Антонова Ирина Александровна Санкт-Петербургский Государственный Университет Факультет международных отношений
реклама
Антонова Ирина Александровна Санкт-Петербургский Государственный Университет Факультет международных отношений Вклад великого князя генерал-адмирала Константина Николаевича во внешнюю политику Российской Империи. (1845-1860 г. г.) Великий князь Константин Николаевич, безусловно, фигура яркая и неоднозначная. Его роль в истории России велика, вклад его неоценим, так как он явился не только реформатором российского флота, сподвижником и советником императора Александра II, видным государственным деятелем, но и искусным дипломатом. И это неудивительно, потому что Константин Николаевич получил блестящее всестороннее образование и с самого раннего детства готовился к роли государственного деятеля. В 25 лет великий князь уже владел пятью иностранными языками.1 Он постоянно расширял горизонт своих знаний продолжительными путешествиями, в течение которых уделял особое внимание изучению всех достижений науки, техники и искусства. При Николае I великий князь Константин Николаевич начал выполнять первые дипломатические поручения, как раз во время своих путешествий за границу. Удобный случай для государственных дел посылать толкового сына, который постоянно путешествует, производит благоприятное впечатление на окружающих, умен, начитан, эрудирован. Но отец постоянно его наставляет при каждом удобном случае. Так в письме от 26 декабря 1945 года, из Варшавы император Николай I пишет: «Веди себя на сухом пути прилично, вежливо и с должною осторожностью; помни, что все глаза на тебя устремлены. Будь внимателен и учтив ко всем, в особенности осторожен и неболтлив с иностранцами, но отвечай с учтивостью на их приветливость». 2 А через некоторое время 25 февраля отец вновь наставляет сына уже относительно поведения во Франции: «Надеюсь, что будешь себя вести крайне осторожно, учтиво и не болтливо, помни, что ты в крае, где каждое слово, каждое твое движение не уйдет от наблюдения и строгой критики; веди себя так, чтоб никто ни к чему не мог придраться, смотри, замечай, при других молчи, а дома говори и записывай».3 В 1847 году великий князь Константин Николаевич совершает очередное путешествие, он посещает Лондон, по приглашению королевы Виктории гостит у нее во дворце. Константин Николаевич поражает всех своим умом и эрудицией. Ему интересно все. За молодым князем пристально следят не только при английском дворе, русском консульстве в Лондоне, но и в Санкт-Петербурге. Канцлеру Нессельроде был составлен полный отчет о визите царевича одним их британских подданных: «…Его Императорское Высочество посетил зоологический сад. Там его сопровождали профессор Оуэн и господин Бродерн, знаменитый зоолог. Они были поражены живым интересом Великого Князя к истории и характеру произрастания различных животных и знанием им реальных фактов. …Его Императорское Высочество посетил Британский музей, в сопровождении лорда Гамильтона, британского министра. Быстрота, с которой Константин изучал 1 экспонаты, улавливал и запоминал то, что было для него ново, произвели впечатление на Гамильтона. Господин министр заметил также, что Великий Князь на всё имел свое собственное мнение. Его Императорское Высочество показал прекрасные знания в области искусства древней Греции во время посещения Элджен Холл. В Британском музее осмотрел библиотеку. Великий Князь проявил глубокий интерес к коллекции рисунков сэра Роберта Кер Портера, а также, при посещении геологических и минераловедческих галерей, на Его Императорское Высочество произвели впечатление археологические раскопки, в особенности скелет огромного зубра. …Хочу сказать, что Его Императорское Высочество очень интересный человек, высокообразованный и приятный в общении. Все те люди, с которыми он встречался в Лондоне, были рады знакомству с Великим Князем. Что касается меня, то могу сказать, что Великий Князь завоевал любовь и уважение моего сердца. …Удивительна эта личность своей всесторонней развитостью, глубокими познаниями в физике, зоологии, механике, искусстве. Я считаю, что это далеко не все таланты Его Императорского Высочества. …хочу убедить Ваше Превосходительство, что я не льщу, как бы подробно я ни описал всего, я чувствую, что не выполнил и половины того, что мог бы…»4 В декабре 1848 года великий князь ездил в Ольмюц.5 В это время состоялась первая серьезная встреча с австрийским императором. По поручению отца Константин Николаевич вручил письмо Николая Павловича от 6 декабря 1848 года Францу-Иосифу I. Однако наиболее весомый вклад во внешнюю политику России великий князь внес в более зрелом возрасте, когда империя потеряла свои позиции на мировой арене в результате поражения в Крымской войне и нуждалась в их восстановлении и усилении своего влияния. Первым шагом к новому внешнеполитическому курсу, направленному на сближение с Францией, стал торжественный прием в Петербурге и Москве французского посла Морни в 1856 году, во время которого были сделаны обоюдные заверения в благожелательном расположении. Продолжением этих личных контактов стала поездка великого князя Константина Николаевича в Париж весной 1857 года по приглашению Наполеона III, которое великий князь Константин Николаевич получил от императора сначала через графа Киселева. Затем приглашение повторили уже через барона Брунова, который отправлялся из Парижа к своему новому посту в Берлине, причем барон Брунов передал Константину Николаевичу желание императрицы Евгении, чтобы великий князь посетил Париж весной, в самое лучшее время года. Мнения в России по поводу предстоящего путешествия Константина Николаевича во Францию были диаметрально противоположные. Одни желали сближения России с Францией и хотели установления дружеских отношений между двумя державами, высказывались в защиту этого путешествия, полагая, что удовлетворенное самолюбие французского императора сделает его более расположенным к нам и более сговорчивым во всех случаях, встречающихся в политике. Это было весьма важно для России, так как в то время голос Наполеона имел большой вес в Европе. Другие, глубоко и живо чувствовали оскорбления и унижения, нанесенные исходом Крымской войны и 2 Парижским миром, содрогались только при одной мысли, что русский великий князь поедет, так сказать, «на поклонение императору французов», которому Россия обязана тем, что потеряла в Европе свое политическое влияние, вес и авторитет. Русские называли Париж новой Золотой Ордой, «скорбели при мысли о чувствах, которые возбудят в великом князе рассыпанные в Париже памятники едва окончившейся войны, как-то: мост Альма, Севастопольский бульвар, Малахов курган – множество трактиров и кофеен с такими названиями, как des Vainqueuers de Sebastopol («Победители Севастополя» - прим. И.А.)». Многие еще задолго до отъезда великого князя из России старались отговорить его от поездки в Париж и представляли ему все вышеизложенное. Но судьба решила иначе, и результат путешествия доказал, что, «несмотря на похвальное чувство народной гордости, помянутые лица ошибались и вовсе не предвидели, что путешествие это было необходимо именно для удовлетворения этому чувству и не предусмотрели результатов оного». 6 Прием, оказанный великому князю в Тулоне, был самый блистательный. Многочисленный французский флот постоянно салютовал флагу русского генераладмирала во время его пребывания в Тулоне. Русского царевича принимали именно как моряка, как главного начальника Русского Императорского Флота. Константин Николаевич остановился в доме морского префекта и прожил в Тулоне целую неделю, ежедневно посещая адмиралтейство, верфи, корабельные магазины и мастерские, французские суда. Великий князь удивлял французов широким спектром и разнообразием своих познаний, уникальной памятью и одновременно привлекал всех окружающих простым нецеремонным обращением. Ежедневно вечерами на парадных и продолжительных обедах в префектуре собирались почетные французские адмиралы и офицеры, а так же сопровождающие Константина Николаевича лица из его свиты. Из Тулона великий князь отправился в Марсель, где был принят уже не как генераладмирал, а как русский царевич, брат императора Александра II. В знак большого уважения к великому князю были назначены французский камергер, шталмейстер и адъютант императора Наполеона. Выехав из Марселя через день, Константин Николаевич был принят в Лионе престарелым французским маршалом Кастелланом, а в Маконе встречен российским послом в Париже графом П. Д. Киселевым. Переночевав в Маконе, великий князь 18(30) апреля выехал в Париж. На протяжении всего пути генераладмирала принимали самым почетным образом. Повсюду были выставлены войска, развевались русские флаги, городские и военные начальники приветствовали великого князя, толпы народа выходили на улицы и железнодорожные станции по пути его следования. В Париже прием был еще блистательнее. Множество русских, находившихся в это время в Париже, собрались встретить русского царевича на железнодорожном вокзале, а парижане заполнили улицы на всем протяжении от вокзала до Тюильрийского дворца. Принц Наполеон встретил Константина Николаевича и повез его в парадных экипажах во дворец в сопровождении почетного эскорта. Императорская чета приветствовала великого князя в парадных залах Тюильрийского дворца. С этого дня все 3 время пребывания великого князя в Париже было расписано по минутам: утром – приемы, осмотры достопримечательностей, прогулки с императором и императрицей; вечером Константин Николаевич обедал в обществе Наполеона III и его супруги Евгении, затем посещал театры или балы, которые устраивались в его честь. Народ, встречая русского царевича на улицах и в публичных собраниях, оказывал ему большое уважение, а парижское общество осталось весьма довольным его визитом.7 Вскоре по прибытии великого князя в Париж русский посол, граф Киселев, и члены Парижского комитета русских железных дорог обратились к Константину Николаевичу с просьбой по делу, от разрешения которого зависел успех этого коммерческого предприятия. В это время Парижская биржа была в затруднительном положении, так как французское правительство опасалось, что на покупку акций российских железных дорог устремятся большие капиталы. Вследствие этого французским журналам было запрещено расхваливать и рекламировать российское предприятие, запрещено было также продавать русские акции для биржевой игры, хотя это допускалось для остальных акций и облигаций, и поэтому российские акции не расходились в то самое время, когда русскому обществу железных дорог нужны были деньги. Если б упомянутое запрещение продолжалось далее, то последствия были бы очень серьёзными. По просьбе графа Киселева Константин Николаевич говорил об этом важном для развития России деле с французскими министрами и лично с императором Наполеоном и просил его отменить упомянутые запрещения, которые существовали только в отношении к русским акциям. Наполеон два раза собирал по этому вопросу совет министров, приглашал на эти заседания знаменитых банкиров Перейру и Ротшильда и, наконец, согласился исполнить желание великого князя, но при этом следуя правилу «rien pour rien» («ничто за ничто», прим. И.А.) постарался извлечь выгоду для своей страны, просил, чтобы русское правительство купило для поддержания французской биржи несколько французских фондов, для поднятия их курса. Эта просьба была сообщена в Петербург, но признана неисполнимой из-за крайне бедственного положения российских финансов. Между тем акции русских железных дорог пошли в ход, и Россия обязана великому князю тем, что это полезное коммерческое предприятие получило дальнейшее развитие.8 Во время своего пребывания в Париже Константин Николаевич имел ряд продолжительных и весьма важных бесед с французским императором. Наполеон всякий раз начинал разговор первым, он старался изложить великому князю свои взгляды на политику, на ту систему действий и те начала, которые выдавал ему за свою политику. Было очевидно, что Наполеон, вследствие заблаговременно собранных сведений о Константине Николаевиче и разговоров между ними, понял, что для того, чтобы быть приятным ему, нужно занимать великого князя не праздниками, парадами и не внешней пышностью, а, обращаясь к его уму, занимать беседой о предметах всемирной или, по крайней мере, европейской важности. Трудно решить, в какой мере император был откровенен, но признаки прямоты и правды в его разговорах были. В продолжение этих разговоров Наполеон неоднократно высказывал свое презрение к Австрии и 4 недоброжелательное отношение к Англии, хотя сильно поддерживал мысль о необходимости тройственного союза России, Франции и Англии. Наполеон начал свои разговоры о политике, сказав, что события прошедшей войны принадлежат истории и что теперь можно рассуждать о них хладнокровно, как об исторических происшествиях, тем более, что обе стороны могут и гордиться славными подвигами, и в то же время сделали много ошибок, причем, он прибавил с усмешкой, что если Англия не довольна миром, то конечно потому, что на ее долю приходится не много славы, и если Австрия недовольна и находится в невыгодном положении, то это есть следствие ее двуличного образа действий. «Вы согласитесь, - сказал он, - что во время войны я должен был стараться приобрести на свою сторону Австрию. После ложного известия о взятии Севастополя мы с королевой Викторией получили телеграфическую депешу от австрийского императора, который поздравлял нас «a l'occasion du succes du vos armes и говорил: «Je m'associe entierement a toutes ses suites» («по случаю успеха вашего оружия, я полностью присоединяюсь ко всем его последствиям», - прим. И. А.). После этого мы были вправе ожидать, что австрийские войска немедленно соединятся с нашими, но вышло не так. Известие о взятии Севастополя оказалось ложным, успех кампании становился сомнительным, и поведение Австрии тотчас же сделалось двусмысленным».9 «Весьма желательно, чтоб события, подобные последней войне, - продолжал Наполеон, - войне, которая принесла много горя, много зла, стоила больших пожертвований и, в сущности, не принесла никому пользы, чтоб подобные события не повторялись. Но для этого нужно взаимное заблаговременное соглашение государей европейских, как поступать в случае могущих произойти неожиданно происшествий и в случае каких-либо вопросов. Если составить себе заблаговременно систему действий и условиться заранее в ответах на подобные вопросы, то события последней войны не повторятся. А должно сознаться, что война эта, когда три христианских правительства защищали оружием мусульманское гнилое и невозможное правительство, защищали порядок вещей, который не может и не должен существовать, что подобная война не приносит чести XIX веку. Но общего соглашения всех государей европейских на всякие могущие быть случайности невозможно достигнуть. Достаточно если согласятся самые сильные, т.е. Англия, Франция и Россия, а других можно заставить. Подобные случайности могут возникнуть весьма легко. Возьмем, например, Италию. Народы итальянские не долго будут терпеть австрийские притеснения, нелепости папского управления и средневековые действия короля неаполитанского. В случае общего восстания может ли Европа остаться спокойным зрителем. Но с другой стороны в то время не будет ли уже поздно рассуждать, как устроить Италию. Мне кажется, что решить это надобно заблаговременно и всего бы лучше устроить федерацию итальянских государств под протекторатом папы, которому следует отдавать большие почести, но не давать никакой власти светской. Можно ли также предполагать, что гнилое, больное турецкое правительство долго продержится и не следует ли заблаговременно решить, как поступить с Турцией».10 5 «Ваше величество, - сказал на это великий князь Константин Николаевич, повторяете слова моего родителя, за которые вся Европа восстала на него». «И покойный Император был прав, - сказал Наполеон, - но его не поняли и ему не поверили. Мне казалось бы, что Турецкая империя может составить так же ряд небольших государств, из коих оно составится из княжеств, другое получит Константинополь и т.д. Подобные государства самою слабостью своею не могут возбуждать ничьей зависти, ничьих опасений. При подобных установлениях и вообще в политике не следует вмешиваться в дела, в которых не имеешь прямого собственного интереса, но в которых другой имеет интерес. Вмешательство в такие дела и помеха другому есть доказательство явного недоброжелательства, а этого не должно быть. Так, например, Англии не следует отнюдь вмешиваться в наши африканские дела. Если б Пруссия вздумала округлить свои владения променами или другими способами, я не вижу повода мешать ей. Не будет ли удобно для вас владение Галицией? Скажите все, что слышали от меня вашему брату Императору».11 Великий князь обещал передать весь разговор в точности Александру II, но, следуя наставлениям старшего брата, воздержался от сообщения Наполеону своих мыслей и убеждений, и потому ни слова не было сказано о федерации славянских земель. Подобный разговор повторялся как в Париже, так и в Фонтенбло, где Константин Николаевич провел четыре дня перед отъездом из Парижа. Основываясь на словах Наполеона, что в политике не следует мешать другому, там, где не имеешь своего интереса, великий князь также просил его поддержать Россию в споре с англичанами по делу о назначении консулов в Персию, и Наполеон обещал это. Еще в Ганновере генерал-адмирал составил программу своих занятий в Париже. В эту программу входили посещения многих ученых учреждений, но французский император заменил их посещением скачек в Лоншане, обеденным завтраком в Villenneure I'Stand, охотой и прогулками в Фонтенбло, и в результате великий князь не был в академиях, а обсерватории, где провел бы с удовольствием целый день, мог посвятить только один час. Из Парижа великий князь Константин Николаевич ездил в Крёзо осматривать огромный завод, где по его заказу изготовлялись для российского флота паровые механизмы и затем отравился в Бордо, где строились и то время русские винтовые суда: фрегат «Светлана», корвет «Баян» и яхта «Штандарт» для императора Александра II. Здесь Константин Николаевич был принят с еще большим энтузиазмом, чем в других местах, ибо все рабочее сословие было признательно ему за сделанные заказы. В Бордо великий князь сел на французский пароход «Королева Гортензия» и на нем посетил порты Рошфор, завод Индрет, Лориан, Брест и Шербург. Он вновь поразил французов своими познаниями и любознательностью. Генерал-адмирала более всего поразили огромные запасы леса, металлов и различных устройств для строительства и вооружения судов. Константин Николаевич увидел большое количество практически достроенных судов, которые в скором времени сойдут со стапелей, огромные мастерские и большие механические приспособления. Что же касается судов французского флота, то, 6 несомненно, совместное их плавание с англичанами во время Крымской войны, конкуренция и соревнование между ними имели весьма полезные последствия для совершенствования российских офицеров и матросов в морском искусстве. По приглашению королевы Виктории, полученному еще в Париже, великий князь в Шербурге пересел на английский пароход «Осборн» и отправился на остров Байт в небольшое имение королевы. Здесь Константину Николаевичу был оказан самый радушный дружеский прием. Затем он отправился в Кале, а оттуда – в Антверпен, Гаагу, Ганновер, Киль.12 В Бельгии и Голландии великого князя принимали со всеми почестями, подобающими его сану, но он остался в обоих государствах весьма недолго. «Путешествие Великого Князя по Франции было как бы триумфальным шествием, так велики были знаки уважения, которые ему оказывали и почести, которыми, окружали его. Нигде и ни в чем не было замечено, чтобы последняя война оставила какие-либо следы недоброжелательства двух народов. Французы имели непрестанно в виду значение России в ряду европейских государств, питали вообще к ней уважение и большое сочувствие и нисколько не думали о тех неудачах, которыми эта война сопровождалась для нас и которых русские, в Москве и внутри России, не могли еще забыть. Посему путешествие Великого Князя во Францию вовсе не имело того значения поклонения Золотой Орде Парижской, которое придавали оному многие русские, имевшие более сердца патриотические, чем проницательные умы. Напротив того, путешествие это возвысило Россию в Западной Европе, показав, каким образом русского Царевича, как представителя этого могучего государства, принимают на берегах Рейна и Сены и какие почести отдают ему образованные правительства, понимающие силу и будущность народа русского. Описания путешествия Великого Князя с малейшими подробностями его действий и разговоров с жадностью читались во всей Европе и, в особенности, в России, где народное самолюбие находило себе полное удовлетворение. Впрочем, надобно сознаться, что было бы трудно выбрать лучшего представителя России и должно отдать полную справедливость образу действия Великого Князя во все время его путешествия».13 Итогом визита Константина Николаевича в Европу и его личных переговоров была встреча Александра II, Наполеона III и министров иностранных дел в Штутгарте в сентябре 1857 года. Это была личная заслуга великого князя, результат его умелого ведения дипломатических бесед и искусного построения дружеских связей. В 1858 вновь по распоряжению Александра II великий князь Константин Николаевич отправляется в длительное путешествие по Европе, выполняя особые поручения в политических интересах России. Итак, путешествие началось. Изо дня в день, как было заведено еще с детских лет великий князь Константин Николаевич фиксирует в своем «журнале», как он называл дневник, абсолютно все мелочи жизни: погоду, направление ветра, самочувствие близких, скорость движения «по чугунке», то есть по железной дороге, или скорость движения судна, перечисляет исторические памятники, спектакли и концерты, которые посещает, обязательно пишет о своих впечатлениях; 7 книги, журналы и газеты, которые читает; людей, с которыми встречается, а их вокруг него множество: русских и иностранцев, малоизвестных и знаменитых. Описывает все , что встречается на его пути: крупные заводы, кораблестроительные верфи, обсерватории, дворцы, зверинцы, вулканы, священные места и так далее. Фиксирует каждый свой шаг, записывает мысли и размышления, а диапазон деловых занятий великого князя очень широк. Здесь и финансовый вопрос, и присоединение Кавказа, и освоение Уссурийского края и оформление договоров России с Китаем и Японией, и основание русского консульства в Иерусалиме, и отношения с европейскими странами, и многое другое. И во всем есть не только свой взгляд, своя позиция, а и общая государственная линия поведения, вырисовывается четкая концепция внутренней и внешней политики. Константин Николаевич неутомимо посещает музеи, картинные галереи, исторические достопримечательности: история Древней Греции и Рима в ее археологических и архитектурных памятниках, иерусалимские святыни проходят яркой полосой в записях дневника. Что производит особое неизгладимое впечатление, то великий князь старается запечатлеть собственноручно в рисунках. Он также заботится о пополнении художественных ценностей Зимнего дворца и Эрмитажа, приобретает статую Венеры, знакомится с древними рукописями, привезенными с Востока немецким богословом Тишендорфом, экспедицию которого оплатило русское правительство. Но вместе с тем в дневнике великого князя чаще много ценнейших записей и мыслей о внешней политике и дипломатии после Крымской войны, о попытках преодоления ее тяжелых последствий, о поисках новых партнеров, установлении новых контактов, о стремлении укрепить престиж России на международной арене. Константин Николаевич пишет о встречах с людьми, которые ведут внешнюю политику, главами почти всех европейских государств и их министрами, послами, посланниками, консулами. Кого здесь только нет: снова в центре внимания ключевая фигура мировой политики - французский император Наполеон III со своей супругой Евгенией; а так же Сардинский король Виктор-Эммануил (упоминание сопровождается признанием «люблю короля») и его министр знаменитый граф К.Б. Кавур; и папа римский Пий IX, патриарх иерусалимский; министры иностранных дел, посланники; и монархи английские и греческие; и турецкий султан, в знак особого почтения и гостеприимства пригласивший православного великого князя на завтрак («Это огромное происшествие, потому что он еще никогда ни с кем не ел»); и король прусский - старый больной, уступивший власть регенту; и конечно, многочисленные немецкие короли и королевы, герцоги и герцогини, принцы и принцессы (вюртембергские, дармштадские, саксен-веймар-эйзенахские и т.д.), которые почти все – родня. 8-10 декабря 1858 года великий князь находился в столице Франции. Цель очевидна – посещение императора, хотя теперь уже и с неофициальным визитом. Но прежде в Белльфонтэн – беседа с русским послом графом Киселевым, а затем «в Париж и прямо в Тюильри. Наполеон встретил в сенях и поцеловал. Довольно длинный разговор. Потом наверх к императрице. Так же мила, как всегда. Потом опять к императору, и он мне 8 показывает своего сына. Прелестный ребенок. Потом в Palais Royal к принцу Жерому» (младшему брату Наполеона I, провозглашенному в 1852 году наследником французского престола), затем к его детям принцу Наполеону и принцессе Матильде. На следующий день ответный визит французского императора брату русского монарха. Опять «длинный и интересный разговор с ним. Его план об Англии. Как к этому должна вести итальянщина ради ослабления Австрии». Наконец, прощание, великий князь снова в Тюильри. Наполеон с императрицей принимают его, «очень милы», происходит на прощание обмен любезностями и подарками. И снова у русского посла графа Киселева, «домашний обед», скорее всего серьезный разговор, обмен информацией, консультации, а только после этого отъезд.14 Записи дневника свидетельствуют о важности и деловом характере визита, хотя и неофициального. Контакты тесные, дружественные и теплые, все три дня пребывания великого князя в Париже – длинные беседы, однажды прямо упоминается «острополитический предмет разговора». Константин Николаевич в своем письме от 10(22) декабря 1858 года из Парижа сообщает Александру II о переговорах с императором Франции, о том, что в предстоящей войне с Австрией Наполеону III недостаточен нейтралитет России, а нужна «наша действительная помощь, наша война с Австрией в ту минуту, когда он с ней будет драться в Италии. …Война для России не только не желательна, но была бы для нас просто несчастьем... Англия крепко ему надоедает... Главным оружием в его мысли против Англии должна служить итальянская история. Мне кажется, что он в первый раз высказал весь этот обширный план, разумеется, с тем, чтоб он был передан тебе». Предложения Наполеона сводились к необходимости противопоставить Англии континент - единый и неразделенный, и как средство к этому «уничтожить силу Австрии: чтобы материк состоял 1) из сильной России, 2) из сильной Франции по краям материка и 3) из полусильной Пруссии и слабой Неметчины посередине, которую мы вдвоем с Францией всегда можем заставить быть с нами заодно». Наполеон также заявлял, что Франция и Россия должны стремиться освободиться от трактатов, которые их связывают: для Франции это договоры 1814 и 1815 годов, для России – Парижский трактат 1856 года.15 Эти подробности характеризуют отношения двух стран, недавно еще враждебных друг другу, а теперь стремившихся к союзу накануне заключения тайного соглашения 3 марта 1859 года и франко-австро-итальянской войны. Они интересны также для понимания общеевропейской международной обстановки и личности Наполеона III, который спустя 10 с небольшим лет бесславно сойдет со сцены, поверженный окрепшей Пруссией и собственным народом. Аналогичны записи дневника о встречах Константина Николаевича с сардинским королем Виктором-Эммануилом и Кавуром. Обсуждаются всё те же проблемы: предстоящая война вместе с Францией против Австрии, возможная позиция Англии и Пруссии; устанавливаются личные дружественные и теплые взаимоотношения. И обо всем постоянно и регулярно, подробно и скурпулезно докладывается в Петербург. 9 Сосредоточенность на отношениях с Францией и европейских делах не отвлекала внешнюю политику России от противоположного континента. 1858-1859 годы - время закрепления занятых на Дальнем Востоке позиций, оформление пограничных отношений. Великий князь и здесь не остается в стороне. Дневник фиксирует регулярные личные встречи и переписку с вице-адмиралом Е.В.Путятиным, известным дипломатом, приписанным к Главному морскому штабу, который принимал самое деятельное участие в подготовке и заключении договоров России с Китаем и Японией. Над «бумагами Путятина» автор дневника сидит иной раз целый день. Диапазон информации широк: Путятин в Лондоне собирал сведения о новейших изобретениях по морскому делу в Англии и Франции, а также занимался вопросами образования по морскому ведомству.16 В дневнике затронуто множество сюжетов, но больше всего интересного и нового в нем написано о внешней политике и дипломатии после Крымской войны, попытках преодоления ее тяжелых последствий, о поисках новых партнеров, установлении новых контактов, о стремлении укрепить престиж России на международной арене. Через личность автора, его участие в делах, его восприятие, отношения с людьми, официальные и дружеские, мы можем видеть Россию не только с ее внутренними противоречиями, можно попытаться дать оценку ее внешней политики в жизненном переплетении с различными государствами. Мысли автора динамичны, может быть, часто имеют свои субъективные оценки, однако они раскрывают «историю в человеке», доносят через многие годы более достоверную оценку тех далеких событий.17 По возвращении из путешествия великий князь вплотную занялся китайскими делами. В Дневнике (17 сентября 1859 года) читаем: «Был у меня род Комитета по китайским делам. Горчаков, Сухозанет, Путятин и Ковалевский. Решили de passer outre (идти дальше) и занимать на основании Тяньцзинского и Айгунского трактатов Уссури и Приморский край до Кореи». (Горчаков – министр иностранных дел, Сухозанет – военный министр, Путятин – глава дипломатической миссии на Дальнем Востоке, Ковалевский – директор Азиатского департамента МИД). Еще в царствование Императора Николая I, когда генерал Муравьев, впоследствии граф Амурский, присоединил к России при помощи Невельского восточную окраину, великий князь Константин Николаевич был членом Амурского и Сибирского комитета. Муравьев нашел в молодом 23-летнем великом князе деятельного сообщника, понимавшего всю государственную важность сделанного приобретения для России. После отъезда Муравьева Константин Николаевич 2 октября 1851 года пишет следующее письмо: «Мне было бы особенно приятно получать по временам на берегах Адриатического моря известия о трудах Ваших на пользу обширного края, вверенного Вашему управлению».18 С этого письма начинается постоянный обмен мыслей между великим князем Константином Николаевичем и генералом Муравьевым по Амурским делам, развитию которых великий князь оказывал свое неизменное покровительство и содействие. Из этой переписки можно почерпнуть весьма ценные указания о взгляде великого князя на позиции Муравьева, на метод 10 ведения дел генералом, который Константин Николаевич признавал наиполезнейшим для государства. Великий князь собирался лично посетить Восточное побережье в 1860 году, но по каким-то причинам визит не состоялся. Вместо себя Константин Николаевич послал любимого адъютанта, талантливого капитана I ранга И.Ф.Лихачева, который собрал отряд судов в Тихом океане и оказал неоценимую услугу российскому чрезвычайному посланнику в Пекине – генералу Н.П. Игнатьеву (впоследствии графу). Следствием этого стал Пекинский договор, заключенный Игнатьевым 2 ноября 1860 года. Этот договор окончательно закрепил за Россией левый берег рек Амура и Уссури, со всеми примыкавшими гаванями до бухты Посьета и Манчжурским берегом до Кореи (Приморский район).19 В РГА ВМФ в фонде великого князя генерал-адмирала Константина Николаевича находится огромное количество неизученных документов с особо ценными материалами о политических событиях на Дальнем Востоке и в Китае, о деятельности экспедиций, а так же предписания, записки, шифрованные донесения, карты, проекты трактатов. Эти документы подтверждают непосредственную и тесную связь Морского Министерства, возглавляемого великим князем генерал-адмиралом Константином Николаевичем, с Министерством Иностранных Дел, а также высокую значимость и важность внешнеполитической деятельности великого князя. РГА ВМФ. Ф.224. Оп.1. Д.214. Формулярный список. Сведения о прохождении службы, плаваниях, производстве в чины и звания. (195 л.) 2 Головнин А.В. Записки для немногих // Вопросы истории. – 1996. - №4. – с.109 3 Там же. – с.109 4 РГА ВМФ. Ф.224. Оп.1. Д.8 Письмо из Лондона канцлеру Б.К. Нессельроде о пребывании Константина Николаевича в Англии (на английском языке и перевод на французском) 19 июня 1847 (13 л.). Перевод автора на русский язык. 5 Абаза В.А. Революционное движение в Европе. Часть 2. – СПб, 1887. – с.107 6 Головнин А.В. Записки для немногих // Вопросы истории. – 1996. - №10. – с.80 7 Там же. – с.81 8 Там же. 9 Там же. – с.82 10 Там же. 11 Там же. – с.83 12 Там же. 13 Там же. – с.84 14 Дневник Великого Князя Константина Николаевича. Заграничное путешествие 1858-1859 гг. // Вопросы истории. – 1990. - №5. – с.113 15 Там же. – с.113-114 16 Там же. – с.114 17 Там же. – с.115 18 Житков К.Г. светлой памяти Великого Князя Константина Николаевича Генерал-Адмирала русского флота // Морской сборник. – 1912. - №3-4. – с.23 19 Там же. – с.25 1 11
