком случае, до поры до времени. Раньше от главы нации требовали ума, воли и настроенности на работу. Сегодня это второстепенно. Но зато президенты и премьеры, а также их жены должны успешно развлекать скучающую публику. «Шпас-гезельшафт» — общество развлечений — этот немецкий термин точно отражает психологическое состояние относительно благополучных, даже в условиях кризиса, западных наций. Такое общество не способно вдумчиво выбирать себе лидеров. Но зато оно клюет на все необычное, броское и виртуальное. И вот уже жена Обамы, вышедшая из президентского самолета в шортах после успешного отпуска, становится главной новостью и предметом обсуждения в американских СМИ. Причем этому событию придается ложная значимость: его изображают как новый смелый шаг в женской борьбе за равноправие и проявление глубокого демократизма семьи нового американского президента. «Движение — все, цель — ничто», — заявил в конце XIX века германский социолог Эдуард Бернштейн. Но сегодня на дворе век XXI. Сегодня образ — все. Во имя «Его величества Образа» можно пожертвовать и целью, и сутью, и реальным движением. А потому политики все больше времени проводят на телеэкране. Именно там делается сегодня политика, а не в реальности. Хотя избиратели ждут именно реальных изменений. И это может стать коварной ловушкой для лидеров, делающих ставку, прежде всего, на свой виртуальный образ и все дальше отходящих от реальной жизни. Ведь реальную жизнь — как и реальную политику — невозможно увести в Интернет или в телевизионное пространство. Есть жесткая и нелицеприятная реальность, и она жестоко мстит, когда о ней забывают, уходя в красивые, но далекие от жизни формулы. Модернизация, увы, не происходит от одного лишь понимания ее необходимости. И войны, увы, не прекращаются лишь потому, что кто-то обещает их закончить. Да, вначале может быть Слово. Но за Словом должна идти Воля. Но именно Воли мы и не видим в современных политиках. ПРИЗРАК: БЫЛ ЛИ ТОНИ БЛЭР АГЕНТОМ ЦРУ? В конце лета 2010 года Тони Блэр, подзабытый за пределами туманного Альбиона бывший премьер Великобритании, вновь оказался в центре внимания, и сразу по трем причинам. Во-первых, вслед за нашумевшей книгой «Призрак» писателя Роберта Харриса, этим летом на мировые экраны вышел одноименный фильм Романа Полански, где настойчиво проводится мысль, что Блэр был агентом ЦРУ. Во-вторых, сам Блэр выпустил свои мемуары, которые написал, скорее всего, не он сам, а, как их называют в Англии, писатель-призрак, хотя говорить об этом не принято. И наконец, бывший лидер лейбористской партии, что переводится как «рабочая» или «трудовая» партия, долгие годы клявшийся в верности защите интересов трудящихся, создал свой собственный банк и консультационный сервис для «сверх-богатых». Теперь Блэр, который прежде обслуживал «сверх-богатых» скрыто, будет заниматься этим официально. Причина, побудившая Блэра создать свой собственный банк, достаточно проста: в каком-либо другом качестве он оказался никому не нужен. Правда, американцы в знак благодарности выхлопотали Блэру пост спецпредставителя т. н. квартета по Ближнему Востоку. Но на этом месте Блэр себя никак не проявил, да и на Ближнем Востоке его сильно не любят. И теперь он ударился в приобретательство. Он приобретает один за другим шикарные дома — от Лондона до Барбадосса, чем вызывает еще большую нелюбовь англичан. …Но был ли Тони Блэр агентом ЦРУ? Роль «пуделя» при Буше и обман собственной страны — это одно. Но быть завербованным агентом другого государства — это совсем другое. Тем не менее, этим вопросом задался бывший журналист Би-Би-Си, а с некоторых пор успешный британский писатель Роберт Харрис. Его перу и принадлежит книга «Призрак», послужившая основой для фильма Романа Полански. «Я начал думать об этой теме довольно давно, — рассказывает писатель. — В 2006 году я услышал в новостях, что Блэр, возможно, должен будет жить в Америке, чтобы его не выдали Международному трибуналу. И родился сюжет.» Вопрос, которым задался Харрис, прост: почему Блэр был верен интересам США больше, чем интересам собственной страны, и почему он поставил знак равенства между ними? В книге Тони Блэра зовут Адам Ланг, но за ним легко угадывается прототип. Как и Блэра, Ланга ненавидят в Великобритании, но привечают в США. Как и Блэр, Ланг все время пытается оправдаться за то, что послал британских солдат воевать в Ирак. В ходе повествования молодой писатель-призрак, который должен написать автобиографию премьера, работая над мемуарами, приходит к неожиданному выводу. Он состоит в том, что Адам Ланг никогда не продвинулся бы так высоко, не будь за ним мощной поддержки со стороны спецслужб США. В книге выдвигается версия, что будущий британский премьер был завербован ЦРУ еще в студенческие годы. И проводится мысль, что у Ланга, то есть у Блэра, изначально не было никаких политических убеждений. Он вообще не интересовался политикой, а готовился стать преуспевающим адвокатом. Однако его заметили как одаренного молодого человека и сделали из него лидера Лейбористской партии. И только в самом конце книги, словно испугавшись слишком скандальной версии, Роберт Харрис совершает «литературный пируэт» и предлагает нам поверить, что Адам Ланг все-таки не был агентом ЦРУ. А на ЦРУ работала его жена Руфь, которая имела большое влияние на своего высокопоставленного супруга. Книга Харриса стала бестселлером, а затем на нее обратил внимание и такой видный режиссер, как Роман Полански (у которого, кстати, именно во время съемок этого фильма начались проблемы с американской юстицией). В фильме Полански акценты расставлены с большей жесткостью: да, Руфь была завербована ЦРУ еще в студенческие годы, но, судя по всему, тогда же был завербован и Адам Ланг. Более того: если в книге Харриса писательпризрак ничем не расплачивается за свои разоблачения, то в фильме Полански ставит жирную точку. «Призрак» погибает — его сбивает автомобиль. Когда ставки столь высоки, спецслужбы не прощают тех, кто слишком глубоко копает. Полански говорит то, что не решился сказать Роберт Харрис. В своих мемуарах, только что вышедших в Лондоне под названием «Путешествие», Тони Блэр отчаянно отбивается от обвинений со стороны противников участия Великобритании в иракской войне. Точно так же отбивается от демонстрантов Адам Ланг в книге Харриса и в фильме Полански. Но Блэр, как и Ланг, мало кого способен убедить в своей правоте. Да, книгу раскупают. Но это еще не значит, что ей верят. Напротив, ее раскупают из-за вкуса скандала, который она с собой несет. Обратите внимание: опасаясь враждебных выпадов, Блэр отказался участвовать в лондонской презентации собственных мемуаров! Вместо этого он отправился — куда бы вы думали? — в Вашингтон, то есть в единственное место на земле, где к нему относятся по-прежнему неплохо. «Охваченные гневом, протестующие толпы вынудили его отменить давно запланированные пиар-акции в Лондоне», — писала газета «Интернэшнл геральд трибюн». В Дублине, во время встречи с читателями, на которой Блэр должен был подписывать книгу, его забросали ботинками и яйцами демонстранты, выразившие таким образом свое отношение к его решению ввести британские войска в Ирак. В результате презентация воспоминаний Блэра была сорвана, причем не в первый раз. Блэру пришлось тайком подписывать свою книгу за закрытыми дверями в издательстве «Рэндом хаус». «Это грустно в каком-то смысле. Потому что у автора должна быть возможность открыто подписывать свои книги и пригласить своих друзей на это событие», — сказал Блэр в телевизионном интервью. Но человек с такой репутацией вряд ли мог рассчитывать на иной прием. Такова цена лжи, к которой столь часто вдохновенно прибегал Блэр и которую не могут простить ему его сограждане. И даже такой, казалось бы, благородный шаг, на который Блэр пошел, отдав 5 млн фунтов доходов от книги Британскому Королевскому легиону (то есть британским солдатам), пресса встретила в штыки. Тони Парсонс из лондонской газеты «Миррор» написал: «Пусть лучше Блэр ампутирует себе правую руку и отдаст Британскому Легиону… ведь сколько мальчиков навеки останутся прикованными к инвалидной коляске из-за этого лицемера». Другие назвали это грубой попыткой Блэра откупиться от своих критиков в Великобритании. «У нас существует давняя традиция, когда крупные жулики жертвуют крупные деньги на благотворительность», — ядовито заметила газета «Дейли мейл». В книге Харриса и фильме Полански Адама Ланга убивает отец одного солдата, погибшего в Ираке. В реальной жизни Тони Блэр встречается с Бараком Обамой, выпускает книги и покупает все новые дома. Но на его репутации до конца его жизни останется темное, несмываемое пятно. Казалось бы, в наше циничное время политикам прощается практически все. Выходит — не все. Адам Ланг заплатил за свое преступление жизнью, Блэр — своей репутацией. И сейчас уже даже не важно, был ли он или не был завербован зарубежной разведкой, когда еще только учился в Оксфорде. «NO COUNTRY FOR OLD MAN» «Бог умер!» — воскликнул в конце прошлого столетия Фридрих Ницше, не злорадствуя и не юродствуя по этому поводу, а лишь фиксируя новое состояние умов и нравов людских на стыке XIX-го и XX веков. Мир вернулся в язычество, в эпоху безраздельного господства нового идола: на место Бога пришли деньги. Этот универсальный эквивалент успеха стал абсолютной мечтой людей XXI века. Именно деньги и только они дают пропуск в иную жизнь — жизнь мечты. А потому в наше время от денег — за редчайшим исключением — не отказываются. Даже если они угрожают жизни. Не отказался от таких — шальных и опасных — денег и бывший строитель, а затем охотник Ливелин Мосс. Идя по каменистой долине по следу подстреленной газели, он находит вместо газели полдесятка трупов, грузовик, набитый упаковками кокаина и чемоданчик с деньгами. Кокаин он оставляет, а кажущиеся анонимными деньги, естественно, берет. И наступает конец его прежней, спокойной, хотя и небогатой жизни. «Старикам здесь не место» — так назвал свою книгу известный американский писатель Кормак Маккарти, а за ним и режиссеры братья Коэны, создатели фильма по его роману. «No Country for Old Men» — название сколь емкое, столь и точное: в мире охоты за большими деньгами и охоты за охотниками старикам действительно не место. Дело в том, что деньги бесхозными не бывают. Они просто так не могут ждать вас в чемоданчике в пустыне. За ними обязательно придут. Кто — неважно. За ними придут, а вас обязательно убьют. За деньгами, найденными Ливелином Моссом, тоже приходят. И точно так же, как его вновь обретенное богатство взялось ниоткуда, за деньгами тоже приходят ниоткуда. По следу охотника неумолимо идет другой охотник — без имени, без ясной принадлежности к той или иной мафии, и даже без явной национальности. За Моссом идет даже не киллер, а анонимное, как сами деньги, воплощение Абсолютного киллера. Его невозможно сбить со следа и невозможно уничтожить. Это глубокое заблуждение, что деньги можно утаить или что они могут вдруг оказаться бесхозными. На самом деле деньги всегда оставляют след. В деньгах всегда спрятан маячок! И по этому маячку можно проследить, в чьих они на данный момент находится руках. Во всех деньгах есть маячки — те или иные. О том, какие суммы хранятся в оффшорных банках на островах в Карибском море, те кому надо знают: у них есть свои маячки. Нетрудно найти и незаконно вывезенные средства, даже если создается огромная и сложная система их укрытия за рубежом. Вопрос лишь в том, когда и кому понадобится вскрыть эти схемы. Но как только это понадобиться, не сомневайтесь: деньги найдут, а за вами придут. Инфернальный убийца из фильма, движущийся с уверенностью невозмутимого автомата и убивающий людей, как убивают скотину, — это олицетворение тех сил, которые неумолимо идут по следам тех, кто нарушил правила одной лишь им ведомой игры. Поверхностная мораль книги проста: мир изменился, а потому не впутывайтесь в темные истории. Это в прошлом, романтическом XX веке можно было отчаянно рисковать, надеясь на везение и удачу. Это в прошлом, романтическом XX веке Алек Болдуин и Ким Бейсинджер в фильме «Побег» пересекают с баулом, набитым долларами, мексиканскую границу — и обретают покой и свободу. Но все изменилось в нашем прекрасном новом глобальном мире, не знающем границ за вами обязательно придут, где бы вы ни были. Вам не спрятаться. Для тех, кто всего этого так и не понял, писатель вводит в роман два внешне абсолютно неуместных монолога. О том, как прежде мир был простым и понятным, как в прошлом даже убивали иначе, да и преступники были другие. Об этом сетует утомленный современностью шериф, точно сыгранный сильно постаревшим и уставшим Томми Ли Джонсом. Он вроде бы все повидал на своем веку, этот шериф, и все же нынешнего безумия вокруг денег — нового тотема нового языческого века — он до конца понять, а тем более принять не может. Да и не хочет. К тому же, он бессилен против бесстрастного убийцы нового типа — этот терминатор, прибывший в Америку из неведомой страны, ему уже не по зубам. Разочарованный и утомленный, он уходит на пенсию. Что ж, в XXI веке с его новыми нравами старикам действительно не место. МУСУЛЬМАНСКИЕ ВОЙНЫ Если слова произносят, то значит — это кому-нибудь нужно. Слова имеют большую силу. Помните Библию? «В начале было Слово…» Не будем же недооценивать слова. Так что же мы все время слышим с Запада? В середине сентября в университете немецкого города Регенсбург с теологической лекцией выступал папа Бенедикт XVI. В ней он процитировал византийского императора Мануила II Палеолога, который боролся в XIV веке с Османской империей и экспансией ислама. «Покажите мне, что нового принес пророк Мухаммед, и вы найдете злые и бесчеловечные вещи, такие, как приказы мечом нести веру, которую он проповедовал», — зачитал Бенедикт XVI слова византийца. В ответ произошло предсказуемое: бурное негодование со стороны мусульман, поджоги христианских церквей на западном берегу реки Иордан, убийство итальянской монахини, дружная поддержка папы со стороны западной прессы, протесты в Турции против его предстоящего визита… Говорят, сам папа был потрясен. Он всего-то занимался себе теологией, а тут — такая реакция! Однако возникает вопрос: а зачем вообще было говорить такое? Зачем было провоцировать только и ждущую провокации толпу? Зачем давать очередной повод исламским радикалам бросать эту толпу на христианские церкви? Зачем было дополнительно возбуждать и так уже возбужденную ненависть? Пришлось папе Бенедикту XVI несколько раз повторить, что его неправильно поняли. Но не слишком ли часто лидеры Запада прибегают к этому приему? В 2001 году Буш, уже начав войну в Афганистане и готовясь к новым войнам на Среднем Востоке, провозгласил «крестовый поход за свободу». Тем самым Буш пробудил в памяти кровавые походы крестоносцев тысячелетней давности, но Белый дом тут же заявил, что Буша неверно поняли. Затем тот же Буш и его идейные сподвижники-неоконсерваторы начали на все лады обличать несуществующий «исламо-фашизм», хотя этот термин вызывает крайнее возмущение на мусульманском Востоке. И опять адвокаты президента США стали доказывать, что его будто бы неверно поняли. В 2005 году в датской газете были помещены 12 карикатур, откровенно издевающихся над пророком Мухаммедом. Начался — и до сих пор продолжается — всемирный скандал. А лидеры Евросоюза объяснили, что мусульмане все неверно поняли — это, оказывается, были не издевательства, а всего лишь свобода слова. Но, надо думать, все поняли как раз верно — и Буша, и датских карикатуристов, и Бенедикта XVI. Тем более что все и так ясно: для эпохи мусульманских войн их сторонникам на Западе нужна идеология, объясняющая и оправдывающая такие войны. Предположить, что папа не понимает последствий своих заявлений, очень сложно. По всем свидетельствам, это человек острого ума и глубоких убеждений. Значит — мы имеем дело с убеждениями, которые рвутся наружу. Но верны ли это убеждения? Злые и бесчеловечные вещи? Приказ огнем и мечем нести веру, которую проповедовал Мухаммед? Пролитая во имя этого кровь? Да, было. Но разве папе неизвестно о тех злых и бесчеловечных вещах, которые огнем и мечом творили его единоверцы начиная с VI века нашей эры? В 782 году войска франков, воевавшие с язычниками-саксами, одержали над ними победу. И устроили кровавую резню, убив около 5 тысяч пленных, естественно, во имя Христа и христианской веры. А крестовые походы? На них прямо благословляли папы римские европейских рыцарей, и те отправлялись на Восток под громкие призывы уничтожения неверных. Неверные отвечали тем же. Сначала крестоносцы вырезали занятые ими мусульманские города, а потом уже воины Аллаха с упоением вырезали города, созданные крестоносцами и населенные христианами. А как объяснит Ватикан истребление — и снова во имя веры! — миллионов индейцев Южной Америки и Карибского бассейна войсками Кортеса и Писсаро? Тогда над конкистадорами была простерта благословляющая длань очередного папы римского. И это уже были времена не дикие, а вполне просвещенные. Но дело воинов христовых требовало жертв — и жертвы исчислялись сотнями тысяч и миллионами. Индейцев расстреливали, сжигали, душили, жарили на кострах и варили на медленном огне, женщин и девушек насиловали, детей безжалостно убивали — и все это под благосклонным взором Ватикана. Ибо тогда было время создания великих колониальных империй, и это время требовало идеологии, оправдывавшей их создание любыми средствами и любой ценой. Но почему же видение этих бесчеловечных вещей не беспокоит папу Бенедикта, а беспокоят только преступления, свершенные под знаменем ислама? И почему одним аршином он измеряет злые преступления, свершенные во имя Аллаха, а совсем другим — преступления ревностных католиков? Да, у исламских террористов — чеченских, пакистанских, саудовских, есть своя идеология ненависти. Но — обратите внимание! — от нее отстраняются все лидеры ислама. Все лидеры ислама — в США, России, на Среднем Востоке, в Европе — единодушно выступили против попыток превратить ислам в тотальный джихад. Так почему же лидеры христианского мира поощряют идеи «христианского джихада»? Сэмюэл Хантингтон очень точно назвал нынешнюю эпоху отношений США и ближайших союзников Америки с исламским миром эпохой мусульманских войн. Эта эпоха требует своей идеологии — идеологии войны с исламом. И неудивительно, что она постоянно проявляет себя. ЧЕЛОВЕК ГОДА Каждый год в конце декабря американский журнал «Тайм» объявляет Человека года. До сих пор это всегда были мировые лидеры — политики, бизнесмены, звезды шоу-бизнеса, руководители церкви. Но в конце декабря 2008 года «Тайм» поместил на обложку своего итогового выпуска зеркальную фольгу, чтобы каждый, взявший журнал в руки, увидел свое отражение. И сообщил: «Человек года — это вы». Ты, я, он, она — все мы, по версии «Тайм» стали «человеками» 2008 года. Что же подвигло «Тайм» на такой необычный выбор? Распространение интернета, свободный обмен мнениями в сети, возможность размещать в ней любые материалы, вплоть до собственных видеосъемок, способность общаться поверх границ — все это, по мнению «Тайм», превращает пользователей Интернета в «граждан новой цифровой демократии». Эта «новая глобальная нервная система», пишет главный редактор журнала, подрывает традиционный авторитет устоявшихся средств массовой информации. «Мы решили поместить зеркало на обложку нашего журнала потому что оно ясно выражает мысль, что это не мы, а вы меняете характер информационной эпохи», — заключает журнал. Авторам «Тайм» надо отдать должное — ход эффектный и интересный. Тем более что Интернет действительно сообщает новое качество современному информационному пространству. Он позволяет людям общаться напрямую и бросает вызов привычным способам получения и передачи информации. Интернет много демократичнее телевидения, поскольку не подвержен ни политическим, ни идеологическим запретам и ограничениям (хотя китайская практика говорит о другом, но это исключение, а не правило). И он действительно дал людям больше самостоятельности и инициативы в получении и распространении информации. Но действительно ли Интернет коренным образом меняет содержание нашей эпохи? Или же это очередное лукавство, еще одна иллюзия, призванная убедить людей в том, что именно они являются властителя судеб и своих, и своей страны, в то время, как это далеко не так? Судите сами. Война США в Ираке длится для американцев уже дольше, чем Вторая мировая война. Однако вооруженные интернетом граждане «цифровой демократии» были не в силах заставить Джорджа Буша изменить политику, как не могут они побудить Обаму окончательно уйти из Ирака. Вы можете сколько угодно размещать свои блоги в сети, спорить и выражать возмущение, но меняется от этого очень мало. 30 лет тому назад, когда Интернета не было и в помине, американцы сумели заставить свое правительство вывести войска из Вьетнама. Затем долгие годы архитектор этой войны Генри Киссинджер сетовал, что выиграть ту войну Америке не дала, прежде всего, внутриполитическая ситуация, точнее — массовые и мощные протесты против этой войны. В глобальную сеть люди приходят уже со своими убеждениями, предпочтениями и образами мира. И воспроизводят в ней уже навязанные им образы. Что могут американцы знать о том, кто в реальности организовал 11 сентября 2001 года, если их уже убедили, что за этим стоит бен Ладен? Что они могут знать о том, кто в действительно убил Джона Кеннеди? В течение 43 лет лучшие умы страны, включая режиссера Оливера Стоуна, настаивают на том, что это был разветвленный заговор, уходящий корнями в глубины американской системы власти. Но если вы спросите рядовых американцев, то они в большинстве своем скажут вам, что Кеннеди убил убийца-одиночка Ли Харви Освальд. Интернет не помешал убедить более 70 процентов жителей США в необходимости начать войну против Ирака. А что могли ответить британские и американские интернетпользователи Бушу и Блэру, когда они убеждали весь мир через телевидение, радио и прессу, что Саддам Хуссейн спешным образом создает ядерное оружие? И что может знать мировое интернет-сообщество о подлинных убийцах Литвиненко, если им каждый день сообщают, что нити ведут в Москву, в Кремль? Вспомните фильм «Матрица». В этом фильме людей убеждали, что они живут реальной жизнью, в то время как они были дойными коровами машинной цивилизации. Вот и сегодня людей убеждают в том, что они — хозяева своей жизни, хозяева информации, хозяева мира, но руководят ими, как и прежде другие. Энтузиазм адептов информационной революции понять можно — Интернет и вправду расширяет человеческие горизонты. Но если он станет лишь способом приковать людей к экранам компьютеров, уводя их из реального мира в виртуальный, то это станет еще одним шагом к зловещей Матрице. Хотим мы того или нет. ВЛИЯТЕЛЬНЫЕ ИЛИ НАШУМЕВШИЕ? Когда открываешь специальный выпуск авторитетного журнала, в котором обещают раскрыть имена ста самых влиятельных людей планеты, то делаешь это с любопытством и интересом. А как же — один из флагманов мировых масс-медиа — журнал «Тайм» — называет сотню самых-самых! Но почти сразу возникает скептицизм: на обложке — шокирующая и скандальная Леди Гага рядом с Биллом Клинтоном, бывшим президентом США, но все еще мужем Хиллари Клинтон — нынешней главы американской дипломатии. Но если бывший президент хоть на кого-то влияет, как минимум — на собственную жену, которой он, по ее признанию, дает очень дельные советы, то на кого, за исключением подростков, влияет Леди Гага? Либо журнал считает, что Леди Гага готовит новую революцию во нравах (но есть ли основания для такого вывода?), либо спутал влияние с известностью, зачастую скандальной. И на самом деле знакомит нас с сотней самых известных, но далеко не самых влиятельных — в правильном смысле этого слова — людей. Похоже, это именно так. Или же у журнала просто сбился прицел. В списке самых влиятельных политиков оказались Барак Обама, президент Бразилии Лула да Сильва и премьер Турции Реджеп Эрдоган, и даже пара крупных американских военных, успешно проигрывающих войну в Афганистане. Но в нем нельзя было найти ни Ангелы Меркель, ни Владимира Путина, ни Николя Саркози, ни папы римского, ни даже президента Китая Ху Цзиньтао. Видимо, влияние китайского лидера, простирающееся как минимум на полтора миллиарда человек, уступает влиянию Леди Гага и в любом случае не настолько велико, чтобы впечатлить журнал «Тайм». Зато журнал ввел в сотню самых влиятельных Сару Пейлин. Эта бывшая губернаторша Аляски и бывшая напарница Джона Маккейна на последних президентских выборах в США, которые эта парочка успешно провалила, вполне могла бы претендовать на место в первой десятке самых невежественных мировых знаменитостей. Нет, конечно же, у Сары Пейлин есть влияние. Достаточно посмотреть на приветствующие ее толпы таких же, как она, знатоков географии, путающих Ирак с Ираном, подлинных патриотов настоящей Америки. «В Саре жив дух независимого патриотизма, в ней жив характер и жива душа наших отцов», — так характеризует Сару Пейлин один из ее почитателей, представленный в журнале как «легенда рок-н-ролла». Что же, каковы отцы — таковы, как правило, и дети. Выбор журнала прихотлив, как мельтешащие движения ящерицы гекко. Билл Клинтон провозглашен героем вместе с комиком Беном Стиллером и футболистом Дидье Дрогба. Украинский миллиардер и зять Леонида Кучмы Виктор Пинчук отнесен не к ведущим бизнесменам, а к кому бы вы думали — к мыслителям! «Тайм», судя по всему, убежден, что он своей финансовой деятельностью продолжает интеллектуальные усилия Освальда Шпенглера, Жан-Поля Сартра и Герберта Маркузе. Среди самых влиятельных артистов — полузабытый поп-идол Принц, актриса Сандра Баллок, влияющая разве что на кассовые доходы фильмов со своим участием, и все более похожий на пожилую тетку Элтон Джон с неизменной серьгой в ухе. Правда, в число самых влиятельных людей искусства попал Валерий Гергиев. Это — один-единственный реверанс в сторону России. Здесь журнал показал редкую широту взглядов: ведь не кто иной, как Гергиев дал в сентябре 2008-го памятный и прогремевший на весь мир концерт в разрушенном Цхинвале. И удостоился за это вовсе не похвал, а чуть ли не проклятий со стороны многих западных масс-медиа, стеной вставших на защиту подлинного агрессора — Михаила Саакашвили. Возможно, впрочем, журнал решил и здесь проявить оригинальность. Поскольку в его списке людей воистину влиятельных — от силы половина, а остальные — именно дань оригинальности, не более того. А потому неудивительно, что изыски журнала не совпадают с международными опросами. В апреле 2010 года международная служба Харрис, опросив 6135 респондентов в США и пяти ведущих государствах Европы, составила куда более объективный список самых влиятельных политиков мира. В тройку лидеров вошли Барак Обама, Владимир Путин и Ангела Меркель. За ними — Николя Саркози, Хиллари Клинтон, еще не потерявший в то время пост премьер-министра Великобритании Гордон Браун, папа Бенедикт XVI, Ху Дзиньтао и глава ООН Пан Ги Мун. На десятой позиции — Дмитрий Медведев. Во вторую десятку вошли Нетаньяху, Далай-лама, Берлускони, Ахмадинежад, Луло да Сильва и Уго Чавес, а замкнул список Муамар Кадаффи. Но в одном журналу надо отдать должное: его сотня подлинно интернациональна. Ушли те времена, за возвращение которых борется истинная патриотка Сара Пейлин, когда в таких рода списках было до 80 процентов американцев. Сегодня в США уже признали: мир гораздо больше и Америки, и всего Запада. И специальный выпуск журнала «Тайм» стал еще одним тому подтверждением. ШПИОНЫ, КОТОРЫЕ НЕОБХОДИМЫ АМЕРИКЕ 2010 год стал годом большого шпионажа. Под самый занавес 2010-го новые шпионские скандалы вспыхнули в Великобритании, Швейцарии и Чехии. Причем в двух случаях из трех на Западе в шпионаже обвинили именно выходцев из России. Пресса буквально набрасывается на эти темы — идет ли речь о реальных разведчиках или же только о смутных подозрениях, как в случае со смертью Литвиненко и с работавшей в Великобритании Екатериной Затуливетер. Шпионский скандал в США вокруг т. н. «российских агентов» стал главным событием лета 2010 г. и в наших отношениях с США. Он перекрыл впечатления от июньского визита Дмитрия Медведева, и на короткое время стал главной темой для американской прессы — как «желтой», так и серьезной. Но для нас от него была и польза: благодаря ему, нам удалось лучше понять, как в Америке относятся к России. Главное открытие — и сегодня, спустя 20 лет после распада Советского Союза и окончания «холодной войны», Америка просто не может жить без «русских шпионов». Что это было — политический водевиль или подлинная шпионская история? Скорее, все-таки, водевиль. Посмотрим, каковы были основные действующие лица. Российские «шпионы», которые ничего не нашпионили. Которые долгие годы внедрялись в американское общество, покупали дома, квартиры и заводили детей. И спрашивается — во имя чего? Чтобы добывать, как писала американская печать, не военную или хотя бы технологическую информацию, а сведения об отношении администрации США к договору СНВ-3 и иранской ядерной программе. А также — о лицах, сопровождавших Обаму во время его визита в Москву в июле 2009 года! То есть ту информацию, которую собирают и дипломаты, и журналисты. И даже в этом они не добились каких-либо результатов. Анна Чапман, которая на самом деле Анна Кущенко, и которую в США прозвали «русской секс-бомбой» и даже «медовой ловушкой», но которая не была ни «бомбой», ни «ловушкой». Она не чета, скажем, Кристин Киллер — куртизанке, замешанной в знаменитом «деле Профюмо», которое взорвало Англию в начале 60-х годов прошлого века и привело к отставке министра обороны страны, а затем и к падению кабинета Гаролда Макмиллана. В «медовую ловушку» бизнес-леди Анну Чапман превратили западные журналисты, соскучившиеся по шпионским триллерам и соблазнительницам в духе фильмов о Джеймсе Бонде… И теперь ее уже сравнивают с «агентом Солт» в исполнении Анжелины Джоли, а в будущем кинофильме о русских шпионах играть ее будет не кто-нибудь, а секс-символ Голливуда Скарлетт Йохансон. ФБР, которое долго следило за российскими разведчиками, которые за 10 лет ничего так и не разведали, настолько разнервничалось в дни пребывания Медведева в Вашингтоне, что арестовало их сразу после в высшей степени дружественного визита российского президента в США. Хотя подлинными шпионами, представляющими угрозу для безопасности страны, они не были. Это признают сами американские спецслужбы. Как написала британская газета «Файнэншл таймс», «разоблаченная шпионская сеть выглядит скорее фарсом, чем мрачным заговором». Но если эти люди настоящими шпионами не были, то понятно, почему за ними долгое время только наблюдали и не задерживали. Непонятно другое: почему чуть ли не на следующий день после отъезда Медведева из Америки кому-то в Вашингтоне вдруг приспичило их спешно и демонстративно упрятать за решетку? И это, на самом деле, главный вопрос, а не то, скольких ничего не подозревавших, да, впрочем, и ничего не знавших американцев соблазнила «роковая» Анна Чапман. Есть, правда, излюбленное американское объяснение: мол, в США — демократия, шила в мешке не утаишь, вот Белый дом и не сумел прикрыть скандал, и не смог бы, даже если бы и попытался. Это в США ничего не утаишь? А как насчет заказчиков и исполнителей убийства президента Кеннеди в ноябре 1963-го? Вы говорите, его убил одиночка Ли Харви Освальд? Поразительно! Но тогда почему он даже не успел дать показаний, как его тоже убили, а затем в тюремной камере убили и его убийцу, спрятав все концы в воду? А как насчет заказчиков убийства брата президента и кандидата на выборах 1968 года Роберта Кеннеди? Вы говорите, справедливость состоялась, и его убийца — некто Сирхан — мотает пожизненный срок в тюрьме? Поразительно! И что, этот самый Сирхан убил кандидата в президенты США по собственной инициативе? Вот уже действительно, ничего не скроешь в условиях американской демократии! А как насчет подлинных авторов теракта 11 сентября 2001 года? Вы говорите, его организовали без посторонней помощи 19 арабов? Неужели? Но если бы это было так, то на следующий же день должны были лететь головы главы ЦРУ, главы ФБР и еще 10–12 американских разведывательных ведомств. Но из всех кандидатов на заклание уволили лишь одного: скромного главу контртеррористического отдела ФБР! Почему? И почему через несколько часов после падения башен-близнецов, в которые врезались самолеты, рухнуло еще одно здание — «Билдинг номер семь», находившееся по соседству? Странно, не правда ли? А как быть с подлинным заговором с целью оккупации Ирака путем обмана собственной страны? Разве кто-то выяснил его авторов и призвал их к ответственности? Это в США-то ничего не утаишь? Самому Обаме шпионский скандал чисто внешне был не очень выгоден: ведь он бросал тень на перезагрузку и его личные отношения с Дмитрием Медведевым. Но в том-то все и дело, что Обама далеко не все решает в Вашингтоне. И не исключено, что его просто поставили перед фактом. И президенту США пришлось предать этот факт огласке. Но есть и другая версия, которая получила хождение в вашингтонских коридорах власти: администрация Обамы сознательно пошла на скандал, никто ее к этому не побуждал. А сделано это было, чтобы накануне осенних выборов в конгресс США опровергнуть обвинения президента в «мягкотелости» и нейтрализовать его критиков. Громкий скандал, во многом надуманный и совсем не неизбежный, напомнил нам, как минимум, о том, сколько хрупка наша очередная дружба с Америкой. Но не только: благодаря скандалу мы осознали, насколько важны для Америки — если пока не как друзья, то, по крайней мере, как исторические противники. Для американских средств массовой информации ничего лучше придумать было просто нельзя. Опять, как в старые добрые времена, русские шпионы! Это прекрасно продается. Некоторые российские комментаторы, правда, усмотрели в том ажиотаже, который поднялся вокруг Анны Кущенко и ее незадачливых коллег, отражение «растущего престижа России в мире, ее нарастающей военной и экономической мощи» и даже — желание США «видеть ее на своей стороне в мировых пертурбациях» (!). Но это — явная натяжка, чтобы не сказать жестче. Растущий престиж и нарастание экономической мощи — это о Китае, а пока — увы! — не о нас. Наша экономическая мощь составляла 2,5 процента мирового ВВП до кризиса, а после кризиса сократилась до 2-х процентов. Сомнительно, чтобы это сильно впечатлило американцев. Дело в другом. Русские шпионы — это по-прежнему «круто». Американская массовая литература, как и массовый кинематограф с начала 50-х годов прошлого века учили жителей Соединенных Штатов, что русские — самый серьезный противник, что у них самые серьезные шпионы и самые сексуальные шпионки. С таким противником было почетно сражаться. Такого противника было не зазорно бояться, и было за что уважать. На борьбу с таким противником конгресс безо всяких оговорок выделял огромные финансовые средства. Унаследовав от СССР место в Совбезе ООН, систему посольств по всему миру и ядерный потенциал, Россия унаследовала и уважительное отношение к собственным спецслужбам. Насколько это оправданно — другой вопрос. Но независимо от эффективности российской разведки, ее устрашающий «имидж» сохраняется, причем сохраняется во многом усилиями западных средств массовой информации. «Супер-шпионка» Анна Чапман родилась не в России, она родилась на страницах американских газет и на экранах американских телевизоров: в черных чулках, с рыжей гривой, полуобнаженная и всякая другая, она должна была показать — русские шпионы попрежнему существуют! И русские шпионки по-прежнему коварны и обворожительны! Вот одна из них, кричали не так давно лондонские газеты, совсем рядом с легкомысленным и ветреным депутатом-лейбористом… А значит, Западу есть с кем сражаться. Удивительно, но романтика «холодной войны» не умерла вместе с самой «холодной войной». От солидной «Нью-Йорк таймс» до желтой прессы — вся американская печать с восторгом бросилась поддерживать то, во что Америка верила долгие годы. Так что Анна Чапман родилась не на пустом месте. Оно было прекрасно подготовлено и унавожено фильмами о Джеймсе Бонде, где — если русская, то роковая красотка в исполнении то Барбары Бах, то Изабеллы Скорупко, то Фамке Енсен, а теперь и Анжелины Джолли. Здесь есть своя правда: русские женщины чертовски красивы, а значит, убеждены на Западе, — и чертовски опасны. А значит — все сходится — русские вновь среди нас! Похоже, это Америку даже обрадовало. Без русских шпионов стало как-то скучно. В прессе и кинофильмах их пытались заменить ужасными «новыми русскими», путешествующими с чемоданами денег и длинноногими куртизанками, но выходило не слишком убедительно. Ну, какой из француза Венсана Касселя русский бандит?! Дэвиду Кроненбергу, автору странноватых фильмов типа «Экзистенц», «Столкновение» или «Муха», гораздо лучше удались образы дамы, эротично трущейся телом о сигарообразный фюзеляж спортивного самолета, или ученого, методично и самозабвенно превращающегося в муху, чем кинопортрет русского криминального авторитета в Лондоне. С русскими бандитами западный кинематограф провалился: они и говорят не по-русски, и просто недостоверны. Другое дело — русские шпионы. Любой фильм о них почти обречен на успех — ведь они уже стали частью культурной жизни каждой американской семьи, появившейся в 70 — 80-е годы. Послушайте хотя бы названия — «Шпион, который любил меня», «Из России с любовью». Они до сих пор звучат, как музыка… После развала СССР наша разведка на время вышла из моды. В голливудских сценариях американские спецслужбы начали сражаться то со злобными северными корейцами, то с не менее злобными арабскими террористами. Но — не получилось. Не тот коленкор, не та хватка, не тот масштаб! Не говоря уже о том, что в США человек с корейским разрезом глаз просто не может быть опасным шпионом — его сразу вычислят. Шпион-китаец? В жизни такое было — в США ловили китайских разведчиков из числа натурализованных или даже родившихся в Америке китайцев. Но все равно — не то. Китай может давать образы затаившихся тигров, летающих драконов, мастеров кун-фу и гениальных хакеров, но никак не шпионов «глубокого залегания», «кротов», которых не выковырять из разветвленных и глубоко законспирированных нор, и роковых соблазнительниц, подготовленных в спецшколах КГБ. Образ супер-шпиона пока Китаю не по зубам. В фильме «Из Парижа с любовью», название которого — явный намек на одни из фильмов бондианы, Джон Траволта в виде спецагента ЦРУ, играючи уничтожает десятки китайцев и пакистанцев. Но выходит неинтересно — они появляются, а он их расстреливает, они появляются, а он их убивает… Нет интриги, нет соревнования интеллектов, есть красотка-мусульманка, но нет ни игры ума, ни серьезного вызова. А всех мусульман и китайцев в любом случае не перебить. «Сколько их еще осталось?» — спрашивает Траволту его напарник после того, как тот уложил еще десяток китайцев. «По последней переписи, более миллиарда», — отвечает Траволта. Невиданный успех в Америке шпионских историй с участием русских — это не дань «растущей мощи» России. Это другое. Это ностальгия по тем временам, когда у США был достойный противник, способный проникнуть в самое сердце американской системы власти. Туда, куда не могут проникнуть ни террористы Аль-Каиды, ни злобные посланцы Ким Чен Ира. По русским разведчикам скучают не только режиссеры Голливуда, выросшие в годы «холодной войны». В своем романе «Самый разыскиваемый человек» (John Le Carre. The Most Wanted Man. London, 2008) по ним скучает знаменитый писатель Джон ле Карре. Его персонаж — Гюнтер Бахман, ас оперативный работы БНД — германской спецслужбы, открыто ностальгирует по тем временам, когда в своем «опеле» на темной стоянке у парка он терпеливо ждал русского двойного агента. Русского можно было купить за деньги, заманить в медовую ловушку, поймать на страсти к азартным играм или оскорбленном московским начальством самолюбии. На эти же наживки советские агенты ловили своих западных коллег. «По крайней мере, эти люди были нам понятны, — сокрушается Гюнтер Бахман. — Сегодня вы можете, сколько хотите, сидеть с пакетом денег на темной стоянке. К вам никто не придет. Наши нынешние враги гибнут во имя Аллаха и взрывают сами себя. И выиграть войну с ними невозможно. Это больше не «холодная война», мы ведем войну с нацией под названием ислам, которая насчитывает полтора миллиарда человек и имеет такую поддержку, которой можно позавидовать. Мы думали, что можем действовать по старинке, но мы были абсолютно глупы и совершенно, мать вашу, неправы». «Я играл в игры с моими противниками из России. Я покупал людей, и я продавал их, — продолжает Бахман. — Но никто не отпиливал мне голову. Никто не взрывал моих жену и детей, когда они загорали на Бали или ехали в школу в Мадриде или Лондоне. Правила изменились». Любовь в Америке к русским шпионам — а это именно любовь, пусть и со знаком минус — вызвана именно этим — привычкой, голливудскими фильмами, знакомыми персонажами, романтикой воображаемых схваток спецслужб, наконец — общностью нашей истории и нашей культуры. Наши шпионы для Америки давно уже не чужие. Нет, они не «свои». Но и не чужие — это точно. К ним привыкли, их искренне опасаются, но и не менее искренне ждут. Как ждут хороший старый фильм, в котором Джеймс Бонд обязательно одержит победу над умным и коварным, но не китайским или корейским, а непременно русским врагом. КАК АМЕРИКАНСКАЯ ДЕМОКРАТИЯ РАСПРАВИЛАСЬ СО СТРОСС-КАНОМ В начале июля 2011 г. газета «Нью-Йорк таймс» сообщила, что дело Стросс-Кана грозит развалиться в суде. Показания 32-летней эмигрантки из Гвинеи, которая обвинила бывшего главу МВФ в попытке изнасилования, вызывают серьезные сомнения у прокуратуры. Кроме того, выяснилось, что в показаниях так называемой «жертвы сексуального насилия» были серьезные нестыковки. «Со времени выдвижения ею первоначальных обвинений против Стросс-Кана она неоднократно лгала», — пишет «НьюЙорк таймс», ссылаясь на источники в правоохранительных органах. Газета также сообщила, что незадолго до обращения в полицию в связи с так называемой «попыткой изнасилования» она имела разговор с неизвестным мужчиной. Они обсуждали, какие выгоды можно извлечь из обвинений в адрес Стросс-Кана. Дальше — больше. Как оказалось, собеседником «жертвы насилия» был житель США, которого уже не раз задерживали за хранение наркотиков. Полиция также выяснила, что за последние два года он несколько раз переводил крупные суммы денег на счет горничной. В общей сложности она получила от него около 100 тысяч долларов. При изучении ее биографии выяснились другие интересные подробности. На допросах она трагическим голосом рассказывала, что в своем прошении о получении убежища в США упоминала о предыдущих случаях изнасилования. Однако в бумагах, которые она заполняла при подаче документов, ничего подобного обнаружено не было. В итоге следствие установило лишь одно: у горничной действительно был сексуальный контакт со Стросс-Каном, но никаких доказательств принуждения к такому контакту или изнасилования, как не было, так и нет. И, скорее всего, уже и не будет. Но сначала человека надо было унизить и растоптать, надеть на него наручники и только что не заковать в кандалы, и в таком виде опозорить на весь мир. А рядом с ним на всех фото должны были красоваться американские полицейские, преисполненные гордости за то, что задержали такого страшного преступника. Если дело рассыпется окончательно, то оскандалятся очень многие. Оскандалится судья, которая ни в чем не разобравшись, приняла к обвиняемому самые строгие меры и демонстративно отправила его в самую жуткую тюрьму Нью-Йорка. Оскандалится ньюйоркская полиция, которая в этой истории предстала, прямо скажем, не в лучшем своем виде. Оскандалится вся американская фемида, наплевавшая на презумпцию невиновности, заранее объявившая человека виновным и втоптавшая его в грязь. И уж конечно, оскандалится хваленая американская пресса, которая почему-то объявила себя самой беспристрастной и самой демократической, хотя уже были сотни случаев убедиться, что это не имеет ни малейшего отношения к действительности. Та самая пресса, которая единодушно, как в тоталитарном государстве, поддерживала бомбардировки Белграда. Та самая пресса, которая с пеной у рта доказывала всему миру, что у Саддама Хуссейна есть ядерное, химическое и даже бактериологическое оружие. Та самая пресса, которая включается, словно по команде, и в клочья рвет очередного назначенного сверху врага Америки — будь-то Милошевич или Муаммар Каддафи. Взять хотя бы ту же «Нью-Йорк таймс», к слову сказать, по-прежнему лучшую газету Америки. Чего только не наговорили по горячим следам о Стросс-Кане и его жертве ее обозреватели! Известная своими ироническими эссе Морин Додд, захлебываясь от негодования, набросилась на Стросс-Кана так, словно он — Саддам Хуссейн или даже кто похуже. В своей статье с характерным названием «Влиятельный и примитивный» она описывала «богобоязненную, зарабатывающую себе на жизнь тяжелым трудом молодую вдову, которая надрывается от тяжелой работы в одном из отелей на Таймс-сквер, чтобы обеспечить свою дочь-подростка, оправдать предоставленное ей убежище и воспользоваться возможностями, которые предоставляет Америка». Здесь все читатели должны коллективно зарыдать и даже возопить. А вот дальше — испытать приступ самого благородного негодования. Ведь на богобоязненную горничную покусился — цитируем — «безумный, возбужденный старый сатир, который выбежал голый из ванной комнаты, набросился на нее и стал таскать ее по комнате как пещерный человек». История о скромной богобоязненной горничной и старом морщинистом сатире повторялась во многих публикациях на эту тему. Рассказывали, что бедная горничная была в глубокой депрессии, долго рыдала, переживая по поводу своей горькой судьбы, и что она только из новостей — вы представляете себе? — узнала, кто именно покусился на ее скромность и богобоязненность. Далее Морин Додд совсем понесло, как в свое время Остапа Бендера. Прежде всего, досталось тем французам, которые пытались выразить сомнение в том, что Стросс-Кан вдруг превратился в пещерного человека. Обозревательница пригвоздила их к позорному столбу: мол — «люди с постоянно расстегнутой ширинкой, которые читают нотации другим людям». Досталось Шварценеггеру. Она дала ему прозвище «Сперминатор» и назвала «знаменитым европейцем с тревожной склонностью к сексуально-агрессивному поведению». Надо ли напоминать разбушевавшейся обозревательнице, что когда Шварценеггер жил в Европе и был европейцем, он был совсем не знаменит, а знаменитым стал уже в Америке, когда получил ее гражданство? Но это не просто глупость, лицемерие и ограниченность. Все намного хуже и намного запущенней. За огульным и даже презрительным отношением к Европе и европейским политикам, за стремлением расправиться с человеком, чья вина еще совсем не доказана, за праведным возмущением европейскими нравами, где якобы женщины не могут защитить себя от «влиятельных и похотливых стариков» стоит святая вера в превосходство США над всем миром и всего американского над всем неамериканским. «Эта история, — пишет преисполненная осознанием такого превосходства Морин Додд, — является вдохновляющим примером того, как в Америке даже горничная может позволить себе иметь достоинство и право быть выслушанной, когда она осуждает одного из самых могущественных людей в мире в том, что он является хищником». На самом же деле эта история не о горничной с неземным достоинством, а совсем о другом: о попытке шантажа и обмана, поддержанной всей благочестивой прессой, и о том, как в Америке — во имя тоталитарной политкорректности — плюют на презумпцию невиновности ради публичной расправы над человеком, которого, скорее всего, просто оговорили. Те же самые нотки и у другого обозревателя «Нью-Йорк таймс» Роберта Коэна. Опять — плохие и элитарные французские политики, считающие, что имеют право насиловать горничных, опять — рассуждения о том, как «молодая африканская женщина подняла голос против насилия со стороны влиятельного человека», и о том, что никакого заговора против Стросс-Кана не было, а была попытка изнасилования. Правда, прежде чем возвысить свой голос, молодая африканская женщина решила выяснить у своего куратора, сколько она может получить с этого влиятельного человека. Правда, никаких доказательств принуждения к сексуальному контакту не было. Правда, вся эта история странно совпала с обострением борьбы во Франции за пост президента и за дальнейший курс МВФ. Но для американских журналистов все это неважно. Важнее отмести все подозрения, законные вопросы назвать абсурдными и провозгласить — в очередной раз — непреходящую правоту Америки и ее превосходство над всем миром. Есть только одно «но». Это, извините, не журналистика. Это называется пропагандой. И в этом отношении американские СМИ действительно лучшие в мире. 9. Живая история КАК НАС ПЫТАЮТСЯ ЛИШИТЬ ПОБЕДЫ Казалось бы, кто победил Гитлера и кто внес в это наибольший вклад — не вызывает никаких сомнений. Но нет. Нам продолжают говорить, что победа была оплачена слишком большой ценой. Что сама эта победа вовсе не была победой, как пишет один из авторов англоязычной газеты «Москоу таймс»: ведь через 20 лет в СССР жили хуже, чем в Японии или в Германии, а значит — разве это была победа? Нам говорят, что освобождение крестьян в 1861 году было более важным событием в нашей истории, чем Великая Отечественная война. Откуда все это? И чем вызвано? Откуда это неукротимое желание доказать, что нам нечего праздновать 9 мая? Ответ прост: это раздражение. Раздражение, вызванное тем, что мы в очередной раз выстояли. Выстояли как нация, как народ и как страна. И для некоторых это просто непереносимо. Русофобия возникла на Западе давно. В своем отношении к России британский демократ Чемберлен смыкался с германским нацистом Гитлером. Германский фюрер пошел на восток не столько для того, чтобы бороться с коммунизмом, а чтобы уничтожить и подчинить нашу страну и наш народ. Эта русофобия, не нашедшая удовлетворения, ненависть к независимой, не поддающейся подчинению, не желающей покоряться стране и питает неизменное желание опровергнуть, опорочить, принизить нашу победу. В чем нас только не обвиняют! В нарочитом, пафосном патриотизме. В бряцании военными мускулами на военных парадах. В искусственном подогревании общественных настроений. И так далее, и так далее. «Да что вы там такое празднуете!» — скептически и зло доносится в наш адрес. Что мы празднуем? Мы празднуем то, что выжили как нация. Мы не покорились и выжили тогда, когда многие страны и народы просто легли под Гитлера, например, Словакия или пол-Франции во главе с маршалом Петеном, или же с радостью присоединились к нему, как Испания при Франко, Италия при Муссолини, Румыния при Антонеску, Венгрия при Хорти и многие другие. Напомним: на военную машину гитлеровской Германии тогда работала почти вся Европа. Помимо Италии, Австрии, Испании, Венгрии, Румынии и части Франции, Гитлера поддерживали правители Австрии, Болгарии, Норвегии, Португалии, Словакии, Финляндии. А Турция и Швеция хранили трусливый нейтралитет. Французы в оккупированном Париже, венгры в Будапеште или жители Брюсселя могли похвастаться, что неплохо жили и в годы войны. Мы тем же самым похвастаться не могли. Мы не можем сравниться с Европой по объему съеденных в годы войны окороков и сношенных фильдеперсовых чулок, без которых не мыслили себе жизни состоятельные европейки. У нас совсем другой отсчет. Неизмеримо более трагичный, но и неизмеримо более героический. При всем том вкладе и всех жертвах, которые понесли в той войне Америка и Великобритания, их вклад и их жертвы невозможно соотнести с нашими. Напомним: Великобритания потеряла во Второй мировой 370 тысяч человек, США — 454 тысячи. Да, это наши подлинные братья по оружию. Но, к счастью для этих стран, на их землю так и не ступила нога гитлеровцев. Они победили, сражаясь на чужой территории. Мы же гнали врага до Берлина со своей. Американский историк Ричард Пайпс ненавидит Россию, и почти не скрывает этого. Но на прямой вопрос о том, кто сыграл решающую роль в войне, ему пришлось дать не мене прямой ответ: «Гитлер и немецкий Вермахт были побеждены Советским Союзом. Мы сыграли серьезную роль, но победили вы, вы сломали Вермахт… Никто не сомневается, что Вы играли ключевую роль в той борьбе». Сомневаться трудно: против нас тогда сражались 190 германских дивизий, а против наших союзников вместе взятых — всего 56. Так что Пайпс всего лишь признал очевидное. Но есть и те, кому очевидное признать нет сил. Кого бесит само по себе существование сильной и самостоятельной России. Они будут и впредь стараться подрывать и уничтожать нашу веру в себя. Если мы не дадим этого сделать, то одержим тем самым еще одну, и очень важную победу. СТАЛИН И ГИТЛЕР: ЗНАК РАВЕНСТВА? 4 июля 2009 года в Вене, в комитете Парламентской ассамблеи ОБСЕ по демократии была принята резолюция, уравнивающая сталинизм и нацизм. В этом документе перед Россией как участником ОБСЕ было выдвинуто требование: отказаться от «демонстраций во славу советского прошлого» и избавиться от структур, «приукрашивающих историю». Кроме того, ОБСЕ предложил учредить общеевропейский день памяти жертв сталинизма и нацизма, приурочив его к подписанию пакта Риббентропа — Молотова 23 августа 1939 года. Таким образом, часть Европы (часть, потому что далеко не вся Европа с этим согласна), поставила на одну доску Советский Союз и Третий Рейх. Именно в этом — подлинное содержание резолюции. Но возникает вопрос: а что было бы, если бы советские солдаты и армия страны, которой руководил в то время Сталин, не стали бы освобождать Европу от гитлеровских войск? И вместо того, чтобы поливать кровью поля и дороги Европы, спасать Краков и заключенных концлагерей, остановилась бы на нашей западной границе, оставив Европе возможность самой разбираться с Адольфом Гитлером? Судьба Европы была бы совсем иной. Что же касается приукрашивания истории, нелишне было бы самой Европе вспомнить о своей истории периода Второй мировой. Пока советские солдаты гибли на восточном фронте, Париж жил весело и даже широко. Работали рестораны, театры, кафе и казино, а сами французы — если не все, то большинство — наслаждались жизнью. Это подтверждает недавняя выставка фотографий жизни Парижа периода оккупации, которая состоялась во Франции и вызвала шок у самих французов. На фото — беззаботные, улыбающиеся лица веселых парижанок, бойко шагающих на высоких каблучках под ручку с офицерами германского вермахта. Освенцим, Бухенвальд, Сталинград, война на далеком Восточном фронте или в песках Северной Африки? Их это мало касалось. Парижанки не могли обойтись без духов и теплой воды — и охотно шли на «контакты третьей степени» с германскими офицерами. Да, были французы, которые пошли в Сопротивление, были и такие, кто отдал жизнь на свою родину. «Пламя французского сопротивления не должно погаснуть и не погаснет», — взывал к французам из Лондона генерал де Голль. Но вот свидетельство английского журналиста и писателя Александра Верта, жившего в послевоенные годы во Франции: «Во Франции не было тогда пламени, лишь едва тлело несколько угольков, имелось очень мало горючего материалы, который мог бы вспыхнуть для сопротивления внутри страны». Не сопротивлялась не только Франция. У Гитлера в союзниках была добрая треть Европы, той самой, которая после войны постаралась об этом быстро забыть. Напомним: вместе с Гитлером были Италия, Венгрия, пол-Франции по главе с маршалом Петеном, Хорватия, Словакия, Норвегия, Испания, Португалия, Румыния, Болгария. Эти страны не просто соглашались с тем, что делали германские нацисты, но и помогали им в их преступлениях. Почти каждая европейская нация имела собственных нацистов и делегировала на Восточный фронт своих отпрысков сражаться с Россией на стороне фюрера. У добропорядочной и нейтральной Швеции были милейшие отношения с гитлеровским рейхом, финны добровольно выдали Гиммлеру несколько тысяч человек левых и антифашистских убеждений, а Швейцария с удовольствием хранила в своих банках слитки золота, отлитого из зубных коронок и украшений жертв концлагерей… И вот эта Европа — Европа с грязной совестью, не признавшаяся в своем соучастии в гитлеровских преступлениях и не покаявшаяся за них — рассуждает о высокой морали, пытаясь прикрыть свое прошлое белыми одеждами праведников. Но праведников в руководстве довоенной Европы просто не было. Сейчас вся Европа вспоминает пакт Риббентропа — Молотова. А как насчет Мюнхенского сговора, господа? Вас коробит так называемый раздел Польши, но почему мы не слышим возмущения по поводу дружеской встречи глав демократической Франции и демократической Великобритании с Гитлером и Муссолини в Мюнхене в 1938 году. Там, в Мюнхене западные демократии — из соображений собственной безопасности — разрешили нацистам захватить Чехословакию, лишь бы Гитлер начал двигаться на восток, а не на запад. И разве Сталин, пытаясь выиграть время и подписав договор с Риббентропом, не действовал по правилам, уже написанным высоконравственными европейскими демократиями? Разве он играл не созданную ими игру? Когда я сказал об этом на одной публичной дискуссии в Лондоне, британская аудитория, непривычная к правде, отреагировала возмущенным гулом. Но ни один человек не встал и не опроверг сказанное. И вот наследники той Европы, погрязшей в предательствах и соглашательстве с нацистами, Европы, наслаждавшейся винами в компания с нацистскими офицерами, Европы, мечтавшей лишь о собственном благополучии и выживании, наследники Европы с подлой совестью, будут осуждать тех, кто проливал кровь за ее спасение? Но эта Европа не имеет права судить нас. Она сама себя его лишила — и в Мюнхене, и после него. А Россия сама разберется со своим прошлым. И резолюции ОБСЕ ей для этого не нужны. КАК ДЯДЯ ОБАМЫ ОСВОБОЖДАЛ ОСВЕНЦИМ Президент США Барак Обама известен своим ораторским даром. О том, как он говорит и как держит себя перед публикой, очень много писала американская пресса. Однако реже задаются вопросом, ЧТО говорит Обама. А если задаться, то выясняется: ради красного словца и получения нужно эффекта, Обама весьма легко оперирует и фактами, и псевдофактами. Недавно его уличили в использовании цитаты из Уинстона Черчилля, которой Черчилль никогда не произносил. Во всяком случае, как ядовито заметила британская пресса, историкам это высказывание неизвестно. Есть и другие казусы. В мае 2008 года, писала британская газета «Таймс», в то время еще кандидат в президенты Барак Обама во время предвыборного выступления в штате НьюМексико рассказал о подвигах своего деда. Он, по словам Обамы, освобождал концлагерь Освенцим — по-немецки Аушвиц. «У меня был дедушка, — дословно сказал Обама, — который входил в состав первых частей американских войск, вошедших в Аушвиц и освободивших концентрационный лагерь». По словам Обамы, это событие глубоко впечатлило его деда: вернувшись с войны, он заперся в доме и в течение шести месяцев не выходил на улицу. Однако не дремлющая оппозиция в виде американских республиканцев тут же поймала Обаму на слове. Они напомнили ему, а заодно и легковерным американцам, что узников этого концлагеря освобождали не американские, а советские войска. «Сомнительное утверждение Барака Обамы не соответствует мировой истории и требует объяснений. Аушвиц освобождали советские войска, и поэтому, если только его дед не служил в Красной армии, заявление Обамы никак не может быть правдой, — говорилось в официальном сообщении Национального комитета Республиканской партии США. — Частые преувеличения и откровенные искажения со стороны Обамы поднимают вопрос о его рассудительности и готовности вести за собой в качестве главнокомандующего». После этого избирательный штаб Обамы признал свою ошибку. «Семья сенатора Обамы гордится службой его родственников во время Второй мировой войны и, в особенности, тем фактом, что его двоюродный дед участвовал в освобождении одного из концентрационных лагерей в Бухенвальде. Вчера он ошибочно упомянул Аушвиц вместо Бухенвальда», — заявил пресс-секретарь штаба Барака Обамы Билл Бартон. Однако и это заявление не вполне соответствует истине: американские военные не освобождали Бухенвальд. Когда они подошли к концлагерю, он уже несколько дней находился под контролем восставших узников. При этом Барак Обама не в первый раз то ли ошибается, то ли искажает факты в нужных ему целях, когда рассказывает о своих родственниках. «Таймс» пишет о том, как в 2002 году он рассказывал про своего дедушку — Стенли Данхэма. «Мой дедушка слушал истории своих друзей, которые первыми вошли в Аушвиц и Треблинку», — сообщил Обама. «Однако и Треблинка, и Аушвиц находятся в Польше и были освобождены советскими войсками», — замечает «Таймс». А поскольку вряд ли приятелями дедушки Обамы были советские солдаты и офицеры, то осталось непонятным, кто именно мог рассказывать такие невероятные истории. Как пишет «Таймс», «история Второй мировой войны — не самая сильная сторона Барака Обамы». Однако дело не только в этом. Дело еще и в том представлении, которое усиленно навязывают всему миру американские СМИ, что все наиболее символические события Второй мировой войны связаны именно с американцами. Если послушать Обаму, выходит, что именно они освобождали Польшу. Есть, впрочем, и еще одна причина. Стремясь стать первым темнокожим президентом США, Барак Обама сознательно сделал ставку на успех который обеспечивает широкомасштабный «пиар». Обама не единственный в своем роде: то же самое характерно для Саркози, Берлускони, и многих других лидеров современной эпохи. В нашу эпоху в ход пускается не то, что подлинно, а то, что выгодно. Важно произвести эффект здесь и сейчас, а потом уже разбираться с последствиями, если они будут. А скорее всего, их и не будет. Ведь вряд ли Дмитрий Медведев задаст Бараку Обаме в Москве неприятный вопрос: а как это так вышло, что целых два ваших родственника освобождали узников польских концлагерей, если за всю Вторую мировую на территорию Польши не вступала нога ни одного американского солдата? ЧЕЛОВЕК С ХАЙБЕРСКОГО ПЕРЕВАЛА Сейчас многие западные политики говорят о необходимости сближения с Россией. И, полагаю, в большинстве случаев говорят достаточно искренне. Мир действительно изменился, Америка уже не та, и без России во многих вопросах Западу просто не обойтись. Но когда за партнерство начинают выступать такие фигуры, как Збигнев Бжезинский, который всю свою жизнь относился к нам, мягко говоря, очень плохо, то это вызывает вопросы. Есть мнение, что причиной сдвигов в мышлении Бжезинского стали крупные сдвиги в современном мире. Мол, опытный и умный человек под напором событий переосмыслил свои прежние взгляды. И увидел в России необходимого партнера. Но так ли это? Или же причина новых взглядов Бжезинского, да и не его одного, все-таки иная? Итак, Россия и НАТО продолжают встречное движение. Правда, представляется, что Россия намного нужнее альянсу, чем альянс — России. НАТО завязла в Афганистане и нуждается в России для других операций, которые альянс намерен проводить в глобальном масштабе. Россия же войн не ведет и сосредоточена на внутреннем развитии, а Североатлантический альянс с инвестициями нам не поможет. Тем не менее, диалог всегда лучше конфронтации. И в этом смысле идущее сближение, возможно, даст позитивные результаты. Вместе с тем некоторые вещи настораживают. Например, активное участие Збигнева Бжезинского в этом процессе. Чем вызвана такая удивительная метаморфоза? Всю свою сознательную жизнь Бжезинский вел против нас борьбу. В свою бытность помощником президента Картера по национальной безопасности он даже целился в нашу сторону с Хайберского перевала в Афганистане — эта фотография обошла весь мир. Бжезинский всегда рассматривал Россию как помеху гегемонии США на мировой арене. Еще совсем недавно он продолжал настаивать на своей идее, выдвинутой в конце 90-х годов — идее раздела России на три части — европейскую, сибирскую и дальневосточную. Европейская часть, по его замыслу, должна стать частью Европы, а Дальний Восток попасть под влияние Китая и Японии. Сибирь же, по этой логике, должна будет в исторической перспективе достаться США. Чем же вызван сдвиг в позиции Бжезинского? Почему он вдруг начал пропагандировать сближение России и НАТО? Бжезинскому 82 года. В таком возрасте взгляды не меняют. И вряд ли здесь идет речь о чувстве внезапно вспыхнувшей любви, которая нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь. Намного вероятней, что Бжезинский — и не только он — видит в начавшемся сближении возможность ограничить суверенитет России в военно-политических вопросах и в итоге превратить ее в страну, обслуживающую интересы США на мировой арене. При этом Бжезинский против вступления России в НАТО. «Блок НАТО стал бы другим, если бы в его ряды вошла Россия, страна недемократическая и в военном отношении весьма своенравная», — считает он. То есть открыть двери НАТО для России, сделать ее равным партнером Бжезинский не хочет. Он опасается, что, будучи внутри НАТО, Москва получит возможность для внесения раскола между США и Европой. Что же он предлагает? «Россию следует включить в масштабную глобальную сеть безопасности, — написал Бжезинский в германской газете «Рейнише Меркур». — Это некоторым образом поможет ослабить ее имперские амбиции». Так вот в чем дело: Бжезинского — самого горячего сторонника всемирной американской гегемонии, ищущего новые способы сохранить и укрепить эту гегемонию — волнуют так называемые имперские амбиции России! Сближение с НАТО, по его расчетам, лишит внешнюю политику России самостоятельности и подчинит ее стране с самыми мощными имперскими амбициями в мире — Соединенным Штатам. Чтобы Россия не защищала более ни Абхазию, ни Южную Осетию, ни Приднестровье. Чтобы согласилась поставить свои вооруженные силы и, возможно, даже ядерный потенциал, который по-прежнему беспокоит Америку, под контроль НАТО, а значит — тех же США. Чтобы она рассталась со своим суверенитетом в пользу самой сильной империи мира. Вот это уже подлинный Бжезинский! И если эта программа-минимум будет выполнена, то выполнение его программы-максимум — разделение России на три части, о котором с 1997 года не устает говорить этот неожиданный сторонник сближения России и НАТО, по его логике, видимо, можно отложить на чуть более отдаленное будущее. КУРИЛЫ, МЕДВЕДЕВ И ЯПОНСКИЙ ДЕМАРШ Заявление японской стороны о том, что поездка президента России на Курилы может осложнить российско-японские отношения, — беспрецедентный шаг. Общепризнано, что Курильские острова являются частью территории Российской Федерации. Единственная страна, которая оспаривает это — сама Япония. Правда, США также занимают по этому вопросу двойственную позицию: с одной стороны, они признают нынешние границы РФ, а с другой — выступают за то, чтобы наша страна передала четыре острова Курильской гряды Японии. Но повторю еще раз: ни одно государство в мире, кроме Японии, не ставит под сомнение нынешнюю принадлежность этих островов. По всей вероятности, заявление правительства Японии было сделано под влиянием настроений в японском обществе. Недавно у Японии обострилась территориальная проблема с Китаем. На кону находится группа необитаемых островов, на которую претендуют и Япония, и Китай. А поскольку японское общество считает, что правительство должно занять по этому вопросу более жесткую позицию, то оно, видимо, решило ее занять и по отношению к России. Однако контекст, в котором появилось заявление, совершенно не оправдывает его ультимативный характер. С великими державами так не разговаривают. Да и вообще: с суверенными государствами так разговаривать нельзя. То, что Япония позволяет себе такой тон в отношении России, указывает на опасную тенденцию. Как только с нашей стороны начинается активное сближение с Западом, в некоторых столицах это сразу воспринимают как признак слабости. После того как в Москве решили пойти навстречу Норвегии в вопросе о разграничении спорных территориальных вод в Баренцевом море, в Японии, видимо, сочли, что на нас можно оказать давление. Возможно, в Токио решили — раз Россия идет навстречу США в одних вопросах, например, отказывается от поставок комплексов С-300 Ирану, а Норвегии — в вопросе разграничения секторов в Баренцевом море (Договор о разграничении морских пространств и сотрудничестве в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане.), то это следует расценить не как проявление доброй воли, а как желание понравиться Западу. А значит — можно оказать давление на Москву в расчете на то, что она не отважится предпринять ответные шаги. И чем же ответила Москва? Достаточно ли было одного лишь заявления российского МИД? И почему мы не отреагировали на более высоком уровне — и более жестко, чтобы в Токио поняли — такого рода демарши не останутся без ответа? Ведь это тот самый случай, когда нельзя демонстрировать «понимание» и мягкость. Иначе мы рискуем оказаться в положении страны, к которой будут выдвигать все новые и новые требования. И что мы будем делать? Уступать? НЕОПРАВДАННЫЕ НАДЕЖДЫ ДЖОРДЖА БУША-МЛАДШЕГО Вслед за бывший премьер-министром Великобритании Тони Блэром свои мемуары опубликовал 43-й президент США Джордж Буш. Лейтмотив книги тот же, что и у Блэра: попытка объясниться и оправдаться. Доказать, что по сути все было сделано верно. А поскольку ни американские, ни британские граждане так и не поняли всей правоты своих недавних лидеров, Буш возлагает все надежды на историю. Мол, она объективна и непредвзята, она все рассудит и все расставит по своим местам. И здесь с ним спорить не приходится. Тем более что история — насчет Буша, по крайней мере, уже, похожа, все рассудила. Мемуары Буша названы динамично — «Точки решений». В них идет речь о президенте, которому пришлось принимать много крупных решений одновременно. И по борьбе с терроризмом, и по Афганистану, и по Ираку, и по урагану Катрина, разрушившему Новый Орлеан, и по мировому финансовому кризису. Буш готов признать: его администрация плохо справилась с ураганом и недооценила глубину кризиса. Но в остальном принятые решения, включая войну в Ираке, были правильны. Таким образом, Буш идет по стопам своего самого верного союзника, которого в Англии даже считают личным пуделем Буша — Тони Блэра. Блэр отчаянно доказывает все эти годы мудрость решения об оккупации Ирака. Однако, похоже, Буш не больше убедит американское общественное мнение, чем Блэр сумел убедить британское. Когда Буш уходил, его рейтинг популярности был самым низким за всю историю США — 28 процентов. «И сегодня , — пишет газета «Интернэшнл геральд трибюн», — большинство американцев по-прежнему относятся к нему негативно. Большая часть обвиняет его во вторжении в Ирак, в использовании пыток по отношению к подозреваемым в терроризме, а также в наихудшем финансовом кризисе со времен Великой депрессии. Для многих он остается провалившимся президентом, источником нынешних трудностей в экономике и внешней политике». Правда, в последнее время, если верить некоторым опросам, общественное мнение, отходчивое и забывчивое, слегка смягчилось к Бушу. Во всяком случае, стратегия Обамы, построенная на том, чтобы во всех бедах винить Буша и его наследие, не помогла демократам предотвратить победу республиканцев на недавних выборах. В свое время американцы избрали Обаму хотя бы за то, что он не был Бушем. Сегодня сам по себе этот прием уже не срабатывает. Но и республиканцы не торопятся защищать своего бывшего лидера, а уж тем более — отождествлять себя с ним. Тони Блэр, защищая себя в своих мемуарах, решил защитить и Буша. Это логично — нельзя же признать, что ты был политическим пуделем при полном ничтожестве. Многое из того, что пишет Блэр, вполне справедливо. «Одна из наиболее нелепых карикатур на Джорджа состояла в том, что он был тупым идиотом, который случайно стал президентом , — пишет Блэр. — Но случайно такой пост не занимают. История президентских кампаний в США усеяна политическими трупами тех, кого считали блестящими, но кто, тем не менее, проиграл, потому что этого недостаточно для того, чтобы стать президентом. Чтобы преуспеть в американской или британской политике, конечно же, необходимо быть умным, иначе тебя съедят живым. Но надо быть даже более, чем умным». С этим трудно не согласиться. Вероятно, Блэр прав и тогда, когда перечисляет достоинства Буша: прямоту, решительность, умение быть спокойным в критических ситуациях, политическую интуицию и даже сообразительность. Если бы Буш не был сообразительным и не обладал быстрой реакцией, он, например, не увернулся бы столь ловко сразу от двух штиблет, прицельно запущенных в него иракским журналистом на прессконференции в Багдаде. Однако для лидера критическое значение имеет не столько наличие этих качеств, сколько то, каким целям он подчинял свою деятельность. Буш подчинил свою деятельность утверждению мировой гегемонии Америки и неприкрытой агрессии. И, несмотря на свои достоинства, провалился, сослужив очень плохую службу и своей стране, и своему народу. Сегодня Буш повторяет, что история по достоинству оценит его президентство. Он вспоминает Джеральда Форда и Рональда Рейгана, которых намного теплее вспоминают после их смерти, чем относились к ним при жизни. «Каков бы ни был вердикт относительно моего президентства, меня утешает то, что меня уже не будет, чтобы услышать его », — пишет он в своих мемуарах. Однако напрасно он успокаивает себя: вердикт его президентству уже вынесен, хотя Буш и не хочет слышать его. Этот вердикт ясен и очевиден. И не похоже, чтобы история изменила его. ПОЛЕТ ГАГАРИНА: ВЕЛИКОЕ ДОСТИЖЕНИЕ ИЛИ БАЛАГАННЫЙ ТРЮК? 12 апреля 2011 года Россия и мир отметили 50 лет со дня полета в космос Юрия Гагарина. Без преувеличения можно сказать — это общечеловеческий праздник. Нам он напоминает о временах, когда мы были мировыми лидерами в космонавтике, заслуженно гордились нашими учеными, создателями космических кораблей и героизмом космонавтов. Однако и сейчас полет первого человека в космос остается одним из самых значимых событий XX века. И это признается во всем мире. Но, как выясняется, не всеми. В начале апреля британская газета «Дейли Телеграф» опубликовала статью «Юрий Гагарин: напрасный полет в космос», в которой решила поставить под сомнение достижения советской космонавтики и подвиг Юрия Гагарина. Как писала «Дейли телеграф», в корабле «Восток» было два крошечных иллюминатора. «Гагарину не нужно было видеть, куда он летит, — продолжает газета, — поскольку он, по сути дела, и не управлял своим кораблем. Сферическая форма наводит на мысль о цирковом номере, в котором человеком выстреливают из пушки… Подвиг Гагарина был показательным усовершенствованием этого балаганного трюка». В те дни, когда повсюду в мире отмечают 50-летие полета Гагарина, а в Лондоне ему открывают памятник, одна из ведущих газет называет этот полет всего лишь цирковым номером. Приходится лишь поражаться такому сравнению. Прошло уже 50 лет, а некоторые на Западе все не успокоятся. Причина — в том шоке и потрясении, который вызвал полет Гагарина в США и Великобритании, уверенных в своем военно-техническом превосходстве над всем остальным миром. Именно после этого «балаганного трюка» США полностью пересмотрели свою космическую программу. Именно после этого «балаганного трюка» США приняли решение о финансировании программы создания качественно новых баллистических ракет. Именно тогда они задались целью отправить человека на Луну. И не приходиться сомневаться: без полета Гагарина не было бы ни программы «Аполлон», ни самой высадки на Луну. Или, во всяком случае, она не случилась бы так скоро. «Его героический подвиг сродни покорению Эвереста, — написала газета о полете Гагарина. — Дает мощное переживание, но мало реальной пользы…» А какая, простите, была реальная польза рядовым американцам от полетов в космос челноков «Шаттл»? А какая была реальная польза от той же высадки американцев на Луне? Согласимся: не все измеряется числом стиральных машин и автомобилей на душу населения. И какими такими захватывающими душу достижениями, сравнимыми с полетом Гагарина, может похвастаться та же Великобритания? Победой над Аргентиной в битве за Фолклендские острова? Бомбовыми ударами по Триполи? Или числом камер слежения, которых в этой стране уже более 4 миллионов — по одной камере на каждые 15 жителей страны? В силу чего многие уже давно называют Великобританию не иначе, как полицейским государством, и даже сравнивают с диктатурой «Большого брата», описанной Джорджем Оруэллом. В той же статье признавалось: благодаря достижению Гагарина мир серьезно преобразился. «Американцы гордились своим техническим превосходством, капитализм и современность, как тогда казалось, идут рука об руку, — писала газета. — Однако русские опровергли это представление… Они первыми запустили спутник, первыми послали в космос собаку, первыми отправили в космос человека…» «Дейли телеграф» не могла отрицать этих побед, но пыталась принизить их, называя «фокусами» и «фортелями». Однако если «Дейли телеграф» что и доказала этой статьей, то исключительно то, что полет Юрия Гагарина до сих пор не дает покоя тем, кто до сих пор считает себя хозяевами мира. Но считает совершенно напрасно. НУЖНА ЛИ НАМ «ДЕСТАЛИНИЗАЦИЯ»? Итоги обсуждения программы «борьбы с наследием тоталитарного прошлого», которую повсеместно окрестили программой «десталинизации», не в пользу ее авторов. Тот факт, что программу поддержали 35 из 40 членов Совета по правам человека и развитию гражданского общества при президенте РФ, отражает лишь мнение большей части, но не всего Совета, и не делает ее менее спорной. По оценке газеты «Ведомости», против такой программы выступает большинство граждан страны. И это неудивительно. Надуманный характер этой программы бросается в глаза. Она создает ложную цель — борьбу с прошлым, тогда как нам следует бороться с нашим настоящим. С «тоталитарным прошлым» мы окончательно расстались в 1991 году, а еще до этого, при Хрущеве, а затем в конце 1980-х, при Горбачеве, расстались со Сталиным. Не «тоталитарное прошлое» и Сталин повинны в нынешней чудовищной коррупции, которая буквально пожирает страну. Не «тоталитарное прошлое» и Сталин породили нынешнее социальное размежевание, когда по числу миллиардеров, а их у нас больше 100, Россия стоит на третьем месте в мире, а по уровню жизни, по оценкам ООН, на 72-м месте! Не сталинское прошлое является причиной полураспада нашей правоохранительной системы. Не сталинское прошлое виновато в трагедии в станице Кущевской. Не сталинское прошлое привело к тому, что при Ельцине мы теряли по 1 миллиону человек в год и что до сих пор наш народ продолжает вымирать. Не сталинское прошлое виновато в том, что мы никак не можем слезть с нефтяной иглы. Это все — черты не 30–40-х годов, а, увы, нашей новейшей истории, результаты не сталинской, а ельцинской политики. Сама постановка о необходимости бороться сегодня с наследием Сталина создает ложную цель и отвлекает общество от подлинных задач, стоящих перед страной. В программу заложены также по сути своей антинациональные, а потому неприемлемые для общества установки. Предлагая провести «десталинизацию», ее авторы фактически приравнивают нашу страну к нацистской Германии, которой державамипобедительницами во Второй мировой войне было предписано провести денацификацию. Если мы примем эту программу, то превратим себя из державы, победившей в той великой войне, в кающуюся, просящую за все прощения страну. К безусловной радости всех наших недоброжелателей и противников, и прежде всего властей Латвии, Литвы и Эстонии, которые поднимают на щит бывших членов СС и готовятся выставить нам требования о финансовых компенсациях за события 70-летней давности. Не случайно руководители Литвы горячо приветствовали программу, разработанную в рамках Совета. Авторы этой программы чувствуют, что общество не на их стороне, что аргументов им не хватает — и пускаются во все тяжкие. То они пишут, что нам следует признать, что «вся Россия — большая Катынь», то начинают утверждать, что этого не писали (программа «Народ хочет знать», ТВЦ, от 6 мая 2011 г.). То объявляют, что «оскорбительно сравнивать Гитлера со Сталиным», поскольку Гитлер, дескать, нанес меньше вреда собственной стране, чем Сталин — своей (программа «Честный понедельник», от 4 апреля 2011 г., НТВ). Поразительно при этом, что авторы этих «доводов» даже не ощущают их глубокой аморальности, не говоря уже об их исторической несостоятельности — всем известно, до чего Гитлер довел Германию. То заявляют, что нашей стране нечем гордится в XX веке, кроме победы в ВОВ и полета Гагарина в космос. То спохватываются и, стремясь обеспечить себе хоть какую-то общественную поддержку, начинают доказывать, что мы остаемся великой державой. Но если остаемся, то значит — и были! А значит — у нас были достижения и успехи, которыми мы вправе гордиться. В упоении борьбы с давно покинувшим нас Сталиным авторы программы забывают о том, что, помимо Сталина и его системы, был еще и народ, который строил, воевал и погибал за свою страну, и добивался великих побед. А теперь нам предлагают все это отвергнуть — и испытывать не гордость за наши достижения, а лишь стыд за преступления того времени. При этом авторы программы хотят сделать ее официальной, подписанной президентом — для этого ее, собственно, и готовили. Таким образом, нам хотят предписать, как следует мыслить, а как мыслить не следует. Что это, как не попытка новой идеологической диктатуры? Идеология, на которой основана программа, смазывает различие между СССР как державой-победительницей (этот статус СССР был признан повсюду — от Потсдама и Нюрнберга до ООН) и потерпевшей поражение гитлеровской Германией. Не случайно авторы программы настаивают на том, что Советский Союз якобы участвовал в развязывании Второй мировой войны. Такой подход превратит нас в кающуюся страну, фактически отказывающуюся от своей победы. Это нанесет чудовищный удар по международным позициям России и ее национальному самосознанию. По сути неверно, а политически глубоко порочно смазывать разницу между СССР и гитлеровской Германией. Это разные идейные и социально-политические явления. Германский фашизм уходит корнями в западную идейную нетерпимость времен крестовых походов и в теории расового превосходства белых наций времен колониальной эпохи. СССР, в отличие от европейских колониалистов и нацистов, никогда не исповедовал расовых доктрин, предполагавших уничтожение других наций и народов. При всех преступлениях сталинизма, ВСЕ восточноевропейские народы после войны получили возможность создания национальных государств. Принятие такой программы на государственном уровне превратит не СССР, а его правопреемницу — СЕГОДНЯШНЮЮ РОССИЮ — в «мальчика для битья» на мировой арене. В том числе и для государств, которые участвовали в войне на стороне Гитлера или поддерживавших его, — а это большая часть Европы: Италия, Норвегия, Румыния, Болгария, пол-Франции, Испания, Португалия, Словакия, Австрия, Венгрия, Хорватия, а также для антироссийских кругов в республиках Прибалтики. Приняв нынешние предложения, мы откроем двери для выдвижения финансовых претензий со стороны ряда государств, прежде всего Восточной Европы, где уже поднимается вопрос о компенсационных исках к России. История развязывания Второй мировой войны не такова, чтобы нам надо было за нее каяться. Это была история, в которой все играли по жестким правилам, где западные демократии в Мюнхене заключили сделку с Гитлером и отдали ему Чехословакию на растерзание, где Польша, которая потом выставляла себя жертвой, не стеснялась отнять и оккупировать целую область у захваченной Гитлером Чехословакии. Тогда Советский Союз стремился обезопасить себя и играл по правилам, по которым играли все. И непонятно, почему мы должны каяться в большей степени, чем остальные государства, которые тоже в этом участвовали. Кроме того, общенациональное покаяние за события давнего прошлого не принято в современной мировой политики. Таких прецедентов нет. Почему-то польское правительство не спешит каяться за гибель 30–40 тыс. военнопленных красноармейцев, которые оказались в польском плену во время польско-советской войны 1919–1920 годов и содержались в польских концлагерях в жутких условиях — вопреки всем международным конвенциям. Почему-то нынешнее польское правительство не берет на себя ответственность за действия того польского правительства. Почему-то Соединенные Штаты Америки не взяли на себя ответственность за ядерную бомбардировку и уничтожение 350 тыс. человек в Хиросиме и Нагасаки — двух мирных японских городов, хотя там было уничтожено в 20 или 30 раз больше людей, чем было убито в Катыни. Такое покаяние превратило бы сегодняшнюю Россию — не Советский Союз, а именно сегодняшнюю Россию — в международного изгоя, в «мальчика для битья». И осуждать нас будут прежде всего те страны, в которых сейчас свободно маршируют бывшие воины СС, которые воевали на стороне Адольфа Гитлера. Латвийское правительство не кается за зверства латышских эсэсовских дивизий на территории Псковской области. А мы, выходит, должны? Нам говорят, что и Германия, и Япония покаялись. Но это были побежденные, оккупированные страны, подписавшие капитуляцию и вынужденные совершить это покаяние. У них не было альтернативы. У нас же есть право самим разобраться с собственной историей. Осмысление нашего прошлого, включая преступления большевизма, должно вестись не в рамках специальной государственной программы, которая вызовет отторжение у большой, если не большей части общества, а через широкую общественную дискуссию в средствах массовой информации и т. д. Но такое осмысление не должно превращаться в повод для превращения России в унтер-офицерскую вдову, которая в очередной раз будет с упоением сечь себя. Вопреки ожиданиям авторов программы, мы тем самым не заработаем ни авторитета, ни уважения, а лишь подорвем свои позиции в современном мире. В предложениях рабочей группы Совета говорилось также, что целью программы является «укрепление объединительных тенденций на территории бывшего СССР и, возможно, бывшего «соцлагеря» — через осознание общности трагического прошлого». Но не надо быть специалистом, чтобы понимать, насколько этот довод несостоятелен. В странах Восточной Европы увидят в такой программе лишь новое основание для старых претензий к нашей стране. Что же касается бывших советских республик — от Украины до Прибалтики, то там она вызовет рост агрессивных антироссийских настроений. Мы уже видели, как «объединительные тенденции» проявили себя в начале мая 2011 г. во Львове, где сторонники С. Бандеры напали на ветеранов войны. Если же Россия вступит на путь «вымаливания прощения» у соседних стран, то к ней возникнут такие претензии, о которых мы еще и не слышали, прежде всего, со стороны радикальных националистических кругов. Более того, такие настроения могут появиться даже там, где их до сих пор не было, например, в Белоруссии. Наконец, эта программа является не программой «национального примирения», а напротив — программой национального размежевания. Если посмотреть, что писали в демократическом интернете по поводу предложений рабочей группы Совета, то легко заметить, что возвращается тот градус, тот накал взаимного неприятия, который был характерен для нас в 90-е годы, во времена столкновений ельцинистов и сторонников Хасбулатова и Руцкого. Такая программа способна лишь вызвать новый приступ идейной гражданской войны, из которой мы не выходим вот уже 20 лет. МЫ ЗАПЛАТИЛИ ОГРОМНУЮ ЦЕНУ ЗА ДЕМОКРАТИЮ В конце 1980-х годов мне довелось оказаться рядом с людьми, которые тогда принимали ключевые политические решения. Меня пригласили в ЦК, в группу спичрайтеров и аналитиков, работавших на высшее руководство, и прежде всего на Михаила Горбачева. Мы писали речи по международным вопросам. Как это происходило? Иногда нас вызывал сам будущий автор готовившегося выступления и подробно рассказывал, как он представляет себе текст. Если же он куда-то срочно уезжал или был слишком занят, нам спускали задание сверху: «Напишите что-нибудь свеженькое, что еще не звучало. Все, дальше сами думайте!» Нередко нас отправляли на загородные дачи и запирали там, пока мы не напишем речь. Самое долгое «заключение», как я помню, длилось три недели. В мою работу также входило написание аналитических записок по внешнеполитическим проблемам для Политбюро. Поэтому я регулярно ездил на важные международные мероприятия. Хорошо помню такой эпизод — в 1989 году мы приехали на совещание руководителей компартий в Берлин. Перестройка к тому времени дала свои результаты, демократизировав жизнь в России и в Восточной Европе. Соцлагерь трещал по швам. Только немцы и чехи сохраняли нам верность — лидеры других компартий уже больше смотрели на Запад. Я подготовил телеграмму для Политбюро, в которой отразил все тревожные для нас моменты, которые прозвучали на совещании. Мой текст прочитал глава делегации, член Политбюро Вадим Медведев, поднял брови и сказал: «Все верно, но придется переписать». «Как, Вадим Андреевич, разве это неправда?» — недоумевал я. «Напротив, тут все правильно, — ответил он. — Но не надо расстраивать товарищей в Политбюро». Если это была шутка, то не самая удачная. Ведь именно из-за такого «нежелания расстраивать товарищей», то есть смотреть правде в глаза, мы, в итоге, и потеряли страну. Качество управления в последние годы советской власти было удручающе низким. Горбачев был весь поглощен зарубежными поездками, съездами народных депутатов, и борьбой с демократами. В его отсутствие заседания Политбюро вел второй секретарь ЦК КПСС Борис Ивашко — этакий профессиональный балагур, который, как говорили, сделал себе карьеру на том, что хорошо произносил тосты и умел рассказывать на охоте анекдоты высшему руководству. Этот человек удачно шутил, наверняка великолепно пил водку, но уровень заседаний обескураживал даже меня, сравнительно молодого человека. Какие-то темы обсуждались, а потом их просто бросали без выводов, и это никого не волновало. У тогдашней поросли руководителей элементарно отсутствовал опыт и квалификация их предшественников, которые в 1960 — 70-е годы заставляли Запад, да и весь мир, серьезно относиться к Советскому Союзу. Да, партийные боссы предыдущего поколения тоже допускали ошибки, но одно дело — ошибки, а другое дело — все более очевидная неспособность к руководству. С весны 1990 года у меня возникло стойкое ощущение близящегося краха системы — я его ощущал даже физически. И это ощущение было крайне болезненным, хотя я никогда не считал себя приверженцем советского строя. В те годы я отличался вполне либеральными убеждениями — много писал для «Известий» и «Литературной газеты», других изданий, отстаивавших идеал демократии и гласности. Но я словно предчувствовал грядущий развал страны. Горбачев не должен обижаться на свою страну Но почему все-таки развалился Советский Союз? Сейчас в моде теории, согласно которым Михаил Горбачев был агентом Запада и сознательно вел дело к разрушению страны. Я не являюсь приверженцем таких теорий, тем более что доказательств у них нет. На мой взгляд, политическая биография Горбачева — это драма человека, который искренне стремился изменить страну, но у него ничего получилось. Вспомните, как начиналась перестройка. Михаил Сергеевич провозгласил курс, который понравился почти всем. Молодой генеральный секретарь, легко говорящий и не боящийся идти в народ, он выигрывал на фоне кремлевских старцев, которые изрядно всем надоели. Была, впрочем, здесь и опасность: игра на публику. В студенческие годы Горбачев был актером в университетском театре, и, видимо, нереализованные актерские амбиции сказывались на его политическом поведении — он явно любовался собой и первое время просто купался в лучах народного обожания. Это был, в общем-то, неплохой человек, но как организатор реформ он никуда не годился. Горбачев открыл шлюзы, и бурный поток изменений, к которому он оказался не готов, его попросту снес. Если сравнить Михаил Горбачева с китайским лидером Дэн Сяопином, то сравнение будет явно не в его пользу. В отличие от «Горби», автор «китайского чуда» начал процесс реформ, который он контролировал, и который теперь контролируют его наследники. Поэтому Китай — история успеха, а Россия — история провала. Обратите внимание: даже на Западе, где чтят и премируют Горбачева, отношение к результату его трудов и к результату трудов Дэн Сяопина совершенно разное. Как сказали мне в конце 2010 г. в Сингапуре, Россия сегодня — «забытая сверхдержава». И это еще мягкое определение. В США нас за сверхдержаву давно не держат. Зато Китай все считают страной-лидером XXI века, которая вот-вот потеснит США и вызывает на Западе неподдельное восхищение тем, что производит столько товаров. Китай в XXI веке — это мастерская мира. Россия же не создает почти ничего, а только качает из недр нефть и газ. Да, политически наша страна ближе к Западу, чем Китай, но все восторги Запада идут в адрес Поднебесной, но никак не России. Такой вот парадокс! Горбачев также полностью выпустил из рук внешнюю политику. Эдуард Шеварднадзе тогда творил, что хотел. Заключал договоры, которые были нам не выгодны, зато очень выгодны США. Он действовал по принципу: «Мы с друзьями не торгуемся», хотя «друзья» с нами торговались без зазрения совести. Не исключаю, что уже тогда он взял на себя роль политического агента США, закладывая основы для своего будущего руководства Грузией. В целом, правление Михаила Горбачева — это череда крупных ошибок и тяжелых поражений. Весной 2011 г., накануне своего 80-летия, он сам в этом признался в одном телеинтервью: «Как политик я проиграл». И, похоже, он сам до сих пор по этому поводу сильно переживает. Помню, как в одной из своих телепередач я поставил Горбачев в один ряд с Ельциным, так Горбачев потом мне с обидой сказал: «Алексей, ты меня с Борькой через запятую не ставь!» И я его хорошо понимаю: ему было горько оттого, что он проиграл человеку, которого он не ставил слишком высоко. И ладно бы он потерпел поражение на свободных и демократических выборах! Тогда можно было бы сказать: «Я довел страну до качественно нового этапа и проиграл в честной демократической борьбе». Но в случае с Горбачевым не произошло даже этого: он просто уступил власть своему сопернику. Стоит ли удивляться, что Горбачев стал с возрастом все больше и больше психологически тяготеть к Западу? Там, в Лондоне, он праздновал свой 80-летний юбилей, там ему рукоплескали, там его чествовал зарубежный бомонд. Да, человек, которого плохо воспринимают в собственной стране, бежит туда, где его всегда ждут с распростертыми объятиями. Вот только там, где его носят на руках, Россию хотели бы видеть слабой, подчиненной, отсталой и полностью зависимой от Запада. И в глазах граждан России это бросает тень на самого Горбачева. В целом, история «Горби» — это поучительный пример того, как хорошие помыслы могут обернуться катастрофическими последствиями для целого государства. А потому Горбачев не должен обижаться на свою страну. Поруганные идеалы либерализма Вокруг того, как нам трактовать эпоху 1990-х годов, идет активная идейнополитическая борьба. Мы видим усилия, в том числе со стороны нынешней власти, политически реабилитировать Ельцина и создать культ Гайдара, представить его в качестве едва ли не спасителя Отечества. Кто-то даже носится с идеей назвать его именем проспект Ленина в Москве! Откуда берется такая активность, понятно: нынешняя власть берет свои истоки в эпохе 1990-х годов, оттуда идет ее легитимность. Но, на мой взгляд, такой «легитимности» лучше избегать. По-моему, гораздо правильнее было бы честно признать те провалы, ошибки и преступления, которые были совершены в 1990-е годы, и решительно от них отмежеваться. Только так нынешняя власть могла бы повысить доверие к себе со стороны собственных граждан. Уверен, что локальные попытки создать культ Гайдара обречены на провал — в народе еще жива память о его преобразованиях. Ведь кем были младореформаторы? Необольшевиками. Они исходили не из той реальности, которая существовала в России, а из собственных идеологических догм, под которые они эту реальность хотели подогнать. Из надломленной, полуразрушенной, теряющей свой промышленный потенциал страны, они хотели, по их словам, создать либеральную экономику. И что же? Они ее так и не создали! То, что получилось, можно назвать разве что олигархическим, бандитским капитализмом по худшим латиноамериканским образцам. У нас совершенно антилиберальная экономика, когда все позиции принадлежат крупным монополиям, душащим любую конкуренцию со стороны малого и среднего бизнеса. Получается, что те святые идеалы, которые провозглашали Гайдар и Чубайс, оказались ими же самими и поруганы! И мало того, что у них получился продукт прямо противоположный «либеральной экономике», их правление, к тому же, закончилось в 1998 году полным дефолтом. О «профессионализме» и «экономической мудрости» реформаторов красноречиво свидетельствует такой эпизод. В ночь с 14 на 15 августа 1998 года Чубайс, Немцов, Кириенко и Дубинин (в то время — глава Центробанка) срочно отправились в «Метрополь» к Джону Олдингу-Смиту, представителю МВФ в России, и спросили: «Как нам быть? У нас все рушится». К тому времени они правили страной уже восемь лет — неужели за этот срок нельзя было разобраться, как вести собственное хозяйство? Оказалось, без совета международного чиновника средней руки никак не обойтись. «Гуру» и посоветовал: «Надо в первую очередь спасать иностранный капитал». В итоге, иностранный бизнес во время дефолта 1998 года практически не пострадал, в то время как российская экономика понесла огромный урон. Ныне покойный депутат от КПРФ Виктор Илюхин в свое время обвинил Гайдара в том, что тот где-то заявил: «Если погибнет 30 миллионов пенсионеров, это освободит нас от социального балласта». Гайдар подал в суд на Илюхина за клевету, но Илюхин суд выиграл! Он доказал, что, хотя Егор Гайдар конкретно эту фразу не говорил, но совокупность его высказываний означала, что он эту идею проводил — и неоднократно! А ведь фактически он провозглашал теорию социального геноцида, действуя по принципу: «Подумаешь, погибнут 30 миллионов человек. Зато мы построим новую Россию!» Увы, но та модель капитализма, которая сложилась в 1990-е годы, практически без изменений дожила до сегодняшнего дня. В кризисный 2009 год у нас в два раза возросло число миллиардеров — было 34, стало 68! Как же это произошло? В годы кризиса во всем мире число миллиардеров падает, а у нас оно растет — и почти вдвое! И, как оказалось, это был еще не предел — в 2010 году количество миллиардеров уже выросло до 101 человека. Каковы же механизмы экономики, которые позволяют создавать такие гигантские состояния при невысоком уровне жизни, общей экономической неразвитости и деградации производящих секторов?! А ведь эти механизмы были созданы именно трудами реформаторов в 1990-е годы, и шлейф их деятельности тянется за нами до сих пор. Запад аплодировал Ельцину, но смеялся над ним На мой взгляд, полное фиаско ожидают и попытки выставить Бориса Ельцина великим государственным деятелем, действовавшим в трудные времена. С его антисоциальной политикой, разрушительными экономическими реформами и бездарным внешнеполитическим курсом создать культ из этой фигуры не получится никогда. Наш народ отлично понимает, что мы заплатили чудовищную ценой за свободу и демократию. Ведь демократия и свобода, которые у нас до сих пор весьма ограничены, не могут быть оплачены самоуничтожением нации. Вот либералы про Сталина говорят: «Он выиграл Великую Отечественную войну, но страна за это заплатила огромную цену». А Ельцин вообще ничего не выиграл — он лишь худо-бедно сохранил те базовые институты, которые возникли без его участия. Ведь уже при Горбачеве существовал и парламент (Верховный Совет фактически был его прообразом), свобода слова и свобода передвижения. Но заплатили мы за правление Ельцина огромную цену — и еще продолжаем платить. Согласно переписи 2010 г., только за период 2003–2010 г. мы потеряли 2,2 миллиона человек. Причем эта цифра выглядит сильно заниженной, а качество переписи оставляло желать лучшего. При Ельцине же население вообще убывало со скоростью 1 миллион в год. При первом президенте РФ, в 1995–1996 гг. продолжительность жизни мужчин в России упала до 56 лет — это, извините, уровень Гаити! Мой друг, американский журналист Пол Хлебников, убитый в Москве в 2004 году, написал о ельцинской эпохе шокирующую книгу «История разграбления России». Пол пришел к выводу, что социально-экономические последствия правления Ельцина оказались для России даже более катастрофичными, чем итоги Второй мировой войны. Несмотря на многомиллионные жертвы и чудовищные разрушения, Россия вышла из войны с меньшим уроном для человеческого и экономического потенциала, чем постсоветская РФ — из ельцинского правления! Когда говорят, что Ельцин «заложил основы» правового государства, остается лишь в недоумении развести руками. Какое это было правовое государство, если оно действовало неправовыми методами? Сам факт существования ельцинской «семьи» чего стоит! В правовом государстве не могут править люди, которые никем не избраны и никем не уполномочены на управление страной. Но в России второй половины 1990-х годов это, увы, стало нормой. Ни для кого не секрет, что после 1996 года вся полнота власти в стране находилась в руках «семьи». Большую часть времени Борис Николаевич проводил в Кремлевской больнице, а его пресс-секретарь, за неимением лучших новостей, сообщал нам с телеэкранов, что «президент работал с документами» и что «у президента крепкое рукопожатие». Это было единственное подтверждение тому, что Ельцин все еще присутствует в нашей политической жизни. Ту политическую систему, которая в 1990-е годы сложилась в России, американская пресса называла демократией. А теперь посмотрите, что недавно произошло в Тунисе и Египте! Там тоже правили семейные кланы, но когда их свергли, американские журналисты с ликованием писали о «народных революциях, покончивших с деспотией». Вот они — западные двойные стандарты в действии! В России правит «семья» — и Запад это называет демократией. В Тунисе и Египте тоже правит «семья» — и Запад клеймит это диктатурой. Думаю, что причины такой слепоты в одном случае и прозорливости в другом очевидны — США закрывали глаза на деяния Ельцина и его «семьи» потому, что тот шел им на уступки по всем вопросам, превращая Россию в младшего партнера Америки. Нашему руководству в 1990-е годы казалось, что благодаря нашим заискиваниям в Вашингтоне нас будут считать хорошими парнями. Но в реальности они считали нас весьма недалекими людьми, которые не умеют отстаивать собственные интересы. Помните известные кадры, на которых Ельцин стоит и что-то из себя изображает, а рядом, чуть ли не сгибаясь пополам, хохочет Клинтон? Ельцин считал, что это признак одобрения, но на самом деле это было признаком презрения. Инструмент для политических киллеров Сегодня любят раскручивать миф о том, будто при Ельцине процветала свобода слова. Что ж, Борис Николаевич действительно старался особенно не воздействовать на прессу, но не потому, что был демократом. Попросту ему было глубоко плевать на то, что говорят и пишут в СМИ. А ведь свобода слова подразумевает не только свободу высказываний, но и серьезную реакцию на них со стороны власти. Если же вы можете разоблачать кого угодно, но это остается безо всяких последствий, то это — не демократия, такая практика называется манипуляцией. К примеру, в начале 1990-х СМИ практически в ежедневном режиме писали о распродаже и разворовывании собственности в группе западных войск, которые тогда мы выводили из Германии. И что дальше? Это никак не повлияло на судьбу ни одного из видных фигурантов этого громкого дела. Телевидение при Ельцине находилось под прямым контролем со стороны олигархов. Когда в 1995 году «Останкино» было преобразовано в ОРТ — Общественное российское телевидение, 49 процентов учредительного капитала оказалось у пула олигархов, во главе которого стоял Борис Березовский. И хотя формально председателем Совета Директоров считался Виталий Игнатенко, гендиректор ТАСС, представлявший 51-процентную долю государства, он не играл вообще никакой роли, именно Березовский определял эфирную политику. Нужно «замочить» Лебедя? ОРТ тут же отрабатывало заказ. Березовский о чем-то договорился с Лебедем? Из отрицательного персонажа он превращался в разумного политика и в положительного героя. Нужно дискредитировать Примакова или Лужкова? Березовский бросал в дело известного телекиллера. И это — свободное телевидение?! Я прекрасно знаю, о чем говорю, поскольку был тогда членом руководства ОРТ — отвечал за международные и общественные связи канала. Поначалу мы и представить себе не могли, какое телевидение возникнет в нашей стране. Тогда все это только-только начиналось, и приватизация СМИ подавалась нам как благо: «Смотрите, на Западе средства массовой информации находятся в частных руках. Разве может новая Россия оставаться в стороне от этого процесса?» Понятно, что частное телевидение накладывает определенные ограничения. Скажем, американский канал CNN никогда не станет критиковать своего создателя Теда Тернера, а канал Fox — объявлять своего владельца Рупорта Мердока мерзавцем. Но, согласитесь, это совсем не означает, что телевидение должно превращаться в политическую дубинку по уничтожению врагов крупных предпринимателей. Но точно так же использовал НТВ и Владимир Гусинский. После ухода с ОРТ мне предложили создать на новом телеканале ТВЦ итоговую аналитическую программу. Я согласился и получил возможность говорить то, что я думаю о внутренней и внешней политике России. Помню, один из моих первых сюжетов был посвящен разоблачению сделки по покупке Березовским «Коммерсанта», которая подавалась так, будто известную деловую газету приобрел некий иранский бизнесмен. Программа «Постскриптум» отличалась достаточно жесткой критикой Ельцина и его ближайшего окружения. Меня тогда многие предупреждали: «Вас закроют. Вы слишком смело выступаете против президента». Но в конце 1990-х в России начался закат ельцинской эпохи. Премьер-министром уже был Примаков, к услугам которого Ельцин прибег от безысходности — он дважды предлагал Думе покорного Черномырдина, но каждый раз тщетно. Березовский и «семья» уже перестали быть всесильными, а внутри российской элиты появилась группа достаточно влиятельных людей, которые стали ставить под сомнение ельцинский курс. Что изменилось и что не изменилось при Путине После прихода к власти Владимира Путина ситуация в России стала исправляться. Его главная заслуга — в том, что он вернул стране управляемость, от которой к 2000 году практически ничего не осталось. Ведь Хасавюртские соглашения Ельцина и Масхадова от 1996 г. были фактическим началом утраты Россией своей территориальной целостности. Роль Путина в восстановлении контроля над Чечней по достоинству не оценена до сих пор. Можно сколько угодно критиковать методы решения «чеченского вопроса» — мол, Кадыров не тот человек. Но покажите, пожалуйста, «того человека»? Увы, но идеального руководителя в Чечне найти очень трудно. Тем не менее, Путин, остановив отпадение Чечни, смог сохранить территориальную целостность России. А Ельцин своей политикой подвел нашу страну к тому состоянию, при котором уже Российская Федерация могла пойти по стопам СССР. Второе важное достижение Путина — он ограничил влияние олигархата на политическую жизнь страны. Говорят, что в деле Ходорковского власть зашла слишком далеко и обошлась с экс-главой «Юкоса» излишне жестко. Но олигархат зашел еще дальше в сращивании с государственным аппаратом и в использовании денег для приватизации государства. И не случайно, что именно Ходорковский оказался в роли главной жертвы: он особенно сильно верил в то, что деньги нужно конвертировать в политическую власть. В-третьих, Путин обозначил приоритеты во внешней политике, оказавшиеся более приемлемыми для страны, чем тот бесхребетный курс следования в фарватере США, который проводил Ельцин. Это позволило нации хоть немного психологически восстановиться. На Западе принято критиковать Мюнхенскую речь Путина 2007 года, но, на мой взгляд, это было самое сильное его выступление за все время президентства. Правота его слов сейчас подтверждается: война в Ливии — это новое проявление западного «крестового похода». Здесь есть еще один важный момент, который у нас плохо понимают. Когда НАТО выходит за пределы зоны своей ответственности (а это уже вторая такая война после афганской кампании), это означает, что следующими можем стать мы. Скорее всего, на нас не обрушатся бомбы, но мы вполне можем стать объектом шантажа и принуждения к проведению такой политики, которая нужна НАТО. Вместе с тем, при всех очевидных достижениях последнего десятилетия, примерно к 2006 году стало очевидно, что Путин, исправив некоторые вопиющие пороки ельцинского правления, так и не предложил России программы развития. Он не сказал, куда мы движемся дальше. В итоге без ответа остались важнейшие вопросы, волнующие миллионы граждан страны. Почему нефтяные и газовые деньги, за счет которых подкармливают пенсионеров и отчасти помогают многодетным матерям, не идут на развитие страны? Почему мы не видим новых предприятий? Почему роль машиностроения, приборостроения, высоких технологий в экспорте страны не растет, а падает? И почему у нас процветают только миллионеры и миллиардеры? И должно ли так быть и впредь? Что же помешало задать стране новый вектор развития? Тем более что нефтяные и газовые цены позволяли пополнять бюджет и создавать мощную резервную подушку, которая сыграла свою позитивную роль во время кризиса. Руководство страны не дает ясного ответа, почему в России до сих пор не запущено полноценное развитие. Но если в стране за один кризисный год почти вдвое увеличивается число миллиардеров, а ВВП падает за этот же год на 9 процентов, то вывод можно сделать один: в нашей экономике и государстве что-то серьезно не так. Это означает, что срастание крупного бизнеса с властью стало нормой. Спору нет, крупный бизнес неизбежно связан с политикой в любой стране мира, будь то США, Франция или Германия. Но есть такие формы связи, которые общественно полезны, а есть и формы такие, которые социально вредны. И я подозреваю, что наш бизнес развивается такими бешеными темпами именно за счет российского общества, и с этим невозможно согласиться. 10. Болевые точки России: с каким наследием мы вступили в новый век ЗА ЧТО БОРОЛИСЬ, или КАКОЙ КАПИТАЛИЗМ МЫ ПОСТРОИЛИ Тем общественным строем, который был создан в России после того, как она вступила на капиталистический путь развития, недовольны не только большинство граждан, но — в той или иной степени — и руководство страны. Однако власть ищет ответ в наращивании управляемости государства — зачастую формальной, тогда как ответ лежит совершенно в другой плоскости. Глобальный кризис еще раз показал пороки нашего капитализма, которые были прикрыты в период экономического бума и позитивной конъюнктуры. Прежде всего, выяснилось, что первородный грех российского капитализма отнюдь не преодолен. Как у нас прошла приватизация, как у нас прошли реформы 90-х, так мы и развиваемся. Сохранилась и даже усилилась концентрация богатства и собственности в руках очень узкой части элиты. По данным журнала «Форбс», мы «боремся» за 2–3-е место в мире по числу миллиардеров и находимся на 72-м месте в мире по классификации ООН по уровню жизни. Это ненормально. Такой разрыв — между 2–3 местом и 72-м — характерен для бедных обществ и несбалансированных экономик. Примерно в таком же положении сейчас находится Китай, однако разница между Китаем и Россией принципиальна: Китай идет от колоссальной бедности вверх, причем идет устойчиво, уверенно демонстрируя рекордно высокие темпы роста. Это дает основания считать, что Китай идет по пути преодоления бедности и повышения уровня жизни, который в крупных китайских городах уже сравним с уровнем жизни таких стран, как Чехия или Словакия. Россия же идет по пути роста финансовой мощи созданной в стране олигархии и консервации бедности. Темпы развития страны невысоки, в отличие от Китая она очень сильно пострадала от кризиса: в 2009-м году было потеряно примерно 9 процентов ВВП, тогда как в Китае наблюдался прирост в 8 процентов! Повышение уровня жизни идет очень медленно, причем за счет преимущественно эксплуатации природных ресурсов, а не развития современных отраслей производства. Во многом это результат реформ 90-х годов и криминальной приватизации, который не преодолен до сих пор. Во-вторых, становится очевидным стагнационный характер нашего капитализма. До сих пор он не был способен обеспечить ни экономический, ни научно-технический прогресс. На совещании в Томске с участием Дмитрия Медведева в феврале 2010 года Анатолий Чубайс сообщил: за 20 лет производительность труда в промышленности у нас как была, так и осталась на уровне 25 процентов от американской. То есть в 91-м, в год развала Советского Союза, у нас была производительность труда 24,9 процентов от производительности труда в США, и сейчас — 25 процентов. Спрашивается, за что боролись, и так ли уж был плох Советский Союз? Конечно, сегодня это вопрос риторический. Однако за ним стоит действительно серьезная проблема: почему за 20 лет рост у нас составил всего 0,1 процента? В свое время Егор Гайдар подробно описывал экономические причины падения Советского Союза, но почему-то не задался вопросом: почему «новая Россия» 20 лет стоит на месте, в чем причины этого? А причины, безусловно, есть. Они связаны с характером созданной у нас системы. Третье: соотношение между государством и олигархией у нас практически не меняется, хотя в начале 2000-х были надежды, что такие изменения произойдут. Однако они носили поверхностный характер. В условиях кризиса наше государство преимущественно оказывало помощь банкам и крупным олигархическим структурам. Именно в руках этих структур находятся основные активы нашей экономики. Спасая эти стратегические активы, государство спасало олигархические структуры и банки. Как заявлял банкир Петр Авен, было около 30 банков, которым ни при каких обстоятельствах не дали бы погибнуть. А где же конкуренция, где те либеральные принципы, о которых нам так долго говорили, если за время кризиса у нас не произошло ни одного крупного банкротства (хотя де-факто ряд структур были банкротами)? Ни один крупный собственник у нас не обанкротился, несмотря на то, что большинство из них вели дела крайне неэффективно. Им всем пришло на помощь государство. С этим связана стагнация в верхних эшелонах власти и несменяемость наших «бизнесэлит». На телеэкранах мы видим все те же лица, узкий круг монополизировал не только крупные скандалы от Куршевеля до Пикалево, но и все крупные проекты. Как только появляется крупный проект, во главе него оказывается очередной представитель несменяемой олигархии. Наш крупный бизнес по-прежнему не способен существовать без государственного бюджета. В США также есть ряд отраслей экономики, которые развиваются в значительной степени на базе вливаний и инвестиций из бюджета, но это меньшая часть экономики. Американское правительство не спасало банк «Леман бразерс», когда он разорился, как не спасало и «Дженерал Моторе»; напротив, оно приняло решение о его банкротстве. Неэффективные собственники в развивающихся системах в условиях кризиса уходят . В системах, которые находятся в состоянии стагнации, неэффективные собственники остаются на тех местах, на которых они были до кризиса. Таким образом, у нас кризис не играет той полезной роли, которую он играет в условиях либеральной экономики: он не является инструментом экономического, а значит и общественного очищения, не является инструментом повышения конкурентного содержания экономического развития. Сочетание этих факторов ведет к очень серьезным последствиям. За время нашей новейшей истории мы уже пропустили два технологических цикла — в 70-е и в 90-е годы. Сегодня правы те, кто предупреждает: мы находимся на грани того, чтобы пропустить и третий цикл. И тогда уже мы отстанем от мировых лидеров не на 20–30 лет, а навсегда. Правильность этого вывода подтверждают многочисленные прогнозы. Взять любые серьезные подсчеты западных, китайских, индийских специалистов — повсюду мы видим этому подтверждение. Прогноз журнала аналитического отдела британского журнала «Экономист» (The Economist), появившийся в марте 2010 года, таков: в 2020 году экономика Китая (если измерять ВВП по покупательной способности) составит 20 % от мирового ВВП, тогда как в 2005-м она составляла 13,5 %. Индия удвоит свой ВВП и будет иметь 9 %. А наш ВВП (по покупательной способности), составляющий ныне 2,5 проц. от мирового ВВП, так и останется в 2020 году на этом уровне. И это еще хороший сценарий: он предусматривает, что Россия будет развиваться хоть и невысокими, но устойчивыми темпами, что позволит ей сохранить нынешней положения. То есть — если мы будем развиваться так, как сейчас, то в глобальном плане мы будем стоять на месте! По темпам роста после кризиса мы уже выпали из «четверки» локомотивов мировой экономики, как называли в 2005–2007 годах Китай, Бразилию, Индию и Россию. Если нынешние тенденции сохранятся, то у нас не будет возможности пополнить число мировых лидеров. Конечно, можно утешаться тем, что у Росси сохраняется огромная территория, гигантские запасы сырья, что наш ядерный потенциал по-прежнему второй в мире и что мы входим в Совета Безопасности ООН, и в «Большую восьмерку». Однако является ли это заслугой сегодняшней России, или еще Советского Союза? Пока у России еще сохраняются характеристики великой державы. Однако, из-за устойчивого сокращения населения, коррупции и неэффективности экономики и государственного управления, мы можем уже скоро превратиться в «остаточную великую державу », то есть в великую державу, опирающуюся на свои прошлые, но не новые достижения . НАСЛЕДИЕ. ПОСТСКРИПТУМ К ДЕЯТЕЛЬНОСТИ БОРИСА ЕЛЬЦИНА О мертвых — либо хорошо, либо ничего. Говорят — так принято. Но как быть с мертвыми, которые тем, что они сделали, волнуют и тревожат живых и после смерти? Если о Ельцине говорить честно, то говорить трудно. В формулу «либо хорошо, либо ничего» эта фигура не укладывается. Говорят, это фигура историческая. Бесспорно. Но это плоское суждение ничего в себе не несет: в истории России было немало исторических фигур — и Дмитрий Донской, и Иван Грозный, и Борис Годунов, и террорист Каракозов, и даже Григорий Отрепьев. Сам по себе след в истории еще ничего не говорит о том, какой это след. В последнее время мы много слышали о первом президенте. В основном нас убеждали в величии этой фигуры. В том, что он был великим демократом. В том, что он спас Россию. Но нам не надо новых мифов. Не надо новой лжи. У нас ее было достаточно. Более 80 лет назад в Москве, на Красной площади, хоронили человека, который принес России великое множество бед и пролил реки крови. А потом создали миф — о самом человечном человеке Ульянове-Ленине. Том самом, который был подлинным основателем ГУЛАГа. Том самом, который отдал приказ о расстреле не только царя Николая Второго, но и всей его семьи. Том самом, который провозгласил своей целью физическое уничтожение целых классов. И потребовалось почти столетие, чтобы осознать всю порочность этого мифа. Нет, нам не нужны новые мифы. Как не нужны карлики, пытающиеся подтянуться на плечах усопших. Мы все знаем, какая Россия досталась нам после ухода Ельцина из Кремля. Мы все помним, какими были 90-е годы. Мы все знаем, кто распустил Советский Союз, враз оставив за пределами Родины 25 миллионов русских и лишив страну 25 процентов ее территории. Да, расставание с коммунизмом не могло быть простым. Но когда главный мотив действий — не страна и люди, а жажда власти и победа любой ценой, то расставание становится разрушением, в том числе разрушением человеческих душ и людских надежд. Как же случилось так, что то, что начиналось под знаменем свободы, демократии и справедливости, под знаменем борьбы против привилегий меньшинства, привело к демократии дефолта? Демократии разворовывания страны. Демократии откровенного обмана. Демократии залоговых аукционов. Наконец, демократии коррупции, рядом с которой бледнели те самые привилегии, с которыми нас призывали бороться. Как все это произошло? И кто в этом виноват? Карлики надрываются: мы, кричат они, предотвратили гражданскую войну и массовый голод. Но это недоказуемо. Это вновь бесстыдная самореклама. Известно другое: реформы 1991–1992 годов не предотвратили, а подготовили гражданскую войну в России. И она вспыхнула на улицах Москвы в октябре 1993-го. Это — бесспорно. Мы все это видели. Не будь у нас ТАКИХ реформ, не было бы и танков на улицах Москвы, стреляющих по недавним соратникам нового вождя. Как произошло так, что движение за обновление страны привело к ее вырождению? К тому, что каждый год мы стали терять по миллиону человек? Или это были сознательно обреченные на смерть классы? Социальный балласт, как нам шептали карлики: избавимся от него и рванем в будущее? И чем такое обновление отличается от старого лозунга уничтожения целых классов и социальных слоев? Нет, нам не нужно новых мифов. Нельзя, чтобы за словами о демократии и свободе мы забыли о том, ЧТО именно произошло с нашей страной. В период с 1991 по 2001 год за чертой бедности оказалось около 80 % населения. Разрушение системы здравоохранения привело к возвращению болезней, о которых уже стали забывать. За 10 лет число больных туберкулезом увеличилось втрое. Сифилис стал обычным заболеванием больших городов. На 2000 год здоровых детей было всего лишь 7 процентов. Остальные страдали различными отклонениями и хроническими болезнями. Резко снизилась продолжительность жизни, особенно у мужчин: в конце 90-х она упала в среднем до 55 с половиной лет. Впервые после гражданской войны в стране появились беспризорные — около 2 миллионов! Детская смертность в России увеличилась в 42 раза, взрослая — в 12 раз. В итоге демографическая трагедия: в 1993 году россиян было почти 149 миллионов, а в 2001-м нас уже было только 145 миллионов человек. Такого при демократии произойти не могло. Такие катастрофы невозможны при демократии. У нас было что-то другое: демократия не предполагает самоуничтожения. «Мы никогда не узнаем, смог бы или нет другой русский лидер сделать все по-другому или лучше», — написал, размышляя о Ельцине, один американский журналист. Верно — не узнаем. Зато мы знаем, чего делать ни в коем случае нельзя: нельзя ради безумной идеи или ради власти уничтожать собственную страну. История бывает снисходительной к одним и беспощадной к другим. Первого президента России хоронили под гимн государства, которому он в Беловежье сам подписал смертный приговор и который восстановил его преемник. Судите сами, что это — ирония истории или ее беспощадный вердикт. МОДЕРНИЗАЦИЯ: ЛОЗУНГ ИЛИ ПРАКТИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА? В послании Федеральному собранию, озвученном в конце 2009 года, Дмитрий Медведев окончательно определил главное содержание своего президентства. Это — модернизация страны. Таким образом, если Владимир Путин пришел под лозунгом стабилизации и возвращения управляемости, которая была практически утеряна при Борисе Ельцине, то Дмитрий Медведев, точно так же, как Путин объявил себя президентом стабилизации, объявляет себя президентом модернизации. В этом смысле наблюдается не только политическая, но и идеологическая преемственность между ним и Путиным. Ведь модернизацию без стабилизации осуществить невозможно. Не случайно многие ныне развитые страны приступили к модернизации через становление авторитарных режимов и через ужесточение политического режима: от Чили до Южной Кореи, не говоря уже о Китае. Авторитарное правление нередко служило основой для дальнейшего экономического рывка. Ключевое понятие здесь — эффективность. Авторитаризм может привести к рывку лишь в том случае, если он экономически эффективен. Он же может стать основой чудовищного застоя, и таких примеров в истории гораздо больше. Именно поэтому задача модернизации страны, поставленная в послании, нуждается в наполнении практическим содержанием. Модернизацию необходимо перевести из лозунга в практическую политику . Хотя по поводу самих задач нет никаких сомнений — ни в политическом классе, ни в обществе, они вызывают многочисленные вопросы. Главный из них — как добиться их выполнения, каковы средства их достижения? И можно ли осуществить модернизацию с тем государственным аппаратом, который занимался т. н. «реформами», другими словами, приватизацией общественного достояния? Могут ли те же самые люди теперь обеспечить задачи модернизации страны? Достаточно ли в России лидеров модернизационного, а не коррупционного и стагнационного типа? Обратило на себя внимание и заявление Медведева о том, что эффективность внешней политики должна измеряться, прежде всего, тем, способствует ли она повышению жизненных стандартов граждан России. Если воспринимать это заявление буквально, то есть опасность впасть в рецидив 1990-х годов , когда говорилось о том, что самая главная задача внешней политики — это обеспечение экономического развития России. Однако подчинение внешней политики чисто экономическим задачам не только привело к неоправданным политическим уступкам, но не решило и экономических задач. Между тем именно такой подход, то есть тот «экономизм», который у нас господствовал в 90-е годы, отстаивается сейчас как представителями либеральных кругов, так и частью нашей высшей бюрократии. В этом они полностью смыкаются. Хотя совершенно ясно, что внешняя политика имеет гораздо более широкий спектр действия, чем привлечение инвестиций и обеспечение строго экономических задач . Очевидно, например, что признание Абхазии и Южной Осетии и связанный с этим кризис в отношениях с Западом никак не сказался на жизненных стандартах граждан России. Однако столь же ясно, что это было единственно верное решение, несмотря на то, что оно привело к временному охлаждению отношений с США и Европой. С точки зрения вульгарно экономического подхода это признание усложнило в целом наши отношения с Западом, и назвать его способствующим модернизации и экономическому развитию России невозможно. Тем не мене Медведев и Путин приняли это решение, чем наглядно подтвердили невозможность сведения внешней политики к чисто экономической функции. С точки зрения модернизации специфика внешней политики состоит в том, что она занимается, помимо создания благоприятных условий для развития страны, отстаиванием национальных интересов в самых разных неэкономических сферах. Стремление подчинить всю внешнюю политику задачам привлечения инвестиций и технологического перевооружения России в вульгарном толковании означает, что мы должны перестать спорить с нашими зарубежными партнерами относительно наших интересов и идти им на всевозможные уступки для того, чтобы обеспечить с их стороны инвестиции и поставки высоких технологий. Этот курс мы уже испытали в 1990-е годы. Я прекрасно помню, как Борис Ельцин помог американцам навязать ультиматум НАТО Милошевичу во время югославской войны. После этого Ельцин поехал в Кельн на заседание «Большой восьмерки», которая собралась в июне 1999 года. Казалось бы: в Кельне Ельцин должен был получить «награду» за поддержку со стороны Запада. Были надежды, что Москве позволят, например, списать часть внешнего долга России. Они основывались на том, что США тогда были очень заинтересованы в российской поддержке по Югославии и были также заинтересованы в участии Ельцина в кельнской «Большой восьмерке». Соратник Клинтона Строуб Талботт позже писал, что у американцев не было тогда ни одного аргумента, который бы заставил Ельцина приехать в Кельн, кроме самолюбия и амбиций Ельцина. И администрация Клинтона обратила эти амбиции себе на пользу. Ельцин приехал, его похлопали по плечу, объявили великим государственным деятелем, дали ему возможность покрасоваться в окружении западных лидеров, и он уехал из Кельна, не получив ничего! Тогда Россия полностью проиграла ситуацию на Балканах, и не добилась ни списания долга, ни технологий, ни инвестиций. Это — весьма поучительная история, о которой, к сожалению, слишком быстро забыли. Одна из проблем наших лидеров, как, впрочем, и некоторых зарубежных, состоит в том, что они убеждены: внешняя политика не требует особых знаний и опыта, она сводится к беседам и переговорам с руководителями других стран и может быть быстро освоена как сфера деятельности. На самом деле, это не так. Борис Ельцин, человек глубоко провинциальный и невежественный, часто говорил, что в общении с Америкой дипломаты ему только мешают. Его любимая фраза была: «Мы с Биллом сами обо всем договоримся». Правда, договаривались они с Клинтоном всегда к выгоде США. Ставка, которую сделал Владимир Путин на «особые отношения» с Бушем также себя не оправдала. Во всяком случае, эти отношения не помогли предотвратить драматическую деградацию отношений с США, что фактически признал сам Путин в своем известном выступлении в Мюнхене в феврале 2007 года. Подобное же искушение — чрезмерно полагаться на добрые отношения с Бараком Обамой — встало и перед Дмитрием Медведевым. Между тем стремление преувеличивать значение личных отношений во внешней политике, как правило, мстит за себя. В этом на собственном опыте убедились многие лидеры нашей страны, начиная с Михаила Горбачева. ПОЧЕМУ МЫ ДО СИХ ПОР СПОРИМ О РЕФОРМАХ 90-х ГОДОВ Анатолий Чубайс выступил с письмом, обращенным к главному редактору газеты «Московский комсомолец», в связи с публикацией в ней статьи Юрия Лужкова и Гавриила Попова «Еще одно слово о Гайдаре» («Московский комсомолец», 2010). Как и следовало ожидать, Чубайс не согласился с содержанием статьи. Все написанное в ней он объявил грязной, завистливой и злобной ложью, назвал ее пасквилем и заявил, что не хочет «копаться в грязи». По словам Чубайса, ни ложь, ни клевета не смогут умалить того, что совершил Егор Гайдар. Такая реакция характерна для руководства наших реформаторов. Она показывает, что Анатолий Чубайс, как и в 90-е годы, так и сейчас, пытается вывести реформаторское движение за рамки критики. Не трогайте нас, говорит он, иначе все, что вы ни скажете, ни напишете, мы объявим ложью и грязью. Критика в наш адрес недопустима. Любое посягательство на то, что мы сделали в 90-е годы, — это клевета, мы неподсудны, мы — носители объективной истины. О таком подходе удивительно хорошо в свое время сказал Петр Авен, который входил в состав кабинета Гайдара. В 1999 году он в «Коммерсанте» написал статью, в которой сказал, что одна из характерных черт российских реформаторов — «правы всегда и во всем, даже если негативный результат всем абсолютно очевиден». Именно это еще раз подтвердил Анатолий Чубайс. Но проблема от этого не снимается. Спор о реформах, которые были проведены в 90-е годы , — это спор о современной России , это спор о том, правильно ли то, что у нас построено. Потому что то, что у нас сейчас построено, имеет прямую связь с реформами 90-х. Именно эти реформы заложили основу того капитализма, который у нас создан. Что же мы получили к концу 1990-х годов? Во-первых, августовский дефолт 1998 года. И вряд ли даже Чубайс будет говорить, что это ложь и клевета. Именно в результате политики Бориса Ельцина и реформаторов, которые правили страной и входили в правительство все 90-е годы, мы получили дефолт. И этот факт никто не может опровергнуть и назвать его клеветническим. Этот дефолт — это дефолт Чубайса, это — дефолт Немцова, это — дефолт Гайдара. Кроме дефолта как неопровержимого факта, мы получили капитализм, для характеристики которого применялись такие определения: «бандитский», «криминальный», «олигархический», «дикий», «коррумпированный». К этой терминологии прибегали как политики левых убеждений, так и вполне либеральные деятели — Григорий Явлинский, Геннадий Зюганов, Нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц, профессор Принстонского университета Стивен Коэн, профессор Лондонского университета Питер Ридвей, американский журналист и глава московского изданий журнала «Форбс», покойный Пол Хлебников, и многие другие. Имя им — легион. Удивительное дело! Правые и левые, российские политики и западные интеллектуалы одинаково называют то, что было построено при Ельцине, Гайдаре и Чубайсе в России в 90-е годы. Способен ли Чубайс ответить на вопрос, почему такое большое количество совершенно разных, не связанных друг с другом людей (согласитесь, вряд ли есть много общего между, скажем, Зюгановым и Стиглицем), все пришли к одному и тому же выводу? Или это — тоже клевета? На самом деле, такое единодушие не является атакой на российских либералов. Здесь что-то другое. Что же? Дело в том, что «рынок» у нас строили не либералы — «рынок» у нас строили новые большевики . Это чисто большевистский подход — не трогайте нас, мы абсолютно правы. Не покушайтесь на Гайдара, не трогайте Гайдара, любая критика Гайдара объявляется ложью и клеветой заранее, заведомо, и даже не важно, что вы скажете. В лице Гайдара нам пытаются навязать нового Ленина. И уже планируют недалеко от памятника Ленину, что на Калужской заставе, где-то на Ленинском проспекте поставить памятник Егору Гайдару. А поскольку рынок создавали «необольшевики», то и создавали они его большевистскими методами: методом жесткого навязывания, абсолютно безразличного отношения к людям. А как иначе можно назвать безжалостную ликвидацию накоплений, которые были в те времена у людей, и передачу всей экономической и политической власти крайне узкому кругу, который фактически установил в 90-е годы в России политическую диктатуру, прикрытую демократическим флером? Если бы это не была фактическая диктатура, Ельцин не смог бы победить на так называемых «выборах» 1996 года, имея за полгода до этого всего 6 (!) процентов поддержки со стороны избирателей. Именно здесь — коренная проблема. Спор о реформах идет не с либералами, спор идет с людьми, которые являются наследниками большевистской традиции. Отсюда все и вытекает. Реформы 1990-х следует рассматривать, с одной стороны, как антиобщественный проект, проводившийся во имя неолиберальной идеи, а с другой — как механизм создания и передачи власти новой олигархии и тесно связанных с ней новых правящих групп. А поскольку это очевидно и самому Чубайсу, то понятно, что он совершенно не собирается копаться в этой «грязи». БЫЛ ЛИ ГАЙДАР СПАСИТЕЛЕМ РОССИИ? В феврале 1992-го года на совещании по социальным вопросам, которое вел Егор Гайдар, «… один из авторов статьи проинформировал Гайдара о том, что в Зеленограде наша медицина зафиксировала 36 смертей из-за голода. На это Гайдар ответил просто: идут радикальные преобразования, с деньгами сложно, а уход из жизни людей, неспособных противостоять этим преобразованиям, — дело естественное. Тогда его спросили: Егор Тимурович, а если среди этих людей окажутся ваши родители? Гайдар усмехнулся и сказал, что на дурацкие вопросы не намерен отвечать». Это выдержка из статьи Юрия Лужкова и Гавриила Попова о гайдаровских реформах. Сам этот эпизод, казалось бы, — всего лишь новый штрих к уже известному нам облику автора реформ. Но это штрих, в котором заключена вся их суть. Личный друг и сподвижник Гайдара Анатолий Чубайс утверждает, что реформы были трудными, но необходимыми. Без них Россия погрузилась бы во мрак, голод и холод. Анатолий Чубайс, ныне — гендиректор государственной корпорации «Роснанотехнологии», заявил: «Стране невероятно повезло — такого масштаба личность и на таком переломном этапе — редкое стечение обстоятельств, даже при том, что не все это понимают. Слушаю комментарии. Но когда же вы, наконец, увидите — это человек, который спас страну от массового голода, это человек, который спас страну от кровавой гражданской войны, взял на себя ответственность, когда тысячи долларов не было у государства, чтобы хлеб купить, мясо купить, инсулин купить не могли в 91-м, помирали больные». Это — главный довод в пользу Гайдара. Этот аргумент — о спасении страны от гражданской войны и распада, словно мантру, на все лады повторяют все сторонники Гайдара. Но этот довод ничем не подтверждается. Ни Чубайс, ни Немцов не рассказали нам, где, под каким городом — под Брянском или Калугой — они стояли, эти вымышленные стальные батальоны контрреволюции, готовые двинуться на обновленную, демократическую Москву? Никакой гражданской войной в России в 1991–1992 годах и не пахло. Напротив: тогда авторитет ельцинской власти в обществе был еще достаточно высок, тогда еще не было никакого раскола, тогда еще и Руцкой, и Хасбулатов были рядом с Ельциным, а от первого президента России люди искренне ждали того, что он обещал им, когда рвался к власти. Но только дождались прямо противоположного. Все началось лишь после того, как были отпущены цены и объявлены реформы. Именно они подтолкнули Россию к самой грани гражданской войны. Гражданской войны не вымышленной, а подлинной. Мы все, а с нами и весь мир, увидели ее на улицах и площадях Москвы в октябре 1993-го. Сейчас нам говорят, что Гайдар хотел спасти Россию от страшных бед. Возможно, хотел. Но о политике нельзя судить по намерениям ее авторов. О политике можно судить только по ее результатам. Результаты же говорили сами за себя. «Вопреки еще одному мифу — что Гайдару не дали закончить, — все свои планы он реализовал. Сбережения были заморожены, точнее, вообще ликвидированы как серьезный фактор. Зарплаты обесценились. Заводы остановились. Появился рынок «челноков». Но самого главного — начала возрождения России — не произошло. Рынок не заработал», — пишут Лужков и Попов. Действительно, реальный рынок у нас не заработал. А заработала адская машина тайной приватизации, когда огромные активы за бесценок, в тиши кабинетов переводились из государственного кармана в карманы частные. Какая конкуренция, конкурсы, когда огромные куски госсобственности отписывались, по свидетельству одного из помощников Ельцина, в сауне на потной коленке?! Пол Хлебников, американский журналист, главный редактор российского издания журнала «Форбс», еще в 2004 году в интервью программе «Постскриптум», дал такую оценку реформаторам: «Я всегда с ними был не согласен. С самого начала они проводили эту приватизацию и либерализацию цен безграмотно, самым худшим способом. Ее нужно было проводить, но можно было это делать гораздо лучшим способом. Капитализм в ельцинскую эпоху строился на фундаменте безнравственности, беззакония, несправедливости, такой глубочайшей общественной несправедливости, что это был очень шаткий фундамент. И для дальнейшего развития российского капитализма это была плохая основа». Ко второй половине 90-х Запад, который поддерживал и направлял реформаторов, в ужасе отвернулся от созданного ими чудища и стал говорить о ельцинской России, как о «черной дыре коррупции». Вот это — зримый результат так называемых либеральных реформ. Все же остальное — шелуха слов, обман, пустое. В своей статье Юрий Лужков и Гавриил Попов писали: «Реформы Гайдара означали выход из социализма. В этом их позитивное значение для страны. Но реформы Гайдара были худшим из всех возможных вариантов выхода…» И точно. Ведь если реформы 90-х были, как говорят некоторые, удачными и задали новый вектор движения страны, то как объяснить, что у нас за все 90-е не было построено ни одного крупного предприятия? Почему мы занимаем второе или третье место в мире по числу миллиардеров, но, по данным ООН, находимся лишь на 72 месте по уровню жизни? Почему президент, обращаясь к Федеральному собранию, признает, что мы до сих пор — 20 лет спустя! — опираемся в основном на достижения и промышленный потенциал советского периода? Почему? В редкий момент искренности и рефлексии банкир Петр Авен, входивший в кабинет Егора Гайдара в качестве министра внешнеэкономических связей в 1991–1992 годах, написал в феврале 1999 года: «Самоидентификация с Богом, естественно вытекающая из веры в свою особость, к несчастью, была типичной для наших реформаторов. Миссия осуществления либеральных реформ выпала советским интеллигентам, внутренне далеким от либерализма — высокомерно самоуверенным, лишенным необходимого уважения к чужому мнению. А посему не утруждающим себя объяснением своих действий, и присвоившим себе право на мифотворчество и ложь» («Коммерсант», 27 января 1999 г.). И ведь вот что поразительно — граждане нашей страны, совсем не знавшие реформаторов, почему-то расценили их точно так же, как банкир и гайдаровский министр Петр Авен. И уже вынесли свой вердикт — по библейской заповеди: по плодам их узнаете их. «ЗАКЛЯТАЯ ЦИФРА», или ПРОКЛЯТИЕ РОССИЙСКИХ РЕФОРМАТОРОВ Заседание Комиссии по модернизации в Томске с участием президента Медведева 11 февраля 2010 года дало новую пищу для той полемики о реформах 90-х и их последствиях, которая развернулась в стране со смертью Егора Гайдара. Выступая на заседании, Анатолий Чубайс сказал: «В целом производительность труда в России сегодня составляет примерно 25 процентов от Соединенных Штатов. Кстати, это какая-то, видимо, заклятая цифра». Д. Медведев: Цифры — еще раз. А. Чубайс: Производительность труда в России по отношению к Соединенным Штатам составляет сегодня 25 процентов. Д. Медведев: А почему заклятая? А. Чубайс: Заклятая потому, что я для себя поднимал последние цифры по Советскому Союзу. 1990 год — производительность труда в СССР по сравнению с Соединенными Штатами 24,9, а сейчас — 25. В общем, можно, конечно, сказать, что мы движемся, но как-то темпы не очень все-таки радующие нас. Таким образом, по главному показателю эффективности экономики — производительности труда — мы с советского времени никуда не сдвинулись. Как были на уровне 25 процентов от американского, так на этом же уровне и остались. В годы экономического бума 2005–2008 годов Чубайс любил повторять: нынешние темпы роста России — результат наших реформ! Но рост этот был, увы, экстенсивный — все за счет природных ресурсов. А по качеству экономики мы никуда не продвинулись, более того, продолжали опираться на багаж советских времен. И это — объективные данные, а не идеология. Заявления Чубайса, Немцова, Гозмана и иже с ними, о том, что «реформы Гайдара спасли страну от голода, распада и гражданской войны» — это чисто идеологическое, недоказуемые суждения. Это понимают даже такие ультра-либералы, как публицист Юлия Латынина, которая написала по этому поводу в газете «Москоу таймс»: «При ближайшем рассмотрении обнаруживается, что это утверждение — не более, чем набор бессмысленных звуков, не подкрепленных никакими фактами». Другой ультра-либерал, Андрей Илларионов с цифрами в руках доказывает: спасти страну от голода Гайдар никак не мог. «Ни массового голода, ни его угрозы в начале 1990-х годов в России не было… поэтому «спасти страну от голода» не мог ни Гайдар, ни Чубайс, ни даже сам Господь Бог. За отсутствием такой угрозы», — пишет Илларионов. Таким образом, все утверждения авторов реформ 90-х о том, что эти реформы были единственно правильными и единственно возможными, относятся к сфере восхищения реформаторов самими собой, но никак не к сфере реального. Многие крупные эксперты — и наши, и зарубежные, признают: то, что мы никак не сойдем с нефтяной иглы, то, что наша экономика малопроизводительна и отличается низкой конкурентоспособностью, — как раз результат реформ 1990-х годов, который, увы, так и не был исправлен в годы 2000-е. Нобелевский лауреат, профессор Колумбийского университета Джозеф Стиглиц, с которым мы беседовали в Давосе в январе 2010 года, высказал по этому поводу такое мнение: «Я считаю, что Россия совершила переход к рынку — и это хорошо. Но при оценке реформ следует задуматься и о том, могли ли они принести лучшие результаты, такие, как в других странах. Если посмотреть на российские реформы с этой точки зрения, то результат реформ не слишком хорош. Если посмотреть на то, как упал ВВП, снизилась продолжительность жизни и так далее, то можно смело заявить, что все пошло не так, как надеялись». Другими словами: не всякие реформы и не всякая приватизация есть благо. Ельцинская Россия дала пример приватизации, ведущей к появлению малопроизводительной, уродливой и коррумпированной экономики. Сошлемся на суждение экономиста с безупречными либеральными взглядами — ректора Российской экономической школы Сергея Гуриева, которые были опубликованы в журнале «Форбс». «Подавляющее большинство исследований говорит в пользу приватизации: она приводит к повышению производительности и росту курса акций, — пишет Гуриев. — Однако многое зависит от способа приватизации: в стране с незащищенными правами собственности, высокой коррупцией и неразвитыми рынками капитала госактивы не обязательно достанутся самым эффективным собственникам». И добавляет: «В силу особенностей России и использованного в ней способа приватизации в некоторых исследованиях эффект российской приватизации оценивается как отрицательный (по крайней мере в 1990-е годы)». Сказано аккуратно, но ясно. Заявления Чубайса и иже с ним, что в 90-е все было сделано правильно, не подтверждаются ни на практике, ни даже в теории. Наша рыночная экономика до сих пор несет на себе родовое проклятие тех реформ и той приватизации. И пока неясно, когда это проклятие перестанет действовать. Так что Анатолию Чубайсу — автору и главному защитнику тех реформ и той приватизации — остается только разводить руками и сокрушаться по поводу низких темпов роста производительности труда. За 20 лет ее прирост составил, по сравнению с США, ноль целых одну десятую процента. Таков один из результатов реформ 90-х, тех самых — единственно возможных и незаменимых. Юлия Латынина вспоминает, как обсуждала тему реформ с одним своим знакомым, ныне — высокопоставленным чиновником, который начал свою карьеру, работая с Чубайсом и Гайдаром в правительстве. «Как мог Андрей Илларионов написать, что Гайдар не спас Россию от голода!» — возмущался этот знакомый. «Но ведь это же правда — не спас», — возразила Латынина. «Это может быть и правда, но это бессовестно!» — прозвучало в ответ. Так о чем вообще спор — о правде или о том, «бессовестно» или нет ставить под сомнение результаты деятельности реформаторов? СИНДРОМ «ХРОМОЙ ЛОШАДИ» Вот уж воистину: чем дальше в лес, тем больше дров. Чем дальше идет расследование 4, тем причин и корней страшной трагедии в Перми, унесшей 150 с лишним жизней больше вскрываются всем известные, но до сих пор мало кого волновавшие пороки нашей системы. Между тем число погибших в сгоревшей «Хромой лошади» наводит на мысли не о несчастном случае, которые происходят время от времени повсюду, а о подлинной техногенной катастрофе. Владимир Путин дал этому событию такую оценку: «В Пермской трагедии, и я уже об этом говорил публично, хочу еще раз повторить, со всей очевидностью отразились все пороки нашей бюрократии: ее некомпетентность, коррумпированность, сращивание с бизнесом, там, где это не нужно, где это нельзя допускать». (При этом премьер не ответил на вопрос: а разве есть области, в которых нужно допускать сращивание нашей бюрократии с бизнесом?! Не в этом ли сращивании — главная причина нашей коррупции и многих других проблем?). Так что дело не просто в «разгильдяйстве». Все, увы, гораздо глубже и запущенней. Советские теоретики, привыкшие изобличать пороки того, что они называли частнокапиталистической системой, замерли бы в растерянности перед созданной у нас частнобюрократической системой. Когда чиновничьи позиции успешно используются для 4 Речь идет о пожаре в ночном клубе «Хромая лошадь» 5 декабря 2009 года, когда погибли 156 человек. извлечения прибыли, и эта прибыль становится чуть ли не главным смыслом работы чиновника, а все остальное перестает иметь значение. И закономерно следует расплата. В Перми за это заплатили жизнью 156 человек, в больницах в тяжелом состоянии оказались еще 84. И если эту систему не начать менять уже сегодня — не только словами и призывами, то пермская трагедия точно не станет последней. Говорят: где тонко, там и рвется. Вот и порвалось в «Хромой лошади». Но у нас уже рвется и там, где толсто. Вспомним Саяно-Шушенскую ГЭС. Ту трагедию с пермской роднит одно: стремление нашего бизнеса выжимать максимум, вкладывая минимум. Это в Европе предприниматели готовы работать ради 10–15 процентов прибыли. Но для большей части наших так называемых бизнесменов это несерьезно. Даешь 100, даешь 200 или 300 процентов! И за это нам с вами тоже приходится платить свою цену. И не только в магазинах, от которых находятся в шоке прибывшие к нам иностранцы: такого уровня цен, недоумевают они, нет даже в сверхдорогой Японии! Но нет, за действующую у нас систему тотальной коррупции и не всеобщей безответственности, нам еще приходится платить и нашими жизнями. И, похоже, чем дальше, тем больше. ПРОВАЛ В ВАНКУВЕРЕ Результаты Олимпиады в Ванкувере стали «моментом истины» для нынешней России, ее власти и общества, хотя власти было удобнее истину не увидеть. Это был не только спортивный провал. Конечно, можно сказать, что не надо преувеличивать, что это спорт, раз на раз не приходится, и в этот раз просто не сложилось. Можно говорить и о том, что у нас был роковой пересменок: ушли все спортсмены советской школы — те, кто сформировался в прошлую богатую победами эпоху, а новые сильные российские спортсмены еще не выросли. А кто-то скажет, что во всем были виноваты министр спорта Виталий Мутко и глава Олимпийского комитета России Леонид Тягачев. Однако на самом деле причины нашего позора в Ванкувере намного глубже. Считается, что в спорте показывают наилучшие результаты нации, находящиеся на подъеме. А упадок страны неизбежно сказывается на спортивных достижениях. Если это так, то вывод напрашивается печальный: мы явно не на подъеме. Посмотрите на Китай: этот будущий мировой лидер неудержимо рвется вперед и в спорте. На летних Олимпиадах китайцы — абсолютные лидеры. Зимние виды спорта — вообще не китайские. Тем не менее, они сумели взять несколько золотых медалей и обойти нас в общем командном зачете. Для нас же зимние Олимпиады всегда, до последних 10–12 лет, были местом сбора золотого урожая. Но в Ванкувере мы добыли лишь три золота. Худшего результата не было за всю нашу историю. Так почему же мы проиграли? На мой взгляд, наш провал в Ванкувере — это драматический сигнал. Сигнал того, что мы создали страну и общество без высоких мотиваций и идеалов, общество, в котором главной ценностью провозглашены деньги. И это прямо сказывается на спортсменах. Мы ведь потерпели поражение не только в хоккейном турнире в Ванкувере. За полгода до этого наша футбольная сборная проиграла весьма средней команде Словении — и не вышли в первенство мира по футболу. Но зато средняя словенская сборная выложилась «по полной», а наши футболисты почти всю игру вяло перекидывали друг другу мяч. Как и у хоккеистов, у них не было настроя на игру, у них не было настроя на победу. На олимпиадах и футбольных первенствах выступают не за деньги. Деньги можно сделать другим способом, играя в НХЛ или в «Арсенале». На Олимпиадах же выступают за свою страну. Но этой высшей мотивации мы почти не ощущали в наших спортсменах, как и в наших футболистах. Они знали: свои деньги они возьмут в другом месте, а раз так — то зачем выкладываться, зачем сражаться? Виноваты не только и не столько спортсмены. Сколько лет мы только и слышим: не надо нам «имперских амбиций», надо становиться «нормальной страной». В свою бытность советником президента Андрей Илларионов все сравнивал нас с Португалией и призывал равняться на нее. Ведь там выше ВВП на душу населения! Президент с ним не спорил. В итоге мы рискуем получить страну и людей вообще без амбиций — не только имперских, но и каких-либо еще. Точнее, лишь с одной амбицией: получить, сделать, заработать, или украсть, — неважно, каким путем, но добыть как можно больше денег. Вы хотите «нормальную» страну? Мы успешно идем по этому пути. Не выйдя в финал чемпионата мира по футболу, мы проявили себя именно как «нормальная», обычная, ничем не выделяющаяся страна. Ведь путевки на первенство мира в ЮАР выиграли не «нормальные», а лучшие сборные. И в Ванкувере мы заняли 11-е место — сразу за не слишком выдающимися Нидерландами. На первых же местах были не нормальные, а лучшие — США, Германия, Канада и Норвегия. Нет, далеко не деньги решают все, как у нас стало принято считать. Нашим спортсменам за победы на Олимпиаде платят огромные деньги. А результаты — убогие. Швейцарцы же получают гроши, но как сражалась хоккейная команда Швейцарии против намного более сильных американцев! Она сражалась так, словно это был ее последний и решительный бой — и вплоть до последней минуты команда США вела лишь со счетом «один — ноль». А наши хоккеисты, вполне сравнимые по силам с канадцами, проиграли им уже в первом периоде. И выглядело это так, что сражаться просто не хотели. «Игра русских — это еврохлам. Я действительно разочаровался в игре этих парней, они играли абсолютно без сердца, без эмоций» — заявил бывший тренер и генеральный менеджер «Айлендерс» Майк Милбери в интервью NBC. А чего мы, собственно, ждали? Если предлагать людям в качестве национальной идеи лишь потребление, «комфорт» и идеалы гламурного мира, то в ответ можно получить лишь одно — разлагающееся общество. Мне на это могут возразить: а как же Америка, разве это не общество потребления? Да, это так, но американское общество замешано на гораздо более высоких идеалах — идеалах свободы, демократии и распространения американской модели по всему миру. Да, слишком часто президенты США, как тот же Джордж Буш, под видом защиты этих идеалов ведут неправедные войны и дискредитируют Америку. Но в американском обществе они реальны и сильны. А что несем мы миру, кроме нефти, газа и воспоминаний о победе в далекой Второй мировой войне? И что предлагаем новым поколениям, кроме идеи материального благополучия? Да, оно нам необходимо, но нельзя делать его нашей единственной и главной целью. Россия — это страна с великой историей, страна, привыкшая к победам. Посмотрите на Красную площадь: это площадь великой страны. У нас самая большая территория, второй в мире ядерный потенциал, как член Совета Безопасности ООН мы входим в число пяти главных держав мира. И мы оправдано ждем побед. И вот такой стране предлагают установку на бессилие! Нам предлагают стать «нормальной страной», просто нормальной, а лидерство отдать другим. Но если задача в том, чтобы перейти из страны лидирующей в страны второго ряда, в серые, незаметные страны без амбиций, то и не надо ждать успехов. Их не будет. А будут они у стран «ненормальных», у стран, где есть сила, и мощь, и воля к победе, и высокие ориентиры. И достижения, и победы будут у них, но — не у нас. ЕСТЬ ЛИ У НАС ИДЕОЛОГИЯ, КРОМЕ ИДЕОЛОГИИ ДЕНЕГ? После сокрушительного поражения в Ванкувере, где вместо спортивных успехов мы лицезрели лишь безудержное поедание черной икры и развеселые танцы в «Русском доме», возник вопрос, сохранилось ли в нашей стране такое понятие, как патриотизм. В 1991 году, когда рухнул Советский Союз, вместе с ним погибла и коммунистическая идеология. Тогда это рассматривалось как освобождение от тоталитарной доктрины, которая довлела над страной в течение долгих десятилетий. Но что мы получили взамен? Новые интеллектуальные псевдо-лидеры в лице «Гайдара и К°» предложили нам одно — потреблять. Все. За 20 лет т. н. «новой России» нам не была предложена ни одна другая идея, ради которой мы могли бы существовать. Ничего, кроме идеи улучшения своего материального положения. Вот она, нищета реформаторов! И никакого блеска. Вся их идеология сводится к одному — бешеному, неукротимому, агрессивному желанию потреблять. Если перефразировать Карла Маркса, это идеология мелких буржуа, взбесившихся от ужасов социализма (то есть «недопотребления» того времени). Эти мелкие буржуа хотели получить собственность, которую социализм им не давал. В результате они осуществили абсолютно ущербную в идеологическом плане антикоммунистическую революцию, которая не породила ни одной идеи. Она не породила ничего того, за что люди могли бы отдавать свои силы, ничего, кроме банальной идеи личного благосостояния, но не для всех, а лишь для «избранных», отмеченных, по выражение одного из них, «печатью бога». Потребление, роскошь и «гламур» нам предложили сделать нашей новой национальной идеологией. Как-то на Лондонском экономическом форуме представители российской «элиты» обсуждали тему, может ли роскошь стать национальной идеологией. Обсуждали бездарно и даже не сумели разыграть этот циничный парадокс. Но что меня поразило — обсуждали серьезно и без тени юмора. Но, возможно, демократия может считаться идеологией современной России? Нет, не похоже. И не только потому, что политическая практика у нас, как правило, глубоко недемократична. Но еще и потому, что идея демократии была очень сильно дискредитирована в период правления Бориса Ельцина. Под видом демократии нам тогда подсунули авторитаризм и политические манипуляции. Символом государства российского второй половины 90-х стала так называемая «семья» и Борис Березовский в Кремле. Если это демократия, что же тогда коррумпированная диктатура? Фальсификации и грубейшие искажения результатов выборов начались именно тогда. Тогда же под видом либеральных реформ и демократических преобразований была осуществлена криминальная приватизация. И это всем понятно. Именно поэтому ее результаты так и не были обсуждены в 2000-е годы, а доклад Счетной палаты о приватизации 1990-х, который должна была рассматривать Госдума, с обсуждения был снят и фактически засекречен. Если бы этот доклад увидел свет, пришлось бы отменять все результаты приватизации, и страну ждала бы новая революция. Владимир Путин как политик осторожный и превыше всего ценящий стабильность на такой радикальный шаг не решился. Анатолий Чубайс, правда, заявил: не важно, как проводились и реформы, и приватизация, ведь реформаторы решали главную задачу — покончить с коммунизмом. А потому неважно и то, как, какими способами и кому достались государственные активы. Но это неважно только для Чубайса. Общество уже убедилось в том, что, если реформа проводится на порочной основе, то она даст порочный результат. Демократия не является нашей идеологией ни с точки зрения действий власти, ни с точки зрения идейных ориентиров населения. А если и является, то чисто формально. Постоянные разговоры о демократии с высоких трибун просто прикрывают ее отсутствие. Что же тогда является нашей идеологией? Превращение в мощное, передовое государство, которое будет определять судьбы мира? Это была бы достойная цель. Однако вместо этого нам предлагают другое — нам говорят, что Россия должна быть «просто нормальной страной», в которой «комфортно жить». Но может ли лозунг достижения комфорта быть государственной идеологией?! И как его выразить на словах? Призвать всех: «Вперед к комфорту!» Или — «даешь комфорт!» «Комфортность» — это обывательский термин, который нельзя сделать идеологической основой развития государства и общества. На самом деле комфортность — это термин «социальных кротов». Людей, которые нацелены на создание собственного уютного мирка, в котором они будут процветать, а за его пределами — трава не расти! В этом плане процентов 5–7 населения России, принадлежащих к высшему классу, обеспечили себе вполне комфортное существование. Но национальной идеологией, которая мобилизует нацию, комфортность быть никак не может. Тогда, может быть, у нас утверждается идеология модернизации? Такой лозунг, конечно, выдвинут, но модернизация — всего лишь средство достижения чего-то большего. Именно поэтому незаметно энтузиазма по поводу модернизации за пределами тех кругов, которые призваны ее обеспечить. Это достаточно узкая прослойка руководящих кадров и обслуживающих их идеологов. Чтобы сделать модернизацию общенациональной идеологией, в нее надо ввести элемент цели. Какой цели подчинена модернизация? Без такой цели идею модернизации нельзя сделать общенациональной идеологией. Борис Ельцин в свое время отправил лучшие умы на загородную дачу под Москвой, где они в течение двух месяцев пытались изваять национальную идею. Но так и не сделали этого. Потому что национальная идея должна вырастать из самого развития государства, быть естественным продолжением исторического процесса, а не надуманным, выморочным результатом интеллектуальных игр людей, обслуживающих власть. Таким образом, мы остались без национальной идеи. А вместо нее в России получила распространение достаточно странная философия, которую в нашей стране называют прагматизмом. Сейчас очень модно говорить: «я прагматик». Но давайте задумаемся, что такое прагматизм. Я обратил внимание на интервью, которое как-то дал российской прессе заместитель главы украинской Партии регионов Борис Колесников. Он любит говорить: «мы прагматики». И про фракцию Виктора Ющенко в Верховной раде, «Нашу Украину» он также говорит: «Они прагматики». Дескать, если мы их о чем-то попросим, то они нам скажут: «Дайте нам «Укрэнерго», дайте нам «Укрспирт» или еще что-нибудь «сладенькое», «Укрсахар», например. И тогда они будут поддерживать Партию регионов». Вот это и есть «прагматики». Для Колесникова это чуть не хвалебный термин — вот, мол, какие прагматики, жесткие и расчетливые! Но, если вдуматься, то выходит, что идеология прагматизма — это идеология шакалов. По принципу «урву, утащу и украду себе что можно, а того, кто мне позволит это сделать, буду поддерживать». И у нас тоже очень часто можно услышать (и от депутатов, и от журналистов, и от общественных деятелей) фразу: «Мы должны быть прагматиками». Но что такое прагматизм? На самом деле, это смесь цинизма с торгашеством . Это когда все рассматривается в рамках торга и с точки зрения личной (клановой) выгоды. Интересно, что в Америке (где, собственно, и родилась философия прагматизма) прагматиками называют политиков, которые не имеют слишком хорошей репутации. В Америке прагматизм в положительном смысле используется иначе. Здесь могут сказать «это прагматическое решение». То есть: мы не дети и все понимаем, что в политике приходится заключать соглашения разного свойства. Иначе говоря, это реалистическое решение, построенное на принципах баланса интересов. Американцы используют слово «прагматизм» в этом смысле. Например, Барака Обаму они не называют прагматиком. Потому что это означало бы его слегка оскорбить, назвать кем-то вроде «беспринципного торгаша». Американцы говорят: «он реалист», который иногда принимает прагматические (выверенные) решения. В Америке вы не услышите призыва «будем прагматиками!». Потому что это фактически означает: «будем торгашами и откажемся от идеалов!». Нам же пытаются всячески привить эту обывательскую идеологию прагматизма, которая ведет к появлению страны без идеалов. А также людей, которые все — абсолютно все! — рассматривают как череду временных контрактов: от собственного брака до отношений со своими партнерами по бизнесу и отношений со своей собственной страной. Пока она нужна, то есть выгодна, в ней живут и работают. Но когда она перестает быть нужной, то есть выгодной, из нее уезжают, а деньги и активы вывозят. Уже находясь в тюрьме, Михаил Ходорковский, который прекрасно знаком с этой идеологией прагматизма, написал о том, что для слишком многих предпринимателей Россия превратилась в «зону свободной охоты» (правда, он тактично умолчал о том, что сам был среди этих «свободных охотников»). Трофеи, добытые в «зоне свободной охоты», увозят за рубеж, где уже куплены дома и где уже учатся дети. Вот вам и весь «прагматизм». Такая идеология даже в условиях существующего идейного вакуума не должна превращаться в ориентир для страны, и тем более для ее молодого поколения. «Прагматизм» как идеология, если к чему нас и приведет, то к полному крах. Пора понять: Россия — не нормальная, а необычная, особая страна — и по своим размерам, и по природным ресурсам, и по традициям, и по составу населения. Мы находимся не среди нормальных, а среди необычных, выделяющихся стран, таких, как США, Китай, Индия. И если кто-то мечтает превратить Россию в Канаду, то это невозможно. Россию надо сохранить как Россию, но сделать ее процветающей, богатой и сильной. Иначе ее просто не будет. МАНЕЖНАЯ ПЛОЩАДЬ, 11 ДЕКАБРЯ 2010 ГОДА Россия сравнительно спокойно вышла из экономического кризиса 2008–2010 годов. Даже в самый сложный период мы сумели сохранить наши золотовалютные резервы на уровне 360 млрд. долларов. Это была достаточно солидная «подушка», во всяком случае, для краткосрочной острой фазы кризиса. Накопленных денег хватило для того, чтобы пережить этот неприятный период. К началу 2011 года мы «вырастили» наши резервы до уровня 550 млрд. долларов и заняли по этому параметру третье место в мире после Китая и Японии, существенно опередив Тайвань и Южную Корею. Мы также вышли на рост ВВП на уровне 4,3 % в год. Это, конечно, не докризисный рост, который составлял 6–7 % в год. Но это все же значительно выше темпов, которые демонстрировали и Европа, и США, хотя и несравнимо с Китаем, у которого рост ВВП составляет 10 % в год и тем более с Сингапуром с его 15 %! Тем не менее, для европейской зоны это был один из самых высоких показателей. В результате сравнительно мягкого выхода из кризиса социальные волнения, которых очень опасались в 2008–2009 гг., не произошли. Но, тем не менее, 2010 год мы закончили в тревожной обстановке. Угроза социальной стабильности пришла оттуда, откуда ее не ожидали. Все считали, что главной проблемой будет недовольство людей социальноэкономическим положением. На самом деле острейшее недовольство людей — выход 12 декабря 2010 г. нескольких тысяч человек на Манежную площадь — было спровоцировано не этим, а поведением правоохранительных органов. И это показало, что если в сфере экономики политика властей была относительно успешной, то с точки зрения выстраивания отношений между правоохранительными органами и обществом она воспринимается негативно. В последние годы резко возросло недоверие людей к правоохранительной системе, которая повсеместно — от станицы Кущевской до Подмосковья — срослась с криминалом. Во время дискуссий на телевидении их участники утверждали, что таких «кущевок» по всех России не одна и не две, что в каждом регионе есть своя «станица Кущевская». Вероятно, это преувеличение, но оно показательно. Эта история обнажила глубочайшую степень сращивания правоохранительных органов с организованной преступностью, что является миной замедленного действия. Владимир Путин был прав, когда сказал, что выступления болельщиков «Спартака» и события на Манежной площади были спровоцированы даже не столько самой смертью Егора Свиридова (хотя это, безусловно, трагическое событие), сколько отсутствием правильной реакции со стороны правоохранительных органов, и прежде всего тем, что следователи отпустили соучастников убийства. Таким образом, коррупция стала у нас фактором нарушения и подрыва стабильности. Настолько этот факт осознается в наших властных структурах, не вполне понятно. Создается впечатление, что власть предпочитает бороться с последствиями нарушения стабильности (выступлениями фанатов, выходом людей на площади), но не с первопричинами беспорядков. Между тем правоохранительные органы у нас настолько коррумпированы, что у общества нет к ним никакого доверия. И это несет в себе большую угрозу для внутренней стабильности в России. Вспомним конкретные обстоятельства, которые привели к беспорядкам. Первопричиной стало то, что после убийства Егора Свиридова следователь по непонятным причинам отпустил 5 человек из 6 задержанных. Он задержал только того, кто являлся предполагаемым убийцей и непосредственно производил выстрелы. Кстати, он не только убил Егора Свиридова, но и ранил еще одного болельщика «Спартака». Произошло это после того, как в следственное управление съехалось множество выходцев из Дагестана. По свидетельствам прессы и очевидцев, они буквально наводнили отделение. В результате отпущенные как сообщил представитель московских властей, шутя, улыбаясь и громко смеясь, вышли из отделения, сели в машины и уехали. И только через несколько дней, после акции протеста, проведенной болельщиками «Спартака» на Ленинградском проспекте, их начали разыскивать по всей стране. О причине, по которой они были отпущены, можно было догадаться. «Мы все знаем, как это называется», — сказал тогда Дмитрий Медведев. И здесь таится чрезвычайно большая угроза. Она состоит в том, что коррумпированные правоохранительные органы фактически находятся в заговоре против власти и собственного народа. Последствия коррупции правоохранительных органов могут быть самыми непредсказуемыми и самыми тяжелыми. Почему некоторые выходцы с юга ведут себя в Москве именно таким образом? Почему их поведение уже стало притчей во языцех? Это происходит потому, что они знают: любые проблемы можно «решить». Можно откупиться, можно повлиять, можно договориться о том, что за преступления их не будут привлекать к ответственности. Почему в Москве — и не только (вспомним Кондопогу!) — укоренилась такая широкая этническая преступность? Вряд ли это было бы возможно без прямого взаимодействия с коррумпированной частью правоохранительной системы. Поведение тех молодых людей, которые убили Егора Свиридова, отражает их убежденность: от всего можно откупиться, если у тебя есть деньги или есть кто-то, кто готов за тебя постоять. Реакция общества на такие проявления коррупции может быть совершенно непредсказуемой, что и показало развитие события. Нам, правда, объясняли, что 11 декабря на Манежной площади были провокаторы и радикалы. Да, были. Но нужно четко различать первопричину и следствия происшедшего. Такое огромное число людей пришло на Манежную площадь не потому, что их созвали туда провокаторы. Нельзя собрать 10 тысяч человек в центре Москвы по призыву провокаторов. Они могут собраться только в том случае, если у них есть серьезные претензии к власти, и, прежде всего, острое ощущение несправедливости. Да, в толпе могли быть радикальные элементы и члены экстремистских группировок. Но ясно, что это было абсолютное меньшинство собравшихся на Манеже. Таким образом, вроде бы частный вопрос о том, почему правоохранительные органы не среагировали должным образом на убийство Егора Свиридова, превращается в один из ключевых вопросов нашего дальнейшего политического развития. Есть риск повторения конфликтной ситуации, связанной с коррумпированностью и неэффективностью правоохранительной системы. Нельзя мазать черной краской всех людей, которые работают в правоохранительных органах. Но нельзя и не видеть того, что первопричиной событий на Манежной площади является поведение всего лишь одного следователя. А сколько таких следователей и сотрудников МВД по стране в целом? ГОРБАЧЕВ: ПОПЫТКА ОБЪЕКТИВНОГО АНАЛИЗА 80-летие Михаила Горбачева привлекло к себе повышенное внимание не только в силу того, что он был награжден Дмитрием Медведевым высшим орденом страны — орденом Андрея Первозванного. И не только потому, что это событие вызвало вал комментариев в западной прессе и многочисленные интервью «виновника торжества» российским СМИ. Но и тем, что до сих пор — как в России, так и на Западе — пытаются осмыслить содержание и результаты деятельности Михаила Горбачева. Эти результаты чрезвычайно противоречивы, и не случайно его фигура вызывает так много эмоций. Михаил Горбачев пришел к власти на этапе, когда СССР вступил в предкризисный период. Но этот процесс необязательно должен был завершиться в 1991 году распадом Советского Союза. СССР мог бы достаточно долго оставаться в таком состоянии, каким мы его знали в 1980-е годы. И если бы новым генсеком КПСС был назначен не Горбачев, а более консервативный и менее склонный к реформаторству член Политбюро, он, скорее всего, не допустил бы столь быстрого обострения ситуации и распада страны. Но вместе с тем и вряд ли излечил бы советскую систему от катастрофической экономической неэффективности, нехватки продуктов питания и отсутствия товаров на полках магазинов. Впрочем, Горбачев на это тоже оказался неспособен. Михаил Горбачев поставил перед собой задачу реформировать Советский Союз. Он не ставил перед собой цель создать другое государство — государство западного типа, с рыночной экономикой и политической демократией. Он хотел улучшить существующую систему, сохранив власть КПСС. Горбачев также поставил перед собой задачу отойти от «холодной войны» с Западом. Но он не ставил перед собой задачу развалить СССР, полностью оставить Восточную Европу, которая была стратегическим оплотом Советского Союза, утратить систему военных союзов по всему миру. В его планы не входили сознательный развал государства и сдача его внешнеполитических позиций. Наконец, Горбачев хотел сделать жизнь лучше: обеспечить гражданам России большую степень свободы, и прежде всего, свободу передвижения, выражения собственных мыслей. Задачи, которые ставил перед собой Горбачев, были правильными и популярными: создание более эффективной экономики, окончание «холодной войны», предоставление людям демократических свобод, которых они были лишены в советскую эпоху. Но Горбачев оказался не на высоте этих задач. Он создал условия для колоссальной социальной, экономической и геополитической катастрофы. Вероятно, он хотел лучшего, и хотел этого вполне искренне. Но для того, чтобы добиться лучшего, он должен был возглавить и жестко направлять процесс реформ, контролируя на каждом этапе результаты этого процесса. Горбачев с этим не справился. Он вступил в реформы как в горный поток, который его унес. И потом мы видели, как он барахтался в этом горном потоке, пытаясь зацепиться то за одно, то за другое, чтобы остановиться и оглядеться. Но ускорившееся политическое время уже не давало ему этого сделать. Те процессы, которые он начал, уже не дали ему возможности остановиться и снова взять все под свой контроль. Горбачев — реформатор, который утратил контроль над процессом реформ. Это — человек, который хотел сделать свою страну более счастливой, богатой и свободной, а в итоге создал условия для колоссальной социальной, экономической и геополитической катастрофы, которая произошла в нашей стране в начале 1990-х гг., уже при участии Бориса Ельцина. Своей неспособностью проконтролировать процесс реформ он открыл путь к власти человеку-разрушителю — Борису Ельцину, который стал добивать то, что осталось, и разрушать то, что он еще мог разрушить, и который на месте разрушенного создал не демократию, а олигархию, не рынок, а полукриминальный базар. Не случайно Дмитрий Медведев в своем первом обращении к Федеральному Собранию в качестве президента сказал о том, что со времени появления новой России прошло 20 лет, но мы все еще опираемся на потенциал СССР и все еще используем потенциал людей, учившихся в советских вузах. Т. е. мы почти ничего не создали за это время, и по-прежнему едем на тех колесах, которые были созданы в советскую эпоху. В утрате контроля над процессом реформ и состоит политическая драма Михаила Горбачева. В отличие от Ельцина, который ради власти был готов на все, вплоть до расстрела собственного парламента, Горбачев фактически отдал власть. Это показывает, что по жесткости и целеустремленности характера Ельцин был сильнее Горбачева. Он был готов ради сохранения власти стрелять в Верховный Совет. Горбачев ради сохранения власти ни в кого не стрелял. Кровь, пролитая при нем в Баку, Сумгаите, Вильнюсе, Тбилиси, была скорее следствием слабости, чем жесткости его руководства. Эти трагедии стали результатом того, что Горбачев утратил контроль над событиями, которые стали развиваться по независящим от него сценариям. На Западе Горбачева хвалят в основном за то, что он закончил «холодную войну», не возражал против воссоединения Германии. И в Германии он — действительно герой, человек, который позволил разрушить Берлинскую стену. Горбачева также хвалят за то, что он сблизил Россию с Западом и не стал препятствовать процессу отделения республик, где затем образовались новые независимые государства. Но это — реальные плюсы с точки зрения немцев, украинцев или прибалтов, которые стремились к независимости. Для нашей же страны его деятельность стала причиной многих трагедий. Для нас важнее всего то, что достижения Горбачева за пределами России чрезвычайно дорого обошлись самой России. Его «заслуги», которые в апреле 2011 г. праздновали в Лондоне, самой России обошлись исключительно дорого. Наша страна заплатила гигантскую цену за те поступки, которые совершил Горбачев, когда позволял свершиться процессам, которые привели к катастрофическому ослаблению нашего государства. Политика следует оценивать не по его намерениям, а по конкретным результатам его деятельности. А они удручающие. РФ нельзя сравнить с СССР ни по территории, ни по мощи, ни по авторитету, ни по тому, как к ней относятся в мире. Налицо катастрофические социальные последствия, к которым привели неупорядоченные, неконтролируемые, хаотичные реформы. И эти последствия мы ощущаем до сих пор. До сих пор в нашей стране в год умирает примерно на 700–750 тыс. человек больше, чем рождается. А еще совсем недавно эта цифра составляла 1 млн человек. В 1991–1992 гг. наша экономика в одночасье рухнула, мы потеряли 50 процентов нашего производства и не восстановили его уровень до сих пор. Мы потеряли советскую систему здравоохранения, которая, при всех своих недостатках, обеспечивала население необходимыми медицинскими услугами и лекарствами, чего не скажешь о нынешней. Не сумев провести упорядоченные реформы и отдав власть Ельцину, Горбачев сыграл огромную роль в том, что в 1991–1998 гг. мы прошли через социальную катастрофу, которую американский журналист, ныне покойный Пол Хлебников, убитый в 1994 г. в Москве, сравнил с последствиями войны. По мнению Хлебникова, та социальная катастрофа, которую пережила Россия в 1990-е гг., была страшнее, а наши потери превзошли те экономические, социальные и человеческие потери, которые понес СССР в годы Великой Отечественной войны. Граждане России, которые, в отличие от общественности стран Запада, не воспринимают Горбачева как героя, не могут простить ему именно этого. Горбачев, в отличие от китайского лидера Дэн Сяопина, не сумел прийти к тому результату, которого он хотел добиться. Вместо этого он получил совершенно другой результат — от которого, вероятно, он сам бы пришел к ужас, если бы узнал, каковы будут последствия тех реформ, которые он начал в апреле 1985 года. ГАЙДАР УМЕР, НО ДЕЛО ЕГО ЖИВЕТ В конце марта 2011 года руководитель близкой к правительству экономической экспертной группы Евсей Гурвич пришел к выводу, что переработка нефти в России «экономически бессмысленна» и приносит стране одни лишь убытки. По этой логике в России нужно немедленно прекратить нефтепереработку, закрыть предприятия, которые ей занимаются, а потребителей перевести исключительно на импортное топливо. Этот вывод заставляет нас задуматься об идейных и политических основах нашего современного экономического развития. Дело в том, что с 1990-х гг. у нас утвердилась примитивная рыночная концепция, которую можно назвать вульгарным либерализмом. По этой концепции все, что не дает прибыли сегодня, должно быть закрыто. Эта примитивная концепция была главной в экономической теории Егора Гайдара, который, как правило, и оперировал вульгаризмами, выдавая их за научные знания. По логике Гайдара, рынок сам расставляет все на свои места, и если Россия выходит на рынок с недостаточно дешевой и конкурентоспособной продукцией, то это значит, что от такой продукции надо отказаться. У меня был немалый опыт общения с представителями этой школы — например, с Евгением Ясиным в бытность его министром экономики России при Ельцине. Помню, как Ясин мне горячо доказывал, что нам нужно закрывать угольные шахты, потому что они нерентабельны, что нам нужно отказываться от создания собственных авиационных моторов, потому что они ненадежны по сравнению с американскими, что нам нужно отказываться от собственной авиационной промышленности, потому что она нерентабельна… В итоге мы отказались почти от всего, и сегодня доля продукции машиностроения в нашем экспорте в три раза ниже, чем во времена СССР. Если послушать представителей гайдаровской школы, то в России вообще любая производственная деятельность является экономически бессмысленной. Ведь продукция нашего сельского хозяйства, если оно лишится дотаций от государства, будет намного более дорогостоящей, чем продукция сельхозпроизводителей в странах Европейского союза или в Соединенных Штатах. К тому же у нас «слишком высокая», как выясняется, стоимость рабочей силы (хотя в Европе, как известно, стоимость рабочей силы намного выше). И так далее, и так далее. В итоге мы приходим к выводу, что если исходить из школы Егора Гайдара, которого наши либералы называют «спасителем России», то нам нужно закрыть практически все производства и превратиться в гигантский пылесос, всасывающий импортные товары. А Россию открыть, вступив в ВТО, для неограниченного импорта, который, в силу того, что он «более рентабельный», «более конкурентоспособный» и «более дешевый», просто убьет остатки российской промышленности и сельского хозяйства. По сути дела этот курс у нас проводится, хотя и с некоторыми вариациями, начиная с 1990-х. Он уже привел к тому, что в нашем экспорте продукции машиностроения и приборостроения произошли очень серьезные сдвиги к худшему. Если в экспорте Советского Союза в 1990 году продукция машиностроения и приборостроения составляла 15 процентов, то сейчас у нас эта продукция составляет 5–6 процентов. Мы идем по пути деиндустриализации, и виной тому — вульгарная рыночная доктрина Гайдара. Такой курс фактически обслуживает другие экономические центры силы. Не знаю, считал ли Гайдар сам себя политическим агентом влияния других центров силы или нет, но фактически он играл такую роль. Заявляя о том, что в России надо закрыть все нерентабельные производства, он подписывал смертный приговор российской экономике. И хотя он умер, остались продолжатели его дела, которые исходят из примитивного, вульгарного понимания рентабельности, т. е. выгоды «сегодня, здесь и сейчас». На самом деле страны, которые отличаются наибольшей конкурентоспособностью в мире, шли по совершенно другому пути. Сингапур, по классификации Всемирного экономического форума из года в год объявляется одной из самых конкурентоспособных экономик в мире. 30 лет назад в Сингапуре вообще не было экономики. Это был бедный порт, состоящий из 3–4-этажных зданий и затерянный на южной оконечности Малаккского полуострова. Но в Сингапуре пошли не по пути адептов вульгарного либерализма, а по иному пути. В Сингапуре начали вкладывать деньги в перспективные отрасли. Сингапур, никогда не имевший собственной авиации, создал одну из лучших авиакомпаний современного мира — «Singapore Airlines». Она, естественно, не сразу дала прибыль и стала рентабельной, но теперь является одной из самых конкурентоспособных. Сингапур не ограничился тем, что превратился в воздушный финансовый центра, а сделал огромные инвестиции в высокотехнологичные производства. И если при Гайдаре был открыт путь к расхищению национального достояния, то в Сингапуре при Ли Куан Ю — авторе сингапурского экономического чуда, этот путь был закрыт, а коррупционеры неизменно оказывались в тюрьме. Сингапуру очень повезло, что к его руководству пришел Ли Куан Ю, а не тамошний Гайдар. Судьбу коммунистического Китая решило то, что в 1970-е его возглавил Дэн Сяопин. Россия, увы, получила Ельцина и Гайдара. Результат известен. ПРИЧИНЫ АРАБСКИХ РЕВОЛЮЦИЙ: УРОКИ ДЛЯ РОССИИ Бурные сдвиги на Ближнем и Среднем Востоке начались с событий в Тунисе, которые завершились изгнанием президента этой страны. Тунисская «жасминовая революция» стала катализатором массовых выступлений в соседнем Египте против режима Мубарака, а также вылилась в возрастание политической напряженности в Йемене, Иордании, Алжире, Марокко и ряде других стран. В начале февраля 2011 один арабский интернет-сайт провел опрос среди своих подписчиков — и 86 процентов подписчиков высказались за то, чтобы народное движение в Тунисе вышло за пределы этой страны. Таким образом, Тунис воспринимается в арабском мире как начало процесса освобождения от семейных кланов и коррумпированной верхушки, которая управляет большей частью арабских стран. За 20 лет власть успевает окончательно разложиться Из тунисских и египетских событий можно сделать несколько выводов. Вывод первый: правление коррумпированного семейного клана, который прибегает к авторитарным, диктаторским методам для того, чтобы в течение длительного времени оставаться у власти и отказываться уходить, всегда будет заканчиваться народной революцией. Обратите внимание: народные выступления сегодня происходят в тех странах, где президенты находятся у власти на протяжении 20 и больше лет. По всей вероятности, это — тот срок, за который власть успевает окончательно разложиться, а население успевает окончательно устать от этой власти. Причем в Тунисе речь шла именно о семейном клане президента Бен Али. Здесь говорили о т. н. «семье», как и в России в 1990-е гг., когда у власти находилась «семья» Ельцина. Когда в Тунисе произносилось слово «семья», все, как и в России, прекрасно понимали, о чем идет речь. Ельцинская «семья», в отличие от «семьи» тунисского президента, вовремя поняла, что ей нужно отойти от власти. Беспокоясь о собственной безопасности и безопасности своего семейного клана, Борис Ельцин и ушел в отставку в декабре 1999 года. Это был правильный ход, поскольку он открыл дорогу к некоторому обновлению власти. В Тунисе этот ход не был сделан, в результате чего мы увидели абсолютно предсказуемый исход. Итак, первый вывод заключается в том, что власть семейных кланов, правящих страной, не бесконечна. Это же ощутил на себе Муаммар Каддафи, правивший Ливией более 40 лет, и Башир Асад в Сирии, хотя в этих двух странах народные выступления были не только стихийными, но и вероятно направлялись из-за рубежа. Один на один со своим народом Как известно, президент Бен Али подстраховался абсолютно на всех направлениях. В 80-е годы прошлого века он возглавлял разведслужбу Туниса и в то время установил тесные связи с американским ЦРУ. Во многом этим объясняются его хорошие отношения с США, которые его всегда поддерживали. Когда он в 1987 году организовал бескровный госпереворот и отправил в отставку своего предшественника Хабиба Бургибу, Вашингтон воспринял это спокойно, поскольку считал его «своим человеком». Бен Али показал себя и непримиримым сторонником борьбы против воинствующего ислама. После 11 сентября 2001 года он стал одним из наиболее надежных союзников Буша в его «глобальной войне с террором». Более того, Бен Али был любимцем МВФ. Он горячо поддерживал фонд, чьи рекомендации всегда выполнял, в силу чего получал со стороны Запада комплименты за свою «прогрессивную» политику. Еще за год-два до революции западные дипломаты в один голос говорили о том, что Тунис — это арабская страна, которая «хорошо работает». А то, что у власти была явная (хотя и не кровавая) диктатура, Запад особенно не смущало. Заручившийся поддержкой и США, и Франции, Бен Али получил мощную международную опору. Но в условиях, когда возникает острый конфликт между населением и правителем, эта международная опора перестает иметь значение. Таков второй урок этих событий. Более того, как показывает реакция США на события в Египте, несмотря на то, что администрация Обамы считала президента Мубарака своим близким союзником и опорной фигурой на Ближнем Востоке, она отвернулась от него, как только увидела, что ситуация складывается не в его пользу. Так случилось и с Бен Али: ни одно западное государство не выступило в его поддержку, когда увидело, что накал ненависти и социального протеста таков, что он не удержится у власти. Таким образом, международная поддержка оказывается несущественной, когда правитель оказывается один на один со своим народом. Когда незначительный эпизод приводит к взрыву Третий вывод: в условиях разрыва между властью и населением, оно склонно верить любой, даже непроверенной и сильно преувеличенной информации относительно действий власти. Если власть считают коррумпированной, то все, что бы ни говорили о ней, находит благодарных слушателей. Когда Лейла Трабелзи, жена Бен Али, (бывшая парикмахерша, ставшая супругой главы государства) покидала Тунис, то, по слухам, она забрала с собой полторы тонны золота из национального банка страны. Эта информация облетела весь Тунис. И хотя уже на следующий день представители банка заявили, что полторы тонны золота из его резервов никто не забирал, это уже не имело никакого значения. Улица решила, что поскольку семья Бен Али была известна своей коррумпированностью и стремлением к непомерной роскоши, то эта информация верна. Таким образом, если у режима плохая репутация, то любая, даже заведомо ложная информация будет вызывать доверие у населения. Это, в свою очередь, играет дополнительную роль в разжигании народного гнева. И вывод четвертый. Массовые выступления в Тунисе начались после малозначительного эпизода: женщина-полицейский ударила по лицу продавца фруктов на одной из улиц столицы Туниса и отобрала у него лицензию на торговлю. Находясь в отчаянии, молодой человек (который являлся специалистом в области компьютерной техники, но не мог найти работу по специальности и, чтобы прокормить своих семерых детей, пошел торговать фруктами на улице) попытался обратиться в местную префектуру. Он просил вернуть ему изъятое разрешение на торговлю. А когда его не приняли, то он демонстративно сжег себя. Этот акт самосожжения и стал началом народных волнений. Можно напомнить, что началом и главной причиной событий на Манежной площади стали действия правоохранительных органов, которые отпустили предполагаемых участников убийства болельщика московского «Спартака» Егора Свиридова. В результате 10000 человек вышли на центральную площадь столицы. Таким образом, в условиях, когда творится явная несправедливость, а население не доверяет правоохранительным органам и власти в целом, даже самый незначительный эпизод может привести к катастрофическим последствиям. «НОВАЯ ЭКОНОМИКА» И ТРУПЫ НА ВОЛГЕ» Страшная трагедия на Волге, унесшая жизни 120 человек (и из них 28 детей) не была вызвана обстоятельствами непреодолимой силы или роковой случайностью. Это была, увы, запланированная трагедия. Она стала следствием разложения системы государственного управления и контроля, с одной стороны, а с другой стороны — запредельной алчности нашего бизнеса. Большая часть нашего бизнеса продолжает вести себя так, как будто с 1990х гг. ничего не изменилось: он по-прежнему стремится извлекать прибыль из всего чего угодно и любыми способами, не считаясь даже с тем, что это может привести и ведет к гибели людей. Система тотальной коррупции и всеобщей безответственности Когда несколько лет назад в Перми произошел пожар в клубе «Хромая лошадь», который унес 150 людских жизней, я написал, что из-за системы тотальной коррупции и всеобщей безответственности нам уже приходится и еще придется платить нашими жизнями, и чем дальше, тем больше. В то время, когда я писал об этом, мне очень хотелось ошибиться. Но, несмотря на все большее число сигналов, система тотальной коррупции и всеобщей безответственности не только не ослабевает, но и укрепляется. Кто-то может сказать: везде происходят такого рода трагедии. Где-то тонут паромы, где-то уходят под воду суда, а где-то падают самолеты. Но нигде такие масштабные трагедии не происходят с такой регулярностью, как у нас и нигде нет такой совокупности глубоких причин, по которым они происходят. На самом деле мы вступили в этап острого технологического кризиса. Судите сами: за 12 месяцев, с августа 2010 года, произошло 12 катастроф с воздушным транспортом: два раза падали самолеты Ан-24, 7 раз — вертолеты Ми-2, Ми-8 и Ка-2, и потерпели крушение три самолета Ту-154 и Ту-134. Причем обратите внимание: все эти самолеты были изготовлены в период от 1974 по 1983 год, а вертолеты и вовсе работали с 1965 года! Эти цифры говорят сами за себя. А через неделю после гибели «Булгарии» произошел еще один инцидент: самолет Ту-154, следовавший рейсом Барнаул — Абакан — Норильск, совершил аварийную посадку в аэропорту Абакана. Причина — отказ одного из трех двигателей. Самолет приземлился благополучно. Но надо ли говорить, что если у нас не произойдет срочная замена устаревших самолетов — и прежде всего Ту-134, Ту-154 и Ан-24, то нас с роковой неизбежностью ждут новые катастрофы. «Булгария» была обречена на то, чтобы рано или поздно погибнуть. Это судно регулярно отправлялось в рейсы без соответствующей лицензии — оно не имело право осуществлять туристические рейсы. На борту было гораздо больше людей, чем положено. И так, видимо, происходило уже не раз. Из порта в день рокового рейса корабль вышел с креном на один борт, корабль находился в неисправном состоянии, несмотря на лживые заверения арендаторов, что он был исправен. Известно, что у «Булгарии» не работал один из двигателей, эта посудина 1955 (!) года выпуска, выработавшая свой ресурс еще в 70-е годы, находилась в жутком состоянии. Тем не менее, никого — ни речные власти, ни владельца, ни арендаторов, ни туристическое агентство, которое продавало путевки, — это не смущало. Фактически все эти люди так или иначе приняли участие в том преступлении, которое стало причиной трагедии. А преступление в случае с «Булгарией» состояло в нарушении всех и всевозможных условий эксплуатации судна. И обратите внимание: и в день, когда утонула «Булгария», и на следующий день произошли еще два показательных события. Первое закончилось также трагедией. Неисправный самолет Ан-24 попытался приводниться на Оби. Итог — гибель пяти человек. Во втором случае трагедии удалось избежать лишь потому, что взбунтовались пассажиры неисправного самолета Ту-154, который должен был вылетать из Анталии. Если бы они не отказались лететь, то могла произойти еще одна ужасающая катастрофа. Причем после того, как их высадили из самолета и повезли в здание аэропорта, люди увидели, как пожарные поливают водой один из двигателей самолета. По свидетельству авиапассажиров, он загорелся. Совпадение этих трех событий никак не могло быть случайным. Здесь уже нельзя было сказать: да в Австрии или Канаде недавно произошло то же самое! Нет, у нас — совсем другая ситуация. У нас, в России речь идет не об отдельных, а серийных катастрофах, которые имеют три основные причины. Первое — это высокая степень разложения системы государственного управления. Второе — это характер нашего бизнеса, который мало создает нового, а в основном нещадно эксплуатирует то, что было создано в советские времена. Наконец, третье — это тот самый «авось», который вообще весьма характерен для России. Причем этот уже превратилось в систему. Складывается такое впечатление, что у нас отправляют самолеты в рейсы, а корабли в рейды с надеждой на то, что «авось пронесет». Однако, учитывая то, насколько стара эта техника, и то, в каком плохом состоянии она находится, с каждым годом становится все более ясно, что не пронесет. Конечно, упасть может и самый современный авиалайнер. Риск есть всегда. Но в случае, когда самолет был в технической эксплуатации больше 25 лет (или если судно создано 50 лет тому назад), степень риска неизменно повышается. Если мы посмотрим на историю авиакатастроф в России за последние годы, то увидим, что «рекордсменами» по таким катастрофам являются безнадежно старые самолеты. Нельзя эксплуатировать технику до бесконечности. Когда в 2008 году упал «Боинг» под Пермью (в той авиакатастрофе погиб боевой генерал Владимир Трошев, который прошел через всю Чечню, но не погиб в Чечне, а погиб в результате крушения гражданского самолета), то это был не самолет отечественного производства. Но этот «Боинг» уже 20 лет отслужил в Китае! Мы его взяли как б/у. Наши авиакомпании уже подбирают технику даже не у передовых держав, а у тех стран, которые совсем недавно были развивающимися государствами и смотрели на нас, как на передовую в технологическом отношении державу. Жесткий приговор всем нашим реформам и приватизациям. Теперь нам говорят, что нам нужен — просто необходим! — новый раунд приватизации. Но к чему он может привести? В условиях разложения системы государственного управления и контроля новая приватизация может привести к очень тяжелым последствиям. Ведь известно, на что ориентируется наш бизнес. Он будет опять эксплуатировать все те же устаревшие технические средства и мощности, не вкладывая в них денег. Неужели ради этого мы будем устраивать приватизацию? Кроме того, даже в «лихие 1990-е» катастроф было меньше, чем сейчас, потому что тогда у нас еще был советский технологический запас прочности. Сам Медведев говорил в этом своем первом выступлении перед Федеральным Собранием в 2008 году: мы до сих пор живем на советском промышленном и технологическом фундаменте, практически не создав ничего нового. И что изменилось с тех пор? Ничего. И вот президент уже предлагает Министерству обороны закупать западную военную технику вместо российском, потому что, как он выражается, «не надо закупать барахло». А ведь в советское время наш ВПК был одним из самых передовых в мире! Когда речь зашла о введении универсальной платежной карты, Дмитрий Медведев посетовал, что, пока мы будем разрабатывать наш собственный чип, пройдет около 15 лет. Так давайте выпускать эту карту на базе импортных чипов, сказал он. Выходит, мы не можем даже сделать собственный чип. А ведь этим уже занимаются практически везде: на Тайване, в Малайзии, в Бразилии, в Сингапуре, то есть тех странах, которые еще лет 20–30 лет назад с восхищением смотрели на нас, как на великую державу, которая первая отправила в космос человека, а сегодня считают нас загнивающей державой. И когда мы слышим заявления наших реформаторов — того же Чубайса, как они вместе с Гайдаром «спасали» Россию и «создавали новую экономику», то пусть они сначала посмотрят, к чему приводит их «новая экономика». Трупы на Волге — вот та «новая экономика», которая была создана нашими реформаторами. И когда у нас ставят памятники Ельцину и называют его именем библиотеки, то пусть сначала посмотрят, каковы последствия того, что происходило в стране в 1990-е гг. Участившиеся трагедии — это самый жесткий приговор всем нашим реформам и приватизациям. Это приговор всему тому, что проделали с нашей экономикой те, кто в очередной раз обещал нам лучшее будущее. 11. Каковы наши подлинные интересы? СТАНЕМ ЛИ МЫ ЛОШАДЬЮ ДЛЯ АМЕРИКАНСКОГО ВСАДНИКА? В любом альянсе, говорил Бисмарк, «есть всадник, и есть лошадь, и надо всегда стремиться быть всадником». В рамках «перезагрузки» — отражает ли она стратегическое, или тем более тактическое изменение в состоянии отношений, каждая сторона преследует собственные цели и собственные интересы. В одних областях они могут сходиться, в отдельных — даже совпадать, но в ряде других — расходиться, причем самым диаметральным образом. Для нас не должно быть «перезагрузки» ради «перезагрузки», то есть ради всего лишь видимости хороших отношений, ради иллюзии сглаживания противоречий. Политика сближения с США должна проводиться ради наших интересов, ради усиления наших позиций, ради того, чтобы создались новые возможности для достижения наших внешнеполитических целей. В любом случае «перезагрузка» — это политическая игра. И есть опасность «проиграть» эту игру, особенно если мы будем превращать «перезагрузку» во внешнеполитический фетиш. Мифология «перезагрузки» не должна довлеть над нами. Тем более что у нас есть опыт аналогичного сближения с США при Горбачеве, Ельцине и Путине. Во всех трех случаях мы начинали как сторона, исходившая из того, что сближение с Западом позволит нам решить наши внутренние задачи, прежде всего экономические. При Горбачеве была выдвинута задача «ускорения». При Медведеве выдвигается по сути та же самая задача — «модернизация». Борис Ельцин и Владимир Путин также рассчитывали, за счет отказа от конфронтации и налаживания сотрудничества с Западом, решить задачу экономического развития страны. А потому установка на то, что внешняя политика должна, прежде всего, создавать условия для экономического развития страны, практически в неизменном виде кочевала все эти годы из одной концепции внешней политики в другую. В послании президента Медведева Федеральному собранию в ноябре 2009 года было объявлено, что эффективность внешней политики следует измерять уровнем жизни населения страны. Однако насколько верна такая установка, особенно когда ее превращают в некий абсолютный ориентир? Во всех предыдущих случаях попытка модернизации экономики страны с участием Запада не привела к успеху. Напротив, при Горбачеве она закончилась тотальным геополитическим поражением, а займы, которые тогда выдал Советскому Союзу Запад, лишь увеличили его внешний долг. При Ельцине геополитическое отступление было продолжено. Билл Клинтон периодически показывал российскому президенту «финансовую морковку»: то речь шла об «американской финансовой помощи», то о т. н. «Токийском пакете» помощи со стороны «большой семерки». Тогда, в 1993 году, на саммите в Токио, Ельцину пообещали 40 миллиардов долларов. Однако из этой «помощи» до России дошло в лучшем случае несколько миллиардов. В обмен на обещания и недешевые кредиты Запад заручился повышенной сговорчивостью Кремля практически по всем международным вопросам, а также ускоренным и плохо подготовленным выводом российских войск из Германии и Польши, что называется, «во чисто поле». Ельцинский министра иностранных дел Андрей Козырев, который за свою неизменно проамериканскую позицию получил прозвище «американский министр иностранных дел в Москве», оправдывал такую сговорчивость и несамостоятельность во внешней политике необходимостью помощи со стороны Запада. Однако западные политики не столько помогали, сколько усиливали геополитические позиции евро-атлантического альянса за счет России и стремились связать Москву целым рядом невыгодных для нее обязательств. Результатом такой линии стало отсутствие у России эффективной внешней политики, с одной стороны, и отсутствие реальной экономической помощи со стороны Запада, с другой. Назначение министром иностранных дел Евгения Примакова в январе 1996 года позволило частично скорректировать ситуацию, прежде всего за счет усилий самого Примакова, однако, не остановило общей тенденции геополитического ослабления России. Это выразилось, прежде всего, в неспособности России предотвратить войну НАТО против Югославии, а также заблокировать или затормозить расширение НАТО на восток. Попытка Владимира Путина наладить «особые отношения» с США и президентом Бушем-младшим также не дала ожидаемых результатов. Путин решительно поддержал Буша после трагедии 11 сентября 2001 года. Москва обеспечила США возможность использовать воздушное пространство России для транзита военного оборудования и боевой техники в Афганистан; проголосовала в ООН за проведение военной операции против правительства талибов; дала «зеленый свет» на создание американских военных баз в среднеазиатских республиках; использовала свое влияние на т. н. Северный альянс — союз боевых командиров северо-востока Афганистана — для организации наземного наступления сил альянса на Кабул и свержения правительства талибов; наконец, договорилось с США о сотрудничестве российских и американских спецслужб с целью обмена разведданными о террористических мусульманских организациях. В ответ Россия получила не согласование интересов, а чисто «одностороннюю» политику США — от выхода США из Договора по ПРО до «второй волны» расширения НАТО на восток. Администрация Буша стремилась максимально воспользоваться стремлением России к сотрудничеству, не желая при этом серьезно учитывать российские интересы. Это показал и демонстративный срыв «плана Козака» по Молдавии (который правомерно было бы назвать «планом Путина»); и открытая поддержка Виктора Ющенко и «оранжевых» на Украине; и усиленные попытки вовлечь Украину в НАТО; и вооружение Грузии с целью подготовки ее к войне против России. При этом экономическое и инвестиционное сотрудничество с Россией так и не стало приоритетом администрации Буша. Возросший в 2006–2007 годах поток инвестиций с Запада, и прежде всего из Европы, в нашу экономику был связан в основном с экономической стабилизацией в стране, сравнительно высокими темпами ее развития, а также привлекательным характером проектов, в которых мог участвовать западный бизнес, но никак не тесным внешнеполитическим сотрудничеством. Если опыт взаимодействия с США при Горбачеве, Ельцине и Путине о чем-то и говорил, то лишь об одном: политическое сближение с США, поддержка их внешнего курса и односторонние уступки со стороны России НИКОГДА не приводили к широкому участию Запада в процессе модернизации российской экономики. Есть ли серьезные основания полагать, что на сей раз будет иначе? Обратите внимание на позицию Китая. США выдвинули идею большой двойки (G-2), Обама едет в Пекин, предлагает альянс Китаю. Но китайцы отвечают: партнерство, более глубокие отношения — пожалуйста, но никаких альянсов. Китайцы не хотят себя ограничивать, связывать себе руки обязательствами. Америка имеет сейчас слишком большую систему обязательств. И понятно, что администрация Обамы хотела бы привлечь другие страны к выполнению этих обязательств, которые она на себя взяла и которые ее уже частично завели в тупик — в том же Ираке, в Афганистане, в Пакистане. У США — огромная сумма обязательств. Должны ли мы помогать им и участвовать в этих обязательствах? Это непростой вопрос. Однако совершенно ясно одно: вряд ли нам нужно позволить втянуть себя в поддержку США без совершенно ясных и определенных встречных шагов со стороны США. Лидеры США любят демонстрировать дружелюбие, хлопать своих российских партнеров по плечу, обозначать свое хорошее отношение к ним, называть их друзьями и т. п. На это в свое время попался Горбачев, а вскоре и Борис Ельцин. Джордж Буш попытался применить ту же тактику к Путину, но с меньшим успехом (хотя в 2001–2003 годах Буш получил немало уступок от Москвы). Таким образом, негативный опыт, который мы приобрели в этой сфере, может сыграть и позитивную роль. Мы не должны повторить прежнюю ошибку: ради видимости партнерства идти на серьезные уступки в сфере большой политики. ЕВРОПА И МЫ: ПРОСТРАНСТВО ЕДИНОЕ ИЛИ РАСКОЛОТОЕ? В последнее время в руководящих кругах нашей страны, а также в ряде интеллектуальных центров получила хождение идея «евроатлантической конвергенции», другими словами — слияния России с евроатлантическим сообществом. И это не чисто интеллектуальная конструкция. Идеология «конвергенции», если она будет принята, повлечет за собой серьезные сдвиги во внешней политике и структуре национальных интересов страны. Когда речь заходит о «стратегической конвергенции» двух крупных геополитических начал, тем более ранее противостоявших друг другу, сразу возникает центральный вопрос: на какой основе будет происходить так называемая конвергенция, а проще говоря — геополитическое объединение? Исторический опыт говорит о том, что такого рода крупные сдвиги всегда происходили не за счет равноценного объединения, а за счет поглощения, или, выражаясь более жестко, «политического всасывания» одного начала другим, более сильным и более дееспособным. Стратегическая «конвергенция» США и Японии, а также НАТО и Германии, стала возможной в силу поражения Японии и Германии в войне, их последующей оккупации, демилитаризации и полного военно-политического подчинения Соединенным Штатам (а также, в случае с Германией, их европейским союзникам). «Объединение» двух Германий в 1989–1990 году также было не объединением двух равноправных начал, а поглощением одной Германией — Западной — другой Германии — Восточной. Так называемое «объединение» происходило на основе конституции и политических институтов ФРГ, тогда как ГДР просто перестала существовать, а вместе с ней перестали существовать ее политические структуры, законы и партии. Поэтому невозможно говорить о подлинном объединении Германии, это было не объединение, а поглощение. В силу этого идея «евроатлантической конвергенции», хотят того ее сторонники или нет, сводится к перспективе стратегического поглощения России уже действующим и структурированным евроатлантическим сообществом во главе с США. НАТО на 2010 год объединяло 28 стран. Присоединение к такой структуре неизбежно ставит Россию в неравноправное положение. При этом Россия не сохранит полноты своего суверенитета, ее вооруженные силы будут неизбежно поставлены под контроль НАТО, а система национальных интересов будет подчинена системе интересов тех государств, которые доминируют в альянсе. Поскольку довлеющая роль в этом сообществе Соединенных Штатов, даже ослабленных кризисом и войнами на Среднем Востоке, по-прежнему велика, то иногда говорят о необходимости для России сначала «стать частью Европы», а затем, уже на этой основе, продвигаться к дальнейшей «конвергенции». Это нашло свое отражение в ряде выступлений российских руководителей, а также в концепции российской внешней политики. В концепции Европа представлена как та часть мира, с которой Россия должна активнее всего интегрироваться (а в перспективе чуть ли не сливаться с ней). Авторы концепции также говорят о том, что они рассматривают Западный мир и Россию как единое пространство «от Ванкувера до Владивостока». При этом очевидно, что такого единого пространства с Америкой не существует, а все попытки (в основном риторические) его создать не приводили к подлинным результатам. Вопрос, возможно ли создание такого пространства с Европой, намного более сложный. Не случайно многие европейские руководители — от де Голля до Шредера — регулярно поднимали идею принципиального нового сближения Европы и России (причем иногда эти идеи были нацелены на снижение веса США в европейских делах). Дело в том, что Европа существует в четырех измерениях: цивилизационном, политическом, военном и экономическом. Вопрос в том, в какой степени Россия является (или может стать) частью этих четырех европейских измерений. В географическом и цивилизационном плане мы являемся частью Европы. Россия — христианская цивилизация. Однако внутри нее есть разделительные линии. И то, что Россия в течение тысяч лет была и остается православным государством, делает нас другими. Не случайно РПЦ и Ватикан имеют достаточно сложные отношения, в силу чего на Западе сохраняется взгляд на нас как на «неправильных» христиан. Кроме того, являясь частью Европы и имея общую с ней историю, Россия в силу географической отдаленности от остальной Европы, а также специфики своего исторического развития, не пережила многие крупные культурные феномены, решающим образом повлиявшие на европейскую цивилизацию, такие, как распад Римской империи, Возрождение, раннее развитие капитализма, и ряд других. В политическом отношении мы также являемся частью современной Европы в том смысле, что участвуем в европейских делах и оказываем на них сильное влияние. Однако политическая Европа сегодня — прежде всего Евросоюз. Он объединяет 26 государств, имеет свои органы власти, конституцию, а также своего президента и министра иностранных дел. Мы находимся, таким образом, за пределами главной части современной политической Европы. По выражению Романо Проди, Россия «может стать частью Евросоюза, но не при нашей жизни». Повторю: своим влиянием и множественными связями со странами Европы мы входим в европейское политическое пространство, но мы не являемся частью главной политической организации современной Европы. В военном плане Россия однозначно не является частью Европы как политического феномена. В военном плане Европа — это НАТО. Альянс является «становым хребтом» американской мощи и главным мостом, который соединяет США и Европу. Существующие идеи присоединения России к НАТО выглядят неубедительно, поскольку предполагают — явно или скрыто — подчинение России и системы ее интересов интересам этой организации, в которой доминируют США. В экономическом смысле мы, безусловно, являемся частью Европы. И то, что европейцы закупают 50 % потребляемого ими газа в России, доказывает это. Тот факт, что основные инвестиции поступают к нам из таких стран, как Великобритания, Германия, Голландия, Швейцария, также доказывает, что мы являемся частью Европы. Равно как и то, что 40 % нашего торгового оборота приходится на страны ЕС. При этом наши экономические отношения, хотя и демонстрируют значительную устойчивость, подвержены влиянию отношений политических. Они постоянно испытывают на себе политическое давление. Например, после т. н. «газовых войн» России с Украиной, а затем и Белоруссией европейцы поставили перед собой задачу резко сократить энергетическую зависимость от России, а для этого — диверсифицировать источники получения энергоресурсов. Ради этого планируется построить целую систему газопроводов из Каспийского региона в Европу, начиная с газопровода «Набуко». И хотя Владимир Путин постоянно подчеркивает, что у «Набуко» будет проблема с наполняемостью, т. е. нехваткой газа, европейцы не отказались от этого проекта. Причина в том, что строительство «Набуко» — не чисто экономическое, а во многом и стратегическое решение, которое призвано в перспективе снизить экономическое присутствие России в Европе. Как же в этих условиях рассматривать установку на «конвергенцию» с Европой? Такая конвергенция возможно только при одном условии: если Россия примет условия, которые перед ней будут официально или неофициально поставлены. До сих пор политика Евросоюза в отношении России носила скорее ограничительный характер. Несмотря на все усилия, российскому руководству не удается добиться серьезного сдвига в вопросах о визах. Несмотря на то что на саммите НАТО в Бухаресте (апрель 2009 года) Грузию и Украину в альянс не приняли, общая установка на положительные евроатлантические перспективы Киева и Тбилиси была подтверждена. Вместе с США Европа заявила: в один прекрасный день эти страны станут членами НАТО. При этом о возможном членстве России в НАТО в европейских столицах и не заикаются. То есть нас опять отсекают от Европы. После войны между Грузией и Россией ЕС принял специальную программу — «Восточное партнерство». В нее вошли Азербайджан, Грузия, Армения, Белоруссия (страна, с которой ЕС до недавних пор вообще не имел никаких отношений, а правление Лукашенко называл «диктаторским режимом»). Эта программа призвана усилить влияние Евросоюза в этих странах и, соответственно, ослабить там влияние России. После принятия программы французская газета «Ле Монд» прямо написала, что речь идет о «схватке за влияние» с Россией на постсоветском пространстве. То есть, после военных действий РФ на Кавказе, ЕС посчитал, что ему нужно проводить более активную политику, направленную на увеличение своего стратегического влияния в странах СНГ и нацеленную на оттягивание их от России. Это не политика сотрудничества с Россией в этих странах, а политика соперничества и конкуренции. В 2009 году лидеры Евросоюза приняли решение возобновить переговоры о стратегическом партнерстве с Россией. Регулярно проходят саммиты Россия — Евросоюз. Но так же регулярно они не дают конкретных результатов. Если почитать американскую и европейскую прессу, посмотреть телевидение, послушать выступления депутатов на Парламентской ассамблее Совета Европы, в Европарламенте и те резолюции, которые принимаются в наш адрес, то практически все они носят антироссийский характер. Задача сближения России и Евросоюза политически выглядит как позитивная и многообещающая. Но целесообразно видеть факторы, ограничивающие это сближения с тем, чтобы не оказать в плену иллюзий. РОССИЯ — НАТО: «НОВОЕ НАЧАЛО»? Генсек НАТО Андерс Фог Расмуссен мог считать свой визит в Москву (декабрь 2009 года) очень и очень успешным. Расмуссена приняли и Медведев, и Путин, что символично, потому что далеко не всех представителей международных организаций (пусть даже такой, как НАТО) принимают и президент, и премьер. Это означает, что России дала положительный ответ на заявленное НАТО желание открыть новую страницу в отношениях между альянсом и Москвой. Настораживают, однако, три вещи. Прежде всего: НАТО и Россия с завидной регулярностью объявляют о начале новых отношений между ними, и каждый раз за объявлением о начале новых отношений следует серьезный кризис. Первый раз это было в середине 90-х, когда Россия вступила в программу сотрудничества с НАТО под названием «Партнерство во имя мира». Но не успел Андрей Козырев и Вилли Класс (в то время генсек альянса, позже подавший в отставку из-за обвинений в коррупции) под фанфары «открыть новую страницу», как США и их союзники по НАТО заявили, что будут принимать в свои ряды Польшу, Венгрию и Чехию. И тогда даже такой прозападный министр иностранных дел, как Андрей Козырев, в знак протеста ушел с церемонии подписания вступления России в «Партнерство во имя мира». Тогда возник первый в истории новой России «микрокризис» в отношениях с НАТО. Второй раз кризис возник — и это был уже крупный кризис — после того, как НАТО в марте 1999 года начала бомбить Югославию. Альянс развязал первые военные действия в Европе и против европейской страны с 1945 года! И сделал это вопреки «Основополагающему акту Россия — НАТО» «Основополагающему акту Россия — НАТО», который был подписан в Париже в июне 1997 года. В Акте содержалось обязательство сторон координировать и согласовывать свои действия в области европейской безопасности. Однако когда НАТО понадобилось бомбить Белград, эти обязательства были отброшены, а сам Основополагающий Акт грубо нарушен. Это подтвердило правоту противников этого документа среди которых был и автор этих строк; они предупреждали в 1996–1997 годах, что Акт нужен был альянсу исключительно для того, чтобы прикрыть им, как фиговым листком, антироссийский характер решения о расширении альянса на Восток. После войны в Югославии Россия решила заморозить отношения с НАТО — и они оставались замороженными до 2000 года. Третий крупный кризис возник в результате войны между Грузией и Россией в августе 2008 года. Тогда НАТО резко осудило Россию за то, что она защитила своих граждан в Южной Осетии и Южную Осетию и Абхазию от агрессии режима Саакашвили. Для альянса действия России были «оккупацией» части территории Грузии. Вновь интересы и представления Москвы и Брюсселя фронтально столкнулись — на сей раз по поводу Кавказа. Троекратное повторение кризисов говорит о том, что между сторонами существуют фундаментальные противоречия в подходах к мировой политике. Вместе с тем многократное объявление «нового начала» в отношениях между Россией и НАТО отражает и объективную потребность: мы находимся на одном континенте, и нам надо каким-то образом взаимодействовать. Проблема состоит в том, что это взаимодействие зиждется на очень шаткой основе. Находясь в Москве, Расмуссен заявил: «По принципиальным вопросам мы на компромиссы не пойдем ». Что это означает? Это означает, что по принципиальным вопросам НАТО не собирается принимать во внимание интересы России. И на счет этого не должно быть никаких иллюзий. Расмуссену надо отдать должное — он это заявил на своей финальной пресс-конференции, чтобы никто в Москве на этот счет не обманывался. За подтверждением «принципиальности» НАТО далеко ходить не надо. Взять такой серьезный вопрос, как будущее системы европейской безопасности. В своем нынешнем виде она строится вокруг НАТО. Как говорят эксперты, она «НАТОцентрична». И это вполне устраивает наших западных партнеров. Но это не устраивает Россию, потому что она не входит в натовскую систему безопасности. В нее также не входит Беларусь, Молдавия, Украина и три закавказские республики. Более того, в НАТО не входят даже некоторые нейтральные страны Европы. То есть система безопасности под эгидой НАТО не носит всеобъемлющий характер. Поэтому Россия предлагает рассмотреть возможность создания новой системы, которая действительно могла бы считаться всеобъемлющей, для того чтобы на практике реализовать принцип неделимости европейской безопасности. Эта инициатива, которую президент РФ Дмитрий Медведев выдвинул в прошлом году, до сих пор пользовалась в основном холодным приемом со стороны Запада. В то время, как такие страны-члены НАТО, как Словения, Португалия или Греция, были готовы обсуждать с нами этот проект, от наших американских партнеров мы с самого начала услышали, что система европейской безопасности на основе НАТО уже существует, а потому нет смысла придумывать что-то новое. Хотя официальная позиция США состоит в том, что они готовы «обсуждать» это предложение, реальная позиция администрации была такой же, как и у администрации Буша. Смысл ее состоял в том, чтобы под разговоры о готовности «обсуждать» эту идею на самом деле ее похоронить. Второй вопрос, который возникает в условиях «нового этапа» в отношениях с НАТО, касается уже самой России. Сегодня высказываются идеи «стратегического альянса» с НАТО, вступления России в политическую организацию НАТО, и так далее. Но ради чего? Как известно, НАТО модернизацией экономики — а именно это Дмитрий Медведев объявил главной задачей для России — не занимается. Если НАТО чем и занимается, то это модернизацией военной структуры Грузии и подготовкой вооруженных сил Грузии, возможно, для каких-то новых агрессивных действий. НАТО не будет заниматься модернизацией экономики России. От того, что Россия пойдет на уступки НАТО, к нам не хлынет поток западных инвестиций. Такие потоки, как показывает опыт Китая, зависят от того, насколько привлекательна для внешних инвесторов экономика страны, а также от ее перспектив. Модернизация — это внутренний вопрос. Его надо решать за счет мобилизации внутренних источников и создания экономически привлекательного климата для инвесторов. Но не надо рассчитывать на зарубежного «дядю», который вдруг придет и непонятно из каких побуждений, ни с того, ни сего начнет модернизировать Россию и делать ее более сильной и более конкурентоспособной. Западный «дядя» в этом не заинтересован. И третье: а на что мы, собственно, рассчитываем, когда говорим о «новом начале» в отношениях с НАТО? Чего мы хотим получить от этого? Если речь идет только о том, что стороны хотят помириться после кавказской войны, тогда это оправдано. Но если мы считаем, что получим от этой организации какие-то твердые гарантии, например, отказа от дальнейшего расширения на восток, то мы их не получим. НАТО постоянно подчеркивает, что оно будет расширяться на восток — это вопрос времени. Опять же, Расмуссен (и снова надо отдать ему должное) в Москве честно сказал, что он лично «не видит потребности в новом договоре» о безопасности в Европе. То есть генсек НАТО дал понять, что он предложение Медведева о коллективной безопасности НАТО не принимает, потому что НАТО устраивает та система безопасности, которая основана на самой НАТО и которая предполагает дальнейшее расширения альянса. В силу всего этого нам следует подходить к взаимодействию с НАТО не просто с открытыми глазами, а с широко открытыми глазами. И не надо подпадать под магию слова «перезагрузка». У этого слова есть определенный шарм. Но за ним надо видеть реальные интересы сторон, реальное соотношение сил и реальные намерения НАТО. «СТАЛЬНАЯ МАГНОЛИЯ» И ЕЕ МУДРЕЦЫ Весной 2010 года Москву посетила т. н. «группа мудрецов» во главе с бывшим госсекретарем США Мадлен Олбрайт по прозвищу «стальная магнолия» (Олбрайт очень любит броши в виде цветков, отсюда и прозвище). Она представляла Североатлантический альянс, который поручил ей разработать основы новой стратегической концепции НАТО. Ее принятие запланировано на 19–20 ноября 2010 года, когда состоится саммит НАТО в Лиссабоне. В связи с этим оживилась дискуссия относительно того, как Россия должна вести себя по отношению к НАТО. В настоящий момент прослеживаются две основные линии. Одна представлена в военной доктрине России, подписанной президентом в декабре 2009 года. Секретарь этого органа власти Патрушев публично озвучил основные положения доктрины. В ней говорится, что Россия рассматривает как угрозу дальнейшее расширение альянса в направлении ее границ. Угрозу представляет собой и стремление НАТО присвоить себе глобальные функции, т. е. выйти за пределы исторически сложившейся сферы своей деятельности, и начать заниматься проведением военных, миротворческих и других операций далеко за пределами Североатлантического региона, как НАТО уже и делает в Афганистане. Официальная позиция альянса в вопросе о расширении, его стремление приблизить военную инфраструктуру стран — членов НАТО к границам России вызывает беспокойство в Москве. Недовольство этим обстоятельством прозвучало в начале февраля 2010 года на ежегодной международной конференции НАТО по вопросам безопасности в Мюнхене (той самой, где со своей знаменитой Мюнхенской речью выступил в 2007 году Владимир Путин). Выступавший на ней российский вице-премьер Сергей Иванов заявил, что Россия требует от НАТО полных разъяснений по поводу того, почему США будут размещать в Румынии и прилегающей к ней акватории Черного моря новые системы противоракетной обороны США. Вторая точка зрения принадлежит Институту современного развития (ИНСОР). Это структура, председателем попечительского совета которой является президент Дмитрий Медведев, в силу чего на аналитические разработки ИНСОР обращается особое внимание. В своем последнем докладе, который называется «Россия XXI века, образ желаемого завтра», ИНСОР настаивает на том, что наша страна должна будет присоединиться к НАТО в недалеком будущем. Единственная оговорка, которая есть по этому поводу, — что это должна быть «изменившаяся НАТО». Т. е. если НАТО существенно изменится, то Россия, по мнению авторов доклада ИНСОР, должна стать его членом. Эта позиция выражает точку зрения либерального крыла российского политического класса, пользующегося значительным влиянием в руководящих сферах. Эта точка зрения не пользуется большой поддержкой населения. По опросу «Левада-центра», проведенному весной 2009 года, только 3 % населения считают, что Россия должна вступить в НАТО . Тем не менее, на политическом уровне такой подход непропорционально сильно представлен сторонниками безоговорочного сближения России с альянсом. Проблема, однако, в том, что пока НАТО меняется не в ту сторону, которая позволила бы России стать членом этой организации. И это подтвердили встречи со «стальной магнолией» и ее мудрецами. Главное изменение состоит в том, что альянс намерен не просто выйти за пределы евроатлантического региона и своих исторических границ — это уже сделано в Афганистане. Проблема в том, что НАТО намерена сделать это своей постоянной политикой. Как стало ясно из высказываний Олбрайт, альянс также претендует на то, чтобы заниматься вопросами борьбы с глобальным потеплением, с хакерами и с перебоями в поставках энергоносителей членам организации. Таким образом, НАТО намерена превратиться в структуру, обеспечивающую безопасность Запада не только в военном, но и в информационном, климатическом и энергетическом отношениях. Зато в том, что касается России, НАТО практически не меняется. Даже риторика остается прежней, какой она была 10 лет тому назад: мол, НАТО России не угрожает, постепенно изменяется, «холодная война» позади и России нечего опасаться. Но словами все и ограничивается. Со стороны его руководства мы видим постоянное информационнополитическое давление на нашу страну, с тем, чтобы Россия согласилась со стратегическими намерениями НАТО или, по крайней мере, не возражала против них. При этом сам альянс в своей реальной политике ничего менять не собирается. Зато к нам постоянно едут все новые и новые делегации — выяснять наши намерения и убеждать нас воспринимать НАТО как благотворительную организацию. Умиление некоторых наших СМИ по этому поводу удивляет. Одно дело встречаться и вести переговоры, и совсем другое — испытывать по этому поводу чувство радостного опьянения. Та же Мадлен Олбрайт не случайно была прозвано «стальной магнолией»: в администрации Клинтона она имела репутацию «ястреба» и была одним из главных сторонников идеи расширения НАТО на восток. И по отношению к России она всегда занимала весьма скептическую позицию, поддерживая восточных европейцев против нас. Словом, сам по себе приезд делегации во главе с Олбрайт отнюдь не является позитивным сигналом для нас. Это просто означает, что в разработке стратегической концепции НАТО участвуют серьезные фигуры, имеющие, среди прочего, и большой опыт участия в «холодной войне» против нашей страны. Среди «мудрецов» есть и другие люди, например, бывший посол Италии в России и бывший госсекретарь МИД Италии Джан-Карло Арагона, но и они действуют в рамках тех параметров, которые задает НАТО работе Совета. Генсек НАТО Расмуссен называет восстановление доверия с Россией одним из приоритетов этой организации. При этом тот же Расмуссен в интервью западным СМИ, например, американскому журнала «Тайм», дает понять, что задача состоит в установлении лучших отношений с РФ, но без серьезных уступок ей. А значит, по логике Расмуссена, уступки должна делать сама Россия — и только она. Активность представителей Альянса на информационном поле (приглашение С. Лаврова и С. Иванова на мюнхенскую конференцию, приезд Олбрайт, многочисленные заявления Расмуссена) как раз направлена на то, чтобы уступки делали мы. И самое главное — согласились с развитием альянса в том направлении, которое определено в Брюсселе, но не отвечает нашим интересам. От нас хотят, чтобы мы активнее поддерживали НАТО в Афганистане, чтобы мы не стали противодействовать следующей волне расширения НАТО, спокойно воспринимали усиление присутствия альянса в бассейне Средиземноморья, и чтобы не возражали против того, чтобы НАТО играла не только региональную, но и глобальную роль. И тогда — мы можем быть в этом уверены! — нас в очередной раз похвалят и назовут хорошим и ответственным партнером. А нашего президента похлопают по плечу. Вот только нужна ли нам такая политика? ЛОГИКА ДВОЙНЫХ СТАНДАРТОВ Во время пребывания в Москве президента Абхазии Сергея Багапша было подписано соглашение о создании объединенной российской военной базы на территории этой республики. Этот шаг стал логическим следствием того договора, который был подписан между Москвой и Сухуми в 2008 г. В рамках договора Россия обещала оказывать содействие в обеспечении независимости, суверенитета и безопасности Абхазии. Таким образом, ничего принципиально нового не произошло. Дело шло о развитии и практическом наполнении тех договоренностей, которые были достигнуты сразу после признания Россией Абхазии и Южной Осетии. Военно-морская база в Абхазии имеет большое значение — как для Абхазии, так и для России. Во-первых, она гарантирует безопасность Абхазии в условиях, когда в Грузии попрежнему есть планы по возвращению утраченных территорий силовым путем. Во-вторых, эта база — наш ответ на резкое наращивание военного присутствия США в бассейне Черного моря. США строят две новые военные базы — на территории Болгарии и Румынии, поставляют оружие в Грузию, обещают руководству Украины принять ее в НАТО. Вашингтон уже договорился с Румынией о том, что на ее территории и в прибрежной акватории будут размешаться системы противоракетной обороны сухопутного и морского базирования. Такие же переговоры ведутся и с Болгарией. Более того. В последние годы возросло стратегическое значение Закавказья. Оно стало одним из главных путей переброски углеводородного сырья из Каспийского региона в Европу (и в более широком плане — на Запад). Через территории Закавказья проходят несколько нефтепроводов, из которых главным является Баку — Джейхан. Кроме того, планируется прокладка новых крупных нефтегазовых магистралей, таких, как газопровод «Набуко». Соответственно, стратегическое значение таких точек, как Абхазия, Южная Осетия, Нагорный Карабах, резко возрастает. Закономерно возрастание политической активности вокруг этих территорий. В силу этого негативная реакция НАТО на военное соглашение между Россией и Абхазией была предсказуема. Эта организация, как всегда, исходит из логики двойных стандартов. По принципу «что можно нам — нельзя никому другому». Например, представители НАТО заявили о том, что это соглашение не имеет юридической силы, поскольку, мол, Абхазия — непризнанная республика. Однако в то же самое время, надо полагать, США считают свою базу в Косово (которыми пользуются и страны НАТО) «имеющей юридическую силу». Между тем Косово не является общепризнанным членом международного сообщества. Тот факт, что оно признанно 56 государствами, еще не сделал Косово ни членом ООН, ни других международных организаций. Полное признание государства происходит только после его приема в Организацию Объединенных Наций. В этом смысле статус Косово на сегодняшний день равен статусу Северного Кипра , который признает только Турция. Косово признали 56 западных государств и их союзников, но статус Косово и других непризнанных республик — с точки зрения международного права — абсолютно идентичен. Косово и Северный Кипр — это не признанные в международном плане образования. То же самое касается Абхазии и Южной Осетии. Но это не означает, что договор между РФ и Абхазией не имеет юридической силы. Напротив, он имеет такую же юридическую силу, как и пребывание Турции на территории Северного Кипра и американские базы в Косово. Это можно назвать «юридической силой дефакто». С этим фактом НАТО придется считаться и принимать его во внимание. Наши западные партнеры настаивают на том, что Абхазия и Южная Осетия попрежнему являются частью территории Грузии. Однако настаивать можно вообще на чем угодно. Это принципиально не влияет на реальность, а реальность состоит в том, что эти территории де-факто не являлись частью Грузии уже с 1992–1993 годов, когда там шла война и Грузия перестала их контролировать. Сегодня же эта ситуация нашла свое логическое завершение в окончательном выходе Абхазии и Южной Осетии из состава Грузии. В силу этого Россия правомочна заключать с ними те соглашения об их защите и безопасности, которые стороны считают необходимыми. Выступая в лондонском Королевском институте международных отношений (Chatham House), Михаил Саакашвили призвал европейские страны вмешаться в ситуацию, заявив: «Если забияк не призвать к порядку, они наглеют». На самом деле, эта формулировка относится к самому Саакашвили. В свое время его не призвали к порядку, и тогда он, при скрытой, но очевидной поддержки администрации Буша, обнаглел и начал атаку на Цхинвал, которая закончилась полным отторжением Южной Осетии и Абхазии от Грузии. Ответственность за это несет «забияка» Саакашвили, которого «вовремя не призвали к порядку». ВЕРНЕМСЯ ЛИ МЫ В АФГАНИСТАН? Как известно, в последнее время НАТО проявляет к нам повышенный интерес. Дмитрия Медведева настойчиво приглашали на саммит НАТО в Лиссабоне. В Москве провели выездную Мюнхенскую конференцию, где опять же говорили о сотрудничестве с Россией. А генеральный секретарь организации Андерс Фог Расмуссен постоянно заявляет, что НАТО должна создать совместную с Россией европейскую противоракетную оборону. И даже насчет возможного вступления России в альянс западные политики все чащи повторяют: а почему бы и нет? К чему бы это? Откуда такой внезапный приступ любви, особенно если учесть, что Россия так и не отказалась от признания Абхазии и Южной Осетии, не намерена мириться с Саакаашвили и не согласна с НАТО по ряду других вопросов? Ответов может быть несколько. Один из них — самый простой — выражен одним, отдающим большой кровью словом, — Афганистан. В Афганистане, откуда в XIX веке побежденной ушла дотоле непобедимая британская армия, а в ХХ-м — войска советской сверхдержавы, США и НАТО могут потерпеть сокрушительное поражение. Об этом много говорят и много пишут, но для меня самым показательным был тот напряженный пафос, с которым об Афганистане говорил генсек НАТО Расмуссен в конце мая в Риге. Выступая перед несколькими сотнями парламентариев из всех стран альянса, Расмуссен заклинал: «Мы должны победить в Афганистане, мы можем победить в Афганистане и мы победим в Афганистане!». Но почему-то залу эта уверенность не передавалась. Аплодисментов не было. Примерно тогда же, летом, немецкий журнал «Шпигель» объяснил, почему ассамблея НАТО была столь холодна к словам своего лидера. «Американцы и их союзники выигрывают все сражения, но проигрывают войну», — написал «Шпигель». А потому, чтобы повернуть в другую сторону ход событий, в НАТО очень хотели привлечь к этой войне Россию. Если же говорить проще, то НАТО всеми силами стремится втянуть нас в Афганистан. Россия возвращается в Афганистан — примерно с такими заголовками вышли на прошлой неделе сразу несколько западных газет. «Большая игра вновь набирает обороты, — пишет «Индепендент». — Ожидается, что на ноябрьском саммите НАТО президент Медведев окажет помощь миссии альянса в Афганистане. Маловероятно, что Россия пошлет в Афганистан войска, но все равно ход событий примечательный». В настоящий момент мы уже участвуем в обучении афганских военных, а также полицейских, занимающихся борьбой с наркотрафиком. Однако теперь, как сообщает «Гардиан», ведутся переговоры о поставках в Афганистан российских тяжелых вертолетов, обучении афганских летчиков и перевозках через нашу территорию военных грузов альянса. И ожидается, что на саммите НАТО в Лиссабоне будет объявлено о кардинально новом соглашении на этот счет. В ответ, сообщает британская печать, Москва хочет, чтобы альянс признал свершившимся фактом нынешнюю ситуацию вокруг Южной Осетии и Абхазии, сократил свою военную поддержку Грузии и консультировался с Россией по поводу размещения будущих элементов ПРО в Европе. «Альянсу будет нелегко проглотить эту пилюлю, — пишет «Индепендент». — Но какие нежности при нашей бедности?» — восклицает газета, имея в виду отчаянное положение сил альянса в Афганистане. Отметим: до сих пор мы вели себя весьма аккуратно с Афганистаном. Наша поддержка НАТО была весьма ограниченной. И если в Лиссабоне будут достигнуты новые договоренности, нам важно не перейти известную грань, перейдя которую, мы окажемся напрямую втянутыми в войну. «Сейчас, когда администрация Обамы отчаянно пытается выполнить обещание о начале вывода войск из Афганистана в июле будущего года, американцам необходима помощь, и почему бы не обратится за ней к русским», — пишет обозреватель Энн Пенкет, которая несколько лет была обозревателем «Индепендент» в России. «Сладкие песни НАТО могут заставить Москву забыть о своем горьком опыте». Вот этого нам необходимо избежать. Выиграть несколько очков в большой дипломатической игре вокруг европейской безопасности и будущего Афганистана вполне можно, но только не ценой военного возвращения в Афганистан, где мы уже были — и с известным результатом. «История разногласий между Россией и НАТО не должна омрачать тот факта, что более глубокое участие России в афганской кампании — хорошая новость как для НАТО, так и для Афганистана», — пишет лондонская «Таймс». Однако насколько это хорошая новость для России, совсем другой вопрос. Некоторые формы сотрудничества с НАТО оправданы: нам не нужны потоки наркотиков из Афганистана. Но столь же оправданно мы сейчас не участвуем в этой войне. И чем дальше мы от нее останемся, тем лучше. МОДЕРНИЗАЦИЯ В ОБМЕН НА ДЕМОКРАТИЗАЦИЮ? В ходе переговоров между Дмитрием Медведевым и Ангелой Меркель, которые прошли в июле 2010 года в Екатеринбурге, российский президент вновь призвал западные (на этот раз германские) концерны и фирмы участвовать в российской модернизации. С тем же призывом он выступал и в ходе своего июньского визита в США. Со своей стороны, канцлер ФРГ согласилась с тем, что партнерство во имя модернизации становится главным содержанием российско-немецких отношений. При этом она настойчиво повторяла, что модернизация предполагает не просто приобретение высоких технологий или создание инновационных проектов, а прежде всего, означает демократизацию политической системы, установление верховенства права, обеспечение независимости суда, создание условий для полной свободы слова и улучшение положения дел с правами человека. Меркель выразила общую позицию Запада. В США — и это показали комментарии к визиту президента Медведева в эту страну — также настаивают на том, что, прежде чем Россия начнет получать большие объемы западных инвестиций и западные технологии, она должна изменить свою политическую систему в пользу «демократизации». Причем зачастую эти рекомендации носили откровенно агрессивный характер. «Путь к модернизации, г-н Медведев, — язвительно заметила газета «Уолл-стрит джорнэл», — начинается не в американской Силиконовой долине, а у дверей камеры Михаила Ходорковского». О деле Ходорковского настойчиво спрашивали и Владимира Путина зарубежные участники Валдайского клуба — настолько настойчиво, что Путину пришлось предложить им оставить этот вопрос российской судебной системе. Евросоюз, который ведет с нами переговоры о «партнерстве ради модернизации», в мае 2010 года высказал нам свои пожелания в специальном докладе. Причем большое место в них занимает политическая сторона вопроса: верховенство права, независимость суда, политическая конкуренция, свобода слова, соблюдение прав человека. Создалась парадоксальная ситуация: Россия устами своего президента говорит о том, что модернизация предполагает сближение с Западом. А Запад, в свою очередь, утверждает, что это невозможно без изменения характера российской политической системы. Причем это звучит скорее как условие, чем как пожелание (хотя в июле 2010 года бывший президент Польши Александр Квасьневский убеждал меня в обратном). Такая постановка вопроса имеет несколько смыслов. Во-первых, обозначить предпочтения и приоритеты Евросоюза в диалоге с Россией. Во-вторых, возможно, подыграть Дмитрию Медведеву, которого в ЕС считают сторонником демократизации — в противовес более консервативному, в глазах европейцев, Владимиру Путину. Наконец, оказать поддержку российской либеральной оппозиции, которую на Западе по-прежнему считают своим главным политическим союзником в России. Общий смысл послания Евросоюза Кремлю был таков: если вы будете меняться в нашем направлении, тогда можете рассчитывать на переход Запада к более благосклонному восприятию российских потребностей в области инвестиций и высоких технологий. Если же вы не пойдете по этому пути, то мы, конечно, не откажемся от сближения с вами, но и не следует ожидать особый прорыв в технологическом сотрудничестве, которое для России более всего важно. Это — серьезный вызов для Дмитрия Медведева. Когда он возглавил государство, нынешняя российская политическая система уже была создана. Некоторые ее называют «путинской вертикалью власти», на Западе ее называют «авторитарной», в России говорят о «мягком авторитаризме» или же об «управляемой демократии». Но суть понятна. Она состоит в том, что между демократической моделью, которую считает для себя нормой Запад, и той моделью, которая создана в России, есть большое, причем качественное различие. Оно достаточно очевидно, если мы посмотрим на роль Госдумы, которая фактически перестала быть оппонентом исполнительной власти и, скорее, является ее продолжением. Или если посмотреть на выборы, когда необходимо вмешательство президента для того, чтобы некоторым оппозиционным партиям не блокировали путь в региональные парламенты. «У России — своя демократия», — заявил на Ярославском форуме, проходившем в начале сентября 2010 года, Владислав Сурков. Но на Западе с этим не согласны. Об этом весьма прозрачно высказался на том же форуме советник Обамы по России Майкл Макфолл. На Западе существует своя система контроля и управления демократическими процессами, весьма изощренная и скрытая, тогда как в России политическая система жестко управляется из единого центра. Причем в российских верхах нет намерения — и тем более готовности — идти по пути изменения характера этой системы. Система «управляемой демократии» стала результатом всего политического развития страны, начиная с 2000 года. Она представляет собой и своеобразный ответ на неуправляемость «ельцинской эпохи». Тогда мы, вслед за СССР, чуть было не потеряли и Россию. Ведь от нас вполне могла отделиться Чечня, а это запустило бы «эффект домино», то есть процесс отделения других национальных, прежде всего — северокавказских республик. Само создание ныне действующей «вертикали власти» было вызвано необходимостью удержать Россию в рамках управляемости. Однако процесс пошел дальше. И вместо необходимой управляемости Россия получила систему жесткой управляемости политическими процессами, тогда как управляемость в остальных сферах (например, в армии, где до сих пор процветает дедовщина, или в лесном хозяйстве, как показали пожары лета 2010 года) осталась на невысоком или откровенно низком уровне. В ситуации, когда жесткая управляемость была распространена практически на все сферы политической и общественной жизни, возникло серьезное противоречие между внешнеполитической доктриной Медведева, состоящей в необходимости сближения с Западом, и теми политическими реалиями, которые существуют внутри страны. Маловероятно, что Запад удовлетворится косметическими изменениями в российской системе власти. Например, сохранением 7-процентного порога на выборах при той лишь поправке, что партиям, получившим 5 процентов голосов, разрешат иметь одного представителя в Госдуме. Характерно, что Дмитрия Медведева уже критиковали западные либеральные издания за отсутствие серьезных сдвигов в России, в том числе за то, что он инициировал и подписал закон, дающий большие полномочия ФСБ (см., например: Julia Joffe. No White Knight. — Foreign Policy. August 9, 2010). Соответственно, сторонники привлечения Запада к модернизации России оказываются в сложном положении. Чтобы удовлетворить пожелания западных партнеров, власть должна пойти на резкую демократизацию политического процесса в России. Но к этому, как представляется, нынешняя власть не готова и не считает такие изменения отвечающими ее интересам. По всей вероятности, наше дальнейшее развитие отношений с Западом будет происходить в рамках этого противоречия. С одной стороны, руководство России будет стремиться к сближению, будет призывать Запад играть большую роль в процессах модернизации России. А Запад, со своей стороны, будет выставлять нам внутриполитические условия, добавляя еще и внешнеполитические — вроде отказа от признания Абхазии и Южной Осетии или вывода войск из Приднестровья. Это неизбежно сделает процесс «перезагрузки» отношений с Западом очень сложным и противоречивым. Ведь «перезагрузка» означает для наших западных партнеров не только расширение поля взаимодействия во внешней политике. Дело идет о том, чтобы под знаменем сближения изменить характер российской политической системы и власти. Именно здесь находится огромное — и, возможно, главное поле противоречий между нынешним российским руководством и его западными партнерами. КАК МЫ РИСКУЕМ ПОТЕРЯТЬ УКРАИНУ В 2010–2011 гг. я участвовал во встречах российских и украинских политологов и экспертов и вынес впечатление, что российско-украинские отношения действительно вступили в новый этап, который, однако, ставит перед Россией ряд серьезных вопросов. И если они останутся без адекватного ответа с нашей стороны, то, несмотря на замену Ющенко Януковичем, будет происходить дальнейшее отдаление Украины от России. Украинские политологи говорили о том, что время романтического, или, как еще они его называли, «героического» национализма ушло вместе с Ющенко. Он, собственно, и был его главным представителем. Как шутили украинские эксперты, при Ющенко Украина сама создавала себе проблемы, чтобы потом героически их преодолевать. Это касалось прежде всего отношений с Россией. К концу правления Ющенко в украинском обществе накопилась усталость от «героического национализма». В свою очередь Ющенко выпал из политической жизни Украины и занимается своим любимым делом — изготовлением вручную кувшинов из глины в своем селе. А его жена, бывшая американская гражданка, бросила свои силы на поддержку политика, которого часто называют «молодым Ющенко», — Арсения Яценюка, который считается новым фаворитом США на Украине, но до сих пор не имел достаточного веса для серьезной борьбы за власть. Бывшая партия Ющенко «Наша Украина», по опросам, пользуется поддержкой лишь 1,5–2 процентов населения. Произошло и резкое ослабление позиций Юлии Тимошенко, которая превратилась в бледную тень прежней себя. Такова судьба «оранжевых». Причина состоит в том, что «героический национализм» на Украине сменил национализм экономический. Новое руководство Украины и представляет это течение. Новая стратегия заключается в том, что Киев отныне будет делать прежде всего то, что ему экономически выгодно. Это консенсусная позиция украинского бизнеса и правящего класса. Выход на авансцену экономического национализма только опосредованно связан с экономическим кризисом в мире. Глобальный кризис лишь высветил самое слабое место Украины. Им являются не споры с Россией о «голодоморе», не мифические покушения на суверенитет Украины со стороны России и даже не споры вокруг Тузлы. Самое слабое место — экономическая основа украинского государства. В этом смысле экономический национализм является признанием приоритета экономики и экономических задач в развитии Украины. Виктора Ющенко в первую очередь погубило то, что он был идеологическим президентом, не способным решать экономические задачи. Это резко ослабило и позиции Юлии Тимошенко, которая взобралась на вершину украинской политики на гребне «оранжевой революции». И, напротив, именно потребность в решении экономических проблем сильно помогла Януковичу, которого считают не идеологическим, а прагматичным политиком, победить на выборах. В силу того, что пришло время «экономического национализма», пришло время и налаживания отношений с Россией. Ведь если главная задача состоит в том, чтобы решать экономические проблемы, то Украине ссориться с РФ не только невыгодно, но и невозможно. Позиция Москвы чрезвычайно важна не только с точки зрения цен на газ или транзит, но и целого ряда других аспектов украинской экономики. Поэтому для Януковича важно убрать раздражающие факторы, которые мешают налаживанию экономического сотрудничества между РФ и Украиной. Вместе с тем «экономический национализм» вовсе не означает отказа от курса на интеграцию в европейское пространство и сближение с ЕС. Равно как не означает, что появляется принципиально новая линия на политическое сближение с Москвой. Именно такое впечатление возникает от высказываний и действий президента Виктора Януковича и правящей команды в целом. Особенно это было заметно на Давосском форуме в 2011 году. Выступая на совместном украинско-польском обеде, Янукович не переставал превозносить президента Польши Домбровского и подчеркивать важность связей с Евросоюзом, но за два часа не сказал ни слова о России и ее значении для Украины. Это было отмечено многими российскими участниками. Таким образом, налаживая отношения с Россией, Киев будет с большой осмотрительностью относиться к участию в наднациональных организациях, в которые входит Россия. Речь, прежде всего, идет о Таможенном союзе и Едином экономическом пространстве. Украина избегает брать на себя жесткие обязательства. Экономический национализм новых властей как раз и состоит в том, что Киев выбирает отдельные направления, на которых он будет выстраивать отношения с Россией. Однако это еще не означает широкого сближения с Москвой на всей сумме направлений. Одна из проблем — озабоченность Киева строительством «Южного потока». Сама идея этого проекта возникла, когда у России начались проблемы с транзитом газа через Украину. Москва справедливо решила, что ей нужно быть максимально независимой от такого непростого соседа. После ухода Ющенко проблемы с поставками газа были решены. Но, тем не менее, Россия не отказалась от «Южного потока» и продолжила строить газопровод, который имеет хорошие перспективы. На Украине это было восприняли то как политика, способная подорвать ее значение как транзитной страны. Поэтому украинская сторона ставит вопрос о том, что, когда этот проект будет реализован, необходимо будет каким-то образом компенсировать Украине связанные с этим потери, возможно, через расширение транзита по украинской территории. В Киеве также вызывает озабоченность линия «Газпрома» на поглощение, как это называют на Украине, «Нафтогаза». Янукович настаивает на том, чтобы это было не поглощение, а создание совместного предприятия, в котором Украина будет иметь равный с Россией голос. Что касается военно-политических проблем, то с уходом Ющенко еще недавно столь волновавшее и США, и Россию возможное вступление Украины в НАТО утратило актуальность. На начало 2011 года только 18–20 процентов населения Украины поддержало бы ее вступление в альянс. И хотя совместные учения, а также другие формы сотрудничества с блоком были продолжены, правительство Януковича сняло вопрос о вступлении Украины в НАТО, по крайней мере, на обозримую перспективу. Однако при этом Киев не стремился сотрудничать и с ОДКБ, хотя некоторые украинские эксперты допускают, что в будущем Украина, возможно, пойдет на сотрудничество с этой организацией по отдельным программам. Итак, определенные сдвиги в отношениях с Украиной действительно произошли. Но они еще не приобрели того глубинного характера, в котором была бы заинтересована Россия. После встречи в мае 2010 г. между Медведевым и Януковичем новых крупных соглашений и договоренностей достигнуто не было. Складывается также ощущение, что в Москве несколько успокоились, поскольку к власти на Украине пришел политик, который хорошо отзывается о России и говорит, что отношения с ней являются приоритетом для Украины. В результате возникла пауза, которая таит в себе определенные опасности. Похоже, все опять сводится к отношениям между лидерами. С Ющенко российское руководство не общалось. Что же касается Кучмы, то с ним общался Ельцин, но это не предотвратило дрейф Украины в сторону от России. Само по себе общение на высшем уровне может создавать только иллюзию сближения. Можно согласиться с позицией украинского политолога Михайла Погребинского, который считает, что, в отличие от Запада, Россия не ведет систематической работы с «элитами второго эшелона» на Украине, то есть с людьми, которые определяют общественное мнение, представителями гражданских организаций, значимыми фигурами регионального масштаба, активистами молодежных организаций. У нас, в отличие от США и ЕС, нет широких программ обучения украинской молодежи в российских вузах или программы грантов, которая есть у США и ЕС. Не говоря уже о том, что на Украине действуют лишь несколько российских неправительственных организации. В силу этого мы не оказываем воздействия на развитие общественного мнения в этой стране. Процесс во многом пущен на самотек. А поскольку украинская государственность постепенно утверждается и зреет, то выходит, что на том решающем этапе, когда определяется характер этой государственности, Россия не оказывает достаточного влияния на общественное мнение и умонастроения людей. Создается впечатление, что в России считают, будто такое влияние осуществляется само собой — через телевидение или российскую прессу, которая, так или иначе, доступна на Украине. Но это не так: Украина — независимое государство. Там подрастает молодежь, которая воспринимает себя уже не так, как люди, исторически и культурно связанные с Россией. Напротив, они считают себя молодыми украинцами со своими собственными интересами и взглядом на мир. Именно в среде украинской молодежи сильнее всего выражено стремление к интеграции с Европой. Внешне спокойное развитие событий в отношениях с Украиной в перспективе может обернуться серьезными потерями для России, если наступивший в 2010 г. относительно благоприятный этап не будет использован для налаживания широкой суммы отношений с этой страной. Однако насколько это осознают российские власти, и волнует ли их такое положение вещей — большой вопрос. «МЕДОВАЯ ЛОВУШКА» ДЛЯ РОССИИ «В НАТО тепло обнимут Медведева», — писала западная пресса накануне приезда в ноябре 2010 года в Лиссабон на саммит НАТО президента России. И действительно — Медведеву были уготованы самые теплые слова. «Когда президент Медведев прибудет на саммит НАТО в Лиссабон, он должен быть готов к не вполне обычным ухаживаниям со стороны руководства альянса», — писала перед саммитом газета «Москоу таймс». И привела слова генсека НАТО Расмуссена: «Я глубоко убежден, что Россия разделяет нашу точку зрения, что пришло время перестать бояться друг друга, что пришло время начать работать вместе». «НАТО не представляет угрозы для России, — говорится в новой стратегической доктрине альянса, принято в Лиссабоне. — Напротив, мы хотим видеть реальное стратегическое партнерство между НАТО и Россией». А Барак Обама призывал к «перезагрузке» отношений между Россией и альянсом — по образцу российскоамериканской перезагрузки. Прогресс? Да, но только на словах. Ведь НАТО полно решимости выстраивать такое партнерство на собственных условиях. Во-первых, в новой доктрине нет ни слова о главной внешнеполитической инициативе России — договоре о коллективной безопасности в Европе. Во-вторых, ясно дается понять, что альянс по-прежнему намерен включить в свои ряды и Грузию, и Украину. Более того: альянс хочет ограничить наши возможности размещать нужные нам войска на границе с Грузией. В Брюсселе это называют транспарентностью, то есть принципом прозрачности. На самом же деле, речь идет о том, чтобы лишить нас суверенитета в вопросе обеспечения нашей безопасности и безопасности наших союзников, и о том, чтобы добиться контроля над передвижением наших войск на нашей собственной территории. При этом от нас ждут еще большей поддержки по Афганистану и Ирану. Не многовато ли? Впрочем, нам постоянно намекают: мол, двери в НАТО открыты для России — конечно, когда она будет отвечать всем требованиям альянса. Об этом не раз говорил, например, представитель США в НАТО Иво Даалдер. Но надо ли Росси думать о вступлении в НАТО? Не кроется ли здесь для нас «медовая ловушка»? Ведь стоит нам включиться в обсуждение такой возможности, как мы тут же потеряем все аргументы против расширения альянса на Украину и Грузию. Если мы сами начнем готовиться к вступлению в НАТО, то как мы сможем возражать против включения в состав альянса соседних с нами государств? При этом надо отдавать себе отчет: список требований со стороны НАТО к нам будет длинным и серьезным. Речь пойдет о том, чтобы в НАТО вступила не нынешняя Россия, а совершенно другая Россия, готовая расстаться со значительной частью своего суверенитета и признать приоритет над собой главной страны альянса — Соединенных Штатов. Конечно, официальная доктрина НАТО гласит, что в альянсе все равны — от Америки до Люксембурга. Но когда-то знаменитый британский писатель Джордж Оруэлл в повести «Скотский хутор» ввел в оборот знаменитую формулу: «Все животные равны, но некоторые животные более равны, чем другие». В альянсе самую важную роль играют США — и они там «намного более равны», чем все другие. На равный статус с США нам выйти не позволят, даже если мы окажемся в альянсе. Да и трудно вообще допустить, что нас туда примут: зачем, спрашивается НАТО, страна, имеющая четыре с половиной тысяч километров общей границы с Китаем? Зачем альянсу давать нам гарантии безопасности от новой азиатской сверхдержавы? Словом, как только мы соглашаемся даже на обсуждение темы вступления в НАТО, мы сразу же оказываемся в проигрыше. С одной стороны, мы должны будем доказывать свою верность идее союза с НАТО, что ограничит нашу свободу маневра. С другой, нас будут держать в предбаннике долгие и долгие годы, выдвигая к нам все новые и новые требования, а нашим соседям тем временем действительно откроют двери в альянс. Ничего хуже с точки зрения наших национальных интересов нельзя и придумать. И самое главное: никакого реального прогресса в Лиссабоне ни по т. н. совместной ПРО, ни по другим вопросам достигнуто не было. Что еще раз подтвердило: в НАТО горазды на обещание и риторику, но это — и все. МОДЕРНИЗАЦИЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА Может ли внешняя политика сыграть решающую роль в модернизации России? И нужно ли менять наш внешнеполитический курс ради обеспечения наилучших условий для модернизации? А если менять, то насколько? Все эти вопросы в последнее время оказались в центре политических дискуссий. Что же говорит нам уже накопленный опыт? На протяжении последних 20 лет мы испробовали разные схемы и разные концепции общения с Западом. У нас был опыт козыревско-ельцинской дипломатии, затем примаковско-ельцинской дипломатии, затем путинской дипломатии. Сейчас у нас появляется опыт медведевско-путинской дипломатии. Но одно остается неизменным: мы частично сближаемся с нашими западными партнерами, а частично им противостоим. Мы частично пытаемся играть роль противовеса тем же Соединенным Штатам, а частично идем по пути интеграции в те структуры, где США и другие западные державы на протяжении долгого времени играют ведущую роль. И это, судя по всему, единственно возможная для нас политика, поскольку она обусловлена не нашими симпатиями и антипатиями, а объективным положением России в современном мире. Надо ли нам существенно менять внешнюю политику ради модернизации, и способна ли внешняя политика существенно помочь модернизации — вот ключевые вопросы. Высказывались различные точки зрения. Одна из них была высказана на самом высоком уровне: смысл ее в том, что эффективность внешней политики должна измеряться ее влиянием на экономику и повышение качества жизни населения. После этого появились призывы полностью подчинить внешнюю политику этим задачам. Однако оправдан ли такой «экономический радикализм» в подходе к внешней политике? Ведь такую политику проводить совершенно невозможно. Говорить о полном подчинении внешней политики чисто экономическим задачам — это подход чисто идеологический, а не профессиональный. Он нас будет подталкивать лишь к неправомерным уступкам «во имя» привлечения инвестиций и высоких технологий. Китай — признанный лидер по привлечению инвестиций — не идет по такому пути. Потому что внешнюю политику невозможно по определению свести к экономическим задачам. Она должна заниматься и сферой безопасности, и продвижением политических интересов за рубежом, и поддержкой российской культуры и русскоязычных за пределами Родины, и много чем еще, что не укладывается в узкие рамки чисто экономического подхода. Более того: такая установка, если ее абсолютизировать, способна серьезно исказить понимание национальных интересов страны и систему ее внешнеполитических приоритетов. Об этом говорит наша недавняя история. В первой половине 90-х гг. мы пошли по этому пути и приобрели опыт экономизма во внешней политике. Именно тогда была принята концепция, согласно которой эффективность внешней политики определяется, прежде всего, влиянием на экономическое развитие. В итоге мы имели очень слабую внешнюю политику и очень неубедительное экономическое развитие. Поэтому жестко увязывать эти две вещи представляется принципиально неверным. Но если ради модернизации все же менять внешнюю политику, то как менять? В сторону чего — в сторону большей уступчивости, в сторону отказа от ряда целей, которые мы считаем стратегическими, в сторону пересмотра системы наших национальных интересов? Здесь налицо объективное противоречие. На идеологическом уровне, когда говорится, что внешняя политика должна отвечать задачам модернизации, то это звучит логично. Однако, если опуститься с высот идеологии на уровень конкретной, практической политики, то это противоречие становится очевидным. Должны ли мы были «ради модернизации» отказываться от противодействия атаке Грузии на Цхинвал, от ввода наших войск на территорию Грузии и от признания Абхазии и Южной Осетии? Ответ самоочевиден. Ибо химерические плюсы, которые мы получили бы от сдержанности в ситуации августа 2008 года, помешали бы выполнению ряда реальных задач, которые мы решали, когда пошли на проведение этой операции, не говоря уже о ее чисто гуманитарном аспекте. Другой конкретный пример. Должны ли мы опять же ради модернизации пойти на поддержку Соединенных Штатов по Ирану? И, если да, то насколько далеко? И если завтра встанет вопрос уже не об ограниченных, а о «парализующих» санкциях или даже о военных действиях против Ирана? Ведь он вовсе не снят с повестки дня. Как нам себя вести в этом случае? Должны ли мы во имя задач модернизации и налаживания отношений с Западом отказаться, например, от нашего негативного подхода к продвижению НАТО на восток? Одобрить присоединение к альянсу Украины? Изменить, дабы не раздражать американцев, наше отношение к режиму Саакашвили, повинному в гибели российских граждан? Или подписать с ЕС невыгодную нам Энергетическую хартию? Или отказаться от признания Абхазии и Южной Осетии на том основании, что это признание не нравится нашим западным партнерам? Словом, как только этот общий идеологический посыл начинают рассматривать на конкретном уровне, то выясняется, что подчинить внешнюю политику исключительно задачам модернизации совершенно невозможно. На уровне конкретной политики возникают практические задачи, которые нельзя решать в этом диапазоне. Не менее важный вопрос — ради чего мы должны отказываться от ряда внешнеполитических позиций? Прежде всего: откуда возникло убеждение, что принципиально новые отношения с США и Западом, возможные лишь при очень серьезных и глубоких уступках с нашей стороны, приведут к тому, что Запад начнет модернизовать нашу экономику? Скажем, Латвия, Болгария или Венгрия вошли в ЕС и НАТО, но это не помогло им ни справиться с глобальным кризисом, ни выйти на новый уровень экономического развития. Между тем нас иногда убеждают, что мы должны чуть ли не стать неформальным членом европейско-атлантического сообщества. Но насколько это отвечает нашим стратегическим интересам? Первый аргумент против такой установки: наступает азиатский век. В 2009 году более 50 % мирового ВВП приходилось на 21 страну АСЕАН. А мы в этих условиях продолжаем решать проблему, которую решали еще Петр Великий и Екатерина Вторая — мы все еще решаем проблему наших отношений с Западом. Но не слишком ли мы сосредоточились на этом? Не пора ли шире взглянуть на современный мир? Мир меняется, но именно Запад остается главным предметом наших размышлений. Насколько верен такой подход в условиях, когда удельный вес Запада в мировой политике снижается, а не растет? Интересно, что «евроскептицизм» президента Барака Обамы именно этим и вызван. Обама убежден: будущее решается в Азии. Второй аргумент. В 90-е годы у нас уже был определенный опыт усиленного сближения с Западом. Тогда нам объясняли: это делается ради нашего внутреннего развития. Результат хорошо известен. И результат не мог быть иным: США и Запад сближаются с нами не ради того, чтобы помочь нам выполнить наши задачи. Если они сближаются, то на собственных условиях, во имя собственных интересов. В 90-е годы мы «сближались» именно по такой схеме. Достаточно вспомнить политику Клинтона по отношению к Ельцину. Она подробно описана в книге Строба Тэлбота «Билл и Борис». Тэлботт описывает, как Клинтон «сближался» с Ельциным, только на своих условиях, не делая ему ни одной уступки. При Буше США также были верны этой политике. С Обамой ситуация несколько изменилась, но насколько — это еще предстоит определить. Тем временем НАТО опять предлагает нам сближение на своих условиях. Генсек альянса Расмуссен говорит: да, мы готовы быть вашими партнерами, стратегическими партнерами, но на наших условиях. Вашу концепцию европейской коллективной безопасности, говорит он Медведеву, мы готовы обсуждать, но «потребности в новом договоре я не вижу» (пресс-конференция Расмуссена, Москва, декабрь 2009 г.) В администрации США также считают: уже есть система безопасности, выстроенная вокруг НАТО, и другая не нужна. Мы, с нашей стороны, не можем этого не учитывать. Третий аргумент: готовы ли мы ради сближения к десуверенизации? Углубленное сближение с США и Европой предполагает определенный отказ от суверенитета. Собственно, НАТО и Евросоюз построены на этом. Это организации, где часть суверенитета делегируется наднациональным органам либо — в военной сфере — де-факто передается Соединенным Штатам. Можем ли мы пойти на это? Мы не встроены ни в НАТО, ни в Евросоюз, не пользуемся «плюсами» от членства в этих организациях, и в случае отказа от самостоятельности можем получить ограничение нашего суверенитета без существенных выгод для себя. Четвертый момент. Есть такая позиция, что нам нужно вступать в «изменившуюся НАТО». Об этом говорилось в последнем докладе ИНСОР. Но НАТО пока не меняется в ту сторону, в которой мы заинтересованы. Напротив, военная доктрина альянса развивается в направлении выхода НАТО за пределы своей зоны ответственности. Нужна ли нам такая НАТО? Кроме того, что нам даст членство в НАТО с точки зрения модернизации? Альянс не занимается поставкой высоких технологий, не занимается модернизацией стран, которые становятся его членами. Это происходит по-другому, не через НАТО, которая не имеет отношения к модернизации. Кроме того, вступив в «глобальную НАТО», мы осложним наши отношения с Китаем. Но нужна ли нам роль стратегического буфера между США и Китаем? Хорошо известно: любой военный союз «дружит» против кого-то. Сейчас НАТО «дружит против» России. Если мы вступим в альянс, против кого мы будем дружить? Ясно, что мы будем нужны США и НАТО именно для того, чтобы потенциально противостоять Китаю. Есть даже такая порочная формулировка: нам, мол, нужно «прислониться к Западу». Как будто мы сами не стоим на ногах, а наш национальный позвоночник состоит не из костей, а из желе, так что мы вот-вот упадем. Эта позиция отражает несамостоятельность и полное отсутствие веры в себя и свою страну у части российской политической элиты. Более того: эта установка на деле ведет нас к отходу от наших национальных интересов. И еще одно, что вызывает большие сомнения. А кто вообще сказал, что после внешнеполитических уступок с нашей стороны в большем объеме, чем сейчас, Запад будет модернизировать и развивать нашу экономику? Почему мы считаем, что он начнет делать крупные вливания в российскую промышленность и передавать нам высокие технологии? Для того, чтобы это произошло, у нас должны быть 100 % гарантии прав собственности. У нас должны быть исключены ситуации, когда адвокаты крупных западных корпораций умирают в СИЗО. У нас должно быть исключено рейдерство, а также случаи, когда закон получает обратную силу. Не говоря уже о том, что у нас не должно быть судебных решений, продиктованных интересами каких-то групп или кланов в ущерб существу вопроса. Об этом всем говорит наш президент, но особых успехов в борьбе с коррупцией, которая разъедает наше общество и экономику, пока не видно. Если же здесь успехи будут, то Запад начнет инвестировать в экономику РФ и без всяких крупных внешнеполитических уступок с нашей стороны. А вот если мы надеемся, ничего не меняя внутри страны, купить у Запада модернизацию за счет внешнеполитических уступок, то это совершенно неправильный расчет. Впрочем, скоро можно будет определить, насколько поможет нам Запад в ответ на нашу уступчивость. В конце мая Россия в конечном счете поддержала проект резолюции СБ ООН по Ирану, подготовленный США. То есть, другими словами, поддержала американские санкции против Ирана. С нашей стороны говорят, что это есть подтверждение перезагрузки с администрацией Обамы. Заявляют, что не только США, но и мы заинтересованы в том, чтобы не допустить Тегеран до ядерной бомбы. Указывают, что Китай тоже поддержал американский проект. Напоминают, что Иран, интересы которого мы долго защищали, нас неоднократно подводил, все время вел собственную игру, не поддержал наши инициативы и вообще зарвался. Намекают, что нам надо поддержать Обаму, иначе его съедят ненавидящие его правые в Америке. В некоторых из этих доводов есть резон, особенно в том, что Иран, ожидая от нас помощи и защиты, не слишком помогал нашей дипломатической игре. И все же возникает два вопроса. Вопрос первый: какие конкретные шаги со стороны Америки последуют в ответ на наш конкретный шаг по поддержке задуманных американцами санкций? Что конкретно привезет Дмитрий Медведев из Вашингтона, куда он отправится в июне с официальным визитом? В принципе, Обама у Медведева теперь в большом долгу. Обаме, у которого почти нет внешнеполитических побед, нужны доказательства, что его линия на перезагрузку с Россией оправдана и дает результаты — прежде всего, для того чтобы противостоять внутренним критикам. Однако чем администрация готова отплатить Медведеву за такую поддержку, остается неясным. Возможно, все, как это не раз бывало, ограничиться широкими улыбками, похлопываниями по плечу и чисто риторической требухой. Вопрос второй: как скажется на нашей международной репутации и авторитете такое встраивание в американский курс? За день до того, как Хиллари Клинтон заявила о поддержке санкций со стороны России и всех других членов Совета безопасности ООН, сенсационное соглашение с Ираном заключили Бразилия и Турция. Эти две державы второго ряда решили внести свой вклад в решение проблемы и вроде бы добились большого успеха в Тегеране. Вряд ли этот вопрос не обсуждался на только что прошедших переговорах Медведева с премьером Эрдоганом в Турции и с президентом Бразилии Лулой в Москве. Но соглашение не продержалось и одного дня. Оно было названо непонятным и отвергнуто и США, и другими членами Совета безопасности, включая Россию. По словам британской газеты «Гардиан», они «сравняли с землей бразильские и турецкие посреднические усилия в иранском кризисе, подав сигнал о том, что лишь большие парни могут заключать и расторгать большие сделки». Однако для России сделанный выбор обозначает и нечто большее, чем солидарная защита привилегий постоянных членов Совбеза. Поддерживая проект санкций, мы ясно даем понять всем: для нас приоритетны именно отношения с Америкой. Для Обамы это, возможно, большой успех, он получил, что хотел, но говорить об успехе для нас еще рано. Ведь до сих пор США были горазды пользоваться нашей поддержкой — от борьбы с терроризмом до Афганистана, но редко предлагали свою. Есть ли у нас основания считать, что эта линия всерьез изменилась? Из сказанного можно сделать три вывода. Первое: внешняя политика способна лишь маргинально повлиять на модернизацию. Опыт России в 90-е годы и весь опыт Китая показывают, что ключ к модернизации нельзя искать в сфере внешней политики. Китай не жертвует системой своих внешнеполитических интересов ради модернизации. Китай выстроил такой инвестиционный режим внутри страны, который делает выгодным капиталовложения в его экономику. Если у нас модернизация провалится, то это произойдет не из-за внешней политики. Обама не руководит американским бизнесом, а Саркози — французским. Для того, чтобы к нам пришли крупные инвестиции, должен, прежде всего, кончится глобальный кризис. А мы должны обеспечить такой режим для западных корпораций, какой ввели у себя китайцы. Внешняя политика может поспособствовать модернизации, но не более того. Ключ от нее лежит не вовне, а внутри страны. Второй вывод. Менять внешнюю политику, возможно, и нужно. Но не в сторону возвращения к уже дискредитированной модели добровольного подчинения Западу, которую мы пытались исповедовать в 90-е годы, от которой сами же отказались, разочаровавшись в ней. Если и менять внешнюю политику, то в сторону расширения связей с новыми центрами экономической мощи и политического влияния. Частично такое расширение уже происходит. И третье. Нам не нужны конфликты с Западом. США и Запад остаются чрезвычайно важными игроками и еще долго будут таковыми. Все недавние крики о том, что «завтра рухнет доллар», что «Америка закончилась как мировой лидер», не имеют ничего общего с действительностью. Как же быть с Западом? С Западом нам надо идти по пути минимизации конфликтов. Но нам нужна не политика младшего партнера, который мечтает присоединиться к НАТО, естественно, на условиях той организации, куда он стремится вступить. Нам нужна политика «мудрого соседа». Россия является географическим соседом европейцев и американцев. Соседи могут враждовать, так это и было в период «холодной войны». Но соседи могут находиться и в сбалансированных отношениях. Нам необходимо выстраивать новый баланс в отношениях с Западом — с учетом того, что мир быстро меняется, что в нем появляются новые центры силы, которые через некоторое время будут играть очень серьезную роль. На этом, кстати, выстроена внешнеполитическая философия Барака Обамы, и это совершенно правильный подход. А потому нам следует отходить от заворожившей нас американо-европейской парадигмы нашего внешнеполитического мышления. Только так мы сумеем сохранить максимальную свободу маневра и наилучшим образом отстаивать наши национальные интересы. 12. Постскриптум РОССИЙСКИЙ ЭКСПЕРТ НЕДОВОЛЕН ЗАПАДОМ 5 Алексей Пушков, в конце 1980-х писавший речи для советского лидера Михаила Горбачева, ликовал по поводу окончания «холодной войны» и выступал за дружбу с бывшими капиталистическими врагами Москвы. Теперь он придерживается кардинально иных взглядов. Европа хочет, чтобы Россия «отказалась от суверенитета», открыв доступ к своим газопроводам, сообщает он зрителям своей телепередачи — «Постскриптум». Список злодеяний этим не ограничивается: Запад добивается раскола России, поддерживая чеченских сепаратистов. А лидеров «оранжевой революции» на Украине, пользующихся поддержкой США, ведущий называет «хулиганами». Превращение Пушкова из проповедника сближения с Западом в сторонника жесткого курса, а также популярность его шоу и высказываемых там идей, помогает объяснить обиженную самоуверенность, господствующую в стране во время подготовки к проведению саммита «большой восьмерки» на этой неделе. Встреча в Санкт-Петербурге — доказательство возвращения России статуса великой державы, чьи энергоресурсы играют все большую роль для Запада, — должна была закрепить место страны в элитном клубе ведущих демократических государств. Вместо этого напряжение между Москвой и ее партнерами по «восьмерке» грозит серьезно омрачить мероприятие. Пушков, чья программа может служить барометром ухудшающихся отношений, — один из самых блестящих российских «ястребов» — быстро говорящий, загорелый, волосы с проседью аккуратно подстрижены. Каждую неделю около шести миллионов россиян включают телевизор, чтобы посмотреть «Постскриптум», который служит воплощением нового, подогреваемого нефтью российского национализма и недоверия к США. Исследования СМИ показывают, что рейтинг передачи растет по мере того, как роман России с Западом переходит в озлобленность. «Знаете, в начале 1990-х мы смотрели на США как на нечто священное, — смеется Пушков. — Больше этого нет». Отношения России с США и Европой в последние 20 лет менялись очень резко — от враждебности «холодной войны» до теплой дружбы в ельцинскую эпоху. Теперь атмосфера снова заледенела, и вызвано это геополитическим соперничеством, из-за которого они нередко оказывались по разные стороны баррикад. Западные критики обвиняют Кремль в политизации российского экспорта энергоносителей, в запугивании соседей и неоправданном нежелании поддержать жесткую позицию Запада в отношении ядерных амбиций Ирана. Россия в свою очередь обвиняет Европу и США в разжигании народных восстаний на Украине и в Грузии и в попытках помешать российским энергетическим компаниям выйти на зарубежные рынки. И хотя передача Пушкова представляет собой передовую линию антизападных настроений, озвученные там взгляды начинают находить отражение и в либеральных СМИ. «Люди не верят в искренность намерений США», — говорит Алексей Венедиктов, главный редактор радиостанции «Эхо Москвы». Президент Владимир Путин поддержал эту новую враждебность в своем обращении к парламенту в мае, призвав наращивать оборону для противостояния «товарищу волку» (явный намек на США), который «знает, кого кушать, кушает и никого не слушает. И слушать, судя по всему, не собирается». Нигде подозрительность обычных россиян не выражается так явно, как в звонках слушателей на «Эхо». Раньше эти звонки были возможностью для подвергаемых гонениям либералов (которые некогда были основной аудиторией радиостанции) высказать свое мнение о жесткой политике Путина. Теперь здесь высказываются сторонники этой самой 5 «The Wall Street Journal», США, 16.10.07 политики. «Наши слушатели становятся все большими изоляционистами и ксенофобами, — говорит Венедиктов. — Около половины из них считают США врагом». Но, несмотря на напряженность, московские политические круги уверены, что Россия и США сохранят тесные отношения, особенно в сфере безопасности. «У нас мало потенциальных союзников, с которыми можно было бы бороться с терроризмом и исламским фундаментализмом, — говорит Сергей Караганов, председатель влиятельного Совета по внешней и оборонной политике. — Америка все еще остается полезным партнером». И действительно, администрация Буша уже дала понять, что в течение ближайших нескольких дней пойдет на некоторые уступки Кремлю — возможно, поддержит заявку России на вступление во Всемирную торговую организацию и разрешит сотрудничество в сфере гражданских ядерных технологий, — в надежде наладить отношения с Путиным. Карьера Пушкова символизирует взлеты и падения в американо-российских отношениях. В конце 1980-х, будучи советником по внешней политике Горбачева и других членов Политбюро, он помог ускорить падение Берлинской стены. Тогда он возлагал большие надежды на единую Европу, в которой не будет места военным альянсам «холодной войны» и прежним идеологическим разногласиям. «Я был одним из тех, кто действительно верил, что мы можем достичь подлинного партнерства с Западом», — вспоминает Пушков. В 1994 г. он получил грант НАТО на написание доклада по внешней политике России. Будучи заместителем главного редактора «Московских новостей», флагмана либералов, он был частым гостем в Белом доме, Пентагоне и Госдепартаменте во времена администрации Клинтона. В 1996 г., работая заместителем генерального директора «Первого канала», Пушков поддерживал идущего на переизбрание Ельцина и высмеивал его конкурента, коммуниста Геннадия Зюганова, и его антизападные убеждения. «Ельцин — единственный реальный шанс для развернувшейся на Запад России», — написал он в редакционной статье своей газеты. Разочарование пришло, когда НАТО расширилась в Восточную Европу, приняв в свои ряды бывших участников Варшавского договора и подобравшись к границам России. Все разговоры Запада о новом освобождении после «холодной войны» оказались просто разговорами, говорит Пушков. Бомбардировка странами НАТО Сербии — традиционного союзника России — в разгар войны с Косово в 1999 г. стала последней каплей, «самым большим разочарованием». «Мы совершили огромную ошибку, — говорит он. — Мы действительно поверили, что основа отношений может измениться. Но началась новая война, на этот раз за геополитическое господство». «Постскриптум» транслируется из тесной студии «ТВЦ», федерального канала, принадлежащего московскому правительству, с типичным для передачи воинствующим взглядом на события. Ведущий, одетый в костюм от Armani, как всегда атакует Украину: Юлия Тимошенко, одна из самых популярных политиков страны, названа «агрессивной авантюристкой», пользующейся поддержкой США, а ее партия — «оранжевой хунтой». Также показан некритичный репортаж об интернет-конференции Путина, а американские СМИ осуждаются за чрезмерный интерес к личной жизни политиков (при этом, однако, повторяется пущенный желтой прессой слух о романе президента Буша с госсекретарем Кондолизой Райс). Нынешняя телевизионная сущность Пушкова означает, что он уже не так близок с Вашингтоном. Венедиктов с «Эха Москвы» был одним из нескольких известных либеральных журналистов, попивавших белое вино на праздновании Дня независимости США в Спасо-Хаусе, элегантной московской резиденции американского посла. Пушкова, некогда завсегдатая подобных мероприятий, на этот раз не было. «Последние три года меня не приглашают, — пояснил он. — Я теперь говорю не совсем то, что они хотят слышать». О РОССИИ, О ВЛАСТИ, О МЕЖДУНАРОДНОЙ ПОЛИТИКЕ… 6 Вопрос: Алексей, выступавший перед вами Александр Рар, высказался в том смысле, что, дескать, сами западные журналисты просто так негативно настроены по отношению к России. Что тогда нам остается делать? Ответ: Я думаю, что Александр Рар во многом прав. И, конечно, силовые методы здесь абсолютно исключены. Речь идет о том, что на Западе создалась определенная культура негативного отношения к России, о которой писал еще в XIX веке Н. Данилевский, например, и о которой писал Ф. Достоевский. В силу каких-то психологических особенностей Запада и, как я думаю, в значительной степени под влиянием Ватикана, Католической церкви, после того, как в России сформировалось Православие и Россия пошла не по тому пути, по которому пошла Западная и Центральная Европа. Именно с тех пор Россию стали рассматривать как нечто принадлежащее Европе территориально, хотя и к окраинным областям Европы, но не принадлежащее Европе идеологически. И вот оттуда идет это крайне настороженное отношение — что русские другие, что они иные. В этом упорно подозрительном отношении к России, в этом глубоко укоренившемся недоверии, в этой идеологической непримиримости есть что-то племенное, есть что-то первобытное, когда жившие по соседству племена ненавидели друг друга больше всего. Тогда как далекие племена, скажем, племя китайцев, не могло вызывать особой ненависти просто потому, что с ним не соприкасались, и оно вообще замешано на других исторических корнях. Оно могло вызывать любопытство, интерес, могло вызвать желание его колонизировать, что, кстати, и стали делать западные державы в XIX веке. Но оно не вызывало ненависти. Я обращаю ваше внимание на то, что на Западе практически нет людей, которые с такой же яростью атакуют Китай, с какой они атакуют Россию. Я недавно выступал в Центре Никсона в Вашингтоне. И после выступления известный американский политолог, очень скептически относящийся к России, который в свое время был дипломатом и спецпредставителем Клинтона по России и СНГ, стал меня убеждать, что Россия должна отказаться от своего прошлого, осудить свое имперское прошлое, осудить сталинскую эпоху, осудить свою внешнюю политику. Он с такой страстью говорил об этом, что я был поражен, почему он, хорват по рождению, американец по гражданству, так яростно мне доказывает, почему Россия должна отказаться от своего прошлого. И я спросил другого американца, говорит ли Америка такие вещи китайцам. Он ответил, что нет. «Почему?» Он ответил, что «это бессмысленно, во-первых, а, во-вторых, китайское прошлое настолько далеко от нас, что с какой стати мы будем просить их от него отказаться?!» Мы, как мне объяснил один французский исследователь, для Запада тот пример, на котором они доказывают себе, что они лучше. Всегда важна точка отсчета. Смешно доказывать, что Запад демократичнее Китая. Это настолько понятно, что это никого не впечатлит. А вот Россия — это такой плохой ребенок Европы. На его примере детям из хороших семей показывают, как не надо себя вести. Как он сказал мне: «Мы в России ненавидим худшие черты самих себя». Причем, эти черты нам часто приписываются, утрируются и гиперболизируются. И возникает образ кровожадных империалистических русских. Притом что за человеческую историю западные державы совершили много больше кровожадных поступков: одна история колонизации Азии, Южной Америки и Африки это доказывает. Никто не может поставить в упрек России какие-нибудь чудовищные преступления против сотен или миллионов людей тогда, когда Российская империя расширяла свои границы. Да, были войны на Кавказе и в Средней Азии, 6 По материалам online-конференции А.К. Пушкова на сайте ИноСМИ в мае 2008 г. но не было геноцида по отношению к местному населению. Тогда как Кортес, Писарро и другие конкистадоры, которые огнем и мечом несли католическую веру в Латинскую Америку, уничтожили там до 2 миллионов человек. Так называемая американская демократическая цивилизация родилась на основе уничтожения местного индейского населения. Это все знают. И преступления англичан в Индии тоже известны. Но при этом нас обвиняют в империализме, кровожадности, в преступлениях против человечности. Я думаю, что Россия — это удобный объект для переноса западных грехов и для отвлечения внимания людей от тех преступлений, которые были совершены Западом. Здесь мы имеем не только типичное недоверие к соседнему племени, которое хоть и приняло христианство, но в несколько другом виде, т. е. другую религию. Это еще желание утвердиться за наш счет. Сказать, что они — носители цивилизационных начал, а рядом существует такая страна, которая на протяжении всей своей истории была как раз упреком европейской цивилизации. Есть здесь и чисто политические цели, наконец. И это третий момент. Возвращаясь из Вашингтона, я посмотрел в самолете фильм «Война Чарли Уилсона» (Charlie Wilsons War) с Томом Хэнксом и Джулией Робертс. Я посмотрел его с большим интересом и с большим возмущением. Потому что это глубоко антирусский фильм. Это фильм о тех преступлениях, которые русские совершали во время войны в Афганистане. Речь не о том, что там не совершалось преступлений, а речь о том, что в фильме показана ненависть Америки к России. Этот фильм сделан так, чтобы доказать, что американцы в Ираке ничего особенно плохого не совершают. А вот посмотрите, что делали русские в Афганистане! Там есть такие фразы как: «Неужели ты считаешь, что ты один хочешь убивать русских?» С одобрением и поддержкой показана ненависть к России, которая существует в определенных кругах Соединенных Штатов, может быть в крайних формах. Меня это поразило потому, что мы не делаем таких фильмов об американцах. Мы сейчас не снимаем кино о преступлениях американцев во Вьетнаме. Хотя могли бы, поскольку преступления были ужасными, о них знает весь мир. Мы не снимаем кино о том, как американцы устраивали перевороты в Латинской Америке, о том, что на их совести те тысячи людей, которые были замучены Пиночетом. Мы сейчас не делаем таких фильмов. «Холодная война» закончилась. Мы перестали сводить счеты с Америкой в идеологической, пропагандистской сфере. А там постоянно выходят фильмы об ужасных русских, об ужасной России. Например, фильм Дэвида Кроненберга («Восточные обещания») о русских в Лондоне, где показана русская мафия. Наши фильмы, наша кинокультура, обращаются к совершенно другим образам. Атам постоянно поддерживается этот негативный образ России. Естественно, что и многие представители СМИ являются его носителями. Здесь очень глубокие корни. Очень часто говоришь с этими людьми и не знаешь, а надо ли с ними беседовать? Есть ли в этом хоть какой-то смысл? Потому что они либо не захотят тебя понимать, либо исказят, либо подадут тебя в таком свете, что лучше бы ты им ничего не говорил. С другой стороны, я не согласен с Раром. Я встречаю много западных журналистов, их меньшинство, но, тем не менее, их достаточно много, которые искренне и серьезно интересуются тем, что в России происходит, которые пытаются Россию не осудить, а понять. Есть журналисты-идеологи, для них важно осудить, а понять — не важно, важно провести свою линию. А есть журналисты-исследователи или просто журналисты, которые просто люди совестливые, для таких западных журналистов важно понять, что происходит в России и донести это понимание до западной аудитории. И я считаю, что вот с этими журналистами надо работать. С теми людьми, которые восхищены сами собой до потери пульса и которые считают, что американская цивилизация, это высшее благо созданное человечеством, с ними беседовать абсолютно бессмысленно. Пусть они пребывают в своем восторженном самоощущении и пишут все эти свои глупости. Бессмысленно их приглашать в Россию, бессмысленно им устраивать встречи с президентом. Я иногда поражаюсь действиям тех людей, которые организуют контакты нашего руководства с западными журналистами и политологами. Западные журналисты и политологи приезжают сюда, улыбаются Путину, заискивающе жмут ему руку, задают ему льстивые вопросы, а потом приезжают в Америку и требуют исключить Россию из «большой восьмерки». Есть так называемый «Валдайский клуб». В его рамках президент Путин несколько лет подряд в сентябре встречался с западными журналистами и политологами. Там есть люди, которые к нам хорошо относятся, есть и люди, которые относятся сдержанно, но готовы воспринимать то, что мы говорим. А есть люди, которые постоянно отыгрывают карту враждебности России. Это их главная цель и жизни, и деятельности. Зачем их приглашать? Зачем им организовывать встречи с Путиным, которые они, возвращаясь в Европу или в Америку, используют для антироссийской пропаганды? Вот это мне совершенно непонятно. Американцы поддерживают связи с теми, с кем, как они считают, есть шансы разговаривать, с теми, кто может воспринимать их послания. Да, эти люди могут критиковать американцев, но они готовы слушать и они способны слышать. Какой смысл поддерживать связи с людьми, которые на это не способны, честно говоря, не могу сказать. Но с журналистами, тяготеющими к объективности, работать, конечно, нужно, и такие журналисты есть. Я считаю, что это очень многие журналисты с CNN, ABC, ВВС, с которыми я общался последние 10 лет. Они пытались скорее понять Россию, чем осудить ее. Другое дело, как разворачивала их материалы редакция в Лондоне или в США. Но у этих журналистов я видел интерес к тому, что реально происходит в России. Такие журналисты есть, и им надо создавать условия для лучшего понимания того, что происходит в стране. Мы не можем принять позицию, которая существует и в некоторых руководящих кабинетах, что «все равно нас там не любят, все равно нас там не понимают, все равно о нас там будут плохо писать». Это тоже неправильная позиция. Я бы предложил отделять мух от котлет. Назойливые жужжащие мухи, которые сохраняются в большом количестве в западной прессе, их мы не переубедим — они мухами и останутся. А вот людей, способных к восприятию, надо выделять и работать с ними. И тогда результат будет. Вопрос: Является ли ваша телевизионная передача пропагандой? Ответ: Я не считаю, что программа «Постскриптум» является пропагандистской программой. Пропагандистская программа исходит из политической задачи. И такой пропагандистской программой была программа Сергея Доренко, которая выходила в 1999 году на Первом канале и была направлена только на одну задачу: добиться того, чтобы блок «Отечество — Вся Россия» не одержал победу на парламентских выборах. И задача ведущего этой программы состояла в том, чтобы максимально дискредитировать Юрия Лужкова и Евгения Примакова как руководителей этого партийного блока. Вот это была пропаганда чистейшей воды! Выискивалось все негативное, создавался отрицательный образ, выдумывались истории, проводилась такая, я бы сказал, клеветническая линия по отношению к двум заслуженным российским политикам, которых, как и всех, есть за что критиковать. Но содержание программы было не в критике. Содержание было в клевете, в заведомом очернении этих людей. У «Постскриптума» никогда не было такой задачи. У меня никогда не было задачи кого-то намеренно очернять, на кого-то намеренно нападать. Хотя, конечно, у программы «Постскриптум» есть своя идеологическая основа. И эта идеологическая основа была в ней заложена еще с 1998 года. И позиция у программы, безусловно, есть. Но программа с позицией и пропагандистская программа — это разные вещи. В частности, программа «Постскриптум» традиционно занимает критическую позицию по отношению к праволиберальному флангу в России. Но она занимает эту позицию потому, что праволиберальный фланг, который руководил страной при Ельцине, привел к дефолту 1998 года и к таким катастрофическим социальным и внешнеполитическим последствиям, которые нам пришлось и до сих пор еще приходится расхлебывать. При этом я долгое время в своей программе давал слово представителям праволиберального фланга. У нас в студии были Явлинский, Немцов, Хакамада, Надеждин, Гозман, все руководители «Яблока» и СПС. И если сейчас их участие в программе резко сократилось, то это связано с тем, что резко сократилось их влияние в стране. Но никто из них не может сказать, что они не были частыми гостями в программе «Постскриптум», что программа не делала с ними интервью и не показывала их на экране. В течение семи лет они постоянно присутствовали в моей телепрограмме, что доказывает, что при моем критическом отношении к этим политическим силам, они не были исключены из того политического спектра, который в моей программе присутствовал. Я считаю «Постскриптум» программой, которая стоит на достаточно ясной политической позиции, но при этом не является пропагандистской. Вопрос: Отражает ли ваша программа мнение российского руководства? Совпадает ли информационный вектор «Постскриптума» с мнением некоторых политических сил, почему? Ответ: Думаю, что она отражает мнение, по крайней мере, части политического руководства России, но это не значит, что программа была создана для того, чтобы отражать такое мнение. Программа появилась в 1998 году. В 1998 году фамилии тех людей, которые после 2000 года стали руководить Россией, подавляющему большинству телезрителей были вообще неизвестны. В 1998 году Владимир Путин еще работал в Администрации президента и был не слишком известным чиновником. И, скорее всего, никто не знал о политических взглядах Путина, потому что он их не высказывал: у него была другая роль и другая функция. Таким образом, идеологическая и политическая основа программы была заложена до прихода Владимира Путина и его команды к власти. И уже тогда программа исходила из четкой государственной линии, из того, что нужно ориентироваться на национальные, на общественные интересы России, а не на клановые интересы внутри страны. Уже тогда программа резко выступала против наследства Андрея Козырева, Егора Гайдара, Анатолия Чубайса в нашей внешней и внутренней политике, уже тогда программа резко критиковала Бориса Ельцина, уже тогда программа достаточно серьезно не соглашалась с внешней политикой Соединенных Штатов. Я ничего не изменил в программе после прихода Путина к власти. Она осталась такой же по содержанию. И если изменилась политика, изменилась политическая линия российского руководства, стали меняться общественные настроения (я надеюсь, что я внес свой вклад в это изменение общественных и политических настроений), то я не приспосабливал программу к новому времени. Произошло достаточно естественное совпадение взглядов тех людей, кто пришел к власти в 2000 году, и тех взглядов, которые проводила программа «Постскриптум». К власти пришли люди, которые в большей степени мои единомышленники, чем те, которые правили страной в 90-е годы, бывшие просто моими идейными противниками. Подтверждением чего являются те статьи, которые я писал в 90-е годы в «Независимой газете», в других средствах массовой информации. Так что это все зафиксировано и запротоколировано (смеется). Программа «Постскриптум» не является программой, выражающей взгляды какой-то группировки. Это программа, которая пришла в телеэфир со своими собственными взглядами. И потом эти взгляды стали доминирующими. Вопрос: Замечают ли вашу программу в других странах? Ответ: Да, программу замечают в других странах. Причем, и в позитивном, и в негативном смыслах. В позитивном смысле несколько специальных сюжетов о программе делало американское телевидение. Приезжали съемочные группы, снимали меня в студии, рассказывали в своих сюжетах о программе, о том, как я ее веду, задавали вопросы о развитии России, по российско-американским отношениям. Было несколько съемочных групп — ABC, NBS, CBS — которые просили сделать эти сюжеты именно в профессиональной студии программы «Постскриптум». Это было не просто интервью со мной как с политическим аналитиком, это был сюжет именно о программе и о мнении ее автора и ведущего. Пару лет тому назад газета The Wall Street Journal, ведущее американское консервативное издание, сделало большую статью, которая, кстати, переведена на ИноСМИ. Она называется «Российский эксперт сердится на Запад». Корреспондент The Wall Street Journal в Москве заинтересовался моей эволюцией от человека, который писал речи Михаилу Горбачеву и поддерживал идеи нового политического мышления к позиции последовательного критика нынешней американской внешней политики и человека, который настаивает на том, чтобы Россия жестко отстаивала свои национальные интересы. Статья посвящена этой эволюции, и я в этой статье очень подробно объяснил те причины, которые заставили меня пересмотреть свое изначально очень позитивное отношение к стратегическому партнерству с Соединенными Штатами. Надо сказать, к чести редакции, это было опубликовано. Программу замечают и хорошо знают в кругах, которые специализированно занимаются Россией. Ее хорошо знают в американском Госдепартаменте, в тех аналитических службах, которые занимаются изучением России, ее знают в журналистских кругах. Многие не любят, например, такие люди есть в газете The Washington Post, но в той же The Washington Post есть и люди, которые относятся к ней с интересом. Программу знают в Европе. В качестве руководителя и ведущего этой программы меня в течение последних 15 лет приглашают на Давосский форум. Правда, тогда, когда меня начали приглашать, я еще не занимался программой. Давосский экономический форум — это форум номер один с точки зрения веса тех людей, которые на нем представлены. Каждый январь 2,5 тысячи ведущих мировых политиков и бизнесменов, политических обозревателей, ученых собирается в Давосе, в восточной Швейцарии. Меня приглашают туда именно в качестве руководителя и ведущего этой программы с 1998 года. То есть, организаторы Давоса считают, что эта программа достаточно интересная и влиятельная, чтобы я был участником этого форума. Хотя пробиться на этот форум очень сложно даже за деньги. Я же вхожу в число медиа-лидеров, группу руководителей и ведущих обозревателей мировых средств массовой информации, сформированную в рамках этого форума. Внимание очень большое, когда я выступаю с публичными лекциями в Германии. Русскоязычное население, а в Германии сейчас живет порядка 1 миллиона людей, говорящих на русском, с большим интересом относится к этим выступлениям. Русскоговорящие немцы также знают об этой программе. Недавно я провел несколько публичных выступлений в Англии, одно из них — перед самой престижной аудиторией в Chatham House, это Королевский институт международных отношений, где собрались эксперты. И все кто был там, прекрасно знают программу «Постскриптум», некоторые выступали в рамках программы. А потом я выступал на публичных дебатах в Англии с Эдвардом Лукасом, автором книги «Новая «холодная война»», перед аудиторией в 800 человек. Многие из тех, кто пришел на них, по крайней мере, слышали, что программа «Постскриптум» длительное время существует в России и считается одной из самых влиятельных. Это позитивные примеры отношения к программе на Западе. Есть примеры и негативного отношения. Один крупный в прошлом немецкий политик, который перешел на проамериканские позиции и призывает к сдерживанию России и к проведению в отношение к ней максимально жесткой позиции, недавно отказал в интервью нашей программе. При этом он не отказывается давать интервью российскому телевидению в целом, он отказался давать интервью именно программе «Постскриптум». Это свидетельствует об очень хорошем знании того, что за программа просит у него интервью и понимания того, почему он отказывается. Отказ связан именно с его негативным отношением вообще к тому политическому крылу в России, которое отстаивает государственнические позиции. При этом Генри Киссинджер, патриарх американской дипломатии, человек, который очень ценит отношения с Россией, каждый год приезжает, встречается с Путиным, дает эксклюзивные интервью программе «Постскриптум» в течение 5 лет. Ни один другой канал не мог похвастаться тем, что он получал такие длительные подробные интервью от Генри Киссинджера. В качестве автора и ведущего программы «Постскриптум» я включен с 2002 года в редколлегию довольно известного американского политического журнала National Interest, а председателем этой редколлегии является Генри Киссинджер. Так что, я думаю, что все это ярко показывает, что как минимум в политических кругах Соединенных Штатов программа имеет серьезную репутацию, для кого-то позитивную, для кого-то негативную, но, безусловно, серьезную. Вопрос: Не пора ли вашу программу переводить на английский язык и публиковать в интернете? Ответ: Пока моя программа выходит в рамках проекта TVCI (TVC International — международная версия ТВЦ), правда, на русском языке. Мне сообщают, что ее смотрят везде: в Греции, в Германии, в Англии, в Израиле. Я как-то выпустил программу в субботу, приехал в Женеву, в гостинице Intercontinental включил телевизор, и с удивлением увидел на экране самого себя. Это был повтор программы в понедельник. Я понял, что охват зарубежной аудитории постепенно расширяется. Что касается перевода на английский язык, то я думаю, что это технически очень сложно и требует наличия широкой англоязычной аудитории, которая интересовалась бы подробностями происходящего в России и подробностями российской внешней политики. Не думаю, что такая аудитория существует, во всяком случае, пока… Что касается публикации в интернете, то с этим я абсолютно согласен. Одно время содержание программы выставлялось на сайте ТВЦ, и я знаю, что за ним многие следили. Потом был перерыв. Но сейчас на сайте канала www.tvc.ru идет переформатирование, и на нем скоро вновь можно будет знакомиться с письменным содержанием программы «Постскриптум». При этом есть также возможность смотреть компьютерное видео-издание программы. В течение ближайших месяцев работа по совершенствованию деятельности интернет-варианта ТВЦ будет закончена. Вопрос: Программе «Постскриптум» исполняется 10 лет. Каковы итоги десятилетия в эфире? Ответ: Программа утвердилась как авторитетная и серьезная. Когда я это говорю, то не пытаюсь льстить самому себе. Мы только что говорили о западной реакции на программу. А в России это подтверждается устойчивыми высокими рейтингами. Хотя канал ТВЦ не может соревновать с Первым и Вторым каналами по охвату аудитории, но программа «Постскриптум» успешно соревнуется с информационными программами этих каналов, и ее не хуже знают те люди, которые интересуются политикой. Причем «Постскриптум» выступает сейчас в достаточно уникальном жанре политической аналитики. И хотя многие программы называются информационно-аналитическими, если их внимательно посмотреть, то на самом деле они являются информационными. Ведущие этих каналов редко позволяют себе либо в силу того, что они тяготеют к информационной стилистике, либо по иным причинам, идти в сторону аналитики. Они скорее придерживаются информационной стилистики с небольшими комментариями. Жанр аналитики с обязательным еженедельным комментарием на серьезную тему, с комментарием и сюжетом, которые отражают определенную позицию, а не просто рассказом о событии, такого рода материалы сейчас редкость. А те программы, которые выходят в таком формате не имеют такой широкой аудитории, как у «Постскриптума». Мне говорили, что руководители страны откладывают свой традиционный субботний бильярд, чтобы посмотреть программу. Для многих заметных деятелей бизнеса, политического мира, депутатов, программа является обязательной, и они стараются ее не пропускать. На инаугурации Дмитрия Медведева ко мне подошел один заслуженный деятель Совета Федерации, один из патриархов российской политики и спросил меня: «Алексей, где ж ты был?» «Был в Вашингтоне, потом несколько дней отдыхал, занимался рыбной ловлей». «Ну, ты так больше не поступай! Потому что я в субботу в 9 часов включил телевизор, а тебя нет! И я не знаю, как мне жить!» Это, конечно, шутка. Но в каждой шутке, как мы знаем, есть доля правды. Признание есть и со стороны широкого зрителя, и со стороны политической элиты, и со стороны тех людей, которые за пределами России занимаются изучением России. Тот широкий спектр СМИ, которые регулярно берут у меня интервью, от американских до китайских, арабских и иранских, говорит, что результаты есть и за пределами России. Результатами я доволен. Вопрос: Насколько полезно формирование у россиян на основе статей из западных СМИ осознание того, как к России относятся на Западе? Не считаете ли Вы, что публикация ярко выраженных негативных статей о России из иностранной прессы может оказывать негативное влияние на неподготовленного читателя? Ответ: Думаю, это в значительной степени зависит от ИноСМИ. Если то, что я говорю, представляет интерес для читателей, для посетителей сайта, то мы можем превратить это в традицию. Я не вижу никаких препятствий к этому со своей стороны. Я считаю, что мы должны знать то, что о нас думают за пределами нашей страны. Не брать пример с Соединенных Штатов Америки, которые с наслаждением разглядывают свой собственный пупок. Французский путешественник и исследователь Алексис де Токвиль в первой половине XIX века написал об Америке замечательную фразу: «Подавляющее большинство находится в постоянном восхищении от самого себя». Это американское самодовольство, я считаю, России не нужно. Но с другой стороны нам не нужен и комплекс неполноценности. Мы не должны себя мерить относительно западных оценок. Мы не должны постоянно ахать: ах, Совет Европы что-то сказал, ах, Парламентская Ассамблея чтото осудила… Сейчас в Грузии перед выборами происходили такие безобразия и серьезные нарушения политических прав оппозиции! Единственная независимая телекомпания там закрылась, потому что власти сообщили ей, что сгорел передатчик. А руководитель этой компании грустно сказал, что передатчик перегорает каждый раз во время выборов. А Совет Европы ничего по этому поводу ни слова не говорит. Потому что Саакашвили — стратегический союзник НАТО и хочет ввести Грузию в НАТО. Если вы хотите ввести Грузию в НАТО, то вам прощается абсолютно все! Ориентироваться на оценки организаций, которые работают по своему плану и для которых права человека, демократия и так далее — это разменная монета в большой политической игре, неправильно. Тот комплекс неполноценности, который в нас иногда пытаются воспитать наши западные партнеры, говоря, что вы должны исходить из наших оценок, вы должны ориентироваться на наше мнение о вас, России не нужен. Российский зритель, читатель, должен знать, что о нем думают в мире, но он не должен комплексовать по этому поводу. И многие западные и бизнесмены, и политики, которые с симпатией относятся к России, говорили мне, что вы слишком много внимания уделяете тому, что мы думаем о вас. Например, в США широкая публика, за пределами профессионалов, совсем не интересуется тем, что Россия думает о Соединенных Штатах. Максимум, что их интересует и немножко волнует, я сейчас беседовал с рядовыми американцами, это то, что из-за войны в Ираке резко упал имидж Америки в мире. Это появилось недавно, в последние 3–4 года. Но это нехарактерное для Америки состояние. Мы не должны комплексовать по этому поводу и не должны превращаться в людей, которые должны брать за точку отсчета эту позицию. Вопрос: В очередном выпуске Вашей программы «Постскриптум» Вы анализировали ситуацию с непризнанными республиками на территории постсоветского пространства после одностороннего признания независимости Косово. Осторожная позиция России в признании независимости Абхазии и Южной Осетии — это торговля с Западом или боязнь обострения отношений с США? Ответ: Я думаю, что осторожная позиция России вызвана несколькими факторами. Вопервых, мы не хотим в настоящее время резкого разбалансирования международной системы, которому положили начало американцы признанием Косово и отрывом его от Сербии. И если мы сейчас начнем признавать эти республики, то мы внесем большой вклад в разбалансировку этой системы. Вторая причина состоит в том, что в Москве все-таки есть некоторые опасения, что поскольку мы являемся федерацией, то это может создать какие-то побудительные мотивы для активизации сепаратистских движений на территории самой России. Третий момент — кризис, который это вызовет в отношениях с Западом. На днях сенатор Маккейн, кандидат в президенты от республиканской партии, вновь призвал исключить Россию из «большой восьмерки». И я не уверен, что наше руководство психологически готово к проведению линии, которая может поставить под сомнение участие России в этой организации. Тем более сейчас, когда к власти приходит Дмитрий Медведев. Он новый президент, он должен налаживать контакты, устанавливать личные связи с мировыми лидерами. И я исключаю, что до заседания «большой восьмерки», которое пройдет в июле в Японии, Россия предпримет какие-то шаги в этом направлении. Наконец, сейчас руководство страны намерено сосредоточиться в первую очередь на вопросах экономической политики. Во всяком случае, Программа Дмитрия Медведева, да и План Путина — это, прежде всего, план экономической модернизации страны. Думаю, что в Кремле пока есть точка зрения, что признание Абхазии и Южной Осетии может противоречить этому плану модернизации, потому что осложнит наши отношения с Западом, может сказаться на потоке западных инвестиций, на перспективах нашего вступления в ВТО, то есть привести к «микро-холодной войне», которая не отвечает задачам модернизации страны. Наше руководство может вдохновляться опытом Китая, который хотя и утверждает, что Тайвань является его неотъемлемой частью, не предпринимает никаких агрессивных или силовых действий для того, чтобы вернуть Тайвань в лоно страны. А предпочитает сосредоточиться на экономических задачах, на накоплении сил. По убеждению китайских лидеров, когда Китай превратится в мировую сверхдержаву, то вопрос о воссоединении с Тайванем будет решен автоматически. Таковы мотивы, из-за которых Россия занимает достаточно осторожную позицию. Но я думаю, что развитие событий пойдет в том направлении, когда нам придется эту позицию серьезно пересматривать. Вопрос: В каком случае ее придется пересматривать? Ответ: А пересматривать ее придется тогда, когда в практическую плоскость перейдет вопрос о принятии Грузии в НАТО. Россия не заинтересована в том, чтобы Грузия ушла в НАТО в своем нынешнем территориальном составе, с Абхазией и Осетией. Нам предстоит решить, пойдем ли мы по пути признания этих республик или по пути так называемой «тайваньской модели», когда мы официально не признаем эту территорию, но обеспечиваем ей все гарантии безопасности, очень сильно сближаемся с ней экономически, посылаем туда миссию, которая фактически равнозначна посольству. Так ведут себя США с Тайванем. Я полагаю, что в любом случае, это будет один из этих двух вариантов: либо признание самостоятельности де-юре, на что, судя по всему, нынешнее руководство идти не хочет, либо признание самостоятельности де-факто, на что Москва обязательно пойдет, так как для нас совершенно неприемлемо, чтобы Грузия уходила в НАТО вместе с Абхазией и Осетией. Вопервых, это означает, что будет не учтено мнение населения этих республик, а ведь там 80 % — граждане России. И, во-вторых, это было бы — с точки зрения интересов России — геополитическое преступление. Тем более что Грузия и нынешняя грузинская элита откровенно враждебны по отношению к России. Россия не может позволить себе предать Абхазию и Осетию, заявив: ваше мнение нас не интересует, идите вместе с враждебной нам Грузией в НАТО. Такой вариант исключен. Позиция останется осторожной, но в случае форсирования вступления Грузии в НАТО нужно будет говорить о признании самостоятельности де-факто со стороны России — точно, и даже вопрос о признании де-юре, несомненно, будет находиться на повестке дня. Вопрос: К вопросу о «микро-холодной войне ». Обозреватель The Economist Эдвард Лукас охарактеризовал нынешние отношения между Россией и Западом как новую «холодную войну ». Согласны ли Вы с этим мнением? Ответ: На самом деле «холодной войны» нет. Это в основном изобретение западных политиков, которые находятся на крайне антироссийских позициях и не хотят видеть тех изменений, которые произошли в России со времен распада Советского Союза. Им нужна «холодная война» для того, чтобы идеологически подпитывать работу военнопромышленного комплекса, они делают карьеры на оживлении призрака «холодной войны». Как, например, некоторым британским журналистам, которые выпускают об этом книги, сравнивают Россию чуть ли не с гитлеровской Германией и несут всякую ерунду, которая с большим удовольствием заглатывается частью западного общественного мнения, которое, по-моему, соскучилось без врага. Вы посмотрите: в 90-е годы даже Джеймсу Бонду не с кем было сражаться! Когда врагом были русские — был, по крайней мере, достойный противник. Потом появились какие-то маньяки, которые хотят уничтожить мир, какая-то Северная Корея — все это несерьезно. И вот в последнее время Россию снова стали изображать в качестве противника Соединенных Штатов и Запада, и сразу Джеймс Бонд «заиграл», у него появились новые ресурсы, новые соки потекли по его увядшему престарелому телу. Есть спрос на образ врага в лице России на Западе. Это мобилизует Запад. Это позволяет ему держаться единым строем. А единство это — под большим вопросом. Когда началась война в Ираке, единство Запада распалось: половина НАТО не поддержала действия Соединенных Штатов. И враг в лице России — это очень удобный фактор объединения западных держав, это удобный фактор, который позволяет США не отпускать слишком далеко от себя своих европейских союзников. Призрак России как угрозы Западу по-прежнему помогает строить политические карьеры. Поэтому призрак «холодной войны» будет еще долго востребован. Я недавно был на дебатах в Лондоне, где, не успела дискуссия закончиться, один из ее участников — певцов «холодной войны», помчался подписывать свои книги и очень боялся, что люди разойдутся, а он не успеет им книги подписать. Ему было важно на волне критического отношения к России завоевать максимальное количество очков. То есть, это игра, которую люди ведут совершенно сознательно, строят карьеры, добиваются успеха, получают деньги, делают себе имена. В этом контексте «холодная война», как какая-то фарсовая, виртуальная реальность, она, безусловно, существует, но, повторяю, как нечто выдуманное, на чем делают деньги и карьеры, и что используется в политических целях на Западе. Вопрос: Существуют ли сегодня фундаментальные идеологические противоречия между Россией и Западом? Запад и Россия — это партнеры, соперники, конкуренты? Ответ: Сегодня нет противоборства идеологических систем, нет соперничества политических систем, нет вообще борьбы за первенство в мире, нет глобального состязания ценностей, а есть нормальное геополитическое и геоэкономическое соперничество. В этом смысле мы скорее вернулись к ситуации начала двадцатого века, когда державы, близкие по общественно-политическому устройству, Франция, Великобритания, Германия, Соединенные Штаты, Япония, Россия, занимались тем, что пытались максимизировать свое влияние в мире, естественно, сталкиваясь друг с другом в борьбе за эту максимизацию. Мы скорее вернулись на сто лет назад, а не на пятьдесят. Никакой «холодной войны» нет. Это выдумка, но выдумка очень нужная и удобная для представителей достаточно серьезных кругов на Западе, которые используют ее в своих интересах. Вопрос: Возврат к началу XX века … Но в начале века разыгралась Первая мировая война . Ответ: Совершенно верно. Я не говорил, что геополитическое соперничество не может привести к мировой войне. В этом смысле «холодная война», которую все обрисовывали как совершенно ужасный период развития человечества, на самом деле, если посмотреть ретроспективно, был сравнительно стабильным периодом развития человечества. Во всяком случае, Соединенные Штаты в годы «холодной войны» вели себя более осторожно, чем сейчас. Потому что им был противовес. Да, они вошли во Вьетнам, вошли в Камбоджу, но все-таки тогда не было такого наглого, одностороннего, абсолютно неспровоцированного использования военной силы, как против Югославии и Ирака. Во Вьетнаме хотя бы была попытка спасти Южный Вьетнам как геополитический плацдарм Соединенных Штатов, поскольку Север вел против южновьетнамского режима партизанскую войну. А нападение на Ирак вообще было неспровоцированным. Это было чистое упражнение в осуществлении американской гегемонии. Да, Саддам Хусейн был диктатором, но он ничем не угрожал Америке, Саддам Хусейн не имел никакого отношения к 11 сентября 2001 года, Саддам Хусейн не имел никакого отношения к Аль-Каиде, и на территории Ирака не готовилось ни одной террористической группы. Сейчас это признано самими американцами. Все причины нападения на Саддама Хусейна были высосаны из пальца. То есть, была поставлена задача его свержения и установления режимов так называемого «демократического типа», которые бы отвечали интересам США на Большом Ближнем Востоке. Эта затея провалилась, но она же была предпринята! Некоторые сегодня говорят, что мы движемся к мировой войне. Этого нельзя исключить, но причиной будет не «холодная война». И не конфликт между Россией и США. В этом случае спусковым курком Третьей мировой войны может стать, на мой взгляд, нападение Соединенных Штатов на Иран. Ответ со стороны иранского государства может последовать в виде террористической деятельности или даже ядерного терроризма, этого нельзя исключить. Совсем недавно в Соединенных Штатах обсуждался вопрос о возможности нанесения удара по подземным ядерным заводам Ирана с помощью тактических ядерных средств. Если американцы пойдут на это, — я надеюсь, что не пойдут, но если пойдут, — то им надо ждать в ответ ядерных взрывов на территории Соединенных Штатов. Так что мы можем оказаться вовлеченными в Третью мировую войну, но не из-за конфликта между США и Россией, а из-за того, что США пытаются всеми способами утвердить свою гегемонию и, как мы видим на примере Ирака или Косово, слишком часто эти способы крайне неразумные, по сути преступные и агрессивные, и это может вовлечь нас в третий мировой конфликт. Вопрос: Пострадал или улучшился имидж России в мире в последние годы? Ответ: Мы склонны оценивать имидж России с точки зрения того, что думают о России на Западе. Я считаю, что это большая ошибка и большое заблуждение. Мы склонны весь мир рассматривать как Запад. И Запад активно навязывает всем такую точку зрения, когда говорит о мировом общественном мнении. Когда на Западе пишут — «мировое сообщество», имеют в виду 25 стран НАТО или 27 стран Европейского Союза. Но это же смешно. Нет такого мирового сообщества, которое ограничивалось бы 27 странами. Есть мировое сообщество, в которое входит более 200 государств. И если мы посмотрим на отношение к России на Западе, то там действительно есть тревожные тенденции. Потому что, повторяю, есть люди, группы, организации, группы интересов, которые заинтересованы в том, чтобы навязать России «комплекс вины», чтобы подчинить ее своим интересам, чтобы поставить ее в затруднительное положение, чтобы вынудить ее идти на западные, в частности, американские условия. Если же мы посмотрим на отношение к России в других частях света, то обнаружим, что там отношение намного более позитивное. Китай, Индия, Бразилия, Мексика, абсолютное большинство граждан планеты оценивают Россию, как позитивный фактор. Я недавно был приглашен ВВС на обсуждение темы «Должен ли Владимир Путин остаться?» Это было еще в ноябре, до того, как окончательно определилось, что Путин не пойдет на третий срок. И я обратил внимание, что все люди, звонившие не из западных стран, имели очень приличное представление о России. Да, у России есть внутренние проблемы, да, у России нет зрелой демократии, да, у России есть серьезные проблемы с коррупцией. Но я вас уверяю, что образ России в мире гораздо лучше образа Соединенных Штатов Америки. Все последние американские опросы — Pew Research, CNN, ABC — показывают, что рекордсмен по негативному отношению в мире сегодня — США. Причем, самое негативное отношение к США — в самых близких в стратегическом отношении к ним странах: во Франции, в Германии, в Великобритании — от 65 до 75 процентов считают, что администрация Буша оказывает негативное воздействие на международные отношения. В Турции только 10 % населения хорошо относится к Америке, в Пакистане — только 5 %, в Египте — только 7 % населения. Посмотрите, какие уничтожающие цифры! А ведь Соединенные Штаты оказывают Египту помощь в размере 2,5 миллиардов долларов ежегодно, не только на военные, но и на экономические, на социальные цели. Госдепартамент США не случайно провел уже несколько совещаний насчет того, что образ Америки в мире катастрофичен, очень плох. Даже был введен такой пост — замгоссекретаря по public relations, по «пиару» Америки. Но ничего не помогает, потому что политика плохая. Кстати одно из главных требований к тому человеку, который заменит Джорджа Буша, — восстановить имидж Америки в мире. И, обратите внимание, сейчас все кандидаты в один голос, даже Маккейн, не говоря уже об Обаме и Клинтон, говорят: мы будем советоваться с союзниками, мир увидит более разумную, более коллективистскую Америку, мы будем стараться учитывать мнение наших друзей и тех государств, которые важны для нас в этом мире. Вот до чего довел дело Буш! Все кандидаты клянутся исправить то впечатление, которое сложилось об Америке при его администрации. Я не хочу сказать, что у России идеальный имидж в мире. Но, смотря с чем сравнивать. И не надо имидж России рассматривать только с точки зрения Запада. Давайте сравним его с представлением о Соединенных Штатах, и мы поймем, что наш имидж уж точно не хуже. Вопрос: Стоит ли разъяснять Западу, что в России за время правления В. Путина произошли позитивные изменения, будучи уверенным, что Запад вряд ли изменит свое представление о России, как об агрессивной и недемократической стране? Ответ: Путин пытается объяснить Западу, почему Россию не стоит рассматривать как агрессивное государство, пытается доказать, что мы являемся надежными партнерами, например, в энергетической сфере. Но стремления заискивать перед Западом и доказывать Западу, что мы «белые и пушистые», я не заметил. Конечно, лучше, когда о тебе думают лучше, а не хуже. Но при этом есть объективные императивы: мы не можем допустить Евросоюз к нашим газопроводам и к нашим газовым источникам без того, чтобы получить что-то серьезное от Евросоюза взамен. А Евросоюз на размен идти не хочет. Но и мы не пойдем на односторонние шаги! Мы не можем согласиться с принятием Украины в НАТО, это нам крайне невыгодно. Мы не можем согласиться с размещением ПРО в Европе. Какие бы гарантии нам не давали, потому что эти гарантии временные, в другой ситуации Соединенные Штаты могут развернуть ПРО против нас. Вся политика США, в том числе последний приезд Райс в Москву, подчинена одной задаче: установить ПРО сейчас. А как они будут ее использовать через пять лет — никто нам никаких гарантий на этот счет не даст. Наличие этих глубоких противоречий, когда США хотят нас максимально ослабить, а мы хотим сохранить выгодное для нас стратегическое положение, исключает, что на Западе резко переменится отношение к России. Я думаю, пока Россия не превратится в абсолютно послушное государство, каким оно было одно время при Ельцине, наш имидж на Западе будет сложным. Но когда Ельцин был героем на Западе и, особенно, в Соединенных Штатах, когда они ему аплодировали как великому демократу, в России вымирало по миллиону и сто тысяч человек ежегодно. Существует колоссальный разрыв между тем, как руководство России оценивают ее граждане, и как его оценивают в Соединенных Штатах. То, что нравится им, почему-то не нравится гражданам России. Да, у нас и сейчас умирает по 720 тысяч человек в год, но, по крайней мере, наметилась хоть какая-то тенденция к улучшению положения. Поэтому не думаю, что мы должны слишком сильно обращать внимание на то, что о нас говорят на Западе. Половина из того, что говорится, выражает не реальные обеспокоенности, а отражает определенные политические интересы. Интересы эти состоят в том, чтобы Россия стала подчиненным государством, в том, чтобы она поддерживала американские интересы, американские авантюры, соглашалась на то, что делает Америка в мировых делах, допускала американские компании в наш нефтегазовый сектор на сверхвыгодных для них условиях. Вопрос: Анатолий Чубайс сказал, что конфронтация с Западом слишком дорого обходится России . Ответ: Не успел уйти Путин, как появляется Чубайс и говорит, что мы должны скорректировать нашу политику, мы не должны раздражать Запад. Появляется Кудрин, который предупреждает: если мы ее не скорректируем, то к нам перестанут идти инвестиции. Но как он тогда объяснит, что в 2007 году, когда Путин произнес речь в Мюнхене, объем инвестиций достиг 82 млрд. долларов? Это рекорд. Абсолютный. Который почему-то совпал с самой жесткой речью Путина в отношении Запада за все время его правления. Кудрин такого прироста в инвестициях объяснить не может, а я могу. Причина в том, что западному бизнесу глубоко наплевать на риторическую войну между Москвой и Вашингтоном или Москвой и Брюсселем. Они смотрят на реальные условия экономического развития и на то, какую прибыль они могут извлечь. Сейчас Россия для них — одна из самых выгодных точек вложения капитала. И то, что Путин спорит с США по ПРО, до тех пор, пока это не перейдет определенные границы, западный бизнес не волнует. Они считают, что это политические споры, которые не сильно скажутся на экономических условиях деятельности здесь зарубежных компаний. Посмотрите на их отношение к Китаю. Китай — вообще коммунистическое государство. Он имеет довольно сложные отношения с Америкой. Но при этом Китай — рекордсмен по объему американских инвестиций. Потому что там выгодно делать бизнес. Так что корректировку, к которой призывает Чубайс, делать крайне опасно. Это означает, что мы должны стать более послушными по отношению к Америке. Но это будет только за счет наших интересов. Американцы нам ничем не отплатят, это совершенно ясно. Путин уже помог однажды американцам в борьбе с терроризмом после 11 сентября. Что он за это получил? Буш пригласил Путина в Техас, угостил шашлыками и подарил техасскую шляпу. Этим дело и кончилось! Вопрос: С чем связано усиление негативных отношений к России на Западе? Ответ: Еще раз хочу сказать, что плохое отношение к нам на Западе связано с деятельностью западной пропагандистской машины. Мне много приходится выступать в западных аудиториях, как профессору МГИМО, как специалисту в области внешней политики. И я должен вам сказать, что как только выходишь на уровень реальных людей, а не профессиональных пропагандистов и профессиональных политиков, то отношение сразу меняется. Россию воспринимают сразу иначе. Россию воспринимают как важное государство, с которым надо сотрудничать, которое имеет, конечно, свои недостатки, которое, безусловно, не является законченной демократией, но которое уж точно не виновато во всех тех грехах, которые ему приписывает западная пропагандистская машина. И вот этот разрыв весьма существенен. Мне кажется, что нам больше надо работать на западное общественное мнение. И меньше работать на то, чтобы убеждать профессиональных политиков, которые делают карьеру на антироссийской позиции, и профессиональных рыцарей «холодной войны». Их убеждать бесполезно. Это только кидать деньги и усилия в топку. А выходить на людей — на западные общественные организации, на западные политические партии, на западную общественность, которая готова иметь более трезвый взгляд на Россию, более оправданно. Только в этом году у меня были публичные выступления в Дании, дважды — в Великобритании, в Швейцарии и в Чехословакии. Из общения с людьми в этих странах я вынес именно такое впечатление. Вопрос: Эдвард Лукас называет западных политиков и бизнесменов, сотрудничающих с Россией, «попутчиками» Кремля … Ответ: Этот человек в последнее время говорит столько чуши, что об этом даже не стоит рассуждать. Лукас работает в диапазоне «холодной войны», о котором я уже говорил. И чем резче он звучит, тем больше он востребован. Аналитическая ценность его высказываний равна нулю. Ценность политологических суждений равна нулю. Зато ценность для некоторых кругов на Западе представляют его пропагандистские упражнения. Но западный бизнес, и в том числе британский, ориентируется уж точно не на людей типа Эдварда Лукаса. Вопрос: Насколько свободна западная пресса? И согласились ли западные журналисты на Ваше предложение о сотрудничестве — участие в полемике на страницах The Financial Times и в Вашей программе «Постскриптум»? Ответ: Западные журналисты в некоторых отношениях менее самостоятельны, чем мы. И это феномен, который я уже наблюдаю не раз. Помню, как-то ко мне подошел в Германии один журналист из известной немецкой газеты и сказал, что он хотел опубликовать статью против войны в Косово. И ему сказали — извини, это не наша редакционная линия. Он стал настаивать. Ему сказали, что в этом случае ему придется поискать другую работу… В Соединенных Штатах малоизвестному журналисту или аналитику было крайне трудно опубликовать материал против бомбардировок Югославии. Это позволил себе только Генри Киссинджер. Но для этого нужно быть Генри Киссинджером. Обратите внимание, что у нас объем дискуссии вокруг вопросов внешней политики гораздо шире, чем в Америке. Ведь войну в Ираке начали критиковать в Америке только тогда, когда США начали ее проигрывать. А до этого ведь все были за войну в Ираке. Все как один. И те, кто сейчас критикует Джорджа Буша и говорит, что он там все неправильно сделал — это крысы, бегущие с корабля. Буш, по крайней мере, это капитан, который утонет вместе с этим кораблем иракской войны. Он кричит: «Мы ее выиграем». Позиция, может быть, не очень умная, но последовательная. В Америке было очень много журналистов, которые поддерживали идею войны, а сейчас твердят, что Буш все неправильно сделал. В Америке все идет волнами, и существует колоссальный конформизм в прессе. Там есть своя цензура и самоцензура. Поэтому, когда я предложил The Financial Times такой размен, я знал, о чем я говорю. А вот для Квентина Пила, обозревателя газеты, которому я это предложил, для него это проблема. Потому что я могу сделать с ним серьезное интервью и показать его в своей программе. А ему надо убеждать главного редактора, что нужен такой диалог с известным российским ведущим и политологом. И неизвестно, как на это посмотрит главный редактор. Поэтому Квентин Пил в ответ на мое предложение во время дискуссии, организованной РИА «Новости», вежливо сказал: «Алексей, мы будем рады видеть вас в Лондоне». Этот ответ был искренним. После я был в Лондоне и встречался с Квентином Пилом. У нас состоялась хорошая беседа, и я взял у него интервью, которое будет показано в моей программе в следующую субботу. Но ответного предложения выступить на страницах The Financial Times не последовало. Почему? Потому что есть редакционная линия, которая состоит в том, что львиная доля материалов, которые идут о России в The Financial Times — это материалы резко критического характера. Вот вам и ответ на ваш вопрос. «ВЫ ХОТЕЛИ, ЧТОБЫ В РОССИИ БЫЛ КАПИТАЛИЗМ? ТАК ПОЛУЧИТЕ, 7 КАКОЙ ЕСТЬ» 7 «ВВС World», Великобритания. Стивен Саккер, ведущий программы «Жесткий разговор» (Би-би-си): Мой гость сегодня — один из самых известных российских телеведущих. Почему свобода слова пугает российских лидеров? Алексей Пушков, добро пожаловать на «Жесткий разговор». – Как вы думаете, важно ли это вообще, что в России нет по-настоящему свободных СМИ? — Я думаю, что в России неизмеримо больше свободы СМИ, чем это принято считать на Западе. На самом деле, Вы можете получать достаточно ясную, адекватную картину того, что происходит в России, если Вы следите за прессой. Телевидение — как бы это лучше сказать — осторожнее в отражении фактов… А вот когда я смотрел американские телевизионные каналы в момент, когда они говорили о войне с Ираком, и в 2003 году все были «за», и я помню, как я смотрел телеканалы в России, обсуждавшие вторую войну в Чечне, так у нас было гораздо больше дебатов — разумно воевать в Чечне или нет. – Но вы ведь не можете себе представить, чтобы американский президент сказал именно то, что сказал Президент Путин в 2003 году, когда он сказал в ответ критику, спросившему, нет ли в России цензуры, господин Путин попросту сказал: «У нас никогда не было свободы слова в России, так что я просто не понимаю, о притеснении чего идет речь »… — У Америки — другая традиция, другая история, и Путин, в большой степени, прав. При коммунистах не могло быть никакой свободы слова. Не было ее и при Борисе Ельцине, когда СМИ были в руках олигархов… Какие же это свободные демократические СМИ, если один крупный капиталист использует свой телеканал против другого капиталиста, а также против правительства — просто потому что ему так нужно?.. – Вы постоянно повторяете «есть как есть». Вас это не тревожит? — Знаете, я историк, так что я знаю, что для развития нужно время. Не построить демократию в Ираке за пять лет. Не построить зрелую демократию в России — после восьмидесяти лет коммунизма — за пятнадцать лет. На это нужно время. Я думаю, что дела сейчас обстоят лучше, чем прежде. – Помните Италию 1970-х? Более ста журналистов, убитых мафией… Италия изменилась с тех пор. И я надеюсь, что и Россия изменится. — Я помню, в девяностые годы мои западные друзья спрашивали меня: почему у вас такой уродливый тип капитализма? И я отвечал: это все, что мы могли произвести. Вы же хотели, чтобы мы имели капитализм в России — так получите, какой есть. Нам нужно это переварить, понимаете? – У нас тут Уильям Браудер сидел — в этом самом кресле — не так давно, ведущий иностранный инвестор в Россию. Вы говорили, что Вы освещаете в основном дела внешние, так что это — ваша епархия. И вот Уильям Браудер утверждает, что его из России выдавила массовая коррупция в российском Министерстве внутренних дел. Мне кажется, это из тех самых историй, в которых ваша программа была бы заинтересована. Вы искали такой материал? — Я говорил с Уильямом Браудером — я знаю, что он очень недоволен тем, что ему не позволяют въехать в Россию. Я не знаю, каковы причины, но дело в том, что многие дела в России — не очень чистые. Не хочу ни на что намекать, но я не знаю, какой бизнес чистый, а какой — нет. И у меня нет инструментария для такого анализа. Так что я не знаю, почему Браудеру не позволяют въехать в Россию, и поэтому — вне России, недовольный, он говорит об ужасных вещах. И мне он тоже их сообщал. У нас есть термин — «управляемая демократия», Вы, наверное, слышали о нем… – Оксюморон. — Совершенно верно. В своей статье в американском журнале «National Interest» я написал, что сдержанный авторитаризм — это то, к чему прибегали многие страны в процессе перехода к рыночному капитализму, в процессе модернизации. Так что я думаю, что у России сегодня есть демократические институты, но исполнительная власть — чрезвычайно сильна. Что лучше для модернизации — демократия, граничащая с хаосом и анархией, как при Ельцине, или, скажем так, «сильная рука» Путина? – Но демократия не обязательно должна становится хаосом, как мы это наблюдали в ельцинские годы… — Не должна, но так было. И поэтому русские не очень-то привязаны к идее демократии. Они рассуждают так: если демократия — это то, что у нас было при Борисе Ельцине, то — не надо нам этого, и поэтому Путин так популярен. – Вы подчеркнули связь между правыми, либеральными силами, то есть оппозицией в России, и Соединенными Штатами, и Вы утверждали, что лидеры оппозиции, я цитирую, «плуты», еще с ельцинских времен. И Вы утверждали, что Борис Немцов, и Гарри Каспаров хотели устроить свою версию оранжевой революции, как на Украине. И кто Вы после этого — не путинский ли подпевала? — Видите ли, я в СМИ уже долгое время. И когда о Путине еще никто и не слышал, у меня уже был определенный набор собственных идей, которые я высказывал совершенно независимо от Путина. Я всегда был против той роли, которую играли российские правые партии в российской политике, потому что эти партии пытались сделать Россию пуделем Соединенных Штатов. Кстати, эта тенденция критиковалась и в Великобритании в последнее время. Я не думаю, что Россия должна быть страной, зависимой от США, а именно этого и хотели правые силы — определенно. А Гарри Каспарову я хотел бы задать вопрос: почему, когда его арестовали во время демонстрации, он кричал «Help! Help!» — «Помогите!» — поанглийски? Почему не по-русски? – Может быть потому, что единственные СМИ, что могли передавать репортажи о его аресте, были западные, а не российские, и Вы это прекрасно знаете? — Это передавалось по всем российским телеканалам, и он говорил по-английски, и кричал «Help!» по всем российским телеканалам. В России нет репрессий. Вы давно наведывались в Москву? Приезжайте в Москву! И если Вы увидите в России большие репрессии, я буду крайне поражен. – Но Вы ведь сами уже говорили о попытках Гарри Каспарова устраивать публичные демонстрации во время выборов. И всякий раз, когда он со своими товарищами по оппозиции пытался вывести людей на улицу — их всех арестовывали . — Его арестовали лишь раз. А он устраивал пять или шесть демонстраций. Так что, видите — возможности он имел. Запад присвоил себе понятие «мирового сообщества». 27 стран — членов НАТО и ЕС — не составляют международное сообщество. Потому что в мире — больше двухсот стран. Так что, когда мне говорят, что «международное сообщество» «критикует» Россию, и это — всего лишь, 27 стран, я с этим не соглашаюсь. – Мы в последние несколько дней видели, как сильно пострадала российская экономика — на биржах точно… — О! Много меньше, чем американская… – Но это ведь не так… Если Вы взглянете, на то, что торги на ваших биржах приостанавливались несколько дней кряду, и биржевые индексы у вас упали более, чем на 50 процентов за последние 6 месяцев… — Сколько миллиардов долларов Казначейство Соединенных Штатов выделило для спасения американской экономики? По-моему, триллион, или около того… более семисот миллиардов долларов… Между прочим — финансовый кризис в России почти окончен. Это ответ на Ваш первый вопрос. А нуждается ли Россия в Западе? Думаю — да. Россия нуждается в Западе. Но не в Западе, который окружит Россию военными базами, не в Западе, проводящем антироссийские перевороты в сопредельных странах, и не в Западе, диктующем России, что ей делать. Я думаю, что России нужен Запад, внимательный к ее национальным интересам. 17. 10. 2008 НАЦИЯ ОЦЕНИТ ДЕЯТЕЛЬНОЕ МОЛЧАНИЕ 8 В июле «Постскриптуму» исполняется тринадцать лет. Срок, позволяющий отнести программу к долгожителям. Особенно если учесть: ее неизменному ведущему, Алексею Пушкову, приходится один раз в неделю рассуждать о политике, а следовательно, задевать чьи-то интересы. – Как изменилась программа за тринадцать лет своего существования, как изменились вы? — Раньше программа была резче, критичнее. Но ведь изменился и политический контекст, изменились и общественные нравы, и само телевидение. Сейчас жесткие материалы, в особенности, касающиеся крупных политических фигур, на экране, можно считать, отсутствуют. Стилистика двадцатилетней давности сейчас практически невоспроизводима — у нас утвердилась наша собственная политкорректность. А политкорректность всегда что-то скрывает. К примеру, если бы в Америке не было расизма, не пришлось бы придумывать термин «афроамериканец», потому что объективно слово «черный» не является оскорбительным — так же, как «белый» или «желтый». Но в США за эти слова вас сочтут расистом, именно потому, что там есть расизм. И общество боится его проявлений. Сами американцы признают: критика, адресованная Бараку Обаме, имеет, в том числе, и расистские корни. У нас — собственная политкорректность: критиковать какогонибудь министра на ТВ принято в том случае, если это уже сделали президент или премьер. У нас перестали рассматривать телевидение как средство общения между народом и властью. Политические программы все больше превращаются в зеркало властных устремлений. Зритель эти устремления считывает, но обратного импульса практически нет. А значит, власть, глядя в телевизор, не может понять настроения общества. Обратите внимание, когда у Медведева спросили, имеет ли он реальную картину происходящего в стране, он сказала — да, но потому, что читает Интернет, а не потому, что смотрит ТВ. В нынешней политической ситуации трудно представить на телевидении такой же градус критичности и открытости, как в Интернете. – Какова природа этой политкорректности? — В каком-то смысле политкорректность — черта устоявшихся обществ. В начале 90-х у нас было революционное общество, произошла антикоммунистическая революция. Она привела к созданию демократических институтов, но все они в итоге оказались в подчинении у исполнительной власти. И сегодня у нас — устоявшееся общество, в котором не принято действовать по-революционному. В 93-м Ельцин расстрелял свой собственный парламент. Сейчас это просто невозможно. Градус общественной напряженности, несмотря на проявления недовольства, которые мы видели, например, в декабре на Манежной площади, существенно упал. Это сказалось и на телевизионщиках, потому что они часть общества. Да и зритель изменился. Программа, насыщенная критическими социальными сюжетами, даст высокий рейтинг по России, но более низкий по Москве. Столичный зритель хочет больше развлекаться, как и Нью-Йорк, Париж и Лондон. – А вы ориентируетесь на Москву или на Россию? Кого считаете своим зрителем? — У «Постскриптума» очень устойчивая аудитория и в Москве, и по всей России. Это мыслящие люди, которые, отдавая должное политкорректности, не хотят стать ее жертвами. Потому, что политкорректность — не более чем лаковое покрытие. В ней скрыта немалая 8 «Литературная газета», 29.06.2011. опасность. В Германии, например, долго умалчивали о том, что мусульмане не интегрируются в немецкое общество, — из боязни трогать деликатную тему. Молчалимолчали, и вот — прорвало: уже и Меркель признает политику интеграции неуспешной, и ставшая знаменитой книга Тило Саррацина «Самоуничтожение Германии» повествует, что, в силу мусульманского нашествия, Германия через 30 лет вообще перестанет быть продуктом немецкой культуры. А ведь сколько времени там следовали — и до сих пор следуют — принципам жесткой политкорректности! Но на каком-то этапе обнаруживается, что она не помогает, а мешает распознать проблемы. В России — то же самое. Можно, конечно, говорить, что события в Кондопоге — исключительный случай. Но ведь недавно в Саратове подростки-кавказцы заставляли школьников становиться на колени, а сами кричали: «Кавказ — сила!» Можно, конечно, утверждать, что проблемы не существует, но от этого она не исчезнет. Тем временем телевидение, за редким исключением, соблюдает правила некой негласной игры. В этом смысле мы все больше напоминаем США, где возвысить голос против общепринятой политики очень сложно. Когда США готовили захват Ирака, вся американская журналистика позорно поддерживала ложь, что у Хусейна есть оружие массового поражения. И раскаялась пресса не сразу, а лишь когда США стали проигрывать эту войну. – Вы считаете, раскаяние состоялось? — В полной мере не состоялось. История с Ираком и это вынужденное раскаяние — поразительный пример конформизма и политкорректности, которая оборачивается общенациональной слепотой. Пресса поддерживает власть в заведомо неправедном деле, и начинает выступать против власти, когда та проигрывает. Понимаете, какова степень лицемерия? Законность, суверенитет другой страны, права человека — все это пустое, главное — победить за три месяца и без жертв. И тогда американские СМИ поддержат власть и простят любую кровь. Почему война в Югославии считалась успешной? Потому что она длилась всего 78 дней. Почему война в Ливии начинает вызывать вопросы — и в США, и в странах НАТО? Потому, что ее продлили еще на три месяца, а Каддафи держится, несмотря на все авиаудары. В западной прессе вы не встретите вопроса: а кто сказал, что Каддафи убил 6000 мирных граждан? Этому принято верить на слово — просто потому, что он объявлен врагом. Вот это и есть политкорректность. А ведь Каддафи предлагал прислать комиссию ООН по расследованию обвинений в его собственный адрес, но США и Европа отвергли эту идею: ведь тогда могло бы выясниться, что таких жертв не существует… – Сейчас, по слухам, на телевидение возвращаются Доренко, Макаров, подтягиваются другие старые кадры. Может быть, с их помощью хотят политкорректность разбавить какой-то живинкой? — Любой избыток политкорректности порождает обратный результат. Чем больше власть зажимает общественное мнение, тем сильнее впоследствии оно мстит власти. Судьба Буша-младшего — яркий пример. Его администрацией была предпринята мощная пропагандистская кампания в поддержку иракской войны. Но когда общество узнало правду, это очень сильно ударило по Бушу, он ушел как самый непопулярный президент за всю историю Соединенных Штатов. Когда повышается градус кипения, крышку над кастрюлей надо приподнимать. Я не исключаю, что на ТВ планируются программы, призванные выпустить пар, дать понять людям, что их реальные проблемы обсуждаются. Хотелось бы только, чтобы новые проекты не превратились в способ реализации личных комплексов ведущих, как это уже бывало, или не превратились в нечто виртуальное, создающее лишь видимость серьезных дебатов. – Отчасти торжество политкорректности, о которой вы говорите, компенсируется на нашем телевидении постмодернистскими приемами. Особенно в этом преуспело НТВ, создающее иллюзию какого-то движения, дискуссионной атмосферы, обсуждения важных общественных проблем . — Суть постмодернизма — подмена, как правило, в коммерческих целях. Постмодернизм провозглашает псевдо-политику, псевдо-культуру, псевдо-обсуждения. Очень многие — не все, но многие дискуссии на ТВ, по сути — псевдо-дискусссии. На одних видно, что ведущий боится зайти дальше положенного. В других случаях сразу задаются параметры, из которых ясно, что спор будет ни о чем. Постмодернистское телевидение — это виртуальная дискуссионность, виртуальная открытость. И так происходит не только у нас. Тот же Барак Обама — виртуальный президент, человек, взгляды которого — или, как минимум, заявления — весьма далеки от политики, которую проводят при нем США. Барак Обама пришел и сказал, что протянет руку мусульманскому миру — и протянул ее к горлу Муаммара Каддафи. Он не сумел примирить Израиль и палестинцев. Он продолжает войну в Ираке. В Афганистане увеличил число военнослужащих на 30 тысяч человек. Спрашивается: где же президент, получивший Нобелевскую премию мира? И за что он ее получил? По данным журнала «Ньюсуик», секретных операций за пределами США при Обаме проводится больше, чем при Буше. Тюрьма в Гуантанамо не закрыта, к убитым мирным афганцам добавляются новые жертвы в Ливии. Где же тот великий миротворец, образ которого нам так активно продавали? Обама — президент, который призван создать иллюзию движения, иллюзию изменений. Виртуализация политического и информационного пространства стала приметой нашего времени. – В какой степени это относится к России? — Показателем виртуализации политики становится чрезвычайно большое число речей и выступлений. Существует точка зрения, что постоянное присутствие на телеэкране позитивно для политика. Но у меня другое ощущение: наступает этап, когда это становится негативным фактором, особенно, если не видно убедительных результатов. Кстати, это уже подводит Николя Саркози, ведь его избрали как президента действия. Саркози сказал, что придет и переделает Францию, и это понравилось избирателям. А сейчас, когда французов спрашивают, почему они разочаровались в нем, они отвечают: его «слишком много» на экране, он слишком много говорит и слишком мало делает. В результате — рейтинг 20 %, это рекордно низкий уровень. Мы живем в эпоху тотального телевидения, и эта эпоха рождает для политиков проблему — как часто и по какому поводу появляться на экране. Вполне возможно, нация оценит позитивнее деятельное молчание. – Как вы считаете, является ли нынешнее телевидение идеологическим инструментом? В рамках какой идеологии существует российское ТВ? — После политических и идейных схваток 90-х нам была предложена потребительская модель развития. Тезис о комфортности существования стал чуть ли не национальной идеей. Интересно, кстати, что в цитадели потребительского образа жизни — в США, прекрасно понимают, что людям нельзя предлагать исключительно потребление в качестве национальной идеологии. Отсюда поддержка высоких идеалов: демократии, свободы, американской миссии за рубежом… В США понимают: не хлебом единым будет сыта американская нация. Да, жители России должны жить лучше, чем в советские и ельцинские времена. Но предлагать России — стране, которая исторически сыграла выдающуюся роль в мировой политике, культуре, в развитии человечества, исключительно стремление к комфорту, значит вести дело к деградации нашего общества. Потому что, если главное комфорт, то ради него можно принести в жертву все — и самоуважение, и историческую память, и суверенитет, и идеалы. – Для либералов слово «миссия» является чем-то неприличным, воспринимается с иронией, сарказмом. Из сферы культуры, искусства, общественных отношений понятие перекочевало в бизнес. На сайте всякой уважающей себя коммерческой структуры можно найти раздел — «миссия компании ». Миссия ЛУКОЙЛа, например: «Мы созданы, чтобы энергию природных ресурсов обратить во благо человека ». Эта маркетинговая пошлость пришла к нам вместе с западными учебниками по рыночной экономике. Как вы считаете, а телевидение должно руководствоваться представлениями о миссии? — Я не принимаю идею, что телевидение это, прежде всего, бизнес. Отсюда один шаг до кредо Трахтенберга: деньги не пахнут. Если телевидение — прежде всего, бизнес, значит деньги, которые оно зарабатывает, не должны пахнуть. Но на деле они пахнут, а на ТВ особенно. Это особая сфера, где формируются идеи и мораль, где вольно или невольно происходит воспитание общества, а значит — здесь должна быть повышенная степень ответственности. У телевидения действительно должна быть миссия, если же ее не будет, то оно превратиться в инструмент вырождения нации. Кстати, либеральная общественность относиться к этому понятию с сарказмом, пока дело не доходит до глобальной и «правозащитной» миссии США. Как только речь заходит о США и их миссии, либералы падают на колени и начинают молиться. Американская миссия у них не вызывает протеста — несмотря ни на бомбежки, ни на «Томагавки», а вот наличие миссии у собственной страны кажется им чем-то чудовищным. Либеральное крыло нашей политики — побочный продукт американской культуры, поэтому в России правая партия и не имеет серьезной поддержки. – При этом его доступ к СМИ непропорционально высок. — Сейчас ситуация выправилась, но очень долго было тотальное засилье либералов на телеэкране. Они 12 лет имели почти полную монополию на телевидении, и теперь уже все слишком хорошо знают, что они хотят и могут сказать. И главное — ради чего. – Со многими либералами у вас общие корни, вы вышли из одной среды — благополучных советских мажоров. Но стали носителем государственнических идей… — Столыпин тоже происходил из «мажоров» царской эпохи и, тем не менее, был государственником. Есть и другие примеры… Мне кажется, дело в другом. Просто есть люди, для которых высшей ценностью является право набить живот гамбургерами и купить фирменные джинсы. И есть другие, которые понимают: нация существует для чего-то большего.
