Доклад Л. Терушкина

Леонид Терушкин.
Заведующий Архивом Российского Научно-просветительного Центра «Холокост»
(Россия. Москва)
14 октября 2013 г. исполнилось 70 лет восстанию в Собиборе. Состоялись памятные
мероприятия в Польше, Израиле и в Мемориальной синагоге на Поклонной Горе в
Москве. Последние были организованны Российским Еврейским конгрессом и НПЦ
«Холокост».
Накануне этого события состоялась международная научная конференция в Варшаве,
организованная организацией «Польско-Немецкое единение». Мне довелось участвовать
в этой конференции, представляя Россию, Российский Научно-Просветительный Центр
«Холокост» . В конференции участвовали историки, архитекторы, музейные сотрудники
из Польши, Голландии, США, Германии, Словакии, Израиля и других государств.
Обсуждался проект создания Современной музейной экспозиции и учебнообразовательного центра на месте бывшего лагеря. Россия в лице НПЦ «Холокост» стала
пятым партнером –участником этого проекта.
Интерес к данной теме у меня и у моих коллег из Российского Центра «Холокост»
возник примерно лет 8-10 назад, когда я познакомился с Алексеем Вайценом, героем
восстания в Собиборе и стал довольно часто посещать его в Рязани. Постепенно стал
расширяться поиск источников и круг людей прямо или косвенно связанных с историей
восстания в Собиборе.
Немного о самом восстании. Строительство лагеря Собибор в восточной Польше
началось в конце февраля и завершилось 15 мая 1942 года в рамках «Операции Рейнхард».
Газовые камеры Собибора начали действовать на 10 гектарах лагеря с мая 1942 года, еще
до завершения его строительства. После поражения под Сталинградом, по распоряжению
Гиммлера, начинается процесс сокрытия следов преступления и налаживания системы
конспирации палачей. Если до конца 1942 года трупы не сжигались, а лишь зарывались в
предварительно вырытых котлованах, то с февраля 1943 года в Собиборе даже
приостановили прием новых узников, привезли тяжелую технику и приступили к
ликвидации накопившихся трупов, уничтоженных в газовых камерах и строительству
новых служебных построек с целью расширения его возможностей. Именно для этих
целей и была прислана качественно иная категория узников – советские военнопленные из
штрафных рабочих лагерей, пригодные для тяжелых работ и последующего уничтожения.
В Собиборе погибли евреи не только из СССР (из России евреев не привозили., только
из Белоруссии и Украины), Голландии, Австрии, Польши, Чехословакии, но и из
Германии. Кроме евреев в Собиборе погибли и цыгане и поляки и русские (пленные
красноармейцы). Общее колчество жертв -около 250 000.
Руководитель восстания Александр Печерский с июня 1941 года в РККА, техникинтендант 2-го ранга. В октябре 1941 оказался в окружении под Вязьмой и попал в плен.
В лагере для военнопленных под Смоленском 7 месяцев скрывал заболевание тифом и
свое еврейство. В мае 1942 г. пытался бежать, но в тот же день был схвачен вместе с 4
другими беглецами и переведен в штрафной лагерь в Борисове. 18 сентября 1943 г. в
группе 2000 советских военнопленных, отправлен в лагерь смерти Собибор.
За 22 дня пребывания в лагере он сумел организовать и возглавить единственное вполне
удачное массовое восстание узников. А. Печерский и его ближайшие соратники, в
основном советские военнопленные-евреи прекратили работу нацистской фабрики
уничтожения, соединились с советскими партизанами и сражались в их рядах, а позднее
снова в составе регулярных частей Красной Армии до самой Победы.
Один из них -ныне проживающий в Израиле Семен Розенфельд оставил свой фвтограф в
Берлине, на рейхстаге.
Общее количество узников, находившихся в лагере в день восстания – 550,
из них: не смогли или не захотели бежать – 150,
погибли на минах и от пуль немцев и охраны – 80,
вырвались с территории лагеря (достигли леса) – 320.
Из этих 320-ти узников: пойманы и казнены – 170.
Из оставшихся в живых 150-ти узников:
убиты в войне с немцами в партизанских отрядах и в армии – 5,
погибли в убежищах, тайниках и т.п. (в основном от рук враждебно
настроенных лиц из местного населения) – 92,
дожили до освобождения союзниками – 53.
К этому числу (53) нужно добавить 9 евреев, бежавших до восстания в одиночку или
небольшими группами. Итого – 62 узника Собибора, переживших Холокост.
На сегодняшний день источники по этой теме, имеющиеся в России и странах СНГ
полагаю можно разделить на несколько групп: 1. Это документы из государственных
архивов России, в частности Государственного Архивного Фонда (ГАРФ)-фонд
Еврейского Антифашистского комитета, газетных фондов . Пожалуй это самая
немногочисленная группа источников, ведь специально сбором материалов по Собибору
никто не занимался.2 группа- документы из личных архивов участников восстания-А.
Вайцена, Аркадия Вайспапира (Киев) и самого Александра Печерского. Это фотографии
встреч участников восстания, переписка. воспоминания (аудио-видео в том числе),
личные документы. 3-я группа- материалы тех, кто в разные годы еще в СССР занимался
историей Собибора (например, Михаил Лев, его архив передан в Мемориальный Музей
Холокоста в Вашингтоне) и воспоминания родственников и друзей А. Печерского и
других бывших узников. Разумеется, достоверность последних весьма относительна и к
ним требуется весьма осторожное отношение.
Поиск и изучение всех материалов о Собиборе в СССР и России оказались
довольно сложными, противоречивыми и трудными. Почти как судьбы героев восстания.
Вернемся на семь десятилетий назад. Первое в СССР сообщение о лагере смерти
Собибор появилось 6 августа 1944 года в газете «Красная звезда» в очерке Василия
Гроссмана «В городах и селах Польши». Более подробно о лагере и о восстании в нем
рассказала «Комсомольская правда» 2 сентября того же года в корреспонденции под
названием «Фабрика смерти в Собибуре». Авторы корреспонденции после вступления
Красной Армии на территорию Польши (июль 1944 года) встретили там нескольких
уцелевших узников, которые рассказали им о том, «что видели, что пережили за колючей
проволокой немецкого концлагеря». Александр Печерский откликнулся на эту
корреспонденцию письмом, опубликованным в той же газете 31 января 1945 года, в
котором более подробно рассказал о восстании.
Вскоре после этого, еще до окончания войны, в Ростове-на-Дону, родном городе
Александра Печерского, небольшим тиражом вышла его книга «Восстание в
Собибуровском лагере». Эта книга давно уже стала библиографической редкостью.
Кстати, год назад она была переиздана (воспроизведена) в таком же маленьком формате с
сохранением текста 1945 г. Но по словам дочери Печерского Элеоноры, у него вообще не
было такой привычки – вести записи, на основе которых якобы вышла книга в 1945 г. А
что касается брошюры, то вот рассказанная Элеонорой версия создания опубликованного
там текста.
Элеоноре было десять лет, когда выяснилось, что отец жив. Из госпиталя в Щурово
Рязанской области пришло письмо, до этого момента его считали без вести пропавшим.
Потом письма пошли одно за другим — матери, жене, брату и сестрам, и в каждом из них
описывалось произошедшее в Собиборе, эпизод за эпизодом, фрагмент за фрагментом.
Младшая сестра Печерского Зинаида, журналистка, работала в ростовской
областной газете «Молот». Вся редакция знала, что у коллеги пропал брат, а потом
нашелся. К тому же оказалось, что какого-то «Сашко из Ростова» разыскивает Еврейский
антифашистский комитет, куда из разных концов Европы шли письма благодарных
узников, вырвавшихся благодаря ему из ада. Кому-то в редакции пришла в голову мысль
«слепить» из писем Печерского книгу, так и поступили.
В том же 1945 году в журнале «Знамя» (№ 4) был опубликован очерк Павла
Антокольского и Вениамина Каверина «Восстание в Собибуре», который был потом
включен во всемирно известную «Черную книгу» – сборник документов об уничтожении
евреев на оккупированной нацистами территории Советского Союза. Книга была
подготовлена к печати еще в начале 1946 года. Но советские органы пропаганды не желали
публиковать информацию о целенаправленном уничтожении немецкими фашистами
еврейского народа. Разрешалось писать только в общем виде – об уничтожении «советских
людей». В ходе повторного этапа редактирования рукописи книги в конце 1946 – начале
1947 года из текста в соответствии с указаниями высоких партийных «инстанций»
изымались отдельные фрагменты. Вот один из таких примеров. П.Антокольский и
В.Каверин в упомянутом очерке описывают жесточайшие мучения, которым немцы перед
расстрелом подвергли пойманных при попытке побега узников Минского трудового лагеря
СС. Со слов Печерского, находившегося до Собибора в этом лагере, авторы пишут: «Эта
группа в пятьдесят человек состояла исключительно из евреев-военнопленных. Двух их
них Печерский знал лично: Борис Коган из Тулы и Аркадий Орлов из Тулы». Эти две
фразы были изъяты и не вошли в текст, подписанный к печати летом 1947 года. Несмотря
на все усилия редакторов, в октябре того же года на издание «Черной книги» был наложен
запрет.
Этот запрет действовал в СССР почти пятьдесят лет. Лишь перед самым распадом
Союза книга была издана, и то не в РСФСР, а на Украине (Киев, 1991, Запорожье, 1991).
(В сильно сокращенном виде, в частности без очерков о Бабьем Яре и Собиборе, книга
была опубликована в 1991 году в литературном ежегоднике «Год за годом», № 6/90.)
После распада СССР книгу издали в Литве (Вильнюс, 1993). В Российской Федерации
книга не издана и поныне. После смерти А. Печерского и других участников восстания ,
эмиграции М. Лева вплоть до начала 21 века на постсоветском пространстве история
Собибора никого глубоко не интересовала.
За прошедшие с окончания войны шестьдесят лет вышли только две книги,
посвященные восстанию в Собиборе: «Возвращение нежелательно» ВалентинаТомина и
Александра Синельникова (М., 1964) и «Длинные тени» Михаила Лева (М., 1989).
Первая из них имеет скорее художественный, а не документальный характер. В
беседе со мной В.Томин сказал, что в их книге «довольно много было художественного
вымысла». Он и второй автор, А.Синельников, понимали, что неизбежно возникнут
трудности с изданием книги о восстании евреев, в которой никто, кроме евреев, не
фигурирует и фамилии и имена – исключительно еврейские. Поэтому в ней отсутствует
слово «евреи» и изменены некоторые имена и фамилии (например Мазур -на Мазуров, а
также добавлены вымышленные персонажи. Мне посчастливилось успеть пообщаться с В.
Томиным до его смерти в 2010 г. и он передал в Архив НПЦ «Холокост» довольно много
материалов о Собиборе, которые в его книге не использовались. Это переписка с А.
Печерским, А. Вайспапиром, А. Вайценом, Семеном Розенфельдом, Моше Бахиром в
конце 50-х-60-е гг прошлого века, фотографии А. Печерского 1944-1980 гг., участников
восстания, проживавших в СССР и Израиле (1962 г. и позднее), фотографии встреч в
Ростове -на –Дону в 1960-е годы. Кроме того, Томин поделился воспоминаниями, он ведь
тоже был участников нескольких встреч -например в 20-ю годовщину восстания.
Интересны были характеристики, которые Томин дал многим бывшим узникам. Он же
передал нам копию заявления А. Печерского 1965г., направленное в Краснодар, когда там
проходил судебный процесс над бывшими коллаборационистами -охранниками Собибора.
От В. Томина к нам поступила книга журналистки и историка Мириам Нович «Собибор.
Мученичество и восстание», в которой собраны свидетельства двадцати семи уцелевших
узников Собибора, проживавших (кроме А.Печерского) вне пределов России и
машинописный перевод книги на русский язык.
Книга М.Лева, роман на документальной основе, издана в период перестройки,
когда цензура несколько ослабла. Однако и в ней были купюры – следы, рассказывал сам
автор корреспонденту одной из израильских газет, «беспощадной советской цензуры,
особенно бдительной к еврейской литературе». С М. Левом мне и моим коллегам тоже
довелось успеть пообщаться при его жизни (правда, мне в основном по телефону. Он
прислал нам копии нескольких писем А. Печерского и помог прояснить вопрос о
пребывании последнего в штурмовом батальоне в 1944 г. Впервые я услышал об этом от
Вайцена, а Лев прислал копию справки (20 августа 1944 г.). Михаил Лев предоставил нам
копию его и С. Красильщика письма председателю Советского комитета ветеранов войны
(2 сентября 1988 г.) с предложением наградить А. Печерского за его подвиг и отметить
совместно с польской стороной 45-ю годовщину восстания. Ответ на письмо был
отрицательным.
В Архив НПЦ «Холокост» поступил ряд документальных материалов из архивов
участников восстания, а также из архивов лиц и учреждений, изучавших историю восстания
в Собиборе. Прежде всего, это рукопись неизданной книги Александра Печерского
«Восстание в Собиборе» (1972), в которой оно освещено значительно полнее по сравнению
с изданием 1945 года. Эта рукопись на 100 с лишним машинописных страниц. Ее нам
передал А. Вайцен.
Таким образом в Архиве НПЦ «Холокост» сформировалась отдельная коллекция
документов «Собибор». Кроме вышеуказанных материалов сюда вошли материалы бесед с
А. Вайспапиром, копии документов из Архива Яд- Вашем (воспоминания С. Розенфельда с
последующими воспоминаниями.)
Есть материалы о Печерском в Ростовском областном краеведческом музеедокументы.
В ГАРФе в фонде Еврейского Антифашистского комитета имеется записка А.
Печерского (в нашей книге приводиться полностью). В 1944 г. после ранения он кратко, но
очень описал здесь свое пребывание в плену, попытку побега и другие события плоть до
прибытия в Собибор и первые дни пребывания там.
В Музее еврейского наследия и Холокоста в Мемориальной синагоге на Поклонной
Горе в Москве тоже есть ряд материалов, поступивших от А. Вайцена, А. Вайспапира. Это
справка Белорусского штаба партизанского движения о пребывании А. Вайцена в отряде
имени Фрунзе с 3 декабря 1943 г. по 25 апреля 1944 г., фотографии Собибора
(мемориала)1965 г. (подписи на фото судя по почерку сделаны А. Печерским), фотографии
1941 г. А. Вайцена и его младшего брата, погибшего при побеге из лагеря, а также фото
1960х гг. А. Вайспапира, Б. Таборинского, Е. Литвиновского, С. Розенфельда и другие
материалы.
Разумеется от А. Вайспапира и его сыновей, от наших коллег и представителя
Центра «Холокост» в Израиле мы получили значительное количество фотографий из
Израиля и Польши с памятных и мемориальных мероприятий, проходивших в последние 10
лет (90летие С. Розенфельда, 65-я годовщина восстания)
Используя все вышеперечисленные материалы (разумеется так же зарубежные
источники и литературу) в 2008 г. мы издали книгу «Собибор», а в 2010 г. переиздали ее«Собибор. Восстание в лагере смерти». Она вышла в издательстве «Возвращение»,
составители: С. Виленский, Г. Горбовицкий и Л. Терушкин.
Составители поставили перед собой задачу, опираясь на эти материалы,
познакомить российского читателя с историей восстания в Собиборе, создать
документальное повествование о нем. Простите мою нескромность, но это оказалась
первая книга на русском языке о Собиборе, изданная без каких-то политических,
цензурных или идеологических вмешательств.
В 2011 г. в России режиссер Александр Марутян на основе нашей книги снял
документальный фильм «Арифметика свободы», посвященный истории Собибора и судьбе
А. Печерского. Видеозаписи, которые ему удалось сделать так же поступили в Архив НПЦ
«Холокост» . В частности, это запись встречи с Элеонорой Гриневич, дочерью А.
Печерского в Ростове-на Дону.
В 2010 г. с любезного разрешения Ричарда Рашке мы издали на русском языке его
книгу «Побег из Собибора». Как-то странно было, что одноименный фильм достаточно
хорошо известен в России, а книгу никто в России не читал.
Вообще, интерес к теме Собибора в России в последние 5-6 лет очень возрос в связи
с судебным процессом по делу Ивана Демьянюка. Телевидение, интернет, пресса
достаточно подогревали этот интерес, хотя порой выдавали непроверенную информацию.
Ирония судьбы- о герое А. Печерском стали много писать и говорить, благодаря
коллаборационисту, пережившему героя на 20 лет.
В серии «Российская библиотека Холокоста», издаваемой НПЦ «Холокост» месяц
назад вышла книга Льва Симкина «Полтора часа возмездия» (под научной редакцией Л.
Терушкина).В основе книги лежат новые, впервые используемые материалы. В ходе
изучения автором (по специальности правоведом, доктором юридических наук)
материалов уголовных дел в отношении пособников немецко-фашистских захватчиков, в
одном из них - в списке свидетелей – он обнаружил фамилию «Печерский». И поначалу
никак не мог поверить, что подробные свидетельские показания героя Собибора, данные
на предварительном следствии и в судебном заседании, никому не известны. Тем не
менее, это так, хотя об участии Александра Печерского в судебном процессе над
лагерными охранниками сообщается буквально во всех изданиях, где он вообще
упоминается.
Александр Печерский чрезвычайно серьезно относился к своему свидетельству о
пережитом, воспринимал его как возложенную на него миссию. Вероятно, он полагал это
главным смыслом всей своей послевоенной жизни. Ощущал себя представителем
погибших в Собиборе людей, отцом-командиром по отношению к выжившим благодаря
ему, собирал их у себя дома, всем, чем мог, помогал. Ему присылали книги и вырезки, где
упоминался Собибор, его шкаф был забит альбомами, книгами, видеокассетами,
письмами, - все это он бережно хранил, систематизировал, подшивал. Привычки вести
дневник он не имел. Но письма писал, и много, Лев Симкин судит об этом по архиву
Лева. Сначала от руки. «Мне трудно писать, болит указательный палец, но я думаю, вы
разберете мои каракули» (из письма Леву от 20 февраля 1980 года). Потом он печатал
письма на пишущей машинке, купленной на деньги (250 рублей), полученные от Томаса
Блатта в том же 1980 году.
И ему писали. Вот письмо из города Гайворон Кировоградской области.
«Здравствуй, Саша! Извините, что я к Вам обращаюсь просто Саша… Может быть, Вы
меня забыли. У Вас были свои друзья, у меня были свои друзья. Но я почему-то Вас не
забыл. (Дальше идет рассказ о происшедшем с автором письма после Собибора, включая
участие во взятии Берлина – Л.С.) ...На этом кончаю. Будьте мне здоровы. Зятка (так меня
звали в лагере), а сейчас Семен Моисеевич Розенфельд».
Печерский до самой смерти вынужден был в чем-то оправдываться. То довоенное
поколение евреев, которое выросло при советской власти, были советскими людьми в
квадрате, за чистую монету приняв дух провозглашавшегося интернационализма. После
войны все это каким-то образом совместилось у них с осознанием того, что они хотя и
советские люди, но какого-то второго, даже третьего сортао- мало того, что евреи, так еще
в плену побывали, лагерь уничтожения прошли и живыми вернулись…
В книге жизнеописание Александра Печерского дано на фоне рассказов о «рядовых
солдатах геноцида» - бывших советских гражданах, служивших охранниками в Собиборе
(на основе материалов судебных процессов над ними). То есть, попробуем пойти «другим
путем» в изучении истории Собибора- не от героев и жертв, а от палачей, причем тех,
которые выполняли самую грязную «работу» в лагере.
Эта книга еще и об этом, и даже в большей степени об этом. О памяти и вине, об
искажениях и парадоксах Большой Истории: для того, чтобы сунуть человека в газовую
камеру, чем занимались наши соотечественники, так называемые вахманы, охранники
немецких лагерей, нужно не более десяти секунд; суд же над Иваном Демьянюком,
наиболее жестоким палачом Собибора, длился годами.
О том, что Александр Печерский выступал свидетелем на состоявшемся в Киеве в
1963 году судебном процессе над одиннадцатью охранниками Собибора - так
называемыми «травниками», давно известно. Об этом сообщается едва ли не во всех
публикациях, посвященных Собибору, часто с указанием на то, что Печерский был на том
процессе главным или основным свидетелем. В действительности дело обстояло не
совсем так – суд состоялся годом раньше, в марте 1962 года, да и роль Печерского в нем
сильно преувеличена. Ошибка же вызвана тем, что сам процесс был закрыт для публики, и
первое и единственное о нем сообщение в печати случилось лишь в апреле 1963 года 1.
Между тем материалы уголовного дела по обвинению Эммануила Шульца (он же
Вертоградов), Филиппа Левчишина, Сергея Василенко и других (всего одиннадцать
человек) в преступлениях, предусмотренных статьей 56 Уголовного кодекса Украинской
ССР («измена Родине») давно рассекречены и доступны исследователям в архиве СБУ в
Киеве, и, кроме того, их полная копия есть в библиотеке Музея Холокоста в Вашингтоне.
Л Симкин наткнулся в списке свидетелей на фамилию «Печерский», после чего стал
внимательно читать все 36 пухлых томов. На обложке каждого тома - указание органа,
проводившего расследование - КГБ при Совете министров Украинской ССР, и еще слова:
«начато 17 февраля и окончено 17 ноября 1961 года». Окончание дела в данном контексте
означало завершение предварительного расследования, после чего дело было передано в
военный трибунал Киевского военного округа. Судебный процесс проходил в марте 1962
1
«Красная звезда» от 13.4.1963 С. Андриевский. Страшная тень Собибура
года и завершился вынесением всем подсудимым смертного приговора (впоследствии
один из них – Иван Терехов - был помилован, смертная казнь ему была заменена
пятнадцатью годами лишения свободы).
Согласно обвинительному заключению, выводы которого повторены в приговоре,
все они, «являясь военнослужащими Советской армии, были в 1941-42 г.г. пленены
немецкими войсками, помещены в лагеря для военнопленных и, изменив Родине, перешли
на службу к врагу и прошли специальную подготовку в учебном лагере в м. Травники,
после чего приняли присягу на верность службы немецко-фашистскому командованию и в
1942-43 г.г. приняли активное участие в массовом истреблении граждан в Треблинском и
Собиборском лагерях смерти».
Судебные процессы над вахманами (охранниками), прошедшими подготовку в
учебном лагере СС, расположенном, как написано в судебных документах, в «м.» (то есть
местечке) Травники, начались в Советском Союзе в 1944 году, вскоре после того, как в
руки СМЕРШ попали трофейные документы – списки всех обучавшихся там курсантов и
бумаги о направлении их охранниками в концлагеря и лагеря смерти. История лагеря
«Травники» так же требует отдельного специального исследования. Армейская
контрразведка, а затем органы государственной безопасности отлавливали и отдавали под
суд людей из этих списков вплоть до восьмидесятых годов прошлого века. По данным
исследователя С. Кудряшова, с 1944 по 1987 год в СССР состоялось свыше 140 процессов
над охранниками концлагерей2. Возможно, таких процессов было значительно больше,
поскольку многих охранников судили дважды. Первая волна судов над ними прошла во
второй половине сороковых годов, судили их за «пособничество немецко-фашистским
злодеям», причем подсудимые, как правило, отрицали свое непосредственное участие в
массовых убийствах людей,
а следователи в потоке однотипных дел не слишком усердствовали в поиске
доказательств. В шестидесятые годы началась вторая волна процессов над «травниками».
Многие из тех, кто уже успел побывать под судом, были вновь привлечены к уголовной
ответственности. Первый раз их обвиняли в службе у немцев как таковой, а второй – в
участии в уничтожении заключенных в лагерях смерти. Киевский процесс 1962 года
относился к числу последних.
В двух томах дела хранится протокольная запись свидетельских показаний
Печерского Александра Ароновича, 1909 года рождения, уроженца г. Кременчуг, еврея,
беспартийного, работника завода «Ростметиз». Наиболее полные из них даны на
предварительном следствии (допрос продолжался целый рабочий день), а потом коротко
повторены в судебном заседании. Нет, он вовсе не был «основным свидетелем», о чем
можно судить по первым же его словам, сказанным в суде. «На вопрос
председательствующего свидетель Печерский ответил: "Никого из сидящих здесь
подсудимых я не знаю". И, тем не менее, его не известное до настоящего времени
свидетельство представляет несомненный интерес для истории.
О Собиборе существует обширная литература, кажется, все случившееся там
всесторонне изучено, сам Печерский не раз делился воспоминаниями, и устно, и
письменно. Однако кое-что все же нуждается в прояснении. Причем вопросы возникают
не только у добросовестных исследователей, но и у так называемых «отрицателей»
Холокоста.
2
С. Кудряшов Травники. История одного предательства. Родина, декабрь 2007
После чтения показаний Печерского проясняются взаимоотношения узников с
лагерными охранниками, еще недавно – такими же советскими людьми, как Печерский и
его товарищи, и те и другие в большинстве своем прошли через плен, многие из
охранников пошли на службу к немцам, спасаясь от голодной смерти в лагерях для
военнопленных. Известны десятки случаев побегов вахманов от немцев в партизаны.
Почему же те, кто готовил восстание, не попытался с ними связаться, и почему охранники
не приняли в нем участия?
Оказывается, такой план у Печерского был. «Я обратил внимание на то, что немцы
охранникам не особенно доверяют, - рассказывал он в суде. - Тогда у меня и начал
созревать план организации восстания и побега из лагеря. Вначале мы имели намерение
связаться для этого с вахманами, но после того, как стало известно о том, что они предали
одного голландца, пытавшегося организовать побег, такое намерение отпало».
О «голландце» известно следующее. Еще до появления в лагере Печерского
руководитель лагерного подполья Леон Фельдгендлер подыскивал вожака, обладавшего
способностями руководителя и военными знаниями. Наконец, удалось найти подходящего
человека. Это был еврей из Голландии по имени Йосеф Джейкобс, в прошлом морской
офицер, капитан. Под его руководством подпольщиками был разработан план, по
которому повстанцы проникнут в оружейный склад в то время, когда эсэсовцы обедают,
и, овладев оружием, прорвутся через главные ворота лагеря и убегут в леса. Помощь в
организации побега должны были оказать вахманы. Джейкобс связался с кем-то из них и
передал им деньги и драгоценности. По его же доносу он был арестован и был казнен
вместе с ещё 72-мя голландскими евреями.
Тем не менее, Печерского, оказывается, не оставляла мысль о том, чтобы
договориться с вахманами. На следствии он рассказывал: «Из числа русских и украинцев,
охранявших лагерь, то есть служивших в «зондеркоманде СС», я никого по фамилии не
помню, а разговаривать мне пришлось только с одним русским, который сказал, что он
родом из Ростовской области. Мы тогда готовили восстание и нас интересовало
положение на фронте, с этой целью я затеял с ним разговор. Пока мы говорили, мои
сообщники принесли золота и ценностей, чтобы вручить этому охраннику, что бы он нас
не выдал, если догадается в чем дело. Это золото я ему отдал, а он пообещал принести и
перебросить через проволоку продуктов, однако он с тех пор исчез и больше я его не
видел. Вообще мы думали над вопросом, чтобы связаться с охранниками при поднятии
восстания, однако мы побоялись провокации и делать этого не стали».
Этот ранее неизвестный эпизод многое объясняет. По-видимому, благодаря ему,
Печерский понял, что рассчитывать можно только на свои силы, для вахманов узникисоотечественники вовсе не такие же попавшие в беду советские люди, а чужие. Не
помогла даже взятка. Возможно, сказался антисемитизм вахманов, как врожденный, так и
благоприобретенный на политзанятиях в Травниках. Судя по всему, коррупция в лагере
процветала, что же касается золота, то его и вправду там было немало. Люди, свезенные
со всей Европы, имели при себе припрятанные драгоценности, и после их уничтожения
ценностями распоряжались убийцы. Далеко не все отправлялось в Германию, часть
присваивалась немцами, что-то удавалось припрятать сортировщикам вещей из рабочих
команд, а какую-то часть награбленного крали вахманы. Воровства было очень много, и
коменданты лагеря не раз пытались его пресечь — «деньги принадлежат рейху».
Уверен, что введение в научный оборот показаний Печерского позволит
исследователям найти и другие неизвестные стороны известных событий в Собиборе.
Протокол допроса г. Киев 11 августа 1961 г.
Следователь след. отдела КГБ при СМ УССР ст. лейтенант Логинов допросил в качестве
свидетеля Печерского Александра Ароновича,1909 года рождения, уроженца г.Кременчуг,
еврея, гр-на СССР со средним образованием, беспартийного, работающего мастером цеха
завода «Ростметиз», проживающего в г.Ростов-на-Дону,ул.Социалистическая,д.121,кв.4
Допрос начат в 10ч.30минут.
Обязанность свидетеля давать только правдивые показания мне разъяснена, об уголовной
ответственности по ст. ст. 178,179 УК УССР предупрежден.
Вопрос: Находились ли вы когда-либо в нацистском лагере смерти Сабибур?
Ответ: Да, с 22 сентября по 14 октября 1943 года я содержался в организованном немцами
лагере смерти Сабибур, который назывался таким образом потому что, как я думаю, он
был расположен неподалеку от ст. Сабибур. В октябре 1941 года в районе г. Вязьма наша
часть, в которой я служил в период Отечественной войны, была окружена и я попал в
плен к немцам. Содержался я в лагерях военнопленных в городе Вязьма, Смоленске,
Борисове и Минске. В Минске немцы узнали, что я являюсь евреем по национальности и я
был направлен в Минский СС-арбайтелагерь, где содержались евреи и русские, которых
направляли туда за связь с партизанами, отказ от работы и другие подобные действия, где
я находился около года вплоть до отправки в лагерь Сабибур. В Сабибур из минского
лагеря вместе со мной было направлено около двух тысяч человек. Это я знаю потому, что
перед построением нас пересчитывали, вернее построение было перед погрузкой нас в
эшелоны, и вот тогда-то нас пересчитывали. В вагоны нас сажали товарные и в каждый из
них набивали по 70-80 человек, так, что в вагоне мы могли только стоять, вплотную
прижавшись, друг к другу и только некоторые могли присесть на корточки. Везли нас до
Сабибура в течение трёх дней и за это время вагоны ни разу не открывали, пищи, и воды
не давали.
После прибытия на ст.Сабибур часть вагонов отцепили и повезли нас в тупик лагеря
Сабибур. И здесь из числа прибывших немцы отобрали человек восемьдесят наиболее
здоровых в физическом отношении людей, которых они затем использовали на
различных работах в лагере, в основном на строительстве бараков. В число отобранных
попал я и ещё несколько бывших военнослужащих Советской Армии.
Всех остальных прибывших совместно с нами людей из Минского СС-арбайтелагеря, как
я узнал позже, уничтожили.
Вопрос: «Расскажите всё, что вам известно о лагере смерти Сабибур и об уничтожении в
этом лагере людей»
Ответ: «Лагерь Сабибур был расположен на местности, со всех сторон окруженной лесом.
Он был огорожен высоким забором из колючей проволоки, высота которого достигала
трёх метров, а со слов со лагерников я знал, что за проволочным заграждением,
окружавшим лагерь, была полоса заминированной местности. Вокруг лагеря
располагалось несколько вышек, на которых стояли часовые охранявшие лагерь. Весь
лагерь, насколько мне было извсетно, разделялся на четыре части. В первой части
находились бараки, в которых проживали люди, использовавшиеся на различных работах
в лагере Сабибур. Эта часть располагалась неподалеку от тупика железной дороги,
находившегося на территории лагеря. Бараки, в которых мы проживали, были окружены
проволочным ограждением и всего там было семь бараков. В нескольких там жили люди,
которых там было до пятисот человек, а в остальных находились пошивочные, сапожные
мастерские, кузница, столярская мастерская и другие подобные помещения, где работали
содержавшиеся в лагере люди. Помещения, в которых мы проживали, отдельно не
охранялись, однако, когда нас водили на работу в четвертую зону лагеря, то нас охраняли
русские и украинцы, вооруженные винтовками под руководством немца.
Вторая зона лагеря была предназначена для того, что бы в ней раздевать догола
привезенных для уничтожения людей. Я был в этой части лагеря только один раз, причём
только в одном бараке, так что рассказать подробно, что из себя представляла эта часть
лагеря я не могу. Знаю о назначении этой части лагеря потому, что около ста пятидесяти
человек работали там по сортировке вещей, отобранных у людей, подлежавших
уничтожению. Когда я был в одном из бараков второй части лагеря, то я видел мешки с
волосами людей - от работавших там я узнал, что перед уничтожением у женщин срезали
волосы. Так же я видел очень много одежды, фотографий, документов уничтоженных
людей. Я знал, что у людей отбирают ценности и деньги, и эти вещи и ценности немцы
забирают себе. В третьей зоне лагеря происходило уничтожение людей. Как мне
рассказывали, людей загоняли в специальные камеры, закрывали эти камеры и отравляли
людей газом. Об этом мне говорили люди, которые содержались в Сабибуре более
длительный срок, чем я. В частности один мой товарищ по имени Борух - польский еврей,
участвовавший впоследствии в восстании, поднятом нами в лагере. Он говорил, что узнал
это от одного из охранников лагеря. Я видел, что люди прибывают в лагерь и кто попадал
в третью зону, тот оттуда уже не возвращался. В четвертой зоне немцы заставляли нас,
восемьдесят человек, прибывших последним эшелоном, строить какие-то бараки. Та зона
была расположена неподалеку от третьей зоны, где уничтожали людей, и мне
неоднократно приходилось слышать крики и плач уничтожаемых людей и выстрелы.
Весь процесс уничтожения происходил следующим образом. Когда по железнодорожной
ветке в тупик лагеря Сабибур прибывал эшелон с людьми, подлежавшими уничтожению,
то к этому месту шли немцы и охранники из русских и украинцев, служившие в лагере.
Хочу сказать, что немцев в лагере было немного - человек двенадцать, четырнадцать
офицеров, а солдат не было. Охранников из числа русских и украинцев было человек сто
двадцать пять. В основном для охраны эшелона и конвоирования людей ко второй зоне
лагеря использовались охранники из русских и украинцев, а немцы только руководили
действиями охраны.
Что происходило в раздевалке я сказать не могу. Знаю, что там людям предлагала
раздеваться и идти в «баню», а затем их отправляют на работу. Люди верили, что их
отправят помыться, и добровольно раздевались. Бывали ли случаи сопротивления со
стороны прибывших во время раздевания, я сказать не могу так, как в этом лагере я
находился непродолжительное время.
Из второй зоны людей направляли уже совершенно раздетых в третью зону, где были
оборудованы специальные камеры с водопроводными кранами и даже тазиками, якобы
для мытья. Однако всё это было обманом, так как только лишь люди заходили в камеру,
дверь закрывали и в камеру пускали газ, от которого люди задыхались.
Для разгрузки камер душегубок в третьей зоне Сабибура имелись специальные рабочие,
набранные также из числа прибывших в лагерь эшелонами людей. Этих рабочих, как мне
говорили, было человек тридцать. В чём конкретно состояли их функции я не знал, так как
нам запрещалось свободно передвигаться по лагерю, но я слышал от других заключенных
Сабибура, что они отвозили трупы удушенных людей на вагонетках, складывали в
штабеля и сжигали. Я сам видел, что в третьей зоне лагеря круглосуточно горели костры и
над лагерем стоял дым и смрад сгоревших человеческих трупов.
Между второй и третьей зоной лагеря находился небольшой двор, в котором находился
крольчатник. Там работала одна голландская девушка, немецкая еврейка по имени Люка,
с которой я часто встречался и разговаривал. Я немного знал немецкий язык. Эта девушка
Люка мне рассказывала, что ей всё время приходилось наблюдать, как раздетых догола
людей ведут от зоны, где они раздевались, в третью зону. Она говорила, что там была
какая-то дорога, огороженная колючей проволокой. Во время уничтожения охранники
стояли с внешней стороны этой колючей проволоки, а внутри по проходу шли эти
раздетые люди. Один раз, как она говорила, люди, по-видимому, поняли, что их ведут на
смерть и не захотели идти по проходу к камерам. Они начали бросаться на ограду из
колючей проволоки, однако, это восстание было быстро подавлено немцами и
охранниками, которые многих людей убили.
Наша группа людей в это время работала в четвертой зоне лагеря, и мы слышали стрельбу
и крики людей. Один из товарищей, работавших вместе со мною предлагал
воспользоваться этими событиями и бежать из Сабибура, тем более что когда на время,
когда производилось уничтожение, немцы уменьшали охрану работавших в лагере,
однако, этот план побега был отложен.
Кроме того, постоянно находясь в четвертой зоне лагеря на работе, очень часто днем мне
приходилось слышать крики людей, плач и страшные вопли, которые доносились со
стороны третьей зоны лагеря. Эта зона была так близко от того места, где мы работали,
что можно было рассмотреть черты лица охранника, стоявшего на вышке, имевшейся в
третьей зоне лагеря. Иногда было слышно даже отдельные слова и возгласы. Причем я
запомнил, что часто кричали на русском языке. Несколько раз я слышал детские крики:
«Мама, мамочка!» Немцы, чтобы заглушить эти крики и что бы окружающее лагерь
население не узнало, что происходит внутри, завели на территории лагеря между третьей
и четвертой зоной большое стадо гусей. Голов триста. И во время уничтожение заставляли
заключенных гонять этих гусей, чтобы гуси своими криками заглушали человеческие
стоны и вопли.
Как я узнал от заключенных Сабибура, в этот лагерь для уничтожения привозили людей
из различных стран Европы, Польши, Голландии, Франции, Чехословакии и других стран.
Так среди живых людей, использовавшихся на работах были люди изо всех этих стран.
Лагерники говорили, что наш эшелон был первым эшелоном прибывшим из Советского
Союза, а затем, по-моему все остальные эшелоны прибывали именно из Советского
Союза. Хочу отметить, что лагерь Сабибур прибывали не только лица еврейской
национальности, но в нашем эшелоне и в нашем вагоне в Сабибур прибыло несколько
человек русских, которые также были уничтожены в камерах душегубок. Такие же случаи
бывали и в других эшелонах, ведь в СС-арбайтелагере возле Минска мы содержались
вместе с русскими.
В Сабибурском лагере смерти после нашего прибытия нам удалось собрать людей,
которые начали готовить и осуществили восстание в лагере, в результате которого
большинству лиц, работавшим в лагере удалось бежать. Меня подпольная группа
назначила руководителем восстания. План наш состоял в том, чтобы убить немецких
офицеров, возглавлявших охрану лагеря и воспользовавшись тем, что охранники из
русских и украинцев останутся без руководства , бежать из Сабибура. Первым был убит
комендант лагеря Бэрк (но точная ли это его фамилия, я не знаю), а затем ещё несколько
немцев. Кроме того, во время выхода из первой зоны лагеря, стихийно был убит один
охранник из немцев Повол, и затем немец по фамилии, или по имени скорее, Франц
открыл стрельбу из автомата. Однако нам удалось из лагеря бежать, так как восстание
было очень неожиданным, то охранники не успели применить оружие, а из немцев
осталось в живых два человека - Франц и ещё один немец. Каких-нибудь действий со
стороны охранников я не заметил. Сколько именно людей сбежало из лагеря и удалось ли
всем спастись я не знаю.
О восстании в лагере Сабибур Ростовское областное издательство опубликовало в 1945
году мою книжку под названием «Восстание в Сабибурском лагере», где я более подробно
описал события, хотя и упустил некоторые факты при описании самого лагеря.
Хочу ещё остановиться на организации рабочих, которые были в Сабибурском лагере. Во
главе групп рабочих немцы поставили так называемых «капо» из числа этих же лиц. Этим
«капо», которых было всего трое - Шмидт, Бжецкий и по имени Геник, давали в руки
плетки и заставляли избивать работавших людей. При этом Шмидт и Бжецкий проявляли
большую жестокость к узникам и часто избивали нас. Прибегали ли немцы к помощи
«капо» при уничтожении людей мне не было известно. Возможно, что-нибудь такое имело
место, но я не знал об этом. В лагере Сабибур существовала так называемая «банная
команда» из числа заключенных и «капо» у них был Геник. Я считал, что их называют так
потому, что они мыли вагоны после выгрузки людей, но эта команда так же принимала
участие при выгрузке эшелонов с прибывшими на уничтожение людей. Они помогали
прибывшим нести вещи, помогали дойти до второй зоны, где их раздевали. Возможно,
они по указанию немцев и объясняли прибывшим, что они будут посланы в баню, а затем
на работу, я этого сказать не могу, так как это мне не было известно. Могу твердо сказать,
что в третью зону лагеря никому из рабочих доступа не было. Туда могли ходить только
немцы и охранники. Больше того, однажды, когда мы работали в четвертой зоне, к нам
пришел один из немцев, построил нас всех и спросил, нет ли среди нас электросварщика.
В нашей группе никто не вышел, но немцы нашли электросварщика в другой группе
рабочих и направили его вместе ещё с тремя, или пятью рабочими в третью зону для
ремонта чего-то. В лагере шли разговоры, что сломался мотор душегубки. После того, как
эти люди ушли в третью зону лагеря, их больше никто никогда не видел, и мы считали,
что их тоже уничтожили.
Кроме того, однажды немцы отобрали восемнадцать человек больных и ослабевших из
числа заключенных, проживавших вместе с нами и так же отправили их в третью зону, где
их конечно уничтожили. Франц, о котором я упоминал ещё раньше, говорил, что если
рабочие будут болеть, то он их отправит в третью зону Сабибура. В тот день эшелон не
прибывал и наших товарищей, по-видимому, уничтожили одних.
Нередко были случаи, что немцы подвергали избиению людей, били плетками и чем
попало. Особой жесткостью отличался Франц и Гомерский, который хвастался тем, что
убивал людей с одного удара - это мне рассказывали со-лагерники.»
Вопрос: «Кого из состава немецкой охраны Сабибурского лагеря и из числа русских и
украинцев-охранников вы помните и что можете рассказать о их деятельности в лагере?»
Ответ: «Помимо названных мною начальника лагеря Берга, Гомерского, Франца и двух
братьев Плятт из немцев, служивших в Сабибурском лагере, я никого сейчас не
припоминаю по фамилиям. В отношении этих лиц я могу сказать, что они зверски
обращались с заключенными лагеря и принимали непосредственное участие в
уничтожении людей, так как после прихода эшелона с обреченными на смерть людьми все
немцы и свободные от внешней охраны охранники, шли в третью зону лагеря, чтобы
загонять людей в камеры душегубок. Что именно они делали в третьей зоне, я не видел, а
то, что знал по рассказам узников Сабибура, я уже рассказывал.
Обслуживала лагерь Сабибур «Зондеркоманда СС» - это я понял из того, что в четвертой
зоне лагеря висела такая табличка. Вернее я вспомнил, что такая табличка висела где-то в
другом месте, а над четвертой зоной была табличка «Норд-Лагерь». Из числа русских и
украинцев, охранявших лагерь, то есть служивших в «Зондеркоманде СС», я никого по
фамилии не помню, а разговаривать мне пришлось только с одним русским, который
сказал, что он родом из Ростовской области. Мы тогда готовили восстание и нас
интересовало положение на фронте, с этой целью я затеял с ним разговор. Пока мы
говорили, мои сообщники принесли золота и ценностей, чтобы вручить этому охраннику,
чтобы он нас не выдал, если догадается, в чем дело. Это золото я ему отдал, а он пообещал
принести и перебросить через проволоку продуктов, однако, он с тех пор исчез и больше я
его не видел.
Вообще мы думали над вопросом, что бы связаться с охранниками при поднятии
восстания, однако, мы побоялись провокации и делать этого не стали.
Охранники в лагере были одеты в немецкую военную форму зеленого или серо-зеленого
цвета, но она чем-то отличалась от формы самих немцев. На вооружении у них были
винтовки. Сколько среди них было немцев из Поволжья, я не знал. Я вообще узнал об
этом только тогда, когда был убит один из таких немцев. Вообще я этого немца видел
раньше в лагере и замечал, что вёл он себя несколько отлично от других охранников,
держался свободно, как хозяин, в то время как другие охранники были зависимы от
немцев.
Вопрос: «Знакомы ли вам фамилии охранников Шульц, Бородин, Рябека, Карплюк?»
Ответ: «Нет. О названных лицах я ничего сказать не могу. Возможно, они даже и были в
Сабибурском лагере, и может быть я знал их в лицо, но фамилии охранников мне знакомы
не были.»
Вопрос: «Какое количество эшелонов с обреченными на смерть людьми прибывало в
Сабибур ежедневно, и можете ли вы примерно назвать число людей в каждом эшелоне?»
Ответ: «За то время, пока я находился в лагере Сабибур, почти каждый день прибывал
эшелон с людьми на уничтожение. Этот эшелон по частям подавался в тупик Сабибура и
выгружался. Эшелоны прибывали почти каждый день и всего лишь несколько дней было,
что эшелоны не прибывали. Если судить по нашему эшелону, в котором в каждом вагоне
было по 70-80 человек и было не менее двадцати пяти вагонов, то получается, что в
каждом эшелоне было около двух тысяч человек. Примерно такую же цифру называли
люди из «банной команды» и работавшие на сортировке одежды заключенные. Во всяком
случае, уничтожение в Сабибуре шло массовым порядком и за короткий срок, пока мы
там находились (я имею ввиду лиц, прибывших вместе со мною) было уничтожено не
менее двадцати тысяч человек».
Допрос велся с перерывом от 1305 до 1415 час. Окончен в 1700.
Протокол с моих слов записан правильно, мною прочитан. Печерский
Допросил: следователь следотдела КГБ при СМ УССР старший лейтенант Логинов
27-го марта 1962 года в 10 часов председательствующий объявил судебное заседание
продолженным.
По распоряжению председательствующего в зал суда вызван свидетель Печерский,
которые о себе показал:
"Я, ПЕЧЕРСКИЙ Александр Аронович, 1909 года рождения, беспартийный, работаю на
заводе "Ростметиз" мастером багетного цеха, проживаю в городе Ростове."
Председательствующий разъясняет свидетелю ПЕЧЕРСКОМУ его обязанность показать
все известное ему по делу и предупреждает его об уголовной ответственности за дачу
заведомо ложных показаний и за отказ от дачи показаний по ст. ст. 178 и 179 УК УССР.
На вопрос председательствующего свидетель ПЕЧЕРСКИЙ ответил:
"Никого из сидящих здесь подсудимых я не знаю".
На вопросы председательствующего все подсудимые, каждый в отдельности, ответили,
что свидетеля ПЕЧЕРСКОГО они не знают.
Показания свидетеля ПЕЧЕРСКОГО :
"В октябре 1941 года в районе Вязьмы я, будучи офицером, попал в плен и содержался в
лагерях военнопленных в Смоленске и Минске.
Когда немцам стало известно, что являюсь евреем, меня перевели в Минский "ССарбайтслагерь", где содержались евреи и русские, которых туда направляли за связь с
партизанами. В этом лагере я находился до 22-го сентября 1943 года, т.е. до отправки
меня в Сабиборский лагерь смерти.
22-го сентября нас эшелоном отправили в Сабибор, куда мы прибыли 26-го сентября.
Находился я в Сабиборском лагере по 14 октября 1943 года, то есть по день побега из
лагеря.
В Сабибор нас перевезли товарным эшелоном. В каждом вагоне было человек по 80.
Эшелон состоял из 25 вагонов: Все прибывшие с эшелоном люди были в основном евреи,
В вагоне, в котором находился я, было трое русских.
Из Минска нас вывезли 22-го сентября 1948 года. В дороге мы находились 4 дня.
По прибытии в лагерь, после выгрузки из вагонов людей, немцы отобрали человек 70-60
специалистов - плотников, столяров, сапожников. В число их вошел и я, так как назвался
столяром.
Кроме этих 80 человек, все остальные прибывшие с нами люди, были уничтожены.
Эшелон, с которым я прибыл, был первым эшелоном из Советского Союза.
Лагерь Сабибор - это был лагерь, в котором уничтожали людей.
Он был разбит на четыре зоны.
В 1-й зоне находились жилые бараки, в которых жили рабочие из числа евреев, в этой же
зоне находились мастерские.
2-я и 8-я 8оны были предназначены для уничтожения людей.
Во 2-й зоне обреченные на смерть раздевались, сдавали ценности и деньги, женщинам и
детям здесь стригли волосы. В 3-й зоне находились газовые камеры, в которых лю¬дей
умерщвляли отработанным газом.
В 4-й зоне происходило строительство бараков. Из нее была видна 3-я зона и слышны
были крики людей, которых уничтожали.
Трупы уничтоженных людей из газовых камер выгружали и вывозили вагонетками,
складывали в штабеля и сжигали. Этим занималась рабочая команда, состоявшая из
евреев.
Все находившиеся в лагере заключенные охранялись охранниками из числа русских и
украинцев.
Я обратил внимание на то, что немцы охранникам не особенно доверяют. Тогда у меня и
начал созревать план организации восстания и побега из лагеря.
Вначале мы имели намерение связаться для этого с вахманами, но после того, как стало
известно о том, что они предали одного голландца, пытавшегося организовать побег,
такое намерение отпало.
Начало осуществления плана побеге было намечено на 15 час. 80 мин. 14-го октября 1943
года. Была перерезана связь, после чего начали уничтожать руководство лагери, С этой
целью мы немцев по очереди приглашали в пошивочную и сапожные мастерские, якобы
для примерки, где их убивали топором.
Всего в день побега нами было убито 11 немцев.
После этого началось паника в лагере, во время которой заключенные с возгласами "ура"
начали бежать из лагеря,
Только через полчаса по убегавшим из лагеря был открыт пулеметно-минометный огонь.
Со мною бежала группа заключенных в 50 человек. Их я разбил на отдельные группы.
Шли мы преимущественно ночью. Днем укрывались в кустарниках. Так добрались до
Буга, переправились через Буг и соединились с партизанами.
Не вопросы прокурора свидетель ПЕЧЕРСКИЙ ответил:
"Лагерь Сабибор был разделен на 4 зоны. Начальником лагеря, как знаю я, был БЕРГ.
В этот лагерь эшелоны с людьми прибывали, как правило, каждый день, иногда через
день.
Эшелон, с которым прибыл я, был первым эшелоном из Советского Союза. До этого в
лагерь прибывали эшелоны со всех оккупированных стран Западной Европы.
После прибытия нашего эшелона еще приходили эшелоны из Советского Союза. Много
людей еврейской национальности доставляли эшелонами в лагерь Сабибор из Минска.
Разгрузку эшелонов производили в две приема.
После выгрузки, людей загоняли в раздевали, а затем в газовые камеры, где они
удушалась газами. Людям объясняли, что их направляют в баню.
Перед отправкой в "баню" женщинам и детям стригли волосы.
Рабочие команды из числа евреев охранялись вахманами - предателями из числа русских
и украинцев. Мы их называли "власовцами".
Хочу рассказать следующий случай.
Я работал в 4-й зоне. В тот день в лагерь прибыл эшелон. Через час после прибытия
эшелона мы, все работающие в 4-й зоне, услышали крики. Это кричали люди, которых
гнали в 3-ю зону. Они поняли, что их гонят на смерть и бросились к проволочному
заграждению.
По ним вахманы открыли огонь.
Я состоял в рабочей команде численностью 70-60 человек, которая работала в 4-й зоне на
строительстве бараков.
Из Минска в Сабибор наш эшелон шел 4 суток. В течение 4-х суток мы не дышали
свежим воздухом, нам не давали воды. Эшелон охранялся вахманами.
Условия существования в лагерях военнопленных были ужасными. На людей смотрели
как на собак. Нас почти совсем не кормили.
В моем вагоне во время следования эшелона от Минска до Сабибора смертельных случаев
не было. Мы имели с собой продукты, которые нам дали товарищи; которые оставались в
том лагере, откуда мы были вывезены.
Процесс уничтожения людей в Сабиборском лагере мне известен со слов очевидцев. Сам
лично я не видел, как уничтожали людей.
Рабочие команды охранялись вахманами. По отношению к нам, рабочим, они себя никак
не проявляли. Но они помогали немцам-фашистам истреблять людей."
Известно, с какой серьезностью Печерский относился к своей миссии – быть
свидетелем Катастрофы. 27 марта 1962 года он выступал свидетелем в прямом,
юридическом смысле этого слова.
Он рассказал суду об устройстве лагеря, о том, что «рабочие команды из числа
евреев охранялись вахманами - предателями из числа русских и украинцев. Они помогали
немцам-фашистам истреблять людей». Хотя Александр Печерский не смог опознать и
изобличить никого из обвиняемых, и, тем не менее, его не известное доныне
свидетельство представляет несомненный интерес. Принято считать, что в отличие от
других лагерей смерти, в Собиборе убивали исключительно евреев. Это подтвердил один
из служивших там эсэсовцев Френцель, отвечая на вопросы спасшегося из лагеря узника
Томаса Блатта: «Поляков там не убивали… Цыган там не убивали… Русских там не
убивали… Только евреев, русских евреев, польских евреев, голландских евреев,
французских евреев». Со сказанным расходятся показания Печерского, его утверждение о
прибывших с ним в одном эшелоне «троих русских». Еще один выживший заключенный
Дов Фрайберг, свидетельствуя на процессе Эйхмана в Иерусалиме, на вопрос «Только ли
евреи доставлялись для уничтожения в Собибор?» ответил: «Я помню один случай
неевреев. Это был эшелон с цыганами». Этот вопрос – о составе жертв Собибора - еще
требует уточнения в числе других, которые могут встать перед исследователями после
обнародования свидетельств Александра Печерского.
«Процесс был закрытый, и там был всего один день. Судили в здании КГБ в одной
из комнат, которую оборудовали под зал заседаний, - рассказывал Печерский в письме
Валентину Томину в ответ на его вопросы о киевском процессе. – В зале никто не
присутствовал, за исключением свидетелей, которых вызвали на данный день, и то не все
сразу зашли. Меня допросили первого». К письму приложен рисунок – сделанная им
схема зала, по ней видно, где сидели обвиняемые, суд, защита, прокурор.
Чем объяснить, что подавляющее большинство из множества процессов над
фашистскими пособниками закрывалось для публики? Во-первых, власти не хотели
раскрывать масштабы коллаборационизма среди граждан СССР, во-вторых, - раскрывать
национальность его основных жертв, поскольку во многих случаях обвинение касалось
участия в массовых убийствах «лиц еврейской национальности».
Нельзя не отметить роль советских карательных органов в преследовании тех, кто
сотрудничал с карательными органами Германии. На протяжении целых сорока лет, с
самых первых дней освобождения оккупированной немцами территории и до последних
дней существования СССР безостановочно велся их розыск. Разумеется, не стоит впадать
в другую крайность - мол, советские чекисты только тем и занимались, что искали
военных преступников. Но так было, как было и преследование с их стороны
«диссидентов», «отказников» и прочих. Применительно же к теме моего повествования, в
том-то и парадокс, что КГБ одной рукой «держал и не пущал» евреев, а другой наказывал их обидчиков и преследователей.
В 10 часов утра 27 марта 1962 года в здании украинского КГБ открылось очередное
заседание суда, на котором Печерский был допрошен первым, и ему разрешили остаться
до конца дня в зале. В письме к Томину он упомянул одно из впечатлений этого дня:
«Обвиняемые вели себя внешне спокойно, даже смеялись при допросе одной из
свидетельниц, когда она не узнала среди них того, с кем была в близких отношениях».
«Подсудимые Н. Матвиенко, В. Беляков, И. Никифоров, И. Зайцев, В. Поденок, Ф.
Тихоновский за измену Родине и участие в годы войны в массовом уничтожении узников
концлагерей приговариваются к смертной казни — расстрелу. Приговор был приведен в
исполнение». Этими словами заканчивается очерк М. Токарева «В замкнутом круге»,
опубликованный в книге «НЕОТВРАТИМОЕ ВОЗМЕЗДИЕ (ПО МАТЕРИАЛАМ
СУДЕБНЫХ ПРОЦЕССОВ НАД ИЗМЕННИКАМИ РОДИНЫ, ФАШИСТСКИМИ
ПАЛАЧАМИ И АГЕНТАМИ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКИХ РАЗВЕДОК)». Книга издана
Воениздатом в 1987 году, и, значит, готовилась к печати на заре горбачевской
перестройки и вышла в свет в начале «гласности». Уже стало можно рассказывать о
коллаборационистах, но еще нельзя было называть этническую принадлежность их жертв.
Очерк рассказывает о проходившем в Краснодаре в июне 1965 года процессе над
участниками Холокоста – вахманами, но по советской традиции не упоминает о евреях,
заменяя их эффемизмом - «советские граждане».
Процесс в Краснодаре главным образом был посвящен событиям в одном - Яновском
лагере. Так в шестидесятые годы готовились крупные процессы: вахманы охраняли
разные концлагеря, но в формулу обвинения обычно включали и сосредотачивали
внимание на одном из них. На этот раз выбрали Яновский лагерь, устроенный на окраине
Львова, где в течение двух лет завершилось около полутора сот тысяч человеческих
жизней.
Процесс, в отличие от большинства других, был гласный, открытый, и потому
следователи постарались выделить в нем эпизоды, убедительные для публики. ниях.
В ноябре 1943 года Яновский лагерь был ликвидирован, и в течение трех дней были
расстреляны оставшиеся в живых узники — около 15 тысяч человек.
Алексей Вайцен опознал одного из обвиняемых, служивших в Яновском лагере Зайцева, который, как описывается в очерке, «прислуживал гитлеровцам в лагере смерти
Собибор в Польше», а до этого «обучался в школе карателей в Травниках, вместе с ними
стрелял там на полигоне по живым мишеням — доставлявшимся из концлагерей
узникам». Тот вины не отрицал. «Приземистый, полысевший, с тяжелой, несколько
выступающей вперед нижней челюстью, Зайцев, - говорится в очерке, - бесстрастным
голосом рассказывает о своем участии в массовом истреблении людей в газовых
камерах».
Все семь дней судебного заседания на нем присутствовал Валентин Томин.
«Никифоров валит вину на родительское воспитание, Зайцев идиотски ухмылялся», пишет он в своих заметках, которые вместе с частью скопированных им материалов дела
сохранились в архиве Михаила Лева. «В перерыве краснодарские чекисты рассказали мне,
- пишет Томин, - как распутали змеиный клубок. Осенью 1943 года в Яновском лагере
учитель, преподававший вахманам немецкий язык, прервал урок для фотографирования.
Вахманы думали, для новых удостоверений неизвестный фотограф снял. На другой день
выяснилось, что приказа фотографироваться никто не давал. 21 год спустя двое чекистов
разыскали в Киеве альбом с фотографиями. Теперь к трофейному списку вахманов
добавились фото». Именно после обнаружения фотоальбома нашли в Краснодарском крае
Зайцева, окончательно идентифицировав его после медосмотра: все эсэсовцы имели под
левой рукой отметку с группой крови.
Свидетелей из числа выживших узников на краснодарском процессе было немного,
большинство свидетелей были их охранники, из тех, кто свое давно отсидел. Обвиняемых
прежде всего старались выбрать из тех, кому до поры удавалось избежать внимания
«органов». Но таких было немного, приходилось «добирать» из отсидевших.Их могли
привлечь и по второму разу. Вероятно, право стать свидетелем, а не подсудимым, надо
было еще заслужить.
«Суд допросил свидетелей Ивана Волошина, Петра Бровцева, Михаила Коржакова,
Николая Леонтьева, вахманов немецких концлагерей, - продолжаю цитировать очерк. Поняв в свое время, в какой бездне предательства они оказались, и желая хоть частично
искупить свою вину, они бежали из лагеря Белжец, захватив с собой винтовки, автоматы,
гранаты и два пулемета. Бывшие вахманы влились в партизанские отряды и оружие,
выданное им фашистами, повернули против гитлеровцев».
Всего из лагеря Белжец убежало двенадцать вахманов, и случилось это 3 марта
1943 года, о чем я узнал из основанной на немецких документах статьи Питера Блэка.
После случившегося все подразделение вахманов оттуда удалили, заменив на других. Тем
не менее, 5 мая из того же подразделения сбежали еще пять человек. За время войны из
«травников» дезертировало 469 человек, или около 9 процентов личного состава. Среди
них были те, кто не желал заниматься «грязной работой», и те, кто боялся наказания за
воровство и пьянство, и те, у кого, по их собственному признанию, всегда было на уме
одно - сбежать от немцев.
Петр Бровцев из Хелма попал в Травники, потом в Люблин - охранять еврейское
гетто и, наконец, в Белжец. По его словам, оттуда «еще в 1942 году вахманы пытались
совершить побег и руководил этим делом военнопленный майор Тимошенко, кто-то из
вахманов сбежал, а ему не удалось, его арестовали, пытали и резали на куски. После этого
мысль о побеге не оставили. В феврале 1943 я вошел в группу, замыслившую побег». В
марте он снял замок с пулемета на лагерной вышке, вытащил оттуда ленты и вместе с
одиннадцатью товарищами сбежал в лес. Четверо суток бродили они по лесу, пока не
нашли партизан и вступили в отряд. Имел в партизанах четыре ранения, награжден
Красной Звездой. 20 декабря 1947 года военный трибунал Ленинградского военного
округа осудил его к 15 годам лишения свободы и пяти поражения в правах. Освобожден
по амнистии в 1955 году. На краснодарском процессе изобличал подсудимых в том, что
они заталкивали людей в газовые камеры и расстреливали больных в лазарете, особенно одного из главных обвиняемых, Василия Поденка, 1919 года рождения.
Тот никуда бежать из вахманов не собирался
Поденок, наконец, решился на побег в апреле 45-го, договорился с Михаилом
Стародубом, но при попытке запастись пистолетами их поймали. Стародуба расстреляли,
а его почему-то пощадили, видно, ценный был кадр. Потом успешно прошел фильтрацию
и был призван в Советскую армию. После армии работал учителем.
Узнав об этом, последнем, Печерский откликнулся: «Среди шестерки мерзавцев
был предатель Поденок, который сумел скрыться от справедливого возмездия, работал все
эти годы учителем, которому к великому ужасу, именно ему доверили в школе
воспитывать детей. Какими глазами мог Поденок смотреть детям в глаза, с какими
словами к ним обращался, если в течение четырех лет повторял только одно слово,
обращаясь к детям: «шнель», загоняя их в газовые камеры?»
Свидетель Иван Козловский (этот успел послужить и в Собиборе) давал о Поденке
такие показания: «Некоторые рядовые старались выслужиться перед фашистами, на
расстрелы ходили по собственному желанию и являлись активными участниками
водворения людей в газовые камеры. К числу активных относился Поденок. Его почемуто уважал цугвахман Шмидт и брал с собой на операции. Может, оттого что был
грамотнее других и мог объясниться по-немецки».
«Немцы поощряли нашу пьянку, водку продавали в буфете», - это свидетель
Василий Литвиненко, в протоколе значится как колхозник из Черкасской области, тоже из
беглецов. Впрочем, далее сам себе противоречит, рассказывая, как его за
систематическую пьянку сажали на гауптвахту. Потом продолжает: «Перед расстрелом
нас немцы напоили водкой. Я, как и другие вахманы, был в пьяном состоянии и
машинально, как в заведенном состоянии, расправлялись с евреями».
Разумеется, особого внимания заслуживает продолжавшийся много лет процесс по делу
Ивана Демьянюка, но он требует отдельной статьи, даже книги.
В заключении мне бы хотелось подчеркнуть, что поиски архивных материалов о
Собиборе (о его героях и «антигероях») в России и в других государствах еще
необходимо продолжать. И не только в семейных и личных архивах. Сейчас НПЦ
«Холокост» готовит к изданию сборник «Холокост и Красная Армия» (в 2014 г. он должен
быть издан) по материалам Центрального Архива Министерства Обороны Российской
Федерации. Сборник основан, прежде всего, на рассекреченных в 2010-2011 годах
документах Главного политического управления Красной Армии (ГлавПУР РККА),
сформированных в дела «Акты о зверствах фашистских захватчиков». Они сосредоточены
в ф.32 (ГлавПур), оп.11302 и насчитывают около ста дел, объемом от 100 до 800 листов.
Выявленные нами документы можно разделить на несколько тематических групп, как по
происхождению, так и по видам источников.
Среди них - трофейные документы и показания военнопленных (военнослужащих
вермахта); документальная фиксация политическими органами фронтов, армий , дивизий
зверств оккупантов как на территории СССР, так и в оккупированной нацистами Европе;
пропагандистские материалы Красной армии. Мы уже выявили ряд документов,
касающихся Треблинки, Майданека, Освенцима. О Собиборе тоже найдутся документы. У
нас есть основания так полагать. Например, в фонде 8-й гвардейской армии есть
донесение «О зверствах немцев на станции Собибур и Майданеке» от (29 июля 1944 г.)
Я полагаю, что в изучении истории Собибора уже давно пришло время более
тесного сотрудничества исследователей разных стран в издательской, музейной и
образовательной сфере. Переводы книг на русский и с русского на польский, немецкий,
английский язык стали крайне необходимы. И пора подумать о серьезном
международном проекте, который включал бы подготовку большого всестороннего
исследования о Собиборе.
Источники и Литература
United States Holocaust Memorial Museum Музей Холокоста в Вашингтоне.
(Мемориальный Музей Холокоста США.) Архив. RG-31.018M.0064., RG 68.118 2011.12
ГАРФ, фонд Еврейского антифашистского комитета, Р-8114, оп. 1, д. 965, л. 152-159
Архив Научно-просветительного Центра «»Холокост» (Москва). Коллекция «Собибор»
Антокольский П., Каверин В.. «Восстание в Собибуре», «Знамя» (№ 4) 1945
Арад Ицхак. Восстание в Собиборе. «Менора» №26, Иерусалим, 1985.
Гинзбург Л. Бездна. Потусторонние встречи. М.1990.
Дин М. Пособники Холокоста. Преступления местной полиции Белоруссии и Украины,
1941–1944. СПб. 2008.
Дробязко С.И. Под знаменами врага. Антисоветские формирования в составе германских
вооруженных сил 1941–1945 гг. М.: 2004.
Жуков Д.А., Ковтун И.И. Русская полиция. М. 2010.
Кудряшов С. Травники. История одного предательства. «Родина». 2007. № 12.
Лев Михаил. Длинные тени (пер. с идиша) М., СП, 1989.
Печерский А.А. Восстание в Собибуровском лагере. Ростов-на-Дону, 1945.
Собибор. Восстание в лагере смерти / Сост. С. С. Виленский, Г.Б. Горбовицкий, Л.A.
Терушкин. 2-е изд., доп. М., 2010.
Л.Симкин. Полтора часа возмездия. М., 2013
Томин В., А. Синельников А. Возвращение нежелательно. М., 1964.
Токарев М. В замкнутом круге / Неотвратимое возмездие: По материалам судебных
процессов над изменниками Родины, фашистскими палачами и агентами
империалистических разведок . М., 1984.