Вакаев В - Алтай

Вакаев В.А., к.ф.н., доцент АлтГПА
Модернизация страны и реформа образования как
разнонаправленные векторы
В политике есть такое понятие «повестка дня». Это тема, которая в
данный момент наиболее актуальна для общества. Думаю, для всех
присутствующих очевидно, что таким вопросом для нашей страны является и
будет в ближайшие годы являться пресловутая модернизация. Ровно год
назад Президент России обратился к обществу с программной статьей
«Россия – вперед!», в которой сформулировал основные проблемы, стоящие
перед страной, признал ее отсталость и провозгласил курс на модернизацию.
С тех пор слово «модернизация» стало наиболее часто употребимое в
кругах наших властных элит. О ней говорят все кому не лень, правда,
зачастую не зная не только, как это осуществлять, но и что это такое.
Если с определением все более или менее понятно – под модернизацией
мы понимаем усовершенствование, улучшение, обновление объекта,
приведение его в соответствие с современными требованиями и нормами, то
с принципами и методами модернизации страны многое остается неясным.
В истории нашей страны можно выделить около десятка попыток
модернизации, но лишь две из них оказались относительно удачными. Это
петровская и сталинская модернизации. Что интересно, обе из них проходили
по совершенно однотипному сценарию. Сначала страна сталкивается с
вызовом в виде более развитого противника, который ставит под угрозу
независимость страны (Смута и интервенция начала 17 века и Крымская
война). Потом предпринимаются попытки мягкой модернизации (Алексей
Михайлович и реформы Александра II и Александра III). Которые
оказываются недостаточными. А потом – сверхмобилизация (собственно,
реформы Петра и индустриализация Сталина) и модернизационный рывок.
Вывод страны в число мировых лидеров. А потом фаза отдыха и
восстановления надорванных сил. И… вновь отставание.
Предшествующие модернизационные рывки имели ряд общих черт,
которые могут повториться и в новом модернизационном проекте: высокая
степень государственного насилия; приоритет государственных интересов
над интересами населения; господство государственной бюрократии в
экономической,
социальной
и
духовной
сферах;
отчетливая
милитаристическая направленность, вытекающая из образа врага. Многие из
этих черт можно увидеть в современной России, которая последние годы
вновь пытается встать на путь модернизации.
Однако, пытаясь использовать традиционную модель, российская власть
совершает стратегическую ошибку. Очевидно, что в современных условиях
подобная модель явно неприменима. Ведь и петровская и сталинская
модернизация проводились в условиях формирования индустриальной
цивилизации. Модернизация с целью перехода к постиндустриальному
обществу не сможет осуществляться по традиционному силовому и волевому
сценарию. В основе современного развития лежит активность населения
страны, выражаемая в производственной, интеллектуальной, творческой,
управленческой деятельности. Чем более интенсивна эта деятельность, тем
выше темпы развития общества. Прежняя, принудительная, модель
повышения активности жителей страны в условиях информационного
общества и «экономики знаний» невозможна.
Для осуществления третьего модернизационного рывка нужны широкое
участие населения в процессах управления, дебюрократизация, социальное
творчество масс, развитие гражданского общества, свободный доступ к сбору
и обработке информации, индивидуализация производства, хозяйственная
демократия, совершенствование интеллектуального потенциала общества,
интенсивное развитие системы образования, главной целью которой
становится свободная, творческая, активная личность. Таким образом, вектор
постиндустриального
развития
прямо
противоположен
вектору
традиционной российской модернизационной модели: в нашей стране
модернизационный рывок осуществлялся посредством сверхцентрализации
власти и лишения свободы населения.
В последнее время мы видим, что модернизационные усилия власти
разнонаправлены. Есть попытки запустить традиционные модели – мы это
видим при стремлении построить пресловутую вертикаль власти и повысить
роль бюрократии. Есть попытки проводить преобразования и в рамках
модернизационной стратегии Запада.
Думается, не надо объяснять, что подобная разнонаправленная
деятельность в лучшем случае не приведет к каким-либо сдвигам. А в
худшем – способна привести к серьезным проблемам. Так, пресловутая
вертикаль власти, которая при Петре и Сталине худо-бедно работала на
модернизацию, в современных условиях превращается в тормоз для развития
страны.
С этих позиций и необходимо рассматривать проводимые в последнее
десятилетие преобразования в области образования. С одной стороны мы
видим стремление ужесточить контроль над системой образования, сделать
ее более управляемой, встроить в вертикаль власти. Это касается и
университетов, которые фактически потеряли свою самостоятельность и
школ, в которых сегодня учителя превращены в госслужащих – речь идет не
о льготах и зарплатах, а о подавлении инакомыслия, введении жесткой
дисциплины. Кстати, ярким примером этого является активное
использование чиновниками педагогов в манипулятивных избирательных
технологиях – именно из учителей состоят многие избирательные комиссии.
С другой стороны – предпринимаются попытки стимулировать развитие
в системе образования технологий, важных для постиндустриального
общества. Это касается и компьютеризации школ, и политики направленной
на поощрение творческой деятельности педагогов. Кстати, и пресловутый
Болонский процесс в некоторой степени можно рассматривать как попытку
внедрить модель профессионального образования постиндустриального типа.
Которая в современных российских реалиях оказывается чудовищной
пародией.
Скандально известный 83-й закон «о коммерциализации социальной
сферы» в концентрированном виде отражает подобное противоречие. С
одной стороны, в нем отчетливо проявляется логика типично западной
модели модернизации: повысить эффективность использования ресурсов,
ликвидировать архаичные формы работы, стимулировать творческую
активность.
Но есть в нем и другая логика, логика «традиционной» модели
модернизации. Очевидно, что закон приведет к еще большему встраиванию
системы образования в вертикаль власти, к еще большей зависимости
учреждений социальной сферы от чиновников, которые будут распределять
госзаказ. Со всеми вытекающими из этого последствиями. Другая скрытая
составляющая закона – ориентация на сегрегацию населения. Но ведь это
логика нашей традиционной модернизационной модели – узкий слой
начальников и масса исполнителей.
И наличие в законе этого второго, диаметрально противоположного
слоя позволяет сделать предположение о том, что он, как и все
модернизационные усилия нашей власти, в лучшем случае будет топтанием
на месте. А в худшем, приведет к демонтажу пусть и устаревшей, но все еще
функционирующией системы образования.
А ведь в этом законе, как и во всей деятельности российской власти
последних лет есть и третий слой. Нужно помнить, что в стране есть и силы,
которые вообще не верят в возможность модернизации страны: они считают,
что Россия настолько безнадежно отстала от передовых стран, и у нее
настолько «неправильный» менталитет, что любые попытки догнать
развитые страны обречены на провал. Они предлагают окончательно
превратить страну в сырьевой придаток. И главное следствие закона –
появление огромных масс малообразованных людей, легко управляемых и
неспособных осознать всю тяжесть своего положения – играет именно на
руку таким силам.
Однажды Сергей Михайлович Миронов, говоря о том, как проводится в
России процесс модернизации, привел очень точную метафору: наша страна
напоминает вагон, стоящий где-то в тупике и который нужно сдвинуть с
места, начать движение. Но пока власти лишь раскачивают этот вагон из
стороны в сторону, пытаясь имитировать движение. А по моему мнению, они
даже не раскачивают. Они просто пытаются имитировать движения, пробегая
с ветками мимо окон и имитируя шум движения – гудки, стук колес и т.д.
Вот почему наша общая задача – показать власти, как запустить этот паровоз
и куда на нем двигаться.