Гончаров Д.В., г. Санкт-Петербург, НИУ-ВШЭ
реклама
Гончаров Д.В., г. Санкт-Петербург, НИУ-ВШЭ-СПб Структура и источники социального капитала: общественные основания российской политики Предлагаемый доклад является презентацией теоретической работы, ставящей задачу уточнить концептуальную структуру исследования общественных оснований российской политики. По ту сторону гражданского общества В соответствии с доминирующими в литературе по демократизации представлениями, понимание общественных оснований поставторитарных (в том числе, и посткоммунистических) политических траекторий связано с концепцией гражданского общества. В этом виде вопрос о развитии гражданского общества является частью транзитологической парадигмы. существенные возможности В свое время парадигма транзита предоставила для сравнительного исследования траекторий, но теперь она подвергается возрастающей критике1. поставторитарных Несомненно, что дальнейшее развитие сравнительных политических исследований требует пересмотра многих ключевых компонентов данной теоретической конструкции. Это затрагивает и вопрос о взаимоотношении демократии и гражданского общества. В 70-80-е происходит современное «открытие» концепции гражданского общества. Складывается точка зрения, в соответствии с которой социальная структура «гражданской сферы» воспринимается как единственно возможная (в современном контексте) констелляция социальных институтов, а слабость институтов гражданского общества означает, что данное сообщество просто лишено инструментов социальной самоорганизации. Вместе с тем, исследования обнаруживают, что в любом современном обществе наряду с более или менее развитой гражданской сферой существуют и иные формы социальной организации. С точки зрения дискурса гражданского общества, они будут восприниматься как набор неких социокультурных альтернатив. Поскольку жизнеспособность этих структур (так же как и устойчивость самого гражданского общества) зависит от связанных с ними сетей солидарности, то их можно описывать как своеобразный аналог гражданского общества – «реальное гражданское общество»2. «Реальное» гражданское общество и «нормальное» гражданское общество объединяет то обстоятельство, что и то, и другое представляют собой формы устойчивой 1 Carothers T. The End of Transition Paradigm. Journal of Democracy. V.13, #1, 2002. Alexander J., ed. Real Civil Societies: Dilemmas of Institutionalization. London; Thousand Oaks, Calif.: Sage Publications, 1998. 1 2 социальной самоорганизации, а значит – основаны на более или менее развитой структуре солидарности. В существующей литературе основным инструментом истолкования социокультурной логики солидарности такого рода является концепция «социального капитала». Понимаемый как набор средств, позволяющих индивиду получить доступ к отношениям групповой поддержки и партнерства3, социальный капитал является важнейшим фактором, обеспечивающим эффективное выстраивание институтов общественной самоорганизации. Гражданское общество западного типа («нормальное» гражданское общество) можно охарактеризовать как социетальную область, основанную на горизонтальных сетях общения и взаимодействия в рамках ассоциаций свободных и равноправных граждан. Солидарность в этих сетях ориентирована на принцип универсальности членства в данном публичном сообществе (принцип всеобщей включенности). «Реальное гражданское общество», в свою очередь, состоит из замкнутых (исключающих), партикуляристски ориентированных и иерархически устроенных сетевых структур (сети патронажа, коррупции, организованной преступности, ксенофобских и экстремистских движений и т.п.). «Нормальное» гражданское общество и его «реальные» аналоги связаны с разными формами социального капитала, каждая из которых имеет соответствующие социокультурное содержание и институциональные последствия. Формы и источники социального капитала Социальный капитал является важнейшим ресурсом, используемым для институционального строительства. Существуют очень серьезные основания полагать, что социальный капитал гражданственного типа («хороший» или bridging/linking социальный капитал) имеет ключевое значение для развития эффективной системы правительственной администрации и демократических институтов в целом. Это влияние связано, во-первых, с присущей ему способностью содействовать разрешению проблемы коллективного действия; во-вторых, с тем, что более высокий уровень социального капитала позволяет снизить трансакционные издержки в процессе социального взаимодействии, что, в свою очередь, позволяет снизить общественные затраты за счет более компактного и дешевого правительства; в-третьих, социальный капитал способствует развитию культуры гражданственной солидарности, ориентации членов сообщества на совместное производство общественных благ; и, в-четвертых, социальный Бурдье П. Формы капитала // Западная экономическая социология. Хрестоматия современной классики. Москва: РОССПЭН, 2004. С. 528. 2 3 капитал выступает как средство поддержания ответственности и солидарности внутри самой бюрократической системы. Навыки коллективного действия и универсальная культура общественной солидарности, развитию которых способствует социальный капитал, являются ресурсами, позволяющими выстраивать эффективные и открытые политические институты, включая избирательные процедуры, системы массовой коммуникации, политические партии и законодательные ассамблеи. Напротив, «плохие» (bonding), партикуляристкие формы социального капитала подрывают перспективы создания эффективной правительственной системы и демократизации. В литературе рассматривается ряд факторов, связанных с процессами создания (или генерирования) социального капитала. Основным его источником является гражданское общество, сети социального общения. Очень большое значение имеет деятельность политических институтов, уровень общественного равенства (неравенства) и степень этнической или расовой однородности сообщества4. «Нормальное» гражданское общество, открытая структура демократической политики, эффективное и ответственное государство (правительственная администрация), низкий уровень социального и экономического неравенства, высокий уровень этнической однородности – все это способствует генерированию большого объема «хорошего» социального капитала . «Плохой» социальный капитал, в свою очередь, формируется как следствие деятельности структур «реального» гражданского общества, провалов демократии и государства, социального и экономического неравенства, а также высокого уровня этнической неоднородности. Ключевым измерением социального капитала является доверие, которое в общем виде можно определить как устойчивый комплекс взаимных ожиданий и обязательств, обусловливающий особый характер общественного взаимодействия. имеет довольно сложное строение. Феномен доверия Его структура включает три уровня, а именно: межличностное доверие, «общее» социальное доверие и политическое доверие. Межличностное доверие формируется в семье и других первичных группах (общение здесь идет «лицом к лицу») и связано с базовым уровнем социализации. «Общее» доверие является результатом распространения межличностного доверия на более широкий круг лиц, связи с которыми носят безличный характер. «Радиус» такой социально- психологической экстраполяции существенно отличается у разных индивидов, групп, а 4 Paraskevopoulos Ch. 2010. Social Capital. Summing up the Debate on a Conceptual Tool of Comparative Politics and Public Policy. Comparative Politics, Volume 42, No 4. 3 также в рамках разных сообществ. Наконец, третий уровень предполагает доверие к политическим институтам, политическое доверие. Политическое доверие – это связующее звено, действующее между феноменом социального капитала и государством (системой правительственных институтов). Его в литературе по демократизации характеризуют как один из наиболее значимых факторов успешной демократизации. Политическое доверие оказывает поддержку демократическим режимам, обеспечивает контроль над их эффективностью, способствует распространению демократических ценностей и более активному вовлечению индивидов в сферу политического участия. Особое значение в связи с рассмотрением вопроса об источниках и способах создания политического доверия имеет дискуссия между сторонниками «культурного» и «институционального» подходов. «Институционалисты» акцентируют роль институциональных факторов в этом процессе, указывая на то, что доверие возникает как следствие успешной работы институтов. В этом случае доверие воспринимается как феномен, который приобретает отчетливо выраженный рациональный характер и формируется параллельно прямой оценке институциональной деятельности. «Культуралисты» же указывают на значимость глубоко укорененных культурных ориентаций. Они усваиваются в процессе социализации и определяют как уровень доверия, так и восприятие институциональной деятельности 5. Баланс подходов. «Плохой» социальный капитал также предполагает доверие. Однако его структура почти целиком сводиться к уровню межличностного общения, замкнутого в партикуляристски ориентированных группах. Его социокультурное содержание очень затрудняет возможность экстраполяции отношений доверия на уровень сообщества в целом. «Плохой» социальный капитал снижает уровень государственной эффективности, а также препятствует распространению демократических идеалов и развитию современной открытой системы политического участия. На основе системы патронажа он может оказать поддержку развитию политических институтов недемократического типа. Структура социального капитала в постсоветской России За последние констатирующий годы накоплен низкий уровень большой развития посткоммунистических (постсоветских) странах. 5 объем эмпирических социального данных, капитала в Предыдущий теоретический обзор Mishler W. and Richard Rose. 2001. What Are the Origins of Political Trust?: Testing Institutional and Cultural Theories in Post-communist Societies, Comparative Political Studies, Volume 34, No ?; Mishler W. and Richard Rose. 2005. What are Political Consequenses of Trust? A Test of Cultural and Institutional Theories in Russia, Comparative Political Studies, Volume 38, No 9. 4 предлагает объяснения посткоммунистической такого эволюции положения. чрезвычайно Очевидно, осложняется что данный аспект комплексом крайне негативных культурных и институциональных влияний: глубоко укорененным в российской истории расколом между обществом и государством, иерархическим характером российского общества, наследием тоталитарного господства (разрушения общественных институтов и связей), слабостью гражданского общества, проблемами социально-экономического развития, заметным уровнем этнической сегментированности и т.п. Все это означает, что постсоветские общества лишь в небольшой степени готовы к производству социального капитала в его «хорошей» форме. Наоборот, существует довольно существенный потенциал для формирования «плохого» социального капитала, связанный с унаследованными от советского времени фоном коррупции (включая бытовую), структурами бюрократического патронажа и общественного патернализма, недоверием к государству и т.д. Разумеется, такая структура социального капитала существенно уменьшила шансы постсоветских обществ на демократизацию. Более того, именно она может служить объяснением их авторитарной эволюции. Каковы перспективы в этой сфере? Будет ли господствовать неблагоприятное историческое наследие, или же положение дел измениться в силу действия структурных и институциональных факторов? Позитивные тенденции связаны с успехами социально-экономического развития, повышением уровня жизни, расширением состава среднего класса, развитием средств массовой коммуникации, вовлечением российского общества в процессы глобальной мобильности и обмена и т.п. Однако перспективы институционального влияния в области политики носят, на наш взгляд, негативный характер. Социальный капитал и российский гибридный режим Уже в начале 90-х годов в России сложился гибридный режим, сочетающий в себе черты демократической и недемократической систем. Дальнейшая эволюция российской политики была связана с эрозией демократических институтов. Российский политический режим по-прежнему остается гибридным, однако демократические его компоненты (выборные процедуры, партийная система, парламент, судебная система, конституционная система сдержек и противовесов в структуре правительственных институтов) сведены, по сути дела, до уровня институциональной имитации. Результатом 5 становится режим с доминированием авторитарных черт, который может быть охарактеризован как «соревновательный»6 или «электоральный авторитаризм»7. Разумеется, как и всякий недемократический режим, существующий в настоящее время российский режим стремится к уничтожению оппозиции, снижению уровня политического плюрализма и соревновательности. Однако в отличие от классических диктатур прежнего времени (коммунистических или военных), современные авторитарные лидеры вынуждены считаться с тем, что применение открытого и масштабного политического насилия имеет очень высокую цену. Прежде всего, это связано с изменением характера системы международных отношений. Особенно это значимо для ресурсных стран, глубоко интегрированных в глобальную экономику. В России имеет существенное значение и то, что политическое руководство и более широкий правящий слой стремятся сохранить высокий уровень групповой и персональной включенности в систему международных политических, экономических и иных институтов. Поэтому они вынуждены практиковать насилие «низкого уровня интенсивности», позволяющее хотя бы внешне соблюдать международные правила «политических приличий»8. «Тихое удушение» оппозиции предполагает политического участия и гражданского общества. разрушение инфраструктуры Это означает, что российское политическое руководство, стремясь к сохранению устойчивости режима, разрушает институты, более или менее успешная деятельность которых могла бы способствовать развитию политического доверия и социального капитала в целом. В то же время, оно поддерживает институциональные практики «реального» гражданского общества, препятствующие развитию гражданственного («хорошего») социального капитала и поощряющие социокультурные формы негражданственности («плохой» социальный капитал). Таким образом, жизнеспособность негражданственной среды в современной России связана не только с инерционностью соответствующей традиции, но также и с прямой заинтересованностью политического руководства в снижении гражданственного тонуса российского общества, что позволяет эксплуатировать формы негражданственности. Главными инструментами антигражданской стратегии являются: 6 Levitsky S. and Lucan Way. 2002. The Rise of Competitive Authoritarianism. In Journal of Democracy, Volume 13, Number 2. 7 Schedler A., ed. 2006. Electoral Authoritarianism: the Dynamics of Unfree Competition. Boulder, Colo.: Lynne Rienner Publishers, Inc.; Diamond L. 2002. Thinking About Hybrid Regimes, Journal of Democracy, Volume 13, Number 2. 8 Way L. and Steven Levitsky. 2006. The dynamics of autocratic coercion after the Cold War. In Communist and Post-Communist Studies, Volume 39, pp. 387-410. 6 Прямое разрушение структур самодеятельной гражданской и политической активности (практикуется сравнительно редко); Манипулирование законодательством, создающее формальные барьеры для политической и гражданской активности; Использование судов для незаконного или неоправданно жесткого преследования гражданских и политических активистов; Имитация гражданской активности (GONGOs), институтов демократии и институтов системы верховенства права; Стимулирование иммиграции. Эти практики приводят к эрозии гражданского общества и доминированию сетей патронажа и коррупции. Негражданственные структуры, в свою очередь, выполняют две политические функции в структуре российского режима. Во-первых, они способствуют дальнейшему разрушению взаимодействия. культуры гражданственности и сетей гражданского Таким образом понижается потенциал оппозиционной деятельности. Во-вторых, они становятся весьма эффективным ресурсом в деле выстраивания системы авторитарного политического контроля над обществом: в электоральной сфере, в сфере партийного строительства, в механизмах контроля над парламентом и судейской системой, в системе центр-периферийных отношений и т.д. Особую роль в этом случае играют сети патронажа и коррупции. Заключение Каковы последствия подобного рода режимной стратегии для общества? российского Во-первых, результатом деградации социального капитала становится не только эрозия («порча») демократических и гражданских институтов, попытка введения которых была предпринята в начале 90-х годов ушедшего столетия, но также и опасная деградация общей институциональной среды в российском обществе. Социальный капитал является универсальным социетальным ресурсом, поддерживающим развитие во всех институциональных сферах современного общества. Поэтому его разложение затрагивает широкий спектр государственных структур и социальных институтов, а также оказывает негативное воздействие на развитие экономики. Эта тенденция очевидным образом вступает в противоречие с потребностью российского общества в развитии (или, если угодно, «модернизации»). Во-вторых, вытеснение гражданственности способствует углублению общественной сегментации (социально-экономической, возрастной и региональной), а также радикализации общественных движений. 7 этнической, Используемые российским политическим руководством стратегии позволяют удерживать существующий режим в стабильном положении уже довольно длительное время. В российском обществе и политике установилось определенное равновесие, произошла своего «нормализация» России9. Однако необходимо констатировать, что равновесие подобного рода носит дисфункциональный характер. «стабилизирующие» факторы (в данном случае, Это означает, что антидемократическая и антигражданственная режимная стратегия) оказывают отрицательное влияние на состояние общественных институтов и социокультурной среды и подрывают, таким образом, возможности общественного развития. Такое состояние характеризуется как состояние институциональной (или социальной) ловушки10. Общества, попавшие в институциональную ловушку, довольно быстро впадают в состояние стагнации. Затем неизбежно приходят кризисы, к которым такие общества оказываются плохо подготовленными. Последнее обстоятельство обусловлено тем, что в них крайне ослаблены механизмы социальной (институциональной) самоорганизации. Кризис в этих условиях очень легко превращается во всеобъемлющий институциональный и социокультурный (можно сказать, цивилизационный) срыв, который часто ставит сообщества на грань выживания. Эрозия социального капитала в России – это следствие и очень важный индикатор такого рода институциональной деградации. Но упадок социального капитала (одним из аспектов которого является возрастание объема «плохих» форм социального капитала) становится также и причиной деградации институтов, замыкая, таким образом, порочный круг институциональной ловушки. Недостаток и негражданственное качество социального капитала не позволяет российскому обществу вырабатывать эффективные механизмы адаптации в условиях кризисов, так как обусловливает отсутствие культуры и навыков коллективного действия. Именно с этим и связан один из наиболее пагубных аспектов политики уничтожения гражданственности, практикуемой гибридными режимами. См. Shleifer A. and Daniel Treisman. A Normal Country: Russia After Communisnism. Journal of Economic Perspectives, Volume 19, No 1. 10 Rothstein Bo. 2005. Social Traps and the Problem of Trust. Cambridge, UK; New York: Cambridge University Press;.Гельман В. Россия в институциональной ловушке. Pro et Contra, том 14, №4-5, 2010; McFaul M., Stoner-Weiss K. The Myth of the Authoritarian Model. Foreign Affairs, 2008, vol.87, N1. 8 9
