Холм - на главную

ИЕРУСАЛИМСКИЙ СИНДРОМ.
Этот очерк написан в несколько не реальном ключе, но повествует, как всегда, о
реальности. Представьте себе стокилометровую практически прямую дорогу между
Средиземным и Мёртвым морями, пролегающую в самом центре арабо-израильского
конфликта.
В середине этого пути, на семи холмах располагается, пожалуй, главный город
мира – Иерусалим. Дома его светло-бежевого цвета, двух-трёх этажей в высоту. Коегде, среди зданий и зелёных деревьев, на солнце поблёскивают золотые купола храмов и
мечетей.
Итак. Вообразите себе такую картину. Вы находитесь на обширной полупустынной
равнинной местности, где больше, а где меньше прореженной зелёной растительностью.
Где-то вдалеке, слева от вас арабы, справа – арабы, впереди – арабы, а позади море. Арабы
– это такой народ, который способен превратить совершенно любой город в помойку.
Возьмите хотя бы Вифлеем.
Вы на настоящем востоке. Как сказал бы Козьма Прутков:
Князь Батог-Батыев
(шепелявя с присвистом)
Я знал его!.. Мы странствовали с ним в горах Востока и тоску изгнанья делили
дружно. Что за страна Восток!.. Вообразите: направо – гора, налево – гора, впереди –
гора; а сзади, как вы сами можете себе представить, синеет гнилой Запад!..
Вы находитесь в танке. Конечно же, это “Меркава”. Вы долго едете по этой
полупустынной местности. Едете, едете, едете. Пока не упираетесь в подъём, с наклоном
градусов в двадцать-тридцать. Перед подъёмом стоит дорожный знак: белый круг с
красной каймой, в середине изображён чёрный танк, перечёркнутый красной линией по
диагонали: “Танкам въезд запрещён”. Вы глушите танк, выходите из него и делаете
первые шаги по наклону.
Идётся Вам легко и свежо, потому что от полупустынной местности не осталось и
следа. Справа и слева от дороги растёт зелёный лес. Кругом сплошь высокие деревья.
Обычный, русский, лес. Неизвестно, есть ли в нём грибы.
Дорога петляет в стороны, одновременно поднимаясь всё выше. Через некоторое
время Вам начинают встречаться люди. Сначала Вы обгоняете взбирающихся наверх
крестьян из прошлого. Они ползут на коленях, к коленям привязаны лапти – чтобы не
пораниться. Затем из-за поворотов, один за одним, появляются поп, размахивающий
дымящимся кадилом, имам, перебирающий чётки, неспешный раввин в чёрной шляпе.
Подъём на высоту восьмисот метров проходит успешно. Вы оставляете за спиной
последний поворот, и за лесом, который заканчивается вместе с дорогой, возникает
огромный-огромный бетонный шар или огромный-огромный бетонный куб,
выкрашенный в светло-светло-бежевый цвет и кое-где краплённый золотом. Шар, он же –
куб, лежит в лоне долины, состоящей из семи холмов. Он – наверное, с километр высотой.
Вы идёте к нему.
Нет, иерусалимский синдром – это не синдром, внезапно поражающий человека
после встречи с Иерусалимом. Не когда человек начинает вдруг считать себя абсолютным,
достигшим всех точек сингулярности, паломником. Паломником, отныне небрежно
относящемся ко всем людям, Иерусалим не посетившим; считающим их людьми второго
сорта. Нет. Иерусалимский синдром – это ставшее вечным прикосновение к чему-то
великому, огромному, к тому, в чём сиамскими близнецами срослись три главных религии
1
мира: иудаизм, христианство и мусульманство. А Вы знаете, что конечная цель всех войн
на Земле – это победа одной из религий. Конечная цель всех войн – это установление
везде одной религии. И не важно, если Вы являетесь атеистом. Мечи, сверкающие в
огненной завесе, заденут всех, до единого.
Вы подходите к бетонному шару, в котором собраны главные святыни трёх
главных религий, проводите по нему ладонями, прикасаетесь к нему подушечками
пальцев. Вы прикасаетесь к нему. Прикасаетесь. Обходите его.
Вы задираете голову вверх, смотрите, насколько же шар огромен. Затем отходите
от него, поворачиваетесь и идёте дальше. По пути Вы постоянно оглядываетесь назад,
обводите шар взором. Сперва часто, а потом всё реже и реже. Вы перестаёте это делать,
когда шар окончательно уплывает из вида. Вы идёте дальше, неизменно по выбранной
общей прямой. Дорога спускается вниз. Вы идёте по ней. Теперь справа и слева одни
лунные пейзажи – песочные холмы, песочные равнины. Всё – бежевое-бежевое. Доходите
до конца спуска. Вы спускаетесь ровно на один километр двести метров. Вы ниже уровня
моря на четыреста метров, но Вы снова упираетесь в море. Вот оно, в нескольких стах
метров от конца спуска.
Здесь Вас тоже ждёт танк. Конечно же, это “Меркава”. Вы садитесь в него и едете.
Перед морем сворачиваете направо, едете теперь почти прямо по границе его берега.
Башня танка повёрнута налево. Вы то и дело посматриваете на противоположный берег,
следите, нет ли там воинственно настроенных арабов, готовых, не мешкая, Вас атаковать.
Море, размер и узкая форма которого донельзя напоминают Байкал, не заканчивается.
Часто его берег белого цвета, из-за соли. Вода моря напоминает подсолнечное масло. Она
напоминает его физически. Кажется, если и танк заедет в него, то не утонет – будет
барахтаться как поплавок. Море всё длится и длится, Вы едете, башня повёрнута налево,
дуло смотрит на Иорданию. “Меркава” между морем и отвесными горами. Изредка Вам
встречаются перелески, состоящие из высаженных строгими рядами финиковых пальм.
Козьма Прутков мог бы здесь аллегорически продолжить:
Князь Батог-Батыев
(по-прежнему шепелявя с присвистом)
Наконец вы с отвращеньем въезжаете на самую высокую гору… на какую-нибудь
остроконечную Сумбеку; так что вашей кобыле и стоять на этом мшистом шпице
невозможно; разве только, подпёртая горою под самую подпругу, она может вертеться
на этой горе, как на своей оси, болтая в то же время четырьмя своими ногами! И тогда,
вертяся вместе с нею, вы замечаете, что приехали в самую восточную страну: ибо и
впереди восток, и с боков восток, а запад?.. Вы, может, думаете, что он всё-таки виден,
как точка какая-нибудь, едва движущаяся вдали?
Госпожа Разорваки
(громко, сдобно и ударяя кулаком по столу)
Конечно!
Князь Батог-Батыев
Неправда! И сзади восток!.. Короче: везде и повсюду один нескончаемый восток!
Вы проезжаете ровно половину моря, убеждаетесь, что шар в безопасности,
разворачиваетесь и едете обратно. Башня повёрнута направо, дуло смотрит на Иорданию.
Поворот налево. Перед знаком “Танкам въезд запрещён” оставляете “Меркаву”,
поднимаетесь по лунному пейзажу, прикасаетесь к шару, идёте дальше, жадно
2
оглядываетесь, спускаетесь вниз через русский лес, встречаете попа, размахивающего
дымящимся кадилом, имама, перебирающего чётки, неспешного раввина, аккуратно
огибаете ползущих на коленях крестьян из прошлого, выходите на равнину, заводите
“Меркаву”, едете.
В конце обширной полупустынной местности, где больше, а где меньше
прореженной зелёной растительностью, Вы упираетесь в море. Глушите танк. Выходите.
Теперь слева от Вас арабы, справа – арабы, позади – арабы, впереди – море. Слева –
восток, справа – восток, сзади – восток, а впереди – загнивающий Запад. Вы подходите к
воде, снимаете с себя верхнюю одежду и с головой ныряете в море. Вам нужно
освежиться.
3