Демократический социализм,реформа и революция
реклама
П.М.Кудюкин (доцент НИУ ВШЭ и РАНХиГС, Сопредседатель ЦС Профсоюза «Университетская солидарность») ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ СОЦИАЛИЗМ, РЕФОРМА И РЕВОЛЮЦИЯ Существует определенная традиция связывать демократический социализм, прежде всего в его социнтерновской версии, с социал-реформизмом. Два понятия воспринимаются практически как синонимы. «Под Д.с. обычно подразумевается перманентный процесс реформистских общественных преобразований, в результате которых современное капиталистическое общество приобретет новое качество»1. Возможно, это связано с «родовой травмой» понятия, которое было предложено в 1888 году Дж.Б.Шоу, не только великим драматургом, но и деятельным членом Фабианского общества2. Может быть, еще существеннее, что динамика революции с нарастающей радикализации и эрозией первоначального революционного блока приводит в какой-то момент к потере поддержки большинства, в результате чего революция и ее акторы встают перед выбором: либо отказываться от демократии, либо рисковать потерей уже завоеванного (отказ от демократии грозит, кстати, тем же самым). Вообще для демократического социализма проблема необратимости преобразований в условиях демократии (а значит, возможности перехода к власти и к антисоциалистическим силам) является одной из серьезнейших антиномий. И отсутствие ее осмысления и обсуждения – показатель остроты проблемы – она вполне «фрейдистски» вытесняется из сознания. В том же отождествлении коренится и объяснение великого раскола международного рабочего и социалистического движения, связанного с Первой мировой войной и Великой русской революцией, как раскола по линии «реформа против революции». Но так ли это на самом деле? Ведь в не меньшей мере это был раскол по совсем другой линии – «демократия против диктатуры», на что указывал еще К.Каутский в своей известной брошюре 1918 года, «разгромленной» В.И.Лениным3. Для значительной части европейских социалистов большевистский опыт оказался неприемлем (или, как минимум, вызывал острую критику) не потому, что был попыткой революционного разрыва с капитализмом, а в силу отбрасывания большевиками элементарных демократических норм и процедур – важно уточнить, что отталкивание вызывалось разрывом не с традиционным парламентаризмом, а с более базовыми принципами, о чем будет сказано чуть далее. Можно упомянуть, к примеру, работы Отто Бауэра, как написанные по горячим следам Австрийской и Германской революций4, так и написанные в конце 1930-х годов, уже после трагических поражений германского и австрийского рабочего движения в 1933- Швейцер В.Я. Современная социал-демократия: Словарь- справочник. – М., 1990. – С.260. Ср.: Политологический словарь в 2-х частях. – М., 1994. – Ч. 2. – С. 122; Зарубежная политология: Словарьсправочник. – М., 1998. – С.289-290. 2 Швейцер В.Я. Указ. соч. – С.259 3 Каутский К. Диктататура пролетариата.// Каутский К. Диктатура пролетариата; От демократии к государственному рабству; Большевизм в тупике. – М., 2002. – С.35: «Противоположность между обоими социалистическими направлениями основа не на мелком личном соперничестве. Это – противоречие двух различных по существу методов: демократического и диктаторского»; ср.: Ленин В.И. Пролетарская революция и ренегат Каутский.// Ленин В.И. Полн. собр. соч. – Изд. 5-е. – Т.37. – С.235-338. 4 Бауэр О. Австрийская революция 1918 года. – М.; Л., 1925 1 1934 годах5. Для теоретика австро-марксизма достаточно мучительной является проблема, почему две революции в Центральной Европе не смогли развиться как пролетарские. И можно предположить, что именно революционные симпатии О.Бауэра породили его весьма сомнительную и с политико-теоретической, и с этической точки зрения компромиссную позицию по отношению к советскому опыту. По определению П.Б.Аксельрода, «у него (О.Бауэра – П.К.) она служит теоретической базой для санкционирования большевистского режима в России – на пользу Запада – и для отвержения его на Западе»6. С другой стороны, мы можем вспомнить критику большевиков «слева» Розой Люксембург, революционность которой вроде бы никто не подвергал сомнению (разве что И.В.Сталин в своем известном письме в редакцию журнала «Пролетарская революция», обвинивший великую революционерку в «полуменьшевистской» позиции 7). Высоко оценивая революционный порыв последователей В.И.Ленина и Л.Д.Троцкого, она вместе с тем остро критикует отбрасывание ими демократических принципов, указывая, что «без свободной, неограниченной прессы, без бепрепятственной жизни союзов и собраний совершенно немыслимо именно господств широких народных масс»8. И пророчески описывает, к чему приведет попытка создания социализма без демократии: «Но с подавлением политической жизни во всей стране неизбежно будет все более затухать и жизнь в Советах. Без всеобщих выборов, неограниченной свободы печати и собраний, свободной борьбы мнений замирает жизнь в любом общественном учреждении, она превращается в видимость жизни, деятельным элементом которой остается одна только бюрократия. Общественная жизнь постепенно угасает, дирижируют и правят с неуемной энергией и безграничным идеализмом несколько дюжин партийных вождей, среди них реально руководит дюжина выдающихся умов, а элита рабочего класса время от времени созывается на собрания, чтобы рукоплескать речам вождей, единогласно одобрять предложенные резолюции»9. Именно большевистский этап русской революции и последующий опыт Советской России и СССР со всей остротой заставил поставить вопрос о соотношении демократии и социализма, доказав «методом от противного» невозможность социализма без демократии. Несомненно, рассмотрение проблемы, поставленной в названии статьи, требует уточнения основных терминов. Что мы понимаем под демократическим социализмом? Является ли парламентско-представительная демократия единственно возможной формой демократии и в чем состоят обязательные условия демократии? Что такое революция? Демократический социализм, несомненно, существенно шире, чем социалдемократия. Представление о непрерывном процессе преобразований, которое непонятно когда и непонятно как приводит общество в некое новое качественное состояние – не единственно возможная трактовка демократического социализма. И поэтому отношение демократических социалистов к проблеме «реформа и/или революция» гораздо сложнее, чем это кажется на первый взгляд. Несомненно одно – реализация ценностей социализма как идеи – преодоление эксплуатации и отчуждения – невозможно в условиях подавления См. напр. Bauer O. Integraler Sozialismus.// Linkssozialismus: Texte zur Theorie und Praxis zwischen Stalinismus und Sozialreformismus. – Leipzig 1998, S.283-295 6 Аксельрод П.Б. О большевизме и борьбе с ним.// Аксельрод П.Б., Мартов Ю.О., Потресов А.Н. О революции и социализме. – М., 2010. – С.562 7 Сталин И.В. О некоторых вопросах истории большевизма: Письмо в редакцию журнала «Пролетарская Революция».// Сталин И. В. Cочинения. – Т. 13. – М., 1951. – С.90-91 8 Люксембург Р. Рукопись о русской революции.// Люксембург Р. О социализме и русской революции. – М., 1991. – С.326-327 9 Там же. – С.330 5 свободы и демократии. Мы знаем из исторического опыта, что формы демократии могут быть разнообразны, и конвенциональная «формальная», «шумпетерианская» демократия как процесс упорядоченной борьбы за лидерство и ротации элит10 в форме привычной для нас представительной или либеральной демократии – не единственно возможный вид демократии11. Такая демократия ограничивается лишь политической сферой жизни общества, что выражается и в известном афоризме, характеризующем жизнь капиталистических общества: «Демократия заканчивается перед воротами предприятия». Социалистическое представление о демократии существенно шире, исходит в первую очередь из представления о праве каждого человека принимать участие в решении всех вопросов, касающихся его жизни. Но тот же исторический опыт показывает, что каковы бы ни были формы политического устройства, мы не можем говорить о демократии без учеты таких завоеваний «либеральной демократии», как политические права и свободы (без их реализации невозможно и устойчивое и гарантированное осуществление социальных прав), политический плюрализм (хотя и не обязательно в партийной форме), уважение прав меньшинства, в том числе и его права стать новым большинством. Мы должны понимать так же и многозначность термина революция в социалистической традиции вообще и в марксистской традиции в частности. Все мы знаем различие между «социальной революцией» и «политической революцией». Но если глубже вчитаться в тексты Маркса, то мы обнаружим еще и третье значение – «эпоха социальной революции»12, то есть некое достаточно значительное (измеряемое как минимум десятилетиями) историческое время, в которое происходит переход от одного способа производства к другому. С учетом, что этот процесс идет еще и в международных рамках, то мы тут вообще во многом теряем грань между реформой и революцией, потому что ясно, что в течение этой «исторической длительности», если использовать термин Ф.Броделя13, формы общественно-политической деятельности, связанной с процессом преобразований, будут очень разными. То же, что мы обычно называем социальной революцией, корректнее было бы определить как социально-политическую революцию, достаточно чётко ограниченную во времени (хотя и не краткосрочную). Примерами такой революции могут быть и Французская революция конца XVIII века, и Великая Русская революция начала XX века, где действительно глубокие политические и социальные преобразования протекают в относительно короткий, исчисляемый годами, период времени, проходя различные этапы14. К подобного рода революциям можно отнести так же испанскую революция 1931-1936 годов (по мнению А.Шубина, с которым автор склонен согласиться, наряду с французской и русской революциями заслуживающую определения «великая»15), прерванную переворотом А.Пиночета чилийскую революцию 1970-1973 годов и португальскую революцию 1974-1976 годов. Наконец, политическая революция (переворот) – относительно быстротекущий процесс смены политического режима либо формы государства, но в меньшей степени затрагивающий социальные Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия. – М., 1995. – Гл. XXII См. например, Закария Ф. Будущее свободы: нелиберальная демократия в США и за их пределами. – М., 2004 12 Маркс К. К критике политической экономии. – Предисловие.// Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. – Изд. 2-е. – Т.13. – С.7 13 Бродель Ф. История и общественные науки. Историческая длительность.// Философия и методология истории. Сб. статей. – М., 1977. – С.115-142. Броделевский термин «long durée»можно перевести и как «длительная протяженность». 14 Анализу именно таких революций посвящена интересная книга И.В.Стардубровской и В.А.Мау «Великие революции: От Кромвеля до Путина» (Изд. 2-е. – М., 2004), представляющая собой пример «буржуазного марксизма». 15 Шубин А. Великая испанская революция. – М. 2012 10 11 основы общества – хрестоматийным примером такой революции является Июльская революция 1830 года во Франции. То есть мы имеем дело как минимум с тремя значениями слова «революция», которые опять-таки обогащают возможности анализа, как соотносятся между собой демократический социализм, социал-реформизм и революции. Начнем с последнего типа революций. Даже политически умеренный и все сильнее сдвигающийся в сторону социал-либерализма Социалистический Интернационал не отрицает при определенных условиях необходимости революций «в смысле незаконного применения силы <…> для защиты демократии или для ее завоевания»16. В 1970-х – начале 1980-х годов Совет Социнтерна принял ряд резолюций, в которых признавалась возможность революционной, в том числе вооруженной, борьбы в условиях диктаторских режимов, партии – члены Интернационала принимали участие в партизанской борьбе в ряде стран Латинской Америки. Но что происходит, когда демократия завоевана? Может ли насильственнореволюционное свержение диктатуры запустить процесс «социально-политической революции»? Дает ли демократия возможность для эволюционного развития, когда ее (демократии) постоянное расширение и углубление, внедрение/вторжение в «нетрадиционные» для капиталистического общества сферы в сочетании с социальноэкономическими преобразованиями приводит где-то в отдаленной перспективе к качественным изменениям общества? Примерно из такого представления исходили концепции, положенные в основу Франкфуртской декларации 1951 г. «Цели и задачи демократического социализма»17. Но тут-то и встает проблема: в какой мере политическая демократия в условиях классового господства буржуазии (она перестает быть «буржуазной» с появлением всеобщего избирательного права, с допуском политических представителей трудящихся к участию в легальной политической жизни, и это порождает серьезное противоречие, придает даже «формальной» демократии антикапиталистической потенциал, а с другой стороны – это противоречие постоянно побуждает господствующие социальные силы выхолащивать содержательные стороны демократии) дает возможность для относительно безболезненного реформистского перехода к иному общественному состоянию, к посткапитализму или, в более привычных формулировках, к социализму? И здесь один из центральных вопросов – могут ли силы «социалистического социального блока» заавоевать гегемонию, повести за собой большинство общества, обеспечив таким образом победу демократическим путем? И будет ли достаточно такой победы? Стоит напомнить, что сама идея «гегемонии» (первоначально применительно к борьбе за буржуазно-демократическую революцию против самодержавия) была впервые сформулирована еще в 1880-х годах в группе «Освобождение труда»18. Затем она была подхвачена (при этом «инструментализирована» и сильно заужена) В.И.Лениным в работах периода Первой русской революции, а у Ленина термин и идея были заимствованы А.Грамши, который дал развернутую, хотя и незавершенную концепцию «гегемонии» как формы ненасильственного обеспечения классового господства19. И Майер Т. Демократический социализм – социальная демократия. Введение. – М., 1993. – С.57 Programme der deutschen Sozialdemokratie. – Bonn, 1995. – S.87-97 18 Аксельрод П.Б. Ответ на письмо социал-демократического кружка в Одессе (1887 г.).// Из архива П.Б.Аксельрода. – Вып. 1: 1880-1892 гг. – М., 2006. – С.475-515; Его же. Письма к русским рабочим об освободительном движении пролетариата (1889).// Там же. – С.515-527; Его же. К вопросу о современных задачах и тактике русских социал-демократов (1898).// Аксельрод П.Б., Мартов Ю.О., Потресов А.Н. Указ. соч. – С.128-149 19 Грамши А. Тюремные тетради. – Ч. 1. – М., 1991. См. так же Buci-Glucksmann L. Gramsci e lo Stato: Per una teoria materialistica della filosofia. – Roma, 1976. 16 17 показал, что как раз кризис гегемонии, риск ее утратить подталкивает господствующие классы к отказу от демократии. Если мы обратимся к традициям русского демократического социализма, то увидим, что и меньшевики, и социалисты-революционеры были безусловно революционными партиями в том, что касалось свержения самодержавия. Идущая от В.И.Ленина и долгое время существовавшая в советской историографии (и порой дающая себя знать даже сейчас) традиция изображать их реформистскими совершенно ложна. А вот дальше сложнее. Меньшевики относили социалистическую революцию в достаточно отдаленное будущее, и для них вопрос о том, как и в каких формах она будет развиваться, выглядел не слишком актуальным – можно было ограничиваться достаточно абстрактными формулами (ситуация изменилась после 1917 года, и тут значительная часть меньшевиков растерялась, их позиции разбежались от принятия скорее реформистских позиция европейской социал-демократии до фактической идейно-политической капитуляции перед большевиками, наиболее ярко проявившейся у Ф.И.Дана20). Гораздо интереснее оказалась постановка вопроса у социалистов-революционеров, реализация их программы минимум – глубокая демократизация и децентрализация власти, создание полновластного местного самоуправления, социализация земли, развитие кооперации и т.д. – в принципе дают возможность для эволюционного некапиталистического развития, постепенного изживания капитализма и выращивания социализма в его недрах. То есть получается, что социалисты-революционеры после завоевания демократии становятся эволюционистами, социалистами-эволюционерами? Или все же нет? – Здесь тоже скорее проблема, нежели ответ21. Может ли «социально-политическая» революция развертываться как последовательность «системоизменяющих» (если воспользоваться термином из дискуссий 1970-х – 1980-х гг. в социалистическом и социал-демократическом движении) реформ22? В свое время великий (и, с моей точки автора, недооцененный) представитель демократического социализма – Жан Жорес, не только великий оратор и организатор, но и глубокий и своеобразный теоретик, дал интересную формулу: «Революция есть варварская форма прогресса». В этой фразе два ударения: Варварская, но все же прогресса! И не является ли революционная реформа или революционная эволюция (именно так парадоксально назывался раздел в книге Ж.Жореса «Социалистические этюды»23) способом снизить долю варварства в революции? А Жорес как замечательный историк, автор «Социалистической истории Французкой революции», прекрасно понимал, что бывают ситуации, когда революции просто неизбежны и необходимы с точки зрения интересов общественного развития. С другой стороны, в каких бы формах – мирных или немирных – ни развивалась революция, остается проблема ее динамики. Все исторически известные революции развивались с нарастанием радикализма требований и ожиданий, рискуя выйти далеко за Дан Ф.И. Происхождение большевизма. К истории демократических и социалистических идей в России после освобождения крестьян.// Дан Ф.И., Церетели И.Г. Два пути. Избранное. – Часть 1. – М., 2010 21 На «социал-реформистскую» тенденцию в идеологии и программных уствновка ПСР обратил внимание К.Н.Морозов (Партия социалистов-революционеров в 1907-1914 гг. – М., 1998. – С.10-16). Некоторым историческим парадоксом выглядит критика первого тома книги В.М.Чернова «Конструктивный социализм» «за реформизм» со стороны М.В.Вишняка (Русский социализм и государство.// Современные записки. – XXVI. – Париж, 1925. – С.372-393), занимавшего вообще-то более «правые» позиции в партии 22 «Системопреодолевающие» реформы, ведущие к выходе за пределы капитализма, противопоставлялись в этих дискуссиях «системостабилизирующим», которые лишь совершенствуют и тем самым укрепляют существующий капиталистический строй. См. Швейцер В.Я. Указ. соч. – С.267 23 Jaurès J. Études socialistes. – Paris, 1901 20 пределы объективно возможного и реализуемого. С другой стороны, эта радикализация связана с последовательным сужением круга участников и сторонников – все новые и новые группы, удовлетворенные уже достигнутым и напуганные перспективой потерять полученное в результате реализации более далеко идущих требований, отходят от поддержки революции. Вместе с тем, до сих пор не было революций, не сопровождавшихся ухудшением социально-экономической ситуации. И вот гигантская проблема – возможно ли избежать вот этого критичного сокращения социальной базы революции? Ведь как только революция становится революцией меньшинства, о демократии приходится забыть. И вопрос ставится так: либо мы уступаем власть и даем возможность ликвидировать как минимум часть завоеваний революции, либо – что? Кстати проблема почти всех учредительных собраний как итога революции – большинство на выборах, как правило, получает не самая радикальная из фракций революционного лагеря. И возможно ли преодолеть эту самоотрицающую по сути динамику революции, «вовремя» остановить ее развитие? Это ведь весьма инерционный и плохо поддающийся управлению процесс. И не прав ли был Л.А.Сен-Жюст, утверждавший, что «революция, которая делается наполовину, сама роет себе могилу»? Согласиться на некую «временную» диктатуру, ограничение или отмену демократических процедур и гарантий? Кто и как будет определять, что наступило время для ее отмены? Воспитательная диктатура в духе Л.О.Бланки24 выглядит, конечно, довольно привлекательно (совершившее революцию сознательное меньшинство действует не столько насилием, сколько воспитанием, готовя будущее сознательное большинство, которое сумеет обеспечить демократию), но реальных примеров что-то не видно. Сходный набор проблем появляется и при действии на пути достаточного радикальных реформ. Немногочисленные примеры относительно мирных революций, чилийской и португальской прежде всего, демонстрируют две проблемы: где точка невозврата и что делать с возможностью насильственного сопротивления преобразованиям, опять-таки требующего хотя бы временного отказа от демократии или ее ограничения. А французские социалисты в начале 1980-х попробовали на практике реализовать системопреодолевающие реформы, достаточно радикальную социалистическую программу, и столкнулись с тем, что реформы наталкиваются на объективные социально-экономические ограничения и на международную ситуацию. Даже достаточно крупная и хорошо развитая в экономическом и социально-политическом отношении страна оказывается недостаточным пространством для социалистически ориентированных преобразований. Не встает ли тогда вопрос о необходимости, несколько переосмысливая тоже термин, «экспорта реформ», чтобы они были подкреплены в международном масштабе? Автор не претендует на знание ответов – скорее была сделана попытка поделиться некоторыми (весьма промежуточными) результатами размышлений в течение сорока лет деятельности в российском демократическом социалистическом движении. Во всяком случае важно поставить вопросы, чтобы быть готовыми искать ответы на них в практике работы над сознанием более гуманного и справедливо общества. 24 Бланки Л.О. Избранные произведения. – М., 1952. – С.201-202, 211, 229-231
